По официальным данным, кровавая баня, имевшая место 5 октября, началась после того, как неизвестные лица незаконно перекрыли дорогу начальнику полиции на восточной окраине города. Зная, что маленький городок на краю пустыни стал местом поисков грозного и неуловимого Мака Болана и тем самым привлек к себе внимание специального подразделения полиции Лос-Анджелеса, а также наемных убийц мафии, начальник полиции Палм-Вилледж Роберт Канн заявил, что в первый момент ему показалось, будто засада — дело рук полицейских из Лос-Анджелеса, возглавляемых капитаном Тимом Браддоком. Но через пару секунд он понял, что «попал в сети, расставленные проклятыми мафиози».

Под перекрестным огнем вопросов, которыми забросали его журналисты, Канн не смог дать вразумительного ответа, каким образом ему одному удалось прикончить восьмерых головорезов, вооруженных автоматами и прочим оружием.

— А кто об этом думает в такой момент? — добавил Канн. — В подобных случаях человеком управляют инстинкт и его рефлексы. Я не меньше других удивлен тем, что мне удалось выбраться из такой переделки всего лишь с царапиной на боку.

Некоторые журналисты в своих репортажах предположили, что шеф полиции был не до конца откровенен с представителями прессы и утаил часть информации. При этом они проводили параллель между перестрелкой в Палм-Вилледж и другими эпизодами бурной и кровавой деятельности Палача — Мака Болана. Последующие события напоминали «нормальные» взаимоотношения между полицией и гангстерами. По тревоге, поднятой шерифом Канном, к месту происшествия прибыли три машины с людьми из управления полиции Лос-Анджелеса. Они обнаружили вторую группу так называемых «книготорговцев» (в результате опознания удалось установить, что, как и первая группа, они являются «солдатами» Коза Ностра), которые прочесывали местность вблизи места первой стычки.

— Они открыли огонь первыми, — заявил сержант Карл Лайонс из Лос-Анджелеса, — иначе я бы их никогда не узнал. По всей видимости, они услышали перестрелку, затеянную своими коллегами с мистером Канном, и, предположив, что в их сети попал сам Болан, попытались не пропустить нас к месту стычки. Я находился в машине вместе с агентом Хэнком Эдвардсом. По нас в упор открыли огонь из автоматического оружия, и Эдвардс потерял контроль над машиной. Мы сделали «бочку», и, думаю, именно это спасло нам жизнь. Гангстеров было пятеро, и все вооружены до зубов. Перевернутая машина послужила нам укрытием, а рация, к счастью, не вышла из строя. Помощь к нам пришла очень быстро, всего через несколько секунд. Трое гангстеров были убиты на месте, один ранен в ногу, а другой попытался бежать на машине. Но на первом же перекрестке он на полном ходу врезался в машину капитана Браддока и погиб. Капитан отделался легким вывихом плеча и парой пустячных ушибов. Я думаю, что единственный человек, уцелевший в перестрелке с Канном, еще долго будет в бегах. Нет… Мы не знаем, кто это.

Подведем итоги событиям в Палм-Вилледж: двенадцать гангстеров убито, один попал за решетку, трое полицейских легко ранены. Уничтожены два частных автомобиля, незначительные повреждения получила патрульная машина полиции Палм-Вилледж, две машины лос-анджелесского управления полиции нуждаются в серьезном ремонте…

Однако дальнейшие события показали, что сержант Лайонс поторопился с выводами: этот счет был не окончательным.

В то время как большинство сотрудников полиции находились на месте происшествия, один из агентов заинтересовался поведением незнакомца, сидевшего за рулем новенького «линкольна-континенталь» темного цвета. Эта машина с самого утра стояла на муниципальной стоянке. Полицейский заметил, что водитель «линкольна» наблюдает за такой же машиной, припаркованной рядом. На ее ветровое стекло этот же полицейский уже прилепил одну квитанцию для уплаты штрафа.

