Реальность за скринсэйвером.
Дон Макароно. Капитан Республиканского Подводного флота.
…Испанские галеоны, фыркая паром, чинно шествовали перед глазами дона Макароно. Они выходили из-за черного обреза перископного поля зрения, медленно покачиваясь на волне, несколько секунд держались в поле зрения «Коррубции» и пропадали за таким же черным обрезом с левой стороны, уступая место следующему кораблю.
Дон Макароно шепотом ругался — кораблей оказалось слишком много, к тому же вокруг галеонов шастали туда-сюда бальсовые плоты с морской пехотой. Схватившись за подбородок, капитан заходил по тесной рубке, терзая шпорами роскошный персидский ковер.
Освободившееся место у перископа тут же занял кривой боцман «Коррубции», откликавшийся на прозвище «Косоокая жаба». Плечи его поворачивались, следя за проходящими кораблями. Не переставая ходить, дон Макароно бросил:
— Идут?
— Идут мой капитан… — торжественно ответил боцман.
Капитан прошелся еще раз из угла в угол.
— Научились ходить. Видишь, как идут?
Боцман ответил тут же, словно ждал вопроса.
— Гуськом. Мой капитан!
Дон Макароно ухватив боцмана за плечо, отшвырнул его от перископа. За спиной что-то упало, метнулся запах какао, но он не отвлекся — перед глазами вновь замаячили испанские корабли.
— Дур-р-р-рак! — с чувством сказал капитан подлодки через пару секунд, раскатывая букву «р» больше, чем следовало.
— Какой-же это «гусек»? Глазищи что ли пропил? Это же «страшный гусек»!
Боцман спорить не стал.
— По мне, капитан, все одно, — тон его был миролюбив до крайней степени. — Пускай хоть ко дну идут. Нам от них одно беспокойство безо всякого удовольствия. Кто ж на эдакую армаду решится руку поднять? Нет там дураков…
Слова боцмана не пришлись капитану по сердцу.
— Повешу на перископе!
— За что, капитан? — удивился боцман.
Дон Макароно все-таки оторвался от перископа и глянул на боцмана. Тот лежал на ковре в вольной позе и вытирался от остатков капитанского завтрака.
— За невосторженный образ мыслей.
— За это можно, — неожиданно покладисто согласился тот. — За это я и сам кого хочешь повешу.
Боцман ковырнул в носу, разглядел добычу и спросил.
— А может, приказ какой издать?
Навалившись всем телом на ручки, капитан втянул перископ внутрь.
— Иди-ка ты, жаба, в торпедарий, — задумчиво сказал он, выводя разговор из зоны бумаготворчества в зону боевого приказа. — Возьми экземпляр из девятого загона. Пассивируй его… Ну вообще как обычно.
— Опять я? Да? — возмутился боцман. — Послать больше некого? Или мне жизнь не дорога?
— Ты не ори. Думаешь, раз перископ убрал, так тебя и повесить не на чем? Ты сомнения оставь. Найдем на чем вздернуть. Вон. Вместо якоря повешу… Тоже недурственно.
Боцман словно переродился. Прижал руку к сердцу, добродушно сузил косые глазки.
— Извини, капитан. Это от нервов…
— За такие слова твои нервы надо на ворот намотать, а тебя самого серпом по… Понятно?
Боцман оторопел, а капитан жестом показал, что именно надо сделать. На лице у боцмана появилось такое кислое выражение, что хозяин каюты рассмеялся, чем усугубил нервное состояние боцмана. Едва переставляя крепко сжатые ноги, тот вышел из каюты.
Глядя в удаляющуюся спину, дон Макароно думал о том, что последует дальше. Очевидно, что если караван вот он, то и пираты где-то рядом. А значит нужно только поискать, или просто подождать, пока те не проявят себя. А пока постараться найти пропавшую «Инфлюэнцию».
— Эй, боцман! Давай команду на всплытие и обсервацию!
