Глава 1

Лес кончился, на опушке показался дом. Далеко отсюда, в самом начале проселочной дороги, у обочины главной шоссейки, стоял почтовый ящик с аккуратной надписью: «Э.Ландерс». Здесь же, на поляне, рядом с узкой тропинкой, терявшейся в молодом березняке и сосенках, красовался невысокий столб с табличкой, на которой прямо от руки было выведено краской: «Место для стоянки. Э.Ландерс». Рядом с вывеской был припаркован маленький черный «триумф».

Владелец белого «ягуара» с откидным верхом выключил двигатель и убрал ключи в карман. Он еще помедлил в машине, старательно набивая черную полированную вересковую трубку табаком из шелкового кисета и раскуривая ее. В меру высокий, темноволосый, стройный, с красивым мужественным лицом и задумчивыми голубыми глазами, он наконец вышел из машины. Немного подождав, он нарочито громко захлопнул дверцу и неторопливо, чуть заметно прихрамывая, направился по тропинке к дому. Одноэтажный, современной постройки, он одной стороной выходил на поляну, кое-где поросшую деревьями, другой — на склоны коннектикутских гор. Небольшой, вымощенный каменными плитами дворик окаймляли аккуратные клумбы. Никаких признаков телеантенны, электросети или телефонных коммуникаций не было заметно. В городе ему сказали, что здесь нет телефона и, возможно, не стоит появляться без предупреждения.

Он не успел пройти и двух ярдов к дому, как дверь с шумом распахнулась и на пороге показалась рыжеволосая девушка в ярко-зеленых брючках и желтой блузке. Сломя голову она бросилась ему навстречу, однако уже на полпути поняла, что перед нею не тот, кого она ждала.

Девушка замерла как вкопанная, вытянувшись в струнку. Затемненные очки скрывали выражение ее глаз. Вдруг она повернулась, опрометью бросилась в дом, не закрыв за собой дверь, и через мгновение снова появилась на пороге, держа в руках двустволку со взведенным курком.

— Кто вы? Что вам нужно? — хрипло крикнула она.

— Вы Эллен Ландерс? — спросил незнакомец.

— Да.

— Вы меня не знаете. Мое имя Питер Стайлс.

— Я знаю, кто вы! Газетчик! — Пальцы Эллен Ландерс еще крепче сжали ружейный ствол.

— Не совсем так, — возразил Питер Стайлс. — Я действительно являюсь штатным корреспондентом «Ньюс вью», но сюда приехал не как репортер или журналист.

— Вы вторглись в частные владения, — сказала девушка. — Поэтому, прошу вас, возвращайтесь к своей машине и уезжайте.

— Не могу. Дело, кажется, не обойдется без помощи.

— Да как вы можете помочь мне? Никто этого не может!

— За исключением, быть может, того, кого вы ждали. Не так ли? Однако вы меня неправильно поняли, мисс Ландерс. Я не говорил, что хочу помочь вам. Я сказал, что не обойдусь без помощи. Без вашей помощи, — пояснил он.

— Я знаю, чего вы хотите. Вам нужна душещипательная история, — с горечью проговорила она. — Вы пустите меня на материал, который с интересом проглотят ваши читатели. Нет, мистер Стайлс. Я требую, чтобы вы покинули мои владения!

Питер Стайлс наклонился и засучил правую штанину, обнажив скрепленные ремнями металлические и пластиковые части искусственной ноги.

— Когда это случилось со мной, мисс Ландерс, — проговорил он, опустив штанину и распрямившись, — я тоже слышал смех. Такой же, какой слышали вы. Могу я поговорить с вами?

Долгий путь длиною во много миль отделял бар в «Плэйерс клаб», что в Грэмерси-парк в Нью-Йорке, от небольшого городишки Делафилд в Коннектикуте. Питер Стайлс, у которого в Грэмерси-парк была своя квартира, по обыкновению заглянул в клуб поужинать. Сегодня здесь было совсем тихо. Лишь за одним из столиков ужинали четверо незнакомцев. Питер обменялся новостями с барменом Хуаном, пока тот готовил ему «экстра драй», потом подозвал официанта, заказал палтуса с морским салатом и попросил не подавать на стол, пока не выпьет вторую порцию мартини. За стойкой у Хуана он заметил вечернюю газету и попросил разрешения почитать.

Усевшись за столик с бокалом и газетой, Питер с удовольствием раскурил трубку. Особо интересных новостей не было. Обычная разгромно-обличительная речь какого-то республиканца, до сих пор пребывавшего в уверенности, будто бы сенатор Голдуотер выиграл нынешние выборы, набившие оскомину перепалки городских политиков, отказ нобелевского лауреата от премии — вот, в сущности, и все. Должно быть, такой скудости местных новостей и был обязан бросившийся вдруг в глаза Питеру заголовок: «ОБНАЖЕННАЯ КУПАЛЬЩИЦА ЖЕСТОКО ИЗБИТА И ИЗНАСИЛОВАНА».

Питер собрался перевернуть страницу, не желая копаться в подробностях очередной душераздирающей истории, как вдруг обратил внимание на набранный более мелким шрифтом подзаголовок: «Жертва слышала смех своих мучителей». Питер разложил газету на столе и принялся читать заметку. Описанные в ней события произошли два дня назад в городке Делафилд в штате Коннектикут.

«В воскресенье днем мисс Эллен Ландерс, художница, выходя голой из воды после купания в озере неподалеку от своего дома в Делафилде, подверглась нападению двух неизвестных мужчин и была ими изнасилована. Мисс Ландерс не смогла дать описания нападавших, так как они обмотали ей голову юбкой. Единственное, что она могла рассказать, это то, что слышала их смех, когда они удалялись, оставив ее почти без сознания в лесу неподалеку от дома.

Дом мисс Ландерс расположен в лесном массиве приблизительно в трех милях от промышленного городка Делафилд. Примерно в ста ярдах от дома есть лесное озеро, в котором мисс Ландерс часто купается. Вчера днем, взяв с собой рисовальные принадлежности, она отправилась в лес на эскизы. Погода стояла чрезвычайно жаркая, и, поработав пару часов, мисс Ландерс решила искупаться. Как она сообщила сержанту местной полиции Роберту Маклину, для нее не было необычным купаться голой, так как озеро расположено вдали от дорог и жилья. Как рассказывает мисс Ландерс, оставив одежду на берегу, она немного поплескалась и переплыла на противоположный берег, где минут пятнадцать-двадцать загорала, после чего поплыла обратно. Когда она выходила из воды, на нее напали сзади. Обмотав ей голову одеждой — как потом выяснилось, ее собственной юбкой, — нападавшие избили ее до полуобморочного состояния, поочередно изнасиловали и со смехом скрылись в ближайшем лесу.

Мисс Ландерс понадобилось время, чтобы прийти в себя, собрать силы, одеться и добраться до дому. Поскольку у нее нет телефона, ей пришлось самой ехать в город, чтобы рассказать о случившемся местной полиции.

Расположенное в Делафилде крупное промышленное предприятие «Делафилд мэньюфэкчуринг компани» выполняет сверхсекретные оборонные заказы государства в области ракетостроения. На заводе занято около семисот рабочих мест. В настоящий момент этот маленький городок наводнен также огромным количеством гостей, съехавшихся на предстоящий турнир по гольфу, проводимый Президентской ассоциацией. Турнир, призовой фонд которого учрежден президентом «Делафилд компани» Сэмюелом Делафилдом и составляет сто тысяч долларов, откроется в четверг.

По мнению сержанта Маклина, поимка преступников, напавших на мисс Ландерс, может быть затруднена по причине наплыва в город большого количества гостей. «Мисс Ландерс заявила нам о нападении лишь по прошествии двух часов, — сообщил сержант журналистам. — Преступники в настоящий момент могут быть уже в Канаде. В Делафилде сейчас больше приезжих, чем местных, и вряд ли кто-то мог заметить подозрительных незнакомцев».

Заметка содержала в себе множество подробностей, но Питер не стал в них углубляться и, отложив газету, откинулся на спинку стула. Вторая порция мартини так и осталась нетронутой.

Питеру было хорошо знакомо это чувство поднимающегося откуда-то изнутри гнева, от которого сейчас у него снова затряслись руки, так что ему даже пришлось отложить в сторону трубку. «Со смехом скрылись в ближайшем лесу». Перед глазами Питера снова как наяву всплыла картина, которую он уже давно безуспешно пытался вычеркнуть из памяти. Заснеженная дорога в горах Вермонта, резкий сигнал за спиной, идущий вровень седан, едва не задевший его переднее крыло. Вот седан снова отстает, и снова пронзительный сигнал режет уши. Питер помнит, как окаменело побелевшее вдруг лицо отца, когда машина обгоняла их во второй раз. Двое в парках и черных очках, повернув головы, злобно смотрят в их сторону, и один из них кричит Питеру: «Жалкий трус!», с дьявольской улыбкой наблюдая, как он из последних сил пытается удержать машину на дороге. Один из них смеялся — визгливо, истерично. Эти в черных очках попросту развлекались. Питер гнал машину вперед, но и в третий раз седан, свернув на обочину, снова оказался позади. Питер не имел ни малейшего намерения уступать им дорогу и вырулил на середину, тут же почувствовав удар в задний бампер. И тут нервы у отца не выдержали, он выхватил у Питера руль. «Пропусти их!» — выкрикнул он. Машину Питера вдруг занесло, и, пробив боковое ограждение, она кубарем покатилась под откос с пятисотфутовой насыпи. Вслед им несся тот же неестественный смех. Его выбросило из машины, и он на мгновение потерял сознание. Очнувшись, с дикой болью в правой ноге, он не мог даже шевельнуться и только слышал страшные крики отца, заживо горевшего в исковерканной машине.

Из больницы Питер вышел с ампутированной до колена правой ногой и стоящим в ушах дьявольским смехом, которого с тех пор так и не смог забыть.

«Веселыми убийцами» окрестила тогда людей в седане пресса. Их так и не нашли. Почти год ушел у Питера на то, чтобы научиться жить с половиной ноги, а потом он начал охоту. Лишь одно теперь казалось ему важным в жизни — найти их и рассчитаться за то, что они сделали с его отцом и с ним самим. Но они, эти смеющиеся выродки, исчезли, растворились в огромном людском океане. Но атмосфера, позволяющая им существовать, осталась. Атмосфера наплевательства, равнодушия к творящемуся рядом насилию. Безучастное любопытство толпы, лениво наблюдающей за тем, как вершится убийство, — именно оно, это холодное бездействие, порождает климат, питающий душу убийцы. По ходу поисков Питер понял, что именно назвал Сэмюел Графтон «Искореженным веком». Питер ходил на дискотеки и наблюдал там за бессмысленно колышущейся под музыку безликой толпой. Он даже научился различать «фруг», «ватузи», «серф», «манки» — эти странные танцы, где партнеры никогда не прикасались, не разговаривали, даже не смотрели друг на друга. Устремив взгляд в никуда и подрагивая безвольным телом, они тряслись словно в каком-то таинственном, только им ведомом меланхолическом ступоре, в котором чувствовались одиночество, отчужденность и новые грядущие моральные ценности, где нет места любви и сочувствию.

Питер знал, что в этой огромной армии молодых эгоистов с вывернутыми, вывихнутыми, искаженными душами легче всего спрятаться двум выродкам-психопатам, которых он искал. Он стал журналистом и открыто провозгласил крестовый поход против этих выхолощенных слепцов, для которых нынешний искореженный век стал прикрытием, своего рода ширмой для нового культа садизма, жестокости и убийства.

Сегодня вечером объявленная им тотальная война вновь обернулась ненавистью к двум конкретным людям. «Со смехом скрылись в ближайшем лесу». Маловероятно, что эти двое — те же подонки, что разрушили жизнь Питера, но даже если речь идет всего лишь об одном шансе из миллиона, он твердо знал, что обязательно должен испробовать его…

Следующим утром три часа ушло у него на то, чтобы добраться до Делафилда. Все, чем мог похвастаться убогий городок, расположенный близ Хартфорда, — это крупный завод компании «Делафилд», рабочий квартал постройки времен Второй мировой войны, почтамт, городское здание для общественных собраний, сеть торговых точек, разбросанных вдоль главной улицы, и возвышавшийся в отдалении на холме дом Делафилдов — олицетворение могущества, богатства и власти.

Имелся еще клуб — «Делафилд кантри клаб» с огромным, великолепно ухоженным полем для гольфа с восемнадцатью лунками.

В городе было несколько отелей и небольшая гостиница, но очень скоро Питеру стало очевидно, что в пределах нескольких миль от Делафилда все места, пригодные для ночлега, зарезервированы игроками, торговцами, представителями прессы и болельщиками, съехавшимися на предстоящий турнир. Питеру посоветовали искать жилье поближе к Хартфорду, поэтому, даже не раскрыв багажник своего «ягуара», он сразу же отправился на поиски сержанта Маклина.

Маклин, моложавый блондин, подтянутый и аккуратный, поначалу отнесся к расспросам Питера с прохладцей и отказался обсуждать случай с Эллен Ландерс. Но что-то вдруг щелкнуло у него в памяти, и он сразу же сделался словоохотливым и сердечным.

— Я читал ваш материал в «Ньюс вью», — сказал он Питеру. — Теперь припоминаю — вам пришлось иметь дело с парочкой друзей вроде этих пару лет назад в Вермонте.

Они сидели в полицейском отделении. Глаза Маклина скользнули по ногам Питера.

— Правая, — уточнил Питер, проследив за его взглядом.

— Сволочи, — сказал Маклин. — Да, да, теперь помню. Смеющиеся скоты, они скинули вас с дороги. Так вы думаете, это те двое?

— Не знаю. Возможно. Поэтому я и приехал сюда.

— Да, представляю, как это было.

— В любом случае это люди одного типа, — заметил Питер.

— Да, ублюдки… — Горькая усмешка слегка тронула губы Маклина. — Скажите, мистер Стайлс, вам что-нибудь известно об этом городе?

— В основном только то, что его душой является «Делафилд компани».

— Верно. А душой «Делафилд компани» является старый Сэм Делафилд. Он владеет здесь всем — огромным особняком, заводом, рабочими кварталами — и почти уже владеет местным банком, городским водоснабжением, одним словом, всем, что более или менее достойно упоминания. Довольно типичное явление для былых времен, мистер Стайлс, когда город целиком принадлежит компании, а ФБР и ЦРУ периодически наведываются туда, чтобы удостовериться в сохранности секретов.

Маклин внимательно посмотрел на собеседника.

— Насколько я понял, вы хотите меня в чем-то убедить, — заметил Питер.

— Сэм Делафилд устраивает прием гостей и не хочет, чтобы празднество было чем-то омрачено.

— Пожалуйста, не выражайтесь загадками, — попросил Питер.

— Никаких загадок, мистер Стайлс. Я имею в виду турнир по гольфу. Это детище старого Сэма. Сегодня и завтра сюда съедутся все прославленные имена — Палмер, Никлос, Лима, Борос. Сами увидите. Старый Сэм любит гольф почти так же, как деньги. Знаете, как долго он добивался, чтобы его турниры вышли на высший уровень? Знаете, сколько денег вбухал в призовой фонд? Одним словом, он купил себе этот праздник и ни за что не позволит, чтобы что-то омрачило его.

— И все же я пока не понимаю вас, — заметил Питер.

— Старый Сэм хочет, чтобы в предстоящие пять дней его имя и название города Делафилд ассоциировались во всем мире с гольфом высшей лиги и ни с чем другим, — пояснил Маклин.

— То есть другими словами слишком широкая огласка случая с изнасилованием его немного огорчит? — заключил Питер.

— Я вижу, вы все поняли, мистер Стайлс. Он попросил меня в течение следующей недели ограничиться выполнением обычных полицейских обязанностей и воздержаться от дачи интервью прессе. Попросил меня прямо здесь, в этом кабинете. А Сэм Делафилд не имеет обыкновения приходить к вам, если ему от вас что-то нужно. Обычно он просто посылает за вами. Он хочет, чтобы это дело с изнасилованием было спущено на тормозах. И от себя могу только прибавить, что если я не окажу ему содействия, то на следующей же неделе окажусь в качестве дорожного патруля на одном из дальних проселков. Нет, мистер Стайлс, думаю, мне лучше заниматься своей обычной работой и не давать никаких интервью.

— Тогда зачем вы вообще говорили сейчас со мной?

Маклин усмехнулся:

— Только потому, что этот случай не особо серьезный. Здесь уже побывала пара репортеров из «Хартфорд таймс» и «Каррентс». Эти ребята разузнали все, что нужно, и разослали материал по информационным агентствам. На самом деле он уже не представляет интереса и почти забыт. Посудите сами, ведь никто не убит. Но если такой журналист, как вы, представляющий крупное центральное издание, возьмется за это дело, ему при желании многое удастся раскопать. Поэтому я смотрю на вас сейчас и думаю: «Тут лучше играть по-честному. Не надо морочить этому парню голову».

