Инаан Хонтрийский, мечник, навигатор потока, наследник престола Хонтри, закрыл за собой дверь.

Конечно, в тот момент он не думал, что закрывает ее совсем, вообще. Какая дверь сможет оставаться закрытой, если все движения потока – как на ладони? Просто сообщение отца о грядущей свадьбе оказалось очень уж шокирующим. Как можно навеки привязывать себя к одному цвету волны, если пока не познакомился с другими? Конечно, у него была Тривия, ни одному наследнику престола не будет позволено даже задуматься о женитьбе, пока он не попробует на вкус, о чем, собственно, речь. Но Тривия – это совсем другое. Она – как сама вечность, как древнее перекрученное дерево эваа на склоне высокой горы. Она – наставник. Невозможно думать о ней, как о чем-то своем, когда ты сам юн, гладок и не знаешь и сотой доли того, что знает она. Бывают же другие женщины. Девочки. Сияющие, свежие, яркие, как солнечные блики на воде, как ясные струи водопада, золотые крылья, гибкие хвосты, янтарные глаза. Почему ему дозволена только одна, да он ее еще и не видел никогда? И это – на всю оставшуюся вечность? Нечестно.

Так и вышло, что Инаан в сердцах вылетел в поток и закрыл за собой дверь, а когда опомнился, оказалось, что в новом мире нет никакого потока. Только узкий и прямой коридор времени, в одну сторону. И форма здесь удавалась только бескрылая.

Нечестно.

* * *

– Это нечестно, – буркнул Гаври Тур Таур, с ненавистью глядя в красивое лицо сестры, вернувшейся с первого занятия по Обязанностям. Почему, почему так заведено, что престол Шаваллайны наследуют женщины? Нет, мать отличная владыка, он слова против не скажет, но он тоже, может быть, был бы отличным правителем. Как знать? Но учат сестру. А ему и заняться-то нечем. – Почему вообще ты? Почему не я?

– А какой от тебя толк? – пожала плечами Арианна Тур Энна, – ну посмотри на себя. Весь в каких-то шнурках, скула расцарапана, колени в грязи. Опять дрался. Как мальчишка, а ты ведь старше меня. Нет, заниматься делами может только женщина. Развлекайся. Собирай свои веревочки. Дерись.

– Я и с тобой могу подраться, – объявил Гаври Тур Таур, сдвигая нижний ярус сурри к локтям. Не следовало ей так пренебрежительно отзываться о его сурри. Каждая сурри другим концом была привязана к какому-то событию. Не так уж много полагалось принцу событий. Но Гаври тщательно собирал и ловил их. Это была вся его жизнь – во всем доступном ему разнообразии. За нее он мог и принцессе по лицу заехать.

Но принцесса допускать такого поворота событий не собиралась. Вскинув руки, она потянула из пространства собственные сурри событий, не материальные, как у мальчишек, а настоящие. И пригвоздила брата к стене.

– Ты мне надоел, – объявила она. – Тебе стоит побыть кем-то другим. О, знаю: кот. Очень тебе подходит. Веревочки и подраться, что еще нужно коту? И ничего лишнего, пожалуйста.

Гаври увидел, как стремительно разрастается окружающий его зал. Цвета глохнут, превращаясь в «темный» и «светлый», запахи, напротив, растут, заполняют собой мир, и сестра теперь смотрит на него сверху вниз.

Почувствовав, что может двигаться, Гаври Тур Таур подбежал к большому зеркалу, не успев прочувствовать, что бежит на четырех конечностях. В зеркале отразился голый серый кот с огромными глазами, шерсть у него была только на лапах и за ушами, все остальное складывалось мелкими морщинками. Гаври укоризненно посмотрел на сестру и взвыл: «Эарра!» Для других слов его новая глотка не годилась.

– И не проси, – покачала головой сестра, – мне нравится твой новый облик.

– Уау?! – вопросительно мявкнул Гаври.

– Разве что какой-нибудь хороший друг, – пообещала Арианна, – для этого тебе надо будет как минимум его завести. По крайней мере, придется узнать, что людей можно не только бить. Да, и не забудь: друг должен быть королевской крови. Таково условие задачи. Ты меня разозлил, и я крепко завязала.

– Эааа! – провыл Гаври, намекая, что гипотетический друг может и не знать, как развязываются узлы.

– Ну так ты ему объяснишь, – пожала плечами сестра, – уж развязывать-то ты умеешь.

И вышла из зала.

