1
Настал день больших бегов.
Александра Петровна разоделась в пух и прах, даром что старушка. На Иринке тоже всё было новое, нарядное, в сборках-оборочках. Даже соломенная круглая шляпка с ромашками! (Женя сразу вспомнил Леру…)
Ему Александра Петровна по просьбе Ильи Ильича купила новый костюм со множеством карманов. Мальчик набил их старыми программами бегов, огрызками сахара. Илья Ильич тоже расфрантился; несмотря на жару, повязал модный галстук, приговаривая:
— Вот увидите, сегодня на ипподром пол-Москвы соберётся!
Пройти на трибуны пришлось в обход, улицей, — через ворота на круг рысаки уже выезжали на проминку. Наездники были кто в белом шёлковом камзоле с голубой полосой, кто в ярко-красном, кто в зелёном, разноцветные, приметные издали.
По улице к главному зданию бегов шла, текла людская лавина. Машины стояли на площади одна к другой и всё время подходили новые. С других улиц, из переулков тоже валил народ. Пёстрый, говорливый поток.
А вот Коли почему-то не было! Они договорились встретиться у входа, да разве в такой толчее разглядишь?
Контролёрша пропустила их всех на лучшие места как своих. И Колю обещала пропустить, когда придёт…
Трибуны жужжали, гудели, белые программки вспархивали, как птицы. Иринка голову отвертела, высматривая Колю… Женя с тайной завистью смотрел на круг, где готовились к заезду лошади. Он знал, Ураган сегодня не бежит, и от этого было не по себе.
А ипподром стал ещё наряднее. Развевались флаги, зеленела трава. Разноцветные наездники в качалках ехали то быстро, то шагом. Иринка толкнула Женю:
— Уже начали, да? Уже бегут?
— Да нет же! Видишь, размялись и к старту готовятся?
— А где старт? Вон у той будочки? А почему у той хорошенькой лошадки на боку номер семь, а у той только два? Седьмая лучше бегает?
— Фу-у! — Женя чуть не щипнул девочку. — У них номера по жребию. Понимаешь, по жребию!
Но тут громко, звучно ударил колокол.
Трибуны смолкали, как стихающий прибой. Восемь рысаков выравнивались на беговой дорожке. У каждого сбоку висел чёткий номер. Откуда-то появился красный «Москвич». Вдруг выпустил с боков металлические стрелы-крылья, встал перед лошадьми. Снова ударил колокол. Старт!
«Москвич» быстро покатился вперёд, лошади за ним; он свернул в сторону, а они, то сбиваясь в красочную группу, то растягиваясь, понеслись по дорожке. «Хорошенькая лошадка» с номером семь вырвалась вперёд, её тут же обошёл номер пять. Трибуны молчали, точно и не были плотно забиты людьми, потом ожили, зашумели, когда гнедой рысак, отставший у старта, легко обошёл и пятый номер, и семёрку…
А радио объявляло:
— Первая четверть пройдена за тридцать одну секунду. Впереди лошадь номер три.
Женя разглядел: на третьем номере, пригнувшись, посылая гнедого рысака вперёд, мчалась… Анна Ильинична! Он узнал её по фигуре, по очкам, хотя на ней был чудной оранжево-синий камзол, такая же шапочка.
Женя вскочил. Как же так? Значит, Анна Ильинична ездит и на других рысаках? А Ураган? Быстрый, могучий Ураган, который вчера «на пятёрку» обошёл даже Колосника, даже Янтарную, лучших лошадей их завода?
— Вторая четверть пройдена за тридцать четыре и одна десятая секунды!.. — гремело радио.
Две лошади выходили на прямую: гнедой рысак и номер пять.
Они неслись ближе, ближе к трибунам, почти голова к голове, а маленькая семёрка сбилась, и остальные растянулись цепочкой.
— Третья четверть пройдена… Впереди лошадь…
Трибуны взорвались шумом, свистом, криками. Сотни рук махали программками, шляпами, косынками. Александра Петровна и не смотрела на лошадей — с удивлением, с любопытством смотрела на зрителей, как наседка цыплят защищая Иринку с Женей, потому что некоторые в азарте лезли через их ряд, крича:
— Давай! Жми, жми! Ещё! Давай!..
