Жизнь научила советских людей меньше болтать на улицах, но того страха, который они испытывали прежде, уже нет. Даже в ресторанах можно услышать критику в адрес Хрущева. «Зачем он снова затеял спор по поводу Берлина? Зачем нам вообще нужна эта Германия? В этом столетии мы уже дважды воевали с немцами, а теперь нам предстоит новая война? Мы и так уже понесли неисчислимые жертвы… Сами живем впроголодь, во всем дефицит. А что мы приобретем, сражаясь за Берлин? Жили без него шестнадцать лет и еще поживем. Сдалась нам эта Германия», — говорят в народе.
Интеллигенция придерживается того же мнения.
То же самое можно услышать и по вопросу о Кубе: «Ну а что нам Куба? Она от нас за тысячи километров. Раньше о ней не слышали, а теперь должны кормить Кастро, когда у нас самих ни еды, ни одежды».
Все понимают, что заявления Хрущева о том, что по производству мяса, молока и т. п. мы догоним Америку, — пустые слова. Никто в это не верит. В Москве к прилавкам магазинов выстраиваются длинные очереди, а в провинции молока или мяса вообще нет. Люди перешли на крольчатину и конину.
Варенцов говорит то же самое, что моральный дух советского народа падает. Никто не верит ни Хрущеву, ни правительству. Народ такой же голодный, как и прежде. Люди недовольны милитаристскими речами Хрущева. Говорят, что он вынуждает Кеннеди, Макмиллана и де Голля вооружаться. Тогда что же нам делать? В народе поговаривают, что если был бы жив Сталин, то он, по крайней мере, все делал бы втайне. Хрущева критикуют за его болтливость, откровенную тупость, за то, что выдает миру наши государственные тайны.
Почему Хрущев постоянно угрожает ядерной войной? Да потому, что он боится народного гнева. Он полагает, что, каждый день напоминая им о неизбежности ядерной войны, можно держать народ в страхе и покорности.
Сам я человек не религиозный. Я не хожу в церковь, но хорошо помню, как в детстве моя мать водила меня туда. О том, что я крещен, она мне рассказала. Мать — глубоко верующая женщина. Каждое воскресенье и по религиозным праздникам она ходит в церковь. Она знает, что я член партии и офицер разведки. В нашей семье заведены такие порядки: мать не говорит мне о церкви и вере в Бога, а я не рассказываю ей, во что верю я. Сейчас она уже очень стара, и я даже не пытаюсь обсуждать с ней вопросы религии, как это я делал ежедневно, будучи заместителем комсомольского секретаря по идеологии. Тогда я постоянно вел среди солдат и офицеров атеистическую пропаганду. Как это ни странно, но на войне я постоянно вспоминал о Боге, мысленно крестился и молился ему. Видимо, вера во Всевышнего мне все-таки присуща, но я ее еще глубоко не осознал.
После того как мы поселились на набережной Максима I орького, я мысленно молюсь каждый день. Напротив нашего дома стоит маленькая церквушка, и я, глядя на нее, мысленно вхожу в нее и молюсь. В своих чувствах к Богу я не одинок — большинство офицеров испытывают то же самое.
За последнее время число посещающих церковь резко возросло, а молодые пары, вступающие в брак, все чаще и чаще венчаются. Известны даже случаи,' когда в церкви венчались офицеры. Перед войной такое было практически невозможно.
Чтобы отвлечь молодых наших граждан от церкви, комсомол по указанию Хрущева развернул кампанию по организации так называемых комсомольских свадеб. Хотя это нововведение и нашло отклик в сердцах советской молодежи, тем не менее порой молодежь предпочитает заключать брак «на небесах». Крещение детей даже в среде руководящих партийных работников явление широко распространенное. В последние годы антирелигиозная пропаганда набирает обороты, но население все равно ходит в церковь. Хрущев рвет и мечет, но ничего поделать не может.
В народе по поводу «свободы вероисповедания» в СССР даже ходят анекдоты. Вот один из них. На встрече в Вене Кеннеди и Хрущев обсуждают права народа на свободу, в частности на свободу вероисповедания.
Кеннеди: Господин Хрущев, вы лжете, когда говорите, что у вас в стране свобода религии. Ведь вы даже не разрешаете советским людям посещать церковь.
Хрущев. Да, я не только запрещаю им это делать, но и веду атеистическую пропаганду… Вот только одна проблема: народ все равно валит в церковь.
