Именно так мы, «умники», и делаем – бегаем по песку в поисках алмазных россыпей. А дурак – останавливается где попало и «тупо» роет вглубь, пока не наткнется на золотую жилу. И «дурак» получается уже и не дурак вовсе, а человек, сумевший не допустить засорения своего сознания правилами, придуманными кем-то для оправдания собственной беспомощности, и избежать зависимости от требований, основанных на несовершенных «общечеловеческих» законах. И именно благодаря этому такой – нашедший свою удачу. Он, возможно, сам того не подозревая, следует простейшей системе, основанной на том, что дважды два – всегда четыре; системе, признать существование которой нам не позволяет наша «разносторонность». Нет, мы тоже знаем, что дважды два – четыре. Только нам этого мало. Мы – умные, нам «положено» больше. А «больше» – не будет. И если вы хотите добиться успеха, начните с того, что перестаньте желать ненужного, стремиться к тому, что именно вас счастливым никогда не сделает. Очистите свой «внутренний дом» от мусора, и вам сразу станет легче дышать.

Эта книга началась с небольшого радостного периода, когда я попробовал вкус победы. Однако, после проведения месяца в состоянии счастья, все вдруг сменилось мраком и ужасом. Тот памятный месяц после выхода моей первой книги стал таким счастливым похоже лишь за тем, чтобы я сделал последнее усилие над собой и понял, что времени разобраться в себе у меня больше не будет. Основная часть книги – это месяца два операции по спасению самого себя. Я много знал и не меньше попробовал на себе, но еще не осознал сути всего, что сам сказал здесь. За этот период произошло много странного и удивительного, необычного вначале, но закономерного и понятного мне теперь. Так, наверное, случится у каждого, кто проблему обид и всех ее производных все же поставит на место (но уже не на первое) и многое поймет о себе сам. Думаю, у вас это полегче все пройдет, и я могу лишь поделиться тем, что и как было в тот период у меня в жизни.

Я сравнивал в этой работе Толстого и Кинга, приводил примеры практики собственного самоанализа и знаний из книг Блейера и Зигмунда Фрейда. В тот период я читал в среднем по 1 книге в день и примерно год почти не спал: все подбирался к сути проблемы, чтобы однажды решить ее. Во мне копились противоречия, которые в любом бы из вас копились хотя бы из-за таких огромных объемов информации, которые каким-то образом иногда нами усваиваются. Хотя странным является то, что читаешь-то ты уж точно не для комиссии книги Гиннеса, а просто пытаешься все быстрее анализировать данные и найти недостающие детали этого странного и запутанного клубка из собственных неудач и потерь.

Тогда я зубами вцепился в нашего именитого Толстого, глотал все эти его красивые афоризмы, как семечки, понимая их совершенно четко. Но, как всегда, я понял, что просто обманул себя снова. Даже когда мне нравились его четкие выражения на все случаи жизни, я чувствовал, что слишком много тот рассуждает и каждым своим письмом, рассказом и статьей лишь скрывает собственные несчастья, о которых он знал, как никто другой и мог наверняка объяснить, что к чему, сделав понятным каждому. Но он не говорил правды – это очевидно, и я сокрушался, почему же он так упорно ни черта не сделал с собой и всю жизнь бегал от того, что понимал предельно ясно?! Теперь-то я знаю, что он просто пошел по пути большинства философов, не имеющих представления о восточных толкованиях жизни? Или он не знал о Фрейде, которого наверняка побаивался, и уж точно употреблял, но не сказал об этом ни слова, о похожем на пищевую соду веществе, которое Фрейд очень любил и про которое сказал ровно то, что есть на самом деле. И также мог сделать Толстой, будучи одаренным и имевший в то время все возможности, чтобы стать не автором очередного советчика, а написать то, что реально помогло бы всему следующему за ним поколению, потому как русские его читатели – народ в то время почти на 100 процентов грамотой вообще не владел. Классика.

Этот великий наш писатель говорил также и про «сумму сознаний», и «сумму физических тел» и называл все эти вместе взятые суммы – жизнью. Но и здесь его методика не сработала. История его кончины очень трагична и во многом показательна, к сожалению… Он всю жизнь перебирал все, что можно, и пихал в свою бесспорно умнейшую голову, и знал, разумеется, очень и очень, и очень много всего разного и интересного, и почти обо всем. Но в душе (да, я настаиваю на этом и это мои личные умозаключения) он всю жизнь ненавидел бедных и даже строил для них бесчисленные и бесплатные столовые, открывал школы для детей бедняков, в общем, много чего делал этот парень на манер благотворителей и филантропов, этих, по большей части, людей алчных и беспардонных.

