– Ты можешь мне помочь?

– Это ты мне? А Линды что, нет? – оглядывается Ева.

– Она ушла за водой, здесь внутри как в печке.

Линда – гримерша. После того как она поработала над нашими с Аделой лицами, сетуя на синяки у нас под глазами, осталось только еще раз пройтись гримом и осушить пот, но остальные члены группы куда-то разбрелись, а кто-то должен был сходить и поискать что-нибудь выпить. На часах два пополудни, в магазине и даже во дворе, несмотря на душистую тень, жарко, и я, совершенно обезвоженный, умираю от жажды.

Я хотел было послать в бар Еву, но Колин возразил, сказав, что нельзя требовать от хозяйки дома еще и служить нам официанткой.

– После того как она оказала нам такую любезность! – заявил он с преувеличенным возмущением. – Ева, ты должна извинить его, он не умеет вести себя.

Она заливается краской под его ласковым взором. Ей нравится чувствовать себя протеже большого мастера.

Должен признаться, что сегодня она меня поразила. Встретив в ее лице такую взрывную, замкнутую и неуживчивую особу, я, честно говоря, опасался, что она скажет нам нет и прогонит взашей из своего магазина из опасения, что мы, незнакомые ей люди, устроим в нем бедлам и у нее возникнут проблемы с законом и страховкой. Так или иначе, для компании из семи человек ее магазинчик действительно тесноват. Но нет, она охотно дала добро. Она позволила нам оккупировать его и поломать ей весь день. Готов поспорить, не за деньги, ей такое даже в голову не пришло бы. Она сделала это из любопытства. И теперь прекрасно чувствует себя в этом своем привычном пространстве, ставшем в одночасье чужим, блуждая в нем, спотыкаясь о кабели, смеясь и расстраиваясь, позволяя членам группы делать все, что угодно, доверчивая, как ребенок. Это совсем иная Ева, не похожая на себя и неожиданная.

Не думаю, что я готов к такой перемене в ней и что чувствую себя уверенно с этой новой личностью.

– Ты сама вызвалась помогать нам, – резко говорю я ей, стараясь гнать эти мысли из головы. – Так что давай помогай. Губка там.

Я показываю ей на столик в углу, где Линда разложила свой инструментарий. Ей и нужно-то всего промокнуть мне лицо, чтобы оно не блестело от пота. В конце концов, речь не о том, чтобы кирпичи таскать.

Ева с сомнением смотрит на губку, потом на меня, потом на дверь во двор. Колин ушел туда, велев ей отдыхать, пока он вместе с художником и осветителем настраивает аппаратуру для съемки. Через минуту сниматься предстоит мне, пока Адела переодевается в ванной.

– А вдруг Колину понадобится… – пытается уклониться Ева, делая пару шагов к выходу.

– Давай-давай, тебе что, это трудно, черт побери! – взрываюсь я.

Что с ней такое? Я понимаю, что она испытывает неприязнь ко мне из-за истории с хорьком, но разве нельзя вести себя чуть-чуть любезнее?

И тут я замечаю, как ее смущенный взгляд на мгновение задерживается на моей груди, быстро сползает ниже и отлетает к шкафу. И до меня доходит. Дело не в неприязни ко мне, а в том, что я почти голый. Это – съемки модной линии нижнего белья, и я, и Адела позируем в соответствующей… одежде. В эту секунду на мне только полупрозрачные темно-синие боксеры. Эвон как ее это смутило!

– Уж не испугалась ли ты? – спрашиваю я ее с иронией. – Никогда не видела голых мужиков? Даже на фотографии?

– Разумеется, видела! Полным-полно! То есть… я не хотела сказать… – Она окончательно теряется и замолкает.

– Понимаю. Ты видела целую сотню голых мужиков. Не имею ничего против, – продолжаю забавляться я.

– Вовсе не сотню! – возражает она.

Идет в угол с гримерскими принадлежностями, хватает губку, тональный крем и сердито смотрит на меня:

– Во всяком случае, в моем магазине – никогда!

– В таком случае у тебя бедная фантазия, моя дорогая. – Я выпрямляюсь, отходя от прилавка, на который опирался. – Ну давай, я жду… иди сюда… Ева.

Я выговариваю ее имя, смакуя его, и ловлю взглядом ее взгляд. Вижу, как ее губы чуть-чуть приоткрываются, словно от удивления. Я не двигаю ни одним мускулом, это ни к чему. Воздух, разделяющий нас, медленно наэлектризовывается, ее как магнитом тянет ко мне.

– Ну же, вперед, я ничего тебе не сделаю, – чуть слышно говорю я

Слегка подавшись вперед, Ева замирает. Но притяжение сильнее ее. Я вижу, как она борется с ним, но, словно захваченная лассо, делает один шаг ко мне… другой.

