2025 год.

Неяркий огонек костра виднелся в глубине темного туннеля. Аркадий не спешно плелся, чтобы как можно ближе подобраться к часовым. В свете костра были различимы три фигуры, одна из которых играла на гитаре. Мелодия казалось знакомой, будто из прежней жизни, которых у Аркадия было уже две. Одна до Войны, а другая до предательства друга… Сейчас начиналась новая – уже третья.

Часовой закончил играть на гитаре и отставил ее в сторону, что-то говоря второму дозорному. Вскоре в беседе принял участие третий часовой, и страсти закипели не на шутку. Спор, обсуждение, демагогия или доказательство чего либо, Аркадий так и не сумел разобрать и воспользовавшись моментом вынырнул из темноты, приставив нож к горлу дозорного, стоявшем к нему ближе всего. Двое остальных наставили на заложника и его «похитителя» дула автоматов и одновременно передернули затворы. Простояв, таким образом, меньше минуты, один из часовых заулыбался, а после залился смехом и опустил автомат. Все остальные не могли понять, что происходит. Второй часовой, держащий на прицеле нападавшего, толкнул своего заливающегося от смеха товарищем локтем, не сводя взгляда с Аркадия.

- Сень, ты че?... – Ели слышно произнес растерянный дозорный.

- Да это ж… эгггг-хаа – не прекращая ржать лошадиным смехом, попытался ответить Сеня. – Да это же Аркаша!

- Аркаша? – Переспросил и напрягся второй. – Аркашка! – Заорал часовой, повнимательнее всмотревшись в лицо нападавшего. – Живой! – Но автомат не опустил.

Тут Аркадий больно получил по печени локтем своего заложника и удар, с разворота, кулаком по лицо. Нож выскользнул из руки, воткнувшись в землю, а его владелец, пошатнувшись, упал на спину.

- Это за нож у горла. – Прохрипел бывший заложник, усердно потирая кулак.

Аркадий приподнялся и сплюнул кровь. Уставившись очумелыми глазами, горе-налетчик повнимательнее изучил всех троих и узнал в них бывших своих сослуживцев. Тот, что заржал – Сеня – коренастый мужик в возрасте, раньше дежурил в северных туннелях и вмести с уцелевшими оборонял Гагаринскую, после чего был ранен и вместе со всеми раненными, доставлен на Сибирскую. В числе раненных в тот день оказались двое других часовых – Саня, в своих кругах известный как Сухой, и Шивников, тот самый гитарист с похрипывающим голосом. Никто точно не знал его имя, да и он сам не говорил, и поэтому все звали его исключительно по фамилии.

Все трое глядели на Аркадия, как на призрака, но лица их все равно расползлись в улыбке и, протянув ему руки, подняли и крепко обняли, по мужски. Первое время Аркадий был несколько растерян, но после пришел в себя от мощного удара и не мог нарадоваться встречи с людьми, которых он думал, уже потерял.

Усадив товарища рядом с костром и протянув ему банку с тушенкой и ложку, потребовали объяснений его налета на блокпост. Жуя консервы, Аркадий поведал сослуживцам всю правду…  И про Захарова, и про Бориса, и его предательство, про чудесное спасения, про маленького мутанта Сяву, который спас его от неминуемой гибели и приютил у себя в бункере, про ходы, обвивающие все Метро (по которым он вышел в этот туннель), а не только станцию Маршала Покрышкина, как им говорили…

Договорив и доев консервы, Аркадий стал изучать реакцию товарищей, чьи лица превратились в полигон эмоций, переполнявшие их душу. Сеня жутко напрягся, разглаживая брови одной рукой и при этом вздыхая и охая. Сухой вначале порозовел, затем побледнел, а после выпрямился и уставился в догорающий костер, не сводя с углей задумчивый взгляд. А Шивников просто начал пощелкивать костяшками, перебираясь от одного пальца к другому и так снова и снова. При всем при этом, выражение его лица лишь немного переменилось, и то только при воспоминании о Борисе.

- Значит расстреляли говоришь?... – Медленно проговорил пришедший в себя Сухой. – И Даню,… и Володю…

- Вот с*чье! – Заявил Шивников.

- А нам сказали, это вы набросились на Бориса и людей Захарова, и те были вынуждены вас расстрелять… - Вздохнул Сеня.

