Как я попал в Корею? В октябре 1950 года, оставаясь за командира 32-го гв. иап, я руководил ночными полетами. В конце полетов мне доложили, что погода начинает ухудшаться — с запада движется туман. Я на МиГ-15 вылетел на разведку погоды и увидел, что Москва-река закрыта туманом и туман скоро закроет аэродром. Я дал команду — «всем посадка» и сам стал строить заход на посадку. Перед третьим разворотом выпустил шасси. Увидел на щитке зеленые огоньки, что значит — шасси выпущены, кран уборки шасси поставил в нейтральное положение, как рекомендовалось инструкцией летчику по эксплуатации самолета МиГ-15. При выравнивании самолета, когда он вошел в полосу освещения, по радио настойчиво требовали от меня уйти на второй круг, но ни разу не передали, что шасси самолета убраны.

Не зная, что у самолета убраны шасси, и помня, что аэродром закрывает туманом, я решил садиться, так как полоса была свободна. Когда самолет «провалился» на посадке, я понял, что шасси убраны. Поставил кран на выпуск и нажал на левую педаль, чтобы сдернуть самолет с бетона. Но самолет уже хорошо горел, и пожарные его потушить не смогли.

Мне дали строгое взыскание, и при формировании полков 324-й дивизии для отправки в Корею меня назначили командиром 196-го авиаполка, который в составе этой дивизии должен был убыть на восток. Кроме того, в инструкцию летчику по эксплуатации самолета МиГ-15 внесли изменение, чтобы кран уборки шасси после их выпуска в нейтральное положение не ставили, а также на шасси поставили лампочки, чтобы ночью было видно, выпущены шасси или нет.

В середине октября 1950 года, по договоренности правительств Советского Союза, Китая и Кореи, командование ВВС Советской Армии приняло решение направить в Китай 324-ю истребительную авиационную дивизию, для переучивания на самолетах МиГ-15 корейских летчиков.

В состав 324-й дивизии вошли 176-й гвардейский и 196-й истребительные авиаполки с частями обслуживания. Командир дивизии полковник Кожедуб. Командир 176-го гв. иап подполковник Кошель. Командир 196-го гв. иап подполковник Пепеляев.

Было приказано в короткий срок сформировать два истребительных авиаполка, штаб и управление дивизии, а также части специального и материального обеспечения. Формирование двух полков проводилось из личного состава трех авиаполков, которые базировались на аэродромах Кубинка, Теплый Стан и входили в 324-ю авиадивизию прежнего состава. Летный состав формируемых полков разрешено было набирать только из добровольцев трех полков, за исключением летчиков-пилотажников, принимавших участие в показательных полетах. Я формировал три эскадрильи 196-го полка из летчиков-добровольцев 196-го и 32-го гвардейских авиаполков.

Нужно сказать, все прекрасно понимали, для чего формируется дивизия и полки и чем они будут заниматься в командировке. Большинство летчиков не проявляли большого желания ехать в командировку, так как уже знали, что такое война. Лично я знал, что в Корее идет война, и ехал в командировку с большим неподдельным желанием. Во-первых, я был твердо уверен в своей личной готовности как летчика-истребителя, как воздушного бойца. Во-вторых, я знал и всегда помнил, что прошедшая Отечественная война лично меня коснулась очень мало. Большинство моих сверстников-летчиков, хороших друзей и товарищей, в том числе и мой родной брат Костя, погибли в воздушных боях этой войны. Поэтому я был обязан перед светлой памятью погибших друзей, а также перед государством, которое сделало меня летчиком, затратив немалые средства, рассчитаться и отдать долг за все то, что для меня было сделано.

Я без раздумья дал согласие ехать в Корею. Во-первых, всю Великую Отечественную войну, проходя службу на Дальнем Востоке, я стремился попасть в действующую армию. Во-вторых, я должен был реабилитировать себя после ночной аварии МиГ-15, в которой себя не винил.

