Двое суток без остановки отряд Антония шел под промозглым, непрекращающимся дождем по лесу, продираясь сквозь густое переплетение ветвей деревьев. Позади неотвязно следовали германцы, стремясь догнать и уничтожить захватчиков… Легионеры уже падали от усталости, когда, наконец, не вышли к огромной прогалине посреди леса.

Уже стоя посреди высокой, не по-осеннему зеленой травы, Антоний заметил, что серые, давящие только одним своим видом тучи куда-то ушли. Над головой перевернутой чашей висело пронзительно синее небо и нежарко грело осеннее солнце. Солдаты, улыбаясь, подставляли лица под ласковые лучи. Из леса выходили последние солдаты. Вот под крики старого легионера из чащи вышел мул, таща за собой карабаллисту. Сзади двое помощников подталкивали ее, помогая животному перетащить орудие через поваленный ствол дерева. На старого мастера Юргу наткнулись случайно на следующий день после сражения, когда скорым маршем уходили на юг от места битвы. Внезапно заупрямившийся мул наотрез отказывался переходить небольшой ручеек. Двое солдат тащили, ухватившись за уздечку, непокорную скотину вперед, но мул, упираясь всеми копытами в землю лишь отчаянно мотал головой, ни сдвигаясь с места ни на шаг. Вокруг бегал Юрга, яростно ругаясь и пиная все, что попадалось под ногу. Увлеченные этим действом, они не заметили окруживших их солдат Антония. Лишь когда особенно удачный словесный пассаж старшего мастера вызвал дикий хохот у легионеров, троица мастеров резко развернулась, дико оглядываясь по сторонам и лишь заметив знакомую экипировку имперских войск, облегченно вздохнули. Как выяснилось, оставшиеся в лагере узнали о поражении армии от счастливчиков, сумевших выбраться невредимыми из той бойни, которую устроили германцы. Понимая, что долго лагерю не продержаться, римляне небольшими отрядами покидали укрепление. С ними ушел и старый Юрга с расчетом карабаллисты. Являясь номинально командиром вспомогательной центурии кузнецов и прочих рабочих, этот крепкий пятидесятилетний мужик, уходя из лагеря, приказал уничтожить все боевые машины, а одну прихватил с собой.

– Пригодится. Мало ли что. – Сказал он, щурясь на солнце, когда отряд вышел из лесной чащи. – Варваров тут полно, печенкой чую. – Мотнул головой в сторону полутораметровых яйцевидных валунов, что безмолвными серыми часовыми застыли по периметру прогалины. Вокруг холма в центре поляны, тоже стояли камни, но уже белого цвета. – Их капище. Еще постреляю, вот увидишь, командир. -Произнес напоследок мастер, оправляясь назад, к своей машине.

К Антонию, задумчиво рассматривающему непонятно сооружение на холме, подошел Марк:- Похоже, тут чье-то святилище. Странно, никогда не слыхал, чтобы в этой местности, что-то было. Да и поселений тут нет. Кто будет богам поклоняться? Думаю, надо холмик тот еще раз тщательно проверить. Пошлю лучших следопытов, может, что и найдут.

– Давай, а я пока разберусь с лагерем. Когда бежали, ничего из запасов не взяли, все оставили в старом лагере. Теперь трудно придется. – Быстрым шагом трибун отправился к группе солдат, которым что-то с жаром втолковывал центурион. И еще одна проблема, на восемь сотен легионеров осталось только два центуриона, остальные лишь простые солдаты из разных когорт с небольшим количеством в чине десятника. Из этих десятников еще предстояло выбрать новых командиров сотен. За неимением кожи и холста для палаток, придется ночевать под открытым небом, благо погода в этом странном месте позволяет. Конечно, если бы это была остановка на насколько дней, то пришлось бы рубить деревья для устройства лагеря и постройки частокола, пусть даже и мечами. А так только надо будет усилить караул на ночь.

