Похоже, знал Егорша то, о чем говорил.
Около башни остановились. Охраны снаружи не оказалось, да если б и была, то их это не остановило бы — товарища выручали, а не абы кого…
Не сговариваясь, богатыри задрали головы. В темное, занавешенное плотными тучами небо, башня уходила, словно огромное, неохватное дерево. Первые два поверха складывались из камней, зато выше возвышался сруб из добрых бревен. Каменная стена перед ними состояла из плит, подогнанных так тщательно, что Гаврилов нож в места смыкания камней не входил.
— Откуда только столько камней натаскали. Случилась же у людей охота… — проворчал он, однако в его словах сквозило невольное уважение.
— Тут не охота. Тут воеводская плеть, — раздался позади них голос позабытого Егоши. Он озабоченно глядел то на подножье башни, то на небо. Там неслись тучи, мерцали звезды в разрывах.
— Хорошо, что дождя нет…
— А что тебе дождь? Растаять боишься?
Гаврила никак не мог понять, как ему относиться к найденышу. То ли верить, то ли нет, то ли вовсе прибить, чтоб под ногами не путался и мысли не путал.
— Дождь делу может помешать… — серьезно сказал найденыш. — Ну, так вы туда?
Он дернул головой, показывая на самый верх.
— А ты впрямь можешь помочь? — спросил Исин. Егоша вместо ответа ухмыльнулся. Так ухмыльнулся, что хазарину захотелось тому от души под ребра настучать.
— Я добро-то помню. Ну и своего, конечно не упущу. Поможем друг другу.
— Это как?
— Вы на самый верх лезете. Там темница, а по дороге на третьем поверхе решетку своротите. Есть там одна хитрая захоронка. Я потом туда загляну.
Не давая вопросам сорваться с зыков новых товарищей, он уселся под стеной на корточки, расстелил платок. В воздухе метнулся запах свежеиспеченного хлеба. Егоша из-за пазухи достал каравай, разорвал его и из-под зажаристой корочки выскреб середку. Прикрыв глаза и что-то приговаривая про себя, начал тискать мякиш.
Гаврила собрался что-то спросить, но Исин, уже когда-то видевший что-то похожее и понявший, что сейчас тут произойдет, остановил киевлянина.
— Не мешай…
А Егоша продолжал трудиться. Комок мякиша под его руками, принимал форму человеческого тела. Не разобрать спина там или грудь, но он ткнул пальцем, вминая в хлебное тело конец нити, вытащенной им из шапки.
Фигурка дернулась, попыталась встать, но не смогла.
— Молоко!
Гаврила поднял с платка плошку и подал Егоше. Тот, пришептывая что-то, опрокинул её над головой фигурки. Молоко окатило хлеб, впитываясь внутрь, и фигурка вроде как дернулась уже порезвее.
— Ну, давай… — подбодрил хлебный мякиш Егоша, — давай, родной…
Вполне осмыслено фигурка подошла к стене и, словно прилипая к ней, потянулась кверху, а за ней потянулась и тонкая нить…
Богатыри смотрели молча. Егоша смотрел на все это внимательно и спокойно. Понятно что занят человек любимым делом и не в первый раз.
— Нам что, по этой паутине забираться? — тихонько спросил киевлянин. Егоша в ответ только плечом небрежно дернул — мол не отвлекай.
Из оставшейся части хлеба хитник лепил еще одну фигурку — тоже человечка, но уже размером побольше. Когда первый хлебный человечек добрался до верхнего поверха, второй, по закрепленной нитке, полез вверх, утаскивая за собой уже веревку, смотанную Егошей с пояса.
Когда и тот спустился на землю, Егоша поднялся, отряхивая ладони.
— Я свою часть закончил. Теперь ваша очередь. Кто тут у вас поздоровее? Там решетку сокрушить будет надобно.
