Шумеро-аккадская мифология – система религиозных представлений древнейшей из известных цивилизаций, располагавшихся на территории Междуречья (долины рек Тигр и Евфрат) и развивавшихся с IV по II тыс. до н. э. Северное Междуречье занимал Аккад, а Южное – Шумер.

Практически все мифологические линии были созданы шумерами. Аккадцы лишь заимствовали их, но при этом внесли новое звучание, динамичность и даже некий психологизм. Поэтому большинство мифов Междуречья существует в разных версиях – иначе говоря, вслед за шумерами их мифы по-своему пересказывали аккадцы, ассирийцы и вавилоняне.

Дошедшие до нас мифы шумеров и аккадцев повествуют об устройстве мира, рождении богов, их страстях, ссорах и интригах, благословениях и проклятиях, созидательных и разрушительных деяниях. Лишь изредка клинописные тексты сообщают о борьбе за власть между богами, но даже в этих случаях соперничество не бывает ни ожесточенным, ни кровопролитным.

Самые ранние мифологические литературные тексты – гимны богам, пословицы, некоторые мифы (например, об Энлиле) – обнаружены во время раскопок древних поселений Фара и Абу-Салябих. От времени правления лагашского правителя Гудеи (ок. III в. до н. э.) дошли строительные надписи, дающие важный материал, касающийся культа и мифологии. Но главная часть шумерских текстов мифологического содержания относится к старовавилонскому периоду – времени, когда шумерский язык вытеснялся аккадским, но вавилонская традиция еще сохраняла свою систему преподавания.

До настоящего времени не обнаружено ни одного шумерского мифа, который бы непосредственно был посвящен сотворению мира. То немногое, что известно о шумерских космогонических идеях, построено на умозаключениях и выводах из кратких замечаний, содержащихся в разных письменных памятниках. Зато известно немало мифов, посвященных устройству мира и его культурному движению, сотворению человека и основанию цивилизации.

Божества, участвующие в этих мифах, сравнительно немногочисленны: бог воздуха Энлиль, бог воды Энки, богиня-мать Нинхурсаг (известна также под именами Нинмах и Нинту), бог южного ветра Нинурта, бог луны Нанна-Син, бог кочевников Марту и главным образом богиня Инанна, особенно во взаимоотношениях с ее неудачливым супругом Думузи.

Наиболее важным божеством шумерского пантеона, конечно, был Энлиль – «отец богов», «царь неба и земли», «царь всех стран». Согласно преданию, он отделил небо от земли, взрастил из земли «семя полей», произвел на свет «все полезное», изобрел для возделывания земли и для строительных работ мотыгу и даровал ее «черноголовым» (то есть шумерам или, возможно, человечеству в целом).

Разумеется, общин в Междуречье Тигра и Евфрата было больше, чем главных богов и богинь. Поэтому мифы имели, как правило, единую основу, но пересказывались по-своему. Кроме того, в разных общинах одни и те же боги имели собственных предков. Им приписывались подвиги, относившиеся именно к данной общине, а не ко всем шумерам и аккадцам – двум народностям, различным по языку, но близким по хозяйству и организации. При этом одни и те же боги в соседних шумерских и аккадских общинах назывались по-разному. Так, у шумеров богиня любви и плодородия называлась Инанна, у аккадцев – Иштар, солнечным божеством у шумеров был Уту, а у аккадцев – Шамаш и т. д.

Шумеро-аккадские мифы и сегодня читаются с интересом, поскольку позволяют ощутить колорит эпох, которые давно канули в вечность, но продолжают манить своей загадочностью и удивительной гармонией человека и мира.

 

Гора небес и земли

Как повествует предание, когда-то небеса и земля были едины, и в этой первобытной стихии не было ничего – ни травы, ни деревьев, ни рыб, ни зверей, ни людей. Земля и небо представляли собой подобие горы в пространстве, заполненном вечными водами дочери океана Намму – праматери всего сущего. Но однажды поднатужилась Намму и произвела на свет сына Ану и дочь Ки. Поселила она их раздельно: Ану на вершине горы, а Ки – внизу, у ее подножья. Когда дети выросли, стали они по воле Намму мужем и женой. И родила Ки владыку Энлиля, наполнившего дыханием жизни весь окружающий мир.

Боги Энки, Уту и Инанна. Оттиск печати аккадского времени. III тыс. до н. э.

Затем Ки произвела еще семерых сыновей, семь могучих стихий, без которых не было бы света и тепла, влаги и цветения. Прошло время, и родились у Ану и Ки младшие боги, помощники и слуги. Им дали имя Ануннаки.

Вскоре потомство Ану и Ки стало настолько многочисленным, что отец богов Ан решил расширить обиталище своих подданных. Для этого он призвал первенца Энлиля и сказал:

– Стала тесна гора для тебя, твоих братьев и сестер. Давай оторвем вершину и разделим гору на две части.

Разорвали отец и сын гору. Ан поднял вершину вверх, а Энлиль опустил плоское подножье вниз. Так появилось небо в виде огромного свода, а ниже – земля в виде обширной тверди с множеством гор и ущелий. Ан избрал себе небо, а землю передал в наследство сыну.

Стал неутомимый Энлиль носиться над дарованной землей, проникая взором в самые дальние концы и наполняя ее дыханием жизни. Его братья и сестры осветили и согрели землю. Решив ее заселить, они сказали Энлилю:

– Определи нам место, где бы мы могли жить вместе в мире и согласии.

Порадовался такому желанию Энлиль и соорудил город в самом центре земной тверди, дав ему имя Ниппур. А еще дал Энлиль городу законы, строго следя за тем, чтобы никто их не нарушал.

 

Энлиль и Нинлиль

Убедившись, что Ниппур благословен, а его обитатели справедливы, Энлиль решил и сам обжиться на новом месте. Он построил себе высокий помост, воздвиг на нем дом из лазурита – обитель с вершиной до середины небес.

В то время жила в Ниппуре сестра бога Ану, старица Нунбаршегуну вместе с прекрасной дочерью Нинлиль. Знала женщина, что молодые горожане с восхищением следят за девушкой, а потому всячески оберегала ее от чужих глаз. Но красавица была необычайно упряма и однажды таки настояла, чтобы наставница разрешила омыться в прозрачных водах горного ручья.

– Иди, дочь моя, – сказала Нунбаршегуну. – Только знай, что на цветущий луг за Ниппуром может спуститься из храма сам Энлиль. Если увидит тебя огнеокий бык и предложит любовь, не соглашайся, скажи ему: «Я еще слишком молода. Еще не созрели груди мои и уста мои не знают поцелуев».

Все случилось так, как предвидело и чего опасалось материнское сердце. Увидев Нинлиль, Энлиль не замедлил спуститься вниз. Когда же божественная дева не уступила вспыхнувшей страсти, он удалился, сделав вид, что примирился с отказом. Но когда на следующий день Нинлиль снова явилась омыться, Энлиль, притаившийся в камышах, налетел на нее, бросил на дно челна и насытился невинной красотой.

Узнали о том старшие боги и, вознегодовав, решили на своем совете изгнать насильника в подземный мир. Пришлось Энлилю подчиниться суровому решению. За ним последовала и Нинлиль, успевшая привязаться к своему супругу. В толщах земли родила Нинлиль первенца Нанну, будущего бога луны, которому суждено было подняться на небо, чтобы являть смертным божественную смену времен.

Вскоре молодые возвратились на небо и жили в уединении, стараясь как можно меньше общаться со смертными. Энлиля раздражали их шумные толпы, и в своем гневе он обрушивал на людей различные бедствия. Редко удавалось кроткой Нинлиль усмирить гнев огнеокого быка. Оттого часто страдали люди от чумы, засухи, потопов и многих иных напастей.

 

Сотворение людей

Когда небеса отделились от земли, умножилось племя небожителей и не стало хватать им пищи. Отчаявшись, боги воззвали к праматери Намму с просьбой помочь утолить голод. Намму тут же разбудила бога Энки, хозяина океана пресных вод:

– Проснись, сын мой! Избавь богов от терзаний!

– Я сделал все, что было в моих силах, – ответил недовольный Энки. – Я и так утомился от трудов, а у моих братьев и сестер на уме лишь пиры да развлечения.

– Нет! Всего ты не сделал, – возразила мудрая Намму. – Ты не сотворил помощников, которые взяли бы на плечи наши заботы.

– Каких еще помощников? – удивился Энки.

– Людей! – ответила Намму. – Пусть они будут по виду похожи на братьев твоих, но бессмертия не знают.

– Из чего же я их сделаю? – спросил Энки.

– Да хоть из моей плоти, – ответила Намму. – Я отделю ее от себя, насыплю на землю рядом с водой. А лепить людей тебе поможет богиня Нинмах. Она омочит руки в воде, часть моей плоти отщипнет и вылепит творенья. А ты уж распорядись ими как следует.

Битва богов. Оттиск печати. III тыс. до н. э.

Первой согласилась Нинмах.

– Я сделаю то, что ты просишь, – проговорила она. – Но как узнать, хорошо или нет создание и какую судьбу ему назначить?

– А вот судьбу мы сами и определим, – ответил Энки.

Загоревшись великой мыслью, решил хозяин вод устроить богам пир в честь будущего сотворения человека. Много вина было выпито во время торжества. Нинмах и Энки отдохнуть бы от хмельной вечеринки, но они тут же решили приступить к осуществлению задуманного. Ничего хорошего из этой затеи не могло получиться.

Намочила Нинмах руки в воде, отщипнула кусок глины. И задвигались быстрые пальцы, создавая подобия богов. Голова же богини кружилась, а земля ходила ходуном, потому и фигурки выходили совсем не такие, какими задумывались. Вот возникает первое подобие человека. Руки его слабы, ни согнуться, ни взять ничего не могут. Второй вышел подслеповатым, а третий и вовсе с кривыми ногами. Видит Нинмах, что получаются какие-то уродцы, и вознамерилась было уничтожить всю работу. Но Энки уже успел дать сотворенным существам вкусить хлеба.

– Пусть будут такие, как есть! – сказал он. – Да будет первый стражем дворцовым, второй же певцом станет, третий – серебряных дел мастером.

Затем вылепила Нинмах еще одну пару людей, а затем и третью. Со второй попытки Энки удалось слепить человека с двумя руками и двумя ногами. Но были его ноги тонки, как тростинки, живот вздут, спина сгорблена.

Обрадовавшись, что получился человек, Энки обратился к Нинмах:

– Назначь этому человеку судьбу, чтобы он мог добывать себе пропитание.

Нинмах рассмеялась:

– Какая может быть судьба у такого калеки! Видишь, у него дрожат руки и трясется голова.

С этими словами она подошла к человеку и поднесла ему хлеб. Но он вовсе не мог его взять.

– Не живой это человек, – сказала Нинмах. – Нет ему на земле назначения.

– А вот я думаю, что нашел назначение для этих фигурок! – вскипел Энки.

Так между Нинмах и Энки разгорелась ссора. Много они наговорили друг другу обидных слов. Но женщина, даже если она богиня, всегда старается оставить за собой последнее слово. И Нинмах сказала:

– Наверное, не будет тебе, Энки, места на небе и на земле. Уйдешь ты в земные глубины и не увидишь света.

И все же Энки выполнил до конца свою миссию. Но для этого ему пришлось немало потрудиться.

 

Энки-созидатель

Если отец богов Ан создал жизнь на земле, то Энки, сын богини Намму, ее упорядочил. До него земля была покрыта непроходимыми чащами и болотами – ни пройти по ней, ни проехать. Не было никакого спасения и от змей со скорпионами. Кроме того, стаи свирепых зверей рыскали повсюду, загоняя смертных в мрачные пещеры.

Став за плуг, Энки выкорчевал кустарник, провел по земле первые борозды и засеял их зернами. Для хранения урожая соорудил закрома, наполнил Тигр и Евфрат животворной водой. Берега засадил тростником, воды заполнил рыбой. Затем занялся морем и заботу о нем поручил божественному надзирателю.

Горные пастбища Энки отдал во власть царя гор Сумукана, скот пасти поручил богу-пастуху Думузи. Женщин Энки обучил выводить из шерсти овец нить и сплетать ее в ткань, после чего поручил наблюдать за их трудом богине Утгу. Ублажил Энки и богиню Инанну, наделив ее любовью к битвам и способностью привлекать к себе мужчин.

Заметив, что люди лучше ухаживают за тем, что принадлежит им самим, Энки провел между участками земледельцев межи, наметил границы между городами. А чтобы люди не были похожи на зверей, Энки создал установления и записал их в скрижалях, которые должны были строго почитаться. Шумеры назвали эти установления «ме». Обладание «ме», согласно правильному пониманию, означало пользование всей полнотой власти. Эти священные записи Энки предусмотрительно оставил у себя, дабы люди не возвысились и не возомнили себя богами.

 

Нинхурсаг

В те времена, когда боги делили между собой первозданную землю, пребывала в пространстве страна Дильмун, окруженная водами бездны. В этой стране не слышался пронзительный крик зловещей птицы – вестницы смерти, не крался свирепый лев, не склевывали птицы рассыпанных на крыше зерен, не знал человек болезней и старости, не звучал плач за городской стеной.

Богиня-мать. II тыс. до н. э.

Вот эту прекрасную землю Энки подарил своей супруге по имени Нинхурсаг.

Возлег в Дильмуне Энки рядом с богиней, и она сказала:

– Вот дал ты мне прекрасную страну, а что мне в этом подарке? Ведь нет воды в каналах, в колодцах же вода горька. Не растут на полях злаки и не пристают к берегам корабли.

Тогда Энки приказал солнечному богу Уту сойти с небес и наполнить каналы пресной водой. Тут же вода в колодцах из горькой превратилась в чистую, свежую и сладкую. Стала страна Дильмун зеленым садом, а безжизненные пески превратились в изумрудные поля и цветущие луга.

Выросли кусты и деревья, а на них запели сладкоголосые птицы. К пристани Дильмуна стали причаливать корабли с драгоценными грузами. Страна Тукриш прислала золото и светлый лазурит, страна Мелухха – драгоценный сердолик, страна Мархаши – горный хрусталь, страна Маган – крепкую медь, страна Элам – тончайшую шерсть, священный город Ур – зерно, масло и наилучшие ткани.

Обрадовалась Нинхурсаг и приняла семя Энки. Каждый день ее беременности был равен месяцу: девять дней – девять месяцев материнства. Вскоре родила матерь страны госпожу-растение Нинсар и на берегах реки взрастила ее. Увидел Энки Нинсар и затаился в болотах, прельстившись ее юной красотой. Выйдя на берег, он познал Нинсар, и та приняла его семя.

Словно по нежнейшему маслу Нинсар родила Нинкур и на берегах реки взрастила ее. Увидел Энки Нинкур и затаился в болотах, прельстившись ее красотой. Выйдя на берег, он познал Нинкур, и приняла она его семя.

В очередной раз родила Нинкур Утту. И она приглянулась Энки. Велел он садовнику принести абрикосы, спелые огурцы и янтарный виноград в гроздьях. Получив дары, Энки пришел к дому Утту и представился хозяйке садовником. Обрадованная Утту с радостью приняла щедрые дары. Опьянел Энки при виде Утту и, бросившись к ней, осыпал поцелуями. Затем возлег, чтобы она приняла его семя.

Но тут появилась Нинхурсаг. Собрала она семя Энки и восемь трав из него взрастила – лесную, медовую, садовую, целебную и множество других.

Узнав о таинственном превращении, стал Энки спрашивать, что за травы выросли. Услышав ответ, начал он срезать одну траву за другой и с удовольствием их поедать, решая судьбу каждой. Увидела Нинхурсаг, что Энки съел все восемь растений, и в ярости воскликнула:

– Глаза мои его больше не увидят! – и покинула Дильмун.

Только после ее ухода ощутил Энки сильную боль во всем теле. А вместе с ним страдал весь мир, страдало и все живущее. Тогда понял Энки, что никто не сможет помочь ему, кроме Нинхурсаг. Послал он за ней всех зверей, но не смогли они ее отыскать. Страдания Энки усиливались, а это означало, что мир мог оказаться в опасности. Но вот лиса, самая ловкая из зверей, сказала Энки:

– Если я верну тебе Нинхурсаг, чем ты меня наградишь?

– Я для тебя посажу дерево, а имя твое прославлю.

Почистила лиса свою шкурку, помчалась к Нинхурсаг. Неведомо как, но все-таки сумела вернуть ее в Дильмун. Посадила Нинхурсаг страдальца на свое лоно и стала спрашивать:

– Где источник твоей болезни, мой возлюбленный супруг?

И каждый раз, когда ей отвечал Энки, помогала супруга появиться на свет волшебному целителю, изгоняющему хворь. Первым родился Абау – отец растений, затем один за другим появились и владыка волос, лечивший больные корни, и богини, лечившие нос, рот, горло, руки, ребро.

Исцелив Энки, сказала Нинхурсаг:

– А теперь определи судьбы порожденным мною детям.

И установил Энки каждому из новорожденных божеств его назначение. С этого времени господином страны Дильмун стал последний из рожденных богов – добрый Эншаг.

 

Энки и Инанна

Инанна была богиней неба, любви, а также воинским и звездным божеством, символ которого – звезда Венера. Она считалась дочерью бога неба Ану, сестрой богини подземного царства Эрешкигаль и солнечного бога Уту.

В давние времена Инанна обратила свои мысли к тому, чтобы прославить и облагодетельствовать «город черноголовых» Урук. Узнав, что владыка Вселенной Энки хранит у себя «ме» (законы жизни), она решила добыть их и доставить в Урук.

Нарядившись, Инанна отправилась в путь. Увидев ее, Энки позвал служителя Исимуда и приказал:

– Накрой стол, поставь чаши, сосуды с пивом и ячменными лепешками и пригласи девушку.

Сели Энки и гостья за стол. Съела Инанна лепешку и запила ее водой. Энки же выпивал один сосуд пива за другим. Дождавшись, когда господин захмелеет, попросила у него Инанна скрижали «ме».

– Ничего мне для тебя не жаль! – сказал Энки и передал Инанне все сто законов «ме».

Дождавшись, когда Энки заснул, Инанна погрузила свою добычу на небесную ладью и отплыла в милый ее сердцу Урук. Между тем Энки пробудился и, подняв голову, не нашел «ме». Не помня о вчерашних возлияниях, он призвал Исимуда и, к ужасу своему, узнал, что собственноручно отдал «ме» Инанне.

– О Исимуд! – сказал Энки. – Отправляйся с семью морскими демонами (лахама) в погоню и отними у Инанны небесную ладью и то, что в ней лежит.

Догнал Инанну Исимуд и приказал богине оставить небесную ладью. Стала сетовать Инанна на то, что Энки нарушил свое слово, призвала в свидетели богов. Но Исимуд ни за что не хотел ее слушать. Он приказал демонам сбросить богиню с ладьи.

Тогда обиженная Инанна призвала своего служителя Ниншу, чья рука тверда и чьи ноги не ведают усталости. Явившись на призыв госпожи, Ниншу отогнал демонов, семь раз пытавшихся отнять у богини небесную ладью. После этого Инанна продолжила свой победный путь и наконец пристала к Уруку. Весь город с ликованием вышел ей навстречу.

 

Бог-герой Нинурта

Жил в священном Ниппуре сын Энлиля Нинурта – бог ураганного южного ветра. И владел он оружием по имени Шарур, чей блеск вызывал у противников смертельный ужас. Однажды Шарур обратился к Нинурте:

– Господин, в горах обитает злой дракон – порождение Куру, страны, что не знает возврата. Асаг ему имя. Сразимся с Асагом, одолеем его и добудем славу!

Полетел Нинурта в горы, но, увидев силу Асага, отступил, хотя и не робок был сердцем. Снова Шарур призвал своего господина к мужеству, обещая непременную победу. И вновь полетел Нинурта в горы против Асага. Он двигался в шуме ветра, в грохоте и блеске молний. Дрожала земля, но и Нинурта не отступал. Изловчившись, нанес удар Асагу и сокрушил его.

Кудурру (межевой камень) Мелишипака из Суз. Символы богов шумеро-аккадского пантеона. XII в. до н. э.

Тогда Куру, страна, породившая Асага, решила отомстить победителю. На славный город Нинурты обрушились ядовитые воды смерти, залили они землю, преградив путь всякой жизни. А затем на страну обрушился голод, не щадивший никого. И вновь пришел Нинурта на помощь. Из камней он построил стену, преградившую путь водам смерти, впустил животворные потоки, и полилась вода по каналам. Взрыхлили мотыги землю, упали в нее семена и прикрылись влажной почвой. Ушла печаль из страны, возликовали небесные боги. Явилась к Нинурте богиня-мать Нинмах, восхищенная подвигом героя. К ней Нинурта обратился с такими словами:

– Слава тебе, госпожа, за то, что ты решилась посетить мои земли, не испугавшись битвы. Холм, на котором я стою, отныне станет твоей горой, и ты будешь его повелительницей.

 

Нисхождение Инанны

В роковой час и не по своей воле пришлось богине Инанне покинуть землю и уйти с великих небес в подземное царство. Оставила она семь храмов в своих городах и унесла от смертных семь своих тайн. Вместе с богиней ушел и Ниншубура – ее посол и визирь, глашатай ее желаний. Сказала ему госпожа:

– Слушай меня, Ниншубура. Как только я скроюсь, ты подними жалобный плач на могильных курганах. В клочья изорви одежду и обойди жилища великих богов. Прежде всего зайди к Энлилю и молви, упав на колени: «О владыка, не дай погибнуть в подземном мире Инанне, дочери твоей. Не разреши серебру твоему, взор ослепляющему, пылью покрыться». Если же владыка ветров тебе не откроет, спеши к мудрому Наине, владыке всех знаний. Не поленись ему повторить, что говорил Энлилю. Если и он ничего не скажет, то иди к Энки, великому владыке земли, и повтори ту же мольбу. Теперь же простимся: пути наши здесь разойдутся.

Подошла Инанна к горе из лазурита. Но нет ей входа – на семь засовов заперты ворота. Кричит богиня:

– Откройте!

И спрашивает привратник:

– Звезда Восхода, зачем явилась в страну Заката?

– Свою сестру мне надо видеть.

– Тогда, Инанна, снимай скорее корону. В подземном мире свои законы.

Сняла богиня корону, и стало меньше одним засовом.

Суров привратник. Ждет от богини новых жертв, чтобы лишить ее магической силы.

Сняла Инанна все облачения и наряды. Обнажила тело, сиявшее женской красотой. Вошла в пещеру, склонилась перед троном своей сестры Эрешкигаль. Рядом на судейских креслах сидят семеро Ануннаков, семеро судей, покорных ее слову.

От смертельного взгляда сестры отошел дух Инанны, а тело ее было брошено на крюк рядом с трупами смертных.

 

Приговор самозванцу

В это время Ниншубура, визирь Инанны, плачем исходил на небе, в горе и страдании царапал щеки и тело, созывал народ, обходил храмы, умоляя о помощи. Но лишь владыка Энки отозвался на его стенания. Из ногтей, не покрытых краской, он выскреб грязь и сделал из нее некое существо – кургар. Из ногтей же, покрытых краской, он выскреб иную грязь, из которой слепил другое существо – калатур. Водрузил он уродцев на ладони, дал наставления, как вести себя в мире подземном, и отпустил со словами:

– Летите, кургар с калатуром, и без Инанны, дочери любимой, не возвращайтесь!

Помчались кургар с калатуром на крыльях мушиных, славя того, кто из грязи их вынул. В подземные ворота влетели с такой быстротой, что даже недремлющий страж не успел их заметить. Влетев в тронный зал, посланцы увидели корчившуюся от боли Эрешкигаль. Боль эта поразила богиню в тот самый миг, когда богиня любви Инанна ушла из мира земного.

И сказали кургар с калатуром:

– Мы можем помочь тебе, Эрешкигаль.

– О, если можете, изгоните боль из утробы.

– Можем, владычица! – воскликнули оба посланца. – Позволь только приблизиться к телу на крюке.

– Берите, только скорее меня избавьте от мук!

Поднатужившись, кургур с калатуром сорвали тело Инанны. Живой водой омыли, травой живой, которую дал Энки, протерли. И задышала богиня, поднялась, зашагала к воротам, не проронив ни слова.

Но тут подоспели Ануннаки.

– Не торопись, Инанна, – сказали они богине. – Коль хочешь возвратиться в мир, где тебя ждут боги, должна оставить выкуп – душа за душу. Свитой твоей станут демоны смерти, им и назовешь замену.

Вышла Инанна, а за ней – демоны. Первым Инанну встретил благородный Ниншубура. Увидев Инанну живой, он, возрадовавшись, повалился ей в ноги. Но демоны тут как тут.

– Его мы возьмем как выкуп, Инанна, – сказали они богине.

– Нет, – сказала богиня. – Этого не возьмете. Он из подземного плена открыл мне дорогу к жизни.

Борьба крылатого гения с крылатыми быками. Оттиск печати ассирийского времени. I тыс. до н. э.

Демоны отступили:

– Что ж! Назови нам другого.

В славном городе Уре встретил Инанну Шара, почитавшийся богом. Пред ней тоже упал на колени. А демоны за свое:

– Давай нам этого, богиня, тогда мы оставим тебя в покое и ты сможешь вернуться в город.

– Нет! – сказала Инанна. – Этого не возьмете. Песен он много знает. Расчесывая мне кудри, он всегда напевал ласковые песни.

Демоны отступили:

– Что ж, назови нам другого.

После троекратного выбора вступила наконец богиня в город Кулаб, чтобы встретиться со своим супругом Думузи. Но что она видит? Сидит Думузи на троне, облаченный в пышные одежды, а на его голове – царская корона.

Увидев Думузи, присвоившего себе царский трон, разгневалась богиня и без промедления обратила на своего любовника страшный взгляд смерти. Испугался самозванец и сбежал из дворца, укрывшись у своей сестры Гештинанны. Теперь уже его, незадачливого владыку, преследуют демоны, требуя того самого залога. За брата уже была готова сойти в подземный мир сама Гештинанна, но Инанна объявила свой приговор: Гештинанна и Думузи должны поочередно делить свою судьбу в потустороннем царстве.

 

Иштар и Думузи (Миф Аккада)

Влюбилась однажды прекрасная богиня Иштар в юного красавца Думузи, сына бога Энки. Не могла жить без него ни дня и очень печалилась, когда он куда-то отлучался. Как-то раз отправился Думузи на охоту и не вернулся. От слуг, сопровождавших охотников, богиня узнала, что внезапно налетел страшный вихрь, Думузи упал, как надломленный тростник, и дух его угас.

Великая скорбь овладела богиней – но разве могла она примириться со смертью того, кто был ей дороже жизни! И вспомнила она о стране без возврата, о суровом обиталище мрака и подземного царства, хозяйкой которого была сестра Иштар богиня Эрешкигаль.

Надела влюбленная наряд, украсила кольцами запястья и лодыжки, перстнями – пальцы, уши – серьгами, подвесками – шею, обвила голову золотой тиарой и отправилась скорбной дорогой. Подошла Иштар к воротам, которые открываются только мертвым.

– Откройте! – воззвала богиня, ударяя по засовам. – Откройте, а не то обрушу ваши ворота, сломаю запоры и всех мертвых выпущу наружу.

Привратники услыхали шум и удивились – кто это мог быть? Ведь известно, что тени мертвых бесшумны и беспокойства страже не доставляют.

Крик услышала сама Эрешкигаль. В ярости она воскликнула:

– Кто там ко мне стучится, словно пьяница в дверь таверны? Надо же выпить столько хмельной сикеры!

– Это не пьяница, – почтительно промолвил страж. – Это богиня Иштар, твоя сестрица, она пришла за Думузи.

– Впусти! – приказала хозяйка подземного мира.

С громким скрипом открылись ворота. Предстала богиня Иштар перед стражем во всей своей красоте и скорби. Но привратник не дрогнул, лишь взглядом указал на тиару, которую надлежало снять перед входом в подземелье.

Сняла богиня царский символ, и снова пред ней оказались ворота, теперь уже медные. Богиня вручила второму стражу кольца и серьги. Когда же прошла седьмые ворота, предстала обнаженной среди душ, снующих в кромешном мраке, как летучие мыши. На ощупь пробиралась Иштар, натыкаясь на стены, скользкие от воды и слез, падала и снова поднималась.

С гордо поднятой головой предстала она перед царским троном и сказала хозяйке подземного мира:

– Верни мне, сестра, Думузи. Нет без него мне жизни.

Резко оборвала богиню Эрешкигаль:

– Такого закона нет, чтобы мертвым жизнь возвращать ради чьей-то прихоти. Мало ли осталось юнцов? Пусть они и заменят Думузи.

– Думузи один, – возразила Иштар. – Прекрасному нет замены!

И тут Эрешкигаль обернулась к слуге своему Намтару, владыке болезней, и махнула рукой. И тут же поразили Иштар шестьдесят язв и шесть тысяч болячек.