Шум, рукоплескания, радостные возгласы. На белой таблице выскочили крупные цифры, много цифр.
— Ну и ну! — вздохнула Александра Петровна. — Прямо светопреставление! Но, знаете ли, захватывает!..
Илья Ильич ликовал:
— Анютка-то, Анночка… Умница, ни одного сбоя. Ещё говорят — женщине не справиться. Но и рысак великолепен!..
А Женя… Тихо, незаметно он встал, повернулся, скользнул к лестнице между трибунами среди спешивших куда-то людей. И… побежал прочь. К выходу. Не хотел он больше смотреть бега. Ну их! Раз Урагана не пустили бежать из-за какого-то карантина, — ну их!
Ураган слабый, что ли, больной? Да он здоровее и лучше всех на ипподроме! Разве плохо вчера бежал? Разве не обогнал шутя своих однолеток? И разве не оставил бы позади этого горбоносого жеребца, на котором ехала только что Анна Ильинична?
Сзади кто-то проворно стучал по тротуару: топ-топ-топ!.. Женя оглянулся: Иринка!
— Женька, ты что? Женька, ты куда? У тебя что-нибудь заболело?
— Ничего у меня не болит! — Но губы у него дрогнули. — Я в конюшню лучше пойду. К нему.
— К Урагану, да? И я с тобой, Женька, ладно?
Молча они зашагали рядом. Где-то позади, на ипподроме, снова звучно ударил колокол.
Александра Петровна волновалась. Куда же они пропали? Вдруг, сразу, не предупредив. Увидев пробиравшегося по рядам Колю, замахала программкой:
— Здесь мы, здесь!
Мальчик взбежал по лестнице.
— То есть они только что куда-то исчезли! Убежали. Пожалуйста, прошу, помоги разыскать, а?
Коля сказал с готовностью:
— Не волнуйтесь. Значит, это были они! Я видел, пошли к вашему дому… Смотрите дальше, сейчас узнаю и прибегу.
Славный мальчик!
Александра Петровна вспомнила, как накануне спросила его: «Коля, а твои мама и папа знают, что ты столько времени проводишь в манеже, на ипподроме?»
«Конечно, знают! — ответил Коля. — Они знают даже Илью Ильича и Анну Ильиничну. Читали недавно в журнале статью «Семейная традиция».
Александра Петровна села, обмахиваясь программкой, стала смотреть на новый выстраивавшийся заезд. Она уже входила во вкус.
…Дежурный конюх пустил Женю с Иринкой к Урагану только потому, что Женя был с завода. Они стояли рядышком у двери. Не подумайте, что он плакал или жаловался на что-нибудь. Нет! Просто не мог поступить иначе, не прийти — вот и всё. Сегодня, в праздничный, торжественный для ипподрома день, когда на трибунах пол-Москвы, а на кругу столько «чужих» рысаков, — Ураган, их гордость, красавец, силач, стоит в деннике один!
Женька вытащил из кармана смятую старую программку — из неё посыпался сахар. Вынул носовой платок — и в нём сахар.
— Ты не бойся, — учил он Иринку. — Держи вот так. — Девочка послушно протянула руку, разжала пальцы, Женя положил на маленькую тёплую ладонь кусок. — Теперь суй между прутьями. Да не бойся же, говорят, он не укусит!
— У-у… — От страха Иринка зажмурилась, но руку сунула. — Лизает! Лизает! — закричала довольная, когда шёлковые губы смахнули сахар и конь захрустел им.
— Что ж заезды не смотрите? — спросил конюх. — Такие нарядные к лошадям пришли, гляди, замараетесь.
— Э, неважно! — пренебрежительно махнул рукой Женя.
— Там вас парнишка чей-то высматривает… — Конюх показал в конец коридора.
Коля не решался входить в тренотделение, знал порядки. Женя с Иринкой вышли к нему.
— Ты что опоздал? Ой, так интересно, красиво было! — сразу затрещала Иринка. Она почти никогда не говорила: или кричала, или уж шептала. — Все наездники, как клоуны, вырядились, а лошади с номерками — и наперегонки!