Толстой признавал, что нет греха, которого бы он не попробовал в жизни, но нигде не осмелился описать все свои опыты с пороками. Согласитесь, только этого бы действия хватило бы на то, чтобы включить свое имя в число праведников, таких как Фома Аквинский или Святой Августин, но вместо этого он пошел легким (в его положении, конечно) путем. Отказав себе в такой возможности, которую этот умный и все понявший в жизни человек мог себе позволить, будучи на своем веку неприкасаемым почти абсолютно и имевший возможность говорить все, что душе угодно, включая даже Правду, вместо всего этого он предпочел легкий путь. Повторяю, легкий именно в его случае…

К примеру, он отказывался от Нобелевской премии по литературе множество раз (Википедия рассказывает о 16 подобных случаях). Также, старик много писал и говорил о скромности и о всякой добродетели вообще, но он же написал Отца Сергия, например, где не только опровергал собственные умозаключения, такие, как мысли относительно церкви и ее прихожан, то уверовав в бога, то покидая его… и он же перевоплотился в этой своей прекрасной написанной работе в красивого парня из дворянского рода, который по сценарию этой истории рискнул отказаться от всех земных благ и найти бога. Найти там, где его нет. Очень жаль, но и там Лев Николаевич ничего не нашел. Перечитав в итоге все его книги и рассказы, повести и письма к кому только можно (по большей части адресованные его приятелю Черткову), я понял, как страдал этот некрасивый внешне и вгоняющий себя в безумие гений.

Этот умнейший и развитой всесторонне писатель, невзлюбивший и раскусивший Шекспира, который каждые десять лет перечитывал этого драматурга дабы понять и сразу после, чтобы в очередной статье про то, что это даже литературой назвать сложно, подчеркнуть и скрыть тем самым собственную зависть к очевидно немалым успехам Уильяма по части успеха у женин, к примеру. Да, это мои выводы, и я могу ошибаться, но природная непрезентабельность Толстого вкупе с нормальной человеческой завистью, помноженной на образ жизни нашего великого классика, дают мне основания и право, перечитав все, что написал этот человек, сделать такой печальный вывод о нем.

Кстати, а знал ли Толстой о той же нумерологии и пользовался он этим доступным способом понять себя? Без сомнения, не мог не знать хотя бы часть того, чем мы сегодня можем пользоваться, нажав пару кнопок на тематическом ресурсе, посвященном науке о цифрах! «Почему, – спрашивал я себя, – почему он не попробовал всего по нескольким цифрам даты своего рождения и в итоге по одному главному в жизни каждого человека числу, не просчитал возможные сферы деятельности, где имел бы возможность покорить мир». Знаете, сколько было этих «почему» у меня относительно жизни этого автора по мере чтения его книг? Вопросов было примерно столько, сколько и принято задавать любому человеку, пытающемуся обвести вас вокруг пальца. Какая разница, задаем мы подобные вопросы в жизни или, читая книги?

А я доверился ему полностью поначалу, вы знаете… В тот тяжелый для меня период я схватился за него и мне было немного полегче поначалу от его «рассуждений о любви, которые эту любовь и убивают», к примеру… или от его «женщин, которые опаснее азартных игр в 1000 раз»… от его постулатов и заявлений, что основа всякого нашего существования – это страдание… да наконец, многие его трактаты обо все на свете, которые он писал, как сам о том повествует в бесконечных своих дневниках по авторской методе, которая снится всем охранникам супермаркетов мира: когда выпадает тихая ночка, и во сне ты занят любимым делом, где график один через месяц…. Он мог легко не писать и пару недель, и пару месяцев, мог проигрывать в то время целые состояния и делал это. А еще он говорил, что вредные привычки скрывают совесть – это смелое заявление, и я люблю Толстого за это.

Я спасался русским классиком, это был один из способов, и я надеялся на него. Так я начал решать свою проблему, но очень скоро понял, что мне стало еще хуже. Это случилось в тот период, когда я отдался в руки этому мастеру и его рассказам. Был случай, когда я однажды вызвал скорую помощь, она приехала быстро, но я еле дополз до двери… после книг Толстого, я еще подумал: «А вот и не дополз бы в тот день, ведь я один уже год… велика ли разница в таком случае?..»

И пару слов теперь о его любимой теме, да и вообще главной теме каждого из нас. Или даже не о главной теме, а вообще о главном. О Любви. Рассуждать о любви, наверное, и правда глупо, и это нелюбовь уже тогда – тут старик прав. Однако, заявлял данный постулат как вне всякого сомнения верный и правильной, про любовь у него написано столько выражений и слов, он сыплет ими по стольку раз в каждой своей работе и даже письмах, что это уже похоже на невроз навязчивых состояний, вылечить который он не посчитал нужным, вероятно. И все это, наверное, потому что он был слишком горд и даже настолько, что скорее всего боялся Фрейда и потому не упомянул о нем ни разу ни в одной своей работе. Хотя, совершенно точно Лев Николаевич видел и читал многие его работы и мало того, что девчонки у Фрейда стояли в такой же по важности очередности, как стоят последние каждый год на распродаже шмоток на 9 Авеню в наши дни, так он еще был и куда умнее Толстого. Фрейд был умный малый, писал и говорил, излагая мысли с пугающей логикой и смыслом, и главное – он не был дворянином. «Только в собственных рассуждениях рождается истина», – сказал Толстой. И это правда. Но про саму правду у этого великого мастера русской литературы, к сожалению, сказано очень и очень мало. Все равно он мой учитель, потому как нет разницы чему научил вас умный человек: лжи или правде. Жизнь – это великое страдание, тут Лев Николаевич прав. Но я всегда считал, что она может и должна быть лучше. И по сей день так считаю.