Пока еще свежо в памяти все, что мне довелось увидеть во время недавних поездок в Европу, я хотел бы изложить свои соображения, касающиеся работы советской разведки за рубежом, и описать ее основные направления. Одно из них — непосредственное сотрудничество с коммунистами и коммунистическими партиями западных стран. Чем дальше, тем больше я ощущаю в этой работе руку КГБ.
В конце сталинского правления Центральный Комитет КПСС издал постановление, ограничивавшее привлечение иностранных коммунистов к разведывательной работе. Тогда были прекращены контакты ГРУ с его агентами — членами зарубежных компартий. Объяснялось это тем, что ряд агентов советской разведки у себя на родине засветился, поэтому пришлось принимать срочные меры, чтобы спасти престиж компартий, в которых они состояли.
Последующий опыт показал, что без помощи компартий зарубежных стран работать советским спецслужбам очень трудно. В связи с этим Хрущев и Центральный Комитет партии издали директиву, согласно которой ГРУ и КГБ предстояло активизировать работу с компартиями других стран. В 1956-м и 1957 годах мы вновь начали вербовать за границей агентов из числа членов коммунистических партий Запада, чтобы использовать их в качестве осведомителей и прямых агентов и с их помощью распространять дезинформацию и вести пропаганду. В конце концов старые связи с прежними агентами на Западе были восстановлены, и разведка получила бесценную помощь. Коммунистические партии на Западе не запрещены и поэтому функционируют вполне открыто. Их члены охотно оказывают содействие советской разведке. Многие лидеры этих компартий вращаются в самых высоких правительственных кругах своих стран, а некоторые даже занимают министерские посты и являются членами своих парламентов. Так, например, после встречи Хрущева и Кеннеди в Вене из Центрального Комитета КПСС лидерам западных компартий (Франции; Англии, Италии и других стран) было направлено секретное письмо. Советский посол в Риме лично зачитал его Тольятти.
Павлов, Шаповалов и Миловидов подтвердили, что получили указание ЦК КПСС и Главного разведывательного управления привлечь всех своих агентов и просто дружественно настроенных по отношению к нам английских граждан из числа их знакомых к сбору необходимой информации. Наш посол в Англии пригласил к себе сотрудников резидентуры ГРУ и КГБ и передал им инструкции из Центра. Вскоре после этого все работавшие в посольстве разведчики разъехались по стране собирать разведданные. Все силы оперативной, стратегической и политической разведок были брошены на выполнение заданий.
Никак не могу понять, почему коммунистам в Англии и Франции разрешено так свободно действовать. Почему им не покажут, кто в их стране хозяин? Где же службы контрразведки западных государств? Чем они занимаются? У них же буквально под носом крадут любые секретные данные, а они ничего не делают, чтобы положить этому конец. Ведь запретили же Западная Германия и США деятельность своих компартий. Так почему же Англия, Франция, Италия и другие страны не сделают то же самое? Их коммунисты — это пятая колонна, работающая на советскую разведку.
Ананьев, наш разведчик в Париже, рассказал мне, что ГРУ и КГБ установили тесные контакты с коммунистами, в особенности с теми, кто служит в правительственных учреждениях, в армии и в НАТО. По словам Ананьева и Прохорова, во Франции, и особенно в Париже, стало очень легко проводить нелегальные операции. Прохоров также отметил, что по сравнению с Турцией во Франции условия для разведчика гораздо благоприятнее, что там с вербовкой агентов и в последующей работе с ними никаких особых трудностей не существует. В особенности, если они являются членами Французской компартии.
И в самом деле, если предложить рядовому французу сотрудничество с иностранной разведкой, а тот поймет, что перед ним русский, то он тотчас побежит в полицию и все там расскажет. Однако французский коммунист чаще всего готов работать на нас. Он спросит только, как и что ему предстоит делать. Чаще всего мы используем французов в качестве осведомителей и источников военной информации. По словам Прохорова, таких успехов в разведработе мы не добились бы без помощи французских коммунистов. Фактически он признал, что мы «купили» Францию без особых хлопот и по дешевке. Многие лидеры французских коммунистов поддерживают прямые контакты с Хрущевым и могут доставить немало неприятностей правительствам западных государств.
Главное разведывательное управление потребовало от всех своих западных резидентур, и прежде всего аккредитованных во Франции, информацию о новых видах вооружения НАТО. Эту информацию предполагается добыть всеми доступными нам средствами — за деньги, через завербованных агентов, через конфиденциальные источники, а там, где службы безопасности проявляют халатность, просто выкрасть. В связи с этим резидентам советской разведки поручено использовать все возможные контакты, включая граждан стран народной демократии, своих личных знакомых и коммунистов.
ГРУ поставило перед своими сотрудниками задачу раздобыть винтовку американского образца с натовским магазином, образцы усовершенствованных английских и американских противогазов. Советскую разведку также интересует, какой уголь для улавливания ядовитых веществ в них используется. Кроме того, нашим разведчикам необходима информация по антикоррозионному покрытию, используемому на подводных лодках и военных кораблях. Существует перечень различной информации, которую поручено раздобыть нашей разведке. Примерно двадцать — двадцать пять пунктов этого перечня касается электроники, и в частности электронной технологии, используемой в армиях Великобритании и США для наведения ракет. Перед нами поставлена задача заполучить данные, касающиеся некоторых типов небольших ракет, запускаемых американцами со своих самолетов. Задача эта очень важная, поскольку при запуске эти ракеты создают радиопомехи, которые мешают работе радарных установок. Всем оперативным сотрудникам разведки, работающим на территории Франции, Англии и США, вменяется в обязанность посещение химических предприятий с целью выяснить технологию изготовления и состав твердого ракетного топлива.
