Тресса

Под весом тяжелого взгляда моей лучшей подруги мышцы у меня на спине свело судорогой, пока я шла к своему «Камаро» 85 года. Это всего лишь вопрос времени, когда она снова попытается убедить меня в том, что вся моя затея – напрасная трата сил. Что прошло два года с тех пор, как мы с Ноэлем разговаривали и давно пора все отпустить и забыть. Что с моей стороны настоящий эгоизм портить то, что предположительно должно стать самым счастливым днем его жизни.

Но это мой последний шанс избавиться от сожалений, преследовавших меня все эти годы. Я отказываюсь до конца жизни жить, зная, что, впервые полюбив по-настоящему, сильно, мучительно, я так и не произнесла главных слов. И если не скажу их сейчас, получится, что этого никогда и не было – Ноэля и меня. Словно я его никогда не любила, и он меня никогда не любил, и может быть, я вообразила себе все, через что мы прошли в то лето и последующие бурные месяцы.

– Как твоя подруга я обязана убедить тебя не пересекать черту, отделяющую достойную жалости бывшую девушку от бывшей девушки-преследовательницы.

Я обернулась и наткнулась на взгляд Эшли. Ее карие глаза, как обычно, излучали сарказм и желание отрубить хвост одним ударом.

С того момента, как я поделилась с ней своим планом повидаться с Ноэлем до его свадьбы, она не скрывала неприятия этой идеи. Все-таки я впервые собиралась без приглашения ворваться на свадьбу, поэтому кто знает, что может произойти. Я и не жду, что Ноэль ее отменит, однако небольшая встряска нам обоим не помешает. Но мой настрой оставался по-прежнему оптимистичен.

– Знаешь, мы живем не в кино, – напирала Эшли. – В реальной жизни люди не ждут. Они живут дальше. И он не обрадуется, увидев тебя. Решит, что ты окончательно выжила из своего вечно любящего ума.

– Я совершенно уверена, что он так же думает, после нашей последней встречи.

– Тем более. Не рассчитываешь же ты, что он по-прежнему считает ваши отношения перспективными после того, как ты с крыши швыряла в его новую девушку соленую соломку к пиву?

Я давно загнала на задворки памяти все воспоминания о той ужасной ночи. Той ночи, когда я твердо вознамерилась рассказать ему, наконец, о своих чувствах, но наткнулась на небольшое препятствие – оказалось, он давно оставил прошлое позади, не посчитав нужным сообщить об этом мне. Тогда я забила последний гвоздь в свой гроб – забралась на крышу, пьяная в хлам и эмоционально раздавленная, и начала швырять вкуснейшую соленую соломку в его невесту. Мой отнюдь не звездный час.

– Обязательно нам вспоминать об этом? Я знаю, ты считаешь мою затею бредовой, знаю, что он тоже сочтет это безумием, но я должна поехать. Мне двадцать два года. И я не собираюсь жить с этим дерьмом на душе последующие семьдесят пять.

– Тресса, будь серьезнее. Ты видела, какой дрянью питаешься? Тебе ни за что не прожить дольше восьмидесяти лет. – Эшли улыбнулась мне; это значит, что она услышала мою просьбу оставить неприятную тему.

Мы не просто так дружим почти двадцать лет.

– Означает ли твоя поездка, что в этом месяце мне одной придется платить за квартиру? – Она вела себя в своей привычной манере – переключилась на что-нибудь, связанное с деньгами.

– Нет. Нет, Эш, клянусь. У меня с деньгами все в порядке.

– И сколько, по-твоему, тебе потребуется на путешествие в Айову? – Я просто слышала, как у нее в мозгу крутятся инопланетные математические колесики. – У тебя останется не больше двадцати пяти баксов после того, как ты съездишь туда и обратно. И где ты собираешься остановиться?

На самом деле всего десятка (по моим подсчетам), но ведь это всего на два дня. Я могу питаться в «Макдоналдсе» – по два бакса (и три года моей жизни) за порцию.

– Я хочу попроситься к Сэмми, – призналась я, открывая дверцу машины; мне уже не терпелось отправиться в путь.

– О, с таким же успехом можешь прыгнуть в воду со свинцовым грузом на шее.

– Она хорошо ко мне относится.

Эшли вскинула бровь.

– Нет, она хорошо к тебе относилась. До того как ты взобралась на…

– Ту крышу. С соломкой. Поверь, я все помню. – Сэмми и Ноэль дружили с детства, но даже в ту ночь я видела на ее лице сочувствие. Надеюсь, она вспомнит об этом, а также о том, что хорошо ко мне относилась до инцидента, и позволит мне переночевать на диване в ее комнате в отеле. Это, конечно, отвратительные манеры, но с десятью баксами в кармане выбор у меня весьма ограничен.

– Если Сэмми откажется, я смогу поспать в машине, а душ приму у христиан.

Я закинула сумку на плечо, прежде чем Эшли вспомнила, что моя нога ни разу не ступала на территорию христианской молодежной ассоциации, и послала ей жалобную улыбку. Желудок завязался на столько узлов, что любому бойскауту потребуется не меньше недели, чтобы его развязать.

– Пожелаешь мне удачи?

Эшли медлила, изо всех сил пытаясь придумать, как меня удержать. Я терпеливо ждала, зная, что любые ее попытки обречены.

– Удачи. Смотри, чтоб тебя не арестовали.

– Спасибо.

Улыбнувшись напоследок, я села в машину. Кожа на сиденье обожгла ноги, хотя в Чикаго уже пришел сентябрь. Это напомнило мне о лете и (как все в эти дни) потянуло за собой воспоминания о тех теплых деньках, которые привели меня сюда, и о минуте, когда я поняла, что люблю Ноэля Сондерса. Я проглотила то первое, непрошеное признание, и оно душило с тех самых пор.

– К телефону, Тресса.

Я подняла взгляд от книги, фокусируюсь на красивых голубых глазах Уэйда.

– Что?

– Ноэль звонит.

Неожиданное тепло разлилось у меня в груди, и как бы я ни старалась, улыбка не покинула моих губ. Уэйд бросил на меня взгляд, говорящий, что он не пропустил этого идиотского выражения лица.

Я выхватила телефон из руки лучшего друга Ноэля и повернулась к нему спиной.

– Алло?

– Привет!

– Как дела? – Я прикусила губу в твердом намерении перестать ухмыляться, как дура. Он уехал домой на каникулы всего несколько дней назад.

– Хорошо. А у вас там?

– Нормально. – Я смотрела сквозь дверь на крытую веранду, где компания наших друзей смеялась, раздавая карты. От банок с холодным пивом на дешевом пластиковом столе остались лишь влажные круги. – Собираемся играть в щелчки.

– Уже поняла, как выигрывать?

– Нет, и буду благодарна, если ты перестанешь совать в нос в мои личные дела, – огрызнулась я и услышала в своем голосе улыбку. Проклятье.

Он рассмеялся, и на сердце у меня потеплело. Мы встречались чуть больше месяца, с тех пор как оба пришли подработать летом в одном и том же дерьмовом мексиканском ресторанчике.

Я не искала никаких отношений. Это случилось само собой.

– Ну, я просто хотел поздороваться и сказать, что скучаю по тебе, – сказал он. Я вообразила, что он слегка покраснел. – О! И я сегодня кое-что тебе купил.

– Правда? А что?

– Это сюрприз, чудик. Увидимся через несколько дней.

– Хорошо. Я… – Слова «я люблю тебя» пытались вырваться из груди и спрыгнуть на язык, но я их проглотила.

Страх заморозил мою кровь, непроизнесенные слова прилипали к нёбу, как пленка, остающаяся после слишком хмельного немецкого пива. Они связали мой язык в узел, забили уши ватой, и я отключилась, не попрощавшись.

Мои летние планы не включали в себя любовь – собственно, все мои планы на период от восемнадцати до двадцати одного года любовь исключали.

Я в колледже. Я хочу ходить на свидания, вечеринки, веселиться до упаду. Любовь мне не нужна.

 

Ноэль

Свадьбы определенно придуманы для девушек. Несмотря на всю мою любовь к Элис и желание сделать ее счастливой, я подумывал о том, как бы избежать всего этого – смокингов, обедов, регистрации и прочего дерьма – по меньшей мере раз в месяц после того, как мы обручились.

И не потому что сомневаюсь; я хочу на ней жениться. Просто не хочу забивать голову свадьбой.

