Кошки Канта не читают
Была последняя пятница месяца, и они, как и в каждую последнюю пятницу были вместе – вот уже лет двадцать. Даже в отпуск они ездили так, чтобы вернуться к Алексу на дачу к этому дню. Дача за двадцать лет сильно изменилась: появился бассейн, газоны вместо грядок, сам дом был полностью перестроен, вернее, старый кирпичный был снесен, и на его месте был поставлен сборный финский двухэтажный дом со всеми удобствами. Центром первого этажа был камин, перед ним были расставлены кресла, кушетки, везде были пледы, шкуры, подушки – подушек было так много, что невольно вспоминался султан Сулейман. Но женщин не было.
Дверь вела на террасу перед бассейном, где они сейчас и сидели, слушая скрипку сверчка. Пузатая бутылка "Courvoisier" на столе была наполовину пуста, пепельница полна окурков, карты сложены, преферанс окончен – выиграл Алекс. В остальные дни Сергей и Олег, как и все, звали его Сашей, но в эти пятницы он был Алекс – так называла его когда-то то ли Амели с пляс Пигаль, то ли Одри с Монмартра, - имена менялись, но рассказ его всегда был немного грустным, как рюмка абсента в парижском кафе октябрьским туманным вечером.
Играли не на деньги. Традиция зародилась в самом начале: проигравший привозил коньяк в следующий раз, а выигравший рассказывал историю из своей жизни. Или не совсем из жизни, но – свою. По умолчанию все истории считались правдой, сомнению не подвергались, даже если какая-то часть старой вплеталась в новую. Они не были Тартаренами из Тараскона, они все работали с деньгами: Сергей – в банке, Олег – в консалтинговой компании, а Алекс – на государевой службе; они были серьезными людьми – в рабочее время.
Ужин обычно не готовили – никаких шашлыков - привозили с собой разные деликатесы и накрывали стол по-студенчески, как раньше – в Нархозе. Ну, не совсем как раньше – докторской колбасы и газеты не было. Зато обязательными были бородинский хлеб с тмином, маринованные нежинские огурчики и немного свежего сала. Кетчуп бывал разный, но всегда – очень острый, Red Hot Chili Peppers. Серьезным людям очень полезен кусок сала под «Californication» по пятницам. Горчица могла быть русской или немецкой. Пили всегда по три рюмки холодной смирновской водки, закуску брали руками – разве можно соленый огурец есть с вилки; сало уже лежало порезанным на маленьких кусочках хлеба. После третьей всегда курили, а потом добрасывали в себя, что там было еще, чтобы уже не думать о еде, минут двадцать отдыхали – обменивались новостями – и шли расписывать пулю.
***
- Давай, Алекс, твой выход, что ты там приготовил на вторую часть Марлезонского балета, по глазам вижу – что-то есть, - сказал Сергей.
Алекс молча достал из кармана связку ключей, отсоединил брелок и бросил на стол. Сергей взял его за кольцо, поднял и повертел: кольцо цепочки было продето в голову льва из золоченого металла, а дальше шел круто загнутый зеленовато-желтый коготь величиной с полпальца. Сергей потрогал кончик когтя и передал брелок Олегу.
- Так он настоящий! Ты что – на львов охотился: снега Килиманджаро, недолгое счастье Алекса Макомбера и все такое?
- Разве можно стрелять в таких зверей? Просто подумал как-то, что еще не видел Большую Кошку не через решетку и не слышал…
- Так вот сидел-сидел на диване и подумал про Большую Кошку? – ехидно спросил Олег.
- Да, сидел на диване, смотрел MTV…
- Ты хочешь сказать - National Geographic.
- Нет, я смотрел клип Katy Perry «Roar», такая она там вся загорелая и сочная… и, когда она говорила «roar», у меня прямо…, ну я и подумал…
***
«Выпить еще кофе или попытаться заснуть после взлета», - думал Алекс, расхаживая по второму этажу терминала D бориспольского аэропорта. Но ведь не дадут: сначала начнут показывать жестами, что если мы упадем в море – кислородные маски с наклеенным смайликом выпадут сверху, а если вы потянете за шнурок на спасательном жилете – смс с соболезнованиями родственникам будет отправлено автоматически согласно тарифам Вашего оператора с учетом роуминга. Потом те же симпатичные девушки в семь часов утра будут настойчиво предлагать запихать в себя курицу с рисом и булку с маслом, кекс будет крошиться на колени мимо подноса, а кофе напомнит о второй мировой войне. В результате ты прилетишь в Амстердам совершенно невыспавшимся, как в прошлый раз, и времени поспать на газоне в парке у тебя не будет, и нужно будет ждать до пол-одиннадцатого следующий «боинг», в котором за восемь часов тебе может быть удастся заснуть. Такой ход мыслей привел его к бару, где он заказал двойной эспрессо, забрал его и двинулся в комнату для курения. Кофе был хорош даже в бумажном стаканчике, дым черного «данхилла» не хотел выходить из легких – впереди три часа полета. За окном простиралось летное поле с разнокалиберными самолетами под хмурым небом, репродуктор женским голосом объявил, что пассажиры рейса KL 1382 компании KLM приглашаются на посадку, и Алекс, последний раз затянувшись и допив кофе, направился к выходу… И куда тебя черт несет?