— Ну что ж, буду считать это комплиментом, — сказал Питер. — И в свою очередь, тоже буду играть с вами по-честному. Я приехал сюда не как репортер, а по личным мотивам, но мне бы хотелось задать вам несколько вопросов. Например, есть ли у вас какие-нибудь ниточки?

— Никаких. — Глаза Маклина вдруг блеснули. — Знаете, мистер Стайлс, эта мисс Ландерс, она такая!.. Ну в общем все — и лицо, и фигура… Должен вам признаться, что, если бы мне довелось увидеть ее лежащей голышом на камнях среди леса, думаю, мне стоило бы отчаянных усилий убедить себя, что я цивилизованный человек.

— Значит, в тот день в лесу находилось по меньшей мере два нецивилизованных человека?

— Да. Они подкрались к ней сзади, когда она вышла из воды. Обмотали ей голову юбкой, так что она даже не успела их разглядеть. А потом избили ее до полусмерти и изнасиловали. Она только слышала их смех, когда они убегали. Мы выезжали на место. Все без толку — ни единого следа. Возможно, у них была машина. У кого сейчас нет машины? Но в таком случае они, должно быть, оставили ее на шоссе. Проселочная дорога, что ведет к дому, сейчас сырая, и отпечатков шин мы не нашли. Они попросту улизнули, мистер Стайлс. А нам даже нечего было рассылать — ни описания внешности, ни примет, ни марки или номера машины, вообще ничего. Мы занялись бы этим делом, мистер Стайлс. Но как? Ведь у нас нет ни одной зацепки!

— Стало быть, мисс Ландерс сама приехала сюда и заявила о происшедшем?

— Да. Примерно через два часа после случившегося. Она снимает на лето небольшой домик в паре миль от города. Там нет ни телефона, ни электричества. Мисс Ландерс — художница. Этой весной у нее прошла персональная выставка в хартфордском музее. Отличная, надо сказать, была выставка.

— Как вы думаете, это действительно произошло? Не относится ли она случайно к дамам эксцентричного невротического склада, пытающимся привлечь внимание к своей персоне любой ценой?

— Нет, нет. Ни в коем случае, — поспешил уверить Питера Маклин. — Спокойная, уравновешенная, самостоятельная, независимая. И как я уже сказал, очень привлекательная. Она не стала бы устраивать такой концерт, чтобы привлечь к себе внимание.

— И у нее нет совсем никаких описаний?

— Она запомнила только их голоса и считает, что если бы снова услышала их, то непременно узнала бы.

— Насколько серьезно она пострадала?

— Переломов нет, внутренних повреждений тоже. — Лицо Маклина посуровело. — Самое худшее теперь для нее это стыд. Теперь все будут показывать на нее пальцами и говорить, что ее изнасиловали в лесу двое парней. А как все было? И сопротивлялась ли она? Многие считают, что изнасилование без частичного согласия невозможно. По сводкам ФБР, у нас в стране каждые тридцать пять минут совершается изнасилование. А знаете, что сказала мне эта мисс Ландерс на прощание? Она спросила: «Где мне теперь спрятаться?»

— Так она пыталась спрятаться?

— Нет, из города она не уехала. Если вы это имели в виду.

— И для этого имеются причины? Я хочу сказать, не просили ли вы ее остаться на случай, если поймаете этих двоих?

— Нет. — Маклин задумчиво вертел в пальцах незажженную сигарету. — Я предложил ей уехать куда-нибудь на время, а она ответила, что не собирается бежать из собственного дома из-за каких-то мерзавцев. Не знаю, быть может, у нее денежные проблемы. Она в общем-то живет не богато. Хотя, с другой стороны, и не бедно.

— Скажите, у нее есть друзья? Кто-нибудь навещал ее после случившегося?

— А вот это, пожалуй, интересная вещь. — Маклин наконец зажег сигарету. — Она что-то вроде одиночки. Живет здесь чуть меньше года, люди в городе знают ее и любят. Она со всеми мила, улыбчива, но, похоже, не склонна с кем-либо сближаться. В клубе не бывает, а ведь в нем сосредоточена вся наша жизнь. Если вы спросите меня, кто ее друзья, я затруднюсь ответить. Доктор Хоппер, местный пресвитерианский священник, наведался к ней вчера узнать, не может ли чем-нибудь помочь ей, но она вежливо поблагодарила и сказала, что хочет остаться одна. Наверное, это можно понять.

— Как вы думаете, она согласится поговорить со мной? — спросил Питер.

— Не знаю. Не уверен.

— Но вы-то сами не возражаете, если я попробую?

Маклин пожал плечами:

— Мы живем в свободной стране.

 

Глава 2

Затемненные очки не отрываясь смотрели на Питера. Ружейное дуло было по-прежнему направлено на него.

— Я не могу говорить с вами, мистер Стайлс. Я не могу рисковать, — сказала Эллен Ландерс. — Я не могу пойти на риск оказаться обманутой и стать центром газетной истории. У меня есть обыкновенное человеческое право защитить себя от подобных вещей. Пожалуйста, уходите.

— Обещаю вам, что не будет никакого обмана, — постарался уверить ее Питер. — Пожалуйста, позвольте мне поговорить с вами. Вам не придется ничего рассказывать или отвечать на вопросы. А если вы попросите меня уйти, я это сразу сделаю.

Ярко-красные губы слегка дрогнули. «Маклин был прав, — подумал Питер. — Прелестное лицо, потрясающая фигура… Какой она представилась тогда, выходя из воды, тем двум подонкам? Да, — подумал он мрачно, — все-таки в каждом из нас так или иначе сидит это гнусное желание подглядывать за другими…»

— Можете подняться на террасу. Всего на несколько минут, — проговорила Эллен Ландерс и, повернувшись к нему спиной, направилась к дому. Питер последовал за ней. Уже первые минуты этого свидания заставили его задуматься. Он нарочито громко захлопнул дверцу своего автомобиля, чтобы предупредить ее о своем приезде. Она же немедленно выскочила к нему навстречу с такой готовностью, словно ждала кого-то. Кого-то, кого страстно хотела видеть.

Поднявшись на террасу, она сунула ружье за дверь, потом подошла к плетеному креслу и села, не глядя на Питера. По другую сторону от двери стояло еще одно кресло. Немного поразмыслив, Питер присел на пол на краю террасы в нескольких ярдах от девушки. От него не укрылось, как нервно подрагивала ее загорелая щека. Питер заговорил.

— Это случилось зимой. Нагрянуло со спины, неожиданно, непостижимо… — Сдержанно, без бесполезных эмоций он рассказал ей об искаженных злобой лицах в темных очках, о несшемся ему вдогонку чудовищном смехе, о казавшемся бесконечным ужасном падении в пропасть, об отчаянных криках отца и страшном запахе горелой плоти. Рассказал и о том, как очнулся в больнице без половины ноги.

— Этот смех стоял у меня в ушах долгие месяцы. Я заперся в своей нью-йоркской квартире и не хотел никого видеть. Я чувствовал себя калекой, уродом, объектом всеобщей жалости. Я понял, что никогда в жизни больше не смогу любить, играть, веселиться. Я не мог выходить из дому — мне казалось все смотрят на меня. Но на помощь мне пришла девушка, которую я когда-то любил и которая вышла замуж за другого. Она убедила меня, что я не изгой и не калека, что я могу жить как прежде. Я говорю это вам для того, чтобы вы знали — все, что произошло с вами, забудется, и вы будете жить свободной, нормальной жизнью, какой жили до этого. Всего в каких-то десяти милях отсюда живут тысячи людей, никогда не слышавших о вас и о том, что произошло в воскресенье. Ваши синяки и ушибы заживут, и тогда ничто не будет напоминать вам о случившемся. Вам не из-за чего чувствовать себя виноватой. На свете нет ничего, что могло бы мешать вам жить… — Он задумчиво помолчал и прибавил: — За исключением разве что одной вещи.

— Какой же?

— Гнева. — Голос Питера сделался жестким. — Именно от него мне так и не удалось избавиться. От гнева к тем двум злобным тварям. Быть может, это те же двое, а быть может, и нет, но в любом случае они похожи как близнецы и мне бы хотелось рассчитаться с ними сполна. А еще мне бы хотелось помочь вам рассчитаться с ними.

— Но как? — едва слышно произнесла она.

— Для начала их нужно найти.

— Как?

— Все это время я был уверен, что если бы встретил их на улице, то сразу бы узнал, — сказал Питер. — Мне казалось, что их преступление я прочту у них на лбу. Разумеется, это не так. Зато совершенно ясно, что им нужна толпа, они любят многолюдные сборища. В моем случае это был горнолыжный чемпионат, в случае с вами — крупномасштабный турнир по гольфу.

— Но я не могла бы узнать их, если бы увидела, — заметила Эллен Ландерс. — Так как же смогли бы вы?

— Быть может, это что-то вроде внутреннего радара, — ответил Питер.

Эллен Ландерс беспокойно шевельнулась в кресле.

— Я понимаю, почему вы приехали и что собираетесь делать, — проговорила она с едва заметной улыбкой. — Я понимаю все, что вы сказали. Спасибо вам за поддержку. Но не могли бы вы сейчас уйти и вернуться, ну, скажем, после пяти?

— Вы кого-то ждете? — поинтересовался Питер.

— Да.

— Так я приеду. — Он поднялся. — И прошу вас, Эллен, не скрывайтесь от меня. Вы еще пока не дали мне достаточно шансов убедить вас.

— Обещаю вам, что буду дома после пяти, — твердо сказала она.

Он слегка махнул ей рукой на прощание и направился по тропинке от дома. Она явно ждала мужчину. Питер понял это по тому, как она выбежала на тропинку, еще не зная, что ошиблась, — так женщина может встречать только любимого мужчину. Значит, она не так уж одинока и беспомощна.

Он сел в «ягуар» и вскоре уже был на шоссе. За то короткое время, что он говорил с Эллен Ландерс, Питер почувствовал к ней симпатию. Оба они пережили жестокое физическое насилие подонков, оставшихся безнаказанными, — и это роднило их. Пройдя через горечь боли и унижения, Питер теперь страстно хотел помочь этой девушке преодолеть их. Это было похоже на братство алкоголиков.

Когда Питер выруливал на главное шоссе, мимо него со стороны города проехал бордового цвета «форд», за рулем которого сидел коротко подстриженный молодой человек, мельком глянувший на Питера из-под черных очков.

Перейдя на третью скорость, Питер посмотрел в боковое зеркало — «форд», притормозив, свернул на проселочную дорогу, ведущую к дому Эллен Ландерс.

Питер сжал зубы. Это мог быть тот, кого ждала Эллен, но это мог быть и один из подонков. А быть может, это какой-нибудь дошлый репортер. Хорошо бы, если так. Питер развернулся и поехал вдоль обочины. Эллен продемонстрировала ему, что может постоять за себя, однако желание удостовериться, что у нее все в порядке, оказалось сильнее. Питер снова свернул на проселочную дорогу, остановил машину и вышел. «Форда» не было видно. Он направился по дороге пешком и вскоре увидел «форд», припаркованный там, где еще совсем недавно стоял его «ягуар» — рядом с маленьким черным «триумфом». Питер остановился и прислушался — голосов не было слышно. Он пошел по тропинке и перед самой поляной спрятался за корявую сосну, откуда хорошо был виден двор.

Поначалу ему показалось, что он видит только мужчину, но, приглядевшись, он заметил рядом с ним девушку — они так тесно прижимались друг к другу, что были почти неразличимы. Теперь он даже расслышал, как она тихонько плачет. Мужчина нежно погладил ее по голове.

— Я думала, ты не придешь никогда! — воскликнула Эллен.

Не слишком-то быстро он к ней примчался, подумал Питер. Прошло почти двое суток…

Питер неторопливо вернулся по тропинке к «форду», обратив внимание на его коннектикутские номера. В машине не было ни сумок, ни багажа, которые могли бы указывать на то, что коротко подстриженный блондин приехал издалека.

Питер сел в свой «ягуар» и вернулся в город. Сержанта Маклина он застал в отделении.

— Ну как, удачно? — спросил тот, отрываясь от письменного стола.

— Мы вполне поладили после того, как она убрала ружье, — сказал Питер, слабо усмехнувшись.

— Ружье?!

— Да. Похоже, молния не ударит там дважды, — сказал Питер. — Мисс Ландерс теперь встречает нежданных гостей с двустволкой в руках. Впрочем, когда она была готова поговорить со мной, я нашел ее весьма милой девушкой.

— Она сообщила вам что-нибудь новое?

— Нет. А кстати, вы не знаете, кому принадлежит «форд» типа седан выпуска тысяча девятьсот шестьдесят первого года с коннектикутским номером 569?

— Могу уточнить. Хотите?

— Да. Этот парень чуть не снес мне задний бампер, когда сворачивал к ее дому, — мягко посетовал Питер. — Такой высокий блондин с короткой стрижкой и в черных очках.

Маклин рассмеялся:

— Ну конечно, я знаю, кто это. Говард Делафилд, сын старого Сэма, ведущий инженер завода. На редкость рассеянный малый, вечно витает в облаках. Удивляюсь, как он до сих пор не разбился. Они с женой живут вместе с отцом в особняке Делафилдов.

— С женой?!

Маклин самодовольно усмехнулся:

— Аппетитная, доложу я вам, штучка. Если бы вы посмотрели на них, когда они вместе, вы бы диву дались, как ему вообще удалось прибрать к рукам такую красотку. Если бы только, конечно, не заглянули в его банковский счет. Когда он унаследует состояние отца, он будет настоящим денежным мешком. Надеюсь, вы не собираетесь выдвигать против него обвинений?

— Нет, — сердито ответил Питер.

— Вот и отлично. Я бы не отважился вслух заявлять, что Сэм Делафилд купил с потрохами все местное правосудие, но все же имею право на собственные мысли. Правда же? Однако, как бы там ни было, Говард милейший парень. Мечтатель, конечно, как я уже говорил, зато нисколько не зазнается. Сэм здесь король, а Говард, несмотря ни на что, умудряется ладить со всеми. На заводе в нем души не чают.

— И что же, брак его счастливый?

— Вам нужно хотя бы разок взглянуть на Сандру, и тогда вы поймете, что парень, которому удалось заполучить ее в жены, не может не считать себя счастливчиком.

Главный редактор журнала «Ньюс вью» Фрэнк Девери привык не удивляться, если Питер звонил в редакцию откуда-нибудь с чертовых куличиков. Питер работал в свободном режиме с тем лишь условием, что раз в две недели обязан был предоставить в редакцию очередной материал. Он работал дома или в разъездах и тему для публикаций выбирал сам.

— Как ты отнесешься к репортажу о турнире по гольфу высшей лиги? — Питер говорил из автомата в вестибюле здания для общественных собраний Делафилда, наблюдая сквозь стекло за оживленной толпой в холле.

— Где ты?

— В Делафилде, Коннектикут.

— Так-так, — задумчиво протянул Девери.

— Как понимать твое «так-так»?

— Лучше скажи, это действительно стоящее событие?

— Гольф вообще прибыльное дело, — принялся объяснять Питер. — Призовой фонд несколько сотен тысяч плюс многочисленные награды всевозможных рекламных компаний. Съедутся телевидение, пресса. На подготовку и раскручивание подобных мероприятий уходят миллионы долларов.

— Так-так… — В голосе Девери не чувствовалось оживления.

— Ну что, не заинтересовался?

— Может, и заинтересовался, только руководитель нашего спортивного отдела Чарли Рейнольдс уже выехал в Делафилд, чтобы осветить открытие соревнований.

— А я собирался осветить не столько спортивные события, сколько общий, так сказать, фон, атмосферу, царящую в городе, — возразил Питер.

— Может, лучше поговорим о случае с изнасилованием? — вдруг спросил Девери.

— Так ты читал о нем?! — изумился Питер.

— Да, читал. И особенно меня потрясло, что эти двое подонков смеялись, после того как надругались над девушкой. Это напомнило мне о тебе, Питер. Если бы сегодня утром кто-нибудь вошел ко мне в кабинет и спросил, где тебя искать, я бы посоветовал ему отправиться в Делафилд.

— Ну тогда давай начнем разговор заново, — с ягнячьей кротостью в голосе предложил Питер.

— Послушай, я знаю, что ты скорее умрешь, чем сойдешь со следа, поэтому поступай, как знаешь. Если в конечном счете ты принесешь в редакцию готовый материал, то отлично. Если нет, значит нет. Где ты остановился?

— Пока не нашел места. В Делафилд понаехала тьма народу.

— Тогда разыщи Рейнольдса. Он парень не промах насчет таких дел. И передай ему, пусть позвонит мне. Я выпишу тебе аккредитацию. Думаю, можно было бы написать хорошую историю о Сэме Делафилде, об этой последней из старых акул. Он, правда, не дает интервью, зато так помешан на своем любимом гольфе, что тебе, возможно, удастся его разговорить.

