Выше автор уже приводил сообщение об обычаях шгурской знати, согласно которым жена умершего хана должна была последовать за своим владетельным мужем в мир иной, и сейчас я его повторю для лучшего усвоения:
«Вскоре хан умер. Вельможи хотели и царевну проводить за ним. Царевна сказала им: в Срединном государстве (Китай – К. П.), если зять по дочери умрет, то жена три года утром и вечером обязана быть при гробе. Тем и обряд оканчивается. Дом ойхоров [хойху], заключив брачный союз за 10 000 ли, сделал это из преданности к Срединному Двору; следовательно я не должна сопутствовать хану. И так остановились; впрочем, она должна была, по их обыкновению, надрезать лицо себе плакать» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений народах, обитавших в Средней Азии в древние време-1а. М.-Л.: АН СССР, Институт этнографии им. Миклухо-Маклая, 1950).
Здесь стоит отметить, что в рассматриваемом случае ханской женой являлась китайская царевна и ей, безусловно, вовсе не улыбалась мысль закончить свою жизнь подобым образом. Напомню, что обычай соумирания жены – это обычай, свойственный славянам и высшим кастам иншского общества. Но есть небольшое отличие.
Аль-Масуди об этом отличии пишет следующее:
«Женщины их (славян. – К. П.} желают своего сожжения для того, чтоб войти с ними (мужьями) в рай. Это есть одно из деяний Гинда (хинди, индусов. – К. П.}, как мы упомянули выше; только у Гинда обычай этот таков, что жена тогда только сожигается с мужем, когда она сама на это соглашается» (Абул-Хасан Али ибн-Хуссейн, известный под прозванием Аль-Масуди. В кн.: Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870).
Следует признать, что родственники умершего хана вошли в положение китайской царевны и приняли ее аргументацию (учитывая этническую принадлежность вдовы), однако в качестве компромисса ей пришлось все-таки несколько поцарапать себе лицо для выражения безутешной скорби. Между тем данный обычай хорошо согласуется с приведенным выше по тексту известием Ал-Бекри, а также с сообщением Ибн-Руста, который пишет следующее:
«Когда умирает у них (славян. – К. П.) кто-либо, труп его сжигают. Женщины же, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица» (Откуда есть пошла русская земля… том П. М.: Молодая гвардия, 1986).
Есть еще и то замечание, что обычай соумирания был характерен как для скифов, описанных Геродотом, так и для хуннов. О хуннах мы будем вести разговор несколько ниже, а отличие скифских похорон от славянских и индийских состояло еще и в том, что по смерти вождя умерщвляли не жену, а одну из наложниц.
«В остальном обширном пространстве могилы погребают одну из наложниц царя, предварительно задушив ее, а также виночерпия, повара, конюха, телохранителя, вестника, коней, первенцев всяких других домашних животных, а также кладут золотые чаши (серебряных и медных сосудов скифы для этого вовсе не употребляют)» (Геродот. История. М.: Ладомир, АСТ, 1999).
О происхождении этнонима «уйгур» Н. Я. Бичурин излагает ту версию, что слово «хойху» на монгольском языке выговаривается по произношению южных монголов «хойхор», а по произношению северных «ойхор»: «Тюркистанцы правильно пишут это слово; но как буква их вав произносится, как о и у, то слово Ойхор, по свойству их языка, изменилось в Уйгур».
Таншу («История династии Тан»), гл. 217, сообщает нам о названии и происхождении хойху следующее: «Предки Дома ойхор [хойху] были хунны. Они обыкновенно ездили на телегах с высокими колесами; почему при династии Юань-вэй [с 386 г.] еще называли их Гао-гюй или Чилэ, ошибочно превращенное в Тйелэ. Поколения их суть: Юанъгэ, Сйеянъшо, Кибиюй, Дубо, Гулигань, Доланъгэ, Лугу, Байегу, Тунло, Хунъ, Сыгйе, Хусйе, Хигйе, Адйе, Бай-си, всего пятнадцать поколений. Они рассеянно обитали по северную сторону Великой песчаной степи. Юань-гэ, т. е. хойху, еще называлось Уху, Угэ; при династии Суй называлось Вэйгэ. Ойхорцы [хойху] храбры и сильны. Первоначально они не имели старейшин; смотря по достатку в траве и воде, перекочевывали с места на место. Искусны были в конной стрельбе из лука; склонны к воровству и грабежам. Они считались подданными тукюеского Дома. Тукюесцы их силами геройствовали в пустынях севера» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л.: АН СССР, Институт этнографии им. Миклухо-Маклая, 1950).
Вэйшу, гл. 103, сообщает о хойху: «Гаогюйцы суть потомки древнего поколения Чи-ди. Вначале они прозывались Дили; уже на севере прозваны гаогюйскими динлинами. Язык их сходен с хуннуским, но есть небольшая разница. Некоторые говорят, что предки гаогюйского Дома происходят от внука по дочери из Дома Хунну» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л.: АН СССР, Институт этнографии им. Миклухо-Маклая, 1950).
Здесь мы в очередной раз сталкиваемся с динлинами. Причем Вэйшу прямо утверждает об определенной тождественности динлинов и дили, а Л. Н. Гумилев к этому еще отмечает, что «Ди и дили действительно варианты одного этнонима в фонетической передаче» (см.: Динлинская проблема.// Известия Всесоюзного Географического общества СССР, 1959, № 1).
Г. Е. Грумм-Гржимайло относил к динлинской расе «четыре древних народа Центральной Азии: кыргызы на верхнем Енисее, динлины в Прибайкалье, усуни, которых история застает у оз. Лобнор, но в момент передвижения их на запад – в северный Тянь-Шань, и бома в Саяно-Алтае» (см.: Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. II. Л., 1926, с. 5).
Соответственно сюда мы можем еще добавить хой-ху, основываясь на показаниях Вэйшу, а также, вероятно, «желтоголовых» чжурчжэней (хуантоу нюйчжи), о которых известно, что «чжурчжэни второй группы племен не считались ни покорными, ни дикими. Их называли также „желтоголовыми“, а также хойба и дилинъ» (см.: Ларичев В. Е. История золотой империи. Новосибирск: СО РАН, 1998).
