1
Иринка была счастлива.
Она сидела в машине на заднем сиденье, рядом с отцом. А Женя сидел впереди, рядом с водителем.
Машина мчалась бесшумно. Только ветер тихонько посвистывал, ударяясь в поставленное ребром стекло, и мчались навстречу вырезанные по светлому небу ёлки, и столбы с круглыми фонарями, и гранитный парапет канала.
Иринка посмотрела на Женю. Голова у него была вроде одуванчика на тонком стебле: волосы пушистые, светлые, на макушке глубокая ямка с венчиком. Так и подмывало потыкать в неё пальцем.
Отец, как всегда в машине, успевал одновременно читать журнал, записывать что-то в блокнот и мурлыкать любимую свою песню: «Вот солдаты иду-ут…»
Иринка заглянула в журнал. Он был с чудными рисунками, сверху надпись: «Гидрометеослужба СССР». Она ничего не поняла и стала опять следить за Одуванчиком. Тот поворачивался на шее-стебле то вправо, то влево, как по ветру. И тогда видны становились длинные колючие ресницы, маленький любопытный нос и взлетавший хохолок надо лбом.
— Стоп! — сказал вдруг отец. — Ирина, Евгений, вы же, наверно, устали? Хотите размяться?
— Нет! — закричала Иринка. — Теперь уже скоро приедем! Не устали!
Она знала: сейчас будет поворот на дорогу, с белыми столбиками, потом ещё один поворот, с голубой стрелкой. И тогда уже машина медленно, важно вплывёт в неизвестно как отворившиеся ворота и подвезёт их к высокому дому сплошь из стекла. Дальше этого дома Иринке, к сожалению, ещё не удавалось попасть — на взлётную площадку отец не брал её ни разу.
— Ирка! — Одуванчик повернулся, блеснул насторожённый глаз. — Видала, за шлюзом катер на буксире лодку вёл? Верно, сломанную, да?
Девочка фыркнула.
Станет она разглядывать какие-то сломанные лодки! Может, Женя прикажет ещё любоваться на рыбаков, застывших, как истуканы, вдоль канала?
— А когда мост проезжали, над мостом самолёт летит, по мосту поезд идёт, под мостом пароход, а на шоссе мы! — сказал Одуванчик и радостно засмеялся.
— Вовсе и не пароход, а теплоход, — сердито поправила его Иринка. — Называется «Ю. Гагарин».
И Одуванчик тихо повторил:
— Называется «Ю. Гагарин»…
Дом, к которому подъехала машина, был из стекла лишь наполовину.
Огромные его окна, от пола до потолка, были действительно стеклянные. А вот прозрачные лестничные клетки, разноцветные балконы, бесшумно вращающиеся двери, кабины лифта и сам лифт были сделаны из пластмассы. Гостиница была новой, блестящей, совершенно не похожей на скучные городские дома.
В номере, где всегда, приезжая в командировку, останавливался отец Иринки и где теперь уже стоял у двери его жёлтый чемодан в цветных наклейках, а рядом приткнулся маленький Женин чемоданчик, было так просторно и так мало мебели, что мальчик спросил удивлённо:
— А где же дядя Ваня спит? Кровать-то есть?
Иринка торжествующе надавила кнопку в голубой стене. Стена сразу раздвинулась, из неё выехала покрытая мохнатым пледом тахта. Иринка надавила вторую кнопку — из стены выехал низкий шкафчик с откидным зеркалом и полками.
В самой же комнате стояли только полукруглый диван, два кресла с отогнутыми спинками, высокая лампа под колпаком и стол, такой гладкий и блестящий, хоть смотрись в него. На полу косо лежал пушистый голубой ковёр, и у окна был ещё стол, письменный, на который дядя Ваня, уходя, положил свои журналы.
Прежде всего Иринка с Женей решили обегать коридор и лестницу. Иринка уже бывала в гостинице, чувствовала себя здесь хозяйкой; Женя ещё ничего не видел.
В коридоре ребята насчитали десять одинаковых дверей с яркими, как конфетные бумажки, ручками. У лестницы коридор вливался в большую комнату. Там стояли низкие стулья и столики с цветами и пепельницами.
Спустились вниз. Пожилая уборщица в кружевном фартуке везла по дорожке пылесос. Она строго спросила Иринку:
— Опять с папашей приехала? — и ласково-покровительственно — Женю: — А ты приятель её? Худенький-то какой!.. — и загудела пылесосом.
Выбежали на круглую асфальтовую площадку перед гостиницей. Кругом зеленела трава. Всё рядом с этой удивительной гостиницей было тоже удивительным!