— Так вот чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты нашел этих двух тварей и покончил с ними навсегда. Тогда, быть может, тебе удастся снова стать полноценным человеком и, без сомнения, лучшим журналистом Америки.

— Можно я процитирую тебя, когда речь зайдет о повышении моих гонораров? — отшутился Питер.

— Ты можешь процитировать меня, когда наконец прекратишь гоняться за призраками. Чарли Рейнольдса ты найдешь в мотеле «Маунтин вью» — это недалеко от города.

— Фрэнк, с тобой приятно работать!

— Ладно, ладно, льстивый хитрец, можешь не стараться — повышения все равно не получишь…

Чарли Рейнольдс очень много ел, очень много пил и со страшной скоростью строчил на машинке свои спортивные репортажи. Он обладал особым даром отличать настоящих людей от дутых одиозных фигур.

Для Питера не составило труда обнаружить его огромную тушу, комфортно расположившуюся под бело-голубым зонтиком уличного пресс-кафе при «Делафилд кантри клаб». Темные очки скрывали цепкий взгляд вечно налитых кровью серых глаз.

— Добро пожаловать в Делафилд, — проговорил Чарли, помахав Питеру. — В здешних угольных фильтрах не чувствуется угля, потому что вместо него здесь используют денежки. А поскольку мы с тобой и понятия-то не имеем, каковы денежки на вкус, то нам с тобой это не грозит. Садись. — Он указал на плетеное кресло. — Если хочешь выпить, можешь пойти и взять себе чего-нибудь за стойкой. Сегодня Сэм Делафилд угощает прессу — наверное, надеется, что наши перья будут более снисходительны к его турниру.

Питер сел. Он подумал о том, что старому Сэму Делафилду есть чем гордиться. Например, зданием клуба, построенным в колониальном духе, с просторной террасой, выложенной широкими каменными плитами. Или огромным полем для гольфа, чья идеально ухоженная зелень не увядала даже на августовском солнце благодаря, как объяснил Чарли, золотой поливочной системе, обошедшейся в миллион долларов. Красные флажки с белыми номерами и белые флажки с красными номерами ограждали зеленое поле вдоль всего периметра. Внушительных размеров стоянка являла собою настоящую коллекцию самых что ни на есть роскошных автомобилей, какие только Питеру доводилось видеть. Публика — лощеная, респектабельная, словно только что сошедшая с картинок «Вог» или «Эсквайра».

— Ну и что же привело тебя сюда? — поинтересовался Чарли.

Питер рассказал. Черные очки пристально изучали его в течение всего рассказа.

— Я тебе никогда не говорил, что восхищаюсь тобою? Тем, как ты перенес это. — Чарли ткнул пальцем в ногу Питера. — Мне кажется, случись такое со мною, я бы просто перерезал себе глотку.

— Не скажи. Это неизвестно, — возразил Питер. — Я сам было чуть не сделал то же самое. Фрэнк говорит, ты мог бы помочь мне найти место.

— Сам я остановился вон там. — Чарли указал в сторону выстроенного подковой мотеля. — Красота! У меня в номере две широченные кровати. Я-то, видишь ли, надеялся, что сумею заманить на одну из них какую-нибудь из здешних цыпочек, но ради друга…

— Чарли, я не хочу стеснять тебя в удовольствиях.

— Да я пошутил, сынок. В наше время молоденькие цыпочки не лазают в постель к толстякам, — усмехнулся Чарли. — Так что можешь смело занимать вторую кровать, да и ключ запасной имеется. Так ты все-таки думаешь, что твои смешливые друзья затесались где-то в здешней толпе?

— Очень может быть, — ответил Питер, нахмурившись. — Они всегда бывают там, где много народу и нездорового ажиотажа.

— Но турнир по гольфу — не бой быков. Конечно, здесь тоже есть вино и женщины, а если поискать в правильном направлении, то можно выйти и на хорошие ставки.

— А какова программа?

— Сегодня соревнуются профессионалы с любителями. Старый Сэм Делафилд только что закончил партию с одной из звезд. Ему теперь веселее на сердце. Представляешь? Старому негоднику шестьдесят восемь, а он вышел сегодня утром со счетом семьдесят восемь! Завтра начнут играть уже серьезно — первый раунд, а второй — в пятницу. В субботу финал, а в воскресенье здесь будет настоящее столпотворение — церемония закрытия и отъезд. — Чарли сделал внушительный глоток своей «Кровавой Мэри». — Две смешливые твари могут к тому времени как-то проявиться.

— Фрэнк считает, что мог бы получиться неплохой материал о Сэме Делафилде.

— О Сэме Делафилде? — фыркнул Чарли. — Из нищих лохмотьев в богачи? Да, он и впрямь начинал с какой-нибудь несчастной пары миллионов баксов, но это жалкие нищенские гроши по сравнению с тем, чем он владеет сейчас. Только вот по скольким трупам он прошел, это я затрудняюсь тебе сказать.

— Жирная лягушка в маленьком пруду?

— Ну не скажи, — возразил Чарли. — Этот городок — всего лишь крошечная точка на карте, заводишко — меньше тысячи рабочих мест. Зато упомяни имя Сэма Делафилда где-нибудь в коридорах конгресса — и ты заметишь, как навострятся уши. Сэмюел настоящий «король»! Мы вот все время говорим, что таких, как он, больше не существует, а Сэм есть. Между прочим, вон он и сам. Видишь, стоит рядом с темноволосой цыпочкой, разговаривает с Билли Пауэрсом?

— А кто это, Билли Пауэрс?

— О, Билли Пауэрс — темная лошадка. Ассистирующий профессиональным игрокам при гольф-клубе и протеже старого Сэма.

Девушка просто сияла красотой. Она была из тех, мимо кого не проходят. Такая в ком угодно разбудит настоящего мужчину, подумал Питер. Ее притягательная сила выходила далеко за рамки обычного. Роскошная, но в то же время доступная, оценил он.

Сэм Делафилд по-своему тоже приковывал взгляд. Невысокий — чуть выше девушки, — он производил впечатление чрезвычайно сильного физически человека. Бычья шея, широкие, размашистые плечи, лысая загорелая голова, окаймленная седоватым пушком. Питеру он почему-то показался знакомым, и ему вдруг припомнились фотографии Пикассо, когда тот пребывал в возрасте Сэма Делафилда, — жизненная сила в своем истинном проявлении. Он обнимал девушку одной рукой, нежно касаясь ее груди.

— Кто она? — спросил Питер, почувствовав, как во рту у него внезапно пересохло.

— Сандра Делафилд, невестка старого Сэма. Со стороны выглядит, будто он имеет на девчонку права, — хихикнул Чарли.

Если Сандра Делафилд и имела что-нибудь против столь небрежного сексуального подхода со стороны собственного свекра, то никоим образом не показывала этого. Ее интерес, казалось, был полностью сосредоточен на их темноволосом молодом собеседнике, и Питер сразу раскусил ее тактику — Сандра Делафилд обладала даром внушить человеку мысль, что в данный момент она всецело поглощена его персоной и больше ничто в мире не занимает ее. И юный Билли Пауэрс с успехом проглотил наживку. Однако сторонний наблюдатель мог бы заметить, как внимательно старый Сэм Делафилд следит за обоими…

После трагедии, случившейся два года назад в Вермонте, Питер начал замечать, что в нем постепенно развивается какая-то сверхчувствительность к звукам голосов в толпе. Не нарочно, даже не думая об этом, он постоянно слышал этот ужасный звук — омерзительное визгливое, поистине дьявольское хихиканье. Оно так и стояло у него в ушах. Вот и теперь, пробираясь сквозь респектабельную толпу к своему «ягуару», он опять слышал его. Он нарочно прокладывал свой путь как можно ближе к старому Сэму, его невестке и молодому игроку в гольф, с которым те беседовали, чтобы услышать их голоса.

— Имейте в виду, Пауэрс, я ставлю на вас, — гортанным голосом проворковала Сандра. — Смотрите, не подведите. Я жду сенсации.

В это мгновение она заметила Питера, скользнув по нему почти голодным взглядом темных глаз. У Питера осталось ощущение, будто его занесли в какую-то незримую картотеку. Красавица повернулась к старому Сэму и что-то сказала ему, чего Питер не смог расслышать. Сэм посмотрел на Питера и, слабо улыбнувшись, приветственно кивнул. Он был здесь хозяином. Зато Билли Пауэрс не проявлял ни малейшего интереса ни к кому, кроме Сандры.

— У меня есть шанс, — проговорил молодой профессионал, не обращая внимания на тот факт, что внимание Сандры несколько рассеялось. — Очень хороший шанс. Первый удар я нанес безукоризненно.

— Когда в детстве я обучался гольфу, Джим Барнз, помнится, любил говаривать: «Первый удар еще ничего не значит», — вставил старый Сэм.

— Да, но важнее всего задать ритм с самого начала, — возразил Билли Пауэрс, нахмурившись, так как заметил, что Сандра по-прежнему смотрит вслед удаляющемуся Питеру.

Укоренившаяся в нем с некоторых пор привычка внимательно разглядывать незнакомые лица, словно в поисках написанной на них вины, не покинула Питера и сейчас. Лица в Делафилде, похоже, делились на две категории: маски удовольствия и маски сосредоточенности. Болельщики, зрители, родственники и друзья игроков приехали сюда за удовольствием и намеревались получить его любой ценой. Их лица сияли улыбками, как начищенные чайники. Сосредоточенные лица принадлежали игрокам, озабоченным подготовкой к первому удару и стремлением выбиться в финал. Но среди всех этих масок Питер не видел тех, что искал, — лиц, на которых было бы написано замышляемое зло.

Он сел в «ягуар» и поехал в мотель «Маунтин вью». Ключом, который дал ему Чарли Рейнольдс, он открыл дверь домика под номером 7 и вошел. Одежда и вещи Рейнольдса валялись повсюду. Питер бросил на непримятую постель сумку, открыл ее, достал оттуда пиджак, брюки и темно-серый костюм и повесил все это на плечики в гардероб. Остальные вещи он распаковывать не стал, решив, что повоюет с Чарли за пространство чуть позже.

Последний час он чувствовал странное отвращение к истории, в которую втянулся. Его привели сюда гнев и сочувствие к девушке, ставшей жертвой надругательства двух отпетых подонков, таких же, как те двое на шоссе. Но теперь он вдруг ясно понял, что попал в самый центр какой-то частной интриги, в которой не было ничего симпатичного или привлекательного. Еще не услышав ни одной сплетни, он уже знал, что у Эллен Ландерс роман с Говардом Делафилдом, человеком, чья жена, как он понял, была такой же корыстной штучкой, как и все женщины, которых он встречал в последнее время. Такой ситуации он совсем не прогнозировал.

И все же смеющиеся подонки побывали здесь…

Питер глянул на часы. Он договорился с Эллен Ландерс на пять и теперь призадумался, стоит ли ему еще глубже вмешиваться в ее проблему. Прошлую ночь он почти не спал, поэтому сейчас, скинув пиджак, прилег на постель. Еще во времена службы во флоте он научился спать тогда, когда есть возможность. Так он поступил и сейчас. Его внутренний будильник сработал без пятнадцати пять.

Освежившись под холодным душем, он надел чистую рубашку и галстук, наполнил кисет табаком, влез в габардиновый пиджак и направился к машине.

Толпа на лужайках возле здания клуба и на террасе сделалась еще более многолюдной и шумной. Раньше обычного подавали коктейль. Питер краем глаза заметил, что кое-кто из игроков уже вышел на поле. «Интересно, — подумал он про себя, — многие ли из них знают о существовании девушки, подвергшейся надругательству всего в нескольких милях от этого центра всеобщего веселья?»

Было ровно пять минут шестого, когда он свернул на проселочную дорогу, ведущую к дому Эллен Ландерс. На месте парковки не было ни одной машины — ни «форда», принадлежащего Говарду Делафилду, ни маленького черного «триумфа» Эллен Ландерс. Быть может, она не захотела продолжить разговор и решила нарушить обещание?

Питер вышел из «ягуара», по узкой тропинке направился к дому и, когда увидел его за деревьями, поймал себя на мысли о том, как, должно быть, подходит для жизни и работы творческого человека это тихое умиротворенное место.

И вдруг он замер как вкопанный, по спине пробежали холодные мурашки. Перед самым домом, прямо на земле, ярдах в пятнадцати друг от друга лежали два человека. Боевой опыт, полученный Питером в Корее, избавил его от необходимости подходить ближе. Одно тело лежало на спине, лица у него попросту не было — его начисто разнесло выстрелом из ружья, валявшегося в нескольких футах от края террасы. Второй мертвец, распластанный лицом вниз, валялся, неуклюже подвернув под себя руку, а по белому льняному пиджаку чуть пониже левой лопатки расползалось широкое круглое кровавое пятно.

Питер подошел ко второму телу, подумав, что тут, быть может, еще не все кончено. Но это было не так — дробовик превратил сердце лежавшего на земле человека в кровавое месиво.

 

Глава 3

Питер осторожно приблизился к ружью, боясь наследить на мягком торфе. Более тренированный глаз наверняка прочтет тут что-нибудь. Он ступил на террасу и, пройдя вдоль ее края, подошел к ружью. На его ложе блестела маленькая медная табличка с отчетливыми инициалами — «Э.Л.».

Окрестный лес казался неестественно тихим — даже птицы смолкли. Где-то вдалеке по главной шоссейке проехал грузовик. Питер окинул взглядом дом и, облизнув пересохшие губы, позвал:

— Мисс Ландерс! Мисс Ландерс, это Питер Стайлс!

Ответа не последовало. Ни единого звука, ни единого шороха. Питер подошел к двери дома и, открыв ее, шагнул вовнутрь. В доме царила прохлада, окна, выходящие на солнечный запад, закрыты венецианскими ставнями. То, что прежде служило кому-то жилой комнатой, Эллен Ландерс превратила в студию. Мольберт, квадратный стол, заставленный кистями и красками, два простеньких стула, маленький письменный столик и софа вдоль стены — вот все, что составляло ее меблировку. Вдоль другой стены было выставлено множество холстов. Работы, выполненные в ярких красках и энергичной манере, навели Питера на мысль, что их автор далеко не кроткая персона. Он снова позвал: «Мисс Ландерс!» и быстро прошел по всему дому, заглядывая во все помещения — в кухню, пустынную гостиную, аккуратную ванную и чисто женскую спальню. Питеру вспомнились слова, которые любила говаривать его мать, — что женщина должна содержать дом так, чтобы гостю, зашедшему в него в любое время дня и ночи, не пришлось извиняться за свое посещение, а хозяйке — испытывать неловкость. Здесь все было в меру — дом был и обжитой и ухоженный.

Питер повернулся, чтобы выйти из спальни, и буквально чуть не подскочил на месте — на пороге с пистолетом в руках стоял сержант Маклин.

— И что же тут произошло? Вы слышали, как они смеялись? — сухо и холодно спросил он.

Питер быстро пришел в себя и полез в карман за трубкой.

— Держите руки на виду, мистер Стайлс!

Маклин подошел к Питеру и похлопал его по карманам на предмет оружия, потом отступил.

— Ну что ж, понятно, — сказал он.

Питер пожал плечами:

— Вам понятно так же, как и мне. Я прибыл сюда менее десяти минут назад, так как мисс Ландерс назначила мне встречу, и обнаружил вот этих… — Он кивнул в сторону входной двери. — Они лежали как сейчас.

— И вы не позвонили нам?

— Как я мог позвонить? Здесь нет телефона.

— Я знаю это, мистер Стайлс. Но вы могли выехать на шоссе до ближайшей телефонной будки.

— Я же сказал, что только что приехал. Увидев их, я позвал мисс Ландерс, а когда она не ответила, решил заглянуть в дом и поискать ее.

Маклин убрал пистолет в кобуру.

— Выходите, — сказал он и пошел впереди Питера.

Они вышли на террасу, где второй полицейский фотографировал убитых. Тут же стоял молодой врач из местной больницы и еще один человек в белом халате — скорее всего водитель «скорой помощи». Рядом на траве стояли носилки.

— А теперь расскажите все по порядку, — сказал Маклин.

— Мне нечего больше рассказывать. У меня была назначена встреча с мисс Ландерс на пять часов. В пять минут шестого я подъехал к месту стоянки, прошел по тропинке к дому и увидел убитых.

Маклин глянул на часы и что-то записал в блокноте. Питер невольно посмотрел на собственные часы — они показывали восемнадцать минут шестого. Питеру показалось, что он находится здесь уже много часов, а не какие-то тринадцать минут. Он продолжил рассказ:

— Одному помощь была явно не нужна, в другом я не был уверен, поэтому я подошел к нему и убедился, что он тоже мертв. Тогда я обогнул поляну кругом и поднялся на террасу, чтобы посмотреть на ружье.

— Трогали?

— Нет.

— А узнали? Это что, ружье мисс Ландерс? Вы вроде сегодня говорили, что у нее есть ружье.

