Когда лицо Белояна растворилось в воде, они некоторое время смотрели в котелок.

Утренний ветер разносил над поляной дымок костра, потрескивали в огне еловые сучья, а они все смотрели и смотрели, не теряя надежды. О многом хотелось спросить, о многом узнать. Однако, когда с днища котелка потянулись жемчужные ниточки пузырей, Гаврила, опамятовавшись, тряхнул головой и помешал воду ложкой. Одна из девушек ухватила его за руку, но он, освобождаясь, двинул плечом и сыпанул в кипяток несколько горстей крупы.

— Смотри — не смотри, нет там более Белояна.

— Нда-а-а-а… Придется сегодня кашу без Белояна есть… — хохотнул хазарин, довольный, что у них снова появилась цель.

— Точно. На сегодня — все. Попробуем его завтра зачерпнуть.

Исин почесал затылок.

— А получается и впрямь вы принцессы…

Одна из девушек кивнула, а вторая отрицательно качнула головой.

— Это как так? — удивился хазарин.

— Одна тут принцесса. Я, — Анна вздернула голову повыше. На мгновение Масленников засомневался в себе — настоящая принцесса все-таки… Может быть надо сказать ей что-то особенное. Или поклониться пониже? Но мгновение пролетело и…

— Ну, тогда извини, принцесса, если промеж нас что-то не то случалось… Мы люди грубые, воинские.

Гаврила улыбнулся. Улыбка, словно белка по сосне, быстро пробежала по губам и пропала.

— Ну а теперь давайте, рассказывайте, что там у вас в Царьграде твориться.

Ирина вскинулась, было, но киевлянин жестом остановил её.

— Принцессу спрашиваю. Подробно, обстоятельно… Что везли, куда и что всему предшествовало…

Под согласительные кивки Ирины Анна рассказала, что знала: про мага Игнациуса, про чудесный шар и про все остальное. Гаврила слушал, не перебивая, только переглядывался значительно с товарищами. Когда девушка остановилась, он переспросил, подводя итог.

— Значит, плащ Гераклы где-то тут есть…

— Геракла.

— А этот ваш Геракла точно настоящий богатырь? — засомневался Исин. — Что я о таком и не слышал вовсе.

Ирина набрала полные щеки воздуха, но Анна опередила её.

— Немудрено, что не слышал. Он из самых старых богатырей. Он вообще-то полубог….

— Во как! — обрадовался хазарин. — Такой нам сгодится!

— Сгодится, если у колдуна и впрямь не одна захоронка, — осадил его Гаврила, но и сам он невольно проникся надеждой на успех.

— Может быть действительно, не все пропало? — сказал он. Вчерашнее пламя, все ещё полыхавшее в глубине глаз киевлянина, постепенно опадало.

— Ну, этот если они в одном огне не сгорели.

— Не думаю, — возразил Избор. — У колдуна своя захоронка, а у князя — своя.

— А чью мы вчера спалили?

— Кабы знать…

— Думаю, что все же княжескую.

— Это почему?

— Мужичек этот… Егоша… Не зря он нас прямо к ней вывел. Не дурак же он прямо к колдуну лезть…

— Значит, придётся колдуну в дом наведаться, его ухоронку поискать.

— Сперва дом найти надо.

— Ничего найдем. Народ порасспросим — и найдем.

…Полянку с домиком они все-таки нашли. Не сразу, но попалось колдовское гнездо на глаза — не сумел колдун отвести глаза богатырям. В этот раз, помня о недавнем, летели большим числом — четырнадцатью коврами. Ковры, не решаясь спуститься, кружили над крышей.

Ждали колдуна — на воле сражаться с ним им казалось сподручнее. Только не выходил вражина. То ли трусил, то ли спал, то ли отсутствовал.

— Ну, кто как думает, дома он? — поеживаясь поинтересовался один Исин у других.

— Ништо… Справимся, — настраиваясь на драку сурово отозвался Гаврила с соседнего ковра.

— Понятно, что прибьем, — поддержали его с другого ковра. — Он же, зараза, добром отдать не захочет.

— Так и я не отдал бы… — донеслось с самого верха непонятно от кого. — Только не дурак же он такой силе противиться.

— А вот не найдем ничего, тогда… — раздался исинов голос, но разом десяток голосов заорали:

— Не каркай!

