Пока друзья собирались выпить за упокой его души, Болан наблюдал за перемещениями противника.

Половина всех солдат в «Сноу Трэйлз», разделившись на две группы, находилась в карауле. Взвод «Альфа» нес внутреннюю охрану лагеря в районе плато. Он состоял из пехотинцев и горных егерей. Взвод «Браво» на снегоходах осуществлял патрулирование в непосредственной близости от лагеря, а также на верхних склонах и отдаленных подступах вплоть до дороги N 40.

Вторая половина личного состава размещалась в бараках, где люди могли отдохнуть и поспать, что они сейчас и делали, поскольку еле держались на ногах после целого дня, проведенного в эпицентре снежной бури.

Болан насчитал в общей сложности около трехсот человек, не говоря об офицерах. Это были отборные войска с настоящими солдатами, отважными, умственно развитыми и достаточно волевыми, чтобы, не жалуясь, переносить все тяготы армейской службы.

Дисциплина в этих подразделениях была просто удивительной, особенно если учесть, что это была все же нерегулярная армия и власть офицеров зависела только от доверия к ним их солдат.

Впрочем, по своей четкой организованности они не отличались ни от одной современной армии. Каждая команда, хоть и небольшая, держалась автономно, готовая, тем не менее, действовать сообща с остальными. Это была армия первого эшелона, самостоятельно решавшая все проблемы транспорта и снабжения. По наблюдениям Болана, у них не возникало никаких затруднений со средствами связи и управления войсками.

В этом исключительно боеспособном подразделении спецназа офицеры все держали под своим неусыпным контролем, и Болан не видел ни одной слабинки, которой мог бы воспользоваться.

С другой стороны, столь четкая армейская дисциплина облегчала выполнение стоящей перед ним задачи, поскольку ему легче было вжиться в образ солдата: действовать, как они, думать, как они, и ничем от них не отличаться.

И это давало ему определенный шанс.

Скович сидел в командирском грузовике-кунге, куда он забрался уже во второй раз, чтобы отогреться, и просматривал журнал со списком личного состава. Болан — он же Поласки — разъезжал по плато на беговых лыжах и искал возможность для перехода к более решительным действиям. Он уже вторично проверил часовых, и люди понемногу начинали привыкать к тому, что он проскальзывает мимо них, словно тень — но тень, облеченная большой властью. Впрочем, ему лично толку от этого не было никакого. Он не мог отойти в сторону от проторенных тропинок, и не было никакого резона вступать в бой со значительно превосходящими силами противника. Однако он располагал относительной свободой перемещения, а впоследствии, когда он решится перейти в наступление, это, безусловно, пригодится. Так что, учитывая сложившуюся обстановку, все пока шло нормально. Вот только слишком, на его взгляд, медленно.

Перед тем как затесаться в ряды неприятеля, Болан спрятал оружие под анораком. У него было шесть гранат и несколько зажигательных бомб. «Отомаг» с шестью обоймами и «беретта» с четырьмя, кинжал и несколько удавок. Отличный набор, но явно недостаточный, чтобы уничтожить три сотни человек.

Болан снова начал анализировать обстановку. Вот уже несколько часов подряд он только и делал, что пытался обойти противника, избавиться от преследователей и отступить, чтобы успеть предупредить своих людей в Вашингтоне. Он действовал, как разведчик, который, будучи на вражеской территории и зная, что находится в окружении, пытается любой ценой ускользнуть от врага, добраться до своих и доложить обо всем, что удалось узнать.

Но стоп! Может быть, выход в том-то и заключался, чтобы, смешавшись с неприятелем, проникнуть в его ряды?

Зачем ему отступать?

Он находился в их лагере и на время стал одним из них. У него появилась возможность бороться с ними изнутри. Раз уж он не в силах был покинуть лагерь, чтобы обезвредить заговорщиков, то ведь он мог попытаться сделать это, оставаясь среди них.