Второй раз Гаврилу просить не пришлось. Прихватывая затянутые на веревке узлы, он споро начал подниматься наверх.
— Про третий поверх не забудь… — донесся шепот снизу.
Гаврила услышал, но никак не показал этого.
Не для того они тут собрались, чтоб по сокровищницам лазить. Потом, может быть… Если время останется… На обратной дороге… Поднимаясь выше, он на всякий случай подергал решетку на третьем поверхе. Та сидела крепко, словно право имела так сидеть в присутствии русского богатыря. Прутья, хоть и ржавые, но толщиной с два пальца. Это не радовало, так как и на четвертом поверхе наверняка стояла решетка никак не слабее. Богатырь вздохнул и полез дальше.
Под самой решеткой четвертого поверха он остановился. Голоса. Там, внутри кто-то разговаривал!
Зацепившись ступнями за веревку, Гаврила осторожно приподнялся. Голоса зазвучали яснее.
С угла, как можно незаметнее, киевлянин выставил глаз…
Избор стоял у стены, высоко задрав скованные руки. Перед ним, по-хозяйски уперев руки в бока, стоял невысокий человек… Со спины Гаврила не видел каков тот лицом, но по обличью очень он походил на давешнего, превратившегося в птицу, колдуна. Все это безобразие освещал воткнутый в державку факел. Сообразив, что изнутри, глядя в его сторону со света, никто ничего не увидит, он уже смелее выставил голову.
— …не о том ты думаешь, болезный… Тебе бы о самом себе позаботиться…
Колдун замолчал, отвлекся.
Гаврила прищурился. В застенке стало чуть светлее. К неяркому факельному свету примешалась какая-то утренняя голубизна, словно вместо потолка появилось не пойми откуда, летнее утреннее небо. Киевлянин глазами зашарил по застенку. Странный голубой свет заполыхал на одной из стен. Голубой овал делался все ярче и ярче и через мгновение свет хлынул потоком, а из него в застенок шагнул новый человек. Овал света притух, стал каким-то домашним, но не пропал. Здешний колдун дернулся, но, похоже, узнал гостя.
— Гость в дом — Бог в дом… Так тут говорят, кажется?
Новый человек огляделся и неодобрительно сморщил нос.
— Это про кого-то другого говорят. Про таких как ты говорят, что незваный гость…
Гаврила почувствовал просто, как кривится лицо колдуна. Словно тот горсть зеленой смородины сжевал.
— Да ладно тебе… Не продолжай, — отмахнулся «незваный». — Кто это у тебя?
— Да вот попался один… — неожиданно довольным голосом отозвался хозяин. — Третьего дня все убить меня норовил, товарищей приводил, а нынче вот сам попался…
Оба подошли поближе, разглядывая Избора.
— И что? Молчит?
— Ругается…
Новый колдун (а кто же еще?) приблизился, чтоб рассмотреть, даже рукой Избора потрогал и с легкой укоризной сказал.
— Ну, это он на тебя точно обиделся. С таким не так надо…
— Ты меня поучи.
— А что? Поучу, раз просишь… Мне не жалко….Такого сперва раззадорить надо. Он как раззадорится — все тебе сам выложит.
Маг говорил и внимательно смотрел на Избора. А взгляд был его нехорошим… Ой, нехорошим…
— Ну, что? Попался, добрый молодец?
— Не-е-т, — ответил Избор. — Это вы попались. Я вас поймал. Вы вот тут собрались, а я сейчас как…
— И ведь верным путем-то шли, — повернулся гость к хозяину-колдуну не дослушав пленника. — Чутье у них, у богатырей-то, какое особенное что ли?
— А чего ему нужно-то? — удивился колдун. — На что чутьё?
— А нужна ему кровь сильная… — кося глазом на пленника произнес гость. — У них там, в Киеве-то, вишь, несчастье случилось. Кровушка им особая понадобилась.
