– Bonjour, – сказал Арман Гамаш.

Он нашел Мэри Фрейзер в маленькой библиотеке гостиницы. Она в одиночестве сидела в удобном кресле спиной к книжным шкафам, положив ноги на скамеечку и вытянув их к неторопливому огоньку в камине.

На ней был облезлый свитер, и на одной ноге из дырки в колготках торчал большой палец. Она даже не пыталась его спрятать, ее ничуть не смущал такой непритязательный внешний вид.

Однако она совершенно явно не хотела, чтобы он видел, что за бумаги она читает. Как только вошел Гамаш, Мэри Фрейзер захлопнула папку и накрыла ее рукой. Сделала это без спешки, чуть ли не лениво. Но нужный ей результат обеспечила – закрыла и спрятала документ.

– Старая школа? – спросил Гамаш, показывая на папку. – Те времена, когда еще не было компьютеров? А может, некоторые вещи вообще лучше хранить на бумаге? Проще работать. Легче уничтожить.

Он уселся на другое удобное кресло в библиотеке.

Мэри Фрейзер сняла ноги со скамеечки и надела туфли. Потом закинула ногу на ногу и посмотрела на него.

– Странные вещи вы говорите, месье Гамаш, – сказала она с задушевной улыбкой на лице. – Большинство наших документов и по сей день хранятся на бумаге.

– «Четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту»? – спросил он.

Сначала она не поняла его, потом уловила аллюзию и взглянула на него, как мадам Арсено, его учительница в третьем классе начальной школы, когда он в первый раз изрек что-то умное.

– Я не собиралась сжигать документы, – сказала Мэри Фрейзер.

– Хотя у вас была такая возможность.

– Конечно. Чем могу вам помочь?

– Я все спрашиваю себя, почему вас не интересует суперорудие.

Голос его звучал приятно, ровно, но глаза проницательно смотрели на нее.

На кое-как покрашенные волосы. На лицо без косметики, если не считать губную помаду и чуть слипшуюся тушь на ресницах. Контактные линзы она не носила, предпочитая очки в давно вышедшей из моды оправе. Она ничего не скрывала. Ни морщин, ни плохого зрения, ни даже дырок на колготках. В этом и состояло одно из огромных преимуществ Мэри Фрейзер. Способность выдавать искусственное за естественное. Она умела создавать впечатление, что ничего не скрывает, тогда как на самом деле почти ничего существенного и не раскрывалось.

Эта женщина из КСРБ походила на Мэри Поппинс, которая спустилась в деревню, чтобы все привести в порядок. Только никакого порядка не наблюдалось. Гамаш это знал. И она знала.

Нет, он не верил Мэри Фрейзер, хотя и находил ее занятной.

Она смотрела на него таким же оценивающим взглядом.

– А я все спрашиваю себя, почему вы-то ею так интересуетесь, – сказала она. – Пушкой то есть.

– Тогда мы квиты, мадам. – Он откинулся на спинку, закинул ногу на ногу и расположился поудобнее. – Вам известно о суперорудии больше, чем вы нам рассказали. Я бы хотел узнать от вас об этом.

– Почему я должна вам что-то говорить?

– Потому что вы боитесь и вам нужно как можно больше союзников.

– Я не боюсь.

Она тоже откинулась на спинку, слегка втиснувшись в мягкий угол большого кресла. Так маленькое существо устраивается в большой берлоге.

– Вы не можете не бояться. Кто-то нашел пушку Булла и почти наверняка ищет теперь чертежи, – сказал Арман. – Вы боитесь, что они уже найдены.

– Не найдены.

– Откуда вы знаете?

– Пушку нашли три дня назад. Если бы чертежи находились там же, то убийца уже начал бы прощупывать почву, искать покупателей.

– Откуда вы знаете, что он уже не начал?

Они разговаривали без свидетелей, и тут начала проявляться настоящая Мэри Фрейзер, просачиваться сквозь дыры на колготках, некрашеные корни волос, слипшиеся ресницы. Канцелярская крыса исчезала. Но и настоящий Арман Гамаш тоже стал проявляться. Добрый отставной коп исчезал.