Как только он принял такое решение, ему сразу пришла мысль о бронемашинах. Одна из них стояла на подъездном пути, а две другие находились позади главного корпуса под охраной часового из взвода «Браво». Этот солдат, не входивший в группу Сковича, не имел права на регулярные перерывы, чтобы попить кофе, как парни из взвода «Альфа». Это был забытый всеми солдат, оторванный от своей группы и места ее дислокации. Он стоял на посту, начиная с полуночи, и его еще ни разу никто не сменил.

Вот с кого следовало начинать!

Болан проехал в непосредственной близости от часового и окинул его оценивающим взглядом. Парень торчал между двумя бронемашинами, скрестив руки на груди и сгорбившись, чтобы не слишком мерзнуть. Тогда Болан развернулся и неторопливо подкатил к нему. У часового лыж не было. Он топтался взад и вперед между бронемашинами и утрамбовал на снегу приличную площадку. На сапогах у него образовалась толстая снежная корка, а шерстяной шлем заиндевел по краям.

— Порядок? — спросил Болан.

Часовой настолько промерз, что с трудом говорил.

— Терпеть можно, — едва слышно ответил он.

— Очень сомнительно. Похоже, во взводе «Браво» про тебя совсем забыли?

— Меня сменят в два часа. Уж как-нибудь достою.

— У наших перерыв каждые пятнадцать минут. С вашим графиком ты долго тут не протянешь. Сходи-ка в грузовик снабжения и выпей горячего кофейку, а я подменю тебя. Заодно и ноги отогреешь.

— Спасибо, но лучше уж я останусь здесь.

— Я тебе приказываю! Ты, конечно, охраняешь бронемашины вашего взвода, но находитесь вы на моей территории.

— А ты что, сержант, начальник караула?

— Один из них.

— Да, я видел, как ты несколько раз проезжал мимо. Я думал, самое трудное досталось егерям, но если по совести...

— Я тебя подменяю. Даю тебе пятнадцать минут.

Парень отошел было на несколько шагов, но вдруг остановился.

— Согласен, здесь твоя территория. Но если меня оштрафуют, платить будешь ты. Тебя как зовут?

— Скович.

— Спасибо, Скович.

Солдат взвода «Браво» медленно зашагал прочь, а Болан тут же принялся за работу. Он открыл крышки капота на обеих машинах и сунул под двигатель каждой по гранате с наполовину вытянутой чекой, при помощи тонкой проволочки соединив кольца с педалью газа. Метод простой, но достаточно надежный. Стоит только нажать на педаль газа, и чеку полностью вырвет из запала, тогда — неминуемый взрыв, машины будут полностью выведены из строя. Но этого Болану показалось недостаточно. Тогда он отсоединил топливный шланг и полил горючим двигатель, после чего тщательно ликвидировал следы своей деятельности.

Солдат вернулся на удивление скоро — минут через десять, однако у Болана все уже было готово. Выглядел солдат гораздо веселее, и Болан не преминул ему об этом сообщить, добавив:

— Так-то лучше, а?

— Все равно пусть это останется между нами, — попросил его солдат. — Мне парень в машине сказал, что ты вовсе не Скович.

Болан тихонько засмеялся.

— Сковичу ничего не стоит заплатить небольшой штраф, так что не переживай: все останется между нами.

— Ясное дело, у сержанта денег хватает. Не то что у меня. Я уже рассчитал до последнего цента, на что потрачу свои денежки.

— Ну да? И что ты собираешься с ними делать?

— Буду целый год греть бока на Карибских островах. Я все хорошо обдумал. Наберу красивых девчонок и буду каждый день наливаться ромом с колой.

— Смотри поосторожней с красивыми девчонками, парень. Они тебя обдерут до нитки. Сам потом будешь удивляться, куда денежки подевались.

— Нет. Я и об этом подумал, — серьезно ответил часовой. — Я твердо решил: тысяча долларов в неделю и ни цента больше.

— Тысяча! Так тебе на целый год и хватит!

— Ты что, двойку по арифметике имел? При таком раскладе я и два года протяну.