Затихла земля без Иштар. Овладел землей холод, предвещавший распад жизни и победу могильного мрака. Боги, глядя на землю с небес, не узнали земную обитель. Всполошившись, послали гонца из верхнего мира в мир нижний с приказом:

– Иштар возвратить, а с ней и Думузи!

Как ни кипела яростью Эрешкигаль, как ни кричала, что нет возврата из царства смерти, пришлось ей смириться.

В тот день, когда Иштар вместе с Думузи ступили на землю, весна снова засияла. Птицы запели в ветвях, прославляя любовь и верность, жены вернулись к мужьям на брачные ложа. В храмах Иштар открылись настежь все двери. Ликующий хор голосов провозгласил:

– Думузи воскрес! Вернулся к любви Думузи!

 

Лугальбанда и птица Анзуд

Во времена правителя Лугальбанды случилась война между Уруком и страной Аратта. Поход на Аратту был трудным, поскольку воинам пришлось преодолевать неприступные горы Хуррум.

Страшны были эти горы даже для тех, кто родился в ущельях на берегах грохочущих рек. Для того же, чья родина – город между двумя равнинными потоками Тигра и Евфрата, они еще страшнее, особенно если у одного из воинов, да еще и предводителя похода, отнялись ноги и он не в силах идти дальше.

Не иначе враждебные духи этих гор, защищающие Аратту, наслали на могучего Лугальбанду болезнь, надеясь, что это остановит поход. Но духи не знали, с кем имеют дело. Поняв, что не может идти, Лугальбанда не стал задерживать войско. Призвав отца Энмеркара, он сказал:

– Оставьте меня, я выздоровею и догоню отряд еще до того, как воины достигнут Аратты.

Энмеркар знал слово сына и потому приказал воинству продолжать путь.

Лугальбанда долго смотрел товарищам вслед, пока они не скрылись за скалой. С невероятным усилием он перевернулся, чтобы встретиться взглядом с солнечным богом Уту, братом богини Инанны. «Должен же Уту увидеть меня, плененного злыми богами этих гор?! – думал Лугальбанда. – Ему наверняка под силу рассеять их невидимое воинство своими лучами-стрелами!»

Но, увы, Уту не заметил больного воина, продолжив свой путь по бескрайнему небу.

Внезапно послышался шум крыльев. Подняв голову, Лугальбанда увидел над собой огромную львиноголовую птицу. Еще у себя в Уруке слышал он о крылатой фурии по имени Анзуд. Рассказывали о ее необычайной дерзости: Анзуд осмелилась похитить знаки власти и таблицы наставлений у самого Энлиля, чтобы стать могущественнее всех богов. По просьбе Энлиля его крылатый сын Нинурта настиг птицу в горах и пустил в нее стрелу, не дающую промаха. Стрела настигла воровку, но, обладая таблицами наставлений, Анзуд отыскала место, где давались советы пораженным стрелой, и ловко избежала божественной мести. Лишь с третьего раза Нинурта поймал Анзуд и отобрал у нее священные реликвии.

Не замечая Лугальбанды, птица летела к высокому дереву. С трудом поев, воин вскоре забылся сном. В туманном видении к нему явился Уту и объяснил, что он все видел и слышал, но не мог отклониться от своего пути, а теперь пришел, чтобы помочь страдальцу. Уту помазал губы Лугальбанды каким-то снадобьем, и тот наутро проснулся совершенно здоровым.

Только теперь Лугальбанда осознал, что за ночь воинство, скорее всего, ушло слишком далеко и ему уже не догнать друзей. Тогда он решил обратиться за помощью к Анзуд. По дороге к высокому дереву Лугальбанде попалась можжевеловая роща. Зная, что можжевельник угоден богам, юноша сорвал несколько веток и спрятал в мешок.

Бог Энки. Оттиск печати аккадского времени

Достигнув гигантского дерева, Лугальбанда дождался, когда Анзуд покинет свое гнездо. Впервые в жизни смельчак испытывал тревогу. Ведь ни один из смертных не бывал во владениях Анзуд, не видел ее гнезда, в котором она вскармливает птенца. Кто знает, как отнесется Анзуд к непрошеному гостю?

По мере того как Лугальбанда поднимался вверх, цепляясь за ветви, писк детеныша становился громче и громче. Лугальбанда достал из мешка несколько кусков жира и заглянул через край гнезда. Птенец, еще слепой, разевал клюв и громко пищал. Вволю накормил Лугальбанда беспомощного детеныша, а кроме того, еще и украсил гнездо душистым можжевельником. В это время послышался шум крыльев, и воин поспешил покинуть гнездо, спрятавшись в ветвях.

Подлетела Анзуд к дереву, но писка птенца не услышала. Позвала малыша, а он не отозвался. Смертельно напуганная, птица-мать опустилась в гнездо и увидела птенца, сытого и довольного. Поняв по можжевеловым ветвям, что в гнезде кто-то побывал, птица воскликнула:

– Явись, кто бы ты ни был, бог или человек, я тебя достойно награжу!

Лугальбанда вышел из своего укрытия и низко поклонился Анзуд.

Настала очередь подарка. Для начала птица предложила юноше богатство в виде россыпей серебра.

– Благодарю тебя, Анзуд, – сказал Лугальбанда. – Но я не достоин этих даров. Я прошу об одном: сделай так, чтобы я был неутомим в беге.

– Пусть будет так! – согласилась птица. – Ты будешь скороходом. Только не открывай тайны моего жилища и не похваляйся моим подарком.

Понеслась в поднебесье Анзуд, промчался по горам Лугальбанда, не уступая в скорости птице. Обнаружив войско по облаку пыли, птица тут же указала к нему дорогу. Увидев сына, Энмеркар обрадовался и заключил его в объятья. Возликовали и храбрецы Урука.

Вскоре на горизонте появился враждебный город с его могучими стенами. Но духи гор снова преградили путь.

Тогда Энмеркар обратился к воинству с такими словами:

– Кто может отнести богине Инанне мое послание?

Замолкли воины, объятые страхом. Кто решится пройти через горы Хуррума? Как предстать перед великой богиней?

Лугальбанда вышел вперед и сказал родителю:

– Я готов доставить послание к Инанне и к утру возвратиться.

– Скажи, мой сын, великой богине, чтимой нами в Уруке, что путь к Аратте закрыли враждебные духи. Спроси, что нам делать, чтобы снять заклятье.

В одно мгновенье скрылся Лугальбанда из виду, словно растворился в воздухе. В поднебесье Анзуд несется. Бежит по земле Лугальбанда, не уступая в скорости птице. Анзуд озирает небо и указывает герою на дом великой Инанны.

И вот Лугальбанда встал перед Инанной.

– Закрыли злые духи путь к враждебной Аратте, – сказал он богине. – Скажи, как нам снять их заклятье.

– Живут в моих водах рыбы, – сказала богиня Инанна. – Одна среди них всех огромнее – богиня вод. И правит она рыбьим народом, как боги – народом человеческим. На том же берегу растут тамариски. Ты отыщи тамариск, выдолби из него чан, затем из тростников сплети сеть, поймай ту рыбу и принеси мне ее в жертву.

Лишь только прозвучали эти слова, Лугальбанда скрылся из виду. Подбежал он к берегу, нашел священный тамариск, срубил его и выдолбил чан. Затем разжег огонь и сплел сеть для ловли рыбьего бога.

Все исполнил Лугальбанда, все испытания прошел и в конце пути спас своих воинов от злых духов.

 

Восхождение Мардука

(Миф Аккада и Вавилонии)

Когда небеса еще не имели названия, существовал лишь создатель Апсу – мировой океан подземных пресных вод, воплощение первозданной стихии, первопричина жизни. Были также Мумму – мудрый советник, обладающий лучами сияния Апсу, и Тиамат, праматерь всего живого. Жили они в океане, воедино смешивая свои воды. В те далекие времена появились и боги.

Первыми имена получили Лахму и Лахаму. От этих глубинных чудовищ родились бог Аншар и богиня Кишар. Затем Аншар создал первенца Ану по своему подобию. От Ану родился владыка низа Эйа, тоже подобный своему отцу.

Были боги молоды, шумливы и постоянно досаждали Апсу, у которого буйный нрав молодого поколения вызывал постоянное недовольство.

Возмущенный несдержанным поведением молодежи, старейшина обратился к супруге, чтобы она позволила унять буйных юнцов. Но Тиамат не дала на то согласия. И тогда Апсу решил сам жестоко расправиться с непослушными, приобщив к заговору своего советника Мумму.

На беду повелителя об этом замысле проведал Эйа. Приготовил он для Апсу питье, а когда тот погрузился в сон, тут же его умертвил, разрезал на части и рассеял в океане.

Не пожалел Эйа и могучего Мумму: заковал его железными обручами и лишил волшебной силы. Затем на краю океана построил просторное жилище. Здесь от богини Дамкины у Эйи родился сын-первенец – с сияющим взором, с походкой мужа-владыки. Дано ему было имя Мардук. Охранять свой дом и колыбель сына Эйа поставил праотца Аншара, у которого было четыре глаза, четыре уха и пасть, изрыгающая огонь.

Между тем Тиамат, узнав, что боги погубили Апсу, решила разрушить установленный порядок и вновь смешать воедино стихии, которые начали уже разделяться. Создала Тиамат одиннадцать чудовищ. Во главе их поставила созданного вместе с чудовищами бога Кингу, сделав его своим мужем. Ему праматерь вручила скрижали судьбы и возложила на грудь.

Узнал об этих планах Эйа и послал всем богам известие с повелением немедленно явиться в Чертог. Сев за трапезу, боги стали неспешно вкушать пищу, беспечно пить и наслаждаться угощениями. Но вскоре все прояснилось. С ужасом узнали Ануннаки, что Тиамат-праматерь решила погубить их и даже собрала войско во главе с Кингу.

Но тут вперед вышел бесстрашный Мардук и сказал:

– Я готов в одиночку сразиться с грозной Тиамат и стать вашим защитником. Я один рассею двенадцать чудовищ. Только знайте: если добуду победу, я стану господином и всем вам придется мне подчиниться.

Поначалу боги возмутились, окружили Мардука и наперебой закричали:

– Молод ты, чтобы быть над нами владыкой! Мы старше тебя, да и родом более знатны!

– Что ж, – ответил Мардук, – я вас не неволю. Но тогда будете сражаться сами.

Призадумались боги, а затем все же смирились.

– Не готовы мы с Тиамат сражаться! – был их ответ. – Победи нашу праматерь и будешь главным в совете.

Вручили боги Мардуку жезл власти, на царский трон усадили и обратились к нему с почтительной речью:

– О Мардук! Истинно, среди нас ты самый могучий, путь твой более возвышен, чем наши пути, и даже великий Ану под властью твоей пребывает! Главенство твое – навеки, превосходство твое – навсегда! Тебе мы вручаем власть над обоими мирами – земным и небесным.

Как только Мардук получил от небесных богов символы власти, он взял могучий лук с тугой тетивой и булаву, а впереди выставил молнии. Затем с помощью Ану сплел сеть и повелел буйным ветрам ее натянуть.

Божество в виде человекобыка и богиня Нинхурсаг. Рельеф из Суз. II тыс. до н. э.

При виде Мардука страх овладел Кингу. Разбежалось воинство из драконов, сотворенных Тиамат. Но сама она твердо выдержала взгляд Мардука. Тогда накинул Мардук на Тиамат свою сеть, растянутую ветрами. Раскрыла Тиамат пасть, чтобы проглотить смельчака, но Мардук, ловко отпрянув, пустил буйные ветры прямо в Тиамат. Заполнили они ее утробу и раздули так, что она не могла пошевелиться. И тогда Мардук натянул тетиву – и стрела, вырвавшись со свистом, пронзила сердце праматери.

Когда Тиамат испустила дух, Мардук наступил на ее необъятное тело, вырезал мечом сердце, а туловище рассек надвое. Половину, которая была выше, он поднял вверх и прикрыл ею верхние воды, словно стеной. В этой стене, которой он дал имя «небеса», пробил ворота и поставил стражей, чтобы они по его повелению выпускали дожди, град и снег. Из нижней половины могучего тела Тиамат Мардук создал землю и закрыл ею нижние воды, которые заполняли царство Эйи.

После этого одолел Мардук всех, кто против него выступал, а затем поднялся на небо и построил дворцы для Ану, Энлиля, Эйи и жилища для звезд и планет. Создал бог и луну, доверив ей ночь. Одарил ее лучистой короной, чтобы рогами-зубцами мерить время. День же отдал Мардук богу Шамашу, повелев ему разгонять своими мечами-лучами всех нечестивцев, желавших мрака и тьмы. За это благодарные боги воздвигли Мардуку город и храм. И зажил герой-строитель в своем небесном дворце, не зная труда и забот.

Но вот как-то боги явились к своему владыке и пожаловались, что терпят голод и холод. Задумался Мардук, решая, что можно предпринять. Его размышления прервал Эйа. Он сказал, что ему нужны кости и кровь, чтобы создать для богов верных слуг. Пусть они и кормят, и поят, и согревают своих господ. А жертвой был избран слуга Кингу, ибо он в ответе за былые обиды.

Тотчас Кингу связали, повлекли его к Эйа, вину ему объявили, а затем разрезали жилы. Когда же вытекла кровь, взял Мардук глину, на крови Кингу ее замешал и вылепил человека, передав ему бремя богов. Самим же богам позволил жить без тягостных забот и повседневных трудов. Так благодаря богам появились люди, которые с тех пор почитают своих создателей.

 

Ловец рыбы Адапа (Миф Аккада)

В городе Эреду жил умелый во всех делах и чистый духом мудрец Адапа, сын бога Эйа. Каждый день в любую погоду он отправлялся ловить рыбу. Были сыты и служители храма Эйа, кормились добычей и жители города.

В то утро море было спокойным, а рыба клевала как никогда хорошо. Вытаскивая крупную рыбину, Адапа почтительно называл ее по имени и уговаривал смириться со своей судьбой.

– Прости меня, Сухур, что я оторвал тебя от сладкой донной травы, – обращался он к рыбине с длинными усами. – Тебе придется лечь рядом с толстогубым Гудом. Он уже почти затих. А тебя, Мур, бич рыбаков, я отпущу. Игла твоя наносит незаживающую рану.

К полудню дно лодки было полно живым серебром. Адапа начал было сворачивать снасти, как вдруг откуда ни возьмись появился Южный ветер. Одним дуновением он перевернул лодку со всей рыбацкой добычей.

Адапа был человеком тихим и незлобивым, но обидчикам спуску не давал. Недолго думая, он ухватился за крыло ветра. От тяжести крыло обломилось и безжизненно повисло. Застонал Южный ветер, как раненая птица, и неуклюже полетел в свою обитель на самом краю земли.

Тотчас море стихло. Тяжело дыша, Адапа поплыл к берегу. В тот день в Эреду никто не ел рыбы. И это сразу стало известно богу Эйа, которого Адапа почитал как отца.

– Что случилось? – спросил Эйа, выходя навстречу рыбаку. – Где твой улов, сын мой? Почему ты без лодки?

– Лодку потопил Южный ветер. За это я сломал ему крыло, – ответил рыболов простодушно.

Эйа схватился за голову:

– Что ты наделал! Ану тебе этого не простит!

Как раз в это время Ану с высоты небесного трона озирал свои владения. Увидев, что море неподвижно, он позвал своего слугу:

– Спустись вниз и узнай, почему стало неподвижным море. Не занемог ли мой Южный ветер? Или ему дуть надоело?

Прошло совсем немного времени, и Ану услышал голос верного слуги:

– О премудрый отец богов! Южный ветер в постели, он лежит и стонет. Ловец рыб Адапа повредил ему крыло.

– Дерзкий смертный! – в ярости завопил Ану. – Пусть он немедленно явится ко мне на суд.

Услышав это, Эйа обратился к сыну:

– Иди, Адапа! Ану в гневе, и помочь тебе могу только советом. Растрепай волосы и посыпь их пылью. Облачись в черные одежды. Может быть, явившись с повинной, смягчишь грозное сердце владыки богов. Когда будешь входить в небесные врата, будь вежливым с их стражами. Слуги они, а все же могут за тебя замолвить словечко. Но помни, если тебе предложат угощенье – не ешь и не пей! Отвергай и другие дары.

Гильгамеш. Рельеф на воротах дворца Саргона II в Дур-Шаррукине. VIII в. до н. э.

Поблагодарил Адапа божественного советчика и отправился в дальний путь. Стражи небесных ворот спросили его:

– Почему ты явился на небо в одеждах, приличествующих смерти и подземному миру?

– У нас на земле исчезли два великих бога, Думузи и Гишзида, – отвечал Адапа, потупив глаза. – Я ношу по ним траур.

Переглянулись между собой небесные стражи, и понял Адапа, что обман удался. Побежали слуги вперед, чтобы возвестить господина о приходе Адапы.

– У врат человек появился! – сказали боги Ану. – Его имя Адапа. Он – само благочестие.

– Пропустите его! – приказал Ану, смягчившись.

Так оказался Адапа перед небесным троном.

– Выходит, что Южный ветер первым затеял ссору, – промолвил Ану, выслушав рассказ рыболова. – Это меняет дело. Что же ты стоишь? Отдохни с дороги.

Вспомнил Адапа наставления Эйа: «Сон подобен смерти» – и, поклонившись, ответил:

– Мне не до сна!

– Тогда садись.

– Мне ли сидеть в твоем присутствии?

Адапа все больше нравился владыке небес, и наконец властитель предложил ему еду и воду жизни.

И на этот раз отказался Адапа, вспомнив наставления Эйа.

Удивился Ану и спросил:

– Кто твой советчик?

– Меня наставлял отец мой Эйа, – ответил Адапа.

– Не на благо пошла тебе его великая мудрость, – проговорил Ану с сожалением. – Был ты ловцом рыбы, им и останешься. Не удержал ты на крючке вечную жизнь – выпустил ее в море. Будут смертны и твои потомки. Стражи! Возьмите его за руки и верните на землю.

Так и не пришлось мудрому Адапе приобщиться к сонму бессмертных.

 

Полет на орле (Миф Аккада)

В славном городе Кише, что стоит на Евфрате, правил справедливый и мудрый Этана, прозванный пастырем города. Имел он все, о чем только может мечтать смертный, кроме сына, которого Этана очень хотел. Не раз ему являлся во сне светоч мира Шамаш, но, как только он пытался обратиться к нему с мольбой о сыне, тотчас просыпался.

Тогда решил Этана принести Шамашу великую жертву, заколов шестьдесят откормленных быков. И возрадовалось сердце Шамаша. В ночь после жертвоприношения Шамаш явился Этане и открыл ему великую тайну:

– Далеко на небе есть трава рождения: кто к ней прикоснется, тот не уйдет в мир бездетным.

– Но боги не дали мне крыльев, – сказал Этана. – Как мне подняться на небо, чтобы добыть траву рождения?

– Спустись в глубокое ущелье, – отвечал Шамаш, – отыщи там раненого орла. Он тебе поможет.

Утром Этана отправился в горы и отыскал мрачное ущелье. На самом дне нашел он орла со сломанными крыльями и вырванными когтями.

– О несчастный! – воскликнул Этана. – Кто с тобой так жестоко обошелся?

– Я сам виновник своих несчастий! – ответил орел с тяжким вздохом. – Много лет я жил в гнезде на высоком дереве, в корнях которого обитала змея. Мы жили как добрые соседи, предупреждая друг друга об опасностях. Если мне удавалось догнать и убить онагра (дикого осла), часть добычи получала нижняя соседка. Так мы соблюдали клятву верности, произнесенную перед ликом Шамаша. Но однажды у змеи появились детеныши, и мое неразумное сердце задумало злое. Дождавшись, когда змея отправится на охоту, я распростер крылья, чтобы слететь вниз. Один из моих орлят, умная пташка, догадавшись о моем намерении, пропищал:

– Не делай этого, отец, Шамашу все видно!

Но я не послушал малютку и, упав вниз, съел змеиных детенышей. Приползла мать-змея и, увидев, что змеенышей нет, взмолилась справедливому Шамашу, чтобы он наказал убийцу беззащитных. И повелел Шамаш змее, чтобы она отыскала мертвую тушу буйвола и проникла в нее.

Вскоре почувствовал я милый мне запах мяса и обратился к детям своим:

– Давайте слетаем, отведаем буйвола.

– Не надо, отец! – закричал мой умный орленок. – Может, в туше гниющей змея притаилась?

Не послушался я малютки, полетел и сел на тушу, клюнул, кругом огляделся, снова клюнул, а как очистил все мясо снаружи, в чрево забрался. Тут меня змея и схватила, обломала мои крылья, всего истерзала и бросила в яму.

Сжалился Этана над орлом, напоил его свежей водой и перевязал раны. Взмыл орел в небо, пробуя крылья, и опустился на землю. Сказал ему Этана:

– Крылья твои сильны. Отнеси меня на небо, к престолу великого Ану.

– Садись! – ответил орел. – Прижмись к спине и ухватись за крылья.

Когда они поднялись, орел спросил:

– Взгляни на землю, что ты там видишь?

Взглянул Этана вниз и ответил:

– Вся земля стала похожа на холм, а море не шире Евфрата.

Поднялись они еще выше, и земля стала малой рощицей. Орел поднимался все выше и выше, пока земля стала не шире арыка.

– Вот теперь мы добрались до верхнего неба, где обитают только боги, – сказал орел.

И тотчас же Этана увидел небесные врата, а за ними – дворец великого Ану.

Опустившись у самого трона, Этана обратился к творцу с такими словами:

– О великий владыка! Ты дал мне все, о чем может мечтать смертный. Но нет у меня потомства. Умру я, и забудется мое имя, словно и не жил я. Одна у меня к тебе просьба: дай мне хоть раз прикоснуться к траве рождения.

– Прикоснись, Этана, – сказал Ану, – ибо Шамаш высокого мнения о твоем благочестии.

Тут на глазах Этаны выросла сочная трава. Прикоснулся он к ней и горячо поблагодарил Ану.

Затем сел на орла и дал ему знак опускаться. Уже на пороге дома услышал Этана детский плач и понял, что стал отцом. Взял он младенца на руки и назвал его Балихом.

Прожил Этана на земле шестьсот лет, а когда пришло время уходить к предкам, высокий трон Киша занял его сын Балих. От него слава об Этане и его смелом полете обошла всех живущих.

 

Сказания о Гильгамеше

 

Поединок

Там, где Евфрат устремлял свои воды к морю, высился город Урук. Правил в нем царь Гильгамеш, на две трети бог, на одну треть человек. Среди смертных не имел он себе равных и не знал, куда приложить свою силу. Тогда взмолился народ перед великой богиней-матерью Аруру:

– Ты, породившая Гильгамеша, давшая непомерную силу, сотвори мужа, который был бы ему равен!

Вняла этой просьбе Аруру. Руки в воде омыла, ком глины отщипнула и слепила могучего Энкиду. Было его тело покрыто густой шерстью, пасся он вместе с газелями в степях, теснился у водопоя со зверьем.

Гильгамеш, сражающийся со львом. Оттиск печати. XXIV в. до н. э.

Узнал о появлении Энкиду и Гильгамеш. Сразу просветлело его лицо от мысли, что ниспослали боги настоящего соперника. Вскоре он увидел шагающего вдали исполина. Широки его плечи, руки и ноги мощны, словно кедры.

В то же мгновение раздался клич в Уруке. Услышав его, мужья обычно запирали двери, чтобы на глаза Гильгамешу не попадались жены и дочери. Теперь же открылись двери и забылись прежние страхи. Все горожане прибежали к стенам, чтобы увидеть схватку великих мужей.

Встали Гильгамеш и Энкиду друг перед другом, а затем сошлись насмерть. Ноги в землю вошли по колена. Застонала земля от боли. Вздулись жилы героев, тяжелым стало дыхание. Наконец остановили схватку, обсыхая на солнце.

– Ты вразумил меня силой, – сказал Гильгамеш Энкиду. – Прежде я думал, что одолею любого. Но мы оказались равными. Зачем же нам ссора?

Увидев героев, идущих в обнимку, народ Урука побежал им навстречу, вынес корзины с хлебами, поднес кувшины с сикерой. Досыта наелся Энкиду хлеба, а сикеры испил полных семь кувшинов. Веселилась его душа. Но вдруг слезы хлынули из его глаз.

– Что с тобой, брат? – спросил Гильгамеш.

– Слезы душат мне горло, – отвечал Энкиду. – Без дела сижу. Иссякает сила.

Задумался Гильгамеш и сказал:

– Есть дело. Я слышал, что где-то у моря в кедровом лесу живет свирепый Хумбаба. Если его уничтожить, то одно зло мы уже изгоним из мира.

– Я знаю тот лес, – отвечал Энкиду. – Ров там прорыт вокруг всех деревьев. Кто проникнет в его середину? Ведь голос Хумбабы сильнее бури, а уста его подобны пламени. Неравен бой в жилище Хумбабы.

Но царь уже принял решение. Вышел он из дворца вместе с Энкиду и обратился к народу:

– Слушайте, старцы Урука! В кедровом лесу я хочу победить Хумбабу и прославить свое имя.

Отвечали старцы:

– Ты молод еще, Гильгамеш, и следуешь всего лишь зову сердца. Кто может одолеть чудовище?

Услышав эти слова, Гильгамеш взглянул на Энкиду:

– Мне ли теперь бояться Хумбабы? По круче один не пройдет – двое взберутся. Сильного друга я обрел. Готов я с ним пойти на любого врага.

Посоветовавшись, старейшины все же благословили друзей с таким напутствием:

– На силу свою ты, Гильгамеш, не надейся. Будь хладнокровен. Впереди пусть шагает Энкиду, он ведает тропы и к кедрам найдет дорогу.

Двинулись побратимы дорогой бога солнца Шамаша. Спустя шесть недель увидели гору. Перешли ров, окружавший кедровый лес, вступили под сень деревьев.

Заметив друзей, Хумбаба стал неслышно к ним подкрадываться. Но что это? С чистого неба внезапно ударила буря. Это Шамаш, заметив опасность, выпустил восемь ветров. Загромыхали громы. Молнии пересекались, словно мечи великанов. И завертелся Хумбаба, как щепка в водовороте. Из его пасти вырвался вопль. А с ним и мольба о пощаде.

Гильгамеш поднял свой топор и нанес удар Хумбабе прямо в затылок, а Энкиду довершил ударом в грудь. На третьем ударе рухнул Хумбаба на землю. Закачались кедры, застонали, ибо погиб их покровитель.

– Теперь за иное возьмемся! – воскликнул Гильгамеш и сразу сорвал с тела Хумбабы первое одеяние и бросил в яму с водой. Закипела вода, поднялся вверх горячий пар. Энкиду же набросил сеть на шесть остальных одеяний и швырнул в ту же яму. Там они и рассеялись.

 

Друзья побеждают быка

Пробудившись на следующее утро, Гильгамеш умылся, облачился в чистую одежду. И в этот миг посветлело небо – с вершин спустилась сама богиня Иштар.

– Хочу, Гильгамеш, чтобы ты стал моим супругом, – сказала она. – В дар ты получишь от меня колесницу с золотыми колесами. Запряжет в нее ураган могучих мулов, которые подвезут тебя к нашему дому. Сядешь ты на золотой престол, и преклонят перед тобой колени все земные владыки.

– Замолчи! Не возьму тебя в жены! – прервал Гильгамеш богиню. – Ты подобна жаровне, что гаснет в холод. Дверь ты худая, что ветер снаружи впускает, дом, что обрушился на владельца, мех дырявый, сандалия, жмущая ногу. Лучше вспомни, кого ты любила и кто сохранил благодарность о твоей любви? Думузи, которого ты любила, до сих пор страдает. Птичку-пастушка ты любила – обломала ему крылья! Могучего льва любила, но от любви он получил в степи семью семь ловушек. Конь тебе полюбился, отважный в битвах. Загнала ты его в конюшню, уздой наградила и плетью, лишила ручьев прозрачных, мутной водой напоила, до упаду приказала скакать. Еще пастуху-козопасу любовь свою подарила, но затем превратила его в волка. Был любим тобой Ишуллану, хранитель отцовского сада. Когда же он отверг твои притязания, ты его в паука превратила. И вот теперь твоя похоть ко мне обратилась? Не бывать этому!

Услышав эти речи, разгневалась богиня, в небо взвилась и предстала перед троном родителя Ану.

– О отец мой! – завопила она, рыдая. – Оскорбил меня Гильгамеш. Все мои прегрешения перечислил. Ославил он меня, так пусть за это будет наказан.

– Но ты первая оскорбила царя Гильгамеша своим предложением.

– Пусть он будет наказан! – не унималась богиня. – Сотвори быка, чтобы он растоптал нечестивца в его покоях. Если смертные будут нас, бессмертных, оскорблять, оскудеют дары и зашатается трон твой, отче! А не то сойду я в нижнее царство и выпущу оттуда мертвых, чтобы они всех живых истребили.

