ОЛЕГ ДАЛЬ
...О дружбе и общении Олега Даля (1941 — 1981) и Владимира Высоцкого написано много. К величайшему сожалению, все сочиненные на эту тему статьи и исследования базируются на воспоминаниях и косвенных свидетельствах третьих лиц — сведений из первых уст осталось уж очень мало... Ничего нет про эту дружбу в дневниках Даля, не говорил и не упоминал о своем друге и коллеге в концертных монологах и Высоцкий. Хотя, несомненно, им было что вспомнить и о чем рассказать...
Теща актера Ольга Эйхенбаум пишет: «Рукописный архив Даля, хранящийся теперь в Музее им. А. А. Бахрушина, на сегодняшний день не располагает КАКИМИ-ЛИБО ЕЩЕ документами и материалами, в которых Олег САМ ГОВОРИЛ БЫ О СВОИХ ДРУЗЬЯХ. Есть, правда, довольно много прямых и косвенных свидетельств, принадлежащим третьим лицам, о том, что в последние месяцы жизни Олег публично причислял к своим друзьям покойных Владимира Высоцкого и Владислава Дворжецкого...»
Но рукописи (хотя в них и ничего нет по нашей теме), как известно, — не горят. Отыскались другие, новые документы! Кое-что удалось восстановить, прояснить, узнать новое, ранее — неизвестное о связях и взаимоотношениях героев этой главы... В этой главе собрано практически все, что известно на сегодняшний день о пересечениях двух гениев русского искусства — Олега Ивановича Даля и Владимира Семеновича Высоцкого.
Итак, читаем...
«У них были очень странные отношения. Они годами не виделись; за исключением одного раза — не работали вместе. Кажется, у них не было точек соприкосновения. И тем не менее, они были друзьями», — справедливо замечает в статье «Владимир Высоцкий и Олег Даль» Марк Цыбульский.
Опытному высоцковеду вторит биограф Олега Даля Наталья Галаджева: «Они очень редко общались, не сидели в компаниях, не дружили домами, но очень хорошо понимали и чувствовали друг друга. И, наверное, поэтому такими редкими и короткими были их встречи. Когда настолько все ясно — говорить трудно. Хочется молчать...»
Тонкими наблюдениями о взаимоотношениях двух актеров делится с читателем замечательный актер Валентин Никулин: «Хочу кое-что добавить к отношениям Володи и Олега, поскольку с Высоцким я учился, а с Далем был близко знаком больше семнадцати лет. Между Олегом и мной было девять лет разницы. Между мной и Высоцким — шесть. Понятно, что между Далем и Высоцким было три полных года. Я бы взял за скобки их разницу в возрасте — это чепуха! Категорически настаиваю на том, что всегда и с расстояния понимал: не надо искать никаких «закономерностей», не надо ничего «выстраивать» в их отношениях. Они строились по каким-то совершенно другим, неощутимым, неосязаемым каналам. И когда говорят, что в их судьбе есть некая схожесть... Да что там! Это все было более глубже (я имею в виду — схожесть) и подсознательнее по своей сути. Из области «кто движет нашей рукою».
Наверное, они оба не знали, кто двигал их ощущениями в отношении друг друга. Кто-то, нечто — это более глубоко, а по своей внешней стороне как раз все очень спонтанно и случайно. Сейчас любят говорить: «А как часто они виделись?» при чем тут это?! Разве имеет значение частота встреч? Наоборот, все это было очень необязательно, очень случайно, но, как мы знаем, «необходимость всегда пробивает себе дорогу сквозь бесчисленное множество случайностей». Они общались очень неоднозначно по насыщенности, иногда встречи были просто на ходу: привет — привет... Двумя словами, но что-то такое западало, маячило, пробегало, «искрило». Я просто в этом убежден. Во всяком случае, это то, что я видел. И то, что я говорю, не есть переработка каких-то чужих высказываний. Скорее, наоборот. Это мой Даль и мой Высоцкий. Такие, какими они мне были даны раз и навсегда».
Великий, гениальный режиссер Анатолий Эфрос сказал об актерах следующее: «Есть люди, которые олицетворяют собой понятие современный актер. Олег Даль был олицетворением этого понятия. Так же, как и Высоцкий. Их сравнить не с кем. Оба были пропитаны жизнью. Они сами ее сильно испытали. Даль так часто опускался, а потом так сильно возвышался. А ведь вся эта амплитуда остается в душе. То же самое и у Высоцкого. Это сказывалось и на образах...»
Близко знавший актера кинорежиссер Евгений Татарский о своей работе с Олегом Далем рассказывает:
— Таких артистов, как Олег Даль, в сегодняшнем кино и близко нет...
— Евгений Маркович, вы ведь познакомились с Олегом Далем задолго до съемок собственных картин?
— Это произошло на съемочной площадке фильма «Плохой хороший человек», режиссером-постановщиком которого был мэтр советского кино Иосиф Хейфиц, а я работал у него вторым режиссером. В роли Лаевского Хейфиц очень хотел снимать Даля, Олег же в то время пил — да не просто, и запоями. Если уж он входил, так сказать, в процесс, остановить его было невозможно. Но поскольку снимать Олега нужно было все равно, именно мне приходилось его «пасти» — следить за тем, чтобы Даль входил в кадр трезвый.
— Задача не из легких!
— Повозиться, конечно, пришлось. Что я только ни делал: и просил, и уговаривал, а иногда просто закрывал Олега в гостиничном номере.
— Он вас, наверное, возненавидел?
— Наоборот, как показало время, был мне благодарен.
О том, что Олег Даль — алкоголик и последнюю точку в спорах о духовной близости, дружбе, творчестве и жизненных пересечениях двух гениев ставит кинорежиссер Геннадий Полока. По его мнению, они были слишком разные, Даль и Высоцкий, и ничто их не могло объединять и роднить... Думается, режиссерские оценки очень точны: «...Сравнивать судьбу Высоцкого с судьбой Олега Даля — это форменное безобразие. Ведь Олег Даль имел счастливую официальную судьбу, он сыграл огромное количество ролей, и чаще всего главных... Даль почти всегда имел выбор из двух или трех ролей, работал с ведущими режиссерами... И главные роли он начал играть еще студентом. Представляете?! Разве можно сравнивать с Высоцким? Из театров Даль уходил, всегда хлопнув дверью, если что-нибудь делалось не так, как он хотел. И, в отличие от Володи, он был алкоголиком. Не пил он только последние два года, когда положение уже стало отчаянным. Когда он женился на Лизе Апраксиной, моей монтажнице... Это тот случай, когда, вопреки официально роскошной судьбе, человек сам себе устроил трагедию. А Володя — в силу своей физиологии — просто не мог быть алкоголиком. Он был запойным человеком, но не алкоголиком, а это разные конституции...»
Ольга Эйхенбаум в своих записных книжках (январь-февраль 1982 г.), сравнивая характеры, жизненные позиции и творческие итоги Олега Даля и Владимира Высоцкого, отмечает: «В нем (Олеге. — А Я.) не было того, что было у Высоцкого — богемы. Он был удивительно чистоплотен в искусстве и в жизни... Какой-то Н. получает орден Ленина и зв<ание> нар<одного> арт<иста> СССР, а Олег так и умер, как и Володя Высоцкий, все отдав и ничего взамен не получив». Утверждения отчасти верные, но не бесспорные... Мы еще коснемся их в этой главе, а пока — к истокам.
Точная дата знакомства двух актеров и поэтов скрыта от их биографов и поклонников завесой времени, но можно предположить что они, почти ровесники и москвичи, поступившие учиться в театральные вузы, повстречались впервые в середине-конце 60-х годов, и тогда же — познакомились.
Дата первого творческого пересечения Олега Даля и Владимира Высоцкого известна точно и зафиксирована документами— состоялось оно в 1972 году. Даль, преимущественно театральный актер, но уже снявшийся в нескольких фильмах (среди них такие картины, как «Мой младший брат», «Хроника пикирующего бомбардировщика», «Король Лир» и другие) получает роль певца Евгения Крестовского в картине режиссера Альберта Мкртчяна «Земля Санникова», снятой по одноименной повести В. Обручева. Первоначально же эта роль предназначалась Владимиру Высоцкому. Мало того, в сценарии фильма была прописана роль и для Марины Влади. По свидетельству кинорежиссера, Владимир Семенович специально для этой картины написал песни, в том числе «Кони привередливые»...
Вот что вспоминает Альберт Мкртчян о ситуации, сложившейся вокруг распределения ролей в картине и съемок «Земли Санникова»: «Какова история кинопроб Владимира Высоцкого к нашему фильму? История эта плохая. Кинопробы я должен был показать большому худсовету «Мосфильма». Мне директор картины говорит: «Нужен тебе в фильме Высоцкий? Нет! Он — плохой актер, мелкой фактуры». Я начал отстаивать, убеждать его... А потом оказалось, что накануне, по западному радио, кажется, «Свобода», передавали песни в его исполнении. Ну, мне и запретили его снимать. А у нас уже были заказаны билеты на поезд, для него и Марины Влади (она тоже должна была сниматься в фильме). Они знали уже о дне отъезда к Финскому заливу, где проходили съемки... Я поехал к ним сам. Дома была только мать. Я их не дождался. Вернулся к себе. И здесь звонок от Володи: «Что случилось?» Объясняю. Он просит лишь об одном: чтобы мы оттянули начало съемок на три дня. Он собирался встретиться с Шауро, отвечавшим в ЦК за культуру... Группа уехала. Я откладывал съемки его сцен, сколько мог. Он позвонил, его разговор с Шауро ничем не закончился. В фильме снимался замечательный актер Олег Даль. Но мне нужен был Высоцкий, его силы, его голос, его воображение. Он был великий боец. Для фильма написал две песни, одна из них — «Кони привередливые». Их тоже не дали возможности использовать в «Земле Санникова»...
Вот такой штрих к биографии Владимира Высоцкого...»
В другом интервью Альберт Суренович более подробно рассказал о том, как снималась «Земля Санникова»:
— Это была ваша идея снять фильм по роману Обручева?
— Нет, не моя. «Землю Санникова» мне предложили в Экспериментальном творческом объединении. Сценарий был жуткий. Я сказал, что возьмусь за этот фильм, если мне разрешат все переделать. Мне сказали: «Пожалуйста». Первый сценарий я отложил в сторону и пригласил Марка Захарова. Он пришел на студию и сказал: «Ну, мастер, что мне делать?» Я ему говорю: «Марк, ты бы хоть роман Обручева почитал». Он спрашивает: «А зачем? Ты мне говори, что надо делать, я сделаю». Так Марк и не прочитал этот роман. И был прав: иначе это бы ему помешало. Мы ведь написали совсем другую историю, к сюжету Обручева она почти не имеет отношения. Единственное, что осталось от автора, — это идея: неизвестная земля, которую надо открыть. Так мы и работали: я схематично обрисовывал, что должно происходить, Марк уходил домой и наутро приносил написанное. Великолепно написанное. Я спрашивал Марка: «Ты что, не можешь здесь с нами работать?» А он отвечал: «Нет, я горилла, в неволе не размножаюсь». И уходил писать домой.
— С выбором актеров на главные роли быстро определились?
