«Дружба народов» – так у нас в стране лет тридцать назад говорили с гордостью (по крайней мере, в газетах), а с конца восьмидесятых – с горькой иронией. А уж в Австрийской империи, куда входила Чехия на протяжении трех столетий, такая «дружба народов» царила!.. Читайте «Бравого солдата Швейка», где основным носителем интернационализма является приятель Швейка, сапер Водичка: «Плохо, брат, ты мадьяр знаешь… С ними мы должны держать ухо востро. Я его ка-ак хрясну…» Чехия с самого начала своей государственности попала в сферу влияния Германии, а в отдельные периоды Прага была столицей Священной Римской империи германских народов. Соответственно, проходила и колонизация чешских земель немцами, особенно интенсивно в XIII столетии. Приглашали немцев сами чешские короли, прежде всего немецких земледельцев, чтобы осваивать незаселенные окраины королевства. Немецкие дворяне поступали на службу к чешским королям и получали от них в награду земельные владения. Приходили и обосновывались в Чехии немецкие рыцарские и монашеские ордена, закладывались монастыри. Все это способствовало быстрому развитию Чехии по европейскому образцу, германизация страны была колоссальной. Отдельные области и города заселялись почти исключительно немцами, а в Праге немцы выстроили целый городской район, Мала Страна, раскинувшийся под самым подножием королевского замка. Очень сильно проявлялось здесь культурное влияние Германии. Вот что пишет русский историк Матвей Кузьмич Любавский:

«Этот король (Вацлав I) сделался совершенным немцем, мыслил и говорил исключительно по-немецки и даже оставил после себя след в истории немецкой словесности как один из миннезингеров. При дворе его постоянно толпились немецкие бароны и рыцари. Чешские дворяне шли за своим королем в употреблении немецкого языка и усвоении немецких обычаев. Паны побросали свои родовые фамилии на – ичи и по примеру немецких баронов и рыцарей стали величаться по своим имениям, которые они окрестили немецкими именами. Таким образом, например, Витковичи назывались фон Розенберг, появились Фалькенштейны, Лихтенбурги и т. д. (…) Постороннему наблюдателю, побывавшему при тогдашнем чешском дворе и перезнакомившемуся с высшим чешским обществом, Чехия показалась бы одной из областей Германии с инородческим крестьянским населением, а не славянским государством»

Нельзя сказать, что не было сопротивления культурной немецкой экспансии. Писались книги на чешском языке, в некоторые монастыри не допускались немецкоговорящие. А Гуситскими войнами, несмотря на их жестокость и разрушительность, когда страна была отброшена в своем развитии лет на сто назад, чехи все-таки гордятся как национально-освободительными. Кстати, не всегда правильно трактовать подобные события, битвы и противостояния, только как национально-освободительную борьбу. Знаменитое поражение при Белой горе считается символом немецкого порабощения Чехии, но справедливости ради надо заметить, что чехи и немцы участвовали в ней с обеих сторон, это была битва между протестантами и католиками. А среди двадцати семи казненных после нее чешских дворян было четверо немцев. Болезненно отразился в памяти чехов и тот период, когда после гибели чешского короля Пржемысла II был назначен наместником немецкий князь Отто Бранденбургский, который со своим войском творил настоящий грабеж и насилие в чешских землях. Этому горькому времени посвящена даже первая опера Бедржиха Сметаны «Брандербуржцы в Чехии».

Однако совсем тяжелые времена для чехов настали, когда страна полностью оказалась под игом австрийских Габсбургов. Лучшая часть чешского дворянства покинула страну, не поступившись своими религиозными убеждениями. Статус чешского языка полностью зависел от воли очередного монарха и постепенно низвелся до языка простонародья, исключенного из официального обихода. Утеря самобытности чешской нации стала почти свершившимся фактом.

Лишь на рубеже XIX века началось пробуждение самосознания чехов, прежде всего усилиями ученых, исследовавших язык, культуру и историю чешского народа. Правда, поначалу все было так запущено, что эти исследования писались и издавались только на немецком языке (или на латинском). Более того, сами чешские ученые-просветители «… на первых порах уверены были в окончательном торжестве германизма и скептически относились к намерениям возродить чешскую национальность. Добровскому приписываются знаменитые слова о чешском национальном будущем: „Оставьте мертвых в покое“. Пельцер долгое время разделял ту же точку зрения и выразился один раз в печати, что трудиться над пробуждением чешского самосознания – значит плыть против течения» (М. К. Любавский. «История западных славян»).