Он склонился над картой, старясь угадать, где могут скрываться пираты. Лодку качнуло, ногами капитан почувствовал, как его корабль стремится вперед и вверх. Через несколько минут судно встало.
— Капитан! Капитан!
За дверью простучали сапоги боцмана.
— Нашлись! Есть связь!
В этот момент Косоокая Жаба выглядел как настоящий друг животных. В одной руке боцман держал пингвина, черно-белого как жизнь пирата, а в другой — почтового голубя.
Дон Макароно недовольно поморщился и отстранился. От пингвина несло рыбой и неорганической химией — дрессированные взрывчатые пингвины, сидели на нитроглицериновом прикорме и были исключительно взрывоопасны. Напрасно он приволок его, конечно, в капитанскую каюту, но связь — это жизненно важно..
— С «Инфлюэнции»?
— Да мой капитан!
Боцман попытался прищелкнуть каблуками, но у него ничего не получилось — помехой тому стали ковер и шпоры.
Капитан развернул письмо, пробежал по нему взглядом, улыбнулся.
Никуда, оказывается, товарищи не потерялись. Просто сидели в засаде за линией горизонта. Тоже ждали нападения на караван. И не зря сидели, оказывается!
— Ага! — с удовлетворением произнес он. — «Инфлюэнция» нашла пиратов!!! Ты понимаешь, что это значит, Жабчик?
— Нет, мой капитан!
— Их ждет засада!
Реальность за скринсэйвером.
Енм Приор. Марсианская Красная Армия.
На галеоны пираты наткнулись совершенно случайно. Так бывает — ищешь, ищешь и потом р-р-раз — совершенно неожиданно находишь. Или монету в кармане или галеон. Корабли выдал дым. Ходили бы они под парусами — ничего бы у пиратов не вышло, а вот дым хвостами плыл над горизонтом, показывая, где везут серебро. Правда, догонять их пришлось долго. Только ближе к вечеру чужие корабли мы могли различить безо всякой оптики. Я ждал, что пираты, как это и полагается по разным псевдоисторическим фильмам, облепят снасти, начнут орать и размахивать саблями и ятаганами, но ошибся. Вместо этакого бодрого бедлама по «Кровавой Мэри» прокатилась волна какой-то упорядоченной суеты. Люди подобрались, на палубе появилось оружие — ручные пулеметы, гранатометы… Бывалые люди готовились к абордажу. До суетливо перестраивающихся галеонов оставалось не больше двух километров.
Только впередсмотрящий, зацепившийся за бушприт, по традиции вероятно, размахивал-таки саблей.
А потом праздник резко кончился — прямо по курсу шхуны море вздыбилось крутым горбом и вытолкнуло из себя рубку подводной лодки… Засада!
— Сейчас нам дадут со всех дудок… — пробормотал Маленький, быстро сообразивший, что тут сейчас начнется. Пираты, конечно, молодцы, если что-нибудь надо пограбить, но подводные лодки просто так из воды не появляются. Обязательно должны быть последствия.
— К бою!
Реальность за сринсэйвером.
Дон Макароно. Капитан Республиканского подводного флота.
…Пингвин смотрел как обычно, но отчего-то дон Макароно видел в его взгляде то, чего там и быть-то не могло — мольбу о спасении. Капитан дернул щекой. Вот каждый раз так вот… Хоть из лодки не вылезай…
— Готов?
Косоокая Жаба этими детскими комплексами не мучился. Пингвин в его руках смотрелся не обреченным на заклание существом, а ласточкой, которую этот юный натуралист собрался отпустить на свободу.
— На что он ориентирован?
— На сайру.
Капитан кивнул, и молоденький юнга, что стоял за спиной, набрал на пульте программу. Лазерный проектор тихонько щелкнул, принимая задание. Прошло неощутимое мгновение, и на корме пиратской шхуны световой луч нарисовал силуэт маленькой рыбки. Она била хвостом, подпрыгивала вверх. Пингвин встрепенулся.
