«Я когда-то умру. Мы когда-то всегда умираем...», написал Владимир Высоцкий в 1978 году, за два года до своего ухода из жизни.
Тема и тайна смерти всегда волновала людей. Личностям тонким и творческим, к которым относятся настоящие художники, и поэты — в первую очередь, тема эта была близка всегда. Она также стара, как и сами Жизнь и Смерть.
Художники, творцы по-другому видят жизнь и по-настоящему ценят отпущенное им Судьбой Время. И потому зачастую ощущают наступление старости (те, кто до нее доживает) и скорый приход смерти не метафизически, а что называется «собственной шкурой», физически, с годами все чаще думая о ней и видя ее неминуемый, зачастую — скорый приход. Нередко случается, что они предсказывают свою гибель в стихах, письмах или дневниковых записях.
Если мы возьмем в пример поэтов, то такой дар предвидения дается только истинным мастерам поэтического слова, среди которых Владимир Высоцкий занимает особое место.
14 сентября 1979 года Высоцкий выступал на Пятигорской студии телевидения. «Какой вопрос вы бы хотели задать самому себе?» — спросил его ведущий. Высоцкий ответил: «Я вам скажу... Может быть, я ошибусь... Сколько мне еще осталось лет, месяцев, недель, дней и часов творчества? Вот такой я хотел бы задать себе вопрос. Вернее, знать на него ответ». К сожалению, ответ на этот вопрос был бы неутешителен. До смерти Высоцкого оставалось чуть более 9 месяцев...
Но буквально за год до нее предчувствие скорого конца не покидает поэта ни на один миг... «Начало 1979 года. Все чаще станет появляться в наших беседах вопрос о смерти. Многих близких уже нет в живых...», — пишет Марина Влади.(1)
«Она все время надо мной кружила, побаивалась только хрипоты...» — сказал о Смерти поэт.
Об этом же в книге «Самоубийство Владимира Высоцкого», рассказывающей новую версию трагедии поэта, пишет ее автор Борис Соколов: «Мысли о близкой смерти появляются в творчестве Высоцкого и в его интервью за два-три года до кончины, то есть в скоре после того, как он подсел на иглу...»
Тема смерти начала его волновать как поэта по-настоящему лет за десять до ее прихода.
С конца 60-х один за одним появляются стихи, а затем и песни, в которых косвенно, а чаще — напрямую говорится о Смерти: «Охота на волков», «Конец охоты на волков, или Охота с вертолетов», «Кони'привередливые», «Памятник», «Веселая покойницкая», «Мои похорона, или Сон очень смелого человека», «Попытка самоубийства», цикл песен на медицинские темы, «Очи черные», «Погоня», «Старый дом», «Пожары», «Спасите наши души», «Меня опять ударило в озноб...», «Мне судьба — до последней черты, до креста...», «Райские яблоки», «И сверху лед, и снизу...» и другие...
В последние годы тема смерти стала просматриваться не только в творчестве, но и в жизни Высоцкого более явно. Он перенес две клинические кончины. И каждый раз в июле. Просто роковой месяц. Смерть словно гналась за ним по пятам. К тому же на его веку было несколько автомобильных катастроф. Высоцкий чувствовал, что его гонки со смертью подходят к концу. «А жить еще две недели, работы на восемь лет...» Иногда скорбная тема подавалась с юмором, даже в гротескной форме: «То ли в избу, и запеть — просто так с морозу, то ли взять да помереть — от туберкулезу».
Известно, что Высоцкий делал несколько попыток самостоятельно уйти из жизни — ранил себя ножом в живот, резал вены, прыгал из окна, с балкона («Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт...»).
Давайте более подробно проследим историю взаимоотношений Высоцкого со Смертью...
«2 мая 1968 года Валерий Золотухин записал в дневнике: «Сплетни о Высоцком: застрелился. Последний раз спел все свои песни, вышел из КГБ и застрелился. Звонок: «Вы еще живы? А я слышала, что вы повесились». — «Нет, я вскрыл себе вены». Семь лет спустя Валерий Сергеевич еще раз коснется этой темы: «10.09.75 г. Высоцкий. Сколько нелепостей, глупостей. Сколько раз при мне его отпевали, хоронили всякими способами, отправляли черт знает в какие заграницы... За два часа до встречи с Высоцким в Риге, на съемках у Митты, мне сообщили достоверно, что он подавился рыбной костью...»