А Гаври присел на задние лапы и задумался. Хвост очень в этом помог. Обвить себя хвостом оказалось полным аналогом метафорического выражения «взять себя в руки». Еще спасибо, что все его сурри сестра врастила в него, и сейчас их сила как бы сконцентрировалась в хвосте. С заломленным почему-то кончиком.

Сестра и раньше завязывала его во всякие неприятные и абсурдные формы. Но, как правило, ему удавалось развязаться самому, и ему это даже нравилось. Хоть какое-то развлечение в бессмысленности жизни. Но друг королевской крови – это очень, очень сложная задача.

Хорошенько разнюхав воздух, Гаври определил, что, кроме узнаваемых королевских запахов семьи, в паутину мира вплетается еще один запах, незнакомый, но определенно королевский. Это был самый кончик нити, и вел он далеко за пределы всех сетей, тек, как ручей. Друг там или не друг, а для начала его надо хотя бы поймать. Кот вскочил на лапы и устремился вдоль этой чужой нити.

* * *

Башня стояла у самой воды, и она была прекрасна. Стены темного кирпича, настоящая промышленная готика, даже с выложенными кирпичиками излишествами, наверху – деревянное расширение, избушка, в которой когда-то были водяные баки, правда, обмотана зеленой строительной сеткой, но все равно прекрасна. Кривая улица Шкиперский Проток в этом месте почти утратила сходство с городской улицей, это был покрытый ямами черный земляной проезд между глухих заборов и кирпичных приземистых складов, собственно, только башня здесь и возвышалась.

– Какая же все-таки удивительная штука! – воскликнула Барашек, – и до сих пор никто не берет.

– Потому что надо электричество оплатить, и налоги, и ремонт сделать, – мрачно ответил Локи, – но осторожно. Потому что памятник.

– Но мы же умеем ремонт? – прошептала Кайя.

– Может быть, мы и налоги умеем, – заверила Барашек, – мы же еще не знаем, сколько там. А ремонт – обычным образом, методом Тома Сойера. И очень осторожно. Только свистни, все персонажи придут. Смотрите, как круто: вот там наверху можно жилую зону. Игру проводить, гадать, книжки читать. Можно даже бумажную библиотеку собрать, места хватит. А внизу – кофейню. И магазинчик. И там же еще стен до фига, можно выставки устраивать. Круто же! А если понадобится сделать мегаинсталляцию, там и для этого места хватит. А перестраивать ничего не будем, все и так прекрасно, лестница, домик. Никто не в обиде.

– Только ни по телефону, ни в почте никто не отвечает, – обиженно сообщил Локи, – это только вконтактике так красиво все расписано.

– Ну, хоть покурим тут, – предложила Барашек, все трое уселись на разбитую лестницу Башни и закурили.

Из-за поворота улицы двигался человек. Трое юных художников с интересом следили за его передвижением, потому что человек выглядел своим. Волосы, походка, возраст. И еще что-то неуловимое, какой-то отсвет воображаемых пространств. И он тоже смотрел на башню.

– У вас не найдется зажигалки? – сказал человек, и Барашек восторженно протянула ему свою. Человек оказался красавчиком. Ямочка на подбородке, русые волосы, прямой нос. Восторг. Да он еще и трубку достал, и аккуратно ее набил. Барашек не только зажигалкой бы с таким поделилась, но и, скажем, бутербродом.

Кстати, бутерброд. Компания собиралась смотреть Башню, как на основательный пикник. Вроде бы и недалеко от центров цивилизации, Васильевский остров, а все-таки глухие места. Поэтому у Локи был термос с кофе, у Барашка – полный рюкзак бутербродов, а у Кайи три шоколадки. Сейчас было самое время. На свет явился здоровенный полиэтиленовый пакет в качестве скатерти и вся заготовленная снедь. С этого момента Башня стала уже совершенно своей. Ну, мало ли, что в нее пока не войти. Истинные хозяева могут иногда позволить себе забыть ключ. Поэтому красавчика с трубкой пригласили к трапезе, как хозяева – гостя.

Гость озарил бутерброд с ветчиной и сыром сияющей улыбкой, вгрызся в него, и из недр бутерброда невнятно сообщил, что его зовут, например, Иван. К концу бутербродов и еще до начала шоколадок например-Иван стал уже совершенно своим и вступил в обсуждение судьбы Башни.

– Мне кажется, это не проблема, – сообщил он, – если написать подходящее обоснование, он ответит. Я уверен.