— Давай, — шепотом скомандовал дон Макароно, — нечего затягивать…
Птица из боцманских ладоней скользнула в воду и недоверчиво оглянулась, словно не верила в обретенную свободу.
— Ну что смотришь? — с грубоватой теплотой поинтересовался боцман. — Вон твоя рыба! Догоняй!
В темноте ночи ярко-желтый силуэт сайры тянул живую торпеду к себе словно магнитом. Черно-белый снаряд пискнул и растаял в темноте. Потекли секунды…
— Неужели промазали?
— Не должен.
— А что тогда?
— Ну, отвлекся, может быть…
Рыбий силуэт яркой меткой сверкал на корме шхуны, обозначая пингвину цель его жизни.
Бах!!!
Взрыв, подбросил кораблик, разбивая дерево, раскидывая пиратов. Оседая на корму, шхуна стала разваливаться. В бинокль я видел, как рушатся, раскатываясь по палубе громадные бочки.
Над реальностью.
На экране плескалось море. Волны казались мрачными и тяжелыми. Им ничего не стоило швырять деревянные обломки, бочки и всякую дрянь, что накапливается на кораблях в длительном плавании и в случае аварии бесстыдно всплывает. Первый подкрутил верньер на колонке, делая звук громче, и в комнате засвистел морской ветер. Вода, ветер, обломки… Ничего другого тут не нашлось.
— Это что, все наша игра?
— Наверное…
— А игроки? Утонули?
Два взгляда шарили по экрану в поисках хотя бы одной головы.
— Похоже на то…
— Дурацкая смерть — тонуть. Я бы понял, если б они в отчаянии напали на твою подлодку. И погибли в борьбе. А так…
— Ну, это все лирика… Что делать-то будем?
— Что делать, что делать? Снимать штаны и бегать…
— Я спрашиваю: играть будем дальше или…?
— Я — «за».
— Ну и каким образом?
— А давай, мои твою подводную лодку захватят? — предложил Второй. — У тебя я так понимаю их две? Устроим подводную дуэль…
— Нахал… — покрутил головой Первый. — Тебе что, танка мало было?
— Ну… Танк… Когда это было! Да и кончился уже твой танк…
— Ну допустим… Как ты это себе представляешь? — повторил Первый. — Ну… захват подлодки?
Второй собрался ответить, но Первый остановил его:
— Нет, нет! Я сам предположу! Твои, верхом на дельфинах, преследую лодку, и через отверстие для якорной цепи проникают на борт… Нет! — в восторге от собственной изобретательности оборвал сам себя он. — Они вместе с последними солнечными лучами через перископ проникают внутрь! Там, пропагандой и агитацией они склоняют к измене морально неустойчивого юнгу и захватывают пункт управления баллистическими рогатками! Одновременным залпом из подводного положения, опираясь на данные секретного спутника, запущенного древними атлантами, с помощью ракеты ФАУ-2, уничтожают президентский дворец каучуковыми бомбами?
Второй с восхищением потряс головой.
— Клиника… Нет, так плохо я о своих не думаю… До этой минуты я даже о тебе так плохо не думал…
— Ну, так как?
— Да просто. В пределах здравого смысла. Бог с ней, с твоей подлодкой. Они остались живы и на пустых бочках добрались до берега. А там…
— Они что у тебя, сыновья царя Салтана?
— …а там снова возьмутся за старое, — не ответил на провокацию Второй. Высказав мнение, он остановился. Теперь продолжение игры зависело от желания Первого.
— Хорошо! — неожиданно согласился он. — Только играем дальше в традициях уголовного минимализма. По варианту «бедные родственники».
— То есть?
— То есть твои все четверо, так уж и быть, живы, но у них с собой только то, что в карманах и на себе.
— Ну…
— Вот тебе и «ну»! Обходись тем, что есть. А будет у тебя 500 долларов на всех.
— Мало…
— Ну ладно. Штука баксов. Вот и изворачивайся!