– Хорошо, хорошо! – промолвил испуганный Ану. – Будет тебе бык, только мертвых оставь в покое!

Тут же был создан могучий бык, которого рассерженная богиня без промедления погнала в ненавистный город. Достигнув Евфрата, выпил бык всю воду в семь глотков и вступил в Урук. От его первого дыхания открылась яма, и в нее упали сто мужей. От второго дыхания разверзлась еще одна яма. В ней погибли двести урукцев.

Услышав шум, вышли навстречу чудовищу друзья-побратимы. Энкиду, бросившись сзади, ухватил быка за хвост, и бык повернулся. Гильгамеш ударил его между рогами, и бык свалился на землю бездыханный. Кинжалом Гильгамеш распорол бок быка и вытащил огромное сердце, принеся его в дар богу Шамашу.

Увидев гибель быка, заголосила Иштар:

– Горе тебе, Гильгамеш! Ты меня опозорил, убив быка!

Услыхал эти речи Энкиду, вырвал хвост у быка и швырнул богине прямо в лицо.

Зарыдала Иштар и призвала городских блудниц, которые ей верно служили, оплакать быка. Гильгамеш же созвал мастеров, чтобы оправить бычьи рога, и прибил их над ложем, а затем задал во дворце пир.

 

Судьба Энкиду

Однажды, проснувшись среди ночи, Гильгамеш рассказал Энкиду сон:

– Мне приснился небесный дворец, а в нем – собрание бессмертных богов. Беседу вели три бога: Ану, Энлиль и Шамаш.

Наш покровитель Ану сказал Энлилю:

– И зачем они умертвили быка, которого я создал? Но не только в этом их прегрешение. Они похитили кедры Ливана, которые охранял Хумбаба. Пусть за это жизнью заплатят.

– Нет! – возразил Энлиль. – Пусть один Энкиду умрет. Гильгамеш достоин прощения.

– За что же он должен быть наказан? – вмешался Шамаш в беседу. – Не твоим ли, Энлиль, решением уничтожены были и бык, и Хумбаба?

– Помолчал бы ты лучше, защитник убийц! – разгневался Энлиль. – Знаю, что ты их советчик, вечно им потакаешь!

Услышав рассказ Гильгамеша, побледнел Энкиду и отвернулся. Его губы трепетали, как мушиные крылья. По лицу Гильгамеша катились слезы.

– Не пойму я, – молвил Энкиду, – почему я должен умереть? Не рубил я кедров и тебя убеждал их не трогать. Почему на меня обрушится кара?

– Не переживай! – сказал Гильгамеш побратиму. – Умолю я богов, чтобы жизнь тебе сохранили. Я на их алтари принесу золото, серебро, все богатства.

Но тут с неба донесся печальный голос бога Шамаша:

– Золота и серебра не трать, Гильгамеш! Вымолвленное слово в уста не возвратится. Решения своего бог никогда не отменит. Такова судьба!

– Что ж! Я готов уйти! – смирился Энкиду. – Но прошу тебя, Шамаш, отомсти всем тем, кто меня человеком сделал, пусть они будут прокляты!

– Ты, Энкиду, не прав, – отозвался Шамаш. – Твои проклятия я снимаю. Ведь судьба дала тебе в побратимы Гильгамеша. И теперь, когда ты умрешь, на ложе печали уложит тебя Гильгамеш и окружит царским почетом, повелев оплакать тебя народу Урука.

Едва занялось утро, Гильгамеш, стоя у ложа, пропел свой погребальный плач:

– Энкиду! Мой побратим! Твоя мать антилопа и отец онагр породили тебя. Молоком своим звери вспоили тебя на пастбищах дальних. В кедровом лесу тропинки вспоминают тебя, Энкиду, неустанно. Ты топор мой мощный, мой кинжал безупречный, мой щит надежный, праздничный плащ мой, мои доспехи. Друг мой, воздвигну я тебе кумир, какого еще не было в мире!

 

Странствия Гильгамеша

Не утешившись горьким плачем, бежал Гильгамеш в пустыню. Достигнув холмов, упал он на землю, забылся сном, но сон не вернул Энкиду.

И снова шел пустыней, пока не показались горы, означавшие, что здесь граница мира. Увидел герой в скале пещеру, запертую медной дверью. Ее охраняли стражи, ужаснее которых невозможно представить. На тонких паучьих ногах высилось мохнатое тело скорпиона с человечьей головой.

Поборов страх, сказал скорпиону Гильгамеш:

– Открой мне двери, если можешь. Нет на земле мне жизни. Хочу увидеть друга, который стал прахом.

Отвечал ему стражник:

– Сюда нет дороги ни живым, ни мертвым. Отсюда бог солнца Шамаш выходит и, обойдя всю землю, с другой стороны заходит. Подумай, как ты пойдешь путем самого Шамаша?

– Пойду, – ответил Гильгамеш, – пойду со вздохом и плачем, с мыслью об Энкиду.

Бесшумно отворились двери, вступил Гильгамеш в пещеру, и мрак охватил его душу. Шел он, считая шаги, чтобы измерить дорогу, какой проходило солнце из заката к восходу. И то, что для солнца было одной короткой ночью, для Гильгамеша стало двенадцатью годами без света.

И все же рассвет забрезжил, и дыханье ветра коснулось щек Гильгамеша. Так, идя навстречу ветру, он вышел из мрачной пещеры. Его взору открылась роща. С деревьев свисали дивные плоды, похожие на земные. Потянувшись к ним рукой, Гильгамеш вдруг заметил, что поранил пальцы, оставив капельки крови на мертвых плодах. И тут он понял, что деревья окаменели: стволы стали черным камнем, листья – лазуритом, плоды – топазом и яшмой, рубином и сердоликом. Оказалось, что сад этот сделан в угоду мертвым, чтобы напоминать их душам о сладкой земной жизни.

Покинув обманную рощу, Гильгамеш увидел Океан – великую нижнюю бездну. Над нею он заметил утес, на том утесе – невысокий дом без окон, с плоской кровлей.

– Кто здесь? – громко спросил он, подойдя к дому.

– Прочь уходи, пришелец! – послышался женский голос. – Сюда нет входа бродягам. Здесь я, хозяйка Сидури, самих богов принимаю, угощаю их сикерой.

– Я не бродяга безвестный, – ответил герой хозяйке, – хотя все на свете повидал. Зовут меня Гильгамеш. Я из города Урука, прославленного мной. С другом своим Энкиду я убил злого Хумбабу, охранявшего кедровый лес. Мы также быка сразили, посланного на нас с неба.

Дверь тотчас отворилась. Из дома вышла хозяйка и сказала:

– Ты, убивший Хумбабу и поразивший быка, почему лицо твое мрачно? Почему голова поникла?

– Как голове не поникнуть, – ответил Гильгамеш хозяйке, – если мой друг Энкиду, с которым мы делили хлеб и кров, стал прахом? Вот почему брожу я по пустыне. Не дает мне покоя мысль об умершем друге.

– Не знаю, чего ты ищешь, – отвечала хозяйка. – Боги, создав человека, сотворили его смертным, а бессмертием наградили себя. Оставь пустые заботы! Развей печальные думы! С друзьями проводи время за чашей! Дай-ка наполню ее тебе, Гильгамеш.

– Не надо мне сикеры! Скажи мне лучше, хозяйка, как перейти это море.

Хозяйка вещает:

– От века здесь нет переправы. Лишь бог Шамаш облетает свинцовые воды смерти да проплывает лодочник Уршанаби, перевозящий мертвых. Только он знает путь к Ут-напишти, единственному человеку, сумевшему обрести бессмертие.

 

Гильгамеш и Ут-напишти

Простился герой с хозяйкой и направился к лесу. Выйдя к реке, он увидел челнок, а в нем – перевозчика Уршанаби.

– Что бродишь, отставший от мертвых? – спросил Уршанаби Гильгамеша.

– Я не отстал от мертвых, – ответил Гильгамеш. – В моей груди еще бьется живое сердце.

– Вот чудо! – удивился Уршанаби. – Зачем же сюда явился?

– Пришел я гонимый печалью, – ответил Гильгамеш. – Хочу отыскать друга и сделать его бессмертным. Прошу, посади меня в лодку и отвези к Ут-напишти.

– Садись! – сказал Уршанаби. – Вот шест. Помогай, но воды не касайся.

Ослабил Гильгамеш пояс и, раздевшись, привязал одежду к шесту, словно к мачте. Но Уршанаби погнал челн так быстро, что Гильгамеш даже не коснулся шестом гибельной влаги.

Вот наконец показался остров, окруженный водами смерти. Неподвижно свинцовое море. Не летят над островом птицы, не видать рыб в воде. К бессмертному поселенцу Ут-напишти не приходят вести из страны, где он жил человеком. Только время от времени проходит челн Уршанаби с душами умерших.

– Эй, жена! – вдруг воскликнул хозяин острова. – Что с моими глазами? Посмотри, это челн Уршанаби. Но над ним поднимается парус. Не бывало еще такого.

– Не беспокойся, глаза твои зорки, – ответила Ут-напишти жена, – мои глаза тоже видят парус, который держит мертвец. Посмотри, как бледны его щеки! Утонул, видно, мореход, а без паруса жить не может.

– Сама не знаешь, что говоришь! – отозвался Ут-напишти. – Много сотен лет я наблюдаю, как провозят души умерших. Кто только здесь не был! И царь, и пахарь, и флейтист, и кузнец, и плотник. А провозят их без короны, без мотыги, без флейты.

Гильгамеш и кедр. Оттиск печати аккадского времени

В этот миг вышел Гильгамеш на берег.

– Что ты ищешь? – спросил Ут-напишти. – Почему сюда явился, как живой, на челне для мертвых? Почему твои щеки впали? Почему голова поникла?

– Гильгамешем меня называют. Я из дальнего города Урука. На две трети я бог, на одну – человек. Вместе с моим другом Энкиду мы убили злого Хумбабу, что кедровый лес охранял. Но, спасая меня от смерти, друг Энкиду стал ее жертвой. И ищу я его по миру, во всех морях и странах.

Покачал головой Ут-напишти и сказал печально:

– Почему ты не хочешь смириться с человеческой судьбой? На собрании бессмертных для тебя не оставлено было кресло. Пойми, что бессмертные боги – полновесные зерна пшеницы, ну а люди – только мякина. Людям смерть не дает пощады.

– А как же ты? – спросил Гильгамеш. – Как на совете богов оказался, как добился бессмертной жизни?

– Что ж, – проговорил Ут-напишти, – открою тебе свою тайну. Когда-то я жил на берегу Евфрата. Я земляк твой и дальний предок, сам из города Шуруппака. Решили как-то боги истребить всех живущих на земле. Явились они на собрание, держали между собой совет. После долгого спора пришли к тому, что на земле должен произойти потоп. Сделав выбор, они поклялись хранить его в тайне. Но один из богов поведал мне эту тайну. Он повелел построить корабль и погрузить на него все свое добро. Тут я понял, что Эйа, которому я принес много жертв, решил из многих избрать меня.

И построил я корабль, все пространство которого разделил на девять отсеков. Готовясь к долгой осаде, запасся всякой пищей и водой, а затем всех зверей привел по паре, заполнил ими отсеки. Сам с семьей взошел последним и закрыл за собой двери.

Настало утро. Выплыла туча, такая черная, что сами боги черноты ее испугались. Оцепенение объяло землю. И вот обрушился ливень, а вскоре я услышал треск, как будто земля раскололась. Подняло волнами мой корабль и погнало ветром.

Шесть дней, семь ночей носило корабль по морю. Наконец ветер успокоился и море затихло. Я открыл окошко. Лицо мне осветило солнце, и я упал на колени в благодарность за спасение.

Увидел я в море гору Ницир и направил к ней корабль. На седьмой день вынес я голубя и отпустил. Вскоре голубь назад возвратился. Вынес ласточку и отпустил ее. Не найдя пристанища, и она вернулась. Вынес ворона и отпустил его. Ворон сушу увидел и не вернулся.

Оглядел я все стороны света, вознеся молитву бессмертным. Семью семь поставил курильниц. Наломал в них ветвей пахучих, тростника, мирта и кедра и зажег как светильники. Почуяли боги запах, который едва не забыли, слетелись и курильницы окружили.

Среди них лишь один Энлиль оказался недоволен тем, что спаслись живые души. Мой покровитель Эйа так сказал ему с укором:

– Напрасно ты потоп устроил. Если людей стало слишком много, напустил бы львов хищных. Мог призвать болезни и голод. Ну да ладно. Покажи теперь Ут-напишти и жене его место, где им жить, не ведая смерти.

Подошел Энлиль к кораблю, где я скрылся от страха перед богами, и, взяв за руку, вывел на землю и сказал:

– Человеком ты был, Ут-напишти, а теперь со своей женой ты подобен бессмертным богам. В отдалении, у устья потоков отныне твое жилище. Там и смерть тебя не отыщет.

Под монотонный голос отшельника заснул Гильгамеш и конца рассказа не слышал. Тогда сказала жена Ут-напишти:

– Разбуди его! Пусть возвратится на землю!

Покачал головой Ут-напишти:

– Пусть он спит, а ты зарубки на стене помечай.

Миновало семь дней, семь зарубок легло над головой Гильгамеша. Наконец проснулся герой и сказал Ут-напишти:

– Овладела смерть моей плотью, ибо сон был смерти подобен.

– От усталости сон этот долгий, Гильгамеш. Семь дней проспал ты. Жизнь возвратится к тебе. Умойся у ручья. Шкуры выбрось в море. Наготу прикрой белым льном и садись в челн Уршанаби.

А когда Гильгамеш удалился в другие покои, сказала жена Ут-напишти:

– Он ходил, искал, трудился. Ты же ничего не даешь ему на дорогу. Позволь испечь ему хлеба.

– Того, у кого беспокойная участь, хлебом вовек не насытишь. Человек тот живет не хлебом, а дерзанием своим безумным. Вместо хлеба я дам Гильгамешу одно потаенное слово.

Умылся Гильгамеш, сменил одежды, и стало его тело еще прекраснее. Но печаль, как и прежде, омрачала его лицо. Не успел он отплыть, как услышал голос Ут-напишти:

– На дне океана есть цветок с огненными лепестками на высоком колючем стебле. Если ты, неутомимый Гильгамеш, тот цветок знаменитый добудешь, не грозит тебе старость и смерть обойдет стороной. Вот оно, потаенное напутственное слово, которое дарю на прощанье.

Гильгамеш как стрела метнулся к воде, привязал к ногам камни и нырнул на дно океана. Там он увидел прекрасный цветок на высоком колючем стебле. Потянулся к нему, но укололи шипы руку, и окрасилось море кровью. Боли не ощущая, вырвал герой цветок тот и вскинул над головой, как факел. Выйдя на сушу, сказал проводнику своему Уршанаби:

– Вот он, цветок, который делает жизнь вечной, а старцу юность приносит. Доставлю его в Урук, испытаю на людях. Коль старец помолодеет, вкушу его, стану юным.

Побрели они по пустыне и у водоема присели. Опустился Гильгамеш в водоем, а когда наверх поднялся, увидел змею, которая ползла с цветком и на ходу, молодея, меняла кожу.

Гильгамеш залился слезами и сказал Уршанаби:

– Для кого я страдал, трудился? Не принес себе я блага. Не отыскать теперь Энкиду. Ни с чем я возвращаюсь домой. Радует только то, что увижу свой Урук и станет он крепче прежнего.

Там, где светлый Евфрат несет воды к морю, высится холм из песка. Город под ним погребен. Стала пылью стена. Дерево стало трухой. Ржавчина съела металл.

Путник взойдет на холм, в синюю даль вглядится. Увидит стадо, бредущее на водопой, пастуха, поющего песню. Поет пастух не о грозном царе и не о славе. Песня та о верной человеческой дружбе.

 

Древний Египет издавна притягивает своими тайнами, скрытыми в том числе и в мифах. Но лишь на рубеже ХIХ – ХХ вв. стало известно о фантастически богатом прошлом страны и высочайшем уровне письменности и культуры. После выдающихся открытий археологов древнейшая цивилизация предстала перед изумленным миром во всем своем блеске и величии.

Начало было положено французским ученым Франсуа Шампольоном, которому удалось разгадать тайну египетской письменности. Благодаря уникальной расшифровке иероглифов появилась возможность открыть неведомые ранее легенды и предания.

Было установлено, что мир древних египтян гораздо сложнее, чем казалось, а отраженный в мифах, он еще более загадочен и символичен. В этих преданиях удивляло многое: огромное количество неизвестных богов, сложность их отношений между собой и людьми. Например, один и тот же бог мог представать в разных обличьях. Его изображали то в виде животного, то в виде человека со звериной головой, то просто ставили некий символ.

У некоторых богов имена менялись согласно времени суток. Так, утреннее солнце воплощал бог Хепри: он принимал облик жука-скарабея и катил солнечный диск к зениту. Дневное солнце воплощал бог Pa – человек с головой сокола, а вечернее, «умирающее» солнце – бог Атум.

Непредсказуемы, порой даже иррациональны, многие божества египетских мифов. В одной и той же истории бог, олицетворявший добро и справедливость, мог стать коварным и злым. Это и неудивительно, ведь Древний Египет – это классическая страна мистерий, идея которых – приобщение к высшему знанию. Человек, стремившийся к совершенному бытию, должен был повторить в себе мировой процесс бога Осириса. Этим упразднялась земная природа и пробуждалась тяга ко вселенскому предназначению.

В конце концов от древнего мифотворчества осталось то, что обычно называют египетской мудростью. Символически она, несомненно, была воспринята и в иудаизме, и в христианстве, и в ордене тамплиеров, и в учении каббалы. Впрочем, даже это является лишь отражением тех притягательных историй, начало которым было положено в самом сердце египетской цивилизации.

 

Явление божества

Как сказано в древних свитках и начертаниях, когда-то в бездонной пропасти времен существовала одна лишь незыблемая водная гладь Нун, окутанная первозданной темнотой. Так было до тех пор, пока из глубин Нуна не появился Атум – первый бог Вселенной, вырвавшийся из объятий океана.

Провозгласив себя Сущим и Единственным, Атум зорко оглядел дарованное ему пространство, скованное лютым холодом и тьмой. Освоившись с ролью первопроходца Вселенной, он принялся искать в незнакомой стихии хоть какую-нибудь опору в виде островка или клочка суши. Но вокруг не было ничего, кроме недвижной воды Нуна.

С невероятным усилием Атум оторвался от воды, воспарил над бездной и произнес магическое заклинание. В тот же миг загрохотали громовые раскаты, и среди бушующих волн возвысился над океаном Бен-Бен – Изначальный Холм. Обретя под ногами твердь, Атум стал размышлять, что делать дальше. Прежде всего, подумал он, надо бы создать других богов. Но кого? Может быть, бога воздуха и ветра? Ведь только они смогут привести в движение мертвый океан.

С другой стороны, если мир придет в движение, то все сотворенное может превратиться в хаос. В таком случае нужен тот, кто мог бы сохранить это с помощью разумного закона. И Атум решил, что вместе с ветром следует создать богиню, которая будет охранять и поддерживать раз и навсегда установленный порядок.

Приняв это мудрое решение, Атум наконец приступил к творению мира. Он проглотил собственное семя и, оплодотворив себя, изверг бога ветра и воздуха Шу и богиню мирового порядка Тефнут – женщину с головой свирепой львицы. Так на земле появилась первая божественная пара.

При их появлении бесконечный океан Нун воскликнул:

– Да взрастятся в них энергия и душевная крепость!

После чего божество вдохнуло в своих детей силу по имени Ка – духовную и физическую мощь любого существа.

Анубис. Сер. II в. н. э.

Не успел Атум порадоваться за сотворенных детей, как случилось непредвиденное. Из-за непроглядного мрака, который все еще окутывал Вселенную, потерялись Шу и Тефнут. Сколько он их ни звал, ответа не было. А это означало все, что угодно: может, дети заблудились в океане, а возможно, даже погибли в непроглядной бездне.

В отчаянии Атум вырвал свой Глаз и воскликнул:

– Глаз мой! Ступай в океан Нун, разыщи моих детей Шу и Тефнут и верни их мне!

Глаз отправился в океан, а Атум поднялся на вершину холма Бен-Бен, сел на землю, горестно вздохнул и стал ждать.

Медленно шло время, дни проходили за днями, столетия за столетиями. Всюду был мрак, тишина и холод. Потеряв наконец надежду вновь увидеть своих детей, Атум закричал:

– О горе! Что же мне делать? Мало того что я навеки потерял своего сына Шу и свою дочь Тефнут, я вдобавок лишился Глаза!

Пришлось Атуму создать еще один Глаз, поместив его в свою пустую глазницу. Не успел он обзавестись новым оком, как услышал чьи-то голоса. Бог насторожился: кто это мог быть? Он поднялся и стал прислушиваться, напряженно вглядываясь в темноту.

Нет, ему не почудилось! С каждой минутой голоса становились все громче, и – о радость! – это были голоса его детей. Едва Шу и Тефнут ступили на холм, как Глаз подскочил к нему и с гневом прохрипел:

– Что это значит?! Не по твоему ли слову я отправился в океан Нун и вернул тебе потерянных детей! Я сослужил тебе службу, а ты, неблагодарный, тем временем создал себе новый Глаз и поместил его туда, где по праву должен находиться именно я!

– Не гневайся, – сказал Атум. – Я помещу тебя на свой лоб. Оттуда ты будешь созерцать мир, который я сотворю и красотой которого будешь любоваться вечно.

Но оскорбленный Глаз не слушал никаких оправданий. Желая отомстить богу, он превратился в ядовитую змею кобру. С грозным шипением ползучая гадина раздула шею и обнажила смертоносные зубы. Но бог крепко сжал ее в руках и торжественно водрузил на собственное чело. С тех пор змея под названием урей украшает короны богов и фараонов. Урей все видит, и если на пути бога встретятся враги, он мгновенно испепелит их смертельными лучами.

 

Разделение земли и небес

В благословенное время из вод океана Нуна вырос белый лотос. Бутон раскрылся, и миру явился бог солнца Ра, увенчанный золотым диском. Тотчас первозданная тьма рассеялась и мир наполнился живительным светом. Увидев Атума и его детей, Ра заплакал от радости – отныне во Вселенной появилась жизнь, а с ней и надежда на процветание всего, что будет произрастать по воле богов.

Вскоре любящие Шу и Тефнут стали мужем и женой. От этого брака родилась вторая божественная пара – бог земли Геб и богиня неба Нут. На свет они появились крепко обнявшимися, поэтому в начале творения небо и земля тоже были единым целым.

Но однажды Геб и Нут поссорились. Размолвка вышла из-за того, что богиня неба по утрам поедала своих детей – мириады звезд, рассыпанных по небу. Разгневанный Геб набросился на супругу, упрекая в непочтении к мировому порядку. Чтобы положить конец скандалу, солнечный бог Ра приказал Шу:

– Ступай и разлучи их! Если они не могут жить в мире и согласии, пусть живут врозь.

Бог ветра взмахнул руками, и в тот же миг по всей Вселенной завыл ураган. Сколько ни противились Геб и Нут, сколько ни напрягали силы, буря навсегда разорвала их объятия, после чего небо отделилось от земли.

Когда Шу разорвал объятия детей, Нут в облике Небесной Коровы вознеслась над землей. От высоты у нее закружилась голова, но бог солнца приказал Шу поддержать Нут. С тех пор Шу всегда держит свою дочь днем, а ночью опускает на землю. Поэтому одна из эмблем Шу – четыре пера: символические колонны, которые поддерживают небо.

Тефнут иногда помогает супругу держать Нут над землей, но очень быстро устает и начинает плакать. Ее слезы-дождь превращаются в самые диковинные растения.

По утрам Нут покидает Геба, принимает облик Небесной Коровы Мехет Урт и рождает солнечный диск. Хепри, бог восходящего светила, катит солнце перед собой, подобно тому как жук-скарабей катит свой шар, и, достигнув зенита, передает солнечный диск Ра. Бог принимает солнце и в своей священной Ладье Вечности везет его через небесную реку по животу Нут.

Иногда на Ладью нападает извечный враг солнца – гигантский змей Апоп. В такие дни небо затягивает тучами и налетает песчаная буря. Богиня Нут прячется в горах, пока Ра не победит Апопа. Если змею удается проглотить Ладью, наступает солнечное затмение. Но даже тогда Ра одерживает победу над змеем и плывет дальше по небесной реке. Вечером, выполнив свою миссию, бог солнца отдает золотой диск Атуму, и тот опускает его за горизонт.

Сразу после разъединения неба и земли в океане Нун зачернели маленькие острова и огромные материки, вздыбились горные хребты, с гор потекли реки, и люди, родившиеся из слез Ра, покинули холм Бен-Бен и разошлись по зеленеющим долинам. Они построили города, вспахали поля и посеяли зерно. Возле холма Бен-Бен вырос город Иуну, а на самом холме люди воздвигли святилище солнечного бога Ра.

Наступил золотой век – время, когда боги жили на земле вместе с людьми, сменяя друг друга на земном престоле. Первой и самой долгой была эпоха царствования Ра – бога солнца, Владыки Всего Сущего.

 

Бегство Тефнут

Гордая богиня дождя очень любила принимать от людей жертвенные дары и слушать сладкозвучные песнопения в свою честь. Но однажды на холме Бен-Бен, в храме солнца, зазвучала музыка. Это земледельцы благодарили лучезарного Ра за свет и тепло, которые он дарит Кеме (Черной Земле).

Настроение у богини тут же испортилось. Ей показалось, что, хотя египтяне и славят ее, все же больше почестей воздают солнечному богу.

– Как же так! – хмурилась она. – Солнце иссушает почву, и, если б не мои дожди, не проросло бы ни одно зерно!

– Ты ошибаешься, – рассудительно возразил бог солнца, услыхав такие слова. – Посмотри на землю: по всей реке люди построили дамбы, плотины и оросительные каналы. Они сами питают поля водой, если нет дождя. Но что бы они делали без моих лучей?

– Ах так? – вскричала оскорбленная богиня. – Раз мои дожди никому не нужны, я навсегда покидаю Та-Кемет!

Приняв облик львицы, Тефнут покинула Египет и убежала на юг, в Нубийскую пустыню. Но Тефнут была богиней влаги, поэтому, когда она ушла, на страну обрушилась страшная засуха. Прекратились дожди в дельте Нила; раскаленные лучи иссушали землю. Перестали плодоносить финиковые пальмы, обмелел Нил, и люди начали умирать от жажды и голода.

Тогда Ра призвал к себе бога Шу и повелел:

– Ступай, разыщи Тефнут и приведи богиню обратно!

Шу превратился в льва и отправился на поиски сестры. Вскоре ему удалось ее разыскать. Шу долго рассказывал ей, какое горе постигло ее родину, и наконец разжалобил Тефнут, убедив ее вернуться в Чертог богов.

Гор в образе сокола. I тыс. до н. э.

Когда дети бога возвратились в Египет, Великая река сразу же разлилась и щедро напитала водой луга и пашни, а на земли дельты хлынул с неба живительный «небесный Нил». С ним прекратилась засуха и возродилась земля.

 

Война богов и людей

Много веков солнцеликий Ра царствовал на земле, пребывая ночью в своей священной обители – благоухающем бутоне белого лотоса. А утром, когда распускались его лепестки, бог торжественно взмывал в небеса, озаряя Та-Кемет золотым сиянием солнечного диска.

Две богини помогали Ра править царством. Его южной части до первых порогов Нила покровительствовала богиня-коршун Нехбет. Молясь, египтяне вспоминали розовый лотос, поскольку имя «Нехбет» и слово «розовый лотос» звучали очень похоже. Поэтому священными эмблемами Юга стали лотос и водяная лилия. Эмблемой Дельты стал папирус, а его покровительница богиня Севера кобра получила имя по цвету папируса Уаджит, что означала «зеленая».

Много столетий жизнь текла своим чередом в согласии с законами, установленными всемогущими богами. Лишь однажды, на триста шестьдесят третьем году правления Ра, против него подняли мятеж заговорщики – демоны, недруги солнца, покровители мрака и зла.

Превратившись в крокодилов, гиппопотамов и змей, они пошли на солнечного бога войной. Узнав о мятеже, Ра велел своему сыну Гору вступить в битву с ненавистными врагами. Приняв облик крылатого солнечного диска, Гор взлетел ввысь и так стремительно обрушился на стан неприятеля, что немногие демоны, которых он не успел пронзить копьем, бежали без оглядки. В память об этой победе Ра назвал сына Гор Бехдетский, поскольку битва с демонами была у города Бехдет. А изображение крылатого солнечного диска велено было поместить на всех храмах Та-Кемет.

Так продолжалось много веков. Но вот после долгих лет счастливого правления великий бог Ра почувствовал, что стал немощен и стар. В его крыльях его уже не было прежней силы, плохо видели глаза, притупился некогда острый слух.

– Как знать, одолел бы я теперь армаду демонов или мне такое уже не по силам? – в задумчивости говорил он в минуты слабости и печали.