— Нет, я планировал совсем других актеров. В те времена на «Мосфильме» делали 5-6, а то и 10 проб на каждую роль и утверждали на худсовете. Гайдай, если не ошибаюсь, 30 актеров пробовал, пока Гомиашвили на роль Остапа Бендера нашел. Я пробовал на роль Ильина — руководителя экспедиции — и Игоря Ледогорова, и Константина Григорьева, а на роль Игнатия — Евгения Леонова. Мне хотелось сделать картину-экшн, вроде американской «Великолепной семерки», а не просто приключенческий фильм.
Высоцкого не взяли в картину, потому что он спел на «Немецкой волне». Роль Крестовского я хотел отдать ему. На худсовете мы показали все пробы, и только Высоцкого велели заменить. Об этом сказал Сизов, он тогда был генеральным директором худсовета. Я спрашиваю: «Чем это Высоцкий не подходит?» Сизов мне: «Да он такой не интересный. Нет, не подходит он вам». Я ему отвечаю, что, если режиссер я, то он мне подходит. Тогда уж Сизов прямым текстом мне сказал: «Слушайте, вы что, не понимаете? Он вам не подходит!» Тут уж я понял, о чем идет речь. В тот же день я позвонил Высоцкому и узнал, что ночью его песни передавали по «Немецкой волне» и все уже об этом знали. Реакция последовала незамедлительно, его не утвердили. А Володя очень хотел сниматься в этом фильме. Он даже песни для нею писал. Одна из них стала очень знаменитой. Песня «Кони привередливые» написана для «Земли Санникова». Даже на его могиле этот конь стоит. Я звоню Высоцкому и спрашиваю, что будем делать? А мы завтра уже должны на съемки уезжать. И все же все были совершенно уверены, что Володю утвердят, и даже билеты на поезд взяли и для него, и для Марины Влади. У нее был маленький эпизод невесты руководителя экспедиции. Ее впоследствии сыграла Елена Чухрай.
Высоцкий спросил, смогу ли я три дня не снимать, ждать его. Я пообещал.
Приехали мы в экспедицию на Финский залив, где должны были ледовый поход снимать. А я съемки не начинаю, каждый день придумываю какие-нибудь отговорки. На третий день получаю телеграмму: «Можете взять любого. Меня не утвердили».
Высоцкий ходил к Шауро, тогдашнему идеологическому надзирателю за культурой, домой: пел песни, которые он писал для фильма, и все-таки это не помогло — его не взяли.
Мы должны были срочно решить, кого вызывать на роль Крестовского. Я посмотрел свой список: там были и Юрий Соломин, и Олег Даль, и многие другие актеры. Я решил, что Даль — самый подходящий и вызвал его. Он приехал в дымину пьяный и страшно обиженный, что его пригласили не сразу, а вместо Высоцкого. «Раньше, — говорит, — не могли решить, я усы держал специально для роли». Но, конечно, он согласился, и мы начали снимать. Работать с Далем было трудно: в то время он пил и пил очень много, можно сказать, безбожно. Представьте, мы назначаем режимные съемки в 5 утра, а Даль уже в это время приходит на площадку с песней. Я спрашиваю: «Когда он успел?» А мне отвечают: «Он даже и не ложился». Когда Даль не пил, он был прекрасный человек, тонкий, чувствующий, а когда пил, становился невменяемым.
Невозможно было с ним разговаривать. По сценарию Крестовского должны были убить в самом конце фильма.
В Экспериментальном объединении мне сказали, ну, убивайте его раньше, отвяжитесь от него. А дело, в общем, шло к концу фильма, уже немного осталось. Но, поскольку было совсем невмоготу, я «убил» Даля раньше. А часть его роли передал Дворжецкому. Другого пути просто не было. Такая вот история с «Землей Санникова».
— Часто у вас не складывались отношения с актерами?
— Во всей моей режиссерской практике таких актеров было всего два. И, как ни странно, оба они снимались в «Земле Санникова». Один — это Олег Даль. На съемках я пытался на него воздействовать: уговаривал, скандалил, водой из ведра поливал, чтобы он как-то в себя пришел. Конечно, все это сказалось на отношениях. И почему-то у нас не сложилось с Юрием Назаровым, который играл роль каторжника. Впрочем, это его личное дело. Я ему не нравлюсь, как режиссер, наверное. Ну и Бог ему судья. А может, у Юры какие-то личные мотивы?
О печальной ситуации, связанной с ролью в фильме, а точнее — со своим неутверждением на нее, Владимир Высоцкий писал в письме к другу, кинорежиссеру Станиславу Говорухину (март 1972 г.): «...У меня много событий, в основном не очень хороших. Например, утвердили меня в картину «Земля Санникова», сделали ставку, заключили договор, взяли билеты, бегал я с визой для Марины, освобождение в театре вырывал с кровью у директора и Любимова, а за день до отъезда Сизов — директор «Мосфильма» — сказал: «Его не надо!» — «Почему?» — спрашивают режиссеры. «А не надо и все! Он — современная фигура» и т. д. в том же духе. <...> Словом, билеты я сдал, режиссеры уехали все в слезах, умоляли меня пойти, похлопотать и так далее. Я начал деятельность, просил всяких приемов, воздействовал через друзей, не знаю, чем все кончится, обещали принять, поговорить, повлиять, изменить и т. д. Видишь ли, Славик, я не так сожалею об этой картине, хотя роль интересная и несколько ночей писал я песни, <...> нужно просто поломать откуда-то возникшее мнение, что меня нельзя снимать, что я — одиозная личность, что будут бегать смотреть на Высоцкого, а не на фильм, и всем будет плевать на ту высокую нравственную идею фильма, которую я обязательно искажу, а то и уничтожу своей неимоверной скандальной популярностью...»
Иные подробности, происходившие с фильмом «Земля Санникова» и вокруг него, мы узнаем из замечательной статьи Елены Савченко, посвященной этой картине: «...Осенью 1973 года на экраны кинотеатров вышла лента «Земля Санникова», которая побила в тот год все рекорды по кассовым сборам. Опрос журнала «Советский экран» вывел фильм на первое место — своеобразный приз зрительских симпатий. И было за что.
Приключенческий боевик с элементами фантастики и мелодрамы был тогда в новинку. Великолепный дуэт молодых постановщиков — Леонид Попов и Альберт Мкртчян — под патронажем великого Григория Чухрая. А каков набор актеров — Олег Даль, Николай Гриценко, Владислав Дворжецкий, Георгий Вицин... Фантастический роман Обручева практически не угадывался в фильме — только сюжетная канва. «Земля Санникова» зазвучала по-новому: необычно, свежо, захватывающе. Полный успех!
Однако мало кто знает, чего стоил этот успех, с каким трудом он дался и... каких потребовал жертв. Тогда, в далекие
70- е, об этом никто не думал, но с течением времени начали говорить, сопоставлять события. Возможно, это цепь случайных совпадений, но может быть, и нет...
Первым, кого коснулось непроизнесенное, но уже утвержденное в сценарии проклятие шамана, был Владимир Высоцкий. Дело в том, что изначально и Чухрай, и его подопечные видели в роли Евгения Крестовского именно его. Высоцкий должен был стать доминантой, центром, вокруг которого закручивалась интрига фильма Николая Сизова.
Текст роли писался с учетом исполнительской манеры и характера Высоцкого, ему были заказаны песни, среди которых основной выбрали легендарных теперь надрывных «Коней привередливых». Можно лишь представить себе, как смотрелся бы Крестовский-Высоцкий на экране — картина кардинально меняется: тональность, окраска — все. Тонкий и импульсивный Даль против очерченного и чуть грубоватого Высоцкого. И тот, и другой необыкновенно талантливы, но разница между ними полярная.
В фильме «Коней...» заменит известная песня «Призрачно все...», второй куплет которой начинается словами: «Вечный покой сердце вряд ли обрадует...» Странно и страшно, ведь под «вечным покоем» авторами понимались слова реквиема, заупокойной мессы — «Вечный покой даруй им, Господи». Что это, прямой вызов или беспечность?
Песня Владимира Высоцкого была о смерти, ожидании и неизбежной встречи с ней. В исполнении слышится неподдельный надрыв, безмерная тоска, предчувствие гибели:
Но что за кони мне попались привередливые,
И дожить не успел, мне допеть не успеть.
Зима 1972 года. Худсовет утвердил на роли в фильме Высоцкого и Влади. Ей предстояло сыграть подругу героя Владислава Дворжецкого — отчаянного путешественника Ильина, который пускался на поиски призрачной Земли Санникова. Сшиты костюмы, выстроены декорации, съемочная группа давно выехала в Выборг, где планировалось начать картину. Оставалось три дня. И вдруг материалы будущей киноленты запросил директор «Мосфильма» Николай Сизов. Он одобрил все, кроме кинопроб Высоцкого, и потребовал замены актера. Резюме было убийственным: «Не будем создавать ему лишней популярности». Марина Влади, естественно, отстранялась от съемок Все летело к черту!
Режиссерам пришлось в спешном порядке переоплачивать сценарий, наспех готовить к роли Олега Даля, писать новую музыку к песне, искать закадрового исполнителя...
Высоцкий уходит в глухой затяжной штопор. Не смог ни дожить, ни допеть. Совпадение? Не станем связывать трагедию артиста напрямую с «Землей Санникова». Через восемь лет его не станет. На похоронах долго молчал и вдруг произнес: «Я буду следующим». Ему останется отложенный судьбой миг — тоже восемь, правда, месяцев...»
В 1973 году Олег Даль бросил пить — прошла затяжная полоса неудовлетворенности и невостребованности в работе. «Помог Высоцкий: по его просьбе М. Влади привезла из Парижа чудодейственный препарат «Эспераль». Его зашивали под кожу, действовал он как Дамоклов меч: если человек, зашивший ампулу, выпивал алкоголь, то в организме начиналась такая химическая реакция, что белый свет не мил становился», — пишет Марк Цыбульский.
Во что об этом вспоминала вдова Олега Ивановича Елизавета Даль: «Мы поженились в 1970-м. Первые три года были очень трудные, он пил. И пил очень страшно. Продолжалось это до 1 апреля 1973 года — тогда он в первый раз зашился с Володей Высоцким. Марина привезла ампулы, так называемые «торпеды». Мы все думали, что они действуют два года. Но какой-то «друг» сказал Олегу, что это ерунда, действие прекращается через полгода. И опять понеслось...»
Об этой же проблеме актера со злоупотреблением алкоголем и желанием избавиться от нее остались записки матери Елизаветы Ольги Эйхенбаум, помеченные февралем 1982 года: «Перед ними (Далем с женой. — А Я.) стояло много проблем. Ее работа на «Ленфильме», его работа в «Современнике», его запойные дела... Это было тяжело, порой казалось, что все рухнет*, мы его мало знали и часто не понимали.
Но так как чувство их друг к другу было настоящим, они в конце концов выбрали верный путь: Лиза ушла с работы и уехала с ним в Москву, а он из рук Володи Высоцкого принял франц<узское> лекарство, которое избавляло его на некоторое время от тяги к спиртному».