— Похоже, что это действительно ее ружье. Я заметил на нем табличку с инициалами, когда она держала его. Точно такую же, как эта.

— Это ее инициалы, — заметил Маклин.

— Я знаю.

— Вы узнали, где она хранит ружье, во время своего первого посещения?

Питер пожал плечами:

— Она просто сунула его за дверь. — Он колебался, собираясь рассказать о Говарде Делафилде, но что-то заставило его промолчать. Должно быть, прежде чем рассказывать кому-то, ему хотелось самому узнать чуточку больше об этих взаимоотношениях. Возможно, они не имеют никакого отношения к делу, зато если он расскажет, это причинит вред сразу нескольким людям. Поэтому он просто спросил: — Как вы узнали? Вам кто-то позвонил?

Маклин кивнул:

— Без восьми минут пять. Какой-то непонятный голос — то ли мужской, то ли женский. Он сказал, что возле дома Ландерс убиты двое мужчин. Мы приехали и увидели вашу машину. — Он снова посмотрел на часы. — А девушка опаздывает на встречу, которую вам назначила.

— Да, — согласился Питер.

Полицейский с фотоаппаратом сделал знак Маклину. Сержант и врач подошли к убитым. Маклин обшарил их карманы — там оказались деньги, в основном мелочь, сигареты и зажигалки, но никаких бумажников.

— Вы их не знаете? — спросил Питер.

Маклин покачал головой:

— Не местные. Похоже, наспех нам вряд ли удастся опознать их. Сейчас никто не ходит без документов, у каждого есть при себе хоть что-то: страховочный номер, или кредитная карта, или водительские права. А эти — оба без бумажников. Вот у этого нагрудный карман вывернут. Бумажники скорее всего вытащили. — Маклин поднялся с корточек. — Похоже, они направлялись к двери и кто-то оказал им «теплый» прием. У первого разнесено все лицо, а второй, видимо, пытался убежать и был застрелен в спину.

— В обоих случаях смерть наступила мгновенно, — констатировал врач.

— Грузите их в машину, — распорядился Маклин и повернулся к Питеру: — Мне понадобятся ваши письменные показания, поэтому я вынужден пригласить вас проследовать в отделение.

— Я арестован?

Маклин рассмеялся:

— Я очень хорошо знаю ваш тип, мистер Стайлс. Вы поможете старушке перейти через улицу и спасете красавицу от разъяренного дракона. И если бы вы и впрямь угрохали этих двух молодцев, вы бы непременно признались и не стали бы сваливать гору подозрений на мисс Ландерс. Нет, здесь как раз все понятно. Это те двое, что изнасиловали ее в воскресенье. Они вернулись, и она пристрелила их.

— Это ваши предположения?

— Разумеется. Любое расследование начинается с предположений. Она застрелила их, потом позвонила нам, а теперь пытается собраться с мужеством, чтобы вернуться.

— Но как она могла узнать их? Ведь она сама говорила вам в воскресенье, что не способна их опознать.

Маклин поджал губы:

— Быть может, что-то всплыло у нее в памяти, когда она увидела их. Быть может, они сказали что-нибудь такое, отчего сразу стало ясно, кто они такие. В конце концов, она сама говорила, что может узнать их по голосам. — Он пожал плечами. — Возможно, это вовсе и не те парни, но так или иначе она застрелила их. Поддалась истерии. Посудите сами: двое парней подходят к ее двери, возможно, говорят какие-нибудь сальности, она не выдерживает и… стреляет в них. Можно истолковать как самооборону, а можно и как убийство.

— А как насчет их машины? — Питер жестом указал в сторону людей, уже тащивших носилки с первым телом по тропинке к ожидавшей их «скорой помощи».

— Машины?

— Да. Посмотрите на них. Они прилично одеты. Тот, что в белом пиджаке, обут в хорошие ботинки, и они совсем не испачканы. Не похоже, чтобы они пробирались по лесу. Нет, нет, Маклин, эти двое далеко не бродяги. Скорее из тех, кто путешествует на машине. Но когда я подъехал, никаких машин тут не было. Быть может, они оставили ее на шоссе?

— Здравая мысль, — согласился Маклин. Он махнул другому полицейскому и, когда тот подошел, представил его Питеру. — Робертс, отвезешь мистера Стайлса в отделение, — распорядился Маклин. — Запишешь его показания и дашь ему расписаться. У убитых пусть снимут отпечатки пальцев и отправят в ФБР и хартфордскую полицию. А еще свяжись с дежурным офицером из «Делафилд компани» — может, он опознает этих молодцев.

— А как насчет соревнований? — спросил Робертс. — Может, в пресс-центре окажут помощь? Возможно, они знают, не были ли убитые как-то связаны с кем-нибудь из игроков, журналистов, телевидения, коммерсантами или болельщиками.

— Хорошая идея, — одобрил Маклин. — Я, пожалуй, постараюсь что-нибудь у них разнюхать. Только сначала подожду здесь мисс Ландерс — вдруг она наберется смелости и решит вернуться на встречу с мистером Стайлсом.

Робертс оказался расторопным малым, склонным проявлять бдительность и усердие. По дороге в отделение, сидя в «ягуаре» Питера, он задал ему несколько свежих вопросов.

— Вы давно дружите с мисс Ландерс?

— Нет, мы познакомились только сегодня.

— Все верно. Сержант говорил мне, почему вы здесь, только я так и не понял, знали ли вы ее раньше.

— Нет, не знал.

— Если это те же двое, что изнасиловали ее, ей волноваться нечего, — заметил Робертс. — Будет считаться самообороной. Суд не только оправдает ее, но еще и вынесет благодарность. Но если она обозналась и по ошибке угрохала не тех, тогда… Люди, конечно, сочувствуют жертвам насилия, но никому не светит быть пристреленным как собака только потому, что он зашел спросить, как выбраться на главное шоссе или что-нибудь в этом роде. Если это так, то не удивлюсь, если она окажется в местном дурдоме.

— Я все-таки надеюсь, что она не совершала этого убийства, — возразил Питер. — Судя по всему она давно отсутствует и, быть может, скоро появится здесь с убедительным алиби, объясняющим ее опоздание на встречу со мной.

Робертс вытащил прикуриватель и зажег сигарету.

— Меня насторожил этот телефонный звонок, — поделился он своими опасениями с Питером. — Дежурный на пульте сказал, что голос был какой-то странный, словно кто-то приложил к трубке носовой платок. Спрашивается: зачем? Предположим, посыльный из магазина доставляет заказ и обнаруживает мертвые тела. Он звонит нам и докладывает. Или, скажем, заблудившийся рыболов или турист пробирается через лес и натыкается на убитых. Но зачем им в обоих случаях скрывать, кто они такие? Значит, это кто-то, кто не должен был там оказаться.

— Что значит, не должен?

— А вот смотрите, — продолжал рассуждать Робертс. — Может такое быть, что чей-то муж крутил шашни с этой девчонкой?

Питер не сводил глаз с дороги и только коротко заметил:

— Возможно.

Ему это показалось любопытным, но он сейчас почему-то не мог припомнить, как выглядит Эллен Ландерс. Безукоризненная фигура в желтой блузке и светло-зеленых обтягивающих брючках, густая копна медно-рыжих волос, золотистый загар и темные очки, словно маска скрывающие лицо, — это, конечно, запечатлелось в памяти. Но как она выглядит на самом деле? Трудно понять, что перед тобой за человек, если ты не имеешь возможности посмотреть ему в глаза. Да, она показалась ему испуганной и угнетенной случившимся. Но какова она на самом деле? И почему он, Питер, взялся защищать ее, скрывая от Маклина и Робертса то, что ему известно о Говарде Делафилде? «Верь свои ушам, если ты привык им верить», — говорит в таких случаях Фрэнк Девери.

Питер задумался о Говарде Делафилде. Вот опять тот случай, когда черные очки скрывают истинную природу человека — человека молодого, явно красивого, которого отчаянно ждет не дождется девушка. Питер никогда не забудет, как она бросилась к нему навстречу, обознавшись и приняв за другого, не забудет, как трепетно она прильнула к этому Говарду, лепеча: «Я думала, ты никогда не придешь!»

Да, это можно понять по голосу, подумал Питер. Он начисто исключает какую бы то ни было несерьезность в отношении этой женщины к своему мужчине. Губы Питера скривились в слабой усмешке. «Господи, каким сентиментальным ты становишься, дружок!» — подумал он про себя.

Голос Робертса вывел его из задумчивости.

— Нет, похоже, действительно так и было, — рассуждал он вслух. — Что, если это и в самом деле были те насильники? Она открыла на стук, а там стоят они и усмехаются…

— Но она не видела их лиц в воскресенье, — возразил Питер. — Как же тогда она могла узнать их?

Робертс посмотрел на Питера:

— Сержант говорил мне кое-что о вас, мистер Стайлс. Все эти годы вы сами разыскиваете двух парней. Я даже, помнится, читал об этой истории в свое время. Полиция пяти штатов сбилась тогда с ног, но их так и не нашли. Случай, похожий на наш — никаких описаний, только темные очки и парки.

— Да, — спокойно проговорил Питер.

— Вот и вы бы, наверное, вряд ли узнали их.

Питер лишь слегка нажал ногой на газ. Белый «ягуар» плавно скользил по дороге, рассекая сгущающиеся сумерки.

— Я уже тысячу раз задавался этим вопросом, — сказал он Робертсу. — И всегда в глубине души был убежден, что смогу узнать их. Но вот как?

— Может, вы и были убеждены, но не настолько, чтобы разнести им головы из пистолета, — возразил Робертс. — Суд признал бы действия девчонки как самооборону, даже если бы эти двое и пальцем ее не тронули во второй раз, но для этого она должна доказать, что узнала их. Но если окажется, что парни отродясь не видывали ее раньше и просто заплутали в лесу, то ее ждут большие неприятности.

— Ружье принадлежит ей, — сказал Питер. — И на нем имеются ее отпечатки пальцев. Но разве есть какие-нибудь убедительные доказательства, что именно она стреляла в этих людей? В конце концов, я тоже знал, где она прячет ружье, и вполне мог оказаться там, когда они явились.

Робертс добродушно усмехнулся:

— Очень благородно с вашей стороны, но только не нужно вносить путаницу — в конечном счете это все равно не поможет мисс Ландерс. Если она все-таки объявится через несколько минут на встречу с вами — это одно дело, но если она пустилась в бега… — Робертс затушил сигарету. — Ей вряд ли удастся удрать далеко на своем крошечном «триумфе». Сержант уже поднял всех по тревоге, и ее разыскивают.

Они подъехали к зданию полиции, Питер затормозил.

— Как бы вы ни относились к этому, ей в любом случае нужна сейчас помощь, — заметил он.

— Как бы вы ни относились к этому… — сказал Робертс.

В отделении один из полицейских напечатал на машинке показания Питера, включавшие причину его приезда в Делафилд и мельчайшие подробности его пребывания в городке. Здесь упоминалось о его первом визите к Маклину, о первой встрече с Эллен Ландерс и об их договоренности на пять часов; о втором визите к Маклину; о том, как Питер поселился в номере Чарли Рейнольдса; о его приезде на свидание с Эллен Ландерс и о том, что он обнаружил возле ее дома. Одним словом, это был поминутный отчет, в котором оказалось опущено лишь одно место — те десять минут, которые ушли у Питера на то, чтобы проследить за Говардом Делафилдом, заезжавшим к Эллен, и увидеть ее в его объятиях.

— Можете подождать, когда все будет составлено по форме, или приезжайте через пару часов, чтобы расписаться, — предложил Робертс.

— Я лучше заеду позже, — сказал Питер. Он чувствовал себя по-детски неловко от того, что укрыл кое-какие факты от полиции. Сейчас ему нужно было как можно скорее добраться до Говарда Делафилда. Эллен наверняка поспешит к нему, и Питер сможет подготовить их обоих к тому, что вынужден будет в конечном счете рассказать все Маклину.

Питер решил не пользоваться телефоном в фойе, а поехал в город и нашел автомат в местной аптеке. Отыскав в справочнике нужный номер, он связался с резиденцией Сэмюела Делафилда. Прислуга ответила, что мистер и миссис Говард и мистер Сэм сейчас находятся на приеме в клубе.

Питер посмотрел на часы. Половина восьмого — заявление в полиции еще не готово.

В наступающих сумерках «Кантри клаб» сверкал праздничными огнями. Освещенные окна, терраса, украшенная разноцветными японскими фонариками, лучи прожекторов освещают игровое поле, где по-прежнему еще продолжаются соревнования. Питер заехал в мотель, принял душ и переоделся в темно-серый костюм — издали глянув на празднично разряженную толпу на террасе клуба, он понял, что ему придется это сделать.

Звуки джаза, оглашавшие окрестности, напомнили Питеру слова Фрэнка Девери: «Ты можешь найти этих смеющихся подонков в толпе. Они всегда там, где праздник».

И вот он — праздник в Делафилде. С полной программой — выпивка, секс, деньги и… убийство. Убийство, совершаемое под звучный ритм барабанов и плавную мелодию банджо и трубы, которой вторит низкое соло баса. Убийство, чьим прикрытием стали музыка и смех.

А ведь где-то здесь неподалеку прячется испуганная девушка, доведенная до отчаяния, которое, возможно, заставило ее пойти на убийство, и нуждающаяся в помощи.

Праздник был в самом разгаре. Повсюду — в машинах, на лужайках под зонтиками и на террасе прижимались друг к другу влюбленные парочки. Питер вошел через террасу в танцевальный зал, переполненный мужчинами в белых костюмах и в пух и прах разодетыми женщинами. Вокруг стойки бара крутилось с полдюжины барменов в коротеньких темно-красных курточках. В другом конце зала буфет ломился от всевозможных закусок, салатов, блюд с икрой и бутербродами. Возле стойки бара веселилась шумная толпа, зато буфет пустовал.

Питер подошел к одному из официантов и спросил о Говарде Делафилде. Тот наметанным глазом посмотрел в сторону танцующих:

— Он сейчас не с супругой.

В тот же момент Питер увидел Сандру Делафилд. Одетая в золотистое вечернее платье, она танцевала со старым Сэмом Делафилдом. Сэм так сильно прижимал ее к себе, словно это был вовсе не танец. Лицо ее сияло, а темные глаза сверкали радостью.

— Вы можете найти мистера Говарда в мужском зале, — сказал официант.

Питер направился к двери, на которую указал официант, мысли его при этом были заняты Сандрой. Ее, казалось, нисколько не заботили десятки пар глаз, с холодным интересом наблюдающих за ней. Интересно, она подчиняется сексуальному нажиму старика, потому что он богат и всемогущ или он действительно как-то затрагивает ее чувства?

В мужском зале все было устроено по старинке. Здесь тоже был свой бар, возле которого Питер заметил с полдюжины прославленных игроков и несколько шоу-звезд, окруженных толпой обожателей, жадными глазами ловящих каждое движение своих кумиров.

Наконец Питер нашел молодого блондина в белом смокинге и коричневом галстуке, одиноко сидящего за столиком в углу и разглядывающего высокий бокал, который держал в руке. Казалось, из всей толпы он один не был увлечен всеобщей атмосферой веселья.

Питер подошел к столику:

— Мистер Делафилд?

Тот поднял глаза, в которых Питер прочел такое отсутствующее выражение, словно этот человек сознательно отгородился от всего, что происходит вокруг. Он был выше отца, но черты его лица, хотя и привлекательные, были менее выразительными, чем у Сэма. Его улыбка была автоматической — как у метрдотеля в ресторане — и не удивительно, ведь за эти дни к нему подходили сотни незнакомых людей только потому, что он сын Сэма Делафилда. Кроме того, судя по тому, что рассказывал о нем Маклин, его и самого любили в городе.

— Да, — ответил он вежливо, но безо всякой теплоты.

— Меня зовут Питер Стайлс.

— О да, я наслышан о вас, мистер Стайлс. Отец очень рад, что «Ньюс вью» направил сюда именно вас написать историю создания нашего турнира.

«Интересно, — подумал про себя Питер, — не говорила ли Эллен Ландерс Говарду о его визите к ней? Судя по отсутствию особого интереса к его персоне, непохоже».

— Можно к вам присоединиться? — спросил Питер.

— Конечно. Выпьете что-нибудь?

— Нет, спасибо.

— Вас могут счесть за белую ворону, если вы не возьмете в руки бокал, — сказал Говард. — У меня, например, здесь лимонад.

— Я хотел бы поговорить с вами об Эллен, — спокойно проговорил Питер.

Лицо Говарда на мгновение напряглось.

— Так вот оно что! — вдруг воскликнул он. — Значит, это вы были сегодня днем в белом «ягуаре»!

— Да, я.

Говард решительно поставил бокал на стол:

— Я так и знал! — В его голосе звучала горечь. — Ну и что же вы предлагаете, мистер Стайлс?

— Предлагаю?!

— Да, да. В наши дни даже шантажисты выглядят как джентльмены. — Губы Говарда вытянулись в тонкую ниточку.

