Для новой родины.

Для чуждых берегов,

Для нежных рощ, где зреют апельсины,

Как грешник, соблазнен,

Исторгнут из снегов.

Я брошен в жар пустынь, в ад шаркии, хамсина.

Из крови тяжб она

Возникла, как виденье.

Упорная, чужая в знойной мгле.

Какое же сложу я песнопенье

Ей, надо мной склоненной легкой тенью,

Древней всех колыбельных на земле?

Люблю ее,

Хотя она сурова,

Но дни мои влача среди тревог и мук,

Судьбу рожденья

Моего второго

Не вырву я из этих бедных рук.

Слепящий зной!

Ей в наготу худую

Лопаты и кирки врезаются, звеня.

И негодую я,

Но, видя высь седую,

Шепчу: «О, древняя, прости меня!»

Я не пришел к тебе,

Неся и щит и знамя,

Но, возмущенный дикою враждой,

Тебя — от скал

До пальм с зелеными листами —

Жалея, звал я родиной второй.

Все вижу я тебя безмолвной, терпеливой,

В палатке бедуин, набут и шубрия

Библейской простотой

Своей неприхотливой

Средь кактусов-ежей в пустыне молчаливой

Влекут меня блуждать в пространстве бытия.

Встречая друга, подавать я буду

Худую руку,

Говорить: «Шалом!,

Змий обольстил,

Принес я в жертву чудо,

Прельстясь поддельным золотым кольцом.

Без цели в даль твою

Гляжу я безотрадно,

Твой зной мне в горло льет расплавленную медь.

Порывы все мои

Ты душишь беспощадно

И не даешь дерзать и сметь!

Дай все, что сможешь дать:

Миг радости нежданной,

Печаль  разбитых чувств, холодную слезу, —

Я все снесу легко,

Лишь только б неустанно

С тобой встречать и бурю и грозу!

Огонь твой вечный мне

Плеснул лишь на мгновенье,

Едва коснулся он до уст моих.

Оружие мое

Взяла ты на храненье,

С холодной изморозью дум былых.

Воскресни, древняя!

Вокруг все — глухо, немо,

Лишь время гонит дни, как подъяремный скот,

Пустыня знойная,

Как динамитный демон,

Мозг из костей и кровь из жил сосет.

Еще для правды всей

Не пробил час великий,

Не стану прятаться, как хвост поджавший пес:

От немоты твоей.

Скопившей плач и крики,

Спасут лишь молнии да громы гроз.

Когда моя заря

Блеснет огнем багровым

И стрелами лучей пронзит ночную тьму,

То в сон твоих полей

Ворвусь я гимном новым

И знамя будущего подниму.

И зазвучит тогда

Победно, полнокровно

Посеянный в твоем песчаном сердце стих,

И перекликнутся

По-братски в нем любовно

Израиль,

СССР —

две родины моих.

1929

Перевод М. Зенкевича