Однако, как говорится, процесс пошел. Чешская интеллигенция преодолела «элегический скептицизм» и стала сознательно трудиться на ниве возрождения нации: издавать чешских авторов, исторические хроники, учебники языка и истории чехов. На обложках книг замелькал проснувшийся чешский двухвостый лев . Особое оживление национальных чувств произошло, как и у многих народов Европы, в эпоху наполеоновских войн, а у чехов дополнительное воодушевление вызвало появление в их землях русской армии – славянское братство! Настоящие подвижники и герои появились тогда в Чехии, и благодарный народ называл их будителями и ставил им памятники на площадях. Юнгманн переводил западных авторов на чешский язык, написал и издал историю чешской литературы, теорию словесности и составил огромный пятитомный чешско-немецкий словарь. А в свободное время бесплатно преподавал чешский язык в гимназиях и семинариях. Юнгманн был наставником и вдохновителем молодых литераторов, и прежде всего многообещающего поэта Вацлава Ганки, которого он поощрял «тихо и бесшумно работать над тем, чтобы чешская национальность не погибла». Ганка весьма вдохновился, собирал и издавал чешские народные песни, перевел «Слово о полку Игореве», писал свои стихи в стиле народной поэзии. Но «тихо и бесшумно работать» ему показалось мало… В среде литераторов и историков, не только чешских, но и немецких, произошла настоящая сенсация: внезапно были найдены две старинные рукописи, написанные великолепным поэтическим языком и проливающие свет на доселе неизвестные страницы древней чешской истории! Ура! У немцев есть «Песнь о Нибелунгах», у русских – «Слово о полку Игореве», а у чехов отныне – бесценные Краледворская и Зеленогорская рукописи!.. Короче, вы уже догадались: увлекшийся Ганка со товарищи создали великолепную литературную мистификацию, которая даже в ряду Козьмы Пруткова, «Театра Клары Гасуль», Черубины де Габриак, Эмиля Ажара занимает особое место. Подделка была настолько искусно сработана – написана средневековым шрифтом на старинном пергаменте, почти лишена стилистических и исторических несоответствий, – что специалисты не усомнились в ее подлинности, хоть изучали весьма тщательно. Лишь спустя продолжительное время обнаружились в ней отдельные неточности и совпадения со стихами самого Ганки – произошло разоблачение. Насколько я знаю, скандала большого не случилось, Ганку если и ругали, то несильно. Главная цель была достигнута – еще сильнее вспыхнул интерес к чешской истории. Кстати, изрядная часть наших ученых, специалистов в данной области, считает «Слово о полку Игореве» тоже искусной подделкой!

Больше всего почитают чехи знаменитого историографа Чешского королевства и политического деятеля Франтишека Палацкого. Составитель самой подробной «Истории чешского народа в Чехии и Моравии» внес большой вклад абсолютно во все области национальной жизни. Он заботился о чешском театре, опекал славянских ученых в Праге, составил подробный энциклопедический научный словарь, активно занимался политикой. Современниками он был признан духовным вождем чешского народа, а в конце XIX века чехи воздвигли ему грандиозный памятник на площади его имени.

