Где-то очень далеко, совсем в другом штате, на окраине какого-то городка, по улицам, заполненным звенящими детскими голосами, двигался маленький пикап. Небольшие, на две семьи, безликие и убогие домики выглядели совершенно одинаково.

Машина, на обоих бортах которой можно было прочесть: «Прачечная Принцесс», остановилась в тупике небольшого переулка.

Водитель, молодая женщина в голубом комбинезоне и красном платке, вышла из машины, открыла боковую дверцу, вытащила большой узел с бельем и несколько платьев на плечиках в целлофановых пакетах. Она проверила адрес, направилась по проходу к нужной двери и, подойдя, позвонила.

На мгновение откинулась занавеска окна, глядящего на улицу, потом послышались шаги, и дверь открылась.

– Привет, я привезла ваше белье.

– Ах, вот как, – произнес мужчина, открывший дверь. – Тогда входите.

Он распахнул дверь пошире, чтобы дать женщине войти в дом. В ту же секунду трое ребятишек, хотя им очень хотелось поглазеть на незнакомку, все же попытались прошмыгнуть на улицу.

Мужчина позвал жену:

– Дорогая, приехали из прачечной. Его жена, выглядевшая нервной и напряженной, вышла из маленькой кухни:

– Идите, дети, поиграйте, – приказала она. Ребятишки начали ныть, но она вытолкала их за дверь, закрыла ее, а заодно и окно.

– Откуда вы взяли это белье? – спросил мужчина.

– Да оно было в машине, я понятия не имею, чье оно. Мужчина, крепко скроенный итальянец с седеющими вьющимися волосами, протянул ей руку и представился:

– Джо Карлуччи.

Молодая женщина отложила белье в сторону, пожала протянутую руку и назвалась:

– Бернис Крюгер из «Кларион».

– Они предупредили меня, чтобы я ни за что не разговаривал с вами или мистером Хоганом.

– Ради детей, сказали они, – добавила миссис Карлуччи.

– Это Ангелина. Это ради нее, ради детей мы переехали. Мы оставили все, без единого слова.

– Вы сможете нам помочь? – спросила Ангелина. Бернис достала блокнот,

– Постараемся, но наберитесь терпения. Начнем с самого начала.

* * *

«Бьюик» Маршалла подъезжал к тому месту, которое Ал Лемли назвал серединой между Аштоном и Нью-Йорком. В маленьком городке Тэйлор, который возник на пересечении двух скоростных дорог, он остановил машину возле местной страховой кассы. Он вошел в приемную и тут же был узнан женщиной, сидящей у письменного стола.

– Мистер Хоган? – спросила она.

– Да, доброе утро.

– Мистер Лемли уже здесь. Он вас ожидает.

Указав на дверь, она проводила его в служебное помещение, в эти ранние часы пустовавшее.

– На кухне есть кофе, а в туалет можно попасть через эту дверь и затем направо.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Маршалл закрыл дверь, и только тогда Ал Лемли поднялся и протянул ему руку.

– Маршалл, рад тебя видеть, право, рад!

Лемли был маленького роста, лысоватый, с опущенным носом и колючими голубыми глазами. Он был полон энергии, и Маршалл всегда считал его надежным коллегой, другом, который был готов прийти на помощь в любой ситуации.

Ал сел за письменный стол, Маршалл примостился на стул рядом, чтобы вместе просмотреть материал, привезенный Лемли.

Немного поговорили о былых временах. Ал старался заполнить пустоту, образовавшуюся в редакции «Таймс» с уходом Маршала. Он только теперь начал по-настоящему ценить работоспособного Маршалла.

– Не думаю, что хотел бы поменяться с тобой местами сейчас, – произнес Ал. – Я считал, что ты перебрался в Аштон, чтобы избавиться от всех своих трудностей и проблем!

– Я не заметил, что они шли за мной по пятам, – пошутил Маршалл.

– Э-э-э! Через несколько недель Нью-Йорк будет для тебя более безопасным местом!

– Что тебе удалось узнать?

Ал вынул из папки большую блестящую фотографию и подтолкнул ее по столу к Маршаллу:

– Это тот человек?

Маршалл посмотрел на фото. Он никогда не видел Александра Касефа, но описаний было достаточно.

