Как только коридор закончился, перед нами распахнулась дверь, свет, льющийся из комнаты, ненадолго ослепил. Модеста я узнала сразу. Хотя костюм темного фиолетового цвета, строгий, но сшитый в стиле шестидесятых, смотрелся на фоне его русого ежика и солнцезащитных очков довольно экстравагантно.
— Максимильян Северьянович, — нарочито официально приветствовал вампир, — Василиса Николаевна, — обратился он и ко мне, выхватив мою свободную руку, поднес к губам и тут же отпустил. Но взгляд из-под очков на наши с колдуном сомкнутые кисти не почувствовать было невозможно. И Максим тут же отпустил мою руку, осторожно подтолкнув меня вперед.
— Модест, — коротко приветствовал Старцев главу клана местных вампиров.
— Рад встрече, — неожиданно быстро продолжил приветствие еще один подошедший к нам вампир. Он выглядел куда серьезнее и старше Модеста. Темный клетчатый костюм сидел идеально. А вот лицо не отражало каких-либо эмоций, что особенно бросалось в глаза на общем фоне, так напоминавшего современного щеголя.
— Меня зовут Устин, — обратился он ко мне, — помощник Модеста.
— Правая рука, — поправил глава клана.
За их спинами на мягком диване вдоль полукруглой стены расположилось шесть вампиров, из которых две женщины, одетые под стать заведению, они с нескрываемым интересом смотрели на нас с Максимом. От вампиров Пражского клана нас отделял большой стол из темного дерева в центре комнаты. Одна из вампирш, миниатюрная брюнетка в платье, ткань которого как чешуя рыбы переливалась при малейшем ее движении, зацепилась за меня весьма красноречивым недоброжелательным взглядом. Вторая брюнетка выглядела более сдержанной, черное платье куда скромнее, а холодный взгляд хоть и не выражал явной агрессии, но был далеко не приветливым.
А чего ещё от них ожидать? По моей вине убили одну из их сестер, так сказать. И кто знает, в насколько близких отношениях они были?
Остальные вампиры, мужчины в дорогих костюмах, возраст которых с трудом поддавался оценке, тоже бросали на меня темные взгляды, но скорее выглядели любопытными. Волосы уложены с помощью геля, аккуратно подстриженные ухоженные бороды — они были похожи друг на друга, будто действительно родственники. Хотя кто знает…
— Позвольте представить вам помощника Владимира, главы Пражского клана, одного из самых многочисленных кланов Европы, его младшего брата, Михаила и, конечно же, дочерей Владимира — Марию и Анну.
— К сожалению, третья, самая младшая, покинула этот мир, — подала голос сварливая брюнетка, которая, как указал Модест, была Марией.
— Значит, Виктория дочь Владимира, — сделал вывод Максим, присаживаясь на свободное место за огромным диваном, утягивая за собой и меня. — Приношу свои соболезнования.
Вампиры промолчали.
— Но всем прекрасно известно, что бывает за нарушение правил, — добавил Максим, видя, что его соболезнования никого не тронули.
— Это ещё нужно доказать, — добавила вторая вампирша, Анна.
— Конечно, для этого мы здесь и собрались, — вмешался Устин. Расправив полы пиджакам, не сгибая спины, он сел рядом с Модестом — напротив меня и Максима.
Воздух в комнате заметно накалился. Я, стараясь сохранять невинный образ жертвы, сложила руки на коленях, как скромная воспитанница школы благородных девиц, и, хлопая ресницами, поглядывала на собравшихся. Максим сидел рядом, и я чувствовала жар его тела. От этого было тепло не только физически, но и внутри. А то, что я видела, мне не давало покоя. Неужели он полюбил? Полюбил меня, наконец-то. И он действительно готов защищать меня от этих вампиров? Или все это привиделось взволнованной голове из-за предстоящего допроса?
— Максимильян Северьянович, вы подтверждаете личность высшей ведьмы? Это действительно Василиса Николаевна Вершинина? — обратился Модест.
— Да.
— Хорошо. Оснований не доверять у нас нет, тогда продолжим, — в руках у него была папка с документами, которую он тут же передал Устину.
— Василиса Николаевна, — не глядя на меня, обратился помощник главы местного клана. — Доказательств, подтверждающих ваше нахождение в тот день в отеле, у нас предостаточно. Но вот свидетелей самого нападения нет.
— Кроме Владислава Молотова, — уточнил Модест.