– Ноэль, милый, нельзя открыть подарки и не записать, кто их присылает. От этого никакого толка. – Элис сдула с глаз прядь своих дивных белокурых волос, голубые глаза молили о помощи.

– Прости. Я все записываю, – улыбнулся я и получил ответную улыбку.

– Почему вы открываете подарки до свадьбы? Это как-то задом наперед, – заметил Уэйд, недовольный тем, что я настоял на его присутствии.

– Мы хотим заранее всех поблагодарить, чтобы не заниматься этим в медовый месяц. Это социально допустимо.

– Элис, мне ни на мгновение не может прийти в голову, что ты способна допустить социальную оплошность, – сдал назад Уэйд.

Моя невеста ростом всего пять футов и два дюйма и весит едва ли сотню фунтов, но она пугала Уэйда до смерти. Каким бы нелепым это не казалось, Эл, безусловно, обладала силой духа для такого-то маленького эльфа.

Сорвав блестящую обертку с очередной коробки, я открыл крышку и заглянул внутрь, затем вытащил содержимое и поднял вверх.

– Эл, а это что за чертовщина?

Она прищурилась и слегка склонила голову набок, вызывая во мне желание немедленно ее поцеловать.

– Понятия не имею. Что-то вроде вазы?

– Похоже на полый пенис, – высказал свое мнение Уэйд, всегда готовый помочь, и рассмеялся.

Элис закатила глаза, но уголки ее губ поползли вверх.

– От кого это?

– От Андерсонов?

– Друзья моих родителей по колледжу. Они такие странные. – Она склонила голову в другую сторону и вздохнула. – Просто придется поблагодарить их за прелестный подарок.

Я фыркнул, и легкая ухмылка Элис превратилась в настоящую улыбку, ту самую, от которой ее хорошенькое личико становится таким, на которое я могу смотреть каждый день до скончания жизни.

«До скончания жизни». Черт.

Кажется просто невозможным, что я, едва достигнув двадцати трех лет, собираюсь жениться. За всю жизнь я встречался всего с двумя девушками, да и называть Трессу моей девушкой было бы глупо. Она чертовски постаралась надежно запереть свои чувства и не дать мне сказать о своих, и не важно, насколько мы сходили друг по другу с ума.

Уэйд рылся в огромной куче подарков, твердо намеренный покончить с этим, чтобы мы могли отправиться на то, что он называет скромным мальчишником. Мы с ним дружим с начальной школы и оба знаем, что у нас с ним разные представления о «скромном», но я надеюсь удержать все под контролем. Репетиция свадьбы запланирована на завтра, за ней идет репетиция обеда, и с похмелья я буду там иметь очень бледный вид.

Я ощутил боль в пояснице и потянулся, даже застонав от удовольствия. Элис из-за свадьбы ужасно напряжена, и теперь, когда мы съехались, ее беспокойство здорово на меня действует. Ночами она мечется, не давая мне отдохнуть. Я по полночи не сплю, прислушиваясь к ее сонному бормотанию, иногда гадая, в чем причина ее тревожных ночей – в стрессе от свадьбы или в стрессе от предстоящего замужества. Страшится ли она… этого «навсегда».

Мы закончили разворачивать подарки к четырем часам дня. Уэйд одним глотком допил свое пиво, встал, потянулся в своей старенькой футболке «Сигма Ню», захрустел суставами гораздо сильнее, чем полагается в двадцать с небольшим лет, и похлопал меня по плечу.

– Ты придешь прямиком в отель, чтобы все подготовить, так? Мне нужно подстричься.

– Да, я задержусь буквально на десять минут, а так буду прямо за тобой. – Мы стригли друг друга со средней школы, и по какой-то странной причине мне этого сильно не хватало с тех пор, как мы закончили школу и разъехались.

– Даже не мечтай оказаться прямо за мной, извращенец. – Услышав знакомую подколку, я улыбнулся. Улыбнулся я и знаку мира, который он показал мне над плечом по пути к двери. Потому что как бы Уэйд ни старался вести себя так, будто мы все еще учимся в колледже, он и сам вот-вот готов сделать предложение. Его девушка, Миранда, умна, потрясающе красива и, что особенно важно, мирится с любыми выходками Уэйда, как будто только для этого и родилась.

Они так подходят друг другу, словно у них вообще нет выбора.

Безмолвное напоминание о том, что и я когда-то чувствовал подобное, мягким крылом задело меня по затылку. Вниз по спине растекся страх, но Элис смотрела мне в глаза, ее острый взгляд затуманился тревогой, и я изо всех сил попытался сделать вид, что ничего не случилось.

Я уже излечился от ожиданий того, что любовь должна быть чем-то особенным, выдающимся. Быть взрослым – означает понимать, что отношения требуют труда, и даже если кажется, что они того не стоят, к концу дня ты и твоя девушка все равно вместе.

Это то, во что я должен верить, и у нас с Эл все хорошо. Хорошо.

Но ничего особенного у нас нет. Быть с ней – мой выбор, а не предназначение судьбы.

Она плюхнулась мне на колени и поцеловала меня долгим поцелуем. Я обнял ее худые бедра и свернул поцелуй, мечтая только об одном – чтобы следующие два дня поскорее закончились и мы смогли заняться остатком нашей жизни..

– Ты хорошо будешь себя вести сегодня вечером?

Раздражение вскипело мгновенно, разгорячая кровь.

– Разве я когда-нибудь вел себя плохо?

– Нет. Просто я люблю тебя и не хочу потерять.

Если меня что-то и напрягает в Эл, так это ее убежденность, что все девушки на свете на меня охотятся. Полагаю, причина здесь в том, что после всех этих лет она до сих пор сомневается во мне.

– Мы поженимся через два дня, малышка. Ты никуда от меня не денешься.

Она снова меня поцеловала, и раздражение спало. Мне не нравится эта ее неуверенность, но это часть Элис. Мне не приходится выбирать, какие ее части я хочу – после субботы я получу их все.

– Вот и хорошо. Мы с мамой и моими тетушками пойдем в спа, а потом придут девчонки делать маникюр и педикюр.

– Развлекайтесь. – Я еще раз ее поцеловал и поставил на ноги, пытаясь сбросить с себя внезапно накатившее странное настроение. Прежде всего изгнать прочь несвоевременные, бесполезные мысли о Трессе.

Элис меня любит. Она каждый день пытается сделать меня счастливым. Я учусь на третьем курсе медицинской школы, и на свете существуют куда более скверные вещи, чем уверенность в том, что тебя будет ждать дома после долгой смены. Несмотря на мимолетные мгновения надежды, вспыхивавшие у меня когда-то рядом с Трессой, она ни разу не сказала, что любит меня.

В последнюю ночь нашего лета она отказалась прийти ко мне в постель. Думаю, испугалась неожиданной силы нашей тяги друг к другу, непредсказуемой боли расставания. Я спал на полу около дивана, просто чтобы быть рядом с ней.

Держа ее за руку, я безнадежно пытался притворяться (как притворялся все лето), что достаточно касаться ее тела и она будет принадлежать мне.

Я принадлежал Трессе, но она никогда не была моей. И уже никогда не будет.

 

Тресса

Я явилась в отель, так и не зная номера комнаты Сэмми. С дороги я послала ей сообщение, но она не перезвонила. К счастью, мое обаяние и умение придумать пугающе правдоподобную ложь и расплакаться как по заказу очень пригодились в разговоре с прыщавым портье, так что наверх я поднялась с ключом.

Воспоминание о последней встрече с Сэм-ми той самой ночью, когда произошел инцидент с соленой соломкой, неприятно царапало мои внутренности, но вариантов у меня не было. Одна остановка между Чикаго и Айовой, и у меня остается семь долларов пятьдесят три цента, чтобы продержаться еще два дня.

Даже если Сэмми считает меня чокнутой, не думаю, что она выставит меня за дверь. Она ведь действительно славная, и той ночью, мне кажется, она единственная меня пожалела. Вероятно, Сэмми понимала, что я чувствовала, ну хотя бы капельку.

Бросив спортивную сумку и вытащив из нее свои туалетные принадлежности, я направилась в ванную. После трех часов в дороге ощущение во рту было такое, словно туда песку насыпали, и еще мне требовалось привести в порядок лицо. Почистив зубы, я поняла, что и сама ужасно грязная, так что решила принять душ. Может, это и невежливо – принимать душ в чужом гостиничном номере, но Сэмми не запретила мне у нее останавливаться. Мы просто не обговорили детали…

Под напором очень горячей воды кожа моя порозовела, узел вины в затылке расслабился, и теперь я была чуть лучше готова к тому неизвестному, что меня ожидало сегодня вечером. План заключался в том, чтобы позвонить Ноэлю и пригласить его на чашку кофе. Сейчас пятый час пополудни, и я надеялась, что часам к семи-восьми наберусь достаточно храбрости.