Барашек окончательно просветлела лицом и вынула электронную книжку, которую использовала для любой связи. Вайфая в этих диких местах, конечно, не было, но книжка обладала симкой, как настоящий планшет.

– Что пишем? Культурный проект, свободное пространство? – Барашек озабоченно смотрела в открытый пустой прямоугольник сообщения. Набрав несколько строк текста, она помотала головой и удалила весь абзац. – Да ну, беспомощно как-то.

– А чего бы вам хотелось? – поинтересовался Иван.

– Кофейня, мастер-классы, кинопоказы, чтения пьес, игры, выставки, – бодро перечислил Локи.

– Кофейня не очень хорошо, – нахмурился Иван, и Барашек опустила книжку, решив, что в присутствии такой красоты думать невозможно. Нахмуренный Иван тоже выглядел очень, очень. – Это много возни с документами получается.

– Донейшен-кофейня, – уверенно отмахнулся Локи, – у нас уже такая была.

– Ну-ка, дай-ка, – Иван вынул из рук Барашка книжку и принялся довольно быстро набирать какой-то текст. Набрал и повернул к остальным.

– Вот это да, – прошептала Кайя.

– Отлично! – вскричала Барашек. В тексте Ивана компания юных художников выглядела убедительно надежной, опытной и всемогущей. При этом в тексте не было ни грамма пыли, обычно пускаемой в глаза в рекламных текстах. Текст сиял правдой и обезоруживающей открытой улыбкой.

– Ничего себе, – сказал Локи, – оставайтесь. Будете гениальным механиком нашей планеты.

– Спасибо, – сказал Иван, – останусь. А почему механиком? – он поднял бровь, а Барашек с Кайей непонимающе уставились на него. Трудно было представить, что молодой человек двадцати с небольшим лет мог не опознать цитаты.

Но развития тема не получила: текст не отправлялся. Слабого берегового мобильного Интернета не хватало на небольшое письмо.

– Если дойти до круглой такой заводи вон там, – показал Иван назад, за поворот улицы, – там можно будет поймать вайфай из выставочного центра.

– А ты откуда знаешь? – удивилась Барашек.

– Ну, так, просто в силу общего развития, – неопределенно отмахнулся Иван.

Объяснять, что в этом мире информационные потоки почти заменяли настоящий, реальный мировой поток, явно было бы неуместно.

Идти до круглого ковша оказалось довольно долго, минут семь. За семь минут Иван совершенно ко всем притерся и начал казаться старым знакомым и даже, может быть, однокурсником, несмотря на прямую спину и обыкновение говорить полными фразами.

* * *

Удивительно, но все получилось. Министр-администратор подозрительной фирмы «Яго» прислал очень обнадеживающий ответ, и все завертелось. Уже к середине весны в Башне кипела работа, уже к началу мая удалось снять с верхней части сеть, потому что все гнилые доски заменили, стены ошкурили и покрыли лаком. Метод Тома Сойера сработал. Весь народ, пригретый прошлой кофейней, принял в стройке участие. Иван, навигатор сетей, работал вместе со всеми и поселился в Башне даже раньше всех прочих, утоптав себе угол наверху. А ближе к концу весны, когда были уже вставлены все стекла и близилось открытие, на пороге появился высокий бородач с кошачьей переноской наперевес.

– Дети! – провозгласил он. – Я абсолютно уверен, что для нового пространства вам необходим кот.

– Папочка, – Барашек обескураженно заглянула в переноску, – я совершенно в этом не уверена. Ну зачем нам кот?

– Э, Баранчик мой, ты еще не видела этого кота, – Барашкин папа открыл переноску и извлек недовольно жмурящегося от света почти сфинкса. Длинная морда, огромные глаза, толстые пушистые лапы и совершенно голая морщавая спина. И впрямь удивительное и очень высокохудожественное существо. – Он к нам на даче пришел. И явно кого-то искал. Опросили весь поселок, никто сфинкса не терял. Ну, что, берете?

– Нам надо подумать, – растерянно покачала головой Барашек.

– Какое чудовище! – воскликнул появившийся из-под лестницы Локи.

– Прекрасное же чудовище, скажи? – Барашек как-то оживилась.

– Ну, готов признать, он не лишен определенной грации, – согласился Локи, – но это чудовищная грация. Ну и потом, это же кот! А кот – это сплошные неприятности.

– Зато с котами не скучно, – наставительно сообщил Барашкин папа и протянул дочери пакет. – Вот тут всякие принадлежности. Лоток, пакет с едой, постарайтесь, пожалуйста, покупать такую же, миска. Про водичку не забывайте.