Летчиков 32-го гвардейского и 196-го авиаполков я знал неплохо, так как служил в 1948—1949 годах в 196-м, а в 1950 году в 32-м гвардейском полку. Знал их подготовку, знал каждого в лицо, поэтому мне нетрудно было подобрать 30 человек добровольцев, что я и сделал в течение трех-четырех суток.

После обстоятельных бесед и разговоров были подобраны командиры эскадрилий, с которыми познакомился новый командир авиадивизии И. Н. Кожедуб и утвердил их кандидатуры, также утвердил эти кандидатуры командир дивизии полковник В. А. Луцкий, Герой Советского Союза, замечательный летчик и человек, хороший командир и организатор, командир 324-й иад до переформирования.

Командирами эскадрилий 196-го иап были утверждены:

1-я иаэ — капитан Николай Антипов;

2-я иаэ — капитан Борис Бокач;

3-я иаэ — капитан Николай Шеламонов.

Утверждены также были:

заместитель командира авиаполка — майор Пронин;

зам. по политчасти — подполковник П. Докучаев;

штурман авиаполка — капитан П. Ткацкий;

начальник ВСС (воздушно-стрелковой службы) — капитан Н. Кирисов;

старший инженер полка — инженер-капитан Ф. Кругляков;

начальник штаба полка — майор И. Тонкий.

Все перечисленные товарищи принимали активное участие в подборе людей и формировании подразделений и штаба полка. Почти 90% летного состава полка были участниками Отечественной войны и имели некоторый опыт воздушных боев на поршневых самолетах. Командиры авиаэскадрилий сами подбирали в свои подразделения летчиков-добровольцев.

Сформированные экипажи, звенья, эскадрильи, технический состав под руководством молодого энергичного инженера авиаполка инженер-капитана Ф. Круглякова разобрали 31 самолет МиГ-15. Каждый самолет разместили в самолетном ящике. Ящики погрузили на железнодорожные платформы и под охраной сопровождающей команды отправили в Китай за 10—15 дней до убытия основной группы личного состава дивизии.

Чтобы меньше тратиться на дальнюю поездку, личный состав авиадивизии не стали одевать в гражданское платье, а просто сняли со всех солдат и офицеров погоны, петлицы, знаки различия, так что внешне все мы враз стали выглядеть не военнослужащими, а, в лучшем случае, демобилизованными воинами.

За день-два до отъезда личного состава на Корейскую войну в гарнизон Кубинка приехал командующий ВВС Московского военного округа генерал-лейтенант авиации В. И. Сталин. При встрече с командованием вновь сформированной 324-й истребительной авиадивизии командующий выслушал некоторых командиров о готовности к поездке в командировку. Произнес напутственную краткую речь. Говорил об ответственности, о патриотизме, интернационализме, о боевых традициях летчиков в Великой Отечественной войне. Снял с меня взыскание, заключавшееся в вычете 30% из оклада месячного содержания в течение 6 месяцев, наложенное им за ночную аварию МиГ-15.

Несколько слов о яркой и неоднозначной фигуре сына вождя.

В. И. Сталин, генерал-лейтенант авиации, вступил в должность командующего ВВС МВО в начале 1948 года. Приступив к работе, развернул бурную деятельность в решении задач боевой подготовки и боевой готовности частей ВВС округа. Заменял старые самолеты на новые. При нем начали приводить в порядок аэродромы округа: ремонтировать старые и строить новые взлетно-посадочные полосы (ВПП), обустраивать гарнизоны и городки. В. Сталин был строгий и эмоциональный человек. Бывал он жесток с нерадивыми, но справедлив. Искренне любил авиацию и летчиков.

Я помню случай, когда, вступив в должность командующего, он рано утром приехал на аэродром Теплый Стан и объявил боевую тревогу 176-му гвардейскому авиаполку. Оперативный дежурный полка лейтенант Молотов, получив сигнал боевой тревоги, действовал согласно боевому расписанию. Через пять-шесть минут на командный пункт прибыл дежурный по аэродрому лейтенант Рыков и доложил командующему о состоянии готовности аэродрома.