Кеннеди: А могу я дать вам совет?
Хрущев. Да, пожалуйста. Вы же все-таки сами католик.
Кеннеди: Тогда уберите из православных церквей все иконы и замените их вашими портретами. Уверяю вас, после этого туда никто даже не заглянет.
Вот вам один из самых популярных анекдотов 1961 года.
В этой связи несколько слов следует сказать о планах строительства в Москве Дворца Советов. Строить его решили на том самом месте, где до революции стоял храм Христа Спасителя. Позже, в 20-х годах, Центральный Комитет Всероссийской Коммунистической партии большевиков издал указ о строительстве на его месте Дворца Советов. Храм взорвали, а площадку под ним расчистили. Произошло это перед Второй мировой войной. Когда началась Великая Отечественная война, строительные работы были прекращены. В мирное время строительство огромного здания Дворца Советов решили возобновить, но тут проектанты обнаружили, что под этим местом плавун. Для строительства высотного здания грунт оказался слишком мягким. В народе стали говорить: «Раз храм Христа Спасителя коммунисты разрушили, Бог не даст, чтобы на его месте что-то построили. Это место принадлежит Богу, и никому больше».
На месте разрушенного храма теперь соорудили огромный плавательный бассейн. Однако в летнее время в нем тонет очень много людей. И опять народ дает свои объяснения происходящему: «Ничего нельзя строить на месте храма Христа Спасителя. Это место выбрал себе Бог». Тогда власти стали распространять слухи о том, будто бы священнослужители наняли хороших пловцов, чтобы те подныривали под плавающих в бассейне, хватали их за ноги и топили! Вот такие слухи ползут сейчас по всей Москве.
Для подтверждения их Центральный Комитет КПСС распорядился снять фильм, в котором наше православное духовенство должно быть показано в неприглядном свете. Я видел этот документальный фильм, но названия его не запомнил. Все над ним смеются, но, поскольку снят он превосходно, народ на него все же ходит.
АНТИСЕМИТИЗМ
В ГРУ евреев почти нет. Всех их оттуда выгнали. Антисемитизм в Советском Союзе расцвел пышным цветом. Евреев из разведки начал удалять еще Сталин, а сейчас их туда просто не принимают. У нас пока еще есть несколько генералов-евреев, полковников и офицеров более низкого ранга. Все они прекрасные служащие. В СССР массовое преследование евреев началось при Сталине и закончилось в году пятьдесят четвертом или пятьдесят пятом. На учебу в Военно-дипломатическую академию их не принимали и до сих пор не принимают. В ГРУ, насколько мне известно, всего один еврей — майор Рабинович. Держат его только потому, что он владеет урду, хинди и другими языками. Он даже перевел на русский язык Коран.
Несколько евреев-инженеров работают в нашем комитете. Все они прекрасные специалисты и высокоинтеллигентные люди. В разговорах между собой мы называем их армянами или грузинами. Некоторые из советских евреев, особенно те, кто работает в торговле, хорошо живут, но основной их массе не позавидуешь. Ни одного из них нет на службе в контролирующих органах. Их не берут на работу в КГБ.
Насчет евреев у нас совсем недавно появился такой анекдот. Вызывают одного еврея на Лубянку, и следователь начинает задавать ему вопросы:
— Почему ты скрыл, что у тебя брат за границей?
— А у меня нет брата, который живет за границей. Так что я ничего от вас не скрыл.
— Ты что, мерзавец, забыл? Продолжаешь отрицать, что твой родной брат живет в Израиле?
— Ничего я не отрицаю. Это я живу за границей, а он — на Родине.
Шуток в народе ходит много, и по ним можно судить об истинной ситуации в стране.
Еще по вопросу о Берлине. В среде высшего военного состава армии, и особенно в группе Купина и других офицеров, служащих в Восточной Германии, говорят, что, если из-за Берлина начнутся военные действия, то нам придется уничтожить как Западную Германию, так и Восточную. У нас уже все подготовлено к тому, чтобы воевать не только против ФРГ, но и против ГДР тоже. Объясняется это тем, что среди восточных немцев сильны антисоветские настроения.
В сентябре 1961 года вышла директива военного руководства, предписывающая эвакуацию семей советских офицеров из Восточной Германии.
Федоров рассказал мне, что наши войска, при всем своем могуществе, опасаются, что восточные немцы забаррикадируют все дороги и устроят им ловушку. Солдаты и офицеры, расквартированные на территории ГДР, боятся, что, как только напряженность из-за Берлина достигнет своего апогея, немцы немедленно истребят советский контингент.