Советскому Союзу также требуется заполучить информацию о жаропрочной стали, поскольку есть основания полагать, что США в этой области достигли больших успехов. В ГРУ полагают, что французы в области твердого ракетного топлива добились впечатляющих результатов и получили отличный продукт.
Прилагаю копию приказа, который я получил перед поездкой в Париж. Этот документ наглядно свидетельствует о том, что вся наша деятельность подчинена выполнению разведзаданий.
«Утверждено
Совершенно секретно
Генерал-майор А. Рогов
В единственном экземпляре
Сентябрь 1961 года
ЗАДАНИЕ
полковнику О.В. Пеньковскому, выезжающему в краткосрочную командировку во Францию
на период с 13 сентября по 8 октября 1961 года
По линии Государственного комитета по координации научно-исследовательских работ вы направляетесь во Францию на период работы советской промышленной выставки в Париже в качестве руководителя группы советских научных работников для ознакомления с некоторыми французскими предприятиями и поддержания контактов с деловыми кругами.
Во время пребывания во Франции вам надлежит выполнить следующие разведзадания:
1. В случае интереса со стороны местной резидентуры найти возможность передать своих знакомых ее сотрудникам. Желательно завербовать двух-трех человек из числа французских ученых.
2. Сообщить о мерах, предпринятых французской контрразведкой в отношении членов советской делегации.
3. Во время поездок по стране с целью посещения французских предприятий обратить внимание на все попадающиеся на глаза военные объекты (ракетные пусковые установки, аэропорты, воинские части и т. д.). При возможности эти объекты сфотографировать, а также установить их координаты.
4. Аккумулировать информацию об оборудовании, производимом фирмами для военных целей.
По прибытии в Париж установить контакт с нашим резидентом и сообщить о порученном вам задании.
При выполнении порученных вам заданий действовать строго в соответствии с вашим официальным статусом.
По окончании визита во Францию доложить резиденту о проделанной вами работе и ее результатах. По возвращении из командировки представить отчет о выполнении задания.
Подполковник инженерной службы
Н. Хлебников
12 сентября 1961 года
С заданием ознакомился. Приступаю к его выполнению.
Полковник О. Пеньковский
12 сентября 1961 года».
Прибыв в Париж, я сообщил нашему резиденту, что буду ездить по стране и смогу подобрать подходящие места для тайников. Резидент ответил, что нужды в этом нет, поскольку тайников у них вполне достаточно, и мне не надо тратить на это время.
Еще в Москве Ананьев сказал мне, что во Франции можно проехать километров шестьсот, и на всем пути следования за тобой будет вестись наблюдение. Если это действительно так, то французская контрразведка выбрала не самый эффективный способ слежки за иностранцами, поскольку из гостиницы или посольства можно легко улизнуть незамеченным. Все обожают Париж, там есть что посмотреть. Он очень удобен для работы разведчиков. Там много аллей, внутренних дворов, подворотен, через которые легко уйти от слежки. Резидент также сообщил мне, что во Франции очень просто организовать встречу с агентом, передать ему или получить от него материалы и т. д. Он даже сказал, что они редко пользуются тайниками, так как значительно проще устроить встречу непосредственно с самим агентом. Однако к этому способу передачи информации наша разведка прибегает не так уж часто, а только в случае необходимости.
Я уже упоминал о работе советских разведчиков в США. Наши там, чтобы уйти от наблюдения агентов ФБР, остаются в посольствах на ночь, спят на столах, а рано утром встают и, соблюдая все меры предосторожности, выходят на улицу. Таким способом им иногда удается избавиться от хвоста.
В Лондоне три сотрудника ГРУ работают под «крышей» советского торгового представительства.
Любящий Англию Шаповалов говорит: «В матушке-Англии жить и работать одно удовольствие».
Будучи в Лондоне, я поинтересовался пребыванием в Англии Гагарина. Наш космонавт по-английски не говорил, но у него были прекрасные переводчики. Все приставленные к нему люди являлись, так сказать, нашими «соседями» — сотрудниками КГБ. Шаповалов сказал мне, что было даже неловко видеть вокруг Гагарина столько кагэбэшников. В Лондоне советский космонавт жил на втором этаже дома № 13 по Кенсингтон-Пэлэс-Гарденс. Сотни англичан стояли на улицах в надежде его увидеть, а одна девушка прождала восемнадцать часов, чтобы только мельком на него взглянуть. Когда Гагарину рассказали об этой юной англичанке, тот произнес: «Ну и дура! Ей бы лучше провести пару часов со мной в постели». Вот вам и новый персонаж нашей истории.
В Лондоне я случайно встретился с шофером из нашего посольства. Номер его машины 603. Это был тот самый шофер, который еще в Москве учил меня искусству перевозить в автомобиле секретные документы. Свою науку он преподавал мне на улице Грицавец, где парковались оперативные машины Главного разведывательного управления. Водитель был настоящим виртуозом и мог приделать к машине различные хитроумные штучки. К примеру, он рассказал мне об установленном им выключателе, который дает возможность водителю отключать свет в салоне и сигнальные огни торможения. Когда кто-то из наших подсаживал в темноте к себе в машину агента, то при торможении задние сигнальные огни его автомашины не включались, а когда открывалась дверца, свет в салоне не загорался. Таким образом, даже находясь под наблюдением следовавшей за вами машины иностранной контрразведки, операцию эту можно было провернуть незаметно для хвоста. Вот вам типичный пример нашего посольского водителя!
(ПРИМЕЧАНИЕ ФРЭНКА ГИБНИ, здесь Пеньковский отступает от основной темы своего повествования и более подробно описывает работу советских спецслужб за рубежом.)