Мэри Фрейзер терпеливо улыбнулась ему:

– Мы знаем.

– Всего вы не знаете. К примеру, вы не знали про пушку.

Но, даже произнося эту фразу, он не был уверен, что не ошибается.

– Мы, конечно, знали, что доктор Булл работал над суперорудием, но о том, что он его собрал, – нет. Обнаружение пушки стало для нас неожиданностью.

– Неприятной, насколько я понимаю.

– Вовсе не обязательно. В конце концов, мы теперь имеем единственное в мире суперорудие. Оно может пригодиться.

– Пока не будет собрано другое, – сказал Гамаш. – Где чертежи?

– Нигде. Их уничтожил Джеральд Булл.

– Тогда что вы так беспокоитесь?

– Ничего я не беспокоюсь.

– Тогда почему вы все еще здесь?

Она ничего не ответила.

– И почему вы читаете досье доктора Булла?

Она вытянула руку, закрывая всю лицевую сторону папки.

– Вы ведь не глупы, мадам Фрейзер, зачем же притворяетесь глупенькой?

– Притворяюсь?

– Слухи о суперорудии расходятся все дальше. Пока об этом известно только жителям деревни, но хотя их и просили держать язык за зубами, разговоры так или иначе выйдут за пределы долины – это лишь вопрос времени. Тогда здесь появятся журналисты, любопытствующие, другие ученые. И один бог знает, кто еще выйдет из тени. Отправится на поиски. Время работает не на вас.

– Слух стал распространяться не от кого-нибудь, месье Гамаш. Его пустила Изабель Лакост.

Гамаш сидел совершенно неподвижно, стараясь ничем не выдать себя – ни словом, ни выражением, ни движением лицевых мышц.

– Она совершила ошибку, – сказала Мэри Фрейзер. – Она понятия не имела о том мире, в котором оказалась. Как и вы. Вы думаете иначе, но вы ошибаетесь. В этом мире не существует правил, месье. Не существует законов. Не существует гравитации. Ничего связующего нас, тянущего вниз или назад.

– Я считал вас обычным клерком, работающим с бумагами.

Она посмотрела на папку, лежащую у нее на коленях:

– Вы не ошиблись. А что такое бумаги? Информация. Знание. А что такое знание?

Он хорошо знал ответ. Как и она.

– Почему вы здесь? – спросил он. – Почему именно вы?

– Осторожнее, – проговорила она.

– Вы знали Джеральда Булла? – спросил Гамаш. – Его убили агенты КСРБ?

Ответом на его вопрос было молчание. Он подался вперед и заглянул в безразличное, непримечательное лицо.

– Да? – спросил он.

– Вы не послушались моего совета, месье Гамаш.

Он встал и слегка поклонился. Мэри Фрейзер не шелохнулась. Но когда он наклонился к ней, она прошептала:

– Не думайте, будто мы не заметили, насколько странно то, что старший офицер уходит в преждевременную отставку и поселяется бог знает где, а вскоре всплывает «Проект „Вавилон“».

Гамаш выпрямился, искренне удивленный. Но настоящий сюрприз ждал его впереди. Мэри Фрейзер поднялась и взглянула на него очень жестко:

– И не думайте, будто мы не заметили, что взрослый мужчина заявляет о своей дружбе с девятилетним мальчиком. Либо вы извращенец, либо вам что-то потребовалось от несчастного ребенка. И я выясню, как оно было на самом деле. Я за вами приглядываю.

Гамаш знал, что челюсть у него отвисла, но ничего не мог поделать.

Неужели она и в самом деле ему угрожает? Или это уловка? Поза? Или эта женщина действительно верит во всю сказанную ею чепуху?

По одну ли они сторону? Он знал, в чем состоит его роль в этой истории. И в чем не состоит. Но не мог понять ее. Мэри Фрейзер создавала впечатление социально неадаптированной, немного неуверенной, неуклюжей. Вкрадчивой и педантичной. Однако она оказалась чрезвычайно умной и сильной.

Арман Гамаш никогда в жизни не совершал ошибки, демонизируя сильных женщин. Напротив, одна из таких женщин вырастила его, на другой он женился, третью повышал по службе. Но он очень сомневался, что доверяет конкретно этой сильной женщине.