В прошлом году Федоров представил командующему группой советских войск специальный доклад о ситуации в Восточной Германии, а тот, в свою очередь, направил в Центральный Комитет КПСС донесение, в котором подробно охарактеризовал откровенно враждебное отношение к нам со стороны населения ГДР.
Варенцов с Федоровым давние друзья. Варенцов дважды ездил в Восточную Германию с так называемой инспекцией артиллерийских частей и во время пребывания там встречался с Федоровым.
Штаб Купина находится в Дрездене. Штаб группы советских войск в Германии тоже, и Купин является командующим артиллерией группы войск.
Федоров говорил: «Дай нам волю, наши бригады и моторизованные части, дислоцированные здесь, перебили бы восточных немцев всех до единого, потому что они нас ненавидят». Привожу дословно его слова: «Руководство Восточной Германии к нам вражды не проявляет, потому что оно полностью зависит от нас. Мы их кормим, поим, обуваем, одеваем, снабжаем деньгами и т. д., но рядовые немцы нас ненавидят. В случае войны они забросают нас камнями, будут стрелять в нас, устраивать диверсии и т. д.».
Позовный также очень резко критикует Хрущева за его безрассудную политику. Он говорит, что, сколько бы Хрущев ни пугал Запад, тот все равно рано или поздно преподаст ему урок. И еще — что западные страны «могут так нам врезать, что мы кровью зальемся». И на этот счет не может быть никаких сомнений.
Это подтвердил и генерал-майор Кореневский, начальник Управления информации ГРУ, Засорин и другие сотрудники ГРУ. У Кореневского хорошие связи в Центральном Комитете КПСС, где время от времени заслушивают его отчеты.
Я снова повторяю: Хрущев обязательно подпишет мирный договор с Восточной Германией после того, как Советский Союз окончательно приведет свои вооруженные силы в полную боевую готовность. Девять армий уже готовы для военных операций в Восточной Германии, а теперь готовят и десятую. В самой ГДР расквартировано только две армии, остальные стоят у ее границ и могут быть молниеносно переброшены на территорию Восточной Германии.
Хрущев задумал убить разом даже не двух, а трех зайцев. Во-первых, приведением советских вооруженных сил в полную боевую готовность напугать другие страны. Если Запад займет в отношении Советского Союза жесткую линию и покажет Хрущеву, кто на самом деле сильнее, то он пойдет на попятную. В противном случае может случиться большая беда. Хотя многие военные высокого ранга не одобряют действий Хрущева на международной арене, непреложным остается факт: армия находится у него под контролем. Если поступит приказ начать боевые действия, армия этот приказ исполнит.
Федоров рассказал также о многочисленных актах саботажа со стороны немцев, используемых для подсобной работы на территории частей, обслуживающих ракетные установки. Они портят военную технику, выводят из строя автомашины, выливают из них горючее. Однажды они даже просверлили дырку в корпусе ракеты, и все топливо из нее вытекло. В бригаде Федорова было совершено три акта саботажа. То же самое происходит и в других частях группы советских войск в Германии.
По мнению Купина, у нас недостаточно бомбоубежищ, а те, которые имеются, не способны защитить от радиоактивного заражения. Рабочих оборонных заводов уверяют, что обстановка там вполне благоприятная для здоровья, а уровень радиации на их рабочих местах чрезвычайно мал и не представляет опасности для здоровья. Однако на деле это совсем не так. Многие из них, проработав полгода или год на таком производстве, заболевают. Даже наш атомоход, ледокол «Ленин», и тот представляет собой ядерную ловушку для обслуживающего его персонала конструкция вентилей на нем настолько плоха, что через них происходит утечка радиации.
При первой же возможности наши солдаты пытаются бежать в Западный Берлин или в Западную Германию. В связи с этим даже те участки границы, которые, казалось бы, и перебежать-то невозможно, охраняются с особым тщанием. Страх — еще один фактор, удерживающий солдат от побега. Они предупреждены, что при попытке к бегству по ним будет открыт огонь. Такие указания даны даже полицейским в Восточной Германии — открывать огонь по нашим беглецам. Немецким женщинам вход на территорию советских военных баз запрещен. Наши солдаты и офицеры тяготятся службой в ГДР, поскольку круглые сутки находятся в гарнизоне и не имеют права выйти за его пределы. Их с утра до вечера пичкают нашей пропагандой. По словам Хорошилова и Купина, надбавку к окладам в немецких марках офицеры уже не получают, а солдатам выдают ежемесячно по десять марок, которых не хватает даже на сигареты.
