Казалось, что бегущие на кривых коротких ногах печенеги никогда не смогут догнать Русану и ее спутников, но Куеля давно бы уже не был князем, если бы был так прост. Едва протрубил его рог, как из кустов, растущих около брода, словно ночные тени, появились мрачные приземистые люди. Они быстро перегородили все пути, ведущие к броду, и замерли в напряженных полусогнутых позах, готовые броситься и схватить всякого, кто попытается пройти мимо них.

Но никто из отроков даже не подумал, что около брода может быть засада. Всем казалось, что происшедшее с ними есть лишь нелепый случай, вызванный бахвальством десятника, и стоит побыстрей и подальше убраться от печенежского стана, как все само собой разрешится, и ничто не будет угрожать им. Они гнали своих коней через ночь туда, где виднелись бледные отсветы костров караванщиков.

Сквозь завесу ночного сумрака уже замаячили темные силуэты деревьев, растущих около реки, и свет костров каравана замигал огоньками через черную сетку спутанных гибких веток, на которых уснувшими птицами качались лохматые тени сбившихся в кучки листьев. Уже совсем рядом блеснула вода матовым тусклым светом отраженных в ней звезд, и, казалось, до спасения было рукой подать, как вдруг скакавший впереди отрок резко остановил коня и, свечой подняв его на дыбы, закричал:

– Назад, назад! Засада!

Девушки осадили своих коней, еще не понимая, что происходит, но тут в руке воина сверкнул меч, а из темноты со всех сторон к нему стремительно рванулись темные силуэты людей, похожие на ожившие громадные комья земли. В одно мгновение десятки цепких рук схватили коня отрока за узду, а его самого – за ноги. Он еще успел махнуть мечом сразу по нескольким головам бесформенных силуэтов врагов, как в следующий миг его уже сдернули с седла прямо на землю, и холодный блеск полоски вражеской стали, изогнувшись змеей, нырнул вниз к его незащищенному горлу.

Еще над тем местом, где только что виден был отрок, лязгая металлом, злобно копошилась черная масса тел, как к девушкам уже кинулись несколько темных фигур. Русана резко повернула коня и, глядя в распахнутую настежь черную пропасть ночи полными ужаса глазами, изо всей силы вонзила пятки в бока своего скакуна. Конь взбрыкнул, выбросив комья земли в лица подбегавших печенегов, и стрелой помчался в темный провал. Рядом мчалась Нежка, что-то крича, но обе девушки не знали, ни куда скакать, ни что дальше делать.

– Сюда, за мной! – вдруг услышали они крик другого отрока, который прежде скакал сзади, а теперь оказался, наоборот, чуть впереди и левее.

– Госпожа, не отставайте! – крикнула Нежана, ловко поворачивая коня на зов их последнего защитника.

Ничего не соображая от страха, Руська принялась что есть силы погонять своего коня, стараясь не отстать от маячившей впереди фигуры служанки. Какое-то время она слышала позади топот ног и бранные слова на чужом языке, казавшемся ей рычанием диких зверей, и сердце ее бешено колотилось в такт торопливым ударам копыт летящего сквозь ночь скакуна. Но вскоре погоня отстала, и только тугие струи воздуха продолжали хлестать невидимой гривой по щекам и глазам, словно напоминая, что конь все еще скачет, неутомимо рассекая тьму.

– Стойте! – послышался впереди голос отрока. – Коней придержите, а то загоним враз. Да и оглядеться надо.

Девушки пустили коней шагом, а потом и вовсе остановились около смутного очертания всадника, пугливо вглядываясь в него в надежде увидеть знакомое лицо, но тщетно: ночная вуаль старательно скрывала все под своей плотной завесой. Только знакомый голос и едва уловимые черточки статной фигуры молодого воина все еще продолжали шептать сердцу, что здесь их ждет защита, покой и надежда.

– Госпожа, это я – Провид! – крикнул отрок, догадавшись по неуверенным движениям девушек, в чем причина их странной робости.

– Да вижу я, что это ты! – скрыв вздох облегчения, но все еще продолжая мелко дрожать, фыркнула Русана. – Чего орать-то на всю степь.