Я вышла из душа, завернувшись в полотенце и наслаждаясь мягкой пушистой тканью.

– Тресса? Какого черта ты тут делаешь?

Низкий голос напугал меня так сильно, что я споткнулась, но сильные руки подхватили меня до того, как я в голом виде распласталась на полу. Взглянув вверх, я увидела Уэйда, его ярко-голубые, встревоженные глаза.

– Сэмми знает, что ты здесь? – Он нахмурился и отпустил меня, скрестив на груди руки, словно отгораживаясь от неприятностей, которые я действительно собиралась на всех навлечь.

Как ни странно, особого смятения при виде меня он, похоже, не испытал.

– А ты что здесь делаешь? – парировала я, еще не готовая признаться в степени своего безумия.

– Моя девушка забыла зарядку для телефона в моей машине, и я решил занести.

– У тебя есть девушка? – Это показалось мне странным, хотя Уэйд всегда был привлекательным. Славный юноша, красивое лицо, сногсшибательное тело. Он подцеплял множество девчонок, и ни одна из них не хотела уходить, когда надоедала ему, но настоящая девушка… это что-то.

– Прошло два года с нашей последней встречи, Тресса. Да, у меня есть девушка. А Ноэль женится, но подозреваю, об этом ты уже знаешь. – Он смерил меня взглядом, беспокойным и добрым одновременно.

Это напоминало мне нашу старую дружбу – возможно, мы и остались друзьями, если дружба не умирает, когда ее заталкивают на задний план. Шагнув вперед, я неуверенно улыбнулась, однако я знаю Уэйда почти так же хорошо, как Ноэля. Мгновение спустя он сгреб меня в объятия. Ощущение было такое знакомое, будто я надела чересчур большой, очень поношенный свитер.

– Так приятно снова тебя видеть, – пробормотал он, оттолкнув меня и скрестив на груди руки. – Ну так какого черта ты тут делаешь?

– Гм…

– О, Иисусе! В самом деле? Я снова стану свидетелем очередного эпического срыва Трессы? – Это была шутка только наполовину. – Не могу решить, то ли мне тебя эмоционально выпороть, то ли надежно запереть. У тебя есть промежуточный вариант?

– Я не собираюсь срываться, или психовать, или закидывать кого-нибудь закусками, клянусь. Просто хочу с ним поговорить.

– Зачем?

– Мне нужно.

Уэйд посмотрел мне в глаза.

– А как насчет того, что нужно Ноэлю?

Этим вопросом он словно загнал мне под кожу иголки. Эшли говорила то же самое – что с моей стороны эгоизм стремиться только к тому, чтобы избавиться от собственных сожалений, не думая, чем это обернется для Ноэля. Но я сомневаюсь, что это на него как-нибудь повлияет, разве что укрепит его в своем решении. В последний наш раз вместе я попыталась сказать ему все – что я не просто его люблю, но и любила всегда. Он не захотел слушать.

Но мне по-прежнему нужно было это сказать.

– Может, это эгоистично, Уэйд, но я должна.

Он долго смотрел на меня с непроницаемым лицом.

– Слушай, сегодня вечером у нас мальчишник. Мы хотим немного выпить у «Шекспира» – знаешь этот бар с пианино?

– Зачем ты мне это говоришь? – Было бы глупо надеяться на то, что после всего случившегося Уэйд все еще считает меня самой подходящей девушкой для своего друга.

– Ты не испортишь ему свадьбу, Тресса. Ты обламывала его два года, даже больше, так что хватит. Он сумел все пережить. И ты тоже должна с этим покончить. И если для этого ты должна поговорить с ним сегодня вечером и убраться к чертовой матери из города до свадьбы, так мы и поступим.

Его слова подействовали на меня как пощечина, возможно, заслуженная, но жестокая. Неожиданная от душки-Уэйда, который устраивает вечеринки, улыбается всем направо и налево и не сует нос в чужие дела. Но Уэйд был прав. Четырех лет должно быть достаточно, чтобы преодолеть все. Забыть кого-то. Иногда я обманывала ожидания Ноэля, всеми теми ночами, когда он изо все сил пытался рассказать мне, что чувствует, и вытянуть из меня признание, что я чувствую то же самое. А я отказывалась, потому что боялась. Была незрелой. Однако в конце концов он тоже обманул мои ожидания.

 

Ноэль

По крайней мере в одном Уэйд меня послушался – мы пошли к «Шекспиру». Этот бар напоминает мне о колледже – во время учебы мы провели там кучу времени, и там никогда не бывает слишком людно. По четвергам бары в кампусе забиты гораздо сильнее, потому что там рекой льется дешевое пиво и рукой подать до большинства спален. Однако и тут сегодня оказалось не пусто. Уэйд зарезервировал столик на нас пятерых, а иначе нам пришлось бы стоять. Я чувствовал себя жутко усталым, и даже пиво не помогало мне рассмеяться. Но это был мой последний вечер с парнями.

– За Ноэля! За то, чтобы ты спал с одной единственной женщиной до конца жизни!

Мы чокнулись, и никто не упомянул, что за всю свою жизнь я спал только с двумя женщинами. Элис была моей первой, когда мы с ней встречались в старших классах. Вторая – случайная связь на одну ночь, когда я поначалу пытался забыть Трессу.

Тресса… Тресса, оказавшаяся в этом баре этим вечером.

Увидев ее лицо, я решил, что это игра моего воображения. Однако она не исчезла, когда я моргнул, и неуверенная, знакомая улыбка словно высосала весь кислород из моих легких. Влечение и ностальгия обрушились на меня с убийственным жаром, миллион воспоминаний неуловимо быстро промелькнуло.

Головокружительные вспышки смеха и эйфории. Черные глубины тоски, гнева и досады. Постоянная бурная насыщенность, которой мне не хватало больше всего.

Меня охватила решимость, я допил пиво, не отрывая от нее взгляда. Понятия не имею, что я почувствовал или что должен был почувствовать, увидев ее снова. И что она тут делает.

Но в одном я мог не сомневаться – Элис распсихуется, если узнает.

Уэйд проследил за моим взглядом и откашлялся.

– Это я ей сказал, что мы будем здесь.

– Что? Зачем? Какого черта она тут делает?

– Я задал ей тот же вопрос. Я не знал, что она приедет, клянусь. Думаю, никто не знал, но остановилась она у Сэмми.

Гребаная Сэмми! Слишком милая себе во вред, и она всегда любила Трессу. Сказала, любовь может случиться много раз, но человек, который сводит тебя с ума и до сих пор не может забыть… такое бывает лишь однажды.

– Почему ты мне ничего не сказал? – спросил я.

– Не знаю. Наверное, не хотел портить тебе вечер. Надеялся, что она струсит и не появится. Это ее конек, если я правильно помню.

Только не в последнее время. Уклоняться и прятаться, притворяться, что жизни не существует, – все это было частью Трессы, в которую я влюбился почти четыре года назад, но девушка, явившаяся на ту последнюю вечеринку, перестала убегать.

Если бы вот так, как гром среди ясного неба, появился кто-нибудь другой, а не Тресса, я бы уже дал деру в противоположную сторону. Подумал бы, что этот человек безумен, возможно даже, опасен, но она просто Тресса. Непредсказуемая. Импульсивная.

Прекрасная.

– Думаю, она просто хочет поговорить, – неуклюже добавил Уэйд.

Мой старший брат, Джеймс, заметил Трессу и помахал ей рукой. Ему всегда нравилось, что мы с ней пара. Улыбка его исчезла, когда он увидел мое лицо, надо полагать, впечатляющего оттенка бледного.

– Просто поговори с ней, Ноэль. Разве ты не должен ей такой малости?

Негодование заставило меня оторвать взгляд от Трессы. Я полным потрясенного недоверия взглядом пригвоздил Джеймса к месту.

– Я ей ничего не должен. Ничего! Эта девушка пудрила мне мозги и разбивала сердце столько раз, что и не сосчитать, и потребовалось много сил и времени, чтобы оставить ее в прошлом.

– Конечно, но она никогда не врала тебе, старик. Она с самого начала была шальной.

