...Сегодня об этом художнике не говорит и не пишет только ленивый. И все больше — о его скульптурном творчестве и дружбе с сильными мира сего. Например, скульптуру Георгия Победоносца, созданную им и установленную в Нью-Йорке, он открывал с президентом США Джорджем Бушем-старшим. А в его мастерскую наведывались первый президент СССР Михаил Горбачев с Раисой Максимовной.

Его называют поклонником больших форм, обвиняют в гигантомании, а он по- прежнему лукаво улыбается и с теплотой относится как к критикам своего творчества, так и к его поклонникам, которых этот добрый человек считает своими друзьями.

Что на это сказать? «Каждый пишет (в данном случае — творит), как он дышит».

А насчет друзей — личное дело каждого, кому с кем общаться. Друзей не выбирают (хотя можно), друзьями — становятся. И остаются. На друзей Зурабу Константиновичу Церетели (1934 г. р.) всегда везло. И имеет он их великое множество по всему миру. А первую славу художник вкусил в возрасте Христа. До этого с этнографами и археологами обошел весь Кавказ. В хрущевскую «оттепель» пожил у родственников в Париже, поучился на курсах повышения фантазии, встретился с Пикассо и увидел, что занимается он не только живописью, но и литьем, росписью по фарфору, керамикой.

В другой приезд в столицу Франции Церетели встретился с Марком Шагалом. В ею мастерской — масло и темпера, а во дворе — витражи и мозаика. «Я понял, общаясь с великими: художник может все», — говорит Зураб Константинович.

Не оставив писать портреты и пейзажи, Церетели параллельно занялся мозаикой. Одной из первых мозаичных работ он прославился в Пицунде. Работал как одержимый, и не напрасно. Привлек к мозаикам внимание гостившего в СССР великого монументалиста Давида Сикейроса. После в той же

Пицунде произошла встреча с тогдашним министром культуры Екатериной Фурцевой и известными актерами театра и кино. В его приморскую мастерскую на катере приплывал полюбоваться работами сам Алексей Николаевич Косыгин.

Зураб Церетели переезжает в Москву, без устали работает в новой мастерской на Тверском бульваре (располагавшейся, правда, в полуподвале, что нисколько не смущало мастера), получая заказы на оформление фасадов и внутренних помещений зданий, создает витражи и скульптуры. И пишет маслом картины.

В столице он знакомится с будущей супругой. Но и не забывает о своей еще одной большой любви — Грузии. Художник с конца 60-х годов живет, по его словам, «между Тбилиси и Москвой».

В конце 70-х Зураб Константинович назначается главным художником Олимпиады-80. Сам хозяин Москвы Виктор Гришин посещает его мастерскую и удивляется: «Как можно работать в такой обстановке?»

Церетели получает второй этаж под новое помещение мастерской, а три семьи, жившие там раньше, были расселены.

Сегодня он — один из самых известных российских художников, владелец галереи «Зураб», созданной специально для того, чтобы в ней могли выставляться молодые художники бесплатно. Никакой коммерции! Зураб Церетели считает, что самое большое богатство — это друзья.

В его мастерской на Тверском бульваре, 9 бывали Андрей Вознесенский и Евгений Евтушенко, Чингиз Айтматов и Василий Аксенов, Иосиф Кобзон, Майя Плисецкая и Родион Щедрин, Петр Капица и Святослав Федоров, Юрий Лужков и Анатолий Собчак, Эдуард Шеварднадзе и Евгений Примаков, Катрин Денев и Марчелло Мастроянни...

А итальянский актер и певец Адриано Челентано, знакомый с работами художника, сам изъявил желание после концерта в Москве приехать в мастерскую Церетели. И уехал оттуда с дорогим подарком, сделанным ему художником, — эмалью-картиной «Вход Христа в Иерусалим».

Всех этих людей без преувеличения можно назвать друзьями Зураба Константиновича. Но с особой теплотой он вспоминает о двоих из них. Художник говорит. «На Тверской, 9 побывали многие великие люди XX века, начиная с Марка Шагала. Ему нравились мои яркие картины, он говорил, рассматривая в альбомах мозаики и эмали, что живопись у Зураба — начало всех начал.

Вторым, кого хочу назвать, — Владимир Высоцкий.