– Враг теперь далеко, – ответил Провид, но Руське показалось, что он видел сквозь ночь и чувствовал ее испуг и ее дрожь, и потому в темноте презрительно кривил губы, насмехаясь над ее слабостью.

Она вновь пустила коня вскачь, стараясь проскочить мимо отрока, так чтобы даже в темноте он не мог видеть ее лица. Но сильная рука воина поймала повод ее коня, и так близко, что горячее дыхание коснулось ее плеча и шеи, она услышала чуть хрипловатый, уверенный мужской голос:

– Не дури! Сейчас в темноте и в двух шагах потеряться можно, а нам еще силы сберечь надо. Погоня-то только начинается.

– Как это, только начинается? – удивилась Русана, беспокойно оглядываясь назад в безмолвную тьму.

– А так. – Провид пустил своего коня шагом. – Сейчас кочевники возьмут коней заводных и устроят облаву по всей степи, от края до края.

– И что же нам делать? – хором спросили девушки, подтягиваясь ближе к своему единственному защитнику.

– А я ж уже сказал – силы беречь и голову не терять, – слышно было, как отрок легонько хлопнул своего коня по лоснящейся от пота шее. – На коней вся надежда. Чем дольше печенеги по степи нас будут искать, тем сильнее устанут их кони. А чем сильнее устанут их кони, тем легче будет нам уйти от погони. Вот и все.

– И что ж это, мы так, шагом, и убежим от погони? – нетерпеливо ерзая в седле, спросила боярышня.

– Шагом кони могут идти хоть всю ночь, – пробасил отрок. – Да и в потемках скакать тоже опасно: того и гляди, угодишь куда-нибудь, а уж если чей конь себе ногу повредит в темноте, то тут нам всем и погибель будет.

– Почему всем? – испугалась Руська.

– Потому что я вас, боярышня, ни за что не брошу, – тихо сказал Провид.

Не было в этих словах громких обещаний биться до последней капли крови и умереть за свою госпожу, не было ни капли бахвальства и бравады, и даже намека на свой подвиг, но сразу стало ясно, что этот воин действительно будет стоять насмерть. И в том, как просто и обыденно этот юноша сказал о своей неминуемой смерти, девушки вдруг ощутили такую силу, такое несокрушимое мужество, что придавившая их было волна страха вдруг сразу же схлынула, и они наконец-то перевели дух. Русана даже расхрабрилась и, тряхнув головой, громко сказала:

– А никто и не собирается погибать! Я, если что, перестреляю этих печенегов. Меня, между прочим, отец из лука стрелять учил... в чучело.

– В чучело? – переспросил Провид, едва сдерживая смех.

– В чучело.

– Ну, тогда нам точно бояться нечего, – отрок не выдержал и прыснул от смеха.

Руська было хотела обидеться, но вдруг сама расхохоталась, и скоро они уже все смеялись втроем. Нежка упала на гриву коня, и плечи ее содрогались от порывов нервного хохота, вместе с которым выплескивалось накопившееся дикое напряжение. У нее началась истерика. Провид первым пришел в себя.

– Да тише вы! – шуганул он девушек. – Враг близко, поберечься надо бы.

Девушки затихли, как испуганные птички, и дальше ехали молча. Кони осторожно ступали по невидимым в темноте травам, которые, словно очнувшись ото сна, с испугу хватали всадников за ноги, бестолково стукаясь венчиками закрытых на ночь цветов и озорными метелками. Свет звезд сыпался с неба неразличимым ласковым дождем, и лоснящиеся тела животных матово отблескивали в нем, как плывущие по морю тьмы корабли. Казалось, так будет целую вечность, пока всадники, мерно качаясь, не оторвутся от линии горизонта, уплывая в бесконечное черное небо.

– Надо бы брод поискать, – тихо проговорил отрок. – Если уйдем на ту сторону, то там до наших рукой подать, и печенег за нами наверняка не пойдет.