Первый ковёр спустился на поляну, Гаврила прокричал что-то обидное, но и тут колдун не показался.

— В дверь не пойдём! — В один голос сказали два Гаврилы. — В дверь к колдунам только дураки ходят.

Тот, что стоял поближе к окну, хмыкнул и деловито, словно несчетное число раз делал это, ткнул локтем в раму, обрушивая внутрь цветные стекла. На всякий случай отошли в сторону, но на звон витража никто не вышел — колдуна и правда не случилось дома.

Вошли в дом с опаской.

— Смотреть по сторонам во все глаза, — напутствовал всех какой-то Гаврила. — Ничего не трогать без нужды. Кто какую одежку найдёт — к выходу пусть тащит. Смотреть будем.

А тут нашлось на что посмотреть!

Комнат оказалось неожиданно много. Снаружи и не подумаешь, что столько можно найти, в таком небольшом домике. Казалось, что он для вошедших раскладывался и раскладывался, выстраивая новые комнатки и коридоры.

— Колдовство! — со значением сказал Исин. — Не иначе.

Все Исины, случившиеся рядом, закивали следом.

— Нечего толпой шляться, — прогремел откуда-то из-за стены Изборов голос. — Не в гости пришли. Шуруем побыстрее, а то не ровен час хозяин вернётся…

Колдун жил богато. На глаза, да и под руки попадалось разное. Может он потому и жил так далеко, что не хотел свое богатство людям показывать. Завидовать начнут и обязательно украдут что-нибудь… Избаловался, верно, колдун, совсем страх потерял, привык, что бояться его в этих местах, потому и расслабился — ни защиты никакой колдовской не выставил и даже простого замка не повесил. Заходи кто хочет, забирай чего понравилось… А многое тут могло понравиться. Затейные вещи прятались в сундуках, висели на стенах. Тут тебе и новая одежка и вещи золотые да серебряные. И книги, и сундучки со звоном…

В комнате, что нашлась сразу за залом с большим открытым очагом, уставленной не то чучелками, не то резными фигурками животных несколько полок вдоль стен занимали чаши да кубки, кувшины да кружки. Каким бы колдун мерзавцем ни был, а вот утварь он себе подобрал хорошую. Осторожно, одним пальцем Исин подвигал находки. Тут хранились чашки под сбитень, под взвар и под пиво. Стоял даже серебряный кубок, похожий на тот, из которого пивал вино сам пинский князь Брячеслав. Оглядевшись, не видит ли кто, хазарин ухватил его и сунул в мешок. Тот сразу приятно потяжелел. Добытчик принялся присматриваться к полке на предмет позаимствовать ещё чего-нибудь, но тут у него за спиной прозвучало.

— Ты чего тут застрял?

Второй Исин с любопытством осмотрел сам на себя.

— Кружку Ирине нашёл, — объяснил один другому. — Она же свою разбила.

На глазах самого себя он взял с полки хорошенькую глиняную чашечку и показал товарищу. Тот одобрительно покачал головой, отлично понимая сам себя. Оба знали, что думают об одном.

— А хороша девица!

— И не говори…

Они бы ещё поговорили, о таком приятном предмете, но снаружи кто-то крикнул:

— Все сюда. Летит, соколик.

Кто-то ещё шуровал по кладовкам, но большая часть гостей выскочила из дома на поляну, чтоб встретить некстати вернувшегося хозяина. В этот раз тот не стал оборачиваться птицей — летел сам, словно так и надо. Наверное, кто-то из незваных гостей по неосторожности что-то сделал лишнее, и хозяин сообразил, что его грабят….

Гаврила ударил кулаком. Колдуна чуть повернуло, но он устоял. Даже хитрое колдовство не помогло — готовился, знал, что ещё придётся встречаться.

— Разом!

Несколько ударов слились в оглушительный щелчок и колдун не устоял. Спиной вперёд он пролетел несколько саженей и врезался в дерево, застряв в ветвях. Запахло смолой, словно на лесопилке. Он ворочался там, то ли раны заживляя, то ли готовя ответ.

— Не давайте ему спуститься на землю! Ещё разом!