Личный состав 176-го гвардейского полка действовал по тревоге вяло и неорганизованно. Только через 30 минут на КП полка прибыл зам. начальника штаба майор Ворошилов. Командира и начальника штаба полка еще не было. Тогда командующий и говорит:

— Что же такое получается — собрались Сталин, Ворошилов, Молотов, даже Рыков, а в полку бардак. До сих пор нет ни командира полка, ни начальника штаба.

После тревоги, на разборе, командующий жестко поговорил с командованием полка. Сделал соответствующие организационные, другие выводы и убыл с аэродрома. Вскоре после этого случая полк принял майор Герой Советского Союза А. С. Куманичкин.

Вот так оперативно, порой с юмором, решал многие задачи командующий ВВС Московского военного округа.

В. Сталин столь же страстно любил спорт и уделял этому увлечению много внимания. При личном его участии были созданы многие спортивные команды — футбольная, хоккейная, ватерпольная, конная и другие, которым он стремился создать условия для тренировок, и очень многое сделал в строительстве спортивных сооружений, большинство из которых действуют до настоящего времени.

…Помню, как после одного торжественного собрания в штабе ВВС округа состоялся концерт, на котором выступали известные в то время артисты московских театров. Выступал на этом концерте и И. С. Козловский. И вот, когда спросили В. Сталина, что бы он хотел услышать в его исполнении, тот вместо «Ноченьки», которую часто исполнял Козловский, сказал «Темную ночь». А Козловский не исполнял, даже не знал этой песни военных лет. Получилась заминка, пока Козловскому писали слова этой песни и знакомили с мелодией. Только после этого знаменитый тенор исполнил песню по бумажке. Это вызвало бурю аплодисментов в зале, а Козловский впоследствии нередко пел эту песню.

После смерти Иосифа Виссарионовича Василия Сталина, как мне кажется, несправедливо осудили, посадили, и в 1962 году он умер.

…Из Кубинки мы выезжали рано утром. Недалеко от жилых корпусов по территории гарнизона проходила железнодорожная ветка. В тупике этой ветки и стоял состав из пассажирских вагонов, который подогнали ночью. Около вагонов толпились провожающие своих мужей и отцов женщины и дети. Пришла и моя жена с двухлетней дочкой Еленой. Расставание было нелегким, но и недолгим. Вещей у личного состава не было, за исключением сумок с летным или техническим обмундированием. В назначенное время, по команде, все разместились в вагонах, и поезд тронулся, оставляя на лесной просеке провожающих жен, детей, многие из которых видели своих мужей и отцов в последний раз.

В Китай мы прибыли где-то в конце ноября или начале декабря 1950 года, рано утром. Я сразу почувствовал специфический «запах Китая» — это запах растительного масла, на котором они готовят пищу. На железнодорожной станции Маньчжурия мы перешли из советских вагонов в китайские, и через несколько минут паровоз потащил наш состав в глубь китайской территории.

Я трижды бывал в Китае, три раза встречал там Новый год — 1946, 1951 и 1952-й.

В первый раз, в 1945 году, в августе — октябре месяце, в составе войск 2-го Дальневосточного фронта, в должности заместителя командира 300-го авиаполка 254-й истребительной дивизии принимал участие в войне с Японией.

Второй раз — с ноября 1945 года по март 1946-го в должности и. о. командира 300-го иап с задачей разведки войск американского полевого корпуса, который высаживался в портах Желтого моря после ухода из Маньчжурии советских войск. С прибытием частей 6-й гвардейской танковой армии в район Мукдена американцы из Китая отбыли.

И вот я в Китае в третий раз, теперь в составе 324-й истребительной дивизии в должности командира 196-го авиаполка, выполняя боевую задачу прикрытия от ударов с воздуха стратегических объектов КНДР и коммуникаций передвижения китайских и корейских войск на территории Северной Кореи.