– Да, вероятнее всего, он.

– Это действительно Касеф. Он и известен, и неизвестен, если ты понимаешь, что я имею в виду. Простые люди никогда и не слышали об этом парне, но спроси-ка ребят с Уолл-стрит, или в правительстве, или иностранных дипломатов, или любого, кто имеет отношение к международным махинациям или к политике, – они тебе расскажут. Да, Александр Касеф – председатель «Омни корпорейшн», тут все ясно.

– Несомненно, несомненно.

А что ты знаешь об «Омни»?

Ал придвинул к Маршаллу целую пачку бумаг, толщиной сантиметров в десять.

– Слава Богу, существуют компьютеры. Эту корпорацию было довольно трудно выследить. У нее нет ни центральной штаб-квартиры, ни главного адреса. Местные конторы рассыпаны по всему миру и стараются держаться в тени. Насколько я понимаю, Касеф окружил себя личным штабом и желает оставаться как можно менее заметным. Он управляет всем, и никто не знает, откуда. Словом, впечатление мрачное. Они не выходят на Нью-Йоркскую биржу, по крайней мере, под своим именем. В любом случае, акции принадлежат сотням различных подставных фирм. «Омни» владеет сетью магазинов, банков, финансовых фирм, закусочных, заводов прохладительных напитков и, вообще, чем угодно.

Ал продолжал говорить, листая страницы:

– Мне пришлось как следует покопаться, но я не обнаружил никаких материалов, касающихся самой корпорации. Сначала приходится искать одну из подставных фирм, потом подкатывать, так сказать, с черного хода, чтобы посмотреть, какой интерес она представляет для главного дела. Вот тут, например…

Ал вытащил годовой отчет владельца акций горнодобывающей фирмы в Айдахо.

– Когда читаешь эти бумаги, то понятия не имеешь, о чем, собственно говоря, идет речь, пока не дойдешь до самого конца… ты видишь? Оказывается, это дочерняя фирма «Омни корпорейшн».

– Интернациональная?

– Да, даже очень интернациональная. Ты и представить себе не можешь, какое влияние они имеют в арабском мире, и в странах Экономического содружества, и в Международном банке, и в среде международного терроризма…

– Не жди, что ты найдешь в бумагах отчеты об автомобилях, начиненных бомбами, или массовых убийствах. Но в каждом деле, которое имеется в документах, кроме того что лежит прямо на поверхности, существует множество сотен фактов, которых никто не может доказать, но которых все знают.

– Такова жизнь.

– И таков твой Касеф. Я тебе скажу откровенно Маршалл, если кто его по-настоящему припрет, он прекрасно знает, как без шума отправить на тот свет. Впрочем иногда он может это сделать и просто ради своего удовольствия. Я абсолютно уверен, что этот парень – настоящий гибрид «великого гуру» и Адольфа Гитлера. Аль Капоне по сравнению с ним, просто мальчик. Ходят слухи, что даже мафиози его боятся!

* * *

В рассказе Ангелины Карлуччи было больше чувств чем реальных воспоминаний, поэтому она постоянно возвращалась к одному и тому же. Бернис все время приходилось задавать ей наводящие вопросы, чтобы выудить что-нибудь конкретное.

– Вернемся к вашему сыну Карлу.

– Они сломали ему руки, – заплакала она.

– Кто сломал ему руки?

Джо старался помочь жене:

– Это после того, как мы отказались продавать магазин.

– Тогда они начали вам угрожать?

– Они никогда не «угрожают»!

– зло произнесла Ангелина.

– Они сказали, что никогда и не угрожали нам! Джо снова пришел на помощь:

– Они… Они делают так, чтобы это не выглядело как угроза. Это трудно объяснить. Сначала они стараются с вами договориться и дают понять, как умно вы поступите, если согласитесь на их предложение. И вы знаете, просто знаете, что надо соглашаться, если… не хочешь попасть в какую-нибудь беду.

– Но кто были те, с кем вы говорили?

– Двое мужчин… Они назвались друзьями тех, которые теперь владеют магазином. Сначала я думал, что они маклеры или кто-то в этом роде. Я и понятия не имел…

Бернис опять заглянула в свои записи:

– Ладно, значит, после того как вы выставили их в третий раз, кто-то сломал Карлу руки.