Он отступил на два-три шага и окинул ее взглядом, пытаясь понять, искренна ли она в своих подозрениях или просто пытается отомстить ему.

– Что находится в Хайуотере? – спросил он.

– Вы мне угрожаете? – огрызнулась она.

У нее был по-настоящему встревоженный вид.

Гамаш никак не ждал такой реакции.

Он надеялся сначала поговорить с Лакост и Бовуаром, но когда увидел, как они утром уезжают из Трех Сосен, то сразу позвонил агенту Иветт Николь, бывшей коллеге из Квебекской полиции. Он попросил ее проследить по биллингу перемещения следователей из КСРБ за предыдущий день. Николь отзвонилась ему получасом ранее.

Они не исследовали суперорудие Джеральда Булла, не искали чертежи – биллинг их сотовых указывал, что Мэри Фрейзер и Шон Делорм отъехали на двадцать миль, в деревню Хайуотер на границе с Вермонтом.

– Разве в моем вопросе есть что-то угрожающее? – спросил Гамаш. – Я и подумать не мог. Примите мои извинения.

Шагая к выходу из маленькой библиотеки, он чувствовал, как Мэри Фрейзер сверлит взглядом его спину.

Он знал, куда пойдет из гостиницы.

Но он не попал туда, куда собирался.

Выйдя на крыльцо гостиницы, он увидел, что Лакост и Бовуар возвращаются. Машина притормозила, остановилась, и Жан Ги высунулся в окно.

– Нам нужно поговорить, – одновременно проговорили оба.

– Я приду в оперативный штаб, – сказал Гамаш.

По их лицам он понял, что случилось что-то чрезвычайное.

Машина поехала дальше, и Гамаш успел мельком заметить на заднем сиденье экземпляр пьесы Флеминга с обложкой, испещренной записями.

Лакост и Бовуар ждали его у машины, пока он шел через мост к зданию старого вокзала.

– Что случилось? – спросил он.

– Сначала вы, – ответила Лакост, когда они вошли и уселись за столом для совещаний.

– Я знаю, куда вчера ездили агенты КСРБ, – сказал Гамаш. – Я попросил агента Николь проследить перемещение их сотовых. Понимаю, что перешел за рамки дозволенного…

Лакост улыбнулась и подняла руку, прерывая его извинения:

– Пожалуйста, не надо. Нам необходима ваша помощь.

Гамаш слегка кивнул:

– Они ездили в деревню Хайуотер. Она в Квебеке, на границе с Вермонтом, километрах в тридцати отсюда.

– Вы ее знаете? – спросил Жан Ги, шагнув к громадной карте, прикрепленной к стене кнопками.

– Нет, – ответил Гамаш, подходя вместе с Лакост к Бовуару. Он уже успел найти эту деревню на карте и теперь показал, где она находится. – Я там никогда не бывал. Насколько я понимаю, она совсем маленькая.

– Мм, – промычала Лакост. – А есть какие-нибудь соображения о том, что они там делали? Встречались с кем-то?

– Возможно, – ответил Гамаш, когда они расселись по местам. – Бóльшую часть дня они находились в одной точке, а потом вернулись сюда. Теперь ваша очередь.

– Убили Антуанетту Леметр, – сказала Изабель Лакост и, увидев потрясенное лицо Гамаша, добавила: – Я знаю, она была вашим другом.

Он откинулся на спинку стула, глядя на Лакост и Бовуара и пытаясь осознать услышанное.

– Как это случилось?

– В доме все перевернуто, – сказал Бовуар. – Судя по тому, что мы там видели, она вошла и застала у себя грабителя. Или кто-то постарался создать такое впечатление. Она, видимо, упала и, падая, ударилась головой об угол камина. Доктор Харрис говорит, это произошло между половиной десятого вчерашнего вечера и половиной третьего ночи.

– Клара ее приглашала, – сказал Арман. – Но Антуанетта позвонила и сказала, что не сможет прийти. Что, если убийца…

– …тоже считал, что она уедет к Кларе и в доме никого не будет? – подхватила Лакост. – Такое возможно.