– Я в этом совсем не уверена… – шепчет она в ответ почти через силу.

Слегка подавшись вперед, Ева замирает. Но притяжение сильнее ее. Я вижу, как она борется с ним, но, словно захваченная лассо, делает один шаг ко мне… другой. Всего три шага, и я ощущаю тепло ее тела. После четвертого она так близко, что я чувствую на своей коже ее дыхание. Мы глядим в глаза друг другу. Дыхание застревает у нее в горле, она выталкивает его длинным глубоким вздохом, будто сдаваясь. Я опускаю взгляд на ее губы и наклоняюсь, чтобы поцеловать.

Губы Евы оказываются мягкими и податливыми, точно такими, какими я их и представлял. Она уступает, больше не сопротивляясь, но и не отвечая, как заколдованная. И я, который намеревался всего лишь помучить ее немного, неожиданно остро хочу ее. Я чувствую, как реагирует мое тело, как адреналин закипает в крови, и едва сдерживаюсь, чтобы не сорвать с нее майку и крепко прижать ее обнаженное тело к своему.

Делая неимоверное усилие над собой, я отрываюсь от ее губ. С раскрасневшимися щеками, она вперяет в меня взор своих огромных глаз. Потом поднимает руку, не ту, что держит губку, и медленно проводит указательным пальцем по моему лицу, от лба до подбородка, палец на миг замирает на моей нижней губе и несколько раз нежно проводит по ней. На этот раз озноб охватывает меня.

Похоже, она меня рисует, думаю я с изумлением, словно пытается понять руками нечто, что не удается пока понять умом. В какой-то момент меня одолевает безумная мысль, что это она обнимает меня и, привставая на цыпочки, умоляет еще об одном поцелуе. О многих поцелуях.

И тут дверь магазина распахивается.

– Ева! Я на работе всех на уши поставила, пока ты мне не… А ты вот где! – Веселый голос Мануэлы разрывает тишину и разрушает колдовство.

Ева вздрагивает, вспыхивает, отскакивает от меня и, быстро поднеся руку с губкой к моему лицу, несколько раз проводит ею по нему.

– Какая реакция, – говорю я тихо, чтобы слышала только она, – просто изумительная…

Широко улыбаясь, я поворачиваюсь к Мануэле:

– Какой сюрприз! Проходи, Ману! – Сделав приглашающий жест, я кладу ладонь на обнаженную руку Евы.

Та отдергивает руку, как ошпаренная, и оборачивается к подруге.

– Чао, Ману, как хорошо, что тебе удалось освободиться! – выдыхает она. – Видишь, чем мне приходится заниматься?.. Раз уж ты здесь, почему бы тебе не заняться этим? – Она подходит к Мануэле, вкладывает ей в руку губку и сухо кивает в мою сторону: – Милорд желает, чтобы ему промокали пот.

– Лично я предпочитаю вгонять его в пот! – говорит в ответ Мануэла.

С веселым бесстыдством она пробегает взглядом по моему телу, поигрывая губкой.

– Ты считаешь, я должна промокать ему только лицо? – спрашивает она Еву, направляясь ко мне.

– Промокай что хочешь, – отвечает Ева с едва заметным напряжением в голосе, – но не думаю, что Колин имеет в виду этот тип фотосессии… Кстати, пойду посмотрю, что он там делает.

Она исчезает во дворе, а Мануэла, подойдя, повисает у меня на шее.

– Привет, иностранец, – шепчет она. – Сегодня утром я проснулась совсем одна … – Она целует меня.

Не сказал бы, что мне неприятна эта череда женщин, которые приходят поцеловать меня. На миг я даже воображаю себя языческим идолом с тянущейся к нему вереницей девственниц, ожидающих своей очереди. Ладно, пусть и не девственниц, не буду привередничать. Да уж, фантазия у меня богатая. Я смеюсь.

– Что в этом смешного? – отрывается она от меня.

– Ничего… просто подумал о чем-то смешном… Лео составил тебе компанию? Я попросил его…

– Ах вот почему он был таким любезным! – смеется она. – Он приготовил мне кофе и предложил довезти до работы. Это лучше, чем иметь мажордома! Мне пришлось разочаровать его, сказав, что сегодня утром я не работаю… А я было подумала, что его любезность от широты души, а он просто выполнял твои указания.

– Вовсе нет, – защищаю я друга, – на него порой нападает желание быть галантным. А теперь давай, закончи работу, которую твоя подруга бросила на полпути.