– Да, в школе.

– Ну, и кто это сделал?

Ангелина и Джо посмотрели друг на друга. Ангелина ответила:

– Их никто не видел. Это произошло на одной из перемен, и никто их не видел!

– Но Карл-то должен был их видеть. Джо покачал головой и протянул руку, как бы пытаясь остановить Бернис.

– Карла невозможно об этом спрашивать. Он по-прежнему мучается и видит кошмарные сны.

Ангелина наклонилась вперед и прошептала:

– Злые духи, мисс Крюгер! Карл думает, что это были злые духи!

Бернис терпеливо ждала, пока вполне здравомыслящие родители закончат рассказывать наивные сказки о своем мальчике. Она с трудом сформулировала вопрос:

– Но, что… почему… что вы думаете… но, ведь должны же вы знать, что произошло на самом деле, или, по крайней мере, иметь какое-нибудь объяснение. – Несчастные родители только беспомощно и тупо смотрели друг на друга, не находя слов. – Разве там не было кого-нибудь из учителей, кто помог ему после случившегося?

Джо снова попытался объяснить:

– Он играл в бейсбол с другими мальчиками, мяч укатился за деревья, и он побежал его догонять. Когда он вернулся назад, он был… он был, как сумасшедший, и кричал, он описался… и руки у него были сломаны.

– И он не видел, кто это сделал?

Глаза Джо Карлуччи остекленели от ужаса.

– Какие-то большие и черные существа, – прошептал он.

– Мужчины?

– Существа. Карл сказал, что это были злые духи, чудовища.

– Не придирайся", – обратилась Бернис сама к себе. Было ясно, что эти несчастные, попавшие в беду люди Действительно верили, что на них навалилось нечто необъяснимое. Они были ревностными католиками, но также и очень суеверными людьми. Наверное, этим объяснялось множество распятий на всех дверях, картинок с изображением Иисуса и маленьких статуэток девы Марии повсюду на столах, над притолоками дверей, и даже на всех окнах.

* * *

Маршалл тщательно обдумывал все факты, связанные с «Омни корпорейшн». Однако одно для него по-прежнему оставалось совершенно непонятным, и он спросил своего Друга:

– Есть ли тут какая-нибудь связь с религией?

– Да, – ответил Ал и потянулся к другой папке. – В этом ты прав. «Омни» – только один из спонсоров Общества Вселенского Сознания. Это уже совсем другая экономическая и политическая игра. А может быть, и важная область деятельности корпорации и даже, я бы сказал, более важная, чем деньги. Общество – хозяин «Омни», которая, в свою очередь, владеет одними предприятиями и поддерживает другие… Дорогой мой! Их должны быть тысячи, от маленьких магазинчиков до банков, частных предприятий, школ, университетов…

– Университетов?

– Да, и адвокатских фирм тоже, согласно этим газетным вырезкам. У них большие силы среди лоббистов в Вашингтоне, они могут влиять на принятие законов в своих собственных интересах… обычно антисемитских и антихристианских.

– А как насчет городов? Не имеет ли Общество привычки скупать города?

– Я знаю, что Касеф этим занимается или чем-то подобным. Я связался с Чуком Андерсоном, одним из наших зарубежных корреспондентов. Он мне сообщил, что собственными ушами слышал весьма любопытные вещи, не считая тех, которые сам видел. Похоже, что эти люди со «вселенским сознанием» создали международный клуб, который охватывает весь мир. Мы подсчитали, что местные отделения существуют в 93 странах. Они вырастают, как грибы после дождя, повсюду, в любом месте земного шара. Эти отделения и осуществляют контроль над городами, селениями, больницами, владеют целыми флотами, огромной сетью предприятий. Иногда они их скупают, а иногда просто захватывают.

– Как вторжение без оружия.

– Да, обычно совершенно законно, но в действительности все это чистое мошенничество. И не забывай, что у них громадная власть, а следовательно, и возможность показывать давление. Ты встал на пути Большого Папы, и, насколько я знаю, он не сбавит скорости, не остановится и тем более не пойдет в обход.

– Безвыходное положение, а?