Действительно — лишь «на некоторое время»... Та же О. Эйхенбаум пишет: «Олег... пил водку или коньяк. К вину относился так себе... Вообще дома пить не любил, потому что, конечно, видел и в Лизиных, и в моих глазах тревогу из-за каждой следующей рюмки: сколько нальет, как выпьет. С одной стороны, он понимал наше беспокойство, с другой — раздражался, предпочитая выпивать в забегаловках, кафе и т. д. Или у знакомых. Например, у Высоцкого».
Теща актера во многом права — выпивка станет основным поводом для «дружеских» встреч Олега Даля и Владимира Высоцкого, ее основополагающим фактором... И в особенности — для ее любимого зятя... Будут долго и много пить друзья и во время своей последней встречи — 1 мая 1980 года дома у Владимира Семеновича... Но рассказ об этом впереди.
В 1974-м актерам удалось наконец-то встретиться на съемочной площадке — тонкий мастер Иосиф Хейфиц приступает к экранизации повести А.П.Чехова «Дуэль». Иосифу Ефимовичу, чуткому и прозорливому художнику, удалось угадать глубочайшую внутреннюю связь Олега Даля и Владимира Высоцкого...
Американский высоцковед Марк Цыбульский о фильме и сыгранных в нем Высоцким и Далем ролях пишет: «Готовясь к постановке фильма «Плохой хороший человек» по чеховской повести, на роль фон Корена Хейфиц пригласил Высоцкого. Тот согласился на кинопробы, но предупредил режиссера, что на роль его, вероятнее всего, не утвердят. Была, впрочем, надежда. Незадолго до того Высоцкий выступал перед космонавтами, и те спросили, почему он почти не снимается. Высоцкий честно ответил, что его не утверждают на роли. Космонавты пообещали написать письма в нужные инстанции и походатайствовать. Помогло ли заступничество космонавтов или благоприятно сложились обстоятельства, но роль Высоцкий получил.
Итак, фон Корен Подтянут, аккуратен, точен в формулировках, тверд в убеждениях. Близорук, но носит не пенсне, а крепко сидящие, ни при какой работе не мешающие очки.
Всегда в сапогах, и, кстати, презирает Лаевского (роль досталась О. Далю), в числе прочего, и за то, что тот носит туфли. Педант. Не случайно, видно, Чехов дал своему герою немецкую фамилию. Человек дела, ненавидящий рефлексирующих бездельников, типа Лаевского. Причем одной ненавистью он не ограничивается: людей, не приносящих пользу, готов уничтожать физически.
Самое любопытное, что он готов к этому в буквальном смысле, чего никак не ожидает от теоретика улучшения человеческой породы, развивающего свои идеи между первым и вторым блюдом на обеде у доктора Самойленко. Идеологов, как правило, вид крови расстраивает, они предпочитают, чтобы их задумки воплощали другие.
Фон Корен не таков. Хладнокровно ловит он на слове своего оппонента, в запале крикнувшего: «Я драться буду!» Разумеется, драться Лаевский не собирался. Он вообще не способен на поступок более решительный, чем смахнуть рукой курицу, взлетевшую на крыльцо кофейни во время одного из его монологов. Отрезать этой самой курице голову он бы никогда не смог. Фон Корен сделает это не поморщившись. Причем если курицу он зарежет по необходимости, физиологической, когда захочет есть, то Лаевского готов убить по необходимости философской: по Корену, такие люди жить не должны. Разве что — на каторге, где под наблюдением других смогут приносить пользу хоть из-под палки.
Выходка Лаевского («Я хочу только, чтобы вы и немецкие выходцы из жидов оставили меня в покое!») фон Корена, разумеется, не оскорбила, Лаевский не в силах его оскорбить. Но повод он не упускает: «Господину Лаевскому хочется перед отъездом поразвлечься дуэлью. Извольте, я принимаю ваш вызов!»
В финале фильма фон Корен смущен и грустен. Он был близок к убийству, промахнулся лишь из-за дьякона, истошно закричавшего в момент нажатия курка. Вряд ли он отказался от своих убеждений, но, возможно, близость реального, а не теоретического уничтожения человека что-то в нем пошатнула. Рассуждать оказалось легче, чем действовать.
К тому же и Лаевский — несостоявшаяся жертва — уж очень жалок Когда фон Корен, по настоянию Самойленко, приходит прощаться, тот с готовностью жмет протянутую руку, подставляет стул, кланяется. Дуэль подействовала и на него: он бросил играть в карты, женился и начал много работать, чтобы выплатить долги. «Приносить пользу», говоря словами фон Корена. Так и будет жить в крошечном городишке на Кавказе, горбясь над бумагами, в то время как фон Корен будет работать в экспедиции на Баренцевом море.
Разность масштаба личностей очевидна. Кто же из них «плохой хороший человек»? Вероятно, оба. Один — слабый, ни к чему цельному не приспособленный, способный на подлость (собирался же он бежать в Россию, бросив на произвол судьбы полюбившую его женщину), но не способный на преступление. Другой — полная противоположность. Труд для него — основа жизни. Такой пройдет через северные моря, откроет новые земли, составит карты. Правда, не понимающего необходимости его полезной деятельности он может убить. (Или прикажет убить, если будет кому приказывать, а память о дуэли еще не сотрется).
Фильм готовых ответов не дает. Актеры играют своих героев ничуть не упрощая характеров, выписанных Чеховым. О. Даль в роли Лаевского не уступает Высоцкому, но образно фон Корен сам по себе более рельефный и более притягивающий внимание именно из-за его мужественности на грани с жестокостью...»
О ситуации, сложившейся на съемочной площадке картины и вокруг нее, и о главных действующих на ней лицах вспоминает ее непосредственный участник и свидетель, питерский актер Геннадий Корольчую «В августе 1972 года меня прямо со службы в армии берут на роль дьякона Победова в картину Иосифа Хейфица «Дуэль». Сразу попадаю на съемочную площадку, где меня окружают... Олег Даль, Владимир Высоцкий, Анатолий Папанов, Людмила Максакова, Анатолий Азо! А вдобавок еще и такие мастера «второго плана», что спина холодеет у молодого артиста.
Но все оказалось не так страшно.
Прежде всего, успокоило то, что большинство шедших на площадке разговоров были театрального толка, что мне, как человеку урожденно театральному, было очень интересно. Причем тон задавали Олег с Володей.
По способу существования в искусстве, по способу работы — они вообще очень выделялись в этой группе. Ни Хейфиц, ни они не требовали друг от друга никакого «жима». Было такое впечатление, что пока Володя и Олег не сойдутся на чем-то с режиссером — они вообще не смогут играть. Наиболее характерная картинка в памяти: Хейфиц сидит на складном стульчике, а они вдвоем, стоя рядом с ним, «работают головой», бесконечно разбирая очередную сцену.
После одного из долгих диалогов у меня, например, возник и все время вертелся в голове вопрос: а смог бы Олег работать даже у Андрея Тарковского?
Вообще, спустя пять лет, это были совсем другие люди! Не внешне, конечно.
Володю теперь любили буквально все. Вокруг него была какая-то определенная, очень устойчивая атмосфера. Но я не входил в этот круг...
На натурных съемках, да еще на юге, да в «бархатный сезон», — как не позволить себе расслабиться теплым вечером после жаркой работы? Но, поскольку я — человек, не подверженный «соблазнам», все эти компании меня миновали. Так что свободное время коротал за книгами или сидя у прудика, перебирая струны гитары.
А как же обойтись без инструмента там, где были Даль и Высоцкий! В один из вечеров прозвучало:
— Юра, дай, пожалуйста, гитару! Мы хотим посидеть...
Не знаю, что на меня тогда нашло, но только последовало:
— Нет, не дам!
— Да дай ты им...
— Не дам, и не просите! У меня на предыдущей картине на нее сели...
Но никто мне в вину этого не поставил. Не было ни обид, ни упрека. Просто похлопали по плечу:
— Ладно, не бери в голову...
Может быть, поэтому у меня и сложилось о них двоих свое впечатление, как о людях, относившихся ко мне как к младшему, стриженому и ушастому брату, у которого все-все- все в жизни еще впереди...»
Константин Рудницкий, маститый театровед и биограф великого режиссера Всеволода Эмильевича Мейерхольда, рецензируя вышедшую на экраны картину, писал: «...Можно было бы сказать, что фон Корен увиден в фильме не с точки зрения Чехова, а с точки зрения Лаевского: это ведь Лаевский убежден, что фон Корен по натуре своей «полководец», «деспот», что ему «нужна пустыня», что он «живет в мире иллюзий и миражей», а деспоты — они «всегда были иллюзионистами». (Тут К. Рудницкий абсолютно прав! Вспомните строчки из знаменитой песни А.Я. Розенбаума «На Гороховой»: «Чуть спортив воздух фраер, как иллюзионист, под стук колес моментом испарился!..» — А.П.) Но речи Лаевского окрашены неприязнью и, отчасти, страхом перед фон Кореном, в фильме же фон Корен рассматривается с пристальным, глубоким вниманием: в нем режиссер ощущает острую и болезненную проблему. Смею сказать, что эта фигура в каком-то смысле получилась интереснее и выразительней чеховской — настолько, насколько язык фильма всеобще способен быть выразительнее языка прозы. Во всяком случае, все врет, когда фон Корен в кадре, он вызывает жгучий интерес к себе.
Самое же любопытное состоит, пожалуй, в том, что, по-новому взглянув на фон Корена, сыграв его и по Чехову, и по-своему, Высоцкий держится, тем не менее, в пределах чеховского стиля и чеховского драматизма. Психологически изощренная манера исполнения, безупречно верное чувство атмосферы и настроения, которым окрашена вся его роль — в каждом движении и в каждой интонации актера, — позволяют ему сохранить утонченную строгость и чистоту стиля Чехова.
Оттеняя жестокий максимализм фон Корена, его педантичность, едва уловимое довольство собой, его чуточку зловещее обаяние, холодность и сугубый рационализм, Высоцкий открыл все же своему фон Корену возможность вполне достойного и красивого отступления в финале...»
Сам Владимир Высоцкий в интервью киноведу Семену Чертоку так рассказал о сыгранной в фильме роли фон Корена и характере своего киногероя: «Плохой хороший человек» поставлен Иосифом Хейфицем по «Дуэли» — одному из самых замечательных произведений Чехова. Вл. И. Немирович-Данченко считал, что «Дуэль» — лучшее из всего, что написал Чехов. Иосиф Ефимович знает и любит Чехова, как никто другой...
Я играю в картине зоолога фон Корена, готовящего научную экспедицию. Он увлечен маниакальной идеей спасения цивилизации путем «улучшения человеческой породы», уничтожения слабых. Прямолинейный в суждениях, неспособный принимать противоречия в жизни, он говорит: «В интересах человечества и своих собственных интересах такие люди должны быть уничтожены. Непременно».
Мы не обвиняем фон Корена, не защищаем ненавидимого им слабого и неловкого Лаевского. Конечно, его высказывания не могут вызывать ни малейшей симпатии. Но в характере его немало притягательного. Незаурядны его научная целеустремленность, энергия, трудолюбие. Это сложный человек — твердый, сильный, уверенный в себе. Но под маской положительного героя в нем скрывается человек, отрицающий гуманистическую мораль. Искусный зоолог, он оказывается никуда не годным воспитателем человека. Фон Корены не перевелись и сегодня, а значит, и сегодня не устарела гуманная мысль повести. Эренбург в книге о Чехове писал, что когда Гитлер еще под стол пешком ходил, фон Корен уже высказывал его «идеи». Мы не хотели изображать фон Корена как предтечу фашизма, но пытались показать его моральное поражение. Дуэль — рудимент средневекового понятия о чести — стала для фон Корена победой его последовательной жизненной философии и в то же время его нравственным поражением. В нем не оказалось такого человеческого духовного начала, которое обнаружил презираемый им Лаевский...»