Его слова напомнили мне обо всем, что я знаю, и еще больше о том, чего не знаю, и сердце мое смягчилось, как бывает всегда. Ноги сами нашли липкий пол бара, и страх, стягивающий щеки Трессы, ослабевал по мере моего к ней приближения. Пианист заиграл балладу, знакомую и так берущую за душу, что это, должно быть, шутка космоса, – песню, всегда напоминающую мне о Трессе. Это единственная песня, под которую мы с ней танцевали, та, что всегда кажется неуместной в конкретную минуту, но в последующие дни непременно встает на свое место.

Боль потрясения, льющаяся на меня из ее пронизанных золотом глаз, утверждала, что она тоже все помнит.

– Ноэль.

Нежный голос назвал мое имя, пробил стены, возведенные вокруг моего сердца, чтобы не впускать ее. Он напомнил мне об одной давней ночи и о единственном признании, которого мне когда-то удалось от нее добиться, – что она скучает по мне, когда меня нет рядом.

– Тресса.

Мы смотрели друг на друга слишком долго, затем я неожиданно для себя выпаливаю первое, что мне приходит в голову:

– Потанцуем?

Мне показалось, лучше разговаривать подальше от ушей моих друзей, и мы присоединились к другим парам на шумном деревянном танцполе. Я положил ладонь на ее талию, а другой взял ее за руку так, чтобы мы оказались как можно дальше друг от друга. Знакомый разряд, когда наша кожа соприкасается, жар, растекающийся по моим мышцам, – этого достаточно, чтобы я насторожился сильнее. Слишком легко соскользнуть в прошлое с Трессой, а ведь теперь все изменилось. Элис ждет меня дома, и через два дня она станет моей женой. Я сумел избежать искушения в тот последний раз, когда Тресса появилась, сумею и сейчас.

– Что ты здесь делаешь?

Ее пальцы у меня на шее чуть напряглись. От этого прикосновения мне стало трудно дышать, но я справился.

– Я… Как дела?

– Превосходно.

Ее глаза, всматривающиеся в мое лицо, были полны беспокойства, тревоги. Я задумался, видит ли она, как воздействует на меня ее присутствие, замечает ли мою любовь к Элис, да видит ли меня Тресса вообще?

Я изображал страдающего эмо-юношу – склонность, покинувшая меня, когда ушла Тресса. Могу поклясться всем, что тогда я был ей небезразличен, но слова ее всегда противоречили моим инстинктам. Мне никогда не хватало уверенности, чтобы подтолкнуть ее, – я боялся, наоборот, оттолкнуть.

– Я слышала, ты женишься.

– Да. Послезавтра.

– И ты счастлив?

– Я счастлив, Тресса. – Или был счастлив, пока она не вошла в бар. А был ли? – Но ты вряд ли проехала весь этот путь до Айовы и появилась здесь без предупреждения, чтобы спросить, счастлив ли я. Если ты в самом деле хотела узнать, Сэмми или Уэйд могли бы тебе сказать. Или ты просто могла позвонить.

– Я хотела при этом увидеть твое лицо. И… в общем, надеялась, что мы сможем поговорить.

Эти шесть слов вмиг залатали щели в моей обороне. Когда она хотела поговорить в прошлый раз, я отказался выслушивать ее признания и не хочу слышать их сейчас. Уже слишком поздно.

Ее глаза наполнились слезами, а мое сердце ныло при каждом ударе. Мне всегда было не просто причинять боль Трессе – даже той ночью, пьяной в хлам, с Эл рядом, это было агонией. Я чувствовал каждый нанесенный ей удар так, словно они бумерангом отлетали назад и били меня с двойной силой.

Но Тресса не понимает, что жизнь не стоит на месте и не ждет. Ни меня, ни ее. Ни нас.

– Мы разговариваем.

– Позже. Может, утром, за кофе? Или позднее ночью в «Стейк и Шейк»?

Мозг без усилий предложил в ответ недвусмысленное «нет», но из-за разрывающего сердце выражения скорби и надежды в ее глазах язык прилип к нёбу. Аромат ее кожи и волос вернул меня в те дни, когда мне даже в голову не приходило в чем-нибудь ей отказать. Что плохого в том, чтобы ее выслушать?

Это ничего не изменит. Я могу перед ней устоять. Я этому научился, я практиковался, и через некоторое время это стало моим привычным поведением и перестало быть невозможным.

– Хорошо. – Танец закончился, мы остановились. – Хочешь к нам присоединиться? Я знаю, Джеймс с удовольствием с тобой поздоровается.

– Конечно. – Робкая улыбка изогнула ее полные губы, глаза метнулись к нашему столику. – Только на минутку. Что ты предпочтешь – поговорить позднее ночью или утром?

– Ночью. – Элис все равно не ждет меня рано, а увильнуть от любого дела в день перед свадьбой просто невозможно, разве только я сумею за ночь превратиться в Бэтмена.

При появлении Трессы атмосфера за столом переменилась – все заметно насторожились. Присутствующие были с ней знакомы – Уэйд и Джеймс, разумеется, и Браден, второй мой брат, и двое старых друзей еще с колледжа. Я знал, что, несмотря на то как все завершилось, все они ее любят. У нас больше хороших воспоминаний, чем плохих. Или же только я так думаю?

Сразу после короткого приветствия все погрузились в молчание. Нервозность Трессы заразила и меня, сдавила мои внутренности в тугой шар.

– Так хорошо снова вас всех увидеть, но думаю, я все-таки вернусь в отель и поговорю с Сэмми.

– Она с Эл и другими девушками пошла в спа, – сказал я.

– О…

– Давай я напишу Миранде, – предложил Уэйд. – Она скажет Сэмми, чтобы та ненадолго забежала в отель.

– Спасибо. – Тресса переплетала пальцы, лицо ее приняло зеленоватый оттенок и слегка вспотело. Неужели это только из-за встречи со мной?

Кажется, да. Сколько раз я сам доводил себя до больного, тошнотного состояния, готовясь подтолкнуть ее к очередному разговору о нас, о будущем, которое так и не состоялось?

Она протянула руку, без спроса сделала глоток моего пива и поморщилась.

– Ты и твой долбаный «Будвайзер». Фу!

Эти слова разрядили обстановку, и все рассмеялись. Мы снова беспечны, играем на веранде, теплая Тресса рядом со мной, всегда рядом со мной. И как бы сильно мы этому ни противились, у нас было то, чего хотят все. Что-то, что они ощущают и видят, к чему относятся со странным благоговением.

– Это лучше «Кистоуна» или «Нэтти», – возразил Уэйд.

– «Кистоун» – да. У этого дерьма вкус мокрого древесного угля. А против «Нэтти» я ничего не имею. Оно напоминает мне о колледже. – Тресса снова поморщилась. – А «Будвайзер» – гадость.

– Сноб, – поддразнил я, обнаруживая остатки нашей прежней непринужденности под собственной ошеломленной, слегка онемелой реакцией на ее появление. Я бы сказал, что это остатки прежней дружбы, да только мы с Трессой никогда не были друзьями. И не могли ими быть. Даже сейчас у меня под кожей словно щелкают небольшие магнитики, подталкивая мою руку обвиться вокруг ее талии. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не нагнуться и не проверить, пахнет ли она по-прежнему летом.

После женитьбы на Элис я никогда больше не увижу Трессу. Это будет слишком тяжело и, более того, бессмысленно. У меня останется слишком много напоминаний о том, что могло бы быть. Что я мог бы иметь до того, как все развалилось. До того, как я сам все разрушил, если уж говорить правду.

– Ты можешь называть это снобизмом, а я называю хорошим вкусом.

– Отлично, – вмешался Уэйд. – Миранда говорит, Сэмми вернется в свой номер в десять, и она сгорает от любопытства.

– Ты бы мог ее подготовить. – Беспокойство Трессы вернулось в мгновение ока.

– Не-а. Так гораздо интереснее.

– Этот Уэйд всегда готов помочь. – Она забросила сумочку на плечо и улыбнулась, освещая столик. – Приятно было снова с вами повидаться.

Тресса развернулась и направилась к двери, а все мы смотрели ей вслед.

– Старик, это просто полная жопа, – прокомментировал мой друг Фил.

Это точно, иначе и не скажешь.

 

Тресса

– Тресса? – распахнутые глаза Сэмми уставились на меня, стоящую у двери в ее номер. Я могла бы войти, но, поскольку сегодня вечером уже успела повести себя достаточно бесцеремонно, решила дождаться приглашения.

– Привет, Сэмми. Давно не виделись.