– Эй-эй-эй, – замахала руками Барашек, – Баранчик, дорогой, мы же еще не согласились!

– А куда вам деваться? – пожал плечами папа. – У нас дома, ты знаешь, уже трое и еще собака. Стааарая собака. Ну куда нам еще и этот? А вам он очень подойдет. Практически такой же готический нуар, как это ваше сооружение. Он станет вашей главной достопримечательностью.

Барашек, уже имевшая опыт общения с кофейнями, посетителями и котами, была вынуждена согласиться. А кот, деловито тем временем обнюхивающий всех собравшихся, нащупал наконец запах Ивана и принялся вокруг него отираться.

* * *

Оказалось, что в этом мире никто никого не понимает. Катастрофическое открытие.

Простейшая передача нити из нутра в нутро, такая легкая дома, здесь не работала. Гаври Тур Таур когда-то успешно беседовал с сестрой, пребывая в облике латунной головоломки. А здесь, обладая телом, глазами и даже нехитрым речевым аппаратом, не удавалось донести ни до кого простейшую мысль. Хотя нет – простейшую все-таки удавалось. Люди охотно угощали его едой по его просьбе, неохотно соглашались не гладить, а вот сообщить, что поиск его привел к результату, не получалось. Да и результат вышел каким-то сомнительным. Принц совершенно не возражал против внимания Гаври, но выводов не делал и развязывать не спешил.

* * *

Кота решили назвать Сфинксом – единогласно, всеми голосами инициативной группы Башни. А Башню, внимательно прочитав статью википедии, из которой выходило, что Башня когда-то была пироксилиновым заводиком, назвали Прашна Браной.

Оба этих имени не прижились. Общество старой кофейни быстро выучило все маршрутки до Галерной гавани, протоптало тропу, и за труднодоступность кто-то обозвал сооружение Темной Башней – и вот это прижилось. Сфинкс и впрямь стал одной из основных достопримечательностей Темной Башни – только вот Сфинксом его перестали звать сразу же после того, как Локи сказал «Мелкий Гаврик». Кот посмотрел на него с интересом, дважды обошел вокруг и посмотрел ему в глаза.

– Кажется, ему это имя нравится, – заметил Иван. Новонареченный Гаврик потерся о его ноги.

Кроме кота, достопримечательностей в Темной Башне хватало. Все студенческие работы хозяев – маски, куклы, макеты – с легкостью уместились в Башне и как-то в ней потерялись. Для магазина на первом этаже объявили сбор работ по всем знакомым, и все равно выглядело как-то пустовато. Расписывать стены по условиям субаренды не полагалось, все-таки памятник. Поэтому первую выставку устроили довольно быстро, найдя через знакомых друзей художницу Машу Коршун. Она притащила кучу картин, картонных арт-объектов и сумасшедших тряпичных зверей, происходящих явно из другого мира, и заодно целое племя удивительных личностей. Длинного курчавого барабанщика Богдана с карманным бубном, круглую рыжую писательницу Лизу, постоянно говорящую одностишиями, двух Лизиных детей, близнецов Макса и Мишку, осваивающих акриловый шар для жонглирования, и собственную дочь Аленку, лет двенадцати, обладательницу длинной темно-каштановой косы и тихого, как у Кайи, нрава. Это были совсем свои люди. И это было замечательное лето. Вокруг Темной Башни кипела жизнь: все время кто-то тренировался то в фехтовании, то в жонглировании, строились причудливые штуковины из чего попало, краски и кофе лились рекой, стучали барабаны, жужжали шуруповерты.

Все обитатели и поклонники Темной Башни уже привыкли к мрачному нраву серого кота; а кот, потеряв надежду добиться в ближайшее время коммуникации, оценил простые кошачьи радости: еда, охота на лазерную указку, драки с котами из соседнего яхт-клуба. Девушек, которыми любовался Иван, кот не любил вовсе. Знаем мы этих женщин. Вечно они устраивают мир по-своему. Но, с другой стороны, у девушек часто были веревочки, нитки, девушки вязали шарфы и плели сноловки, и это было очень по-домашнему и отчасти примиряло с ними Гаврика.