Он чуть пришпорил коня и, крикнув девушкам, чтоб те не отставали, стал понемногу забирать влево, где, по его расчетам, должна была быть река. Так легкой рысью они проскакали около получаса. Наконец на бледное сияние звездного неба надвинулись темные кроны деревьев, видимо, растущих вдоль реки. Они остановились. Слышно было, как под ветром шумит рогоз и в его зарослях голосят лягушки. Провид повел маленький отряд вдоль берега невидимой в темноте речушки. Временами он пытался въехать в заросли рогоза, окаймлявшие берег, но болотная почва под копытами коня начинала предательски хлюпать, затягивая животное в свою грязевую ловушку чуть не по самое брюхо. Отрок, бранясь, отступал, опасаясь напрочь увязнуть в болоте, размеров которого в темноте он не видел. Так они ехали еще какое-то время, как вдруг Провид резко повернул коня в сторону от реки и прибавил ходу, коротко бросив на ходу:

– Погоня.

Руська повернула коня следом за воином, невольно обернувшись назад. Далеко позади через степь тянулась вереница огней, словно гигантская огненная нить.

– А как же переправа? – спросила она, нагоняя отрока.

– Переправы мы, может, и не найдем, а следов за собой понаделаем, – спокойно ответил Провид, еще прибавляя ходу.

– Но куда же мы теперь?

– Туда, где земля посуше и покрепче и где следов от нас будет поменьше, – ответил Провид, оглядываясь назад.

Руська не стала больше ничего спрашивать, опасаясь, что отрок снова прибавит ходу, и тогда она отстанет, но воин, словно догадавшись о ее страхе, больше не стал ускорять бег своего коня, а только изредка оборачивался на огненную нить погони. Так, молча, они мчались сквозь ночь, изредка поглядывая назад. И каждый раз, как они смотрели на эту россыпь огней по степи, им казалось, что факелы погони стали немного ближе и что их уже нагоняют. Девушки вздрагивали, невольно ускоряя бег своих коней, и Провиду с трудом удавалось удержать их не пустить своих коней в сумасшедший галоп.

Русана уже обратила внимание, что отрок ведет их не по прямой, ведущей прочь от линии преследующих огней, а наискосок, к правому краю огненной петли, которая стремилась захлестнуть всю ночную степь. Только вот увидеть этот правый край никак не удавалось: цепочка огней, причудливо изгибаясь, уходила все дальше и дальше, словно кто-то зацепил ее за линию горизонта, и она теперь будет вечно приклеена к ней, сколько ни скачи по степи.

Прошло около получаса, и огненная нить заметно подросла, превратившись в огненную ленту. Провид стал чаще прежнего оглядываться назад. По горячему и шумному дыханию коней он чувствовал, что животные уже порядком устали, и это сильно беспокоило его, ибо скакать им предстояло еще очень долго. В голубоватом свете звезд было видно, как лоснятся от пота бока скакунов, отблескивая неземной синевой, и сиреневая пена срывается клочьями в невидимую черную траву. Воин с тоской подумал о том, что будет, когда силы коней окончательно иссякнут и они падут под седоками, лишая их последней надежды на спасение. Теперь он уже знал, что им не уйти от погони, что рано или поздно их настигнут, и мысленно прикидывал, как подороже продать свою жизнь. «Может, послать девушек снова к реке искать брод, а самому попытаться увести погоню в другую сторону», – мелькнула мысль.

– Госпожа! – окликнул он Русану.

Руська ответила испуганным взглядом, и отрок понял, что, оставшись одни, девушки тут же понаделают глупостей и либо увязнут в прибрежном болоте, либо будут бестолково метаться в темноте по степи, пока их не поймают. «Нет, это только на крайний случай», – решил он, всматриваясь в черную степь и ища в ее зияющей пустоте какой-нибудь иной спасительный выход. Вдруг, далеко впереди, падающая звезда чиркнула дугой голубоватого света по крошеву звезд и исчезла во тьме. Отрок смотрел еще какое-то время туда, куда упала звезда, и ему показалось, что там над ровной линией степного горизонта встает какая-то тень. Конечно, ночь старательно укрыла землю своим покрывалом тьмы, и линию горизонта можно было угадать только по тусклому свечению неба, но тень, как вросшая в землю голова гиганта, бугрилась отчетливо и упрямо.

