Уильям
Чувствовать себя незрелым мальчишкой, неспособным удержать член в штанах при виде женщины, Уильяму раньше не приходилось. Но гори все в адовом пламени, каким же живым он себя чувствовал. Мир словно завертелся вокруг нее одной. Но этот мир стал живым и заиграл другими красками. Стоило закрыть глаза, а все равно перед ним два изумруда сверкающих в полумраке. Медное полотно волос, опускающееся по молочной коже, которую не терпелось попробовать на вкус, ощутить под пальцами ее мягкость. Накрыть губами этот сладкий ротик, обещающий столько удовольствия.
Выражение лица Магдалины изменилось, Уильям прочел в нем сомнение, и пока она не успела его высказать, сгреб в охапку, закрывая рот поцелуем. Она сама затеяла эту игру, соблазняя его, изгибаясь словно кошка, и заставляя как завороженного следить за каждым ее движением, ловить его слово последние глотки воздуха. Теперь отступать поздно.
Никогда герцог Коринский не отличался такой несдержанностью. Порывистые поступки с детства были ему несвойственны. И когда он усадил княжну на подоконник, заставляя широко раскинуть ноги в стороны, чтобы прижаться к разгоряченной промежности, сам себе удивлялся. Но новые ощущения слишком сильно затягивали. Уильяму не терпелось подарить провидице все удовольствие, что только может испытать женщина. И даже это бы не помогло передать все, что он испытывал. Это наваждение, овладевшее им от кончиков пальцев до самого сердца.
— Уильям! — крик раздался совсем рядом, и он не сразу понял, что это его провидица кричит.
Но отрываться от сладкой шейки совсем не хотелось. Под ладонями мягкая грудь, спрятанная кружевными лоскутками ткани, и все мысли были лишь о том, что нет ничего прекраснее.
— Остановись, Уильям!
Щеку вдруг обожгло, но пощечина достигла своей цели. Дракон остановился. Также неожиданно, Магдалина стянула с него очки, чуть поцарапав переносицу. Нежные, теплые ладошки обхватили его лицо, успокаивая кожу, где только что она его ударила.
— Моя магия действует на тебя…
Слова ударили, отрезвили. Заставили испытать сильнейшее разочарование и неверие. Зато многое встало на свои места. Неужели он думал, что способен на такие эмоции в здравом уме? Что в здравом уме всерьез задумается о том, чтобы начать войну против Сантринии не из-за противостояния Правящих, а из-за одной женщины, чья жизнь кажется ему дороже остальных.
Часть него все еще не верила, что он пал жертвой магии провидицы. Другая часть, требовала взять свое, и доказать женщине, что она ошибается. Но герцог Коринский не был бы советником короля, не ставь выше эмоций проницательность и рациональность.
Магдалина была все еще слишком близко, все еще казалась столь же прекрасной, и дабы не поддаваться соблазну, Уильям отвернулся.
— Я…
Что говорят в подобной ситуации дракон не знал.
«Мне жаль, что я оказался так слаб…»
«Прости, что я ничуть не лучше графа Марлока…»
От лишних слов избавил настойчивый стук в дверь.
— Ваша Светлость!
Голос служанки был слишком взволнован. Да и не осмелилась бы она беспокоить хозяина, когда он в покоях женщины, не случись что из ряда вон.
— Ваша Светлость, — затараторила девушка, стоило открыть дверь. — Там гости… Мистер Раферти велел вас срочно найти…
— Уже иду.
Срывать злость на слугах Уильям не привык, хотя сейчас хотелось сокрушать горы, но даже за маской спокойствия, сила дракона просачивалась наружу, заставляя служанку жаться и прятать глаза.