Когда все отправились на учебу, за старшего в Темной Башне остался Иван. Иногда он вообще целыми днями был занят. Варил кофе, отвечал на вопросы, говорил по телефону, иногда даже продавал что-нибудь из башенных арт-объектов. Никогда раньше не приходилось так много работать. Кот вился под ногами, иногда исчезал, иногда, наоборот, – лез на колени, словно пытаясь что-то сообщить – или просто так, помурчать. Мурчалка у Гаврика оказалась оглушительная, но работала только с Иваном. А Ивана некоторые завсегдатаи Башни повадились называть «мон принс» – за несомненно королевскую стать и очевидную красоту. Оставалось только удивляться, как быстро художники, а особенно художницы, распознают некоторые вещи и как часто принимают их как должное. Принц так принц, бывает и не такое. Про Гаврика тоже, кстати, говорили, что он заколдованный человек, и Гаврик заинтересованно заглядывал в лицо говорящему и всякий раз разочарованно отворачивался. Сказки интересовали обитателей Башни сами по себе, как таковые. Никто не собирался их реализовывать и развязывать его из кота в человека.

Наверху, в жилом домике, были все удобства: множество матрасов, книжные полки и компьютер. Однажды Иван застал кота перед клавиатурой. Кажется, Гаврик пытался что-то написать, но котовьи когти оказались решительно для этого непригодны.

Однажды у Ивана закончился кофе. Очень неудачно: как раз никого из постоянных посетителей, которых можно было бы послать в магазин, не было, а в любой момент могли появиться гости. Иван пожаловался Гаврику – больше говорить в этот момент было все равно не с кем. Кот сделал несколько кругов по первому этажу, несколько раз махнул лапой в воздухе, словно ловя невидимую нить, потом подошел к маленькой дверце под лестницей и нерешительно басовито мяукнул.

– Что, – сказал Иван, – думаешь, в кладовке завалялся? Боюсь, увы, и там нет.

Но кот не отходил от двери. Иван пожал плечами, вылез из кресла и потянул на себя деревянную ручку.

Из-за двери словно бы подул ветер – но не тот, что влетает в дом, когда открываешь форточку. Этот словно бы состоял из чистого потока, и на мгновение даже показалось, что он может привести домой. Но нет – за дверью вместо привычной, заваленной всякой ерундой кладовки были ряды полок с холщовыми мешками. В одних, как безошибочно определили оба стража Башни, действительно был кофе. В других – сахар, мука, какие-то зерна, похожие на ячмень, другие зерна, не похожие ни на что знакомое. В целом альтернативная кладовка выглядела очень чужой, словно из другого времени или пространства – а пахла при этом как раз очень по-свойски. Вкусно. Кофе и пряности, буквально дом родной. И – это был тупик. Если кладовка и показалась проходом в другие миры, где был поток – то просто показалась. Заканчивалась она кирпичной стенкой.

– Это, похоже, у нас отнорок, – сообразил Иван, – когда-то мне про такие рассказывали.

– Мя? – переспросил Гаврик.

– Не целый мир, а маленький фрагмент, – объяснил Иван, – и, кажется, с этим нам повезло. Если мы сможем таскать отсюда еду, наши шансы на выживание резко повысятся. Эх, жалко, у них тут нигде пряники не припрятаны. Только никому не рассказывай, пожалуйста. Мне будет неловко, если окажется, что мы больше сюда не попадем, а я унес так мало.

Кот глухо заворчал. Как же, расскажешь тут, когда никто никого не понимает.

Потом все вернулись с учебы, довольные и с новыми куклами. После сессии снова появилось свободное время, чтобы заняться всякой прекрасной ерундой. Локи притащил гору пластилина и вылепил основу для маски настоящего дракона, с рогами и узким носом. Иван, наблюдая за его работой, обнаружил, что будущая маска до ужаса похожа на его собственное отражение в озерах Хонтри, в те еще времена, когда он мог свободно там пролетать. А Локи, как назло, маска чем-то не нравилась. То ли рога коротковаты, то ли форма не удалась. С точки зрения Ивана, форма удалась даже чересчур: как-то не по себе становится, когда про тебя понимают то, что ты не то чтобы скрываешь, но как-то не представляется случая рассказать. Так что после Локи по той же форме он вылепил из папье-маше маску и себе.

– Да ну, – критически осмотрел обе маски Локи, – у тебя рога какие-то короткие. Надо больше. Я, пожалуй, из макрофлекса вылеплю.

– Ну, не знаю, – возразил Иван, – по-моему, они ровно такие, как надо. А тебе зачем вообще драконья маска?

– Маше подарю, – объяснил Локи, – она очень любит драконов. И вообще им всем понравится. Может, Богдан в ней концерт сыграет. А тебе зачем? Ты же и так дракон.