Политическая же борьба проходила с переменным успехом: если чехи добивались каких-то уступок в австрийском парламенте, то начинали протестовать немцы. В вопросе о равноправии языков их можно было понять: немецким чиновникам пришлось бы усиленно учить чешский язык. Были парламентские дебаты, бойкоты, протесты. Были народные волнения с применением огнестрельного оружия. Был парадоксальный момент, когда чешская общественность выступила с верноподданническим заявлением в адрес Австрийской империи! Дело в том, что местные немцы предлагали включить Чехию в состав Великой Германии, что привело бы к полному растворению чешской нации. Из двух зол выбирают меньшее, и чехи предпочли выступить за сохранность Австрийской империи, а Франтишек Палацкий произнес знаменитую фразу: «Если бы Австрии не было, мы должны были бы создать ее». Надо признать, что австрийские правители, имея такую многонациональную империю, проводили национальную политику достаточно гибко, отнюдь не жестко. Тем не менее, как об этом с горечью писал Палацкий, нередко в центре Праги человек, задавший вопрос на чешском языке, мог услышать в ответ презрительное: «Говорите, пожалуйста, по-человечески» . Нельзя и только в черном цвете представлять это соседство. И браки межнациональные были, и дружбу водили, и взаимопроникновение культур на всех уровнях отрицать невозможно. Взять хотя бы чешскую кухню – налицо явное влияние немецкой: свиные ребрышки и рульки, сосиски-сардельки, апфельштрудель. А в немецких семьях стремились иметь чешскую повариху: готовят лучше всех. Дико называть Прагу немецким городом, но отрицать большое влияние немецкой культуры на чешскую тоже полная нелепость. Вену называли самым большим чешским городом. До сих пор в телефонной книге Вены огромное количество славянских фамилий, больше всего словацких.

Вот в таком подвешенном состоянии живущие бок о бок чехи и немцы подошли к началу Первой мировой войны. Обоюдная неприязнь достигла апогея. В биографии Альберта Эйнштейна, который в то время преподавал в Пражском университете, описывается, как профессоры чешского и немецкого отделений (умницы, физики-теоретики!) демонстративно не общались и не здоровались друг с другом! Выехав на научную конференцию в какую-нибудь европейскую столицу, совместно обсуждали доклад коллеги о строении вещества, а вернувшись в Прагу, опять не здоровались. Вот один эпизод: проходят несколько немецких интеллигентов по улице, видят покосившуюся вывеску. «Ничего, может, упадет какому-нибудь чеху на голову!» Дружный жизнерадостный смех… Полностью онемеченный чех закатывает скандал каждый раз, когда на почте ему продают открытку, где помимо немецкой есть надпись и на чешском языке. Коллективные драки стенка на стенку между чешскими и немецкими школьниками или студентами вошли в традицию. «… Теперь я понимаю, почему маленький Кафка боялся… тогда, в тысяча восемьсот девяносто втором году, в Праге, и особенно в Старом Месте, ссорились и дрались чехи с немцами, так что австрийское правительство объявило чрезвычайное положение… а в девяносто седьмом эти стычки между чехами и немцами коснулись и евреев… Антисемитизм разгорелся с новой силой» .

Да, роман Гашека – литературное произведение, да к тому же комического и сатирического характера. Значит, поправку на гротескность делать необходимо. Однако такое ли большое преувеличение – описание «дружбы народов» в романе: многие офицеры-немцы ненавидели чехов, их так и называли «чехоеды». Солдаты платили тем же. В уличной толпе избили немца, выкрикнувшего патриотический лозунг. «В другой раз, когда через Писек проезжал маршевый батальон, несколько евреев из Писека закричали в виде приветствия: „Хайль! Долой сербов!“ Им так смазали по морде, что они целую неделю потом не показывались на улице». Тут надо признать, что чехи грешили изрядным антисемитизмом. Отчасти он объяснялся и тем, что пражские евреи были немецкоговорящими, отдавали детей в немецкие школы и носили немецкие фамилии. А венгров не любили (вспомните свирепого мадьярофоба сапера Водичку), так как они единственные добились в рамках Австрийской империи равноправия на своей территории, и с 1867 года Австрия стала именоваться Австро-Венгрией. Естественно, венгры стали рьяными патриотами империи, а для славянских народов – притеснителями .

Вот до этого периода, начала Первой мировой войны, дописал свою историю западных славян русский историк, академик и ректор Московского университета М. К. Любавский. И я не могу не привести слова, которыми он завершает раздел об истории Чехии: «Разыгрывающаяся ныне борьба германского мира со славянским, борьба не на жизнь, а на смерть, с не определившимся еще исходом, с неясными перспективами будущего, заставляет сказать, что судьбы прекрасной славянской страны, талантливого, благородного и мужественного чешского народа находятся в руках Божьих… Тяжкий немецкий молот, в течение многих веков дробивший чешский народ, выковал из него булат. Но при известных обстоятельствах и булат может быть обращен в прах…» Вот каким языком писались когда-то научные книги и учебники! И вот с какой добротой, симпатией и заботой относилась русская интеллигенция к чешскому народу! Как хочется, чтобы это осталось нашей традицией.