«Все мы в какой-то период нашей жизни страдаем от слухов, — жаловался Высоцкий на одном из концертов. — Я до сих пор отмахиваюсь руками и ногами от всевозможных сплетен, которые вокруг меня распространяются, как облака пыли... Несколько раз я уже похоронен, несколько раз уехал, несколько раз отсидел, причем такие сроки, что еще лет сто надо прожить... Одна девочка из Новосибирска меня спросила: «Правда, что вы умерли?» Я говорю: «Не знаю».
Наиболее устойчивыми были слухи именно о его смерти. Анатолий Меньшиков, автор знаменитой «Анкеты Высоцкого», говорил: «Люди как будто ждали — с Высоцким что-то должно случиться». Повторимся: Владимир Высоцкий в своей недолгой жизни не раз побывал в реанимации, на его счету пять или шесть автомобильных аварий и две клинические смерти.
Свою первую автомашину — «Жигули» — Владимир Семенович разбил почти сразу после приобретения. После серьезной аварии прекратила существование и его первая иномарка — «Рено». Перевернулся на «БМВ». Разбиты оба «Мерседеса»: первый, большой, — летом 1979 года, второй, маленький, — 1 января 1980-го.
Смерть подстерегала его не только на дорогах. В доме Всеволода Абдулова у 30-летнего Высоцкого пошла горлом кровь. «Скорая» приехала через час и везти не хотела: боялись, что умрет в дороге», — написал в дневнике Валерий Золотухин. Из других источников известно: Марина Влади (иностранка!) устроила скандал. Откачали Высоцкого в НИИ Скорой помощи имени Склифосовского. Поэт Андрей Вознесенский поспешил стать вторым Лермонтовым. Он откликнулся на «смерть» Высоцкого «Реквиемом оптимистическим». По трусости, правда, посвятил его «Владимиру Семенову, шоферу и гитаристу»: «Твоею песнею ревя под маскою врачи произвели реанимацию!» «О златоустом блатаре рыдай, Россия!» Оказалось, не время еще.
Многие друзья Высоцкого упорно говорят о том, что Владимир Семенович предпринимал многочисленные попытки покончить с наследственным алкоголизмом. Лечился в больницах, соглашался на вшивку диковинных в Советском Союзе эспералей. Вдова поэта — актриса Марина Влади в повести «Владимир, или Прерванный полет» признавала: «Это не более чем подпорка. Но благодаря ей тебе на шесть с лишним лет удается отодвинуть роковую дату, предназначенную судьбой...» Правда, она же вспоминает, как Высоцкий отказывался от борьбы: «Иногда ты не выдерживаешь и, не раздумывая, выковыриваешь капсулу ножом...» Об этом же вспоминал и личный врач Высоцкого Анатолий Федотов: «Несколько раз я делал вшивку. Володя следил: сколько таблеток, на какой срок Он привозил их из-за границы. Но потом Володя научился сам их выковыривать...» Другой врач — Герман Баснер — уверял журналиста Валерия Перевозчикова, автора книги «Правда смертного часа. Владимир Высоцкий, год 1980-й»: «У меня где-то лежат его расписки... Под мою диктовку Володя два раза писал примерно такой текст: «Я, Владимир Высоцкий, сознательно иду на эту операцию. Ознакомлен со всеми возможными последствиями, а именно паралич и даже остановка сердца. Обязуюсь спиртного не употреблять...»
«В 25-27 лет Высоцкий — уже «конченый», хронический алкоголик Бокал вина, выпитый впервые невинным юношей в 13 лет, привел со временем к страшной и неизлечимой болезни», — писал один из врачей, лечивших поэта, психиатр Михаил Буянов.