Разбросанные среди деревьев светлые дома. Поливальные установки на газоне, трубы с наконечниками, которые все вдруг разом бешено завертелись, разбрызгивая струйки-веера. Голубая полоска воды вдали, по которой скользил одинокий парусник. Большое, необычной формы здание со стеклянным куполом. Настоящий стадион с футбольным полем и усыпанной оранжевым песком теннисной площадкой…
На площадке играл загорелый парень в трусах и тёмных очках. Он ловко и методично вытаскивал из ящика на земле белые мячи и запускал их ракеткой на ту сторону площадки. Потом бежал, подбирал мячи и запускал обратно.
— Чего это он, как ненормальный, взад-назад бегает? — спросил тихо Женя.
— Подачу тренирует, — серьёзно ответила Иринка.
Пусто и безлюдно было не только на стадионе — вообще всюду. Показались на дорожке две тоненькие девушки в белых халатах. Они весело щебетали и скрылись у здания с куполом. Потом прошли ещё двое: один высокий, толстый, второй маленький, седой, прыткий. Оба громко спорили и не заметили ребят.
— Знаешь, вон тот кто? — с уважением показала Иринка на маленького. — Папин начальник. Самый главный! А тот, наверно, гость иностранный…
Женя спросил недоверчиво:
— Откуда знаешь, что иностранный?
— Знаю. Видел, к нему в номер чемодан вносили? Весь, как у папы, в наклейках. И дежурная говорила: «Не желаете ли ванну, ив ю плиз?..» Это по-английски «пожалуйста»!
Спустились к воде.
За стадионом была не река — просто большое озеро, а у берега — что-то вроде маленькой пристани: качались на воде узконосые байдарки; жёлтые, голубые, красные лодки позванивали на цепях. Вёсла лежали на мостках штабелями, вода плескалась о цветные борта. Парусника больше не было видно — наверно, ушёл далеко…
Иринка вздохнула:
— Папа придёт с совещания — попросим тоже покататься, ладно?
Женя показал на здание с куполом:
— Совещание там?
— Да.
— И взлётная площадка тоже там?
— Нет. Взлётная площадка гораздо дальше. Надо ехать автобусом, очень долго. Километров… сто.
— И на ней живут космонавты? — замирая от восторга, спросил Женя.
— Фу-у, бестолковый! — Иринка так сильно выдохнула воздух, что перехваченные бантами хвостики у неё на голове качнулись. — Космонавты живут совершенно в другом месте. В своём звёздном городке! И у них не взлётная площадка, а настоящий ракетодром! Ты что, «Звёздного рейса» не видел? Хотя да, ты же болел…
— Ирка, — тихо и покорно сказал Женя. — Расскажи мне опять, как запускают ракеты. Ну, хотя бы эти… в общем, с какими дядя Ваня работает. Помнишь, ты рассказывала?
— Опять! Сто раз одно и то же! Ракеты запускают в верхние слои атмосферы. Понимаешь?
— Понимаю. А какая она, атмосфера?
— Какая? Очень простая. Такой же воздух, только в высоте другой. К ракетам приделаны автоматические станции с разными приборами. Ну, автоматы! Они сами всё узнают, как там, наверху… А с земли учёные и мой папа наблюдают, что показывают приборы, и записывают. Про ветер, температуру, чтобы потом погоду предсказывать. Ясно?
— Ясно. А как ракета вылетает?
Иринка принялась вдохновенно сочинять. Она никогда ещё не видела взлёта метеорологической ракеты, только слышала об этом от отца.
2
Отец Иринки, Иван Васильевич Лузгин, очень занятой, увлечённый работой человек, так любил маленькую дочку, что в свободное от школы время — Иринка этой весной перешла уже в третий класс — даже брал с собою в командировки.
Матери у Иринки не было.
Женя Коротков жил с Иринкой в одном доме. Они часто играли вместе во дворе, или в просторной квартире Лузгиных, или в тесной людной коротковской квартире. Женя слышал однажды от соседей, что «как жаль, что Иринкина мама умерла так рано…» Он не придал этим словам большого значения: привык, что Иринка живёт только с дядей Ваней и строгой опрятной старушкой — Александрой Петровной, которая вела у Лузгиных хозяйство. К тому же слово «умерла» было слишком туманное и грустное…
У самого Жени семья была большая: мать, отец, подполковник в отставке, старший брат Лёня, студент техникума, старшая сестра Катя и он сам, Женя, отставший от Иринки на один класс, потому что «слабоват здоровьем».
Иринка с Женей дружили по-настоящему. Разумеется, они часто ссорились и даже дрались, но тут же мирились. А играть после ссор всегда бывало только приятнее.
Отцы Иринки и Жени тоже дружили. Когда-то в Великую Отечественную войну Иван Васильевич и Сергей Сергеевич воевали в одной воинской части. Потом Иван Васильевич стал сапёром, а Сергей Сергеевич попал в кавалерийский полк. Встретились они опять на фронте, во время боёв уже на границе Германии. И с тех пор больше не разлучались. Оба были в одном бою ранены, вместе лежали в госпитале. А когда война кончилась, поселились в одном городе, даже в одном доме. У Сергея Сергеевича подрастали дети. У Ивана Васильевича — Иринка.