Федоров, Купин и Варенцов придерживаются единой точки зрения: боевая готовность наших частей в Германии находится на низком уровне. Каждый месяц из Центрального Комитета КПСС и Генерального штаба приезжают всевозможные комиссии, призванные на месте проверить боеспособность группы советских войск и оказать необходимую помощь. Федорову так надоело служить в Германии, что он уже ждет не дождется, когда вернется на родину.
Перед лицом растущей опасности Запад должен быть начеку. Их армиям необходимо быть готовыми к отражению танковых ударов советских войск. Конфликт из-за Берлина, искусственно раздутый Хрущевым, имеет целью одержать победу без применения силы, а в случае начала боевых действий быть к ним готовым. Для блокирования Восточной Германии наше военное командование планирует перекрыть все подступы к ней. Для этого будут использованы советские танки.
Первый эшелон обороны составят Вооруженные силы Восточной Германии, второй — группа советских войск. Предполагается совместное ведение военных операций силами ГДР и СССР. Если первый эшелон обороны будет разгромлен, то в действие вступит второй эшелон и т. д. Хрущев надеется, что до того, как будет задействован второй эшелон, Запад инициирует мирные переговоры, в которых примет участие и Восточная Германия. А это, в свою очередь, явится не чем иным, как международным признанием государства восточных немцев. Решение действовать совместно с армией ГДР объясняется тем, что советское руководство не доверяет восточным немцам и не может допустить, чтобы они действовали самостоятельно. Прежде всего потому, что армия Восточной Германии недостаточно хорошо вооружена и эффективно сражаться с противником не сможет. А недостаточно она вооружена в силу того, что мы боимся предоставить ей все необходимое для успешной борьбы. Немцы нас не любят, и всегда существует вероятность того, что в будущем они направят это оружие против нас. Такому развитию событий уже есть очень яркий пример — Венгрия.
Армия Восточной Германии готова к военным действиям всего процентов на восемьдесят. Но мы все равно опасаемся ее. Один мой приятель, служащий в Германии, говорит, что немцы, особенно гражданское население, относятся к нам враждебно. Он считает, что и на немецких военнослужащих ни в чем полагаться нельзя, так как почти половина их тоже настроена по отношению к нам враждебно.
ХРУЩЕВ И КИТАЙ
Из того, что мне известно по роду собственной деятельности в комитете и Главном разведывательном управлении, можно сделать вывод: отношения Советского Союза с Китаем день ото дня становятся все хуже и хуже.
И виной тому не только наши идеологические разногласия. Дело дошло до того, что мы начали вести в этой стране активную разведывательную работу и почти перестали называть ее Китайской Народной Республикой.
Любопытно проследить, как мы именовали соседнее государство на разных этапах развития наших отношений. Поначалу это был «Великий Китай», затем — «Китайская Народная Республика», а теперь — просто «Китай». Я нисколько не удивлюсь, если мы вдруг станем называть китайцев, как при царе, «соленоухие чинки» или «чинки с косичками». Сразу после революции 1917 года мальчишки на улице бежали за каким-нибудь китайцем, крича: «Эй, Ходя, соли надо?» А тот обычно отвечал на вопрос вопросом: «А тебе советской власти надо?»
Разведработу в Китае мы ведем в строжайшей тайне, и сотрудники наши действуют там предельно осторожно. Недавно из Центрального Комитета КПСС нам поступили указания активно собирать в Китае информацию о внутреннем положении страны и о ближайших планах ее руководства.
Почти вся разведработа в Китае осуществляется нашими «соседями», КГБ, который несет ответственность за все разведывательные мероприятия, проводимые в странах так называемого социалистического лагеря. Хрущев хочет знать точно, кому из «наших друзей» можно полностью доверять, а кому — нет. Хрущева особенно интересуют настроения и деятельность молодого поколения в руководстве Коммунистической партии Китая. Хрущев и наши лидеры понимают, что старый и больной председатель Мао неминуемо уйдет со своего поста, а на смену ему придет новое партийное руководство страны, которое, как надеется Хрущев, откажется от троцкистской идеи всемирной революции, неизбежности новой мировой войны и снова проникнется уважением к Советскому Союзу, первому в мире государству рабочих и крестьян. Он уверен, что новое китайское руководство будет больше озабочено тем, как прокормить и одеть свой народ, нежели всемирной революцией.