Краснодарка Тамара Бибикова была в числе тех, кто организовывал и проводил творческие встречи Олега Даля со зрителями в Краснодаре и городах края от Бюро пропаганды советского киноискусства в октябре 1979 года. Сейчас она вспоминает многое, но особенно интересными кажутся «неофициальные» рассказы актера о съемках и обстановки вокруг них фильма «Плохой хороший человек». Олег Иванович поведал много интересного и любопытного в частных беседах с Бибиковой, в том числе и о совместном общении с Владимиром Высоцким.
В своих недавно опубликованных воспоминаниях о встречах с Далем, Татьяна пишет, что актер «очень много и смешно рассказывал о съемках «Плохого хорошего человека». Точнее, об обратной стороне этого дела. Они с Папановым приехали на натуру первые, потом встречали в аэропорту Высоцкого... Очень весело им жилось, но недолго.
— Вызвали жен и ставку им платили, чтобы только они нас «оберегали»...
Рассказывал Даль о своих «загулах» с Высоцким:
— Сидим на кухне, пьем. Вдруг влетает Марина и говорит: «Алкоголики! Асами... сами пить не умеете!.. Научитесь сначала, а потом пейте!!!» Выдула бутылку водки и пошла спать спокойно...
Кстати, Даль к Высоцкому не «лип», как это делали многие. После Олега Ивановича к нам приезжал актер Борис Хмельницкий, так он с каждой сцены представлялся лучшим другом Высоцкого и рассказывал о нем примерно так:
— Вот приходит ко мне Володя... Помоги, говорит, музыку написать к песне...
Даль, во-первых, со сцены никогда о Высоцком не распространялся. А в наших разговорах отзывался о нем очень уважительно. Да, на вопросы зрителей о нем отвечал, но никакого «друга», никакого панибратства со сцены не звучало..»
Но вернемся к разбору фильма Иосифа Хейфица и участия в нем актеров...
Вот что в 1975 году писала о картине «Плохой хороший человек», а так же образах и характерах, воплощенных в ней Владимиром Высоцким и Олегом Далем, кинокритик Ирина Рубанова- «В центре «Дуэли» — эпизод, где два главных героя повести стоят друг против друга с револьверами в руках и только случайно один из них не убивает другого. Но названа повесть «Дуэль» не только из-за этой сцены. Оба дуэлянта, Лаевский и фон Корен, «дуэлируют» постоянно. Во внешности, манерах, образе жизни, убеждениях Лаевский и фон Корен противостоят друг другу. Иосиф Хейфиц отказался от чеховского заголовка, заменив его строкой из статьи Томаса Манна, и допустил неточность. У Чехова речь идет не об одном Лаевском, а о Лаевском в отношениях с фон Кореном. Высоцкий точно понял это и образцово сыграл именно дуэтную (дуэльную) партию. Он словно бы очертил барьер, отделяющий его фюн Корена от Лаевского в исполнении Олега Даля.
Лаевский Даля — высокий, с обмякшей спиной, с руками- плетьми, с лицом бледным, вялым, на котором большие светлые глаза как бы взывают о помощи.
Фон Корен у Высоцкого — коренаст, крепок, энергичен, четок в движениях, подтянут. До сих пор актер не гримировался перед камерой, не уходил от своей внешности. В роли фон Корена он надел очки. В чеховском тексте очков нет. Высоцкому они служат двойную службу. Во-первых, говорят о том, что этот человек много работает глазами — смотрит в микроскоп, читает, пишет, то есть вообще работает в отличие от «нераскаянного бездельника», как называл Лаевского один из тончайших истолкователей Чехова Н. Я. Берковский. Во- вторых, за очками можно спрятать глаза, а это очень нужно Высоцкому, чтобы сыграть развязку фильма, опрокидывающую представление о том фон Корене, что вел ожесточенную войну с Лаевским.
Фон Корен ненавидел Лаевского за то, что тот не делал дела, а только пил водку да играл в карты. Ненавидел за то, что тот не способен был на постоянное чувство и преступал общественную мораль. Он презирал его убеждения, будто личность не вольна, да и бессильна что-либо изменить в общественном процессе; будто жизнь становится дурной под действием слепых общественных механизмов, за которые она не может отвечать; будто в этих условиях на Руси всякий человек порядочен лишь потому, что мнит себя наследником Рудина или родственником Базарова. Тут нужна ясность: кинематографический Лаевский на этих убеждениях не настаивает и вообще, во всем, кроме безволия, обрисован поверхностно. Высоцкий в роли фон Корена ведет сражение с Лаевским из повести.
Он противополагает противнику дело, культ дела, силу, культ силы, здоровье, культ здоровья и убеждение, что жизнь организуют не отвлеченные понятия («абстракты», как сказано в тексте), к каковым относится цивилизация, духовный климат, литературные образцы и т. д., а вклад каждого конкретного человека. Главным вкладом в прогресс фон Корен считает борьбу со слабостью и слабыми. Этот энтузиаст изучения фауны неисследованных районов полагает, что естественный отбор оздоровит человечество. Слабых — уничтожать!
Зловещую идейность своего героя Высоцкий играет сухо, без густоты тонов и без психологических рессор. Его фон Корен ненавидит Лаевского, презирает его, почти тяготится его присутствием на Земле. Во время дуэли, когда все выглядели нелепо и не знали, как поступать, один фон Корен гнул свое: он приехал убить Лаевского, и он его убьет. Вытянутая рука, прищуренный правый глаз, на мгновение этот глаз открывается — видимо, рука чуть дрогнула, а потом крик перепуганного дьякона «под руку» и промах.
В соответствии с чеховской «безнажимной» манерой Высоцкий не акцентирует в кадре этот промах. Но в контексте роли он приобретает важное значение. Промах на дуэли для фон Корена — промах в жизни, убеждениях, свидетельство крупных изъянов в его спенсерианско-мальтузианской философии.
В следующем эпизоде он увидит Лаевского за перепиской бумаг, узнает, что и морально тот выправился — обвенчался с сожительницей, но уже не порадуется, а, напротив, загрустит того больше. В конце фильма герои как бы обменялись местами: фон Корен понял, что его деятельность пуста или даже вредна на нездоровой общественной основе. Лаевский знал это раньше, но от безысходности погряз в рутине.
Высоцкий резко очертил поражение своего героя. В сущности, он обозначил здесь свою тему слабости сильных, но обозначил ее на этот раз не волевым порывом, а замечательной суммой правды и проникновения в суть чеховского замысла...»
«Даль был утвержден на роль и прекрасно сыграл Лаевского, — пишет Марк Цыбульский. — Высоцкий в роли фон Корена был, пожалуй, даже убедительнее. Наградой ему стал приз «За лучшую мужскую роль» на весьма престижном международном кинофестивале в Таормине (Италия) в 1974 г.»
Обычно скупой на похвалы актерам кинорежиссер Григорий Михайлович Козинцев, посмотрев картину, остался под впечатлением сыгранной в ней Далем роли. В своем последнем в жизни письме (от 29 апреля 1973 г.) мэтр писал актеру: «Олег, милый. Смотрел фильм Вы мне очень понравились. Удачи и счастья».
Кинорежиссер Иосиф Хейфиц позднее вспоминал: «Плохой хороший человек» — один из самых любимых моих фильмов. К сожалению, он мало шел на экранах. Какой-то чиновник сказал: «Народу это вряд ли будет интересно».
Потом я показывал картину в разных аудиториях, у научных работников, в киноклубах, и все спрашивали, почему фильм почти не был в прокате? Как я это мог объяснить?»
Иосиф Ефимович оставил интересные наблюдения за отношением Олега Даля к личности и творчеству Владимира Высоцкого: «...Однажды он (Даль. — А. П.) снимался в одной картине. Не буду ее называть. Олег играл главную роль. Я не могу сказать, что он плохо играл, но она не полностью использовала возможности артиста. Когда фильм вчерне смонтировали, я был в отъезде, в экспедиции. Олег, узнав об этом, прислал письмо моей жене, Ирине Владимировне, с просьбой переслать его мне. Это трогательнейшее письмо. В нем были следующие строчки: «Попросите Иосифа Ефимовича, чтобы они посмотрел материал и как бы от себя, осторожно, щадя самолюбие другого художника, высказал бы свои соображения и, если можно, чем-нибудь помог... После Володи, — писал он, имея в виду Высоцкого, — останутся его песни, а после меня — мои фильмы. Мне бы хотелось, чтобы память обо мне осталась хорошей...»
Олег очень любил Высоцкого. Он любил его как человека, любил, может быть, не его актерское творчество, но его личность, его поэзию, его песни. Никогда об этом прямо не говорил, но вот хотя бы по той фразе: «После Володи останутся его песни...» — это становится ясно. Его смерть очень тяжело подействовала на Олега. И часто он повторял: «Ну, вот, скоро и моя очередь пойти к Володе...»
Завершить рассказ о картине Иосифа Хейфица «Плохой хороший человек» просто необходимо словами латвийского высоцковеда Виктора Бакина. По его мнению, в характерах героев, сыгранных Высоцким и Далем, можно разглядеть реальные, жизненные черты самих актеров: «В фильме четко прорисовывались уже определившиеся темы. У Высоцкого — человека слабого в своей силе, у Даля — сильного в своей слабости. Они и в жизни были такими. Приземистый, крепкий Высоцкий вдруг обнажал в сверкающей улыбке зубы, а в глазах появлялось что-то детское, почти трогательное. И хрупкий, тонкий, изящный Даль с неприступным видом проходил после репетиций или спектакля мимо коллег. Одни видели в нем эталон актерского профессионализма, другие называли его гениальным дилетантом. Одни восхищались его удивительным жизнелюбием, другие вспоминали приступы черной меланхолии. Его постоянно мучило чувство собственной неудовлетворенности и самоедство. Аккуратизм в быту и организованность в работе соседствовали с глубокими и злыми запоями в полузнакомых компаниях...»
Но вернемся в год 1974-й.
После завершения съемок в фильме «Плохой хороший человек» творческие и человеческие контакты Олега Даля и Владимира вновь сошли на нет: стали периодическими, непостоянными, редкими, даже, скорее, — случайными. Встречались они на киностудиях, за кулисами концертов, каких- нибудь творческих вечеров или встреч, на кинофестивалях (чему свидетельства — сохранившиеся фотоснимки: два беседующих о чем-то актера; Даль, Высоцкий и Галина Волчек и другие изображения). Странно, но они никогда не были на премьерах спектаклей и кинофильмов, в которых были заняты. Нет свидетельств, что Даль и Высоцкий посещали творческие встречи и концерты друг друга...
