Пролог

Великая война Мака Болана началась в городе Питтсфилд в Западном Массачусетсе. И закончиться она должна была там же. Но этого не случилось, несмотря на очевидный факт, что одиночка, без друзей и союзников, не мог успешно бороться против чудовищного монстра подпольного преступного мира, известного под названиями мафия, Синдикат, Организация, «Коза Ностра». Однако в Питтсфилде решающую роль сыграли беспрецедентная приверженность справедливости, вера в правоту своего дела и беспримерное мужество, которые принесли победу борцу-одиночке, стоившему целой армии, и до основания потрясли дотоле казавшийся незыблемым мир организованной преступности.

Первая победа в Питтсфилде поначалу расценивалась обозревателями, как счастливая случайность, одиночный удачный выпад фанатика, который скоро поплатится за свою дерзость. Даже его врачи видели эту победу в таком свете. В конце концов, Питтсфилд считался «второстепенной территорией», где процветал, в общем-то, лишь мелкий рэкет, и связи с Организацией в национальном масштабе были слабыми. Реакция «Коммиссионе» на здешние потери была очень спокойной, почти равнодушной. Имя Болана внесли в «список врагов» и отдали обычное в таких случаях распоряжение «разобраться» с нарушителем спокойствия.

Конечно, даже обычного распоряжения убрать неугодного человека, как правило, бывало достаточно. Добавьте к этому угрозу со стороны правоохранительных органов, которые пришли к выводу об «особой опасности дезертира», и казалось, что дни Мака Болана сочтены. И никто, включая журналистов, не верил, что упоминание об этой жертве вьетнамской «трагедии» когда-либо снова всплывет на страницах газет. Все были уверены, что очень скоро он окажется на холодной полке в каком-нибудь морге.

Один из популярнейших в стране обозревателей даже опубликовал в газете совет «последнему герою Америки», которого он сравнил со сражавшимся с ветряными мельницами Дон Кихотом: «Уходите, молодой человек. Поезжайте в Африку, в Индию, а еще лучше в Тибет. Забудьте о ветряных мельницах, забудьте о чести, справедливости, человеческом достоинстве, прекратите свое существование, сержант Болан, оставьте нашему умирающему обществу лишь приятную память о себе. Найдите уединенную пещеру в горах Тибета и проведите там остаток своих благословенных дней, размышляя о вашем великолепном жесте, вашем изумительно дерзком вызове, вашем восхитительном мужестве. Но избавьте нас от вашего божественного героизма».

Если Болан и читал этот совет, он все равно не внял ему. Наоборот, он решительно двинулся на мафию, один за другим нанося разящие удары по наиболее укрепленным форпостам преступного мира. Мощными молниеносными атаками он сокрушал любые ловушки мафии, возникавшие на его пути, повсюду повергая врага в смятение и шок.

«Этот великолепный воин-одиночка играет на выигрыш! — восхищенно написал один из журналистов после очередной победы Палача. — Просто немыслимо, насколько эффективны его действия».

Другие обозреватели тоже заинтересовались феноменом Болана и начали переосмысливать «невозможность» его «безнадежной войны» против мафии. Сам противник окопался на новых оборонительных рубежах и теперь пытался использовать политическое влияние, чтобы вызвать ответные действия официальных властей на войну Болана, в то же время готовя собственный мощный отпор. За голову Болана было обещано вознаграждение в один миллион долларов. Были сформированы специальные ударные команды и группы захвата с единственной целью — уничтожить или взять живым Мака Болана. В поисках человека в черном по улицам американских городов рыскали целые отряды мафиози и независимо от них — честолюбивые охотники за головами, которым было все равно, кто платит им за услуги.

Тем временем отношение полиции к Маку Болану перестало быть однозначным. Официально Болан считался опасным беглым преступником и занимал первую позицию в списке разыскиваемых лиц. Во все полицейские участки страны пришел циркуляр с требованием «при обнаружении Мака Болана по кличке Палач вести огонь на поражение». Тем не менее, со стороны федерального правительства была предпринята тайная попытка предложить Болану амнистию за прошлые «преступления» и официальный, но секретный статус в войне государства против организованной преступности. Болан отклонил это предложение, предпочитая вести войну по-своему, не компрометируя себя, с одной стороны, и не желая бросать тень на официальные власти, с другой. Однако на всех уровнях правоохранительного истеблишмента личные симпатии полицейских почти целиком и полностью были на стороне непримиримого человека в черном. Полицейские считали его своим. Сам Болан относился к ним, как к солдатам союзной стороны. Он никогда сознательно не подвергал опасности жизнь полицейских и ни разу не стрелял по ним. Это тоже казалось невероятным наряду с другим чудом, которое не переставало волновать воображение сторонних наблюдателей: на протяжении своей жестокой и отчаянной войны ему ни разу не изменило острое чувство справедливости. Болан направлял удары только на тех, кто того заслуживал. От руки Палача не пострадала ни одна, невинная душа. Но это вовсе не было чудом — это был стиль работы Болана.

Поначалу общественное мнение считало, что война Палача была простым проявлением мстительности или, в лучшем случае, обостренного чувства воинствующей справедливости, сопровождаемой кровавыми эксцессами и психозом. Однако дальнейшее развитие событий показало, что Болан вел поистине справедливую и благородную войну, что он был безусловно одаренной и цельной личностью, и двигала им не ненависть к врагу, а сострадание к его жертвам.

Мак Болан был не психопатом, а глубоко чувствующим человеком, который не мог стоять без действия в стороне, когда каннибалы терзают и истребляют человечество. Он также был реалистически мыслящим воином, обладавшим могучей силой духа и волей, необходимой для выполнения своего долга так, как он себе это представлял. В самом начале своего боевого дневника Болан сделал такую запись:

«Я видел своего врага, и теперь я знаю его. Я знаю также, как надо с ним сражаться и как его победить. И я не могу свернуть с выбранного пути».

В этих словах, по-видимому, и заключается лейтмотив поведения Палача.

Он не мог свернуть со своего пути.

 

Глава 1

Особняк Маринелло на Лонг-Айленде был настоящим вооруженным лагерем. Каменные стены старой крепости на пять футов возвышались над землей, были опоясаны поверху колючей проволокой под высоким напряжением и оснащены электронной охранной сигнализацией. Все остальное находилось за толстенными стенами. Попасть на территорию особняка можно было через широкие массивные ворота с тяжелыми электрическими запорами. По бокам стояли две кирпичные сторожевые будки, в которых за пуленепробиваемым стеклом сидели охранники. За каждой будкой тянулась «собачья зона» — огороженные участки десяти футов шириной и около пятидесяти футов длиной. В этих вольерах находилось по паре сторожевых доберманов, натасканных на борьбу с непрошенными гостями. По команде «убей!» они готовы были вцепиться в глотку любому человеку.

Болан мог только догадываться о том, какие фортификационные сооружения были возведены внутри, за каменными стенами. Маринелло страдал манией величия короля в безумном мире, которым он правил из этого старого дворца. В своем диком царстве дикари вели параноидально дикий образ жизни, в особенности их короли и вожди. Но даже это не спасало их от других хищников, таких же, как они сами. Не спасло это и Маринелло, некоронованного короля мафии.

В американской системе правосудия существовало мнение, что такие крепости предназначались не для защиты преступников от закона, а для защиты одних преступников от других. Любой полицейский со значком и ордером был бы беспрепятственно пропущен через ворота. Ему бы оказали достойный прием и гостеприимство. Со всеми почестями, которые принято оказывать во дворцах, его в сопровождении пестрой свиты дважды церемонно проведут по дворцу и проводят за ворота. Нет, люди вроде Оджи Маринелло боялись не полицейских. Такие типы, как Оджи, опасались людей, подобных себе.

И вот король умер.

Его место занял посредственный человечишко и никчемный преемник, некто Дэвид Эритрея, который никогда не был даже боссом, а теперь метил стать боссом всех боссов. Он был советником и правой рукой Оджи в последние годы жизни старика, и в течение всех этих лет Дэвид Эритрея лелеял сладкую мечту занять его место. Теперь, казалось, мечта становилась реальностью благодаря вмешательству Мака Болана, единственного естественного врага этих людей, если не считать их самих.

Ирония судьбы? Да. Болан подарил этому человеку крылья. Теперь он же должен и лишить его их. Это будет нелегкая задача. Король, конечно, умер, но империя охранялась надежно, вероятно, так же надежно, как и сам дворец. Может быть, даже надежнее, чем при Маринелло. Затянувшаяся болезнь старика действовала усыпляюще на мир организованной преступности, порождала настроение осторожного выжидания и неопределенности. А теперь…

Да, теперь уже, конечно, многое изменится.

В этот момент главным желанием Болана было стремление самому внести некоторые изменения в существующее положение дел. Король умер. Но Болан хотел бы видеть мертвой всю его проклятую империю. Однако Мак знал, что для этого необходимо нарушить обычный порядок перехода власти в руки преемника.

При этой мысли Палач сначала улыбнулся, потом нахмурился.

Он основательно тряхнет их дом… Изнутри.

* * *

Солнце всходило, и Диггер Пинелли испытывал такое чувство, будто провел самую долгую ночь в жизни. Он устало потянулся и сквозь многослойное защитное стекло кисло улыбнулся Томми Зипу, который в ответ скорчил ему гримасу из другой сторожевой будки.

— Ночь прочь, страх долой, — проворчал Томми в переговорное устройство.

Диггер погасил ночное освещение у ворот и буркнул в ответ:

— Не скули, приятель. Где бы ты был сейчас, если бы не эта работа?

— В мягкой постели с теплой бабой, — ответил второй охранник, затем насторожился, увидев, как к воротам свернула машина.

— Кто это к нам пожаловал?

А пожаловала к ним роскошная спортивная машина иностранной марки броского ярко-красного цвета. За рулем сидел парень под стать машине. Крупный, исполненный холодного достоинства, настоящий мужчина. Его белоснежный костюм был явно не от Сперса или Роберта Халла. Ослепительная белозубая улыбка, породистые черты лица, властные манеры. Классный мужик.

— Доброе утро, сэр, — вежливо поприветствовал его Диггер.

— Да уж доброе, это точно, — ответил мужчина таким сильным и зычным голосом, что у охранника даже в ушах зазвенело. Он предъявил Диггеру запаянную в пластик карточку. — Поднимите Билли Джино и быстренько приведите его сюда.

Голос незнакомца звучал спокойно и властно.

Диггер улыбнулся, бросил ободряющий взгляд на другую будку, взял телефонную трубку и передал указание внутренней охране.

— Вы хотите заехать, сэр? — спросил он высокого гостя.

— А вы меня пропускаете? — спросил человек с полуулыбкой на лице.

Это был всем вопросам вопрос. Пропустил ли бы папа римский Иисуса Христа в рай? Диггер нервно хохотнул и нажал кнопку, чтобы открыть ворота.

— Мистер Джино уже идет, сэр, — доложил он. — Он встретит вас на дорожке.

Человек небрежно кивнул, подмигнул Томми Зипу, и шикарная машина въехала на территорию особняка.

Диггер закрыл ворота и буркнул в переговорное устройство:

— Черт.

— Кто это такой? — поинтересовался Томми.

— И не спрашивай, — проворчал Диггер, изучая свое отражение в толстом стекле. Вроде бы он выглядел неплохо после долгой и нервной ночи.

— Нет, правда, кто этот тип? — не унимался Томми Зип.

— Тот пиковый туз, что он показал мне, явно не с покерного стола, — заверил Диггер своего товарища.

— Чего он хочет от нашего босса? Какого черта он заявился сюда в такую рань? И что мы?..

— Возвращайся в свою мягкую постель к теплой бабе, — проворчал Диггер.

Но он тоже забеспокоился. Что-то назревало. Что-то нехорошее. Верховный наместник из «Коммиссионе» просто так не наносил светские визиты на заре, как, впрочем, и в другое время суток.

Это уж точно. Назревало что-то серьезное.

* * *

Билли Джино задержался у парадного входа, чтобы дать торопливые указания коменданту особняка.

— Наведите порядок. К нам приехала какая-то шишка. Разбудите мистера Эритрею. Скажите ему, что, по-моему, это Омега.

Комендант нервно дернул головой, давая понять, что хорошо понял смысл последней новости, и поспешил выполнять указания. Джино вышел из дома и крикнул:

— Смотрите там внимательнее!

Затем энергично сбежал вниз по ступенькам.

Двое парней на крыльце вытянулись при его появлении, один спросил:

— Что-нибудь случилось, сэр?

— Сейчас посмотрим, — загадочно произнес Джино.

Старший охранник с собакой встретил его на дорожке.

— Только что кто-то проехал через ворота, Билли, — доложил он, озабоченно хмурясь. — Мы кого-нибудь ожидаем?

— Можно ожидать чего угодно, — ответил охраннику босс. — Пусть ребята будут наготове.

— Кто это, Билли?

— Похоже, что к нам нежданно-негаданно пожаловал Омега.

— Это тот парень, что…

Билли Джино мрачно кивнул.

— Тот самый. Надо постараться, чтобы у него осталось хорошее впечатление. В прошлый раз он остался не очень довольный нами.

Охранник потянулся за портативной рацией, а Джино поспешил по дорожке навстречу важному гостю, как того требовал протокол. На территории была объявлена «полная боевая готовность» — ведь нельзя было допустить, чтобы начальство останавливали на каждом посту. Кроме того, соблюдение внешних приличий многое значило в такое смутное время. Пройдет еще немало времени, прежде чем все станет на свои места, в этом Билли был уверен. Оджи, конечно, болел слишком долго, но, пока он был жив, он оставался боссом. Теперь, когда Оджи вышел из игры, в Организации будет царить невообразимая кутерьма, пока вакуум верховной власти не будет заполнен. Если бы умер официально избранный руководитель штата, тогда в действие вступили бы апробированные механизмы правопреемственности власти. Но Оджи никто не выбирал боссом всех боссов. Он был боссом только потому, что никто не мог претендовать на этот пост, пока он был жив. Он оставался боссом, потому что был самым коварным и хитрым из всех. И теперь, понятное дело, всплывет куча дерьма, пока кто-нибудь не докажет, что только он достоин занять вакантную должность.

Билли Джино поежился от этой мысли и поспешил навстречу человеку, который, безусловно, окажет значительное влияние на исход спора за власть.

Омега нравился Билли Джино. Это так. Но даже самого присутствия этого человека было достаточно, чтобы вызвать в душе Билли Джино неприятный холодок.

Подходящий парень, да.

Возможно, самый хитрый и коварный из них всех.

 

Глава 2

Болан не питал иллюзий относительно опасности затеянною им предприятия. Он оказался в неподходящем месте и в сложное время. Мак предпочел бы оказаться подальше отсюда, но игра началась, назад хода не было. И Болан был здесь только потому, что считал это осиное гнездо наилучшим местом для осуществления своего замысла.

Он обязан был быть именно здесь.

Но ничего приятного это ему не сулило.

Начальник охраны вовсе не был клоуном. Болан знал его, а на днях имел с ним краткий разговор в Питтсфилде при аналогичных маскарадных обстоятельствах. Уловка могла сработать опять. Но могла и провалиться. Подобная вылазка таила в себе столько неясного, непредсказуемого…

Человек осторожно приближался к машине. Лицо — непроницаемая маска. Болан вылез из машины, оперся о ее крыло и прикурил сигарету, через пламя зажигалки пытаясь оценить, как Билли Джино воспринимал ситуацию.

Шеф безопасности не протянул руку для пожатия, а, поставив ногу на бампер, облокотился о капот и немигающим взором уставился на гостя. Хороший признак.

— Привет, — бесстрастно поздоровался Билли Джино.

Болан натянуто улыбнулся.

— Вроде спокойно тут у вас, — тихо сказал он.

— Даже слишком спокойно, — так же тихо ответил Джино. Затем еще тише добавил. — Особенно после того, что произошло в Питтсфилде.

Болан глубоко затянулся сигаретой и сказал:

— Что-то ты не в своей тарелке, Билли.

— С тех пор, как мы вернулись, приходится осторожничать, — признал Джино. — Надеюсь, вам известно об Оджи, а?

— Да, я все знаю, — заверил его Болан. — Поэтому я здесь.

— Я так и понял. — Билли перевел взгляд на свои руки. — Что там случилось, сэр?

Болан отбросил сигарету, проследил за ее полетом, затем вздохнул и ответил:

— Это был сущий ад, Билли.

— Опять Болан, да?

Глаза Билли наткнулись на холодный взгляд гостя. После некоторой паузы Мак сказал:

— Да, конечно. И еще кое-что.

Билли Джино полез в карман за сигаретами. Он закурил, шумно выдохнул дым и, рассматривая свои руки, произнес:

— Гм, гм. Тут некоторые из нас сомневаются…

Болан пошел ва-банк, решительно спросив:

— Какие у тебя отношения с Дэвидом Эритреей?

Билли только махнул рукой, не отрывая от нее взгляд, будто сомневался, ему ли она принадлежит.

Мак выдержал длинную паузу, как бы давая Билли время подумать как следует, затем сказал:

— Продолжай сомневаться, Билли.

— Спасибо, — пробормотал тот. Он глубоко вздохнул, выдавил из себя улыбку и добавил: — И еще спасибо за Питтсфилд. Мы все знаем, что вы сделали для нас там.

— Возможно, спас твою задницу, — с улыбкой сказал Болан.

— Это само собой. А что еще вы там сделали, сэр?

Улыбка исчезла с лица Болана. Парень перегибал палку.

— Я сказал тебе, Билли, продолжай сомневаться. Но сомневаться и спрашивать — разные вещи.

Лицо шефа безопасности покраснело от смущения.

— Да, сэр, — буркнул он. — Извините. Больно уж смутное время сейчас.

— Будет еще хуже, прежде чем наступят лучшие дни, — сказал Болан. Тон его смягчился. — Но надо помнить: все, что ни делается — к лучшему. Я могу на тебя рассчитывать, amici?

— А что я вам сказал в Питтсфилде? — спросил Джино, все еще не оправившийся от смущения.

— Ты сказал, что мне надо только щелкнуть пальцами, Билли.

— Это остается в силе, мистер Омега. В штормовом море человеку нужна путеводная звезда. Так? Я не знаю, что еще…

Болан протянул руку и тронул парня за плечо.

— На этот раз будет комета. Только смотри в оба. Понял?

Шеф безопасности покраснел еще больше, видимо, под влиянием открытого проявления дружеского расположения со стороны человека, которого он считал Верховным наместником. — Я всегда буду держать глаза открытыми, — пообещал он.

— Это все, о чем я могу просить тебя. Пока.

Однако парень не сдавался.

— А что делал Оджи в Питтсфилде, мистер Омега? Не обижайтесь. Но я должен знать.

— Спасался бегством, — без долгих раздумий ответил Болан мрачноватым, почти печальным тоном. И тихо добавил: — Держи глаза открытыми, Билли. И продолжай сомневаться.

— Я ставлю на вас, — угрюмо произнес Джино. Он разочарованным взглядом посмотрел вокруг, снова затянулся сигаретой, затем сказал: — Мы здесь не дремлем. Готовы на все.

— Я вижу, — сказал Болан.

— А тот парень сейчас на нашей территории?

Шеф безопасности, несомненно, имел в виду Палача.

— Можешь поставить и на него тоже, — посоветовал Болан.

— Уже поставил, — мрачно его заверил Билли Джино. Он бросил окурок и наступил на него. — Мистер Эритрея знает, что вы здесь. Я провожу вас в дом. Потом мне надо будет вернуться, проверить посты. Такая обстановка отрицательно сказывается на нервах людей. За ребятами надо постоянно присматривать. Они все — неплохие парни, но вы знаете, как это бывает.

Болан высказал Джино высший комплимент.

— Ты руководишь трудным объектом, Билли, — сказал он, и в его словах не было и намека на иронию.

Билли Джино трудно было винить в том, что он, беседуя с глазу на глаз с Палачом и рассматривая в упор самого страшного врага, не мог распознать его. Не многие из ныне живущих людей могли с уверенностью узнать призрак смерти по имени Мак Болан. Даже в своих кошмарах живые враги видели его лишь как движущуюся тень, которая обретала конкретные очертания только тогда, когда костлявая манила к себе пальцем. Билли Джино знал этого человека только как Омегу — одну из важных, но тоже безликих шишек из «Коммиссионе». Даже боссы точно не знали, кто является ее посланником в том или ином конкретном случае. Тузы меняли имена и обличья так же часто, как обычные люди одежду.

Поэтому Билли Джино не следовало упрекать в том, что он не опознал врага. Болан же на коротком отрезке своего пути от ворот к дому увидел достаточно, чтобы понять: ему предстоит трудная и чрезвычайно опасная работа. Нелегко будет разорить это осиное гнездо.

Но он должен был сделать это, и чем быстрее, тем лучше.

* * *

Эритрея стоял у дверей библиотеки, с нетерпением ожидая прибытия важного гостя. Какого черта ему надо? Проверить его лично? Провести инспекцию системы обороны? Боже! За это время Дэвид сам уже давно дошел бы пешком от ворот до дома.

А вот и он. Открылась входная дверь, и гость вошел, хотя было бы точнее сказать, всплыл. Сплошные мышцы, и грация, и скрытая сила. В иной ситуации, в другие времена Дэвид Эритрея с легкостью возненавидел бы этого человека. Во всяком случае, рядом с ним Дэвид чувствовал себя недочеловеком, менее властным, почти неуклюжим. А ведь Дэвид Эритрея и сам считался парнем хоть куда. Но это неважно. Сейчас это не имело никакого значения. В настоящий момент единственный реальный претендент на трон Маринелло не мог обойтись без этого Черного Туза, если он действительно вознамерился принять бразды правления из мертвых рук Оджи. Омега — именно тот человек, который мог бы усилить его позицию. Как только Дэвид утвердится у власти, он, конечно, все в корне изменит. Парни вроде Омеги не должны обладать такими полномочиями. Он не потерпит такого положения вещей. Слишком много самостоятельности и власти сосредоточилось в руках этих людей. Король Дэвид положит этому конец, все изменится, причем общее дело от этого не пострадает.

А пока…

Он шагнул навстречу гостю с улыбкой и протянутой рукой.

— Омега! Как я рад, что ты приехал. Я беспокоился о тебе. Боже, то, что произошло в Питтсфилде — просто ужасно! Я волновался — мало ли что могло произойти… Ну, ты же знаешь, что там был сущий ад, настоящий конец света.

Омега крепко сжал протянутую руку, демонстрируя холодную вежливую улыбку.

— Все хорошо, что хорошо кончается, да? — тихо произнес он бесстрастным голосом.

Эритрея провел гостя в библиотеку и усадил за столик, на котором стояли стаканы с апельсиновым соком, тарелки с тостами и джем. Затем он закрыл дверь и уселся напротив гостя.

— Я не желал смерти Оджи, — приглушенным голосом произнес Эритрея.

— Разумеется — нет, никто из нас не желал, — ответил гость.

— Я даже не знал, что он туда собирался. Я совершенно ничего не понимаю. Ты же знаешь, он был маразматиком. И к тому же параноиком. Конечно, любой на его месте дошел бы до такого состояния, если вспомнить все, что творилось в течение последних месяцев. Но мне иногда кажется, что в последнее время он даже мне не доверял, — Эритрея вздохнул. — Ведь нельзя же бдеть двадцать четыре часа в сутки, а? Пойми меня правильно, Омега. Я хотел защитить старика. Я старался все как-то уладить, чтобы старик умер с достоинством. Я пытался сохранить традицию. Важно, чтобы ты это понял.

— Я понимаю, — отрешенно произнес Омега, с неодобрением глядя на апельсиновый сок.

— Может, тебе налить еще чего-нибудь?

— Все в порядке, — тихо произнес высокий гость. — Я приехал не развлекаться, Дэвид, а серьезно поговорить.

Эритрея согласно кивнул.

— О'кей. Прекрасно. Давай поговорим.

— Ты знаешь, что тебе следует сейчас сделать. Но надо действовать быстро. Брожение уже началось, хотя Оджи еще не предан земле. Кстати, ты распорядился насчет похорон?

— Похороны запланированы на завтра. А что ты еще имеешь в виду? Что уже началось?

— Борьба за трон, Дэвид. А я думал, что у тебя все схвачено. Прошло всего несколько часов с…

По спине короля Дэвида пробежал холодок.

— Ну, конечно, гм… я думал… Ты ведь сказал мне…

— Я сказал тебе, что помогу, — мягко сказал гость. — Но я не говорил, что поднесу тебе все на блюдечке. Ты знаешь, что тебе надо сделать, а?

Эритрею снова прошиб холод. Он поднял стакан с соком, чтобы как-то скрыть свои эмоции, и заверил высокого посланника: — Я все сделаю.

— Ты должен созвать совет. В полном составе.

— О'кей. Понял.

— Займись этим параллельно с подготовкой похорон. Отложи похороны, если надо. Дай им побольше времени на сборы.

— Да, конечно. Мы это предусмотрели. Все оповещены. И все приедут.

— Отлично сработано. Ладно. Ты должен все уладить еще до того, как кто-либо из старых боссов успеет что-нибудь предпринять. Эти люди… хотя, ладно, ты ведь знаешь, что это за люди. Традиция, Дэвид. Им нужна традиция.

Сукин сын! Ведь как точно подметил, прямо в яблочко. Эритрея деликатно кашлянул.

— Ты сказал…

— То, что я сказал в Питтсфилде, останется в силе. Ты получишь поддержку моих людей, но после того, как сам уладишь все проблемы с остальными. Ты должен получить большинство голосов, Дэвид. Дай нам то, за что мы могли бы зацепиться. И мы свое дело сделаем. Впрочем, есть одна закавыка, от меня не зависящая. Тебе придется самому заняться ею.

Эритрея почувствовал, как его мечта ускользает от него. Он растерянно спросил:

— Что за закавыка?

— Да есть тут одна мелочь, — ответил Туз. — Парень, за которого я не ручаюсь. Он может подложить бо-о-олыпую свинью. Ты должен до него добраться, и побыстрее.

Эритрея так и знал, черт возьми! Не зря у него холодные мурашки бегали по спине!

— Что за парень? — тихо спросил он.

— Да тот самый, которому удалось улизнуть, — заявил проклятый пиковый ублюдок своим возмутительно безмятежным тоном.

Дэвид покачал головой.

— Я не понимаю.

— Оджи был не один в Питтсфилде, Дэвид.

— Ах, так, — Эритрея отхлебнул сока. На душе у него скребли кошки. Что известно этому хладнокровному сукину сыну? Что он знает на самом деле?

— Я думал, гм… я слышал… говорили, будто это Мак Болан достал Оджи. А ты что скажешь?

— То же самое, — холодно заверил его Омега. — Но это только одна из твоих проблем. На Манхэттене есть парень, Дэвид, который знает, зачем Оджи ездил в Питтсфилд.

Эритрею прошиб холодный пот. Он вздохнул.

— Понимаю.

— Я этого парня достать не могу. Даже не знаю, кто он такой. Его зовут Питер, — Омега взглянул на часы, сжал губы, прищурился. — Тебе надо найти его. И побыстрее.

Эритрея громко вздохнул, не в силах подавить волнение, затем, справившись с эмоциями, угрюмо спросил:

— Он из тузов, да?

— Сейчас ходит в фаворитах. Думаю, что Котик Лео мог бы заняться им. У него хорошее чутье на темные дела, — глаза Омеги вдруг потеплели, и он добавил: — Оно не подвело его и в Питтсфилде, правда?

Эритрея поспешно кивнул в знак согласия, хотя в данный момент ему было не до Лео Таррина и его чутья.

Омега предложил:

— Пусть Лео поработает для тебя. Он уже все знает, Дэвид. Если тебя беспокоит его лояльность… Послушай, черт возьми, ведь это его Оджи пытался подставить в Питтсфилде, и ему об этом тоже известно.

— Ты прав, — согласился Эритрея. Он вдруг улыбнулся. — Ты всегда прав, не так ли?

— Пока живой — да, — отметил Омега, отвечая улыбкой на улыбку. Он снова взглянул на часы. — У меня плотный график, Дэвид, извини, — он встал. — Вот что я тебе скажу. Свяжись со мной через Лео, как договорились. Держи его в курсе дел, я буду поддерживать связь с тобой через него. Так будет лучше, а?

— Да, конечно, договорились, — согласился Эритрея, провожая гостя к выходу.

— В этом деле я не буду высовываться. Сам понимаешь…

— Правильно, это хорошая мысль — не светиться. Не беспокойся, я буду тебя информировать через Котика Лео.

Уже в холле, у выхода, Омега еще раз посмотрел на часы. Он повернулся к хозяину, широко улыбнулся и сказал:

— Удачи тебе, Дэвид.