Идейные разногласия с «китайскими братьями» настолько обострились, что наши отношения с ними резко ухудшились даже на дипломатическом уровне. Когда Хрущев выступил с разоблачением культа личности Сталина и его преступлений, китайское руководство с ним не согласилось и посчитало, что он допустил непоправимую ошибку. Китайцы заявили, что Хрущев своей политикой не только нанес сокрушительный удар по строительству коммунизма в СССР, но и предал интересы мирового коммунистического движения. В 1960 году на встрече представителей коммунистических и рабочих партий, съехавшихся в Москву по случаю празднования сорок третьей годовщины Великой Октябрьской революции, китайская делегация выдвинула этот вопрос на обсуждение. Тогда между Хрущевым и Лю Шаоци возникла острая полемика. В какой-то момент Хрущев в порыве гнева заявил, обращаясь к нему с трибуны: «Если вам так нужен Сталин, можете взять его себе. Забирайте его труп с гробом в придачу!» На обсуждение советско-китайских разногласий по вопросам мирного сосуществования, неизбежности войны и внешней политики Советского Союза ушло три четверти всего времени, предусмотренного для этой встречи программой проведения торжеств.
Усилия всех участников встречи были направлены на предотвращение разрыва между компартиями СССР и Китая. В какой-то степени это удалось. В ряде спорных моментов китайцы остались при своем мнении, однако по некоторым вопросам путем взаимного компромисса стороны все же пришли к «взаимопониманию».
Несмотря на то что в принятой декларации упоминалось о расхождениях во взглядах только по вопросам тактики и стратегии, разногласия по всем остальным вопросам оказались настолько глубокими, что надежды на их преодоление уже не оставалось.
Позже по итогам этой встречи Центральный Комитет КПСС подготовил специальное закрытое письмо, которое было направлено во все первичные партийные организации, и только члены Коммунистической партии Советского Союза имели право с ним ознакомиться.
После юбилейной встречи отношения между КПСС и КПК еще более обострились. Китайские «товарищи» (мы все еще продолжаем их так называть) не только открыто заявили, что КПСС не может более считаться лидером международного коммунистического движения, но бросили нам откровенный вызов. Они начали активно пропагандировать свои взгляды, стараясь заручиться поддержкой коммунистических партий других стран в своей идеологической борьбе против КПСС и лично против Хрущева.
С подобной ситуацией наше партийное руководство столкнулось впервые. При Сталине все зарубежные компартии находились под жестким контролем партийных лидеров СССР и танцевали под их дудку. Поэтому, когда в 1956 году вспыхнула венгерская революция и произошли известные события в Польше, наше руководство попросту опешило — в течение нескольких дней никто не знал, что следует делать, какие принимать меры. Некоторые предлагали немедленно подавить революцию в Венгрии (в СССР ее назвали «контрреволюцией») любыми доступными способами, другие выступали против принятия жестких мер из-за боязни осложнить ситуацию и спровоцировать расползание революции по другим странам социалистического лагеря. Вот тогда и наступило время для китайских товарищей учить нас, что и как следует делать. Позже Хрущеву конечно же пришлось поблагодарить их за советы, но нетрудно себе представить, какой он при этом испытывал стыд. Он просто был вне себя от ярости.
Интересно отметить, что Хрущев идет на все, вплоть до обмана и интриг, в надежде, что китайцы в конце концов пойдут на попятную, поскольку без советской экономической, технической и прочей помощи их политика «большого скачка» просто захлебнется. А Китай в настоящее время нуждается буквально во всем, «от деревянной сохи до доменной печи». Поэтому в Центральном Комитете идут споры по поводу правомерности позиции Хрущева. Насколько мне известно, мы уже свернули, а по некоторым статьям и вовсе прекратили поставки в Китай, поскольку наши лидеры считают, что китайцы нам за них заплатить не смогут, а расходовать на них свой золотой запас и поставлять им оборудование бесплатно не имеет смысла.