— Каждый раз, когда я проявлял интерес к оштрафованной за нарушение правил стоянки машине, водитель «линкольна» начинал нервничать, — рассказал чуть позже полицейский. — В конце концов, я подошел к нему и попросил выйти из машины. Я просто хотел взглянуть на его водительские права, чтобы потом опознать, если в этом вдруг возникнет необходимость. Но когда я увидел его вблизи, то мне показалось, что для начала его неплохо было бы обыскать. Очень уж у него была подозрительная физиономия. И что бы вы думали? Он, словно взбесившись, вылетел из машины. Без оружия. Во всяком случае, сначала у него в руках ничего не было. Но он попытался ударить меня коленом. Я уклонился, но удар все же попал в живот, и у меня даже дыхание перехватило. Тогда, стоя на колене, я ударил его дубинкой по локтю. И вот тогда он почти что сунул мне под нос ствол револьвера. Уже не знаю, как мне не снесло полголовы. В момент выстрела ствол был так близко, что меня обожгло пороховыми газами, и теперь доктор беспокоится за мое зрение. Но, что самое невероятное, этот тип промахнулся. Я услышал, как возле уха просвистела пуля, и даже подумал, что это конец. Я ничего не видел, лицо было обожжено и очень болело. Я упал, уткнувшись лицом в руки. Потом до меня дошло, что я не ранен, и тут же я поднялся на ноги. Стрелявший бегом несся через улицу. Я видел, как он исчез за углом, направляясь в Лоудтаун, и последовал за ним. Беглец влетел в старую, заброшенную лавку «Браун Меркантайл», которую облюбовали себе те парни, что приехали торговать книгами. Несколькими часами раньше я беседовал с ними и мне показалось, что с ними все в порядке. Короче, я помчался в участок за подкреплением и по дороге встретил Джина Перкинса, одного из наших агентов. У Джина был выходной, и он отправился с женой по магазинам. Он велел мне бежать за помощью, а сам помчался к «Браун Меркантайл».

Когда я добрался до участка, там никого не было. Но мне удалось довольно быстро вызвать шефа по радио. А потом, похоже, я потерял сознание.

Рассказ о событиях того дня завершают показания полицейского Джина Перкинса:

— Прибыв к «Браун Меркантайл», я увидел большой черный лимузин, медленно отъезжавший от здания. Я был без машины, в гражданской одежде, но вооружен. Когда я не на службе, то все равно ношу оружие в кобуре под мышкой. Из-за этого жена постоянно издевается надо мной. Но это к делу не относится. Я побежал наперерез машине, делая знаки остановиться. Но вместо этого лимузин дал задний ход, возвращаясь на аллею, ведущую к «Браун Меркантайл». Через лобовое стекло машины я ясно видел двух человек спереди и одного-двух сзади. Выстрелив в воздух, я крикнул, чтобы они остановились, и сам побежал к аллее. Но едва я добрался до нее, как увидел, что пассажиры выскакивают из машины. Я понял, что за этим последует, и бросился на тротуар возле гриль-бара Ала. До того места, где они выезжали с аллеи, было рукой подать, метра три, не больше. Я выстрелил в ветровик, и, надо признать, у типа в машине оказалась отличная реакция. Он пригнулся, хотя даже не успел выйти из машины. Ее мотор взревел, и она покатилась назад. Все это время я лежал на тротуаре, пытаясь как можно плотнее прижаться к асфальту — уж очень плотный они вели огонь. Как только гангстеры скрылись из виду, я поднялся, чтобы посмотреть, куда они делись. Выглянув из-за угла дома, я увидел, что они уже на другом конце аллеи, но, к счастью, в тот момент к Молли приехал грузовик с пивом. Он стал у черного входа и, таким образом, перекрыл выезд с аллеи. Мафиози оказались в ловушке. Тогда один из гангстеров выскочил из машины и заорал на водителя грузовика, который спокойно разгружал пиво. Шофер не обратил на него никакого внимания и продолжал делать свое дело. Воспользовавшись затишьем, я всадил пулю в радиатор автомобиля бандитов, чтобы они не чувствовали себя в безопасности. Тот тип, что орал на шофера, оглушил его рукояткой пистолета и полез в кабину грузовика. Что было делать? Они не давали мне поднять голову, стреляли даже из автомата, поэтому, чтобы сильно не выставляться, я попробовал стрелять с левой руки, хотя раньше мне этого никогда не приводилось делать. Не знаю, помог ли мне случай, либо была на то воля Господа Бога — вы сами знаете, что такое короткоствольный Р.32, — но я попал в того негодяя, когда он усаживался за руль машины. Он не успел закрыть дверцу кабины и мешком выпал на асфальт. А потом мне повезло еще раз. Собственно, это можно назвать не везением, а проявлением гражданского долга. Появилось новое действующее лицо — старик Трапполино. Вы знаете его — он работал раньше каменщиком, а теперь уже несколько лет на пенсии. Старина Джон живет в южном квартале и каждый день приезжает в Лоудтаун к Алу попить пивка и сыграть партию в боулинг. Обычно он ставит свою машину на Второй улице, рядом с заведением Ала. Думаю, Джон видел, что происходит что-то неладное. Как бы то ни было, он появился в своем маленьком «рамблере» в самый критический момент. Машина медленно катилась по дороге, ее дверца была приоткрыта. Старик ловко, как молодой, выскочил из автомобиля. Пустой «рамблер» въехал на тротуар позади меня, под небольшим углом двинулся по аллее и, врезавшись в стену булочной, заглох. Теперь аллея была полностью блокирована.