Но прежде чем тот ответил на доброе пожелание, как удача отвернулась от короля Дэвида. Из дверей библиотеки, откуда они только что вышли, полыхнуло ярким обжигающим светом, пол под ногами дрогнул, по ушам ударил оглушительный грохот. Стена слева от Дэвида разверзлась, из-за нее пыхнуло белое облако. Омега моментально сграбастал Эритрею в охапку и швырнул на пол.

— Что за черт! — успел рявкнуть тот.

Омега упал на него сверху, защищая его от обломков стены.

— Кажется, это та самая вторая проблема, о которой я говорил, Дэвид, — сказал Омега, как всегда невозмутимый и хладнокровный, хотя, казалось, весь мир рухнул. — Я бы сказал, Мак Болан наступает тебе на пятки. И именно сейчас.

Будущий король преступного мира содрогнулся от мысли, что так оно и было. Ему следовало быть готовым к такому повороту событий. Такова была судьба всех боссов мафии, хотя она же благосклонно дала Дэвиду Эритреи шанс протянуть руку за короной.

— Достань этого парня, Омега! — взмолился он. — Ради Бога, достань его! И тебя ждет место в карете, рядом со мной! Я подарю тебе весь мир!

Омега был уже на ногах и с пистолетом в руке спешил к двери. Выглядел он очень внушительно.

Его вид придал королю Дэвиду чувство собственного могущества. Сейчас он не чувствовал себя ни неуклюжим, ни неполноценным. Да с таким союзником, как этот парень, Дэвид Эритрея мог рассчитывать на всю полноту власти!

И он почувствовал невероятное облегчение.

О да, облегчение, покой и душевный комфорт.

 

Глава 3

Успеху операции способствовала ловкость рук в сочетании с чудом военной техники — автоматической системой огня боевого фургона, но все же удар пришелся слишком близко к человеку, который стоял за всем этим. Каждая из четырех ракет на пусковой установке была наведена на свою конкретную цель, и их пуск был последовательно разнесен по времени. Первая ракета была нацелена на большое окно с восточной стороны первого этажа особняка. Благодаря чистому везению, Болану и будущему капо удалось отделаться легким испугом и избежать тяжелых последствий, еще большей удачей можно было считать искусно разыгранную сцену спасения Дэвида Эритреи.

Болан рассчитал план прикрытия Омеги со скрупулезной точностью, словно это был каскадерский трюк. Он тщательно подготовил его в расчете на то, что таким образом собьет спесь с этих ребят и покажет им, что легкой прогулки к славе через прах Маринелло не предвидится. Кроме того, ракетный удар послужил бы огневым прикрытием на случай возможного отхода Болана из особняка с боем. К счастью, обстоятельства сложились на редкость удачно, но предусмотреть такой вариант прикрытия было необходимо.

Болан не был бесшабашно отчаянным воякой. Он всегда тщательно планировал и готовил свои операции. И, отдавая должное его тактическому гению, следует отметить, что только благодаря трезвому и холодному расчету, тщательной оценке обстановки, ему до сих пор удавалось выходить живым из сложных переделок и перипетий его бесконечно долгой войны.

Подготавливая визит во дворец Маринелло, он преследовал несколько важных целей. «Парень, которому удалось улизнуть» в Питтсфилде, был более важен для Болана, нежели для Эритреи. «Питер», кто бы он ни был, мог принести большие неприятности для лучшего друга и союзника Болана Лео Таррина, который вел двойную жизнь тайного агента полиции и крупной фигуры в мафии гораздо дольше, чем продолжалась война Болана. Питтсфилдский эпизод завершился удачно, и Лео приобрел еще большее влияние в мафии, но «Питер» мог сильно навредить делу. Болан должен был любым путем закрыть эту дыру, и намек, данный им Эритреи, указывал только один путь решения этой проблемы.

Болану также нужно было установить личный контакт с Билли Джино. Это ему удалось так же, как и заронить в сознание Джино зерно сомнения, что могло пригодиться Палачу в дальнейшем в ходе операции.

Без этих, казалось бы, побочных целей это был обычный для Мака Болана визит в стан противника. Он добыл кое-какую полезную информацию, слегка потревожил ребят и ощутимо попортил особняк. Для начала это было неплохо.

Мак воочию убедился в этом, когда открыл дверь особняка. На лужайке, рядом с почерневшим трупом, лежали дымящиеся перила от крыльца. По разбитой восточной стене дома прыгали языки пламени, вокруг суетилась пара бандитов, не зная, что предпринять. По двору с мрачным видом сновали охранники, поднятые по тревоге. Они спешили занять оборонительные позиции, заблаговременно оборудованные по всему периметру вокруг особняка. На стоянке пылал автофургон. Рядом с ним дымились жалкие обломки машины, в которую, очевидно, пришлось прямое попадание.

На дорожке перед фасадом здания, словно в столбняке, замер охранник со сторожевой собакой. Он просто стоял, уставившись на горящий дом. Мак обошел его и сел в «феррари».

— Смотри внимательно, парень, — дружелюбным тоном подбодрил он охранника.

— А что это, сэр? — озабоченно спросил тот.

— Да вот сейчас поеду и выясню, — сказал Болан.

Визжа колесами, «феррари» рванулся к парадным воротам.

Там царил полный хаос. Две ракеты Болана были нацелены на этот участок: одна прямо на западные ворота, другая на тот пролет стены, где были установлены трансформаторы, питающие электронную систему охранной сигнализации. Проезд был завален обломками — не пройти, не проехать. В развалинах сторожевой будки кто-то жалобно стонал. Мафиози голыми руками отчаянно пытались разобрать завал и вытащить раненого из-под обломков.

Болан вырулил на лужайку и поехал вдоль стены к пролому, чтобы выехать наружу. У пролома Билли Джино руководил действиями команды, пытавшейся перекрыть образовавшуюся в стене брешь.

— Осторожно, мистер Омега! — крикнул комендант подъехавшему Болану. — Здесь провода под напряжением! Пара ребят уже поджарилась!

— Расчисти мне дорогу, Билли! — приказал Болан.

— Простите, сэр, но вам не следует сейчас выезжать!

Он бежал рядом с машиной, а Болан продолжал лавировать между обломками. Болан только взглянул на него, но не остановился.

— Я, черт побери, комендант, сэр, и я говорю, что вам следует пойти в укрытие. Мои ребята сейчас разберутся в обстановке! На нас совершено самое настоящее нападение! Я уже выслал группу! Думаю, мы знаем, где искать! Поэтому будьте добры, пройдите в укрытие!

— Сам иди в укрытие, Билли! — огрызнулся Болан.

Он на полной скорости преодолел пролом в стене и выскочил на дорогу. Взвизгнув колесами, машина тут же скрылась из вида.

Но поздравлять себя было еще рано. Обстановка могла измениться в любой момент. Билли сказал, что он выслал группу к небольшому холму западнее поместья, с которого открывался отличный вид на дом, единственная выгодная позиция, с которой мог быть нанесен удар. Следовало поспешить туда и перекрыть людям Билли подступы к нему, Боевой фургон был слишком дорогим и ценным имуществом, чтобы разменять его на обычное бандитское логово.

Болану надо было позаботиться об охране собственного «дворца». Во всяком случае, он не собирался просто так сдавать его в лапы головорезов Билли Джино!

Боевой фургон действительно был ценнейшим образцом военной техники. Созданный по замыслу Болана группой специалистов аэрокосмической промышленности, работавших по ночам и окрестивших свое детище «земным модулем», новый боевой фургон отлично служил Палачу с момента его боевого крещения в новоорлеанской операции. Он был разработан на базе двадцатишестифутового шасси корпорации «Дженерал моторс» с двигателем «Торонадо» емкостью 455 кубических дюймов, сдвоенными задними колесами и подвеской на пневмоподушке. Эта универсальная машина служила солдату родным домом, полевым штабом, мобильным командным пунктом, арсеналом, постом электронной разведки и боевой колесницей. Фургон был построен на деньги мафии, это правда, но единственная закладная на этот продукт технологии космического века была написана кровью, и если уж суждено ему будет поменять владельца, то факт передачи придется оформить таким же образом.

Болан прибыл на место буквально следом за передовым отрядом мафиози. Их было девять — обычная группа со стандартным вооружением: пара автоматов, пара винтовок, остальные только с пистолетами. Они подогнали свою машину к деревьям в пятидесяти ярдах от фургона и осторожно высаживались, когда «феррари» затормозил позади них. Командовал группой Эдди Рейнбоу, которого Болан видел у гостиницы в Питтсфилде. Эдди выглядел так, будто нашел горшок с золотом. Фактически так оно и было. За голову Мака Болана было обещано вознаграждение в миллион баксов.

Кто-то негромко воскликнул:

— Спокойно! Это Омега!

У правой ноги Омеги между сиденьем и рычагом скоростей лежал готовый к бою девятимиллиметровый пистолет-пулемет «ингрэм». Со складывающимся прикладом он был чуть больше «отомага». Обойма на 32 патрона «парабеллум» вставлялась в пистолетную рукоятку. Он предназначался для использования полицией против снайперов, засевших в домах. Максимальная скорострельность — 1200 выстрелов в минуту. В целях экономии боеприпасов и улучшения прицельного боя Болан уменьшил скорострельность до 700 выстрелов в минуту. Но в эту минуту он усомнился в правильности такой модификации. Однако правильно или нет, а другого оружия у него при себе не было. Придется довольствоваться тем, что есть.

Эдди Рейнбоу направился к «феррари».

Остальные разобрались на две огневые группы и уже собирались разойтись по обе стороны фургона.

Действовать следовало безотлагательно, пока они еще не рассыпались среди деревьев!

Похоже, Эдди еще не определился, хмуриться ему или улыбаться. Он расценивал присутствие Омеги, как вмешательство в их дела, а возможно, даже как посягательство на их добычу. Не имеет значения. «Ингрэм» разразился короткой очередью, все пули с близкого расстояния впились в горло командира группы, и на его лице навечно застыла маска невероятного изумления.

Не прекращая смертельной пляски, ствол «ингрэма» чуть переместился и поверг наземь четверых стрелков первой огневой группы возле их машины.

Другая огневая группа расположилась более удачно, за машиной, но один из мафиози тоже вскрикнул, схватился обеими руками за голову и упал навзничь. Остальные инстинктивно бросились на землю, прячась за машиной, и тогда кого-то из них осенила идея, что произошла какая-то чудовищная ошибка.

— Мистер Омега! — выкрикнул он. — Нас послал Билли Джино! Прекратите огонь!

Но мистер Омега вовсе не допустил ошибки и огонь не прекратил. Он уже покинул «феррари» в поисках лучшей огневой позиции. Теперь «ингрэм» стрелял на поражение, четко находя наиболее уязвимые цели. Ухнув, рванул бензобак, и тут же мощный взрыв подбросил в воздух объятую пламенем машину.

Магазин «ингрэма» был пуст. Болан подобрал брошенную винтовку и клацнул затвором, подбираясь с фланга к погребальному кострищу. Один из мафиози катался по земле, отчаянно пытаясь сбить пламя с одежды. Болан выстрелил в него в упор, потом еще и еще в другие корчащиеся в огне тела, делая это просто из сострадания. Убедившись, что долг милосердия исполнен, он поднял с земли брошенный «ингрэм», вернулся к «феррари» и загнал его на прицеп позади боевого фургона.

Через некоторое время Болан развернул фургон и выехал на дорогу.

Да, смертельная опасность пока отступила. Костлявая старуха приняла еще одно жертвоприношение Болана. Он вновь ощутил совсем близко ее затхлый дух и смрадное дыхание и напоил чужой кровью, на время утолив ее вечную жажду.

Все прошло удачно, но не так уж гладко. Достаточно было одной мелкой ошибки, одного малейшего просчета — и кто-нибудь из охотников за его головой тут же отсек бы ее от мертвого тела, чтобы триумфально поднести совету королей мафии.

Болан поежился. Нет, все было совсем не просто. Но он знал наверняка, что легче никогда не будет. И теперь ему придется еще раз замахнуться на Большое Яблоко. Он должен нанести удар по городу городов, по старине Нью-Йорку.

Уж в этой-то клоаке места для могил хватит всем. А костлявая старуха будет исправно следить за тем, чтобы они не пустовали…

 

Глава 4

— Давай-ка покороче, — объявил голос Таррина из телефонной будки в Манхэттене. — Ну и задал же ты мне работку, приятель. Как приехал сюда — ни минуты покоя.

— Какую они поставили тебе задачу, Лео? — спросил Болан.

— Пока ничего особенного, только протокольные вопросы. Ублажаю прибывающих гостей. Похороны, сам понимаешь, дело серьезное. Съезжаются отовсюду, чтобы отдать последние почести.

Болан усмехнулся.

— Ты отвечаешь за их безопасность?

Таррин хихикнул в ответ.

— Да. А также за размещение и питание — весь набор удовольствий. Подмазываю некоторые официальные шестеренки, чтобы не возникло никаких неурядиц с законом во время пребывания здесь гостей. Непростая задача. Со мной работают пять человек.

— Мне понадобится список, Лео, — сказал Болан.

— Само собой, он у тебя будет.

— С ней все в порядке, сержант. С детьми тоже. Почему ты спрашиваешь?

— Для меня это важно, дружище. Они в безопасности?

— В полнейшей, насколько я знаю. А в чем дело?

— Ты ничего не слышал о нападении в Лонг-Айленде?

— Ничего. Правда, когда я уходил из офиса, там о чем-то шептались, но мне никто ничего не сказал, а я сам никого не спрашивал. Что случилось?

— Я засвидетельствовал мое почтение Дэвиду. Так, ничего особенного, небольшая проверка бдительности. Но лед тронулся, Лео. Будь осторожен. Пока не вышел на Питера?

— Пока ни малейшего понятия. Конечно, вряд ли он сам подойдет и представится. Ты сам-то в порядке, сержант?

— Да, вполне. Как там у вас обстановка в Манхэттене?

— Жарко, и становится все жарче. Весь город в напряжении, приятель. Я бы на твоем месте бежал без оглядки.

— Больше не говори мне об этом, — сказал Болан, — прошу тебя, Лео.

— Ты какой-то сегодня… колючий. У тебя точно все в порядке?

— А, черт возьми, Лео, просто я замочил только что нескольких ребят, которые принимали меня за Бога.

— Только не раскисай, парень, — мягко сказал Таррин. — И радуйся, что не замочили тебя.

— Я не раскисаю, — заверил Болан друга. — Наоборот, боюсь, что мне придется совершить налет на Нью-Йорк, Лео.

— Не делай этого. Здесь слишком опасно. Все боевики Ди Англиа и Пелотти рыщут по городу, ждут чего-то.

— Только они? — удивился Болан. — А что же остальные боссы?

— Густини выставил охрану в аэропорту. Фортуна обеспечивает мобильное прикрытие гостей. Все люди заняты. Они все временно подчинены мне. Не думай, что я хвастаюсь. Мы — парни из «Коммиссионе» — не боимся громких фраз. — Таррин хихикнул. — Ты не думай, мы — не биржевые маклеры. Честно говоря, мне эта работа не нравится, сержант.

— А Гарольду нравится?

Гарольд Броньола был шефом Таррина в ФБР, полицейским номер два в стране.

— Черт, он без ума от нее, — сказал Таррин. — Считает, что это гвоздь последнего десятилетия. О'кей, сержант, мне надо идти. Не пропусти следующий сеанс связи. К тому времени я что-нибудь для тебя разузнаю. Но, послушай. Не вздумай соваться в Нью-Йорк. Отдыхай и больше улыбайся. Я серьезно, здесь очень жарко.

— В том-то и дело, Лео. Там надо слегка выпустить пар. Между прочим, Омега предложил Эритреи задействовать тебя для поисков Питера. Мне кажется, Эритрея клюнул.

— О'кей. Спасибо. Я буду к этому готов.

— Кроме того, ты будешь связником между Омегой и Эритреей. Вот тебе первое сообщение: одна из групп Билли Джино нарвалась на Болана после налета на Лонг-Айленд. Речь идет об Эдди Рейнбоу и его компании. Омега не успел помочь им. Все погибли. Сейчас Туз идет по следу Болана, который движется по направлению к городу. Конец сообщения.

Таррин присвистнул и заметил:

— Дело закручивается все круче и круче. О'кей. Это все?

— Все, — сказал Болан. — Держись, Лео.

Он повесил трубку, закурил и вернулся к машине.

Да, Лео, механизм войны запущен и его уже не остановить. Таков этот мир, таков враг, такова эта война. Мак Болан — это же какое-то чудовище. Сколько людей он убил только за эту неделю? Много. Но еще недостаточно, это точно.

Пора опять идти убивать.

 

Глава 5

Уборка закончилась, порядок был наведен, и обстановка снова взята под контроль, поэтому Билли Джино вновь обрел спокойствие. На территорию особняка въехал «кадиллак» и мягко притормозил возле Билли. На заднем сиденье восседал Барни Матильда — «последний из могикан» после смерти Маринелло. Барни и Оджи прошли вместе долгий путь, еще со времен Маранцано. Было время, когда перед этой парочкой трепетал весь нижний Манхэттен. Но Барни Матильда никогда не был боссом. Он прицепил свой вагон к локомотиву Оджи Маринелло, довольствуясь тем, что ехал в одном поезде с большим человеком, будучи его левой рукой, блюстителем порядка и спокойствия. За последние годы Барни в значительной мере удалился от больших дел, но по-прежнему пользовался неоспоримым авторитетом в кругах мафии. Билли Джино твердо верил, что другого такого человека в этом мире не сыскать.

— Как Дэвид? — спросил старик коменданта вместо приветствия.

— Неплохо, — ответил Джино.

Он заметил, что Барни был не один. Рядом с ним сидела молодая красивая женщина лет двадцати пяти. Это было весьма необычно. Билли не припоминал, чтобы он когда-либо раньше видел Барни с женщиной.

— Это мисс Кертис, — представил даму Матильда, ничего не объясняя.

Билли Джино кивнул и холодно улыбнулся ей, открывая старику дверцу.

Дама осталась в машине.

Комендант и старый мафиози прошли по недавнему полю боя.

— Я был на полпути к городу, когда ты позвонил, — сказал Барни полуизвиняющимся тоном. — Кто напал на вас?

— Дэвид считает, что это был Мак Болан.

— Он так считает? — Умные глаза старика бегали по полю боя, оценивая причиненный урон и разрушения. — А что ты скажешь?

— Я скажу, что по почерку нападение похоже на вчерашнюю атаку в Питтсфилде. В аэропорту все произошло точно так же. Ракетный удар. На базуку не похоже. Нечто более крупное. Много шума, огня и дыма, — он указал на запад. — Удар был нанесен вон с того холма. Я послал туда людей, девять хороших ребят. Потом мы нашли там их трупы.

Барни из-под ладони взглянул в указанном направлении.

— Ты хочешь сказать, что он атаковал вас прямо оттуда? Не пытаясь ворваться внутрь? Самого его никто не видел?

Билли Джино покачал головой.

— Мы вообще ничего не видели, Барни.

— Странно, — задумчиво произнес старик.

— Что странно?

— Чего он этим добился, Билли? Если допустить, что это был Болан, то почему он довольствовался столь малым? Ну, сжег пару машин. Ну, подпалил дом, проделал пару дыр в стене. И все? Ты считаешь, это похоже на почерк Болана?

Билли Джино замялся, обдумывая слова старика. Он уважал его. У Барни была светлая голова, самый аналитический ум. Он расследовал многие атаки Болана. Но все же…

— Все было, как в аэропорту, Барни, — повторил Билли. — Короткий удар и быстрый отход. Его самого мы не видели. Но он был там, клянусь всеми святыми. И я думаю, что он был здесь утром.

— Если он был здесь, значит, он изменил своей обычной тактике, — констатировал Барни.

Билли Джино пожал плечами.

— Значит, изменил.

— Почему?

— Черт его знает, Барни.

— Тогда тебе пора задуматься над этим.

— Вы — второй человек, который сказал мне сегодня то же самое, — тихо ответил Билли. — Так что же происходит, Барни?

— Кто советовал тебе задуматься над происшествием?

— Ну, не над этим конкретно. Он просто сказал, что мне пора задуматься. Вы, вероятно, его знаете. Это Омега.

— Кто?

— Ну, так он сам себя сейчас называет. Из главной конторы.

Барни наградил коменданта изумленным взглядом.

— Так у вас был сегодня один из Тузов?

— Да. Он приехал к нам незадолго до налета, а потом рванул вслед за командой Эдди Рейнбоу.

— Это та самая команда, что была уничтожена?

— Та самая, — проворчал Билли Джино. — Омегу мы больше не видели. Но об этом парне я не беспокоюсь. Он знает, что делает.

Старина Барни недоверчиво хмыкнул и повернул обратно к машине.

— Ты помнишь мой последний приезд сюда, Билли? — спросил он коменданта. — Тоща я еще спросил тебя — когда ты в последний раз видел Оджи. Помнишь, что ты мне ответил?

Билли Джино развел руками и ответил:

— Барни, но я, честно, не помню, видел ли я тогда Оджи. Мне казалось, что он был там, но…

— Но поклясться ты не можешь?

— Нет, сэр. Не могу.

— А Туз тебя спрашивал об этом?

— Что-то не припомню, — задумчиво ответил Билли.

— Этот парень хорошо поладил с Дэвидом?

— Кажется, да. Ну, если точнее, то я не знаю. Почему вы меня об этом спрашиваете, Барни?

— Что-то здесь не то, уж очень дурно попахивает это дельце, — спокойно ответил старик. — Я просто думаю, куда ветер дует. Ладно, забудь обо всем, Билли. Это так, стариковская подозрительность, ничего более.

Но Билли Джино не клюнул на эту уловку. Барни Матильда никогда не отличался подозрительностью. Скорее наоборот. Он сказал:

— Если в этом что-то есть, я должен знать, Барни…

Старик вздохнул, открывая дверцу машины.

— Передай Дэвиду, что я с ним согласен. Это был Болан. Пусть он побережет свою задницу. Сукин сын, нанес пробный удар. Парень еще вернется. Передай Дэвиду, что я так сказал.

— О'кей, я передам, Барни. Если в этом что-то есть, я должен знать…

— Ты знаешь, почему коз держат вместе с овцами, Билли?

— Я никогда не задумывался над этим, — ответил Джино.

— Тогда подумай. И вот в какой связи. Приходит время, когда коз отделяют от овец. Держись, Билли, и думай об этом.

Лимузин уехал, оставив Билли Джино наедине с его мыслями.

Но мысли эти ему не нравились.

 

Глава 6

Их прозвали «неподкупными», что красноречиво характеризовало подразделение, которым командовал Вильям Дж. Рафферти. Сорокашестилетний капитан, возглавлявший элитное подразделение по борьбе с организованной преступностью, являлся также членом городского совета тактической разведки по организованной преступности и официальным представителем нью-йоркского управления полиции в различных комиссиях по преступности на местном и федеральном уровнях. Эта должность приносила больше хлопот и неприятностей, чем почета и уважения, обеспечивала устойчивую головную боль и отличалась «политической уязвимостью». По сравнению с ней другие «горячие» посты в полицейском департаменте казались просто синекурами. Мало кто в управлении, насчитывавшем тридцать тысяч сотрудников, завидовал Биллу Рафферти или мечтал о его месте. Иногда сам Рафферти искренне и во всеуслышание вопрошал, на самом ли деле он такой большой простак и главный козел отпущения в городе, а также «бумажный тигр» для комиссии Кнаппа, расследовавшей дела о коррупции в полиции. Но Гарольд Броньола имел свое мнение на этот счет. Полицейский номер два в стране проявил незаурядную изобретательность, двигая Рафферти на должность полицейского номер один в Нью-Йорке. Броньола знал, что Билл Рафферти никому не позволит держать себя за «бумажного тигра».

Сейчас голос большого копа, менее чем когда-либо походил на рык тигра. В телефонной трубке звучал голос усталого и затюканного человека.

— Они урезали мне штат до тридцати человек, Гарольд. Каким образом можно объять необъятное с помощью тридцати парней?

— Может быть, ты замахиваешься на слишком многое, — размышлял вслух Броньола. — Может, стоит подумать, как сузить круг интересов.

— Куда уж дальше сужать? — отпарировал Рафферти. — Беда в том, Гарольд, что я — слуга слишком многих господ. Один из них требует точные сведения о перемещениях. Другому нужна статистика — сколько человек вступило в Организацию, сколько убыло..: Третий — хочешь — верь, не хочешь — не верь — кричит о необходимости соблюдения духа и буквы закона в обеспечении безопасности всему национальному сборищу бандитов. Четвертый предлагает объявить на семьдесят два часа мораторий, отправить людей в отпуска или что-то в этом роде, и не выходить на службу, пока не уляжется волнение. Еще кто-нибудь, возможно, захочет, чтобы мой отдел выставил почетный караул на похоронах, честное слово!

— А что, это неплохая идея, — спокойно заметил Броньола.

— Ты-то хоть не терзай меня!

— Не надо терять чувство юмора, дружище, — сказал ФБРовец. — Нам предстоит еще много пройти, прежде чем мы доберемся до последней черты.

— А мы еще не добрались?

— Гм-гм. Угадай, кто еще прибывает на торжества?

— Я уже угадал, — недовольно проворчал Рафферти. — И только ждал подтверждения. Ты можешь подтвердить мои подозрения?

— В некотором роде, — сказал Броньола. — Уж не думал ли ты, что этот парень пропустит такое событие?

— Надеялся. Лично я пропустил бы.

— Нет, ты не пропустишь. Ты — такой же тигр, как и он. И никакая в мире сила не заставит тебя пройти мимо этого мероприятия.

— Возможно, — согласился Рафферти.

— Ты получил циркулярное сообщение из Питтсфилда?

— Да. Это значит, что он на пару часов задержится. Хотя… Возможно, я принимаю желаемое за действительное. У меня есть, о чем подумать и без…

— Будь реалистом, Билл. Парень идет на большой тарарам. То, что случилось вчера в Питтсфилде, всего лишь прелюдия. Поверь мне. Сведения точные. Он устроит большую заваруху в твоем городе.

— Подожди, — буркнул Рафферти. — Стив только что передал мне бюллетень из «округа Нассау. Это…

— Что?

— Да, черт возьми, это можно считать подтверждением. Сегодня утром совершено нападение на поместье Маринелло в Лонг-Айленде.

— Кто замешан в этом деле?

— Пока непонятно. Подожди, тут еще поступает информация, — Рафферти вытащил из принтера лист бумаги и пробежал его глазами. — О'кей. О'кей, Гарольд. Я с тобой согласен. Похоже на твоего приятеля — любителя блицкрига. Ладно. Этот парень — не моя забота. Он мне не нужен.

— Ты слышал историю о золотом гусе? — тихо спросил Броньола.

— Если этот человек попадется мне на глаза, я сотру его в порошок, — холодным тоном пообещал Рафферти.

Броньола хмыкнул и ответил:

— Он этого не допустит. Легенда верна, по крайней мере, на девяносто девять процентов, Билл. Когда-то, черт побери, мы предложили ему лицензию. Я еще никому в этом не признавался, поэтому не надо ссылаться на мои слова. Он…

— Значит, это — правда. Так чего же ты хочешь от меня, дружище? Какого черта…

Броньола прервал главную тираду Рафферти о полицейской этике:

— Не сходи с ума. Я сказал, мы предложили. Но парень категорически отказался. Это — его война, и он сам себе главнокомандующий. По-другому он не хочет. Мы хотели бы привлечь его на нашу сторону. Раз это невозможно, мы поступим по-другому. Мы попытаемся подыграть ему. Иногда даже и это невозможно. Но я мог бы порассказать тебе, дружище, кое-что такое, что… А-а-а, к черту! Но, если ты засунешь свою этику себе в задницу, этот парень значительно облегчит тебе работу. Возможно, ты мог бы даже проспать две ночи кряду сном праведника.

— На что ты намекаешь? — с подозрением спросил Рафферти.

Броньола вздохнул и ответил:

— Я уже все сказал. Забудь об этом. Я звонил тебе по другому поводу. Я просто хотел сообщить, что все мои люди в твоем районе получили приказ оказывать тебе всевозможное содействие в нынешней чрезвычайной обстановке. Они уже на месте, дружище, используй их по своему усмотрению. А еще у меня есть пара тайных агентов-оперативников. Они будут снабжать тебя информацией. Можешь полностью доверять им. Они знают твой «чистый» телефон, а также номер домашнего. Одного из них зовут Стикер. Понял?

— Ага, Стикер. А кто второй парень?

— А другой вовсе не парень. Она представится тебе, как мисс Флешер.

В ответ Рафферти только фыркнул.

— Не надо недооценивать ее. Флешер — одна из моих лучших агентов.

— С кем она спит? — спросил нью-йоркский коп.

— Может и с Кинг-Конгом, если понадобится. Можешь использовать ее и для этой цели, если чувствуешь необходимость. Но это твоя проблема, а не ее.

