…Зверь стоял почти не шевелясь, как это умеют делать пресмыкающиеся. В то же время чувствовалось, что он усиленно размышляет, что это за явление здесь, у него под носом, и не может ли оно стать добычей. Довольно шумное дыхание вырывалось у него из трепетавших ноздрей.
В одно мгновение Алина охватила взглядом его всего. Отвратительная бугристая, морщинистая, пупырчатая… Словно в прыщах! — кожа. Как, впрочем, у всех здешних тварей.
А говорят, сумки из крокодиловой кожи очень красивы…
Маленькие относительно головы глазки с багровой радужкой. Громадная пасть с чем-то вроде клюва на конце. А за головой, на шее, здоровый валик, то ли кожаный, то ли костяной, покрытый кожей. Вроде воротника…
Дальше она рассмотреть ничего не успела. События, после этой показавшейся такой длинной паузы понеслись стремительно.
Саша издал истошный вопль, вскочил на ноги, выхватил из костра головню, ещё горевшую на конце, и ринулся к динозавру. Не добежав до него всего пары шагов, он, как заправский метатель копья, кинул палку-факел прямо в морду зверю.
Пламя на мгновение вспыхнуло, раздутое встречным воздухом, а затем горящая головня упала зверю прямо на его затылок и так и осталась лежать у динозавра на макушке.
Правда, если храбрый мальчишка хотел этим добиться отступления зверя, то, можно сказать, потерпел неудачу. Ящер лишь недоуменно хрюкнул и немного прянул назад. Одновременно он замотал головой и легко сбросил горевшую палку. Похоже, этой коже и ожоги не страшны. И бежать от огня зверюга, судя по всему, не собиралась.
— Надо в глаз! — яростно завопил Антон, тоже подскакивая и хватая вторую головешку из костра. Но перевязанная больная лодыжка подвела его, и он с шумом повалился в траву. Головешка выпала.
Сашка в это время вновь метнулся к костру.
Алина, уже пришедшая в себя, тоже начала действовать. Она ловко сунула мальчику в руку ещё одну горевшую палку. И ещё успела поразиться яростному, перекошенному его лицу.
Динозавр ещё мотал головой, немного отодвинувшись назад, в деревья. Значит, пламя на него всё-таки воздействует! Но зверь, кажется, не очень хорошо понимал, что творится вокруг него. Он был, скорее всего, склонен сделать ноги, но всё ещё никак не мог сообразить, как, собственно, это сорганизовать…
Тем временем бесстрашный Сашка вновь подбежал к нему и на сей раз ткнул головешкой прямо в багровый глаз. И ещё. А потом разошёлся до того, что начал просто хлестать зверя горящим концом деревяшки по бугристой морде.
Ящер взревел сразу. Ещё когда получил огненным «подарком» в глаз. Теперь же он вопил, мотая головой, и… И отступал, отступал! Левой передней лапой он пытался отмахнуться от навязчивого приставалы, но, похоже, даже не видел мальчишки.
Последний раз в оранжевых отсветах пламени мелькнула морда ящера, уже залитая какой-то слизью — уж не выбил ли Сашка ему глаз? — а затем зверюга сумела-таки развернуться и ломанулась сквозь деревья.
Дальнейшая сцена достойна была кино про героев: Сашка поднял импровизированный факел над головой и издал победный клич. Правда, впечатление от монументальной сцены смазал сорвавшийся мальчишечий голос…
— Ты чего орал, как оглашенный? — сердито спросил вернувшегося к костру Сашу Антон, переживавший, похоже, что не он отразил нападение динозавра. — Ещё таких же гостей захотел позвать?
Сашка только высокомерно ухмыльнулся и промолчал.
— Санечка, ты герой! — ласково сказала Алина, желая предотвратить возможную ссору. — Ты нас всех спас!
— Ага! — ядовито отозвался ревнующий Антон. — Спас… от того, кто нам не угрожал!
— Это как? — опешила Алина.
— А вы видели клюв у него на морде? Это же значит, что нас посетил травоядный ящер. Он бы и мухи не обидел!