Отправленные Марком разведчики поднимались на холм посреди поляны. Сразу за камнями, кольцом обступавшими подножие холма, поднимались густые заросли шиповника, усыпанные алыми ягодами. К вершине, через кусты, вела узенькая прямая тропка, усыпанная мелким белым песком. Задетые проходящими легионерами, ягоды с легким шорохом осыпались наземь и превращались в бурые пятна под ногами римлян. На вершине холма стояло три статуи с величайшим старанием вырезанные из светлого дерева. Статуя справа изображала крепкого коренастого мужчину. Лицо его почти до самых глаз было укрыто густой бородой, каждый завиток которой был тщательно выполнен неведомым резчиком. К груди он прижимал огромный топор. Слева стояла высокая статуя огромного воина, свирепо смотревшего неподвижным взглядом на каждого из пришедших. Казалось, мгновение, и он вырвет из ножен меч, рукоять которого была судорожно зажата в его руке. И сильным ударом снесет пришельцев, только одним своим присутствием оскверняющих священное место. Между двумя воинами стояла женщина, обряженная в странный хитон, суженый у пояса и с большим вырезом на груди. Лицо было схоже с ликами греческих мраморных статуй богинь, такое же прекрасное и отрешенное. Внезапно за статуями послышался шорох. Один из солдат бросился вперед и заметил, как закрывается плетеным щитом подземный лаз. 'А ну стоять!' Остальные бросились к нему. Быстро откинули крышку и прыгнули в темноту схрона…

Когда Антоний поднялся на холм, пленников уже связали и поставили на колени неподалеку от деревянных статуй. Их было двое, парень лет шестнадцати с разбитым в кровь лицом, одетый в просторные полотняные штаны и кожаную безрукавку и тощий старик с длинной седой бородой. На нем была туника, зеленоватого оттенка, уже изрядно запачканная глиной подземного хода, в котором эти обитатели неведомого капища пытались спрятаться от римлян.

– Кто-нибудь знает их язык?- спросил трибун у охранников. Те, переглянувшись, отрицательно замотали головами.

– Не трудись, римлянин,- неожиданно произнес старик.- Я тебя прекрасно понимаю. Имел дело с вами, с римлянами, раньше, когда был молод.

– Поднимите его. И развяжите руки. – Произнес Антоний. Двое легионеров подхватили старика и поставили на ноги. Затем один из них вытащил нож и разрезал веревки на запястьях пленника. Тот с кряхтеньем, стал растирать затекшие руки. Только сейчас Галл рассмотрел пленника. Огромный, где-то под два метра ростом, он возвышался над своими конвоирами. Несмотря на страшную худобу, было видно, что в молодости он был очень силен. Об этом говорила ширина плеч и толстые запястья. Водянисто- голубыми глазами старик отрешено смотрел на тихо покачивающиеся под ветром вершины деревьев.

– Ну, что ж, хорошо, что ты меня понимаешь, поскольку я хочу, чтобы ты ответил на кое-какие мои вопросы, – после некоторого молчания сказал Антоний. – Кстати, твоя речь слишком правильна для человека, живущего посреди глухого леса.

– А кто сказал, что я всю жизнь просидел в лесу? Приходилась мне сталкиваться с вами и в других местах.- Глаза старика при этом хищно блеснули и снова погасли.

– Это все прекрасно, но кто вы такие и что делаете в этой глуши?- Спросил у пленника трибун.

– Мне кажется, я знаю, кто они и что это за место. – тихо сказал центурион. И отвечая на вопросительный взгляд Антония, продолжил.- Ходила у нас в роду одна легенда, даже и не легенда, а слух. Про затерянное в лесах святилище. Или нет, не святилище, а скорее просто тайное место. Еще почему-то называемое Воротами. Где оно, никому не известно. Те, кто отправлялся на его поиски, никогда не возвращались. Говорят, им не давали выйти из болот духи этого места. Сами Служители никогда ничего не просят, да и выходят они из леса очень редко лишь раз в десятилетие. Заходят в ближайший к лесу дорф, забирают маленького ребенка и уходят – никто им слова поперек не скажет – боятся. – И громче сказал, обращаясь к пленнику:- Эй, старый, ты слышал, о чем тебя спросили? Отвечай!

Не отрывая взгляда от тихо шелестящего лесного моря, старик негромко сказал.- Я присматриваю за Кругом, а Рекка,- он кивнул в сторону паренька.- Мне помогает. И не трудитесь спрашивать у него что-либо. Он от рождения немой.