— Не мог я… — сказал Коля с сожалением. — Маме уборку делать помогал. Вы что ж, на трибуны больше не пойдёте?
— Неохота, — сказал Женя. — Здесь лучше. Давайте тех встречать, кто уже пробежал!
— Ладно, — согласился Коля. — Вы тогда у ворот обождите, я Александре Петровне скажу…
И умчался.
2
В голову Иринке крепко запали слова девушки — руководительницы из Дворца пионеров:
«Ракеты можно посмотреть на выставке».
На какой? Где? Как же не догадалась спросить сразу? Может, Коля знает?
Он знал. Произнёс таинственное слово «ВДНХ».
— Какой ВэДэЭнХа? — не поняла Иринка.
— Ракеты есть в павильоне космоса. На Выставке Достижений Народного Хозяйства.
— А он… далеко?
— От бегов порядочно. Две пересадки на метро.
Две… Раз Александра Петровна отпустила их во Дворец пионеров с одной, может, отпустит и с двумя?
Иринка подъехала к Александре Петровне хитро:
— Что мы, вот-вот домой уезжать, а всё или город, или лошадей смотрим. Хоть бы на выставку какую-нибудь сходили… Например, достижений в народном хозяйстве!
К удивлению девочки и слушавшего их разговор Жени, старушка согласилась охотно.
— Завтра же пойдём. Зовите с собой, конечно, и Колю.
Отгремела подземная Москва. Голос невидимого водителя объявил: «Граждане, конечная остановка».
Вышли из метро и, как недавно у Дворца пионеров, растерялись от света, шума, яркого неба, людского потока, бегущих машин. Красные флаги, автоматы с водой, киоски, песни, музыка, говор, смех…
Вход на выставку был тоже украшен флагами. Над высокой аркой стояли фигуры колхозника и колхозницы с поднятым над головами снопом.
От арки просторная аллея, в фонтанах, зелени и цветах, вела к центральному, с колоннами и лепными украшениями, зданию. За ним виднелись купола, вышки, украшения других зданий — павильонов.
— Александра Петровна, вы, если хотите, посидите здесь у фонтана. Смотрите, какие красивые золотые тётеньки! — заюлила Иринка, когда Коля шепнул им с Женей: «Нам вон туда, видите?»
На большом белом доме, вроде театра в их городе, было крупно написано: «Академия наук СССР. Космос».
— Почему это я должна любоваться на фонтан? Может быть, меня тоже интересует именно космос! — вознегодовала старушка.
Медленно поднимались они по широким ступенькам среди других посетителей.
Большой гулкий зал с синим, как ночное небо, куполом. Пригашенный свет. Тишина. Похожие на длинных серебряных рыб ракеты, первые ракеты, запущенные в Советском Союзе. Об этом шёпотом, потому что никто здесь не говорил громко, хотя народу было очень много, прочитал Коля.
И второй зал, красно-сверкающий. Конечно, Иринка устремилась прежде всего к спутнику. Блестящему, огромному.
— Коля, неужели такая громада летала вокруг нашей Земли? — тихо спросила Александра Петровна.
— Это уже третий наш спутник! Очень сложное устройство. Целая научная станция! Сама наблюдала, замечала и передавала всё на Землю. Автоматически…
— Ты так говоришь, точно у этой станции есть ум!
— А как же? — обрадовалась Иринка. — Только металлический.
— Теперь существуют машины, — вежливо пояснил старушке Коля, — которые сами решают труднейшие задачи. И гораздо быстрее человека…
— Значит, они умнее человека? — удивился Женя.
— Умнее человека нет никого. Он же их и придумал!
— А говорят, чудес не бывает… — вздохнула Александра Петровна.
— Вот, смотрите, последняя ступень первой космической ракеты! — Коля подвёл их к громадному, освещенному изнутри конусу с небольшими окошками.
— Последняя… — Старушка была искренне взволнована. — Ты хочешь сказать, таких было несколько? Какая же сила могла поднять их в небо?
— Не в небо, а в космос! — воскликнула Иринка.
— Это одно и то же; ты меня не учи, мала ещё! — рассердилась старушка.
— Я… я сама видела, вот и говорю…
— Что ты видела?