Тем не менее в то утро солнечный властитель, как обычно, позавтракал, съев изысканные яства, умылся водой из священного озера и взлетел на небосвод. Вдруг он заметил, что в городе царит какое-то непонятное оживление. Люди толпились на главной площади и что-то горячо обсуждали.

– Что происходит? – обеспокоился бог. – О чем спорят эти люди?

С этой тревожной мыслью Ра вернулся в Чертог и приказал слугам привести к нему лунного бога Тота.

Вскоре перед троном предстал мудрец Тот – покровитель знаний, мудрости, медицины и колдовства.

– Что это значит, Тот?! – едва выговорил бог солнца.

– Ра, эти люди хотят захватить твою власть, – ответил бог мудрости. – Кто-то им сказал, что ты уже одряхлел и не сможешь дать отпор. Вот они и решили, что им легко удастся тебя свергнуть.

– В таком случае приведи сюда всех богов. Пусть явится сюда мое Око – богиня Хатхор. Позовите также Шу, Тефнут, Геба и Нут, а также самого Нуна. Пусть они расскажут, как нам усмирить мятежников.

Явившись в Великий Чертог, боги пали ниц перед престолом Ра. Нун спросил:

– Скажи, о владыка, что случилось?

– Бог старейшей, из которого я произошел! Боги-предки! – воскликнул Ра. – Люди, которые родились из моих слез, платят мне черной неблагодарностью. Я заботился о них, щедро дарил тепло их садам и полям, а теперь они хотят меня убить. Я бы, конечно, мог сжечь их своими лучами, но решил выслушать ваш совет. Скажите, что бы вы сделали на моем месте?

– Сын мой Ра, – ответил мудрый старик Нун, – крепок твой престол, и велик страх от тебя. Да направится твое Око против нечестивцев!

– Воистину! – согласились остальные боги. – Когда твое Око сходит в образе Хатхор, то нет в мире силы, способной противостоять его могуществу.

– Совет хорош, – промолвил Ра и не медля взглянул на людей своим глазом-солнцем, направляя в их стан испепеляющие лучи урея.

Но удар был напрасен: люди успели укрыться за высокой горой в пустыне. Тогда Ра велел своему Оку Хатхор отправиться в пустыню и жестоко наказать дерзких мятежников.

Хатхор-Око только и ждала высочайшего повеления. Она приняла обличье женщины-львицы, получив при этом имя Сохмет. Отправившись в пустыню, богиня разыскала людей и, едва увидев их, свирепо зарычала. Шерсть на ее загривке встала дыбом, в глазах засверкал кровожадный блеск. Исполненная ярости, Хатхор-Сохмет набросилась на людей и принялась безжалостно их терзать, убивая одного за другим, орошая пустыню кровью и разбрасывая вокруг куски плоти.

Решив, что люди уже достаточно наказаны и что отныне они уже больше никогда не осмелятся восстать против солнечного бога, Ра сказал дочери:

– Ты уже совершила то, ради чего я тебя послал. Довольно их убивать. Уходи с миром.

Но грозная богиня уже не могла остановиться. Оскалив окровавленные клыки, она свирепо прорычала:

– Осилила я людей, и сладостно в моем сердце! Я хочу уничтожить их всех, хочу досыта напиться кровью этих непокорных смутьянов!

– Ты, наверное, знаешь, дочь моя, что только я вправе решать, надо их истреблять или нет, – возразил мудрый солнечный бог. – Оставь людей в покое. Они уже достаточно наказаны.

Но упрямая Сохмет не пожелала внять словам отца. Жажда мести и охотничий азарт заглушили в ней голос разума. Свирепая львица вновь набросилась на людей. Люди в ужасе обратились в бегство вверх по реке, преследуемые богиней, беспощадно убивавшей всех подряд.

Ужаснулся и Ра, увидев, какую бойню учинила Хатхор. Едва опомнившись, он тут же воскликнул:

– Да явятся здесь мои быстробегущие гонцы!

Тотчас гонцы встали перед лицом Ра, и он сказал:

– Отправляйтесь на дальний остров и принесите как можно больше красного минерала диди.

Вскоре гонцы доставили диди, и Ра в сопровождении свиты отправился в Гелиополь. Там он призвал мельника и велел ему растолочь красный камень в порошок, а его служанкам приказал намолоть ячменя и сварить пиво.

Когда пиво было готово, слуги бога солнца наполнили им семь тысяч сосудов и намешали в пиво толченого красного порошка диди. Получился напиток, по цвету очень похожий на кровь.

– Боги! – воскликнул Ра. – Возьмите сосуды, отнесите их туда, где Хатхор-Сохмет убивает людей. Разлейте пиво на полях в долине реки.

Повеление Ра было незамедлительно исполнено.

Наступило утро. Пришла Хатхор в долину, оглядела место вчерашнего побоища, увидела великое множество кроваво-красных луж и, чрезвычайно развеселившись, бросилась пить мнимую кровь. Пиво пришлось ей по вкусу; она лакала и лакала его до тех пор, пока не захмелела. Тогда Ра подошел к дочери и сказал:

– Успокойся, отныне жители Египта будут приносить тебе сосуды с настоящим пивом в день праздника Хатхор. И да назовешься ты Владычицей опьянения.

С тех пор люди приносят в храмы кувшины с пивом и вином и ставят их к изваяниям богини Хатхор-Сохмет в память о ее божественном усмирении.

 

Вознесение Ра на небеса

После того как мудрый бог солнца спас египтян от расправы беспощадной львицы, богиня справедливости Маат вновь установила мир на земле. Однако одряхлевший Ра, уставший править миром, решил вовсе отказаться от власти. Созвав богов на совет, он пожаловался.

«Книга мертвых». Рисунок на папирусе. XIX династия

– Живу я, но сердце мое устало пребывать с людьми, – сказал он. – Поражал я их напрасно, ибо не было истребление полным.

– Не спеши! – от имени всех богов возразил Нун. – Ибо ты побеждаешь везде, где захочешь.

– Да, хоть члены мои ослабли, я не позволю, чтобы кто-то одолел меня, – ответил Нуну Ра.

– Что ж, будь по-твоему, владыка, – печально согласился Нун и, помолчав, обернулся к сыну.

– Сын мой Шу, – сказал он, – будь отцу поддержкой. А ты, дочь моя Нут, – обратился он к богине неба, – подними его. Превратись в Небесную Корову, и Шу поднимет тебя так же, как поднимал, когда разрывал объятия брата твоего Геба.

Не теряя времени, Нут превратилась в Корову, а бог солнца поместился на ее спине, чтобы взлететь ввысь. Увидели это люди, испугались, что плохо им будет на земле без Ра, и закричали:

– Вернись к нам, владыка, лучезарный бог! Ты стар, но мы не дадим тебя в обиду. Мы поразим всех твоих врагов, и ты сможешь спокойно царствовать!

Услыхав эти слова, бог солнца пожалел людей и решил на некоторое время отложить свое вознесение на небеса.

Была глубокая ночь. Когда же наступило утро, люди вышли из своих домов, вооружились луками и копьями и двинули войско против извечных недругов Ра – гиппопотамов, крокодилов и змей. Вскоре демоны зла были уничтожены и Ра окончательно простил людей.

– Я прощаю вам все зло, которое вы мне причинили. Истреблением моих врагов вы искупили вину, – сказал Ра и обратился к Небесной Корове: – Вот теперь я помещусь на твою спину и вознесусь с миром.

Нут в образе Коровы вознесла Ра на небеса. Другие боги уцепились за живот Коровы и превратились в звезды.

Взлетев на небо, Ра продолжал творить мир, поскольку создано было еще далеко не все, и сказал:

– Да упокоится Поле Великое!

И произошли Поля Покоя – загробное царство.

– И будут там для меня тростники и травы! – воскликнул Ра, и произошли Поля Тростников.

– Создам я в них вещи всевозможные! – сказал Ра, и произошли сумерки.

Когда бог солнца взлетел на недосягаемую высоту, Нут задрожала от страха. А Ра сказал Шу:

– Сын мой Шу, встань под дочерью моей Нут. Возьми ее на голову свою и поддержи в трудах ее.

После этого Ра призвал к себе бога Геба и объявил, что передает ему земной трон.

– Пусть враги мои знают, – провозгласил бог богов, – что хотя и удаляюсь, но все же сияю над ними. Ты, Геб, будешь теперь владыкой на земле!

Так закончилась эра земного царствования Ра-Хорахте и наступила эра правления Геба.

 

Путешествие Ладьи Вечности

Когда Ра покинул людей и вознесся на небо, богиня истины и справедливости Маат установила новый миропорядок. Отныне и навсегда земной мир со всех сторон окружила цепь высоких гор, поддерживающих небесную реку – Нут. По этой реке совершала свой путь Ладья Вечности, управляемая солнечным богом. Днем она плыла по небесной реке с востока на запад, чтобы солнце освещало землю. Ночью двигалась по загробному царству Дуат, а возвращалась с запада на восток, к месту восхода и сияния. На рассвете Ладья через пещеру в восточных скалах вновь выплывала на небосвод, и так повторялось из столетия в столетие.

Во время плавания Ра, как и надлежит великому богу, восседал в шатре, на золоченом троне, украшенном искусной резьбой. Посреди Ладьи, разливая божественное сияние, покоилось солнце.

Вместе с владыкой путешествуют его приближенные. На носу Ладьи, гордо вскинув головы, стоят богини Маат и Хатхор. Головной убор Маат украшает пушистое перо – символ справедливости. Богине помогает Хатхор: завидев на пути Ладьи врагов, она тут же превращает их в пепел неотразимыми лучами урея. Возле трона расположился сын Ра, бесстрашный Гор Бехдетский, готовый по приказу отца ринуться в бой и сокрушить злых демонов.

Иногда богам приходится вступать в жестокое сражение. Все ползучие гады караулят Ладью у самой пещеры и, как только она выплывает, набрасываются на нее, вцепляясь в борта. Один из крокодилов разевает пасть, стремясь проглотить солнце. Если кому-то из крокодилов удается перевернуть Ладью, наступает солнечное затмение. Но Гор всегда стоит на страже: за редким исключением, он насквозь пронзает зубастое чудище разящим копьем.

Но иногда нападающих бывает слишком много и сражение затягивается. Тогда на земле бушуют ураганы, тучи закрывают небо над Дельтой и сверкают раскаленные молнии. В таких случаях исход битвы решается только под вечер.

Демоны раскачивают Ладью, прогрызают зубами днище, в пробоину льется вода. Но боги, собравшись с силами, идут в атаку – и вражьи ряды сразу редеют. Истекая кровью, ползучие твари отступают и прячутся на дне Нила. Только это и спасает их от полного истребления. В Та-Кемет снова устанавливается ясная погода.

Ладья поднимается на вершину неба и поворачивает вниз, к западным горам. Гребцы переводят дыхание. Кормчий двигает веслом, разворачивая Ладью. Впереди, в предзакатном мареве, чернеет силуэт западного горного хребта. За кормой остаются города, селения, храмы, луга с пасущимися стадами и полноводный Нил. Внизу – мертвая раскаленная пустыня.

Увидев приближающуюся Ладью, священные павианы поют гимн во славу Ра. Под торжественное пение солнечный бог покидает дневную Ладью Манджет и переходит в ночную – Месектет. Впереди плавание по той части Великой реки, которая протекает через подземное царство Дуат.

Ладья подплывает к каменным вратам и останавливается. Из пещеры выползает огнедышащий змей по имени Страж Пустыни. Вслед за ним выходят бог Нехебкау с человеческим туловищем и змеиной головой и бог-волк Упуаут. Привратники загробного мира, охраняющие вход в подземелье, присоединяются к свите Ра, чтобы сопровождать солнечного бога в ночном плавании.

Та часть Нила, что протекает под землей, разделена двенадцатью вратами на двенадцать провинций Дуата, и каждую Ладья Вечности должна проплыть за один ночной час. Все врата охраняются чудовищами. Чтобы неумолимые стражи пропустили Ладью, надо знать магические заклинания. Они известны только богу-волку Упуауту, которого так и называют – Открывающий дороги.

– Открой свой загробный мир для Ра! Открой врата обитающему на небосклоне! – провозглашает Упуаут, обращаясь к Стражу Пустыни.

Раздается оглушительный грохот. Исполинские каменные громады, преграждающие путь в пещеру, медленно расходятся. После того как Ладья минует вход в преисподнюю, каменные врата закрываются.

Гребцы налегают на весла. Ровно через час Ладья минует вторые врата преисподней. Навстречу солнечному богу выходит бог урожая Непри. Его тело с ног до головы обвито пшеничными колосьями: в загробном царстве Непри кормит умерших, а на земле вместе с другими богами плодородия помогает выращивать злаки.

Поклонение Атону (слева). Рельеф из храма Атона в Ахетатоне. XIV в. до н. э. Фараон Эхнатон с женой и детьми, осеняемый лучами Атона (справа). XVIII династия

А вот и третьи врата позади. Ладья Вечности проплывает мимо гробниц и захоронений. Солнце освещает богато украшенные погребальные залы вельмож с расписными стенами, гранитные саркофаги и статуэтки богов – хранителей сна мумий. Оживленные сиянием солнца, покойники с воздетыми руками выходят навстречу Ладье и возносят славу Ра.

Солнечный бог обводит толпу мертвецов величественным взглядом и дает знак гребцам продолжать плавание. Мумии ложатся в саркофаги, плача оттого, что солнечный бог их покидает – только следующей ночью они увидят его.

Вскоре на пути Ладьи вырастает огромный дворец, окруженный колоннами. Это Великий Чертог двух истин – зал, где вершится загробный суд. Здесь боги подземного мира в присутствии владыки преисподней Осириса судят умерших. Шакалоголовый бог Анубис вводит покойников в зал. Мудрый Тот записывает приговоры. У трона Осириса стоят Исида, Маат и другие боги и богини.

Так, провинция за провинцией, Ладья Вечности плывет по подземному Нилу. Наступает последний час ночного плавания. Свита Ра собирается у трона. Только Маат остается на носу Ладьи да гребцы мерно взмахивают веслами. Солнце плывет на восток. Световой ореол за кормой бледнеет и гаснет. Зато впереди мрак рассеивается. Вскоре лучи высвечивают вздыбленные гранитные скалы, между которыми, уходя за поворот, извивается подземная река.

– Я вижу пещеру Апопа. Приготовьтесь к бою! – командует Ра.

Боги берутся за оружие. Гор Бехдетский готовит разящее копье, а Упуаут и Нехебкау обнажают мечи. Урей на короне Хатхор раздувает шею и воинственно шипит.

Внезапно вода вспенивается, превращаясь в бешеный поток. Разбрызгивая пенные хлопья, он несется вперед, увлекая Ладью. Гребцы погружают в воду весла и с трудом останавливают Ладью. Но вот вода исчезает, лишь влажное каменистое русло напоминает о том, что еще минуту назад здесь текла полноводная река. Ладья днищем скребет гальку и, накренившись набок, останавливается.

За скалой раздается рычание Апопа – повелителя злых сил и главного врага солнца. Каждую ночь этот огромный змей подстерегает Ладью у подземных скал. Увидев ее, он в несколько глотков выпивает всю воду подземного Нила. Но еженощно бог Ра и его свита бьются с исполинским змеем, чтобы утром солнце снова взошло на небосводе.

– Дрожи, Апоп! Сгинь, Апоп! – кричат боги.

Урей Хатхор мечет пучки раскаленных лучей, Гор Бехдетский протыкает чудовище копьем. Упуаут и Нехебкау рубят извивающееся тело мечами.

И вот из разинутой пасти прорывается вода, и Ладья вновь качается на волнах. Истекающий кровью Апоп уползает в пещеру. За день он залечит раны, чтобы следующей ночью снова напасть на Ладью Вечности.

Ладья огибает скалу, минует последние врата загробного царства и причаливает к подножию восточных гор. Боги и Ра умываются в священном озере и переходят на дневную Ладью Манджет, которая выплывает на лучезарное небо.

Уловка Тота

В те времена, когда бог Шу отделил небо от земли, в солнечном году было столько же дней, сколько и в лунном – 360. Тогда бог Тот, мудрец и властелин времени, разделил год на три части и каждой из них дал название: время Половодья, время Всходов и время Засухи. Так возникли времена года.

Затем Тот разделил каждый сезон на четыре части, по 30 дней в каждой. Так появились месяцы, и первым из них стал месяц Половодья – месяц Тота. Он начинался в день летнего солнцестояния, а за ним следовали остальные месяцы.

Но как-то раз ревнивый бог солнца узнал, что, хотя Шу по его приказу отделил небо от земли, Нут по ночам тайно сожительствует с Гебом. И тогда Ра наложил проклятие на все 360 дней солнечного года. А это означало, что отныне Нут никаким образом не могла родить детей.

Небесная богиня в отчаянии воззвала к Тоту. Выслушав мольбу Нут, Тот обещал помочь. Но как это можно было исполнить? Уж кто-кто, а Тот хорошо знал, что никому из богов не дано отменить проклятие, наложенное богом солнца. Любые заклинания и чародейства бессильны перед словом Ра.

Но Тот недаром слыл мудрейшим из богов, и после некоторых раздумий он нашел выход. Если проклятия снять нельзя, значит, остается одно: создать новые дни, на которые проклятие Ра уже не могло распространяться.

В облике ибиса Тот полетел в гости к Луне и предложил ей сыграть в шашки (сенет), чтобы развлечься. На кон поставили 1/72 часть лунных суток каждого из 360 дней лунного года.

Бог мудрости без труда одержал победу, и Луне волей-неволей пришлось расплачиваться. Таким образом, выигрыш Тота составил ровно 5 суток. Их-то он и забрал у Луны, после чего лунный год стал равен 355 дням, а солнечный год соответственно 365 дням. Выигранные у Луны 5 дней Тот назвал «те, что над годом».

Конечно же, новые дни Тот сразу посвятил Ра: ведь не станет же бог солнца проклинать, как прежние 360 дней, те дни, которые посвящены ему самому! Тот не обманулся в своих расчетах. Владыка его простил, и богиня неба отныне могла рождать по одному ребенку в каждый из пяти предновогодних дней. А во все последующие годы, когда наступали созданные Тотом дни, Нут рождала нежно мерцающие звезды.

Ра в образе сокола, несущего солнечный диск. Рисунок из «Книги мертвых» Анхаи. Ок. 110 до н. э.

После того как хитроумный Тот добавил к солнечному году пять суток, пантеон великих наконец-то стал умножаться ко всеобщей радости всех зримых миров. Счастливые Нут и Геб произвели на свет великих богов и их потомков, прославивших благословенную землю Та-Кемет.

Первым из правнуков Атума родился бог Осирис. Едва появившись на свет, он так закричал, что стало ясно: это будет властелин мира. После него родился Сет – бог с телом человека, но со звериной мордой и красными волосами. Он стал повелителем стихийных бедствий, войн и мертвых пустынь.

Следующей родилась Исида – богиня супружеской верности, материнства и любви, будущая супруга Осириса. И наконец, последней появилась на свет Нефтида – сестра и будущая жена Сета. Ей суждено было стать покровительницей мертвых.

Таким образом, священный клан богов составил Великую Эннеаду, или Девятку богов, повелевающих всем миром. На вершине рода творец Атум, далее расположились его дети Шу и Тефнут, внуки Геб и Нут, правнуки Нефтида, Сет, Исида и Осирис. Каждый из богов держит в правой руке символ жизни, а в левой – символ власти. И эта власть поистине безгранична!

 

Геб и его наследники

Еще задолго до вознесения на небеса Ра завещал земной трон сначала Шу, а затем Гебу. За время своего царствования Шу построил множество святилищ и храмов по всему Египту. Однажды эти храмы попытался разрушить змей Апоп. Бесстрашный Шу вступил в битву с чудищем, одержал над ним победу, но после полученных ран заболел и ослеп.

Последствия хвори были ужасны – в Египте нарушился порядок, установленный богиней Маат, и воцарилось беззаконие. Следствием этого стала преступная страсть Геба к своей матери – богине Тефнут. Улучив момент, когда Шу покинул свой дворец, Геб ворвался туда, силой овладел ею и захватил престол отца. Совершив такое злодеяние, он во всеуслышание заявил, что расправится с Шу, если бог ветра осмелится вернуться во дворец.

Так и случилось: вняв угрозам сына, Шу во дворец больше не явился. Девять дней выл и бушевал ураган – это бог ветра рыдал от бессилия и отчаяния. Непроглядная тьма окутала берега Великой реки. На десятый день мрак рассеялся, ветер стих, буря улеглась, и богам ничего не оставалось делать, как признать Геба законным властителем египетской земли.

Через двадцать семь дней царствования Геб решил обойти свои владения, отправившись на восток. Там он встретил людей, которые рассказали ему о доблести Шу, о том, как он сражался с Апопом и как поместил себе на лоб Око.

– Это Око, – говорили люди, – обладает великой силой и называется Око Уаджет. Если поместить его на лоб, оно своими ослепительными лучами будет истреблять всех врагов.

Едва Геб услышал о чудодейственном Оке, как его обуяла неодолимая зависть. Во что бы то ни стало он решил завладеть Оком Уаджет. После недолгих поисков Геб встретил Око у подножия горы. Издав радостный клич, Геб бросился к нему, но Око внезапно превратилось в кобру урей и выпустило смертельный яд. Бога земли тотчас охватило неистовое пламя, и он свалился в лихорадке.

Узнав о случившемся, Великая Эннеада, посовещавшись, приняла решение лечить Геба. Но никакие лекарства, чудодейственные зелья и волшебные заклинания не помогали больному. Тогда боги Девятки сказали:

– Пусть он созерцает сияние бога Ра – солнечный Ах, загробное воплощение правителя. Это исцелит его.

Ра осветил своим Ах большой камень и возложил его на голову Геба. Лихорадка сразу прошла. Через несколько лет камень омыли воды Великого озера и он превратился в крокодила Себека.

Выздоровев, Геб решил, что отныне будет жить в полном согласии с законами, установленными богиней Маат. Он обратился к Девятке с просьбой научить его строить храмы, орошать земли и сеять зерно. Боги с радостью исполнили просьбу покаявшегося. Обучившись ремеслам, бог вскоре устранил все разрушения, которые учинил в Египте. Процарствовав множество веков, Геб отрекся от престола, а его душа воплотилась в двуглавого сфинкса Акер.

В те времена боги, царствующие среди людей, были, в отличие от своих подданных, бессмертными. Но власть их не была пожизненной, а передавалась по наследству. Вот так после отрешения от власти бога Геба его преемниками стали сыновья Осирис и Сет.

Боги разделили между ними землю так. Осирису отдали долину Нила, населенную дикими людьми, ничего делать не умевшими, кроме как охотиться на зверей и воевать. Из Великой реки они извлекали только одну пользу – пили воду, не догадываясь, какие живительные силы таятся в иле, который каждый год приносил Нил из верховий.

Хатхор и Ра-Гарахути. Роспись гробницы царицы Нефертари в Фивах. XIX династия. Ок. 1250 до н. э.

Сет стал властителем огромных пространств по обе стороны долины Нила. Там были жаркие каменистые пустыни, из которых в долину Нила прилетали знойные ветры-суховеи. В тех местах сквозь скудную землю пробивалась трава, росли деревья, гуляли антилопы и жирафы, а еще ослы и свиньи. Особенно Сету нравились ослы. Он даже голову свою превратил в ослиную. Так и ходил по земле – с ослиной мордой и длинными ушами. А вот к делам государственным сын Геба особого рвения не испытывал, предпочитая праздность всем наукам управления вверенной землей.

 

Гибель Осириса

Не в пример своему брату Осирис оказался добрым и мудрым царем. Он помог людям засеять долины Великой реки семенами злаков, собрать урожай, испечь хлебы. Бог-царь показал, как приручить животных, научил выращивать плодовые деревья и виноградники. А для того чтобы люди не бродили по земле, как дикие звери, он научил их строить дома.

Когда же у людей появился достаток, они захотели проводить свободное время в веселье и радости. Тогда Осирис изобрел музыкальные инструменты, а чтобы танцевать и петь было веселее, придумал из винограда давить вино, а из ячменя варить пиво.

Во всех делах Осирису помогал мудрый Тот. Он дал людям язык и письменность, придумал для них имена, а для вещей – названия; обучил египтян ремеслам, зодчеству и искусствам. Это были лучшие времена золотого века!

Когда по всей стране установился угодный богам порядок, Осирис решил отправиться в миссионерское путешествие по соседним странам. Оставив трон на попечение своей жены и сестры Исиды, он в сопровождении певцов, музыкантов и свиты младших божеств отправился в путь. Но не ради развлечения, а для того, чтобы преобразовать весь мир так, как некогда был преобразован Египет. Не силой он покорял людей, а умом, красноречием и добрыми делами, благодаря чему мудрый сын Геба вскоре подчинил себе все соседние народы и племена.

После того как Осирис возвратился из миссионерской поездки, Сет, завидовавший славе брата черной завистью, задумал избавиться от нежелательного соперника и захватить престол его царства. Для этого он сговорился с царицей Эфиопии Асо и с примкнувшими к нему семьюдесятью двумя демонами, недовольными правлением Осириса.

Сет тайком измерил рост Осириса и по снятой мерке изготовил сундук, украшенный золотом и узорами из драгоценных камней. Когда сундук был готов, Сет устроил званый пир, на который был приглашен и Осирис.

В разгар празднества Сет внес сундук в зал. Гости наперебой стали выражать восхищение великолепным изделием. Тогда Сет, как бы для забавы, сказал:

– Ложитесь по очереди в сундук! Кому он придется впору, тот и получит его в подарок.

Пьяные гости, смеясь и подшучивая друг над другом, стали забираться в сундук. Но все напрасно: для одних он был слишком велик, для других – чересчур мал, для третьих – широк или узок. Наконец подошла очередь Осириса. Ни о чем не подозревая, бог забрался в сундук. В тот же миг заговорщики захлопнули крышку, обвязали сундук ремнями, отнесли его к реке и бросили в воды Танитского устья. Волны мертвой купелью сомкнулись над гробом доброго царя Та-Кемет.

Это произошло на двадцать восьмом году правления Осириса, в семнадцатый день месяца Атир.

 

Странствия Исиды

Узнав о случившемся, Исида остригла волосы, облачилась в траурные одежды и отправилась искать сундук с телом Осириса. Вне себя от горя, богиня причитала:

– Сливается небо с землей, тень на земле повсюду, упало небо на землю, где ты, владыка, отошедший в край безмолвия?!

Так, рыдая, Исида ходила из края в край, от селенья к селенью и спрашивала, не видел ли кто плывущий сундук. Но никто не мог утешить богиню. Много дорог исходила Исида, прежде чем встретила тех, кто помог ей в поисках. Это была шумная ватага ребятишек. Едва богиня задала им вопрос, они обступили ее и, возбужденно размахивая руками, загалдели наперебой:

– Мы видели, как сундук плыл по Великой реке, к морю!

Поблагодарив детей, Исида произнесла волшебное заклинание, которому научил ее отец, мудрый бог Тот. Знаки показывали, что сундук надо искать на побережье Уадж-Ур, в финикийском городе Гебале (греч. Библ). Поведало заклинание и о том, что речные волны выбросили сундук с телом Осириса на сушу рядом с молодым ростком вереска. Пока Исида странствовала, вереск успел разрастись, окружил сундук со всех сторон и скрыл внутри своего ствола. Случилось так, что царь Гебала Малакандр, прогуливаясь, увидел прекрасное дерево, повелел его срубить и сделать из него колонну для своего дворца.

Придя в Гебал, Исида в изнеможении села у родника и заплакала от отчаяния:

– Горе мне, горе! Никогда я больше не увижу своего возлюбленного Осириса!

В это время к источнику пришли служанки Астарты, царицы Гебала. Они услышали плач богини и спросили, в чем причина ее страданий. Исида обернулась и поприветствовала незнакомок. Девушки оказались добрыми и отзывчивыми, и богиня, желая сделать что-нибудь приятное, заплела им волосы и пропитала кожу божественным ароматом.

Вернувшись во дворец, служанки рассказали обо всем Астарте. Та пожелала увидеть чужестранку, чьи волосы и кожа благоухают как амброзия. Послали за Исидой, и богиня в сопровождении слуг явилась во дворец. С первого взгляда молодая женщина понравилась Астарте, и царица тут же назначила ее кормилицей недавно родившегося сына.

Исида так привязалась к царскому наследнику, что решила даровать ему бессмертие. По ночам она опускала маленького царевича в волшебное пламя, и огонь сжигал смертные части его тела. Пока ребенок лежал в огне, Исида, превратившись в ласточку, с плачем летала вокруг вересковой колонны.

Так продолжалось много ночей подряд. Но однажды царице Астарте захотелось посмотреть, как чужестранка ухаживает за ее ребенком. Подкравшись к покоям, Астарта приоткрыла дверь и, увидев, что любимое дитя объято пламенем, издала душераздирающий крик. Этот вопль разрушил волшебные чары Исиды, а с ними и возможность даровать ребенку бессмертие.