– А что это за круг?- поинтересовался Марк. Старик презрительно оглядел его. – Зачем тебе, предавшему свой род, новые знания? Служи своему императору, пес!.- Как плюнул, ответил волхв.

– Моя родина и мой род – Империя, а ты старый, будешь так разговаривать, станешь таким же молчаливым, как твой раб.- Спокойно ответил на эти дерзкие речи центурион.

– Ладно, старик, нам все равно, в принципе, что тут у вас, и каким богам вы тут молитесь. Нам нужен надежный проводник, что бы спустится к Везеру и при этом не попасться на глаза никому из местных воинов, – быстро произнес Антоний, стараясь разрядить напряжение, повисшие в воздухе после словесной перепалки центуриона и странного старика. – Вот, послушай, от Черных болот мы…

– Нет.- Холодно сказал германец, прерывая Антония.

– Что нет?- растерялся Галл

– Все, кто видел Круг, не должен ни кому об этом рассказать. Не посвященные в таинства Круга, увидев его, умрут.

– Ты что старый совсем из ума выжил?!- прошипел Марк.- Как отвечаешь трибуну?! Я тебя на ремни порежу! Понял?!

– Это ты не понял, римский пес. Тайна этого места должна быть сохранена любой ценой. Да ты и не поймешь, – усмехнулся старик, увидав, что римлянин вытащил меч.- Нарушив ее, можно выпустить в этот мир большое зло. Не для того наши предки пришли в эти места, чтобы враги через столетия достали нас, прорвавшись сюда из своего мира. Так что останетесь вы все здесь навсегда. Мальчишка дороги через топи не знает, а я уже давно не боюсь смерти. Духи предков,- кивок в сторону идолов,- проследят, за этим. Не бойтесь, успокоил он, смерть ваша будет быстра. Римлянин,- обратился волхв к трибуну. -Вот ты не умрешь. Тебе я предрекаю длинный и долгий путь, но тебе никогда не вернуться домой. Всех кого ты ведешь за собой, ожидает скорая смерть. Жизнь будет полна тягот и лишений. И лишь боги знают, где и когда ты окончишь свои дни.

– Ну, что ж, спасибо и на этом, но на мои вопросы ты зря отказался ответить,- спокойно произнес Антоний. -Мне некогда разводить с тобой долгие разговоры. Ты сам вынудил нас, безумный. Разожгите огонь!

Уже через полчаса несколько черных отметин от раскаленной полосы железа пятнали костистую грудь старика, медленно кровоточили распухшие пальцы с сорванными ногтями, но тот по-прежнему отвечал презрительной усмешкой на все вопросы римлян. Наконец раздосадованный палач набрал в подобранную неподалеку глиняную миску алых углей и осторожно поставил ее на впалый живот растянутого на земле человека. Старик изогнулся, насколько позволили ремни, привязанные к запястьям и лодыжкам, захрипел, закатив зрачки, изо рта пошла пена. Ранее с испугом глядевший на развернувшуюся перед ним нелицеприятную картину парнишка – помощник волхва, вдруг замычал, вскочил и, метнув в Антония неизвестно откуда взявшийся нож, бросился прочь с холма. Клинок, звякнув о пластины доспеха, отскочил в сторону. Убежать парню не удалось, стоящий позади трибуна легионер бросил копье, целя в спину беглеца. Хищно свистнув в воздухе, дротик нагнал мальчишку и, придав дополнительное ускорение телу, пригвоздил его к статуе женщины. Неспешно подошедший солдат рывком выдернул копье из этой страшной скульптурной композиции. Тело мальчика тихо сползло к основанию запятнанной ярко алой на светлом дереве кровью статуи. Когда же суета, связанная с побегом улеглась и внимание присутствующих переключилось на второго пленника, то было уже поздно – уставившись в бледно голубое осеннее небо закатившимися глазами, старик не подавал признаков жизни. Палач засуетился, сбросил угли, плеснул водой на искаженное судорогой лицо волхва, но все было тщетно – тот уже отправился к своим богам.