— Да. Но его допросить повторно в присутствии представителей прибывшего к нам клана не удалось.
Хотела добавить, что там была еще и охрана Молотова, но не стала. Мало ли.
— Для установления причинно-следственных связей, мы зададим вам несколько вопросов, — продолжил Устин.
Разговор пошел быстрее, чем я ожидала. Все вопросы задавал в основном Устин, только иногда поступали уточнения от Михаила.
— Почему вы решили заступиться за человеческую девушку?
— Эм, она сопротивлялась, кричала, — сбивчиво принялась я сочинять. — Когда ее завели в номер, крики продолжились.
— И вам было до нее дело? — недоверчиво изогнув бровь, уточнил Михаил.
— Разве я что-то нарушила? — как можно мягче спросила я у собравшихся вампиров и перевела взгляд на колдуна, который, по крайней мере сегодня, на моей стороне. Он чуть махнул головой в сторону, и я перестала переживать.
— Вы же понимаете, Василиса еще не вступила в полную силу, она пока не знакома со всеми тонкостями наших порядков и действовала по наитию, — вставил свое слово Максим. — И имела полное право, как высшая ведьма, вмешаться.
Михаил недовольно поджал губы.
Мысленно я была ему очень благодарна. Тяжелые взгляды заграничных вампиров не способствовали моему спокойствию и уверенности.
Отвечая на вопросы, я озвучила цепочку произошедших в тот злополучный день, событий. Конечно, исковеркав все в нужную сторону.
— Так вы оказались в «Марриоте» не намеренно? — с едва уловимым европейским акцентом, чуть растягивая слова, снова спросил Михаил. Подобный вопрос уже не раз был озвучен, только другими словами. Я даже, честно, устала на него отвечать.
— Да, я же говорила, у меня были свои дела, шла, никого не трогала, тут появилась куча здоровых мужиков и молодая девушка, отчаянно сопротивляющаяся, — едва сохраняя невинный образ, проворчала я.
— Вы были там из-за вашего испытания? — медленно выговаривая слова, уточнил правая рука главы Пражского клана, то бишь Михаил.
— Да, — тут же ответила я, почти повышая голос. И тут же осеклась.
— Интересно, какие могли возникнуть дела у зеленой ведьмы в центре города? — с ехидной ухмылкой вдруг спросила Мария, ни разу не произнесшая ни слова за весь допрос.
Какие могут быть дела у проходящей испытание высшей ведьмы, кроме самого испытания? Никаких. А какое, к черту, испытание в центре города у зеленой ведьмы? Правильно — никакое. Я тяжело сглотнула, наблюдая за реакцией вампиров. Поняли ли они, что я пытаюсь врать или как минимум утаиваю от них информацию? Если и так, то никак не выдали этого, как, впрочем, и Максим ничем не выразил своего волнения. Только осторожно положил ладонь на мое бедро и успокаивающе погладил.
— Давайте не будем касаться испытания молодой ведьмы, об этом не стоит распространяться, пока оно не пройдено, — вмешался он.
— Совершенно верно, нельзя влиять на ход испытания, — поддержал Модест.
— Мне все же интересно, — хищно улыбаясь, проговорила Мария, не отрывая от меня черных глаз, — ты там с сорняками боролась на площади, а в отель кофе попить зашла?
— Мария! — не повышая голоса, но очень строго остановил вампиршу Михаил. Азарт в ее глазах тут же погас.
— Хорошо, хорошо, — проговорила Мария, — мы уже достаточно выяснили.
Как-то мне не понравились ее слова и скрытый смысл, прозвучавший в них. Она с таким напором попыталась выяснить причины моего появления в отеле, что в голову стали закрадываться самые нехорошие сомнения. Она говорила так, будто знает, зачем я была в номере у Молотова на самом деле. А если они знают, что я вовсе не зеленая ведьма?
Воцарилась тишина, и мне стало не по себе от того, что она могла повлечь. Интуиция подсказывала, что здесь что-то не так. Либо их вердикт не в нашу пользу, либо они знают куда больше, чем я рассказала. В конце концов, Модест как-то выяснил мою истинную принадлежность с помощью физического контакта. А кто знает, что могут еще эти вампиры?
Я взглянула на Максима. Он был собран, но в то же время свободно облокотился на спинку дивана, положив руку за мою спину. Его, судя по всему, ничего не смущало.
Конечно, мне ничего и не грозило, кроме раскрытия истинной сущности, но вот жизни Демьяна и Кристины могли быть в опасности, и данный расклад меня совсем не радовал.