На борту некрасивые, но милые KLMовские девушки требовали fasten your seat belts и делали другие вещи, определенные протоколом начала знакомства в самолете. Вермееровские жемчужные сережки в ушах ближайшей отвлекали Алекса от рутины демонстрации масок, жилетов и переключили тумблер памяти на «The Girl With Pearl's Hair», что привело его в балладное настроение. Самолет взлетел, можно было включить музыку; «Stairway to Heaven» сменила «Black Magic Woman» Сантаны, хорошая у них тут акустика, слева кто-то тронул его за руку, он повернулся: соседом его оказался карибский немолодой вуду в дредах – он держал в руках самокрутку и жестом просил прикурить. Алекс достал зажигалку и протянул соседу, тот прикурил, смачно затянулся и, не выдыхая дым, передал назад зажигалку вместе с самокруткой. Алекс тоже затянулся, но долго держать в себе дым не смог:
- Хорошая!
- Ямайская!
- Как у вас там дела?
- Круто!
- А телки как?
- «No woman no cry».
- Это точно!
Сантана сошел со сцены, его сменил Кен Хенсли и запел «Lady in Black». На груди у него ритмично подрагивал круглый медальон с профилем льва и надписью «Golden Lion. Germany. 1977». Сверху над сценой виднелся плакат Rock 'n roll Canal Cruise, а где же канал, Алекс посмотрел в окно: узкие амстердамские дома, тесно прижавшись друг к дружке, проплывали мимо, вода слегка пенилась вдоль борта, на набережной стояли женщины, одетые слишком легко для прохладного вечера; они приветственно махали ему подсолнухами, слегка кровавыми от света красных фонарей. Он заметил плотную смуглую брюнетку без подсолнуха, она манила его к себе рукой: «Выходи, Алекс, ты уже приплыл, тебе нужно именно сюда, у меня есть все, что тебе нужно. Выходи, температура за бортом – плюс шестнадцать».
Он открыл глаза и посмотрел налево – лысый сосед его с рыжими викинговыми усами отстегивал ремень безопасности. Вот тебе и кофе: говорили же – не кофе они там пьют в своих кофейнях!
Аэропорт Схипхол, два часа свободного времени: можно попить кофе, не буду, поесть, тоже не хочу, пошататься по «Schiphol Plaza», прикинуться арабским шейхом в «Gassan Diamonds», не поверят; даже «Casino» есть, даже отделение Rijksmuseum – обещают оригиналы Рембранта, аквамассаж в «Back to Life», да, back to… , до центра километров пятнадцать. Он вышел из аэропорта, сел в такси и поехал к вокзалу.
На привокзальной площади он стал лицом к городу, пытаясь вспомнить направление, и двинулся вперед и влево. Минут десять он брел по улицам, не узнавая их, пока не вышел к каналу. Метров через триста он увидел кофейню и зашел: никого не было, только парень с сережкой в правом ухе за стойкой. Биллиард, три столика – да, то самое место, откуда начался его Великий Амстердамский Трип пять лет назад. Он присел, заказал кофе, отхлебнул глоток и закурил. Парень спросил, не нужно ли ему еще что-нибудь.
- Да.
- Десять евро.
- Ок.
Парень спросил, нужна ли ему бумага.
- Нет, упакуйте.
Привычными движениями бармен насыпал в полиэтиленовый пакетик снадобье, взвесил, вставил его в аппарат, который запаял край, и положил на прилавок. Алекс бросил его на дно сумки, расплатился и вышел к каналу.
***
Тогда он ехал в Амстердам из Берлина на поезде, рано утром в Брюсселе была пересадка; ночь была беспокойной, деньги за спальный вагон потрачены зря, спать хотелось ужасно. По проходу бельгийского вагона туда-сюда сновали люди и что-то тихо бубнили, рано еще, что они там жужжат, шуршат, шелестят, еще темно.
Темно, он бредет по ночному лесу, спотыкаясь о корни, надо быстрей, звук пилы приближается, ветки вязов бьют по лицу …фррр , оборачивается – нет, это не Фредди, - черноволосая фурия с бензопилой, поднимая по очереди арочные брови, улыбаясь и упруго ступая длинными ногами по палой листве, догоняет его: черный кожаный корсет, черные перчатки и сапоги, бедра в черной коже, высокие каблуки не мешают ей двигаться с кошачьей грацией; он застывает на месте, прислонившись спиной к дереву. Пантера, Catwoman? Что она хочет… зачем же …пила… не может же она… меня… надо ее… уболтать. Кожа ее корсета мягкая, не лак, зиппер начинает сверху медленно двигаться вниз, сам, открывая… бронзовую кожу сменяет совсем белая полоска и… колыхание, обещающее еду и ласку, тепло и сон; он с трудом отрывает взгляд, поднимает – она совсем не злая. Переводит дух и судорожно ищет слова:
- Послушай, не нужно… ты же добрая, я знаю, мы же можем… с тобой… давай… брось…
- Да, я добрая, и я сделаю то, что ты хочешь, но сам не знаешь об этом. За тем ты здесь и есть, больше тебе некуда спешить, но ты должен…
Ее рука с бензопилой медленно поднимается и описывает полукруг у него над головой; на него сыплются срезанные ветки вяза, в низу живота все сжимается и холодеет, он завороженно смотрит в ее глаза, - резким движением она отбрасывает пилу, та медленно кувыркается в воздухе. Холод сменяет тепло: ее бедра прижались к… ну вот, ну давай, детка, давай. Он трогает мягкую черную кожу, потом бронзовую… белую, достает до… их надо освободить. Пила падает на землю, ударяется о корни, издавая скрежещущий звук; я знаю, я хочу… его голова дергается: поезд тормозит, за окном виден огромный дебаркадер со стеклянной правой стеной, за ней – море, рейд, корабли. Амстердам. Что же она… обещала, и что я хотел, что я должен… бл… чччерт… fuckkk… merdeee… Scheißeee!