— Тогда и твои тоже…
— В смысле «тоже»? Президентская охрана в трусах и касках?
— В смысле никакой суперохраны, типа бастионов вокруг резиденции и патрулирования на танках с собаками…
— Дались тебе эти танки…
— Дались, дались… А то моих в третий раз насмерть поубивают, и ничего у нас не будет.
Первый подумал.
— Не обещаю… Мой любимый Президент знает, что на него идет охота и по любому он обязан себя защитить… Так что учти — подставляться не буду.
— Ну, пообещай хотя бы, что он там будет. Не так, как в прошлый раз… «Я пришел — тэбе нэма…»
— Ну ладно, ладно. Уговорил. Это вот твердо обещаю. Будет тебе самый настоящий президент на отдыхе…
— А мои его — кирпичом из-за плинтуса!
Реальность.
Енм Приор. Марсианская Красная Армия.
Как это часто бывает, нас выручила случайность. А точнее случайность удачно сложившаяся с жадностью первого помощника. Взрыв разломил корабль и все, что хранилось внутри, разбросало по волнам. Где-то кричали люди и стреляли, но нам повезло — все четверо собрались около выброшенных пустых бочек. Стараясь не привлекать к себе внимания, мы погребли в сторону, подальше от места боя. Это был не наш бой. Мы отплывали все дальше и дальше, я, выплевывая соленую воду, не переставал ругать себя за свои глупые желания.
В том, что нас достали торпедой, о которой я так неосторожно мечтал, сомнений у меня не осталось. Правильно говорят умные люди — хорошенько подумай, о чём мечтаешь — мечты имеют свойство сбываться.
Несколько часов нас носило по морю, надежды наши таяли, и только по случайности… Ладно, хватит лирики. В конце концов, волнам наскучило играть с нами, и море выбросило нас на берег.
Его я сперва услышал, а не увидел. Из темноты впереди нас сначала еле слышно, а потом все громче и громче зазвучала музыка. Кто-то довольно умело, под гитару и барабаны, вопил «Мишель».
Чем берег становился ближе, тем больше музыки обрушивалось на нас. Казалось, что где-то там стоит толпа подростков, безжалостно слушающих радиоприемники. Берег веселился не жалея сил, ревел музыкой, сверкал разноцветными огнями.
Под этот аккомпанемент мы выползли за полосу прибоя. Море нас отпустило, земля радостно встретила… Осталось только понять где состоялась эта встреча. Меня трясло, от холода и напряжения. Рядом не стесняясь, лязгали зубами товарищи. Слава Богу, удачи хватило на всех — все остались целы. Перекрикивая «Лайлу» в исполнении Тома Джонса, Маленький поделился мыслями.
— Сейчас бы что-нибудь горячего и поесть…
— Будешь так громко зубами трещать, будет на всех ведро тюремной похлебки… — отозвался Супонька. Скосив глаза, я увидел, как он сбрасывает с себя нитки водорослей. За спиной товарища, в недальней перспективе, маячили несколько зонтиков самой веселой расцветки. Музыка. Пляж. Люди… В перспективе, тоже не особенно далекой — полиция.
Еще чуть дальше, за зонтиками стояли дома, с гостеприимно распахнутыми окнами, из которых и неслась музыка. В сверкании дискотечных огней, там и сям виднелись столбы с проводами.
Телеграф, телефон. Цивилизация… Опять же в перспективе полиция и военные…
— Оружие? — простучал я зубами.
— Откуда? — отозвался Маленький. — Только линкор в заднем кармане завалялся…
Собственно, можно и не спрашивать. Чуда не случилось. Железо тонет, а на поверхности остается дерево и что-то другое. Не железо, в общем…
Конечно, в здоровом состоянии из нас каждый пятерых стоит, но с другой стороны сейчас все мы не стоили одного автомата. Да что там — автомата. Пистолета не стоили… Кремневого. Однозарядного.