«Володя проклинал алкоголизм, от которого безуспешно пытался избавиться,— говорил друг «позднего» Высоцкого Михаил Шемякин. — Мы с ним вместе подшивались, поскольку я тоже страдал запоями. И Марина, поджидая его и нервничая у телефона, тоже стала спиваться. Она подшивалась у того же врача...» И еще говорил Шемякин: «Некоторые думают: «А-а, он был алкоголиком!» Да ни черта подобного! Все его нагрузки по накалу* точно совпадали. Он безумствовал, когда пьянствовал, но когда он работал, то нагрузки тоже были колоссальными!»
Последнюю попытку вылечиться от алкоголизма Высоцкий предпринял за три месяца до смерти. Врач НИИ Скорой помощи имени Склифосовского Леонид Сульповар рассказал ему про гемосорбцию — очистку крови: «Через неделю выходишь свежий, как огурчик Полное излечение!» — «Замечательно! Все, Леня, ложусь!» Операция страшно болезненная... Гемосорбцию сделали, но и она не помогла.
Еще из дневников Валерия Золотухина:
08.04.1977 г. Володя лежит в Склифосовского. Говорят, что так плохо еще никогда не было. Весь организм, все функции отключены, поддерживают его исключительно аппараты... Похудел, как 14-летний мальчик Прилетела Марина, он от нее сбежал и не узнал ее, когда она появилась. Галлюцинации, бред, частичная отечность мозга. Господи! Помоги ему выскрестись, ведь, говорят, он сам завязал, без всякой вшивки, и год не пил. И это-то почему-то врачей пугает больше всего. Одна почка не работает вообще, другая еле-еле, печень разрушена, пожелтел. Врач сказал, что если выкарабкается, а когда-нибудь еще срыв, он либо умрет, либо останется умственно неполноценным.
16.04.1977 г. Позвонил Мережко... Сказал: создана на общественных началах лаборатория при Академии художеств... Поговорят с тобой люди с нимбами над головами, и все про тебя узнают... Устанавливают связь с твоим энергетическим полем через фотографии. Так, по фото Высоцкого они установили, что у него плохо с головой, легкими, почками и цирроз печени... Ему нельзя терять ни одного дня, кое-что они могут исправить, еще есть возможность... кроме печени... там просто катастрофа...
Высоцкий: телефон не отвечает. Отключен, наверное... Не могу воздействовать на его энергетическое поле...
О том, что Высоцкий — наркоман, первой объявила Марина Влади в своей книге, автобиографической повести «Владимир, или Прерванный полет». На нее многие обиделись. Еще и потому обиделись, что пьянство, алкоголизм — вещи для русского человека привычные, а наркомании в Советском Союзе, как и секса, официально не существовало.
Владимир Высоцкий и был изгоем в родной стране, потому что мог себе позволить спеть: «Я лежу в палате наркоманов, чувствую: сам сяду на иглу!» Кстати, это слова из песни 1969 года. Что это? Пророчество? Скорее, лишь поэтический образ, метафора.
Когда, где и при каких обстоятельствах Высоцкий попробовал наркотики, останется тайной. Кто-то пытается оправдывать: дескать, на спектаклях и концертах Высоцкий выкладывался на полную катушку, а наркотики на какое-то время компенсируют колоссальные энергетические затраты. Существует и более благородное оправдание. Наркодилер и администратор Высоцкого Валерий Янклович вспоминал: «Я много говорил с Володей на эту тему. Он мне сказал: «Вот ты не был на Западе, а там все творческие люди это делают. Это ведь стимулирует творчество. Я же не злоупотребляю, а только для поддержания формы. И мне это помогает». В другой раз Янклович выдвигает иную версию: «Володя сам говорил мне, что вначале укол наркотика — это был выход из запоя. А наркотики всерьез у нег о начались в конце 1975 года. Я в этом уверен».