Ничто в ее лице меня не ободрило. Напротив, мне захотелось повернуться и убежать.

Хорошо хоть, я трезвая.

– Какого черта ты тут делаешь?

– Ты знаешь, сегодня меня все об этом спрашивают.

– Ума не приложу, с чего бы это. – Она опустила руку, оттолкнула меня в сторону и отперла замок. – Надо полагать, ты хочешь войти?

– Я бы хотела у тебя остановиться. У меня всего семь долларов в кармане.

Она взглянула на мою сумку, повернулась и озорно улыбнулась.

– Хорошо. Не могу же я вышвырнуть на улицу сумасшедшую.

– Спасибо.

– А теперь расскажи, что ты тут делаешь.

– Я услышала, что Ноэль женится, и… не знаю. Захотела с ним поговорить. До свадьбы.

– Поговорить с ним.

– Да. И я уже наслушалась нотаций, Сэмми, так что избавь меня от еще одной. Я эгоистична, я порчу самый его лучший день в жизни, я его преследую, так можно перейти все границы…

– Гм, только не последнее. Эту границу ты перешла давно. – Она улыбнулась, смягчая свои слова. – И ты должна сделать то, что должна, Тресс. Я видела вас вместе. Не назвала бы вас счастливыми, но вы любили друг друга. Порознь я вас тоже видела. Наблюдала за Ноэлем, полностью погрузившимся в свою учебу, как будто если он напихает себе в голову как можно больше знаний, там не останется места для тебя.

– Но?

Она села на диван, сбрасывая туфли.

– Но, может быть, любовь не всегда должна длиться вечно. У вас, ребята, чувство было сильным, но ничего не получилось.

– И ты вправду думаешь, что с Элис у него получится? – Я постаралась, чтобы вопрос прозвучал без скептицизма, но все же чувства сильно влияли на мои суждения.

– Не знаю. Но у них все хорошо – без тревог и страстей, но стабильно.

– Он собрался остепениться, Сэмми.

– Слушай. Скажи ему, ради чего ты сюда приехала, но говорю тебе… он выберет ее. Снова.

Снова.

Запиликал мой мобильник, и я прочла сообщение. Оно от Ноэля.

«Встреча отменяется. Просто я не думаю, что это хорошая идея».

Сэмми вернулась к девушкам и обратно в отель не собиралась – они устроили что-то вроде стремного ленивого девичника. Ночь тянулась долго, воспоминания о каждом случае, когда Ноэль хотел поговорить со мной о наших отношениях, не покидали меня ни на минуту. Все те ночи, когда он спрашивал меня, что мы делаем, чего я хочу, что чувствую, а я его игнорировала. Пожимала плечами, возводила глаза к потолку. Убегала.

Но чаще всего мой раздраженный, тупой ответ звучал так: «Я просто хочу развлечься».

Развлечься. Три месяца своей жизни я вела себя как полная идиотка, и это стоило мне того единственного, в желании обладать которым я была уверена на сто процентов.

Около трех часов ночи я плюнула на попытки уснуть и набрала номер Эшли. И звонила, пока она не сняла трубку.

– Что?

– Он не хочет со мной разговаривать.

Послышался шелест простыней и одеяла. Эшли вздохнула.

– Ладно, я не скажу: «я же говорила».

– Мы с ним увиделись, он сказал, мы можем поговорить, а потом прислал сообщение, что это плохая идея. Это может значить что угодно: что он считает меня прибабахнутой сталкершой и боится остаться со мной наедине, что он меня ненавидит или он знает, что Элис устроит гребаный скандал. А еще это может значить, что он не доверяет себе, когда дело касается меня.

Эш ничего не ответила.

– Ты заснула, что ли?

– Нет. Ты перечислила все варианты. Это может быть любым из них, и я знаю, ты надеешься на последний, но может быть, он просто оставил все в прошлом. А может быть, дело в Элис.

– Я просто хотела бургер, – вздохнула я. – Что мне теперь делать?

– Возвращайся домой, Тресса. И попробуй отпустить прошлое.

Я знала, что она права. Пора двигаться дальше, оставить то лето, когда мне исполнилось девятнадцать, в прошлом, где ему самое место. Не сказать, что я отпускаю, а по-настоящему отпустить Ноэля из сердца.

Он не мой, и нечего за него цепляться. Может, я обманывала себя, считая, что когда-то он был моим, но я не готова. Впереди еще двадцать четыре часа, и у меня все равно репутация чокнутой.

Так что можно идти на прорыв.

 

Ноэль

Со стороны Трессы нечестно приезжать сюда и снова вкладывать мне в голову все эти мысли за день до свадьбы. Просто не могу перестать думать о ней, о том, что она могла сказать, если бы мы встретились, о том, что могло произойти. Я слишком сильно хотел ее увидеть, поэтому и отменил встречу. Элис, конечно, очень расстроилась бы, если б узнала, но основная причина моего отказа заключается в том, что я не доверяю сам себе. Только не тогда, когда дело касается Трессы.

Мне бы не следовало удивляться, вернувшись домой и обнаружив ее на ступеньках, но я удивился – как будто время, проведенное порознь, притупило мои воспоминания о том, как чертовски она упряма. Если Тресса упрется рогом, все остальные могут отправляться по домам.

Да только я уже дома. И Элис тоже, что все осложняет.

– Неужели нельзя раз в жизни принять ответ «нет»?

– Ты же не принимал. – Она сделала паузу. – Пока однажды не принял.

Я сел рядом с ней. Теперь я понял, что наш разговор неизбежен.

– Я собираюсь сказать кое-что, от чего ты взбеленишься, – начинает она, – потому что может показаться, будто речь об Элис. Только это не так.

Стремление защититься, от которого коленки подгибаются, накатило на меня, как грозовой вал.

– Может быть, ты просто скажешь то, что собиралась, и не будешь впутывать в это Элис?

Несмотря на способность неплохо соображать, Тресса представления не имела, что сотворила со мной. И только Элис со своей добротой и стабильностью показала мне будущее, в котором нет одиночества. Я знаю, слишком хорошо знаю, что именно может предложить Тресса (и чего не может Элис), но это не значит, что я не люблю свою невесту.

– Я люблю тебя, Ноэль. Все еще.

Хотя я ждал этих слов, они на меня сильно подействовали. Они пронеслись по артериям, вонзились в грохочущее сердце, погрузились в кровь и вернулись обратно. И что бы ни случилось дальше, они останутся частью меня навсегда.

Я умудрился выдавить:

– Все еще?

– Да. Хочешь знать, когда я впервые поняла, что люблю тебя?

Я не хотел знать. Но в то же время хотел это знать сильнее, чем когда-либо чего-либо хотел. Тресса же тем временем продолжала. Я знал, что так будет, еще до того, как она завершила вопрос. Трудно понять эту новую Трессу – ту, что хочет говорить о своих чувствах, о себе и обо мне, но сущность ее знакома.

– Когда ты уехал на каникулы с семьей. То есть примерно через пять недель после начала той катастрофы, что считалась нашими отношениями. Но я призналась себе в этом только через шесть месяцев, сразу после того как приехала ради той игры в футбол.

– Но ты же ни слова не сказала. Я думал, ничего не изменилось.

Мы никогда не расставались, потому что, по словам Трессы, никогда официально не считались вместе. Мы просто разъехались по своим колледжам, и она навещала меня, когда ей этого хотелось, до тех пор пока я наконец не понял, что больше не выдержу.

– Знаю. Я прежде никогда никого не любила, Ноэль, и это пугало меня до смерти.

Нас окутала тишина. Ночь была спокойна, стрекот кузнечиков и цикад умолк с ушедшим летом. Тресса протянула руку, словно хотела прикоснуться ко мне, но не отстранилась. Мне бы хотелось, чтобы она до меня дотронулась, но я был рад, что она этого не сделала. Наэлектризованность и смущение – вот что всегда возникло между нами, но почему-то после ее признания второе почти исчезло.

Но не первое. Искры пылали, наполняя пространство жаром, вынуждая меня ощущать каждый изгиб ее тела, ее запах…

– Что изменилось?

Она запустила дрожащие пальцы в свои каштановые волосы и рассмеялась.

– Мне до сих пор страшно. Но сейчас речь о том, что мне придется весь остаток жизни провести с невысказанными словами. Я понимаю, что нечестно поступать так с тобой сейчас, как и было нечестно два года назад, когда я поняла, что ты решил жить дальше… – Тресса осеклась, прикусывает полную нижнюю губу так, что мне захотелось сделать то же самое, и я отвел взгляд. – Ты хочешь остепениться, Ноэль. Даже если для нас с тобой все уже слишком поздно, мне ненавистна мысль, что ты это действительно сделаешь.