***
Тогда он искал ее глазами весь Амстердам, до самого отъезда; искал, разглядывая «Ночной дозор», и в Diamond Museum, и у Ван Гога, искал на набережных каналов и в «Храме Венеры»; однажды ему показалось, что он увидел ее в Red Light District, но это была не она. Когда они курили с ямайским парнем в вязаной шапочке, валяясь на газоне в парке, мимо прошло несколько женщин, удивительно похожих на нее. Он так и не смог втолковать тому парню, что Боб Марли был православным.
За пять лет чувство неудовлетворенности не покинуло его, это «что ты хочешь, но сам не знаешь об этом» часто пыталось всплыть, пробиться в сознание, - когда он сидел на совещаниях или проводил их сам, когда ему дарили Rolex или вымогали мзду за сохранение должности, когда вручали орден энной степени на юбилей или объявляли выговор на Коллегии, когда он возвращался домой или начинал новый день. И сейчас, когда он брел к вокзалу, смутная надежда теплилась в душе: вот за этим углом, вот сейчас. Что же ты хочешь… куда ты бежишь… от кого убегаешь. Зачем тебе Килиманджаро. Пора уже в аэропорт.
Оставалось минут пятнадцать до регистрации, Алекс купил три майки разных цветов с надписью What do you want и выпуклым клевером каннабиса, покурил и пошел искать ворота в Африку.
Объявили рейс KL 565 до Найроби. Вместе с посадочным талоном ему дали яркий буклет с видом заснеженной вершины; снега не хотелось, и Алекс положил буклет в сумку. В «боинге» он нашел свое место, уселся и стал думать, что бы такое почитать, чтобы не думать о сигаретах.
- Извините, мое место у окна, - он поднял глаза, увидел девушку с прямоугольной сумкой и пакетами дьюти фри, встал, чтобы ее пропустить, получил углом сумки по чувствительному месту, помянул Джейн Биркин недобрым словом и сел в свое кресло. Девушка тоже села – у окна, порылась в своей сумке, достала телефон и стала колдовать над экраном. Алекс достал планшет и буклет и положил сумку в багажный отсек над головой. Девушка встала:
- Можно я….
Алекс опять поднялся, и, пропуская девушку, получил по тому же месту, теперь уже бедром.
- Ой, извините.
- Давайте, я Вам помогу.
Они уселись на свои места.
- Вы не из Киева?
- Да. Это так заметно?
- Я, по-моему, видел Вас в Борисполе.
- Так и Вы – «Safari-Tour»?
- Точно. А Вы за чем в Кению?
- Решила сбежать с юбилея, папа купил мне тур. Хочется чего-то нового…
- Юбилей? Погодите, это не в Вашу честь американцы выпустили новый позолоченный quarter?
- Квотер? – на лице девушки отразилась напряженная работа мысли, - Вы говорите о монете?
- Да.
- Нет, что Вы! Мне уже будет тридцать. Завтра.
- А что мне написать в открытке?
- Вы хотите прислать мне открытку?
- Нет. Я спрашиваю, как Вас зовут.
- Ааа… Дарья. Даша.
- Александр. Саша.
- А можно я буду звать Вас Алекс?
Он вздрогнул.
- Конечно. Как Вам удобно.
***
«Килиманджаро — покрытый вечными снегами горный массив высотой в 19710 футов, как говорят, высшая точка Африки. Племя масаи называет его западный пик «Нгайэ-Нгайя», что значит «Дом бога». Почти у самой вершины западного пика лежит иссохший мерзлый труп леопарда. Что понадобилось леопарду на такой высоте, никто объяснить не может.»
… потому что не курят, поэтому и не могут…
«…название происходит из слова языка кичагга kilemanjaare или kilemajyaro, означающего «тот, кто побеждает леопарда».
… тот, кто побеждает, не курит, чтобы леопард не учуял…
«Заповедник Масаи Мара расположен на юго-западе Кении, являясь продолжением танзанийского Национального Парка Серенгети. Заповедник получил свое название в честь племени масаи — традиционного населения региона — и реки Мара.
Ландшафты Масаи Мара — это травянистая саванна с рощами акаций в юго-восточной части. Масаи Мара больше всего знаменит грациозными львами, обитающими здесь в больших количествах. Все остальные животные «Большой пятерки» - слоны, белые и черные носороги, буйволы и леопарды - также обитают в заповеднике.»
… и никаких киосков с сигаретами. Масаи не курят… никто не курит…
***
Аэропорт имени Джомо Кениата, Найроби, давайте ребята быстрей, уши опухли, забирайте свои пятьдесят баксов, отдайте чемодан.
Через все кордоны-препоны Алекс заметил Sade с гирляндой цветов на шее и табличкой «Safari-Tour», они с Дашей двинулись к ней. Рядом с кенийской принцессой стояли мужчина лет сорока пяти и женщина средне-бальзаковского возраста – они уже были в гирляндах. Последовал ритуал приветствий, поклонов, огирляндивания, в процессе которого Алекс узнал, что мужчину зовут Андрей, женщину – Светлана, Sade – забыл как, что это вся их маленькая группа, едут они сейчас в Nairobi Hilton Hotel, вечером можно погулять по городу, но не долго, а завтра рано утром они отправятся в заповедник Masai Mara, на самолете местных авиалиний, и первое место, в котором они остановятся - Mara Lion Lodge.