В Турции мы никогда не нанимали на работу в посольство местных специалистов или техников. Даже уборщиц и тех присылали из Москвы. Однако в иностранных посольствах в Москве работает огромное количество советских граждан. Каждый из них — либо агент КГБ, либо сотрудничает с ним. Как, например, моя тетя.
В посольствах в Москве кагэбэшники устанавливают подслушивающие устройства, а сотни сотрудников разведки день и ночь сидят у аппаратуры и слушают, о чем говорят иностранные дипломаты.
Офицеры ГРУ как в Москве, так и за границей имеют право пригласить иностранцев в ресторан, к себе домой, на приемы или другие мероприятия, проводимые в стенах советского посольства, при условии, что они или представляют интерес для нашей разведки, или уже «обрабатываются» для последующей вербовки. Просто устанавливать дружеские контакты и поддерживать знакомство с иностранными гражданами нам запрещено — для нас они все враги. Например, в период с 1954-го по 1955 год Шиков «вел» секретаря посольства Египта, который передавал нам шифровальные коды. Для разговоров с египтянином Шиков имел специальный телефонный аппарат, который стоял на его сейфе. Шиков со своим подопечным изъяснялся по-французски и встречался с ним либо в ресторане, либо на явочной квартире.
Среди скандинавских дипломатов тоже есть наши агенты. Некоторые из них представляют для нас огромную ценность. Об этом мне стало известно от офицеров, которые работали в Швеции со Славиным.
После разоблачения советских агентов в Лондоне (один из них впоследствии был приговорен к сорока двум годам заключения) наша резидентура получила из ГРУ специальное письмо, в котором говорилось о необходимости проявлять в работе максимальную осторожность. Настроение у сотрудников резидентуры сразу же упало, все ходили как в воду опущенные. Они опасались, что арест и суд над их агентами отпугнет британцев от сотрудничества с ГРУ.
Мой хороший приятель Василий Васильевич Петроченко долгое время находился на нелегальной работе в Австрии, Швейцарии и Франции. Он окончил две академии: Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского и Военно-дипломатическую академию. Во Франции ему грозил арест, но его вовремя отозвали в Москву. Затем его собирались послать в Лондон, где он должен был сменить Павлова на посту резидента, но руководство побоялось, что англичане не дадут ему въездную визу. Петроченко говорит на французском, немецком и английском. После возвращения в Москву он работал в школе, где готовили нелегалов. Я снял копию с его удостоверения сотрудника ГРУ и его трудовой книжки, из которой ясно, чем он занимался во Франции.
Судин (псевдоним Судаков) отвечал за работу наших нелегалов в Турции. Он создал нелегальную резидентуру, в которую входили иранцы, афганцы, болгары и один швед. Он числился первым секретарем советского посольства в Турции, знал много забавных историй, общался с турками на их родном языке, немного говорил по-английски и по-французски. Его жену зовут Екатерина, у них трое детей.
Иван Яковлевич Мелех — офицер советской разведки. В звании подполковника. Очень хорошо знает английский. В свое время окончил Военный институт иностранных языков, после чего долгое время преподавал язык в Военно-дипломатической академии, где готовят будущих сотрудников ГРУ. После соответствующей подготовки в 1955 году Мелех был направлен в Нью-Йорк под видом служащего в Секретариат Организации Объединенных Наций. 27 октября 1960 года он был арестован сотрудниками Федерального бюро расследований по обвинению в шпионаже. В апреле 1961 года американское правительство сняло с Меле-ха обвинение при условии, что до 17 апреля он покинет США. Эта история позволяет судить о цене наших протестов и деклараций в Организации Объединенных Наций.
РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ РАБОТА НА ТЕРРИТОРИИ США
В Соединенных Штатах Америки советская стратегическая разведка держит три резидентуры. Одна находится в Вашингтоне, округ Колумбия, под прикрытием различного рода учреждений (сотрудниками резидентуры являются секретари советского посольства, работники торговых представительств и другие служащие). Две резидентуры в Нью-Йорке, одна — под прикрытием ООН, другая — нелегальная, имеет прямую связь с Москвой. В вашингтонской резидентуре множество оперативных сотрудников и некоторое количество агентов из местных жителей, завербованных по преимуществу много лет назад. Нью-йоркские резидентуры — самые солидные.
Оперативные сотрудники всех трех советских резидентур активно занимаются поиском лиц (по большей части через своих осведомителей), которые со временем могут стать их агентами. Пройдя здесь соответствующую подготовку и будучи надежно легендированы, они возвращаются в свои страны и работают в тамошних резидентурах. Иногда агентов присылают из третьих стран. Среди агентов, работающих на Советский Союз, много иностранцев, живущих в Штатах. Советские разведчики активно собирают информацию о США и других странах, но преимущественно о Штатах, поскольку Америка считается «главным противником».
После случая с Пауэрсом (примерно после 5 мая 1960 года) Хрущев отдал приказ всем своим разведслужбам, и в первую очередь находящимся в США, временно свернуть работу, дабы не дать американцам ни малейшего повода обвинить наших разведчиков в шпионаже против США и других стран. В ноябре 1960 года этот приказ был отменен, и советская разведслужба вновь заработала на полную мощь.
В начале 1961 года было принято постановление об обучении всех агентов правилам односторонней связи. Сделано это было на случай каких-либо сбоев в работе агентурной сети или осложнения политической обстановки, а также для повышения безопасности разведывательной работы за рубежом. Агентов стали учить пользоваться кодами, тайниками и устанавливать связь с Центром. Для этого их снабжают необходимым техническим оборудованием и инструкциями по односторонней связи с Центром. Эти меры диктовались также и тем, что летом 1960 года в некоторые наши организации и посольства за рубежом стали обращаться иностранные граждане, желавшие восстановить связь с советской разведкой, сотрудники которой после инцидента с Пауэрсом резко оборвали всякие контакты с ними.