Остепениться. От этого слова возникло ощущение, словно мне в ухо налили яду, словно кто-то пытается смешать растительное масло и воду. Не Трессе делать подобные замечания, но я бы разозлился сильнее, если бы и сам об этом не задумывался.

– Я скажу тебе только один раз, как твой… ну, не друг, а как человек, который тебя любит. Я была шальной и так и не дала тебе уверенности, которая тебе очень требовалась. Черт, я почти восемь недель проводила с тобой каждую ночь, но утверждала, что это не серьезно!

Почти каждую ночь. Кроме той, когда она была с Микой Блейком.

– Но Элис – это же совершенно противоположное. Она могла бы стать идеальной женой доктору. Она носит кардиганы и, я уверена, никогда не упускает случая сказать, как ей с тобой повезло, потому что ей, черт возьми, повезло, Ноэль. Но она тебя не вдохновляет, с ней ты перестал дерзать.

– Может, я перерос это, Тресс. Ты… наши с тобой отношения походили на наркоманию. Поразительный, прекрасный, высокий полет, но с такими глубокими падениями, что выкарабкиваться оттуда приходилось очень долго. Зрелые отношения такими быть не должны.

Она уставилась на мостовую. Из окна наверху до нас доносились негромкие девичьи голоса, и в груди у меня все сжалось. Она должна уйти до того, как Элис станет по-настоящему больно.

Да только мне было так хорошо разговаривать с Трессой о чувствах, о жизни…

– Может быть, то, во что мы верим, – ложь, и поэтому мы перестаем это искать.

– Какая ложь?

Она повернулась ко мне, золотистые крапинки в карих глазах пылали решимостью.

– Что мы перерастаем страсть. Ноэль… я люблю тебя так сильно, что иногда мне кажется, я схожу с ума. Ты любил меня так сильно, что от бессилия каждый день хотел лупить кулаком по стенке. Мы кричали, ссорились и обижали друг друга. И мирились с тем же накалом. И все это помогало мне почувствовать, что я живу. Точно так же я чувствую себя сейчас, в первый раз после нашей последней встречи, – живой.

– Любовь.

– Что?

– Ты сказала, я сильно тебя любил. Я и сейчас тебя люблю, Тресса. Ты права. Все это… оставило след, который никогда не исчезнет. Но больше я так жить не хочу.

Эти слова стоили мне слишком многого. Они вырвали часть моего сердца, может быть, души, принадлежащей Трессе. Словно я хранил их для нее все это время, и теперь, когда она уйдет, они покинут меня вместе с ней. Это немного походит на умирание, но теперь моя жизнь – Элис.

Как часто мне казалось, что отпустить ее просто невообразимо. Даже после ночи, что она провела с Микой, я не смог ее прогнать. В то время я еще мог врать самому себе. Цепляться за надежду, что все изменится, что этот день никогда не наступит.

Тресса вернулась домой поздно, должно быть, она уже знала, что Уэйд рассказал мне про ее ночь, проведенную с Микой. Время от времени она на кратчайшую долю секунды вскидывала на меня глаза. Чувство вины исходило от нее волнами. Мой гнев вскипел, когда Уэйд все рассказал мне, и кипел весь день. Я нафантазировал миллион способов дать ей его прочувствовать.

Но уже было слишком поздно, и выглядела она, как перепуганная маленькая девочка.

Тресса сидела в своем бикини на краю бассейна, загорелые ноги и маленькие дерзкие грудки были так прекрасны в лунном свете. Через какое-то время она соскользнула в прохладную воду, ее пальцы нашли плоть моего живота. Она подтянула меня к себе, но я не мог взглянуть ей в глаза. Мне было слишком больно смотреть на нее и представлять отвислые толстые губы того засранца на ее губах, его руки на ее коже, даже в тех местах, куда меня она не допускала.

Ее прерывистое дыхание царапало мой слух. Уэйд остановился, нашарил ступнями пол бассейна и приблизился к нам с заметной осторожностью. Тресса двигалась у меня за спиной, ее руки обнимали меня за талию, лицо прижималось к моей спине. Это казалось странным – такое выражение привязанности, в котором она обычно мне отказывает, после боли, причиненной ее изменой.

Уэйд смотрел на меня.

– У тебя сейчас очень странное выражение лица. Она, что, под водой дергает тебя за что-то?

– Кретин, нет!

Тресса опустила руки и встала, затем побрела к краю бассейна и выбралась наружу. Она обхватила руками грудь.

– Я иду спать.

Я последовал за ней в комнату, опустился на край кровати. В этот момент я понял, что не готов ее потерять, как бы мне ни было больно.

– Ты занималась с ним сексом?

– Что? Нет. Нет, Ноэль.

Молчание затянулось. Я пытался набраться мужества, чтобы закончить эти выворачивающие внутренности отношения.

– Вели мне уйти, Ноэль. – В ее дрожащем голосе послышались слезы. – Я провела ночь с Микой. Я этого заслуживаю. Вышвырни меня, скажи, что больше никогда не хочешь меня видеть. Сделай это!

Каждое ее слово словно сдирало с меня кожу. Впервые страдание в голосе Трессы связано не с попыткой меня избежать, а с тем, что она меня разочаровала, и, несмотря на прошлую ночь, это вселило в меня надежду.

– Не думаю, что я смогу это сделать.

Я повернулся к ней и положил ладони ей на щеки. Мокрые слезы пропитали мои ладони. В карих глазах, зеленеющих от всплеска эмоций, я увидел мольбу.

Но о чем они молят, я не представлял.

Отпустить ее? Удержать? Наказать? Простить?

Накрыв ее рот своим, я упивался соленым вкусом ее губ и тем, как каждый дюйм меня оживает, когда мы теряемся в объятиях друг друга.

 

Тресса

Хотя была я к этому готова, хотя много дней твердила себе, что таким и будет его ответ, слова «больше я так жить не хочу» разорвали мое сердце на лоскутки. Мы никогда не будем вместе.

Он навсегда останется моей первой любовью, но никогда не станет моим первым всем остальным.

Мои глаза наполнились слезами, но я их сморгнула и выдавила жалкую улыбку. Он меня выслушал. Больше я ни о чем просить не могла. Несколько этих слезинок – для Ноэля, ведь не важно, что он скажет сейчас, он все равно вот-вот женится.

А может быть, и нет. Может, я на сто процентов ошибаюсь. Может, зрелые отношения – это умение выбрать лучший вариант, а страсть запирается где-нибудь подальше вместе с безумными летними днями и мальчиками, которых нам лучше бы и не встречать. И все же я не могу представить себя счастливой с чем-нибудь таким пустым и поверхностным. Только не после Ноэля.

Так много чего хотелось высказать, но слова застряли в горле. Это жизнь Ноэля. И пусть мне невыносимо больно, пусть потребуются годы, чтобы собрать воедино разлетевшиеся обломки моего сердца, я знаю – я должна его отпустить.

– Какого черта она тут делает?

В ушах зазвенело от этих негромких сердитых слов. Ноэль застыл. Мы оба повернулись и увидели Элис в открытых дверях. Мне пришла в голову глупая мысль: в этой пижаме она похожа на ребенка, невысокая, тонкокостная, полная противоположность моим пяти футам и семи дюймам и слишком тяжелой фигуре – на десять фунтов больше, чем следует.

Ноэль поднялся на ноги, придя в себя на долю секунды раньше меня, и потянулся к Элис. Она его оттолкнула, смерив обвиняющим взглядом, и ждала ответа, не глядя на меня. Я думала, не уйти ли мне, но тут она отвела глаза от Ноэля и пронзила меня взглядом настолько свирепым, что тот пригвоздил меня к месту. Элис, может, и ванилька, но свои отношения защищает люто.

– Мы просто разговаривали, – сказала я.

– Ты являешься сюда за две ночи до моей свадьбы, и я должна тебе поверить?

Вопрос напомнил мне об одной из множества причин, по которым я не люблю эту девушку, – она не доверяет Ноэлю, самому верному человеку на планете.

– Тебе бы следовало верить ему чуть больше. Он этого заслуживает.

Она шагнула в мою сторону, эльфийские ручки сжались в кулаки.

– Это не твое дело, Тресса.

Ноэль положил ладонь ей на руку, но Элис отшатнулась и скрестила руки на груди. В глазах ее блестели слезы.