- Вздор…

- Он родимый! Мы до последнего в это не верили, и всячески возмущались, но люди Захарова пригрозили нам той же участью и строго-настрого запретили раскрывать рот по этому поводу. – Рассказал Сухой. – И семью твою…

Троица переглянулась между собой.

- Что с ними! Отвечай! – Вскочил с места Аркадий и вцепился обеими руками в старенький бронежилет Сухого.

- Успокойся! – Откинул Аркадия от товарища, подоспевший Шивников. – Сядь и спокойно выслушай. Жива твоя Иришка! Но только их держат в тюрьме, вместе с Антошкой, как семью предателя родины.

Аркадий уселся на свое место и потер лоб.

- Послушай, Аркаша, мы узнали об этом, только когда выписались из лазарета, и ничего с этим не могли поделать! – Вступился в оправдания троицы Сеня. – Нас и самих-то чуть не грохнули! Но вместо этого всучили по жестяной медали и отослали служить сюда. Мы, правда, ничем не могли им помочь…

- Да я вас не виню… Я… Я просто… Мне нужно все хорошенько обдумать.

Костер почти окончательно потух, но Сухой подкинул в  него несколько досок, и огонь нехотя начал разгораться вновь. Товарищи сидели в тишине, лишь что-то изредка пощелкивало в туннеле, но тут же затихало. После длительного раздумья, Аркадий обратился к Сене:

- А где их держат?

- На Сибирской, у края платформы, рядом с туннелем. Мы их ежедневно навещаем и приносим еды… Охрана, конечно, не позволяет, но один из них - наш парень - Гагаринский. Ему удалось убедить коллег и теперь за твоими присматривают. Ты самое главное не волнуйся.

Аркадий промолчал.

- Ой, что-то не нравиться мне все это… - Сухой покачал головой, глядя, как в глазах Аркадия загорается огонек.

***

Все выходы и входы Сибирской тщательно охранялись, а переход на Красный проспект был закрыт на гермозатвор. Кишку, так называли длинный виляющий переход, завалили уже, как месяц назад, и единственным способом попасть на Красный проспект оставалась прогулка по «свежему» воздуху.

Смена часовых происходила каждый четный час, после чего дозорные шли на заслуженный отдых в подсобные помещения, большая часть из которых была переоборудована в жилые, а остальные служили плантацией для овощей и разных растений, выращиваемых под ультрафиолетовыми лампами. Жители станции вынуждены были работать не только на отведенных для хозяйственных дел помещениях, ухаживая за растениями, но и в туннелях, где выращивались разные сорта грибов (шампиньоны, да какие-то поганки) и главная гордость всего Метро – бараны и овцы. За двадцать лет скот успел несколько эволюционировать, и у животных перестала расти шерсть, которая так успешно использовалась, первые годы, в приготовлении различного вида одежды. Поначалу животных кормили травой, что выращивали под лампами, но когда грибница в туннеле начала развиваться и давать грибы, то она нечаянно задела пастбище и прямо в загонах начали расти грибы. Овцы поначалу не обращали на них никакого внимания, но когда трава еще не успела вырасти, а овец давно была пора кормить, бедным животным ничего не оставалось кроме как начать питаться грибами. Конечно не все бараны и овцы смогли приспособиться к новому виду пищи и померли с голоду, зато новое поколения уже спокойно воспринимало грибы как единственный рацион питания. Чтобы у скота не атрофировались мышцы, его изредка выводили погулять от станции к станции, и чтобы не наткнуться на что-нибудь во тьме у них выработалось уникальное зрение, благодаря которому они спокойно ориентировались в самых темных уголках туннелей.

Скот стал частенько пропадать, и поэтому было решено ставить часовых через каждый пятьсот или шестьсот метро, смотря какой туннель был. Применялась методика Великой Китайской стены, где завидя врага, воины должны были зажечь сигнальный огонь. В свою очередь следующая вышка с часовыми замечала сигнальный огонь и зажигала собственный. И так до тех пор, пока сигнал тревоги не дойдет до столицы. Так и в Метро, использовали увеличительные линзы и когда в них направляли луч фонаря, он добивал до следующего блок поста и там попадал в стоявшую еще одну на подставке линзу и так вплоть до самой станции. Правила на станции были таковы, что если часовые давали такой сигнал, все выходы перекрывались воротами, сделанными мастерами с Березовой рощи из прочного метала. Ворота открывали лишь, когда с блокпоста поступал повторный сигнал, обозначающий отмену тревоги. Ворота, как их называли в народе – «ставни», имелись лишь на Сибирской и Маршале Покрышкине. Сами из себя «ставни» представляли две громадные воротины во весь туннель, державшиеся на не менее больших петлях. На «ставнях» по бокам имелись решетки (из сваренных между собой балок), под самым сводом, для пулеметного гнезда, к которому вели небольшие деревянная лесенка расположенные с обеих сторон по бокам туннеля. Одним словом, во время тревоги, станция была неприступна и каждый, кто появлялся в поле зрении пулеметчиков, будь то крыса или тот самый часовой, что дал сигнал, немедля пронзался градом пуль.