Другой очень важный вопрос: «Кто же лучший марксист-ленинец, Хрущев или Мао Цзэдун?» После смерти Сталина Мао решил, что он гораздо лучше разбирается в вопросах претворения в жизнь теории марксизма-ленинизма, чем Хрущев и остальные лидеры КПСС, и поскольку всю свою жизнь был профессиональным революционером, то и возглавить международное коммунистическое движение должен не кто иной, как он. Мао считает нынешнее советское руководство, и особенно Хрущева, политиками-временщиками, которые стали коммунистическими лидерами по чистой случайности, так как не имеют на то никаких данных. Он считает, что, не обладая опытом революционной борьбы, они не имеют права возглавлять международное революционное движение.
Сам я к Китаю никакого отношения не имею, но у меня много друзей в ГРУ и в Комитете по координации научно-исследовательских работ, которые по работе напрямую с ним связаны. Один из моих друзей, живущий по соседству, работает в Министерстве легкой промышленности и восемнадцать месяцев провел в Китае. Он говорит, что тех дружеских отношений с китайцами, которые существовали когда-то, уже нет и в помине. Большинство наших представителей в КНР живут изолированно, и отношение к ним со стороны китайцев нельзя назвать дружелюбным. У советских инженеров и техников уже нет морального стимула участвовать в становлении их промышленности, поскольку китайцы недостаточно образованны, не обучены и, более того, не питают к советским специалистам никакого уважения. Кроме того, они, даже сами того не сознавая, относятся к нашим людям с подозрением и при любой возможности стараются унизить их или просто проигнорировать их указание.
В беседах с советскими людьми китайские коммунисты всегда ссылаются на труды Маркса и Энгельса, чем еще больше раздражают своих оппонентов. Я также слышал, что китайцы, в свою очередь, считают советских людей некультурными и недостаточно цивилизованными. Чем выше положение китайца в обществе, тем ярче проявляется его презрение к нам, тем сильнее он подчеркивает свое превосходство.
Варенцов бывал в Китае несколько раз и, похоже, нашел с китайцами общий язык. Как уже упоминалось мною, какие бы китайские делегации ни приезжали в СССР, они всегда привозили ему две-три пачки лучшего китайского чая.
От полного разрыва с Советским Союзом Китай удерживает только то, что у него нет ядерного оружия. Научные работы в области атомной энергетики там ведутся, и мы уже оказали китайцам существенную помощь. Однако я очень сомневаюсь, что мы когда-либо предоставим в их распоряжение свое ядерное оружие. Того же мнения придерживается и Варенцов. Безусловно, если Китаю понадобится помощь, а Хрущев решит, что ее следует оказать, то он просто пошлет туда ракетные установки с нашим военным персоналом. Полагаю, что года через два-три у Китая будет свое ядерное оружие.
С учетом такого развития отношений с Китаем нашему руководству необходимо помнить, что рано или поздно у китайцев появится собственное ядерное оружие. Как я уже сказал, наши отношения с КНР ухудшаются буквально с каждым днем. Однако мне, члену партии, постоянно твердят, что ничего в этом страшного нет, что наши отношения с Китаем скоро улучшатся.
Хотелось бы предупредить Запад, что серьезные разногласия, существующие сейчас между нами и китайцами, могут исчезнуть, если обстановка в мире резко ухудшится. Споры между Хрущевым и Мао Цзэдуном касаются главным образом одного вопроса — чей способ похоронить мировой капитализм эффективнее. Об этом забывать нельзя.
Хрущеву очень бы хотелось объединить две проблемы: берлинскую и иранскую. На этот счет у него уже выработан следующий план: если ситуация с Берлином и Кубой обострится, советские войска будут введены в Иран. Однако только вводом своих войск в соседнее государство Советский Союз не ограничится — планом предусмотрено начало военных операций и на других направлениях. Сейчас многие сотрудники ГРУ командированы за границу, для того чтобы проинформировать всех наших западных агентов, что кубинская проблема будет решена в Иране.
Вводить войска в Иран прямо сейчас считается нецелесообразным, так как это еще больше осложнит международную обстановку, а может даже, приведет к войне. Тем не менее к вступлению в Иран советские войска уже готовы. Предполагается, что это может произойти уже в октябре.
В связи с этими планами советского руководства в Москву были вызваны резидент ГРУ в Иране Пантелеймонов, главы наших резидентур в странах Среднего и Ближнего Востока.
В Генеральном штабе имеются карты, на которых обозначены ракетные базы западных стран, включая три американские, расположенные в Иране. Об этом мне рассказали Бузинов и Засорин. Их информацию подтвердил и Варенцов.