* * *

Разгром Австро-Венгрии принес чехам долгожданную свободу. Бурное ликование, которое я подробно описываю в главе «А где Чехословакия?», носило явно выраженную антинемецкую окраску. Немцам припоминали высокомерие и чванство, притеснения чиновников и проигранные исторические битвы. Не проявило должной толерантности и тактичности и правительство молодой Чехословацкой Республики. Вот как неосторожно выразился Масарик в одном из выступлений: «Мы создали наше государство, тем определено и положение наших немцев, которые изначально пришли в страну как эмигранты и колонисты. Я искренне хотел бы, чтобы мы как можно скорее договорились» . Хочешь договориться, не называй немецкую официантку или мастера-пивовара эмигрантом и колонистом! Чьи предки здесь на протяжении пятиста – шестиста лет жили и неизвестно на чьей стороне при Белой горе воевали! В нескольких местах, где немецкое население преобладало, они начали бунтовать против «чешской тирании», и пролилась кровь. Обещанной автономии немцы так и не дождались, и неудивительно, что стали чувствовать себя, несмотря на равные права, затравленным национальным меньшинством среди враждебного окружения. Опять лезут непрошеные параллели: ну какой, к черту, оккупант и колонист русский инженер или рабочий, закончивший ВУЗ или профтехучилище и получивший распределение на завод в Латвию! А у меня, кстати, бабушка жила в Риге еще до Первой мировой! И какое нам дело до пактов Молотова – Риббентропа, Белой горы и прочих куликовских битв!

Впрочем, вскоре все улеглось, и до прихода Гитлера к власти жили чехи с немцами вполне мирно, даже дружно. Опять читаю у Богумила Грабала: «В молодые годы я живал среди немцев в Судетах, это было еще до Гитлера, когда наши немцы в пограничье держали себя вполне пристойно, так что было принято посылать туда детей, чтобы они выучили немецкий. Я ездил в Цвикау, где жил у фрау Плишке, портнихи, и ходил с местными немцами купаться, а в нашей пивоварне, в свою очередь, были две девушки из Цвикау, Герда Фити и Лори…»

Гитлер, придя к власти в Германии, через местного нациста Конрада Генлейна взбудоражил судетских немцев, используя в свою пользу экономический кризис, охвативший Чехию. Немецкое население было занято в основном в промышленности и пострадало от кризиса больше всех. Среди немцев появилось больше безработных, и жить они стали заметно хуже чехов. Взаимная враждебность нарастала. Вот как говорил об этом в 1937 году комментатор чехословацкого радио: «Между ними словно возведена Китайская стена. Известными строителями этой стены были в старой Австрии немцы – из-за своей надменности и презрения к чешской духовной жизни. Однако сейчас делом национального большинства, чехов становится, чтобы эта несправедливая, пагубная практика не повторилась» . Однако было уже поздно. И немцы проголосовали за присоединение пограничных территорий, где они компактно проживали, к Германии…

«А в тридцать шестом году (…) мы опять приехали погостить в Цвикау, но тогда уже были Гитлер и Конрад Генлейн… и наши немцы изменились, они уже не были такими благожелательными, а стали, наоборот, гордыми, и они давали нам понять, что Гитлер для них бог, а столица уже не Прага, а Берлин… и все это, как вы знаете, закончилось катастрофой: наступил Мюнхен, Судеты достались рейху, а в марте рейх подчинил себе и остальную Чехословакию». Ну вот, Грабал все за меня рассказал. И он же описал ответную реакцию чехов в другой книге: как уличная толпа в Праге еще перед приходом оккупантов издевалась над молодой немкой .