Но следующие слова неожиданно высказавшейся Анны задели не только меня, но и Максима.
— Только вот можно ли верить словам высшей ведьмы, насквозь пропахшей колдуном?
Чуть склонив голову, она изучала то меня, то Максима. Колдун напрягся, подобрался, убрал руку со спинки дивана и даже чуть отодвинулся от меня.
Нет, это уже слишком. О чем еще они знают?
Вопреки просьбе Максима не лезть в души вампиров, я обратилась к ведьминому взору. Свечение их душ пряталось под черной слизью, словно под толстым слоем смолы. Больше всего черноты было у Устина, Модеста и Михаила. Это определенно связано со смертью, что свершилась их руками. И мне стало до жути страшно от холода, что веял от их душ. Пустота и холод, эти ощущения быстро овладевали мной, я принимала их в себя, словно засасывая. Но нужна была мне только одна, та, от которой многое зависит.
Незримой рукой я потянулась к душе Михаила, вливаясь в черноту тонкими нитями потока. Не встретив на пути каких-либо преград, проникла внутрь загадочной души вампира, открывая под чернотой истинную душу мужчины — синяя, как ночь. Михаил был когда-то жестким человеком, а многочисленные убийств людей сделали его и жестоким. Его душа пугала, но в тоже время манила. Не рассчитав с каждым днем увеличивающихся способностей, я позволила себе проникнуть глубже. Слишком далеко. Меня накрыло будто удушливой волной, кровавой и липкой. Нахлынувшая внезапно жажда заставила хватать ртом воздух, но от этого не было никакого толку, его стало вдруг очень мало. Из незримого для остальных мира меня выдернули голоса. Кто-то ругался на смеси русского и другого языка, быть может, это был чешский.
— Василиса, перестань! — скомандовал Максим, догадавшись что я делаю.
Я услышала его встревоженный оклик отчетливее остальных голосов и послушалась. Но посмотрела не на свою жертву, а на Михаила. Тот, глубоко дыша, опираясь на стол и нависая над ним могучей фигурой. Полными безумной ярости, черными глазами с красными прожилками, взирал на меня. Со своих мест соскочили и остальные вампиры, кроме Устина и Модеста. Но и они напряглись. Максим тоже продолжал сидеть на своем месте, удерживая меня за плечи.
— Красная ведьма! — прорычал Михаил. — Ты, проклятая лгунья, о чем ещё ты врешь?! А ты ее покрываешь!
Взгляд взбешенного вампира перешел на Максима.
Я думала, сейчас он кинется на одного из нас. Но нет, он продолжал стоять по ту сторону стола, сжимая в ярости кулаки. Казалось, что вот-вот — и он продавит ими стол. Не успела я и моргнуть, как на Максима бросилась Мария, а на меня Анна. Не желая мараться о черную душу, я просто отшвырнула вампиршу в сторону, дав лишь одну команду — «лежать», и надеялась, что это сработало. Максим удерживал другую клыкастую гадину на безопасном расстоянии от своей шеи, но не нападал. Почему она выбрала именно его своей жертвой, я могла лишь догадываться. Возможно, решила, что сильный колдун, выше по статусу остальных в комнате — угроза. А быть может, наоборот, решила, что нападать на красную ведьму рискованно и стоит устранить, для начала, ее, то бишь моих, союзников.
Мои действия послужили цепной реакцией, остальные вампиры бросились на нас, переворачивая при этом стол. Модест вцепился в Михаила, а Устин, применяя неведомые мне приемы борьбы, отшвырнул двоих из клыкастой свиты и исключил их из дальнейшей схватки, отправив в нокаут.
Кажется, допрос был окончен. Я потянулась к залитым чернотой душам, пытаясь достать сразу до всех вампиров, что нападали на нас, желая прекратить все разом.
«Стоять!» — отдала я первую команду. Но красные нити словно соскользнули, когда смола, закрывающая человеческие души вампиров, пришла в движение, обрывая мою попытку контроля. То же случилось и во второй раз. Я не понимала, что происходит, их души будто сопротивлялись, и отсутствие контроля над ситуацией в целом пугало.
Максим справлялся с вампиршей, применив черный и зеленый потоки, всполохи которых обволакивали кисти и ладони колдуна. Он сжал тонкие плечи Марии, явно применяя силу земли, и боль, что несет черный поток. Вампирша рычала, а лицо ее исказилось яростью. Нелегко терпеть боль.