Болан быстренько произвел подсчет и поехал прочь, обуреваемый мрачными предчувствиями. Операция эта и в самом деле была задумана с грандиозным размахом. Сто тысяч долларов! На человека! Неужели такую сумму должны были получить все рядовые? На триста человек это составляло тридцать миллионов долларов! Что же все-таки должно было произойти? Неужели разовая операция? Принять участие в ней, а затем жить себе припеваючи? И на этом точка?

Значит, ставка в этой игре была поистине огромной. Но кто готов отвалить такие деньги за одну-единственную операцию?

Что же в действительности творилось, если Хэрлсон предложил ему генеральские звезды и неисчислимые богатства? Тридцать миллионов долларов за убийство одного только человека?

Болан направился прямиком к командирскому грузовичку, расстегнул анорак, стащил с головы шерстяной шлем и сел за стол напротив Сковича.

Тот был приблизительно одного возраста с Боланом, со свирепыми глазами и тонкогубым злым ртом. Он поднял голову и вперил в Болана немигающий взгляд.

— Кто вы такой?

— Поласки.

— Неправда.

Он еще раз оглядел Болана и начал потихоньку отодвигаться от стола, усеянного листками с бесчисленным множеством цифр.

— Не делай этого, — спокойно сказал Болан.

На свет появилась «беретта». Толстый глушитель на конце ствола напоминал вытянутую картофелину.

У Сковича задрожали руки, но он не осмелился убрать их со стола.

— Не могу поверить, — холодно произнес он.

— Постарайся все-таки, — посоветовал Болан.

— Чего ты хочешь?

— Твою шкуру.

Руки задрожали еще сильнее, но остались на столе.

— Ладно! Если она тебе нужна, возьми ее!

— Не беспокойся, я так и сделаю. Я тебя убью, Скович, с тобой все ясно. И не бойся, тебе даже не будет больно. Обещаю. А ты ничего не хочешь мне сказать?

— Отчего же? Чтоб ты сдох, сержант!

— И все? Ты сейчас все потеряешь, лишишься своих денег — и тебе нечего мне сказать? Неужто ты не сожалеешь о том, что сделал против своей страны?

— Моей страны! — презрительно сплюнул Скович. — Нет, ты и в самом деле идиот. Прав был капитан. Он с тебя тоже спустит шкуру, тварь.

— Поговорим лучше о тебе. Ты никому ничего не должен и ты хочешь, чтобы Америка была предана огню и мечу?

— Ошибаешься, Болан. Мне-то как раз они кое-что должны. И должна нам всем Америка. Даже тебе. Ты мог ведь примкнуть к нам. Разве тебе об этом не известно?

— Со мной никогда не говорили о деньгах, Скович.

Тот презрительно осклабился.

— Еще бы, — холодно произнес Болан. — Несколько тысяч долларов — и за что? Да я трачу столько каждый день на боеприпасы!

Скович промолчал. Он с презрением смотрел на Болана, в глазах его застыла дикая злоба. «Беретта» тихонько кашлянула, и у Сковича вдруг появился третий глаз посреди лба. Он откинулся назад и упал, опрокинув стул, на котором сидел.

Болан вздохнул, взял со стола бумаги Сковича и принялся их изучать.

Это были какие-то расчеты, все основанные на сумме в двести пятьдесят тысяч долларов. Болан сложил листок и сунул его в карман.

— Вот, значит, сколько причиталось? Двести пятьдесят тысяч долларов...

Сержант Скович продал свою душу за двести пятьдесят тысяч. Делом заправляли серьезные люди, которые не признавали шуток, особенно с деньгами. По подсчетам Сковича, выходило, что его штрафовали три раза. И каждый раз на пять тысяч долларов. Неудивительно, что часовой из взвода «Браво» совсем не рвался покидать свой пост. Вот, стало быть, чем поддерживалась дисциплина в отряде. Вознаграждение было достаточно велико, чтобы гарантировать преданность и честное отношение к службе со стороны солдат. Удачная формула.

Болан оттащил труп Сковича в угол кунга и накрыл одеялом.

— Ты еще немного продвинулся на пути к истине, — процедил он.