Об уйгурах Г. Е. Грумм-Гржимайло в статье «Белокурая раса в Средней Азии», (http://www.rusograd.hotmail.ru) высказывал предположение, что к V веку динлины (ди, дили) оказались вытеснены из долины Желтой реки пришлыми китайцами на север в Маньчжурию, к Байкалу и в Алтайско-Саянский горный район. В Алтайско-Саянском горном районе они смешались с тюркоязычными племенами и образовали народ уйгуров.
Интересным является то обстоятельство, что енисейские кыргызы и бома, относимые Г. Е. Грумм-Гржимайло к динлинам, говорили на разных языках.
«Бома некоторые называют Била (Бицы) или Элочжи… Любя: сражаться с цзйегу (хагасами). Жители походят на цзйегу, но языки непонятны» (Кюнер И. В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М.: Издательство восточной литературы, 1961).
Между тем, вышеперечисленные народы европеоидной расы отличались не только по языку, как бома и хагасы, но и по способу хозяйствования. Так, к примеру, те же хагасы являлись оседлым, земледельческим народом, а вот телесцы (чилэ, телэ – предки уйгуров), усуни и бэй-ди относятся к степной, кочевой группе (см. Динлинская проблема // Известия Всесоюзного Географического общества СССР, 1959, № 1).
Г. Файзрахманов в монографии «Древние тюрки в Сибири и Центральной Азии» (Казань: Мастер Лайн, 2000) утверждает, что: «Источники не описывают внешний вид динлинов, поэтому представление их как европеоидов не имеет основания. Попытки зачисления динлинов к категории голубоглазых и белокурых европеоидов лишь на основании нескольких погребальных масок таштыкской эпохи Л. Р. Кызласов считает необоснованными (см.: Кызласов Л. Р. История Южной Сибири в Средние века М., 1968, с. 20). Китайские источники сообщают о тюркоязычности динлинов (см.: Таскин. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). Вып. 1. М., 1968, с. 136)».
Если бы дело обстояло именно таким образом, как заявляет Г. Файзрахманов, то многие вопросы можно считать уже решенными. Однако есть возражения. Во-первых, следуя логике автора монографии, можно утверждать и то, что поскольку источники не описывают внешний вид динлинов, то и представление их как монголоидов не имеет основания. Тем не менее китайские источники описывают внешний вид хагасов как светлоглазых и белокурых европеоидов, а хагасы, согласно тем же источникам, есть смешение динлинов и гяньгуней; Повторим рассуждения, высказанные ранее. Предположим Г. Файзрахманов прав. Таким образом, мы имеем в наличии хагасов как смешение светловолосых европеоидных гяньгуней и монголоидных динлинов. Между тем, смешение двух подобных народов в сумме никак бы не дало опять же светловолосых европеоидных хагясов. Посему гипотеза о европеоидности динлинов не основана лишь на обнаружении нескольких погребальных масок таштыкской эпохи. Что же касается пассажа про сообщение китайскими источниками о тюркоязычности данного народа, то слова Г. Файзрахманова вызывают просто недоумение. Так прямо и сообщали, или все же есть обыкновение таким образом переводить китайский текст?
Об образе жизни хойху Вэйшу сообщает следующее: «Они переходят с места на место, смотря по достатку в траве и воде. Одеваются кожами, питаются мясом. Рогатый и прочий домашний скот одинаков с жу-жаньским; только телеги у них на высоких колесах со множеством спиц» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).
Хойху – кочевой народ, их объединяет с оседлыми енисейскими кыргызами пожалуй только язык, те же погребальные обряды у хойху (как следует полагать у простонародья) нисколько не походили на погребальные обряды енисейских кыргызов, если сказать точнее – кыргызской знати. А вот предположение, что правящий класс, как" кыргызов, так и уйгуров мог иметь общее происхождение следует считать вполне допустимым.
Вэйшу (гл. 103) об хойхуских похоронах сообщает следующее: «Мертвых относят в выкопанную могилу, ставят труп на середине, с натянутым луком в руках, опоясанный мечом, с копьем под мышкою, как будто живой; но могил) не засыпают» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).
Каким-либо образом подтвердить или опровергнуть слова источника современными археологическими данными крайне сложно, поскольку об этнокультурной истории населения Уйгурского каганата известно очень мало, археологические памятники, которые могут быть связаны с уйгурами, изучены слабо. Наибольшее их количество исследовано в Туве. Однако и здесь есть множество вопросов.
«… Особенности катакомбных погребений в Туве ставят ряд вопросов, на которые в настоящее время ответить трудно. Найденные здесь предметы не имеют ничего общего ни с изображениями на уйгурских росписях Турфана (выделено мной. – К. П.), ни с реалиями тувинских изваяний так называемой „уйгурской“ группы, сам обряд захоронения (в катакомбах) не соответствует описанию погребального обряда уйгуров в письменных источниках. На этом основании А. А. Гаврилова высказала сомнение в уйгурской принадлежности катакомбных погребений в Туве (Гаврилова АЛ. Сверкающая чаша с Енисея: К вопросу о памятниках уйгуров в Саяно-Алтае. кн.: Древняя Сибирь. Вып. 4 (Бронзовый и железный век Сибири). 1974, с. 180)». (Савинов Д. Г. Народы Южной "Сибири в древнетюркскую эпоху. Л., 1984).
Упоминание об уйгурах в письменных памятниках гюрков содержится в орхонских надписях, в частности, в надписи в честь Тоньюкука, где они фигурируют под этнонимом «токуз-огузы», как то обычно считается. Надпись гласит:
«Враги наши были кругом, как хищные птицы, мы были (для них) падалью. Так проживая, от огузов пришел лазутчик (шпион). Слова лазутчиков таковы: „Над народом токуз-огузов воссел каган, говорит (соглядатай), – он послал к табгачам Куны-Сенгуна, к киданям Тонгра Сема. Слово так послал: тюркский народ в небольшом количестве кочует, (но) каган его – герой, а советник у него – мудрый. Пока существуют эти два человека, то вас (букв, тебя), табгачей, они убьют, – говорю я; на востоке киданей они убьют, – говорю я, – нас (букв, меня) огузов, тоже убьют, говорю я“ (http://www.kyrgyz.ru).