— Значит, Эллен не говорила вам обо мне? Но вы ведь видели мой «ягуар»? Неужели она не рассказывала, что я приезжал поговорить с нею?

— Ах, ну да! Эта душещипательная история — охота за подонками. Ну так и что же? Вы нашли меня?

— Да.

— Да вы просто сукин сын, мистер Многострадальный Стайлс! Послушайте, назовите все-таки ваши требования! Подумать только, какая ирония судьбы! Журналист, объявивший крестовый поход подлецам, сам становится одним из них.

— Где сейчас Эллен? — спросил Питер, не тронутый этим оскорбительным тоном. Ему пока трудно было понять, что это — первоклассная игра или естественная реакция.

— А почему вы спрашиваете и почему я должен отвечать вам?

Питер не моргая в упор смотрел на собеседника:

— У меня была назначена с нею встреча на пять часов. Быть может, она вам и об этом говорила?

— Да, говорила. И это выглядело так, будто ее собираются поддеть на крючок. А что случилось? Она послала вас ко всем чертям и поэтому вы пришли ко мне?

— Я пришел узнать, не могу ли чем-нибудь помочь и следует ли мне говорить полиции то, что мне известно, — ответил Питер. Собеседник попытался было перебить его, но Питер, жестом удержав его, продолжил: — У меня мало времени на принятие решения, поэтому слушайте внимательно, если, конечно, не знаете, о чем я буду говорить. Я приехал к Эллен в начале шестого. Ее дома не было, зато на лужайке перед крыльцом лежало два мертвых тела. Оба были убиты из ее ружья.

Говард побледнел, ошеломленно уставившись на Питера.

— Они вернулись! — прошептал он.

— Кто? Насильники? Возможно, это были они. Правда, полиция не смогла установить их личности.

— Вы вызвали полицию?

— Нет. И это как раз еще один интересный момент. Кто-то, изменив голос, вызвал полицию без восьми минут пять. Они даже не поняли, кто это был — мужчина или женщина. Они приехали как раз в тот момент, когда я приходил в себя от обнаруженного. Но Эллен куда-то исчезла. Еще полчаса назад она не возвращалась, и у меня, Говард, в связи с этим проблема. И вовсе не шантажистского характера. Речь идет просто о выполнении гражданского долга. Совершенно случайно мне стало известно о ваших отношениях с Эллен. Полиции о них не известно. Я должен рассказать им, но пока этого не сделал.

— Стало быть, мы снова вернулись к вопросу о цене, которую вы хотели бы назначить? — Лицу Говарда вернулся его естественный цвет.

— Я хочу, Говард, чтобы вы поняли раз и навсегда — я здесь не для того, чтобы шантажировать вас или Эллен. Я приехал в Делафилд лишь отчасти из-за Эллен, а в основном по личной причине. Я хотел найти тех двоих, что напали на нее в воскресенье, но совершенно случайно оказался свидетелем отношений, предполагающих быть тайными. Я сочувствую Эллен и хорошо понимаю, что она перенесла, поэтому и предпочел пока не распространяться. Но для того, чтобы продолжать хранить молчание, мне нужны более убедительные причины. Поскольку Эллен сейчас в недосягаемости, я решил обратиться к вам.

— И сколько же вы хотите?

Питер отодвинул стул и встал:

— Я вижу, Говард, что напрасно пришел к вам. С вами разговаривать бесполезно. Извините.

— Подождите! — Говард вдруг неожиданно сильно схватил Питера за руку. — Ведь вы же все понимаете. Правда?

— Вас трудно убедить, — возразил Питер.

Говард оглянулся по сторонам, словно затравленный зверь.

— Давайте-ка выйдем отсюда, — предложил он. — Вы на машине?

— Моя машина стоит у мотеля.

— Я приду туда к вам.

Он поднялся и быстро вышел через служебный вход, ведущий на кухню. Питер огляделся. Казалось, никто не обратил на них внимания. Дружный хохот, донесшийся со стороны стойки, был явно всеобщим ответом на чью-то удачную шутку.

Небрежной походкой Питер снова вышел в танцзал. Там по-прежнему колыхалась толпа, и Питер поймал себя на том, что ищет глазами Сандру Делафилд. Он вдруг заметил ее почти рядом — можно было даже протянуть руку и дотронуться до нее. На этот раз она держалась вполне прилично и танцевала с молодым человеком, чей загар, заметный даже в полумраке, свидетельствовал о том, что он принадлежит к числу любителей солнца. Заметив, что Питер смотрит на нее, она приветливо улыбнулась. Питера словно пронзило током. До сих пор он видел ее только издали, и ее почти театральный макияж, вызывающий наряд и открытый флирт со старым Сэмом внушили Питеру мысль, что перед ним женщина средних лет. Но теперь он разглядел, что она почти ребенок и едва вышла из подросткового возраста. Глаза ее сияли восторгом, но Питер мог поклясться, что в них скрывалась какая-то неизбывная тревога.

Питер вышел на террасу и с удовольствием глотнул свежего воздуха, чистого от запаха духов, табака и алкоголя. Этот близкий взгляд на Сандру полностью разрушил его почти уверенность в существовании любовного треугольника. Он принимал Сандру за зрелую женщину, изголодавшуюся по сексу, уставшую от мужа, который, будучи недовольным ее неразборчивостью, завел связь со спокойной и преданной Эллен. Но теперь он понял, что Сандра нисколько не подходит под это определение. У нее попросту не было времени на то, чтобы стать зрелой и изощренной. Он понял, что ему придется заново знакомиться с каждым из них.

Питер направился через лужайку к мотелю. Он вспомнил, что не назвал Говарду номера своего коттеджа, поэтому решил вернуться к своему белому «ягуару» и не ошибся. Вскоре Говард открыл дверцу и опустился на переднее сиденье рядом с Питером. Питер ждал, когда тот заговорит. Раскуривая трубку, он вдруг краем глаза заметил, что Говард выглядит вовсе не таким юным и каким-то усталым.

— Это длинная история, — начал он. — Но прежде чем приступить к ней, я хочу, чтобы вы знали — речь не идет о каком-то там банальном любовном романе, о котором вы якобы знаете и должны молчать.

— Должен? — переспросил Питер, холодно глядя на него.

Говард вдруг вспыхнул, ударив кулаком по сиденью:

— Вы сначала выслушайте и не перебивайте! — В его голосе Питер уловил нотки отчаяния.

— А я и не перебиваю вас, Говард, — сказал Питер. — Только прежде чем мы приступим к каким бы там ни было историям, скажите, где сейчас Эллен. Вы знаете?

— Нет.

— Я не прошу вас назвать мне, где она. Но если вам это известно, вы должны связаться с ней и передать, чтобы она в свою очередь связалась с сержантом Маклином. Чем дольше она отсутствует, тем хуже для нее складываются дела.

— Я не знаю, где она.

— Ну что ж, Говард, — вздохнул Питер. — Вам виднее.

 

Глава 4

Говард начал с того, что попытался объяснить Питеру, как нелегко быть сыном Сэма Делафилда — подобная роль ставит тебя в обособленное положение среди людей, в кругу которых ты вращаешься.

— Когда у тебя есть все и тебе больше нечего желать, ты чувствуешь себя каким-то отщепенцем, белой вороной, — сказал Говард. — Все почему-то думают, что деньги и власть — это предел мечтаний. Я понимаю, мои слова звучат банально и высокопарно, но знаете, чего я хочу больше всего на свете? Я хочу быть самим собой. Вы мне не верите?

— Почему? Верю. Если только это не актерская поза.

— Ведь вы, Стайлс, обо мне почти ничего не знаете. Так ведь?

— Признаться, о вашем существовании я узнал всего несколько часов назад, — сказал Питер.

— Моя мать попала в аварию, когда мне было пять лет. Она пролежала год на больничной койке и умерла. Мне всегда казалось, что ее убил Сэм, убил этой своей болезненной жаждой власти. Ах да… Вы заметили? Я называю своего отца «Сэм». Ему так нравится. «Друзья, а не отец и сын», — говорит он. Ему не хочется быть отцом — это напоминает ему о возрасте. Он и жесткий и мягкий одновременно. Если он тебя любит, он оказывает тебе свою могущественную поддержку независимо от того, заслуживаешь ты этого или нет. Зато если он тебя невзлюбил, он сравняет тебя с землей, и при этом не важно, какой пост ты занимаешь. У него своя система ценностей, и он всегда действует по велению прихоти. За исключением бизнеса. В бизнесе он гений. Я тоже мог бы обратиться к бизнесу, обучиться необходимым вещам, стать вице-президентом компании и дождаться, когда все достанется мне. Но… — В его голосе зазвучали горькие нотки. — Я очень сильно сомневаюсь в том, что Сэм когда-либо вообще умрет. Он верит в собственное бессмертие, и, клянусь Богом, мне иногда кажется, что он прав! Но так или иначе я всегда хотел быть самим собой, а не сыном Сэма. Еще в школе я с интересом изучал науки. Разные области — автоматика, освоение Космоса, бомбы… К удивлению Сэма, да и к моему собственному, из этого вышел толк. «Делафилд компани» выполняет крупные государственные заказы в области ракетостроения. Изначально я планировал обратить свои интересы в каком-нибудь другом направлении, но почему-то оказался вовлеченным именно в эту область. Я никогда не собирался работать на Сэма, а в конечном счете все свелось к тому, что мне пришлось выбирать — работать на него или на конкурирующую компанию. Переметнись я к другим, Сэм попросту поднял бы меня на смех. Ему тогда не приходило в голову, что я могу представлять интерес как специалист. Но я выбрал работу на Сэма по вполне объективной причине. Дело в том, что «Делафилд» располагает мощнейшей исследовательской базой, научными лабораториями, лучшим техническим оснащением. Я не хочу набивать себе цену, Стайлс, но после пяти лет работы в компании Сэма я в свои двадцать восемь являюсь, быть может, лучшим специалистом в своей области. Вы, наверное, думаете, что это невозможно?

«Почему? Очень даже возможно, — подумал про себя Питер. — Стремительный взлет до небес… или падение».

— Вот, например, сейчас, — продолжал Говард, — я занимаюсь государственным проектом, который способен перевернуть все современные представления об освоении Космоса как в мирных, так и в военных целях. И ничто не сможет препятствовать моему продвижению вперед по этому пути.

— А кто пытается вам препятствовать? — поинтересовался Питер.

— Вы, — хрипло проговорил Говард. — Вы пустите под откос все, если расскажете, что вам известно.

Питер почувствовал зашевелившуюся внутри медленную волну гнева:

— Тогда, быть может, вы расскажете мне наконец об Эллен Ландерс?

— Похоже, трудно сделать так, чтобы вы поняли, — сказал Говард. — Мы с вами живем в разных мирах. — В его голосе звучало что-то вроде презрения. — Я читал ваши публикации время от времени и понял, что мы с вами совершенно разные люди.

— Возможно, нам обоим следует возблагодарить за это судьбу, — сухо вставил Питер.

— Вы, Стайлс, живете прошлым. Вы верите в любовь, верность, в супружеские отношения в их общепринятом смысле. Вы думаете, что современные проблемы имеют разрешение с точки зрения морали. А я нет. Все это безнадежно устарело. Поздно. Время таких, как вы, прошло. Цивилизация, созданная для таких, как вы и Сэм, трещит и рушится. Такие, как вы, давным-давно проиграли сражение, но вы по-прежнему не хотите признать этого. Никак не хотите признать, что поезд ушел. Вы не можете победить.

— Кончайте с этой мыльной пеной и расскажите мне об Эллен Ландерс, — сказал Питер.

— А я как раз и пытаюсь. А вы постарайтесь не быть таким самодовольным и послушайте!

— Не думайте, Говард, что можете оттянуть время и надуть меня.

— Да вас и не надуешь, — проговорил он, делая последнюю затяжку — конец его сигареты вспыхнул красным огоньком. — Я и себя-то, похоже, обмануть не могу — влюбился как последний сопляк.

— Это плохо?

— Это несовременно. В наше время молодым людям недостаточно старомодных отношений, моногамия нынче не в почете. Походите по современным ночным заведениям, и вы поймете, о чем я говорю. Парни и девушки приходят туда каждый сам по себе, танцуют с незнакомцами, а потом идут к ним домой, чтобы получить сиюминутное удовольствие. А в следующий раз они приводят домой уже кого-то другого. Можете понаблюдать и даже проверить. Девушки из вашей редакции посещают подобные заведения, чтобы подцепить себе кого-нибудь, и они прекрасно понимают, что вы не станете заводить с ними серьезные отношения, потому что боитесь их.

— Вы познакомились с Эллен в одном из таких мест? — спросил Питер, изо всех сил сдерживая раздражение.

— Нет.

— А с вашей женой?

Говард поднял на Питера полные грусти глаза:

— Вы видели Сандру?

— Да.

— Она ребенок. Просто восторженный ребенок. Она предложила мне все, что у нее есть. И я взял. А почему бы и нет? Она родом отсюда, из Делафилда, дочь одного из партнеров Сэма. Мы с нею нашли общий язык, она хотела того же, чего и я — жить сиюминутным ощущением, не чувствуя гнетущих обязанностей и какого-то там долга. Но Сэм быстро раскусил нас и принял меры. Ему это проще простого. Он мог отстранить меня от работы — единственной вещи, к которой я привязан. Он мог сделать так, чтобы я не нашел себе работы ни в одной компании. Он мог испортить мне карьеру на всю оставшуюся жизнь. Поэтому мы с Сандрой вынуждены были пожениться, хотя не хотели этого ни тогда, ни сейчас. Кроме того, Сандра вдруг поняла, что если будет правильно играть, то всегда будет очень богатой женщиной. Я для нее не значу ничего, и она ничего не значит для меня.

— Вся эта трогательная история произошла еще до того, как вы познакомились с Эллен? Я думаю, Говард, вам лучше перейти к рассказу о ней, потому что всех этих предысторий с меня уже хватит. — Питер с трудом держал себя в руках, чтобы не сорваться.

— Эллен! — Говард обхватил руками лицо. — Эллен перевернула все мои представления о жизни с ног на голову. — Он опустил руки. — Я говорил вам, Стайлс, что люблю ее. Всю свою жизнь я думал, что такое не случится со мною никогда, а оно случилось.

— Только, похоже, поздновато.

Говард облизнул пересохшие губы:

— Одной из сфер нашей деятельности в Делафилде является создание нового ракетного двигателя для самолетов. Мы достигли определенного уровня, когда понадобились практические испытания — запуск аппарата. У нас был лучший в стране летчик-испытатель. И вот тогда-то и произошла трагедия. Сразу после взлета самолет взорвался, его разнесло в пыль. Летчик погиб. От него не осталось даже горстки останков. Его звали Дик Уилсон, и у него осталась вдова — Эллен. Ландерс — ее девичья фамилия.

— Сейчас вы скажете, что не могли не утешить ее, — сказал Питер.

— Это не совсем так. Я не поехал утешать ее, все было по-другому. Мы, так же, как и ЦРУ, понимали, что тут скорее всего имела место промышленная диверсия. ЦРУ перерыло в Делафилде все, но обнаружить ничего не удалось. Тогда нам пришло в голову, что, быть может, Дик Уилсон, как человек, непосредственно приближенный к проекту и его исполнению, мог в разговорах с женой упомянуть что-нибудь такое, что дало бы нам ключ к разгадке. Для разговора с нею выбрали меня. Я знал этот двигатель до последнего винтика и мог бы уловить любую подозрительную деталь, даже вскользь упомянутую, касающуюся его. Так что, как видите, я поехал к Эллен вовсе не из доброты.

— По-моему, не стоит гордиться подобным фактом, — вставил Питер.

— Ну я же говорил, что вы меня вряд ли поймете!

— Давайте факты, Говард. Только факты, а не ваше отношение к ним.

— Итак, я приехал к Эллен в ее нью-йоркскую квартиру. Я сразу понял, что за целый месяц после смерти Дика она не проронила ни слезинки — просто стальная выдержка. Ей нечего было рассказать мне — они с Диком никогда не говорили о его работе. Это было что-то вроде правила — она никогда не спрашивала, он не рассказывал. Она даже не знала, что у него в тот день вылет. Для них, как она сказала, это был единственный способ жить, не мучая себя тревогами и не прощаясь каждый день навеки. И вдруг посреди нашей беседы она расплакалась как дитя. Мне нужно было договорить с нею, и я принялся ее утешать. Бог знает, Стайлс, как это получилось. Быть может, прикосновения, а быть может, это произошло, когда мы начали рассказывать друг другу о себе, о своем детстве, об одиночестве. Это случилось как-то само собой. Я старался приезжать в Нью-Йорк раз в неделю или десять дней, и мы проводили время вместе. Мы стали очень близки, и вдруг я понял, что Эллен — единственная, кто мне нужен на свете.

— Так вы говорите, она знала, что у вас есть жена?