Но неугомонные журналисты (в данном случае — из журнала «Отдохни!») продолжают сочинять и публиковать небылицы о взаимоотношениях и контактах друзей: «В феврале 1980 года, вернувшись как-то после долгих дружеских посиделок с Высоцким, Даль сказал: «Сначала уйдет Володя, потом — я». И не ошибся. Он не пережил Высоцкого и на полгода...»
Никогда не сомневался в провидческих способностях Олега Ивановича... Верю, как самому себе!
Все остальные «сплетни в виде версий» об Олеге Дале, опубликованные в одном из номеров журнала за 2000 год, грех даже цитировать... Приведенный выше отрывок из материала об актере можно назвать самым правдоподобным в нем, хотя правды здесь — ни на йоту, как говорится. Журналист, что называется, «слышал звон», но не понял, откуда он...
Во-первых, в феврале 1980 года состояние здоровья Владимира Высоцкого было крайне скверным — поэт страдал от прогрессирующей наркомании и весь месяц пытался «соскочить с иглы». Он запирается в квартире на Малой Грузинской и несколько недель лежит под капельницами... Валерий Перевозчиков, автор книги «Правда смертного часа. Владимир Высоцкий, год 1980-й», посвященной последним месяцам жизни Владимира Семеновича, пишет: «Февраль 1980-го года в жизни Высоцкого — месяц для нас «пустой»... С первого по двадцатое февраля — ни одного спектакля, ни одного концерта. Только первого февраля — выступление во ВНИИ ЭТО...
У Высоцкого затруднена речь...
К этому времени Высоцкий тяжело болен.., Наркомания. Страшная — и тогда неизлечимая болезнь...»
Спрашивается, о каких «долгих дружеских посиделках у Высоцкого» рассказывает журналист еженедельника «Отдохни!» читателям? Он что, был среди приглашенных «посидеть» и присутствовал в тот вечер в квартире поэта?
Второе. По поводу фразы, якобы произнесенной Олегом Далем о скором уходе из жизни Высоцкого, а затем и «себя любимого». Произнесена она была совсем не в том виде, как опубликована, и не дома у Владимира Семеновича. Актер произнес печальные слова «Следующим буду я...» на похоронах поэта 28 июля 1980 года. Тому есть масса свидетелей и оставленных свидетельств. Писали о пророческих словах Олега Ивановича в своих воспоминаниях о нем Галина Волчек, Михаил Козаков, Валентин Никулин, Алла Покровская и другие его коллеги по театру и кино. Неужто в феврале 80-го Даль уже все предвидел и рассчитал? И если рассчитал, при хозяине квартиры, на вечеринке в его доме громогласно сказал присутствующим всю правду?!
И, наконец, — третье. Советую журналисту «Отдохни!» выучить арифметику и названия месяцев года. На худой конец — купить карманный календарик: Олег Даль пережил Владимира Высоцкого не «на полгода», а более чем на семь месяцев.
Это к вопросу о компетентности пишущей братии...
...У них действительно были странные отношения. Как уже знает читатель, Даль и Высоцкий не посещали спектаклей и концертов друг друга. Сегодня фамилию «Высоцкий» трудно, даже, пожалуй, — невозможно отделить от слова «гитара». В какой-то мере эти слова стали синонимами. Но хорошо известно, что и Олег Даль изумительно владел инструментом и в молодости частенько исполнял песни под гитару из блатного репертуара, который прекрасно знал. Об этом остались воспоминания коллег актера, снимавшихся вместе с ним в Одессе в картине «Первый троллейбус» (реж. И. Анненский, 1963 г.) Съемки в этом фильме явились одной из первых работ актера в кино.
Вспоминает актриса Иветта Киселева: «...Он Володю очень любил, но Высоцкий Даля всегда как бы... «затмевал» в музыкальном исполнительстве. Хотя у Олега был голос (да какой!), и он сам прекрасно исполнял блатные да матерные песни».
Об этом же говорит актер Герман Качин, партнер Даля по фильму «Первый троллейбус»: «Пение Олега, его «концерты» тех лет — это тоже из области «гусарских похождений» и вот такого проявления души, неординарности. Да, Олег очень много пел. Пел модные песенки тех лет... По-моему, тогда уже и Галич подпольный был. Володя Высоцкий — еще нет. Я его по молодости тоже очень хорошо знал, и тогда он еще пел в основном шлягерно-блатную тематику. Свои он еще, может быть, только пробовал. А у Олега градация была очень резкая: романсы (очень любил наши, классические) и матерная блатняга».
Говорят, редкие домашние записи исполнения Олегом под гитару песенок «про воров и шалав», сделанных им «под водочку», остались в архиве Елизаветы Даль. К великому сожалению, до нас пока не дошло ни одно (!) из этих исполнений! Ясно: любительские пьяные забавы, невозможность произвести приличного качества запись, отсутствие необходимой аппаратуры и пленок.. А может быть Олег Иванович просто не хотел, чтобы оставшиеся подобного содержания записи испортили в глазах современников и потомков его положительный имидж кино- и театрального актера и рафинированного интеллигента? Кто знает... Как бы то ни было — поклонники актера, знатоки «русского шансона» и фольклора с нетерпением ждут издания этих любительских пленок!
Но это — лишь версия. Родные актера категорически отвергают «певческий блатняк» Даля. Пленок — не было, на что, куда же записывать весь этот репертуар?
Теща актера пишет: «Нет кассет! У Олега Даля их всего две. И возможности купить у него не было: временный дефицит. Правда, его окружала масса людей, у которых эти кассеты валялись сотнями, но Олег был не тот человек, который пойдет и будет просить у того же Высоцкого...»
Конечно! Что уж там унижаться, да еще ради каких-то кассет! Лучше пойти к Володе Высоцкому водочки попить, «побухать», это мы — завсегда рады и готовы!..
О последней встрече (он же — загул) Олега Даля и Владимира Высоцкого известно более-менее подробно. Она запомнилась всем ее свидетелям и состоялась в квартире Владимира Семеновича на Малой Грузинской улице 1 мая 1980 года...
Актриса Валентина Талызина вспоминала: «Однажды я вышла из своего дома, дошла до Садовой улицы и пошла по ней. Было солнце, свежее утро и нежная майская прохлада. Шла я к троллейбусу, на котором езжу в театр. И вдруг встречаю на этой остановке Олега. Я говорю:
— Ой... Здравствуй!..
— Здравствуй... Куда ты?
— Я в театр, а ты куда?
— Я иду к Высоцкому.
—На какой предмет?
— Мы будем пить. Мы вот так вот с утра сядем и начнем.
Я как-то опешила, потому что знала про все эти истории, про все эти дела.
— Да? Вот так., просто?..
Он ответил:
— Да, вот так просто. Вот сейчас с утра и начнем.
Так мы с ним расстались.
Был май 80-го года. Это была наша последняя встреча...»
Думается, читатель из рассказа Талызиной заметил: в словах Олега Даля, сказанных актрисе, нет ни грамма позерства, кокетства или лукавства. Это — слова обреченного, пропащего, погибающего человека, уже смирившегося с настоящим, не желающим что-либо в нем менять. Не видящего себя в будущем! Слова человека, добровольно и с удовольствием «бросающегося в пропасть», желающего ускорить свой конец, равнодушно, но целенаправленно к нему идущего!.. С нетерпением ждущего его, ищущего и потому, повторимся, ускоряющего этот конец. Видящего в нем и только в нем свое спасение!.. Даль уже тогда ВСЕ решил для себя и придумал. Смерть открыла счет и ничего изменить уже было нельзя...
Итак, Олег Даль едет к Владимиру Высоцкому домой.
Биограф актера Наталья Галаджева утверждает, что Олег Иванович в мае 1980 года провел в гостях у Высоцкого три дня, и все эти три дня он слушал стихи своего друга и коллеги: «Даль поразился, как сильно вырос и окреп голос поэта».
Согласно же свидетельствам очевидцев последней встречи Даля и Высоцкого, они провели вместе от одного до пяти (!) дней. (На самом деле, Даль «свалил» от Высоцкого только днем 5 мая). Как видим, «показания» серьезно разнятся! Если так, то вызывают сомнения слова Н. Галаджевой о том, что актер «поразился окрепшему голосу поэта», так как по рассказам людей, находившихся 1 мая в квартире Владимира Семеновича, он прибыл к Высоцкому уже будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения, «в полном разборе»... Что называется, «перехватил по дороге». Не во время ли первомайской демонстрации или после нее?
25 лет спустя после того Первомая Оксана Афанасьева (Ярмольник) вспоминала: «Первомайские праздники, и Володя должен приехать за мной. Жду его дома на Яблочкова. Нет. Звоню, подходит Янклович. «Не волнуйся, все нормально, мы тебе позвоним». — «А где Володя?» — «Он не может подойти». — «Я сейчас приеду». — «Нет-нет, не вздумай».
Беру такси, через 10 минут вхожу в квартиру, там — е-мое столы грязные, посуда, бутылки — настоящее гулялово. Захожу в спальню. Там Даль спит с какой-то бабой. Кошмар, вертеп, воронья слободка. Я хочу войти в кабинет, и вдруг оттуда выходит девка, мне знакомая, — в рубашке, босая Я зову ее на кухню: «Ира (Ирина Шалаева, близкая знакомая Высоцкого, пела с ним дуэтом. — А Я), значит таю я сейчас уезжаю. Я приеду в половине третьего. В половине третьего в квартире должна быть идеальная чистота, помойка вынесена, и вас, блядей, не должно быть здесь даже духу». И уезжаю. Пошла на рынок Через полтора часа звоню: «Все убрали?» — «Да». — «Хорошо. Можете спускаться».
Я приехала — девственная чистота в квартире, девственно на кровати спит Володя, в другой комнате спит одинокий Даль. Он проснулся, вышел, и я первый раз в жизни видела, как у человека трясутся руки и он пьет, держа стакан водки через шею на полотенце. У Володи такого не было. Я Володе потом ни слова не сказала, он извинялся».
В книге-хронике Валерия Перевозчикова, посвященной обстоятельствам болезни и смерти поэта, приведены сведения более сухие и конкретные. Читаем: «1 Мая в квартире на Малой Грузинской привычный «свой» круг. Валерий Янклович, Анатолий Федотов, Владимир Шехтман, Оксана Афанасьева, ненадолго заезжал Вадим Иванович Туманов. Неизвестно, отмечали ли у Высоцкого День международной солидарности трудящихся, скорее всего, было не до праздника... Но этот день запомнили все, потому что к В. В. неожиданно (? — А. П.) приезжает Олег Даль.
В. Янклович: «Первого мая к Володе приехал Даль «в полном разборе», сказал: «Володя, я не могу идти домой в таком состоянии. Побуду немного у тебя...» Тогда Володя понял, что надо срочно что-то делать. Он сказал Олегу: «Ты знаешь, у меня есть друг — врач Толя, он тебя посмотрит...»
О. Афанасьева: «В разобранном состоянии — это не то слово... Когда я зашла, — первое впечатление, что человек неживой. К вечеру Даль пришел в себя».
A. Федотов: «Даль приехал.. Володя говорит: «Все! Надо вшиваться!» Есть такие таблетки «тетурам», их вшивают под кожу. И тут же позвонил жене Даля: «Лиза, ты не волнуйся. Он был не в лучшей форме... Не хотел показываться таким на глаза. Приехал ко мне. Поживет у меня дня три... Не переживай! Если что — звони. Все».