О термине «токуз-огуз» Л. Н. Гумилев сообщает: «Теснимые соседями малые племена, которые все-таки не следует отождествлять с родами, стали образовывать союзы, причем названием для такой общины был термин „огуз“. Отсюда возникли как этнонимы токуз-огузы = 9 огузов (общин) = уйгуры и уч-огуз = 3 огуза = карлу-ки». (Гумилев Л. Н. Древние тюрки).
О девяти уйгурских поколениях китайские авторы сообщают следующее: «Что касается девяти фамилий, то одно [поколение] именуется хуйхэ, другое – пугу, третье – хунь, четвертое – байгу или байегу (в тексте просто: багу), пятое – тунло, шестое – сыцзйе (сыгйе), седьмое – цибиюй (кибиюй). Вышеупомянутые 7 поколений (бу) со времен Танской династии все стали известны в исторических повествованиях. Восьмое (поколение) называется ацзйесы, девятое – тулуньшигусы» (Кюнер И. В. Китайские известия… 1961).
Между тем о поколении пугу сказано, что их «обычаи в общем одинаковы с туцзюэ» (там же), а туцзюэ, они же тукюэ, своих умерших сжигали. О тунло (упоминается в числе гаогюйских поколений в Таншу) также сказано: «Тунло… обычаи в общем одинаковы с туцзюэ» и т. д. Посему известие Вэйшу о хойхуских похоронах следует воспринимать с некоторой осторожностью. С осторожностью также следует считать общую массу токуз-огузов исключительно тюркской, поскольку мы имеем дето, скорее всего, с военно– политическим союзом, в который могли входить племена различной этнической принадлежности.
В надписи, посвященной Тоньюкуку, есть еще и следующие, весьма любопытные слова: «Тюркский Бильгя-каган возвышает народ тюрков-сиров (turk-sir-budun) и народ огузов».
По поводу фразы turk-sir-budun высказано немало предположений, весьма интересной мне представляется информация Л. С. Клейна, который отмечал, хотя и по другому поводу, что еще Птолемей упоминал о царстве серов, от которого на запад вел путь торговли шелком. Территорией данного царства являлся бассейн Тарима. Цейлонские послы описывали серов как обитавших за Гималаями, рослых, рыжеволосых и голубоглазых. Если учитывать время, местность и облик, то можно обоснованно принять серов за тохаров. Дело еще и в том, как отмечает Л. С. Клейн, что «серы» – явно не самоназвание, а прозвище по основному предмету торговли: греч. shrikon от китайского sir, sirkek «шелк» (из греческого термина, принятого за производный от этноса, вычленен этноним).
Также не стоит забывать, что тюркское слово «сары» (шары) обозначает «желтый», «светлый». Кроме того, есть еще такие сары-уйгуры, желтые (возможно, «желтоголовые») уйгуры, которые проживают в западной части китайской провинции Ганьсу, куда наряду с Турфаном и мигрировали уйгуры с Орхона, после разгрома их кыргы-зами. Китайский историк Дун Су в работе «Коренное население Синьцзяна и уйгуры» считает, что уйгурские племена каганата, после разгрома тюрок империей Тан, первое время оставались в северной части пустыни и в лесистых местах этой области и только позже, в период Цжэньзуна, передвинулись в Ганьлян и Цинхай. «Нынешние сарыуйгуры являются непосредственными потомками этих племен. С ослаблением западных тюрков, часть тех уйгуров захватила северные области Восточного Туркестана и одержала победу над сир-тардушами. В третий год своего пребывания здесь они изменили имя своего народа и стали именоваться „хуйху“. Центр их государства стал складываться вокруг Турфана» (цит. по: Турсун Н. Вопросы этногенеза уйгуров в китайской историографии. М., 1997; http://www.yighur.narod.ru).
Турсун, делая обзор китайской историографии касательно этногенеза уйгуров, приводит и такое мнение: «Некоторые ученые даже считают, что живущие сейчас в Восточном Туркестане – не уйгуры, утверждая, что уйгурский этнос исчез после распада Уйгурского каганата, и только желтые уйгуры, проживающие в Ганьсу, связаны с древними уйгурами и являются их прямыми потомками» (там же).
Обычно же считается, что в Турфанском оазисе уйгуры смешались с восточными тохарами и усвоили от них навыки земледелия. В книге «Князья Рос» я высказал то предположение, что восточные тохары представляли из себя славяно– финское смешение, а внешний вид восточных тохаров соответствует представлениям о нордическом племени европеоидной расы. Именно в районе Турфана обнаружены, в буддийском монастыре, изображения, на которых можно видеть людей со светлыми и рыжеватыми волосами, с голубыми и зелеными глазами, с узкими лицами и носами, (см.: Клейн Л. С. Миграция тохаров в свете археологии; http://stratum.ant.md).
Весьма интересным фактом будет особое отношение древних хойху к молнии и грому, о чем упоминает Вэйшу: «Любят громовые удары. При каждом громовом ударе производят крик и стреляют в небо; потом оставляют это место и расходятся. В следующем году, осенью, как лошади пожиреют, опять собираются на место громового удара; забывают барана и зажигают светоч с ножом; шаманка читает молитвы, подобно как в Срединном государстве при удалении несчастия. Толпы мужчин на верховых лошадях делают множество кругов около этого места; потом мужчина берет пук ивовых или осокоревых ветвей, ставит комлем вверх и обливает кумысом. Женщина, обернув бараньи кости в кожу, ставит на голову себе, а волосы вкруг завивает в локоны и спускает, что представляет вид диадимы… Если кто умрет от громового удара или от повальной болезни, то молятся о счастии. Если все кончится благополучно, то для принесения благодарности духам закопают множество разного скота, и сожигают кости его; потом объезжают это место на лошадях; иногда скачут до несколько сот кругов» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).
В связи с вышеприведенным сообщением было бы весьма уместно привести цитату из Мовсеса Каланкатуаци о гуннах или, что точнее, в переводе А. П. Новосельцева, о «хонах»: «Преданный сатане, народ этот, охваченный заблуждением древопоклонения, по северной холодной глупости своей вздорные и ложные верования, скверные языческие обряды свои считал выше [других]. Если громогласное огненное сверкание молнии, обжигающее эфир, поражало человека или другое животное, то они считали, что это жертва, посвященная богу Куару, и служили ему» (Мовсес Каланкатуаци. История страны Алуанк. Ереван: Матенадаран, 1984).