Разгневанная царица потребовала от Исиды немедленных объяснений, и той ничего не оставалось делать, как открыться Астарте.

– Несчастная! – воскликнула Исида. – Зачем ты помешала мне? Знай: я – Исида, богиня магии и колдовства. Я хотела сделать твоего сына бессмертным, но горе тебе! Из-за тебя мои чары потеряли силу и твой сын, как все люди, состарится и умрет. А теперь отдай мне колонну, что украшает твой дворец, и я покину Гебал.

Насмерть перепуганная царица пала ниц перед богиней. Исида легко вырвала вересковую колонну из земли, разрубила древесину и извлекла сундук. Она припала к нему лицом и так пронзительно закричала, что младший царский сын не вынес истошного крика и тут же умер. Так Астарта была наказана за то, что помешала богине.

Тот. Рельеф в храме Рамзеса II в Фивах. XIII в. до н. э.

Разрубленный вересковый ствол Исида полила сладким маслом, покрыла льном и передала Малакандру и Астарте. В благодарность царь снарядил корабль и послал своего старшего сына сопровождать богиню в плавании. Когда корабль отчалил от берега, Исида открыла сундук и, увидев мертвого Осириса, разрыдалась. Затем она спрятала сундук в дельте Нила, а сама отправилась к своей сестре Нефтиде, жене Сета. Но когда стало известно о злодействе красногривого бога, Нефтида бежала от него, укрывшись на небольшом островке. Там она жила вместе с сыном – шакалоголовым богом Анубисом. Туда и отправилась Исида, чтобы оплакать Осириса и с почетом его похоронить.

 

Мумия Осириса и рождение Гора

Почти в то же время в тех местах охотился коварный Сет. Выискивая в камышах желанную добычу, он случайно наткнулся на сундук, спрятанный Исидой. Развязав ремни и откинув крышку, он неожиданно для себя увидел мертвого Осириса. Изрыгая проклятия, злодей выхватил меч, разрубил тело брата на четырнадцать частей и разбросал по всему Египту.

Узнав о новой беде, Исида отправилась на поиски останков любимого супруга. Она смастерила папирусную ладью и вместе с Нефтидой поплыла по рекам и ручьям.

Поиски продолжались много дней. На каждом месте, где Исида находила какую-либо из частей, она ставила надгробную стелу, чтобы Сет думал, будто Осирис уже похоронен. Единственной частью тела, которую Исида так и не смогла найти, был фаллос: его съели рыбы – лепидот, оксиринх и фраг. С тех пор египтяне брезгуют этими рыбами.

Исида вылепила фаллос из глины, освятила его и прирастила к собранному телу Осириса. (Отсюда – особый праздник египтян в честь фаллоса.) Затем Исида смазала тело Осириса божественными маслами, чтобы предохранить его от тления. В создании этой первой на земле мумии Исиде помогали Нефтида, Тот и особенно Анубис – знаток секретов бальзамирования.

Через семьдесят дней мумия была изготовлена. Исида и Нефтида стали оплакивать любимого супруга и брата. Вместе с двумя сестрами горевали духи из ближнего города. Услышав причитания Исиды и Нефтиды, они пришли к телу Осириса, чтобы исполнить танец печали, избивая себя и ударяя в ладоши.

Исида очень страдала из-за того, что при жизни Осириса не успела родить ему сына. Но, зная магию, она могла зачать ребенка и от мертвого мужа. Превратившись в самку коршуна – птицу Хат, Исида распластала крылья по мумии Осириса, произнесла волшебные слова, и случилось чудо – богиня забеременела.

Узнав, что Исида предала останки Осириса погребению, Сет пришел в неистовство и приказал заточить ее в темницу. Даже сама мысль, что Осирису оказали погребальные почести, была для убийцы невыносима, хотя он и не подозревал, что тело Осириса восстановлено.

С помощью Тота Исиде удалось бежать из-под стражи. Она спряталась в болотах Дельты и там вынашивала Гора – законного наследника трона Осириса. В день родов налетел такой ураган, что даже всемогущие боги содрогнулись от ужаса. Тогда Исида воскликнула:

– О боги! Я – Исида, сестра Осириса. Я рожу сына, и он будет управлять этой землей, он унаследует Гебу, он будет говорить о своем отце, он убьет Сета! Защитите Гора, боги!

И она воздела руки к небесам, где проплывала Ладья Вечности.

– Знайте: это будет ваш господин, владыка богов!

– Да будет так! – сказал Атум. – Пусть успокоится твое сердце. – И он произнес заклинание, которое должно было защитить Гора во чреве матери: – Пусть же этот враг, убивший отца, не придет, чтобы раздавить яйцо.

– Атум сказал! – воскликнула Исида. – Он приказал, чтобы мой сын был защищен в моем чреве, он создал защиту ему, ибо он знает, что это – наследник Осириса!

Великий Атум внял ее словам и громогласно произнес, обращаясь к Гору:

– Владыка богов! Иди, выходи на землю! Восхвалят и последуют за тобой спутники твоего отца Осириса! Я сотворю твое имя!

После этих слов Исида родила Гора. Втайне от всех она выкормила его, с нетерпением дожидаясь того дня, когда Гор займет место отца на земном троне и отомстит за его гибель. Ведь никто другой до этих пор не решался оспаривать престол у могущественного Сета.

Так появился на свет Гор-па-херед, Гор-младенец – мальчик с локоном юности на правом виске. Он был еще слаб, ему еще не по силам было биться с могущественными врагами и прежде всего с Сетом. Но его защищала своими крылами мать Исида. Кроме того, Гора должны защищать и люди – так приказал бог Тот. И под их опекой младенец станет властелином Египта, ведь уже сейчас он носит Объединенную корону Обеих земель, хотя и не знает о своем великом предназначении.

 

Исцеление Гора

Своего долгожданного сына Исида растила втайне от злобного Сета. По утрам, убаюкав младенца, она прятала его в папирусное гнездо и отправлялась в дальнее селение, чтоб раздобыть еду, а к вечеру возвращалась домой. Как-то раз богиня задержалась в дороге, а когда вернулась, увидела нечто ужасное: младенец Гор задыхался, хрипел, тело его билось в судорогах.

Маат и Тот в образе ибиса. VII–VI вв. до н. э.

Исида в отчаянии стала звать на помощь. Сбежались местные рыбаки, но никто из них не знал, как помочь ребенку. Исида воскликнула:

– Много вас, но нет никого, умеющего оживлять!

В ту же минуту из болот вышла богиня-покровительница Дельты со знаком жизни в руке и сказала безутешной Исиде:

– Не плачь, мать бога! Если ты думаешь, что твоему сыну причинил зло Сет, то это не так. Благодаря чарам Атума Сет не может проникнуть сюда. Ищи же настоящую причину, по которой это несчастье случилось с младенцем, тогда оживет Гор для своей матери! Наверное, его ужалил скорпион или укусил змей.

Вняв мудрому совету богини Дельты, Исида осмотрела тело малыша и обнаружила, что он действительно ужален. Она зарыдала, схватила ребенка на руки и заметалась с ним, причитая:

– Ужален Гор! Ужален Гор, о Ра, ужален твой сын! Наследник наследника, преемник царства Шу! Как мне будет дорог тот, кто его оживит!

На плач Исиды в Дельту пришли Нефтида и богиня-скорпион Селкет. Нефтида, узнав о беде, постигшей сестру, расплакалась, а Селкет обратилась к Исиде со словами:

– Воззови к небу, Исида, да остановятся гребцы Ра. Да не двинется Ладья Ра до тех пор, пока твой сын Гор лежит неподвижно!

Исида обратила свой голос к небу, и в тот же миг Ладья Вечности остановилась над болотами Дельты. Бог Тот покинул свое место в Ладье и спустился с небес.

– Нет вреда твоему сыну Гору! – решительно объявил он. – О благая богиня с мудрыми устами! Защита его – Ладья Ра. Я пришел к тебе из божественной Ладьи. Солнце пребудет на своем вчерашнем месте, мрак удержится, света не будет, пока не исцелится Гор!

– О, Тот, хоть и велико твое сердце, но как медленно свершаются твои намерения! – воскликнула Исида.

Тогда бог мудрости произнес волшебное заклинание и яд скорпиона потерял силу. Младенец Гор был спасен. После его выздоровления Тот по просьбе Исиды повелел египтянам неустанно следить за Гором, оберегать его и всячески помогать матери. Иначе, пригрозил Тот, на земле воцарятся мрак, запустение и голод. Сказав это, Тот продолжил свой путь в Ладье Ра.

 

Сокровенное имя бога Ра

Когда Гор подрос, Исида пожелала, чтобы сын стал могучим и непобедимым в любой схватке. Для этого надо было, чтобы Ра отдал Гору свое Око Уаджет как символ власти и урей, который мог бы уничтожать всех злых демонов.

Ра к тому времени стал уже дряхлым стариком: руки его тряслись, губы дрожали, изо рта на землю текла слюна. Исида собрала эту слюну, смешала с пылью и песком и из этой мази создала змею в виде стрелы. Ядовитого гада она положила на дороге, по которой, осматривая свои владения, часто прохаживался солнечный бог.

И вот змея ужалила великого бога! Ра закричал от невыносимой боли. Голос его достиг небес и привлек внимание Великой Девятки.

– Что случилось? – воскликнули боги, но у Ра не было даже сил, чтоб им ответить. Его челюсти дрожали, все его члены тряслись, и яд заливал тело подобно тому, как Нил заливает землю. Превозмогая боль, солнечный бог с трудом произнес:

– О боги, созданные из моего тела, меня пронзило нечто болезненное, мои глаза не видят, и моя рука не может схватить его. Никогда я не испытывал боли, подобной этой. Поразил меня змей, которого я не знаю. Я прошу привести всех богов: может, кто-нибудь из них знает магию, помогающую лечению.

Боги пришли. Была среди них и богиня Исида. Она спросила Ра:

– Отец мой божественный, не змей ли ужалил тебя? Не один ли из твоих детей поднял на тебя руку? Воистину он будет повержен, я заставлю его отступить!

– Меня действительно укусил змей, – простонал Ра. – Он ужалил меня, когда я обозревал свои владения.

– Я излечу тебя, – сказала Исида, – но для этого ты должен сообщить свое сокровенное имя. Ибо все, даже люди, выживают, когда произносятся их имена!

– Мое имя? – переспросил солнечный бог. – Знай же: я – создатель неба и земли, я сотворил горы и все, что есть. Я создал Время. Я – Хепри утром, Ра в полдень и Атум вечером.

Увы, слова не помогли Ра. Яд не вышел из бога, и облегчение не наступило. Причина была в одном: Ра обманул Исиду и не назвал ей скрытое имя, в котором заключалось все его могущество. Исида это сразу поняла и сказала:

– Не было твоего имени в том, что ты мне сказал! Скажи его мне, и выйдет яд.

Тем временем яд жег все сильнее, и Ра понял, что нет у него другого выхода, как открыть Исиде свое тайное имя. Скрепя сердце, солнечный бог велел всем остальным богам удалиться и, оставшись с Исидой наедине, сообщил ей свое подлинное имя. Он не произнес его устами, а передал Исиде из сердца в сердце, поэтому сокровенного имени Ра никто, кроме Исиды, не узнал. И когда он сообщил его, Исида, великая чарами, сказала:

– Вытекай, яд, выходи из Ра. Я заставляю упасть яд на землю, ибо он побежден!

Отныне, зная сокровенное имя Ра, Исида обрела великое могущество, которым могла наделить своего сына Гора.

 

Напутствие

В долгую борьбу с Сетом Гор вступил, едва став взрослым юношей. И эта битва уже никогда не прекращалась. В одном из сражений Сету удалось вырвать глаз Гора. Злодей разрубил Око на шестьдесят четыре части и разбросал их по всему Египту.

Тогда на помощь Гору пришел Тот. Он отыскал все части изрубленного глаза, срастил их и вернул юноше исцеленное Око Уаджет. Заполучив его, Гор отправился к мумии Осириса и дал ей проглотить Око.

Воскрес Осирис, свершилось великое событие! Но на беду бог не мог оставаться на земле.

По воле судеб он должен был уйти в Дуат и стать царем потустороннего мира, властвуя там, как он властвовал в Египте, когда унаследовал трон Геба. Но перед тем как навсегда удалиться в Дуат, Осирис подверг своего сына испытанию, дабы увериться, что Гор готов вступить в борьбу с могущественным Сетом.

– Какой из поступков, по-твоему, является самым благородным? – был первый вопрос Осириса.

– Помочь невинно пострадавшему, – без раздумий ответил Гор.

– Какое из животных, участвующих в сражении, ты считаешь самым полезным? – задал Осирис второй вопрос.

– Самое полезное животное – это конь, – сказал Гор.

– Почему же конь? – удивился Осирис. – Почему ты назвал не льва, а коня? Ведь самый могучий из зверей – лев.

– Лев нужен тому, кто защищается, – уверенно ответил Гор. – А конь преследует убегающего неприятеля.

Довольный ответом сына, Осирис воскликнул:

– Воистину, ты готов к битве! Иди же и повергни Сета.

Это были последние слова великого бога, сказанные им на земле. Произнеся их как великое напутствие, он навечно удалился в Дуат.

Исида и царица Нефертари. Роспись в гробнице Нефертари в Фивах. XIX династия

Осирис умер и воскрес! И с тех пор, подобно ему, в загробном царстве воскресает каждый умерший египтянин, если его тело мумифицируют и сохраняют, как некогда Исида сохранила тело Осириса от тления. Отныне, подобно Осирису, каждую весну воскресает и чудотворная природа.

 

Тяжба Сета и Гора

Обретя божественную силу, Гор решил первым делом отомстить за отца. Не раз он вступал в битву с Сетом и неизменно его побеждал. В одном из поединков он изрубил тело Сета на мелкие куски, но покончить с красногривым богом никак не удавалось: тот всякий раз оживлял свое тело и восстанавливал силы.

Гор считал, что трон Осириса и сан владыки Египта по праву принадлежат ему, однако Сет всякий раз отказывался добровольно уступить власть. После многочисленных битв Сет и Гор наконец решили обратиться к суду богов: пусть Ра и Великая Эннеада разрешат спор, длившийся к этому времени уже восемьдесят лет.

И вот Гор сидит перед солнечным богом Ра, требуя царский трон, как истинный наследник отца своего, Осириса.

– Владыка, – начал Тот, непременный участник любого суда, – в твоей воле решить, кому из соперников вручить это Око и тем самым сделать его властителем Обеих земель.

– Справедливость – могучая сила! – поддержал мудреца Шу. – Сотвори же ее, о Ра, отдав сан Гору.

– Это миллион раз верно, – сказал Тот и повернулся к Девятке, ища поддержки у остальных богов.

– Подношение Ока Гору подтвердит беспристрастность Девятки, – повторил бог ветра Шу.

Почуяв, что все боги приняли сторону ее сына, Исида воскликнула:

– Титул владыки достается Гору!

Боги возрадовались, решив, что многолетняя распря Сета и Гора отныне будет завершена. Но неожиданно Ра воскликнул в гневе:

– Что я слышу?! Вы судите, не спросив даже меня, величайшего из богов? Так я скажу, что Око Уаджет следует отдать Сету. Гор, сын Исиды, великой чарами, еще слишком молод для того, чтобы царствовать. К тому же он незаконный сын Осириса, ибо родился уже после его смерти.

Но Великая Эннеада настаивала на своем:

– Ради мира и благополучия пусть Тот возьмет картуш для Гора и возложит ему на голову корону!

Ра замолчал, яростно глядя в лица богам. Молчание тянулось долго – безысходное и зловещее. Но вот заговорил Сет.

– Вели, о Ра, Гору выйти со мной, – предложил он, чтобы помирить спорщиков, – мы будем сражаться, и я докажу, что более достоин сана владыки.

– Нет, этот способ не годится! – возразил справедливый Тот. – Правосудие должно быть превыше силы! Боги! Неужели сан Осириса будет отдан Сету, в то время как здесь, перед нами, родной сын Осириса?

И снова воцарилось молчание. На этот раз его нарушил воинственный бог Онурис.

– Что же нам делать, боги?! – воскликнул он. – Так мы никогда не сможем прийти к согласию.

– Пусть призовут Банебджедета, живого бога, дабы он рассудил обоих претендентов, – посоветовал Атум.

Так и решили. Бог плодородия Банебджедет жил на одном из островов у первых порогов Нила. За ним тут же послали гонцов и привели в собрание. Боги сказали:

– Рассуди этих двух юношей, Банебджедет, чтобы избежать постоянных споров.

Банебджедет надолго задумался и наконец промолвил:

– Трудную вы мне задали задачу. Давайте не будем принимать решение по неведению нашему. Отправим послание к великой Нейт – богине войны, охоты, воды и моря. Как она скажет – так и поступим.

– Что ж, – согласилась боги, – пусть Тот составит послание к великой Нейт от имени владыки всего сущего.

Послание было отправлено, и вскоре быстроногие гонцы принесли ответ Нейт: «Отдайте сан Осириса его сыну Гору, не совершайте большой ошибки. Иначе я разгневаюсь и небо упадет на землю. А Сету взамен пусть великий Ра отдаст в жены двух своих дочерей – Анат и Астарту, а также удвоит его владения на земле».

Когда Тот зачитал это послание, боги воскликнули в один голос:

– Богиня права, это справедливо!

– Нет! – снова ответствовал Ра и повернулся к Гору. – Этот сан слишком высок для тебя, юноша. Ты слишком слаб, чтоб царствовать.

Слова солнечного бога смутили богов. Демон Бабаи не выдержал, встал и гневно бросил в лицо Ра:

– Знай, пусто твое святилище!

Это было уже слишком! Отвернувшись от богов, Ра лег на землю и заявил, что отныне он вообще отказывается разговаривать с кем-либо из Эннеады.

И тут боги вознегодовали:

– Удались прочь отсюда, Бабаи! Преступление, содеянное тобой, весьма велико.

Напуганный собственной дерзостью, Бабаи безропотно подчинился. А боги, видя, что о продолжении суда теперь не может быть и речи, тихо разошлись.

В течение многих дней суд не собирался. Ра лежал в уединении, и сердце его было в великой печали. На помощь Девятке пришла дочь солнечного бога, богиня Хатхор. Представ перед своим отцом, она открыла перед ним свою наготу и околдовала волшебными чарами. Ра забыл об оскорблении Бабаи и рассмеялся.

Великая Девятка вновь собралась на суд. Боги предложили Сету и Гору:

– Говорите о себе.

И тогда Сет сказал:

– Я могуч и непобедим. Я стою впереди Ладьи Вечности и ежедневно поражаю врагов Ра! Я уничтожаю Апопа. Ни один из богов не может со мной сравниться! Поэтому сан Осириса должен достаться мне.

Кроме того, Сет недвусмысленно дал понять: если сан все-таки достанется Гору, он, Сет, перестанет сражаться с Апопом и сам ополчится против Ладьи Вечности.

– Это не должно случиться! – воскликнули боги, напуганные угрозой. Но Онурис и Тот возмутились:

– Неужели сан будет отдан брату по матери, когда есть сын по плоти?!

– А неужели сан будет отдан юнцу, в то время как есть старший брат Сет? – ехидно возразил Банебджедет.

Ра присоединился к Банебджедету и по праву главного не замедлил сделать богам едкое и оскорбительное замечание. Услыхав, как отозвался о них солнечный бог, боги Эннеады не поверили своим ушам, воскликнув:

– Что это за слова, которые ты сказал?! Они недостойны быть ни произнесенными, ни услышанными!

Возникло замешательство. Гор в отчаянии воскликнул:

– Это несправедливо, если сан отца моего Осириса будет отнят и передан другому!

– Да! – закричала Исида. – Как слышит моя мать, богиня Нейт, и Птах, высокий перьями, сгибающий рога богов, так будут доведены эти слова великому владыке Атуму и Хепри – олицетворению утреннего солнца!

Услышав такие слова, Сет окончательно рассвирепел и обрушился на богов с угрозами:

– Если так, то я схвачу свой тяжелый скипетр и буду убивать по одному из вас каждый день!

А еще он поклялся Ра, что, пока Исида находится в суде, он, Сет, отказывается принимать в нем участие.

 

Хитрость Исиды

После угрозы Сета владыка Вселенной долго раздумывал над сложившейся ситуацией. Наконец он согласился с требованием Сета и приказал Эннеаде переплыть Нил и продолжить разбирательство на одном из островов, но с одним условием: Исида должна остаться на берегу. По прибытии на остров перевозчику Анти было сказано:

– Не перевози на остров никакой женщины, особенно похожей на Исиду, иначе мы тебя сурово покараем.

После этого боги удалились в пальмовую рощу и начали готовиться к следующему заседанию. Тем временем Исида приняла облик старухи, надела на палец золотое колечко и, хромая, подошла к переправе, где в ожидании путников дремал в своей лодчонке Анти.

– Доставь меня на остров, – попросила Исида. – Я несу еду юноше, который смотрит за скотом. Он там уже пять дней и сильно проголодался.

– Мне приказано не перевозить никаких женщин, – хмуро ответил Анти.

– Но ведь этот приказ касается только Исиды, а я – старуха. Ты только посмотри на меня!

Анти подумал и спросил:

– А что ты мне дашь, если я выполню твою просьбу?

– Возьмешь золотое кольцо, которое у меня на пальце? – спросила Исида.

Глаза Анти вспыхнули жадным блеском.

– Давай кольцо! – согласился он, посчитав, что ничем не рискует.

Переправившись на остров, Исида укрылась в зарослях акации и стала наблюдать за отдыхающей Девяткой. Среди богов она увидела и ненавистного Сета. Исида произнесла магическое заклинание, обернулась прекрасной девушкой и вышла из своего укрытия.

Едва увидав красавицу, Сет сразу воспылал к ней страстью. Оставив богов, он подошел к Исиде и сказал:

– Я здесь, чудная незнакомка!

– Мой господин, – кротко сказала Исида, – я была женой пастуха и родила сына, а он затем взял скот своего отца. Но однажды пришел чужеземец и так сказал моему сыну: «Я побью тебя, отниму скот твоего отца и выгоню тебя вон!» Так вот, я хочу, чтобы ты рассудил, прав ли наш обидчик.

Желая заслужить благосклонность девушки, Сет сделал возмущенное лицо, воздел руки к небу и воскликнул с негодованием:

– Чужеземец поступил несправедливо! Как можно отдать ему скот при живом сыне хозяина?

В тот же миг Исида приняла облик самки коршуна и с возгласами взлетела с земли. Усевшись на верхушку акации, она крикнула Сету:

– Плачь о себе! Ибо вот твои собственные уста сказали это и твой собственный разум осудил тебя!

Гор ведет умершего к трону Осириса. Рисунок из «Книги мертвых» Ани. Ок. 1450 г. до н. э.

Возмущенный и обиженный Сет отправился к Ра.

– Эта злая женщина обманула меня, – сказал он и поведал солнечному богу о случившемся. Ра озабоченно промолвил:

– Что же теперь тебе делать? Ведь ты осудил сам себя!

– Пусть приведут перевозчика Анти и жестоко его накажут, – сказал Сет.

Боги согласилась. Привели Анти и хорошенько избили его палкой. С тех пор Анти проклял золото, и в тех селениях, где чтут перевозчика, на золото наложено табу.

 

Бесконечное соперничество

После такого поворота событий Девятка решила переправиться на западный берег Нила, чтобы продолжить суд в горах. Теперь уже Ра, видевший конфуз Сета, вынужден был признать его полное поражение. Поэтому он сказал богам:

– До каких пор вы будете заседать без толку? Если так пойдет дальше, эти соискатели и дни свои закончат в суде. Возложите корону на голову Гора, сына Исиды, и возведите его на место отца Осириса.

– Нет, этого не будет! – воскликнул Сет и снова обрушился на богов с угрозами. Но те спокойно ответили:

– Уйми свой гнев, Сет. Разве не должно поступать согласно тому, что сказали Атум и Ра?

Сказав это, боги под негодующие вопли Сета увенчали Гора белой короной Верхнего Египта.

– Остановитесь! – закричал Сет. – Неужели сан будет отдан младшему в обход старшего?! Снимите корону с головы Гора!

Ра нехотя снял корону с головы сына Исиды, а Сет, обращаясь к нему, сказал:

– Давайте решим наш спор честным поединком: обернемся гиппопотамами и бросимся в Нил. Кто вынырнет раньше, чем пройдет три месяца, будет считаться проигравшим, а его противник получит сан владыки.

Не колеблясь, Гор принял вызов. Оба тут же обернулись гиппопотамами и нырнули в пучину.

Увидев это, Исида испугалась: ведь облик злобного гиппопотама – родной для Сета. Он может попросту убить Гора под водой! Не мешкая богиня изготовила гарпун, привязала его к веревке и изо всей силы бросила в воду. Но на беду промахнулась: гарпун вонзился прямо в Гора.

– О мать моя! – закричал Гор. – Призови свой гарпун, пусть он отпустит меня! Это ведь я, Гор, твой сын!

У Исиды похолодело сердце: она поняла, что по ошибке ранила сына. И богиня приказала гарпуну:

– Отцепись от него, это сын мой Гор!

Гарпун отцепился, Исида вытащила его, размахнулась и снова бросила в воду. На этот раз удар оказался точным – горячая медь впилась в тело Сета.

– Что я сделал, сестра моя Исида? – взмолился раненый бог. – Позови свой гарпун, да отпустит он меня, ибо я брат твой по матери, Исида!

Дрогнуло сердце доброй Исиды, пожалела она Сета и сказала гарпуну:

– Отцепись от него. Тот, в кого ты попал, мой единоутробный брат.

Теперь уже на мать разгневался Гор. Он вынырнул из воды с лицом разъяренным, как у пантеры Юга. В руке он держал тяжелый топор. Исида даже вскрикнуть не успела, как Гор одним ударом отсек ей голову.

Тогда Исида приняла облик каменной статуи без головы. Испугавшись содеянного в пылу гнева преступления, Гор схватил голову матери, убежал в западные горы и спрятался в одном из ущелий.

Тем временем Ра, увидев каменную статую, спросил Тота:

– Кто эта недвижная, у которой нет головы?

– Это Исида, – сказал Тот. – Гор отрубил ей голову.

Солнечный бог ужаснулся и воскликнул громовым голосом:

– За мной, боги, мы строго накажем Гора!

И Эннеада отправилась на западный берег искать беглеца. Боги разбрелись по расщелинам, а Сет, оставшись один, быстро нашел своего врага, повалил на землю, вырвал оба глаза и закопал их на горе. Но глазные яблоки, став луковицами, проросли цветами лотоса. Вернувшись к богам, Сет солгал Ра:

– Я не нашел Гора.

– Тогда я найду его, – сказала Хатхор и отправилась в пустыню. Вскоре ей удалось найти сына Исиды. Хатхор поймала газель, подоила ее, затем влила свежее молоко в глазницы Гора, и тот сразу прозрел. В сопровождении дочери Ра он вернулся к богам, и те сказали так:

– Пусть призовут Гора и Сета на суд.

Уставший Ра долго молчал, а затем сказал, обращаясь к Сету и Гору:

– Слушайте, что я вам скажу. Делайте что хотите, но дайте нам покой. Сколько можно терпеть ваше соперничество?!

– Согласен, – сказал Сет и дружелюбно предложил Гору: – Приглашаю тебя к себе домой. Мы проведем прекрасный день и хорошо отдохнем.

– Поистине, я так и сделаю, – сказал Гор.

Гор (слева) и Сет. Ок. 1950 до н. э.

В течение всего дня Сет и Гор пировали и веселились. Когда же пришла пора сна, слуга Сета постелил широкое ложе и боги улеглись вместе. Гор наивно полагал, что дружелюбие Сета искреннее. Он и не подозревал, что Сет заманил его к себе в дом с коварным расчетом: изнасиловать его и тем самым навсегда опозорить перед богами.

Едва Гор уснул, Сет набросился на него, пытаясь им овладеть. Но Гор перехитрил своего врага. Он не стал сопротивляться и вступать в борьбу. Пользуясь темнотой, он незаметно взял детородный орган Сета в свою руку, собрал семя в ладонь и только после этого уснул. Коварный Сет был в полном убеждении, что ему удалось осуществить свой замысел. Гор же рано утром отправился к Исиде и сказал:

– Приди ко мне, Исида, мать моя, приди и посмотри, что сделал со мной Сет.

С этими словами он раскрыл ладонь и показал матери семя Сета. Исида тотчас схватила медный нож, отрубила Гору оскверненную руку и выбросила ее в воду. Вместо отрубленной руки она тут же сотворила новую.

Собрав семя Гора в глиняный кувшин, богиня отправилась к дому Сета и обратилась к его садовнику:

– Какие овощи ест твой хозяин?

– Он ест только латук, – ответил садовник. Исида полила латук семенем Гора, и Сет с удовольствием съел его за обедом.