В Лондоне я беседовал с одним из сотрудников резидентуры, моим старинным приятелем Шаповаловым. Когда он готовился к поездке в Англию, мы опасались, что англичане откажут ему во въездной визе. Но к нашему великому удивлению, Шаповалов визу все же получил. Он спрашивал у меня совета, как избежать трудностей, с которыми ему приходилось постоянно сталкиваться в агентурной работе.
А вот как работают наши резидентуры. Каждый день с их сотрудниками что-нибудь да происходит. Один из них обожжется на каком-нибудь деле, а другой над ним только посмеется. Сотрудники ГРУ и КГБ радуются неудачам друг друга. Когда резидент ГРУ в Лондоне узнал, что двое агентов КГБ арестованы, он довольно потер руки и произнес: «Отлично. Слава Богу, что у нас все в порядке».
Во всех советских учреждениях за рубежом сотрудников КГБ всегда больше, чем ГРУ, особенно в США и Англии. И те и другие стараются первыми отправить ту или иную информацию в Центральный Комитет, дабы заслужить его похвалу. Ни одна разведслужба не делится с другой добытой ею информацией даже в пределах одной резидентуры. И это притом, что сотрудники ГРУ и КГБ участвуют в одних и тех же совещаниях и даже порой обмениваются агентами. Например, полковник Павел Дмитриевич Ерзин, бывший резидент КГБ в Турции, никогда не делился со мной никакой информацией, даже военной. Он спешил немедленно все сведения отправить в Москву и тем самым продемонстрировать свою бурную деятельность. А уже на следующий день утром Ерзин начинал хвастаться, какие ценные материалы ему удалось заполучить. В Анкаре Ерзин пробыл около года. У него были нелицеприятные отношения с Серовым, и это несмотря на то, что ему удалось завербовать одного западного дипломата. За сотрудничество Ерзин выложил тому разом 5000 турецких лир, хотя своих наличных денег у него на тот момент не было. Эту сумму я одолжил Власову, его заместителю, моему приятелю, из средств, выделенных мне на ведение оперативной работы. Спустя несколько дней Ерзину из Москвы деньги прислали, и Власов, вернув их мне, забрал расписку.
После возвращения из Турции у Ерзина возникли проблемы с Серовым. В Сирии Ерзин приобрел автомобиль иностранной марки, а в Одессе обменял его на «Волгу». Он не хотел, чтобы его иномарка привлекала к себе внимание. Не знаю, что там у него произошло с его начальником, но когда он катал меня в своей новенькой «Волге», то, говоря о Серове, употребил крепкие выражения по его поводу. Пожаловался, что тот не желает его даже слушать.
Некоторое время Ерзин по линии КГБ работал в Государственном комитете по культурным связям с зарубежными странами. В то время комитет возглавлял Георгий Жуков. (Чтобы не путать с нашим маршалом, его имя часто писалось как Юрий.) У Ерзина в комитете был укомплектован штат из оперативных сотрудников КГБ, но в нем служили, да и сейчас служат, офицеры ГРУ. В частности, там работает один полковник из танковых войск (имя его я забыл), который до прихода на службу дважды побывал в Афганистане.
Недавно Ерзина повысили в звании (он стал бригадным генералом) и назначили проректором Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Почти весь преподавательский состав университета состоит из сотрудников КГБ, и только несколько его профессоров являются добровольными помощниками разведки. Ерзин говорил мне, что носит два головных убора — фуражку начальника отдела КГБ и шляпу проректора. Основная задача этого высшего учебного заведения — готовить пятую колонну для африканских стран. Многие из студентов Университета дружбы народов уже завербованы и теперь работают на советскую разведку. В целях политической подготовки они изучают марксизм-ленинизм, чтобы впоследствии занять руководящие посты в своих государствах. По возвращении на родину выпускники университета первым делом займутся организацией забастовок и демонстраций, направленных на свержение их правительств, и т. д. Во время учебы их хорошо кормят, обувают и одевают. Кроме того, они получают еще и стипендии. Живут иностранные студенты в принципе лучше, чем средний советский студент, — почти на полном содержании Советского государства.
Чтобы лучше понять наших «соседей», достаточно вспомнить что-нибудь из их прошлого и их тесную связь с Хрущевым. Сталин и Берия много зла причинили нашему народу. Об этом мы знали и без хрущевских разоблачений культа личности Сталина. На съезде Хрущев не только «не отмылся» перед всем миром, но еще больше себя запятнал. В злодеяниях, чинившихся в стране Сталиным и Берией, он принимал самое непосредственное участие. Однако и сейчас многие скажут, что при Сталине порядка было больше, а этот дурак Хрущев разрушил все — и промышленность, и сельское хозяйство. Ни минуты не раздумывая, он ликвидировал машинно-тракторные станции. А теперь хочет их восстановить, но боится, что над ним станут смеяться.
У меня есть свои основания ненавидеть КГБ. Мой родственник (брат деда) до войны несколько лет отсидел в тюрьме только за то, что до революции его брат служил в Ставрополе судьей! А брат умер в 1919 году! Я же не поддерживал никакой связи с двоюродным дедушкой, который был генералом, так как боялся испортить себе карьеру. Однажды на дне рождения Варенцова хозяин дома представил меня министру обороны Малиновскому, и тот, в свою очередь, спросил меня: «Вы — родственник генерала Пеньковского?» — «Очень дальний», — ответил тогда я. Когда же Варенцов сообщил Малиновскому, что я служу у Серова (то есть в ГРУ), тот произнес: «О, это очень хорошо. Очень».