— Точно, — согласился Избор. — Беда у нас. Вот мы и решили к вам наведаться, посмотреть, кого виноватым назначить. Решили мы колдовскую кровь использовать — с двух-трех магов нацедить, так и должно хватить и даже остаться…
— И что? — ехидно спросил хозяин. — Посмотрел? Нацедил?
То, что колдуны не стали ничего переспрашивать и уточнять отрезвило воеводу. Знать о таком могли только враги. Те самые, которые это все и устроили.
— Выходит наша беда и впрямь ваших рук дело? — став серьезным спросил воевода. — Теперь знать будем.
— А зачем тебе это знание? Оно у тебя в голове ненадолго… Ты-то по своей глупости главного не знаешь. И узнавать тебе некогда…
Он отошел в темноту и, немного позвенев металлом, вышел оттуда с клещами.
— Полагалось бы раскалить… — пробормотал он неразборчиво. — Ну да ладно… Ты ведь не обидишься, что мы так вот, по-простому?
— Так им и впрямь только Святогоровы одежды нужны? — удивился хозяин. — А я думал, шутят или издеваются… Тогда точно чутьё. Лежат там внизу какие-то стародавние тряпки.
Он притопнул ногой, показывая где.
Гаврила за окном довольно ощерился. Это он удачно залез. Сейчас одним махом и Святогоровы вещи примем и злыдней к ногтю возьмем.
Самое время пришло вмешаться в разговор, но такие нужные для серьезного разговора руки оказались заняты. Он попробовал и так и этак, но ничего хорошего из этого не вышло — едва не сорвался. В памяти мелькнула картинка, виданная в княжеском тереме. Там в золотой клетке жило чудо чудное — птица, умевшая ругаться человеческим языком — так вот не раз Гаврила видел, как, не удержавшись на серебряной ветке, что висела внутри клетки, та срывалась и, ругаясь, висела вниз головой на привязанной к ноге цепочке.
Рискуя стать похожим на заморское чудо, Гаврила закрутился, пытаясь перехватить веревку так, чтоб освободить руки. В конце концов, получилось ступнями зацепиться за веревку, немного подтянуться и закрутить веревку вокруг шеи и затылка. Навязанные Егоршей узлы врезались в кожу, перехватили дыхание…
— Ну ладно. В последний раз по-хорошему прошу, — донеслось из застенка.
— Да что ты их слушаешь? — прохрипел Гаврила, поняв, что еще чуть-чуть и станет поздно. — Нашел, кого слушать…
Колдуны обернулись. И тогда он ударил кулаком. Дважды.
Первым ударом вынесло решетку.
Ближний колдун присел, выставляя руку в защитном жесте, но тут Гаврила ударил второй раз, уже целя в опасного хозяина.
Удар отбросил того назад. Не расплющил, не расплескал, как это должно было случиться, словно миску с кровью, а всего лишь оттолкнул. Колдун попятился, попятился, уперся во второго. Тот впопыхах хлопал себя по бокам, что-то отыскивая. Что может найтись у колдуна в карманах Гаврила предпочел не узнавать. Избор у стены взмахнул ногой, целя во врагов, но не дотянулся.
В тот же момент второй колдун, ухватив со стола посудину, и со стеклянным блеском под ноги им улетела какая-то банка.
Ярко-синий овал за их спинами пропал, зато из-под ног ударили волны алого света, словно кто-то бросил туда не стекляшку, а хорошо раскаленный булыжник. Свет, бивший снизу, пытался прорваться в башню и затопить её, и Гаврила ничуть не сомневался, что промедли он, то оттуда не свет польется, а вылезет что-то похуже, чем простой колдун. Просто так, с такой мордой, стекло об пол не бьют!
Он оказался прав. Там что-то заворочалось, и в отсветах, затопивших алым противоположную стену, вроде бы начали проступать контуры чьей-то фигуры.
— Чего ждешь? — заорал Избор, тщетно дергаясь у стены. — Уйдут же!