Познакомил меня с ним, кажется, — в Доме кино Саша Митта. (Так оно и есть. Митта вспоминал: «А с Церетели Володя познакомился через меня. Тот был моим приятелем, моим и Гали Килемской. Он жил у Гали на Беговой в кооперативном доме кинематографистов, почти вплотную к ипподрому, на 6-м или 7-м этаже». — А Я.) Мы потом часто встречались, гуляли, пили, я часто ходил на его концерты и спектакли. Он — ко мне в мастерскую на Тверском бульваре. Однажды с двумя девушками предложил съездить в Ленинград на свадьбу. Я сел за руль его «Мерседеса» и прямо, никуда не сворачивая, не зная дороги, гнал всю ночь. Вошли в квартиру — все спят. Повернулись и уехали обратно в Москву.

Нас с Сашей Володя пригласил на свадьбу с Мариной в маленькую квартирку. Пришли Юрий Любимов с женой Людмилой Целиковской, Всеволод Абдулов, Андрей Вознесенский с Зоей. Жена Саши, Лиля Митта, испекла яблочный пирог. С Андреем мы скинулись на несколько бутылок шампанского. Высоцкий лежал на диване и без особой охоты тихо играл на гитаре и что-то пел для себя. Я почувствовал, будто виноват, что такая бедная свадьба. Предложил продолжить ее у себя дома.

Утром улетели в Тбилиси. «Здесь (в Бегбеди. — А.П.) — вспоминает Марина Влади в книге «Владимир, или Прерванный полет», — нам устроили настоящую старинную свадьбу». Высоцкий много пел и ничего не пил, это делал, стоя за его спиной с рогом вина, молодой грузин. Тамада пожелал, чтобы жениха и невесту похоронили в гробу из векового дуба, что мы посадим на свадьбе».

Высоцкий по поводу другого прозвучавшего тоста написал в песне «Я скоро буду сохнуть от тоски...»:

Тот же Александр Митта вспоминал: «Зураб Церетели действительно устроил им свадебное путешествие. Очень короткое — четыре-пять дней. Самолетом — в Тбилиси. Их шикарно там принимали».

Безусловно, Зурабу Константиновичу есть что вспомнить и о чем рассказать. Как художник, он ярко описывает вспоминаемые эпизоды своих встреч с Владимиром Высоцким.

А свадебным торжествам, устроенным им с кавказским гостеприимством и щедростью поэту с супругой, Марина Влади посвящает несколько страниц своей книги. Высоцкий же в своих произведениях лишь косвенно отразил один возмутивший его эпизод, произошедший на свадьбе. Тогда один из гостей предложил тост за Сталина, и только чудом удалось уйти от назревшей ссоры...

В книге «Владимир, или Прерванный полет» Марина описывает этот эпизод так: «Вдруг один из гостей громко спрашивает:

— Забудем ли мы выпить за нашего великого Сталина?

За столом воцаряется нехорошая тишина. Грузинская интеллигенция жестоко пострадала при Сталине, и, если некоторые люди относятся к нему с ностальгическим восхищением, хозяин дома, как и мы сами, считает его самым настоящим преступником.

Я беру тебя за руку и тихо прошу не устраивать скандала. Ты побледнел... Хозяин торжественно берет рог из рук гостя и медленно его выпивает. И сильный мужской голос вдруг прорезает тишину, и за ним вступает стройный хор. Пением, точным и редкостным многоголосьем эти люди отвечают на упоминание о проклятых годах: голоса сливаются в звучную и страстную музыку, утверждая презрение к тирану, гармония мелодии отражает гармонию мыслей. Благодаря врожденному такту этих людей случайному гостю не удалось испортить нам праздник, и мы все еще сидим за столом, когда во дворе начинает петь петух...»

А почему демократический политолог и историк Марина Влади называет в книге гостя на своей свадьбе, произнесшего тост за товарища Сталина, «случайным» и утверждает, что грузины пели на ней не во славу Вождя, а «утверждая презрение к тирану»?

Ну, оставим эти утверждения на совести новой французской демократки, бывшей коммунистки...

Сам же Церетели с неизменной теплотой и радостью вспоминает о подарке, сделанном в 1970 году молодоженам: «Очень жалел, что не могу это сделать в Москве, поэтому и позвал на родину. У меня дома накрыли стол, моя жена вынесла по такому случаю фамильный сервиз из фарфора, очень красивый, и украсила им стол. Но, наверное, я, когда раскладывал стол, плохо его укрепил. Грузины пели, гости пили, веселились, очевидно, кто-то двинул по столу ногой снизу — и стол так вот (показывает руками, как складывается книга) рухнул.