Рафферти заговорил извиняющимся тоном:

— Я сегодня сам себе не нравлюсь, дядя. Спасибо за — гм — поддержку. Итак. Как, по-твоему, я должен поступить с Боланом? Вручить ему ключи от города? Я не мог бы, даже если бы очень захотел. Он — не моя забота. Ребятам из спецназа предоставлены полные права. Так что лучше предупреди его, что…

— Подожди, — запротестовал Броньола. — Я же не сказал, что у меня с ним налажена связь.

— Так, может, тебе лучше попробовать связаться с ним? Бюллетень из Лонг-Айленда поступил сюда с опозданием. Налет был произведен где-то на рассвете. А я уже сам отслеживаю пару других налетов, прямо здесь, у меня под носом. Кто-то напал на логово одного из подручных Пелотти на Лексингтон-авеню. Это случилось в восемь часов. В восемь десять произошло какое-то таинственное ЧП прямо в центре города. А вот прямо сейчас по полицейской сети передают о каком-то происшествии в Нижнем Гарлеме. Сожалею, Гарольд. У твоего приятеля здесь ничего не выйдет.

— Однажды уже вышло, — напомнил Броньола.

— Ему просто повезло. Если это в твоих силах, лучше отзови его. Прямо сейчас. В настоящий момент все службы уже на ногах. Собственно говоря, мы находимся в полной боевой готовности с тех пор, как стало известно о смерти Оджи. Отпуска отменены, сняты ограничения со сверхурочной работы. Все эти меры были приняты еще до того, как нам стало известно о предстоящем прибытии Болана в город. Не теряй времени, Гарольд, отзови своего человека.

— Проклятие, я же сказал тебе: он — не мой человек! — вспылил Броньола. — И отозвать его невозможно!

— Тогда он — покойник, — спокойно сказал Рафферти и повесил трубку.

Броньола уставился на телефонный аппарат и через некоторое время медленно опустил трубку.

Он зажег сигару, пустил кольцо сизого дыма к потолку и пробормотал:

— Он ходит в покойниках с тех пор, как я познакомился с ним, тигр.

Затем он ткнул пальцем в кнопку селектора и попросил секретаря заказать ему билет на ближайший рейс до Нью-Йорка. Шеф ФБР не собирался отсиживаться в Вашингтоне.

Скоро наступит день тигров.

И его никак нельзя было пропустить.

 

Глава 7

Болан понимал, что три налета, менее чем за час, это перебор, но именно в этом и заключался его замысел. Этими молниеносными ударами он рассчитывал решить три конкретные и взаимосвязанные задачи: посеять страх и панику в рядах противника, вызвать замешательство и нерешительность среди рядовых мафиози, спровоцировать эмоциональные и поспешные ответные действия со стороны боссов. Тогда лед тронется в старом городе.

Да, план действий Палача в этой операции был несколько иным. Он и раньше часто сталкивал своих врагов лбами, это был его излюбленный тактический прием — хитроумными уловками и ухищрениями заставить противников убивать друг друга. Однако для предстоящей операции он припас другую задумку. Он предполагал нанести удар в солнечное сплетение, а не в голову, чтобы парализовать на время все тело гигантской Организации. За долгую и жестокую войну с мафией Болан усвоил, что его враг вечен и обладает несметными силами. Полная, окончательная победа над ним просто недостижима. Для Болана победа могла означать только ограниченный ряд успешных действий, которые позволили бы ему сорвать или упредить конкретный ход противника, сковать его силы, отвлечь от злонамеренных действий или прервать бесконечную цепь преступных причинно-следственных связей. Мак Болан уже давно избавился от иллюзии относительно возможности победить в этой войне. Он с самого начала догадывался, а сейчас окончательно убедился, что попал во второй Вьетнам — война, по сути дела, сводилась к сдерживанию и блокированию противника, война шла на измор и психическое подавление. Но Мак сражался в этой войне так, как сражался бы и в любой другой — с решимостью, с полной отдачей, самоотверженно, невзирая на тяготы и лишения. И к черту все разглагольствования, пустые рассуждения о морали, добре и зле. Он вел «неправую» войну; бесспорно, она аморальная, незаконная и жестокая. Но она была тысячекратно таковой со стороны его противника. Это были каннибалы, и все цивилизованное человечество варилось в их котле. Ни один миссионер — здравомыслящий, конечно, — не стал бы проповедовать десять заповедей из котла людоедов. Он с божьей помощью добыл бы оружие и размозжил бы их дикие головы, а затем понес бы слово Господа их детям, пока еще было время наставить их на путь истинный.

Но Болан, конечно, не был миссионером-проповедником. Эта работа была не для него. Болан всегда считал себя солдатом. У него, слава Богу, имелось оружие, и он мастерски владел им. И он одну за другой сносил головы гидре мафии в надежде расчистить чуть больше места для проповедников.

Но даже это его скромное намерение было нереальным. Поэтому все, что он предпринимал, правильнее было бы назвать оказанием сопротивления каннибалам. Он грозил им палкой, пытаясь отвлечь от кровавого пиршества, пока не прибыла кавалерия. Но проблема заключалась в том, что прибытия кавалерии не предвиделось. Вообще не было такой силы, которая оказалась бы способной прижать этих парней к стенке, поставить точку в их преступном бизнесе или хотя бы остановить их экспансию, умерить разыгравшиеся людоедские аппетиты.

Каннибалы уже научились читать молитвы и получать индульгенции и с успехом используют свои навыки против тех, кого поедают. Где ваш ордер на обыск? Где ваши доказательства? Позвоните моему адвокату. Освобождение из-под стражи под залог. Перевод дела в другой судебный округ. Изменение формулировки обвинения. Аппеляционные суды. Свои судьи, купленные и оплаченные. «Повязанные» законодатели и конгрессмены, «благоразумные» копы и «мудрые» прокуроры. Amici di L'amicu, друзья друзей, — от больничной сиделки до самого Белого дома.

Такое положение дел не могло не привести в ужас любого человека, особенно того, кто знал цену истинной жестокости этих дикарей. Но Мак Болан не умел сгибаться и трепетать ни перед кем. Им двигал страх не за себя, а за других, этот страх руководил им, посылал под пули, бросал вперед, поднимал в атаку против тех, кто заставлял простых законопослушных людей страдать от насилия. Дикарей в человеческом облике нельзя прощать, им нельзя отпускать грехи, потому что они будут смеяться над этим прощением, плевать на него и использовать в своих грязных делишках.

Болан не мог предложить мафии ни индульгенции, ни протекции, ни искупления. Он платил им той монетой, которую они больше всего ценили и уважали, — жестокостью более дикой, чем их собственная, более безжалостной, чем их наемные убийцы, более суровой, чем их собственный кодекс поведения.

Но Мак знал, что победить не сможет. В лучшем случае, он рассчитывал остаться в живых и продолжить борьбу до тех пор, пока люди не очнутся ото сна и серьезно не возьмутся за решение этой проблемы. Он мог только надеяться, что таким образом ему удастся в некоторой степени сковать преступную деятельность дикарей до тех пор, пока «незаконная и аморальная» война Мака Болана станет больше не нужной. И тогда, слава Богу, он со спокойной совестью ляжет и умрет.

Но, конечно же, операция в Нью-Йорке должна отличаться от предыдущих. Ведь перебить всех мафиози просто невозможно. Но даже, если бы он мог уничтожить всю мафию, это все равно не привело бы к окончательной победе, а стало бы лишь очередной успешной военной операцией. За каждым убитым им боссом стоял десяток, а то и сотня претендентов, нетерпеливо дожидающихся своей очереди занять освободившееся место. А что касается простых мафиози, так этого добра у мафии никогда не переводилось. Стоило боссу средней руки лишь щелкнуть пальцами — и тысяча новобранцев пополняла ряды мафии, а еще десять тысяч обиженных терпеливо ждали другого щелчка. Кандидаты в мафиози плодились и созревали на улицах больших городов, как черви на тухлом мясе, и вот тут-то открывалось необозримое поле деятельности для миссионеров. Но для обращения потребуется немало времени, а пока мафия была, несомненно, бессмертной. Во всяком случае, останется такой до тех пор, пока общество не прекратит грубо и жестоко мордовать свои низшие слои и отворачиваться от сложных моральных проблем обуздания организованной преступности.

Болан нашел объяснение своему страху и понял — с пути он не свернет.

Итак, на сей раз он нанесет удар в солнечное сплетение мафии. Удар достаточно мощный и глубокий, чтобы на время парализовать ее. Пока Организация будет очухиваться после нокаута, он успеет подготовиться к следующему сокрушительному удару, чтобы опять развернуть ее на колени.

Три последних удара в Манхэттене существенно отличались от предыдущих. На месте событий не осталось никаких признаков того, что это дело рук Мака Болана. Он везде появлялся на красном «феррари» под видом Омеги, наносил удары в излюбленном стиле, в традициях мафии и в присутствии множества свидетелей, которые могли потом подробно рассказать всю историю.

На Лексингтон-авеню он казнил некоего Сальваторе Бону, подручного Пелотти, чья лояльность по отношению к Дэвиду Эритрее внушала сомнения. В парикмахерской на 43-й улице во время утреннего бритья принял смерть один из заместителей Маринелло, имевший тот же недостаток, что и Бону. На окраине Гарлема из конкурса соискателей на замещение вакантной должности выбыл еще один соперник Эритреи. Болан подталкивал события в нужном ему направлении, создавая кризисную обстановку там, где ее не было и в помине.

Но по-настоящему серьезная ситуация ожидала его в запущенной квартире над невзрачной гастрономической лавкой на Восьмой авеню. Квартира была необитаема, и сюда редко кто заглядывал. Это тихое местечко, лишенное обычной роскоши, использовали для свиданий рядовые мафиози манхэттенского клана покойного Оджи Маринелло.

Болан в обличье Омеги оставил «феррари» возле мусорного контейнера на аллее, ведущей к дому, и пошел к черному ходу… «Беретта» с глушителем притаилась в плечевой кобуре под белым пиджаком, в кармашках на поясном ремне лежали запасные обоймы. Другого оружия у Мака не было, но и этого ему хватало для предстоящей акции. По боевым характеристикам для стрельбы на двадцать ярдов специальные девятимиллиметровые патроны «парабеллум» ставили «беретту» в один ряд с «магнумом-357». На больших расстояниях она уступала ему лишь незначительно, а собственноручно сделанный глушитель не оказывал существенного влияния на баллистические показатели «беретты» в ближнем бою.

Чтобы попасть в квартиру, надо было пройти через небольшой коридор, примыкающий к магазину с тыльной стороны. На ступеньках сидел молодой парнишка, курил черную сигарету и болтал с мужчиной постарше в белом фартуке. Завидев Болана, парень вскочил и что-то резко сказал по-итальянски мужчине в фартуке. Старик повернулся и, не взглянув на Болана, ушел в магазин.

— Что он делает здесь? — недовольным тоном спросил Болан охранника.

Парень явно занервничал.

— Он э-э… гм… я вас знаю, сэр?

— Лучше бы не знал, — сказал ему Болан-Омега.

Предъявив охраннику пластиковую карту с изображением пикового туза, он спросил:

— Кто здесь есть?

Бросив быстрый взгляд на карту, парень разволновался еще больше.

— Здесь мистер Минотти и мистер Вольпа, сэр.

Оба были заместителями Маринелло по манхэттенской территории. Вольпа занимался финансовыми делами: проворачивал незаконные махинации, взымал дань с брокеров, крутил в обороте фальшивые ценные бумаги. Минотти финансировал закупки наркотиков из Мексики и занимался другими крупными денежными операциями, такими, как работа с банками, спекуляция драгоценностями, оптовый сбыт краденого. И хотя оба занимали невысокое положение в семейной иерархии, они фактически верховодили на своей территории. Но в сложившейся обстановке даже самые мелкие мафиози мечтали подняться на более высокую ступень иерархической лестницы. И Болан знал, что эти парни были не прочь не только помечтать.

— Кто еще? — холодно спросил он охранника.

Парнишка совсем одурел от страха. Молодо-зелено, подумал Болан, а может слишком долго просидел на относительно тихой территории в центре Манхэттена. Тихим дрожащим голосом он ответил:

— Мистер Скуба только что сообщил, что задерживается. Это передал Тони, поэтому он и был здесь. Мистер Скуба… гм, по-моему, происходит что-то необычное. — У парня начался нервный тик. Он решился на очень смелый шаг — задать прямой вопрос самому Пиковому Тузу:

— Разве вы не в курсе?

Секунд на двадцать воцарилось ледяное молчание. Этого было достаточно, чтобы молокосос раскаялся в своей дерзости. Затем Болан сказал.

— Везде что-нибудь происходит. И здесь происходит. Прямо сейчас. Как тебя зовут?

— Я — Джонни Рикко, работаю на мистера Минотти.

— Работал, — бесстрастно отрезал Болан. — Прощай, Джонни Рикко. Тебе больше не надо здесь быть.

В этом приказе, выраженном на языке мафии, не было ничего непонятного. Джонни Рикко было предельно ясно, что имел в виду Черный Туз.

— Я понял вас, сэр. Спасибо, сэр, — спокойно ответил он и ушел.

Болан стремительно поднялся по лестнице, стукнул в дверь, тут же распахнул ее настежь и шагнул в квартиру.

Минотти сидел у окна, мрачно взирая на улицу, банка пива — в одной руке, изжеванная сигара — в другой.

— Что такое? — проворчал он, не глядя на дверь. Вольпа и еще один здоровенный тип с бандитской рожей сидели за столом у дальней стены. Вольпа погрузился в изучение «Уолл-стрит джорнал». Бандит листал книгу комиксов.

Никакой реакции.

Болан вздохнул. За ним вздохнула «беретта», и у бандита исчез нос, а осколки его черепа ударились о стенку позади него.

Вольпа едва успел оторвать взгляд от газеты, как следующая пуля вошла ему точно между настороженных глаз.

Фрэнк Минотти вдруг резко вскочил, выбросил вперед руки, будто хотел защититься от пули, и вскрикнул:

— Ради Бога!

— Меня послал Питер, — спокойно объявил Болан.

— Что? Кто?

— Игра называется не «Я знаю секрет», а «Назовите эту песню». Название песни начинается со слова «Питер».

— Какой Питер? — верещал Минотти. — Я не знаю никакого Питера!

— Очень скверно, — холодно заметил Болан. — Ты проиграл.

«Беретта» снова вздохнула, и Минотти даже не успел подумать, что же он проиграл.

Болан шагнул за дверь, прикрыл ее за собой, тихо спустился по лестнице и… нос к носу столкнулся с Джонни Рикко.

— Копы в аллее! — выдохнул Джонни. — Вы на красной машине?

— Приехал на ней, — ответил Болан-Омега. — Запомни, я у тебя в долгу, Джонни. Уходи через парадный вход. Не останавливайся и не оглядывайся. Беги во Флориду. И радуйся, что тебя сегодня здесь не было.

— Ага, Флорида, точно, — сказал Джонни Рикко, вылупив от страха глаза.

Но Болан знал, что все будет по-другому. Парень во все лопатки помчится до ближайшей норы, спрячется там, закроется наглухо и будет молиться, чтобы его не нашли. Но его найдут. И Джонни расколется, прежде чем его дотащат до двери. Именно этого Болан и хотел.

Он проследил, как Джонни выскочил через магазин. Затем вернулся назад, чтобы убедиться в достоверности доклада. На задворках действительно суетились люди в полицейской форме. Ладно, «феррари» у них в руках. Мак мысленно снял шляпу перед союзниками и вышел вслед за Джонни Рикко. Маленький старик в фартуке нервно суетился за прилавком. Проходя мимо, Болан сказал:

— В аллее копы, Тони. Если они придут, пошли их наверх.

Старик кивнул и пропищал:

— Наверх, конечно… Желаю вам хорошего дня.

— Уж это вряд ли, — сказал Болан, не покривив при этом душой.

К тротуару перед входом подрулил длинный черный «кадиллак». Из него выскочил крупный мужчина в униформе шофера и обежал вокруг машины, чтобы открыть заднюю дверцу и выпустить безупречно одетого седовласого человека.

Болан мгновенно оценил этот факт. А также то обстоятельство, что со стороны Восьмой авеню и близлежащих улиц стремительно приближался оглушительный вой полицейских сирен.

Размышлять было некогда, Мак ступил на тротуар и показал шоферу «беретту».

— Дай свой пистолет, — мягко скомандовал он.

На мгновение парень застыл, затем молча протянул ему «кольт» 45-го калибра. Болан сунул его в карман и сказал водителю:

— Садись, мы поедем вместе.

Он проследил, как шофер сел в машину, и опустился на сиденье рядом с ним.

— В чем дело? — сердито спросил пожилой джентльмен на заднем сиденье.

— Просто подвезете меня немножко, Барни, — сказал Палач старейшему и ближайшему другу Оджи Маринелло. Он бросил взгляд на красивую девушку, сидевшую рядом со стариком, и проинформировал ее:

— Все в порядке, мадам. Вам не о чем беспокоиться.

Чего не скажешь о Маке Болане.

Он знал эту молодую леди, причем знал очень хорошо. Прическа несколько изменилась, одежда стала поскромнее, но это было все то же приятное невинное лицо девушки из предместья, все те же кукольные глаза.

Молодая дама, сопровождавшая Барни Матильду, была не кто иная, как Салли Палмер, агент ФБР, девушка из квартета «Ранджер Герлз», с которым Мак познакомился еще в Вегасе.

С тех пор Болан не встречал ее, но недавно случайно столкнулся в Детройте с другим членом той группы. Вероятно, она выполняла такое же задание, как и Салли. Мак видел, что осталось от Жоржетты Шеблё, — такое не приснится даже в кошмарном сне, и теперь ему было о чем беспокоиться.

Лимузин мягко тронулся и влился в бесконечный поток машин.

— Куда? — спросил шофер-телохранитель.

— В ад, — проворчал Болан, — если не будешь смотреть на дорогу.

Его холодный взгляд встретился в зеркале заднего вида с тревожными кукольными глазками Салли, и он понял, что влип по уши.

В старом добром Нью-Йорке есть за что постоять. И в предчувствии жаркой схватки по его телу вновь пробежала дрожь боевого азарта.

 

Глава 8

Болан сидел вполоборота на переднем сиденье лимузина, сложив руки на спинке, и пытался оценить психологическую атмосферу в салоне машины. Ее можно было выразить одним словом: напряженность.

Он мягко произнес.

— Не ожидал встретить вас здесь, Барни.

— Откуда вам известно мое имя? — с легким раздражением спросил Матильда.

Болан чуть улыбнулся.

— Да полно вам. Кто не знает Барни Матильду?

— Это вы были на Лонг-Айленде сегодня утром?

Болан продолжал ухмыляться.

— Сегодня утром я побывал во многих местах. А что за дело привело вас в эту тихую заводь?

— Какую тихую заводь? — Разговор протекал, как фехтовальный поединок. Настороженные глаза старика препарировали Болана как биолог лягушку. — Вас называют Омегой, да?

Болан пожал плечами.

— Называйте, как хотите. Альфа или Омега — какая разница?

Матильда взглянул на девушку. Затем сказал Болану:

— Я закурю сигару.

— Я не против, — ответил Болан. — Если вы для этой цели не воспользуетесь шестизарядной зажигалкой.

— С какой стати?

Болан по-прежнему едва заметно улыбался.

— Сейчас трудное время, Барни, — он внимательно наблюдал, как старик доставал сигару и прикуривал. Затем уже без улыбки сказал:

— Жаль, что мы встретились у Тони.

— Почему бы и нет? У Тони хороший сыр, а вино еще лучше.

— Сегодня сыр и вино не полезли бы в глотку.

— Почему?

— Не то место, не то время, не те люди.

Старик усмехнулся.

— Как на 45-й и Лексе, да? А, может, как в парикмахерской на 43-й? Сколько было еще «не тех» мест?

Болан повел рукой.

— Как аукнется, так и откликнется, знаете ли.

Матильда вновь усмехнулся, пыхнул сигарой, еще раз бросил взгляд на девушку.

— Это мисс Кертис, — вежливо представил он ее. — Мисс Кертис, это, по-моему, Альфа и Омега, что означает начало и конец. Он любезно оставляет за нами право выбора.

Болан даже не взглянул на даму. Он спросил старика:

— А кто такая мисс Кертис?

— Она, — мой друг, — резко ответил Матильда. Его раздражение усилилось. — Один из немногих оставшихся у меня друзей. Поэтому не пытайтесь втянуть меня в ваши глупые дела. Я — старый человек и давно покончил с «не теми местами, не теми людьми» и тому подобным. Приберегите это для молодых выскочек. Я кормлю птиц. Я поливаю сад, когда мне этого хочется. Разговариваю с моей красивой подружкой. Завтра я похороню Оджи, потом, наверное, поеду во Флориду и куплю участок земли на берегу моря. Буду кормить проклятых пеликанов. Не возражаете?

Бесстрастным кивком Болан дал понять, что одобряет планы Матильды.

— Хорошее дело, — сказал он.

— Конечно, хорошее. Пусть вся эта страна со своими людишками идет к черту. Что касается меня, я ничего не вижу, ничего не говорю, ничего не делаю. Против этого у вас тоже нет возражений?

— Похоже, вы много знаете, — сказал Болан. — О плохих местах и плохих людях.

Матильда стряхнул пепел с сигары на небольшой пульт, установленный между сиденьями, там, где в обычных лимузинах находятся откидные сиденья. Кроме всего прочего, на пульте имелся переносной телефон и рация.

— Поддерживаю связь, — сказал он. — Отставной — еще не значит мертвый, я думаю.

— Возможно, Барни. Со всем уважением к вам заявляю: идет борьба за преемственность власти. И вам следует определиться, на чьей вы стороне. А Флорида с пеликанами от вас не уйдет.

Проницательные глаза старика вновь насторожились.

— А те парни… они заняли неправильную позицию, да?

— Я бы сказал, глупую позицию, — ответил Болан.

— Давайте говорить открыто, — предложил старик.

Болан посмотрел на даму. Она скромно потупила взгляд и едва заметно придвинулась к старику.

— С ней все в порядке, — сказал Матильда. — Прямой разговор. Каковы шансы Дэвида?

— Вопрос решен однозначно, — спокойно ответил Болан.

— Поскольку вы подавляете оппозицию, да?

— Скажем так: территория сейчас едина.

— Это ни о чем не говорит. Остальные территории должны ратифицировать такое важное решение.

— Я уже сказал, вопрос решен. Сегодня совет в полном составе ратифицирует его.

— Так быстро? Он, должно быть, давно готовился к такому исходу.

— Довольно долго. — Болан развел руками, аргументируя свою точку зрения. — А как иначе, Барни? Старые традиции умерли. Сейчас другое время и другие люди. Вы и Оджи — последние из могикан. К кому перейдет власть? К жалкой шпане вроде Минотти? Скубы? Вольпы?

Матильда издал глубокий и усталый вздох.

— Оджи тоже принимали за шпану, когда он вступал в должность. Но он в десять раз лучше Дэвида. Я не понимаю… Не могу понять, как люди вашего калибра могут поддерживать такого щенка.

Болан не стремился выиграть этот спор. Наоборот, он играл в поддавки, желая намеренно проиграть спор. Барни Матильда, конечно, полуустранился от дел, но старика уважали и любили в мафии. И Болан с удовлетворением обнаружил, что Барни не зависел от Эритреи. Да, Болан сдавался, он проиграл спор.

— Дэвидом можно управлять, Барни, — сказал он с намеком.

— Ах вот оно что! Наконец-то до меня дошло, — возмутился старик. — Вам нужен такой босс, которым можно было бы крутить как марионеткой! Эй, остановите машину и убирайтесь! Да! Вон отсюда, чтоб и духа вашего здесь не было!

Пожилой джентльмен мог позволить себе разговаривать в подобном тоне даже с Тузом, особенно если учесть, что он сам по праву прослыл живой легендой. Болан усмехнулся и сказал:

— Если бы вы, Барни, были лет на двадцать помоложе, тогда не было бы проблем с достойным преемником.

— Убирайтесь из моей машины!

— Мне придется позаимствовать ее у вас, — с сожалением отрезал Болан и велел водителю. — Найди удобное место возле стоянки такси. Дальше ты с Барни поедешь на извозчике. Машина остается у меня. — Матильде он сказал: — Леди тоже остается. Я оставлю их обеих в гараже под офисом корпорации. Вы знаете, где это?

Старик вдруг успокоился и проворчал:

— Она все равно ничем не сможет вам помочь. Бросьте свою затею.

Болан сочувственно улыбнулся:

— Вы же знаете порядок, Барни. Не беспокойтесь. С ней все будет в порядке.

— Чтобы ни один волосок не упал с этой прелестной головки. Слышите?

— Не волнуйтесь. Если с ней все в порядке, тогда о'кей. Если нет, то и вы в беде. Тогда все ваши волнения окажутся окончены. Я не прав?

— Вы правы в одном, — резко ответил старик. — Жаль, что я не на двадцать лет моложе. И даже несмотря на это, мудрец, вам лучше позаботиться о собственной чистоте!

Они остановились у тротуара кварталах в десяти-двенадцати от «тихого местечка» на Восьмой авеню. Болан вынул патроны из «кольта-45» и вернул оружие владельцу. Шофер вылез из машины и открыл дверцу для Матильды. Девушка потянулась к Барни, чмокнула старика в щеку и что-то шепнула ему. Болан слов не расслышал, но ему показалось, что она подбодрила Барни. Он поцеловал ей руку, пробормотал какую-то фразу по-итальянски и с надменным видом вышел из машины.

Болан сказал девушке:

— Пересядьте вперед. Вы поведете машину.

В следующее мгновение Палач и девушка на реквизированной машине быстро влились в уличный поток транспорта.

Она глубоко вздохнула и сказала:

— Очень хорошо!

— Хорошо, да не очень, — ответил Болан, натянуто улыбнувшись. — У вас все чисто, прекрасная леди?

— У меня все грязно, как и у них, — заверила она Мака. В ее невинных глазах загорелись искорки. — И у него тоже. На сей раз вы ухватили быка за рога, Мак Болан.

— Значит, старик Барни участвует в игре, — задумчиво произнес Болан.

— Послушайте, Мак, старина Барни сам изобрел эту игру, — сказала она. — И вам не удалось внушить ему абсолютно ничего нового. Да вы знаете, что это за старик?

— По-моему, вы мне сейчас расскажете, да?

Ее глаза восторженно засияли.

— Он — самый гадкий человек в городе. Самый грязный тип. Этот старик — просто ходячий ужас. Забудьте Франкенштейна и Дракулу. Разве вы не знаете, кто он такой?

Что-то шевельнулось глубоко в душе Болана, по спине пробежал знакомый холодок. Да, наверное, он все же знал. Но кто бы мог подумать?

— Я искал человека по имени Питер, — пробормотал он.

— Называйте его, как хотите, но вам все равно не понравится то, к чему вы прикоснулись. Он — дедушка, прародитель, главный архитектор современного здания мафии, король убийц. Остается только ответить на вопрос: кто был самым главным боссом — Оджи или Барни? Как вы думаете, какая сила удерживала Маринелло у кормила власти все эти годы? Любовь и поцелуи? Мак, Барни Матильда своей властью всегда подпирал трон.

Да. Конечно! Человек по имени Питер. Столп мафии. Архитектор фашистской тайной полиции, наставник и глава собственного гестапо «Коммиссионе», Туз Тузов! Вот как все обернулось! Невероятно! Старина Барни, живая легенда добрых былых времен, соратник Маринелло с самых первых дней!

— Я ничего ему не внушил, — сказал Болан, вторя замечанию Салли.

— Абсолютно. Он поиграл с вами, как кошка с мышкой. Ведь это он посылает Тузов.

Болан хмыкнул, обдумывая сложившуюся комичную ситуацию. Старик переиграл его по всем статьям, но зато открылись новые нюансы. Он сказал девушке:

— Однако мне удалось решить ваш вопрос, Салли. Ведь контракт на вас у него в кармане, и коль скоро вы работаете на него, он не простит вам интервью с Маком Боланом.

Она энергично кивнула, соглашаясь с ним.

— Но пусть вас это не обескураживает. В любом случае, я уже была готова выйти из игры. Кроме того, все условия по моему контракту уже выполнены. Люди вроде Барни Матильды несут в себе мощный заряд смерти. Достаточно одного соприкосновения с ним, и вы — покойник. Боюсь, что у меня было слишком много таких соприкосновений.

— Какую работу вы выполняли для Барни, Салли?

— Разведка, — ответила она, стрельнув глазами. — Мафия теперь выступает, как обычный работодатель по подряду. Я сотрудничала с Барни с момента последней встречи с вами. — Она моргнула невинными глазками. — Я была его секретным оружием.