После войны все судетские немцы, общим числом примерно в два с половиной миллиона (точных цифр никто не знает), были выселены в Германию и Австрию, а их имущество конфисковано. И эту печальную страницу истории очень не любят вспоминать в нынешней Чехии. А многие и не знают всей правды. Помню, как местный гид, моя хорошая знакомая, закричала вдруг, когда я затронул эту тему: «Нашел кого жалеть! И не так все это было, я тебе десятки книг могу показать…» Нет, Леночка, твой президент Вацлав Гавел давно признал эту вину чехословацкого государства и официально извинился перед немцами. Дело в том, что депортация оставшихся к тому времени немецких стариков, женщин и детей проходила порой очень жестоко. Нельзя сегодняшними мерками судить поступки людей, изведавших ужасы концлагерей, потерявших в войне своих близких. Однако жертвы при депортации были огромные, исчислявшиеся тысячами человек. А несколько тысяч под угрозой выселения покончили с собой. Пострадали даже немецкие антифашисты, вышедшие из лагерей, даже евреи, уцелевшие после чудовищного гитлеровского геноцида! Самое страшное, что помимо официальных, достаточно суровых действий происходили еще и стихийные жестокие расправы с участием местного населения, где гибли порой десятки и сотни людей, в том числе и детей. В том и состоит ужас войны, что на творимые гитлеровцами зверства люди порой отвечали местью по принципу «око за око». Жестокость порождает жестокость, ненависть – ненависть. Кто первый разорвет эту цепочку? Само же решение о депортации было принято правительством Э. Бенеша, а отнюдь не коммунистами, и одобрено победившими союзниками. О его моральной стороне тоже трудно судить нынешними мерками. Почти невозможно представить, что немцы могли остаться тогда жить в своих домах среди чехов, что это не закончилось бы еще большей кровью. Точно так же тяжело представить сейчас отмену решений Бенеша и возвращение судетским немцам их имущества. Чешский президент публично выразил свои сожаления о послевоенных событиях . В конце концов, самые главные и правильные слова сказал об этой больной проблеме немецкий историк: «Но то, что относится к причинам разделения Германии, можно сказать и о тех немцах, которые в 1945–1946 годах лишились своего дома. Могильщика судетских немцев и их мира зовут Адольф Гитлер».

Такое вот знакомство произошло у меня на юге Чехии. Случайно разговорился с пожилой австрийской туристкой, и вдруг в разговоре всплыло, что она жила здесь до войны, что помнит (ей было тогда шесть лет), как шла с матерью в большой колонне… Она вздохнула и замолчала. А я не стал больше расспрашивать…

Молодая немка, живущая несколько лет в Чехии, в своих заметках пишет, что относятся к ней чехи хорошо. А вот на немцев, приезжающих сюда на несколько дней, у чехов аллергия. Они якобы ведут себя как большие начальники, швыряются деньгами… (Это немцы-то швыряются деньгами?!! – В. П.) Ей, немке, за них стыдно! Еще она отметила, что настоящих друзей среди чехов найти все-таки трудно. В России, где она жила до этого, ей с друзьями было гораздо легче.

Во всяком случае, немецкие туристы (нет им числа) очень любят приезжать в Чехию и чувствуют себя здесь вполне комфортно. Ну и правильно…

В тему

Да, до чего же сложный этот национальный вопрос, до чего деликатный. Каким осторожным надо быть, когда его касаешься, каким политкорректным! Даже со мной иногда могут проколы случаться!.. Везем с польским водителем Павлом наших туристов 1 января поправлять пошатнувшееся здоровье в Карловы Вары, в бассейне отмокать. Настроение безмятежное, половина туристов дремлет, Павел от нечего делать предается любимой забаве польских водителей: насмехается над чешскими водителями за их законопослушность, доходящую до идиотизма (с польско-русской точки зрения). «Пятьюдесятью километрами скорость ограничена, пятьдесят и пять не поедут, холера ясно!» И не объедешь, дорога узкая. Постепенно вектор насмешек смещается на немцев, холера ясно, от кого ж чехи эти жуткие пороки понабрали! «Орднунг, курррва!» Я от нечего делать поддерживаю разговор. Да, эти немцы… орднунг, орднунг! Заодно рассказываю, как намедни в новогоднюю ночь встретил двух изрядно подвыпивших молодых поляков, которые беспричинно изрыгали хулу в адрес немцев и меня просили подтвердить, почему-то по-английски, что все немцы «шит». И вдруг нашу дурацкую болтовню прерывает с ближайшего сиденья обиженный голосок: «А чего это вы такое плохое про немцев говорите?» Боже, это наша очаровательная Леночка, а фамилия-то ее… Шнейдмиллер! Хоть из наших, но все равно из немцев. Неудобно-то как! Кстати, Леночка, фотографии так мне и не прислала! А ведь обещала!