– Почему ты мне не сказал?

– Я не знал, Эл. Она только что появилась. Ничего не случилось. Я никогда не сделаю ничего, что может тебя расстроить. – Он опустил руку, глаза молили о прощении. – Ты знаешь, что не сделаю.

Когда я видела их в последний раз, он вел себя как идиот, например позволил мне ворваться в их жилище, но забыл сказать Элис, что у нас с ним есть прошлое. Надо полагать, с этим они разобрались. Но он никогда ее не расстроит? Звучит мило, но черт побери! Годы и годы без единого повода для расстройства – это же годы и годы вранья. По крайней мере, я так считаю.

Элис смягчилась и позволила себя обнять. Он поцеловал ее в макушку, и я ощутила укол ревности.

– Я ухожу, – сказала я, прочистив горло.

Они отодвинулись друг от друга и посмотрели на меня. Лицо Элис говорило: «Убирайся отсюда ко всем чертям», – а взгляд Ноэля скользил от моей головы к ногам, вернулся к моим глазам, словно запоминал меня и эту минуту. Он печально мне улыбнулся, пальцы его подергивались, словно он хотел потянуться ко мне. Но не двинулся с места.

– Ну вот, Элис, заботься о нем как следует. Надеюсь, вы будете счастливы.

Я знала, в будущем эти слова помогут мне почувствовать себя лучше, но сейчас, пока я их выдавливала, меня сокрушало обжигающее, выворачивающее душу чувство потери.

Он ушел, на этот раз навсегда. Моя первая любовь сослана в прошлое, где все они, вероятно, в большинстве случаев и оказываются.

«Все будет хорошо, – твердила я себе, и каждый раз эта мысль пронзала меня, как клинком. – В конце концов».

Возвращаясь назад тем же маршрутом, каким пришла сюда, я не оглядывалась. С прошлым покончено.

 

Ноэль

Репетиция прошла без сучка и без задоринки, за исключением того факта, что ноги мои болели от усилий заставить их стоять смирно, а не бежать. В банкетном зале остались только близкие родственники и друзья, и в данную минуту я один. Парни грузили в машину вазы, украшения и видеооборудование, Элис у двери улыбнулась своим тетушкам и дядюшкам и о чем-то с ними щебетала. Вчера ночью она меня простила, потому что у нее не было оснований не прощать. Она толком не знает Трессу, зато знает, что то мое летнее увлечение было непредсказуемым во всех отношениях.

На моих губах играла улыбка. С Трессой мы бы скандалили до двух ночи, а затем сплелись воедино, решая проблему ртами и телами. Я вздохнул. С Элис все иначе. И разговор даже с нынешней Трессой – с честной, откровенной ее версией – выбил меня из колеи. Как она сказала, что надеется на наше с Элис счастье, и каждой своей частицей излучала искренность. Прежняя Тресса никогда не была бескорыстной. Я любил ее тогда – любил как сумасшедший, одержимо, безгранично, но ей никогда и в голову не приходило, что то, чего я желал, было так же важно, как ее свобода.

Если бы тогда я встретил эту Трессу или если бы имел больше терпения и дождался, когда она проявится, изменилось бы что-нибудь? Женился бы я теперь на другой?

Я потряс головой, прогоняя прочь бесплодные мысли о том, что могло бы быть, и тут на стул рядом со мной села Сэмми. Ее белокурая стрижка сияла в мягком ресторанном освещении. Глаза выражали обеспокоенность.

– Ты в порядке?

– Все отлично.

– Не ври мне, Ноэль, ничего не выйдет. Мы дружим полжизни. Я знаю, что ты не в порядке, но думаю, это нормально. Люди нервничают перед своей свадьбой, даже если девушки, которых они когда-то любили, не заявляются к ним за два дня до события. – Она замолчала, прикусив губу и украдкой бросив взгляд на Элис.

– И? – Слова с трудом вырвались из перехваченного горла.

– И не позволяй никому говорить тебе, что именно сделает тебя счастливым. Ни друзьям, ни Элис, ни Трессе. Это твоя жизнь.

Она потянулась ко мне, и я позволил себя обнять, хотя слезы бессильной досады сглатывать становилось все труднее. Я больше не знал, чего хочу, – понял я, когда Сэмми отошла, а за двенадцать часов до свадьбы это вселяет настоящий ужас.

Подошла Элис, обняла меня сзади за шею и поцеловала в щеку.

– Ты как? Не струсил еще?

– Все хорошо, Эл. Устал. Ты-то держишься?

Она села за стол и начала болтать – эта девушка, что хочет меня и любит меня, за все годы, что мы вместе, никогда не заставляла меня задумываться, истинны ли ее чувства. С Элис я чувствую уверенность, надежность, удовлетворенность. И в голове нет ни капли сомнения в том, что точно так же я буду чувствовать себя всю оставшуюся жизнь.

Но пятнадцать минут наедине с Трессой разорвали мой мир на кусочки. Я думал, такое знание – это хорошо. Знать, каким будет каждый твой день, как потечет моя жизнь с этой минуты. А теперь, глядя в бесконечное будущее, полное одинаковых, шаблонных часов, я понял, что вряд ли смогу это выдержать.

Отношения с Элис были простой попыткой резко все изменить – маятник качнулся в другую сторону, тут Тресса права. Нестабильность наших с Трессой отношений толкнула меня к размеренности и спокойствию, и до тех пор, пока она не напомнила мне, что такое настоящая страсть, я считал, что так будет лучше.

Наверное, лучше – для некоторых, но только не для меня.

У меня вспотели ладони. Я сидел на кровати в нашей комнате и ждал, когда Элис выйдет из душа. Я опасался, что меня сейчас вырвет в корзинку для мусора, если желудок не перестанет бросать из стороны в сторону, как корабль во время шторма. Я ужасно нервничал.

Необходимость разбить сердце Элис в ночь перед свадьбой убивала меня. Но я любил ее слишком сильно, чтобы позволить выйти за человека, чье сердце (или хотя бы крошечная его часть) всегда будет принадлежать другой.

Может быть, ничье сердце никогда целиком не принадлежит одному человеку. Люди появляются в нашей жизни и исчезают, забирая с собой частицы сердца, оставляя нас уже не такими цельными, как прежде. Но Элис заслуживает лучшего. Она заслуживает всепоглощающей, страстной любви, которая – я знаю точно – существует. У меня такая была.

Только не к ней.

Жизнь с Трессой – это одно великое приключение, приносящее возбуждение каждый твой день. Перспектива провести многие годы, обнимая ее, исследуя глубины этой новой Трессы, изменившейся настолько, что может сделать меня счастливым, готовой общаться, воспламеняла у меня под кожей электрические разряды, и они неугомонно жужжали, посылая в кровь предвкушение счастья.

Элис вышла из ванной, с ее мокрых волос на футболку с надписью «Айова» капала вода, короткие ноги торчали из старых шорт. Она бросила единственный взгляд на мое лицо, и плечи ее вмиг поникли. При виде этой позы поражения сердце мое сжалось.

– Нам нужно поговорить, Эл.

 

Тресса

Наши с Сэмми взгляды в зеркале встретились, мои пальцы застегивали молнию на ее кобальтово-синем платье подружки невесты.

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Если только это не вопрос: «Какого черта ты тут делаешь?»

– Нет, не он. – Она замолчала, повернулась, рассматривая себя со спины. – Когда ты изменила свое мнение? Я про Ноэля.

– Это не про Ноэля. Только про меня. – Я подтянула серебристый бант у нее на талии. – Я влюбилась в него тем летом, но была к этому совсем не готова. Я хотела легкого флирта, хотела развлечься, а потом вернуться в школу. А когда поумнела и поняла, что наша встреча была счастливым случаем, а не осложнением, он уже сошелся с Элис.

– Ты ждала слишком долго.

Я пожала плечами.

– Это было глупо и самонадеянно, но я думала, он будет ждать меня, пока я не буду готова. Казалось, мы не сможем расстаться – по крайней мере мне. И… да. Я ждала слишком долго. – Глаза наполнились слезами, но я их смахнула. – Выглядишь божественно. Когда тебе нужно быть в церкви?

– Через час.

Стук в дверь эхом отразился от стен номера.

– Должно быть, Миранда забыла ключ.

– Я открою, – сказала я.

За дверью стоял Ноэль, и кровь у меня в жилах застыла. На нем была поношенная футболка и шорты цвета хаки, носки, кроссовки, и выглядел он таким же измученным и несчастным, какой себя чувствовала я.