В самом деле: все они читали, что клюворылые динозавры питались лишь растительной пищей, и этот неизвестный зверь, похожий на трицератопса без рогов, просто добирал недоеденную за день норму листиков. Но с другой стороны кто же может сообразить всё это, когда рядом с тобой оказывается страшная пасть, в которую ты поместишься, кажется, целиком!
Да и всё ли знаем мы о динозаврах на основании найденных учёными костей? Вдруг этот был хоть и растительноядным, да страшно агрессивным? Может, он для своей защиты сметал всё, что встречал на своём пути? Вон носорог африканский — тоже травоядный. Но на пути у него лучше не вставать…
Так что Сашка только хмыкнул независимо. Алина тоже считала, что Антон сейчас несправедлив.
— Если он был такой нестрашный, что ж ты сам на него бросился? — проговорила она. — Да ты бы и сам его с радостью погнал, если бы у тебя нога не подвернулась, — добавила девочка, чуть ли не воркуя. — А потом, кто его знал — вдруг он решил бы своим клювом проверить, не растения ли мы? Быки тоже травку щиплют — а не хотела бы я встретиться с быком в чистом поле…
Антон засопел.
— Сань, а как тебе пришло в голову факелом его пугануть? — перевела разговор на другую тему Алина.
Сашка тоже некоторое время гордо посопел. Потом, поняв, что переигрывает, ответил вполне обычным голосом:
— Так мы же сами недавно говорили о Конан Дойле. Вот я и вспомнил, как у него в «Затерянном мире» этот… сэр, как его там… Ну, в общем, лорд там у них основной в такой же ситуации ткнул ящера в морду головешкой, тот и убежал.
Я-то сначала испугался, — со вздохом признался он. — А потом, когда начал действовать, уже и азарт какой-то появился. Может, он и не опасный был, а когда там рядом с ним стоишь, то понимаешь — если перестанешь наступать, он тебя разорвёт…
— Нет, ты правда герой, — вновь повторила Алина. — А когда ты кричал…
— Вопил, как недорезанный, — вставил Антон.
— …ты мне знаешь, кого напомнил? — продолжала девочка. — Зелиарда. Когда я маленькая была, у меня игра такая была компьютерная. Он там по пещерам бегает, и всяких гадостей побеждает. Вот он когда с чудовищами сразится, победит, так он меч поднимает, и музыка играет…
— Компьютер тебе менять надо, — проговорил Антон, нащупавший, наконец, твердую почву под ногами. — Уже всяких новых игр полно, а ты всё Зелиарда гоняешь.
Он уже начал раздражать, этот Антон, своим ворчанием, но Алина ещё раз примирительно вздохнула:
— Скажи это моему папе… Да и не гоняю я. Давно это было.
— Скажи… — передразнил и сам уже понимающий свою неправоту мальчик. Но что делать — он мучительно переживал свою неудачу, свою бесполезность!
— Если мы отсюда не выберемся, то и сказать некому будет, — набычившись, продолжил он. — Надо камень искать. А то мы тут ещё один день не продержимся. Зря, что ли здешние млекопитающие на крыс были похожи да по норам прятались, и только ночами охотились? Мы для этого слишком крупные, спрятаться негде, для ящеров — самая добыча. А самим охотиться не на кого — для нас все или слишком большие, или слишком хорошо прячутся…
Он был прав, что и говорить. Но где теперь, ночью, искать этот проклятый камень? И днём-то в высокой траве ничего не увидать, а в ночной непроглядной чернильной темноте… Никаких шансов! Тут, в этом гигантском лесу, даже свет Луны не помогает… И как найти дорогу к тому месту, где они впервые оказались здесь, в этом мире?
Все трое помолчали, задумавшись. Антон уже взял себя в руки и постепенно успокаивался.
— Но я всё равно считаю, что нам лучше было бы отложить поиски на раннее утро, — после паузы проговорил он. — Когда будет уже видно, а динозавры ещё будут спать без «подзарядки».
— Без чего? — спросил Саша.