Достаточно тут появиться хотя бы одному полицейскому наряду и — все… Я посмотрел на полосу мокрого песка, оставшуюся там, где выполз из воды, и мне стало стыдно. Что это я? Мы живы и здоровы. На первое время и этого хватит. Ведь и пяти минут не прошло, как мы сюда выползли. Сейчас обсохнем немного, осмотримся и найдем из чего пострелять…
— Где мы? Есть здравые мысли?
— С очень высокой степенью вероятности в городе Клим-Келим…
Смелый ответ. Я удивленно повернулся к Супоньке. Наш пожилой товарищ сидел на скрещенных ногах и рассматривал обрывки газеты. В ответ на мой вопросительный взгляд, он потряс бумагой.
— Похоже, что это местная газета. «Клим-Келимский вестник».
— Клим-келим… Это где?
— Это где-то на побережье…
Понимание, что земля у тебя под ногами, а не в нескольких сотнях метрах под тобой, успокаивало. Нервное напряжение потихонечку уходило. Я не удержался, хмыкнул, и все остальные тоже не сдержались. Ну, никак эта фраза не тянула на географическое открытие.
— Настоящий город?
Ничуть не смутившись, Супонька стал водить пальцем по грязному листку.
— Не особенно… Телефоны тут всего лишь четырехзначные.
Захолустье… Нет худа без добра. В захолустье проще затеряться, собраться с силами и тогда уж…
— Теперь бы узнать, где наш недобитый Президент и у меня на душе легче станет.
Честно говоря, я считал вопрос риторическим, но Корявый показал рукой в сторону строений. Там поперёк улицы висел транспарант «Добро пожаловать господин Президент!»
— Как-то нет у меня уверенности, что речь идет о том, кто нам нужен, — сказал Маленький. — Или это ловушка… Уж больно хорошо все получается. Приплыли — и на тебе…
— Так чего хорошего-то… Оружия нет, связи нет, денег…
Я похлопал себя по карманам. Осклизлый, разбухший от воды бумажник нашелся, и я требовательно посмотрел на товарищей. Те стали охлопывать себя. Кое-что нашлось, но я не стал расхолаживать их.
— Почти нет…
— Я и говорю — ловушка!
— А если нет, и тут реально есть Президент?
Я не стал расстраивать его расчетом вероятности такого события. Очень вовремя вспомнил о тех неведомых силах, что помогают нам в нашей борьбе. Ну, а вдруг?
— Вполне может быть, — согласился я с Корявым. — Очень даже может быть…
Город Клим-Келим оказался даже не городом, а так… Городком. Как и многие города побережья, он кормился с туристов. Жизнь текла мимо него вечным праздником — люди приезжали и уезжали, а он оставался. Приезжих тут жило больше, чем коренных жителей и первые кормили вторых. Это, главным образом, и определяло взаимоотношение тех и других. Основным правилом безопасности стало условие иметь деньги не выделяться из толпы отдыхающих.
Нам это удалось.
Уйдя с пляжа с первыми лучами солнца, когда город чуть притих, мы добрались до автоматической прачечной и привели себя в порядок, потом позаботились о крыше над головой.
Совместных капиталов хватило на то, чтоб легализоваться в маленькой гостинице.
Потом мы не торопясь прошлись по городу, чтоб найти где квартирует Президент. Много времени на это не потребовалось. Так что транспарант не соврал. Как я и предполагал с самого начала — отель «Шератон». Лучший в городе. Если где и живут президенты, то только в таких отелях. Вокруг пятиэтажного здания стояла охрана из местных полицейских и сил Президентской Канцелярии. Я обошел его вокруг. Все как в пословице — локоть был очень близко, а вот чем нам его укусить? До президентского люкса на четвертом этаже наши руки не дотягивались.
Отойдя в сквер, подальше от отеля мы, рассевшись в теньке, принялись обсуждать ситуацию.
— Чем мы вообще располагаем? По деньгам ясно — почти ничего. Оружие?
— Ничего безо всякого «почти».