Вместе со всем фамильным сервизом. У нас это плохая примета, когда на свадьбе бьется посуда.

Когда грузины устали петь, встал Володя, взял гитару. Он потрясающе пел, я запомнил его позу и таким сделал (речь о 0ронзовом барельефе Высоцкого работы скульптора. — А Щ Но вот что ужасно — когда он пел, лопнула струна. Это тоже плохая примета. Все грузины улыбались, но поняли, что жизнь не сложится...»

В другой статье о свадьбе рассказывается так; «Церетели дружил с Высоцким около 15 лет. Именно в Грузии, в доме художника, гостили около недели недавно расписавшиеся Де Полякофф Марина-Катрин — Полякова Марина Владимировна (Марина Влади) и Владимир Семенович Высоцкий.

— Отлично помню каждое ожидание Володи перед приездом из Франции Марины Влади. Он тогда еще не ездил за рубеж. Платили в Театре на Таганке, где он работал, мало, с продуктами было плохо. Достать черную икру было очень трудно. Марина сама великолепно готовит и любит хорошую кухню. И под причитания по уши влюбленного Володи «Мариночка приедет, надо ее хорошо встретить» я с большим трудом доставал черную икру и хорошее вино. Пусть люди радуются, такой я человек, хочется сделать все красивым!

— И вы сделали еще и красивую свадьбу?

— Да! Такой уж у меня характер. Я пришел к ним в дом и почувствовал, будто я виноват, что такая бедная свадьба. В середине декабря 1970-го (Высоцкий и Влади зарегистрировали брак 1 декабря 1970 — А Я.) Володя с Мариной пригласили меня в маленькую квартирку, которую они тогда снимали. Было человек 15: Ю. Любимов, Л. Целиковская, А Митта с женой Лилей, которая испекла роскошный яблочный пирог, артист МХАТа Всеволод Абдулов, А Вознесенский с Зоей Богуславской. С Андреем Вознесенским мы тогда скинулись на несколько бутылок вина. Высоцкий лежал на диване и без особой охоты играл на гитаре, тихо напевая что-то для себя.

— В общем, скучновато было?

— Да, и следующим утром мы полетели ко мне на родину в Грузию. Прилетели в очень хорошем настроении. Марина и так красавица, а когда мы выходили на веранду завтракать, я всегда говорил ей: «Настоящая женщина!». И Володя хитро подмигивал Марине.

Это действительно была уникальная свадьба и напоминала музыкально-поэтическое представление. Владимир Высоцкий пел, гости читали стихи Пушкина, Пастернака, Лермонтова, а грузины пели грузинские песни.

Моя жена Инесса накрыла роскошный стол, блюда подавались на старинном андрониковском сервизе, фрукты и овощи — на серебряных подносах. Но кто-то случайно задел выдвинутую часть стола, и вся посуда полетела на пол. Пришлось заново сервировать стол с теми же изысканными блюдами: лобио, сациви, шашлыками, маринованным чесноком, душистой зеленью и роскошными вазами с великолепными букетами, от которых исходил тонкий сладкий аромат.

Развалившийся на свадьбе стол — это плохая примета. Не предвещает долгой и счастливой жизни. И я очень переживал за Володю и Марину. Народные приметы верны — это, к сожалению, так В итоге точно так же внезапно, в самом зените славы, оборвалась и жизнь Володи».

В одном из интервью Зураб Церетели признавался: «Я никогда не забуду лицо Марины Влади, какое было у нее во время медового месяца. Ни в одном фильме, ни на одном, самом удачном снимке она не была так обворожительно, так неотразимо, победительно красива!.. Я видел Марину, когда она утром выходила из спальни, и ее, словно сияние, окружала любовь. Когда-нибудь я напишу картину. На ней будет сцена, которую я видел тогда: на балконе Высоцкий с гитарой поет у ног Марины, она стоит в белом платье с развевающимися золотыми волосами, а рядом, замерев, смотрит на них моя большая черная собака...»