Я и сам не знаю, имею ли я в виду только промокание пота на своей физиономии. Смотрю на Мануэлу и размышляю, не поцеловать ли ее еще раз. Но боюсь, что ситуация моментально станет щекотливой и ко многому обязывающей, особенно учитывая, как я одет. Ну а что, чуть раньше я рисковал меньше? Перед моим внутренним взором встает лицо Евы с ее странно-внимательным взглядом и раскрасневшимися щеками, но я решительно прогоняю видение. Это был только миг. И передо мной совсем другой объект.

– Когда Ева в эсэмэске написала мне, что ты здесь снимаешься для журналов мод, я не могла поверить, – говорит Мануэла, умело осушая мое лицо губкой.

Я уже имел возможность убедиться, как много она умеет делать этими руками, привыкшими месить и лепить.

– Вот почему ты появилась здесь! А я уже подумал, что ты провидица.

– Кто знает, может, и провидица. – Она с лукавой улыбкой смотрит на меня. – Например, я могу предсказать… что ты будешь делать, как только закончишь здесь свои дела.

– И что это будет?

– Я вижу в хрустальном шаре… как ты вскакиваешь в такси вместе со мной и мы даем водителю адрес твоей мастерской. В такси ты начнешь ласкать меня, а я расстегиваю тебе брюки… и наклоняюсь, чтобы получше рассмотреть твое красивое нижнее белье…

– Луис, может быть, ты все-таки снизойдешь до нас и явишься на площадку? – Раздраженный голос Колина прерывает предсказание на самом интересном месте.

Я поворачиваюсь и вижу на пороге друга-фотографа.

– А вы кто такая?

– Заместительница вашей гримерши! – Мануэла демонстрирует ему губку, которую сжимает в руке. – Я подруга Евы. Случайно проходила мимо, и меня сразу же загрузили работой.

– Большое вам спасибо. – Колин, с подозрением глядя на Мануэлу, забирает у нее губку и только что не щелкает каблуками. – А теперь извините, но мы должны закончить работу, пока не ушел свет, – добавляет он с немецкой дотошностью.

Я с любопытством взираю на него. Все время, что мы здесь, он льстив и любезен с ригидной Евой, а вот с Мануэлой держится холодно, как прусский генерал. Ну что ж, о вкусах не спорят.

Я трясу головой, отгоняя эту мысль, и иду за ним во двор. Ева, расставляющая стулья, поднимает голову, испепеляет меня взором и возвращается к своему занятию.

Итак, конец перемирию.

– Колин, я сейчас, только попрощаюсь с моей подругой и приду, – заявляю я.

Тем более что предсказанию моей прекрасной цыганки не суждено сбыться. Спустя полчаса ее пребывания здесь звонит ее мобильник, и она вынуждена убегать: какие-то неприятности на работе. Не получается с глазурью или что-то в этом роде. Она оставляет нас, обещая приехать ко мне сегодня вечером с коробкой сластей. Это кажется прекрасной идеей.

К четырем съемки заканчиваются, мы все измочаленные и умираем с голоду. Я и Адела – еще и от недосыпа. К тому же я все это время почти не прикасался к воде, и у меня опять разболелась голова, которая, впрочем, так полностью и не проходила.

– Ева, даже не знаю, как отблагодарить тебя за гостеприимство, – говорит Колин, пожимая ей руку, после чего наклоняется и целует ее в обе щеки, совсем рядом с губами. – Я скажу в администрации, чтобы они пригласили тебя и решили вопрос о компенсации.

– О компенсации? – удивляется она.

– Разумеется. За аренду помещения и время, затраченное тобой на съемке.

Как бы мне хотелось, чтобы Ева сейчас села со мной в такси. Было бы забавно посмотреть, как ее раздражение превращается в страсть.

Фанфарон Колин самодовольно улыбается. Он прекрасно знает, что она не ожидала от него такого, и наслаждается ролью благодетеля.

– Я… ну зачем же! Я практически ничего не сделала… и я не профессионал, – протестует она и бросает короткий взгляд на меня.

Я успеваю заметить в нем смущение. Наверняка думает, что теперь она должна быть благодарна и мне. Да, так оно и есть. И она даже не представляет, как сильно.

– Естественно, при публикации снимков будет назван твой магазин, – приторно улыбаюсь я. – Хотя он, видимо, в рекламе не нуждается… Такое восхитительное местечко! Грех не упомянуть о нем, – добавляю я с ехидством.

Она знает, мне известно о том, что ее восхитительное местечко на грани краха.

Но сейчас я не могу позволить себе ссоры с ней. По ее покрасневшей физиономии я понимаю, что она недовольна и раздражена. Как бы мне хотелось, чтобы Ева сейчас села со мной в такси. Было бы забавно посмотреть, как ее раздражение превращается в страсть.