– Да. Я бы… утихомирился. Обратился бы в федеральную полицию, предоставил бы кому-нибудь покрупнее заняться этим делом, если они захотят. Ты ведь знаешь, за тобой по-прежнему закреплено место в "Таимо. Держись, по крайней мере, на расстоянии от всего этого. Ты первоклассный репортер, но ты на грани… Одним словом, ты можешь потерять все.

Единственное, что подумал Маршалл в эту минуту: «Почему я?»

* * *

Бернис медленно, постоянно наталкиваясь на невероятные трудности, терпеливо продолжала расспрашивать несчастных Ангелину и Джо. По мере того как она задавала новые вопросы, муж и жена Карлуччи все больше путались в своих ответах, теряя последние остатки мужества и начиная впадать в настоящую панику.

– Это, наверное, неумно с нашей стороны, – сказал под конец Джо, – но если они узнают, что мы с вами разговаривали…

Бернис готова была в который раз заорать, слыша это слово.

– Джо! Кто такие «они»? Вы все время говорите: «они», «их», но ни разу не объяснили, кто они такие!

– Этого я объяснить не могу, – с трудом выговорил Джо.

– Давайте, по крайней мере, выясним одно: «они» – люди? Я имею в виду

– настоящие люди? – Супруги немного подумали, и Джо ответил:

Да, они настоящие люди.

– Значит, это настоящие люди из плоти и крови?

– Может быть, и духи тоже.

– Сейчас я говорю о настоящих людях, – оборвала его Бернис. – Настоящие, живые люди проверяли ваши налоги?

Оба растерянно кивнули.

– И реальный человек приклеил объявление об аукционе на вашей двери?

– Мы его не видели, – ответила Ангелина.

– Но это была самая обыкновенная, настоящая бумага?

– Но ведь нам никто не говорил, что должно произойти! – запротестовал Джо. – Мы всегда платили налоги и я могу доказать это, у меня есть все копии счетов, но в финансовом управлении нас и слушать не захотели!

Теперь разозлилась и Ангелина:

– У нас не было денег, чтобы выплатить сумму, которую они требовали, потому что мы уже уплатили этот налог. Мы не могли платить еще раз!

– Они сказали… они сказали, что заберут магазин и все товары, и дела наши шли плохо, очень плохо. Половина наших постоянных покупателей ушла и больше не возвращалась.

– И я знаю, что заставило их уйти! – упрямо сказала Ангелина. – Мы их всех знали. Окно не разбивается само собой, скажу я вам, и банки с пряностями сами не слетают с полок! Сам дьявол побывал в нашем магазине.

Бернис вынуждена была снова их осадить:

– Ладно, ладно, я не возражаю – вы видели, что вы видели, я в вас не сомневаюсь…

– Но разве вы не понимаете, мисс Крюгер? – спросил Джо со слезами на глазах. – Вы не понимаете, что мы не могли больше оставаться? Что бы они сделали в следующий раз? Наше дело не шло, наш дом был продан у нас на глазах, наших детей мучили злые люди, духи, я не знаю, кто. Вы понимаете, что лучше было не сопротивляться. Это была Божья воля. Мы продали магазин. Они нам хорошо заплатили…

Бернис знала, что это не так.

– Вам не дали и половины того, что он стоил. Джо прорвало, и он залился слезами:

– Но зато мы свободны… Мы свободны!

Однако Бернис в этом сильно сомневалась.

* * *

Потом началась настоящая лихорадка: «Один за всех, и все за одного». В погоне за новой информацией и доказательствами Маршалл и Бернис испытывали то решимость, впадали в уныние, то бесстрашно продолжали расследование, то предавались трезвым размышлениям. Как всегда в последнее время, «Аштон Кларион» и в эти две недели по вторникам и пятницам вовремя поступала на прилавки киосков и без опоздания опускалась в почтовые ящики подписчиков, но ее главного редактора и ведущего репортера трудно было увидеть в редакции даже мельком.

Записки с телефонными сообщениями Маршаллу просто сваливали в кучу на его стол. Бернис, само собой разумеется, никогда не было дома. Несколько ночей Маршалл вовсе не приходил домой, а спал то там, то сям. Иногда прямо в редакции, в ожидании какого-нибудь особого телефонного разговора или между попытками самому дозвониться куда-нибудь. Стараясь одной рукой поддерживать выпуск газеты, другой он листал бесконечные списки адресов, налоговые счета, деловые отчеты, записи разговоров, разбираясь в хитросплетении фактов.