– Мы можем поговорить? – Его голос слегка дрожал, как будто он снова подросток.

– Конечно.

Я впустила его – Сэмми смотрела на нас огромными глазами, а когда мы переступили порог одной из спален номера, он повернулся и прокашлялся.

– Сэм, в церковь идти не нужно.

Она открыла рот от изумления. Ноэль закрыл дверь и пошел к кровати, сел и посмотрел на меня. Секунду спустя я услышала, как захлопнулась дверь. Мы остались одни. Ноэль пощипывал переносицу, плечи его были опущены, и мне захотелось его обнять.

Но я стояла возле двери, боясь шелохнуться и все испортить.

Он поднял голову и серьезно посмотрел на меня.

– Сядешь? – Знакомый жар между нами усилился, хотя я стояла так далеко от него, что мы не могли коснуться друг друга. – Я отменил свадьбу.

Сердце ударилось о грудную клетку, вышибая воздух из легких.

– Почему?

– Разве ты не для этого приехала? Чтобы не дать мне жениться?

– Нет. Честное слово, нет, Ноэль. Я приехала, потому что это был мой последний шанс сказать тебе, что я чувствовала – и до сих пор чувствую, – пока все по-настоящему не закончится. Я никогда и не мечтала… Однажды ты уже выбрал ее. Я думала, ты сделаешь это снова.

Он нахмурился.

– Я так разозлился на тебя на той вечеринке. – Ноэль потянулся вперед, взял меня за руку, и наши пальцы переплетаются, как будто и не прошло столько лет после того, как мы в последний раз прикасались друг к другу, и от этого прикосновения меня охватило знакомое ощущение умиротворенности и желания. – Мне потребовался год, чтобы понять: ты меня не любила. Что нас никогда не существовало, что ты никогда не будешь воспринимать все это всерьез. Мои отношения с Элис были прочными, и с ней мне было хорошо. Затем ты появилась снова и превратила мою жизнь в пожар.

– Но почему ты позволил мне остановиться в вашем доме? Это было глупо.

На его щеках появились бледно-розовые пятна.

– Думал, если ты останешься и ничего не произойдет, это докажет, что я тобой переболел. И тебе, и мне. Но ты… это всегда не просто. В общем, я уже влип с Элис из-за своей лжи, чувствовал себя виноватым, потому что не мог отрицать: не все исчезло, что-то еще осталось. Но больше всего я злился, потому что ты выбрала именно тот момент – когда я наконец-то начал жить дальше, – чтобы решить, что тебе не все равно.

– И что заставило тебя передумать? – прошептала я, смаргивая слезы и цепляясь за его руку.

– Ты изменилась, но осталась прежней. Та же страсть, тот же дух. Но прошлой ночью мне с тобой было хорошо. Разговаривать и слушать. Когда ты сказала Элис, что надеешься на наше с ней счастье… я тебе поверил.

При каждом слове мое сердце распирало опасной надеждой.

– Я говорила искренне. После всего, через что я заставила тебя пройти, ты заслуживаешь счастья.

– Надеюсь, это значит, что ты по-прежнему готова быть той, кто сделает меня счастливым.

Страх и радостное возбуждение. От эйфории по рукам и ногам побежали мурашки. Это все-таки происходит!

– Ноэль, я люблю тебя… Думаю, влюбилась на первом же свидании, когда ты пришел пораньше и сам купил билеты, чтобы избежать этого неловкого «кто-платит» момента.

Его пальцы сжали мои с такой силой, что те занемели, и меня охватила чистая, совершенная радость.

– Я тоже тебя люблю.

От захлестывающих меня эмоций (моя любовь ко мне вернулась!), объединившихся со взрывом неземного наслаждения, когда его руки коснулись обнаженной кожи моих ног, мои глаза закатились. Полные губы Ноэля прижались к моему рту, горячие и требовательные, его язык раздвинул мне губы и стал играть с моим. Я открыла свое тело так же, как открыла сердце, и через голову сдернула с него рубашку. Мои ладони блуждали по его твердой груди, гладили плотные кубики на животе, затем нырнули к пуговице на шортах. Мгновение спустя шорты исчезли, Ноэль толкнул меня на спину, на подушки, его пальцы вонзились мне в бедра.

– Господи Иисусе, мне так тебя не хватало!

Откровенное желание в его голосе пронзило меня насквозь, воспламенило жар между ног. Я крепче обняла его за шею, отчаянно пытаясь уверить себя, что он в самом деле здесь, со мной. Он перекатился на бок, прижал мое почти голое тело к себе, и между нами проскочил электрический разряд.

Мы не торопились: целовались, касались друг друга, трогая морщинки, появившиеся со временем, наслаждаясь тем, что заново открываем для себя драгоценное достояние.

Ноэль провел рукой вниз по моему бедру, обхватил ягодицы, приподнимая мои бедра к своим, и прижал свою затвердевшую плоть к моему животу. Его пальцы скользнули ниже, поддразнивая перед тем, как погрузиться в меня.

Он простонал, не прерывая поцелуя:

– Моя Тресса.

От этих слов моя кровь вспыхнула вожделением, и я опьянела от желания. Пока Ноэль ласкал меня, я просунула между нами руку и обхватила пальцами его естество. Ленивое удовольствие последних минут испарилось, его язык вонзился мне в рот, сердце билось все быстрее. Ноэль, жарко дыша мне в шею, толкнул меня на спину и лег сверху.

Его пальцы перестали меня дразнить, а губы скользнули к моим грудям и одарили их таким сводящим с ума вниманием, что я задрожала от желания. Он раздвинул мне ноги, губы его снова нашли мои, Ноэль навис надо мной, как делал это много раз раньше. От понимания, что этот раз будет совсем другим, сердце мое затрепетало.

Ноэль открыл глаза и улыбнулся, взгляд его был полон лукавого восторга.

– Ты уверена?

Это вопрос, который он задавал мне сотню раз раньше, но порыв поддразнить его в ответ угас, заглушенный грандиозностью вопроса и тех перемен, которым подверглась его жизнь за последние двадцать четыре часа.

Это все, чего я когда-либо хотела, но в эту минуту мне вдруг стало страшно, что он не разделяет моих желаний. Или пожалеет обо всем завтра, проснувшись рядом со мной, а не с ней, и не понимая, что, черт побери, натворил.

– А ты уверен?

– Я не собираюсь врать тебе, Тресса. И никогда не буду. – Он закрыл глаза, провел рукой по моей шее и обхватил мою грудь. – Ты меня ужасаешь. Но еще ты меня вдохновляешь. Я хочу каждое утро просыпаться и чувствовать себя живым.

– Это значит, «да»?

– Да, изумительная ты девушка. Именно с тобой я хочу быть. – Он ухмыльнулся, вся серьезность исчезла. – Ну, не только с тобой.

Когда Ноэль вошел в меня в первый раз, я заплакала – просто не смогла удержаться. Слишком много прошлого, слишком мало настоящего, а мысль о бесконечном обеспечении будущего привела меня в смятение. Он застонал и прижался своим лбом к моему.

Приподняв бедра, я обвила ногами его спину. Ноэль поцеловал меня в шею, в ямочку у ключицы, и тело мое сжалось вокруг него, содрогаясь от удовольствия.

Я перекатила его на спину и села сверху, двигаюсь вперед и назад, а он запульсировал во мне. Пот катился у нас по коже, дыхание наше смешалось, оба мы издавали прерывистые вздохи. Экстаз возник где-то в середине меня и прокатился волнами по всему телу, конечности задрожали, и наконец я достигла пика блаженства, зарывшись лицом ему в шею и всхлипывая от удовольствия и счастья.

Ноэль застонал, его пальцы обхватили мои бедра, он опустил меня вниз – вниз, навстречу жестким толчкам. Когда мы получили удовлетворение, наши имена сплелись в воздухе между нами так же надежно, как наши тела. Ноэль притянул меня в свои объятия. Недоверчивая улыбка изогнула мои губы.

Ноэль и Тресса. Тресса и Ноэль.

Я подвела его много лет назад. Ждала слишком долго. А он не дождался. И все-таки мы с ним оказались здесь, и единственное объяснение этому – судьба.

Я прижалась к нему под бочок, не желая его отпускать. Я приехала сюда с тончайшей ниточкой надежды, и больше ни с чем. А в итоге обрела веру, которую невозможно купить, – иногда люди дожидаются. Иногда жизнь похожа на кино.

Иногда любви и в самом деле достаточно.