Воевода первым сообразил, что не драться собрались колдуны — бежать.
Только оплошал Гаврила, опоздал — пока он вертелся у окна, один за другим оба колдуна канули в алый омут…
Ему и самому стало жалко — хорошо бы пощипать перышки у этих двоих. С этой жалостью он забросил одну ногу на подоконник, но его остановила очень здравая мысль: а может они вниз провалились, к сокровищам и сейчас там во всю шуруют?
— Подожди! — крикнул он товарищу. — Вернусь!
Ослабив хватку и царапая узлами ладони он спустился на поверх вниз. Решетка там оказалась не крепче и вылетела с первого удара.
Ни крика, ни стрелы навстречу. Темнота. Взглядом он быстро пробежался по потолку, где могла бы найтись та алая прорубь, в которую канули колдуны, но ничего там не нашлось. Привыкшие к темноте глаза увидели только ряды сундуков, поставленных вдоль стен, один над другим, и занавеси, покрывавшие стены…
Взгляд пробежал по ним. Где-то до потолка громоздились сундуки, а где-то висело непонятно что — не то вражеские знамена, не то ненужные в хозяйстве тряпки. Разглядеть подробности Гаврила не успел.
— А-а-а-а! — донеслось сверху. Вопль разбил тишину ночи. Масленников бросился к веревке и в два движения добрался до верхнего поверха. За выбитой решеткой полыхали огненные сполохи, а на фоне объятой пламенем стены вовсю дергался Избор.
Получалось, не просто так сбежали колдуны, а подарок им оставили. Едва протиснувшись в оконце, Гаврила бросился к товарищу. Раскаленные цепи ожгли руки, но всеже сил хватило на то, чтоб вырвать их из деревянных стен.
Но и огонь не дремал! Стены покрылись пламенем, словно тысяча белок прыгала по ним, размахивая пышными хвостами и наполняя жаром воздух. Голоса снизу пробились сквозь треск пожара.
— Башня горит! Горим!
Обжигая легкие дымом, богатыри бросились к окну.
— Надо вниз заскочить, — крикнул Избор. — Там, внизу…
Снизу донесся двойной вопль.
— Вниз! Сгорите, дурни!
Выбравшийся наружу Гаврила увидел, как стена баши дымится, и по ней пробегают маленькие огоньки.
— Быстрей, — толкнул его в спину воевода. — Там, внизу сокровищница! Святогоровы доспехи там!
Под ногами у них гулко хлопнуло, и язык пламени на сажень выскочил из нижнего окна. Веревка четким узловатым прочерком перечеркнула огненный выплеск. Пенька затрещала и занялась…
— Вниз!
Двух человек спасительница не выдержала. Они спустились едва на поверх, как та неслышно треснула и оборвалась…
Через мгновение сперва Гаврила, а за ним и Избор впечатались в землю.
— Живы? — бросился к ним Исин. — Целы?
Ему не ответили. Удар выбил дух и из одного и из другого. Они только разевали рты и смотрели вверх.
Башня от второго поверха и выше уже дышала дымом, превращаясь на глазах не то огромную свечу, не то в лучину. На темном фоне безлунного неба она прорисовывалась ярким колеблющиеся контуром, и вдруг враз окуталась ревущим пламенем. По лицам ударило жаром.
— Там Святогоровы вещи! — проскрипел, отходящий от удара Избор.
Исин рванулся вперед, но огонь оттолкнул его обратно… Где-то недалеко закричали люди- стража бежала к пожару.
— Там теперь пепел! Уходим!
Егорша горестно что-то причитал, но остаться означало либо обгореть, либо попасться в руки стражи, с криками несущейся на пожар.
Когда из столба пламени выплеснулась огненная птица, и кругами заходила над пожарищем, Гаврила скрипнул зубами. Не простая ухоронка тут у колдунов тут была, а что-то серьезное….