***
Двухмоторный восьмиместный самолет «местных авиалиний» приземлился на грунтовую полосу – пейзаж напомнил Алексу фильмы о мексиканских наркоторговцах. К самолету подъехала машина, помесь «лендровера» с дилижансом: в ней было три ряда сидений, и из нее выпрыгнул парень неопределенного возраста цвета нью-орлеанского блюза. Он улыбался, пожимал всем руки, говорил, что зовут его Мбобо и он будет помогать им получить в Mara Lion Lodge максимум удовольствия. Багаж был перенесен из самолета, Андрей со Светланой заняли заднее сиденье, Алекс поместился с Дашей на среднем, Мбобо включил мотор и газанул так, будто уже началось сафари, с кормы виден мчащийся гепард, а у их «антилопы гну» спидометр заканчивается на цифре девяносто. Крыша у машины была полностью сдвинута назад, окна опущены, ремней безопасности не было, доехали до Lion Lodge за двадцать минут и въехали в ворота с названием, справа и слева от которых ничего не было.
Лагерь стоял прямо посреди саванны: сквозь рощицы акаций кое-где виднелись тростниковые крыши, ухоженная дорога привела их к центральному «зданию», Мбобо лихо затормозил. Слегка обалделые после местной авиации и езды в машине, они вышли. Здания, как такового, не было: был только деревянный настил и тростниковая крыша на резных деревянных столбах, все это с трех сторон продувалось ветерком. Четвертая стена была – перед ней расположилась рецепция, за ней была пристройка. В «холле» стояли диваны, столики и кресла, интерьер был украшен масками и примитивными деревянными скульптурами, отличался от обычного, был отмечен «колониальным» шармом. Портье, правда, был без пробкового шлема, рыжий, с загоревшей докрасна кожей. Он выдал всем регистрационные карточки, Андрей со Светой попросили «номера» рядом, а Алекс – в тихом месте. Пока он ее заполнял, Мбобо забрал троих спутников Алекса, на ходу прокричал ему, что сейчас за ним вернется и уехал. Алекс отдал карточку портье, получил взамен глянцевую карту лагеря, вернулся на диван и закурил. Чернокожий официант принес ему фруктовый коктейль в высоком бокале. Сквозь «стену» был виден «домик» со столами и барной стойкой, также открытый с трех сторон. Вернулся Мбобо и, не выходя из машины, прокричал что-то типа:
- Плиз, бвана, поехали, сар!
Уже в машине Алекс вспомнил, что ему не выдали ключ. После нескольких поворотов машина остановилась, и он понял – почему. На деревянном помосте стояла брезентовая палатка, к ней вело несколько ступеней, передней стенки не было видно, боковые были подняты наполовину, можно было разглядеть широкую кровать и остальное убранство «комнаты». Алекс посмотрел направо – до горизонта простиралась саванна с небольшими рощицами, из травы выглядывали винтообразные рога каких-то антилоп.
- А забор?! – выпалил он по-русски.
- Zabor?
- Without a fence? Где ограда, Мбобо?
- Нет ограды, сар! Африка. Лагерь. Нет людей. Тихо, - он занес чемодан в палатку и стал быстро показывать, как можно поднять-опустить стены, открыть-закрыть окна и «дверь». В глубине, за кроватью, было пристроено деревянное помещение с умывальником, душем и туалетом, к нему примыкал крепкий шкаф и большая тумба, внутри которой оказался сейф. Напоследок Мбобо взял с прикроватной тумбочки пульт с одной красной кнопкой и повел им в левый угол – там был виден датчик:
- Если будет плохо – нажать – Мбобо сразу тут и делает все хорошо.
- А что может быть плохо?
- Ничего не может быть плохо. Все может быть очень хорошо.
Все это настолько отличалось от привычных представлений о жизни, что не умещалось в голову, и Алекс решил отложить это на потом, дал парню заработанную купюру и проводил взглядом удаляющийся «лендровер». Выйдя на «веранду», где стоял стол и два кресла, он оглядел окрестности: его палатка была последней, дорога, по которой они приехали, уходила в заросли, других лоджей не было видно, но слева, в нескольких сотнях метров он заметил машину – в ней стояли два африканца в защитной форме и внимательно рассматривали саванну в бинокли. Это его успокоило, он вернулся, увидел у входа цифровой замок, продетый в петлю «двери» и двинулся к сейфу. Сети в телефоне не было, он его выключил и положил в сейф с планшетом, фотоаппаратом и бумажником.
Вода в душе была почти горячей, Алекс с удовольствием растирал гель по коже. «Ни телефона, ни вай-фая, ни сообщений фейсбука об обновлении статуса Мартой Кетро… вот он, твой статус: ты один, и рядом - «Дом бога», - лениво думал он, пока в левое ухо не вонзился дикий сигнал тревоги, пронзил мозг и вышел в правое. Он выскочил из душа и рванул к выходу, где остановился как вкопанный: в ближайшей рощице обосновалось три слона, самый крупный, подняв хобот, трубил во всю мощь.
- Какого х… ты трубишь, зверюга иерихонская! Паскуда ушастая, пошел вон!
Самец опустил хобот и стал щипать им траву. Алекс разглядел рядом слоненка – картина была мирная, но адреналин еще стучал в крови. Он резко развернулся, и рука хватанула воздух на месте несуществующей дверной ручки. Черт, хорошо еще, что английского замка нет – сидел бы ты тут, парниша, как инженер Щукин, дожидался Эллочку-людоедку.