Я знал от Варенцова, что наш министр обороны недолюбливает Серова. С поста Председателя КГБ Серова сняли в 1958 году и направили в ГРУ. Сейчас он — заместитель начальника Генерального штаба и одновременно — начальник Главного разведывательного управления. Все в ГРУ недовольны его назначением. Его следовало бы расстрелять вместе с Берией, а не присваивать ему генеральский ранг. Но такое у нас в стране трудно себе представить. У нас рука руку моет.
Являясь офицером Генерального штаба, я тесно общаюсь с генералами и маршалами. Они не перестают удивляться: «Зачем нам этот Серов? Если расстреляли Берию, то почему этого типа не повесили?» В открытую мы такие вещи не говорим, но иногда, вместе выпив, обсуждаем эту тему. Старинная русская поговорка гласит: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».
По поводу того, как был расстрелян Берия, ходят разные слухи. Варенцов и Чураев рассказали мне, что его застрелили в подвале штаба Московского военного округа. Выстрел произвел генерал Козлов в присутствии других генералов. В тот день все военные учреждения, принадлежащие Московскому военному округу, оцепили танками и бронированными самоходками, а все войска привели в полную боевую готовность. Ожидалось, что верные Берии части МВД попытаются штурмом взять подвал штаба и освободить его.
Конечно, после Сталина террор в стране пошел на убыль, и в том — заслуга Хрущева. Он освободил тех, кого незаконно держали в заключении, и реабилитировал уже расстрелянных. А их семьи? Те, которых выселили Бог знает куда? Теперь они получили жилье и маленькие пенсии за тех, кого репрессировали. Извините, говорят им, маленькая неувязочка вышла.
В такой ситуации находятся тысячи семей, и в этом легко убедиться. Только представьте, тысячи семей! «Ваших родных оговорили завистники. Мы извиняемся. Вот вам ордер на комнату, вот вам пенсия размером в двести — триста рублей. Извините за нашу маленькую ошибочку». Вот и все.
Ранее Сталин и Хрущев уничтожали людей, словно крыс. Тех, кто оговаривал себя, и тех, кто отрицал свою вину до последней минуты. Теперь уже Хрущев расстреливает людей за спекуляцию и мелкое воровство. «Мы укрепляем социалистическую законность!» — кричат нам.
Русский народ глупый. Он хороший, добрый, но глупый. Наши люди легко дают себя связать по рукам и ногам. Они не могут организоваться. Если бы они смогли создать условия, при которых КГБ не стрелял бы им в спины, то непременно стали бы кричать, что их слишком долго обманывали и что такая власть им уже осточертела. В 1917 году русский царь не внял жалобам своего народа, а Ленин, воспользовавшись всеобщим негодованием, смог совершить в стране вооруженный переворот.
Хрущев хочет оправдать в глазах народа как себя, так и органы КГБ. Он надеется завоевать народную любовь амнистиями и реабилитацией невинно убитых и заживо съеденных крысами. Но люди все прекрасно понимают и говорят: «Опоздали. Мертвых не воскресить. Кому нужна эта реабилитация, если люди уже давно сгнили?»
Когда Хрущев сопровождал Сукарно в поездке по Ленинграду, рабочие города (по-старому — пролетариат Петербурга) кричали на одном митинге: «Да здравствует Сукарно! Катись вместе с Хрущевым куда подальше!» Чураев рассказывал мне, что Хрущев, услышав такие слова, просто обомлел. Он даже не знал, как на это реагировать. «Черт знает что творится, — заключил Чураев, — Сталин ненавидел ленинградскую партийную организацию, но ленинградцы тем не менее предпочли бы Сталина и Молотова. Кого угодно, но только не Хрущева».
Если бы не КГБ и лично Серов, Хрущев никогда бы не стал Верховным Главнокомандующим. Хрущев же обошелся с Серовым в свойственной ему манере. Сместив с руководящих постов большое число сотрудников КГБ и заменив их кадрами из Центрального Комитета и с Украины, он почувствовал себя в полной безопасности. После этого Серов был снят. Ему присвоили звание генерала и направили к нам, в ГРУ. На место Серова Хрущев назначил Шелепина, бывшего первого секретаря Центрального Комитета ВЛКСМ.
Сотрудников КГБ очень много. Они заполонили все. Даже при Сталине их было меньше, чем сейчас. Они осуществляют контроль в армии и особенно в ГРУ. В Государственном комитете по координации научно-исследовательских работ более половины всех руководящих должностей занимают чекисты. На время подготовки к XXI съезду КПСС в Москву были вызваны сотрудники КГБ из провинции. Они стояли на каждом углу, проверяли документы, а по ночам патрулировали город.
Мы очень обрадовались, узнав, что Серова попросили убраться из Англии. Однако англичане так и не узнали, что во время визита Хрущева и Булганина в Англию он все время находился на советском корабле. Оттуда Серов и руководил службой безопасности, охранявшей Хрущева и Булганина.
Люди из КГБ вынудили стать осведомителем даже мою родную тетю. Она работала уборщицей в афганском и итальянском посольствах в Москве. Моя бедная тетя часто приходила к моей матери в слезах и жаловалась, что ей приходится выполнять гнусные поручения. Она занималась подслушиванием, выкрадывала документы, рылась в мусорных корзинах, писала доносы на дипломатов, помогала устраивать против них разного рода провокации и т. д. Тетя часто жаловалась и мне, но это было еще до того, как я поступил на службу в ГРУ. Так что я ничем, кроме совета, помочь ей не мог. Мог только посочувствовать. После того как тетю сократили по причине преклонного возраста, ее начальство запретило ей не только получать от иностранцев подарки ко дню рождения, но даже близко подходить к бывшему месту работы. Если бы все это произошло сейчас, я бы, конечно, смог ей как-то помочь. Теперь я старший офицер службы стратегической разведки и мог бы научить ее разговаривать с сотрудниками КГБ.