Через пару-тройку дней наш поезд прибыл в город Дунфын. Чувствовалось, что в этом районе уже наступила зима, было холодно и снежно. Городок Дунфын находился недалеко от аэродрома, и там все было приготовлено для размещения, работы и жизни личного состава нашей дивизии. Здесь нас переодели в форму китайской армии. Офицерам полка выдали зимнюю форму одежды: шинель суконную горчичного цвета, китель такого же незабываемого оттенка, штаны хлопчатобумажные синие, шапку-ушанку с козырьком, кожаную светло-коричневую. Летчиков, кроме того, одарили хромовыми сапогами красного цвета. Все остальное, что необходимо было для работы и жизни, офицеры покупали в частных магазинах, которые, как и мастерские пошива одежды и обуви, появились мгновенно, с прибытием воинских частей. Впечатление такое, будто эти магазины нас ждали.

Через два-три дня в Дунфын, провинция Гирин, находящийся примерно в 200 км от корейской границы, прибыл эшелон с нашими самолетами. В полку началась работа по разгрузке, сборке, расконсервации вооружения самолетов.

Командир дивизии поставил задачу:

— собрать и облетать самолеты;

— обучить полетам на самолетах МиГ-15 корейских летчиков;

— нести боевое дежурство днем в готовности № 2 одним звеном МиГ-15;

— подготовить своих летчиков к боевым действиям днем в составе полка.

При убытии в Китай, командование ВВС СА обязало командира 324-й дивизии переучить 60 корейских летчиков на самолеты МиГ-15, после чего все самолеты МиГ-15 передать ВВС КНДР. Мне было известно, что для обучения корейских летчиков из 176-го гвардейского и 196-го полков должны взять нескольких летчиков. Из 196-го полка взяли моего заместителя майора Пронина. Как переучивали корейцев, на каких аэродромах, на каких самолетах, я не знаю. Помню только, что в мае или июне 1951 года, с получением 196-м полком новых самолетов МиГ-15 бис, мы свои старые самолеты МиГ-15 передали переучившимся летчикам корейской дивизии.

Запомнилось еще то, что в августе или сентябре 1951 года полк или два полка ВВС КНДР на самолетах МиГ-15 перебазировали на аэродромы Северной Кореи. Но американцы им работать не дали. Ночью бомбили и выводили аэродромы из строя. Поэтому полки КНДР вынуждены были вернуться на китайские аэродромы.

Находясь на аэродроме Дунфын, своим командирам подразделений и летчикам я поставил задачу:

— изучить район боевых действий;

— изучить летно-технические данные самолетов противника, их тактику действий;

— облетать каждому свой самолет, пристрелять оружие, проверить пилотажное и навигационное оборудование.

Основной задачей в подготовке летчиков я считал:

— моральную и физическую готовность;

— умение правильно и разумно маневрировать в воздушном бою, находить свое место при маневре группы;

— видеть и правильно оценивать обстановку в воздухе;

— в бою и после боя всегда помнить и знать общую ориентировку и не терять пространственное положение;

— научиться пилотировать самолет на всех высотах, особенно в воздушном бою, не глядя в кабину, за исключением особых случаев;

— не выходить самовольно из боя.

Достичь выполнения указанных задач я стремился путем последовательного обучения каждого летчика, начиная с одиночной подготовки, кончая свободным воздушным боем в составе эскадрильи, полка. Это была очень большая, напряженная работа всего личного состава авиаполка.

Необходимо было восстановить утраченные навыки летчиков:

— по высшему пилотажу на всех высотах;

— по групповой слетанности в плотных и боевых порядках пары, звена, эскадрильи;

— по воздушному бою одиночному, парой, звеном, эскадрильей;

— в воздушной стрельбе по маневрирующей цели из ФКП на дальностях не более 150—200 метров;

— по преодолению особых случаев в полете («валежка», штопор и т. п.).

Все эти элементы нужно было отработать на высотах от земли до потолка самолета. Считаю, что указанные задачи летчики 196-го полка выполнили добросовестно и в марте 1951 года были готовы к боевым действиям днем в простых и сложных метеоусловиях в составе авиаполка на всех высотах.