– Ну так, – пожал плечами Иван, – чтобы и другие это видели. Например, чтобы кормили почаще.

Вообще-то дома Ивану никогда не хотелось есть. То ли сила потока тому причиной, то ли официальные обеды – но это факт. Да и сладкого дома было маловато. Гаврик тоже бросался на еду с некошачьей страстью. Если в смысле понимания этот мир и проклят, то уж в еде-то тут знают толк. Иван, попробовав еду Барашка, решил, что зря так пренебрежительно отнесся к магической составляющей этого мира. Потому что умелое управление потоком чувствовалось в ее еде и на глаз, и на вкус.

* * *

Осенью стало заметно, что канализации и отопления в Башне все-таки нет.

То есть хозяева галереи «Темная Башня» знали это с самого начала. Иначе почему бы аренда была такой несерьезной. Проблему туалета решили покупкой пары биотуалетов. А отопление у Башни должно было быть свое, один из прилегающих сараев явно был котельной, а может быть, даже ею и остался, но ключа от сарая компании юных художников не дали. Потому что все равно никто не умеет обращаться с котельной, ну и какой вам в ней смысл. И уголь в эпоху газа дорог. Летом это не очень беспокоило, но зима уже напоминала о себе ледяным ветром. Локи с Иваном съездили в строительный магазин и купили буржуйку современной конструкции, с торчащими в разные стороны трубами для разгона тепла. С тех пор, как Иван с котом научились иногда открывать дверь в отнорок, появились какие-то свободные деньги на обустройство.

С этого момента лучшим приношением Башне стали дрова. Всяк сверчок тащил кто полено, кто ящик. Все равно, конечно, дров не хватало, и в жилом чердаке самой популярной вещью стал электрический матрас. Гаврик вообще слезал с него только по крайней нужде. А вот Иван предпочитал оставаться внизу, потому что печь привлекала всех прекрасных посетительниц, и он любил, стоя у плитки с кофе, смотреть, как очередное задумчивое лицо озаряется оранжевыми отблесками из-за стеклянной дверцы. Вот, например, Айри рисует Машу, пока Маша рисует дракона. Потом Маша заглядывает в Айрин альбом и смеется, потому что на рисунке в Машином лице проявляется какой-то незнакомый парень, монголо-татарское иго, вот буквально чуточку пожестче, чем в жизни – и впечатление совсем другое, и как только вообще мы распознаем друг друга и сами себя. Или вот тоненькая Кристина вяжет разноцветный плед из маленьких квадратов, и Гаврик мешает ей, хватая и растаскивая нитки. А вот, например, Локи сидит на кожаной подушке и прилаживает к своей голове контакты от трех батареек, утверждая, что этим несказанно стимулирует работу своего мозга. А вот сверху спускается Барашек – сияющая, в разноцветной безумной кофте – чтобы сварить кофе на всю компанию. Остановись, мгновенье.

* * *

Когда стало уже совсем холодно, пропал Гаврик. И как-то общее настроение стало портиться. Прав был Барашкин папа: кот был необходим Башне, как может быть необходим только и именно кот. Да и Иван обнаружил, что в одиночку, без кота, открыть дверь в отнорок, из которого он уже привык таскать кофе, да и пряники тоже, почему-то не получается. Расспросили всех живых людей на почти безлюдном Шкиперском Протоке – никто не видел голого серого кота.

– Ну, похоже, это один из тех котов, что каждый год меняют хозяев, – печально предположила Барашек, – он ведь и к нам так попал.

– Может, он расколдовался и ушел на двух ногах? – подумала вслух Айри.

Это вряд ли, подумал Иван. Почему-то кажется, что в таком случае он хотя бы словечко сказал на прощание. Все-таки уже успели завести одну маленькую общую тайну. Что уж сразу уходить-то.

Однако дни тянулись, а кот не появлялся.

