Жил в одном приличном городе один очень приличный парень по имени Ойзер. Был он парень как парень, даже очень неплохой, только неряха страшный.

По пятницам не мылся, по воскресеньям не причесывался. Волосы у него были длинные, а ему хоть бы что. И за все лето даже ни разу не искупался. Это ему даром не прошло, сами увидите, что дальше было:

Как-то летним днем пошел Ойзер погулять. Идет он, а ему навстречу жирная ничейная вошь.

Увидела вошь Ойзера, окликает:

— Глянь, тебя-то мне и не хватало!..

А Ойзер задумался и не услышал, что она говорит. Вошь и застала его врасплох.

— Глянь, — говорит вошь, — залезу-ка я к тебе… То-то будет жизнь…

Ойзер совсем задумался, не услышал и этого и присел рядом с вошью.

А вошь взяла и заползла Ойзеру на рукав. С рукава — на ворот. Там она немного передохнула и — прямиком на голову, в длинные патлы. Только там отдышалась.

Ойзер голову не чешет, не моет. Вошь ни о чем не беспокоится и живет припеваючи. Днем у нее одни заботы, ночью — другие. А как же! У хозяйственной вши забот полно.

— Теперь, — говорит как-то раз вошь сама себе, — не стыдно и парочку яиц отложить — пора детками обзавестись. Тут места для целой семьи хватит.

Сказано — сделано.

А Ойзеру хоть бы что, разве раз в год пощупает пальцем голову да почешется.

Такие дела.

Но время не стоит на месте, проходит месяц, другой. Семья у вши уже большая — беда! Что ни день — дети, внуки! В голове уже нет места, одни лезут на ворот, другие — за ворот, кто — в рубашку, кто — в штаны.

Повсюду тесно, весело. Ойзер уже не один, у него целое войско.

Одно только плохо, не может Ойзер с этим войском сладить. Что ни день — оно больше. Ссорятся вши — душно Ойзеру. Проголодаются вши — жарко Ойзеру. Целую ночь он с ними воюет. Но что тут сделаешь двумя руками? Тут и десяти рук мало.

— Возьму и сожгу завтра рубаху! — сердится Ойзер…

А кровать уже полна вшей.

— Придется разрубить кровать! — злится Ойзер…

И на стенах уже полно вшей.

— Возьму и полью стены керосином! — грозится Ойзер…

— Ишь, раскомандовался, — говорят вши, — если не перестанет, мы сплетем веревку и стащим его в речку…

Видит Ойзер: плохо дело, пришлось ему помалкивать. Но уже так велико его войско, что не он вшей, а вши его несут.

Как-то вечером повстречал Ойзер своего приятеля, и пошли они оба в пивную пиво пить.

Пьют они, пьют до поздней ночи, уже у Ойзера в доме ворота заперли…

— Пошли ко мне ночевать, — говорит приятель.

Постелил приятель Ойзеру мягкую постель.

Погасил лампу. Время спать.

Спать так спать.

Ойзер из-за своего войска не может глаз сомкнуть. Лежит с закрытыми глазами и думает.

Поздно ночью слышит Ойзер такой разговор:

— Эй, братцы! — говорит большая вошь. — Плаваем мы на живом корабле месяцы и годы. Теперь, когда наш корабль остановился в таком чудном месте, пойдемте прогуляемся!

Спустилось войско с корабля на берег немного прогуляться, с людьми повстречаться, на других посмотреть, себя показать. А Ойзер не спит, слышит: уходят вши, только пару часовых оставили. Чуть последняя вошь на простыню сползла, Ойзер вскочил, одежду накинул, сапоги на босу ногу натянул, тайком от вшей прокрался к дверям и давай улепетывать.

За час до рассвета встает приятель и видит: нет Ойзера.

Смотрит: что это простыня такая грязная? Была белая, совсем новая!

Подходит ближе — беда! — простыня вшами кишит.

Вшей — тьма египетская!

Вши всякие:

Черненькие и серенькие, с хвостиками, без хвостиков, все отъевшиеся, а некоторые такие большие, с жука размером.

— Э-э-э, — говорит приятель, — хорошо еще, что они его в речку не стащили, лошади этакие!

Он быстренько развел огонь, набрал горсть и в огонь…

Печь горит, вошья братия трещит. Почти час так собирал.

— Ничего, — говорит приятель, — я вас не боюсь! Видите, сколько гребешков у меня на столе лежит, сколько мыла на полках? Я вас быстро спроважу, у меня не заживетесь. А пока нужно найти Ойзера и немого почистить, а то как бы они его, в добрый час, не заели. Они ведь могут человека уморить, лошади этакие…

Побежал приятель по одной улице, по другой и у всех спрашивает:

— Не проходил тут парень такой да эдакий?

— Видели, — отвечает ему лавочник, который раньше всех открыл свою лавку, — было еще темно, он пробежал по широкой улице к большой дороге.

Схватил приятель извозчика:

— Гони, — говорит он извозчику, — по широкой улице к большой дороге, только быстро!

Понеслась лошадь. Выехали из города на большую дорогу, видят: бежит вдалеке человек.

Кто бы это мог так бежать?

— Гони, — говорит приятель извозчику, — прямо за этим хлопцем.

Догнали и видят: это Ойзер.

— Ойзер, оглянись, куда ты бежишь?

— Я не бегу, я убегаю! — смутился Ойзер.

— От кого ты убегаешь?

— От кого? Я знаю от кого, только сказать стесняюсь.

— Говори-говори, не стесняйся!

— Ой, стесняюсь. Я украдкой ушел от своих вшей, теперь убегаю.

— Ну, если это все, — говорит приятель, — то хорошо. Твои притеснители уже давно на том свете, а теперь, браток, пошли в баню.

Пришли, зовет приятель банщика и говорит:

— Я заплачу вам, дорогой мой, сколько хотите, только отмойте мне вот этого парня, а то, если не доглядеть, заедят его эти лошади.

Заплатил приятель, сколько надо, банщик подстриг Ойзера, почистил, приготовил ему чистое белье:

— Вот, — говорит, — горячая вода, вот — холодная, мойся. Ты должен приходить сюда в этот день каждую неделю — и будешь человеком!

— Хоть мыло-то у тебя дома есть? — спрашивает банщик. — А гребешок?

— А зачем они — мыло и гребешок?

— Как зачем? Ты не знаешь зачем? Ну, ничего, узнаешь. И банщик отправил Ойзера в школу лекции слушать. Ойзер дал себя уговорить, и что бы вы думали? Он стал-таки человеком. Гребешок и мыло бережет пуще глаза, а банщик ему дороже отца родного.

Как-то встретил Ойзер своего приятеля то ли на свадьбе, то ли в клубе. Отозвал Ойзер приятеля в сторонку и говорит ему на ухо:

— Дай тебе Бог, приятель, ты оказал мне услугу на всю жизнь! Сколько буду жить, никогда этого не забуду.

А перед уходом говорит ему снова:

— Знаешь что, приятель?

— Что, Ойзер?

— Тогда, еще бы немного, и стащили бы они меня в реку, черти этакие.

— Ой, да неужто? — испугался приятель.

— С места не сойти! — поклялся Ойзер.

— Коли так, — сказал приятель, — теперь ты человек!..

И я знаю, что не один только приятель говорит это — весь город свидетель: Ойзер стал гораздо умнее и приличнее — просто никакого сравнения!