— Да, вы, конечно, оружие, — признал Болан.

— Ну и… я заряжена и взведена. Готова выстрелить по команде.

Если в этих словах и был намек на двусмысленность, то озадаченный Болан не заметил его.

— Вам надо потихоньку выбираться из заварухи, — сказал он Салли. — Обстановка в городе накалилась до предела. Сейчас всякое может случиться.

— Это точно. Всякое.

— Надо выходить из игры. Она в полном разгаре. Вам лучше найти нору и спрятаться, пока не уляжется шум.

Казалось, она не слышала ни одного его слова.

— Мне надо доложить начальству. Порядок есть порядок, знаете ли. Здесь неподалеку у меня есть укромное местечко с телефоном для спецсвязи и прочим. А потом я буду рада исповедоваться перед вами.

— Кто, кроме вас, знает о Барни? — спросил он.

— Только вы и я. Мне никто не ставил задачу найти тайного босса-чудовище. Просто так сложились обстоятельства. Я держала свои страшные подозрения при себе, надеясь получить какие-нибудь документальные доказательства. Если бы я доложила в Вашингтон о своих подозрениях относительно Барни, начальство уже давно отозвало бы меня.

— Значит, вы скрыли эту информацию от ФБР?

— Точнее, заначила до поры до времени, — ответила Салли, широко улыбнувшись. — Я слышала, вы работали с Тоби и Смайли на Гавайях. Потрясающе. Как им удалось переиграть девушек-танцовщиц хула?

Еще двое девчонок из их квартета. Да, не женское это дело…

— Потрясающе, — передразнил он ее, улыбаясь. — Вы слышали, что я сказал, Салли? Я сказал вам не…

— О Жоржетте я тоже слышала, — мрачно оборвала она его на полуслове, уклоняясь от его беззлобных упреков. Ее настроение мгновенно переменилось. — И не пытайтесь вывести меня из игры, мистер Блиц. Я тоже имею право сделать в ней свою ставку.

Болан вздохнул, сознавая ее правоту.

— Мы имеем только одно право, Салли, — не сдавался он, — право умереть.

— Хорошо, что вы сказали «мы», — ответила она, вновь принимая облик милой девчонки, который не мог не тронуть мужское сердце, не пробудить в нем рыцарские порывы. В сердце благородного мужчины, разумеется. Потому что не перевелись еще дикари, способные оскорбить нежный слух этой славной девушки с кукольными глазами грязной бранью, надругаться над ее роскошным телом, унизить хрупкое девичье достоинство.

— Но иногда у нас появляется право убивать, — добавил он.

Она бросила на него быстрый взгляд и вновь сосредоточилась на управлении машиной.

— А что вы намерены предпринять по отношению к Барни? — тихо спросила она. — Что будете делать теперь, когда этот монстр принял вашу игру? И что теперь будет с вашим прикрытием?

— Ничего, — ответил Болан. — Это не было прикрытием. Просто личина, которой я иногда пользовался. Игра в Туза, ничего более. Я встречусь с Барни Матильдой на его территории, по его правилам.

Девушка поежилась и несильно ткнула его локтем в бок. Он и сам не заметил, как его голос приобрел ледяные нотки. Он прикоснулся к ее локтю, и она накрыла своей мягкой маленькой ладонью его руку.

— Ты — туз червей, сердцеед, вот ты кто. Извини, что напомнила о Детройте, Мак. Но этого не вычеркнешь из памяти.

Она имела в виду Жоржетту, последние пятьдесят дней которой на этой земле были непередаваемо мучительными. Болан подумал о том же и ответил:

— Я смогу забыть об этом, Салли, если никогда больше не допущу повторения подобного. А я тебе обещаю это.

— Я хочу остановить машину и поцеловать тебя, — торжественным голосом произнесла девушка.

Так она и поступила.

И Мак Болан, конечно, знал, что всякое могло случиться в этом старом и опасном городе. Но того, что случилось с Жоржеттой в Детройте, с этой милой девушкой не произойдет.

В этом Болан готов был поклясться самому дьяволу.

 

Глава 9

«Тихое место» Салли Палмер было маленькой, но очень удобной студией-квартирой на двенадцатом этаже небоскреба в восточной части города. Болан сидел за крохотным кухонным столом, пил растворимый кофе и безуспешно боролся с искушением подсмотреть, как девушка небрежно сбрасывала с себя одежду и надевала халат. Она уже сделала звонок в Вашингтон и теперь рассказывала другу и неофициальному союзнику о своем участии в операции и одновременно рылась в гардеробе, подбирая себе одежду, более подобающую данному моменту.

— Я была с Барни уже тогда, когда ты крушил Вегас. Когда-нибудь я, возможно, расскажу тебе, как мы познакомились. А может, и нет, — она рассмеялась какой-то одной ей ведомой мысли. — Я предполагала, что мужчина в таком возрасте не доставит мне особых хлопот в спальне. Но теперь у меня есть новости для мистера Кинси: возраст сексу не помеха. А все, разумеется, началось с секса. Потом я начала потихоньку подбрасывать ему разную информацию. Ему это понравилось, и круг моих служебных обязанностей постепенно расширился.

— А когда до тебя дошло, кем он является на самом деле? — спросил Болан.

Она нахмурилась.

— Кажется, сразу. Во всяком случае, я знала, что он — не тот, за кого его все принимали, включая, между прочим, и его подручных. А когда я увидела его телефон, мои догадки подтвердились. Аппарат установлен в тумбочке в спальне. Это целый мини-коммутатор на двенадцать засекреченных линий связи с шифратором и прочими устройствами. Он ежедневно получает доклады со всех концов страны. Мы с ним затеяли нечто вроде игры в кошки-мышки: он делает вид, что контролирует и распределяет доходы от букмекерских сделок по всей стране, — просто так, от нечего делать, — а я притворяюсь, что верю в эту чушь.

— Ты живешь у него на Лонг-Айленде?

— Не постоянно. Он очень часто посылает Меня куда-нибудь с мелкими поручениями, использует в качестве курьера, иногда подсовывает к кому-то в постель для выуживания нужной информации.

— А куда вы направлялись сегодня?

— Он не сказал. Вообще он сегодня был какой-то загадочный. Как ты думаешь, мне стоит надеть брюки? Да, надену-ка я брюки. А где же те, красные… Ах, да! Он сказал что-то о новом человеке в офисе корпорации. Кажется, он хотел нас познакомить.

— Таррин, — тихо сказал Болан.

— Точно. А откуда ты знаешь?

— Все сходится, — пояснил Болан. — Он пытается загнать Таррина в угол.

— Это питтсфилдский босс?

— Точно. Тебе что-нибудь известно об этом деле? Она пожала плечами, рассматривая блузку на просвет.

— Боюсь, что не очень много. Только то, что питтсфилдская территория упразднена, а Таррина ввели в штат «Коммиссионе».

— Ты знаешь что-нибудь о Таррине?

Она покачала головой.

— Я никогда не бывала в Питтсфилде. Однажды мне как-то показали его на вечеринке здесь, в Нью-Йорке. Но мы не знакомы. Это очень важно?

— Очень, — сказал Болан.

Конечно, весьма маловероятно, что Салли Палмер могла что-то знать о статусе тайного агента ФБР Лео. Слишком опасной и ответственной была игра. В таких случаях, чем меньше людей в курсе дел, тем лучше.

— Мне хотелось бы как-то помочь тебе. И если все пойдет по накатанной колее, думаю, через несколько дней я буду ужинать с Таррином. Одно ведет к другому. Через неделю я смогу тебе многое порассказать о мистере Таррине из Питтсфилда. А пока…

Болан ухмыльнулся и сказал:

— Не знаешь, где потеряешь, а где найдешь.

Салли вдруг словно осенило.

— Я только что вспомнила. Ты же сам из Питтсфилда, да? Так вот оно что, жаль, что я не могу помочь. У тебя с Таррином, наверное, какие-то очень личные счеты, да?

— Все мои личные счеты позади, — сказал Болан. — Забудь об этом. Таррин подождет. Сейчас главная цель — Дэвид Эритрея. Что тебе известно об этом чудо-парне?

— Барни его не любит, это точно. Ему не нравится, что он пытается прибрать к рукам территорию Маринелло. Но Барни не любил его и раньше. Мне кажется, здесь срабатывает своего рода ревность. Между прочим, мы там были сегодня утром. Сразу после тебя, кажется. Это ведь ты там побывал, да? Но что-то меня в этом деле настораживает. Мы как раз ехали в город, когда Барни позвонили. Сначала мне показалось, что он обрадовался известию о неудаче Эритреи. Но потом, после посещения особняка Эритреи, у него настроение испортилось. Он был чем-то озабочен. Всю дорогу молчал. Остановил машину и куда-то позвонил с телефона-автомата. Похоже, он не доверяет своему телефону в машине. Через несколько минут опять позвонили в машину. Я не знаю, о чем ему доложили, но он еще больше расстроился. Он сказал шоферу Чарли, что совершено нападение на Моу Дантима на Лексингтон-авеню. Я думаю, ты в курсе этих дел. Так ты будешь меня… исповедовать?

Болан опешил от неожиданного вопроса.

— А что мы сейчас делаем?

— Я облегчила душу, дорогой мой. Мое грязное тело тоже нуждается в очищении.

— Твое тело не грязное, — сказал он.

— Оно грязное внутри. Это грязь мафии. О Боже, как мне нужно очищение.

С грубоватой нежностью Болан предложил:

— Давай пока ограничимся очищением души. У нас нет времени, Салли. Надо заняться делом и довести его до конца.

Она повесила отобранную одежду на руку и с улыбкой сказала:

— Тогда я, пожалуй, приму душ. Раз ты такой деловой, то мы можем продолжить умственную работу, пока я буду освежаться в ванной.

— Прими душ, — сказал он. — Остальное подождет.

— Так я даже не уговорила тебя потереть мне спину, а? — игриво спросила она. — Смотри, потом пожалеешь.

— Одно неизбежно ведет к другому, не так ли? — сказал он, улыбаясь. Затем улыбка на его лице сменилась напускным грозным видом, и он, подыгрывая ей, добавил: — Убирайся в ванную, пока я не изменил своему чувству долга!

— Вы, мужики, хуже профессиональных спортсменов, — воскликнула она, имитируя гнев. — Что делать бедной девушке, когда все мужчины на тренировочных сборах?

— Она должна вести себя, как паинька, — ответил Болан. — И ждать, пока соответствующее стечение обстоятельств, время и место не создадут благоприятные условия для истинного очищения.

— Ловлю тебя на слове! — восторженно крикнула она и скрылась в ванной.

Болан не возражал, чтобы его поймали на слове по такому поводу. Он проводил ее взглядом, затем с сожалением вздохнул и подошел к телефону. Пришло время выйти на связь. Он набрал номер и, пока аппарат обрабатывал комбинацию цифр, закурил сигарету. В следующий момент абонент, с которым он недавно разговаривал, вкрадчиво ответил на звонок:

— Да? Вас слушают.

— Становится очень горячо, — сказал Болан.

— Спасибо за эту новость. У меня есть аналогичная для тебя. Сегодня утром взошло солнце.

— Да, на востоке, — Болан усмехнулся. — А вот тебе и вершина айсберга, Лео. Питер — это Барни Матильда.

Некоторое время Таррин переваривал это известие, затем ответил:

— Очень любопытно, правда?

— Не то слово. Он по-прежнему проявляет интерес к питтсфилдскому мальчишке. Пока, правда, не очень сильный, если тебе от этого легче. Он собирался увидеться с тобой, но я немного отвлек его. Но в любой момент его интерес к тебе может возникнуть снова, так что сделай соответствующую мину.

— Насколько ты уверен в этом? — спросил Таррин.

— Ну, скажем, информация получена из надежного источника. Я вполне убежден в ее достоверности. Стоит лишь сопоставить факты, и все сходится. Поэтому пока будем считать его Питером и держать ухо востро.

— О'кей. Но все же, где его место в общей картине?

— Там, где я сказал. Вершина айсберга. Мой источник уверен, что он — Туз Тузов. Я думаю, нам следует принять это за аксиому.

Таррин громко вздохнул.

— Если все так, то ему удалось долго держать этот факт в тайне. Я не знаю никого, кто мог бы даже предположить такое. Когда я пришел в мафию, старик Барни уже был не у дел. Ну, да ладно, будем считать, что это правда. Как ты думаешь, каковы его намерения в теперешней ситуации?

— Думаю, он хочет помешать Эритрее, если найдет зацепку. И я готов отдать ему все зацепки, которые попадутся на моем пути.

— Бедный Дэвид, — заметил, усмехнувшись Таррин. — Однако, насколько мне известно, он заручился солидной поддержкой. Думаю, он давно начал подготовку к решительному броску.

— Да, давно, — согласился Болан.

— Он выдвинул целую программу, как я знаю. Не сам, конечно. Но она была создана при его участии. Так что предпримет Барни? На открытую конфронтацию, полагаю, он не пойдет.

— Точно. Он вообще не играет в открытую. Но мне думается, я недавно поймал его за руку у коробки с печеньем. Он направлялся на встречу с диссидентами Маринелло.

— А, так это был ты? Как же тебе это удалось?

— Да у меня был один парнишка повязан.

— Отличная работа. На двадцать седьмом этаже только об этом и говорят, да и в особняке, наверное, тоже. Вероятно, другие налеты — тоже дело твоих рук.

— Пришлось потрудиться, — угрюмо заметил Болан. — Мне нужна информация по результатам этих ударов, Лео.

— Конечно. Это нетрудно. Информация такая: Эритрея рассылает гонцов по всему городу, чтобы собрать сегодня вечером большой совет. У меня сложилось такое впечатление, будто весь этот спектакль спонсирует «Коммиссионе». Обстановка очень нервозная. За последний час коммутатор накалился докрасна от непрерывных звонков. Как тебе нравится такая информация?

— То, что надо, — ответил Болан. — Но имей в виду: нашла коса на камень. Мы с Барни крепко схлестнулись. Он знает, кто такой Омега на самом деле. И, разумеется, «Коммиссионе» не спонсирует шоу Дэвида, во всяком случае, та ее часть, которая придерживается твердой линии. Я думаю, Барни теперь будет из кожи лезть, чтобы, сложив два и два, получить пять. Я хотел бы, чтобы он считал, будто Эритрея связан с Боланом. Аргументацией пусть занимается он сам.

— Ты хочешь сказать, что Эритрея знает, кем на самом деле является его приятель Омега?

— Что-то в этом роде, да. Но ты не забывай, Лео, кто такой Барни на самом деле. Вспомни Питтсфилд и трудности Гарольда Броньолы. Кто-то из верхушки мафии стучит правительству, и этот кто-то, вполне возможно, — человек Дэвида Эритреи.

В голосе Таррина чувствовалась напряженность.

— Ты по-прежнему клонишь к этому, да? Давай будем реалистами, сержант. Когда ты ввязывался в эту игру, твои шансы были один к десяти. Если Барни — это Питер, если он тайный босс твердого крыла и вдохновитель питтсфилдского фиаско, тогда твои шансы резко уменьшаются до одного к тысяче. И я не вижу…

— Я не разыгрываю чьи-то шансы, Лео, — тихо сказал Болан.

— Да, да, конечно, я знаю, ты — сам по себе. Но я-то все там же, где и был, когда они выкрали Ангелину. Если Барни знает…

— Очевидно, не знает, — сказал Болан. — Если бы знал, тебя бы уже устранили. Послушай, Лео. Несмотря на всю его тайную власть, Барни все же зависит от тех, кто его информирует. Я не верю, что он полностью владеет ситуацией в Питтсфилде. Он знает, что было похищение с конспиративной квартиры ФБР, ладно. Ему известны очевидные факты питтсфилдской операции. Возможно, он ее и задумал. Но ему неизвестна скрытая суть. В Питтсфилде никто не выкарабкался, Лео. Никакой утечки быть не могло. Ты ведь был не один там, когда это все случилось. И не один ты вышел из этого дела чистым, вне подозрений. Мне кажется, Барни Матильда сейчас чувствует себя очень неспокойным и полуслепым Тузом Тузов. Он продвигается на ощупь в потемках. Ну и ладно, давай подсунем ему что-нибудь под руку.

— О'кей, — с тяжелым вздохом выдавил из себя Таррин. — Это твоя игра, приятель. И я не могу даже как-то повлиять на ее ход. Но у меня есть кое-что для тебя. Гарольд направляется сюда из «Страны Чудес». Ровно в полдень он будет на площади Объединенных Наций, комбинацию ты знаешь. Он сказал, что был бы благодарен, если бы ты ввел его в курс дела на данном этапе.

— Постараюсь сделать это, — сказал Болан. — Мне нужен этот разговор больше, чем ему.

— О'кей. Ладно. Будь осторожен.

Болан усмехнулся.

— Эй, при чем тут осторожность?

Разговор закончился на мажорной ноте. Но Болан чувствовал себя не очень весело. Все сходилось… Потихоньку, понемногу, по кусочку все элементы соединялись в одну цельную картину. И уже скоро начнется жестокая схватка.

Он направился в ванную поторопить даму. Дверь была приоткрыта. Из душа текла вода. Халат висел на крючке. Но Салли и след простыл, исчезла и ее одежда. Здесь не было ни окна, ни второй двери, в вентиляционную отдушину едва могла пролезть рука Болана. Никто, ни одна живая душа не просочилась мимо Болана в квартиру, в этом он мог поклясться.

Невозможно, просто невозможно, но Мак Болан почувствовал холодок в груди, осознавая печальный факт своего одиночества в этой тихой квартирке на двенадцатом этаже.

Очищение закончилось. Единственное, что осталось здесь для Мака Болана, это невидимые врата самого ада.

 

Глава 10

Уже через тридцать секунд Болан обнаружил секрет. При нажатии на кнопку, скрытую в верхней части шкафчика аптечки, отворилась секция стены ванной комнаты. Он вошел в точно такую же ванную квартиры-двойника.

Чертовски изобретательно. Достойно девушки из группы «Ранджерс». Но эти дамочки не все продумали, как следует. «Тихое местечко» Салли, по-видимому, служило также переходом из одного мира в другой. Болан нашел здесь парики разных цветов и стилей, огромную коллекцию одежды идругие принадлежности, без которых немыслима деятельность двойного агента.

Он нашел также то, что окончательно успокоило его: к входной двери был приколот маленький клочок бумаги, на котором торопливым почерком было нацарапано: «Я предупреждала, что ты пожалеешь!»

Он ухмыльнулся, с облегчением убедившись, что ее не похитили, а она исчезла по собственной инициативе. Но облегчение было относительным. Он хотел сам упрятать ее в надежное место. Но Салли без лишнего шума и пафоса отклонила его замысел, предпочтя вернуться в ад по зову своего долга.

Ну, да ладно. Болан понимал такое решение девушки, и его симпатия к ней возросла еще больше. Но сам факт ее ухода вовсе не обрадовал его.

Мак навел в квартире порядок и ушел. Некоторые вещи надо воспринимать, как данность. Болан так и воспринял право Салли Палмер на самостоятельные решения.

Он спустился в гараж и завел лимузин Барни. Он знал, что, как только эта машина появится на улице, за ней начнется охота. Мак намеревался бросить ее через несколько кварталов, но сначала решил повнимательнее осмотреть ее.

Под задним сиденьем он нашел несколько монет, обрывок билета в театр, окаменевший ломтик картошки-фри и грязный носовой платок.

Среди бутылок в баре лежал заряженный короткоствольный револьвер 32-го калибра. Болан оставил его на месте, записал номер телефона и вышел проверить багажник.

И правильно сделал. Багажник был начинен электроникой. Тут находилось несколько черных ящичков, величиной с сигарную коробку, только значительно тяжелее. Большинство устройств было установлено стационарно, подключено и работало.

Заинтригованный, Болан вернулся в салон, чтобы еще раз взглянуть на обычного вида радиоприемник. Сняв с него переднюю панель, он обнаружил за ней более сложный пульт управления.

Да. И антенна радиотелефона была вовсе не тем, чем казалась с первого взгляда. От ее внутреннего блока под крышкой багажника проходил провод, ведущий к более крупному блоку, битком набитому микросхемами.

Этот лимузин был подвижным командным пунктом, мало чем уступающим командному пункту Болана, развернутому в боевом отсеке его фургона.

И теперь Болан понял, что это были за черные коробки. Он видел перед собой последние достижения технологии в электронной разведке — миниатюрные приемопередающие устройства, которые в сочетании с микродатчиками круглосуточно записывали, накапливали, хранили и передавали поступающую информацию.

Неужели старина Барни прослушивал весь город?

Вполне возможно.

Благодаря уважению и доверию, которым он повсеместно пользовался, этот человек — «живая легенда» — мог свободно войти в дом или офис любого босса или его помощника и «обронить» микрожучок в виде крохотной пуговицы, а его «шофер» мог установить где-то снаружи черные коробки-трансляторы.

Именно таким образом Тузам всегда удавалось знать все обо всех. Ведь не зря поговаривали, будто Тузу достаточно было взглянуть на любого мафиози, чтобы тут же сказать, в каком виде он любил есть яйца, с какими женщинами и каким образом он предпочитал заниматься сексом, страдал ли он геморроем, несварением желудка или хроническим запором.

Неужели никто до сих пор не догадывался о причинах такой осведомленности?

Видимо, никто. Ибо, если бы кто-то из боссов узнал, что за ним установлен подобного рода надзор, возмущению не было бы предела. Да и рядовые мафиози не потерпели бы такого обращения. Все они испытывали патологический страх перед подслушиванием со стороны полиции. Трудно даже представить, что бы произошло, узнай они о…

Болан не удержался от злорадной ухмылки при самой мысли об этом.

А может быть… Да, почему бы и нет — здесь стоит взглянуть на проблему с другой точки зрения. Вполне вероятно, что Барни пошел еще дальше, и у него припасен еще один козырь.

Осененный этой мыслью, Палач стал еще внимательнее разбираться в тайнах зловещего пульта. И его подозрения подтвердились.

Мак передумал: он не станет оставлять этот лимузин на улице!

Он отогнал его в дальний закуток подземного гаража и запер. Затем вышел на улицу и остановил такси. Близилось время встречи с Броньолой на площади Объединенных Наций. Ему обязательно надо было переговорить с шефом ФБР, и в первую очередь сообщить ему о Салли. Девушка была в смертельной опасности, несмотря на всю ее решительность и самостоятельность. Ее могла постигнуть участь Жоржетты. А Болан чувствовал себя ответственным за ее судьбу, хотя она и освободила его от всех обязательств.

Но благодаря Салли в руки Болана попало совершенно неожиданное оружие. А судя по тому, как складывалась обстановка, ему понадобится всякое оружие, которое окажется под рукой.

Но в таком же положении, мрачно размышлял он, будет и Туз Тузов.

 

Глава 11

У Болана было железное правило: являться на место всякой назначенной встречи за тридцать минут до условленного времени и как следует осмотреться. И хотя Броньола был давним другом, чья лояльность и верность делу была много раз проверена и доказана, Мак Болан просто никогда не позволял себе появляться в условленном месте без предварительной проверки.

Убедившись, что все чисто, он отошел в сторону в ожидании назначенного часа. Ровно в двенадцать подъехало такси, из которого вышел Гарольд Броньола. В случае какой-либо непредвиденной заминки он сразу прошел бы в здание, и встреча не состоялась бы, но шеф ФБР неторопливо прошелся по тротуару, остановился и закурил сигару. Болан вышел из-за газетного киоска и тоже закурил. Оба двинулись навстречу друг другу и молча обменялись рукопожатием.

Броньола сказал:

— С маскировкой у тебя, как всегда, полный порядок. Ты мог бы пройти мимо, и я не узнал бы тебя. Как тебе это удается?

Шагая бок о бок, они двинулись к углу улицы. Болан насмешливо взглянул на старого приятеля.

— Узнавать надо умом, Гарольд, а не глазами. Если бы меня узнавали с первого же взгляда, я бы уже давно был покойником.

— Кому ты морочишь голову? Ты и так уже покойник.

— Кто сказал?

— Большой Билл Рафферти, шеф неподкупных. Он сказал, что ты не выберешься из этого города живым.

— Это босс отдела по борьбе с организованной преступностью?

— Да. Я пытался замолвить за тебя словечко, но Рафферти против того, чтобы еще и ты путался у него под ногами. У него и так хватает хлопот с похоронами и осложнениями, причиной которых являешься ты. Он считает, что из-за тебя образуется вакуум власти.

— Нет никакого вакуума, — спокойно ответил Болан. — Даже наоборот.

— Что ты имеешь в виду?

— На этот счет у меня нет никаких сомнений, — Гарольд. Эритрея обо всем позаботился еще задолго до смерти Оджи. Именно поэтому старик и затеял в Питтсфилде всю эту мистификацию в духе Гудини. Думаю, он был уверен, что Эритрея хотел помочь ему поскорее расстаться с жизнью, и поэтому намеревался спрятаться. И если бы я не вылез, возможно, Оджи удалось бы справиться с происками Эритреи. Кажется, большая часть «Коммиссионе» сохранила к нему лояльность. Это был его единственный козырь, и он мог бы сыграть, если бы я не вмешался. Но я таки влез в это дело и сломал ему всю игру, прежде чем разобрался в подоплеке событий. Теперь перед Эритреей открывается прямой путь к власти. А он — крепкий орешек. Если ему удастся протащить свою программу — берегись. У него гораздо больше мозгов, чем мышц, но настоящая власть как раз и зиждется на мозгах. Вряд ли мне стоит тебе это объяснять. Он сможет купить столько мышц, сколько понадобится, когда займет трон.

— Так значит, твоя главная цель — Эритрея.

— Именно он.

Броньола деликатно кашлянул и заметил:

— Тогда я удивлен, что ты его еще не прикончил.

— Я задумал кое-что получше.

— Ты хочешь рассказать мне о своих планах?

— А ты хочешь послушать?

— Нет. Но, если ты настаиваешь, я готов.

Болан мрачновато усмехнулся.

— У тебя все еще есть проблемы в Вашингтоне, так?

— Не напоминай мне об этом, — вздохнул Броньола.

— Я обещал тебе козла отпущения, помнишь?

— Точно. Но я не хочу ловить тебя на слове.

— Я сам себя ловлю, — сказал Болан. — Лео теперь пошел в гору. Тебе хотелось бы, чтобы он там остался?

— Конечно.

— Какой срок тебе назначили?

— Завтра вызывают в Сенат на слушание дела. Я серьезно подумываю об отставке, вместо этого, чтобы идти туда.

Болан резко остановился и взглянул на босса ФБР.

— Что это даст?

— Это могло бы спасти Лео, а возможно, и жизнь его жене и детям.

— Ты уверен, что утечка информации устранена, Гарольд?

— Устранена, — угрюмо ответил озабоченный Броньола. — Но устранение утечек — это одно дело, а срыв нормального процесса работы правительства — совсем другое. Если я раскрою Лео — он пропал. Если нет, возникнет правительственный кризис. Поэтому я выбираю третий путь и подаю в отставку. Тем самым я беру всю ответственность на себя.

— Но ты же не хочешь этого.

— Конечно, нет.

— О'кей, — сказал Болан. — Тогда будем придерживаться первоначального варианта. Я дам тебе другого человека вместо Лео. Он тебе нужен мертвый или живой?

— А что, есть выбор?

— Думаю, да, если у меня все сложится нормально. Я сдам тебе Эритрею, Гарольд.

Броньола продолжал идти, как и шел, но зато чуть не выронил сигару изо рта.

— Ну, ты даешь, парень! И как ты намерен это сделать?

— Если он тебе нужен живой, то он согласится сотрудничать добровольно. Если нет, то я просто передам его тело, а уж ты сам начнешь сценарий. Я бы предпочел сдать его живым. Это принесло бы мне больше удовлетворения. К тому же такой вариант лучше вписывается в мои нынешние планы.

— Я что-то ни черта не пойму, — признался Броньола. — Какова здесь моя роль?

Болан вздохнул и пояснил свой замысел:

— Я сделаю так, что Эритрея приползет к тебе на коленях и будет умолять о сотрудничестве в обмен на твою защиту.

— Защиту от тебя?

Болан покачал головой.

— От собственной своры. Я сегодня только тем и занимаюсь, что весь день подталкиваю парня к этому варианту, Гарольд. Когда я закончу свою работу, он будет верным кандидатом на жаркое. Они его четвертуют и зажарят на вертеле, как барашка. Если…

— Если, — продолжил его мысль Броньола, — он не найдет себе спонсора.

— Правильно. Ты можешь предложить ему свою защиту. И все, что от него требуется взамен, — это признаться всему миру, что, строя свою карьеру в мафии, он одновременно работал на правительство. А этот парень действительно чист, Гарольд. Чище, чем Лео, если говорить о технической стороне дела. Это доставит лишь минимальные неприятности правительству.