— Ну-у-у-у, — неожиданно протянул Корявый. — У меня кое-что есть…
Он расстегнул куртку и хлопнул себя по животу, точнее по широкому поясу, его опоясывающему.
— Взрывчатка, — лаконично пояснил он. — Мой страховой полис.
Супонька промолчал.
— То есть в нашем распоряжении «ничего» и «почти ничего»… — повел я черту.
С деньгами, конечно, было туго, но не совсем уж безнадежно. Безнадежно было за эти деньги (да и за любые другие, если говорить честно) получить в незнакомом городе оружие. Наверняка тут есть магазин охотничьих ружей, но выходить с дробовиком против автоматов…
Мне послышалось сдавленное хихиканье. Я поднял голову. Нет. Ничего все серьёзно смотрел и на меня, ожидая решения.
— Предложения по оружию? — спросил я. Корявый постучал себя по поясу, Маленький пожал плечами, а Супонька, казалось, и не услышал моего вопроса, промолчал.
Меня все же не покидало ощущение того, что нам помогут, как помогали в прошлом. Пока мы ходили по городу я несколько раз присматривался к стенам — ну вдруг, те неведомые силы, что опекали нас до этого времени проявят себя и что-то найдется в них — оружие, взрывчатка, деньги, наконец, чтоб купить хотя бы что-нибудь, но… Провидение забыло про нас или, возможно, считало, что мы и так справимся. Без чужой помощи…
— Надеяться можем только на себя…
— Есть задумка, — сказал, наконец, Супонька, глядя на пояс. Он выглядел неожиданно смущенным. — В свое время планировали мы так генерала Шеркера грохнуть.
Он потер неживую ногу.
— Только там до этого не дошло. А идейка-то осталась… Бога-а-а-атая идейка…
Одноногий прищурил глаз. Совершенно неожиданно для меня голосом бодрым и деловитым поинтересовался.
— Пока ходили, никто магазина игрушек не заметил? И еще нужен магазин «Сделай сам».
Магазин детских игрушек нашелся на соседней улице. Мы с Супонькой пошли внутрь, а Маленький с Корявым отправились купить килограмм гвоздей и кусачки.
Такие покупатели как мы удивления в магазине не вызвали. Продавцы, верно, насмотрелись разного, а вот сам Супонька повел себя как балованный ребенок: пробежавшись взглядом по полкам, он нашел закуток, где стояли коробки с моделями самолетов. Бормоча про себя что-то техническое, одноногий по одной снимал коробки с полок, читал там что-то, ставил на место, откладывал то одну, то другую, снова возвращался к отложенным. Через десять минут он, однако, успокоился, определившись с выбором.
— Нам нужно три штуки… Берем самые дорогие. У них подходящий радиус действия.
— Хорошо, — сказал я, надеюсь, невозмутимо. — Только имей в виду: это — тебе на день рождения…
— И парочку раций…
— А это — на Новый Год…
…Одним из самых любимых развлечений туристов на берегах всех теплых морей во все времена были полеты на парапланах. Трос цеплялся к катеру, катер разгонялся и прицепленный к нему парапланерист поднимался в воздух к собственной радости и радости ожидающих своей очереди товарищей. Сейчас все происходило также как обычно, но только без очереди.
Ранним-ранним утром на катере собралась вся наша команда, кроме Супоньки. Этот, сжимая в руках пульт радиоуправления, стоял на берегу в парапланеристской сбруе, и ждал команды.
— Заводи, — скомандовал я. Мотор взревел, катер потянул канат, Супонька сделал десяток шагов, подпрыгнул, поджал ноги, став похожим на взлетающего стервятника и поднялся в воздух… На мгновение крыло параплана и болтавшийся под ним товарищ напомнили мне турецкий герб — полумесяц и одинокая звездочка под ним и я улыбнулся. В свете того, что мы собирались сделать, эта икебана попахивала международным терроризмом.