Но пока я, растерявшись, отвлеклась на происходящее вокруг, меня схватили за плечи и завели руки за спину. Михаил. Видимо, Модест не смог победить его. Взгляд упал на бессознательное тело вампира у подножия дивана.
Все происходило слишком быстро, чтобы я могла с этим справиться. То ли страх, то ли ярость придали мне сил, но я смогла вырваться из захвата вампира. Отшвырнула Михаила, не сдержав в себе гнев.
— Клыкастая тварь! — прошипела я. Хотела тут же броситься прочь, подальше от этого внезапного хаоса и леденящих душ, что не поддаются моему контролю. Но остановилась — они знают, кто я. Это нельзя так оставлять. Но что я могла сделать, если они меня не слушались?
— Да отвали ты от меня! — снова закричала я на Михаила, слишком быстро оправившегося от удара о стену.
Сердце бешено стучало. Не от страха — от паники, охватившей меня. Ситуация казалась безвыходной. Меня раскрыли, и я не могла ничего сделать, чтобы исправить это. Что оставалось? Сбежать и спрятаться в каком-нибудь захолустье.
Только я нацелилась на выход, как тут же остановилась. Максим, видимо, отвлекшись на мой воинственный возглас, потерял доминирующее положение в схватке с Марией, зубы ее молниеносно впились в широкую шею.
В моем горле застрял протестующий крик. Тело напряглось. Я готова была кинуться на вампиршу, посмевшую покуситься на моего колдуна.
Максим, издав не то болезненный, не то стон наслаждения, обмяк, прижал к себе пьющую его кровь вампиршу. Ее тонкие, обманчиво слабые бледные руки обвили широкую мужскую шею. Так по-хозяйски, что желание немедленно их сломать, как использованную зубочистку, пересилило и панику, и желание покинуть это убогое заведение.
Максим стоял спиной ко мне, и я не видела выражение его лица, а вот довольный хищный взгляд Марии говорил о многом. Она только что отравила мою жертву своим ядом.
Оторвавшись от этого занятия, она небрежно отбросила в сторону колдуна, и тот, едва не упав, осел на диван. Молча, скалясь клыкастым ртом, вампирша направилась к выходу уверенной походкой победительницы. Напоследок подарила мне, застывшей в этот момент статуей, презрительный хищный взгляд. Я хотела ее остановить, ведь теперь мне нужно противоядие, и потянула в сторону Марии руку. Но она оскалилась на меня еще сильнее, зашипела при этом, как змея, и я машинально отдернула руку, как от взбешенного животного.
Уйти я ей не могла дать. Что будет с Максом, если она так спокойно покинет клуб, растворившись в темноте, я не хотела думать, настойчиво отметая такой вариант развития событий.
Действовать я решила инстинктивно, доверившись ведьмовской интуиции. Благо, во мне еще было достаточно сил, несмотря на неоднократные неудачные попытки подчинить души нелюдей. Я схватила за руку вампиршу, грубо и настойчиво дернув ее на себя. В свои руки я вложила немало потока, чтобы иметь возможность одной рукой удержать тонкое запястье в своей хватке, а другой застыть возле груди вампиршы, со скрюченными, напряженными пальцами и нацеленными на сердце острыми, как кинжалы, ногтями.
Мои действия оказались для Марии неожиданными, изумление отчетливо читалось на ее лице. Она даже не пыталась этого скрыть, взирая на меня широко раскрытыми глазами, медленно хлопая густыми ресницами, и не успела что-то предпринять.
Наполненные магией до самых кончиков ногтей, пальцы, став крепче стали, вошли в грудную клетку, разрывая кожу и плоть, раздвигая ребра, словно орудие средневековых пыток. Глаза Марии испуганно расширились еще больше. Она попыталась взбрыкнуть, как пойманная за крыло стрекоза, но тут же остановила попытки, поняв, как опасны для нее самой такие резкие движения.
Моя ладонь сжала бьющееся сердце, повинуясь какому-то неведомому ранее инстинкту. Охватив его не только пальцами, но и карминовым потоком. Теперь все вампиры застыли, не зная, что может случиться дальше. А может быть, и знали, но и остановить не могли.
Моя рука в теле вампирши, сжимающая ее сердце, ее душу, способна была лишить жизни в считанные секунды. Я не понимала, какой черт меня дернул сделать именно так, ведь ошибись я — и она умрет, а вместе с ней и Максим. В такой ситуации он мало отличается от человека, и без ее крови не сможет ни излечиться, ни стать, как вариант, одним из них.