B. Шехтман: «Даль приехал к нему... Володя специально для него держал эти таблетки — «эспераль»: «Олег, ты что, не можешь «порежимить» неделю?! Я тебе привез — вот они...»
А Федотов: «Еще эти таблетки называют «эспераль»... Метод лечения основан на страхе: выпьешь — станет очень плохо. Препарат блокирует фермент печени, который расщепляет алкоголь. Накапливаются кислые продукты — это мучительно...»
Второе мая 1980 года.
А. Федотов: «На следующий день на кухне у Володи я вшил Далю «эспераль»...»
Высоцковед Виктор Бакин пишет: «На этот раз у Даля была своя ампула «эсперали». Начиная с марта 1973 года, Г. Баснер четырежды вшивал Далю таблетки тетурама, привезенные Мариной из Франции. 2 мая на кухне Высоцкого Федотов вшил Далю «торпеду № 5».
Заметим: ни о каком чтении стихов друг другу и обмене любезностями между Олегом Далем и Владимиром Высоцким НИКТО из присутствовавших 1 мая 1980 года в квартире поэта НЕ УПОМЯНУЛ, а значит их попросту и не было. А была банальная, привычная в этой квартире пьянка и «серьезный» разговор, вращающийся вокруг пагубной привычки друзей и коллег, — об алкогольной зависимости и возможности (или — желании) избавиться от нее... Стихи могли «читаться» только второго (или — третьего) мая...
Остается только ответить на один вопрос: если Олег Даль, согласно воспоминаниям очевидцев, присутствовал в квартире Владимира Высоцкого и второго мая (и третьего, и четвертого, и пятого... Лиза Даль вспоминала, что только 5 мая Олег вернулся. И рассказал, что малоприятная обстановка была у Володи...), то что, какие стихи (песни) Высоцкий читал (пел) другу Далю? (Если только — читал и пел) Об этом мемуаристы не вспомнили... О пьянке — глаголят хором все, а о главном — умолчали! А жаль...
НИКТО, повторимся, не вспомнил! А и не мог вспомнить- то! По мнению опытного далеведа Александра Иванова, «утверждение о чтении Далю Высоцким стихов при их последней встрече ошибочно «запустила» биограф Олега Ивановича, киновед Н. П. Галаджева. С ее легкой руки, за прошедшие после встречи приятелей тридцать с лишним лет эту ошибку повторило не менее двадцати авторов (!), писавших, как о самом артисте, так и о В. Высоцком (включая такого скандального «исследователя», как В. Перевозчиков). Любой читатель, минимально знакомый с обстоятельствами творческой и личной жизни героев материала хотя бы на уровне посвященных им книг, прекрасно поймет: к маю 1980-го обоим было уже не до обмена мнениями о стихах друг друга».
...25 мая 1980 года Далю исполняется 39 лет. Высоцкий в этот день находился далеко от дома — в Польше, в составе труппы Театра на Таганке, гастролирующей в этой стране с середины месяца. Позднее многие биографы и исследователи творчества артистов обратят внимание на удивительные совпадения в их важных жизненных датах, связанных с числом 25... Оба — и Олег Даль, и Владимир Высоцкий, — родились 25-го: первый — мая, второй — в январе. Расписался с женой Изой поэт 25 июля 1959 года... 25 июля 1980 года ушел из жизни Владимир Семенович, 25 января 1981 года Даль увидел сон (оказавшийся вещим и пророческим), в котором, как рассказывал актер, «мне приснился Володя. Он меня зовет...»
Но никто не упоминал еще об одном событии, связанном с эти, как оказалось, несчастливым для обоих числом. Касается оно Владимира Семеновича Высоцкого и только его — напрямую... Учеными недавно установлено, что ровно за два месяца до своей биологической смерти человеческий организм начинает источать своеобразный и тонкий запах. Его могут уловить только опытные «нюхачи» — люди с повышенным, обостренным обонянием. Те же ученые назвали это горьковатое источение «запахом смерти». Так вот, именно 25 мая 1980 года, в день рождения Олега Даля, начал «пахнуть» Владимир Высоцкий...
Через два месяца он умрет в своей постели...
Олег Даль узнает об этой трагедии на съемках картины Леонида Марягина «Незваный друг», ставшей последней в его жизни... (Олег Иванович хитро помянет своего друга в фильме — давая характеристику своему экранному герою, ученому, Даль скажет: он — «врун, болтун и хохотун». Это — строчка из песни В. Высоцкого «Лукоморья больше нет...»). Сообщил Далю печальную весть по телефону его приятель, актер Василий Ливанов (Олег за глаза называл его Головастиком).
Итак, под окнами квартиры у дома, где накануне погиб поэт, начинает собираться и толпиться народ...
Утром 25 июля, узнав о смерти друга, на Малую Грузинскую приезжает и Олег Даль. И — теряет сознание... Актриса Театра на Таганке Наталья Сайко вспоминала: «..Днем поехали к Володе... Помню, что Олегу Далю стало плохо...»
Виктор Бакин: «Пришли Олег Даль и Василий Ливанов. Даль постоял, склонив голову,... и потерял сознание. Нашатырь, вода, укол...»
Имя замечательного человека и актера Василия Борисовича Ливанова появилось в этой главе очень кстати. Актер и режиссер в своих воспоминаниях о Владимире Высоцком рассказал, что в конце жизни поэта они задумали написать совместно сценарий: «Творческий план у нас был с ним такой — написать сценарий по мотивам повести Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби». Хотели все это перенести в Россию, во времена нэпа. Сценарий мы хотели писать втроем и втроем же хотели там сыграть —- Володя, Олег Даль и я. Володя должен был играть главную роль. Была такая задумка, но она не осуществилась в связи с кончиной Володи».
Тот же Ливанов вспоминает: «...Зная его жизнь, неожиданности в его уходе не было. Все шло к тому. Но, тем не менее, это был удар для всех, кто его любил. А тяжелее всех, наверное, переживал Олег Даль.
Очень было страшено, когда мы сидели в квартире Володи в большой комнате, а он лежал в маленькой... И Даль сказал: «Я — следующий. Я знаю, я чувствую. Я — следующий...»
Валерий Перевозчиков пишет: «Поражает лицо Даля на похоронах В. Высоцкого...»
«На похоронах Высоцкого Олег сказал: «А теперь — моя очередь», — вспоминала вдова артиста Елизавета Даль. По воспоминаниям многих людей, он часто повторял эту фразу».
Действительно, по рассказам очевидцев, видевших Олега на тех похоронах, он выглядел ужасно и твердил: «Ну вот, теперь моя очередь». Михаил Козаков вспоминает: «На похоронах Галина Волчек подошла ко мне и спросила на ухо: «Может, хоть это Олега остановит?» Не остановило...»
Ольга Эйхенбаум записывает в своем дневнике: «28 июля 1980 г. Сегодня Олег ушел — хоронят Володю Высоцкого. 42 года. Пил страшно. Умер во сне. Очевидно, паралич сердца. Такой талантливый человек. Олег очень страдает. Мы, конечно, не поехали. Там будет очень много людей, много любопытных. И на Марину Влади интересно посмотреть: как она страдает в жизни, а не на экране.
Ну что поделаешь, с этим бороться невозможно.
Почему, когда человек попадает в катастрофу, собирается толпа посмотреть?! Ну а если все будут проходить спокойно мимо — это тоже плохо».
Воспоминания о пребывании и поведении Даля на похоронах Владимира Высоцкого оставили многие его коллеги, прощавшиеся в тот день, также, как и Олег Иванович, со своим другом и товарищем... Вот некоторые из них, самые яркие...
Актер Леонид Филатов: «Первые похороны, на которых я был, Высоцкого. Тогда я сидел и ревел все время, и сам же себя уговаривал: сколько можно, ведь он даже не друг мне. Мы были на «ты», но всегда чувствовалась разница в возрасте, в статусе, в таланте, в чем угодно... И унять эти слезы я не мог. Ко мне подошел Олег Даль, который пережил Высоцкого на год. Он выглядел ужасно: трудно быть худее меня, нынешнего, но он был. Джинсы всегда в обтяжку, в дудочку, а тут внутри джинсины будто не нога, а кость, все на нем висит, лицо желто-зеленого оттенка... Даль пытался меня утешить: да, страшно, но Бог нас оставил жить и надо жить. А мне было еще страшнее, когда я глядел на него...»
Актер Валентин Никулин: «На похоронах Высоцкого мы с Далем ехали в одном автобусе. Каким номером — не помню: то ли пятым, то ли шестым. Оказались мы в нем в последнюю секунду, когда вся вереница стояла возле театра и потихоньку выворачивала на Садовое кольцо. Но главное произошло там, на Ваганьковском.
Мы с Олегом оказались не в самых первых рядах, но близко от могилы. Может быть, в конце второго десятка. Люди кидали по горсти земли, отходили в сторону, и так разрасталась толпа. Был «коридорчик», который со временем становился все уже, и уже. Протискивались люди сбоку. Я очень хорошо помню, что кинуть по горсти мы с Олегом прошли довольно свободно — еще был какой-то порядок. Я ступил на отброшенную землю своей правой ногой, а Олег был от меня справа и наступил левой. Там было довольно высоко: могила у Володи была чрезвычайно глубокая и надо было подвзлезть на земляной отброс. Когда мы бросили понемногу сыроватой, комьями земли, то не захотели оставаться рядом. Алька меня потянул за руку — мол, надо отойти. Но, развернувшись, мы увидели, что толпа уже настолько тесна, что даже раздался чей-то ГОЛОС:
— Дайте пройти Далю и Никулину! Пропустите их!
В итоге, мы отошли прямо к маленькому желтому домику, который стоит сразу при входе на кладбище.
Конечно, цельности в нашем разговоре не было. Так, какие-то обрывки. Но когда я теперь смотрю на эту фотографию (где актеры запечатлены вместе, будучи на похоронах Высоцкого. — А Я.), то отчетливо помню то место, потому что нас «поймали» буквально где-то рядышком. Отдельные реплики тонули в непрерывном щелканье затворов фотоаппаратов и стрекоте камер. Там всех снимали, и нас с Олегом в том числе. Рядом стоит Бэллочка Ахмадулина с Борей Мессерером, Жеромский, который, естественно, попал в кадр.
И вот отдельные обрывки какого-то движущегося у каждого внутреннего монолога. Олег вдруг сказал мне:
— Помнишь... Мы с тобой возвращались из Ленинграда в «СВ»?
И долгая пауза.
— Ну, и что ты хочешь сказать? Это ты к чему?..
У Олега челюсти так явно сжимались, что он говорил почти сквозь зубы. Я переспросил:
— Ну и... Аль?
— Ты помнишь... Я тебе говорил, что он добавил к спиртному еще и наркотический момент...
— Аля! К чему ты сейчас об этом?!
— Потому что мы с тобой всю ночь проговорили о нем — до утра. И вышли в Москве на перрон с тем, что Володя должен съездить в Париж И остановить все это. И сделать все это у Марины.
Опять долгая пауза и только чертово щелканье. Очень многое пропускалось многоточиями. И я что-то про себя «прокручивал», и он. Потом уже возле этого снимка я вспоминал его стиснутые зубы, очень ярко выраженные скулы. Даже не скулы, а желваки. Олег сказал:
— Ах, гад! Гад!!! Он обманул меня. Он всех нас обманул. Он все-таки ничего не сделал. Обманул... Вовка-то...