Зимняя жизнь в Темной Башне тем временем продолжалась. Успели пройти две выставки, несколько концертов, успели сжечь огромное количество ящиков, много раз посмотреть кино, поиграть в разные игры, устроить рыцарский турнир на первом снегу – турнир несколько подпортили профессиональные мрачные фехтовальщики, которые чуть не превратили художественную акцию в банальную тренировку – но все удалось спасти, стоило захожим гостям удалиться на собственную настоящую тренировку. Иван смотрел, как фехтуют две девочки, пятнадцати и шестнадцати лет, смеялся и комментировал: «Нет, я не могу судить этот поединок, это все слишком прекрасно» – но не оставляло ощущение, что как-то надо выбираться домой, и, похоже, пропавший кот мог бы быть ему ключом. Но вот пропал, и что теперь делать? Тощий Локи выглядел очень стильно в черной кирасе и кольчужном шлеме, с текстолитовым мечом, но невозможно было не заметить, что кираса вылеплена из папье-маше, да и меч, как ни крути, того. Когда-то, дома, приходилось надевать и более настоящие доспехи. Но временами кажется, что этот вот игрушечный турнир – и есть настоящая наполненная жизнь, а домашние ритуалы – что-то вроде холодной декоративной лепнины вместо живых зеленых веток. Иван чувствовал странную раздвоенность – а Барашек чувствовала, что ему не по себе, и беспокоилась.

Однажды на пороге появились рыжие близнецы, Макс и Мишка. В Башне в этот момент были только Иван и Локи; Локи на этот раз мастерил что-то сложносочиненное из листовой меди и страшно шумел. Близнецы нервно перекатывали свой шар по четырем ладоням туда-сюда, дожидаясь паузы.

– Плохие новости! – выпалил Мишка, улучив момент. Тут, конечно, все стихло, потому что плохие новости – это важно. Иван и Локи уставились на мальчишек.

– Человек из авторемонта сказал, – что к нам едет пожарная инспекция, – это ведь, наверное, плохо, – тут печка и все такое, – да? – заговорили близнецы, как обычно, по очереди.

– Совсем, думаю, нехорошо, – помрачнел Локи, – позвоню-ка я Барашку. Пускай она хозяину позвонит. Что делать-то? Лично я не в курсе, – он полез на самый верх, и оттуда вниз доносилось только бу-бу-бу.

– Сварить вам кофе? – предложил Иван. Близнецы закивали.

Кофе был обычный, местный. Тот, из чужеродной кладовки, был как-то повкуснее, но где она теперь, в каком мире?

Локи спустился с озадаченным выражением лица, когда кофе был уже давно выпит и чашки вымыты.

– Хозяин, конечно, разрешения не получал, Барашек говорит. А если бы и получал, нам бы это не помогло, потому что арендатор должен отдельное разрешение получать. В общем, дела плохи и непонятны. Хозяин говорит, что нам бы лучше на время проверки сделать вид, что нас тут вовсе нету. Но, блин, как?

– А Барашек что говорит?

– Да то же самое. Скоро приедет, и подумаем вместе.

И вот тут Иван почувствовал, что оказался весь целиком здесь и сейчас. До этого момента он какой-то частью себя постоянно пытался нащупать поток, ведущий домой. А тут, стоило представить, что какие-то жадные варвары отнимут у него такой дом и таких друзей, – как отрезало. Все-таки страх потери помогает понять, что к чему.

За вечер подстегиваемые ужасом, юные художники полностью разорили Башню. Все артефакты были упакованы и спрятаны в сарай, окна сарая закрыты железными ставнями на старые, сохранившиеся в кладовке замки. Но что-то выдавало. То ли расписанная общими усилиями дверь, то ли чистые стекла. Локи в порыве вдохновения откопал в сарае веерные грабли, нагреб вдоль соседских заборов всякого мусора, присыпал им снег, укрывающий газончик, где летом цвели кустовые розочки – дар уважения Стивену Кингу и «Темной Башне» от писательницы Лизы, а остатком мусора еще и стекла запылил. И все равно что-то выдавало, но в темноте было уж не разглядеть, что.

– Давайте спать ложиться, – предложил Локи, – все равно непонятно, что дальше делать.

– А я бы поел! – возразил Иван. – По-моему, мы заработали!

– Давайте сделаю рис с овощами, – предложила Барашек, – только готовить придется в сарае, мы же все туда утащили.

Пока готовилась еда, Локи уселся прямо в пустой Башне шкурить найденную в процессе всей этой возни стальную пружину, а Иван не нашел, чем заняться, и уселся на крыльце выкурить трубку. И услышал отдаленный знакомый басовитый мяв.

– Ух ты! – Иван подскочил и посветил вдоль улицы своим фонариком, а ему навстречу уже неслись два сияющих зеленых глаза. Гаврик, подбежав к его ногам, резко остановился, сделал вокруг Ивана плавный высокомерный круг и поскреб лапой дверь. Открой, мол, чего ты ждешь. Как будто и не шлялся неведомо где столько времени. На шее у него был дурацкий красный бантик.