– Туда! – крикнул отрок. – За мной!

В его голосе слышалась надежда, которая словно окрылила всех. Даже кони чуть быстрее помчались через ночь, будто кто-то незримо влил в их уставшие мышцы новые силы. Вскоре звук копыт сделался чуть звонче и отчетливей, указывая на то, что теперь под ними была сухая каменистая земля. Тень впереди приблизилась и приняла очертания большого пологого холма с шапкой-скалой на самой вершине. Вот эту-то шапку и разглядел Провид издалека.

– Зачем мы туда скачем? – крикнула Руська, не понимая, как им может помочь этот странный холм.

– Где холмы, там и овраги, – обернувшись вполоборота, ответил воин. – Там мы и спрячемся, если что.

Девушка старалась не думать, что будет, если их вдруг поймают. Руки ее и так слегка дрожали, и едва ее воображение пыталось забежать немного вперед, как от страха ей начинало казаться, что погоня уже совсем рядом, а тьма так плотно обступила ее, что не видно ни отрока, ни Нежку, и вообще она одна брошена в этой бескрайней ночной степи. Руська взмахивала рукой, словно стегала невидимой плетью своего скакуна или рубила мечом воображаемого врага, и тогда подступавшие к ней страхи шарахались в разные стороны, исчезая в непроглядной тьме.

Тем временем кони все скакали и скакали через ночь, и вскоре темный силуэт, едва маячивший на горизонте, вырос и заслонил собой почти всю нижнюю часть звездного сумрака. Еще немного, и все почувствовали, что совсем рядом в непроглядной тьме земная твердь устремляется вверх, поднимая к небу свои могучие плечи. Необъяснимое чувство присутствия чего-то огромного даже замедлило бег утомленных коней.

– Это курган? – спросила Руська, невольно переходя на шепот.

– Просто гора, – в голосе Провида слышалось почтение к земляному гиганту. – Но сказывают, что в давние времена здесь было святилище древних богов живших тут великих народов.

– Великие народы, – грустно прошептала Руська.

– Что? – не понял молодой воин.

– Я говорю, что когда-нибудь от нас тоже останутся только одни курганы, – устало вздохнула боярышня.

Здесь, рядом с огромной земляной горой, ощутив ее невидимую могучую силу, она вдруг напрочь лишилась всякого страха и, окончательно успокоившись, стала быстро наверстывать упущенные минуты вынужденного молчания.

– Исчезнем, как эти великие народы, – она продолжала лепетать, радуясь тому, что слышит свой голос без противных ноток испуга. – И никто не вспомнит нашего имени.

– Нет, не исчезнем! – выкрикнула сзади Нежка.

– Почему? – Руська обернулась к служанке, позабыв, что в темноте все равно ничего не увидит.

– Я детей нарожаю много-много! – с силой убежденной ярости быстро проговорила Нежка. – Чтоб никогда русский род не прервался, чтоб у русской земли всегда было много воинов, чтоб ни твое, ни мое имя никогда не перестало звучать, а возрождалось вновь и вновь, пока есть земля и светит солнце.

Руська не сразу нашлась, что ответить. Они как раз остановились почти у самых ног земляного гиганта, словно не решаясь потревожить его сон. И только когда отрок вновь повел свой маленький отряд дальше, она заговорила снова:

– Я и не знала, что ты такая умная.

Нежка ничего не ответила, но Руська вдруг поняла, почему отрок готов за них отдать свою жизнь. Это ведь он не оттого, что должен защищать свою госпожу, а оттого, что и она, и Нежка родят потом русских детей и новых воинов тоже, которые отомстят за него, за его смерть. И он будет смотреть из священного Ирия, как они поднимут русскую землю, и радоваться на них. А потом, когда-нибудь, в их детях или в их внуках его душа обязательно возродится, вернувшись на землю. Так учат священные славянские веды.