О хуннах, гуннах и хонах я уже писал ранее в книге «Князья Рос», и здесь я не буду повторяться. Скажу только, что, по моему мнению, описанные Мовсесом Каланкатуаци «хоны» являлись славяно-финской общностью, а вообще – то термин «гунны», более чем очевидно, является полиэтнонимом. В состав гуннов могли входить, да и, пожалуй, входили также и тюрки, о чем есть упоминание у византийского автора Феофилакта Симокатты.
Прокопий Кесарийский писал в свое время о славянах: «Они считают, что один только бог, творец молнии, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды» (Прокопий Кесарийский. Война с готами. О постройках. М.: Арктос, 1996; http://vostlit.info).
Интересно еще и то, что Мовсес Каланкатуаци пишет о нравах «хонов»: «И еще преданные похотливым желаниям, [присущим Афродите], по диким языческим нравам своим, жен отцов своих брали себе, или два брата брали одну жену, или [один] брал много разных жен».
Данное сообщение соответствует известиям китайских авторов о хуннах: «По смерти отца женятся на мачехе; по смерти братьев женятся на невестках» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).
А вот хойху подобный обычай, вероятно имели, но не особенно приветствовали: «Очень не любят (хойху. – К. П.) жениться на вдовах, и сожалеют о них» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).
О языке уйгуров. Древнеуйгурский язык относится современной наукой к тюркской семье безусловным образом. Известны, к примеру, три документа-билингвы, написанные на китайском языке и языке, который классифицируется как древнеуйгурский, о продаже некоего Бинь Туна, и выглядят они следующим образом:
1. Luu [yil] sakiz-inc ai alti otuz-qa. M[a]n Adai tuturjqa yorjlag-lig cau kargak.
2. Bolup Bintun atlig qutai ar qrabas-im-ni Siwsai taisi-qa otage(?) bitig [birip].
3. Toquz cau yastug-qa toguru satdim. Bu qrabas satigai toquz yastug caini.
4. M[a]n Siwsai taisi bitig qilmis kun uz-a tukal sanap birtim. M[a] Adai to.
5. Yim bir aksuksuz tukal sanap altim. Bu qrabas uz-a min yil tuman…
Перевод:
1. В [год] дракона восьмого месяца двадцать шестого [дня]. Я, Ати-дутун, из-за нужды в деньгах.
2. Моего слугу, китайца, по имени Бинь Тун, Сивсаю-тайши давши долговую (?) расписку.
3. За девять слитков серебра законно продал. [Во время] продажи этого слуги девять слитков серебра.
4. Я, Сивсай-тайши, в день заключения сделки полностью отдал. Я, Ати, до копейки.
5. Сполна всю сумму получил. Этот слуга на веки вечные…
(Три новых уйгурских документа из Турфана / Пер. Э. Р. Тенишева и Фэн Цзяшена // Проблемы востоковедения. 1960).
Документы, о которых идет речь, обнаружены зимой 1953 г. экспедицией по изучению материальной культуры Северо-Западного Китая. Много лет тому назад их нашли крестьяне в земляной стене одного разрушенного дома в Идикут-шари. После освобождения Китая крестьяне передали документы властям. Летом 1954 г. они экспонировались на выставке в пекинском музее Гугун. Документы датируются 1280 годом (самая ранняя предполагаемая дата, есть еще вариант 1340 г.), т. е. эпохой династии Юань в Китае. То, что они написаны на тюркском языке, сомнений нет. Есть один нюанс. Предположим, мы обнаруживаем в стенном ящике дома, идущего под снос в Москве старинные документы, составленные на немецком языке с параллельным их переводом на русский, например, о залоге имущества. О чем это говорит? О том, что в Москве в старые времена говорили на немецком? Да, некоторые граждане говорили. Предположим, какой-то немец решил что – то продать, по-русски он изъясняется плохо, засим составляется купчая на двух языках – русском и немецком. Только затем данная купчая и подписывается. Обычная практика. Какой здесь можно сделать вывод? В XIII (XIV) веке в Турфане проживали тюркоязычные граждане, они также проживают в Турфане и в XXI в., и вполне вероятно, что между ними есть прямая связь, только вот какое отношение все это имеет к древним хойху, понятно не совсем. Нельзя забывать также и тот факт, что Восточный Туркестан, в который переселились хойху после 840 года с территории Орхона, с X века входил в тюркское государство Караханидов, разгромленное в 1212 году хорезмшахом Мухаммедом, соответственно и государственным языком здесь являлся тюркский, а именно – карлукский.
Есть ли еще какие-нибудь интересные сведения о древнеуйгурском языке?
Э. Р. Тенишев в статье «Древнетюркские языки» пишет: «Собственный литературный язык выработали после переселения в 9 в. на территорию Турфана (Восточный Туркестан) уйгуры. Основу его составляло руническое койне, которым уйгуры пользовались прежде и к которому были добавлены элементы говора городского центра Турфана, близкого к современному уйгурскому языку. Так возник структурно-смешанный язык, называемый в уйгурских рукописях turk ujyur tili, т. е. тюркско-уйгурский (! – К. П.) язык. Кроме рунического алфавита уйгуры пользовались согдийским и адаптированным его вариантом (он назывался уйгурским), манихейским и брахми шрифтами» (Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 143–144).
Здесь непонятно. Если уйгурский есть тюркский, то зачем же еще добавлять, что он опять же тюркский? Это есть нечто похожее на славяно-болгарский или славяно-чешский. Дифференциация уйгурскими авторами тюркского и уйгурского языков еще не доказывает их принадлежность к совершенно разным языковым системам, но тем более не может являться и доказательством их сходности.
Более логичным мне представляется объяснение фразы «turk ujyur tili» не в смысле «тюрко-уйгурского» языка, а как тюркского языка уйгуров, поскольку в то время уйгуры могли быть двуязычными, т. е. переходили со своего древнего, исконного языка на тюркский, таким образом, если обозначить этот исконный язык как некий «x-lingua», то вполне приемлемой будет и фраза «x-linqua ujyur tili»
В конечном итоге, следует привести некоторые выдержки из документов, и пусть читатель думает сам. Шынгко Шели-тутунг (конец X – начало XI в.) в колофоне (завершающий текст) к своему переводу биографии Сюань-цзана пишет: «Jana tavgac tilintin („Заново перевел с табгачского (т. е. китайского) языка на тюркский язык Шынгко Шели-тугунг из Бешбалыка. Хвала Будде, хвала дхарме, хвала сангсе!“). Эта же формула используется при переводе других сочинений с китайского. В переводе Suvarnaprabhasa переводчик пишет следующее: „Boayutluy bisbalyq syngku sel tutung tavgac tilintin turk ujyur tilince ikilaju evirmis“ („Ученый Шынгко Шели-тутунг из Бешбалыка вновь перевел с табгачского языка на тюркский уйгурский язык“).