Они целую минуту шагали молча. Затем Броньола глубоко вздохнул.

— Было бы просто здорово, если бы ты смог это устроить. Но времени у нас осталось мало — чуть больше суток.

— Если ничто не нарушит мои планы, то я уложусь в двенадцать часов, — заверил его Болан.

— Ну, ты непостижим, парень. В это невозможно поверить. Чем больше я размышляю о том, что происходит, тем больше мне кажется, что это какой-то дурной сон, наваждение. Теперь я понял твой замысел. Суть его вовсе не в физическом устранении Эритреи. Ты готовишь грандиозную заваруху, так? Ты все-таки веришь, что сможешь стереть их с лица земли. Ну, ладно, оставим Эритрею в покое… Что у тебя еще на уме?

Они прошли уже полквартала. Болан взглянул на часы.

— Давал повернем назад, — предложил он. — Время уходит, поэтому давай обговорим как можно больше деталей, не теряя времени попусту. Ты прав. У меня есть кое-какие амбициозные замыслы. Я все же не верю, что способен полностью стереть эту мразь с лица земли, и даже не пытаюсь сделать этого, во всяком случае, здесь, сейчас.

Вся банда в сборе, и они очень нервничают. Их самый главный враг — они сами. И они начинают об этом догадываться. Я только хочу укрепить их догадку, подтвердить ее фактами. Я хочу взорвать большой альянс, Гарольд, разделить их на разрозненные региональные группировки, как было раньше, возродить былое соперничество, зависть, недоверчивость друг к другу. Я хочу навсегда сломать их систему жесткого единоначалия, по крайней мере, ослабить ее, лишить клыков и когтей.

— Поздравляю, — хмыкнул Броньола. — Вместе с тобой того же хотят еще около десяти тысяч сотрудников ФБР. Поразительное единство взглядов.

— Но я не скован вашими ограничениями, путами законов и прочих условностей, — спокойно сказал Болан. — Может быть, мне повезет больше. Ключ к успеху — Эритрея. Он вынашивает программу объединения, которая в случае претворения в жизнь, а это вполне реально, может ввергнуть весь западный мир в грандиозный хаос, которым они воспользуются с выгодой для себя. Поэтому моя главная цель — полностью уничтожить доверие к Эритрее, чтобы его программа рухнула вместе с ним. Мне повезло, и я нащупал еще один рычаг, приводящий в движение сложный механизм мафии: я нашел Туза Тузов, Гарольд, — того, кто тайно контролирует всех и все. Появилась отличная возможность спровоцировать тотальный бунт. Красота!..

— Одну минутку. Кто этот человек?

— Ты только не вырони изо рта сигару, это Барни Матильда.

— Почему ты так считаешь?

— А что, не верится?

— Мне нужны доказательства. Понимаешь, с этим человеком уже давно работает мой агент. И мне кажется невероятным, что…

— Гарольд, я сегодня встретился с Салли.

Броньола оторопело уставился на Болана.

— Ну и?..

— Она располагает необходимыми доказательствами. Салли уже давно в курсе дела, но она понимала, что ты отзовешь ее при малейшем подозрении насчет Барни. Поэтому она молчала в ожидании веских улик. Не вини ее, Гарольд. Она сделала большое дело.

— Конечно, она хорошо поработала, — согласился Броньола. — И ты прав, я бы моментально отозвал ее. Мы вышли на Барни из-за его связей. Рассчитывали через него многое узнать. С самого начала ее работа заключалась именно в этом: отслеживать связи, перемещения и тому подобное. Я хотел отозвать Салли, когда старик сделал из нее двойного агента. Тогда ей удалось меня отговорить вопреки моему собственному мнению. И вот, пожалуйста…

Так это правда? Старик Барни — царь-рыба?

Болан утвердительно кивнул.

— Я все проверил. Помнишь мои слова о том, что он контролирует всех основных боссов Организации? Так вот, он прослушивает их телефонные переговоры из своего лимузина. Ты видел мой боевой фургон. «Кадиллак» Барни — такой же, только поменьше. Он битком набит электронными средствами связи и подслушивания. Надеюсь, ты слышал байки о том, что Тузы якобы располагают полной информацией о своих. Все знают, все видят, все слышат. Теперь источник информации известен. Держу пари, такой лимузин есть в каждой семье.

— Теперь я понимаю, почему ты сказал «красота». Интересно, как долго Барни удастся скрывать свою роль в Организации.

— Я совсем не это имел в виду, — возразил Болан. — Вся прелесть в том, что Барни Матильда руководит диссидентским движением против Эритреи. Именно он спонсировал бегство Оджи в Питтсфилд и рассылал Тузов по всей стране, чтобы оплатить старые счета и привлечь ребят на сторону Оджи. Гарольд, Барни Матильда — это Питер!

— Господи Иисусе!

Болан усмехнулся.

— Нет. Иисусом был Оджи, а Барни — Питер. А святой Петр, если ты помнишь из уроков воскресной школы, был краеугольным камнем, на котором строилась церковь. Есть и еще один нюанс: Эритрея всеми фибрами души ненавидит Тузов, и если он сядет на трон, то в первую очередь рухнет тайная империя Барни — его личное гестапо. Но не думай, что старый хитрец об этом не догадывается и будет спокойно наблюдать за маневрами Эритреи. Это для него — вопрос жизни и смерти. Несмотря на свою власть, он все же не всемогущ, есть ограничения, связанные с самим характером его деятельности. Его власть зиждилась на личности Оджи. Пока Оджи восседал на троне, Барни мог посылать своих Тузов, куда хотел. Салли правильно ставит вопрос: кто из них двоих был истинным боссом? Организация — своего рода империя с двойным дном: одна половина не может существовать без другой. Другой половины, той, на которую опирался Барни, уже больше не существует. Большинство боссов ненавидит Тузов так же, как Дэвид, и это особенно видно на примере молодого поколения. Теперь ты видишь, в чем суть дела.

— Кое-что мне еще не совсем понятно, — проворчал Броньола. — Все очень сложно и запуганно. Мне нужно как следует подумать о том, что ты рассказал. А пока, как насчет Салли?

— Да, ее судьба меня сильно беспокоит, — со вздохом сказал Болан.

— Ты не мог бы ее вытащить?

— Да я ее уже вытащил. Но эта твоя девчонка, Салли, очень решительный агент. Она сбежала от меня. Но мне кажется, что Салли достаточно умна, чтобы не пойти на второй контакт с Барни. Однако я готов держать пари: она задумала что-то дерзкое. Сейчас она в городе, Гарольд.

— Вот проклятье! — выругался шеф ФБР. Они вернулись на место встречи.

— Я присмотрю за ней, Гарольд. А ты позаботься о Лео. Кажется, он все еще в большой опасности. Я передам ему лимузин Барни. Он найдет способ, как использовать его наилучшим образом.

— Он знает о Барни?

— Да, Лео в курсе. Котик может быть настоящим тигром. Я видел его в деле и думаю поручить ему Барни. Сам же займусь Эритреей. Мы зажмем их в тиски и посмотрим, что выползет из раковины. Я чувствую: все обойдется, Гарольд. Честное слово.

Шеф ФБР выбросил недокуренную сигару и засунул обе руки глубоко в карманы.

— Все должно быть нормально. Во всяком случае, игра стоит свеч. Забудь, что я говорил раньше. Я верю в тебя, дружище, чего не могу сказать о многих других. Давай, действуй. Поступай по своему усмотрению. А когда настанет Судный день, я выступлю в твою защиту перед самим Господом Богом.

Они пожали друг другу руки и Болан ответил:

— Спасибо. Я уважаю тебя, Гарольд, и высоко ценю твое доверие. Сделаю все, чтобы оправдать его.

— А когда ты не оправдывал? — резонно возразил шеф ФБР.

На прощание Болан подмигнул Броньоле и ушел.

Он не просто уважал Гарольда Броньолу, он любил его как брата. С самого начала их знакомства шеф ФБР закрепил за собой репутацию настоящего мужчины. Он не держал зла на Салли Палмер. Она ведь тоже была членом их братства, оставаясь в то же время настоящей женщиной. И ни в суде, ни в сенатских комиссиях не упадет волос с головы ни одного полицейского, не будет бессмысленных жертв во имя многоликих божков от политики, одной рукой берущих взятки, а другой раздающих индульгенции направо и налево.

Да, это чертовски здорово — пользоваться доверием такого человека. Просто приятно сознавать, что в коридорах власти Страны Чудес на Потомаке выжил и не затерялся такой человек.

 

Глава 12

В боевом фургоне Болана ждало телефонное сообщение Лео Таррина, записанное на магнитофонную ленту. Сообщение было кратким и очень важным.

— По-моему, обстановка накаляется. Записываю на пленку, так как в течение некоторого времени мне не представится возможности позвонить тебе еще раз. Ко мне ворвался твой друг Питер в сопровождении пары местных головорезов. Около тридцати минут задавали мне разные вопросы. Выспрашивали подробности о вчерашнем происшествии. Я видел всю информацию с точки зрения моего нового спонсора. Меня еще ни разу не допрашивали с таким пристрастием. Похоже, наступают горячие деньки. Сегодня на два часа созывают совещание всех местных боссов. Моего спонсора не пригласили и, мне кажется, даже не информировали об этом. Мне приказано готовиться к дальнейшим объяснениям. Очень горячо. Я поеду на восток, на двадцать седьмой. Сохраняй спокойствие.

Время приема — 12.25. Сейчас был почти час. В переводе на обычный язык это означало, что Барни Матильда и два местных босса допрашивали Таррина о событиях в Питтсфилде. И он рассказал им все с точки зрения Дэвида Эритреи. В результате, нью-йоркские семьи собирались на совет для дальнейшего обсуждения сложившейся ситуации, но без Эритреи. При нынешних обстоятельствах это могло означать только одно: Барни готовится выступить против Эритреи. Совет должен состояться в восточной комнате на двадцать седьмом этаже, в офисе «Коммиссионе».

Болан немедленно снял трубку и позвонил в особняк Маринелло. Человек, назвавшийся Дефлорио, более минуты морочил Болану голову, прежде чем подошел сам Эритрея. Характерный щелчок, раздавшийся в трубке, дал Болану понять, что кто-то слушал их разговор по параллельному аппарату. Скорее всего, это был Билли Джино.

Эритрея сердито рявкнул:

— Что, черт возьми, происходит?

— Именно это я хотел спросить у тебя, — ледяным голосом ответил Болан. — У тебя весь город переполошился. Я рассчитывал на более толковую работу с твоей стороны, Дэвид.

— Подожди-ка минуту! — кипел Эритрея. — О чем ты говоришь? Я же не посылал тебя вырубить всех подряд! Ты думаешь, я кто? Фрэнк Анастейжа? Все, черт возьми, выглядит так, будто это я приказал учинить побоище, Омега, и мне это ни хрена не нравится!

— Один из нас явно спятил, — спокойно возразил Болан.

— Минутку, минутку! — орал Эритрея. — Ты хочешь сказать, что это не твоих рук дело?

— А ты хочешь сказать, что моих? — холодно парировал Болан.

Эритрея несколько поостыл, тон его изменился.

— А я-то думал… Но, если это не ты, то, черт возьми, кто же тогда?

— Послушай, я звоню не для того, чтобы отвечать на твои дурацкие вопросы, — сказал Болан. — Знай, что ты срываешь дело. Возможно, уже сорвал. Они встречаются в два часа, чтобы обсудить ситуацию.

— Кто встречается? — растерянно спросил Эритрея.

— Да вся нью-йоркская компания, вот кто. Думаю, ты должен там присутствовать.

— Именно так я и сделаю. В два часа? В пентхаузе?

— Восточная комната, двадцать седьмой этаж. И, Дэвид…

— Да?

— Выясни, кто за этим стоит. Там будет Питер.

— Стой, подожди-ка минутку! Я хочу, чтобы ты тоже там был. Созрел момент, наконец, внести ясность. Будь там со всей своей командой, надо кое-что выяснить.

— Я буду там. Билли, это ты висишь на параллельном телефоне?

Джино мрачным голосом подтвердил этот факт.

— А вы, как всегда, все подмечаете…

— Стараюсь, по мере возможностей, — ответил Болан начальнику охраны. — Тебе тоже стоит приехать на совещание. Лишний ствол никогда не помешает. Встретимся снаружи. Заявимся вместе — так будет лучше.

— Вы имеете в виду, снаружи здания корпоративного офиса? Южный подъезд?

— Отлично, южный подъезд. Увидимся там, Дэвид?

— Да, — угрюмо отозвался будущий босс мафии.

— Может быть, так будет и лучше. Выложим все как есть, и дело с концом.

— Да, конечно.

— И, вероятно, я вручу тебе голову Питера.

— В бумажном пакете! — рявкнул Эритрея и бросил трубку.

Это был приказ, или правильнее сказать — королевский указ человека, который еще не обзавелся короной.

Болан прошел в отсек, где хранилось снаряжение и одежда, чтобы подготовиться к следующему акту драмы, сценарий которой сам же и написал.

Как это сказал Лео: «Будь спокоен?»

Вряд ли получится…

 

Глава 13

Итак, часы пущены, время пошло, и игра началась, но несколько не так, как рассчитывал Болан. События разворачивались, сменяя друг друга с калейдоскопической быстротой, но хаотично и бесконтрольно, не по сценарию. Болан чувствовал, что ему следовало осторожно вмешаться в действие, по-режиссерски управляя игрой, в противном случае критическая масса могла быть достигнута преждевременно, что привело бы к взрыву, и тогда игра будет безнадежно сорвана.

Конечно, было бы безумием явиться в пентхауз с Эритриеей. Слишком рискованно, слишком много факторов, неподдающихся контролю и способных повлиять на ход событий, повернуть их в нежелательном и даже губительном направлении, поэтому «мягкое просачивание» в «Коммиссионе» не вписывалось в рамки здравого смысла.

Но сделать такую попытку все же придется…

Мак экипировался так, чтобы свести к минимуму риск и максимально поднять шансы на успех: на плотно облегающий тело черный боевой комбинезон он надел солидный твидовый костюм, более соответствующий разыгрываемой роли. «Беретта» с двумя обоймами покоилась слева под мышкой в кожаной кобуре, еще две запасные обоймы Мак сунул в карман пиджака. Под брюками ниже колен он прикрепил на липучках холодное оружие и, кроме того, взял с собой атташе-кейс, набитый разнообразным вспомогательным боевым снаряжением.

Колонна машин из Лонг-Айленда показалась на углу у корпоративного офиса в восемь минут третьего. Учитывая большое расстояние, доехали они быстро и, конечно же, явились в полном составе. Четыре огромных лимузина были битком набиты готовыми на все параноиками с настороженными блестящими глазами. «Кадиллак» Дэвида шел вторым, Билли Джино ехал в головной машине, следом шли еще два лимузина с полными экипажами.

Болан-Омега появился, когда первая машина свернула к въезду в подземный гараж. Ее передняя дверца на ходу открылась, и Болан вскочил в салон. Билли Джино подвинулся к водителю, освобождая для него место, и приветливо сказал:

— Вас не узнать, сэр. Мы немного опаздываем.

— Как раз вовремя, — заверил его Болан. — Нам надо застать их тепленькими. Правильно?

— Гм, я не совсем понимаю, что…

— Обычное дело, Билли, — проинструктировал Туз. — Действуй, как всегда в таких случаях. Я дам тебе знать, когда надо будет изменить процедуру.

Из громкоговорителя на приборной панели послышался напряженный голос Эритреи.

— Где же, черт возьми, твои люди?

Болан взял микрофон из рук Билли Джино и ответил:

— Все вокруг тебя, Дэвид. Расслабься. Это твой спектакль.

Ответа не последовало. Колонна машин быстро катила по наклонному пандусу в гараж, разместившийся под высотным зданием офиса. Болан знал, что большую часть этого небоскреба занимали офисы обычных фирм, не имевших к мафии никакого отношения. Корпорация занимала только верхние этажи. На двадцать шестом и двадцать седьмом этажах размещался главный координирующий центр международной деятельности мафии. Двадцать восьмой этаж называли пентхаузом и использовали в особых случаях для встреч на высшем уровне, совещаний стратегического характера, в котором иногда участвовали и коррумпированные представители администрации. Выбор двадцать седьмого этажа для обсуждения вопроса об Эритреи обусловливался двумя соображениями протокольного характера. Во-первых, такой выбор принимал относительную значимость совещания до уровня локальной проблемы, недостойной высокой чести обсуждаться в пентхаузе. Таким образом, в отсутствие на встрече высоких иногородних гостей их достоинство не оскорблялось никоим образом. Во-вторых, местные боссы, участвуя в совещании более низкого уровня, будут уже не столь явно ощущать себя заговорщиками.

Болан научился прекрасно понимать образ мышления мафиози, но ему еще никогда не приходилось бывать в этом нервном центре, хотя он и имел некоторое представление о самом помещении и царящей в нем атмосфере благодаря особому пристрастию Лео Таррина ко всякого рода деталям. Когда автоколонна из Лонг-Айленда под визг тормозов остановилась в самом чреве мафии, все инстинкты Болана были в состоянии полной боевой готовности.

Он выскочил из машины еще до ее полной остановки и сразу же хладнокровно оценил ситуацию. Билли Джино с маленькой портативной радиостанцией в руке вышел вслед за ним и отошел в сторону. Высаживаясь из машин, люди тут же расходились в разные стороны, прикрывая друг друга. Болан подошел ко второму лимузину, наклонился к открытой дверце и, увидев Эритрею, сказал:

— Все в порядке.

Но босс из Лонг-Айленда предпочел услышать такой доклад от своих людей. Поднеся радиомикрофон ко рту, он спросил:

— Как дела, Билли?

— Все на месте, — немедленно последовал ответ. — Все четыре машины здесь. Все чисто, хвостов нет.

— Сколько у тебя ребят?

— Со мной только водители. Я собрал из здесь, возле офиса. Все в порядке. Больше никого нет.

Только после этого будущий босс боссов вышел из-под укрытия брони и пуленепробиваемого стекла. Он прошел мимо Болана-Омеги, даже не кинув и не удостоив его взглядом. Охранники быстро сомкнулись вокруг него кольцом, и вся группа, как один человек, двинулась к лифтам.

Болан замыкал шествие и непринужденно шагал, помахивая кейсом. Его глаза и уши четко улавливали каждое движение, каждый шорох этого спектакля, хотя он знал, что это был не спектакль. Эти люди жили в джунглях и вели себя соответственно, оказавшись за пределами своего собственного мирка — небольшого островка в этих джунглях. Конечно, они вели донельзя мерзкий образ жизни, но по-иному жить не могли, они сами выбрали такую жизнь и сейчас оказались заложниками собственной системы.

Внизу ждали две кабины лифта, места в которых уже заняли несколько мафиози. Остальные рыскали по территории подземного гаража, обеспечивая безопасность группы. Болан насчитал около тридцати-тридцати пяти стволов — довольно приличные силы для такого визита в штаб-квартиру Организации.

Эритрея вошел в кабину лифта и из-за стены из крутых плеч и широких спин охранников приказал «солдату» из команды Джино, занявшему пост у лифта:

— Скажи Билли, чтобы он оставил здесь кого-нибудь с водителями. Наверх никого не пускать. — Наконец, его глаза остановились на Болане: — Ну, что же ты? Заходи.

— Поезжайте, — сказал Мак. — Я поднимусь вместе с Билли. Ведь не думаешь же ты, что я буду вечно открывать для тебя двери. С этого момента открывай себе двери сам.

— Я всегда сам открываю себе двери, — парировал Эритрея. — Но нам с тобой надо решить кое-какие личные проблемы, Омега, поэтому я хотел бы, чтобы ты был рядом со мной.

— Уж не значит ли это, что ты больше не нуждаешься в моей поддержке? — холодно спросил Болан.

— Это значит, что я ее получу, не сомневайся! — проворчал Эритрея.

Дверь лифта закрылась.

Болан обернулся к одному из мафиози, стоявших сзади и, смерив его ледяным взглядом, приказал:

— Запомни это.

Бандит отвел глаза.

— Есть, сэр, — сказал он и зашелся в приступе кашля.

Подходивший к лифтам Билли Джино услышал только последнюю фразу.

— Запомнить что? — спросил он своего друга — Туза.

— Время сомнений прошло, Билли, — сказал ему Болан. — У Дэвида поехала крыша от страха. Он, по-видимому, считает, что раз он убрал Оджи, то теперь все хотят убрать и его.

У шефа безопасности отвисла челюсть.

— Кто сказал, что он убрал Оджи?

— Да вся компания только об этом и говорит, парень. Ты слышал, что я сказал? Пора прекратить сомневаться!

Билли растерялся, не зная, что ему делать. Он похлопал по спине закашлявшегося «солдата» и приказал ему:

— Позови Дулио и Фредди и собери водителей. Пусть развернут машины к выезду из гаража.

Бандит кивнул и, едва переведя дух, проговорил:

— Мистер Эритрея велел нам занять и других водителей тоже.

— Вот и займись этим, — сказал Джино. — Иди. — Он взглянул на Болана и шагнул мимо него в другой лифт. — Поговорим об этом по пути наверх, — предложил он.

Болан зашел в кабину вслед за ним и тихим голосом произнес:

— Пошли остальных своих парней в пентхауз. Нам не стоит долго светиться на двадцать седьмом этаже. Еще не известно, как все обернется.

Билли Джино, хоть и поражался непредсказуемостью развития событий в этом мире, но предложение Болана принял и передал по радио соответствующее распоряжение. Кроме шефа безопасности и Черного Туза, в лифте никого больше не было, и эти двое смогли найти взаимопонимание, пока лифт мчал их на двадцать седьмой этаж.

— Мне бы не хотелось ставить тебя в такое неловкое положение, Билли, — сказал Туз, — но, кажется, мне пора щелкнуть пальцами.

Билли Джино все понял. Это был призыв на службу, приказ, которому шеф безопасности Эритреи просто обязан был подчиниться. В мире, где властвует ложь, обман и двурушничество, неуверенные, сомневающиеся люди чаще в своих симпатиях полагаются на эмоции и чье-то личное обаяние, нежели на какие-то логические умозаключения или соображения субординации.

— Будем считать, что уже щелкнули, — по-заговорщицки тихим голосом произнес Билли Джино. — Вы только скажите — я все сделаю. Но я все же должен вам честно сказать, что ни черта не понимаю, что здесь происходит.

Болан тоже не понимал. Во всяком случае, не совсем. Он вел свою партию наугад, подбирая мелодию на слух и надеясь на везение. В данный момент самая выгодная возможность представилась в дуэте с Билли Джино.

Лифт остановился на двадцать седьмом этаже.

Болан взглянул на своего временного союзника.

— Я поднимусь в пентхауз. Ты выйдешь здесь и понаблюдаешь, как пойдут дела. Встречаемся в Восточной комнате. Потом собери своих четверых ребят и приводи их наверх. Я хочу…

— Двое из них — Эритреи. Не думаю, что они пойдут.

Болан пожал плечами.

— Это же в их интересах. Остаться или уйти сейчас не имеет значения. Они могут уличить его, Билли. Старик относился к Дэвиду, как к родному сыну, он дал ему все, верил ему, любил его. И что же получил взамен?

Завтра похороны старика, Билли, вот что он получил. Оджи никогда бы не поехал в Питтсфилд, если бы не этот вероломный и коварный сукин сын!

Прости, если тебе это неприятно слышать. Но разрез уже сделан, теперь мне надо подобраться к нему с правильной стороны. Кто хочет остаться, пусть остается.

В озабоченных глазах Билли читалась тревога и сомнения.

— Барни говорил что-то об овцах и козах. Я все думаю об этом. Меня уже давно одолевают сомнения. Я забыл, когда в последний раз видел живого Оджи. Просто не помню. Наверное, с тех пор прошло несколько недель. Гм, так чем отличаются овцы от коз, Омега? Я имею в виду…

— Одни ведут, а другие способны только идти за кем-то, Билли. Ты никогда не слышал о козле-иуде? Его держат с овцами перед убоем. Он ведет их в загоны бойни. В последний момент иуду отделяют от овец. Он уходит. Остальные остаются.

— А, да-да! Я понял. Ну ладно, пойду поразнюхаю кое-что, скоро вернусь.

— Давай, — сказал Болан и открыл дверь.

Билли Джино вышел, а перед кабиной лифта появился Лео Таррин. Оба уставились друг на друга через открытую дверь. Но Лео быстро справился с замешательством, усмехнулся и сказал:

— Привет, Билли.

Билли Джино ответил:

— Здравствуйте, мистер Таррин, — и перевел взгляд на Болана-Омегу.

Болан ободряюще кивнул ему и подмигнул.

Таррин шагнул вперед, дверь лифта закрылась, и кабина мягко двинулась вверх.

Лео прислонился спиной к задней стенке и глубоко вздохнул.

— Я вижу, — сказал он, — но не верю своим глазам.

— Я прослушал твое сообщение, — сказал Болан.

— А я все равно не верю. Это безумие. Нельзя затевать маскарад в их собственном доме!

Болан тихо засмеялся.

— Карта пока хорошо идет. Ложится в масть.

— Здесь, черт возьми, не место для картежной игры! Вся нью-йоркская мафия собралась под этой крышей.

Болан остановил лифт, не доехав до пентхауза.

— Это упрощает задачу, — сказал он тайному агенту ФБР. — В толпе всегда больше шансов на успех. А ты как? Как твои дела?

— Жаль, что тебя не было, когда Эритрея ворвался на заседание, — сказал Таррин. — Еще чуть-чуть, и они бы перестреляли друг друга. Он выгнал всех, кроме боссов. Они там сейчас грызутся, в соседней комнате такая же нервная обстановка, того и гляди начнется перестрелка.

— Как он себя ведет, Лео?

— Все тот же вид усталого и озабоченного высокопоставленного государственного деятеля. Ты был прав на его счет — акула на все сто процентов. Только не понятно, почему этого никто не видел раньше.

Болан вздохнул.

— Люди обычно видят то, что им хотят показать, Лео. О'кей. Теперь давай поговорим о конкретных вещах. Сколько может быть оружия в пентхаузе?

— Вооружены человек десять-двенадцать, не больше. Но это не рядовые стрелки, парень. Они все до одного Тузы.

— Главные или второстепенные?

— Один или двое — крупные шишки, остальные — помельче. Но даже с мелкими Тузами все равно надо считаться.

— О'кей. — Болан нажал кнопку и кабина вновь двинулась вверх. — Приготовься.

— К чему?

— Будем брать.

— Что? Пентхауз?! — простонал Таррин.

Да. Именно так. Им предстояло взять пентхауз — особняк на крыше небоскреба. И Мак Болан в душе молился, чтобы им сопутствовало благоприятное стечение обстоятельств именно сейчас и в этом месте.

Дверь лифта открылась, и Палач шагнул в полный хаос. Он запрокинул голову и громким голосом, перекрывая гам, скомандовал:

— Внимание, ребята! Сядьте и заткнитесь! Прекратите галдеж!

Сзади напряженный голос Лео чуть слышно произнес.

— И все-таки я не верю…

 

Глава 14

Лео Таррин не совсем походил на обычный стереотип секретного агента-супермена — образ, сложившийся в представлениях общества за последние десятилетия. Он никогда и не был таким. Будучи племянником одного из отцов-основателей американской мафии, Лео уже с рождения унаследовал теплое местечко и высокую должность в Организации. Практически, он мог получить любую должность, какую бы только захотел. Другое дело, что он никогда по-настоящему не стремился к этому. Он все время отмахивался от старика, и, наконец, в один прекрасный день, одетый в военную форму, оказался на борту корабля ВМФ США, взявшего курс к берегам Вьетнама.

Во Вьетнаме Лео быстро повзрослел. Как и многие молодые люди до него, он нашел истинный смысл гуманности, пройдя через адские страдания. Он вернулся из земного ада вьетнамских джунглей совсем другим человеком с абсолютно иными нравственными представлениями и понятиями о долге перед обществом. В Сайгоне он обрел друга — парня из разведки, имевшего связи в Вашингтоне. Не успев сбросить армейскую форму, Лео Таррин оказался в столице, в секретном центре подготовки к такой работе, которая обрекала его на пожизненное пребывание в аду. Когда он, наконец-то, добрался до дома и получил прием, достойный героя, он без долгих уговоров уступил давлению дяди Серджио и принял под свое начало одну из питтсфилдских территорий старика. Спустя некоторое время Лео женился на прекрасной Ангелине — своей давней подружке еще с детских лет, и повел двойную жизнь, балансируя на острие ножа.

Но однажды и ему пришлось запятнать себя грязью. В мире, являющемся зеркальным отражением реальной жизни, это должно было случиться рано или поздно.