Он вернулся, смыл пену, закрыл воду в душе, вытерся и растянулся на кровати, раскинув руки и ноги: в его персональном панорамном кинотеатре шло кино про Африку. Море травы, слоны и антилопы, и не в клетке, а ты тут лежишь – и хочешь спрятаться от них – в клетку, без клетки тебе дискомфортно… ты же был born to be free… ты же в Африке, и копи царя Соломона где-то рядом, где-то здесь… вот Аллан Квотермейн бредет меж грудей царицы Савской … и может сейчас к тебе заглянет Индиана Джонс, и вы…
На переднем плане экрана возникла голова чернокожей девушки, она медленно поднималась по ступенькам, показалась белая блузка и короткая черная юбка с белым передником, потом плотные бедра и стройные икры в черных чулках. Это еще что за Dorcel TV? Нет, это не чулки. Девушка провела взглядом по кровати, остановила его в правом верхнем углу палатки, поздоровалась и приятным голосом сообщила, что обед будет в два, выезд на сафари – в четыре, и не нужно ли бвана еще что-нибудь. Алекс натянул на бедра полотенце и подумал, что бвана, конечно же, нужно, уже недели две как, но сейчас, днем, так сразу… и со слонами, в панорамном кинотеатре…
- Сэнкью, мисс… может...
«Может, в другой раз, вечерком», - хотел добавить он, но девушки уже не было.
***
После обеда Алекс отозвал Андрея, рассказал ему про день рожденья Даши, они вместе сходили на рецепцию, заказали шампанского, икры и чего-нибудь экзотического на ужин. Торт и цветы были им обещаны от администрации.
Мбобо уже махал им рукой из машины, они забрались внутрь, и «лендровер» отчалил. Полчаса ехали без остановок, только их проводник махал рукой то вправо, то влево и выкрикивал «импала», «гну» и другие слова, которые тут же забывались. На небольшом пригорке Мбобо затормозил и показал рукой направление: там виднелись несколько черных пятен. Вместо биноклей у всех были мощные фотообъективы – на дисплеях «кэнонов» нарисовались черные африканские буйволы. Алекс прилежно поклацал затвором и посмотрел на ближайшего в окуляр: бык жевал траву и смотрел прямо на него с тупой уверенностью рогатого танка. Да, тут тебе не Памплона, шпажкой и красным плащиком такого не проймешь.
Мбобо останавливался в привычных для него местах и молча показывал рукой, куда смотреть, потом тихо говорил.
- Маленький Симба, - прошептал он, в очередной раз остановившись.
В траве мелькали песчаные шкуры с неяркими пятнами – трое львят были заняты важным делом – играли. Они хватали друг друга за загривок, падали на спину и драли брюхо «врага» задними лапами, вырывались и нападали в ответ. Других львов видно не было, Алекс предложил Даше руку:
- Выйдем, Вы их погладите, а я пощелкаю.
- Нееет, я боюююсь!
Мбобо улыбался, как будто русский – его родной язык, он понял шутку; выходить из машины было строжайше запрещено, на железного зверя не нападали даже хищники.
В следующий раз проводник указал на дерево, но никаких зверей не было видно, только в объектив Алекс увидел сначала пятнистый хвост, потом висящие лапы и разглядел сквозь листву морду спящего леопарда. Ну красавец! Спи, котяра, рано еще нам с тобой на Килиманджаро, гульнем немного, а там видно будет.
Машина двигалась дальше, внимание ослабело от обилия диких свободных животных: все они были заняты одним делом – набить брюхо, посеять семя и дожить до завтрашнего дня.
- Ой, жирафы!
Высоченные рыже-пятнистые инопланетяне с маленькими рожками обгрызали листья с веток деревьев, до которых не мог достать и слон, медленно передвигались по саванне, отрывисто переставляя ноги как марсианские треножники Герберта Уэллса.
«Лендровер» остановился, перед ними была впадина, на дне которой блестело небольшое озерцо. Мбобо внимательно оглядел в бинокль островки из кустарника, приложил палец к губам и показал рукой на один островок. Через объектив «кэнона» Алекс разглядел львицу: она лежала в позе сфинкса, абсолютно не двигаясь.
- Надо подождать, - тихо проговорил проводник.
- Льва?
- Нет. Тут вода. Звери пьют.
- Ясно - засада.
Ветерок дул от озерца в их сторону, можно было покурить. Минут через пятнадцать с противоположной стороны впадины показались зебры, штук двенадцать, остановились, понюхали воздух и стали медленно спускаться уступами к воде. Львица медленно опустила шею и прижала уши, шевелились только ноздри, и чуть подрагивала кисточка на хвосте. Тропа, по которой спускались зебры, проходила невдалеке от укрытия. Ветер был союзником кошки, и, когда зебры прошли мимо кустарника и устремили морды к воде, львица выпрыгнула из кустов и бросилась к крайней. Полосатые конячки заметались, но путь назад им отрезала вторая львица, которую до этого не было видно, а вперед – третья. Первая львица набрала скорость и прыгнула на спину жертвы, впилась когтями ей в шею, но сила прыжка была так велика, что тело хищника сделало кульбит и полетело вперед, увлекая за собой зебру, они вдвоем грохнулись наземь. Но желтая кошка не выпустила шею зебры из когтей, развернулась и впилась зубами ей в горло. Лошадь Соломона отчаянно молотила копытами воздух. Две другие львицы набросились на нее, одна разодрала брюхо, другая держала зебру за заднюю ногу, пока та не стала затихать. Ей не дали упокоиться с миром: судороги еще сводили ее ноги, а львицы уже вырывали внутренности и жадно поедали, морды и лапы их были красными.
- Какой ужас! – вырвалось у Светы. Даша стояла, зажав рот рукой. Мбобо повел рукой чуть влево. К озерцу спускались два львенка, сначала пригибаясь и потихоньку, потом галопом. Возле того, что только что было зеброй, они повертелись, нашли место, пристроились и по-взрослому взялись за ужин.
Обратная дорога проходила в молчании, только Мбобо, как ни в чем не бывало, выхватив фарами какое-нибудь животное, говорил его имя.