На следующий день боги опять собрались на суд. Сет, смеясь, объявил Девятке:

– Отдайте сан правителя мне. Мой враг недостоин этого. Я овладел Гором и опозорил его достоинство.

Тут боги Девятки подняли крик, глумясь над униженным Гором и осыпая его насмешками. Гор же, поклявшись именем бога, сказал:

– Все, что здесь сказал Сет – ложь. Вызовите семя Сета, и мы посмотрим, откуда оно ответит. И пусть вызовут мое семя, и мы посмотрим, откуда оно откликнется.

Смех тотчас прекратился, и все замолчали. Тогда мудрец Тот возложил руку на плечо Гора и приказал:

– Семя Сета, выйди наружу!

Но семя ответило из глубины болота. Тогда Тот возложил руку на плечо Сета и сказал:

– Семя Гора, выйди наружу!

– Каким путем ты приказываешь мне выйти? – раздалось из чрева Сета.

– Выйди через лоб Сета, – сказал мудрый Тот, и семя Гора в то же мгновение появилось на лбу Сета в виде золотого диска.

Боги дружно расхохотались, а Сет, вне себя от ярости, протянул руку, чтобы сорвать золотой диск. Но Тот сам его забрал и возложил себе на голову как корону.

– Прав Гор, и не прав Сет, – смеясь, сказали боги. А Сет рассвирепел еще больше:

– Клянусь именем бога, не будет Гору сана, пока мы не померяемся силами еще раз. Мы построим себе каменные ладьи и оба поплывем наперегонки. Тому, кто одолеет соперника, и будет отдан титул владыки.

Готовясь к состязанию, Гор пошел на хитрость. Он построил себе ладью из кедрового дерева, покрыл ее сверху гипсом и ночью спустил на воду, чтобы никто не заподозрил обмана. Сет, увидев ладью Гора и решив, что она сделана из камня, отправился на западный берег, отколол вершину скалы и вытесал ладью из цельной глыбы.

Наступил день состязания. Соперники уселись каждый в свою ладью и по команде взмахнули веслами. Ладья Гора легко понеслась вперед, а ладья Сета, едва отчалив от берега, ушла под воду, выпустив пузыри по водной глади. Гор издал радостный крик, решив, что выиграл состязание. Но Сет принял облик гиппопотама, догнал ладью Гора и потопил ее.

Сын Исиды в гневе схватил гарпун и хотел метнуть его в своего врага. Но боги крикнули ему с берега:

– Не бросай гарпун!

И тут терпению Гора пришел конец. Ни слова не говоря, он вытащил гарпун из воды, положил его в свою ладью и поплыл на север в Саис, к великой Нейт – богине войны, охоты и матери всех крокодилов.

Приплыв в Саис, Гор сказал Нейт:

– Сделай так, чтобы нас с Сетом рассудили. Мы спорим уже восемьдесят лет, и никому неведом приговор. Сет не был признан правым по отношению ко мне, а вот я тысячу раз прав перед ним. Сколько мы ни состязались, сколько ни мерились силами, я всегда одерживал победу. Великая Девятка богов признала мою правоту, но Сет не желает с этим считаться.

Узнав о жалобе, с которой Гор обратился к Нейт, мудрец Тот сказал Владыке Всего Сущего Ра:

– Обратимся за помощью к Осирису. Пусть он вынесет приговор.

И солнечный бог, подумав, согласился, ибо это было правильное решение.

 

Приговор Осириса и торжество Гора

Согласившись выведать у Осириса праведный приговор, Ра решил это сделать с помощью послания. Был вызван мудрый Тот, который и составил искомый документ. В нем говорилось:

«Лев, Защитник богов, Покоритель Обеих земель, создатель людей в изначальное время, царь Верхнего и Нижнего Египта, Бык, пребывающий в Гелиополе – да будешь ты жив, невредим, здрав!

Сын Птаха, Дающий плодородие Обеим землям, воссиявший как отец всей Эннеады, питающийся золотом и драгоценными камнями, извести нас, как поступить с Гором и Сетом, чтобы мы не приняли решения в неведении своем».

Когда Осирису прочли послание Тота, бог испустил негодующий вопль и тотчас отправил ответ.

«Почему обманут мой сын Гор? – вопрошал Осирис. – Ведь я сделал вас могущественными, я создал ячмень и полбу, чтобы питать богов, равно как и стада, сотворенные после богов. Ни один бог, ни одна богиня не сумели этого сделать!»

Послание Осириса было зачитано всем собравшимся, после чего солнечный бог сказал Тоту:

– Составь тотчас же ответное послание к Осирису. Скажи ему: «Тебя еще не было, ты еще не родился, а ячмень и полба уже были».

Ответ не заставил себя ждать.

«Ты – великий бог, – обращался Осирис к Ра. – Ты создал Эннеаду. Но я пребываю в Дуате, и боги, меня окружающие, не боятся никакого земного бога, ибо они подвластны только мне одному! Если я прикажу, они доставят мне сердце любого, кто содеял зло, и он предстанет перед моим судом. Так кто из богов могущественнее меня?»

Выслушав ответ Осириса, боги вынуждены были признать его правоту. Сет проиграл тяжбу.

Но гордость не позволяла ему предпочесть открытый суд состязанию. Он потребовал, чтобы его и Гора доставили на Срединный остров. Требование Сета было выполнено, и соперники переправились на остров. Гор выиграл последнее состязание, и суд признал его окончательную победу.

Оставалось решить судьбу Сета. И тогда Атум сказал:

– Пусть Исида закует Сета в колодки, свяжет и приведет к нам, чтобы мы решили, как с ним поступить.

Исида не заставила просить себя дважды. И вот, закованный словно узник, Сет предстал перед Великой Девяткой.

– Почему ты воспрепятствовал воле суда? – грозно спросил его Атум. – Мы признали Гора правым перед тобой, но ты отказался подчиниться и потребовал, чтобы тебе дали состязаться с Гором на острове. Почему ты хотел присвоить сан Гора?

– Вовсе нет, мой господин, – кротко склонил голову Сет. – Я не препятствовал воле суда. Пусть призовут Гора, сына Исиды, и передадут ему сан его отца Осириса.

Привели Гора и под общее ликование увенчали его короной владыки.

– Ты благой царь Египта, – торжественно провозгласили боги, обращаясь к Гору. – Ты добрый владыка – да будешь ты жив, невредим, здрав во всех землях во веки веков.

– Но как же нам поступить с Сетом? – спросил Птах – воплощение бога-творца.

– Пусть отдадут его мне, – ответил Ра. – Да будет он восседать вместе со мной и станет мне сыном, пусть он гремит в небесах и устрашает всех. А сан владыки достанется Гору. Ликуйте же и падите ниц перед ним!

Вступив в права земного владыки, Гор объединил Север и Юг – Нижний и Верхний Египет и получил титул Харсомт – Гор – объединитель Обеих земель. Он восстановил миропорядок Маат и правосудие, заново отстроил храмы и святилища, разрушенные Сетом.

Когда же кончился золотой век, престол перешел к земным воплощениям Гора – египетским фараонам. А Гор после трехсот лет царствования, оставив трон на попечение великих правителей Египта, присоединился к свите Ра в Ладье Вечности.

 

Индию называют землей чудес, таящей тайны прошлого и настоящего. Традиции этой удивительной страны одни из древнейших на земле. Не случайно здесь до сих пор сохранились многочисленные храмы, где индусы поклоняются тем же богам, которых чтили их предки тысячи лет назад, вознося свои гимны на праязыке санскрите.

Загадочна и древняя индийская мифология, которая, в отличие от античной, и по сей день остается малоизученной, по крайней мере для большинства европейцев. Многообразие сюжетов и образов запечатлено в циклах, охватывающих огромный период, из-за чего, собственно, в них и отсутствует единая система воззрений на мир. За это время исчезали старые и возникали новые космогонические и религиозные идеи, уходили в прошлое культы древнейших божеств, менялось содержание мифологических образов.

Самые древние гимны о возникновении мира и борьбе богов именуют Ведами – священным знанием, которое по той же традиции имеет божественное происхождение. Память о легендарных событиях минувших эпох сохраняется и в десятках тысяч двустиший эпических поэм.

Одной из характерных черт ведической религии является политеизм – поклонение многим богам, которых обычно наделяют свойствами человека. Индиец эпохи Вед обожествлял силы природы, одушевлял растения, горы и реки. Чтобы завоевать расположение богов, им приносили жертвы, молили о помощи, потомстве и богатстве. Кроме того, ведические тексты отражают богатый духовный мир индийцев, которые легко ориентировались в сложных космогонических теориях.

В индуизме на первый план выдвигается бог-творец, устанавливается строгая иерархия в пантеоне. Особую роль играют культы богов Брахмы, Вишну и Шивы. Так сложилась триада (тримурти) главных божеств, воспринимаемая как проявление единого высшего начала. Брахма считался создателем и управителем мира, ему принадлежало и установление на земле социальных законов (дхарма). Затем в тримурти особую роль стали играть бог-охранитель Вишну и бог-разрушитель Шива, что привело к появлению двух основных направлений в индуизме – вишнуизма и шиваизма. Это разделение было закреплено в текстах пуран – главных памятниках индуистской мысли, которые сложились в первые века нашей эры.

 

В начале творения

Из тьмы первозданного недвижного хаоса раньше иных творений возникли воды. Они породили огонь. Великой силой тепла в хаосе родилось Золотое яйцо. Оно плавало в океане, у которого не было ни глубины, ни ширины, ни поверхности, ни дна. В чудесном яйце спал и набирался сил прародитель Брахма.

Наконец настало время пробуждения. Самой первой возникла мысль древнейшего из богов. Ее сила была так велика, что она смогла разделить само космическое яйцо. Одна половинка стала сушей с горами и равнинами, реками и морями, а другая – небом со звездами. Между ними Брахма поместил воздушное пространство. Он утвердил землю среди вод, создал страны света и положил начало времени. Так была сотворена Вселенная.

В одно прекрасное время оглянулся вокруг Брахма, и стало ему скучно и даже немного страшно оттого, что был он в создаваемом мире совсем один. Брахма глубоко вдохнул воздух, а затем выдохнул. Из этого дыхания возникли духи-асуры – добрые и злые. С каждым выдохом их становилось все больше, и чтобы как-то разместиться, они построили себе крепости на небе, земле и под водой.

Далее творец мира подумал о том, что плохо будет во Вселенной, если ее заселят только духи. Поэтому он решил создать богов. Снова напряг силу своей мысли Брахма и заставил богов рождаться из собственных органов.

Сыном старшего сына Маричи был мудрый Кашьяпа, от которого произошли боги, демоны, люди, птицы, змеи, исполины и чудовища, жрецы и коровы и многие другие существа божественной и демонической природы. Они населили небеса, землю и подземные миры.

Вишну. Фрагмент барельефа. XI в.

Атри, второй из сыновей Брахмы, породил Дхарму, ставшего богом справедливости; Ангирас, третий сын, положил начало роду святых мудрецов Ангирасов, старшими из которых были Брихаспати, Утатхья и Самварта.

Седьмым из владык созданий был Дакша. Он вышел из большого пальца правой ноги прародителя. Из пальца на левой ноге у Брахмы родилась дочь; имя ее – Вирини, что означает «ночь» – она стала женой Дакши. У Ночи было пятьдесят дочерей; тринадцать из них Дакша отдал в жены Кашьяпе, двадцать семь – Соме, богу луны. Последние божества стали двадцатью семью созвездиями на небе.

Десять дочерей Дакши стали женами Дхармы. И еще родились у Дакши дочери, коим определено было стать женами богов и великих мудрецов. Старшая из дочерей Дакши – Дити, супруга Кашьяпы, была матерью грозных демонов – дайтьев; Дану, вторая дочь, породила могучих исполинов – данавов. У третьей, Адити, родились двенадцать светлых сыновей-адитьев, великих богов.

Варуна стал богом океана, Индра – богом грозы и грома, Вивасват – богом солнца, его еще называют Сурья. Эти боги были самыми могущественными. Но всех превзошел славой младший из сыновей Адити Вишну – хранитель мироздания, владыка пространства.

Прошло много лет и зим, и Брахма потерял счет своим потомкам. Ему некогда было считать своих внуков и правнуков, потому что он упорядочивал жизнь на земле с ее людьми, растениями, животными и птицами.

Завершив свою работу, он передал власть над мирами богам и асурам. А сам, утомленный творением, лег отдыхать под сенью священного шелковичного дерева. Отныне отдых Брахмы, его «день», будет длиться миллиарды лет, пока не придет «ночь Брахмы» и созданный им мир вновь не станет огромной массой воды, которой придется ждать своего часа, рождения нового мирового яйца и появления нового творца Брахмы.

Тогда же в начале творения не было ничего живого, кроме первочеловека – тысячеголового, тысячеглазого, тысяченогого гиганта Пуруши. Лежал он, прикрыв землю своим огромным телом, возвышаясь над всем пространством. Собственно, он и был Вселенной, которая была и которая будет всегда.

Подступили к Пуруше боги, привязали, как животное при жертвоприношении, облили маслом и разделили на части. Его рот стал брахманом (жрецом), руки сделались кшатрием (воином), бедра – вайшьей (земледельцем, торговцем), из ступней ног возник шудра (помощник). Луна родилась из его души; из глаз – солнце; из уст – Индра и Агни; из дыхания родился ветер; из пупка – воздушное пространство, из головы – небо, из ног – почва, из уха – стороны света. Так из первочеловека возникли все обозримые миры и сущности.

Особое место в пантеоне занимали асуры – сыновья Дити и Дану. Они были старшими братьями богов, могучими, мудрыми, ведавшими тайнами волшебства – например, они могли принимать разные образы или становиться невидимыми. Еще асуры обладали несметными сокровищами, хранившимися в горных пещерах. Были у братьев и укрепленные города – сначала на небе, затем на земле; их они впоследствии соединили в один город, возвышающийся высоко над землей. Имелись города и в подземном царстве.

Восьмым сыном творца был Бхригу, родившийся из кожи Брахмы. В свою очередь сын Бхригу – мудрейший Ушанас Кавья постиг все тайны чародейства, стал верховным жрецом и наставником асуров.

Царствовал над асурами Хираньякашипу, могущественный демон, старший из сыновей Дити. Боги же избрали своим царем Индру, седьмого сына Адити. Ушанас стал владыкою планеты, носящей то же имя, а Брихаспати стал владыкою одноименной планеты.

В ранние времена асуры были добродетельны и соблюдали священные обряды. Но после того как они возгордились своими силой и мудростью и перешли на сторону зла, счастье покинуло их и перешло к богам.

Индра, властитель богов, сокрушил в битвах многих могучих асуров. Грозный бог Рудра, порождение гнева Брахмы, довершил их разгром, испепелив волшебные города, вознесенные над землей.

 

Бессмертие Агни

Восемь блистательных богов были явлены на исходе творения. Самым могущественным был Агни, он и стал предводителем свиты Индры, царя богов. Когда Агни появился на свет, боги замыслили учредить жертвоприношение, желая, чтобы Агни стал их жрецом. Но Агни устрашился этой миссии, сказав: «Когда я вознесу жертву и догорит жертвенный огонь, кончится и жизнь моя». И он бежал от богов, спрятавшись в водах.

Когда Агни скрылся, тотчас воспрянули духом демоны, ибо не стало огней на земле, разгоняющих ночной мрак, и ночь была отдана демонам в безраздельное владение. «Мы должны найти Агни», – сказали боги и во главе с Варуной, владыкой ночи и вод, отправились на поиски пропавшего божества.

Место, где находился Агни, выдала богам Рыба – ей было не по себе от жара, который сделал воду горячей. Разгневанный Агни проклял ее, и силой проклятия рыба с той поры стала законной добычей людей.

Тогда воззвал к Агни Варуна:

– Вернись! Ману, уцелевший после потопа, должен свершить жертвоприношение, чтобы продолжить человеческий род на земле. Кто же, кроме тебя, вознесет его жертву богам?

На это Агни отвечал:

– Уже гасли жертвенные огни на земле. Из страха гибели я бежал, как буйвол от стрелы охотника. Я вернусь, если вы одарите меня бессмертием.

Боги сказали:

– Ты будешь нашим бессмертным жрецом, о Агни, такова милость Брахмы. Никогда не будет тебе ущерба при обряде, жертва будет принадлежать тебе, а Вселенная станет вечно тебя почитать.

И Агни вернулся, став по воле богов владыкой жертвоприношений.

 

Вивасват и его дети

Седьмым сыном Адити был Индра, а восьмым – Вивасват. На беду восьмой сын Адити родился безобразным – без рук, без ног, к тому же рост его был равен его толщине. Сначала Вивасвата не признали равным семерым братьям-богам, но затем старшие братья Митра, Варуна и Бхага сказали:

– Он не похож на нас, и это никуда не годится. Давайте переделаем его.

Переделали по-своему мудро: отсекли все лишнее, в результате чего и возник человек. Так Вивасват стал прародителем смертных. Впрочем, позднее он все же обрел божественную сущность и как бог солнца именовался Сурья.

А пока старец Тваштар – творец всех существ и форм – выдал за Вивасвата свою дочь Саранью. Правда, девушка не хотела идти замуж за человека, но воля отца была для нее священна. Вскоре она родила Вивасвату близнецов – сына и дочь по имени Яма и Ями.

И все же гордая Саранью не могла смириться с участью супруги в доме неравного ей человека. Она сотворила женщину, которая была подобна ей обликом, и оставила вместо себя в доме Вивасвата, поручив своих детей. Сама же вернулась в дом отца. Но Тваштар не принял непокорную дочь.

– Ступай обратно в дом мужа, – повелел он ей.

В отчаянии Саранью обернулась кобылицей с огнедышащей пастью и ускакала в северные страны.

Бог солнца Сурья. XIII в.

Сначала Вивасват не заметил подмены. Мнимая жена родила ему сына по имени Ману, того самого Maнy, от которого происходят все люди. И еще родились у супругов сын по имени Шани, взошедший звездою на небо, а также дочь Тапати. Но покой в семье длился недолго, ибо подмененная супруга так и не стала настоящей матерью детям Саранью. Как-то раз Яма, выведенный из себя ее постоянными нападками, пригрозил непременным наказанием.

– Да как ты смеешь угрожать супруге своего отца, женщине, которую ты должен почитать! – воскликнула мачеха и прокляла Яму.

Опечаленный Яма пошел к отцу.

– Мать не балует нас любовью, – пожаловался он. – Младших она ласкает, а мы с сестрой не видим от нее добра. Может ли мать проклясть собственного сына, хотя бы и провинившегося перед ней? Но она прокляла меня, и я отныне не считаю ее матерью. Прости меня, отец, за мое прегрешение и огради от ее проклятья!

Вивасват отвечал Яме:

– Гнев одолел тебя, и ты, мой праведный сын, преступил закон справедливости, закон дхармы. Нет силы, которая могла бы отвратить проклятие матери. Но я сделаю так, чтобы оно не было для тебя слишком тяжким.

Затем он обратился к матери Maнy и спросил:

– Почему ты не можешь быть беспристрастна к детям моим, которые все равны между собой? Нет сомнения, ты не Саранью, и имя твое – Санджия, что означает «отражение». Ибо не может мать проклясть собственного сына за проступок, совершенный по детскому недомыслию.

Санджия ничего не ответила Вивасвату, и он понял, что это правда. Тогда сын Адити отправился в дом своего тестя. Узнав, что его настоящая жена бежала, приняв облик кобылицы, Вивасват сам обернулся конем и бросился ее искать.

Нашел он Саранью в далекой стране, поговорил с ней ласково, и во славу богов супруги помирились. Они воссоединились, но теперь уже в облике двух лошадей. Вскоре у них родились еще двое братьев-близнецов по имени Насатья и Дасра, которых именуют Ашвинами – «рожденными от коня».

Ашвины стали богами сумерек и утренней и вечерней звезды. Перед рассветом, когда на исходе ночи свет борется с тьмой, они первыми из богов появляются на утреннем небе – двое могучих витязей, вечно юные и прекрасные, летящие на золотой колеснице с крылатыми конями.

Вместе с ними едет их подруга, солнечная дева Сурья – дочь бога солнца Савитара.

Когда-то отец назначил ей быть женой Сомы, бога луны, но руки прекрасной девы домогались многие боги, и было решено, что ее получит тот, кто в беге на колесницах первым доскачет до солнца. В этом состязании первыми достигли солнца Ашвины, светлая Сурья взошла на их колесницу и стала вечной спутницей.

К людям, своим родичам, Ашвины более благосклонны, чем прочие боги, нередко спасая смертных от всяческих бед и несчастий. Ашвины мудры и обладают целительной силой; они помогают немощным, больным и увечным, а также возвращают молодость старикам.

Младшие дети Вивасвата родились богами, а старшие – Яма, Ями и Maнy – были смертными, ибо отец их был смертным при появлении на свет и только позже стал богом солнца. Яма, старший сын Вивасвата, был человеком и жил со своей сестрой на земле. Это был первый человек, который умер, открыв смертным путь в загробный мир. Милостью отца, смягчившего проклятие мачехи, он с той поры и поныне – владыка царства мертвых и блюститель закона справедливости. По тропе, проложенной предками, в его обитель уходят с земли души умерших.

А вот его брат Maнy единственный из смертных спасся во время Великого потопа, став затем прародителем человечества.

Ями считается богиней священной реки Ямуны, Шани, взошедший на небо – владыка недоброй планеты Шани. Тапати вышла замуж за царя Лунной династии, и великий герой Куру был ее сыном. Сам же Вивасват первым на земле совершил жертвоприношение и даровал людям огонь. Он послал за ним Матаришвана, духа ветра, тот принес его на землю и научил людей пользоваться этим даром небес.

 

Ману спасается от потопа

Прародитель человечества Ману – сын Вивасвата, сводный брат Ямы – поселился на земле в уединенной обители близ южных гор. Однажды утром во время умывания он заметил в кувшине маленькую рыбку. Она попросила:

– Сохрани мне жизнь, и я спасу тебя.

– От чего же ты спасешь меня? – спросил удивленный Ману.

Рыбка ответила:

– Придет потоп и погубит все живые существа. Но я спасу тебя.

– Как же ты сохранишь мне жизнь?

– Пока я мала, ты держи меня в кувшине. А когда вырасту, выкопай пруд и держи меня в нем. Когда же стану очень большой, отнеси меня к морю и выпусти на волю.

Ману так и сделал. Вскоре невольница выросла и стала огромной рыбой джхаша с рогом на голове. Выпустил Ману ее в море, после чего она сказала:

– В определенный год будет потоп. Ты же сделай корабль и жди меня. А когда стихия разыграется в полную силу, взойди на корабль, и тогда я спасу тебя.

Богиня мудрости и красноречия Сарасвати. XI в.

Точно в том году, на который указала рыба, Ману построил корабль и, когда взошел на него, появилась рыба. Повинуясь ее велению, Ману привязал веревку к рогу рыбы, и она быстро повлекла судно по бушующим волнам. Исчезла земля, скрылись из глаз стороны света. Ману и рыба были единственными живыми существами в этом водном хаосе. Свирепые ветры раскачивали корабль из стороны в сторону, но рыба все плыла и плыла по водной пустыне.

Наконец пристали мореходы к высочайшей горе Хималая. Сказала рыба:

– Привяжи корабль к дереву. Но будь осторожен, вода может смыть тебя. Спускайся постепенно, вслед за спадом воды.

Ману последовал совету рыбы-спасительницы; с тех пор это место в северных горах называется «Спуск Ману». Так потоп, погубив все существа на земле, оставил в живых лишь Ману, чтобы он мог продолжить человеческий род.

 

Хранители мира

После воцарения Ямы в Нижнем царстве Брахма разделил мир между владыками четырех стран света.

Индре достался Восток, благодатный край, первым открывающийся свету. Он охраняется белым слоном Айраватой – главным из четырех мировых слонов, которые удерживают Землю. Индре служат боги адитьи, апсары (полубожественные женские существа) и гандхарвы (полубоги). В его власти планеты и звезды, ветры и облака, а также святые отшельники и доблестные цари, населяющие поля Блаженных.

Яме достался Юг – страна, охраняемая двумя чудовищными псами Шарбарами, ведущими свою родословную от быстроногой богини Сарамы. Ничто не ускользнет от их четырех глаз, обращенных к четырем странам света. Впрочем, сам Яма не знает, кто проникает в его бескрайние владения, ведь он обитает в золотом дворце, стены которого непроницаемы для воплей грешников. Слух Ямы услаждают хоры гандхарвов и апсар. Царство Ямы опирается на голову слона Махаладмы.

Варуна владеет Западом. Владыка вод живет в великолепном белом дворце на дне океана, в окружении сказочных садов. На деревьях вместо листьев и плодов – кораллы и драгоценные камни. Ни одному собирателю жемчуга не спуститься на такую глубину, не увидеть проплывающих по саду ярких рыб, не встретиться с асурами, спускающимися в царство Варуны. В его власти четыре океана, реки, ручьи и источники. Запад стережет слон Варуны Вамана.

Севером владеет Кубера, любимец Брахмы. Творец сделал его стражем скрытых в земле сокровищ и подарил ему колесницу Пушпаку, летающую по воздуху. У Куберы живот как шар, две руки, три ноги, восемь зубов и один глаз. Второй глаз Кубера утратил за позорящее бога любопытство, ибо он наблюдал за Умой, когда она оставалась наедине с Шивой. Ума прокляла Куберу, но Шива после восьми столетий покаяния простил его, ибо не хотел быть в ссоре с соседом.

Гостеприимный Кубера жил во дворце, подобно белому облаку. Его окружали якши, о внешнем виде которых никто толком не знал: их представляли то сильными прекрасными юношами, то коротконогими карликами с отвислыми животами. Так же мало знали и о других слугах Куберы – киннарах. Одни рассказывали о них как о людях с конскими головами, другие – как о птицах с головами людей.

Таковы владыки четырех частей света, назначенные Брахмой, чтобы охранять мир.

 

Рудра и жертвоприношение Дакши

Рудра вышел из чела Брахмы, подобный пламени гнева, воплотив все разрушительные силы и устрашающую мощь богов. Мрачный, свирепый и одинокий, он удалился от всех и поселился в пустынных северных горах, на Химавате. Ему была дана власть над зверями, потому этот бог зовется также Пашупати – Владыка зверей. В облике дикого охотника, одетый в шкуры, красный, с иссиня-черными волосами, стянутыми в узел, он скитался по горам и лесам, вооруженный черным луком и стрелами.

Но не только над зверями дарована была ему власть, и не только в горах и лесах его обитель. Он вездесущ, и все живое трепещет перед его ужасными стрелами, несущими болезни и смерть. Чтобы оградиться от гнева божества, его умилостивляют молитвами. Он насылает болезни на людей и порчу на скот, но он же и великий целитель, милостивый к тем, кто молит о пощаде. Поэтому позже люди стали называть его Шива, что значит «милостивый».

Дакша, владыка созданий, выдал за Рудру одну из своих дочерей по имени Сати. Но дружбы между Дакшой и грозным богом не получилось. Однажды гордый Дакша явился в собрание богов и небесных мудрецов. Когда он вошел, все поднялись с мест, приветствуя его; сидеть остались только Брахма и Рудра. Дакша оскорбился:

– Как мог Рудра не воздать почести мне, отцу его супруги!

И затаил бог обиду на своего зятя. В те давние времена, на исходе золотого века, Дакша учредил первое жертвоприношение во искупление греха и созвал на него богов, сыновей Адити. Но Рудру не пригласил из-за той самой неприязни. Узнав, что Рудре не оставили доли в жертвоприношении, Сати бросилась в костер и сожгла себя, оскорбленная пренебрежением отца к ее супругу.

Великий гнев охватил Рудру. Он взял свой лук и пошел туда, где боги совершали обряд. Когда он появился, земля затряслась, закачались горы, ветер перестал дуть, огонь погас, солнце, луна и звезды померкли, и мир окутала тьма. Устрашенные боги пали ниц.

После этого Рудра пронзил жертву стрелой, и она, превратившись в антилопу, устремилась в небо, где стала созвездием Мригаширша. И поныне можно видеть на ночном небе в этом созвездии голову пронзенной стрелой антилопы, а в созвездии Ардра – дикого охотника, который гонится за ней.

Когда жертва исчезла, боги еще больше испугались. Разъяренный Рудра напал на сыновей Адити и концом своего лука нанес некоторым богам страшные раны. Разбегаясь в смятении, боги подняли такой крик, что лопнула тетива на луке Рудры. Лишь тогда они осмелились приблизиться к нему и стали молить о пощаде. Мудрому Брихаспати, сыну Ангираса, жрецу и наставнику богов, удалось умиротворить обидчика. Рудра бросил свой гнев в воду, и он стал огнем, от которого вода обратилась в пар.

Рудра тогда сказал Брахме:

– Ты сотворил меня раньше этих богов. Почему же им дана была доля в жертвоприношении, а мне – нет?