Тут уж стало совершенно очевидно, что ребятам из черного лимузина уехать не удастся. Они тоже это поняли и, выскочив из машины, бросились к входу в «Браун Меркантайл». В этот момент я услышал завывание сирен — к Лоудтауну мчалось подкрепление. У меня мелькнула мысль, что Артур, другой полицейский, добежал до участка и вызвал дежурную группу. И без ложного стыда я должен сознаться, что был чертовски рад, если не сказать счастлив, что они, наконец, едут. Я побежал на Мейн-стрит — там уже собралась целая куча народу. Всем хотелось посмотреть, что происходит возле «Браун Меркантайл». Я насилу пробился через плотную толпу и оказался перед старым зданием как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь приоткрылась и из нее высунулась голова одного из гангстеров. Я выстрелил, но промахнулся. Однако нет худа без добра: пуля разбила витрину позади него, и бандит подумал, что здание обложено полицией со всех сторон. Он моментально скрылся за дверью магазина. Тут подоспел шериф с ребятами из Лос-Анджелеса и негодяи, действительно, оказались в ловушке. Но погибли они страшной смертью. Мне бы не хотелось покинуть этот мир так, как они.

5 октября Лоудтаун сгорел дотла. Вырвавшись из-под слабого контроля городских пожарных, огонь уничтожил все здания до единого. Известно только, что пожар начался в подвале старого здания, на первом этаже которого находился магазин «Браун Меркантайл», арендованный утром одним из агентов мафии, выдававшим себя за представителя книготорговой фирмы. Поджог, предположительно, совершили трое неизвестных преступников, укрывавшихся в этом здании, с целью вызвать панику и под шумок смыться. Если их план, действительно, был таков, то он не удался: возле служебного входа полиция обнаружила их обгоревшие трупы. Они были настолько обуглены, что установить личности преступников не представлялось возможным.

Во время пожара на улице, примыкающей к Лоудтауну, произошла еще одна перестрелка между полицией и «подозрительными пассажирами двух автомобилей». Стычка произошла, когда капитан Браддок заметил две машины, проезжавшие мимо пожарища, якобы «из любопытства». В одном из пассажиров Браддок опознал Лу «Скреби Луи» Пена, известного полиции в качестве «главного исполнителя» семейства Диджордже. В завязавшейся перестрелке трое сотрудников полиции получили ранения, один из них пострадал довольно серьезно, а случайный свидетель пальбы — колоритная фигура Лоудтауна Джо-Индеец — был убит шальной пулей. Обе машины ушли от полиции, но чуть позже их обнаружили брошенными на другом конце города со следами крови в салонах.