Люди, оставившие свою работу и покинувшие Аштон, и люди, их заменившие, были совершенно разными, полные противоположности. Вскоре Маршалл и Бернис научились предвидеть заранее, чего можно ожидать от того или другого расследования.

Бернис позвонила Адаму Джарреду, тому самому члену университетского правления, чья дочь была якобы изнасилована Тэдом Хармелем.

– Нет, – сказал Джарред, – я действительно никогда не слышал об этом особом… как вы сказали?

– Обществе. «Обществе Вселенского сознания».

– Нет, увы, не знаю такого. Маршалл взял на себя Эжена Байлора.

– Нет, – отвечал Байлор несколько смущенно, – я даже никогда не слышал имени «Касеф». Я, право, не понимаю, чего вы добиваетесь.

– Я пытаюсь расследовать целый ряд фактов, говорящих о том, что университет договаривается о продаже своей собственности некоему Александру Касефу из «Омни корпорейшн».

Байлор рассмеялся:

– Наверное, речь шла о каком-нибудь другом университете. Мы ничего не собираемся продавать.

– А как насчет полученной нами информации о том, что университет находится в тяжелом финансовом положении?

Байлору этот вопрос тоже пришелся не по вкусу.

– Послушайте, предыдущий издатель «Кларион» тоже пытался вмешиваться не в свое дело, и это была самая большая глупость с его стороны. Лучше позаботьтесь-ка о своей газете и предоставьте нам заниматься делами университета.

Те же, кто раньше состоял в правлении, говорили совсем иное.

У Мориса Джеймса, сейчас он был экономическим консультантом в Чикаго, о последнем годе пребывания в университете остались только дурные воспоминания.

– Я на себе испытал, что значит быть прокаженным, – рассказал он Бернис. – Я считал, что могу внести положительный вклад в работу правления, быть, так сказать, стабилизирующим фактором. Но они не терпели никаких расхождений во мнениях. Я считал, что это явно непрофессионально.

– А как заботится о благосостоянии университета Эжен Байлор?

– Я ушел еще до того, как возникли настоящие, серьезные проблемы, те, о которых вы мне рассказали, но я их предвидел. Я пытался помешать целому ряду необдуманных решений правления. Например, тому, чтобы предоставить Байлору особую власть, особые полномочия. Я считал, что это значило бы дать одному человеку больше привилегий, чем всем остальным членам правления. Конечно, мое замечание проигнорировали.

Бернис задала ему очень щекотливый вопрос:

– Мистер Джеймс, что вынудило вас выйти из правления и покинуть Аштон?

– Вы знаете… на это мне трудно ответить, – начал он неохотно. Весь ответ занял у него пятнадцать минут. Самым главным в нем было следующее:

– На мою фирму оптовой торговли начались такие нападки… невидимых гангстеров, как я бы их назвал… мое дело подверглось большому риску. Отчеты невозможно было заполнить, покупатели исчезали, и я просто-напросто перестал сводить концы с концами. Фирма пошла ко дну, и я понял, что лучшее – убраться подальше. После этого все шло хорошо. Способный человек всегда выплывет, понимаете.

Маршаллу удалось разыскать Риту Якобсен, жившую теперь в Нью-Орлеане.

Она и слышать не желала об Аштоне.

– Пусть этот город достанется дьяволу!

– сказала она горечью.

– Если ему так охота, пусть забирает его. Маршалл спросил ее о Джулин Лангстрат.

– Это ведьма. Я имею в виду, настоящая ведьма, в прямом смысле.

Он спросил ее об Александре Касефе.

– Колдун и гангстер, одновременно. Держитесь от него подальше. Он вас похоронит раньше, чем вы успеете об этом догадаться. – Маршалл пытался задать ей еще несколько вопросов, но она сказала:

– Будьте так добры, никогда больше не звоните по этому номеру! – и бросила трубку.