И Брахма повелел, чтобы отныне и боги, и асуры приносили жертвы Рудре, восхваляли его и почитали.

Апсара. XII в.

Грозен был великий бог Рудра, и таким же было его потомство. Всюду следовало за ним ужасное воинство исчадий – существ, обликом подобных змеям. Шипящие, дико завывающие, они носились по лесам в поисках добычи. Повинуясь воле Рудры, из дремучих лесов и гор приходили к человеческому жилью злые духи, сея невзгоды, насылая мор на людей и скот.

Иными были его сыновья, именовавшие себя Маруты – боги бури. Некогда Рудра, обратившись в быка, вступил в брак с Землей, принявшей облик пятнистой коровы. От этого брака родилось трижды семь сыновей, могучих и прекрасных. Хотя отцом их был Рудра, они стали дружиной Индры, принявшего мужей как родных детей. В золотых доспехах и шлемах, с огненными молниями в руках, отправлялись Маруты в поход на сверкающих колесницах, запряженных пятнистыми оленями. Неистовые, как буйные ветры, мчались они по небу, закрывая око солнца. И сотрясались горы, и леса склонялись в страхе, когда Маруты сопровождали Индру в его битвах с асурами и чудовищами.

 

Гандхарвы и наги

Старшими детьми Кашьяпы, внука Брахмы, были асуры и боги, рожденные его тремя старшими женами. Другие жены дали жизнь существам, населившим землю, поднебесье и подземные миры. Супруга Сураса родила чудовищных драконов; Аришта стала прародительницей ворон и сов, ястребов и коршунов, попугаев и других пернатых; Вината породила гигантских солнечных птиц, Сурабхи – коров и лошадей.

От жен Кашьяпы, дочерей Дакши, произошли и другие божественные и демонические создания. Кадру стала матерью нагов, а Муни – гандхарвов. Наги – исполинские змеи – поселились в подземном мире Патала, где воздвигли себе великолепные дворцы, блистающие золотом и драгоценными камнями. Мудрый змей Васуки стал царем нагов; он правил в их подземном городе Бхогавати, полном невиданных сокровищ. Некоторые из нагов поселились в подземных водах, в реках, на дне океана, в царстве владыки ночи Варуны.

Змеи обитали и на поверхности земли, где они стерегли сокровища и клады. Царственные змеи, трехглавые, семиглавые и десятиглавые, владели несметными богатствами, а головы их были увенчаны драгоценными коронами. Змей отличали могущество и мудрость, а потому они снискали милость и дружбу богов.

Гандхарвы, сыновья Кашьяпы и Муни, жили в поднебесье. Некогда они были стражами божественного напитка сомы, но затем утратили его. Сарасвати, дочь Дакши, богиня мудрости и красноречия, сумела очаровать гандхарвов и похитила у них сому. Гандхарвы хотели оставить прекрасную Сарасвати у себя взамен утраченной сомы, но она все же ушла к богам.

Подругами гандхарвов стали апсары, прелестные девы, рожденные из вод первозданного океана. Пленив взоры богов и смертных, они стали танцовщицами в небесном царстве Индры. А сами гандхарвы, прекрасные обликом и вечно юные гении небесных пространств, стали певцами и музыкантами, услаждая слух богов звуками лютни и чудесными песнопениями. Сладкоголосые и очаровывающие, они поют на вершинах, где небожители проводят время в беззаботных развлечениях. Порой в ясную погоду перед взорами смертных предстает призрачный город гандхарвов с высокими дворцами и башнями. Говорят, что того, кто его ненароком увидит, ждет большое несчастье.

Некогда гандхарвы во главе со своим царем Вишвавасу напали на своих родичей нагов в их подземном царстве, победили их и отобрали драгоценности и сокровища. Наги попросили защиты у Вишну, тот спустился в подземный мир, изгнал оттуда гандхарвов и заставил их вернуть нагам награбленное.

Тысячеглавый вселенский змей Шеша, прозываемый также Ананта («бесконечный»), брат царя Васуки, самый огромный из змеев, стал другом и спутником Вишну. Плавая на поверхности вселенских вод, он – опора и ложе Вишну во время его отдыха.

И наги, и гандхарвы могли менять свой облик и нередко являлись среди людей в человеческом образе. Порой земные цари и герои брали себе в жены нагини – дев несравненной красоты, которые были по рождению змеями.

Некоторые сладострастные гандхарвы очень опасны для смертных женщин. Они преследуют их, соблазняя чарующим обликом и неподражаемой игрой на лютнях.

 

Пахтанье океана

В самой сердцевине земли возвышается гора Меру. Ее вершины, недосягаемые для людей, упираются в небесный свод и отражают блеск солнца. С ее склонов, покрытых дивными деревьями и травами, сбегают вниз быстрые реки, а высочайшие ее утесы украшены сверкающими, как солнечные лучи, драгоценными камнями. Там высятся великолепные дворцы богов. Боги, асуры, гандхарвы и апсары гуляют в прекрасных рощах, предаваясь играм и развлечениям.

Но время идет неумолимо, и однажды, собравшись на горе, боги вдруг вспомнили о недугах и старости, которые неизбежны даже для небожителей.

Рама (слева) и Кришна (справа). Южная Индия

Конечно, срок их земной жизни неизмеримо велик, но и ему положен конец. «Как бы избавиться от недугов и старости навсегда и стать бессмертными и вечно молодыми?» – говорили они.

Долго думали боги, и наконец Вишну сказал:

– Ступайте вместе с асурами к великому океану и там сбивайте его, чтобы добыть амриту – напиток бессмертия.

Заключив мир с асурами, боги стали готовиться к пахтанью океана, пообещав участникам равную долю добытого напитка бессмертия.

Вместо веревки они решили взять царя змей Васуки, а мутовкой сделать гору Мандара. Эта гора высоко возвышалась над землей и настолько же глубоко уходила в землю. Сначала боги и асуры попытались вырвать гору Мандара из земных недр, но у них ничего не получилось. Тогда они пошли за советом к Брахме и Вишну, и те дали им в помощь могучего змея Шешу, брата повелителя нагов. Обладая непомерной силой, Шеша обвил своими кольцами неколебимую гору и вырвал ее из земли вместе с лесами, реками и всей обитающей на ней живностью.

С горой Мандара и змеем Васуки боги и асуры пришли к океану и просили у него позволения сбить его воды, чтобы добыть амриту. Владыка вод дал свое согласие, но за то попросил долю амриты и для себя.

Царя черепах – правителя, который держит мир на своей спине, – боги и асуры попросили спуститься на дно океана, чтобы стать опорой для горы Мандара.

Исполинская черепаха подставила спину, и боги вместе с асурами водрузили на нее подножие Мандары, а вокруг той горы обернули змея Васуки, как веревку. Ухватились асуры за голову великого змея, а боги – за хвост и начали пахтать океан.

Так продолжалось много сотен лет. Асуры и боги попеременно рывками тянули к себе тело змея, и при каждом рывке из пасти его вырывались дым и пламя. С великим шумом, подобным грому, вращалась гора Мандара, а ее вершины и склоны низвергались в воды океана. Сталкивались в полете огромные деревья с птицами и горные леса с множеством зверей. И вершина, и склоны горы окутывались губительным пламенем.

Но вот дожди погасили пожар, и соки деревьев и трав, росших на горе Мандара, излились в океан, чтобы придать амрите целебную силу. Сначала воды океана, смешанные с соками, превратились в молоко, затем молоко стало сбиваться в масло. Но амрита все не появлялась. Наконец, когда и асуры, и боги уже изнемогали от непосильного труда, появился из вод океана ясный месяц и поднялся на небосвод, сияя холодным светом. Вслед за ним вышла из океана Лакшми, богиня красоты и счастья, и предстала перед изумленными богами и асурами. Она приблизилась к Вишну и прильнула к его груди. Обратила богиня свои взоры и на возликовавших богов, а вот асуров не удостоила даже взглядом, чем вызвала их великое негодование.

Вслед за Лакшми вышла из вод океана прелестная дева Рамбха. Но ее не приняли ни боги, ни асуры, зато взяли к себе гандхарвы, поставив красавицу во главе апсар – полубогинь, духов облаков.

Затем вышла из молочного океана блистательная Сура – божество вина и хмеля. Боги приняли ее, а вот сыновья Дити и Дану – отвергли. Говорят, с тех пор они стали асурами, а боги – сурами.

Далее поднялся из волн океана чудесный белый конь Уччайхшравас – его забрал себе Индра, царь богов. Вслед за ним на поверхности вод появился Каустубха, волшебный камень, сверкающий как солнце, – он украсил грудь великого Вишну.

Следующим появился огромный белый слон Айравата, подобный облаку; и его взял себе Индра. Затем возникла Париджата – чудесное дерево, наполнившее мир благоуханием своих цветов; его тоже взял Индра в свое небесное царство, где оно стало отрадой прекрасных апсар. И наконец, вышел из моря Дханвантари, бог врачевания и исцеления, неся в руках драгоценную чашу с напитком бессмертия – амритой.

Когда асуры увидели драгоценный сосуд, они словно обезумели. С криками «Это мое!» жаждущие устремились к драгоценной чаше, и каждый хотел завладеть ею. Тогда Вишну обернулся женщиной необычайной красоты и вступил в толпу асуров. Увидев перед собой чудную деву, соперники прекратили борьбу и, смущенные явлением красавицы, отдали ей чашу с амритой.

Когда асуры опомнились и увидели, что амрита исчезла, их охватило смятение. Но боги во главе с Вишну были уже далеко и, не теряя времени, принялись по очереди пить желанную влагу. Лишь одному из асуров – дракону Раху, сыну Випрачитти, владыки данавов, удалось отведать напитка бессмертия. Приняв облик бога, он тайком подобрался к амрите, приложился к чаше, но тут солнце и месяц узнали Раху. В гневе Вишну отсек Раху голову острым сверкающим диском. Амрита между тем успела дойти Раху до горла, поэтому его голова осталась бессмертной. Она вознеслась на небо, а тело рухнуло вниз. С тех пор голова Раху остается на небе. Ненавидя солнце и месяц, она вечно преследует их, чтобы отомстить за разоблачение, время от времени хватает их своей пастью, отчего происходят солнечные и лунные затмения. А хвост Раху порой появляется на небесах в виде кометы.

Асуры между тем настигли богов, похитителей напитка бессмертия, и на берегу великого океана между ними завязалась жесточайшая битва. Враги метали друг в друга острые дротики и копья, разили тяжелыми палицами и мечами. Грозный диск Вишну, подобный испепеляющему пламени, наводил ужас на сыновей Дити и Дану.

Тысячами гибли асуры, горы поверженных тел, залитых кровью, высились на берегу океана. Но асуры не хотели сдаваться и, забравшись на небеса, обрушили оттуда на богов груды каменных глыб вместе со скалами. Но и в поднебесье настигали асуров стрелы богов и губительный диск Вишну.

Сканда, бог войны. Беллур

Не выдержав натиска богов, отступили асуры и ушли под землю и на дно океана. Боги же, одержав победу, поставили гору Мандара на прежнее место, отпустили змея Васуки в его царство и, ликуя, разошлись в свои обители, доверив Наре, сыну Дхармы, сосуд с бессмертным напитком.

 

Царство Индры

После победы богов над асурами и завладения амритой Индра воцарился над всей обозримой Вселенной. Наступили счастливые времена. Тучи проливали обильные дожди, земля дарила богатые урожаи, жители миров благоденствовали, следуя стезей добродетели и долга. Цари правили по справедливости, заботясь о благе подданных, брахманы совершали предписанные обряды и исполняли благочестивые обеты в мирных обителях. Увидев, что все живые существа во Вселенной наслаждаются миром и процветанием, могучий Индра и сам преисполнился великой радости.

Счастливо правил он в своем небесном царстве, в тысячевратном городе Амаравати, полном золота и драгоценных камней. Путь в тот небесный город лежал через северные горы, до вершины Меру и от нее далее по звездной дороге. Однако для глаз грешника город небожителей был всегда невидим.

В те времена близ города зеленела дивная роща Нандана – место отдохновения богов и небесных мудрецов. У входа стоял на страже божественный слон Айравата, огромный, как облако, прародитель слонов, возникший из вод молочного океана. На нем объезжал свои владения Индра, когда во Вселенной царит мир и покой.

В самом городе построены сто великолепных дворцов, самый большой из них украшен цветками лотоса. Во дворце Индра восседает на троне под белым опахалом со своей супругой Шачи, окруженный богами и святыми мудрецами. Туда, в царство Индры, уходят герои, павшие в битве. Там простирает ветви с благоухающими цветами чудесное дерево Париджата, которое Индра добыл при пахтанье океана и подарил богине Шачи. Там вечно цветут сады, ни холод, ни жара не угнетают обитателей небесного града. Они не ведают ни старости, ни недугов, ни страха. Взоры их услаждают плясками прекрасные апсары, а гандхарвы нежат их слух восхитительными мелодиями.

Только благочестивых и добрых людей, исполнивших свой долг на земле, и доблестных воинов, не отвративших лица перед смертью в бою, принимает в своей блаженной обители Индра. Великого могущества достиг он после победы над асурами, и стали звать его Шакра – «могучий». Однако со временем упоенный могуществом и славой Индра возгордился сверх меры и, к печали богов, уклонился от праведного пути.

 

Воплощения Вишну

Когда живые существа умножились бессчетно, земля стала изнемогать под бременем гор, лесов и расплодившихся на ней живых тварей. В конце концов она не вынесла этой тяжести и, провалившись в глубинные недра Паталы, погрузилась в воду. Тогда ради ее спасения Вишну обратился в огромного вепря с телом, подобным темной грозовой туче, и глазами, сверкавшими, словно звезды. Он спустился в подземный мир и, поддев землю клыком, вытащил ее из воды и вознec ввысь.

В ту пору пребывал в Патале могучий асур Хираньякша, сын Дити. Он первым увидел гигантского вепря, несущего на клыке землю, с которой стекали потоки воды, затопляя подземные чертоги асуров. Напал на вепря Хираньякша, желая отобрать землю и завладеть ею. Но Вишну в облике вепря сразил великого асура. Затем он вынес землю из Паталы и утвердил ее посреди океана так, чтобы она уже никогда не провалилась.

Одно было нехорошо. Поднимая землю, вепрь пробил в ней копытом отверстие и заронил туда свое семя. И поскольку он сделал это в неурочное время, от этого союза возник ужасный зародыш по имени Нарака – «ад». В его обитель проваливаются после смерти грешники и терпят там жесточайшие муки за свои преступления.

В другой раз Вишну воплотился на земле, когда ее благополучию угрожал царь асуров Хираньякашипу, старший брат Хираньякши. Возгордившись своим могуществом, Хираньякашипу стал жестоко притеснять живых существ. Сын Хираньякашипу, благочестивый Прахлада, порицая злодейство отца, обратился к почитанию Вишну. Тщетно царь асуров пытался заставить сына отречься от добродетели. Наконец он повелел своим слугам убить царевича.

Учуяв опасность, Прахлада обратился с молитвой к Вишну. Помощь пришла вовремя: мечи и копья жестоких слуг Хираньякашипу затупились от ударов по телу царевича, не причинив ему никакого вреда. Тогда по велению царя Прахладу бросили под ноги разъяренным слонам. Но и после этого он остался невредимым. Страдальца бросили в ров, полный ядовитых змей, и снова укусы оказались бессильны против защиты, дарованной ему добродетелью. Как ни пытался Хираньякашипу погубить царевича, это ему не удалось.

Ничего не добившись, царь асуров заточил пленника в темницу. И снова Вишну пришел на помощь преданному ему Прахладе. Он воплотился на земле в образе полульва, получеловека и явился в чертоги Хираньякашипу. Увидев диковинное существо, повелитель асуров ринулся на него, потрясая своим трезубцем, но человеколев поверг Хираньякашипу на землю и разорвал своими когтями. Затем Вишну освободил из темницы добродетельного Прахладу и восстановил на земле справедливость.

После смерти Хираньякашипу сын его Прахлада стал царем дайтьев и данавов. Благодаря своему благочестию и подвижничеству он обрел великое могущество, и никакие боги не могли его одолеть. По совету Брихаспати Индра явился к Прахладе в облике брахмана и попросил в дар его добродетель. Благочестивый царь не мог отказать брахману. Его добродетель вышла из него в виде тени и вселилась в Индру.

Сыном Прахлады был Вирочана, сыном Вирочаны – могущественный Бали, который и стал затем царем асуров. Благочестием Бали превзошел своего деда и всех живущих в трех мирах. И небо, и земля, и подземные страны почитали его так, что сами боги подпадали под владычество царя асуров.

Оскорбленная унижением своих сыновей, мать богов Адити воззвала к Вишну:

– Только ты можешь вернуть земное царство брату твоему Индре. Помоги богам, твоим братьям!

Тогда Вишну обернулся карликом, пришел к Бали, властителю Вселенной, и попросил у него для себя столько пространства, сколько он сможет отмерить тремя шагами.

– Откажи ему, – посоветовали царю мудрецы.

Но гордый и щедрый Бали не послушал совета наставников и согласился отдать просителю столько пространства, сколько он захочет. Тогда карлик вдруг вырос на глазах у потрясенного Бали, одним шагом пересек небесные сферы, а вторым покрыл сразу всю землю. Третьего шага Вишну не сделал; по просьбе Брахмы он пощадил благородного Бали и оставил в его владении подземный мир Паталу. Так боги вернули себе власть над Вселенной, а божественные асуры окончательно были изгнаны в подземный мир.

 

Деяния Индры

Индра был любимым сыном матери богов Адити и самым могучим из ее сыновей. Едва появившись на свет, он схватился за оружие. Устрашенная грозным обликом сына, Адити спрятала его, но он явился перед всеми в золотых доспехах, заполнив собой Вселенную.

Со временем Индра стал таким могучим воином, что перед ним трепетали и боги, и асуры. Еще будучи совсем юным, он победил коварного демона Эмушу. Когда-то в облике вепря Эмуш похитил у богов зерно, предназначавшееся для жертвоприношения, и спрятал его среди сокровищ асуров. Демон уже принялся варить из похищенного зерна кашу, когда Индра натянул свой лук и пронзил стрелой грозного вепря. Так жертвенная пища была отобрана у асуров и возвращена богам.

Якши. II в. до н. э.

Другим подвигом Индры была победа над Шушной («иссушителем») – рогатым змеем. Тот откладывал яйца со злом внутри, кроме того, выпивал все небесные воды. Индра сразил его и освободил воды, которые с тех пор изливаются на землю животворным дождем.

Немало злых и опасных врагов победил Индра благодаря своей отваге и силе. Вскоре он стал властелином небесного царства, а грозные Маруты стали его верной дружиной. Брат Индры, бог-мастер Тваштар, изготовил герою золотую колесницу и выковал громовое оружие – ваджру. Оно сверкало в деснице Индры ярче солнца, повергая в трепет врагов. Сопровождал воина в битвах бог ветра колесничий Ваю. Искусный Тваштар сделал также чудесную чашу для божественного напитка сомы.

На подвиги Индра отправлялся в сопровождении воинства Марутов, на золотой колеснице, с ваджрой в руке, вдохновляемый обильными возлияниями сомы. И никто не мог противостоять ему: сама земля, само небо содрогались от ярости Индры, когда он поражал врага своей ваджрой.

В битвах богов с асурами, а они длились многие тысячи лет, Индра во главе воинства небожителей не однажды сокрушал вражескую силу, и многим вождям дайтьев и данавов он нанес поражение.

Он одолел в единоборстве Шамбару, коварнейшего из асуров, ослеплявшего противника в бою. Индра низверг его с гор, где была его обитель, и разрушил девяносто девять его цитаделей. Он рассеял воинство могучего Варчина, победил исполина Джамбху, сразил насмерть злого Пуломана. Его дочь, прекрасная Шачи, бежавшая от жестокого отца, стала женой своего избавителя Индры и повелительницей небесного царства.

Одолел Индра и сына Дану Намучи – непобедимого воителя и самого могучего из асуров. Некогда Намучи и Индра заключили союз, дав клятву, что ни один не нанесет удар другому ни на воде, ни на суше и оружием ни сухим, ни влажным. Но Намучи был духом греховного хмельного напитка суры, и однажды он напоил Индру сомой, смешанной с пьяной сурой, и лишил героя силы. Индра пришел тогда за советом и помощью к целителям Ашвинам, братьям-близнецам, сыновьям его брата Вивасвата.

– Что мне делать? – спросил Индра братьев. – Намучи предал нашу дружбу, ослабив мою силу. Но я дал клятву не поднимать против него оружия, ни сухого, ни покрытого влагой, ни на воде, ни на суше.

Тогда Ашвины покрыли ваджру Индры морской пеной. И вот в час сумерек на берегу океана, у самого прибоя – ни на воде, ни на суше, Индра убил Намучи своей ваджрой, покрытой морской пеной – оружием не сухим и не влажным. Ашвины же из крови убитого Намучи приготовили целительное питье, вернувшее силу Индре.

 

Индра и дракон Вритра

Тваштар, бог-созидатель, искуснейший мастер, сотворивший многие диковинные вещи и изваявший тела людей и животных, был одиннадцатым сыном Адити. Но жена его была демоницей из рода асуров. Она родила ему сына-чудовище – трехглавого дракона Вишварупу и дочь – божественную кобылицу Саранью, которая стала супругой Вивасвата и матерью Ямы, Ями и Ашвинов.

Грозен был Вишварупа. Один его лик был подобен солнцу, другой – луне, а третий – пламени. Одни уста его произносили гимны Вед, другие пили вино, а третьи готовы были поглотить все вокруг. Еще Вишварупа был знаменит необычайной мудростью и великим подвижничеством.

Когда разгорелась первая война между богами и асурами, Вишварупа тайно принял сторону родичей своей матери, замыслив измену богам. За это царь асуров Хираньякашипу пообещал Вишварупе трон верховного жреца. Узнав об этом, верховный жрец Васиштха разгневался и покинул асуров.

Индра не доверял Вишварупе, страшась могущества, которое тот обрел благодаря великому подвижничеству. Чтобы лишить Вишварупу его силы, царь богов призвал к себе прекраснейших из апсар, танцовщиц небесной обители, и сказал:

– Ступайте к сыну Тваштара и склоните его к любовным утехам чарами своей красоты. Украсьте себя цветами, драгоценными ожерельями и браслетами, умастите тела благовониями. Пусть он изменит своему подвижничеству и, позабыв обо всем, отдастся наслаждению.

Повинуясь велению Индры, апсары приблизились к обители Вишварупы и принялись искушать его соблазнительными телодвижениями, полными неги и любовного томления. Однако преданный суровой аскезе сын Тваштара лишь мельком взглянул на прелестных посланниц; владеющий своими страстями, он остался недвижим в своем созерцании.

Шива и Парвати. Х в.

Апсары вернулись в небесные чертоги Индры и поведали ему о своей неудаче. Отпустив божественных дев, Индра погрузился в тяжкое раздумье. Он понимал, что сын Тваштара изменяет богам в их борьбе с асурами, но не мог убить Вишварупу, ибо тот был жрецом, а убийство жреца – тягчайший грех, который не мог взять на себя повелитель небесного царства.

И тогда Индра призвал к себе бога Триту. Правда, никто толком не знал истинного происхождения этого божества и обитель его была неведома. Однако именно туда, в далекую и таинственную обитель Триты, силой молитвы отсылаются всякое зло и грехи, туда уходят от праведного все беды и болезни. Бог Трита отпускает грехи бессмертным и смертным, принимая на себя всякую вину и всякое зло.

Получив согласие Триты, царь богов все же поразил Вишварупу, отрубив все три головы, но возложив вину на Триту. Когда Индра срубил первую голову сына Тваштара, уста, читавшие Веды, разомкнулись и из них вылетели куропатки. Когда срублена была вторая голова, изо рта, пившего вино, вылетели воробьи и ястребы, а из третьей головы вылетела стая перепелов.

Узнав о деянии Индры, Тваштар пришел в ярость: «Как посмел он убить моего сына?!»

В ту пору Тваштар был хранителем сомы. И когда он созвал богов в свой дом испить священной влаги, то Индру не пригласил, лишив повелителя бессмертных его доли. Но Индра явился незваный и выпил чистую сому, по праву сильного, посягающего на достояние слабого.

Еще больше разгневался Тваштар.

– Поистине, он выпил мою сому без спросу! – воскликнул он и пригрозил Индре жестокой карой.

Создал Тваштар из сомы и огня гигантского дракона Вритру. Возлегло чудовище на горах, свернувшись в девяносто девять колец. Закрыл он русла рек, поглотил их воды и заключил их в своем чреве. «Расти», – сказал ему Тваштар, и дракон стал расти с необычайной быстротой, оттесняя Западный и Восточный океаны и пожирая несметное количество пищи. За день он вырастал в каждую сторону на длину полета стрелы и грозил поглотить всю Вселенную, богов и все живые существа.

Устрашившись дракона, боги воззвали к Индре, умоляя его встать во главе небесного воинства, дабы защитить землю. Сам Брахма дал напутствие герою, побуждая его к битве со змеем.

Со всей яростью боги устремились на Вритру. Завидев нападающих, дракон испустил устрашающее шипение и дохнул на них пламенем. Страх и трепет объял богов, и они как бессильные старцы отступили перед чудовищем, покинув Индру на поле боя. Только храбрые Maруты, сыновья Рудры, да еще Вишну остались с предводителем.

– Бей, о владыка! Рази! Яви свое мужество! – восклицали Маруты. И бесстрашный Индра ринулся один на дракона.

И тогда отверз Вритра свою чудовищную пасть и в мгновение ока проглотил Индру. После этого он заснул, и никто больше не осмеливался напасть на него. Но вот мудрый Шива подослал к Вритре зевоту. Зевнул змей во сне, и выбрался царь богов из его чрева. Как раз подоспел и Вишну, вложив силу в оружие Индры. Широко размахнувшись, отважный победитель асуров нанес Вритре сокрушительный удар своей ваджрой и рассек ему голову.

Рухнул грозный Вритра и распростерся на земле. Воды, плененные его чревом, вырвались на свободу и устремились к океану. А ликующие Маруты пустились в пляс вокруг тела поверженного дракона.

Это был величайший из подвигов Индры. Из черепа Вритры он сделал чашу, а тело его рассек надвое; та часть его тела, что была сотворена из сомы, поднялась в небо и стала луною, демонская же часть Вритры по воле Индры стала чревом живых существ. Поэтому о чревоугодниках говорят, что они приносят жертвы Вритре – брюху. Из пролитой крови дракона родились петухи, поэтому брахманы и благочестивые отшельники доныне не употребляют этих птиц в пищу.

И все же убийство Вритры было величайшим из грехов Индры. Ибо Вритра, как и брат его Вишварупа, был брахмaнoм; лишив его жизни, царь богов оказался повинен в тягчайшем из прегрешений. Устрашенный своим деянием, Индра не сразу вернулся в свое царство, надолго став отшельником на самом краю света.

 

Бог луны Сома

По велению Брахмы Сома, бог луны, стал властителем над планетами и звездами, над жрецами, растениями, обрядами и благочестивыми обетами. Сома первым совершил обряд раджасуя – посвящения на царство. Получив царский сан, бог возгордился своей славой и забыл о добродетели. Более того, он решился на недоброе деяние, похитив у Брихаспати, владыки планеты Брихаспати, его жену, красавицу Тару – Звезду.

Напрасно уговаривали Сому мудрецы, а вместе с ними и сам Брахма вернуть то, что по праву принадлежало другому. Похититель и не собирался отпускать полюбившуюся красавицу, полагаясь на поддержку, обещанную ему пресветлым Шукрой, наставником и жрецом асуров.

Танцующий Шива. Южная Индия. XI в.

Шукра – вечный соперник Брихаспати, и впрямь стал на сторону Сомы. С другой стороны боги во главе с Индрой не замедлили вступиться за своего наставника Брихаспати. И началась война между богами и асурами из-за прекрасной Тары.

Во главе рати богов встал грозный Рудра, издревле покровительствовавший роду Ангирасов. А Шукра Ушанас повел на богов полчища асуров. Битва между могучими противниками разгорелась с такой яростью и ожесточением, что земля сотряслась до самого своего основания. В смятении она воззвала к Брахме, умоляя положить предел беспощадной битве.

И Брахма вмешался, повелев Ушанасу, предводительствовавшему асурами, и Рудре, вождю богов, заключить мир. Индра тем временем освободил Тару и вернул ее Брихаспати. Когда же Тара вернулась в дом супруга, оказалось, что она беременна. Вскоре Тара-Звезда родила сына необычайной красоты. И Сома и Брихаспати пленились его чудесным обликом – и тот и другой хотели назвать его своим сыном.

Боги обратились к Таре: «Открой нам, кто его отец?» Но устыдившаяся Тара безмолвствовала до тех пор, пока ее сын, рассердившись, не пригрозил, что проклянет ее, если она будет скрывать правду. Тогда, успокоив гнев дитяти, Брахма спросил Тару:

– Скажи мне, дочь моя, чей это сын – Брихаспати или Сомы?