Да-а,- протянул Марк, наблюдая как солдат, остановивший беглеца, обтирает от крови дротик. – И чего мы имеем? Пути через лес не знаем, проводника, – взгляд в сторону уже коченеющего тела. – потеряли. Что дальше?

– А ничего,- буркнул Антоний. Подождем до утра. От преследователей вроде оторвались, а завтра начнем искать выход. Пойдем, у меня фляга осталась, угадай с чем?

– Да ну?! – оживился гигант, – пойдем скорее, а то сырость совсем достала, надо бы нутро прогреть.

Глядя в след уходящему начальству, молодой солдат вздохнул, и, повернувшись к товарищу, сказал – Глянь, как-то нехорошо вышло – жреца местного прям на глазах его богов зарезали – как бы гневаться не стали.

– Ничего, – со смехом ответил тот, – вон видал, жертву им принесли, теперь не пикнут. Пошли. Да ладно тебе, не трожь.- глядя как молодой потянул тело старика со святилища.- пусть эта падаль тут валяется. Не марай руки. Командиры тебе ничего же не сказали насчет мертвяков? Вот и не проявляй излишнюю инициативу. Пошли отсюда.

Первый солдат ничего не ответил на это, только покачал головой. Когда они спускались с холма, он обернулся к вершине, вздрогнул, глаза его удивленно расширились. Может, в этом виновата усталость двухдневного перехода по лесам, но ему показалось, что древние боги гневно смотрят на него, а цвет дерева стал схож с цветом свежепролитой крови. Но вот блеснул золотом и погас последний луч заходящего солнца, и тотчас сумерки опустили серую кисею мглы на деревянные фигуры. Легионер мотнул головой, отгоняя наваждение, и принялся догонять ушедших вперед товарищей.

Из-за отсутствия каких – либо инструментов, возведенный лагерь представлял собой жалкое зрелище. Разномастные навесы, сделанные из тонких жердей и укрытые сверху ветками с листвой, создавали впечатление, что это не войска великого Рима встали здесь лагерем, а собралась кучка дезертиров и беглых рабов, скрывающихся от правосудия. Марк только зубами скрипел, наблюдая подобное непотребство. Антоний успокаивающе похлопал его по плечу.

– Не стоит заводится, они и так делают все что могут. Ты же понимаешь, что не с нашими силами делать сейчас все по правилам. Я и так приказал удвоить количество постов.

– Да все я понимаю! – досадливо отмахнулся тот. – Просто сил нет смотреть на все это. Уподобились голозадым варварам! Скоро и рожи начнем грязью мазать как они!

– Ты неуважителен к своим родичам!- Хмыкнул трибун.

Идущий впереди Марк резко обернулся. Глаза его яростно горели, кулаки сжались так, что даже грубые, оббитые костяшки побелели. Антоний невольно сделал шаг назад

– Они – мне не сородичи! Мой род не отсюда! И вообще, я – гражданин Рима, И его честь я буду защищать от любых посягательств разных грязных царьков! Запомни это!

Закончив эту пламенную тираду, центурион быстрым шагом направился к опушке леса. Там его, сидящим на стволе поваленного старого дерева, и нашел Антоний спустя некоторое время. Марк сидел, сгорбившись, вороша ножнами меча палую листву. Как ему казалось неслышно, Антоний подошел к другу. За десять шагов Марк повернул голову, и вялым голосом произнес -А, это ты.- Галл сел рядом и молча протянул флягу. -Прости.

– Да ладно, я тоже хорош. Не сдержался. Просто достало. Ты даже не представляешь, как тяжело в метрополии выходцу с окраины. Каждая рожа попрекнет твоим происхождением. Любой молодчик, имеющий за спиной папочку в тоге с красной полосой, выскажет тебе в лицо все, что захочет, а ты молчи, поскольку вегилы недалеко и, в случае чего, вступятся за сынка высокородного. И наверх тебе пути тоже нет, в отличие от того же благородного. Максимум, чего достигнешь – это назначат центурионом и все. Разве что спасти императора на поле боя… И то, вся знать взвоет. Как же, дикий лезет в высшую власть! Так и передушил бы всех сволочей! Его громадная ладонь резко сжалась в кулак, сминая кожану флягу. Мощным толчком, как кровь из перебитой артерии, багровая жидкость вырвалась из горлышка и залила руку германцу. Ни говоря ни слова, Марк передал опустевшую флягу Антонию и резким движением руки стряхнул капли вина. Мелькнув темными пятнами в пропитанном запахами осени воздухе, они ударились оземь и рассыпались мельчайшими розоватыми каплями на желтых листьях, устилавших землю.