Невидимый в темноте кустарник больно хлестнул Руську по ноге своей колючей веткой, словно предупреждая, что владения ровной, как стол, степи здесь кончаются, и начинается царство склонов, осыпей и таинственных вершин.

Холм только издалека казался гладким и покатым. Когда кони стали подниматься к вершине, оказалось, что заросли кустарника и высокой жесткой травы покрывают весь склон, и вся его земляная спина была похожа на мохнатую шкуру огромного спящего зверя, в лохматые космы которого тьма вплела свои черные косы. В бледном свете звезд все это казалось сплошной непроходимой стеной, грозной и неприступной, но отрок смело послал своего коня вперед, и твердыня мрака рухнула перед ним под треск ломаемых веток и хруст мнущихся стеблей невидимого в ночи бурьяна.

Девушки гуськом последовали за своим защитником. Колючие ветки облепили их со всех сторон, непрестанно дергая невидимыми цепкими ручками подолы одежды. Лошади фыркали и вздрагивали, продираясь через сплетение веток и трав. Наконец, ближе к середине склона, заросли поредели и под копытами лошадей захрустели камни осыпи. Молодой воин нетерпеливо хлестнул плетью по лоснящемуся от пота крупу коня и вскоре оказался почти на самой вершине холма, у отвесной стенки возвышавшейся там скалы. Здесь он невольно остановился, прислушиваясь к безмолвию ночи. Лицо его ощутило дуновение странного глубинного холода, исходящего из самой середины каменной стены. На миг ему показалось, что кто-то стоит прямо перед ним, прячась в густой мрак, плотным облаком окружавший скалу. Потом он решил, что среди каменных складок затерялся лаз в пещеру, и именно оттуда исходит это странное холодное дыхание. Наконец, чтобы развеять все свои сомнения, он ударил тупым концом копья прямо в каменную стену перед собой. Раздался гулкий звук брошенного в колодец камня, словно где-то, внутри скалы, закачалось многоголосое эхо. Отроку это показалось странным, и он ударил еще раз, но чуть посильней. Пустота внутри скалы вновь отозвалась чистым и приглушенным звуком каменного барабана.

– Наверное, это стенка пещеры, и у нее недалеко должен быть вход, – сказал он тихо. – Сейчас я попробую его найти, и тогда мы сможем спрятаться там.

– Как же мы найдем в такой темноте? – удивилась Руська.

– Я знаю один заговор, – прошептал отрок и начал говорить странные слова:

Отрок замолчал, и в наступившей тишине было слышно, как тяжело дышат и всхрапывают кони. В молчаливом ожидании прошла минута, но ничего не происходило.

– Это все? – удивилась боярышня.

– Нет, – смутился молодой воин, – там еще были слова, но они нам не нужны.

– Почему не нужны? – не унималась девушка.

– Они не подходят по смыслу, – устало отвечал отрок, – а лишнее слово может и навредить.

– Если бы это слово было лишним, ты бы уже нашел вход в свою пещеру, – съязвила Русана.

Отрок хотел было ответить, что еще как бывают лишние слова, и даже рассказать какой-нибудь случай про это, но времени не было, и он только устало вздохнул в ответ.

– Ладно, – сказал воин после некоторого раздумья и начал читать все сначала:

На последних словах он еще раз ударил тупым концом копья в каменную стену. Эхо запрыгало по каменным стенкам, постепенно угасая, но вдруг звук эха перестал затихать, а остановился на одной подвывающей жалобной ноте.

– Что это? – испугалась Руська.

Ледяное дыхание от скалы вдруг обдало всех так, что люди невольно поежились, а кони под ними попятились, вздрагивая мелкой дрожью.

– Что это? – снова спросила Руська, начиная понимать, что там, внутри, живет таинственная и неведомая страшная сила, спрятанная совсем рядом, за тонкой перегородкой из камня.