В колофоне перевода «Майтрейясимит» сообщается, что текст переведен сначала с санскрита на тохарский, а с тохарского – на тюркский (бодхисаттва гуру Арьячандра, родившийся в стране Агнидеша, перевел с индийского языка на тохарский (toxru), а гуру ачарья Праджнья ракшита, родившийся в Ильбалыке, перевел с тохарского натюркский язык (toxru tilintin turk tilince evirmis), другой буддийский переводчик пишет в колофоне: «Toxru tilintinsilazin prasniki jangyrty turca evirmis» («С тохарского языка на тюркский заново перевел Шилазинпрашники») (см.: Бартаханова М. А. Переводческая деятельность уйгуров в XI–XII веках // Шестая буддологическая конференция СПб., 1999, с.15–18).
То что уйгурские переводчики перекладывали буддийские тексты с тохарского на тюркский еще не говорит о том, что они переводили с тохарского на уйгурский, вот в чем дело. Они могли и старые тексты на тохарском просто-напросто переводить на язык своей новой родины. Напомню, что им пришлось мигрировать на новые места после 840 года.
Непонятно еще и следующее. Древние уйгуры пользовались целыми четырьмя алфавитами, в том числе и письменностью брахми! У славян одно время сосуществовали кириллица и глаголица и в настоящее время некоторые славянские народы пишут на латинице, но ведь это отдельные народы со своей государственностью и историей. Между тем, довольно широко известно, что письменностью тохаров, с которыми смешивались уйгуры, являлась разновидность индийского письма брахми и, к слову сказать, есть сведения, что и хуннской письменностью, являлся индийский шрифт, а уйгуры (т. е. хойху) относятся китайскими источниками к хуннской отрасли.
«В „Истории Троецарствия“ сообщается об обмене посольствами между Китаем и Фунаном, древнейшим царством в Камбодже. Китайское посольство посетило Камбоджу между 245 и 250 гг., и, вернувшись, участник его, Кань Тай, сообщая сведения о царстве Фунан, заявил: „Они имеют книги и хранят их в архивах. Их письменность напоминает письменность хуннов“ (Hall D.G.E. A histoty of South-East Asia, 1955. Р. 25–26.). Фунанцы употребляли индийский шрифт (выделено мной. – К. П.}» (Гумилев Л. Н. История народа хунну. М.: АСТ, 2004).
Шрифтом брахми пользовались тохары. В этом каких – то сомнений нет. Почему же так много шрифтов в свое время использовалось уйгурами? Скорее всего, они элементарным образом переходили с одной письменности на другую, а процесс этот, как и смена языка, довольно сложен, а в те времена еще и долог. Вот и задержалась на некоторое время старая письменность. Та, что на брахми.
Уйгурский язык, в настоящее время (новоуйгурский), как уже было сказано выше, относится к тюркским языкам (карлукская группа). Карлуками же называлось тюркское племя, обитавшее в Семиречье в VIII–X ее. и в X веке вошедшее в государство Караханидов. Государство Караханидов располагалось на территории Восточного Туркестана, Семиречья и Южного Притяньшанья. Древнеуйгурский язык зачисляется современной наукой в одну группу с хакасским, тувинским, якутским и шорским, во всяком случае, так представляет дело справочная литература, в частности Большая электронная энциклопедия Кирилла и Мефодия (БЭКМ). Почему БЭКМ представляет дело именно таким образом, известно одному Господу да, пожалуй, еще ее создателям. Почему? Да потому, что несколько непонятно, о какой связи может идти речь между древнеуйгурским и тем же хакасским языком. Термин «хакас» для обозначения коренных жителей долины Среднего Енисея (от «хагасы») был принят в первые годы советской власти, а самоназванием сегодняшних хакасов являются этнонимы «тадар», «хоорай». Если же следовать показаниям того же есаула Буечека Кулчакова, место уведенных джунгарами кыргызов (хагасов) заняли «подгородные Коченские и Аренские и Ястынские служилые и ясашные татары» или, как о том сообщает БСЭ, хакасы до революции 1917 были известны под общим названием минусинских и абаканских татар или тюрков и самоназвания не имели. Делились на пять родоплеменных групп (качинцы, сагайцы, бельтиры, койбалы и кызыльцы), внутри которых сохранялось деление на роды.
БСЭ говорит прямо: «Название „Уйгурский язык“ введено для этого языка в 1921 по инициативе С. Е. Малова (хотя генетически Уйгурский язык не является продолжением Древнеуйгурского языка}».
Здесь, безусловно, есть о чем поразмыслить. Особенно над «генетическими связями». И еще одно. После октябрьского переворота 1917 года творились весьма любопытные вещи.
Дело в том, что уйгуров ранее называли или по месту жительства – кашгарлык (кашгарцы), хотанлык (хотанцы) и др., или по роду занятия, например, таранчи (земледелец). И только в 1921 году на съезде представителей уйгуров в Ташкенте (тогда в составе советского государства, если кто не знает) был принят этноним «уйгур» в качестве общенационального. Видимо, данное решение также было принято не без участия С. Е. Малова.
Возможно, что современные уйгуры являются народом – «новоделом», так же как и современные хакасы. Уйгурский историк Н. Турсун приводит мнение некоторой части китайских ученых: «Они утверждают, что современные уйгуры появились как бы искусственно, начиная с 1921 года, когда уйгуры вновь обрели право на общее самоназвание „уйгур“ (Н. Турсун. Вопросы этногенеза уйгуров в китайской историографии; http://uighur.narod.ru).