И снова удары подбросили колдуна вверх… Но и он что-то мог. Земля и небо вертелись перед его глазами, но хозяин ухитрился выпустить десяток огненных шаров. Гаврилы били то разом, то вразнобой, а колдун хоть и гнулся, но вертелся в небе, огрызаясь то огнём, то ледяными иглами, то потоками соленой воды. Исин чувствовал, что колдун пережидает напор, готовясь ударить в ответ так, чтоб мало никому не показалось. Хозяина дома окружало радужное сияние, защищавшее его от ударов и стрел, что пускали в него. Выскочив из-за спин Гаврил, он бросился вперед, рассчитывая закончить все молодецким ударом меча, но прозрачная преграда не пропустила сталь. Хазарин выругался, сообразив, что колдун оказался поумнее, чем ему хотелось бы и в азарте, сообразив, что радужное сияние не пропустит его к колдуну на расстояние удара, стал кидаться камнями и палками, а когда все это закончилось, не пожалел и своего мешка. Во врага полетел кубок, чаша и каравай хлеба… Серебряный кубок канул в мареве и пропал, а вот невзрачная глиняная чаша внезапно вспыхнула ослепительным малиновым пламенем, словно маленькое Солнце взошло над поляной.

Колдун взревел.

Не торжество колдовской силы слышалось в реве, а ужас и звериная тоска. Он уже не сражался. Защищающие его сполохи опали и, богатыри увидели, что его корежит: то изгибая дугой, то сворачивая в тугой клубок. Гаврилы застыли озадаченные. Никому из них и голову не пришло, что он хитрит. Так нельзя притворяться. Так можно только умирать.

— Сволочь… — полный боли и ненависти вопль оборвался, как обрезанный. Колдун перестал кататься по земле, замер. Казалось, что слышно как распрямляется только что примятая трава. Готовые продолжить схватку люди стояли, не решаясь подойти. Непонятное страшит больше той опасности, что уже знаешь.

Оторопь отпустила богатырей, но никто так и не решился сделать шаг к поверженному, но все ещё опасному колдуну. Конечно, это был конец схватки.

— Никак уработали? — не веря своим глазам, спросил Гаврила, сбрасывая травяные ошметки с лица.

— Бошку ему отрубить. В ней вся сила…

— Это да…

— Конечно. Без башки — что за колдун?

— И руки бы…

Совет хорош, но следовать ему никто не спешил. Победители все еще стояли, ожидая подвоха — не та это тварь, этот самый колдун, чтоб умереть по-хорошему. Ждали, не понимая, что подвох уже случился, пока кто-то из девиц не завопил:

— Смотрите! Он оживает!

Только что неподвижная фигура дернулась. Жалеть некстати ожившего никто не собирался. Гаврилы ударили десятком кулаков, вверх полетели ошметки травы, комья глины, щепки… Только колдуна это никак не затронуло. Тело как лежало на траве, так и осталось лежать, только стало еще больше.

— Растет?

Тело колдуна становилось все больше и больше оно распухало, приобретая дымчатую прозрачность. Словно опара из горшка оно растекалось по поляне, занимая все больше места. Там, где странное марево касалось травы, та жухла, осыпаясь пеплом. Тихонько- тихонько оно продвигалось к дому и к людям. Чтоб убить тех, кто не успеет уйти и уничтожить то, до чего сможет дотянуться. Гаврила первым понял опасность.

— В дом. Все в дом быстро. Ищите плащ пока эта дрянь не сожрала его.

Мешая друг другу, они бросились внутрь. Один из Гаврил остался перед домом, а все остальные забегали по дому, впопыхах сталкиваясь друг с другом.

— Хватайте любые тряпки. Потом разберемся.

Стоявший на страже Гаврила потихоньку отступал. Туман расплылся по лужайке, потом коснулся дома. Крыльцо покосилось и, не сумев воспротивиться колдовскому напору, с хрустом осыпалось.

— Уходите в окна, в дальние окна, — проорал Гаврила. — Ломайте их! Он движется все быстрее!

Шума и беготни стало больше. Зазвенела бьющаяся посуда, хлопали двери, хор мужских голосов, перекрикивая друг друга, что-то спрашивал и переспрашивал. Кому-то пришло в голову единственно правильное решение.

— Выносим все и грузим на ковры. Разбираться потом будем.