В это время суток, которое тут измерялось благодаря единственным сохранившимся настенным электронным часам, большая часть населения станции находилась на работах и платформа пустовала. Неожиданно один из деревянных домиков разлетелся в клочья от мощного взрыва, тем самым, нарушив покой станционных часовых. Вся охрана, которая присутствовала в это время на станции, с быстротой пули слетелась  на платформу для выяснения обстоятельств. Многие рыскали по палаткам и домикам, вынюхивая возможных нарушителей или просто отлынивающих от работ жителей. Остальные рассматривали дымящиеся обломки, пытаясь установить, что могло привести к взрыву.

А в это время, из туннеля на станцию не заметно прокралась фигура, направившаяся к тюремным камерам, оставшимся без присмотра. В камерах, из металлических прутьев, сидело несколько человек, включая бледную, исхудавшую женщину, с маленьким спящим мальчиком на коленях. Заметив приближающуюся, до боли знакомую женщине фигуру, она аккуратно переложила сына на скамью, на которой она сидела, и вскочив на ноги приникла к прутьям. Фигурой оказался Аркадий, замотанный в поношенные лохмотья и грязным капюшоном на голове. Подойдя вплотную к решетке, он снял колпак и просунув руки сквозь прутья, на сколько это было возможно, обнял Ирину – его супругу. Жена тихо плакала не веря своему счастью. Поняв, что охрана скоро вернется, Аркадий хотел что-то сказать, но супруга его опередила. Погладив его по голове, она произнесла сквозь слезы:

- Мне сказали, что ты погиб, но я верила и ждала! И вот ты тут! Передо мной! Любимый. – Она не прекращала униматься и рыдала. – Антошка тоже тебя ждет, давай я его разбужу!

Жена хотела ринуться будить сына, но Аркадий схватил ее за плечи, не дав от него отойти.

- Послушай… мне надо спешить. – Перебарывая себя чтобы не разреветься как школьница на выпускном, Аркадий прикусил губу и простояв так еще несколько мгновений, продолжил говорить. – Я за тобой вернусь! Ты меня слышишь? – Он потряс Ирину за плечи. – Я вернусь за тобой! Обязательно! Но сначала… мне нужно закончить одно дело.

Жена побледнела и подняла глаза на него.

- Мне сказали, что тебя убили… - повторила она и расплакалась с новой силой.

Заметив, что кто-то приближается, Аркадий резво накинул колпак и переступив через себя, чтобы отпустить нежную руку супруги, скрылся во мраке. (Днем на станции зажигали самодельные свечи, дабы сэкономить электричество и поэтому всю станцию окутывал мрак).  

X ***

- Ну что, Петр Михайлович, добро здоровьице! Как поживаете? Не мучает ли вас совесть? Нет? И слава Богу! Спите небось, крепко? – С иронической издевкой в голосе расспрашивал Аркадий, вытирая окровавленный нож о лохмотья, и с каждым шагам приближаясь к Захарову все ближе и ближе. – А вообще как там Борис Николаевич поживает? Часто видитесь? Он, небось, уже какая-нибудь шишка! Да? Я угадал! – Заулыбался Аркадий. – И вы ничего не хотите мне объяснить, а, Петр Михалыч?

Вжавшийся в кресло и опешивший от неожиданного визита «живого мертвеца», коим он считал Аркадия, Захаров с трудом выговаривал слова, изредка косясь  на труп охранника (которому Аркадий перерезал глотку еще в коридоре подсобных помещений, а затем внес в кабинет главы станции).

- Я… я не понимаю о чем вы говорите! Аркадий! Я так рад вас видеть… Вы живы! Я чертовски рад этому!..