Дабы отвести от себя обвинения в злостных наветах и наговорах на тот же хакасский народ, могу привести в свое оправдание мнение Бутанаевой И. И. и Бутанаева В. Я. высказанное ими в статье «Актуальные проблемы истории тюрков Саяно-Алтая» (http://siteistok.host.net), которых нельзя заподозрить в «великорусском шовинизме»:
«Если у бывших белых калмаков и урянхайцев этнонимы „алтай-кижи“ и „тува“ зародились в эндогенной среде, то у хакасов, также как и у калмыков, – в экзогенной, под влиянием Российского государства. Неудачный эксперимент с псевдоэтнонимом „хакас“ слишком затянулся».
О том и речь. На первый взгляд похоже на то, что этноним «уйгур» также зародился в «экзогенной» среде, а именно под влиянием Российского государства. Зачем это понадобилось новому большевистскому правительству, не совсем ясно, однако известно, что основные направления внешней политики Российской империи были большевиками успешно продолжены.
Л. Н. Гумилев утверждает: «Кажется странным, но были, к примеру, страна и народ… без имени. Географически это бассейн реки Тарим, условно называвшийся по-разному – Кашгария, Восточный Туркестан или Синьцзянь. Все эти термины для нашего времени не годятся. Коренное население края – индоевропейцы. Они сохраняют поведенческий стереотип, но имена меняются чаще, чем носившие их этносы, причем смена этнонимов объяснялась политической конъюнктурой. Население сменило тохарский (индоевропейский) язык на тюркский. Тогда сюда прикочевало имя „уйгур“. Но самих уйгуров ныне в этих местах нет. А те, кто называют себя уйгурами (ошибочно их именуют еще китайскими татарами, что в корне неверно), – ферганские тюрки, выселившиеся на восток в XV–XVIII веках» (Гумилев П. Н. Черная легенда. М.: Айрес, 2003, с. 255).
Между тем не все так просто, как может показаться. Дело в том, что практически никто, собственно, не отрицает одного важнейшего факта, а именно – миграции хойху после разгрома 840 года в Турфан. Весь вопрос состоит в следующем – являлись ли уйгуры в то время тюркоязычными? Не говорили ли они на одном языке с тохарами?
Так вот. О древнем названии уйгуров, а именно «хой-ху». Очень сложно утверждать что-либо, не зная китайского языка, а в особенности китайского иероглифического письма, но есть перевод надписи на могиле киданьца Елюй Чуцая, советника Чингисхана, и там написано, среди списка рекомендованных мероприятий, следующее: «… Должно наказывать смертью монголов (мэн-гу), мусульман (хуй-ху) и тангутов (хэ-си [жэнър, которые занимаются земледелием, [но] не платят налогов (шуй)…» (Китайский источник о первых монгольских ханах. Надгробная надпись на могиле Елюй Чуцая. М.: Наука, 1965).
Таншу же в свое время сообщало о просьбе уйгурского хана: «Еще просил народное название Хойхэ переменить на Хойху…», каковое сообщение Н. Я. Бичурин комментирует следующим образом: «Т. е. переменить букву [знак] хэ, означающую собственное имя человека и прозвание Хэ, на букву [знак] ху, означающую кречета».
Согласно «Тайпинхуаньюйцзи»: «В первый год правления Чжэньгуань (627), через принцессу Сяньань представили просьбу изменить знак хэ (второй знак в их наименовании, значит: „шелк низкого качества“), на ху, который означает птицу (из породы фазанов или сорок), смелую, дерущуюся до смерти. Ибо желали разукрасить обычаи храбрецов своей страны [столь же прекрасно], как перья этой птицы. Дэцзун (танский император, царствовавший в то время в Китае) согласился» (Кюнер И. В. Китайские известия… 1961). Н. В. Кюнер (1877–1955) в своем труде отмечал: «Хойху (современное чтение Хуйхэ) – уйгуры».
Во-первых, чрезвычайно интересно упоминание в надгробной надписи Елюй Чуцая о земледельцах мэн-гу, которых переводчик отчего – то считает монголами и, как следует понимать, – предками современных монголов.
Во-вторых. Даосский монах Чань Чунь, проезжая в то время рядом с Иншанем (горная система на севере современной китайской провинции Шаньси) не замечал абсолютно никаких кочевников и их юрт, а встречал только оседлое земледельческое население «хойхэ» (см.: Сю Ю Цзи. Описание путешествия на запад даосского монаха Чань Чуня / пер. П. И. Кафарова. В кн.: Арабески истории. Вып. 2. Пустыня Тартари).
В-третьих. В Турфанском оазисе и в Ганьсу уйгуры смешивались, что самое интересное, с тохарами.
У автора есть мнение, что тохары кремировали своих умерших. Согласно показаниям Магакии, тохары-тугары мигрировали восточнее Таримской равнины. На восток от этой территории в конце X – начале XIII ее. находилось созданное тангутами, на землях современной провинции Ганьсу и западной части провинции Шаньси в Китае, государство Западное Ся (Си-Ся). И вот о тангутском государстве (не народе!) Марко Поло сообщал в конце XIII века:
«Здесь описывается Тангут. Как поедешь тридцать дней по той степи, о которой я говорил, тут город великого хана Сасион. Страна зовется Тангутом; народ молится идолам, есть и христиане-несториане, и сарацины. У идолопоклонников свой собственный язык (на эти слова следует обратить внимание. – К Д.). Город между северо– востоком и востоком. Народ здешний не торговый, хлебопашеством занимается (выделено мной. – К. П.). Много у них аббатств и много монастырей, и во всех множество разных идолов; народ приносит им большие жертвы и всячески их чествует…. Тела мертвых идолопоклонников всюду сжигают (выделено мной. – К. П.)…» (Марко Поло. Книга о разнообразии мира / Пер. И. П. Минаева; http://lib.ru).
На мой взгляд, Марко Поло здесь сообщает о тохарах, возможно, о народе, который образовался из тохаров и хойху после миграции последних с территории Орхона в Восточный Туркестан.
Итак. Хойху говорили на одном языке с енисейскими кыргызами, как о том сообщает Таншу (история династии Тан, 618–907 гг.): «Письмо их (кыргызов. – К. П.) и язык совершенно сходны с хойхускими» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).
Вэйшу называет хойху гаогюйцам, а Таншу относит кыргызов (хагасов) к гаогюйским поколениям и здесь нет каких-либо противоречий. Вэйшу, в свою очередь, также сообщает: «Язык их (гаогюйцев. – К. П.) сходен с хуннуским, но есть небольшая разница. Некоторые говорят, что предки гаогюйского Дома происходят от внука по дочери из Дома Хунну» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).
