Утром Хоар нашел мистера Уатта в состоянии глубокого уныния. Он, должно быть, прокрался в гостиную Хоара на рассвете или даже раньше, так как на рабочем столе видны были пустая чашка чая и кусочек хлеба. Он заканчивал копировать последнее из таинственных посланий.

— Мне не удалось сломать этот код, или, скорее, шифр, — сказал он. — Это может быть одним из тех шифров, ключ к которым находится на определенных страницах книги, имеющейся у всех посвященных в секретное дело. Для такой цели часто используется библия, что вам, разумеется, известно, и, учитывая библейские имена отправителя и получателя, вероятность использования именно этой книги весьма высока. Зачастую шифровальщик в первой или в первых двух группах дает главы и страницы, которые следует использовать при дешифровке. Здесь все три сообщения начинаются двумя сериями цифр, так что можно предположить именно это. В таком случае, мистер Хоар, у нас нет ключа — какое издание, какие страницы использовались и как. Однако я предлагаю следующее: я возьму с собой копии записок и поработаю с ними во время перехода «Вантиджа» на юг, и дам вам знать по флотской почте о своих успехах. Но, по правде говоря, я не претендую быть экспертом в искусстве шифрования. В Уайт-холле имеются люди, посвятившие всю свою жизнь этому предмету. Думаю, вам следует отправить эти шифровки туда.

Произнеся это, мистер Уатт поднялся и собрался уходить.

— «Вантидж» уже на отходе, — добавил он, — и я не намерен совершить акт дезертирства, пусть даже и непреднамеренного. Этот фрегат, в конце концов, только мой второй корабль, и мне еще предстоит сделать себе имя.

— Я сам отвезу вас, — неожиданно для самого себя произнес Хоар.

На этом оба мужчины отправились на причал, где стояла «Проворная». Хоар отчалил, поставил парус и направился через Солент к Спитхеду. Попытки маленького клерка помогать ему почти никак не мешали Хоару в его работе.

В самом деле, на фрегате были видны все признаки скорого отплытия. Когда Хоар подвел «Проворную» к его подветренному борту, уже раздавался визгливый звук скрипки, означающий  команду «С якоря сниматься!», и новенький якорный канат пополз наверх, подчиняясь вращению кабестана. Забортный трап был уже убран, и Хоар использовал свой боцманский свисток, чтобы люди на палубе вывесили его снова, если капитан Кент желает иметь на борту своего клерка.

— Хорошей погоды и попутного ветра! — как можно громче прошептал Уатту завистливый Хоар, помогая своему пассажиру подняться на борт фрегата. Ему будет не хватать клерка, как и восторженного маленького мистера Прикетта.

Хоар сказал себе, что должен проводить «Вантидж». Он привелся к ветру и лег в дрейф. Показался шток якоря фрегата и засиял на утреннем солнце; марсели зашелестели и наполнились ветром, унося «Вантидж» прочь со спитхедского рейда. Он набирал ход при легком утреннем бризе — новенький, красивый, сияющий. «Проворная» шла параллельным курсом, держась под ветром на расстоянии около одного кабельтова. Недолгий ливень пролился на оба судна, и вновь засияло солнце.

Хоар услышал глухой хлопок. Штурвал «Вантиджа» и его рулевые взлетели в воздух вместе с куском грот-марса-рея и упали в воду между фрегатом и «Проворной».

— Аварийная тревога! — донеслось с фрегата. — Вооружить шланги! Затопить погреба!

Хоар повернул румпель под ветер и подобрал шкоты грота и стакселя, ложась круче к ветру, чтобы приблизиться к фрегату.

Вспышка желто-оранжевого цвета ошеломила его; сильный подводный толчок потряс весь рейд. «Проворная» сильно накренилась и легла почти на борт. И наконец раздался ошеломляющий гром — взорвался пороховой погреб «Вантиджа» и разнес фрегат на части.

Пробиваясь сквозь ужасный дождь деревянных обломков, кусков такелажа, металла и частей человеческого тела, Хоар попал в мутную, заполненную обломками кораблекрушения область воды диаметров в кабельтов вокруг места взрыва. Воздух вокруг резко пах сгоревшим порохом, как будто Хоар снова очутился на поле боя противоборствующих флотов.

Он заметил, проплывая, торчащую из воды руку и схватил ее. Но оказалось, что рука не соединялась ни с чем, и он отбросил ее.