- Да неужели? А зачем же вы приказали Борису меня расстрелять? А? – Аркадий совсем близко подошел к столу и опершись на него локтями, наклонившись лицом к Захарову, провел пальцем по лезвию ножа, на конце издавший легкое дзиньканье, от которого лицо у главы станции побелело еще сильнее чем прежде.

- Это нелепая ошибка! – Воскликнул Петр Михайлович и воспользовавшись миллисекундной заминкой противника, достал пистолет из-под стола и направил на Аркадия. Захаров не успел даже подвести указательный палец к курку, совсем не много оттопырив его от пистолета, как тут же его лишился. Аркадий моментально среагировал и со всей силы резанул по пальцу. Пистолет выпал из руки тирана, упав на окровавленный стол, рядом с пальцем его владельца. Захаров завопил, схватившись за кисть пострадавшей руки, и начал дергаться в кресле, подпрыгивая на месте.

- Я тебя уничтожу! По стенке размажу! Слышишь! Ты уже покойник! – Разъяренно вопил начальник станции.

- Вы уже меня убили, забыли?. – Коварно усмехнулся Аркадий и вонзил острие ножа прямиком в сонную артерию своего бывшего начальника.

- Охрана! – Пытался закричать Захаров, но не успел. Кровь уже брызгала из его шеи, заляпывая картину, что весела на стене, с изображением мальчишки с пистолетом, стоявшим рядом с полуобнаженной женщиной, держащей обеими руками, до боли знакомый, флаг.

В кабинет, на крики о помощи, ворвался проходящий мимо подполковник Сорокин, уже с заряженным пистолетом в руках. Влетев в комнату, он сразу же разобрался в обстановке и особо не целясь, пальнул по Аркадию, но тот вовремя заметил нежданного гостя, и успел откатиться по столу и пуля попала в еще живого Захарова. Опешив от содеянного, Сорокин встряхнулся и навел ствол на упавшего со стола Аркадия. В этот раз увернуться от пули не получилось бы никак, но в самый последний момент, кто-то здоровый огрел подполковника по голове прикладом автомата, так что тот моментально потерял сознание.

В дверях стоял Сухой, держа в обеих руках автомат и с отвращением поглядывавшей на свою жертву. Сухой медленно прошелся до середины кабинета и из коридора послышались выстрелы. Оглянувшись,  он быстро передернул затвор и высадил в безжизненное тело Захарова пол обоймы, только после чего подал руку Аркадию, чтобы помочь ему встать.

- Решили подстраховать? – Спросил вставая с пола Аркадий.

- Ну ты же знаешь какой я параноик. – Заулыбался Сухой и поспешил в коридор на помощь к товарищам.

Подобрав пистолет Сорокина, Аркадий выглянул в коридор, где с обеих сторон увидел, отстреливающихся от подоспевшей на выстрелы охраны, Сеню и Шивникова, сидевших на одном колене прижавшись к стене. Сухой нырнул обратно в кабинет и выдернув чеку из гранаты, высунулся и метнул ее в один из концов коридора. Аркадий последовал его примеру и кинул вторую гранату, снятую с тела оглушенного Сорокина, в другой конец. Все пространство коридора заволок густой дым, и воспользовавшись этим, вся четверка, ринулась к выходу на платформу, добивая всех пришедших в себя противников. Из дверей четверка вышла ощетинившись стволами, прикрывая друг друга и сбивая с ног короткими и длинными очередями всех кто смел и противостоять. Такого неожиданного напора со стороны загадочных врагов охрана станции никак не ожидали и поэтому была уверена, что управится с ними в два счета, в чем крупно ошибалась. Шивников, как только они вышли на платформу,  стрельнул из подствольного гранатомета по одному из деревянных домиков, и так стоящем на «честном слове», тем самым отвлекая внимание противника, нарушая визуальный контакт. Домик разлетелся по всей платформе, сбив с ног несколько часовых и оглушив взрывом большую часть присутствующих. С остальной частью четверка быстро разобралась, затем, спрыгнув на пути, стремительно побежала вдоль платформы к тюремным камерам, поочередно прикрывая друг друга, скашивая то и дело приходящих в себя противников.