Касаясь нейтральных стран, я прежде всего должен упомянуть Египет. Хрущев очень недоволен тем, что Насер преследует египетских коммунистов. В настоящее время Коммунистическая партия Египта запрещена. Хрущев как-то в порыве откровения прямо заявил, что Насер — это Тито номер два. Национализм египетского лидера, его независимая политика и весьма сдержанная солидарность с действиями Советского Союза очень беспокоят Хрущева. Советский Союз, в свою очередь, не намерен в ближайшем будущем обострять отношения с Египтом — в противном случае это может отрицательно сказаться и на отношениях СССР с другими арабскими странами. Кроме того, всем известно, что мы в Египте возводим огромную плотину. Так что сейчас было бы весьма неразумно прекратить ее строительство и окончательно испортить советско-египетские отношения. Поэтому тут нам лучше оставить все как есть, нежели лишиться того малого, что мы имеем от политики Насера.
С момента начала суэцкого кризиса Хрущев пытался использовать национализм Насера в своих целях. В настоящее время он желает ослабления позиций египетского лидера или даже его замены. Дружественные отношения, которые сейчас существуют у нас с Египтом, совсем не по нраву Хрущеву.
Когда в июле 1958 года американские войска вторглись в Ливан, командующим Закавказским военным округом был назначен маршал Рокоссовский. Туда же был направлен Варенцов, хотя никакого официального статуса в данном случае не получил. Сделано это было вовсе не потому, что мы якобы собирались начать войну, а только для того, чтобы показать всему миру: «Смотрите, какого выдающегося военачальника мы назначили! Так что поосторожнее — мы готовы к войне!» И Хрущев действительно отдал приказ привести вооруженные силы страны в боевую готовность, но он вовсе не собирался направить войска в Ливан.
А теперь несколько слов по поводу международных инцидентов в воздухе.
Инцидент с самолетом «РБ-47». Самолет «РБ-47» был сбит по приказу Хрущева (1 июля 1960 года). Он летел не над территорией СССР, а над нейтральными водами. Обнаруженный радарами самолет был сбит по личному указанию Хрущева. Когда о действительном местонахождении сбитого самолета доложили Хрущеву, тот сказал: «Ничего, ничего. Наши ребята отлично поработали. Пусть все знают, как приближаться к нашим границам».
Вот так мы соблюдаем международные соглашения. Однако Хрущев испугался открыто признать тот факт, что самолет «РБ-47» воздушного пространства СССР не нарушал. По поводу этого инцидента в его заявлениях, а также в средствах массовой информации содержалось много лжи. Я точно знаю, что наше военное руководство уже подготовило текст официального извинения за допущенную ошибку, но Хрущев сказал: «Нет. Пусть все знают, что мы сильны».
Когда стало известно о прорытом в Берлине туннеле и прослушивании западными спецслужбами телефонных разговоров, которые велись советским командованием в Восточной Германии, в Москве, и особенно в ГРУ и КГБ, возникла паника. Расследование этого случая было проведено сотрудниками КГБ, и многие военные и гражданские лица из числа советского персонала понесли наказание. Об этом мы узнали из лекций, которые нам читали в Военно-дипломатической академии. Нам сообщили, что в результате прослушивания телефонных разговоров на Запад уплыло много очень важной и совершенно секретной информации. Этот случай расценивался как серьезный провал в работе нашей контрразведки.
На юбилее Варенцова в беседе со мной Чураев похвастался, что и ему кое-что известно о разведке. «Один американский промышленник, пропустив несколько рюмок спиртного, предложил Никите Сергеевичу свои услуги в качестве информатора. А у этого американца предположительно был друг, который занимал в Штатах довольно важный пост», — сообщил он.
Инцидент с «У-2». Еще до полета Пауэрса американские самолеты «У-2» летали над СССР в киевско-харьковском направлении. Однако об этом Хрущев помалкивал, потому что тогда у нас еще не было на вооружении ракет, способных поразить цель на такой большой высоте.
Когда над Свердловском сбивали Пауэрса, то запущенная нами ракета в американский «У-2» не попала, а сбила его взрывной волной. Самолет развалился в воздухе. Спускаясь на парашюте, летчик несколько раз терял сознание. Так, в бессознательном состоянии, он и был подобран. Инцидент этот произошел 1 мая, в тот самый день, когда я был дежурным по ГРУ. Так что я был первым, кто узнал об этом и доложил о случившемся начальству. Тем временем американского летчика доставили самолетом в Москву. В тот момент в КГБ не нашлось переводчика, а поскольку я оказался единственным, кто владел английским языком, то мне, доложившему руководству об инциденте, предстояло участвовать в его допросе. Однако в последний момент кагэбэшники нашли своего переводчика, так что потребность во мне отпала.