— Они же холоднокровные, — объяснил Антон. — Они активны, когда тепло и солнце. А ночью они должны быть вялыми, то есть для нас менее опасными. Ты ж сам об этом говорил, вспомни. А сейчас я бы предложил поохотиться самим. Ящериц же на даче каждый ловил. Или лягушек…
Алину передёрнуло.
— Ну, или сейчас как раз должны выползти млекопитающие… — торопливо добавил Антон.
— Млекопитающие! Жрать единственных наших братьев в этом мире враждебных пресмыкающихся! — патетически воскликнул Гуся.
— Но кушать же хочеться, — подчёркивая шутку мягким «т», возразила Алина. Хотя доля шутки в этих словах была исчезающе мала. Ведь они ели-то ещё вчера! Это ещё хорошо, что мясо, как сказал Гуся, было «несвежее»! Полдня животы крутило, не до еды было. Но сейчас-то уже больше суток прошло с последнего «обеда»!
Да, но как это сделать — поохотиться? Млекопитающие здешние — звери ночные и, следовательно, должны обладать хорошим зрением в тёмные времена суток. В отличие, кстати, от людей. К тому же они должны быть весьма чувствительны к колебаниям почвы под весом крупных животных — а дети в этом времени должны были считаться у млекопитающих именно крупными созданиями.
Но с другой стороны, местные зверьки ещё не знают человека, хитростям его не обучены, и, значит, если подумать, можно поймать их на какой-нибудь охотничий фокус.
Вот только на какой? Они ж дети городские, силки ставить не только не умеют, но и не знают, как они устроены. То есть им сейчас, за одну ночь, необходимо изобрести охотничьи устройства и приёмы, до которых человечество доходило сотни тысяч лет!
А между тем, мир вокруг не переставал быть крайне неудобным местом для изобретательской деятельности. Несмотря на огонь, насекомые не отказывались от атак на такие редкие здесь теплокровные объекты. И потому все разговоры ребят происходили под звуки шлепков по коже. Кусались-то не все — похоже, «специализация» по тёплой крови многим ещё не доступна, — но пытались лезть в глаза, в рот, ползать по телу — пр-ротивно!
Донимали и звуки из чащи — всё казалось, что за стеной освещённого пространства кто-то подбирается. Да, в общем, и холодновато стало — после дневной-то жары…
Тем не менее, пока Алина, не очень надеясь на успех, пыталась выискать ящерок при неверно колышущемся свете костра, мальчишки приступили к изготовлению охотничьих приспособлений.
После давешнего визита ящера прямо на полянку бамбуковые копья показались уже слабым оружием. Оно и в самом деле — «копьё» это выглядело крайне беспомощным по сравнению с давешним зверем. Вроде зубочистки рядом с кошкой. Надо бы обзавестись чем-то более надёжным. Помощнее, нежели эти гнущиеся палки. И чтобы действовало на расстоянии. Проще говоря, чтобы кинуть можно было во врага, и чтобы оружие в него воткнулось.
Но где взять, такое оружие?
Придумали. Поначалу отобрали более или менее прямые палки и начали их обжигать с одного конца. Получалось, конечно, плохо, но, в конце концов, пять вполне сносных дротиков лежали на траве. Даже удивительно, как в этой мешанине хвороста удалось отыскать хотя бы пять прямых палок!
Антон принялся конструировать лук. Ума тут большого не надо — в мальчишечьих компаниях занимались этим не раз. Но где было взять тетиву? Здесь же веревок нет. Ящеры их не плетут, а из скрученного колбаской рукава рубахи какая тетива!
Пришлось пожертвовать Антоновой рубашкой — нарезать её на «вермишель» так, чтобы сплести хоть какое-то подобие шнура.
— Это ничего, — утешал то ли их, то ли себя Сашка. — До первого большого зверя. А там мы из его сухожилий тетиву сплетём… Жалко, что мы у того, на берегу, не догадались нарезать…
На вопрос, сплетал ли он хоть раз в своей жизни тетиву из сухожилий, ответа изобретатель, впрочем, не дал…
Зато Антон теперь представлял забавное зрелище — обычно аккуратный, сейчас он сидел возле костра полуголый, заляпанных глиной брюках, босой. Но — деловой, как всегда.