Невозможно выдержать конкуренцию в мафиозном Зазеркалье, постоянно играя роль доброго самаритянина. Невозможно, оставаясь с чистыми руками, утвердиться лидером в этом жестоком мире. Поэтому, играя свою роль, он неизбежно должен был совершать и гадости. И однажды грязь выплеснулась на одну хорошенькую девчонку по имени Синди Болан. Ее прислали ростовщики от мафии отработать долг отца — некоего Сэма Болана, рабочего-сталевара, доведенного нищетой до предела отчаяния и погрязшего в долгах.

В довершение всего, Лео, к своему ужасу, обнаружил, что она оказалась девственницей. Но у него не было выбора, пришлось сыграть и в эту игру. Он лично позаботился о том, чтобы девушку не обижали сутенеры и подбирали ей более-менее приличных клиентов. Лео был абсолютно шокирован и подавлен, когда случилась трагедия и стало известно, что девчонка погибла от рук собственного отца. Сэм как-то узнал о «деятельности» своей дочери, и отцовское сердце не выдержало. Он убил Синди, убил ее мать и попытался убить малолетнего сына. В финале драмы Сэм Болан покончил с собой, пустив пулю в лоб.

А потом появился этот гигант-красавец, которого уже тогда называли Палачом. Братец Мак вернулся из Вьетнама, снял с себя армейскую форму и принялся методично выколачивать дерьмо из всех, кто имел хоть какое-то отношение к мафии. Однажды он был очень близок к тому, чтобы убить и Лео. Тот факт, что узнав правду, Болан не затаил злобу против него, красноречиво свидетельствовал о глубине и силе характера этого человека. Более того, эти двое стали истинными соратниками, товарищами по оружию. И когда свет померк для Лео Таррина, именно Мак Болан бросился ему на помощь и вытащил его жену из цепких объятий смерти.

Да, в последние дни в Питтсфилде снова возникли крупные неприятности. Никто не знал, что за ними стоял Оджи. Он сам предпринял роковой бросок через свое королевство, дергая за все струны сразу и в отчаянии пытаясь предотвратить уже ставшую неизбежной агонию. Но тут явился Болан и нарушил логический путь развития интриги. И это произошло не где-нибудь, а именно в Атланте. Щупальца заговора протянулись также к официальному Вашингтону, и Гарольд Броньола, да и все Министерство юстиции оказались вовлеченными в перетягивание каната с Сенатом США из-за — подумать только! — никому не известного тайного агента ФБР из Питтсфилда. Никто пока еще не знал, кто этот агент, но грянул скандал и буря возмущения захлестнула здание Конгресса. Произошло это вследствие утечки информации о том, что один из высокопоставленных мафиози фактически получает зарплату в Министерстве юстиции, и кое-кому это позволило сделать выводы, что правительство США таким образом спонсирует некоторые виды преступной деятельности. Это, разумеется, была чушь несусветная, но скандал был грандиозный! Один из самых страстных ораторов в Сенате, жаждущий признания избирателей и всенародной славы, грозил сорвать готовившуюся годами абсолютно секретную и деликатную операцию против организованной преступности. И — подумать только! — кто сорвал происки мафии в Питтсфилде? Да, государственный преступник номер один — сам Мак Болан!

Но он еще не успел довести до конца начатую работу, планы мафии оказались лишь несколько расстроены. Болан понимал это так же, как и Лео. Исключением не были и боссы Организации. И, вероятно, именно здесь, в сердце мафии, в ее штаб-квартире будет поставлена последняя точка.

Сам Лео никогда и ни за что не стал бы осуждать Мака Болана за его поступки, не усомнился бы в нем, не предал бы его. Однако всемогущ только господь Бог, человек же ограничен рамками своих возможностей. А Мак Болан был всего лишь человеком.

Каким образом он надеялся реализовать свой замысел? Каким усилием воли, разума, духа рассчитывал этот настоящий дьявол во плоти сломать идеально налаженную машину?

— Просто наблюдай за мной, — сказал однажды Лео — этот большой суровый человек, когда они вели другой бой далеко отсюда. — Я могу, потому что должен.

О'кей. Пусть будет так. Таррин наблюдает за тобой, Болан. Сделай это. Соверши то, что можешь сделать только ты!

* * *

Группа мафиози из Лонг-Айленда присутствовала почти в полном составе, но между ними и командой пентхауза ощущалось какое-то внутреннее напряжение, грозившее вылиться в открытое противостояние. Фойе возле лифтов было безлюдным, но в соседнем холле царил шум, атмосфера была накалена до предела и чревата взрывом. Обе группировки выясняли отношения на повышенных тонах.

Болан двинулся прямо в толпу, изрыгая ругательства и команды громким властным голосом, перекрывающим общий гул. Он отвесил несколько тумаков, бесцеремонно оттолкнул пару мафиози, оказавшихся на его пути, чем вызвал неловкую тишину и смущение. Основная свара происходила вокруг огромного резного ствола, удачно вписывавшегося в интерьер холла.

Группа Красных Тузов сидела за столом, мрачно уставившись на нескольких мафиози. Те же, оскалившись, как цепные псы, в свою очередь, сверлили их бешеными прищуренными глазками.

Болан локтями проложил себе путь к столу и поочередно обвел всех ледяным взглядом. Первым не выдержал один из гангстеров, о котором Болану было известно лишь то, что его звали Джулио. Он опустил глаза, отступил на полшага и сказал:

— Эти ребята говорят, что мы должны подождать в гараже, сэр.

— Расслабьтесь, ребята, — как можно мягче сказал Болан. Наградив Красного Туза тяжелым взглядом, Болан обратился к нему: — Все в порядке. Они остаются. Пусть устраиваются поудобнее.

Голос Туза был едва ли теплее тона Болана, но в нем все же прозвучали едва уловимые нотки учтивости, хотя внешне Туз сохранил свой невозмутимо-отрешенный вид.

— Нам велено никого не пускать в пентхауз.

— Все правильно, но мы сейчас меняем это решение, — сообщил ему Болан. Он повернулся к Лео. — Ради Бога, позаботьтесь об этих парнях. Пусть они чувствуют себя как дома.

— Конечно, — рявкнул Таррин. Он встал на стул и, подняв руку над головой, объявил: — Эй, ребята! Какого черта? Вы что, не знаете, где находится бар?

Напряженность как рукой сняло. Смеха и шуток, правда, пока не последовало, но накаленная атмосфера разрядилась, и три десятка вооруженных людей двинулись к пивным запасам.

— Так-то лучше. Зачем надо было ругаться с этими ребятами? — упрекнул Таррин босса команды пентхауза.

— Выполняем приказы, мистер Таррин, — невозмутимо ответил тот. — Мистер Орион сказал никого не пускать, вот мы и не пускаем. Вам лучше…

— Ах, да! У меня есть новые указания для Ориона, — резко перебил его секретный агент ФБР. — Все ваши парни нужны внизу, передай ему.

Босс перевел взгляд с Таррина на Болана-Омегу, затем вновь на Таррина.

Лео чуть слышно произнес:

— Это приказ Питера.

Веки Туза едва заметно дрогнули. Он поднял руку с вытянутым указательным пальцем — условный сигнал для его команды — и в окружении своих людей двинулся по коридору в направлении личных кабинетов.

Таррин откусил кончик сигары и спросил:

— Что теперь?

— Играем наудачу, — тихо ответил Болан. Он присел на край стола и закурил сигарету. — А Орион — это кто?

— Наверное, кто-то главнее меня, — предположил Таррин. — Может, начальник охраны. Наверняка — Черный Туз. Но ты же сказал волшебное слово. Надеюсь, оно не обернется черной магией.

— Я возвращаюсь вниз, займусь делом там, — сказал Болан. — Ты прикрываешь меня здесь. Постарайся, чтобы в пентхаузе было тихо, как сейчас. Скоро сюда поднимется Билли Джино, так ты отправь его обратно.

Эта идея явно не понравилась Таррину. Он озабоченно сказал:

— Если честно, я не ожидал, что ты зайдешь так далеко. В любую минуту здесь может начаться светопреставление. Я предлагаю тебе сесть в лифт и уносить ноги, пока не поздно. Неизвестно, что ждет тебя на двадцать седьмом этаже. Да и здесь все может рухнуть в одночасье. Ты говоришь, что Барни принял твои условия игры. Что, если он сейчас накроет тебя, или Дэвид, или кто-то другой сболтнет, что Омега в здании? Он же перекроет все входы-выходы.

— Кто не рискует — не пьет шампанское, Лео, — спокойно сказал Болан. — Раз ты в игре, я тоже сыграю.

— Ты все же считаешь, что твой план удастся?

— Думаю, да.

Малыш Таррин с сомнением усмехнулся и сказал своему соратнику:

— О'кей. Я наблюдаю за тобой, парень.

Болан сжал руку товарища, взял свой кейс и направился в самое логово мафии. Он надеялся, что боги в этот момент благосклонно взирали на него с Олимпа.

 

Глава 15

В пентхаузе, кроме большого зала для заседаний в тыльной части, было еще три кабинета поменьше. Красные Тузы скрылись за дверью крайнего кабинета. Болан попробовал открыть среднюю дверь — она оказалась незапертой. Внутри стоял большой стол красного дерева, а из широкого окна во всю стену виднелось здание RCA. Не выходя из кабинета, можно было попасть в соседние кабинеты, о чем свидетельствовали двери по обе стороны стола. Матово поблескивали экраны системы внутреннего телевидения, в двух больших книжных шкафах стояли книги в кожаных переплетах. Обстановку дополняли несколько шикарных кожаных кресел, небольшой бар, диван и очень дорогая аудиосистема. Деревянные панели стен украшали плакаты с изображением обнаженных красоток в натуральную величину. Роскошь. Слишком броско. Нет, это, конечно, не кабинет Питера. Деликатное положение Барни не позволяло ему иметь такой богатый кабинет в штаб-квартире Организации. Очевидно, этот райский уголок использовался крайне редко. Здесь все отдавало новизной и свежестью, даже пахло, как в магазине, торгующем мебелью. На кожаной обивке кресел Мак не заметил ни одной морщинки или складки. К бутылкам в баре еще никто не притрагивался — ни одна не была распечатана.

Болан снял со стойки бутылку бурбона и распахнул дверь в крайний кабинет. Мафиози покидали его через другую дверь. Они остановились как вкопанные, с удивлением уставившись на человека, дерзнувшего осквернить своим присутствием святилище. Как Болан и предполагал, крайний офис, хотя и был неплохо оформлен, резко контрастировал с тем, в который он вломился. Болан с дружелюбной улыбкой на лице призывно помахал бутылкой.

— Заходите, ребята. Надо поговорить.

Он повернулся к ним спиной и прошел за стол. Мафиози медленно, если не сказать робко, вошли. На их каменных лицах читалась плохо скрытая растерянность. Первым шел молодой приятный мужчина лет тридцати пяти, среднего телосложения без явных признаков недавней пластической операции. Совершенно очевидно, что в Черных Тузах он недавно, его повадки еще мало чем отличались от поведения Красных.

— Закройте дверь, — велел Болан, когда все вошли. Он скрутил пробку с бутылки и сказал, не обращаясь конкретно ни к кому: — Дайте стаканы.

На это требование откликнулся Туз, который верховодил в холле. Он подошел к бару, выставил стаканы на поднос и принес их к столу.

Пока Болан наполнял стаканы, стояла мертвая тишина. Мак поставил бутылку на поднос и вытянул руку над столом ладонью вниз.

— Для начала покажите ваши ксивы ребята, — тихим голосом скомандовал он.

Медленно, одна за другой, пластиковые карты скользнули по столу. Пять красных и одна черная. Орион выложил свою последним. Болан сложил их в стопку, затем внимательно осмотрел каждую. Положив визитки перед собой, он сказал:

— Расслабьтесь, парни. И давайте отметим сегодняшнее событие. Новая игра — новая колода. Все карты в ней — черные. Орион, тебе выпала большая честь. Выдай джентльменам новые документы.

Орион осклабился, затем сдержанно рассмеялся. Он игриво хлопнул своего соседа по заднице, повернулся и подошел к шкафу.

Теперь все вокруг стола улыбались. Орион взял с полки тяжелый том и осторожно положил его на стол перед Боланом.

— Нет-нет, — сказал Болан. — Я же сказал, что это твоя забота.

Орион просиял от восторга. Книга оказалась коробкой, искусно вставленной в кожаный переплет. В ней находился крохотный пресс для выдавливания знаков, небольшая наборная клавиатура и несколько новеньких колод пластиковых игральных карт. Орион подключил устройство к сети и вынул пять карт из черной колоды.

— Трефы, да? — спросил он.

— Трефы. А себе достань пикового.

Орион не поверил собственным ушам. Предположение Болана относительно его недолгой службы в чине Туза нашло свое подтверждение. Черным Тузом он стал явно совсем недавно и теперь был на седьмом небе от счастья. Такой головокружительный взлет в верхний эшелон власти!

— Это твой звездный час, Орион, — пояснил Болан. — Завтра вы все получите новые лица и новые имена. Не сомневайтесь, они вам понадобятся!

В его словах прозвучали и угроза, и обещание одновременно, и все присутствующие это хорошо поняли. Улыбки на лицах сменились озабоченным выражением осознания новых и, возможно, неожиданных обязанностей и полномочий.

Тузы приняли свои новые карты и подняли стаканы за здравие, не спрашивая о властных полномочиях, сопряженных с новыми назначениями. В их мире вообще редко задавали вопросы, особенно тем, кто был облечен властью.

Болан в своей смертельной игре с мафией уже давно усвоил это и до тонкостей отработал свою тактику. Почти с самого начала он использовал в своих интересах их воровские повадки и маниакальное пристрастие к секретности и скрытности.

Поэтому никто из новоиспеченных Черных Тузов не подвергал сомнению указания человека из центрального офиса. Может, они принимали Болана за Питера? Если и не за самого Питера, то, по крайней мере, за его правую руку.

Болан окинул стоявших перед ним мафиози острым взглядом и предупредил:

— Надеюсь, все пока останется между нами. Никому ни слова. С этого момента вы выполняете только мои приказы. Сейчас вы выйдете через парадный вход, возьмете такси и поедете на Лонг-Айленд. — Болан черкнул несколько слов в блокноте, оторвал листок и протянул его Ориону. — Вот вам адрес. Кто бы там ни был, гоните их вон. Понятно? Теперь это ваше место. Никого туда не пускать без моего личного разрешения.

— Это же офис Барни Матильды, — изумленно пробормотал новоиспеченный Пиковый Туз, уставившись на лист бумаги.

— Именно так.

— Сколько времени нам удерживать его?

— До моего специального распоряжения.

— А что же старина Барни? — поинтересовался Орион.

— Старик по уши в дерьме, — резко ответил Болан. — Это все, вам пора идти.

— Гм, а как нам вас называть, сэр?

— Зовите меня Феникс.

— Феникс?

— Это такая огненная птица, — пояснил Болан, — которая возрождается из собственного пепла.

— Ага, я вас понял. Значит, вы остаетесь здесь одни. А с вами ничего не случится, сэр? В смысле, в связи со всей этой заварухой?

— Все может быть, — сказал Болан. — А теперь идите. Вам, джентльмены, предстоит жаркая работенка.

Болан торжественно пожал руку каждому и проводил новых Тузов до двери. Когда их шаги стихли в лифтовом холле, Мак прошел в оба других кабинета и запер их изнутри, после чего вернулся в свой кабинет.

Пора было готовить кульминационную сцену спектакля, да побыстрее. Мак достал из кейса детали небольшого автомата, быстро собрал его, вставил на место длинный магазин с патронами и пристегнул узкий ремень. Затем из кейса появилась прочная нейлоновая веревка и кое-какие мелочи из снаряжения альпинистов. Конечно, то, что он задумал, — безумие, но нечто подобное ему уже приходилось совершать, и даже без такого надежного снаряжения. И вообще, разве этот мир не безумен сам по себе?

В дверь постучали. Болан сунул снаряжение в ящик стола и пошел открывать дверь.

На пороге стоял Лео, из-за его плеча выглядывал Билли Джино. В глазах Лео сквозило недоумение.

— Орион помчался со своей командой, — сообщил он. — Куда ты их послал?

Болан бросил взгляд на Джино и ответил:

— Я послал их на Лонг-Айленд. Заходите.

Билли Джино, видимо, впервые оказался в этом кабинете. Окружающая роскошь явно потрясла его воображение, и он смотрел на Болана-Омегу глазами, полными подобострастия.

Поднос со стаканами из-под виски все еще стоял на столе, и это тоже не ускользнуло от взгляда Билли. Он мысленно посчитал количество стаканов.

— Похоже, что-то отмечали, — пробормотал он, на мгновение забыв о протокольных условностях.

— Мы выпили за будущие успехи, — с некоторым пафосом пояснил Болан. — Придет и твоя очередь, Билли. Я решил дать твоему боссу шанс пробежать еще круг. Только один круг. Ты хочешь испытать его еще раз?

— Конечно, если вы так считаете, — ответил Джино, явно нервничая.

— О'кей, тогда сделай вот что. Поставь Джулио у этой двери. Чтобы никого не пропускал. Ясно? Никого. Оставь его группу здесь. С остальными ребятами спустись к Восточной комнате и перекрой вход и выход. Понял? Никого не впускать и не выпускать. Что бы вам ни говорили, и что бы ни случилось, комната должна быть изолирована от внешнего мира.

— Мы выполним все, что вы прикажете, сэр.

— Я это знаю, Билли, — тепло сказал Болан. — О'кей. Какая там обстановка?

— Сейчас стало намного спокойнее. Велели принести вина и пять стаканов. Кажется, они договорятся. Дэвид выглядывал из комнаты и сказал мне, что все в порядке. Настроение у него отличное. Но совещание проходит при закрытых дверях. Никто туда не заходит.

— А что делает старик Барни?

— Барни? — вопрос озадачил Билли Джино. — Просто сидит у двери, ждет и нервничает, как и все остальные.

— А кто с Барни?

— Вам нужны фамилии? Их более дюжины: капореджиме, лейтенанты и охранники.

— По-моему, человек двадцать, — тихо вставил Лео.

— Да, около того, — согласился Джино. — Там постоянное движение, трудно сосчитать.

— Давайте разделим их, — предложил Болан. — Билли, пришли капореджиме с их ребятами сюда. Скажи, пусть устраиваются поудобнее, ждать придется долго. Телохранителей ты все равно не сдвинешь с места, поэтому пусть они остаются на месте. Ну, давай, действуй!

— Есть, сэр, — Джино направился к выходу. Я пришлю сюда Джулио с его ребятами. Никто не пройдет.

Как только дверь за ним захлопнулась, Болан вновь занялся своим снаряжением.

— Что ты делаешь? — встревоженно спросил Лео.

— Остается самое главное, — ответил Болан. — Ты не передумал?

Доброе лицо друга выражало смятение, но его голос был тверд.

— Мы зашли уже слишком далеко. Отступать некуда. Почему бы не сыграть?

Болан пропустил веревку через маленький блок и принялся подгонять снаряжение.

— О'кей. Мы заарканим друга Дэвида раз и навсегда. Я так и думал, что он приземлится на лапы.

Он бы не смог добиться успеха, если бы по ночам плакал в подушку от страха, не так ли?

— Ты все предусмотрел, да? — спросил Лео, наблюдая за его приготовлениями.

Болан натянуто улыбнулся и ответил.

— Даже играя с листа, Лео, необходимо иметь при себе кое-какие вещи. Дай мне наводку на Восточную комнату, ладно?

Таррин подошел к окну, открыл его и высунулся наружу. Потом выпрямился и озабоченно сказал:

— Этажом ниже, два окна к югу. Снаряжение твое выглядит не очень-то надежно. Хочешь, чтобы я тебя спустил вниз?

— Да нет, травить трос не придется, — ответил Болан. — Это замкнутая система. Нужно только зацепиться за надежную опору и пропустить веревку через блок, не привязывая ее. А ты вот чем займись: ступай на двадцать шестой этаж и начинай эвакуацию восточной стороны. Выгони всех оттуда.

— Это нетрудно, — сказал Таррин. — Там практически уже никого нет. Все разошлись по случаю похорон.

— Видишь, как везет при игре с листа? — довольно заметил Болан. — Отлично. Мне надо, чтобы над Восточной комнатой было открыто окно.

— Сделаем, — пообещал Таррин. — Что еще?

— Потом быстро бежишь на двадцать седьмой, к тем, кто томится у дверей Восточной комнаты. Сделай так, чтобы тебя там заметили. Пойди к Билли Джино и, сославшись на меня, скажи ему, чтобы держался рядом с новым боссом Нью-Йорка и защитил его любой ценой. Чего бы это ни стоило.

— Я передам, — пообещал Таррин. — Но что это значит? Кто новый босс?

— Дэвид — новый босс, Лео.

— Черт, ничего не понимаю. Я считал, что ты вынес ему смертный приговор.

— Правильно считал. Но чем меньше ты будешь знать о способе приведения его в исполнение, тем лучше.

— А ты действительно отправил ту банду Тузов на Лонг-Айленд?

— Конечно. В особняк Барни.

— По-моему, ты уж слишком перемудрил, — заметил Таррин, нахмурившись. — Никак не возьму в толк, какую роль ты отводишь мне. Что я…

— Пора идти, Лео. Играй с листа и будь начеку. Старайся держаться на двадцать седьмом поближе к лифтам. Там встретимся.

— Гм, черт, не надо, сержант. Не возвращайся сюда. Сделай свое дело и уходи!

— Мне надо вернуться, Лео. Мы должны доиграть до конца. Иди и делай, как я сказал.

— Не нравится мне это, — упорствовал Таррин.

— Мне тоже, — согласился Болан. — Но я это сделаю.

— Так тебе велит долг?

— Именно.

Они наспех обнялись, и Лео двинулся к выходу. У двери он задержался и очень тихо сказал:

— Я наблюдаю за тобой, парень, — и мягко закрыл за собой дверь.

Болан быстро разделся до черного комбинезона, засунул верхнюю одежду в кейс, прикрепил его к снаряжению и шагнул к окну.

Пришло время Омега продемонстрировать нью-йоркскому совету свое другое лицо.

Пора короновать короля.

А обо всем остальном позаботится дьявол.

 

Глава 16

«Король» Дэвид еще никогда не испытывал такого триумфа. Вероятно, Омега все сделал правильно. Дэвид, идя на совет, готовился снять с себя ответственность за утренние налеты, указать на их истинного виновника, разорвать треклятого Омегу на куски и на его примере показать, к чему приводит неограниченная власть в руках безответственных людей. Тем самым был бы сделан первый шаг к полному дезавуированию собравшихся на совет самовлюбленных болванов. И Эритрея уже потирал руки в предвкушении славного спектакля.

Но когда он ворвался в зал заседаний, то увидел страх в глазах собравшихся, неприкрытый, животный страх. Ди Англиа фактически тут же, перед всеми, принес ему извинения. Густини юлил и оправдывался, а Фортуна и Пелотти просто сидели и потели, словно в штаны наложили.

Дэвиду даже не понадобилось выступать с заготовленной речью. Он просто сел и взял на себя роль председателя совета. Они снова обсудили нью-йоркский вопрос и утвердили ранее принятые решения. Поговорили о похоронах, о приеме, оказанном приезжим капо и их людям, и слегка коснулись планов Дэвида на будущее корпорации. Говорили о полиции, о делах в Вашингтоне, о проблеме Мака Болана и, наконец, об Оджи.

— Я всячески скрывал это, — сказал Дэвид, — но старик, кроме всего прочего, впал в старческий маразм. Последние месяцы жизнь в нем угасала, а он отчаянно цеплялся за нее. Но рассудок его уже помутился. То он был нормальным, как любой из нас, то вдруг совершенно терял над собой контроль. И вы, конечно, понимаете причины, по которым мне приходилось скрывать от вас его состояние. Мне нет нужды говорить о том, какой вред был бы нанесен Организации, если бы это все всплыло на поверхность. Я, безусловно, защищал Оджи — его авторитет и старые заслуги нельзя сбросить со счетов, — но я также защищал и вас, джентльмены, как и наше общее дело.

— В этом никто из нас не сомневается, — мягко заверил его Ди Англиа. — Мы не обращаем внимание на дикие слухи.

— Все равно прошу занести это в протокол, — настаивал Дэвид. — Кто-то из собственных корыстных побуждений попытался воспользоваться несчастьем Оджи. Но Бог свидетель, я клянусь, что Оджи находился в собственном доме и в собственной постели в Питтсфилде, когда пришла беда. Когда я вернулся, его уже не было в живых. Я опоздал на самую малость. Остальное вам известно. Мы нашли его бренные останки в Питтсфилде. И если кто-то связывает его смерть со мной, то он просто спятил.

— Или тоже впал в маразм, — хмыкнул Ди Англиа.

— Кого ты имеешь в виду? — резко спросил Дэвид.

— Того, кого ты только что выгнал отсюда, — пояснил Фортуна. — Это он созвал нас, Дэвид. Тебе надо поговорить со стариком. Мне кажется, смерть Оджи сильно подействовала на него. Они ведь были очень близки. Ты же знаешь, их дружба тянется со времен сотворения мира.

— Так это Барни собрал вас здесь?

Ответ напрашивался сам собой, но все как-то беспокойно заерзали и смущенно опустили глаза.

— Он даже намекал на то, что ты каким-то образом связан с Маком Боланом, — глухим голосом произнес Ди Англиа. — По-моему, ты попал в точку, Дэвид. Это маразм.

— Или того хуже, — заметил «король» Дэвид ледяным тоном. — Вчера Барни был в городе? Его кто-нибудь видел?

Возникла пауза, затем Фортуна нерешительно произнес:

— Может быть, ты перегибаешь палку, Дэвид. Это уж слишком. Старик просто… ну, он…

— Созрел для полной отставки, — продолжил за него Ди Англиа.

— А как поступают со старперами? — спросил Пелотти.

— Так скоро и до нас дойдет очередь, — рассмеялся Фортуна, разряжая обстановку.

— Говорят, что настоящие мужчины умирают молодыми, — заметил Густини в тон всеобщему оживлению. — Это значит, что настанет и наш черед, это точно, все там будем.

Но они ошибались. Ни у кого из присутствующих капо, за исключением, разве что, Дэвида Эритреи — кандидата в босса всех боссов, не было оснований беспокоиться о грядущей беспомощной старости.

Именно в этот момент нечто темное буквально свалилось с неба и опустилось на карниз за широким окном зала заседаний на двадцать седьмом этаже.

Всех без исключения парализовало появление невероятного призрака в черном, молча и безучастно взиравшего на них сквозь идеально чистое стекло окна. Это был взгляд смерти. Могильным холодом веяло и от маленького, но беспощадного автомата, хищно выглядывавшего своим бездонным зрачком из-под локтя черного фантома. Этот циклопий глаз смерти оставил им всем только один короткий миг, уместившийся между двумя ударами сердца, чтобы они могли увидеть того, кто пришел по их душу.

Не дольше этого мгновения длилось и всеобщее оцепенение. Все разом пришли в движение, пытаясь вскочить на ноги, но было поздно — светопреставление началось.

Из короткого ствола автомата вырвалось пламя, со звоном посыпалось оконное стекло, и в комнату ворвался ангел смерти. Первой же очередью смело всех, сидевших по одну сторону стола. Несмотря на обманчивую легкость оружия человека в черном, Густини и Фортуну приподняло и отбросило к стене. Пелотти, вопреки логике, бросился к окну, что было равносильно самоубийству, а Ди Англиа вместе со стулом опрокинулся на спину. Затем к процессии в ад присоединились те, кто сидел по другую сторону стола, где председательствовал Эритрея. Помертвев от ужаса, Дэвид наблюдал, как, распоротое очередью, расползалось брюхо Пелотти. Так разлетается чучело, набитое ватой под ударом ножа. Дэвид увидел, как обнажались перемолотые 9-ти миллиметровыми пулями внутренности Пелотти, который умер прежде, чем коснулся пола. На его глазах коротышка Ди Англиа, перепачканный кровью Пелотти, отчаянно барахтался на спине, пытаясь найти укрытие, но тщетно: несколько свинцовых шмелей с басовитым гудением впились ему в грудь. Тело Ди Англиа встряхнуло, в предсмертной судороге он свернулся в комок, да так и застыл в этой позе навечно.

Дэвид испытывал странное ощущение: он словно раздвоился. Одно его «я», парализованное ужасом, сидело за столом в ожидании своей порции свинца и слабеющим рассудком следило за калейдоскопом страшных событий, другое отрешенно наблюдало со стороны за гибелью нью-йоркского совета, удивляясь, как такое могло произойти.

— Поздравляю, — как сквозь вату донесся до него холодный голос с карниза.

— Теперь все — твое!

Где он слышал этот голос? Неужели это…

— Ты?! — воскликнул Дэвид.