Под ночным разговором даль подразумевал наше возвращение после той съемки у Бирмана в конце июня. Причем я возвращался с каким-то кромешным ощущением. А он мне сказал:
— Ну, ладно, ладно... Вот проявят материал — увидишь.
Потом я уехал в Одессу и узнал о Высоцком там. Мои знакомые услышали об этом в два часа дня то ли по «Свободе», то ли по «Голосу Америки» и тут же передали мне. 26-го я уже был в Москве. На Малую Грузинскую не поехал. Надо было ждать субботу и воскресенье, а в понедельник 28-го — хоронили...
28 июля мы уезжали с кладбища с Олегом и Таней Лавровой, которая была его супругой в ранние годы...
Когда хоронили уже Олега — 7 марта 1981 года на Ваганьковском, внезапно за моей спиной возникла какая-то женщина. Меня тихонько тронули под локоть... И мне протянули фотографию — Олег, Саша Жеромский и я — на похоронах Высоцкого, на том же Ваганьковском кладбище, чуть более полугода назад. Наверное, когда я глянул на фото, в какие-то сотые доли секунды все вспомнилось и у меня на лице отобразилось что-то жуткое, тем более — в этот момент. Потому что эта дама сразу меня взяла за руку и сказала:
— Нет-нет-нет-нет... Что вы, что вы!!! Дай вам Бог как можно дольше... Многих лет жизни... Что вы, я НИЧЕГО не имела в виду.
Она хотела сказать, что принесла фотографию, где мы двое хороним того, третьего... А теперь я уже хороню этого второго, стоящего рядом со мной на этом снимке...»
Оставил воспоминания о том печальном дне и клоун Александр Жеромский, не раз упоминаемый в очерке Валентина Никулина: «Июль 1980 года. Олимпийские игры. Похороны Высоцкого. Рано утром я поехал в театр. Кобзон поручил мне привезти заказанные на Маяковке цветы. Подъезжаю — меня не пропускают: от высотного здания на Котельнической все уже было перекрыто, нужны были специальные пропуска. У меня такого не было, но встретился Боря Хмельницкий... Мы вместе прошли через оцепление, и таким образом я оказался в театре, где находился с самого утра до последнего момента. Когда Володю повезли на Ваганьковское, все разбежались по автобусам, по машинам — кто с кем мог поехать. Когда я вышел на улицу, то увидел, что автобус с актерами, с которыми хотел ехать и я, уже тронулся с места. А я был все время со Светой Власовой — это моя ученица, актриса Театра на Таганке. Мы с ней растерялись. Вдруг смотрю — стоит «Мерседес» Бабека Серуша. Я говорю:
— Бабуля, ты куда? Подвези, а то я всех растерял...
— Садись в машину.
И получилось так, что мы приехали значительно раньше, чем весь кортеж, который сопровождал Володю. Когда я вышел из машины, то увидел очень много военных и... генералов на кладбище. Уже пошел народ, стали подъезжать автобусы. И тут я встретил Олега и Валю — они шли вдвоем. Мы, как всегда, обнялись, поцеловались, и так втроем остались на все время похорон. Видимо, мы о чем-то говорили — сейчас я уже плохо помню. Помню только одну фразу Олега, сказанную очень четко и достаточно громко:
— Ничего, Володя. Спи спокойно, скоро я к тебе приду.
По-моему, это было произнесено, когда мы уже прощались с Володиной могилой и уходили с кладбища. Олег в последний раз обернулся, взглянул на могилу и сказал эту фразу.
С Ваганькова мы вышли втроем. Были всякие предложения: поехать к Высоцкому домой, либо в ВТО, либо куда-то еще... Тут нас догнала Светлана Власова, и мы все вместе стояли около входа на станцию метро «Улица 1905 года». Я говорю:
— Ну что, ребята, может быть поедем в ЦЦРИ, посидим, помянем?
А Олег сказал:
— Нет. Я не могу. А так просто — не хочется. Сидеть, не поднимая ни рюмки, ничего...
— Ну, мы тогда в ЦЦРИ. Созвонимся.
И мы разъехались...
На похоронах Олега Даля мне передали фотографию.
Беру ее и вижу: стоит Олег, Валя и я. 28 июля 1980 года. Похороны Высоцкого.
Я нашел глазами Валю. Он был в стороне, у могилы Олега. Когда Валентин подошел, протянул ему снимок
— Валя, посмотри...
— Да. Одного уже нет. Ну, следующий, видимо, я.
— Что ты говоришь?! Чушь какую-то несешь!..
— Ты можешь дать мне ее? Я пересниму, потом тебе верну.
— Хорошо.
Больше я ее никогда не видел. Это единственная фотография, где мы сняты вместе с Олегом...
У меня бывает чувство, что он где-то здесь. Сейчас много об этом говорят, но я не могу сказать подобное, например, о Володе Высоцком или Никите Подгорном, с которыми встречался значительно чаще, но никогда не был так близок Наиболее близкими людьми в моей жизни были Леня Енгибаров и Олег...»
Тогдашняя супруга Олега Ефремова, актриса Алла Покровская вспоминала: «Связанный с Далем трагический случай я помню только один — на похоронах Высоцкого. Мы втроем — Олег, Таня Лаврова, которой, к сожалению, уже тоже нет на этом Свете, и я —вышли покурить. Стояли, молчали, каждый думал о своем, как вдруг Олег начал сильно хохотать, с ним случилась настоящая смеховая истерика. Мы с Таней на него зашипели, а он, не переставая смеяться, сказал: «Следующий — я!», и ушел от нас. Кто тогда мог подумать, что так все и получится?»(50)
Актриса Иветта Киселева вспоминает: «После похорон Высоцкого, одна моя знакомая, бывшая на них, рассказала, что Олег сказал:
— Володя умер, и мне здесь больше делать нечего...»
Марк Цыбульский: «После смерти Высоцкого Даль начал стремительно угасать. Мысли о смерти, которые и раньше приходили к нему нередко, стали навязчивыми...»
Об этом остались многочисленные воспоминании людей, общавшихся с Олегом Ивановичем осенью 1980 года...
Из интервью кинорежиссера Евгения Татарского:
— Отношения с Высоцким у Даля складывались? Ведь по фильму «Плохой хороший человек» их герои были антагонистами.
— В жизни они относились друг к другу нежно и трогательно, можно сказать, дружили. Была между ними какая-то труднообъяснимая ментальная связь, недаром Олег пережил Высоцкого всего на полгода.
— Существует легенда, что на похоронах Высоцкого Даль во всеуслышание заявил: «Следующим буду я».
— Да он все время твердил: «Я следующий, я следующий!» Олег вообще все повторял за Володей: пил, зашивался, кололся. Вслед за ним и умер. Что-то такое внутри у него сидело... Последний раз мы с Далем виделись незадолго до той злополучной поездки в Киев (30 января 1981 г. — А Я) Я приехал к нему в Москву, мы толковали о следующей совместной работе, и вдруг он говорит: «Знаешь, Женька, мне Володька Высоцкий снился, он меня к себе зовет». Больше всего меня тогда поразил его радостный тон — будто он ждал смерти. Я обвел глазами комнату, на стенах которой висело много картинок Олега (он в свободное время любил рисовать), и все — одна другой мрачнее, с крестами и гробами. Я раздраженно сказал: «Олег, хватит этой мистики!» «Ах, ты мне не веришь! — возмутился он. — Оля, иди сюда!» Олей он звал тещу, которая была старше его лет на пятьдесят, он ее очень любил. Заглянула Оля. Олег говорит: «Скажи Женьке, что меня Володька к себе зовет!» И та тоже радостно кивает: «Да-да-да!» В общем, сумасшедший дом. Кто же знал, что так и получится.
— Ранняя смерть «от русской водки и тоски» — судьба многих выдающихся актеров того времени. Нынешние не пьют, а все больше деньги зарабатывают.
— Так ведь сейчас и талантов таких нет. Я тут одному «гению» сказал: «Не по таланту пьешь!» Даль и Высоцкий имели право пить, а эти, нынешние, нет...
О какой «следующей совместной работе» могли в конце января 1981 года разговаривать Татарский и Даль? Об этом рассказал много позже сам Евгений Маркович: «В 1980 году у меня на столе лежал сценарий, по которому я дал согласие делать фильм. Назывался он сначала «Колода без туза», потом — «Без видимой причины»... Была идея пригласить на главные роли Володю <Высоцкого> и Даля...Володя знал мой замысел, мы разговаривали весной 80-го, скорее всего, в мае. Он не читал сценарий и до проб, конечно, дело не дошло: я заканчивал другой фильм, а к «Колоде без туза» должен был приступить осенью... Не получилось».
А могло бы получиться очень интересное кино!
Журналистка Людмила Харлова вспоминает о творческой встрече Олега Даля со зрителями, состоявшейся осенью 1980 года в Пензе: «Помню, зашла речь о Высоцком и Дворжецком, и Даль упомянул о них в таком контексте:
— Нас было трое... Высоцкий, Дворжецкий и я. Их двоих уже нет, остался один я...»
В ответе Олега Ивановича на зрительскую записку чувствуется трагическая недосказанность, незаконченность его такими словами: дескать, остался один, но скоро... скоро и я — к ним... недолго ждать осталось...
Бывший старший инженер Пензенского областного управления кинофикации Виктор Агафонов тоже оставил воспоминания о творческой встрече Даля горожанами. В этих воспоминаниях тоже есть строчки, касательные героев нашей главы: «Только-только умер Владимир Высоцкий, и Даля опять же засыпали вопросами о нем. До сих пор я точно не знаю, какие отношения связывали их в жизни, но, отвечая на вопросы, Олег Иванович все время говорил о нем как о своем друге...»
Следующие пензенские воспоминания о выступлении артиста в городе — от Тамары Зиновьевой, одной из его организаторов. Тут уже присутствуют свидетельства о частных, закулисных разговорах Олега Ивановича: «Помню, выступал он во Дворце культуры им. Кирова.
Тамошний директор, пожилой человек, подошел к Далю и говорит:
— Олег Иванович, как жаль, что Высоцкий очень рано умер! Такой хороший актер был...
А Олег ему очень грубо ответил. Тот опешил, а мне как-то неудобно из-за этого и неловко перед директором...
Очень часто вспоминал Володю Высоцкого и все говорил:
— Ну, мне вот только дожить до Нового года...
— Почему же так?!
— Нет... Я больше жить не буду... Я вскоре за Володей пойду... Очень даже скоро... Вот годок — и все. И больше я жить на этом свете не буду... Только б до Нового года!..
— А потом?
— А потом... Очень скоро меня не найдут...
Так оно по его и вышло. Через полгода он ушел...»
Другие пензенские воспоминания о Дале, осень 1980-го. Воспоминания киномеханика и по совместительству — кинозрителя Михаила Митрофанова. И в них вновь — уже порядком надоевшие предсмертные стенания Олега Ивановича: «Встреча проходила в небольшом зале, называвшемся тогда «техкабинет», где было человек 50-60...