Из КГБ мне позвонили и сказали, что помощь моя им не требуется и что их Председатель, тогда еще совсем молодой Шелепин, сам доложит Хрущеву о сбитом американском самолете. Итак, найдя собственного переводчика, Шелепин забрал Пауэрса себе. Однако летчика сбили военные, а он сам считался тоже военным. Поэтому в первую очередь Пауэрсом должен был заниматься Генеральный штаб. Тем не менее сотрудники КГБ увезли его к себе на Лубянку, там допросили и подготовили свой собственный доклад. Все это время Пауэрс находился под наблюдением врачей, поскольку все еще пребывал в шоковом состоянии.
Маршалу Бирюкову попеняли за то, что его подчиненные не смогли правильно определить направ ление полета американского самолета-разведчика и недооценили вред, который мог причинить нам Пауэрс. Его засекли, когда он, взлетев с аэродрома в Турции, пролетал над Киевом, и хотели его сбить, но в том районе у наших войск ПВО не нашлось ракеты, способной поразить цель на высоте полета «У-2». Если бы он даже и отклонился от курса на километр или полтора, его все равно не смогли бы сбить. Именно поэтому Пауэрс и смог долететь аж до самого Свердловска.
5 мая, после того, как американский «У-2» был сбит, Хрущев отдал распоряжение временно приостановить агентурную работу за границей, чтобы не спровоцировать Запад на ответные действия. У многих наших разведчиков за рубежом это распоряжение Хрущева вызвало раздражение, поскольку им пришлось отменять уже назначенные встречи. Наш резидент в Пакистане, для того чтобы не подвергать риску своего агента, решил забрать из тайника материалы, которые тот уже успел заложить. За этот самовольный акт он был сурово наказан московским начальством. И это притом, что действовал резидент исключительно правильно. Таким образом, в ущерб нашим агентурным связям Хрущев наложил на них запрет на весь период, пока он будет раскручивать дело Пауэрса с максимальной для себя выгодой.
За расследованием дела сбитого американского летчика и судом над ним Хрущев следил с неослабным интересом и лично инициировал пропаганду, развернутую против США. Он первым заявил на весь мир о необходимости нанесения по Штатам ракетного удара, хотя для этого Советский Союз в то время не располагал никакими возможностями. Таким заявлением Хрущев надеялся убедить мир, что якобы располагает грозным оружием.
Хрущев солгал, когда сообщил, что самолет Пауэрса сбили с первой же попытки. На самом же деле по нему было выпущено четырнадцать советских ракет, и сбит он был не прямым попаданием, а всего лишь взрывной волной. Результаты обследования обломков американского «У-2» подтвердили, что прямого попадания в него не было. Более того, нигде поблизости не было обнаружено осколков советской ракеты. Оказалось, что одной из четырнадцати ракет, выпущенных по Пауэрсу, был сбит наш «МИГ-19», преследовавший американский самолет. Сидевший за его штурвалом младший лейтенант погиб.
Дела мои как на Арбате, так и в комитете идут хорошо. Там ко мне относятся с большим уважением. Серов, Смоликов, Гвишиани и мои друзья очень хотят, чтобы меня послали в очередную зарубежную командировку — в Австралию, Японию или Соединенные Штаты с передвижной книжной выставкой или же во Францию вместе с Рудневым и Гвишиани. Они намерены поговорить в КГБ и Центральном Комитете и убедить их дать мне разрешение на выезд. Если КГБ снимет с меня все подозрения, то я в заграничную командировку поеду.
Я уже в какой-то степени привык к тому, что за мной установлена слежка. «Соседи» все еще продолжают присматриваться ко мне. Причины для этого, надо полагать, у них есть. Я мучаюсь в догадках и предположениях, но никак не могу понять, чем же вызван их столь пристальный интерес
к моей персоне. Опасность положения, в котором очутился, я не преувеличиваю. Но я все же оптимист по натуре и пытаюсь правильно оценить создавшееся положение.
Ни в жизни своей, ни в работе я не разочаровался. Главное, что я полон сил и желания продолжать свою работу. Рассказать людям правду об этой системе — цель моей жизни. Если мне это удастся хоть в какой-то степени, я буду счастлив.
25 августа 1962 года