За дверью послышался невообразимый шум, стук, крики. Это на долю секунды отвлекло внимание Эритреи, и за этот миг страшный призрак в окне исчез.

Дэвид никак не мог преодолеть парализовавший его ужас.

Он так и сидел, будто примерз к стулу, когда телохранители вышибли дверь снаружи, и толпа ворвалась в зал заседаний.

Кто-то простонал:

— Боже мой, мистер Эритрея! О Боже!

У Дэвида едва хватило сил пробормотать:

— Это был Омега. Это он, я видел. Но он оказался Боланом… Проник через окно. Только он…

Кто-то воскликнул:

— Они все мертвы! Все боссы убиты!

В комнате столпились люди. Они кричали, ругались, кое-кто даже плакал.

Дэвид потихоньку начал приходить в себя. У окна стоял Билли Джино. Держа двумя пальцами маленький автомат, он прорычал:

— Вот орудие убийства! Оно еще горячее!

— Он спустился к окну, — продолжал бормотать Дэвид.

— Уберите его отсюда! — резко распорядился кто-то. Похоже, голос принадлежал Лео Таррину. — Ради Бога, уберите его, пока парни наверху еще ничего не знают!

Вторая, отрешенная половина Дэвида Эритреи хладнокровно наблюдала, как Билли Джино прятал автомат под пиджак, с озабоченным лицом стоя у разбитого окна.

— Это могло произойти только так, — сказал Билли. Его слова с трудом доходили до сознания Эритреи.

Кто-то рявкнул:

— Черт возьми, да уберете вы его, наконец, или нет.

Эритрея пришел в себя уже в гараже. Рядом взвизгнули шины, и его усадили в один из лимузинов. На лицах сопровождающих застыли угрюмые непроницаемые маски.

— Боже мой, они мертвы, — запричитал Дэвид. — Он перебил всех!

— Помолчите, сэр, — сказал Билли Джино. — Да замолчите же, черт возьми! — раздраженно прикрикнул он, видя, что Эритрея никак не уймется.

И в этот момент до «короля» Дэвида дошло, что его надули. Его умело обвел вокруг пальца какой-то искусный мастер интриги, который, вне всякого сомнения, довольно долго играл с ним, как кошка с мышью.

Единственным вопросом для Дэвида оставалось: кто? Кто этот мастер, Омега или Болан? Кто из них был реальностью?

Впрочем, это неважно, во всяком случае, сейчас. Однако, когда кому-то удавалось затащить Дэвида в постель, ему всегда было небезразлично, кто делил ее с ним.

Но сейчас это неважно. Главное, что пять нью-йоркских семей остались без лидеров. Наступали чертовски неприятные времена. Эритрея чувствовал, что у него не осталось ни сил, ни мужества на продолжение борьбы за власть. Даже если ему удастся доказать в суде свою непричастность к убийствам — это будет очень сложно сделать, — он все равно никогда не сможет избавиться от недоверия и подозрений тех, кто остался в живых.

В этом городе скоро начнется безумие, кровавый беспредел. Начнется всеобщая свара, когда все станут обвинять друг друга в этой страшной беде, неожиданно обрушившейся на Организацию.

 

Глава 17

В вестибюле двадцать седьмого этажа было абсолютно тихо и безлюдно, и когда Болан-Омега там появился, его встретил только Лео Таррин.

Пока они в лифте спускались в гараж, Таррин быстро ввел его в курс текущих событий. По его мнению, все пребывали в состоянии шока. Эритрея начал заговариваться, и его вынесли люди Билли Джино. Барни находился в комнате смерти и высказывал свои подозрения кучке взбешенных капореджиме. С какой бы стороны ни было выбито стекло, Барни считал, что Эритрея, разумеется, сам не нажимал на спусковой крючок, но весьма странным кажется то обстоятельство, что он оказался единственным из всех, кому удалось остаться не только живым, но и не получить ни единой царапины.

Сразу же после атаки Палача Лео поднялся в пентхауз и отправил Джулио с его командой на двадцать седьмой этаж «для обеспечения отхода». В штаб-квартире «Коммиссионе» сейчас оставались только лейтенанты и капореджиме погибших нью-йоркских боссов, Барни Матильда и не более дюжины скорбящих охранников. Все остальные моментально разбежались под предлогом каких-то неотложных дел. Свободных солдат разослали по всему Нью-Йорку со спецзаданиями, связанными с обеспечением безопасности гостей, приехавших на похороны Оджи.

— Все шишки в городе? — спросил Болан.

— Почти все, — ответил Таррин. Он достал из нагрудного кармана маленькую записную книжку. — Вот список. Они ведут себя очень осторожно. Группами не собираются. Некоторые имеют здесь постоянные апартаменты. Другие рассредоточились по дорогим отелям от Центрального парка до Таймс-сквера.

Болан не взял протянутую ему записную книжку.

— Убери ее, Лео. Я не могу гоняться за ними по всему городу.

Таррин поежился и сказал:

— Честно говоря, я уже насмотрелся на кровь, хватит на всю оставшуюся жизнь. По-моему, ты наделал достаточно шума.

— Вовсе не достаточно, — спокойно возразил Болан. — Но я не могу и не буду устраивать стрельбу в гостиницах. Я тихо закончу свою партию и так же тихо исчезну. Я умышленно не оставил здесь свой «фирменный знак» Палача, Лео. Я хочу, чтобы эту акцию не связывали с моим именем. К тому времени, когда я закончу здесь свою работу, эти ребята должны затаить друг против друга лютую ненависть.

— Я думал, ты уже закончил, — сказал Таррин.

— В основном, да, — ответил Болан. — Все, что осталось, — это, главным образом, твоя игра.

Они вышли из лифта и быстро направились к машине Лео. И только когда они уже выезжали из гаража, Таррин спросил:

— Что это за игра?

Болан рассказал ему о лимузине Барни Матильды и его сокровенных тайнах. На протяжении всего рассказа малыш Лео хмурился, а когда Болан закончил, он весело рассмеялся.

— Так вот какую игру ты мне предлагаешь! Боже, я уже сгораю от нетерпения и даже знаю, какие шаги предпринять.

— Ну и отлично, Лео, — сказал Мак. — На пленках есть свежие записи. Кое-какие я уже прослушал. Ты наверняка обнаружил, что дружище Барни держит под присмотром отели, где важные персоны ждут похорон Оджи.

Таррина разбирал смех. Он сказал:

— Я на этой машине объеду все гостиницы в городе и прокачу всех заинтересованных лиц, пусть послушают. Да, я знаю, как тут можно сыграть.

— Выброси меня на углу Сорок пятой и Парк-авеню, — попросил Болан.

— Ты прощаешься, да? — поинтересовался Таррин.

— Возможно, — со вздохом ответил Болан. — У меня есть дело на Лонг-Айленде. Потом… ладно, посмотрим.

— Из пентхауза ты ушел чистым, сержант?

Болан похлопал по кейсу. — Да, все здесь. Никто никогда не узнает истины, Лео.

— Забавно… Ты представляешь, что здесь начнется? Все перевернется вверх дном. Обстановка и так на грани взрыва. А что будет, когда я им прокручу пленки Барни! Да у них крыша поедет!

Болан подмигнул Таррину.

— На это я и рассчитываю.

Они подъехали к нужному перекрестку. Лео остановил машину и сказал:

— Когда получит огласку история с пленками, Барни не сдобровать. Может быть, мне удастся заполнить вакуум. А что ты придумал для Эритреи?

— Покровительство ФБР, — кратко ответил Болан.

Таррин усмехнулся.

— Я никогда не радуюсь чужому горю, но тут я доволен. Надеюсь, Билли Джино не размозжит ему башку еще до того, как они доберутся до Лонг-Айленда.

— А что, Билли так завелся?

— Да он просто озверел.

— Ты ему передал, что я просил?

— Да. Но ты не очень-то на него полагайся. Я его давно знаю. Он коварен, как гадюка.

— Спасибо, буду иметь в виду, — мрачно ответил Болан. Когда он прощался с Лео, у него всегда портилось настроение. — Передавай привет Ангелине.

— Ага, передам. — Лео тоже сделался серьезным. — Только вот не знаю, как тебя благодарить, сержант.

— Задай им хорошую головомойку, вот как, — Болан передал Лео ключи от лимузина Барни Матильды.

— Да, и не забудь устроить им хороший концерт, — добавил он, ухмыляясь.

— Дерьмо собачье, — выругался Таррин. — Убирайся отсюда. Пойди выпей ведро крови, что ли…

Болан вышел из машины и зашагал прочь. Он ни разу не оглянулся, потому что не любил видеть слезы на глазах взрослых мужчин.

 

Глава 18

Болан связался по телефону с Гарольдом Броньолой и рассказал ему о последних событиях в штабе мафии.

— Похоже, ты им крепко наподдал, парень, — заметил шеф ФБР, — но я не буду скорбеть по усопшим. Эта четверка натворила столько бед, что простому человеку и представить трудно. Однако ты ведь знаешь, что за этим последует. Начнутся пересуды, проповеди, обычные вопли доморощенных правдоискателей, возможен даже новый кризис в Вашингтоне…

— Да. Мне-то ничего, Гарольд. Я как-нибудь переживу. А вот тебе не позавидуешь. Кровь на Манхэттене тебе так просто с рук не сойдет.

— Обо мне не беспокойся. Я отмоюсь. Так ты считаешь, что Эритрея вот-вот созреет?

— Да, думаю, ждать осталось не долго. Достаточно одного легкого толчка, и он сам упадет к тебе в руки. Это лакомый кусок, смотри, не продешеви. Он может много чего рассказать.

— И я того же мнения, — заверил Болана Броньола. — Уж этому-то я спуску не дам, он у меня попляшет. Послушай, как там наш нелегал? Надеюсь, теперь он в безопасности?

— На его счет можешь быть спокоен, — сказал Болан. Еще до захода солнца он устроит нашему другу Питеру веселую жизнь. Он будет крутиться, как карась на сковородке. Держу пари, мафиозному гестапо пришел конец. «Коммиссионе» придется попотеть и проявить дипломатичность, чтобы залатать дыры в своем заборе. Я уверен, нелегал найдет применение своим талантам. Сейчас меня больше беспокоит твой второй человек. О ней что-нибудь слышно?

— Абсолютно ничего. По правде говоря, я надеялся услышать о ней от тебя.

— Похоже, я знаю, где ее искать, — сказал Болан.

— Не беспокойся о ней. После шороха, который я навел у наших приятелей, никто из них о ней даже не вспомнит.

— Кажется, у меня с головой не все в порядке, — пожаловался Броньола. — До меня только сейчас начало доходить, что ты практически одним ударом вырубил все руководство нью-йоркской мафии! Боже мой, по-моему, я становлюсь таким же толстокожим, как буйвол. То, что ты сегодня совершил, равносильно взрыву водородной бомбы в Белом доме. А я не испытываю никаких эмоций. Ни радости, ни грусти — ничего.

— Это придет позднее, — спокойно заметил Болан. — Дай мне знать, когда разберешься со своими эмоциями.

— Да тут и разбираться нечего, — заверил Мака Броньола. — Я все же буду защищать тебя в Судный день.

— Будем надеяться, что он настанет еще не скоро, — пошутил Болан. — А сейчас скажи мне, что ты думаешь насчет Лонг-Айленда?

— Поддержать? Где и когда?

— Понадобится целый отряд. Если дело пойдет гладко, это будет просто своеобразная демонстрация силы, но в случае осложнений без поддержки мне не обойтись. Ведь в Питтсфилде Питер бросил против меня чуть ли не целый батальон. И он должен быть где-то поблизости. Боюсь, что уходя, старик Барни решится громко хлопнуть дверью.

— Подожди, что еще за батальон?

— Самое настоящее военизированное формирование, Гарольд. Ополчение. Только эти ополченцы — фактически платные наемники. Численность может достичь нескольких сот стволов. И они далеко не новички. Среди них есть бывшие солдаты, экс-полицейские. Некоторые — вовсе не «экс». Конечно, чтобы привести их в боеготовность, понадобится время, а я сомневаюсь, чтобы оно у Питера было.

— Если только они уже не на месте, — предположил Броньола.

— Это сопряжено с проблемами обеспечения, размещения, кормежки, — задумчиво заметил Болан. Я не представляю, где бы он мог их разместить. А ты?

— Честно говоря, нет. Но мне не нравится перспектива развязывания в городе уличных боев местного значения. Я приведу крупные силы. Куда и когда?

— Пусть это будет ФБР, только, пожалуйста, не местная полиция. И пусть они будут в форме, чтобы я мог их отличать. Размести своих людей в миле к западу от особняка Оджи. Ровно в шесть.

— Ладно, это я сделаю. Каков сценарий?

— Я еще не написал его, — признался Болан. — Давай свяжемся по радио. Я выйду на связь где-то после шести, как только позволит обстановка.

— На какой частоте?

— Назначь сам, Гарольд. Мне все равно.

— О'кей. Тогда пусть будет 132,6 мегагерц.

— Договорились, — Болан записал частоту в записную книжку.

— А позывные?

Болан усмехнулся.

— Ладно, раз ты такой формалист. Твой позывной — «Козырь».

Теперь засмеялся Броньола.

— Очень подходит. А ты кто, парень?

— Можешь называть меня «Джокер».

Броньола захохотал.

— Мне нравится. И тебе подходит. Я всегда знал, что у тебя есть чувство юмора, приятель.

— Это только начало, — сказал Болан и повесил трубку.

Конечно, подходит. И все прекрасно складывается.

Петля на королевской шее Дэвида Эритреи затягивалась все туже и туже.

 

Глава 19

Около пяти часов того же злополучного для нью-йорской мафии дня боевой фургон Палача промчался мимо развилки, ведущей к поместью Маринелло, в сторону небольшого приморского поселка, где последнюю четверть века жил Барни Матильда.

Повинуясь импульсу, Болан поднес к уху трубку радиотелефона и набрал номер разоренного дворца умершего короля. Ответил ему Билли Джино.

— Взбодрись, Билли, — сказал ему Болан. — Это еще не конец света, его только слегка трясет.

— Мне хотелось бы верить в это, сэр.

Судя по голосу, шеф безопасности Эритреи был очень подавлен.

— Как твой босс?

— Прошу прощения, сэр, но он мне не босс. Мистер Маринелло — мой босс, живой или мертвый, и я сожалею, что я забыл об этом. Сэр, мне очень стыдно, это просто позор. Я что-то недопонимаю, то есть совсем ничего не понимаю, и оттого мне очень скверно.

Скверно или нет, но такие длинные речи были не в его характере.

Болан спросил ледяным и жестким тоном:

— Лео Таррин передал тебе мои слова?

— Да, сэр. Передал.

— Тогда почему же ты не действуешь соответственно?

— Я пытался. Я почти два часа просидел у телефона. Ждал. Сомневался.

— Я велел тебе прекратить сомневаться.

— Да, сэр. Но у меня появилась масса новых сомнений.

— Тогда почему бы тебе не рассеять их, обратившись к Дэвиду? — рявкнул Болан.

— Он ничего не говорит и не делает. Сидит, уставившись в одну точку. Я, пожалуй, скажу вам вот что. Недавно звонил Мэнни Джирольта. Он хочет приехать сюда с делегацией. Поговорить, как он сказал.

Джирольта был капореджиме у покойного Карло Пелотти.

— И что ты сказал Мэнни? — спросил Болан.

— Я сказал, что сейчас — не время. Дэвид в шоке. Но если он позвонит опять…

— Ты скажешь ему то же самое! — воскликнул Болан. — Да очнись ты, черт побери, и слушай меня! А я-то считал тебя парнем с неплохой перспективой! Какого дьявола ты лепишь мне эту чушь, как бойскаут! Ты сказал сам: «Только щелкните пальцами!» Я рассчитывал на тебя! Мы живем в мире для настоящих мужчин, солдат! Я-то думал, что выбрал мужчину для мужской работы! А ты оказался слюнтяем и слабаком! Да я тебе яйца загоню в брюхо! Ты меня слышишь, Билли Джино?

Билли Джино слышал. Он поспешил ответить, и голос его на этот раз звучал хоть и настороженно, но вполне энергично:

— Да, сэр. Я слышу.

— Охраняйте свой дерьмовый особняк бдительно, усильте готовность! Если позвонит Мэнни или еще кто-нибудь с полным ртом дерьма, скажи ему, куда сплюнуть! Сам не распускай нюни, парень, помни: за тобой — Организация! Не ползай и не лебези перед каждой задницей! Ты все еще сомневаешься, Билли?

— Нет, сэр. Я просто забыл, куда идут овцы. Я запутался, извините.

Болан смягчил свой тон: — Ладно, сейчас время такое, Билли. Я скоро буду у вас. Удерживай крепость до моего приезда и сам держись. Извини, что немного накричал на тебя.

— Все в порядке, сэр. Я это заслужил. Я просто растерялся.

— Кто такой Туз, Билли?

— Что, сэр?

— То, что слышал. Кем является Туз?

— Туз — это агент корпорации, сэр. Он никого не любит, не домогается территорий, не принадлежит ни к одному семейству. Туз любит только Организацию и ее дело, уважает узы братства и спит спокойно только тогда, когда процветают все семьи.

Парень усвоил материал на «отлично». Болан спокойно сказал ему:

— Вот и руководствуйся этими правилами.

Билли Джино заметно воспрянул духом.

— Есть, сэр. Благодарю вас, сэр! — он понял намек Болана.

— Завтра позвони Лео Таррину, — велел Болан-Омега перспективному парню. — И если он в суматохе все забыл, напомни ему мои слова. В том случае, конечно, если ты уже не сомневаешься.

— Я позвоню ему, сэр. Можете на меня положиться.

Болан хорошо понимал состояние Билли.

— Ну вот, так-то лучше, — сказал Мак новому Тузу и положил трубку.

Во дворце теперь все будет в порядке. «Клиент» Броньолы — в надежных руках. Дэвид подождет до шести часов. Да, Мак Болан был благодарен тому импульсу, который побудил его позвонить в особняк.

* * *

Несмотря на солидный возраст, дом на берегу залива поддерживался в чистоте, имел свежий вид, от него веяло каким-то особым достоинством. Сочетание шика и строгого стиля делало его более привлекательным по сравнению с другими домами более поздней постройки. Особняк одиноко стоял на невысоком холме, посреди небольшого поместья, окруженного забором. От берега в залив уходил аккуратный частный причал.

Не заезжая на территорию дома, Болан остановил свой боевой фургон у самого берега, развернув его задом к причалу, затем включил устройство визуального обзора и монитор.

На пирсе находились двое парней. Еще двое сидели в машине, стоявшей у открытых ворот на дорожке, ведущей к дому. Возле небольшого гаража стояла пара пустых машин. Больше на мониторе визуального обзора ничего не было видно. Ни на территории поместья, ни в окнах дома, не наблюдалось никаких иных признаков жизни.

Стояла прекрасная погода: день выдался солнечный и ясный. По заливу туда-сюда сновали катера и яхты; кое-где вдоль берега стояли фигурки одиноких рыбаков. На самом горизонте медленно двигался неуклюжий силуэт огромного парома.

Однако во владениях Питера все по-прежнему было тихо и спокойно.

Болан отключил обзорное устройство, закрыл фургон и пешком вернулся на дорогу. Преодолев быстрым шагом метров двести, он вышел к воротам, застав врасплох двух новоиспеченных Черных Тузов, сидевших в машине. Те выскочили из салона, всем своим видом демонстрируя полную боеготовность.

— Расслабьтесь, — скомандовал Болан. — Кто здесь есть?

— Пришлось немного применить силу, — сказал один из парней, ухмыляясь.

— Простая подстраховка, — пояснил другой более серьезным тоном. — Когда мы приехали, здесь был Вега со своей бандой. Их прислали часов в десять.

— Ну и?.. — спросил Болан в ожидании подробностей.

— Мы их сменили, — ответил новый Черный Туз.

— Вы же сказали всех вышвырнуть, — уточнил другой. — Вот мы всех и вышвырнули.

— Молодцы! — похвалил их Болан. — Продолжайте в том же духе.

Он прошел к дому, открыл парадную дверь и вошел внутрь. В переднем холле его встретил Орион.

— Вам уже доложили? — спросил он без обиняков.

Болан кивнул.

— Кто их послал?

Орион пожал плечами.

— Это была обычная процедура: электронный вызов с подтверждением из центрального офиса. Я зафиксировал время — 9.58.

— Правильно сделал, — поддержал Болан нового Пикового Туза. — Было ли еще что-нибудь необычное?

— Да так, кое-что, сэр. Один из парней Веги пропал. Мы обыскали весь дом от чердака до подвала. Никаких следов. Парень просто исчез. Вега был очень озабочен. Он даже осмотрел пирс. Я выставил там пару ребят, на всякий случай, пусть понаблюдают.

— Они не думают, что он мог просто уйти?

Орион пожал плечами.

— Мне кажется, именно так все и было, хотя Вега не верит в такую возможность. Вообще-то, если бы это был мой человек, я бы тоже не поверил в дезертирство.

— Это все, что ты можешь доложить?

— Так точно, сэр. Это все.

— Ты слышал о нападении на корпоративный офис?

Глаза Ориона удивленно округлились.

— Когда это случилось?

— Сразу, как только вы ушли, — пояснил Болан. — Дэвид Эритрея был в Восточной комнате с нью-йоркской командой. Вдруг поднялась стрельба. Парни ворвались в комнату, а там — Эритрея с еще дымящимся стволом и четыре теплых трупа.

— О Боже! Какой ужас! — взволнованно воскликнул Орион.

— Да уж куда ужаснее, — согласился Болан. — А у нас на сегодняшний вечер запланировано заседание всего совета в полном составе. Так что ты видишь, какая работенка нам предстоит?

Лицо Ориона приняло озабоченное выражение, но голос его был тверд.

— Да, сэр. Становится жарко, верно?

— Очень жарко, — заверил его Болан. — А откуда машина?

Я ведь велел вам ехать на такси.

— Вега оставил. Они приехали на двух машинах. Я подумал, так будет лучше. Вы не сказали…

— Ничего, все в порядке. Я просто не хотел, чтобы ваш отъезд из офиса привлек чье-либо внимание. Поэтому я, естественно, беспокоился о вашей машине, оставленной там.

— По расстановке постов у вас вопросов нет? — спросил Орион.

— Вега расставлял их точно так же. Я посчитал, что так будет правильно. Один часовой ходит вдоль ограды. Те двое — в машине. Вторая пара — на причале.

— Правильная расстановка, — одобрил Болан, — но я подежурю здесь, внутри. Хочу осмотреть дом. Кому принадлежат остальные машины?

— Простите, сэр? Ах, те две возле гаража? Они были здесь, когда мы приехали.

— А когда вы приехали?

— Около часа назад. Таксист два раза заблудился. Я уже думал, мы никогда…

— Час назад? У того «форда» еще теплый двигатель. Может быть, Вега приезжал на трех машинах? Ты об этом не думал? А если его «пропавший» человек прячется где-то здесь и следит за тобой?

Орион смутился.

— Я об этом как-то не подумал, сэр. Извините. Я ничего не знал о том, что… произошло в городе.

— Послушай, давай-ка пойди и поменяй расстановку часовых. Ребята с причала пришли сюда — надо усилить охрану вокруг дома. Те двое, что сидят в машине, тоже пусть возвращаются.

Орион безропотно поспешил выполнить указание.

— Все понял, сэр! Сейчас мы быстро усилим охрану дома.

Болан запер за ним дверь. Так, снаружи охрана будет надежная. Теперь ему оставалось только укрепиться внутри. Уж здесь-то надо будет проявить находчивость и изобретательность!

 

Глава 20

Тайный агент Салли Палмер сказала Болану, что Барни Матильда останавливался у телефона-автомата, когда утром того дня они направлялись в Манхэттен. По времени это произошло между девятью и десятью часами утра.

Орион доложил, что Вега со своей командой был послан в поместье Барни в 9.58 для страховки. Следовательно, в десять часов утра, находясь под впечатлением от «пешей инспекции» поместья Маринелло, Барни послал группу Тузов охранять свой дом на берегу.

Его можно было понять. Только оставалось неясно, как он это сделал, каким образом он дал команду об отправке этой группы. Орион сказал, что «это была обычная процедура, электронный вызов». Болан безусловно хорошо изучил этих людей, но всего он знать не мог.

Каким образом старик Барни на протяжении многих лет управлял в национальном масштабе целой армией опытных профессиональных убийц и при этом полностью сохранял свое инкогнито? По-видимому, ни боссы семейств, ни даже Тузы не знали систему управления!

Так как же он контролировал свою игру? Ну, прежде всего, это программное обеспечение. Электронный вызов, обычная процедура. Салли говорила о каком-то главном пульте в спальне Барни, в лимузине Мак и сам видел электронную аппаратуру, хотя успел рассмотреть не полностью. Какие же еще тайны мог открыть лимузин старика при более тщательном осмотре?

Электроника и компьютер, конечно. Барни манипулировал своим невидимым королевством с помощью дистанционного управления.

Болан прошел прямо в спальню и открыл прикроватную тумбу. То, что он увидел, было не просто пультом или коммутатором, как полагала Салли. Палач имел представление о замкнутых системах, хитроумнейших электронных и компьютерных средствах связи на грани фантастики, но то, что он увидел, было не просто сложным кодирующим устройством в цифровом канале — скремблером, а чем-то куда более изощренным. Аппаратура Барни была способна коммутировать и ретранслировать, кодировать и раскодировать информацию, передавать и принимать ее, записывать и запоминать разговоры и команды, производить обмен данными с десятками станций в различных регионах страны, а также, вероятно, за ее пределами через сложнейшие лабиринты радиоэлектронных сетей и спутниковых станций.

Но и это, должно быть, было еще не все! Проклятый ящик возле кровати являлся лишь одним из компонентов сложной многофункциональной системы! Чтобы она работала, где-то должен был располагаться ее мозг: компьютерный банк данных, некий процессор, накопитель информации. Но для размещения такой системы не хватило бы и двух комнат, как эта!

Мак снял с прибора кожух и нашел подводящий армированный многожильный кабель, уходящий в стену. Чтобы определить дальнейшее направление кабеля, пришлось сорвать со стены одну из деревянных декоративных панелей.

Кабель уходил вертикально вниз. Болан спустился в подвал с низким потолком и сильным затхлым запахом, заваленный всяким старым хламом, картонными коробками и сломанной мебелью. Здесь также размещался бойлер и старые проржавевшие ванны для стирки. Вот оно! За штабелем деревянных ящиков от потолка до самого пола спускался кабель. Болан отодвинул ящики. Проклятье! Кабель уходил через пол в землю. Или нет?.. Пол тут был какой-то шаткий и неровный.

Болан навинтил глушитель на «беретту» и выстрелил себе под ноги. Пуля с глухим стуком ударила в пол, отколов кусок цемента. Мак нагнулся и, подобрав его, повертел в руках. Ага! Интуиция не подвела его и на этот раз — это был гипс, а не цемент! Черный пол, доски, а сверху гипс.

Болан начал методические поиски замаскированного доступа к тайнику. Секрет оказался в одной из ванн и выглядел он, как пробка для слива воды. Мак вытащил ее, и тотчас загудел включившийся невидимый электромотор. Часть задней стены отошла в сторону, открывая ход на освещенную лестницу.

Болан спустился вниз, открыл небольшую дверь и очутился в сказочной стране. Здесь располагалось все необходимое оборудование, и даже более того. Аппаратуры было столько, что, вероятно, отсюда можно было запустить ракету на Луну.

И еще кое-что.

В застывшей луже крови лицом вниз лежал мертвый Туз с пулевым отверстием в затылке. Истерзанная и избитая девушка в разорванной и испачканной блузке — агент ФБР Салли Палмер — прижалась спиной к стене. Тонкая струйка крови текла из ее распухшей и разбитой нижней губы. Напротив стоял старый хитрец Питер, столп всемогущей и алчной мафии. Его злобный немигающий взгляд тяжело уставился на Болана поверх мушки огромного пистолета с шестидюймовым глушителем.

— Держи-ка руки там, где я их вижу, — скомандовал старик. — Шевельнешь руками — считай, что ты — труп.

— Поздравляю, Питер, — сказал Болан, заходя в комнату. — От близнецов Талиферо до тайного руководителя Организации — и все это за один короткий прыжок, да?

— У меня есть новость для тебя, умник, — прохрипел Матильда. — Это я учил пацанов Талиферо правильно обращаться с оружием, но раз уж мы коснулись этой темы, тебе следует знать еще одну мелочь. Настоящая фамилия Пата и Майка — Матильда. А теперь настала пора проучить тебя — человека, ограбившего меня до нитки, лишившего всего на свете!

Братья Талиферо — сыновья Барни? Хотя, почему бы и нет?