Т.е. на языке сходном с хуннуским говорили, в свое время, также и енисейские кыргызы. Между тем Таншу (по крайней мере, так излагает дело Н. Я. Бичурин) относит к гаогюйским поколениям и бома (била, елочжи), но сообщает о них, что бома «обликом много походили на хагасов, но говорили другим языком».
«Тайпинхуаньюйцзи» о бома: «Сцзйегу (хагасами. – К. П.) часто взаимно воюют. Наружностью походят на цзйегу, но язык [их им] непонятен» (Кюнер И. В. Китайские известия… 1961). Т. е. здесь, скорее всего, не идет речь о разных диалектах, а скорее всего, о разных языках. И еще о бома: «… От туцзюэ [у бома] нет разницы» (Кюнер И. В. Китайские известия… 1961). А туцзюэ (они же тукюэ, тугю, тукю) и есть тот народ, который в современной исторической литературе именуют «тюркюты».
Что же получается? Бома и туцзюэ есть практически один народ, и говорили они, как следует понимать, на одном и том же языке. Язык енисейских кыргызов и уйгуров-хойху одинаков и сходен с хуннуским, при этом кыргызы и бома друг друга не понимают. Между тем и кыргызы и бома относятся к европеоидной расе. Если же учесть, что у бома от тюцзюэ нет разницы во всем, а не только в языке, то и туцзюэ предстают представителями европеоидной расы. Решить данный исторический ребус представляется не совсем простым делом.
Попробуем заняться предположениями.
Первое. Предположим, что хунны есть славяно– финская общность, а древние хойху есть отрасль этой общности. На каком языке говорили эти народы? Вопрос сложный…
Если кыргызов, согласно сообщению Гардизи, отнести к славянам, то можно предположить, что енисейские кыргызы говорили на славянском, или каком – то его диалекте, равно как и древние уйгуры, в то время как бома и туцзюэ общались на тюрки. Здесь сразу следует вопрос, когда же славяне мигрировали в Минусинскую котловину?
Второе. Нельзя не учитывать одно и очень важное обстоятельство, а именно то, что индоевропейские заимствования в китайском языке относятся к древнейшим временам. «Лингвисты установили ранний вклад индоевропейцев в формирование китайской культурной лексики, преимущественно терминов скотоводства… Кое-что включено в этот вклад по ошибке: „крупный рогатый скот“ ngizu, ngu, go – gui – gud при kut gthtik перешло в китайский из шумерского gud, а не из индоевропейского guou. В остальном в этом индоевропейском вкладе можно выделить два пласта. Один пласт состоит из названий лошади (ma, mak, ср. монгол mori), гуся (ngan, ср. япон. gan), кисломолочного продукта или масла (lac – klac, где знак „-“ означает внутреннюю реконструкцию, без обращения к другим языкам). Эти названия не имеют соответствий в тохарской терминологии, но происходят из речи западных окраин индоевропейского ареала (ирл. marc, сканд. marr; древнеиндоевроп. ghan-s, нем. Gans, слав. gonsь; латин. anser – hanser; греч. galagv, galagtov, латин. lac – glac, гот. klac). Второй пласт содержит названия собаки (hun – k'iwen) и меда (miet) и имеет источник в тохарских терминах (ku, kwem, mit)!
Первый пласт распространен (за исключением lac) и в родственных китайскому языках, т. е., возможно, заимствован еще на уровне, близком к сино-тибетскому. Второй пласт, предположительно тохарский, отмечается только в китайском языке, т. е. содержит более поздние заимствования. Арийских (имеются в виду индоиранские. – К. П.) заимствований в этом раннем вкладе, в обоих его пластах, нет» (Клейн Л. С. Миграция тохаров в свете археологии; http://stratum.ant.ru).
Вопрос. От какого народа или группы народов получены вышеупомянутые заимствования?
Третье. Есть один индоевропейский язык, который является в настоящее время мертвым, в котором явно присутствует финноугорский субстрат и который вполне может претендовать на язык славяно-финно-угорской общности, если таковой полагать народ хунну. Это тохарский.
Четвертое. Возможно ли предположить, что тохарский язык и есть язык хунну?
Итак. Что у нас есть? Начнем, пожалуй, с того, что Л. Н. Гумилев утверждал о тождественности гуннов и хуннов в своей книге «История народа Хунну». Гуннская общность включала в себя в большом количестве славян и еще в 375 году, т. е. во времена Аммиана Марцеллина, возглавлялась Баламиром, чье имя, при всем желании, никак нельзя принять за тюркское.
Если читатель думает, что мысль о широком участии славян в движении гуннов на Запад, очевидно после вытеснения их китайцами из северо-китайских областей, пришла лишь в мою голову, то он ошибается. О славянстве гуннов говорил еще Д. И. Иловайский (см.: Начало Руси (Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю) М.: Олимп, АСТ, 2002).
Движение гуннов на Запад отмечается в конце IV века, хунну приобрели значительное политическое положение в III веке до н. э., практически тогда же, когда стали известны и тохары.
Начальной точкой миграции тохар предположительно является восточная и северная части Центральной Европы, затем тохары двинулись на восток по лесной зоне, некоторое время жили среди финно-угорских племен, затем перешли в Минусинскую котловину, а отсюда уже двинулись двумя потоками «предположительно в Западную Монголию (очевидно, до Орхона. – К. П.) и Синьцзян», в частности в бассейн Тарима. Так излагает дело Л. С. Клейн (Миграция тохаров в свете археологии; http://stratum.ant.md).
В конце концов, следует повторить приведенные выше показания китайского источника. Таншу, гл. 217, сообщает нам о названии и происхождении уйгуров следующее: «Предки Дома ойхор [хойху] были хунны». Уйгуры назывались еще и гаогюйскими динлинами, а о динлинах Н. Я. Бичурин, со ссылкой на первоисточник, сообщает в примечаниях: «В Цянь [Хань]-шу Ин-и сказано: динлины составляют отрасль хуннов».
Итак. Уйгуры, они же гаогюйские динлины, они же лили, они же потомки древнего поколения Чи-ди, несомненным образом относились к европеоидной расе и только впоследствии получили монголоидность за счет межрасового смешения.