В 1960 году с корабля, на котором Хрущев приплыл в Нью-Йорк на сессию Генеральной Ассамблеи ООН, сбежал матрос. Вопрос, заданный иностранными журналистами о сбежавшем моряке, поставил Хрущева в весьма затруднительное положение. И что же он ответил иностранной прессе? По словам одного из моих друзей, генерала ГРУ, который в то время находился с Хрущевым в США, он пообещал оказать материальную помощь беглецу, если она ему потребуется. Но это Хрущев произнес только на публике. В приватной беседе с членами советской делегации он так прокомментировал побег матроса: «Теперь в СССР на одного мерзавца стало меньше».
Когда приехавший в Канаду по линии нашего комитета ученый Клочко отказался вернуться в СССР, в Центральном Комитете возник ужасный переполох. В течение двух недель сотрудники КГБ искали хоть какого-нибудь друга или знакомого невозвращенца. Они хотели послать его в Канаду, чтобы он убедил Клочко вернуться на родину. Узнав о побеге советского ученого, Хрущев произнес: «Хватит с ним церемониться. Примите все меры, чтобы его найти и вернуть назад. Если он не захочет возвращаться, то прикончите негодяя. Пусть другим это послужит хорошим уроком». Вот вам и Хрущев, добрый крестьянин. Кто еще может сказать, что он не преступник и не убийца?
Когда тебя вызывают в Центральный Комитет КПСС, то не знаешь, к кому конкретно. Это может оказаться сотрудник как ЦК, так и КГБ. Кагэбэшники имеются там почти в каждом отделе и управлении. В ЦК им особый почет и уважение. Раньше, при Сталине, все они сидели только на площади Дзержинского, но теперь обосновались и в офисах Центрального Комитета КПСС, Совета Министров, в министерствах и во всех прочих государственных учреждениях.
Работой КГБ руководит сам Хрущев. Тут он никому не доверяет и контролирует органы КГБ как Первый секретарь ЦК КПСС, а не как Председатель Совета Министров. Говорят, что Шелепин большую часть времени проводит не у себя на Лубянке, а в кабинете Хрущева. Хрущеву в Центральный Комитет КПСС регулярно поступают отчеты из КГБ о проведенных им разведмероприятиях и о настроениях в народе. ГРУ также регулярно посылает туда свои отчеты.
При Центральном Комитете имеется так называемый Административный отдел. Возглавляет его Николай Романович Миронов. Ранее он занимал высокий пост в Комитете государственной безопасности. Это управление не имеет никакого отношения к административной работе. Оно направляет деятельность КГБ, министерств внутренних дел союзных республик, судов, прокуратур и нашу работу, то есть Главного разведуправления. Этот Миронов — наш царь и Бог. Вся информация о наших делах сначала поступает к нему, а уже потом к Хрущеву и в Центральный Комитет партии.
В прессе он фигурирует как заведующий Административным отделом ЦК КПСС, но никто из корреспондентов не знает, чем занимается вышеуказанный отдел и сам Миронов. Это — секрет. Но от кого? Ответ: от их же собственного народа! Почти весь персонал Административного отдела состоит из бывших сотрудников КГБ, МВД и Главного разведывательного управления. Только несколько человек прежде работали в прокуратурах и судах.
Миронов — член Центрального Комитета КПСС и депутат Верховного Совета СССР. Наш генерал Серов всегда стоит навытяжку не только перед ним, но и перед всеми сотрудниками его отдела. Все назначения и замены в ГРУ и КГБ проходят через Миронова.
РАЗВЕДДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЗА РУБЕЖОМ И КГБ
Выездная Комиссия Центрального Комитета КПСС работает в тесном контакте с ГРУ. Впервые я столкнулся с ней, когда оформлялся в командировку в Турцию. Ее глава — Александр Семенович Панюшкин, в прошлом — советский посол в Китае и США. Он также офицер разведки и сотрудник КГБ. Деятельность его комиссии заключается в отборе соответствующих специалистов для работы за рубежом. Через нее проходят все послы, консулы, торговые представители, военные атташе, резиденты и т. д. Короче говоря, все, кто выезжают на работу в другие страны.
Когда между ГРУ и КГБ возникают разногласия по поводу того, какой «крышей» воспользоваться их сотрудникам или на какую должность их назначить, роль третейского судьи исполняют сотрудники, работающие под началом Миронова и Панюшкина. Однако все споры с нами неизменно выигрывает КГБ. Там им больше доверяют и всегда идут навстречу. Одним словом, нам, сотрудникам ГРУ, кагэбэшники частенько перебегают дорогу. У Миронова и Панюшкина есть службы, персонал которых почти полностью укомплектован сотрудниками КГБ. В печати о комиссии Панюшкина никогда и ничего не упоминается. Можно себе представить, какой завесой тайны окутана ее деятельность. А от кого им, собственно говоря, таиться? Ответ тот же: от своего собственного народа!
В свое время Панюшкин был начальником Первого главного управления КГБ (тогда он назывался МВД), которое занималось иностранной разведкой. Первое главное управление КГБ теперь переименовано в Управление разведки. Мы часто с ним связываемся, но слово «разведка» никогда при этом не упоминаем. Мы просто пишем на корреспонденции: «Начальнику Первого главного управления КГБ при Совете Министров СССР».
