Игла пустилась вдогонку, но Пакс мчался что было сил и сразу вырвался вперёд. Он бежал всю ночь и всё утро, и к середине дня, когда он добежал до реки перед старой фабрикой, он уже несколько часов не чуял присутствия Иглы. Он бесшумно скользнул в тростниковые заросли, ниже по течению от того места, где покоилось тело Серого. Опустил голову в воду и начал пить. Утолив жажду, раздвинул тростник.

Поле было пустынно. Машин не осталось. Людей не было видно, но их запахи были ещё свежи и даже острее, чем раньше. Люди находились неподалёку, и они были встревожены. Пакс пошёл вверх по течению, пересёк реку в узком месте и поднялся на лесистый гребень соседнего холма, чтобы осмотреть место с высоты.

Внизу, за развалинами фабрики, тянулись полосами новые углубления. Как лисы — в свои норы, солдаты спрятались в окопы: одни продолжали копать, другие возились с ящиками; некоторые склонились над картами. Под фабричными стенами стояли большие машины.

Пакс по собственным следам вернулся назад — между деревьями, через реку, вниз по течению. Снова скользнул в заросли тростника и, осмотревшись, снова не увидел людей. Тёмный электрический запах висел в воздухе, тяжёлый и плотный.

Налетевший вихрь принёс дым с запада. Пакс по дороге чуял его дважды, но сейчас он был сильнее, опаснее. Ближе.

Пакс не мог дожидаться ночи и спасительной темноты.

Он прыгнул и поплыл — на поверхности оставалась только его гладкая голова, — выбрался на берег, отряхнулся. Прижимаясь к земле, он побежал к ближайшему укрытию — карликовому дубу, окаймлённому снизу новыми побегами. До дуба было недалеко, всего несколько полных прыжков.

Оттуда он и разглядел то, что ему было нужно: впереди, в том месте, где кончалось поле и начинался крутой подъём наверх, к стенам разрушенной фабрики, из земли выпирала пурпурная гранитная плита. Поверх этого обнажившегося куска породы тянулся пучок проводов и снова уходил вниз, в траву.

Пакс выбрался из укрытия. Его лапы ощущали угрозу снизу, из-под земли: у берега были закопаны ещё ящики, по полю змеились ещё провода. Он нёсся большими прыжками, не касаясь проводов и едва касаясь травы, так что травинки почти не шевелились.

У подножия гранитной плиты он залёг, прижавшись к земле и навострив уши. По еле слышному гулу голосов и инструментов он понимал, что солдаты по-прежнему в окопах. Если они выйдут, если начнут приближаться, ветер ему подскажет.

Пакс вытянул один проводок и вгрызся. Но не успел он прогрызть изоляцию, как кто-то налетел на него сзади, яростно вцепился зубами. Он ударился о гранит так, что чуть дух не вышибло, перекатился, поднялся на ноги и увидел, как Игла запрыгнула через его голову на плиту — заняла выигрышную позицию.

Больные войной приближаются, говорят вороны. Эти взрывы в земле, эти провода со смертью, оставь это им, пусть они найдут.

Пакс был крупнее Иглы, но не мог тягаться с ней в решимости. Каждый раз, когда он пытался подступиться к своему проводу, её щёлкающие зубы отгоняли его прочь.

Он обогнул плиту — поднявшись ближе к стенам фабрики, чем ему бы хотелось, — чтобы наброситься на Иглу сверху. Но не успел он прыгнуть, как взгляд его привлекло какое-то движение внизу у реки. Игла заметила его тревогу, но всё так же смотрела на него, не отводила глаз и не оборачивалась.

Там люди?

Пакс почуял в её вопросе острое нетерпение. Нет. Кажется, лис.

Игла не поверила.

Ни один лис из нашей долины не осмелится выйти за границы территории.

Пакс приподнялся, чтобы лучше рассмотреть. И снова увидел: медно-рыжее клиновидное пятнышко с белым промельком, которое появлялось и исчезало, появлялось и исчезало, пробегая вдоль речного берега в точности той же дорогой, которой раньше бежал сам Пакс, той же дорогой, по которой, должно быть, шла по его следу Игла.

Рыжее пятно мелькнуло в зарослях тростника. Маленький лис с плеском прыгнул в воду. И Пакс его узнал.

И выкрикнул предостережение.

Только тогда Игла обернулась посмотреть. Мелкий выбирался из воды рядом с карликовым дубом. Игла вмиг ощетинилась — будто вдвое увеличилась в размерах, — взвилась с гранитного уступа и понеслась по полю.

Нет, назад! Домой! Назад! Она летела сквозь траву. Паника в её голосе только подзадорила Мелкого — он привстал, высматривая сестру, а потом помчался к ней огромными весёлыми прыжками.

Пакс бросился к проводу, но было слишком поздно.

Он успел только прогрызть изоляцию, когда сквозь землю пробился тёмный запах молнии. Разряд тока раздробил ему один из задних зубов, разорвал нижнюю губу, обжёг горло и с шипением пробежал по хребту.

И тут широкая полоса поля взлетела в небо. Пакса снесло с плиты, а когда он упал на землю, запутавшись в вывернутом корнями вверх кустарнике, разрушенный мир оказался беззвучным. Вокруг стояла полная тишина, только в черепной коробке звенело, и он, застыв от ужаса, смотрел, как ливень горячей земли, и травы, и веток, и камней обрушивается сверху и как потом на всё это ложится пелена пыли.

Пошатываясь, он поднялся на лапы и втягивал опалённый воздух в слипшиеся лёгкие, пока в голове не прояснилось. Потом сел и попытался поймать запахи Мелкого или Иглы. Он искал их во всех направлениях, но нос стал бесполезным, тонкие обонятельные нервы онемели от пепла и сажи. Он лаял, звал, но ответом ему был только звон в ушах.

Пакс выбрался из кучи веток и стряхнул с себя обломки. Солдаты сбегáли вниз по склону через дымящийся клок поля и прыгали в реку. Когда все они пробежали, он последовал за ними. Каждое движение отдавалось болью в костях.

Он звал Мелкого и Иглу там, где видел их в последний раз. Ответа не было, но зато — сначала слабо, как будто из очень далёкого далёка, — он услышал свой собственный лай. А потом и звуки ветра, и щёлканье сухих стеблей тростника, когда он ломился сквозь них, и грубые окрики больных войной, которые возвращались в окопы. И с деревьев — карканье ворон, недовольных взорванным миром. К Паксу вернулся слух.

Целый час он бродил по полю, зовя пропавших лисиц. Только в сумерках он наконец услышал слабый ответный тяв Иглы. Он пошёл на этот звук к реке. На берегу дымился, разбросав по воде почерневшие ветки, расколотый карликовый дуб.

Там, среди вывороченных из земли корней, Пакс и нашёл Иглу. Она сидела, подняв голову, взгляд был насторожён и чуток, хотя морда была измазана кровью. Мех её прекрасного хвоста был опалён дочерна. Пакс обнюхал её морду. На щеках лисы была не её кровь.

Она опустила голову. Под ней, свернувшись клубком, лежало неподвижное тело Мелкого.

Пакс ткнулся головой в грудь маленького лиса. Грудь поднималась и опускалась резкими рывками, и Паксу полегчало.

Но Игла чуть подвинулась, и он увидел: там, где должна была быть задняя нога Мелкого, его лёгкая, быстрая нога, вся покрытая чёрным мехом, но с белой лапой, теперь было только рваное месиво пропитанных кровью листьев.