Я проснулся и посмотрел на будильник. Как обычно! Три минуты до звонка!
В открытое окно дул лёгкий ветер, принося с собой утреннюю прохладу. Я теперь всегда сплю с открытым окном. Пан Орест, наш пластовый старшына говорит, что сениор-пластун не должен бояться ни жары, ни холода и стойко переносить все тяготы и лишения пластуньського вышколу. Вчера заснул поздно. Друг отца, дядя Сеня, принёс свой новый тактический дробовик Fabarm STF/12 и они просидели за полночь, обсуждая его достоинства и недостатки. Отец хотел отправить меня спать, но дядя Сеня уговорил его, чтобы он разрешил мне посидеть с ними. И даже дали разобрать и собрать шотган! Потом дядя Сеня уехал домой на своей, как он шутит — руссорикше, коляске, запряжённой тремя русскими рабами. У дяди Сени не три, как обычно, а шесть рабов. Он был ранен под Астраханью, награждён “Хрестом Бандеры першого ступеня” и ему выделили дополнительно ещё трёх рабов. Поёживаясь от холода я вскочил с кровати и встав на колени помолился на висевшие в углу три портрета: Степан Бандера, Роман Шухевич, Петро Порошенко… Герои Украины и её спасители от Русской Чумы! Меня, кстати, в честь Порошенко Петром назвали!
— Петро, а Петро, ты уже встал? — раздалось за окном. Это мой лучший друг — Фима. Мы с ним вчера договорились вместе пойти на Майдан, где должны будут вешать военных преступников, переданных нам китайцами.
— Ты чего, Фима, в такую рань? До страти ещё три часа?
— Пошли со мной, покажу что-то. Не пожалеешь! Смотри!
Я выглянул в окно. По улице двигалась колонна “майбахов” на открытых кузовах которых, плотно, как оселедці у банці, сидели маленькие, узкоглазые люди в потрёпанном, часто изорванном камуфляже.
— Бурятская броне-кавалерийская дивизия “Путин”. Наши разгромили их месяц назад под Екатеринбургом. Теперь они будут восстанавливать Троещину.
— Троещину! Так там же везде шестьсот рентген!
— Говорят, что у них, у бурятов, какой-то иммунитет к радиации.
— Да врут, Фима! Какой иммунитет?!
— А тебе, что их жалко?
— Мне? Бурятов? Чего бы мне их жалеть? Бурят, бурят, я очень рад, что ты бурят! - стал напевать я старую, времён ещё Першои вийны, дразнилку. Но замолчал, когда увидел глаза Фимы.
— Прости, Фима! Прости, ну не подумал! — Родителей Фимы и его сестру убили такие вот маленькие узкоглазые люди, как и эти, которых везли сейчас разбирать радиоактивные завалы.
— Фимка, а слыхал этот анекдот? — я попробовал отвлечь от грустных воспоминаний моего друга: “Узнав, что русские любят музыку пулеметчик Ганс принес два диска. Он прокрутит 50 мелодий и все прощальные”? Фима улыбнулся:
— Боян, Петро!
— Не боян, а русская гармошка, Фима!
Засмеявшись Фима стал имитировать игру на губной гармошке, а я запел с нарочитым “фрицевским” акцентом: ” Вольга-Вольга, муттер Вольга, Вольга-Вольга, руссиш флюс!”