О внешности уйгуров ЕЕ. Грумм-Гржимайло сообщает, что на китайском рисунке уйгур изображен «человеком с толстым носом, большими глазами и с сильно развитою волосяной растительностью на лице и на всем теле и, между прочим, с бородой, начинавшейся под нижней губой, с пышными усами и густыми бровями» (Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. П. Л., 1926, с. 18).
Е. Е. Грумм-Гржимайло дает следующую характеристику европеоидным народам нордического расового типа, проживавшим на территории как современного Китая, так и Средней Азии: «Белокурые народы Средней Азии характеризуются следующими признаками: рост средний, но часто высокий (киргизы IX века, черные лоло), плотное и крепкое телосложение, продолговатое лицо (усу-ни); цвет кожи белый (ярко– белый у киргиз) с румянцем на щеках (киргизы, черные лоло, амдосцы); белокурые волосы прямые, но иногда и кудрявые (енисейские остяки); нос, выдающийся вперед, прямой, часто орлиный (енисейские остяки, хэй-лоло, многие отибетившиеся поколения Амдо из долин верхнего Янцзы-цзя-на); светлые глаза (динлины, усуни, киргизы, динлины (?) среди киданей, маньчжуры в XVIII веке, енисейские остяки, некоторые маньские племена). Это те же признаки, которые характеризуют и белокурую расу Европы. (Грумм-Гржимайло Г. Е. Белокурая раса в Средней Азии;
Сейчас же снова вернемся к вопросу о языке древних хойху, до момента их миграции в Восточный Туркестан и Еаньсу. По сообщению китайских источников, хойху есть потомки хуннов и на севере их называли гаогюйскими динлинами. Гаогюйский язык сходен с хуннуским, но есть небольшая разница.
Хагасы, по сообщению китайских источников, есть смешение жителей Еяныуня и динлинов. Язык хагасов совершенно сходен с хойхуским.
Между бома и туцзюэ (тугю) нет разницы.
Хагасы и бома друг друга не понимают. Полагаем, что туцзюэ говорили на тюркском языке. Следовательно хагасы, так же как и хойху до их переселения в Восточный Туркестан, не говорили на тюрки. Полагаем, что они общались на хуннском. Вернее, на диалекте хуннского. Что получается? Язык хунну не тюркский.
У хагасов, так же как и у хойху, есть общий элемент в этногенезе. Это динлины. Динлины принадлежат к европеоидной расе. Повторим сообщение китайских источников: динлины есть отрасль хунну.
В китайском языке лингвистами установлен ранний вклад индоевропейцев. Этот вклад мог быть привнесен как индоевропейцами-кочевниками, так и оседлыми земледельцами (гусь (ngan, ср. япон. gan) и мёд (miet)) последнее слово имеет источник в тохарских терминах.
Можно ли предположить, что тохарский язык и есть язык хунну?
Да. Возможно.
Следует, тем не менее, сделать весьма существенное дополнение. Данное предположение делается при том начальном условии, что язык туцзюэ иной, нежели язык хагасов и хойху, и, возможно, является тюркским. Между тем, согласно показаниям китайских источников, туцзюэ (тукюэ) также составляли отрасль хуннов, хотя и отдельную, однако источники сообщают еще и то, что туцзюэ, в свое время, были полностью истреблены: «Предки тукюеского Дома обитали от западного моря на запад и одни составляли аймак. Это есть отдельная отрасль Дома Хунну, по прозванию Ашина. Впоследствии сей род был разбит одним соседним владетелем и совершенно истреблен» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).
Есть также сведения, что Дом Тукю представлял из себя впоследствии смешение племен: «Другие сказывают, что тукюеский Дом составился из смешения разных родов, кочевавших в Пьхинлян; он прозывался Ашина. (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).
Таким образом, в отношению туцзюэ не может быть удивительной смена языка с хуннского на какой – то иной, вследствие постигшей данный народ катастрофы.
Что здесь следует отметить? Современные уйгуры есть народ со сложной историей и они вобрали в себя достаточное количество различных этнических групп. В этом отношении они ничем не отличаются от множества других народов. Вряд ли кто – то сможет отрицать, что те же великороссы, которые в настоящее время выглядят монолитным этносом, есть результат смешения, по меньшей мере, двух групп: славян и финнов. Что же касается уйгуров, то их этническая история, несомненно, еще более сложна. В их составе, в настоящее время, присутствует сочетание, как европеоидных черт, так и черт народов монголоидной расы. Документированным обстоятельством является происхождение хойху от хуннов, но являлись ли хунны тюрками или, по меньшей мере, тюркоязычной общностью есть открытый в настоящее время вопрос.
Некоторое время назад мне довелось ознакомиться с книгой «Тайны Великой Скифии» И. Коломийцева, выпущенной издательством «Олма-Пресс» в 2005 году. Далеко не со всеми выводами и рассуждениями автора я согласен, стиль подачи материала иногда несколько раздражает, нападки, не всегда обоснованные, на Л. Н. Гумилева вызывают недоумение (известно, что ругают Льва Николаевича все, но также все и ссылаются), а излишняя образность изложения, в стиле того же Л. Н. Гумилева, иногда мешает воприятию. Короче говоря, ссылаться на такое издание не совсем целесообразно с точки зрения авторитетности представляемых мнений. Тем не менее, весь приличествующий жанру научный аппарат в книге И. Коломийцева присутствует. Т. е. понятен ход мысли автора, а также что и откуда он почерпнул. Автор «Тайн Великой Скифии» утверждает: «… Археологические карасукцы, лингвистические тохары и хунну китайских летописей – суть один народ – потомки индоевропейских завоевателей Поднебесной».
Этот вывод ни в коем случае нельзя отбрасывать.
Если его принять, то дело в отношении уйгуров представляется следующим образом. Уйгуры-хойху, после событий 840 года, мигрировали в Турфан к своим родственникам тохарам, здесь смешались с ними и образовали единую общность, поскольку никаких особых различий между ними не было (кроме способа ведения хозяйства), и только впоследствии данный народ был тюркизирован в силу определенных политических коллизий. Таким образом, получается, что современные уйгуры своей европеоидной частью есть действительно потомки древних хойху и тохаров, и таким образом восстановление термина «уйгур» для этого народа выглядит вполне обоснованно.