Примерно то же самое утверждает и последняя любовь Высоцкого Оксана Афанасьева (ныне — жена Леонида Ярмольника), с которой он при «живой» жене — Марине Влади — собирался обвенчаться: «Это болезнь, которую надо лечить долго и терпеливо. Володя никогда не был наркоманом в понимании сегодняшнего дня. Но если говорить откровенно, он принимал «колеса», определенные медикаменты в виде таблеток, или делал инъекции. Знаете, ведь его «посадили» на наркотики. Володя мне как-то рассказал: все началось на очередных гастролях Высоцкого в Горьком. Одна женщина-врач посоветовала свой рецепт, как выводить Володю из запоев хотя бы на время концертов. Она уверяла, что своего мужа-алкоголика приводила в чувство только с помощью таблеток и инъекций. Решили попробовать. Сделали один укол — помогло. Потом — второй, третий... Запоя нет, похмелья нет. Володя работает. Все вроде замечательно. Оставалось побороть только стресс и адскую усталость. Постепенно он стал принимать наркотики, только чтобы расслабиться, снять напряжение. Одна роль Гамлета — уже маленькая смерть. Не каждый человек сможет каждый раз «умирать» на сцене. Это невыносимо трудно как физически, так и психологически. Всякий раз вместе с Гамлетом умирал и Володя. Но потом ему приходилось воскресать. Это повторялось снова и снова. Единственное, что ему действительно помогало, — это наркотики... К тому времени он уже крепко на них «сидел». Но потом состояние эйфории сменялось глубокой депрессией и немощностью. Он сам мечтал избавиться от наркотического плена. И, конечно, безумно боялся за меня. Однажды он сказал: «Если я узнаю, что ты попробовала эту дрянь, я убью тебя собственными руками». Но, видя его состояние, мне ни разу не приходило в голову делать укол. А первые его «уколы»...Это было в 1977 году. Я точно помню, что Володя сказал, что в 1977 году».
Эту версию поддерживает и профессионал — врач Института им. Склифосовского Леонид Сульповар: «Когда мы выводили Володю из тяжелых состояний, то знали, что можно, а что нельзя. Ведь в этом процессе используются вещества наркотического ряда. Володя попадал в разные места, и где- то, скорее всего, передозировали. Тогда «выход» проще. Думаю, что вкус наркотика он ощутил на фоне выхода из пике».
В то же время коллега Владимира Высоцкого по театру актер Николай Губенко весьма категоричен: «Высоцкий много пил, но потом ушел из алкоголя на наркотики, к которым его приобщили Марина Владимировна и ее старший сын. Так что, когда после смерти Володи Марина стала говорить, что она была его ангелом-хранителем, это не совсем так».
В Советском Союзе проблемы, где достать наркотики, для Высоцкого по большому счету не существовало. За границей, пусть это не покажется странным, с этим делом было сложнее. «Я передавал ему ампулы через командира самолета «Аэрофлота», который летал в Париж. Передавал в пузырьках от сердечных капель», — вспоминал Валерий Янклович. Косвенно подтвердит это и Валерий Золотухин в дневнике: «Люди рисковали, вернее, не подозревали пилоты наши, что в бутылочках из-под облепихового масла они привозили ему наркотик». Однажды на таможне в аэропорту Высоцкий подвергся тщательному досмотру. Тогда он прямо в кармане раздавил пузырек из-под сердечных капель и сильно порезался.
Болезнь прогрессировала... Анатолий Федотов признавался: «Были моменты, когда Володя уже не мог контролировать себя. Сколько бы мы ни достали — правдами и неправдами — он мог сразу сделать себе... Мог всадить колоссальную дозу». То же говорит и еще один человек из окружения Высоцкого, двоюродный брат поэта В. Шехтман: «В последнее время Володя реально себя не ощущал. «Володя, а сколько ты сегодня хватанул? Штук 10 уже засадил?» — «Да это же вода! Они туда воду наливают!»
Известно, что ровно за год до биологической смерти Высоцкий был в состоянии клинической. Полное отсутствие сердечной деятельности. Анатолий Федотов ввел кофеин прямо в сердце. Через полчаса Владимир Семенович — как ни в чем не бывало! Но администраторы забеспокоились: «Ты, наверное, все три концерта не отработаешь!» Оксана возмутилась- «Какие концерты! Вы что?!..» Было принято считать, что тогда в Бухаре причиной клинической смерти был сердечный приступ. Позже выяснилось: оказавшись без наркотика, Высоцкий ввел себе лекарство, которое используют при лечении зубов.
Владимир Семенович свое безвыходное положение оценивал так «Мне ничего не осталось, кроме пули в лоб!..» (Из воспоминаний Барбары Немчек).
Из интервью Оксаны:
— Ты наблюдала влияние наркотиков на стимуляцию творчества?