Не только у художника остались яркие воспоминания о «тбилисской свадьбе» Владимира Высоцкого и Марины Влади. Вот отрывок из воспоминаний Нины Андроникашвили, племянницы Инессы Церетели, покойной жены Зураба Константиновича (она ушла из жизни в начале 2002 года): «Помню, как быстро Инесса сдружилась с Мариной Влади. Видимо, они нашли друг в друге родственную душу — Марина ведь тоже женщина неординарная. Влади и Высоцкий гостили у Церетели сразу после женитьбы — Зураб пригласил их провести в Тбилиси медовый месяц. Инесса понимала, что молодым, кроме общества друг друга, ничего не нужно, и деликатно отменила визиты к себе в дом всех друзей и родственников. Когда Высоцкий и Влади уехали, Инесса позволила мне войти в спальню, где они обитали. В воздухе витал божественный запах незнакомых духов. Спустя много лет мне подарили «Мажи нуар», и я сразу вспомнила этот аромат...»

Кстати, во время пребывания молодоженов в Тбилиси Зураб Церетели повел их в дом художника Ладо Гудиашвили. Когда-то давно, в молодости, Ладо дружил с Амадео Модильяни, итальянским живописцем. С великим итальянцем был дружен и отец Марины, русский летчик Владимир Поляков.

Не одни воспоминания о «свадебном подарке» остались в памяти Зураба Константиновича. Ведь он дружил с поэтом больше десяти лет, и совместных историй и приключений у них было предостаточно.

На церемонии вручения премий имени Владимира Высоцкого «Своя колея» за 2010 год, показанной по Первому каналу в конце января 2011 года, присутствовавший на ней художник более подробно рассказал о поездке с поэтом и его спутницами в Ленинград. Съемки концерта и церемонии награждения проходили в «Останкино», в воссозданных в студии интерьерах московской квартиры Владимира Семеновича: «Все, как тогда! Кажется, сейчас войдет Володя, живой, веселый... Помню, как-то он ко мне с двумя красивыми девушками приехал. Усталые немножко. Садись за руль, говорит, в Ленинград поедем. И я на его «Мерседесе» повез их в Ленинград. Они поспали в дороге. В четыре утра приехали в какую-то квартиру. Там день рождения, гости пьяные, некоторые спят. Володя песни пел, пытался их разбудить. А потом говорит: поехали назад, в Москву. Приехали ко мне. Я чаем их напоил, ну а потом хванчкарой — тогда хванчкару еще можно было в Москве купить. Развеселились. Я говорю, может, обратно в Ленинград? Так что я у Володи водителем был! Получается, так».

В интервью одному из еженедельников Зураб Церетели рассказал о том, как задумал и создавал скульптуру поэта: «С Высоцким меня связывала длительная дружба. Мы часто встречались в Доме кино, а так же дома, в моей мастерской. Даже свадьба Высоцкого и Марины Влади, начавшаяся скромно, в узком кругу друзей, продолжились в моем доме в Тбилиси. Туда я пригласил молодоженов, чтобы все отпраздновать с размахом. Там же набросал портрет Володи, а позже сделал его скульптуру».

Что касается работ Церетели, посвященных Владимиру Высоцкому, то на сегодняшний день таковых художником и скульптором их создано две: барельеф поэта, выполненный в бронзе, и картина, написанная маслом, — «Гитара Высоцкого». К сожалению, последнюю работу теперь можно увидеть только в каталогах работ и альбомах Зураба Константиновича: несколько лет назад в его мастерской случился пожар. Неизвестные бросили в окно мастерской бутылку с зажигательной смесью. В результате погибло сто картин, в том числе сильно обгорела «Гитара Высоцкого»...

Еще при жизни Владимира Семеновича его друг, другой художник, Михаил Шемякин, через поэта пытался заказать у Церетели памятник своему отцу, герою Гражданской войны, умершему в 1977 году в Краснодаре и похороненному на городском Славянском кладбище. Но по неизвестным причинам заказ так и не был выполнен.

Несмотря на трудности и невзгоды, иногда случающиеся в жизни, Зураб Церетели никогда не теряет оптимизма, сохраняет чувство юмора и считает, что с неприятностями лучше бороться вместе, в компании друзей: «Я не люблю одиночество, только когда работаю, и то не всегда, — говорит художник — Лучше, чтобы все бурлило вокруг. Работал я в середине 70-х в Пицунде — создавал в пансионате интерьеры, мозаики, целыми днями трудился. Плавать до сих пор не умею, потому что входил в море, окунался — и опять бежал рисовать. Однажды долго был один — без жены и дочки, они в Тбилиси родственников навещали. Одиноко. Звоню в Москву своим друзьям. «Что вы делаете?» — «Сидим компанией, вот Высоцкий зашел. Разговариваем, пьем коньяк — ту бутылку, что ты оставил. У нас дождь...» Я говорю: «Давайте все в самолет и сюда прилетайте быстрее! Здесь солнце!» — «У нас таких денег нет — на билеты, на гостиницу». — «Прилетайте — я плачу!» А за несколько дней до этого меня бухгалтер просто доканал — звонит и звонит: «Надо ведомость закрыть! А без вас не могу! Товарищ Церетели, получите гонорар, наконец». И тогда он привез мне деньги прямо в номер. И вот ведь какая эпоха была: все знали, что у меня в шкафу целый чемодан денег — и никто не трогал. На друзей эти деньги пошли — все приехали! Это было уникально — ту радость и удовольствие никогда не забуду! Я весь день работаю — они отдыхают. Вечером быстро в душ, за руль и к ним. Сказочное было время».