***
На ужин Алекс пришел третьим: Андрей со Светой уже вертели в руках бокалы с аперитивом, сидя за столиком. Ресторан был полон, штук двадцать свечей в красновато-желтых стеклянных колбах тепло мерцали в центре островков вполне прилично одетых «охотников», звучал приятный лаундж.
- Именинница – как всегда?
- Должна же она всех сразить.
На столе уже стояли блюда с закусками, плошки с приправами и икра – кубики льда окружали хрустальную вазочку. Андрей поднялся: «Скажу, чтобы принесли шампанское». Алекс сел. Официант в белом смокинге принес серебряное ведерко, поставил, вынул бутылку и показал мужчинам этикетку: «Mumm de Cramant», оба важно покивали. Подошел администратор и сообщил, что цветы готовы.
- Уже бы и пожевать чего-нибудь…
- Вот она, идет, - сказала Света. Алекс поднял глаза: на террасу ресторана поднималась Даша, она была в красном атласном платье на бретельках; длинные черные волосы, черный пояс и черные туфли на шпильках служили оправой этому рубину. Она шла неторопливо, зная, что на нее все смотрят, и, зная, что нравится. Они втроем встали и нестройно затянули Happy Birthday, потом Света первой подошла и поцеловала именинницу в щеку, потом слева подошел Андрей. Алекс зашел с правой стороны и увидел, что платье состоит из двух вертикальных полос, стянутых по бокам шнуровкой, сквозь которую светилась полоса теплых ромбиков кожи - шириной с ладонь; во время лобызанья-поздравленья он приобнял Дашу правой рукой за спину – атлас был совершенно гладким. Сделать так же с нижней частью у него не хватило духу, он поискал глазами горизонтальную полоску на бедре, не заметил, и невыясненный вопрос засел в нем гвоздем на весь вечер.
Официант разлил шампанское в плоские бокалы.
- Мы хотели заказать Вам полет над парком на воздушном шаре – с шампанским, есть тут такая услуга, но это можно только завтра. Если хотите… чтобы запомнить этот день…, - сказал Андрей.
- Ой, что Вы! Я трусиха ужасная! Спасибо! Сегодняшний день я и так запомню на всю жизнь!
Подошел администратор, с поклоном преподнес Даше корзину диковинных цветов, проговорил поздравления, все захлопали, официанты начали подавать еду, называя каждое блюдо. Мясо крокодила с жареными бананами сменила тушеная слонина с фруктовым соусом – женщины только ковырялись в своих тарелках, а когда официант объявил «бифштекс из зебры», Света выскочила из-за стола и убежала. Вернулась она минут через десять, бледная.
Музыка затихла, повисла несколько напряженная пауза. Она была прервана нарастающим ритмом барабанов – в зал поднимались африканцы племени масаи в карминных хламидах, на шеях у них висели разноцветные бусы, первый держал в руках торт со свечами. Пританцовывая, они окружили столик, торт был водружен в середину, Андрей разлил шампанское, Даша задула свечи, все опять захлопали – началось веселье, подхваченное всеми в ресторане, вскоре оно выплеснулось наружу. Было в этих ритмах что-то необычайно заразительное – одетые по-вечернему европейцы смешались с африканцами, прыгали вверх-вниз, горланили что-то, подпевая масаи. Во время всеобщих скачек Алекс ухитрился-таки провести рукой по нижней части красного платья – ничего под ним не было. Вот тебе и трусиха, как по мне – так очень смелая девушка.
Танцы закончились, масаи разошлись, вино было выпито, пора было прощаться. Андрей со Светой по очереди обняли Дашу и, помахав Алексу, пошли к себе. Даша выглядела уставшей, но довольной. Потоптавшись на месте, она сказала:
- Спасибо, было здорово, до завтра!
- У меня в чемодане есть бутылка мартини. Будет желание глотнуть на ночь – покурить – заходите: моя палатка – крайняя.
- Ну, не знаю… может быть… уже поздно…
- Ну, спокойной ночи, - он развернулся и пошел к себе. Поздно так поздно.
В палатке он разделся и пошел в душ, потом вышел в полотенце на бедрах под навес и закурил. Солнце уже давно село. Да, уже поздно. Он вернулся в палатку, опять оделся и вышел, посмотрел на небо, зашел внутрь, поколдовал с амстердамским пакетом, соорудил две сигареты и положил их в нагрудный карман. Поздно, пора спать. Последняя сигарета – и спать. Он зашел в палатку, достал из чемодана бутылку, взял два стакана, вышел и поставил все на столик; зачем-то поправил кресла и уселся. Посмотрел на часы – с момента его возвращения прошло двадцать минут. И спать не хочется. Покурим. Он покурил, прошел опять к чемодану, выудил маленькую bluetooth-аудиосистему и взял плеер, вышел, сел, включил, все работает, выключил и посмотрел на часы. Принес и включил настольный фонарь. Какие-то африканские сверчки уже завели свою музыку. Он пощелкал зажигалкой, медленно помахал огоньком над головой как на рок-концерте. Oooo… baby… come on… у - ууу… дууу-ду-ду… дурак ты, певец губастый, губу раскатал, иди спать.
Послышался скрип шагов, он резко обернулся и увидел девушку: на ней была крапчатая блузка цвета предрассветной ночи, с тонким ремешком, сверху шаль, а снизу - что-то черно-блестящее, в обтяжку, как же это называется… лосины что ли, он встал.
- Вы меня ждали? – она повела взглядом по столику.
- Уже нет. С полчаса, как перестал.
- Я прилегла на минутку и заснула. Вы сердитесь?