— Он просто лучше себя чувствовал. Вот он сидит, абсолютно никакой, ему плохо, но делает укол и — нормальный, живет полноценной жизнью. Он так хотел соскочить с иглы. «Я так от этого устал», — говорил. Отчего он умер? Он хотел соскочить, а легально нельзя было лечиться. Людей, которые ему доставали наркотики, он подставить не мог. Он и в Италии лежал, и во Франции. Не получилось. У него даже был план уехать со мной на прииски, к Вадиму Туманову в домик Какой бы, я думаю, это был ужас: Володя со мной в тайге, со своей ломкой, и, если бы он умер там, я не знаю, что было бы. Кошмар.
«В Калининграде мы свели дозу до одной ампулы. Не хватало. Володя мне говорил: «Я покончу с собой! Я выброшусь из окна!»,— вспоминал Николай Тамразов. — Но нашлась женщина по имени Марина, из Ленинграда. У нее муж работал врачом. «Могу помочь!..»
Кстати, Марина попросила мужа осмотреть Высоцкого. «В таком состоянии человек не то что выступать, жить не может! Живой мертвец!» К такому выводу приходили и другие врачи. Янклович в марте 80-го не посчитал нужным скрывать от друга, что, по мнению одного из них, жить ему осталось не более двух месяцев. По прошествии срока Владимир Семенович посмеивался: «Ну что? Где же ваши врачи?!» (По воспоминаниям Игоря Шевцова, в беседе с ним поэт презрительно отзывался о «своих» врачах: «Советы их один другого стоят! Они же не лечат меня, падлы, а только — чтоб потом сказать: «Я лечил Высоцкого»).
Близкие друзья Владимира Семеновича (Шемякин, Володарский и другие) рассказывали, как тот же Валерий Янклович, главный поставщик «лекарства» поэту, издевался над ним. Он и ему подобные кормились за счет Высоцкого. И когда тот во время жуткой ломки ползал перед Янкловичем на коленях, выпрашивая хотя бы «один укольчик», циничный наркодилер говорил: «Вот отработаешь концерт, тогда...»
В Америке Валера получил бы за подобные фокусы лет 150 тюрьмы. В России же его, не дай Бог, ретивые поклонники поэта когда-нибудь просто замочат!.. Ну, это — так, к слову...
А вот еще про Валерия Павловича. Марк Цыбульский на Интернет-форуме недвусмысленно заявил следующее: «Янклович — это человек, который вел ВВ к могиле под руки. Но он не чувствует себя виноватым, он дает интервью уже 30 лет после смерти «друга»...»
...Одна из последних попыток «соскочить с иглы» предпринята поэтом при содействии Марины Влади. ВВ прошел специализированный курс лечения в Париже в клинике Шарантон во второй декаде мая 1980 года. Безрезультатно...
С приближением Олимпиады все столичные больницы и аптеки были взяты под строжайший контроль. Высоцкий вынужден был вернуться к алкоголю. Он литрами употреблял водку и шампанское. «Почему были эти жуткие последние запои? Да потому, что никто не мог достать лекарства», — считает Оксана Ярмольник
Самый последний запой был, похоже, с Промокашкой из «Места встречи...» — актером Театра на Таганке Иваном Бортником— 22 июля 1980 года. Когда у Высоцкого не хватало «лекарства», он угрожал друзьям: «Ах, вы так! Тогда я поеду к Ваньке. Если у него есть, он всегда даст».
В тот последний загул Оксана выдвинула требование: «Все! Я ухожу! Или пусть он уйдет!» Высоцкий не любил, когда им командуют женщины: «Нет, останьтесь оба! Если ты уйдешь, я выброшусь с балкона!»
Попытки самоубийства в последние дни жизни Высоцкого, по мнению Оксаны, «были элементарным издевательством над ближними». Но в данном случае все могло закончиться трагедией. «Я оделась, выскочила на улицу. Смотрю: Володя висит на руках, держится за прутья решетки, — рассказывала она. — Бегом взбежала на 8-й этаж С трудом вместе с Бортником мы втащили Володю на балкон».