…Когда дядя Ваня вернулся со своего совещания в гостиницу, ребята сидели в номере на диване, красные и надутые, как индюки.
Они только что играли в «щелчки-помордасы» и сильно повздорили. «Щелчки-помордасы» выдумала Иринка, когда ребята, досыта наглядевшись на всё вокруг гостиницы, прибежали в номер. Пол в номере был покрыт блестящим линолеумом в крупную жёлто-коричневую клетку. Клетки великолепно годились для классов.
Игра началась азартно. Иринка прыгала мастерски, Женя часто попадал на черту. И тогда наступала расплата: Иринка имела право щёлкнуть его в нос или в лоб. А когда Женя угодил в «огонь» и сгорел, Иринка так больно отщёлкала его, что мальчик не выдержал: бросился и надавал ей тумаков, сам понимая, что поступает нечестно.
Вот и уселись оба друг против друга на диван, злые, взъерошенные, ждать, пока схлынет взаимная обида.
Войдя в номер и положив на стол папку с бумагами, Иван Васильевич воскликнул:
— Всё. Свободен! Немедленно собирайтесь, идём ужинать — вы, наверно, умираете с голоду… Да, вот что: сегодня ложимся спать как можно раньше. Завтра в шесть утра, так и быть, беру вас с собой смотреть взлёт ракеты…
Иринка с Женей мигом спрыгнули с дивана. Бросились в ванную мыть руки, попихивая друг дружку в бок и перемигиваясь.
Поужинали внизу в ресторане. Погуляли ещё «для моциона», как сказал дядя Ваня, вокруг гостиницы и легли спать. Дядя Ваня на своей выехавшей из стены тахте, Иринка на диване, а для Жени дежурная принесла обыкновенную раскладушку, в которую он провалился, как в люльку.
Дядя Ваня с Иринкой заснули быстро. Женя лежал долго, пристально глядя в щёлку между рамой и шторой. Там, на глубоком чёрном небе, мерцала большая голубовато-зелёная звезда. Она была далёкая, манила чем-то и пугала… Так, глядя на загадочную звезду, Женя незаметно и уснул.
Пришло утро… На лёгких шторах проступили цветные узоры. Заиграл в графине с водой бойкий луч, сполз на клетки-классы.
Иринка и Женя вскочили одновременно, испуганные, хотя дядя Ваня ещё крепко спал. Босиком по холодному полу прошлёпали в ванную, завозились, заплескались прохладной водой.
Поднялся и дядя Ваня. Отдёрнул штору, быстренько побрился жужжащей, как крошечный пылесос, бритвой, распахнул настежь окно. Солнце хлынуло, затопило комнату. Стало свежо, и захотелось есть.
Внизу у гостиницы ждал небольшой синий автобус.
Сошли опять в ресторан. Народу там было полно! Иринка с Женей узнали среди сидевших за столиками и главного начальника с седой головой, и вчерашних двух тоненьких девушек, и парня в тёмных очках, хотя теперь он был не в трусах, а в отличном костюме с молниями.
Ресторан гудел сдержанно и ровно. Дядю Ваню окликали, Иринку тоже. Женя завидовал и, стараясь казаться безразличным, усердно ел яичницу. Иринка же улыбалась всем, раскачивая хвостики с бантами…
Женя думал: как все завтракавшие разместятся в одном небольшом автобусе? Оказалось, в него сели только дяди Ванин седой начальник, юноша с молниями, вчерашний толстяк да они трое.
Иринку с Женей пропустили вперёд к окну, рядом с водителем. И тронулись в путь.
Во все глаза, молча, жадно смотрели ребята на проплывшую громаду здания с куполом, на какие-то башни и башенки без окон и на дорогу среди поля длиной, по словам Иринки, в сто километров.
Остальные пассажиры в автобусе смеялись, шутили, спорили, кто-то кричал, что Федунчик обыграл в шахматы самого Фёдора Фёдоровича, — словом, вели себя непростительно буднично.
Нет, Иринка ошиблась! Никаких ста километров они не проехали, Женя мог поручиться.
Автобус неожиданно стал. Все полезли к выходу.
Это было такое же поле. Пустое, чистое, заросшее самой обыкновенной травой. У дороги топорщились бело-розовые кашки, распластались листья подорожника. Равнодушные облака стыли в майском небе. Даже какая-то дерзкая пичуга заливалась-пела в воздухе.
Далеко впереди виднелась гладкая, словно отутюженная площадка. И вот на ней-то возвышалась напоминавшая подъёмный кран или экскаватор ажурная, устремлённая вверх вышка.
