В Нью-Йорке вспыхнули волнения среди негритянского населения Гарлема и Бруклина, после того как полицейский Гиллиган всадил три пули в негритянского мальчика Джеймса Пауота, потому что «черномазый» вел себя, с его точки зрения, «дерзко».
Из газет
Вышел из черных берегов
Гарлем.
Как черная птица
взмахнула
крылом.
Старый труженик, мирный
Гарлем —
К нему,
королем
убийств,
Под пуль трещоточный твист
Ворвался
хулиган
Гиллиган.
Белый, чистый душою Гарлем,
Твой мальчик в руках палача
сгорел.
Под пулями черносердечного
Мэрфи
Плачут над Джеймсом доки и
верфи,
Плачут рабочие всех цветов,
Вышел Гарлем из берегов.
Это не «Хижина дяди Тома» —
Гарлем вздрогнул, как горы от
грома,
Гарлем расстрелянный,
старый Гарлем
Кровавой слезою
клокочет в
горле...
Матушка Пауэл!
Такое
не забывается
скоро.
Я сам в этой жизни,
рыдая, пел
Не раз про такие же
ужас и
горе.
Я знал каннибалов, на крови
помешанных,
Я видел в печах, на столбах
и
на реях
Сожженных, зарезанных и
повешенных
Тебя — негритянку,
меня —
еврея.
Я, многоименный, как ты,
не смею
Свою жестокую память
трогать:
Мы с ней умирали,
мы жили с
нею
На всех смертельных
фашистских дорогах!
Матушка Пауэл,
я
в Москве
Ставлю слова пред тобой
на
колени.
Я рядом с тобою в твоей тоске
И в гневе, трясущем трущобы
Гарлема.
Матушка Пауэл, мама
Джеймса!
Верь, из потока несчастий
разных
Выплывет в море восстаний и
действий
Черный Гарлем —
Гарлемом
красным! —
Горе и кровь хоть кого
закалят.
Эй, вы,
Гиллиганы-звери:
Закованный в броню
борьбы и
клятв,
Гарлем отвечает:
— Верю!..
Москва, 27 июля 1964 г.
Перевод автора