И красивый, подумала Алина…
А ещё… Голод уже начинал мешать не только действовать, но и думать. Хотя это было, скорее всего, чисто психологическим чувством: ведь люди умеют обходиться без пищи по месяцу, а то и более. Алинкин папа рассказывал ей про каких-то ирландских заключённых, которые устроили в тюрьме голодовку, и кто-то из них жил без пищи почти два месяца!
Но эти рассуждения не спасали, когда еды требовали собственные желудки.
Стрелы из первого в истории планеты лука летели плохо — крутились в воздухе, падали плашмя, улетали недалеко. Их как-то надо было отцентровать, сказал Антон. Но как? Ведь птичьих перьев не было, и наконечника железного не приладишь. Камни? Какие в ночном лесу камни — булыжники если только!
И всё же терпение и труд всё перетрут! В верности этой поговорки ребята убедились на собственном опыте.
Со стрелами придумали так: почти у самого острия привязывали кусок более тяжёлой ветки. На это пошли рукава Сашкиной рубашки. Но теперь стрелы, получив некое «грузило», летели хоть и не туда, куда целили, но более или менее предсказуемо, и раз на десятый можно было ожидать, что они попадут в цель.
Лучше, чем ничего. Вот только пробьют ли они шкуру хоть маленького динозаврика?
Но главную роль в охоте получило ещё одно приспособление. Его изобрёл догадливый Антон.
Он вдруг, как Гуся, шлёпнул себя ладонью по лбу, а потом скомандовал:
— Сашка, давай сюда, рви кусок рубахи!
— Зачем? — естественно, тут же спросил Гуся.
— Давай-давай, увидишь!
Пожав плечами, Саша снял остатки своей рубахи. Затем Антон, скомкав ткань, и положив её на колени, достал ножик и недрогнувшей рукой вонзил его себе под кожу предплечья другой руки.
Вернее, попытался вонзить. И рука только казалась недрогнувшей.
Антону, чувствовалось, было больно, кожу приходилось едва ли не сверлить, так что решимость мальчика с каждой секундой таяла. Гуся, опомнившись, заорал:
— Это ещё зачем?! Мало нам твоей ноги?
Антон, в глубине души радуясь прекращению пытки, ответил, морщась:
— Хочу ткань кровью пропитать и подбросить на краю поляны. Кто-нибудь должен клюнуть. А мы его подстрелим. Либо в силок поймаем, из твоих шнурков…
Гуся с уважением посмотрел на друга:
— Ну ты и голова! Только, слушай, надо бы лезвие обжечь. А то инфекцию занесёшь, руку отрежут…
Ласковый, добрый Гуся! Вот такой он всегда — совершенно не соображающий, когда что надо говорить и не лучше ли промолчать.
Впечатлённый перспективой Антон вздохнул, но делать было нечего: назвался груздем — полезай в кузов. Сунул лезвие в один из маленьких язычков пламени на краю костра. Потом положил его на одну из веток, подул, чтобы побыстрее остыл…
— Может, ты поможешь? — просительно обратился он к Саше. — А то знаешь, когда сам режешь, от боли сила уходит…
Сашка серьёзно посмотрел на друга. Алине показалось на секунду, что перед ней сидят два взрослых человека — настолько суровыми в понимании долга были взгляды, которыми обменялись мальчишки.
— Из меня всё равно боец плохой, в случае чего, — тихо проговорил Антон. — Где нога, там и рука. А тебе надо сохранять себя без повреждений. Сам понимаешь…
— Антоха, нет. Ты — боец, — с неожиданной лаской ответил Саша. — Не каждый такое предложит…
— Но я прав… — тускло сказал Антон.
— Да… — сожалеючи вздохнул его друг.
На дальнейшее Алина не смотрела. Теперь и она решила порвать свою блузку — ну, там, где это ещё может позволить себе девочка. Ведь Антошку надо будет перевязать. Она услышала болезненное: «Ы-с-с-ш-ш», горловой стон, Сашка сказал: «Ничего, пройдёт». Потом мальчишки ещё некоторое время возились над рукой, а потом Сашка скомандовал:
— Давай, перевязывай!