- Нет, что Вы. Присаживайтесь, посмотрим на звездное небо. Выглядите Вы… заметно посвежевшей. Я бы сказал – прекрасно выглядите. Мне даже кажется, что прическа у Вас другая. Эта заколка с пантерой – я ее раньше не видел.
- Это я здесь купила. Вы, правда, не сердитесь?
- У меня в детстве была кошка, она приходила ночью ко мне и укладывалась в ногах. Иногда мне хотелось погладить ее, послушать кошачью песню, - она ускользала и уходила, а утром я опять находил ее в ногах.
- И что?
- Все женщины - немного кошки: приходят, когда им вздумается, а не когда их хочешь… э… ждешь. Я привык. Я включу музыку?
- Что-нибудь медленное, спокойное.
- Род Стюарт подойдет? – Алекс отвинтил крышку и плеснул мартини в стаканы.
- У меня никогда не было такого дня рожденья!
- Он еще не закончился.
- Что Вы хотите сказать? Будет еще что-то? Веселое?
- Будет еще… немного праздника.
Алекс достал из нагрудного кармана заготовленные сигаретки и протянул одну Даше. Она понюхала ее и вставила в рот, Алекс дал ей прикурить и прикурил сам. Резкий дым не хотел сидеть в легких, но он его уговорил и выдохнул через минуту. Хлебнув мартини, он посмотрел на девушку - она потихоньку выпускала дым из ноздрей. В крови у него начался прилив: волны, убыстряя ритм, гнали ее в мозг. Он видел свои сосуды изнутри, они пульсировали вместе с бас-барабаном. Даша засмеялась:
- Посмотри на небо – звезды танцуют! Вот прикол!
Звезды подрагивали в том же ритме, что и его сосуды. Он наложил на ритм соло-гитару и начал строить мелодию, звезды тут же ее услышали и стали кружиться под музыку. Алекс подвигал тумблер, ускоряя и замедляя ритм, нашел нужный, - осталось добавить вокал. Он посмотрел на Дашу: она сидела, закрыв глаза и улыбаясь; сзади с сиденья свисал черный пушистый хвост. Хвост раскачивался в ритм его песни, обвивался вокруг ножек кресла. Алекс протянул руку к пушистому загривку и погладил его: мягкая шерсть приятно ласкала пальцы. Он провел ладонью по спине до основания хвоста, слегка сжал пальцы, ощутил ответное подрагивание и услышал «мур-мур».
Процесс создания песни доставлял ему чувственное удовольствие – его пальцы создавали вокал: «Мур мур-мур мур, мууур мур-мур мур… я мечтаааю… i am flying, …», - песня получалась медленной и грустной; музыка наполняла его до краев. Звезды в такт мигали разноцветными огоньками, кружились, повинуясь его взгляду, все вокруг объединилось в огромный симфонический оркестр: «Can you hear me, can you hear me, thro' the dark night far away, мур мур-мур мур, to be near you, to be free. Я летаааю, мур мур-мур мур, быть свободным, быть с тобой». Он управлял этим оркестром и звуковым пультом, звездами, но больше всего ему нравилось, как легко в нем рождались слова песни, – это был чистый акт творения.
Теперь, когда толчок был дан и все пело и двигалось само собой, мысли его обратились внутрь. Ты можешь сочинять такие песни, управлять звездами, создавать гармонию, ты можешь заставить двигаться вселенную, зачем же ты… зачем же ты так долго занимался такой ерундой: деньги, начальство, ордена-погоны… what do you want… ты все уже нашел. Он повернул голову налево: девушка была вся в мягкой черной коже, зиппер на корсете был приспущен и открывал переход бронзовой кожи в белую. Она смотрела прямо на него.
- Ты хочешь о чем-то меня спросить?
- Да. Я понял, что я хочу, но не знаю, что мне нужно сделать, чтобы…
- Это так просто. Тебе нужно превозмочь себя. Ты должен совершить подвиг.
- Подвиг? Прямо сейчас?
- Нет. Ты можешь подождать еще лет пять. Или десять – сколько хочешь. Может ты думаешь, что оказался здесь случайно?
- Нет, Нгайэ-Нгайя не может ждать, я знаю.
***
Алекс открыл глаза – фонарь не горел, звезды не двигались, было тихо, во рту была засуха. Даша сидела слева с закрытыми глазами, вытянув ноги, лунная дорожка отражалась в бронзовом зеркале бедра. Заколки не было.
А песня? Я же сочинил песню, точно помню: «I am flying, I am flying, like a bird 'cross the sky. I am flying, passing high clouds, to be with you, to be free». Чччерт, это же «Sailing», Стюарт уже сочинил ее раньше меня, подлец.
С севера, из-за палатки донесся звук грома. Звук нарастал, был необычайно низким, проникал в самое нутро и вызывал невольную дрожь, потом стал затихать и кончился каким-то «ууу-ааа». Алекс понял, что это не гром, а лев. Даша открыла глаза – в них был написан испуг:
- Что это – гроза?
- Гроза саванны, да.
- Гроза в саванне? Сейчас?
- Нет. К нам могут зайти гости.
- Гости? А я…, - она начала поправлять расхристанную одежду и прическу.
- Боюсь, им это не нужно.
- А что им нужно?
- По-моему, он голодный.
- Кто - он? Мы же... недавно ужинали.
Раздался рык, уже не похожий на гром, а похожий на голос голодного льва.
- А он, похоже, – нет. Это лев. Пошли внутрь.
- Лев?! А откуда ты знаешь, что он не ужинал?
- Он мне смску прислал, спрашивал, нет ли у меня холодной котлеты за пазухой.