Все кандидатуры резидентов как ГРУ, так и КГБ утверждаются Центральным Комитетом КПСС. Перед отъездом на место работы их вызывают в Москву в Центральный Комитет на собеседование. Периодически, примерно раз в год, всех резидентов вызывают в ЦК КПСС на совещание (инструктаж). Там они отчитываются о уже проделанной ими работе и получают соответствующую инструкцию. Проводит такие совещания-инструктажи кто-нибудь из секретарей Центрального Комитета КПСС, иногда сам Хрущев. Одно из них проводил Суслов.
В Турции нашим военным атташе был бригадный генерал Казакевич, который одновременно являлся секретарем партийной организации. (Работая за границей, мы для большей конспирации называем нашу партийную организацию профсоюзной.) Инструктаж, на который был вызван Казакевич, проводил Суслов. В беседе с Сусловым военный атташе заметил, что, по его, а также Рыжова (наш посол в Турции) мнению, наше правительство ведет в отношении нового турецкого правительства не совсем верную политику (турки — народ бедный, лира их резко упала в цене, а американцы помогают недостаточно и т. д.). Поэтому Советскому Союзу следовало бы предоставить Турции крупный кредит. Таким образом, по мнению нашего посла и атташе, можно было перетянуть турок от США на свою сторону. И вот что ему ответил Суслов: «Это что еще за эксперимент вы предлагаете? Потратить миллионы рублей! А где гарантия, что турки вернут нам долг? Они, возможно, и примут кредит, но как только его проедят, так снова кинутся к американцам в объятия».
В результате Казакевича обвинили в политической близорукости. Его лишили ранга военного атташе и общественной должности секретаря партийной организации посольства. Вот так с нами обходятся в Центральном Комитете КПСС. Человек из лучших побуждений выступает с предложением, как ему кажется дельным, не ведая, чем все это может кончиться. По этой причине все мы сидим набрав в рот воды и слушаем, какие будут на тот или иной счет указания Центрального Комитета.
Для решения вопроса о выезде советских людей как в долгосрочную, так и в краткосрочную командировки при Центральном Комитете КПСС существует специальная комиссия, состоящая из одних только сотрудников КГБ.
Любой советский гражданин, даже турист, отправляющийся за рубеж, проходит собеседование в Центральном Комитете КПСС. Но беседует там с ним сотрудник КГБ. Большинство инструкторов этой комиссии являются полковниками и подполковниками разведслужб, хотя и в гражданской одежде. Человек, вызванный в комиссию, приходит сюда только после того, как все его выездные документы уже готовы. Здесь он должен заполнить специальный бланк и ознакомиться с выездными инструкциями, в которых указывается, как вести себя за границей. Ему также полагается подписать секретную бумагу, в которой он клянется хранить верность Компартии и своему правительству.
Заполняя бланк, необходимо ответить на следующие вопросы.
1. Фамилия, имя и отчество.
2. Меняли ли вы когда-либо вашу фамилию, имя или отчество?
3. Год, месяц и день вашего рождения.
4. Национальность.
5. Состоите ли вы членом партии?
6. Образование.
7. Страна выезда.
8. Кем и в качестве кого вы направляетесь за границу?
9. Семейное положение.
10. Количество членов семьи, отъезжающих вместе с вами.
11. Были ли вы до этого за границей? Если да, 70 где и в качестве кого?
12. Есть ли у вас родственники за границей?
13. Домашний адрес и номер телефона.
14. Дата. Подпись.
Когда я выезжал за рубеж, офицер из КГБ мурыжил папку с моими бумагами целых два часа. Что он пытался разыскать? Я в партии с 1940 года. Этот инспектор расспрашивал меня обо всех моих родственниках, живых и уже умерших, о семейной жизни, ссорюсь ли я с женой или нет, о моем отношении к спиртному, не хочу ли я остаться за границей и т. д. Он даже задал мне несколько вопросов по международным проблемам. И это мне — офицеру Генерального штаба и сотруднику Главного разведывательного управления! Со мной, выпускником двух академий, этот кагэбэшник разговаривал словно с первоклассником!
Сколько же надо заполнить анкет и написать автобиографий, чтобы выехать за пределы страны! Уму непостижимо! И все они должны быть в четырех, а иногда и в пяти экземплярах! Иногда даже приходится приносить с собой справку о московской прописке, хотя жить в Москве и не быть в ней прописанным просто невозможно. На оформление своего выезда я представил восемнадцать фотографий! Интересно, что они собирались с ними делать? Мариновать, что ли? Собирать документы для поездки — это сизифов труд! Мы с женой занимались этим два дня, но всех необходимых бумаг так и не собрали.
В инструкции для отъезжающих за границу говорится, например, что в поезде проводник не должен размещать вас в одном купе с пассажиром противоположного пола. Той же инструкцией запрещается пить спиртное, много говорить вообще и говорить лишнее в частности. Обо всех инцидентах, произошедших с вами, вы обязаны немедленно сообщать послу, или консулу, или соответствующему сотруднику посольства. Нельзя носить с собой секретные письма или материалы, делать записи, а если вы их все же сделали, то держите всегда при себе и не оставляйте их в номере гостиницы. И т. д. и т. п.
Помню, как в начале 1961 года мы направили делегацию в Федеративную Республику Германию. В ее составе оказался один инженер, который должен был выполнить задание ГРУ. Во время поездки он постоянно что-то записывал в свой блокнот, а потом совал его в карман плаща. Однажды, выходя из машины, инженер оставил плащ на сиденье, а когда за ним вернулся, то блокнота в кармане не обнаружил. Он так расстроился, что не пошел с остальными членами делегации за покупками, а поднялся к себе в номер и повесился. Для этого он воспользовался шнуром от электрического утюга, привязав его к висевшей под потолком люстре. Чтобы не тратиться на глажение одежды, члены делегации привезли с собой небольшой утюг. Инженер повесился на шнуре от того самого утюга.