Подводя итог событиям в Палм-Вилледж, становится жутко. Городу нанесен огромный ущерб: сгорели тридцать два старых, но еще добротных здания, а также двадцать шесть частных автомобилей. Можно только диву даваться, что никто не погиб в огне, если не считать трех несчастных поджигателей. Лоудтауна, живописного напоминания о прошлом, не стало, а вместе с ним пришел конец и покою в городе Роберта Канна. На месте пепелища наверняка отгрохают какой-нибудь современный центр из стекла и бетона, где не найдется места окрестным фермерам и их случайным подружкам. Не обойдется и без новой системы налогообложения; полиция Палм-Вилледж обновится, станет многочисленнее и навсегда стряхнет былое сонное оцепенение.

Спустя несколько часов, печально и строго рассматривая дымящиеся останки Лоудтауна, Чингиз Канн сказал доктору Брантзену:

— Рано или поздно, но это должно было случиться, док. Ваш приятель стал тем катализатором, в котором так нуждался город… в котором так нуждался и я сам. Мне жаль… очень жаль, что погибли люди и добро, но… в то же время я ни о чем не сожалею. Если вы еще когда-нибудь увидите своего друга, скажите ему, что Чингиз Канн ни о чем не сожалеет.

— Скажу, если увижу, — ответил хирург.

* * *

По дороге в Лос-Анджелес Тим Браддок высказал своему молодому помощнику совершенно иную точку зрения:

— Теперь-то вы отдаете себе отчет, сержант, — гремел он, — что Мак Болан — это катастрофа. Надеюсь, больше не услышу от вас рассуждений о социальных достоинствах и благах развязанной им войны. К чему бы он ни прикоснулся, он все превращает в дерьмо! Этому нужно положить конец! Его нужно арестовать, пока еще он не утопил в крови весь штат.

— Очень жаль, — печально ответил Лайонс.

— Это вы о чем?

— Я говорю, очень жаль, что на Болана вешают все наши ошибки, — твердо повторил сержант.

— Чьи ошибки?! — взревел Браддок.

— Наши. Всех нас. Ваши, мои, Джона и Джека, всех добропорядочных граждан. Болан — такая же катастрофа, как компас — Северный полюс. Можете вышвырнуть меня за дверь, если угодно, но, если бы мы были лучшими полицейскими… не было бы Мака Болана. Болан вовсе не катастрофа, капитан. Он — обвинение. Он обвиняет нас всех, так же, как и равнодушное общество…

— Достаточно! — заорал Браддок.

— Едва ли, — спокойно возразил Лайонс.

Некоторое время они ехали молча, потом Браддок первым нарушил молчание:

— С вами все ясно, Карл. Не думаю, что имею право сердиться на вас за то, что вы высказали свое собственное мнение. Я хочу сказать, что начинаю понимать вас. Но ваши идеи несовместимы с работой в бригаде «Тяжелый случай». Сегодня вечером я подпишу приказ о вашем переводе.

— Спасибо, — ответил Лайонс. — Но, думаю, это бесполезно. У меня есть такое впечатление, что мы больше никогда не увидим Болана.

— Почему вы так думаете?

— Не знаю, — тяжело вздохнул Лайонс. — Мне кажется, что на наших глазах завершилась целая эпоха. У меня сложилось такое впечатление, будто мы проиграли это дело заочно.

Браддок беспокойно заерзал на сиденье, вытащил сигарету и буркнул:

— Неправда. Либо я засажу его за решетку, либо положу на стол свой значок.

— Надеюсь, отставка вас устроит, — пробормотал сержант.

— Что?

Лайонс сгорбился над баранкой и, не сводя глаз с дороги, ровно стелющейся под колеса автомашины, уклончиво ответил:

— Да, так… Кое-какие размышления вслух. И все же, мне кажется, нам крупно повезло: мы видели, как одна эпоха сменила другую.

— Видел я такое везение на… — процедил сквозь зубы Браддок.

Сержант Лайонс оказался прав наполовину. События в Палм-Вилледж, действительно, ознаменовали для Палача конец целой эпохи. Но речь идет не о его поражении, а лишь о тактическом отступлении. Надев маску, Мак Болан готовился к самой опасной и головокружительной операции за всю историю своей борьбы с мафией. Он собирался проникнуть в семейство Диджордже…