Он пропустил девушку вперед, зашел за ней, ладонью ускорил ее движение и закрыл «дверь» - как будто льву нужна дверь, чтоб войти в «сей шелковый чертог».
- А где твой хвост?
Даша, вильнув бедрами, оглянулась:
- В коробке с игрушками – до следующего нового года.
Рык был слышен и через брезент, теперь их стало два, второй был чуть выше тоном, их стало даже лучше слышно: они о чем-то говорили на своем львячем языке.
- Да там уже два льва!
- Это львица.
- И что они там делают – едят или…
- Они там делают. Лучше бы ели, чем или.
- Почему это?
- Зачем сытому льву мы.
- Не говори так, я боюсь! Сделай что-нибудь!
- Спрячься под одеяло, чтоб тебя не было видно.
- Кому? Льву?!
- Мбобо. Сейчас мы ему посигналим – пусть придет, пальнет пару раз в воздух.
Девушка сбросила туфли, забралась на кровать и укрылась с головой. Алекс взял пульт, направил его на датчик и нажал красную кнопку. Огонек на датчике не мигал. Алекс нажал еще несколько раз, потряс пульт, похлопал им по ладони и опять нажал кнопку. Он вдруг совершенно ясно осознал, что Мбобо не придет. Он один. Лев рыкнул совсем рядом. Снизу вверх по спине пробежал холодный ток. Он набрал полные легкие воздуха. Ему захотелось выйти из палатки, увидеть этого зверя, посмотреть в его янтарные глаза, рыкнуть на него, наброситься и убить – без «спрингфилда» с оптическим прицелом, в честном бою; отомстить за все неудачи и унижения своей жизни, за всех козлов и павианов, доказать самому себе… что? Что ты это можешь. Ты можешь. Ты это сделаешь. Нужно копье, нужно сделать копье, и я ему покажу, почем Эрос с Танатосом в нашей лавке.
Алекс обвел взглядом свой шатер, зашел в пристройку, обшарил все углы, - за душевой кабиной стояла швабра. Он достал ее, прикинул в руке – древко хорошее, но наконечник… Он вспомнил клип, Katy Perry в джунглях, и как ловко она прикручивает к палке шпильку от туфли, поискал глазами туфли справа от кровати – это были «лодочки».
Он прислонил древко у входа и посмотрел на кровать: одеяло поползло вниз, показались глаза девушки:
- Алекс, мне страшно. Иди ко мне.
- Я должен найти наконечник.
- Я сама все найду, иди сюда.
Львы перевернули пластинку: низкий рык стал более отрывистым, переходящим во вздохи, сквозь второй прорывалось мурчание, даже мяуканье: впечатление было такое, словно людоед решил спеть песенку на детском утреннике, посвященном домашним питомцам - котам.
- Но мне нужно… совершить… по…ох...двиг... ты же сама... Лев же…
- Дай, я сама… Лев… конечно, лев… Совершишь… все будет хорошо… все ты совершишь… я лучше знаю… что тебе нужно… дай руку… положи сюда… Ну вот… он… наконечник… готов к подвигу… прямо Геракл… давай… да… ох, ну… что…о… ты… как зверь ди...кий… проткнешь на...сквозь… мя...ааах...че… вот так… хорошо… зверь… ди…и…и…и…кий… хо…ро…шо… о бо…же, как хорошо!
- Скажи «мур-мур».
- Мур, ой, му… ууу… ур!
- Скажи «roar»!
- По, ох, англи… и… и… и… ийски?
- Come on!
- Роххх… ро… ох… рооар!!!!!!!!!!
***
«Ррррррррррррр… уууххх ррр… ррр… рр… р», - звуки падали на голову Алекса, отскакивали и затихали. «Хорошо бы… дома… на даче… завести… льва… и львицу… и Private Spice не нужен будет… люблю кошек… с детства…», - лениво думал он, засыпая.
***
Утром Алекс встретил Мбобо, тот улыбался своей всегдашней улыбкой. Он достал из заднего кармана пульт и протянул парню.
- Он не работает.
Мбобо взял пульт, повертел его, понюхал, понажимал кнопку, открыл заднюю крышку:
- Батареек нет! Ночью было плохо, сар? – спросил он, глядя на руку Алекса, украшенную четырьмя длинными царапинами.
- Ночью было хорошо, - Алекс достал двадцатку и дал ее проводнику:
- Купи батарейки, Мбобо. Бандит ты старый, - добавил он по-русски.
- Спасибо, бвана, сар!
***
- Ты не знаешь – Александра Македонского никто не называл «Алекс»?
- Нет, а почему это ты о нем вспомнил?
- Так он же всю жизнь считал себя Гераклом. А тот львов разделывал голыми руками. Ты льва-то убил? - спросил Олег.
- Конечно.
- Шваброй?
- Нет, я вспомнил, что в левом кармане у меня лежит нож.
Алекс опустил руку в левый карман джинсов, достал швейцарский армейский нож Victorinox, открыл пилу и показал Олегу:
- Видишь – желтоватые шерстинки? Это я потом отпилил коготь, Мбобо отдал его местному умельцу, тот закатал его в серебро, позолотил, и вот он – Золотой Коготь Симбы. Думаю, не хуже твоего Золотого Кубка.
- Ну уел, уел! – Олег вытянул руку ладонью вверх. Алекс хлопнул своей сверху:
- Совсем забыл: я же вам привез майки!
Алекс вышел, вернулся в черной майке с зеленым листом и протянул две других Олегу и Сергею.
- Майки с Ямайки!
- Какой у них там зеленый клевер!
- И Боб Марли – православный!
- Сержик, ты не собираешься на Ямайку?