— Да, знала. И знала, какая унылая и бесполезная вещь брак. И была согласна мириться с тем, как все есть, пока мне не удастся распутаться.

— Распутаться?

— Да. В то время я не мог освободиться от Сандры. Не могу и сейчас. Я даже не мог больше ездить в Нью-Йорк, чтобы видеться с Эллен.

— Я что-то не понимаю. Если ваш брак всего лишь дань условности…

— Одним словом, — продолжал, не слушая, Говард, — Эллен согласилась снять этот маленький домик, который вы видели. Здесь она рисовала. Ведь она прекрасная художница. И здесь я мог видеться с нею чаще — два, три раза в неделю. Хотя это и было опасно.

— Опасно? — Нетерпение Питера росло с каждой минутой.

— Все дело в моей работе, — объяснил Говард. — Проект, над которым я тружусь в настоящий момент, может стать крупнейшим открытием века, способным уберечь человечество от катастрофы. В этом проекте я ключевая фигура, и если меня отстранят, конечный результат исследований может отсрочиться на год и даже больше. А я хочу дойти до конца.

— Как сказал бы мой отец, интересно, откуда тут ноги растут? — вставил Питер.

— Спецслужбы, — пояснил Говард. — Люди, которые обеспечивают безопасность в этой стране, имеют довольно своеобразные представления о жизни — они считают, что моральный облик человека важнее всего остального. Узнай они, что я, женатый человек, имею связь с женщиной на стороне, они попросту сочтут меня неблагонадежным. Я могу подвергнуться шантажу или бог знает каким еще опасностям. Меня могут отстранить от исследований, а я не хочу этого допустить, Стайлс. Когда работа будет закончена, моя жизнь и жизнь Сандры и Эллен наконец выправится. Но если вы расскажете о моей связи с Эллен, а следовательно, пусть и косвенно, с этим убийством, моя жизнь полетит под откос. Нет, Стайлс, вы не должны допустить этого!

— Все это похоже на дешевую шпионскую историю, — заметил Питер. — Как говорится, судьба империи висит на волоске. Но вот ведь что странно — женщина, которую вы, как вы говорите, любите, находится в отчаянном положении. Она нуждается в помощи, и мне просто не верится, что вы сказали правду. Как вы можете говорить о какой-то любви и при этом нисколько не переживать за нее?

В тусклом свете приборной доски лицо Говарда сделалось бледным как мел.

— Я прошу вас только об одном, Стайлс. Держите, что знаете, при себе до тех пор, пока вам не удастся переговорить с Эллен. Пусть она сама сначала расскажет, как все было.

— Где я могу найти ее?

— Не знаю. Клянусь вам, что не знаю!

Питер нахмурился:

— А не говорила ли она вам чего-нибудь такого, что, быть может, утаила от Маклина относительно того, что произошло в воскресенье? Не говорила, например, что смогла бы узнать их, если они вернутся?

— Нет. Она говорит, что не узнала бы. Вот разве что только по голосам…

— Я вижу, вы верите, что именно она застрелила их.

— Как бы мне хотелось быть там в этот момент! — воскликнул Говард. — Я бы сам разделался с ними, только не так быстро. Стоит мне только вспомнить, что они сделали с Эллен…

— Да бросьте вы, Говард. Вы бы сто раз подумали, прежде чем сделать это — ведь вы больше всего трясетесь за свою карьеру. Разве не так? Мне все-таки не верится, что будущее человечества находится в ваших руках, и я благодарю за это Бога!

— Так вы собираетесь все рассказать? — Говард перешел на шепот.

Питер окинул его пристальным взглядом. Если он еще мог сомневаться относительно значимости Говарда как ценного специалиста, то сам Говард, судя по всему, не имел на этот счет никаких сомнений. Он считал себя незаменимым человеком.

— Я не знаю, что собираюсь сделать, — сказал Питер. — Буду действовать по обстоятельствам. Возможно, Говард, в своей области вы незаменимый специалист, но как человеку я дал бы вам совет.

— Какой?

— Постарайтесь поскорее повзрослеть!

Глядя вслед Говарду, удаляющемуся по залитой лунным светом лужайке в сторону клуба, Питер почувствовал что-то вроде опустошения, словно только что соприкоснулся с чем-то неприятным, нечистым, нездоровым. Ему уже приходилось испытывать это ощущение раньше. Как правило, оно сочеталось с другим чувством — недоверия собственным глазам, несмотря на всю кажущуюся очевидность увиденного. Питеру трудно было понять, как самостоятельная женщина, какой казалась Эллен Ландерс, и, судя по всему, далеко не пустышка Сандра могли связать свою жизнь с самодовольным и эгоистичным Говардом Делафилдом. Впрочем, подобное ему уже доводилось наблюдать среди армии молодых людей за два года поисков. Эти люди кичились отсутствием того, чего у них не было и быть никогда не могло, — отсутствием преданности и веры, даже самим себе, отсутствием веры во что бы то ни было, кроме ощущения настоящего момента, которым они только и жили, и признания неизбежности гибели и распада. Они не признавали кодексов чести и морали, не чтили традиций, за исключением лишь права на полную личную анархию.

Всякий раз сталкиваясь с таким отношением к жизни, Питер инстинктивно хотел бежать, закрыть глаза, спрятать голову в песок. Ему в такие моменты отчаянно хотелось искать родственные души, в ком он мог бы найти поддержку, но всякий раз он вспоминал, что именно они сами и создали этот ныне существующий мир. Он понимал, что лишь по счастливой случайности и благодаря своему окружению он, будучи всего на каких-то пять-шесть лет старше Говарда Делафилда, избежал этой участи и не стал частью этого мира. Конечно, он понимал, что Говард толком не относится ни к тем, ни к другим. Принадлежа к числу этих духовно искореженных, равнодушных людей, он все-таки не мог всецело оставаться частью их мира. Эллен Ландерс была той соломинкой, что удерживала его в этой трясине.

Однако сейчас бежать Питер точно не собирался. Здесь Эллен Ландерс, и она в беде. И где-то здесь могли быть люди, ради которых он приехал в Делафилд. Быть может, это они лежат сейчас в морге полицейского отделения. А быть может, и нет. Во всяком случае путь, по которому он шел все это время, должен быть пройден до конца.

Питер завел машину и поехал в отделение. Не сделав и мили, он завидел далеко впереди мчавшуюся навстречу полицейскую машину со включенной мигалкой. Она пронеслась было мимо, вдруг скрежетнули тормоза, и в заднее зеркало Питер увидел, как, развернувшись и включив сирену, она поехала за ним. Питер съехал на обочину, и уже через мгновение к нему подскочил полицейский.

— Мистер Стайлс?

— Совершенно верно.

— Все точно — белый «ягуар». Сержант Маклин ждет вас в отделении.

— А что случилось?

— Давайте вперед, я поеду за вами.

Стоянка перед отделением была забита машинами. Питер понял — понаехала пресса. Видать, Маклин уже знает разгадку. Или близок к ней.

Необщительный провожатый Питера самолично препроводил его в отделение. В приемной Питер понял, что был прав — больше десятка репортеров и фотографов ждали Маклина, чтобы взять у него интервью. Поначалу Питеру показалось, что он никого здесь не знает — наверняка все из Хартфорда или близлежащих мелких городков, подумал он, но вдруг заметил в уголочке притулившуюся в кресле знакомую фигуру. Можно было подумать, что Чарли Рейнольдс спит. Питер потормошил его за плечо, и снизу на него заморгали знакомые налитые кровью глаза.

— А, это ты, маэстро! Ну и где ты был?

— Да здесь, неподалеку. А что стряслось?

— Да вот я, похоже, вляпался по уши в эту твою историю, — посетовал Чарли.

— Какую еще историю?

— Ну, с твоей девчонкой, — пояснил Чарли. — Подожди-ка, нет ли у тебя с собой чего-нибудь выпить? Да нет, откуда у тебя! Ты еще слишком молод, чтобы носить при себе заначки. Свою-то я впопыхах оставил дома.

Питер заметил под замызганным плащом Чарли смокинг.

— Ты был на приеме в клубе? — спросил он. — А я искал тебя там, только не нашел.

— Да вот, пришлось оказать им услугу, — сказал Чарли. — Вечно так — сделаешь людям доброе дело, и тебя тут же берут в оборот. Им нужен был кто-нибудь из спортивной прессы для опознания парочки мертвяков. Я согласился.

— Ты знаешь, кто они?

— Одного хорошо знаю, другого не очень, — сказал Чарли. — А твоя девчонка, как я понял, порядком влипла.

— Она не моя девчонка. Но, Чарли, с чего ты взял, что она влипла?

— Сержант говорит, ты нашел тела. У него, похоже, все в ажуре, у этого сержанта. — Чарли облизнул пересохшие губы. — Мир словно вшами кишит совпадениями.

— Подожди-ка, Чарли, ну-ка растолкуй мне, о чем это ты.

— Один местный хмырь, который подвизается внештатным корреспондентом от Президентской ассоциации, должен был приехать опознать трупы и посмотреть, не имеют ли убитые отношения к турниру. Но он куда-то задевался, и поэтому вместо него пригласили старого доброго Чарли. Чарли, конечно, согласился и тут же наткнулся на старого знакомого.

— Где?

— Здесь, на холодных плитах в подвале. Не тот, что с разнесенным лицом, а другой.

— Ты знал его?

Чарли кивнул:

— В некотором роде. Зовут Джек Уинтерс. Правда, не могу ручаться, что мои знания о нем достоверны. Он говорил мне, что когда-то работал частным сыщиком и имел лицензию. В свое время влип в историю, когда раскрылось, что он спал с женой одного из богатых клиентов, у которого в то время шел громкий бракоразводный процесс. Лицензию отобрали. Я-то его знал как мелкого проныру, который вечно вертелся, чтобы подзаработать. По большей части в околоспортивной среде. Его вечно можно было встретить на крупных соревнованиях или чемпионатах, одним словом, там, где гуляют денежки и делаются немалые ставки. Постоянно вертелся вокруг меня и нашего брата журналиста, все пытался урвать кусочек от нашей кормушки в обмен на информацию, которой нас снабжал.

— И ты платил ему?

— Послушай, маэстро, имей я деньги на подобные вещи, я бы не работал корреспондентом даже в таком солидном журнале как «Ньюс вью», а нежился бы на собственной вилле где-нибудь на французской Ривьере. Но я не собираюсь тут сейчас выводить на чистую воду Джека Уинтерса, хотя бы из добрых воспоминаний.

— О чем?

— А он умел по-настоящему рассмешить. В наше время мало кто обладает этим даром. Ради пары хороших анекдотов я бы согласился слушать всю эту галиматью, которую обычно несут люди.

— Ну а как же насчет Эллен Ландерс? Ведь ты говоришь, она влипла?

— Ах это? Ну слушай. В прошлое воскресенье я был в Саратоге. Это штат Нью-Йорк. Сто пятьдесят миль отсюда. В субботу там был забег, и я знал, на кого ставить. Я даже поделился секретом с этим лоботрясом Уинтерсом, потому что он опять развеселил меня уморительным анекдотом. Я поставил на определенную лошадь свою недельную зарплату и проиграл — имевшаяся у меня информация оказалась уткой. В тот же вечер я напился вдребодан, а утром нашел одно местечко, где собирался похмелиться водочкой. Там я встретил на улице Уинтерса с приятелем. Звали второго парня Джерри. Они проигрались в пух и прах и пытались поймать тачку, чтобы бесплатно добраться до Нью-Йорка. Я почувствовал себя виноватым в их проигрыше и, чтобы загладить вину, купил им по двойному бурбону и по гамбургеру — последний они попросту выклянчили у меня. Я предложил подбросить их в город, когда приду в себя. Уинтерс похвастался, что на предстоящей неделе ожидает хорошей работенки и сможет отплатить мне, тоже угостив выпивкой. В общем, мы все трое выехали из Саратоги в четыре часа, несколько раз останавливались, чтобы отлить, и что-то около одиннадцати были уже на Вестсайдском шоссе. — Налитые кровью глаза снова заморгали, глядя на Питера. — Все. Конец истории.

Питер задумался. Именно в тот день Эллен Ландерс купалась в лесном озере. Она выбралась на противоположный берег, погрелась на солнышке, потом переплыла обратно, и там на нее напали. Но напали совсем не те, кого сегодня днем нашли убитыми возле ее крыльца. Потому что, когда Эллен Ландерс подверглась нападению, эти люди бражничали с Чарли Рейнольдсом в одном из баров где-то между Саратогой и Нью-Йорком.

Питер почувствовал сухость во рту.

— А второй парень, Чарли? Это был Джерри?

— Да.

— Но от его лица ничего не осталось!

— Да, зрелище не из приятных. Он был неплохим парнем. Именно, что был — по-другому теперь не скажешь. Цирковой трюкач, выступал в шапито, а потом, совсем недавно, снюхался с Уинтерсом. Все мечтал о легких бабках.

— Но почему ты уверен, что это Джерри? Джерри… Как его там?

— Никогда не интересовался его фамилией, зато точно знаю, что у него отсутствовал левый мизинец. Он лишился его не сегодня, а давно — где-то в Германии лет двадцать назад пулей оторвало. Так что похоже, Питер, наша юная леди пришила не тех, кого надо.

— Да, похоже на то.

— Не очень-то уютно чувствую я теперь себя из-за того, что чуть ли не собственноручно захлопнул за нею ловушку. Отпечатки пальцев обоих дружков хранятся в ФБР, люди оттуда будут здесь через пару часов. Представляешь, каково теперь будет ей, ухлопавшей двух невиновных парней?

— Да, дело плохо, — согласился Питер. — А скажи, Чарли, что мог делать Уинтерс со своим другом здесь, в Делафилде?

Толстяк пожал плечами:

— Здесь крутятся большие деньги. На соревнованиях такого масштаба мелких ставок не бывает. Возможно, Уинтерс надыбал где-нибудь шальных деньжат и решил попытать счастья. С другой стороны, он сам говорил, что ожидает на этой неделе работенки. Впрочем, мог и брехать в надежде раскрутить меня еще на стаканчик.

Маклин выглядел усталым, к тому же теперь ему уже не мешало побриться. Возле его стола стоял одетый в спортивную куртку почти наголо подстриженный блондин с квадратной челюстью и холодными серыми глазами. Питеру при виде его вспомнился классический образ немецкого офицера из фильмов о Второй мировой войне. Единственное, чего ему не хватало, это рассекавшего щеку шрама. Маклин представил его Питеру как Гуса Крамма, начальника службы безопасности «Делафилд компани».

— Леди пока не связывалась с вами? — спросил Маклин.

— Мисс Ландерс? Нет.

— Значит, она вас подставила. Ну что ж, я прихожу к выводу, что она намеренно от нас скрывается.

— С чего вы взяли?

— Она застрелила не тех парней, вот с чего. Разве ваш друг Рейнольдс не рассказал вам?

— Он сказал, что убитых не было здесь в воскресенье.

— А это значит, что она застрелила не тех, — заключил Маклин.

Дела обстояли так, что яснее некуда, и все же Питер поймал себя на том, что упорно отстаивает свою идею.

— Если она действительно застрелила их, как же она тогда, по-вашему, узнала, что это не те люди? — спросил он.

Маклин устремил на Питера усталый взгляд.

— Если она застрелила их, — продолжал Питер, — значит, они сказали что-то такое, от чего она решила, что это насильники. А быть может, ей померещились знакомыми их голоса. Но откуда она могла узнать, что убила не тех, если только кто-нибудь не рассказал ей, что их не было здесь в воскресенье? А тогда зачем ей бежать?

— Поддалась панике, истерии, — предположил Маклин. — А как еще может реагировать нормальная девушка, если ее сначала изнасиловали, а потом вынудили пойти на убийство? Такие вещи случаются не каждый день. Видать, что-то у нее внутри щелкнуло, оборвалось. — Он перевел взгляд на Крамма, начальника службы безопасности завода. — Вот у Гуса тут имеются другие предположения.

Крамм заговорил плоским, бесцветным голосом.

— Я в своей работе привык прежде всего обращать внимание на необычные вещи, — начал он. — Незнакомец появляется в городе, ошивается по барам, что-то вынюхивает, выспрашивает, и мы начинаем к нему приглядываться. Только, конечно, не в такой толпе, как сейчас, а в обычных условиях. У нас здесь так: чужак еще не успел появиться, как уже попал к нам под подозрение. Эта мисс Ландерс появилась год назад и сняла дом в лесу. Она не ошивалась по барам, не задавала вопросов, зато зарекомендовала себя как талантливая художница. В этом году у нее была персональная выставка в Хартфорде. У меня нет причин интересоваться ее персоной. Но когда происходит что-то из ряда вон выходящее, я не могу позволить себе хлопать ушами. Я спрашиваю себя: могли у нее быть какие-то особые причины для приезда в Делафилд? И я вдруг понимаю, что меня интересует все, что касается ее прошлого. Вам что-нибудь известно о нем, мистер Стайлс?