Здесь плавала шляпа, похожая на игрушечную маленькую лодочку; кусок рангоута (похоже, часть грота-марса), за который цеплялся обнаженный черный человек. Хоар бросил ему конец и помог перевалиться через широкий планширь своего суденышка. При этом он увидел, как черная кожа сползала с тела — это не был ее натуральный цвет. У вытащенного человека горлом хлынула кровь, и он умер тотчас же на палубе «Проворной».

Хоар инстинктивно схватил еще один кровоточащий мягкий предмет, но тут же отбросил его. Палуба «Проворной» была недостаточно обширна даже для живых, и мертвым на ней не было места.

Он услышал, как кто-то хрипит: «О боже, о боже, о боже!», и осознал по боли в горле, что хрипел он сам.

Хоар вытащил еще двенадцать человек, кроме первого обожженного, когда к нему присоединились несколько ближайших рыбацких лодок. Чуть позже — слишком поздно, чтобы спасти кого-нибудь живым — к ним присоединилась флотилия шлюпок со стоявших на рейде кораблей. Из 327 душ экипажа «Вантиджа» остальные спасатели подняли живыми только девять человек.

Возвратившись с перегрузом в Портсмут, Хоар высадил спасенных на пристань Хард, где собралась толпа любопытных и обеспокоенных — кто пришел оказать помощь живым, кто оплакивать погибших. Когда вернулись остальные плавсредства, измученный, задерганный офицер, руководивший всей операцией, сообщил Хоару, что он насчитал всего двадцать четыре оставшихся в живых человека. В основном это были марсовые — большинство из них обожжены, переломаны, или и то, и другое вместе. Среди спасенных из числа находившихся на квартердеке Хоар не услышал ни одного знакомого ему имени.

Через час в гостинице «Проглоченный якорь» появился секретарь адмирала Паттерсон. Он передал просьбу сэра Джорджа прибыть в штаб незамедлительно.

Адмиральский ручной кролик был, по всей видимости, заранее предупрежден, так как он без слов отворил дверь, ведущую в кабинет адмирала, как только Хоар появился в приемной.

— Я не собирался так скоро вызвать вас, мистер Хоар, — адмирал оторвался от кучи беспорядочно разбросанных по столу бумаг. Его лицо, обычно невозмутимое, выглядело усталым и опечаленным. — Надеюсь, у вас есть прогресс в деле, которое мы обсуждали на прошлой встрече?

 — С сожалением должен сообщить, что нет, сэр, — ответил Хоар. — Мистер Уатт получил приказ вернуться на борт «Вантиджа» до того, как он смог добиться успеха. Он оставил шифрованные послания у меня, что весьма кстати, учитывая утреннюю катастрофу.

— Действительно. Упокой его душу, Господь, его и всех его соплавателей. Именно об этом инциденте я и хочу поговорить с вами. Паттерсон, выйдите и прикройте за собой дверь. Вернетесь через десять минут.

Когда обиженный Паттерсон закрыл за собой дверь, адмирал продолжил:

— То, что я открою вам, сэр, не должно выйти за пределы этих четырех стен. Вы, конечно, в курсе потери «Сципиона». Ваше последнее посещение Веймута было связано с ней. Но известно ли вам, что и потерянный «Сципион», и взорванный «Вантидж» являются только двумя звеньями в цепи нескольких подобных событий?

— Нет, сэр, не известно.

— Хорошо. Это дело является совершенно секретным. Если известия о нем распространятся по всему действующему флоту… Я ужасаюсь подумать о последствиях. Спитхэд и Нор будут детскими шалостями по сравнению с этим. 2 июня 18-пушечная шхуна «Мисчиф» взорвалась прямо среди кораблей флота Канала. Она едва успела показать свой позывной 84-пушечному флагману «Ванжанс» по прибытию на новое место службы. 32-пушечный фрегат «Мегара», также вышедший из Портсмута, уже на четыре недели просрочил свой прибытие к Кальдеру в Бискайском заливе.

— В самом деле, ужасные новости, сэр, — прошептал Хоар.

 — Более того, — продолжил адмирал, — от их светлостей я получил известие о смерти Оглторпа, командира «Ройал-Дюк». Конечно, ему было семьдесят шесть, и он недавно потерял жену, да и едва ходил. Вы знали Оглторпа?