— Как ракета взлетает! Происходит ужасно сильный взрыв, и она улетает. Метере… метеорологическая ракета! А потом на парашюте спускается. Мы с папой ездили смотреть… Верно; Женька? А если ещё сильнее взрыв сделать, можно будет ракетищи величиной с наш дом в космос запускать! Что, не так?
Иринка выпалила это с таким жаром и так убеждённо, что несколько посетителей с улыбкой оглянулись.
— Ты уж нафантазируешь… — покачала головой Александра Петровна.
— Коля, ну объясни, объясни, что я не фантазирую! Про ракету, которую мы с Женькой видели! — Девочка так ждала от него поддержки.
И Коля, отойдя к противоположной стене, вдруг поманил их с Александрой Петровной.
— Такую видели, как запускают?
На стене висела фотография с надписью: «Взлёт метеорологической ракеты».
— Да! Да! Да! — Иринка засияла.
— А где у нас Женя? — спохватилась Александра Петровна. — Он не потеряется?
Нет! Женя просто был уже в соседнем зале.
Здесь стояла закрытая круглой прозрачной стенкой часть ракеты, в которой сидели… две собаки. Не живые, разумеется, искусственные.
Рядом засветился экран телевизора. К нему тотчас стали сходиться зрители. На экране показывали собак живых и то, как их готовят к полётам. Женя мог бы смотреть без конца. Но услышал сзади сердитое шипение:
— Любуется и любуется, а мы ищем. Там же дальше — настоящий космонавт!..
Нарядное Иринкино платье порхнуло и скрылось. Женя заторопился следом.
Фигура космонавта была сделана в натуральную величину. Он стоял с ярко-красном комбинезоне, в круглом скафандре с большими буквами «СССР». Его разглядывали долго. На стене вблизи висела оранжевая резиновая лодка. Зачем?
— Тоже летит в космическом корабле. Если придётся спускаться на воду… — догадался Женя.
Александра Петровна остановилась у стенда напротив. Она шептала что то, по-прежнему тяжело вздыхая. И ребята, подойдя, поняли отчего, каждый простой экспонат этого скромного стенда говорил многое: пластмассовый мешочек с луком, аптечка с красным крестом, несколько тюбиков с пищей, баллончики с сухим горючим…
— А Валентина Терешкова во время полёта воблу ела! — прошептала присмиревшая Иринка.
— Это не Валентина Терешкова, а Валерий Быковский, — сказал Женя, хоть и не был уверен — просто хотелось показать, что и он знает даже мелочи о полётах героев-космонавтов.
И в этом зале засветился телевизор. Герман Титов с экрана рассказывал о своём полёте…
Александра Петровна с ребятами дослушали передачу. Глаза у Иринки горели. Она шепнула Жене, показав на большое панно, с которого все космонавты, взявшись за руки, как будто улыбались им:
— Тебе кто больше нравится?
— Гагарин. Он первый, самый храбрый…
— А мне — Валентина Терешкова!
Александра Петровна, нагнувшись к Иринке, шутливо спросила:
— Ну, и ты бы не побоялась лететь в космос, Ирочка?
— Я? — Девочка прямо закипела от такого вопроса. — Никогда! Ни крошечки! Хоть сейчас!
— А я, вот убей, ни за что на свете. Страх такой…
— Какой страх? Коля, ну скажи же, что в космическом корабле, наверно, даже безопаснее, чем… на велосипеде! В них ещё никто не разбился! А Петька из нашего дома чуть шею не сломал, на столб налетел…
Кругом засмеялись. Один из зрителей, старичок с палкой сказал:
— И верно, внучка. Я вот по земле шёл, споткнулся и ногу сломал. Давай вместе в космос полетим? У нас такие замечательные корабли — не страшно.
— Я не боюсь, если даже страшно, — запальчиво ответила Иринка.
А Коля предложил:
— Хотите, спросим консультанта, какие опасности бывают в космосе?
— Кого-кого? — испугалась Иринка.
— Консультанта. — Коля показал на сидевшего в глубине зала за столиком юношу. — Не бойся, сама спроси.