— Нужна только ее кровь, — послышался сдавленный голос Максима. Но он вернул меня в реальность. — Я не простой человек, я сам себя вылечу…
Максим еле ворочал языком, но я поняла, о чем он. У него есть артефакт белого потока, и он знает, что делать. Единственный необходимый ингредиент — кровь укусившей.
Выбирать и взвешивать «за» и «против» долго не пришлось. Больше не сомневаясь в дальнейших действиях, я сжала сердце, направляя к руке как можно больше магии. Высвобождение моей конечности сопровождалось хрустом ломающихся костей. Когда связь тела и органа оборвалась, глаза Марии мгновенно застыли, превратившись в две безжизненные стекляшки, стремительно бледнея, словно там, где-то внутри нее, выключили свет.
Из образовавшейся дыры по блестящей ткани платья ручьем потекла кровь. Она текла и по моей руке. Держа драгоценный сосуд с кровью, я подняла его на уровень головы, кровь заструилась по локтю, по плечу, впитываясь в белую хлопковую ткань топа. Но не это самое страшное. Ее душа струилась вместе с кровью. Но если кровь оставалась на коже и ткани, то золотистое свечение, энергия ее души, струилась, проникая сквозь кожу, направляясь к моей собственной душе, к источнику моей силы.
Я словно глотнула концентрированного тонизирующего зелья, словно оказалась на пике близости — почти так же хорошо, как чувствовала себя с Максимом на пике близости. Чужая душа наполняла мое тело, даря неиспытанные прежде ощущения и прилив сил.
Все голоса стихли, а быть может, я перестала слушать, шагнув на новый уровень эйфории.
Комната темная, красный диван и несколько точечных светильников в черном глянцевом потолке. Все немного плыло, будто я была пьяна, или даже под более серьезным, сродни наркотическому, воздействием. Запрокинув голову, уперлась затуманенным взглядом в отражение на потолке.
Я видела себя, окровавленную, медленно поднимающую чужое сердце над головой. Рот блаженно приоткрыт, тело жаждет еще немного энергии, чужой души, грудь медленно вздымается — собственное сердце ускоряется, предвкушая добавку.
Меня останавливало лишь одно нажатие на кровоточащий орган. Но в отражении черного глянца я увидела не только себя. Максим, облокотившись о диван, сидел на полу, глаза то и дело закатывались. Он явно боролся с собой, чтобы не потерять сознание.
— Максим, — вдруг пробормотала я, найдя в себе силы. Мой колдун может умереть, если я не оставлю ему крови. — Максим! — уже прокричала я, осознав, что только что чуть не натворила.
Уже бережно, словно хрупкую драгоценность, держа в руках сердце Марии, опустилась на колени перед Максимом. Он был бледен, лоб покрылся испариной, вены начали чернеть.
— Максим, Максим… — взволновано забормотала я, понимая, что на кону. Не только прохождение моего испытания, но и жизнь этого мужчины, от которого мое сердце билось так же быстро, как и от только что попавшей в тело чужой энергии, стоило лишь попасть в плен зеленых глаз и почувствовать тепло его тела. И сейчас стало по-настоящему страшно от понимания происходящего — я могу больше не заглянуть в них. — Что мне делать? Скажи, пожалуйста.
— Я должен выпить ее кровь, — почти одними губами проговорил он.
Не раздумывая, поднесла к его губам еще теплое сердце. Пальцы сами сжались, и кровь закапала быстрее, попала на губы, стекая внутрь приоткрытого рта, пролилась мимо — по подбородку и шее. Но несмотря на это Максим прикрыл глаза.
Слишком долго они были закрыты, и я начала волноваться.
— Максим, — позвала я, но реакции не последовало. — Максим, очнись! Ты собираешься читать Заклинание или собрался помирать?
— Василиса, он уже не слышит тебя, он не сможет сам, — мягко проговорил Модест, оказавшись незаметно совсем рядом со мной.
— Но я не знаю заклинания, — паника отчетливо проникала в звуки моего голоса, отзываясь срывающимися нотами. — Я не знаю…
Вдруг я использовала кровь неправильно, а другой уже не достать — вампирша мертва, и мы не успеем доехать до Фимы?
Я отчаянно шептала «я не знаю», а из глаз текли слезы отчаяния.
— Просто повторяй за мной, — успокоил Модест, осторожно сжав мое плечо, заставляя повернуться к нему.