— Ничего. Кроме разве что встречи, на которую она не явилась. — Питер подумал о Говарде Делафилде.

— Я послал за вами не только для того, чтобы вы подписали свои показания, — сказал Маклин. — Но еще и потому, что хочу попросить вас об одолжении.

— Ну что ж, попросите.

— Вы, конечно, заметили, что сюда начала съезжаться пресса? Скоро здесь будет настоящее столпотворение. Я не хочу делать никаких заявлений до тех пор, пока у меня не найдется, что сказать им. Они хорошо знают, кто вы такой. Ваше имя известно среди журналистов. Моя просьба заключается вот в чем: вы расскажете им свою историю, как приехали сюда и как нашли эти мертвые тела. Это займет их, а я тем временем попробую разыскать девушку.

— Вы надеетесь найти ее?

— Мы подняли на ноги полицию пяти штатов, — сказал Маклин. — Так что скоро она обязательно найдется, и хотелось бы дать ей возможность рассказать мне свою версию, прежде чем я отдам ее на растерзание этим волкам. Вы могли бы успокоить эту компанию, что толчется снаружи, и таким образом освободить ее от лишних неприятностей. Язык у вас подвешен отлично.

— Насколько я понял, вы хотите, чтобы я признал их теми людьми, что убили моего отца?

— Да. У них сразу же появится, о чем говорить и писать, и они перестанут шастать по окрестностям и мешать поискам девушки. Если мы не разыщем ее до выхода завтрашних теле— и радионовостей и утренних газет, она хотя бы не будет думать, что все охотятся за ней, и, возможно, попробует вернуться.

— Иными словами, я должен внушить Эллен Ландерс мысль о том, что она в безопасности, а когда она вернется, то вокруг нее поднимется настоящая шумиха?

— Иначе будет дольше для нее. А чем дольше она отсутствует, тем суровее будет настроен суд по отношению к ней.

— Мысль интересная, но я ее не поддерживаю, — сказал Питер. — Если вы обнаружите, где она, я согласен помочь убедить ее вернуться. Но расставлять сети кому бы то ни было я не собираюсь.

— Вы упускаете из виду важный момент, — вмешался в разговор Крамм. — Можно, конечно, питать сочувствие к девушке, но совсем не стоит допускать, чтобы особа со вконец разболтанными нервами свободно разгуливала по округе. Она уже убила двух ни в чем не повинных людей, и, пока она находится на свободе, могут пострадать и другие. Так что было бы вполне резонно попытаться заставить ее вернуться, пока она не устроила еще одного фейерверка.

— Тогда пообещайте ей неприкосновенность, — предложил Питер.

— Не можем, — возразил Маклин.

— А мне предлагаете это сделать, и совесть у вас будет чиста, когда вы запихнете ее в камеру.

— Да вы окажете девушке услугу, — пытался убедить Питера Крамм. — Вы, быть может, убережете ее от других поступков, которые она никогда бы не совершила, будучи в нормальном состоянии.

— Послушайте, что я вам скажу, — не выдержал Питер. — То, что случилось с этой девушкой в воскресенье, очень похоже на то, что в свое время случилось со мной. Тупой, бессмысленный садизм. Я тогда оказался в больнице, потерял ногу, не мог ходить. Я не мог тогда предпринять хоть что-то, чтобы свести с ними счеты. Но если бы мог, то наверняка бы впал в ту же ошибку, которую, возможно, совершила сейчас она: я бы мог застрелить не тех людей. Вот почему меня не интересует в данном случае точка зрения закона. Меня интересует, как помочь другому человеку, находящемуся в состоянии, которое я очень хорошо понимаю. Пока я не увижусь и не поговорю с ней, я буду на ее стороне на все сто процентов.

— Если у вас есть хотя бы малейшее представление о том, где она может находиться… — Голос Маклина звучал теперь жестко. — Если вы…

— Нет, не знаю.

Дверь открылась, и в кабинет вошел полицейский. Он протянул Маклину несколько листков бумаги, в том числе и исписанных от руки.

Маклин просмотрел их и поднял глаза на Питера и Крамма.

— Показания Рейнольдса и справка из ФБР. Уинтерс когда-то был третьесортным частным сыщиком. После одного громкого бракоразводного дела у него отобрали лицензию, и он стал промышлять мелкими махинациями. Несколько раз нарушал закон, но опять же по мелочи — ничего серьезного. Другой парень — некий Джерри Кристи. Блестящий послужной список за время службы в ВВС. Потом стал цирковым трюкачом. Потом тоже ничего — несколько мелких махинаций, какие на счету у Уинтерса. Несколько раз их на пару привлекали за незначительные правонарушения — нарушения общественного порядка, пьяные дебоши, драки. Оба не имеют определенного места жительства. Просто парочка бездельников, вечно шныряющих в поисках легкой наживы.

— Да, с ними, пожалуй, все ясно, — заключил Крамм. — Рейнольдс сказал, их всегда можно найти на спортивных мероприятиях. Они приехали сюда на турнир по гольфу и прочли в газете об изнасиловании. Отправились к девчонке из чистого любопытства, а что еще более вероятно, думали выманить у нее несколько баксов, надеясь убедить, что смогут помочь найти обидчиков. Насчет оружия она скора на руку. Это мы слышали от вас, Стайлс. Может, они брякнули какую-нибудь сальность, а она подумала, что это вернулись те двое получить большее. Ну и получили.

— Да, похоже, этих парней так и тянуло туда, где несчастье. Вот в конце концов и нарвались, — сделал вывод Маклин. — Думаю, Стайлс, если вы сейчас подпишете показания, то на этом пока и закончим. Только одна просьба: если что-нибудь узнаете, не скрывайте от нас. Надеюсь, вы понимаете, что я мог бы обращаться с вами намного жестче?

— А как с Рейнольдсом? — поинтересовался Питер. — Если он вам больше не нужен, то, быть может, я отвезу его обратно в клуб?

— Да, поблагодарите его и можете забрать с собой, — распорядился Маклин.

Чарли Рейнольдсу было особенно нечего прибавить к заявлению, которое он оставил в полиции относительно убитых Уинтерса и Кристи. Кристи он вообще не знал лично, если не считать того единственного случая, когда они вместе пьянствовали в прошлое воскресенье. Правда, Чарли был уверен, что они с Джеком Уинтерсом не были закадычными друзьями.

— Мне всегда казалось, что Уинтерс одиночка, — делился своими соображениями Чарли, развалясь на заднем сиденье «ягуара» и облизывая губы, словно в предвкушении скорой выпивки, ждавшей его в загородном клубе.

— Уинтерса и Кристи несколько раз забирали вместе за мелкие правонарушения, — заметил Питер.

— Должно быть, эта часть их жизни прошла для меня незамеченной. — Крохотные налитые кровью глазки смотрели на Питера. — А скажи, маэстро, зачем этой девчонке Ландерс нужно было их убивать? Ведь они, как я говорил тебе, не могли быть теми воскресными парнями.

Питер не сводил глаз с дороги. Чем больше Маклин и Крамм настаивали на том, что Эллен Ландерс действовала под минутным влиянием истерии, тем меньше Питеру верилось в эту версию. Да, она встретила его, Питера, с ружьем в руках, но это было вполне осознанное действие. Девушка собиралась защитить себя, но было совершенно очевидно, что она полностью контролирует свои действия и не нажмет на курок, не удостоверившись, что перед нею за человек и что ему нужно. Питер точно знал, что она может защититься, однако сделает это совсем не бессознательно. Чем таким Уинтерс и его дружок Кристи подвигли ее на то, чтобы застрелить их? Это по-прежнему оставалось загадкой.

Предположить тут что-либо было трудно, и Питер вдруг заметил, что пытается посмотреть на все это совершенно с другой стороны. В воскресенье после случившегося Эллен Ландерс сама явилась в полицию и заявила о нападении. Она прекрасно понимала, какие неприятные последствия ожидают ее после того, как ее история станет достоянием гласности, однако смело решила выступить в интересах закона. Спокойно и хладнокровно она приготовилась защищаться в случае любого нежелательного вторжения или возвращения тех смеющихся подонков. «Железная выдержка» — так сказал о ней Говард. Тогда почему же, застрелив этих людей, с полным основанием или по ошибке, она вдруг изменила своей натуре и предпочла скрыться?

Питеру снова вспомнилось, как Эллен сломя голову неслась к нему навстречу, приняв его за Говарда, и как потом приникла к Говарду со словами: «Я думала, ты никогда не придешь!» Что бы ни думал Питер об искренности чувств Говарда, относительно Эллен ему было все ясно. Она любит Говарда, и вполне возможно, пойдет на все, чтобы защитить его. Но от чего? От Уинтерса и его дружка Кристи, мелких жуликов? Или, быть может, от какого-то поступка самого Говарда, способного разрушить его жизнь?

И вдруг к Питеру пришел самый простой ответ, настолько простой и очевидный, что он даже удивился, как не додумался до этого раньше. Если Эллен Ландерс не убивала этих людей, тогда зачем ей бежать? Единственная возможная причина заключается в том, что она хотела привлечь к себе внимание. И ей это очень хорошо удалось, словно и впрямь было ее целью. Ведь ни Маклину, ни Крамму даже в голову не пришло, что тут может быть замешан кто-то еще. Да и с какой стати? Мертвые тела у крыльца Эллен, ружье, принадлежащее ей, побег… Они-то не знают, что Питеру известно кое-что еще. Говард Делафилд — ее любовник. Это секрет, но Питеру же он известен… И тут его вдруг осенило, что махинаторы Уинтерс и Кристи явились к дому Эллен не случайно, что у них была некая цель, как-то имевшая отношение к Говарду. А что, если они появились возле дома, когда Говард был все еще там? И что, если, какова бы ни была причина или мотив — в конце концов Говард мог принять их за воскресных насильников, — что, если именно Говард стрелял в этих людей? Тогда Эллен, любящая и страстно желающая защитить его, предпочла принять вину на себя. Говард явно не способен ответить за свои поступки, а вот Эллен смогла бы.

По-прежнему не сводя глаз с дороги и не глядя на своего пассажира, Питер спросил:

— А скажи, Чарли, способен ли был твой приятель Уинтерс, ну скажем, на легкий шантаж?

Чарли усмехнулся:

— Ну если уж только на очень легкий. Этот парень не был способен вообще ни на что серьезное. Он мог мечтать выиграть миллион на тотализаторе, но уж если бы вздумал кого шантажировать или чего спереть, то только ради каких-нибудь грошей. Короче, обыкновенный мелкий жулик.

— А как у него было насчет крутизны?

— Да ну, ты что? Он всегда был шестеркой.

— А тот другой — Джерри Кристи?

— Вот о нем ничего не могу сказать, маэстро. Я его совсем не знал, один раз только нажрались вместе — в прошлое воскресенье. На войне-то он был героем, да только потом весь вышел. Одним словом, оба они были парни прямо скажем невезучие.

— Или зарвавшиеся, — предположил Питер, глядя на дорогу перед собой, где уже замаячили светящиеся контуры загородного клуба.

— Уж не знаю, о чем ты там замечтался, маэстро, — сказал Чарли, — но если хочешь, я могу расписать тебе всех жуликов по категориям. Всего четыре. Первая — парни, что держат целые синдикаты. Они играют по большим ставкам, и играют наверняка. Для них нет преград, и, нравится тебе это или нет, они управляют большой частью нашего мира. Во вторую категорию входят те, что получают распоряжения от первой. Они делают грязную работу и хорошо за это получают. Третья группа — головастые одиночки. Они зарабатывают немалые деньги собственными мозгами, но всегда рискуют загреметь за решетку, если кто-нибудь окажется умнее. Они садятся в тюрьму, а потом выходят и начинают все сначала. Ну и наконец, четвертая группа. Наш Джек Уинтерс принадлежит именно к ней. Такие способны урвать только на один день. Они доставляют нам массу неудобств, при них вечно нужно держаться за бумажник, но их не стоит принимать всерьез. Поэтому, если не возражаешь, я снова задам тебе вопрос: зачем этой леди нужно было убивать их?

Питер свернул к подъезду загородного клуба.

— Между нами говоря, Чарли, я начинаю сомневаться, она ли это сделала.

Чарли усмехнулся:

— Знаешь, маэстро, я всегда верил в твою проницательность. Сам-то я сомневался в этом с самого начала. Что бы там ни натворили Джек Уинтерс со своим дружком, этого все равно было бы недостаточно для такой бойни.

Из клуба все так же громко лилась музыка, машин на стоянке хотя и поубавилось, но народу по-прежнему было много.

— Сколько это еще будет продолжаться? — спросил Питер.

— Пока не останется ни души, — ответил Чарли. — Частный клуб — никогда не закрывается. Во времена Уолтера Хагена профессионалы сами веселились тут до упаду. Сейчас-то они все давно по постелям, зато полно разной левой публики, вроде меня, маэстро. Мы-то и торчим тут до последнего. Ну ладно, спасибо, что подвез, и я надеюсь, тебе удастся вытащить твою девчонку из неприятностей.

— А ты, Чарли, держи ушки на макушке. Хорошо?

Чарли вышел из машины и, захлопнув дверцу, уставился на Питера словно сова.

— Знаешь, Питер, не очень-то мне светит влезать во все это. Не люблю я партизанской войны. А у меня есть ощущение, что где-то в кустах притаился хороший стрелок, и, поверь, мне совсем не хочется стать его мишенью. Эти слова могли бы сойти за совет и для тебя, если бы ты его, конечно, принял. Знаешь, белый саван нам, конечно, всем к лицу, только жизнь куда более симпатичная штука…

День выдался на редкость долгим, но наконец перешел в ночь. Питер не имел ни малейшего представления о том, как поступить дальше. Не знал он, и как искать Эллен. Можно, конечно, было вернуться в отделение и очистить свою совесть относительно Говарда Делафилда. С другой стороны, можно было лечь поспать — что ему сейчас было просто необходимо — и таким образом подождать, какой оборот примет игра. Он поймал себя на том, что по-прежнему не испытывает желания выдавать Эллен и Говарда до тех пор, пока не переговорит с девушкой самолично. Теперь он был абсолютно убежден, что Эллен сильно рискует ради Говарда. Питер боялся навредить ей и поэтому хотел дать ей возможность рассказать ему свою версию.

Он подъехал к темному мотелю, лишь кое-где освещенному чугунными фонарями. Большинство постояльцев, очевидно, уже спало. Питер поднял верх «ягуара», чтобы внутрь не проникала роса, и медленно побрел по аллее. Часы показывали почти два ночи. Нога ныла. Его всегда мучила эта тянущая тупая боль, когда он подолгу без отдыха проводил на ногах.

Внезапно из-за угла ему навстречу выплыла темная фигура. Человек был на несколько дюймов выше Питера и, судя по комплекции, весил добрые две с половиной сотни фунтов. Черный костюм в темноте казался шоферской униформой. Широкое расплывшееся лицо наискось пересекал глубокий шрам. По одному виду было ясно, что перед Питером профессиональный боксер.

— Мистер Стайлс? — спросил хриплый голос.

«Да, такого трудно завалить», — подумал Питер и ответил:

— Да.

— Я ждал вас. Мистер Делафилд распорядился привезти вас к нему, независимо от того как поздно вы вернетесь.

— Который мистер Делафилд? — осведомился Питер.

Незнакомец улыбнулся:

— Здесь есть только один мистер Делафилд, приятель. Мистер Сэм Делафилд. И мне велено отвезти тебя к нему.

У Питера нервно подернулась скула.

— Пожалуйста, передайте от меня привет мистеру Делафилду. Я думаю, ему и без меня не скучно.

Улыбка сделалась шире.

— Что такое, приятель? Разве я говорил с тобою грубо? Мистер Делафилд считает меня культурным. Ну да ладно, грубо или не грубо, а мы с тобой сейчас поедем к нему.

— Это что, приказ? — невозмутимо уточнил Питер.

— Можешь считать, что так. Ну что, поехали?

— Думаю, нет.

— Думать можешь сколько угодно, — сказал амбал. — У тебя, приятель, насколько я знаю, с ногой проблемы? Так, может, лучше не усугублять? — Огромная ручища протянулась к Питеру.

Что случилось в следующее мгновение, сторонний наблюдатель даже не успел бы разглядеть. Перенеся вес на здоровую ногу, Питер схватил амбала за руку и, крутанув, перебросил его через себя. Две с половиной сотни фунтов боксерского веса изо всех сил шмякнулись об стену и обмякли как мешок с мукой. Бледный как мел Питер стоял над ним, тяжело переводя дыхание. По лицу его расплылась довольная улыбка — давненько ему не доводилось упражняться в навыках, полученных за время службы в морской пехоте.

Наклонившись, он расстегнул у громилы-шофера пиджак и вынул из висевшей под мышкой кобуры пистолет. Сунув его в карман, он быстро зашагал к «ягуару», сел в машину и завел двигатель.