Пахнущий чистотой и водорослями ветер бил в лицо, катер уже обзавелся пышными пенными усами и теперь двигался параллельно берегу, покачиваясь на волнах. Мы разгонялись, и Супонька поднимался все выше и выше.
— Довольно! — прошипела рация.
— Как скажешь, — отозвался я. — Готов?
— Готов.
— Запускаем…
Совершенно не слышно за катерным мотором затрещал мелкий движок купленной в детском мире игрушки.
— Первый пошел…
Ярко-красная моделька, так хорошо заметная в прозрачном утреннем воздухе, рванулась из рук Маленького, обретая ненадолго свободу полета. Я видел, как груженый взрывчаткой и гвоздевой нарезкой самолетик покачивая крыльями направляется в свой последний рейс — четвертый этаж отеля «Шератон»…
Да, конечно отель позаботился о хороших, прочных окнах. Директор наверняка подумал и о прочных стеклах… Только что такое самые прочные стекла и самые крепкие рамы для трехсот граммов взрывчатки? Красный самолетик разобьет их, взорвавшись от столкновения со стеклом, и погибнет, но у нас в резерве имелись еще Синий и Желтый. Эти доделают все остальное.
— Ровней держите, — донеслось из рации. — Трясет…
Маленький на руле закрутил штурвалом, выворачивая к волне.
Увеличенная оптикой красная точка приблизилась к зданию, коснулась его, и окна президентского номера брызнули осколками. Сверху на палубу упал и раскололся пульт управления уже сделавшей свое дело машины.
— Второй! — заорал сверху Супонька безо всякой рации. — Готовить третий!
Синий рванулся в небо. Супонька провел его кругом над нами, видно приноравливаясь к управлению, и направил к дымившимся окнам «Шератона».
Там уже бурлила жизнь. С такого расстояния мало чего было слышно, но уж видели-то мы все… Там опять грохнуло, кажется что-то газовое, дым повалил совсем уж густыми клубами, заревели пожарные машины и тут во всю эту радостную суматоху влетел Синий.
— Жёлтый! Далеко, черт! Валится…
И через секунду.
— Отцепляюсь!
Дальность управления моделями мы установили в 600 метров. Дальше за стабильность управления производитель не ручался. Сейчас катер уже вышел из этой зоны, и, чтоб не потерять последнюю модель, Супонька отцепил канат. Ветер подхватил параплан и одноногий, умудряясь одновременно управлять и моделью, и парапланом полетел поближе к берегу.
— За ним!
Я в бинокль следил, как Супонька болтается в небе, направляя самолет-снаряд на цель! Он победно вскинул руку, и я тут же перевел бинокль на отель. Ослабленный расстоянием взрыв долетел и до нас. Все. Дело сделано. Удачно или нет — скажут завтрашние газеты, а сейчас программа максимум подобрать Супоньку и удрать.
Программа минимум даже не предусматривалась.
Над реальностью.
— Получилось, как считаешь?
— Похоже, получилось…
— Вот! А ты все кричал «с дробовиком на танк» и гнусно хихикал. Я все слышал! А мы — вот!
На экране застыло изображение президентского номера. Почти кило взрывчатки! Три взрыва не пощадили там никого. Щебень, осколки стекла, кровь… Рояль с подбитой передней ножкой…
— Ну а Президент твой любимый был там?
Первый вздохнул.
— Присутствовал… Мы же договорились… У меня все по-честному.
— Вот. А ты говорил… Ум…
— Какой ум? Коварство!
— Ум, ум, не сомневайся…
— Детскими модельками… Как только не стыдно!
— Проиграл?
— Нет. Предлагаю считать этот финиш промежуточным. Будем считать, что его только легко ранили.
— То есть играем дальше?
— Да.
— Так… А чем тогда играть будем?
— В смысле?
— В смысле оружия. У моих ведь нет ничего…
— Ну, давай будем считать, что они немного оружия раздобыли.
— Немного?
— Немного. Самую малость. И неважно откуда!