Домик только что такой аккуратный и опрятный на глазах осыпался, превращаясь в труху. Какая-то Анна, зажав рот кулачком, тихонько ойкала. Тихо, неслышно и неотвратимо, словно время там, внизу, побежало быстрее мысли, стены, крыша старились, столбы ветшали и превращались в прах, осыпались на землю. Все, что только что стояло — обратилось в прах.

Они еле-еле успели. Марево в какой-то момент прыжком дотянулось до края поляны, став черным пятном на зеленой шкуре леса.

Ковры успели взлететь над землей, занавешенной черным, непроницаемым туманом. Сквозь него ничего не проглядывался ни дом, ни трава вокруг, но они какое-то время повисели над местом схватки, желая посмотреть, что же тут осталось…

Теперь, когда колдуна не стало и кучи рухляди на коврах давали надежду, что в этот раз они найдут то, что ищут, настало время задуматься над тем, что произошло и как.

— Почему он сдох? С чего это он? — одновременно прозвучало несколько вопросов.

Гаврила кивнул на хазарина, свесившегося вниз и разглядывавшего ходящую волнами темноту под собой.

— Похоже, сотник у нас снова отличился.

Тот оторвался от наблюдения и кивнул, самую малость подумав.

— Точно. Наверное, я.

— А чем?

— Чашкой…

— Чем??? — всем показалось, что ослышались.

Исин уселся на ковер, скрестив ноги.

— Чашкой, — спокойно подтвердил хазарин. — Я с полки чашку у него взял ну и кинул, когда она мне под руку попала.

— Куда ж ты ей попал, что колдуна насмерть ухайдакал?

Хазарин развел руками, мол, не спрашивай.

— Куда-то попал. Сам удивляюсь…

— Тут неважно куда попал. Наверное, важно просто разбить.

— А так бывает? — Ирина повернулась к Гавриле. Глаза, что у неё, что у Анны стали круглыми. Тот в ответ только плечами пожал, мол, сами видите — бывает.

— Колдуны, я слышал, в разных местах свою смерть хранят. Ну, чтоб наш брат богатырь не добрался. Этот, получается, свою в чашке хранил.

Задумчиво сказал Гаврила. Он повернулся к хазарину.

— Богатая хоть чашка-то была?

Тот пошевелил пальцами, показывая, что ни то, ни се.

— Ничего особенного. Простая глина. Я её для Ирины взял.

— Ну что… У воина смерть в стреле или в мече, а у этого колдуна в чашке… Верно, считал, что никто не позарится на такую неказистую.

Он рассмеялся.

— Как повезло, что колдун дурак попался. Кто поумнее, додумался бы свою смерть в выгребной яме спрятать. Вот тогда мы бы помучились…

Они помолчали. Темнота под ними вроде становилась даже плотнее.

— А, может, зря мы его так. Могли бы по-хорошему. Остался бы жив…

— Останься он жив — ничего он нам добром не отдал бы, — рассудительно сказал Гаврила, сообразивший, что не колдуна Ирина пожалела, а их силы. — Это ещё нам, считай, повезло.

— А как же плащ? Святогоровы вещи?

Она кивнула на кучу тряпья, в которой смешались и парча и простое беленое полотно, и которую Анна потихоньку растаскивала на части. На других коврах девушки, где по одной, где парами занимались тем же самым.

— Если их тут нет, то как?

Вопрос был из тех, что задаются всем и никому.

— А никак, — хладнокровно ответил Исин. — Живы будем, так придумаем что-нибудь, если не повезет. А покойникам ничего не нужно.

Ирина блестящими от восторга глазами смотрела на подбоченившегося хазарина.

Перехватив это взгляд, Гаврила добродушно произнес:

— Ты, девка, на него такими глазами не смотри. Он человек серьёзный. Почти семейный. У него невеста есть. Княгиня…

Глядя, как меняется лицо девушки, Масленников совсем уж собрался рассмеяться, но от последних произнесенных им слов его словно бы встряхнуло. Мысль завиляла хвостом и бросилась наутек, только киевлянин оказался проворнее. Он почти догнал мысль, но вмешался Избор, стукнувший его по плечу.

— Ты чего? — спросил воевода, заглядывая в лицо товарищу. — Дурака в зеркале увидел?

Гаврила тряхнул головой, попытался вспомнить, что это его задело, но поморщив лоб, отмахнулся.

Ушла мысль…