Антоний поболтал флягой, запрокинул голову и вытряс оставшееся в ней вино в рот. Затем поднялся на ноги, хлопнул по плечу друга и они вместе отправились в сторону лагеря. Тем более что, похоже, его постройка приближалась к завершению. О чем и сообщил подбежавший легионер. Пройдя в расположение лагеря, и быстро назначив часовых, распределив патрули, трибун оставил до сих пор молчавшего Марка в одиночестве и отправился к себе, в тесный шалашик, который сейчас играл роль командирского шатра.

Солнце уже давно зашло, и тьма в лесу все стремительнее густела, наполняя его таинственными шорохами и ночными звуками, которые заставляли римлян нервно хвататься за оружие.

Прислушиваясь к шагам часовых, негромким перекличкам, легат незаметно скатился в сон.

…Было душно. Антоний рывком поднялся с импровизированного ложа из лапника и покрывающего его плаща. Выбрался из шалаша. Снаружи, несмотря на довольно теплый вечер, было холодно. Под ногами скрипела покрытая инеем трава. Пространство вокруг лагеря было залито мертвенно-синим цветом. Кожа человека тоже отливала синевой. Антоний посмотрел на небо – посреди небосклона висела неправдоподобно огромная Луна голубоватого оттенка. 'Что еще за чудеса!', подумал он, 'Надо найти часовых, узнать, когда появилось это…'. Антоний замялся, раздумывая как назвать висевшее у него над головой небесное светило, поскольку на привычную Луну оно ну никак не походило. Да и вообще, где все, где патруль? Только сейчас он заметил, что стоит полная тишина. Не шелестели листвой деревья, в лагере не слышна перекличка часовых. По спине скользнула струйка холода. Неужели их настигли и вырезали всех спящими? Нет, не может быть, хоть какой-то шум нападавшие должны были бы издать. Да и то факт, что он сам жив, опровергает возможность нападения. Тут что-то другое. Медленно и осторожно трибун пошел вдоль стены шалаша. Дойдя до конца боковой стенки, он, пригнувшись, посмотрел за угол. И, облегченно вздохнув, уже нормальным шагом вышел из-за укрытия. Впереди, в пяти шагах от него, стоял легионер.

– А ну-ка, солдат, ко мне!- скомандовал трибун, поднимая руку, чтобы вытереть некстати вспотевший лоб. Доселе неподвижная фигура медленно повернулась. Антоний замер, рука остановилась на пол пути. В неверном мерцающем свете странной луны блеснули закатившиеся глаза на перекошенном потемневшем лице легионера. Сквозь рваную дыру в щеке белело крошево зубов. Заплечная пластина и кольчуга на груди были рассечены страшным ударом. Сквозь покореженные звенья и побуревшую от крови одежду была видна разверстая рана, в глубине которой проглядывали обломки костей. Страшная фигура качнулась и сделала шаг к человеку. Антоний попытался убежать, но ноги будто примерзли к земле. Из горла вместо крика раздалось тихое шипение. Из клубившегося тумана показались и другие кошмарные, искалеченные тела. Вот мертвец, судя по значку на плече полуцентурион, мерно шагает к трибуну, не обращая внимания на засевшую в глазнице стрелу. Рядом ветеран, размеренно отмахивает культей правой руки, из сократившихся, подсохших мышц белесо проглядывает ровный срез кости…

Дальше разглядывать этот парад смертей Галл не стал, рванулся изо всей силы, но смог продвинуться всего лишь на пару шагов. Сзади что-то ухватило римлянина за ткань плаща и рывком дернуло к себе. Не удержав равновесия, он повалился на спину. Последнее, что Антоний увидел перед тем как темнота поглотила сознание, были пылавшие ослепительно-белым огнем камни на вершине холма…