Бовуар извинился и оставил их – ему понадобилось срочно позвонить, а Лакост вкратце рассказала Гамашу, что, по ее мнению, случилось в доме Антуанетты. Гамаш слушал спокойно, сосредоточенно. Записей он не делал, но все запоминал.

– Мы спрашивали соседей, не заметили ли они чего-нибудь, но все соседи смотрели «Les Filles de Caleb».

– Может быть, Антуанетта именно по этой причине пригласила гостей на такое время. Чтобы никто не видел их прихода, – предположил вернувшийся Бовуар.

– Но с какой стати делать тайну из визита членов труппы? – спросил Гамаш.

– Потому что речь шла не о членах труппы, – ответил Бовуар. – Я сейчас звонил им. После отказа участвовать в постановке они Антуанетту не видели и не слышали. Так что либо Антуанетта солгала Брайану, либо Брайан солгал нам.

– Но он не мог не понимать, что мы это выясним, – возразила Лакост. – Скорее уж Антуанетта солгала ему о том, кого ждет.

– А почему солгала? – спросил Гамаш. – Что за люди должны были к ней прийти?

– И они ли ее убили? – продолжил Бовуар. – По-моему, это вполне вероятно. Но они рисковали. Что, если бы Антуанетта сообщила Брайану, кого она ждет на самом деле?

– Вероятно, они знали, что правды она не скажет, – заметила Лакост. – А значит, хотела сохранить их приход в тайне.

– Что-то постыдное? – предположил Бовуар, генерируя идеи. – Что-нибудь незаконное или неэтичное? Любовный роман?

Они переглянулись. Тут взгляд Гамаша упал на экземпляр пьесы. Казалось, жизнь все время возвращает их к ней. К этой треклятой пьесе.

Бовуар проследил за его взглядом:

– Да, мы думали о том же. Не может ли убийство Антуанетты каким-то боком быть связано с оригиналом пьесы Флеминга? Может быть, его-то и искали? Не этим ли объясняется разгром в ее доме? Брайан брал оригинал с собой в Монреаль, но они не могли об этом знать.

Гамаш поднялся:

– Я почти что закончил ее читать. В сюжете нет никаких скрытых смыслов. Я вам нужен? Мне хотелось съездить в Хайуотер, но уже поздновато, а после вашей новости я, пожалуй, останусь здесь. Вы не возражаете, если я расскажу Рейн-Мари?

– Никаких возражений. Напротив, нужно всем рассказать, – сказала Лакост, присоединяясь к нему. – Пойду с вами, начну расспрашивать людей.

– Есть еще кое-что, о чем тебе следует знать, Изабель.

Он остановился, и она повернулась к нему.

– Я спросил Мэри Фрейзер про Хайуотер. Им известно, что мы знаем об их поездке туда.

– И как она прореагировала?

– Спросила, не угрожаю ли я ей.

– Ого! – воскликнула Лакост. – Странно. Интересно, что она имела в виду.

– Интересно, что такого есть в Хайуотере.

– Попробую полазить по Интернету, когда вернусь в штаб.

– У тебя есть другие дела, – возразил Гамаш. – А поискать я и сам могу. У меня остались пароли.

– Сколько же вреда вы можете принести, patron, – с улыбкой сказала Лакост.

– Как это ни забавно, такого же мнения придерживается и Мэри Фрейзер. Она практически обвинила меня в смерти Лорана и участии в поисках суперорудия Джеральда Булла.

– Она сумасшедшая, если так думает.

– Она непростая штучка, – сказал Гамаш. – Неделю назад я разговаривал с приятельницей из КСРБ. Позвоню ей еще раз и попрошу скрытно провести служебную проверку Мэри Фрейзер и Шона Делорма. Но есть и еще кое-что. Они знают, что именно ты сделала утечку о «Проекте „Вавилон“».

Глаза Изабель Лакост расширились, и она вздохнула:

– Я понимала, что так и будет. Меня это не волнует.

Но вид у нее был взволнованный. И для этого были основания, подумал Арман, когда они расстались, войдя в тихую деревню. Ему пришла в голову мысль, что иметь Мэри Фрейзер в качестве противника опасно. Но вот вопрос: можно ли быть ее союзником?