Во время очередной смены прикрывающих, на пути сумел спрыгнуть охранник и нанести два удара кулаком по лицу Шивникова, который как раз встал на место перезаряжающегося Сени. Не дожидаясь третьего удара по лицу, Шивников выхватил нож из-за спины и вонзил охраннику под ребра. Прокрутив его в теле стонущего врага, Шивников вытащил его обратно и в туже секунду резанул по туловищу прыгающего на него с платформы очередного противника. На рукопашную с еще двумя появившимися на путях часовыми, у защищающегося просто не было времени, тем более что остальная тройка уже успела прилично отдалиться, не замечая отстающего. Достав свободной рукой пистолет из-за пазухи, Шивников просто произвел два выстрела подряд и рванул догонять остальных, распихивая по карманам пистолет и нож. Догнав остальных, что уже успели занять круговую оборону около решеток с заключенными, Шивников перезарядил автомат и принялся прикрывать остальных со стороны туннеля. Сеня раскрыл сошки у пулемета и поставил его на мешки с песком, что как раз находились перед тюрьмой, держа на мушке основное открытое пространство. Патроны к автомату у Сухого кончились, и поэтому ему пришлось взять в обе руки, найденные на столе рядом с клетками, два пистолета Макарова. Сухой прикрывал спину Аркадия, пока тот возился с замком. Послышались выстрелы и из туннеля. Не большой отряд часовых, дежуривших на «ставнях», возвращался с дозора и поспешил на выстрелы. Как только они появились в поле зрения Шивникова, он тут же открыл огонь, скосив одной очередью львиную долю отряда.

У Аркадия наконец-то получилось найти из связки ключей, которую он подобрал все у того же Сороки, подходящий ключ и отпер решетку. Как только он раскрыл дверь, его что-то больно ужалило в плечо два раза, и он рухнул на пол. К Аркадию подбежала Ирина, что все это время сидела под скамьей, прижав к себе Антошку, и упав на колени рядом с мужем, немного его приподняла.

- Любимый… - Умоляющим голосом промолвила супруга.

- Я же сказал, что обязательно вернусь за тобой. – Выговорил Аркадий, изо рта которого лилась кровь. Он нащупал ладошку Ирины и прижал к себе, обхватив обеими руками.

- Не умирай прошу… - Зарыдала Ирина.

- Мама, а что с папой? – Раздался позади Ирины детский голос.

- Антоша, спрячься обратно! – Гаркнула мать и продолжила склоняться над истекающим кровью мужем.

- Надо уходить! Я почти пуст! – Крикнул Сеня, не прекращая давить на курок своего пулемета.

- Не дрейфь, я вон вообще пуст! – Крикнул Шивников и бросил в туннель гранату. Раздался мощный взрыв.

- Шива, держись! – Ответил Сеня и толкнул свой пистолет по полу товарищу.

К Ирине подбежал Сухой, еще несколько раз пальнул в сторону охраны и нагнувшись над ней произнес:

- Ты ему уже ничем не поможешь. Он мертв…

- Нееет!!! – Что есть мочи завопила вдова.  

- Уходим! А иначе его жертва была напрасной! Он погиб, чтобы спасти тебя!

- Не-е-е-т.  – Не прекращая реветь, вопила Ирина.

Тут раздался звук падающего тела и Сухой увидел, как Шивников упал с ног от мощного выстрела, пришедшийся на грудную клетку, которая слава Богу была защищена бронежилетом.

- Уходим! Уходим! Слышишь?! А иначе все тут поляжем! – Сухой схватил вдову за талию и закинул себе на плече. – Тоха! – Обратился он к мальчику – быстро за мной.

- Я никуда не пойду без папы…

- Да еп-перный театр! Я сказал быстро за мной!

Мальчик скривил миму и разревелся. Сухой хотел было и его схватить, что бы унести на себе, но тут шальная пуля врезалась ему в ягодицу и он рухнул вмести с Ириной на пол.

- У меня осталось на донышке! Все! Уходим! – Сеня схватил пулемет одной рукой (его мышцы напряглись на максимум), а второй поволок за шиворот раненного Сухого. – У вас последний шанс! Уходите с нами или оставайтесь тут! – Обратился он к вдове. Ирина ничего не ответила и лишь продолжала реветь над телом мужа.