То, что перегородка тонкая, поняли все сразу, потому что дикий нечеловеческий ужас начал просачиваться через камень, расползаясь вокруг по липким щупальцам тьмы, облепившим скалу. Птицы, ночевавшие на вершине скалы, вдруг с шумом взмахнули черными крыльями и разом поднялись над утесом черной колыхающейся тучей. Мир вокруг затаился и притих, превратившись в одну напряженную тишину, которая нарушалась только легким свистом воздуха, рассекаемого испуганными крыльями. Казалось, что это оцепенение будет продолжаться вечно или пока не случится что-то страшное, но Провид, словно сбросив с глаз пелену, очнулся и, дернув за повод коня Русаны, заторопился.

– Едем отсюда быстрее, – зашептал он тревожно. – Быстрей же, а не то...

Он не договорил, но весь его вид и голос были красноречивее любых слов. Девушка сжалась в комочек, во все глаза глядя на юношу и стараясь не пропустить ни одного движения своего спасителя. По сторонам она даже не смотрела, поскольку все равно ничего не видела в темноте, но провалы тьмы ее страшили, и она старалась изо всех сил, по крайней мере, их не замечать.

– Скорей же! – вновь услышала девушка срывающийся голос отрока, поражаясь тому, что его движения все еще остаются такими же медленными и осторожными, и его конь не мчится вперед стрелой. Но ничего не сказала, вдруг ощутив, что и ее движения стали такими же медленными, словно пространство и время, сжавшись многократно, слились в один тягучий сгусток, который, обволакивая все вокруг, превратил мир в некое подобие сна.

Лишь через десяток шагов конь отрока рванулся вперед, и повод коня Руськи резко натянулся. Они помчались сумасшедшей рысью по влажному мерцанию каменистого склона холма. Только оказавшись опять у подножия земляной горы, все трое остановились, тяжело переводя дыхание.

– Что это было? – вновь спросила она растерянно.

Провид некоторое время тяжело молчал.

– Теперь, наверное, уж все равно, – выдавил он из себя.

– Что, все равно? – испугалась Руська.

– Жизнь моя кончена, – бросил Провид небрежно.

– Что ты такое говоришь?! – возмутилась Руська. – Мы же ушли от погони! Печенеги далеко, и им нас не догнать, а ты....

– Каждый воин, – оборвал ее отрок, не дав договорить, – каждый воин чувствует свою смерть. Так вот и я...

Голос его оборвался порванной струной, и боярышня вдруг поняла, что тот леденящий душу холод на вершине холма имеет какое-то отношение к смерти. И к нему, этому молодому парню, ее спасителю.

– Так вот, сегодня я умру. Это случится. И знаю я это совершенно точно. В конце концов, – он печально усмехнулся, – недаром же меня зовут Провидом.

– Да с чего ты это взял? – неуверенно возразила Руська.

– Когда-то я тоже в это не верил, – заговорил воин сбивчиво и отрывисто. – Но теперь я знаю, что такое прикоснуться к собственной смерти и что это бывает именно так.

Отрок дотронулся до нее своей совершенно ледяной рукой, так, что она невольно вздрогнула, но все же, сделав усилие воли, не отдернула своей руки, ибо голос его звучал неожиданно жалобно:

– Мне теперь нужно все припомнить, как следует... и сделать все, как надо... А случилось вот что... легенда, которая казалась досужим вымыслом, сказочкой, простой детской сказкой, оказалась, кажется, правдой, причем очень жестокой правдой.

– Какая сказка? Какая правда? Да что за чушь! – в отчаянии прошептала Руська.

– А разве ты не знаешь легенду про черного князя и его могилу?

Боярышня легонько отдернула свою руку, почувствовав огромное облегчение, словно не рука отрока лежала на ее руке, а громадный ледяной камень. И едва она это сделала, как кони их сами собой двинулись вперед медленным осторожным шагом.

– Что правда? Что? Говори же! – собравшись с силами, мягким и в то же время властным, не терпящим неповиновения голосом, повторила она свою просьбу.

Несколько секунд отрок молча покачивался в седле, запрокинув голову к звездному небу, словно вручив поводья своего коня великим древним богам или душам предков, взиравшим на него из священного Ирия.

– Так слушай же эту легенду, – заговорил Провид ровным и спокойным голосом, – легенду про Черного Князя.