Его глаза с золотистыми прожилками в радужке завораживали. Слезы мои мгновенно высохли. Я засмотрелась на линию, которая четко очерчивала мягкие юношеские губы. Они медленно шевелились, произнося слова. И это зрелище странным образом гипнотизировало.
Я не могла не подчиниться и послушно повторяла каждое слово, призывая доступный мне из артефакта Максима белый поток.
Когда заклинание закончилось, я тяжело выдохнула, оторвавшись от созерцания вампира, и переключила внимание на Максима. Вены приобрели естественный вид, а веки дрогнули, силясь открыться. Я помнила, как мне было плохо после попадания в тело яда Виктории, но Максим физически мало чем отличается от человека, и каково было ему, я слабо представляла.
Обхватила скулы ладонями, помогая колдуну удержать голову.
— Ты в порядке, Максим? — ласково позвала я. Абсолютно не верила до этого момента, что способна так волноваться за кого-то, кроме себя и родни. В порыве чувств обняла его, касаясь губами лба, теребя пальцами темные волосы.
— Со мной все будет в порядке, — хрипя, произнес колдун, пытаясь при этом самодовольно ухмыльнуться. — Если ты меня не задушишь, конечно.
Я не обиделась на его ворчание и поцеловала, не обращая внимания на запекшуюся кровь вампирши.
Спохватившись, осмотрелась по сторонам. Остались только Модест и Устин.
— Где остальные? — задала я оставшимся в помещении вампирам вопрос.
— Ушли, — озвучил очевидное Устин. — Они больше не проблема, Мария понесла заслуженное наказание. Оснований что-то требовать у Пражского клана, думаю, больше нет.
— Да, пусть проблема, возможно, и решена… — начала я высказывать вслух мысли, на секунду замешкалась, не уверенная в том, что стоит договаривать, но все же договорила. — Только теперь они знают, кто я.
Домой нас отвезли Модест и Устин, я не возражала, когда нас высадили возле дома колдуна. Он выглядел все еще бледным, еле держался на ногах, и оставить его я не смогла. Особенно если учесть, что самая сложная часть испытания, быть может, уже пройдена, и теперь осталось высвободить образовавшуюся энергию.
Я подставила Максиму плечо, пока мы добирались до двери. Пошарив по карманам, нашла связку ключей. В коридоре он то и дело упирался ладонями в стену, неуклюже пытаясь разуться. Прижавшись спиной к стене, медленно сполз по ней, усаживаясь на пол.
— Я помогу, — пробормотала, когда он в третий раз не справился с одной и той же пуговицей на рубашке. Нам обоим следовало принять душ, смыть кровь.
— Спасибо, — поблагодарил колдун, не отрывая от меня затуманенных зелёных глаз. Я же, стараясь не попасть в их плен, следила за своими пальцами, удивительно ловко справляющимися с пуговицами, распахивающими рубашку, открывая моим бесстыжим глазам золотистую кожу груди, покрытую темной порослью волос, вызывающую во мне совсем неуместные в данной ситуации мысли.
— Смотри, такими темпами это войдет у тебя в привычку, — ухмыльнулась я, вспомнив слова Фила в день нашего знакомства. «Максимильян Старцев никого не благодарит…»
— Что именно? — не понял он.
— Благодарить меня, высшую ведьму.
— Василиса… — сбивчиво пробормотали он, обхватив своими ладонями мои. Я отчего-то испугалась этого нежно порыва и поднялась, пытаясь отпрянуть в сторону, но Максим предотвратил эту попытку, обхватив руками мои бедра, зарылся лицом в пышную ткань юбки.
— Не убегай от меня, — прошептал он, осознавая свою физическую слабость.
Я молчала, не зная, что на это сказать. Пригладила растрепанные шелковистые волосы, такие темные и блестящие. Вот он, прижимается лицом к моим ногам, такой обессиленный, такой беззащитный и ранимый — самое время убедиться в его чувствах и довести дело до конца. Добить.
Но я продолжила гладить его волосы.
— Нам следует принять душ, — вместо того, что должна была сказать, произнесла я.
Максим поднялся, теперь возвышаясь на целую голову надо мной и обхватил за талию. Мне хотелось продлить это ощущение, это новое чувство, которым так веяло от колдуна, и, не раздумывая, я повела его в ванную. В конце концов, я могу разбить его сердце завтра. А сегодня насладиться этими чувствами, так похожими на любовь.