– Бантик. О господи, – рассмеялся Иван, – тебе не стыдно? Ты бы еще с помадой на щеке вернулся.

Кот раздраженно дернул хвостом и закружил по Башне в поисках своей миски. Но миски не было, и вообще не было практически ничего, только Локи, скребущий пружину на заменяющем мебель поддоне.

– Мелкий Гаврик! – воскликнул Локи. – Ты опять превратился в кота! Только не говори мне, что хочешь есть, твоя еда в сарае.

– Пойдем-ка, – Иван ухватил кота поперек живота и потащил во временный склад. Кот вывернулся и влез Ивану на плечо.

Все-таки друг королевской крови – гораздо приятнее, чем какая-то там чужая бабушка и ее невменяемая внучка. Хотя, конечно, кормили там изрядно. Но опять одни тетки – нет уж, увольте. Лучше выскочить в окно и потом бежать через весь город, чем такое терпеть.

И тут Гаврик понял, что совсем не хочет домой. Мало того, что ты сам там декоративное церемониальное украшение, так еще и вокруг сплошные женщины, которые управляются с нитями куда лучше тебя. Это унизительно. А здесь он уважаемое существо, и потом, органов чувств у кота, как ни крути, больше. Здесь наконец-то интересно!

А Барашек – ну, ладно, он готов признать, это вменяемая женщина. Лишний раз не пристает, и вот прямо сейчас открывает пакет с его едой.

* * *

Ночью, когда Локи и Барашек давным-давно уже спали, Иван валялся, закинув руки за голову, и на груди у него ворочался кот. Гаврику тоже не спалось, хотя для нормального кота было бы совершенно обычным делом после такой пробежки моментально угнездиться и вырубиться. Тем более что на чердаке ужасно холодно, так что лучший выход – залезть под одеяло поближе к своему человеку, угнездиться там и уснуть. А не получается.

Наконец, оба встали и пошли вниз, к холодной печке. Но и у нее задержались ровно настолько, чтобы Иван успел сунуть ноги в ботинки и накинуть куртку.

– Вот две двери, – сказал Иван коту, выйдя с ним на руках на середину улицы, – понимаешь, что я имею в виду?

Кот оглядел двери и решил, что понимает. Левая была расписана фэнтезюшным артом, правая и дверью-то по сути не являлась – давным-давно кто-то заложил ее кирпичом.

А дальше оба действовали вместе. Кот почувствовал, что вокруг полным-полно нитей, мысленно подцепил две, потянул и стал менять их местами, а человек увидел, что это же поток, ну, несколько узкий, но совсем-совсем настоящий, оседлал его, раскинул крылья и повел поток туда, где ему будет просторнее.

Ну вот. Теперь левая дверь была заложена кирпичом, а правую можно было открыть. И Башня выглядела практически такой, какой он увидел ее в первый раз – тогда, весной. Пыльные, местами битые стекла, торчащие из стен ржавые крюки и пустые ухваты для давно потерянной водосточной трубы. Окружал Башню совершенно нетронутый снег, как будто не ходил по нему никто и никогда.

– Кажется, мы в ловушке, – засмеялся Иван, перекидывая Гаврика на плечо, – нам придется возвращаться прямо отсюда, чтобы снег не потоптать.

Кот только хвостом дернул. Ну и подумаешь, вон же нить, ведущая на другую сторону, какие проблемы.

Ну да, вот же поток, подумал Иван, какая ерунда. И вошел в него, и увидел другой поток, как бы с обратной перспективой, здесь узкий, но расширяющийся к горизонту. А там, вдалеке, уже маячили башни Хонтри, вот так просто. И еще один поток, вьющийся куда-то в незнакомые места, может быть, в мир Гаврика?

Ну уж нет, на фиг, подумал Иван, решительно открывая левую дверь в Башню.

Ну уж нет, подумал Гаврик, нас и здесь неплохо кормят. И оба вошли в левую дверь.

А наутро приехала инспекция и, ощупав висящий на правой двери ржавый замок, принялась опрашивать мужиков с автостанции – а вот, говорят, тут художники Башню снимали, куда делись? Э! – отвечали мужики, – так они еще в сентябре делись, невыгодное это дело – держать галерею в таком месте, ну вы спохватились. Но Иван и кот все это проспали. И проснулись, только когда уже надо было выворачивать башню обратно, потому что скоро придут после уроков ребята из ближайшей школы, и нельзя же оставить их без кофе.