Пять минут спустя лощеная белая машина, визгнув тормозами, остановилась перед парадным входом в роскошную резиденцию Сэма Делафилда. Окна нижнего этажа все как один светились огнями. Питер вышел из машины и позвонил. Почти сразу же дверь ему открыл крошечный японец в белой ливрее и, гостеприимно улыбнувшись, изрек:

— Ш-ш…

— Меня зовут Питер Стайлс, и, я полагаю, мистер Делафилд ждет меня.

— Ш-ш… — повторил слуга и жестом указал Питеру следовать за ним.

Находись Питер в несколько другом настроении, он не преминул бы испытать восхищение при виде роскошных апартаментов, куда его провел маленький японец. В огромной комнате, обитой дубовыми панелями, Питер заметил множество книг, оружия и всевозможных трофеев. Из невидимого динамика лилась тихая музыка. Мебель в раннем американском стиле отличалась удобством и прочностью. В дальнем углу — выложенный каменными плитами камин, на полу — мягкий, словно зеленый мох, ковер.

Разглядывая все это, Питер не сразу обратил внимание на человека, который стоял, опершись о край внушительных размеров дубового стола, и улыбался. За его спиной на стене висел портрет Гордона Стивенсона, словно вторившего улыбкой хозяину гостиной. Загар делал Сэма Делафилда коричневым как орех. Вокруг глаз и уголков рта теснили друг друга добродушные морщины, а улыбка, обнажавшая крепкие белые зубы, казалась на редкость дружелюбной и сердечной. В прошлый раз, разглядев Сэма при ярком свете дня, Питер был потрясен словно излучаемой им мощной физической энергией, которая теперь, в этой расслабляющей атмосфере, проявлялась еще острее.

— Итак, мистер Стайлс, я вижу, Джо привез вас? — сказал Сэм Делафилд.

— Вынужден уточнить: Джо не привозил меня. — Питер достал из кармана тридцативосьмикалибровую пушку шофера и бросил ее на сиденье роскошного, напоминавшего трон стула. — Это пистолет Джо, мистер Делафилд. А если вас заботит его здоровье, тогда советую отправить кого-нибудь за ним к мотелю «Маунгин вью».

Темные глаза Сэма Делафилда расширились, в них промелькнуло изумление.

— Вы отняли у Джо пистолет?! — Судя по всему, подобное событие казалось ему просто невероятным.

— Это не составило труда, так как он в тот момент находился без сознания, — пояснил Питер.

— Ах, мистер Стайлс! Мистер Стайлс! — Сэм Делафилд от души расхохотался. Этот глубокий гортанный смех удивил Питера своей неподдельностью и заразительностью. Он даже поймал себя на том, что сам еле сдерживается.

— Дорогой мой! — Сэм Делафилд наконец справился со смехом. — Я бы отдал все, что у меня есть, лишь бы увидеть эту картину собственными глазами. Как вам это удалось?

— Я два года служил морским пехотинцем на Дальнем Востоке.

— И даже при вашей… — Делафилд деликатным жестом указал на ногу Питера.

— Даже при моей ноге! — Питер вдруг почувствовал прилив гнева.

— О, Стайлс, вы мне нравитесь! Вы мне ужасно нравитесь!

— А вы мне нет, сэр. Мне не нравятся те, кто думает, что мне можно приказывать. Мне не нравится, когда ко мне посылают всяких болванов, которые диктуют мне, что делать.

— Приношу свои извинения, — сказал Сэм Делафилд. — Я послал Джо только потому, что больше под рукой никого не оказалось. Должно быть, он не совсем учтиво изложил вам мою просьбу. Хотя нет… Наверное, я сказал: «Привези его!», а он, как всегда, понял меня буквально.

— Видимо, так.

— Видите ли, Стайлс, я не большой мастер в выборе слов, — признался Делдфилд. — И когда мне нужно правильно выразить свои мысли, я пользуюсь услугами своих секретарей. Без них я беспомощен. Поэтому все, что я могу сейчас, это извиниться. К сожалению, у меня есть такая привычка: когда мне что-нибудь нужно, я просто говорю своим людям: «Достаньте мне это!». Признаю, что в вашем случае я был не прав и поступил невежливо. — Он жестом указал в сторону подноса с напитками, стоявшего на столе. — Может, для начала чего-нибудь выпьем?

— Думаю, нет. Я пришел только сказать, что не люблю, когда меня пытаются подвергнуть нажиму. А по сему разрешите откланяться. Спокойной ночи.

— Неужели вам не интересно, почему я хотел вас видеть? — Сэм Делафилд по-прежнему улыбался, но взгляд его посуровел, а в голосе звучал приказ.

— Полагаю, вам хотелось бы получше разрекламировать ваш турнир по гольфу, — сказал Питер. — Но, боюсь, вы выбрали для этого неверный путь.

— Вы разочаровываете меня, Стайлс. Даже я понимаю, что о подобной любезности не принято просить в два часа ночи.

— В два часа ночи не принято просить ни о какой любезности, — сказал Питер и повернулся к двери.

За спиной у него раздался ставший вдруг жестким голос Делафилда:

— А вы не сказали полиции насчет моего сына, иначе они были бы уже здесь с расспросами.

Питер повернулся, на лице его было написано удивление.

Могучая, коренастая фигура старика с неожиданной для нее грацией оказалась у подноса для коктейлей. Он опустил щипцы в серебряное ведерко со льдом с таким проворством, словно был прирожденным барменом.

— Что вы предпочитаете? — спросил он. — Не можем же мы обсудить все за минуту. Виски? Бурбон? Водка? Бренди?

— Бурбон со льдом.

Делафилд протянул Питеру стакан и подошел к камину. Развернувшись лицом к Питеру, он поднял свой бокал, однако едва коснулся его губами.

— Этот город мой, и в нем не может произойти ничего такого, о чем бы я не знал, — начал он. — Через полчаса после того, как вы нашли тела, я уже знал, что мы имеем на руках убийство. Я знал, что эта девушка, Ландерс, исчезла. Знал, зачем вы приехали в Делафилд. Знал о вашей короткой встрече с ней. А сегодня вечером я узнал, что вы с Говардом имели долгую беседу, и я видел его лицо, когда он вернулся в клуб. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сложить все эти факты воедино. Вы знали о его связи с девушкой, но по какой-то причине утаили это от Маклина. Я не привык пропускать удачу, когда она идет ко мне в руки. Я хорошо знаю Говарда и знаю вас, поэтому предполагаю, что он думал от вас откупиться. Я знаю, Стайлс, — и пусть это польстит вам, — что вас купить нельзя. А значит, вы решили хранить молчание по какой-то другой причине. Мне важно знать, по какой именно и как долго я могу рассчитывать на это.

Питер отхлебнул из бокала. Все эти заявления буквально огорошили его.

— Вам, конечно, интересно, — продолжал Делафилд, — знает ли Говард о том, что мне известно о его романе. Нет, он не знает. Видите, Стайлс, я готов выложить перед вами все карты. Говард не знает, что об этом известно мне и его жене Сандре. До тех пор, пока вы не появились здесь, я не сомневался, что мы с нею были единственными, кто знал об этом.

— Так чего же вы хотите от меня, Делафилд? — поинтересовался Питер.

— Я хочу от вас молчания. Молчания любой ценой. — В голосе Делафилда звучала решительность.

— Мне понятно ваше естественное желание оградить от неприятностей сына.

В глазах старика вдруг шевельнулся холодный гнев.

— Если под словом «естественное» вы подразумеваете то, что я ему отец, то хочу вас уверить — тут вы ошибаетесь. Я не испытываю к Говарду ничего, кроме презрения. Но он является крупным зубцом в механизме и поэтому важен для меня. Считайте, Стайлс, что он просто ослабшее звено в цепи, которую я намереваюсь как можно дольше держать в действии, и я пойду на все, что угодно, чтобы это звено не выпало из строя.

— Мне показалось, Говард считает себя незаменимой фигурой в вашем бизнесе, — заметил Питер.

— Да, это на самом деле так. Если бы его пришлось отстранить от работы, то тому, кто пришел бы ему на замену, понадобились бы месяцы на то, чтобы освоиться. Я хорошо знаю вас. Если бы я сказал вам, что отсрочка проекта будет стоить мне миллионы долларов, вы бы, возможно, посмеялись и не стали бы меня слушать. Но я поставлю вопрос иначе. В таком случае мы просто безнадежно отстанем в отчаянной научной гонке и навсегда потеряем положение лидера, а это будет означать для нас конец.

— Так много находится в столь несовершенных руках?

— А знаете ли вы, Стайлс, как все это работает? Вот вы спрашиваете, может ли так много находиться в руках одного человека. Именно благодаря страху, что слишком многое сосредоточено в одних руках, и складывается настоящая ситуация. Чтобы объяснить это на детском уровне, давайте представим, что весь механизм поделен на десять частей. Таким образом, у нас есть десять человек, каждый из которых работает над своей частью. Когда каждый из них закончит свою работу, механизм можно будет собрать. Однако ни один из этих людей не знает в точности, чем занимаются остальные. Поэтому, как вы понимаете, ни один из этих людей не может продать наш секрет. Но если Говарда сейчас отстранить, его десятую часть общей работы придется начинать с нуля, а остальные девятеро будут ждать и ждать, когда работа Говарда будет наконец переделана. В настоящий момент мы близки к завершению и поэтому не можем потерять его сейчас. Мои слова вам что-нибудь разъясняют?

— Возможно.

— За всю свою жизнь я допустил лишь один грубый просчет, — признался Делафилд. — У меня было одно слабое место — Говард. Я рискнул поставить на него. Я сделал это, потому что он мой сын. Единственный раз в виде исключения я изменил свое суждение о людях, которое до настоящего момента остается неизменным. И как всякий другой глупец, допустивший ошибку, я все же надеюсь, что она не окажется непоправимой.

— Стало быть, вы все же испытываете к нему отцовские чувства?

— Теперь уже нет, — сказал Делафилд. — Я испытываю такое чувство, что допустил ошибку, которая способна разрушить не только мою и вашу жизнь, но и жизнь нескольких сот миллионов людей.

— У вас высокие ставки, — сухо заметил Питер.

— Выше, чем вы могли бы представить, молодой человек. И все же давайте будем реалистами. Смерть тех двух олухов, которых нашли в лесу, не имеет никакого значения. Не имеет значения, что будет с Эллен Ландерс. Не имеет значения и то, что будет с Говардом. Но только после того, как он закончит свою работу.

— Сомневаюсь, что могу с этим согласиться.

— На войне, Стайлс, приходится соглашаться со смертью и важных и не важных людей. А все мы, как известно, ведем войну каждый день. Войну за выживание. Вас же учили убивать. Ведь вы говорите, что были морским пехотинцем.

— Да, был.

— Если вы, Стайлс, из каких-то, как вам кажется, морально-этических соображений предадите огласке то, что знаете, результаты этого поступка останутся на вашей совести до конца вашей жизни, которая, возможно, окажется не слишком долгой и не слишком радостной.

— Вы очень похожи на своего сына, — невозмутимо заметил Питер. — Обоих вас нисколько не затрагивают вопросы морали. И вы пугаете меня даже больше, чем Говард.

— Если вы, Стайлс, такой принципиальный, то почему же вы тогда не пошли к Маклину и не рассказали ему о Говарде? — спросил Делафилд.

Питер молчал, изучая взглядом старика, потом медленно проговорил:

— Боюсь, вы сочтете это слабостью с моей стороны. Излишней сентиментальностью, которой, насколько я понял, нет места в вашей жизни, мистер Делафилд. Вот вы говорите, что знаете, почему я приехал в ваш город. Я приехал найти двух человек, со смехом издевавшихся над девушкой. Я хожу на этой вот чертовой пластиковой ноге только потому, что двум хохочущим подонкам вздумалось поиграть со мной в свои садистские игры. Из-за них мой отец сгорел в огне как кусок мяса. Таким образом, я имею личное, самое прямое отношение к девушке, которую не знаю и никогда не знал. В свое время я находился в таком же положении, что и она сейчас, и отчаянно нуждался тогда в поддержке и сочувствии. Я не рассказал Маклину об ее отношениях с Говардом потому, что хотел дать ей возможность принять собственное решение. Да, я понимаю, что это больше, чем сочувствие.

— Наверное, нашлись бы люди, которые стали бы восхищаться вами, — сказал Делафилд.

— В последний час или около того, — продолжал Питер, — я начал сомневаться, убивала ли она этих людей.

Сэм Делафилд издал протяжный хриплый вздох, но тут же очень спокойно спросил:

— Говард?.. Как видите, я уже тоже задавался этим вопросом. Могла ли она сбежать, чтобы отвлечь внимание на себя и тем самым отвести подозрения от Говарда? Я не такой дурак, Стайлс, чтобы отрицать подобную вероятность.

Про себя Питер удивлялся этому неординарному человеку, который не поворачивался спиной к тому, чего не хотел видеть.

— Вы знаете, из-за чего он мог застрелить этих людей? — спросил Питер.

— Он дурак! — вскричал Делафилд в минутном порыве гнева. — Он по-прежнему живет двойной моралью, изменяя себе. Сначала он считает, что конформизм — общественный враг номер один, а пристойный, законный брак — общественный враг номер два. Но тут же он находит себе девушку на стороне и сразу же превращается в романтического героя, пристрелив из ружья двух человек, которых принимает за насильников, надругавшихся над ней.

— Но эти двое не были насильниками.

— Несчастный нонконформист вдруг превращается в потерявшего голову романтического любовника, — продолжал Делафилд. — Да он просто наивный дурачок, не способный владеть собой.

— И вы хотите, чтобы я защищал его?

— Да… Да! Да! — Делафилд ударил кулаком по столу. — Давайте хоть мы с вами, Стайлс, не будем уподобляться романтическим идиотам! Эта парочка придурочных — мой сын и его женщина — поставили под удар такое, что не поддается даже исчислению. Говард понадобится мне еще месяц, от силы два, а потом пусть проваливает куда угодно, хоть на фабрику собачьих консервов.

— А пока?

— Если он виновен и мне удастся это скрыть, он все равно ответит за преступление, когда придет время. Я обещаю вам это, если вы согласны мне содействовать. А пока эта женщина примет удар на себя. Слава богу, она сама хочет этого. Самое худшее, что ей грозит, это курс психиатрического лечения. Вопрос пары месяцев. Если бы понадобилось, она согласилась бы на два года ради него и еще сказала бы вам спасибо за то, что предоставили ей такую возможность. Дайте нам необходимое время, и я обещаю вам, Стайлс, что потом сделаю все, как вы хотите.

— Думаю, вы отлично знаете, что я отвечу вам «нет», — сказал Питер, ставя недопитый бокал на стол. — Зато мы сошлись в оценке ситуации. Где сейчас Говард?

— Думаю, все еще в клубе.

— Тогда давайте вызовем его оттуда и поставим перед фактом, — предложил Питер. — Неужели вы думаете, что он станет скрывать от вас правду, если вы захотите поговорить с ним? Напротив, он, быть может, даже разговорится, узнав, что вам известно об Эллен. Мне думается, он мог убить этих людей, но ведь у нас нет ни единого доказательства. Так давайте же дадим ему шанс: пусть скажет, делал он это или не делал. Здесь я согласен оказать вам содействие.

— Да простит меня Бог, я удивлюсь, если он будет способен говорить правду, — сказал Делафилд. — Я пошлю за ним.

Он направился к двери, но не успел дойти до нее, как она отворилась и на пороге показался маленький японец.

— Ш-ш!.. — сказал он и отошел в сторону, пропустив в комнату Маклина.

В глазах сержанта промелькнуло удивление при виде Питера.

— Прошу прощения, мистер Делафилд, что отрываю вас, — проговорил он.

Сэм Делафилд не ответил, погруженный в какие-то свои мысли.

— Одна влюбленная парочка, мистер Делафилд, прогуливаясь после приема в клубе, забрела в ваши владения. Они искали уединенное местечко и случайно кое-что обнаружили. Мне известно, что Гус Крамм докладывал вам об убийстве и об исчезновении мисс Ландерс.

Сэм Делафилд кивнул.

— Так вот, эта парочка нашла ее. — Маклин посмотрел на Питера. — «Триумф», на котором она ездила, обнаружен у заброшенного карьера в северной части ваших владений. Она была в машине.

— Она сделала признание? — порывисто спросил Делафилд.

— Она не могла его сделать. — Маклин снова бросил взгляд на Питера. — И похоже, вряд ли когда-либо сможет. Она подверглась такому жестокому избиению, какого я никогда не видел. Должно быть, били рукояткой пистолета. Череп буквально размозжен, руки переломаны, и одному только Богу известно, сколько внутренних повреждений. Мы отвезли ее в больницу, но там сказали, что надежды почти нет. Если она придет в себя, это будет просто чудо. Но даже если это случится, она почти определенно будет повреждена в рассудке. Не знаю, мистер Делафилд, как я теперь смогу удержать все это в секрете.

Голос старика перешел в шепот.

— Конечно, — сказал он. — Конечно, вы не сможете.