22 июля Высоцкий обнадеживал Янкловича: «Дозу уменьшил, чувствую себя лучше. Уже выхожу...» Позвонил Марине в Париж: «Я завязал, у меня билет и виза на двадцать девятое. Ты меня примешь?» — «Приезжай. Ты же знаешь, я всегда тебя жду». — «Спасибо, любимая...» А вечером 23 июля в реанимационном отделении НИИ им. Склифосовского появились Валерий Янклович и Анатолий Федотов и попросили дозу хлоралгидрата...
— Это такой седативный — успокаивающий, расслабляющий — препарат, довольно токсичный, — объяснял врач Станислав Щербаков журналисту Валерию Перевозчикову. — Когда мы с Леней Сульповаром узнали, в каких дозах и в каких смесях хлорадгидрат будет применяться, мы встали на дыбы! Решили сами поехать на Малую Грузинскую.
Высоцкий был в асфиксии — Федотов накачал его большими дозами всяких седативов. Он лежал практически без рефлексов. У него уже заваливался язык! То есть он сам мог себя задушить. Мы с Леней придали ему положение, которое и положено наркотизированному больному, рефлексы чуть- чуть появились.
Сульповар с Щербаковым тут же подняли вопрос о немедленной госпитализации. Но забрать к себе, в Склифосовского, они не могли. К Владимиру Высоцкому там относились негативно. К тому же совсем недавно несколько сотрудников Склифа угодило за решетку по «наркоманному делу» (за воровство и сбыт наркосодержащих медпрепаратов). Федотов категорически возражал против госпитализации, утверждал, что справится сам. Постановили: госпитализировать 2 5-го: в следующее дежурство Сульповара с Щербаковым. Оксана Ярмольник считает, что они просто испугались ответственности. Не дай Бог, Высоцкий умер бы у них в отделении!
24 июля оказалось последним днем жизни Владимира Высоцкого. Он по-прежнему стонал, метался по комнате, куда-то рвался... Очевидцы утверждают: находился практически в полубессознательном состоянии. И вдруг подходит к Янкловичу: «Ты знаешь, я сегодня умру!» — «Как тебе не стыдно! Посмотри, сколько людей вокруг тебя вертится. У всех силы уже на исходе. Приляг лучше». То же самое вскоре Владимир Семенович скажет и Оксане: «Пойди, приляг». Похоже, это были его последние слова в жизни. После которых он заснул и не проснулся...
«Личный врач» Владимира Высоцкого Анатолий Федотов, который был рядом с поэтом в его квартире в ночь смерти последнего, вспоминал: «24 июля я работал... Часов в восемь вечера заскочил на Малую Грузинскую (домой к Высоцкому). Ему было очень плохо, он метался по комнатам. Стонал, хватался за сердце. Вот тогда при мне он сказал Нине Максимовне: «Мама, я сегодня умру...» Я уехал по неотложным делам на некоторое время. Где-то после двенадцати звонит Валера Янклович: «Толя, приезжай, побудь с Володей. Мне надо побриться, отдохнуть». Я приехал. Он метался по квартире. Стонал. Эта ночь была для него очень тяжелой. Володя попросил выпить. Я, честно говоря, тоже с ним рюмку «засадил»... Я сделал укол снотворного. Он все маялся. Потом затих. Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате. А я был со смены — уставший, измотанный. Прилег и уснул — наверное, часа в три. Проснулся от какой-то зловещей тишины — как будто меня кто-то дернул. И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет. Я давай дышать, а губы уже холодные. Уже чувствовался сладковатый запах... Холодный, только поясница была теплой... Поздно. Между тремя и половиной пятого наступила остановка сердца на фоне инфаркта. Судя по клинике — был острый инфаркт миокарда. А когда точно остановилось сердце — трудно сказать... Вызвал реанимацию, хотя было ясно, что ничего сделать нельзя. Вызвал для успокоения совести. Позвонил в милицию, чтобы потом не было слухов о насильственной смерти. Смог бы я ему помочь? Трудно сказать, но я бы постарался сделать все. До сих пор не могу себе простить, что заснул тогда... Прозевал, наверное, минут сорок...»
Однако же, все повторяется. «Пободрствуйте со Мной», — просил Христос апостолов. Не пободрствовали...