Артисту был задан вопрос о его совместной работе с Высоцким. Он говорил о фильме «Плохой хороший человек» — на мой взгляд великолепнейшем... Одно то, что там играют Даль и Высоцкий, уже о многом говорит. Прозвучала в его ответе и фраза, буквально такая, хотя дословность не гарантирую:
— Володя вот умер... Теперь, видно, и мне недолго осталось...
Через полгода, когда пришло печальное известие, эта фраза воспринималась уже совсем иначе, как ощущение им какого-то фатального исхода... Когда человек чувствует свою кончину, гибель физическую, — это всегда производит очень сильное впечатление...
После вопроса про «Тень» зашла речь о том, чем он сейчас занимается и какие у него планы. Даль опять говорил о Высоцком, о том, что у них были виды на какую-то совместную работу:
— Но, к сожалению, Высоцкий умер, работа остановилась — и все. И не будет этого ничего...»
Если киномеханик Митрофанов ничего не путает, то в последней фразе Олег Даль, возможно, намекал на несостоявшийся режиссерский дебют Владимира Высоцкого с карти-. ной «Зеленый фургон», которую он готовился начать снимать в августе-сентябре 80-го... Вполне может быть, что Владимир Семенович обсуждал с артистом какие-то детали этого кинопроекта (да хотя бы и во время их последней встречи в начале мая 1980 года). Нельзя исключать и приглашения Высоцким Олега Даля на одну из ролей в своем будущем фильме, хотя бы (и — вероятнее всего) в качестве статиста.
Вспоминает вдова Олега Ивановича Елизавета Даль: «... В 39 лет он записал в дневнике (в октябре 80-го. — А Я), что стал часто думать о смерти. Странно. Хотя можно и в 20 лет думать о смерти, а умереть в 80. Я вспоминаю последние дни. Мы жили в Монине, на даче. 25 января, в день рождения Высоцкого, за два месяца до смерти Олега, случилось то, о чем я вспомнила много позже. Утром он пришел на кухню завтракать: «Мне сегодня Володя приснился, он меня так зовет». Я свела к шутке: «Ну он подождет, не спеши...»
В одном из интервью Елизавета Алексеевна несколько иначе вспоминает случай со сном: «...Последние месяцы мы жили на даче в Монине. За это время он мне сказал очень много хороших слов. Как-то пришел утром на кухню и сказал, что ему приснился Володя Высоцкий, который его звал с собой. Я ему ответила: «Володя подождет, Олежек, ему там не скучно...»(60)
Февралем 1981 года помечено стихотворение Олега Даля, которое автор назвал «В. Высоцкому. Брату». Написано оно им там же, в Монине. В отличие от актерского мастерства, Даль был совершенно бездарен в поэзии... Зачем он вообще писал стихи?.. Собственно, Бог с ней, с его графоманией, но посвящать великому поэту, певцу и актеру, «брату» сей нерифмованный бред настоящему и уважающему себя стихотворцу было бы просто западло... Хотя и в этой «поэтической» чуши (в отдельных ее строчках) нет-нет, да и проскакивает искренность и душевная боль «поэта» Даля — боль об ушедшем друге и коллеге...
...Утром первого марта 1981 года Олег Даль направляется из Москвы в Киев — участвовать в кинопробах к фильму «Яблоко на ладони», которую готовился снимать на Киностудии имени Довженко режиссер Николай Рашеев (известный зрителям по снятой им в 70-е и нашумевшей картине «Бумбараш» по мотивам А Гайдара — с Валерием Золотухиным в главной роли).
Прибыв в столицу Украины и побросав вещи в гостинице, Даль спешно направляется в гости к своим старым приятелям братьям Миргородским— Владимиру (журналисту) и Дмитрию (актеру). (Последний когда-то был приятелем В. Высоцкого и у него хватило совести, как-то, читать Владимиру Семеновичу свои «великолепные стихи»...) Без обильных возлияний «на троих» здесь, конечно же, не обошлось Так что в день приезда на кинопробы Олег Иванович, естественно, до гостиницы добраться не сумел и остался ночевать и допивать у Миргородских...
Как свидетельствует один из братьев — Владимир — «Весь вечер вспоминали былое. Так получалось: о чем бы не заводили разговор, Олег возвращал его к теме смерти. Говорил: «Володя Высоцкий зовет меня к себе»... Вспоминали московскую жизнь, вечера и ночи напролет под гитару и песни Высоцкого».
Другой Миргородский, Дмитрий, тоже вспоминал о предсмертном пьяном брюзжании Даля: «Олег, икая, сказал мне: «Митька, я к тебе умирать приехал». Я говорю: «Ну, вот, моя радость! Мы еще будем жить, жить и жить!..» «Нет, я умру». Это же он сказал 25 января жене в Москве. Это был день рождения Высоцкого. Утром Даль проснулся и сказал: «А я скоро уйду. Меня Володька зовет...» Они были духовные друзья. Когда что- то писали — были друг у друга первыми слушателями».
Утром 3 марта, в день своей смерти, опохмелившись, Даль, наконец-то, вспоминает о цели своего визита в Киев. На часах — начало девятого утра. А на 11 на Киностудии назначены пробы! Актер решает (нехотя) покинуть чересчур гостеприимный дом Миргородских и поехать в гостиницу немного отдохнуть перед предстоящей работой...
Прощаясь с братьями, Олег Даль вновь «заводит старую песню»: «Без Володи мне сложно стало жить, никто меня не понимает, а вы — в Киеве...»
И уезжает на такси умирать в гостиницу — повторяя и в нем водителю фразу о «зове Володи». Через три часа имя «Олег Даль» станет Историей-. Последним, кто видел живым актера, был его коллега Леонид Марков, также остановившийся в этой же киевской гостинице и тоже приехавший на пробы в картину Н. Рашеева «Яблоко на ладони». Леонид Васильевич позднее вспоминал: «Олег встретил меня в вестибюле и, улыбаясь, произнес: «Ну, вот... Пошел к себе в номер умирать!..» Я видел, что он прилично «вмазаный» и его слова воспринял как шутку: «Ну, думаю, «умирать» пошел! Ага! Сейчас — завалится и будет дрыхнуть — пьяным мертвецким сном, да еще и храпеть при этом!» На том и расстались...»
Но Даль и не думал шутить... Олег Иванович скончается около полудня 3 марта 1981 года в холодном 232-м номере киевской гостиницы «Советская^— от кровоизлияния в мозг (инсульта). (Неофициальная версия смерти актера гласила, что он попросту захлебнулся собственной блевотиной — во сне...) Владимир Высоцкий, наконец-то, дождался своего друга.. Смерть Даля и особенно — ее обстоятельства многим напомнили гибель другого великого человека — барда Аркадия Северного. Того годом ранее тоже настиг инсульт-привет... О, как же похожи их судьбы и их смерти — Олега Даля и Аркадия Северного!..
По злой иронии судьбы, последний из видевших Даля живым актер Леонид Марков умрет — день в день — ровно через десять лет после смерти своего младшего коллеги — в ночь на 3 марта 1991 года. Его съест рак.. Леонид Васильевич так и не успеет принять участие в голосовании в референдуме о сохранении СССР, состоявшемся 17 марта. Но это уже совсем другая история...
В одном из последних интервью Дмитрий Миргородский вспоминал: «В морг никого не пускали, меня не пустили.
...Он лежал на цементе в своем джинсовом костюме... Не было даже позыва пальцы к горлу поднять...
Приехали Валя Никулин и Лиза забирать Олега (тогда-то она и рассказала мне об этом дне рожденья и о Высоцком)...
Мы проводили его за город... Вообще, это было страшно... Был снег... К нам подошел инспектор ГАИ и спросил, кого провожаем. А потом он остановил весь транспорт до горизонта и включили на полную мощь «Чуть помедленнее, кони...» Высоцкого...Это был какой-то момент, когда поехали мозги...»
Теща поэта Ольга Эйхенбаум 25 июля 1981 года в своем дневнике сделает такую запись, касающуюся своего зятя и его друга: «Умер Олег... И сегодня — годовщина смерти Володи Высоцкого. Такие молодые!»
Нам остается выразить сожаление над словами, написанными Ольгой Борисовной, и развести руками перед собственным бессилием что-либо изменить в этой ситуации...
Вот, пожалуй, и все, что известно о взаимоотношениях Олега Даля и Владимира Высоцкого. В этой главе удалось выяснить, сравнив и сопоставив десятки свидетельств и воспоминаний, рассказывающих о контактах двух поэтов и актеров, самое главное — друзьями они НИКОГДА НЕ БЫЛИ. Слава Богу, незадолго до собственной кончины это удалось понять и вдове Олега Даля Елизавете. В одном из последних интервью она, как на исповеди, изрекла: «Думаю, у Олега НАСТОЯЩИХ ДРУЗЕЙ не было. Хотя одни утверждают, что в последние годы жизни Даль говорил о своей дружбе с Высоцким, Владиславом Дворжецким, другие сами причисляют себя к его друзьям...»
Неутешительный вывод: Олегу Далю, безусловно, конечно же, ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ быть (или, по крайней мере, — считаться) другом Владимира Высоцкого. Но тот был умен, и держал «бедного Олежку» лишь в качестве партнера по застолью, и то — «дежурного», когда рядом никою не оказывалось. (Не пить же одному! Помните, из песни: «Лучше с чертом, чем с самим собой!»?) Но такое случалось крайне редко, оттого они и виделись (встречались) раз в пятилетку... Высоцкий не нуждался, по большому счету, ни в каких услугах Даля, общении и контактах с ним (что тот мог дать ему — не выезжавший дальше Пензы актер, бездарный в стихосложении, капризный неврастеник, приятель-собутыльник?) А потому Владимир Высоцкий никогда не говорил об Олеге публично и не посвящал ему стихов и песен. Жаль, что всего этого так и не понял «мудрый» Даль, до конца грешных дней своих бредивший «другом Володей» и все спешащий к нему...
«Он спешил и успел...»
Безусловно, актером Олег Иванович Даль был великим — с этим никто не спорит. Его потеря для отечественного театра и кинематографа — невосполнима. Кинорежиссер Владимир Мотыль писал: «Все мы теперь понимаем, насколько глубокий след в нашей культуре оставили такие всенародно любимые артисты, как Алейников и Луспекаев, Высоцкий и Даль. Этот след несоизмерим с их прижизненным положением в обществе, когда рядом с ними титулами «народных» величали никому неизвестных ремесленников. Случайно ли, что непосредственная причина безвременной гибели каждого из названных актеров оказывалась, в общем, одна и та же? В ее основе горечь, залитая горькой...
Когда же говорят о гибели Высоцкого и Даля, то вина возлагается только на них — общество оказывается ни при чем...»
Мудрые, смелые и честные слова Владимира Исааковича!
А вот слова об актерах другого известного режиссера — театрального — Натана Исаевича Эфроса (больше известного критикам и театралам как Анатолий Васильевич): «Даль и Высоцкий — самые интересные из актеров, которых я знал. К сожалению, так случилось, что оба рано ушли...»
Смерть навсегда объединила двух знакомых. Да и покоятся они оба на Ваганьковском кладбище... По словам вдовы Олега Ивановича Елизаветы, даже «памятники Олегу и Владимиру Высоцкому были установлены в один день». 12 октября 1985 года...