Никто из приехавших не спешил к площадке. Дядя Ваня скомандовал:
— Быстро в укрытие!
— В укрытие? Военное? — ахнула от восторга Иринка.
— Укрытия, к счастью, бывают не только военные, — улыбнулся седой начальник.
Все спустились по каменным ступенькам в незаметное углубление под землёй. Стены его были выложены плитами, в одну был вделан экран. Вышка, нечётко видная издали, на экране казалась близкой, как будто находилась в двух шагах.
Но что это? На площадке возле вышки тоже появились, словно из-под земли, люди в комбинезонах. У Жени ёкнуло сердце: похожи на космонавтов! Только космонавты одеты, наверно, в тяжёлые негнущиеся костюмы и шлемы, вроде скафандров. А эти скорее похожи на рабочих из цехов, где варят сталь, как показывают по телевизору…
Иринка стояла рядом с Женей важная, хмурая. Дядя Ваня положил правую руку на её плечо, левую на Женино.
— Ахнет здорово, — тихо сказал он. — Не пугайтесь — взрывная волна сюда не дойдёт.
И действительно. Минут через пять, когда все у экрана замолчали, прислушиваясь, а те, что проворно двигались у вышки, снова куда-то исчезли, и чёткий металлический голос отсчитал громко: «Пять-четыре-три-два-один, старт!» — ахнуло.
Земля могла расколоться!
Небо могло опрокинуться!
Белые облака на небе как будто смешались с теми, что закутали, обволокли в отсветах огня тёмную вышку. И от неё, стремительная, отделилась, понеслась почти вертикально в небо, в голубую высь, тёмная ракета.
Выше! Выше! Выше! Оставляя за собой тугой волнистый и чёткий след. И вот уже не было ничего, кроме этого тающего следа и отблеска света наверху. Ни пятнышка, ни точки… А вместо грохота наступила не менее оглушающая тишина. И потом, как новый взрыв, возникли голоса людей. И чуть спустя упрямый птичий свист… И шум заводимого мотора… И дяди Ванины слова:
— Ну как, понравилось? Теперь быстро в машину.
Зачем в машину? Отчего быстро?
Улучив минутку, Женя тронул дядю Ваню за руку:
— Почему надо торопиться? Ведь она же улетела, ракета?
Иван Васильевич ответил серьёзно; он понимал — для ребят свершившееся полно глубокой важной тайны:
— У нас, дружок, теперь-то и начинается главное. Наблюдение за приборами, расшифровка сигналов… Словом, регистрация всего, что делается там, наверху. — Он посмотрел на небо. — Мы будем следить за полётом ракеты в лаборатории.
К вечеру того же дня Иринка и Женя сидели опять в номере.
Дядя Ваня ещё не приходил. Ребята перетащили ковёр к окну, уселись на него. Небо алело от заходящего солнца, гасло вместе с ним.
Ракета, ракета, где ты сейчас? Что делаешь? Что видишь? Мчишься под высокими звёздами далеко от родной земли…
Иринка, будто угадав Женины мысли, сказала со вздохом:
— Она теперь уже, наверно, обратно спустилась. На парашюте. Папа говорил, они с парашютами опускаются.
На парашюте? Ой, как интересно… Только представить себе: откуда-то из бездонной синевы медленно-медленно плывёт к земле под громадным парашютом блестящая ракета, только что видевшая звёзды.
А они зажглись уже и здесь, внизу. Вот народилась одна, еле заметная. Вот их сразу стало три, хотя солнце ещё не ушло. Багровая полоска на западе тлела, бледнея. И тонкий месяц выступил на потемневшем небе.
— Ирка! — Женя повернул к девочке остренькое лицо с большими восторженными глазами. — Я обязательно буду космонавтом! Когда вырасту…
— Тебя могут не принять. — Иринка сказала это с искренним сожалением. — Ты же слабый. Знаешь, сколько они тренируются? Я в «Пионерке» читала: в Москве уже есть клуб юных космонавтов. Туда принимают даже школьников, Даже младших! Учат выдержке, смелости, ловкости, быстроте…
— Какой быстроте? Бегать?
— Нет. Быстро думать. Вдруг из космического корабля надо скорей просигналить что-нибудь на Землю? Знаешь, как учили, например, Валентину Терешкову? Сажали в такое кресло с длинной ручкой, привязывали ремнями и начинали крутить со страшной быстротой. Сто тысяч раз в минуту! А она должна была всё равно не закрывать глаза и соображать, как будто приборы смотрит. Думаешь, легко?
— Я буду тренироваться, — тихо сказал Женя.
— Я тоже. — Иринка тяжело вздохнула. — Вот завтра мы с тобой приедем домой и давай начнём сразу? Вместе! Ох, жалко у нас в городе ещё своего клуба нет…
— Давай начнём, — как эхо, откликнулся Женя.