— Я никогда никого не грабил, Барни, — возразил Болан, — наоборот, я возвращаю награбленное. Ты это прекрасно знаешь. Но мне никогда не доставляло удовольствия горе другого человека, чего бы он ни заслуживал. Сожалею о твоих сыновьях. Но, если бы все повторилось, я сделал бы это снова.

— Я вывел Пата из игры две недели тому назад. Он все это время валял дурака, тряпка и ничтожество. И я выключил его на хрен из игры.

В чем дело? Зачем он ворошит прошлое?

— Ну и правильно сделал, — сказал Болан.

— Ну, а бедного Майка даже не пришлось выводить из игры. Его голову мне принесли в коробке.

Затеянный Матильдой разговор вполне устраивал Болана. Чем дольше он продлится, тем больше у него появится шансов. И Мак сказал взбешенному старику.

— Майк сам уготовил тебе такой конец. Он пошел против Оджи в Джерси. И только поэтому его голову привезли тебе, а все остальное осталось в Джерси.

Салли Палмер в отчаянии выкрикнула:

— Мак, он тебе зубы заговаривает, а сам вызвал подмогу.

— Все нормально, — сказал Болан, глядя на Барни. — Теперь ему никакая помощь не поможет.

Живая легенда выдавила из себя усмешку.

— Это почти смешно.

— Ты ни о чем не догадываешься, Барни, — сказал Болан, — но я знал, что тебе вновь понадобится твой лимузин. Оч-чень дорогой автомобиль. Я вернул его. Только теперь все маски сорваны.

Это сработало. Глаза старика сверкнули ненавистью.

— Что это значит?

— Я вернул его к главному офису, Барни, и передал человеку, который отвечает за прием самых важных гостей. Сейчас он как раз катает приезжих боссов по Манхэттену. В твоем лимузине. И развлекает их твоими записями. Я знал, что ты не будешь возражать.

— Ах ты, ублюдок! — взревел Матильда.

— Я бы на твоем месте рвал когти подальше от Манхэттена или вообще лег бы на дно. Не рекомендую тебе появляться даже в том уединенном местечке во Флориде, о котором ты говорил. Ни в коем случае. Эти парни настолько расстроятся, что достанут тебя даже в аду. Понимаешь? Я не встречал еще ни одного капо, который питал бы любовь к Тузам. Почему бы это?

Глаза старика забегали по сторонам.

— Не понимаю, о чем ты толкуешь.

— Да все ты понимаешь. Любой Туз тебе скажет, даже из Красных. Они делают пластические операции не для того, чтобы скрываться от полиции. И не для того, чтобы было удобнее шпионить. Они меняют лица, потому что хотят жить. Я могу точно сказать, кто из них и сколько раз попадал в немилость. Достаточно посчитать количество едва заметных шрамов на лицах. Разве не так, Барни? Ой, извини, Питер, ведь тебя следует называть, кажется, так? Туз всех тузов, истинный босс всех боссов. Теперь я знаю, почему ты руководил с помощью дистанционного управления. Если бы ты управлял в открытую, на твоей старой физиономии не хватило бы места для шрамов, так? Ты слышал о Дориане Грее? У этого парня не менялась внешность, но его лицо на портрете становилось все отвратительнее и страшнее. Но твое лицо — самое мерзкое из всех…

— Мак, ты играешь ему на руку! — вскрикнула Салли. — Здесь есть потайной ход! Он ждет помощи!

— Она права, — сказал старик. — Не думай, что мне не было бы приятно прострелить тебе башку, умник. Но я придумал кое-что поинтереснее. Сегодня мне подадут на стол твою голову и бестолковую башку Дэвида.

— Ничего не выйдет, — холодно сказал Болан. — Я никогда не играю в чужие игры. Ты уже в этом должен был убедиться. Помощь не придет. В целом мире у тебя не осталось ни одного друга. Ты всех их предал, старина. Теперь твое гестапо в моем распоряжении. Все твои Тузы называют меня Питером, а не Омегой. Теперь мне принадлежат все твои электронные средства управления, все твои офисы, вся твоя банда. А теперь я захватил и нервный центр твоей империи. Я не буду играть в вашу игру, мистер Матильда.

Старик все еще ухмылялся, но уже несколько иначе.

— Так значит, теперь все это твое? Великолепно, мне это очень нравится. Но в чьей же руке пистолет, умник?

— В очень старой руке, Барни. Пистолет уже тяжеловат для нее, правда? Да и глушитель слишком велик, разве не так? Мне даже противно смотреть на эту старческую руку с пистолетом. Я не верю, что ты можешь попасть хотя бы в стенку, Барни.

— Ты готов испытать меня?

— Еще минуту назад я не был готов. Теперь — да. Но лучше не стоит, пожалуй. Я не трону тебя, Барни. Десять тысяч разгневанных дикарей, жаждущих крови, разберутся с тобой гораздо лучше меня. Пусть они решают судьбу трона своей империи, это их право. Нет, я не хочу испытывать тебя, старик. Я предоставляю тебе возможность уйти. Скажи только: да или нет. Скажи прямо сейчас.

И Барни сказал глазами.

Но Мак был готов ко всему. Он резко метнулся влево, одновременно его натренированная рука выхватила пистолет. Барни выстрелил раньше, но Бо-лан выстрелил лучше. Пуля Матильды ударила в стенку точно в том месте, где только что стоял Болан. Пуля из «беретты» попала в голову Барни точно между глаз, прошила порочный и злобный старческий мозг и, разворотив череп, выплеснула всю мерзость и ненависть, и алчность, и порок, и непомерное властолюбие на компьютеры Барни — нервный узел империи.

— Слава Богу! — выдохнула Салли. — Еще секунда — и я забилась бы в истерике!

— Ты в порядке?

— Я-то в порядке. Но ты — безумец! Его рука была тверда как скала!

— Но в глазах не было твердости, — ответил Болан и бросил значок снайпера в растекающуюся лужу крови. — В его глазах плясали одни тузы. А в моей игре все решает дикий джокер.

— В твоей игре, дружок, вообще все дико, — сказала Салли.

Мак подхватил ее на руки и понес вон из этого страшного места.

Но игра еще только начиналась.

 

Глава 21

Усиленная наружная охрана продолжала бдительно нести караульную службу на своих местах. Болан проводил леди в ее спальню, где она могла привести себя в порядок и сменить испорченную одежду.

— Кого ожидал Барни? — спросил Болан.

— Не знаю, — пожала плечами Салли. — Непосредственно перед твоим появлением он позвонил кому-то из своего центра. Я знала, что такой центр у него где-то был. Извини, что я сбежала от тебя, но мне нужно было найти это место. Не расстраивайся, Мак. Барни просто источал яд. Это его человек — там, внизу, с простреленной головой.

— В общем-то, я ожидал чего-то в этом роде, — произнес Болан, — и я не расстраиваюсь. Напротив, я даже рад, что все так получилось.

— Если ты ожидал увидеть здесь старика, — сказала она, недоуменно взглянув на него, — то почему сразу не стрелял, когда ворвался в аппаратную?

— Я имею в виду не Барни. Его присутствие оказалось сюрпризом для меня. Я имею в виду Туза. Мне доложили о пропаже одного из охранников. Его коллеги обшарили весь дом, то так и не смогли его найти. Мне пока еще не все понятно. Объясни-ка поподробнее, что тут произошло.

— Удрав от тебя, я сразу же направилась прямиком сюда. Увидела, что дом охраняется. Такого раньше не было. Но я обнаружила охрану, когда уже въехала на территорию особняка. Честно говоря, я испугалась и плохо соображала, но решила прорываться в дом. Приняв вид рассерженной хозяйки, я подошла к охраннику и спросила, какого черта он тут делает. Он ответил, что случилась какая-то неприятность, и ему приказано охранять дом до приезда мистера Матильды. Он был вежлив и не оспаривал мое право находиться в доме. Меня это устраивало. Но он, по-видимому, намеревался торчать в доме вместе со мной. Я поднялась наверх в ожидании удобного момента начать обыск. Целый час я очень тихо и скрытно, с замирающим сердцем, обшаривала дом, пока, наконец, не добралась до подвала. Мне повезло, и я быстро нашла потайную дверь. Но тут-то меня и застукал охранник. Он тихо подкрался сзади, а ты же знаешь, я никогда не ношу оружия. Но я схватила кусок трубы в той самой ванне, и тут включился механизм открывания двери. Я до смерти испугалась, но когда тип приблизился вплотную, стукнула его трубой по башке. Он вырубился, а я начала шарить в аппаратной. Барни появился минут через двадцать. Я даже не заметила, как он вошел. Он так огрел меня, что я кубарем покатилась по полу. Затем он пристрелил охранника, который лежал без сознания, и занялся мною. Скажу честно, мне казалось, будто время остановилось для меня, но вот, наконец-то, появился ты!

Вот и все подробности, приятель.

— Возле гаража — две машины. «Форд» — твой? — спросил Болан.

— Как ни странно, обе мои. «Понтиак» закреплен за этим поместьем. Когда мы утром уехали, он остался здесь. А на «форде» я приехала потом из города.

— Ладно, — вздохнул Болан. — Я просто не хочу больше сюрпризов. Вернемся к телефонному звонку из узла связи. Ты не знаешь, с кем разговаривал Барни?

— Не имею ни малейшего понятия. Все было зашифровано. Он сказал: «Уже пора. Высылай». Именно эти слова. Потом добавил что-то вроде: «Заберешь Барни Матильду с пивом».

— С пивом?

— Да, так мне послышалось.

Болан подошел к окну и выглянул из-за шторы наружу.

— Ты говоришь, Барни появился в подвале неожиданно?

— Ага, там есть еще один потайной ход. Я поднимаю глаза, а он тут как тут.

— Да… Заберешь Барни Матильду с пивом…

— Эй, Мак, я ничего не выдумываю! Говорю, как все было.

— Заберешь Барни Матильду с пирса!

— Стоп, это уже ближе к истине!

— И я так думаю. Ты готова попрощаться с этим местом?

— Я-то готова, а вот ты готов уносить отсюда ноги?

Болан усмехнулся, взял ее за руку и сказал:

— В конце концов, это ведь мой дом…

* * *

Болан вызвал охранников и обратился к ним с краткой речью:

— Полный провал, джентльмены, — пояснил он им. — Вы знаете, что творилось в городе весь день. С сожалением вынужден сообщить вам, что на этот раз фортуна отвернулась от нас. Предлагаю вам сжечь свои карточки-визитки и на некоторое время попрощаться со Штатами. Я слышал, Бразилия — очень дружественная страна и готова принять в свои объятия толковых людей.

Банда потрясенных и сбитых с толку Тузов погрузилась в машину и мгновенно исчезла из виду.

Болан вернулся в дом и сказал Салли:

— Никого нет. Тебе лучше уехать, пока все спокойно.

— А ты разве не едешь? — обеспокоенно поинтересовалась она.

— Пока нет. Не беспокойся, весь банк данных — твой.

Я ничего не трону. Приезжай завтра, но не одна. Когда будешь показывать все хозяйство боссу, поищи скрытый вход в тоннель, который выходит к берегу. Предположительно, выход — под пирсом.

Она невесело кивнула, соглашаясь с его словами.

— Ну что ж. Похоже, мы уже опять прощаемся.

— Да, опять. Но на сей раз на оптимистической ноте. Верно?

— Верно, — пробормотала Салли. — Послушай, а куда ты направишься сегодня, когда закончишь здесь со своими делами? Я, видишь ли, чертовски любопытна, и мне хотелось бы знать, чем все закончится.

— После любой схватки, я обычно покидаю поле боя, Салли, — ответил он.

— Ты вообще не из тех, кто подолгу сидит на одном месте, да?

— Однажды один человек сказал мне, что путешествие очень полезно для здоровья, а я стараюсь следить за собой.

— О да, конечно. В это можно поверить. Особенно в твоем случае. Ну, а как ты узнаешь, когда все действительно закончится? Ведь после операции надо очиститься, исповедаться… перед экспертом.

Болан улыбнулся:

— А ты — эксперт?

— Ну, по некоторым вопросам. — Кукольные глаза девушки лукаво засветились. — Я могла бы даже проверить состояние твоего здоровья.

— Левая сторона или правая?

— А?

— В которую из половинок твоей тихой квартирки приходить?

Она радостно рассмеялась и заверила его:

— Для тебя открыты все двери, Мак, дорогой!

— Не обещаю, но постараюсь, — сказал он.

Салли вскинула голову.

— В конце концов, что такое обещание? — легкомысленно прощебетала она и выпорхнула из комнаты.

Мак проследил, как она уехала, затем спустился вниз по лестнице, пересек лужайку и подошел к пирсу. Стоя так, чтобы его не было видно со стороны моря, он скрутил глушитель с «беретты» и вставил в нее новую обойму.

Паром, который раньше казался лишь расплывчатым пятном на горизонте, теперь двигался в западном направлении в двухстах ярдах от берега. Он, пожалуй, и был решением сложных транспортных проблем. Паром был тяжело загружен: машины на нижней палубе, люди — на верхней.

Когда Болан ступил на пирс, от парома отчалила лодка и взяла курс прямо к причалу Барни Матильды. Болан прошел в самый конец пирса, не сводя глаз с лодки. Когда она приблизилась на пятьдесят ярдов, никаких сомнений уже не было: в лодке сидели трое вооруженных парней в выгоревшей армейской полевой форме. Они воровато озирались, торопливо работая веслами. Мак подпустил их еще на двадцать ярдов, затем поднял «беретту» и три раза нажал на спусковой крючок.

Свинцовые посланцы смерти пронеслись над водой, и волны поглотили три трупа. Лишившись управления, лодка закачалась на волнах, которые неторопливо развернули ее в сторону моря. «Беретта» выстрелила еще трижды, вдоль ватерлинии появились три пробоины, и лодка медленно начала тонуть.

Паром, замедляя ход и сворачивая к берегу, будто споткнулся, как живое существо, но затем быстро лег на прежний курс и набрал обороты.

Болан сошел с причала на берег, вернулся к боевому фургону и включил радиостанцию.

Стрелки хронометра показывали шесть часов десять минут вечера.

Начиналась финальная часть спектакля под названием «Крушение империи».

 

Глава 22

— Козырь, Козырь, я — Джокер. Как слышишь? Прием.

— Джокер, я — Козырь, слышу хорошо. Прием.

— Питер прислал свой батальон. Вертолетная поддержка имеется?

— Подтверждаю, имеется. Доложи, где находишься.

— Я — Джокер. Нахожусь в пяти минутах хода к востоку от назначенной точки, на колесах. Батальон — на водном транспорте. Повторяю, на водном транспорте. Предлагаю тебе послать птиц для разведки цели. Это двухпалубный паром с красно-белыми отметками на подстройке. На борту — около двадцати машин и двухсот человек. Прием.

— Отлично тебя понял, Джокер. Где, по-твоему, они планируют высадку?

— Это не десантный корабль. Ищите паром.

— Понял. Побудь на приеме… О'кей. Отлично. Паромный причал — в десяти минутах к северо-востоку от точки.

— Вероятно, здесь и будет высадка. Предлагаю обнаружить объект и вести за ним наблюдение. Я буду контролировать высадку, но теперь ваш ход. Прикройте меня с тыла.

— Будет сделано. Будь на связи.

— Понял, буду на связи.

— Минуту, Джокер. Питер — с батальоном?

— Весь юмор в том, что вызов батальона — его посмертное желание. Питера больше нет.

— Где захоронен его прах?

— Там, где он и был все эти годы. Нелегалка в курсе всех подробностей. В ее распоряжении — полный набор вещдоков. Она в полном порядке и сейчас на пути к вращающейся двери. Я так думаю.

Время — шесть четырнадцать. Я — Козырь, до связи.

— Я — Джокер. Буду на месте через две минуты.

— Понял. Две минуты, начал отсчет времени.

* * *

— Доложи обстановку, Билли.

— Обстановка накалилась до предела, сэр. Где вы находитесь?

— Уже еду. А что происходит?

— Приехал Мэнни Джирольда с пятью машинами людей. Они все стоят у ворот и требуют переговоров. Не знаю, сколько еще я смогу их удерживать.

— Сколько у тебя людей, Билли?

— Мне неприятно говорить об этом, но у нас есть дезертиры. Вместе со мной осталось двадцать два человека.

— Соедини меня с Дэвидом.

— Дэвид превратился в дряхлого старика, сэр. Клянусь, он поседел буквально у меня на глазах. Отказывается говорить. Я, конечно, могу переключить телефон на динамик, чтобы он слышал вас. Может быть, вы найдете нужные слова, чтобы вывести его из этого состояния.

— Включи динамик.

— Есть, сэр. Включаю.

— Послушай меня, Дэвид. Пора забыть, что было и что могло быть. Пора повернуться лицом к реальности. Ты уже никогда не будешь боссом Нью-Йорка. Ну и что из этого? Не такая уж это крутая и завидная должность. Но ты вообще станешь просто покойником, если не выйдешь из оцепенения и не посмотришь трезво на вещи. Послушай, дружище, мне не нужна твоя голова. Я уже мог получить ее неоднократно и в любое время. Мэнни Джирольда и весь нью-йоркский контингент жаждут твоей крови. Сейчас они собрались у твоих ворот. Но это еще не все: твоей головы жаждет Питер. Он послал за ней целый батальон, и его люди вот-вот придут по твою душу. У тебя остается единственный выход. Доверься мне. Я могу тебя вытащить, и я хочу этого. Скажи слово — и я это сделаю, Дэвид! Ответь, скажи слово, парень.

— Он молчит, мистер Омега.

— Потому что он — тот, кем его и считают. Ничтожество, несчастная мошка. Разве может такой слизняк претендовать на пост босса всего Нью-Йорка?

— Да я раздавлю тебя, Омега! Или как там тебя!

— Вот это уже лучше! Но ты не можешь раздавить меня на расстоянии, Дэвид.

— Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю вытащить тебя, если ты, конечно, того хочешь.

— Да, черт возьми, да! Я хочу этого!

— О'кей. Тогда сиди и не рыпайся. Сиди смирно и смотри в окно. Ты увидишь, когда надо будет действовать. Билли!

— Я здесь, сэр. Что мне делать?

— Ты — хороший парень, Билли Джино. Помнишь, о чем мы говорили? Позвонишь завтра. Понял?

— Понял, сэр. Но я имел в виду…

— Я знаю, что ты имел в виду. Сделай вот что, Билли. Собери всех своих ребят в доме. Выведи их через черный ход и дальше — через забор. Не останавливайтесь и не оглядывайтесь.

— Мистер Омега, я…

— Заткнись! У нас с Дэвидом — свои дела. А ты делай, что тебе говорят. Перебирайтесь через забор и уходите подальше. Немедленно! Действуйте!

— Шевелись, черт возьми, Билли! Он знает, что делает!

— О'кей, Дэвид. Благодарю, мистер Омега. Да хранит вас Бог, сэр.

— И тебя, Билли. И тебя тоже.

* * *

Открылись створки люка на крыше фургона, и пусковая установка выдвинулась в боевое положение. На приборной доске загорелся индикатор системы управления пуском, спокойным зеленым светом засветился экран монитора с отметками дальности. Болан отрегулировал его фокусировку и нажал на кнопку включения компьютера, управляющего системой ведения огня. Загорелся индикатор захвата цели. Болан нажал на педаль пуска. Начиненная смертоносным грузом стальная птица снялась с насеста и, загоревшись яркой точкой на мониторе, понеслась к обреченной цели, оставляя за собой длинный шлейф огня и дыма.

… Три, два, один — взрыв! На экране — красная вспышка, и цель исчезла, рассыпалась в прах. На месте же это выглядело куда эффектнее — большой «кадиллак» охватила огромная огненная вспышка, высоко в небо взметнулись языки пламени, рваные куски металла и человеческой плоти. Девять бандитов вместе с машиной канули в небытие.

А экран уже высветил новую цель. Нога Болана опустилась на педаль — и вторая ракета ушла на цель.

Третья… Четвертая… Крики, паника, грохот стартующих ракет, громы и молнии в вечернем небе, кромешный ад, металлический скрежет и гром, пламя и смерть — результат того, что все четыре ракеты нашли свои цели безошибочно.

Пусковая установка опустилась в свой отсек, чтобы принять новую четверку ракет. Угрюмый гигант в черном потянулся к микрофону радиостанции.

— Я — Джокер. Надеюсь, ты все видишь.

— Да, я наблюдаю за твоей работой приятель. Настал мой черед?

— Да, Дэвид готов к встрече с тобой. Иди и бери его.

На северо-востоке вечернее небо озарилось новым фейерверком, и снова прогремели громовые раскаты.

— Я — Козырь. Надеюсь, ты все видишь.

— Кажется, да. Пусть это будет посмертным салютом Питеру.

— Да будет так. Мы снимаемся. Будем в точке через тридцать секунд.

Болан прошел в оружейный отсек, снарядил новые ракеты, закрепил их на пусковой установке, затем вернулся в отсек управления.

С помощью бортового компьютера он рассчитал координаты новых целей и ввел их в блоки памяти, приготовленных к пуску ракет.

Через тридцать-сорок секунд на экране монитора появилась группа машин, которые остановились у парадного входа в особняк покойного Оджи. Из передней машины вышел Гарольд Броньола. Тут же распахнулась тяжелая дверь дворца, и на пороге показался Дэвид Эритрея. Завидев группу поджидающих его людей, он в нерешительности замер. И тогда к нему подошел Броньола с протянутой для рукопожатия рукой.

Болан осклабился. Когда они пожали друг другу руки и вместе двинулись к машине, на губах Болана мелькнуло подобие улыбки. Еще одно точное попадание. Через считанные секунды кортеж машин исчез с экрана монитора.

Болан наблюдал за их отъездом невооруженным глазом. Дождавшись, когда замыкающая машина проехала мимо догорающих обломков у ворот, он вернулся к своему разрушительному делу.

Мак перевел систему управления огнем в автоматический режим и на десяток секунд замер в неподвижности, выжидательно постукивая пальцами по колену, пока компьютер пережевывал запущенную программу. Когда на пульте замигал индикатор готовности системы к бою, Болан решительно надавил на педаль пуска, в последний раз салютуя старому доброму Нью-Йорку.

С промежутком в десять секунд четверка смертоносных огненных птиц сорвалась с направляющих и унеслась каждая к своей цели, чтобы сравнять с землей остатки империи, не имеющей права на существование.

Старое здание просело, словно чей-то гигантский кулак обрушился на него, полыхнуло огнем, зашаталось и рухнуло, а над его развалинами высоко в небо взметнулся столб огня и дыма.

— Прощай, Оджи, — произнес Палач. — Все-таки, ты был мерзким типом.

 

Эпилог

Бренные останки Оджи Маринелло предали земле непогожим весенним утром в Квинсе, одном из районов Нью-Йорка. Во время отпевания в часовне крышку гроба даже не открывали, так как от Оджи не осталось почти ничего, что можно было бы выставить на всеобщее обозрение. По образному выражению одного из гостей, присутствовавших на похоронах, «вид нескольких почерневших костей и небольшой порции жаркого не вызовут энтузиазма в душах его соратников и последователей».

На похороны собралось на удивление мало народу. Пришли, в основном, полицейские и журналисты.

— Как же так?! — разочарованно воскликнул один из репортеров. — Где же пышные и грандиозные похороны? Где все многочисленные сподвижники покойного?

Из тех, кто присутствовал в часовне, к траурной процессии, провожавшей покойного в его последний путь, присоединились только единицы. В конце концов, день выдался довольно мерзкий, да и событие было не из веселых.

Среди тех немногих, кто решился приехать в Квинс и теперь мок под дождем, выделялись гигант-полицейский из городского управления, начальник отдела по борьбе с организованной преступностью Вильям Рафферти и его гость из Вашингтона Гарольд Броньола.

— Хорошую же помощь я получил от твоего «бюро добрых услуг», — ворчал промокший до нитки Рафферти.

— Мы и сами не знали об этом до сегодняшнего утра, — ответил Броньола. — Они ускользнули от нас под покровом ночи.

— Массовое бегство и ночное просачивание, — продолжал бубнить Рафферти, — не одно и то же. Надо было предупредить меня. Ведь это мой вопрос. Я имею в виду сбор информации — мое дело, верно? Во многих отделах были бы счастливы узнать, что состоятся обычные, скромные похороны. Мы бы сэкономили тысячи баксов, мы бы…

— Ладно, ладно, извини, — попытался урезонить приятеля Броньола. — Но ты пойми, что эту ночь я тоже не спал в теплой постельке.

— Да, я знаю, — буркнул Рафферти. Он смахнул дождевые капли с лица. — Мои сотрудники начали возвращаться к вечеру. Ты сказал, будет много шума. Ты был прав. Но мы не там его ждали. Мы стерегли приезжих, а они парня не интересовали, так?

— Какого парня? — равнодушно спросил Броньола.

— Ты знаешь, о ком я говорю. Он повесил на нас трупы Фортуны и Густини, Пелотти и Ди Англиа, и еще кое-какие мелочи. Теперь у нас в морге можно открывать филиал мафии.

Броньола хмыкнул.

— Зато у тебя теперь чистый город, Билл.

— На моей памяти он еще никогда не был таким чистым, — согласился гигант-полицейский, стараясь скрыть свою улыбку.

Броньола тоже улыбнулся, несмотря на царившую вокруг атмосферу всеобщей печали и скорби.

— Теперь мне на несколько недель хватит работенки — разгребать эту навозную кучу, обрабатывать, сортировать и подшивать бумаги. Информационный взрыв, такие вот дела. Придется привлечь и тебя, это по твоей части. Господи, а сколько времени понадобится, чтобы разобраться в наследии Барни Матильды и вытащить на свет божий содержимое его подвала! Но скажу тебе честно, мистер Этика: сначала я все же как следует отосплюсь.

Впервые за долгое время!

— Да ладно, не преувеличивай. Можно пригласить тебя на обед?

— Извини, но у меня днем встреча в Вашингтоне, — сказал шеф ФБР и улыбнулся. Я должен представить одну очень важную персону на одной из подкомиссий Сената.

— Вы, ребята, из всего извлекаете свой интерес, — беззлобно проворчал Рафферти.

— Надо же получить какую-то компенсацию, — попытался оправдаться Броньола.

Он хотел было еще что-то добавить, но осекся. Нечто знакомое привлекло его внимание на улице, примыкающей к ограде кладбища. Там, за пеленой дождя, возник размытый, но до боли знакомый силуэт. Гарольда поразило не столько его появление, сколько то, каким естественным было его присутствие здесь.

Броньола готов был поклясться своим значком полицейского, что у кладбищенских ворот стоял автофургон Болана, напичканный такими секретами и премудростями, о которых старина Барни Матильда даже и не мечтал.

И он не ошибся.

Из фургона вышла красивая молодая женщина в белом плаще и грациозной походкой решительно направилась к похоронной процессии.

Фургон дважды мигнул фарами и медленно отъехал.

Броньола проводил его взглядом, пока он не растаял в тумане, затем обратил внимание на приближающуюся молодую даму, которая, несмотря на похороны, имела полное право испытывать чувства восторга и триумфа.

Но если ее и наполняли эти эмоции, она их искусно скрывала. Броньола не встречал более угрюмой молодой дамы со времен операции на Гавайях.

— Ты же не можешь покорить все мужские сердца, малышка, — нежно сказал он ей.

— Глупости, — резко ответила Салли. — Он просто еще один дикарь! Пошел он к черту, чтоб ему провалиться!

— Конечно, конечно, — пробормотал Броньола.

— О ком это вы? — поинтересовался Рафферти.

— Об одном человеке, с которым ты бы не захотел знаться, — усмехнулся Броньола. — Билл, это — Салли Палмер. Можешь поздравить ее. Вчера она собственноручно вбила осиновый кол в сердце вампира.

— Не совсем так, я только заточила его, — уже спокойнее сказала девушка. — А вогнал его другой человек.

— Кажется, я догадываюсь, о ком идет речь, — заметил Рафферти. Его глаза смотрели туда, где в тумане растаяли очертания фургона. — Что он за человек?

— Сейчас я бы сказал так: у него в жилах течет такая же кровь, как у тебя и меня, — со вздохом пояснил Броньола. — Когда-то у него, как и у нас с тобой, были мечты и идеалы. Ему, как и всем, не чужды усталость, страх и сомнения. Он такой же человек, как ты и я.

— Вы слишком эгоистичны, мистер Броньола, — заметила Салли.

Броньола усмехнулся, затем надел на лицо скорбную маску, более подобающую кладбищенской обстановке и похоронам.

Гроб медленно опустился в могилу. Директор ФБР первым наклонился, взял горсть земли и бросил ее на крышку гроба.

Закончилась целая эпоха. Король умер, не оставив наследников ни по крови, ни по духу.

Дождливым весенним утром Империя Маринелло-Матильды тихо скончалась.