Кавказские благородство, гостеприимство и щедрость присущи всем уроженцам этого прекрасного и благодатного уголка Земли. И о каких деньгах может идти речь, если к тебе в дом едут друзья? Разве деньги могут заменить прекрасные часы общения с единомышленниками, людьми, которым нужен ты, а не твои богатства?

Не раз бывал в трудных ситуациях и сам художник Но если была возможность помочь деньгами друзьям — всегда делал это незамедлительно, и очень часто — безвозмездно...

— Вы помните последнюю встречу с Высоцким?

— Да, последний раз с Володей встретились, где и познакомились — в Доме кино. За одним столом сидели Галя Килемская, Таня Щапова, Лиля Бернес, а Володя сидел отдельно, но, увидев меня, подошел к моему столику, ко мне, и тихо, ласково сказал: «Зураб, я скоро получу гонорар и долг тебе верну». На что я ему ответил: «Володя, выброси это из головы и забудь, ты ничего мне не должен». Через несколько дней, 25 щодя 1980 года, я узнал, что он умер.

Были грандиозные похороны на Ваганьковском кладбище. После похорон, спустя несколько дней, ко мне пришли двое его знакомых и принесли завернутые в бумагу деньги, которые он мне был должен. Сказали, что в списке долгов, составленном Высоцким, я — первый. На что я ответил: «Отдайте их детям».

«(Артур Макаров подтверждает это: «Лишь скульптор Зураб Церетели отказался получить в долг пять тысяч рублей, заметив при этом, что в Грузии, если умирает друг, то в его семью несут деньги, а не выносят»)».

В другом интервью Зураб Церетели тоже заговорил о денежной истории с Владимиром Высоцким. Художник дал поэту в долг крупную сумму — как раз получив приличный гонорар за картину «На страже мира».

«Потом встретил Володю в Доме кино он сказал: «На днях тебе долг верну».

«Даже не думай», — сказал я ему тогда и вообще забыл. А когда Володя умер, ко мне в полуподвал на Тверском бульваре, где у меня тогда была мастерская, пришли два человека и принесли Володин долг. Я не взял — что, я дурак? Сказал, пусть лучше пойдут эти деньги на кладбище или семье».

И это — не рисовка. Истинный грузин Зураб Церетели отказался получить долг в 5 тысяч: если у него на родине умирает друг, то в его семью несут деньги, а не выносят!

В 2005 году Зураб Константинович прокомментировал документальный фильм Виталия Майского «Владимир Высоцкий. Смерть поэта», показанный по телеканалу «Россия» в июле того же года: «Тяжело это все вспоминать. Что люди должны знать, почитая Владимира Семеновича Высоцкого? Правду они и так знают. Да, была такая трагедия, и он с ней боролся. Кстати, очень стойко. Он мужик был настоящий. Сражался насмерть. Но, учитывая его натуру — от края к раю, — это сражение закончилось не в его пользу. Еще меня резануло, что у Майского есть желание сыграть на горячем. Вот юбилей — 25 лет, как нет Высоцкого, сейчас сделаю скандальную картину, ее купят все. А когда за бабки такое делается, у меня это начинает вызывать большие подозрения».

Время, прошедшее после ухода из жизни Владимира Высоцкого, отсеяло словесную шелуху, сказанную о нем, и надрывные воспоминания многочисленных «друзей» поэта, которые-то и были едва с ним знакомы...

Настоящие друзья никогда не кичились дружбой и общением с Высоцким, а просто еще при жизни друга делали ему добро и по мере возможностей помогали в возникших трудностях. И сейчас скромно вспоминают о том времени и тех часах общения с Владимиром Семеновичем, подаренным им судьбой.