Иринка и не боялась ни капли. Смело подошла она к столу, Женя с Колей тоже. Юноша консультант был в толстенных очках, худой, косматый, читал что-то. Взъерошив волосы, он поднял голову.
— Слушаю вас…
— Скажите, пожалуйста, — торжественно начала Иринка, скрывая волнение. — Я хочу стать звездолётом. Ничего не боюсь. Но некоторые взрослые… — тут она оглянулась на подходившую Александру Петровну, — считают, что в космосе слишком опасно. Это правда?
Юноша поднялся. Он был такого высокого роста, что Иринке пришлось задрать голову.
— Ты хочешь знать, девочка, какие опасности подстерегают в полёте космонавта? — спросил он. — Как тебя зовут, прежде всего?
— Ирина Лузгина.
— Так вот, Ирина, наши учёные делают всё, чтобы полёты в космос были безопасны, — результаты налицо. Но опасности — и немалые — есть. Какие? Встреча с метеоритом, холод, жара, радиация и многие другие. Тебя это не устрашает?
— Нет, — твёрдо ответила Иринка. — Спасибо. Не устрашает.
…Они вернулись на площадь к фонтану. Как ярко голубело над головой летнее небо! Как свеж был воздух и как сверкало солнце!
— Устали? — спросила Александра Петровна. — Закусить бы неплохо. Посидим, отдохнём и будем смотреть дальше. Коля, а здесь нет павильона с живыми цветами?
— Здесь есть целый ботанический сад! — Мальчик знал, что обрадует старушку.
— Чудесно. Тогда так, — распорядилась она, — мы с Ирочкой ждём вас у фонтана «Каменный цветок». Вот деньги, купите пирожков и… мороженого, что ли.
Коля, крикнув:
— Я знаю, тут специальное кафе с пирожками есть! — убежал в одну сторону, Женя в другую: издали увидел киоск с мороженым.
Народу на аллеях было много, он сразу пропал среди праздничной толпы. Свернул на боковую дорожку. И… обомлел.
Среди густых зелёных деревьев прямо перед ними стояли вылепленные из глины или сделанные из камня — Лада и Лучик!
Нет, живой Лучик был в тысячу раз лучше. У этого, вылепленного, и голова была велика, и ноги коротки. Но всё равно они были, хоть и неживые, а лошади! Откуда, почему, зачем? Неужели на этой огромной, как маленький город, выставке даже лошадям отведено почётное место? Неужели они есть и здесь?
Женя шёл быстро и угадывал: вон то небольшое зелёное поле с беговой дорожкой — вроде ипподрома, конечно! А вон те низкие светлые строения — неужели конюшни? Да, да, они! Иначе зачем перед ним стоят ещё два серых каменных коня, а на земле справа круглая юрта или кибитка, в каких живут табунщики в степях, — Женя видел такие в книжке у Ильи Ильича.
Он почти бежал, забыв и мороженое, и всё на свете. Какое там мороженое! Так и есть! Над белым зданием крупные буквы: «Коневодство». Народу и здесь было много, конечно, меньше, чем в павильоне космоса. Вихрастый мальчишка, сбегая со ступенек, крикнул:
— Сейчас выводить будут!
Кого? Лошадей?
Женя протиснулся в дверь. Стены павильона, от пола до потолка, были в снимках, и всюду кони, кони… «Испытания в заводских условиях», «Развитие табунного коневодства», «Выведение новых пород», «Тяжеловозы»…
А это что? Не московский ли ипподром? Трибуны, полные народа, бегущие рысаки… А там, на другом стенде, — скачки! А здесь? Да это же снимок их завода в Воронках! Женя тянул шею, его загораживали.
А вон там, он угадывал, по запаху, по тишине, по тому, как туда входили и выходили двумя потоками посетители, — конюшни, денники. Над дверями висели чёткие слова, которые Женя запомнил надолго, может быть, навсегда: «Конный спорт — спорт смелых, волевых и сильных…»
Он ринулся к выходу. Немедленно, сейчас же привести сюда Иринку, Колю, Александру Петровну! Немедленно! Они все скоро расстанутся. Коля будет в Москве, Иринка уедет в город, Женя на свой завод. Так пусть же замечательная поездка в столицу кончится и его маленьким «лошадиным» торжеством!..