– Луис прав, твой магазин будет назван! – Колин замечает, что теряет инициативу, и, зло глядя на меня, пытается исправить положение: – Так что скоро у твоих дверей будет полно фотографов, а не только покупателей!

Затем следует обычная в таких случаях суматоха, обмен телефонами, и наконец все прощаются.

Не подходя к Еве, я машу ей рукой от двери:

– Чао, Ева! И спасибо, – говорю я. – Скоро увидимся… как договаривались.

– О чем? – Она совсем забыла о нашем договоре. Или делает вид? – Кстати, как поживает Лаки?

– Лаки? А, ты имеешь в виду Да Винчи! Прекрасно! Мой друг Лео нашел для него очень симпатичный ошейничек.

– Но его зовут Лаки!

– Звали. Теперь нет. До скорого, дорогая! – Я еще раз машу ей рукой и быстро выхожу из магазина.

Адела ждет меня в такси. Едва я захлопываю дверцу, она подпрыгивает от нетерпения, как пружинка.

– Ну, братишка, что за игру ты ведешь с этими двумя подружками? – спрашивает она меня насмешливо.

– В каком смысле? – Я сама невинность.

– А в том, что сначала я проторчала в ванной целую жизнь, ожидая, когда закончатся твои эротические игры…

– Адела! Ты подглядывала? – Я делаю вид, что рассержен ее поступком, но при мысли о том, что она, притаившись за приоткрытой дверью, ожидает, чем кончатся мои дела сначала с Евой, а потом с Мануэлой, мне не удается остаться серьезным. Что за сестра!

– Ну, естественно, я подглядывала. А ты никогда не задумывался, что всегда есть что-то, чему нелишне поучиться у других? – Она дружески пожимает мне руку. – Но это еще не все, дорогой.

– Что значит не все?

– Это значит, что, когда ты вышел во дворик, а эта девушка… брюнетка…

– Мануэла.

– …а Мануэла осталась одна, я, бросив последний взгляд в зеркало, собралась выйти, как снова появилась Ева, и, конечно же, я осталась подслушать, о чем они говорят.

– Естественно. И что ты услышала?

– Если я тебе расскажу, что получу за это?

Я щиплю ее:

– Вот это!

– Ай! Тогда ничего не расскажу.

– Колись-колись, шпионка. Я отведу тебя поужинать. У Ноба.

– Блестящая идея! – восклицает она и хлопает в ладоши. – Ну, слушай. Мануэла принялась поддразнивать Еву. По твоему поводу. Типа как странно, что он явился именно сюда, интересно, что его так привлекает в этом магазине, вряд ли твой винтаж…

Первый сеанс, вытекающий из нашего договора, меньше чем через три недели, в среду, в семь часов вечера. Там и посмотрим, кто из нас sex toy .

– Говорила с ревностью?

Адела отрицательно качает головой:

– Нет, мне показалось, что она скорее развлекается при мысли, что ты можешь приударить и за ее подругой тоже. Ты ведь приударяешь за ее подругой, правда?

– Насчет приударить не знаю. Я хочу трахнуть ее.

– Да ты последний из романтиков. Боюсь, что тебя здесь ждет большое разочарование.

– Почему ты так думаешь?

– Ева очень убедительно отрицала возможность чего-либо подобного. Она сказала, что ты пришел в ее магазин повыпендриваться перед приятелями, но все сложилось не так, как ты задумал… И еще, она не понимает, что нашла в тебе Мануэла. На что та сказала такое, что я не смогу тебе передать, а то ты раздуешься, как индюк…

– Я и без тебя могу себе представить, что она сказала.

– А потом она добавила, что было бы здорово, если бы Ева погуляла с тобой, – заключает Адела, откровенно забавляясь. – Хочу заметить, ты окружил себя не слишком застенчивыми барышнями, которые передают тебя с рук на руки, как sex toy.

– И что ответила Ева? – спрашиваю я заинтересованно.

– Что у нее для этого есть жених. И должна заметить, ей этот разговор был явно не по вкусу, и она сменила тему. Тогда я чуть подергала ручку двери, чтобы предупредить о том, что в ванной кто-то есть, и вышла.

– Они наверняка поняли, что ты все слышала, – упрекнул ее я.

– Ну и пусть. А что я, по-твоему, должна была сделать? Не сидеть же мне в ванной до ночи. Короче, братишка, по-моему, ты в заднице. С этой крошкой ты еще оберешься хлопот.

– Поживем – увидим! – смеюсь я.

Первый сеанс, вытекающий из нашего договора, меньше чем через три недели, в среду, в семь часов вечера. Там и посмотрим, кто из нас sex toy.