Хочу обратить особенное внимание на такой вопрос, как самоутверждение летчика при обучении. В Советском Союзе облет самолета после сборки, ремонта или облет на «валежку» считался делом опытных летчиков-командиров. Я же облет самолета после сборки и облет самолета на «валежку» — определение критической скорости самолета МиГ-15, разрешил каждому летчику — хозяину своего самолета. Вроде бы мелочь, но такие полеты рядовых летчиков давали им уверенность и самоутверждение на уровне подготовленного хорошего летчика. В ходе полетов, при подготовке к боевым действиям, особенно при проведении воздушных боев одиночных и парой, я разрешал свободу маневра и выбора тактических приемов каждому летчику, каждому ведущему пары в пределах высот и скоростей, установленных инструкцией по эксплуатации и технике пилотирования самолета МиГ-15. Это также укрепляло уверенность в себе каждого летчика.

За три с небольшим месяца летчики 196-го иап налетали каждый по 40—50 часов на самолете МиГ-15 без единой аварии. Все проводимые полеты были насыщены воздушными боями и воздушными стрельбами из ФКП. В Советских ВВС кадры ФКП служат для контроля точности стрельбы во время воздушного боя, а также являются одним из документов, подтверждающих победу в воздушном бою. При этом поддерживался уровень подготовки летчиков 2-го класса, так как все летчики полка были подготовлены и летали по 2-му классу. 30% летчиков соответствовали требованиям 1-го класса.

Класс военному летчику присваивается приказом министра обороны. Уровень подготовки определяет классификационная комиссия главкома ВВС.

По идее, из летного военного училища должны выпускаться военные летчики 3-го класса. Практически после училища молодой летчик готовится в строевых частях еще год или два, чтобы достичь уровня подготовки военного летчика 3-го класса.

Военный летчик 3-го класса — это летчик, подготовленный к боевым действиям днем в простых метеоусловиях, то есть умеющий летать под облаками или, когда нет облаков, при горизонтальной видимости не менее 4—5 км.

Военный летчик 2-го класса — летчик; подготовленный к боевым действиям днем в сложных метеоусловиях и ночью в простых метеоусловиях, когда летчик обучен взлетать, летать в облаках и за облаками, по приборам выходить под облака и производить посадку при облачности 10 баллов, когда нижний край облаков не менее 200 метров, видимость 2 км, и ночью в простых метеоусловиях, то есть без облаков, при видимости не менее 4—5 км.

Военный летчик 1-го класса подготовлен к боевым действиям днем и ночью в сложных метеоусловиях, когда днем высота облаков 200 ми видимость 2 км, а ночью высота облаков 400 м, при видимости 4 км.

(Условия погоды даны для летчиков-истребителей, летавших на самолетах МиГ-15, МиГ-17, МиГ-19.)

При переучивании летного состава частей истребительной авиации ПВО с винтовых самолетов на реактивные МиГ-15 летчиков одновременно обучали полетам днем и ночью в сложных метеоусловиях.

Чтобы в короткие сроки, с малым налетом, без большого риска и без происшествий подготовить летчиков 2-го и 1-го класса, большинство авиационных начальников из задач подготовки летчиков 3-го класса выбросили такие важнейшие элементы, как групповая слетанность в плотных и боевых порядках, стрельбы по наземным и воздушным целям, свободный воздушный бой, одиночный и групповой.

Не обучив летчиков указанным элементам в простых метеоусловиях, им присваивали 3-й класс и готовили в сложных метеоусловиях до уровня летчиков 2-го и 1-го класса. В мирное время такие летчики вполне соответствовали квалификации 2-го и 1-го класса, так как летали днем и ночью в облаках и за облаками, наводились на цели и атаковали эти цели.

Но эти летчики были не готовы вести воздушные бои с современными истребителями как в безоблачную погоду, так и за облаками, так как не были этому обучены, что наглядно показали воздушные бои большинства авиаполков МиГ-15 с истребителями Ф-86 «Сейбр» в Корее.

Фактически многим нашим летчикам, воевавшим в Корее на самолетах МиГ-15, пришлось учиться и осваивать приемы воздушного боя непосредственно в боях с хорошо подготовленным к этому противником.

Так было, этот факт — одна из причин гибели многих советских летчиков.