Маршаллу удалось разыскать по телефону некоторых бывших служащих мэрии. Он узнал, что часть из них просто ушла на пенсию, а остальных постигли всевозможные беды и несчастья: Аллан Вэйтс заболел раком, Ширли Давидсон развелась с мужем и уехала из города с новым возлюбленным, Карла Фрума «убрали», какой выразился, за неуплату налогов, фирму Юла Беннингтона выжила из города банда гангстеров, о которой он, само собой разумеется, не хотел распространяться. Маршалл выяснил, что каждый уволившийся член правления городской коммуны был заменен человеком, так или иначе связанным либо с Обществом, либо с «Омни», а то и с ними обоими. Во всех случаях уволившиеся думали, что они были единственными, попавшими в беду. Теперь все они, гонимые страхом, очутились вдали от Аштона. Они изо всех сил стремились отстоять свои интересы, но естественное желание не хлебнуть еще худшего оставило их без связей, без работы. Они сделались безмолвными и безропотными. Некоторые из них охотно отвечали на вопросы Маршалла. Другие – со страхом, чувствуя, что им грозит постоянная опасность. Но во всех случаях Маршалл находил то, что искал.

Что касается прежних владельцев предприятий и фирм, ныне принадлежавших таинственной корпорации, то никто из них и думать не думал продавать свою собственность и навсегда покидать мирный Аштон. Причиной их бегства всегда было нечто сходное: ложные обвинения в махинациях с налогами, угрозы, бойкоты, личные проблемы, разводы, иногда болезни или нервные расстройства, сопровождаемые жуткими рассказами несчастных о странных, может быть, сверхъестественных происшествиях.

Рассказ бывшего судьи Антони С. Джефферсона был типичным по своей трагичности:

– В суде и в юридических кругах стали распространяться слухи о том, что я беру взятки, чтобы влиять на решения суда. Несколько лжесвидетелей предъявили мне обвинение. Но я никогда не брал взяток, я могу поклясться в этом всем, что есть во мне святого!

– Можете ли вы тогда сказать мне правду, почему вы уехали из Аштона?

– По разным причинам: и по личным, и по деловым. О некоторых я не хочу говорить, они по-прежнему существуют. Могу только сказать, что нам с женой нужно было срочно сменить обстановку. Мы оба чувствовали давление, причем она еще большее, чем я. Мое здоровье начало меня подводить. В конце концов мы решили, что самое лучшее – уехать из Аштона куда подальше.

– Могу ли я спросить, были ли какие-нибудь неблагоприятные внешние обстоятельства… повлиявшие на ваше решение оставить кресло судьи?

Он на минуту задумался и с горечью произнес:

– Я не могу вам раскрыть, что это было за давление, у меня на это есть свои причины. Но я отвечу – да, весьма и весьма неблагоприятные.

Маршалл задал последний вопрос:

– И вы не можете мне сказать, с чьей стороны?

Джефферсон иронически засмеялся:

– Продолжайте в том же духе и скоро узнаете сами с чьей стороны!

Слова Джефферсона мучили и Маршалла, и Бернис. За время этой работы им уже пришлось выслушать множество подобных предупреждений. Оба со все большей ясностью сознавали, что «нечто» вокруг них сгущалось и становилось все более угрожающим. Бернис пыталась избавиться от дурных мыслей, Маршалл заметил, что он все чаще произносит короткие, стремительные молитвы, но «оно» не отступало. Он уподоблял себя песочному замку на берегу который огромная волна вот-вот смоет, не оставив и следа.

И сверх того, Маршалл с удивлением осознал, что Кэт постепенно настолько отдалилась от него, что он не представляет себе, каким образом сумеет наладить их отношения снова, когда все, наконец, останется позади. Она опять называла себя вдовой, «газетной вдовой», и, кроме того сделала несколько очень неприятных намеков в отношении Бернис. Тут необходимо было что-то предпринять, иначе от их брака вскоре не останется и следа.

И потом, конечно, Санди, которую теперь Маршалл не видел неделями. Но что касается дочери, он надеялся, что когда все будет кончено, их отношения сложатся совершенно иначе.

В настоящую же минуту расследование, проводимое им и Бернис, приняло необычайно спешный характер. Ему отдавалось предпочтение перед всеми делами, особенно по мере того, как при каждом шаге вперед положение их становилось все более угрожающим.