Его тело было переправлено в Ленинград самолетом. Позже на том предприятии, где он работал, объявили, что их сотрудник сошел с ума и что у него, оказывается, постоянно болела голова. Вот как в подобных случаях поступают у нас в стране.
Я уже упоминал об ученом Клочко, оставшемся в Канаде. Наш Комитет по координации научно-исследовательских работ из-за его побега нисколько ре пострадал, хотя чувствовали мы себя довольно скверно, поскольку именно мы и получали для него паспорт. (Поскольку наш комитет является координирующим учреждением, все запросы на иностранные паспорта направляются к нам.) Если, предположим, Академия наук хочет иметь в составе отъезжающей делегации своих представителей, то она оформляет на них все предварительные документы, а мы, получив от нее запрос, обращаемся за выездными паспортами в консульский отдел Министерства иностранных дел. После того как Клочко не вернулся из заграничной командировки, в Академии наук разразился жуткий скандал, несколько ее сотрудников были уволены. Позже стало известно, что Клочко, оказывается, уже собирались выгнать из партии — он с кем-то разошелся в оценках по какому-то вопросу, и его обвинили в клевете. Позже этот случай с ученым замяли, посчитав его вину недостаточно подтвержденной.
Меня с делом Клочко ознакомил Рогов, когда Серов находился в Польше. Он вызвал меня к себе в кабинет и попросил принести все бумаги, имеющиеся на Клочко в комитете. Как я уже говорил, Хрущев и Центральный Комитет КПСС распорядились ликвидировать невозвращенца. Академия наук, в свою очередь, представила все документы на ученого в КГБ. За информацией для Рогова я пришел в отдел кадров нашего комитета, где сказал, что руководству ГРУ требуются все имеющиеся у них документы Клочко. А они должны были у них храниться, поскольку именно комитет заполнял заявку на загранпаспорт Клочко.
Шум в связи с бегством ученого поднялся страшный, так как Клочко являлся автором семидесяти научных работ, членом партии с 1930 года и лауреатом Сталинской премии. Ему было пятьдесят девять лет, и он держал в памяти около трехсот специальных химических формул. По возвращении делегации я и Андрианов беседовали с коллегами Клочко, и они подробно рассказали нам, как ученый покинул гостиницу. Позже мы узнали, что Клочко на пресс-конференции заявил, что в Советский Союз не вернется. На той конференции присутствовали советник нашего посольства в Канаде и член делегации (сотрудник КГБ). Для нашего комитета побег Клочко — факт весьма неприятный, но все шишки из-за побега ученого посыпались на голову Академии наук. Там Клочко проработал лет семнадцать или восемнадцать и был заведующим лабораторией. Сотрудника Центрального Комитета, завизировавшего разрешение на выезд Клочко, уволили. Еще трое получили выговоры по партийной линии — за проявленную близорукость, то есть за то, что разрешили выезд за рубеж «человеку, у которого на родине не оставалось семьи» (читай «заложников»).
Естественно, и советник посольства, и сотрудник КГБ пытались уговорить Клочко вернуться, но он остался непреклонен. Первый день невозвращенец скрывался в подвале полицейского участка. Еще до пресс-конференции беглец заявил представителям нашего посольства, что не будет разговаривать с ними до тех пор, пока те не принесут из гостиницы чемодан с его вещами. Когда чемодан Клочко был доставлен, советник нашего посольства сказал: «Товарищ Клочко, пока мы рассматриваем ваш поступок как некое недоразумение, но через два часа он перейдет в разряд преступления против государства». На что Клочко ответил: «Мне надоела ваша пропаганда, если вы и дальше будете меня уговаривать, я просто не стану с вами разговаривать». Еще он сказал, что всю жизнь его третировали и дурачили; что бежать из Советского Союза он задумал давно и лишь ждал подходящего случая; что, только покинув Страну Советов, он сможет сделать что-то хорошее и полезное, что его побег — это единственно стоящее из всего того, что он сумел сделать в этой жизни. И добавил: «На Западе я продолжу научную работу и постараюсь воплотить свои идеи в жизнь. А вы можете убираться ко всем чертям!»
Приказ ликвидировать его все еще остается в силе. Поэтому ему следует быть очень осторожным и помнить, что КГБ приложит все силы, чтобы его убить. Случаи аналогичные этому уже были — одного из невозвращенцев ликвидировали в Иране, второго — в Турции. Вот такой наш Хрущев миролюбец! Кто поверит, что он отменил террор? Я не поверю. И никто в СССР этому не поверит.
ДОПОЛНЕНИЯ
Федор Федорович Соломатин окончил Академию имени Фрунзе, а в 1950 году — Военно-дипломатическую академию. Он — сотрудник КГБ, работал в Соединенных Штатах. А до этого Соломатин работал в отделе Великобритании. Его жена, Катя, закупила за границей несколько шуб из натурального меха, а затем, вернувшись домой, продала их в Москве. Она тоже работала в КГБ, но за спекуляцию из Комитета была уволена. Теперь, используя связи, пытается устроиться в Главное разведывательное управление. И ей это, несомненно, удастся — среди нас много таких, кто не прочь подзаработать на импортных тряпках.
Анатолий Михайлович Тудин — начальник представительства «Интурист» во Франции. Сотрудник КГБ.
Детеркин — бывший сотрудник КГБ. Окончил то ли школу КГБ, то ли институт, который находится рядом со станцией метро «Белорусская». Теперь Детеркин работает у нас, то есть в ГРУ.
По решению Центрального Комитета КПСС, от тридцати до сорока процентов выпускников Военно-дипломатической академии берет себе КГБ.