Хоар покачал головой. Он ничего не понимал. Что общего у него было с Оглторпом? Неужели он должен был заменить покойного капитана? Вряд ли. Лейтенант не может занять место кэптена, разве что в ходе сражения.

— Нет, сэр.

— А о «Ройал-Дюке» что вам известно?

— Ничего, сэр.

— Хорошо. Хоть это осталось в секрете. «Ройал-Дюк» — яхта адмиралтейства с шестью… не важно. Она носит вычурное имя, еще более вычурное, возможно, чем «Непостижимая», «Невыносимая» или «Проворная». Да-да, юный Гладден, который обнюхивает мою бедную толстую Фелицию как кобель сучку, рассказал мне о вашей тайной призрачной флотилии. Так что и у других подобные имеются. Оглторп и его команда служит — вернее, служил — под руководством адмирала Аберкромби.

По крайней мере, сэра Хью Аберкромби, рыцаря ордена Бани, вице-адмирала белого флага, Хоар знал. Но сэр Хью давно уже не командовал соединениями в море, и Хоар не имел ни малейшего понятия, какую роль он играл в королевском флоте. Вроде, сидел где-то в адмиралтействе. Во всяком случае, сэр Джордж, казалось, не собирался просвещать Хоара.

— В настоящее время, — сказал сэр Джордж, — вам не следует знать больше об адмирале Аберкромби, о кэптене Оглторпе и о «Ройал-Дюке». В надлежащее время вы сможете познакомиться с ними — кроме, конечно, бедного Оглторпа. Проблема в том, что Оглторп умер тогда, когда его таланты понадобились нам как никогда. Сейчас, хотя вы и продемонстрировали подобные таланты, сэр, я с трудом могу представить вас, в вашем нежном возрасте, на месте Оглторпа.

— Сэр? — Хоар не имел ни малейшего понятия о том, к чему клонит адмирал, и явно занервничал.

— Выискивать, вынюхивать как хорек, мистер Хоар, идти по следу  как гончая с высунутым языком. Собирать факты как белка свои орехи. Вы раскопали подноготную этого Кингсли как боров, вынюхавший трюфеля. Ну и ранее, конечно, то дело «Амазонки».

Если хорошо подумать, размышлял Хоар, то пусть сэр Джордж называет его белкой, боровом, да хоть незаконнорожденной илистой черепахой, коль скоро эти эпитеты звучат похвалой и одобрением. Куда девался мрачный непреклонный флаг-офицер, которого он привык побаиваться?

— Я хочу, чтобы вы нашли причины этих взрывов, мистер Хоар, — продолжил адмирал, — и немедленно издам приказ на эту тему.

— Паттерсон! — проревел он. — Живо сюда со своими перьями!

— Итак, Паттерсон, вот эти указания изложите в соответствующей форме; зарегистрируйте и подшейте оригинал; аккуратную копию мне на подпись.

— Впредь до получения следующих распоряжений, мистер Хоар, — продолжил он, — вам следует обратить все силы и умения на поиск причин этих потерь. В решении этой задачи вам предоставляется право требовать любые разумные суммы от властей Портсмута и любую рабочую силу и оборудование, находящиеся под рукой. Вы можете обращаться ко мне с жалобой на любого флотского чиновника, который будет препятствовать вам или не оказывать требуемую помощь.

— Паттерсон, обеспечьте получение Хоаром нескольких открытых проездных бланков. На этом все. Подождите в приемной, пока Паттерсон закончит свою писанину.

В приказе, который ему, наконец, вручил Паттерсон, не было слов «разумные» и «находящиеся под рукой», но Хоар не стал препираться. Его обязанности приучили его приступать к розыскам без проволочек; его любопытство добавляло срочности. Слова адмирала Хардкастла послужили шпорами для уже нетерпеливой лошади. Хоар при желании мог понять его слова как намек, что, после некоторого периода службы, за который он — подобно Гераклу — вычистит достаточно конюшен и убьет достаточно чудовищ, адмирал найдет ему местечко на каком-нибудь корабле. Хоар предпочел понять их именно так. Кроме того, он сам желал кому-то отплатить за сожженных и изувеченных людей, которых он вытаскивал из воды этим утром.

Он покинул штаб адмирала, чувствуя себя таким же беспощадным, как и сам адмирал Хардкастл.