Сплюнув, Сеня обернулся и дал короткую очередь из пулемета по укрывающимся на платформе противникам. Затем, обернувшись, он расстрелял последние запасы патрон, в выбежавших из темноты туннеля часовых, и бросил пулемет. Взвалив на себя потерявшего сознания Шивникова, Сеня спрыгнул на платформу, скинув за собой Сухого, и поволокся в туннель к площади Гагарина-Михайловского.

- Сень,… - Обратился к товарищу подпрыгивающий на шпалах Сухой – а если преследовать начнут?

- Ничего… - Ответил задыхающейся Сеня, - я им подарочек оставил. – И злобно усмехнулся.

На станции раздался взрыв.

X ***

Борис лежал в нескольких метрах от взорвавшейся рядом с мешками с песком растяжки.  Его отряд, выдвинутый на подмогу, добрался до Сибирской только под конец схватки и нарвался на подарочек Сени, унесший на тот свет нескольких бойцов Бориса. Самого предателя зацепило лишь взрывной волной, сбив его с ног. Но Борису не повезло, и он упал на обломки бывшего домика, пронзив острием торчавших гвоздей себе ногу.

X ***

Аркадия держали под замком, раздельно от его семьи. В тот день он не умер, а просто потерял сознание,… что и спасло его жизнь и при этом сломало на веки. Он сидел в одиночной камеры, прислонившись к холодной стене, и наблюдая за тем, как его бывший товарищ – Борис – выносит приговор его семье.

-… и поэтому жена подсудимого приговаривается к ссылки на поверхность, безвозвратно. – Борис исподлобья осмотрел реакцию жителей Красного проспекта, те вроде бы помалкивали, и продолжил – Сын подсудимого, в связи с несовершеннолетним возрастом, приговаривается к каторжным работам на… Березовой роще. – Борис захлопнул приговор и добавил – Повторяю, что сам подсудимый приговорен к расстрелу завтра с утра. Все свободны.

Народ начал потихоньку расходиться. Одни вздыхали и охали, глядя на подсудимого, другие скалились и плевались.  На ночь свет на станции приглушали и платформу окутывал такой же мрак, как и днем. Полноценное освещение на станции работало только несколько часов, с момента окончания трудового дня, и до момента отбоя.

Аркадий все никак не мог заснуть, несмотря на жуткую слабость. Он не мог смириться с тем, что его жена погибнет от радиации или от лап какого-нибудь чудовища, а сын до конца своей жизни будет вкалывать на этого мерзавца Бориса. На друзей нельзя было рассчитывать. Их изрядно зацепило, да и разыскивают, небось, повсюду. Они не рискнут сунуться сюда еще раз, да и зачем? Они считают, что Аркадий погиб. Надеяться было не на что и лишь гордо встретить костлявую старуху с косой.

Неожиданно силуэты охранников куда-то пропали и на станции воцарилась полная тишина. Тут в поле зрения Аркадия вновь появился тюремщик, но в этот раз совсем один. Он медленно подошел к клетке, оглядываясь по сторонам, и тихо отперев клетку произнес:

- Аркадий Игоревич, выходите.

В свете тусклой лампы, стоящей на полу тюремной камеры, Аркадий разглядел молодого парня, Гагаринца… это о нем говорил Сеня, когда рассказывал о тюрьме. Его кажется звали Денис. Он тоже оборонялся, защищая их родную станцию.

Денис сумел договориться лишь на одном из блокпостов, чтобы их пропустили, не придавая этого огласке. Отойдя на безопасное расстояние от блокпоста, Денис пожал на прощанье руку Аркадию и спросил:

- Куда вы теперь?

- Попытаюсь спасти Иру… - И пошатнулся от слабости.

- Да вы что? Вы же… - Денис не успел договорить, потому что его кто-то огрел камнем по голове. Аркадий отпрянул.

Из темноты вышел маленький силуэт. Сява.

- Ити а мой (Иди за мной)! – Прокартавил человечек.

- Что ты наделал?! Кто тебя просил его убивать?! – Яростно закричал Аркадий на Сяву, чем привлек внимание часовых.

- Он ил бякий. Он ил одим и них (Он был плохой. Он был одним из них)!

- Эй, что там у вас? – С блокпоста на Аркадия и Сяву навели прожектор.

Человечек схватил Аркадия за руку и отдернул от града свинца, осыпавшейся на туннель, при виде мертвого коллеги и маленького мутанта.

Пара направилась по вентиляции, а потом по коридорам Гидры в их новый, по крайне мере для Аркадия, дом. В бункер.