Владимир Высоцкий лежал с открытыми глазами... Значит, он умер не во сне...
напишет Андрей Вознесенский.
Близкие Владимиру Семеновичу люди сделали все возможное, чтобы вскрытие не производилось. Боялись, что будет установлено: Высоцкий — наркоман. Врачебное заключение о смерти гласит: «Причина — острая сердечно-сосудистая недостаточность». Щербаков считает иначе: «25-го был полный аналог тому, что было 23-го. То есть медикаментозная кома».
Высказывалась еще одна версия: самоудушение — запал язык. Участковый милиционер, в чьем ведении находился дом 28 по Малой Грузинской улице, утверждал: «неумышленное убийство». Дескать, Высоцкого спеленали простынями. А для наркомана, выходящего из комы, это смертельно. Наивный мент решил возбудить уголовное дело о «неумышленном убийстве». Собрал документы для передачи в следственные органы. Но материал необычайно быстро был списан в архив и... уничтожен. Кому-то очень не хотелось докопаться до истины...
Приехавшая утром в дом к Высоцкому его мать Нина Максимовна теряет сознание, а потом, придя в себя, как в прострации, сидит у тела сына и, качаясь, монотонно повторяет: «Холодненький... холодненький... холодненький...»
Семен Владимирович Высоцкий категорично требовал похоронить сына «только на Новодевичьем». Юрий Любимов позвонил в Моссовет и услышал: «Какое Новодевичье! Там уже не всех маршалов хоронят!» Пытались разыскать Галину Брежневу (она отдыхала где-то в Крыму) и через Первого секретаря венгерской компартии Яноша Кадара выйти на председателя КГБ Юрия Андропова — безрезультатно! Иосиф Кобзон в Моссовете получил разрешение на захоронение на Ваганьковском. Директор кладбища показал место — удачное: у входа направо, у церкви. Рядом — площадка: знал, что людей к поэту будет приходить много... Кобзон достал пачку денег. «Да вы что?! Я же любил его!» — чуть не заплакал тот. Впрочем, Иосиф Давыдович утверждает, что «насчет денег» — это уже перебор, не было такого.
Специальный гроб № 6 изготавливался по распоряжению правительства для генсеков, членов Политбюро. В таких хоронили Сталина, Брежнева. За все время советской власти было сделано два исключения — для Владимира Высоцкого и Андрея Дмитриевича Сахарова.
Хоронили Высоцкого, как он и предсказывал, «при огромном стеченье народа». Милицейский чин испуганно докладывал по рации «наверх» численность пришедших проститься со «златоустым блатарем»: «25... 30 тысяч... Надо вызывать войска...» Окончательной цифрой считается 40. И это в «закрытой» по случаю Олимпиады Москве! По неофициальным же данным проводить поэта в последний путь пришли от 100 до 120 тысяч человек!
Писатель Юрий Трифонов в кабинете Любимова растерянно произнес: «Как теперь умирать после Высоцкого?» А Марина Влади уже в автобусе, направившемся в сторону Ваганькова, сказала одному из «друзей» мужа Туманову: «Вадим, я видела, как хоронили принцев, королей, но ничего подобного не видела!..»(2)
...Владимир Высоцкий прожил сорок два с половиной года — 15520 дней. Дни, вместившие сотни написанных стихотворений и песен, десятки сыгранных ролей в кино и театре, многочисленные концерты и выступления...
Поэт любил жизнь — Жизнь во всех ее проявлениях: яркую, насыщенную, активную... Интересную! В анкете на вопрос «Что бы вы подарили любимому человеку, если бы были всемогущи?» поэт ответил: «Еще одну жизнь». Это ли — не показатель его жизнелюбия и понимания жизни как главного и, увы, неповторимого Чуда на Земле? «Смерть стоит того, чтобы жить, любовь стоит того, чтобы ждать!» — напишет чуть позднее другой великий поэт и кумир поколений Виктор Цой. Недаром в одном из последних стихотворений Владимира Высоцкого, обращенного им к Марине Влади, есть такие строчки:
И еще:
Но:
И — бессмертное:
Он возвращается к нам каждые полгода — между датами его дня рождения и дня смерти — ровно шесть месяцев...