Сгорая от стыда, она ответила:

– Сомы.

И Сома возрадовался, восхвалил сына, назвав его Будха, что значит «мудрый». А Брахма сделал его владыкой планеты Будха.

И все же Тара осталась с Брихаспати. Сам царь Сома взял себе в жены двадцать семь прекрасных дочерей Дакши – двадцать семь созвездий лунного неба. Самой прелестной была Рохини, ставшая любимой супругой Сомы. Он постоянно оказывал ей предпочтение, почти не замечая остальных жен. Наконец, обиженные пренебрежением супруга, женщины пожаловались на него отцу:

– Отец, сделай так, чтобы он всех нас оделял любовью.

Дакша призвал к себе Сому и стал сурово выговаривать.

– Греховно твое поведение. Ты должен со всеми своими женами обращаться одинаково!

Сначала Сома пообещал, что впредь так и будет. Однако слова он не сдержал, и обиженные жены снова прибежали к Дакше.

– Он смотрит только на Рохини, встречается только с ней, – жаловались они. – Мы не вернемся к нему, отец, мы останемся в твоей обители!

Снова Дакша призвал к себе Сому, и снова тот обещал, что будет любить всех своих жен одинаково. Но и на этот раз царь не исполнил своего обещания. В третий раз пришли его жены к отцу и сказали:

– Он не слушается твоих повелений!

Тогда разгневанный Дакша проклял повелителя звезд и наслал на него недуг. Стал Сома чахнуть прямо на глазах: он все худел и худел, все бледнее становилось сияние луны, а ночи становились день ото дня мрачнее. На земле сохли травы, истощались животные. Наконец боги встревожились и сказали:

– Что с тобой, Сома? Некогда ты блистал красотой, куда она теперь пропала? Почему ты так исхудал?

Пришлось Соме всем рассказать о проклятии Дакши. Стали боги умолять повелителя:

– Смилуйся над Сомой, о владыка созданий! Сними с него свое проклятие! Ведь животные сохнут вместе с ним, и растения, и мы тоже! А если мы, боги, зачахнем, что станется со Вселенной?

Внял Дакша речам богов и сказал:

– Пусть Сома пойдет и смоет свой грех в водах священной реки Сарасвати в том месте, где она впадает в океан. Я пощажу его, но отныне он будет худеть каждый месяц в течение одной его половины и снова полнеть в течение другой.

Пошел Сома на берег Западного океана, куда указал Дакша, и там в день новолуния омылся в священных водах Сарасвати, очистившись от греха. Вернулись к нему его холодные лучи, и снова он стал озарять ими Вселенную. После этого возрадовались боги, люди, звери и растения.

Довольный послушанием Сомы, Дакша сказал:

– Никогда не пренебрегай своими женами! Повинуйся моим велениям!

Согласился Сома, но с тех пор луна всякий раз убывает в течение темной половины месяца и прибывает в течение светлой его половины. Говорят еще, что луна убывает оттого, что боги и души усопших пьют из нее священную сому, из которой она состоит, а солнце затем снова наполняет ею луну.

 

Пуруравас и Урваши

Когда Ману, сын Вивасвата, спасся от великого потопа на горе Хималая, он принес жертву, бросив с горы в воду немного масла и творога. Из той жертвы возникла женщина по имени Ила, назвавшаяся дочерью Ману. Затем Ману чихнул, и вот родился его сын по имени Икшваку, а затем еще восемь сыновей. От Икшваку произошли цари Солнечной династии, правившие на Востоке.

Будха, сын Сомы, бога луны, женился на Иле, дочери Мaнy, и у них родился сын Пуруравас, первый из царей Лунной династии, владевших странами Запада. Пуруравас был могущественным и справедливым царем, он правил многими обширными странами, а также островами в океане, ибо своими достоинствами был равен богам.

Рассказывают, что однажды его посетили Желание, Выгода и Добродетель. Всех троих он принял с почетом, но высшее почтение оказал Добродетели. Оскорбленные Желание и Выгода прокляли Пурураваса. При этом Желание предрекло ему разлуку с любимой, а Выгода предсказала царю гибель от чрезмерной корысти. Однако Добродетель смягчила эти проклятия, предначертав богу долгую жизнь, а его потомкам – власть над землей.

В то время апсара Урваши, прекраснейшая из небесных дев, сошла на землю, покинув обитель богов и гандхарвов. Некогда Митра и Варуна, старшие сыновья Адити, узрели ее на небесах, в божественной роще Нандана, и сердца их воспламенились страстью. Могучий Митра, бог дневного света, отважный победитель асуров, взял Урваши в жены. Но сердце ее лежало к Варуне. Она родила двоих сыновей – великих мудрецов Агастью и Васиштхy, но кто был их отцом – Митра или Варуна – богам было неведомо.

Когда Митра узнал об измене Урваши, он изгнал ее с небес, предопределив, что апсара станет женой смертного, с которым будет жить на земле среди людей. В мире смертных Урваши встретила Пурураваса, и, когда она увидела его, то сразу забыла о небесных чертогах, полюбив юношу всем сердцем. Царь Пуруравас тоже влюбился в божественную деву и, очарованный ее дивной красотой, попросил стать его женой.

– Я согласна, – отвечала царю Урваши. – Но обещай, что исполнишь два моих желания. Они таковы. У меня есть два ягненка, которые дороги мне, как родные дети. Пусть они будут всегда рядом с моим ложем, а ты обещай охранять их. И еще обещай, что никогда не предстанешь передо мной обнаженным.

Пуруравас с радостью согласился на оба условия, и небесная дева стала женой смертного. Они жили счастливо долгие годы, и Урваши даже не вспоминала о том времени, когда жила среди бессмертных на небесах. Но для гандхарвов и апсар их небесная обитель без Урваши утратила свою прелесть. Тоскуя о ней, Вишвавасу, властитель гандхарвов, спустился на землю с небес, чтобы привести прекрасную деву обратно.

Зная об уговоре Пурураваса и Урваши, Вишвавасу однажды ночью проник в их опочивальню и схватил одного из ягнят. Урваши пробудилась.

– Где же супруг мой? Кого мне просить о помощи? – горестно причитала она. А Пуруравас, не смея предстать перед ней обнаженным, не поднялся вовремя с ложа, и похититель исчез вместе с ягненком. И воскликнула Урваши:

– Нет защитника у женщины, вышедшей замуж за труса!

На следующую ночь гандхарвы унесли второго ягненка. На этот раз Пуруравас тотчас вскочил с ложа, надеясь, что жена в темноте не увидит его наготы, и, схватив меч, бросился за похитителями. Но гандхарвы осветили его блеском молнии, и Урваши увидела супруга обнаженным.

Богиня красоты и счастья Лакшми. II–I вв. до н. э.

Когда Пуруравас вернулся с похищенными ягнятами, то увидел, что Урваши исчезла. Безутешный, пустился он странствовать по свету в поисках своей возлюбленной. Долго скитался Пуруравас, горько оплакивая утрату.

Наконец, обойдя многие страны, он пришел на Курукшетру, где увидел озеро, по которому плавали лебеди. То были апсары в облике лебедей, среди них была и Урваши. Увидев его, она сказала подругам:

– Вот человек, которого я любила.

– Давайте покажемся ему, – сказали апсары и предстали перед Пуруравасом в истинном облике небесных дев.

Узнав Урваши, супруг воззвал:

– О жена моя, не уходи, поговори со мной! Если останется между нами недосказанное, не будет нам радости в грядущие дни.

– О чем мне говорить с тобой? – возразила Урваши. – Я ушла, как первый луч зари. Возвращайся домой, Пуруравас! Я как ветер, который не удержать.

Напрасно молил супругу Пуруравас; в отчаянии обещал он, что расстанется с жизнью, если она не вернется, бросится с утеса, отдаст свое тело на съедение диким волкам.

– Не губи себя, Пуруравас, – молвила Урваши. – Знай, не может быть дружбы с женщинами, сердца их безжалостны.

Но затем все же сказала:

– В этот же день, через год, приходи сюда снова. К тому времени родится наш сын, которого я ношу во чреве.

Когда миновал год, Пуруравас снова пришел туда, где увидел лебедей. На том месте, где было озеро, он увидел золотой дворец. Урваши вышла к нему и сказала:

– Я пробуду с тобой эту ночь, а завтра гандхарвы предложат тебе исполнить на выбор одно желание. Тогда ты скажешь: «Я хочу стать одним из ваших!»

Пуруравас сделал так, как сказала ему Урваши, а затем сказал гандхарвам:

– Нет ничего на земле, чего бы я мог пожелать и что было бы мне недоступно. Мое единственное желание – не разлучаться с Урваши.

Тогда гандхарвы дали ему жаровню с огнем и сказали:

– Ступай в лес и там раздели этот огонь на три огня, с мыслью об Урваши соверши на огонь жертвенное возлияние, и твое желание исполнится.

Взял огонь Пуруравас и пошел с ним в лес. И тогда его охватило сомнение:

– Безумный, вместо жены взял с собой жаровню. Скорее всего, гандхарвы обманули меня.

И, оставив жаровню в лесу, он вернулся к себе во дворец. Среди ночи он проснулся и подумал: «Напрасно я не послушал гандхарвов, ведь они обещали исполнить мое желание!» Он встал с ложа и снова пошел в тот лес, но жаровни там уже не было, а на ее месте росли два дерева – шами и ашваттха. Пуруравас сорвал с каждого дерева по ветке, вернулся во дворец и там, потерев их одна о другую, добыл священный огонь.

Так Пуруравас, как первый смертный, учредил три священных огня: огонь для домашних обрядов, огонь для жертвоприношений и огонь для возлияний. Этим обрядом он обрел природу гандхарва и смог снова соединиться со своей возлюбленной Урваши. Но рассказывают, что на склоне лет, возгордившись своим могуществом, он посягнул на имущество брахманов и, проклятый разгневанными мудрецами, погиб, как и было ему предсказано, из-за корыстолюбия.

 

Сказание о Чьяване

Все девять сыновей Ману были могучими властителями людских племен, от которых произошли цари Солнечной династии. Однажды Шарьяти, четвертый из сыновей Ману, пришел со своим племенем в пустынную местность, где на берегу озера предавался суровому подвижничеству великий мудрец Чьявана, сын Бхригу. Долгие годы стоял он неподвижно на берегу озера. Его палило солнце, заливали дожди, его заносило землей, но он не трогался с места. Подвижничество Чьяваны было столь длительным, что на нем успел вырасти огромный муравейник. Лишь глаза мудреца светились сквозь муравьиный вал, словно два зыбких огонька.

Как-то раз дочь Шарьяти царевна Суканья пришла со своими подругами на берег озера. Играя и резвясь, девы приблизились к месту, где стоял отшельник. Увидев диковинный холм с двумя светлячками на вершине, царевна, одолеваемая любопытством, подошла к нему и веточкой, сорванной с куста, ткнула в таинственный огонек.

Разгневался Чьявана за проступок царевны и наслал на подданных Шарьяти суровую кару. В семье сына Ману начался раздор: брат встал на брата, мать отвернулась от сына, а сын от матери, помимо того, царское войско поразил тяжкий недуг. Долго царь не мог постичь причины бедствий, обрушившихся на его род, пока не узнал, что святой подвижник Чьявана был обижен царевной Суканьей. Поспешил Шарьяти к великому мудрецу и взмолился о прощении.

– Я пощажу твой род, – ответил Чьявана, – но при одном условии: если ты отдашь мне в жены свою дочь.

Пришлось царю согласиться. Так юная красавица стала женой дряхлого старца, изнурившего тело долгим подвижничеством. Однажды братья Ашвины, Насатья и Дасра, сошли на землю и увидели у озера прекрасную Суканью. Пораженные ее неземным обликом, юноши встали перед девой и сказали:

– О прелестная дочь богов, мы – Ашвины, дети солнца, охваченные любовью к тебе. Выбери того из нас, кто тебе больше по сердцу, и возьми в супруги.

Суканья отвечала небесным братьям:

– О Ашвины, у меня уже есть муж, святой мудрец Чьявана, и негоже мне брать второго.

– Зачем тебе немощный старец, красавица? – возразили ей Ашвины. – Оставь его и приди к небожителям. Мы вечно юны и прекрасны – неужели ты предпочтешь нам безобразного отшельника?

На это Суканья отвечала, что останется с тем, кто был дан ей однажды в супруги: пусть он стар и уродлив – верная жена не может из-за этого покинуть мужа.

Тогда божественные целители сказали:

– Что ж, пусть так. Но если ты пожелаешь, мы вернем твоему мужу молодость, и тогда ты сможешь выбрать между нами троими.

С таким же предложением братья обратились и к Чьявану. Мудрец дал на то согласие, а вместе с ним согласилась и Суканья. После такого договора оба Ашвина вместе с Чьяваной вошли в озеро, и все трое скрылись под водой.

Суканья в ожидании осталась на берегу. Вскоре из воды вышли трое юношей ослепительной красоты, представ перед своей избранницей. Но как ни вглядывалась она в их лица, не могла отличить одного от другого. И тут Чьявана подал тайный знак, который был ведом только им двоим, – и выбор красавицы был сделан. Так вернул себе молодость мудрый Чьявана.

В благодарность он даровал Ашвинам долю в возлияниях сомы, которой они были до того лишены. И когда царь Шарьяти назначил своему верховному жрецу совершить жертвоприношение богам, тот преподнес сому прежде всего Ашвинам. Однако такой жест разгневал Индру, хотя прежде божественные целители не раз приходили ему на помощь. Но гордыня взяла верх – повелитель небесного царства давно презирал Ашвинов за их близость к людям.

И все же смелый Чьявана позволил себе ослушаться властелина, принеся Ашвинам жертву сомой. Еще больше разгневавшись, Индра вознес над ним карающую десницу, желая поразить грозной ваджрой. Но мудрец силой своего подвижничества в ту же секунду остановил руку бога, и, бессильная, она опустилась.

В свою очередь сам Чьявана чудодейственной силой, которая даруется великим подвижничеством, создал чудовище, чтобы покарать Индру. Разинув огромную пасть – нижняя челюсть его касалась земли, а верхняя достигала неба, – оно стало надвигаться на Индру. В страхе бежали небожители от смертельно опасного зверя. Тогда, не желая, чтобы опустело небесное царство, а боги не остались без повелителя, милостивый Чьявана заставил чудовище исчезнуть, разделив его на четыре части. Они были распределены поровну между хмельным напитком сурой, женщинами, игральными костями и охотой. Те, кто подпадает под власть четырех этих соблазнов, непременно гибнут, сраженные безжалостным чудовищем.

 

С китайскими мифами европейцы впервые познакомились в XVIII в., а до этого времени сам Китай был для них страной-легендой. Тогда казалось, что культурные, исторические и религиозные традиции загадочной страны гораздо древнее, чем даже древнегреческие или древнеегипетские. Важную роль в таком представлении играло величие Китая как страны, чью славу составляли великие мудрецы и философы.

Что касается китайской мифологии, то она зарождалась в форме поэтического осмысления мира и деяний предков. Эти мифы не рассказывали, а пели, сопровождая звуком музыкальных инструментов. Героями песнопений были и первые люди, и цари-мудрецы – создатели человеческой культуры.

Между началом зарождения этих песен, хранившихся в народной памяти, и первыми письменными памятниками прошли столетия. Еще несколько столетий потребовалось для того, чтобы записанные песни были систематизированы и осмыслены китайскими мудрецами как историческое наследие.

Сами песни, на основании которых философами создавалась история, частично сохранились в сборниках «Шицзин» («Книга песен») и «Шуцзин» («Книга историй»). Принципы отбора определялись задачами воспитания народа в духе конфуцианства с его идеализацией старины, почитанием предков, верностью нормам молодого государства.

Главные герои китайской мифологии – прародители, представленные в образах реальных правителей и царей, создателей культурных благ, в том числе огня, земледелия, медицины, календаря, музыки, письменности и пр. А культурные герои выступают одновременно как открыватели мира и путешественники, проникающие в самые отдаленные уголки земли.

Несмотря на то что китайские мифы не обладают той пластичностью и стройностью, которые характерны для сюжетов европейской мифологии, они могут поразить воображение смелостью и неожиданностью фантазии, переплетением мистики и реальности, глубоким пониманием сущности природы и человеческого бытия.

 

Создание мира Пань-гу

В далекой древности не было ни неба, ни земли, ни верха, ни низа, ни сторон света. Все обозримое пространство представляло собой огромное яйцо, внутри которого была первозданная мгла. Внутри яйца находился первопредок человечества Пань-гу, и пребывал он в нем восемнадцать тысяч лет.

Однажды, очнувшись от глубокого сна, он открыл глаза и увидел, что вокруг него кромешная тьма. Внутри было так жарко, что гиганту стало трудно дышать. Он хотел подняться и распрямиться во весь рост, но скорлупа яйца так его сковала, что он не мог даже вытянуть руки и ноги. Разгневался Пань-гу, схватил большой топор, который был при нем с рождения, и изо всей силы ударил по скорлупе.

Раздался оглушительный треск. Яйцо раскололось, и все, что было в нем прозрачным и чистым, медленно поднялось ввысь, преобразовавшись в небо, а мрачное и тяжелое опустилось вниз, превратившись в землю.

Когда Пань-гу отделил небо и землю, он сначала обрадовался. Но тут же у него возникла тревожная мысль: «А надолго ли они останутся разделенными? Сможет ли небо держаться без опоры?» И тогда великан решил поднимать небо, чтобы окончательно отделить его от земли.

С каждым днем небо поднималось выше на один чжан (китайская мера длины, около 3 м), и Пань-гу тоже вытягивался на один чжан. Восемнадцать тысяч лет находился первый человек между небом и землей, пока расстояние между ними не установилось в девяносто тысяч ли (китайская мера длины, около 576 м).

После этого небо перестало подниматься, и Пань-гу понял, что мир завершен. Он с облегчением вздохнул, выдохнул – и от его дыхания родились ветер и дождь. Он открыл глаза – и начался день. Ему бы жить, радуясь прочности и красоте новорожденного мира, однако вся его жизнь могла проходить только в росте. Прекратив расти, он должен был умереть. Так и случилось: едва завершилось творение мира, огромное тело грохнулось оземь.

Перед кончиной с телом Пань-гу произошли удивительные изменения. Его левый глаз превратился в яркое золотое солнце, а правый – в серебристую луну. Последний выдох стал ветром и облаками, а последний изданный им звук превратился в гром.

Затем волосы первого человека рассыпались в мириады ярких звезд. Руки и ноги стали полюсами Земли и высокими горами. Кровь Пань-гу пролилась на землю реками и озерами. Его жилы превратились в дороги, а мускулы – в плодородные земли. Кожа и волосы на теле великана проросли травой и деревьями, а зубы и кости претворились в золото, серебро, медь и железо, нефрит и прочие сокровища земных недр. Пот стал дождем и росой. Так образовался земной и небесный мир.

 

Нюйва-прародительница

Итак, земля отделилась от неба. Поднялись ввысь горы, к морям потекли реки, полные рыб. Леса и степи заселились дикими животными, над лугами воспарили непуганые птицы. Не было только людей, что означало: мир пока не завершен.

Это знала прародительница – мать богов Нюйва, богиня с телом змеи, но с белым человеческим лицом, словно покрытым пудрой. Она сползла с обрыва к пруду, взяла горсть желтой глины и, глядя на колеблющееся на воде изображение верхней части своего тела, вылепила небольшую фигурку. Не успела поставить ее на ноги, как фигурка ожила и весело запрыгала.

Нюйва тоже радовалась тому, что ей удалось создать Жэня – Человека. Продолжив свой труд, она вылепила еще несколько сот человечков обоего пола. Приплясывая и смеясь, они разбежались в разные стороны. Но Нюйва понимала, что у нее не хватит сил, чтобы вылепить всех людей, которые должны заселить землю. Поэтому, сорвав свисавшую с обрыва лиану, она опустила ее в топь, а когда лиана покрылась глиной, стряхнула ее на землю. Всюду, где падали кусочки глины, возникали кричащие и прыгающие человечки. Позже богатые и знатные вельможи говорили, будто они вылеплены руками самой Нюйвы, в отличие от бедных и худородных, к которым ее руки не прикасались.

Некоторое время жила Нюйва, не зная забот. Но однажды на землю обрушились великие бедствия. В некоторых местах упал небосвод, образовав огромные дыры. Сквозь них прорвался жар, и на земле запылали леса. Затем появились новые провалы, через которые хлынули подземные воды. И тогда враждебные вода и огонь объединились, чтобы уничтожить людей.

Юй-ди (Нефритовый государь). Китайская лубочная картина. Кон. XIX – нач. XX вв.

Видя, как страдают ее создания, Нюйва решила починить прохудившийся небосвод. Она собрала множество разноцветных камней, расплавила их и заделала образовавшейся массой небесные дыры. Чтобы укрепить небо, Нюйва убила гигантскую черепаху, отрубила у нее четыре ноги и поставила их на четырех частях земли в качестве подпорок, державших небосвод. Впрочем, полностью небосвод не вернулся на прежнее место. Он несколько покосился, что заметно по движению солнца, луны и звезд. Кроме того, к юго-востоку от поднебесья образовалась огромная впадина, заполнившая водой все моря и реки. Впадина стала океаном.

Закончив работу, Нюйва села в колесницу грома, запряженную двумя летающими драконами, безрогим драконом Байчи и украшенную желтыми тучами, и помчалась в небесные выси в сопровождении свиты из бесчисленного воинства духов. Нюйва поднялась на небо, прошла прямо через небесные ворота и предстала перед верховным владыкой – Нефритовым государем. Поведав о своих деяниях, Нюйва навсегда поселилась в Небесном дворце.

 

Мудрый Фу Си

Было время, когда разделенные земля и небо соединялись множеством лестниц, сплетенных из лиан. По ним можно было подниматься и опускаться, узнавая, что делается в Верхней столице, и передавать об этом тем, кто живет внизу.

Вот по такой лестнице, ведущей в сад в самом центре земли, спускался и поднимался благородный Фу Си, о котором говорили, будто он был братом и мужем самой прародительницы Нюйвы.

После трудов Фу Си отдыхал в тени деревьев, окруженный птицами удивительной красоты. От них Фу Си научился петь, подбирая мелодию на гуслях, которые изготовил своими руками.

Люди, благодарные Фу Си, приветствовали его праздничными кострами, а он в благодарность за почитание изготовил для них сети, с помощью которых можно было ловить рыбу.

Кроме того, Фу Си изобрел китайскую иероглифическую письменность, создал первые восемь триграмм, ставшими основой письма и китайской учености. Эти письменные знаки Фу Си начертал, увидев схожие рисунки и узоры на спине крылатого дракона, выплывшего из реки Хуанхэ. Фу Си также открыл музыкальную гармонию, научил людей одомашнивать диких зверей и заниматься шелководством.

Состарившись, Фу Си украсился белой бородой до самой земли и обрел славу мудрейшего человека во всей Поднебесной. Из своего сада Фу Си управлял не только людьми, но и природой, зорко следя за тем, чтобы времена года сменялись в точно назначенное время.

Еще у Фу Си была дочь неописуемой красоты. Глаза ее блестели, как капельки лака, брови, казалось, вобрали в себя всю красоту рек и гор, а голос звучал как у иволги. Отдал Фу Си дочери свою половинку гуслей, и она услаждала его игрой и пением. Однажды, переплывая реку, девушка попала в водоворот и утонула, после чего стала Феей Реки. Порой, когда ей бывает скучно среди духов и рыб, она поднимается из воды и поет так завораживающе, что смертные, услышав пение дочери прародителя, сломя голову бросаются в реку и тонут.

 

Хоу-цзи – властелин зерна

Молодая женщина по имени Цзян Юань из племени Чжоу очень желала ребенка и с этой мыслью постоянно приносила жертвы разным божествам. Но ничего не помогало.

Однажды, по дороге к берегу озера Лэйцзэ Цзян Юань наступила на огромный след духа грома, великана Лэй Шэня, не испросив на то согласия Верховного Предка. В ту же минуту прогремел гром и небо заволокло тучами. Вскоре родила Цзян Юань сына, крошечного, как росток. Но его не принял Верховный Предок, и юной матери пришлось бросить ребенка на узкой тропе.

Спустя некоторое время на тропу набрели буйволы, шедшие на водопой. Услышав крик, подошли ближе и увидели младенца, такого прекрасного, какого свет не видывал. Подошла к нему одна из буйволиц и подставила вымя. Так животные кормили дитя все лето.

Но вот пришла осень и стадо покинуло эти места. Оставшись один, младенец стал кричать еще громче. На крик прибежали волки – беззащитный ребенок был для них желанной добычей. Вдруг с неба спустились две большие птицы, подхватили младенца и унесли из-под носа разъяренных зверей.

Стал найденыш жить в большом гнезде. Птицы приносили ему с лугов зернышки трав, и он постепенно привыкал к этой пище. Как-то раз птицы полетели за кормом, а когда вернулись, обнаружили, что гнездо пусто. Кружась над лесом, они увидели малыша то поднимающимся на ноги, то ползущим по тропе. Тогда птицы поняли, что человеческий детеныш уже не нуждается в их помощи. Помахав ему на прощанье белыми крыльями, они полетели на юг к своей стае.

Малыш тем временем приполз на луг, где его нашли буйволицы. Был он еще совсем мал, но уже наделен разумом мудреца. Подобрав себе по силам палку с сучком, он стал царапать ею влажную землю и в образовавшиеся борозды сыпать зерна, какими кормили его птицы, расположившиеся рядом.

Прошло несколько месяцев. На луг в поисках пищи забрели люди и остановились в изумлении. По краям, словно зеленые стяги, тянулись к небу бобы, а поодаль желтели крупные тыквы. Ровным строем густели золотые колосья пшеницы. Но особенно пышно раскинулось просо. Колосок к колоску, зерно к зерну: черное просо – с двойным зерном, красное просо – с густым колоском, радовало глаз и белое просо. Конечно, люди и раньше знали об этих плодах и злаках, но они густо зарастали колючими сорными растениями и добывать их было очень трудно.

Не успели люди порадоваться урожайному полю, как вдруг раздвинулись колосья и перед ними появился чудесный младенец.

– Хоу-цзи! Хоу-цзи! Повелевающий просом! – возликовали люди.

Назвав младенца Властителем проса, люди стали ему поклоняться за то, что он научил их сеять, очищать зерно от плевел и сберегать в хранилищах. А когда Хоу-цзи стал взрослым, государь Яо назначил его управляющим всеми плодородными землями Поднебесной.

 

Обретение огня

В бесконечно далекой древности люди не знали, что такое огонь, и, когда наступала ночь, все пространство окутывалось черным зловещим мраком. Люди испытывали холод и страх, вокруг них то и дело раздавалось угрожающее завывание диких зверей. Да и питаться приходилось сырой пищей, что грозило болезнями и преждевременной смертью.

Видя страдание людей, прародитель Фу Си решил научить их пользоваться огнем. Взмахнул он своей волшебной палочкой и силой ее магии вызвал ураган с громом и молнией, пролившийся среди гор и лесов. Сверкнула молния, раздался сильный треск, и вспыхнувший огонь в одно мгновение перерос в бушующее пламя.

Когда огонь погас, стало сыро и холодно. Люди собрались вместе, удивленно взирая на горящее дерево. Кто-то заметил, что почему-то не слышно завываний зверей, а возле костра можно согреться.

В это время люди увидели сгоревших в пламени зверей. Все уселись вокруг огня и стали есть мясо. До этого они никогда не ели такой вкусной пищи. Тогда всем стало понятно, что огонь – это великое благо и его надо беречь и поддерживать, что они и сделали. Но однажды дежурный уснул и не смог вовремя подбросить хворост. Огонь погас, и люди снова очутились в холоде и мраке.

Фу Си и Нюйва. Изображение на шелке. VII в.

Увидел это сердобольный Фу Си и явился во сне к юноше, первому заметившему огонь. Он сказал, что на далеком Западе есть государство Суймин. Там хранятся искры огня, которые можно добыть и подарить людям.

Юноша проснулся и вспомнил слова бога Фу Си. Он перешел через высокие горы, быстрые реки и дремучие леса, претерпел много лишений и наконец добрался до страны Суймин. Но после долгих испытаний его ждало разочарование: огня нигде не было видно.

Расстроенный юноша сел под деревом Суйму отдохнуть. Вдруг перед его глазами что-то замигало и заискрилось. Взглянул он на дерево и увидел нескольких птиц, клевавших жучков. Один поклев – одна искорка. Тогда догадливый юноша взял несколько сучков и горсть сухой травы и стал тереть ими о разные деревья. Вспыхнул огонь. От радости на глазах у юноши выступили слезы.

Возвратился посланник в родные края, вернув людям вечные искры огня. С того самого дня люди не знали ни холода, ни страха. Преклонились они перед мужеством и терпением юноши и предложили ему стать предводителем, уважительно назвав его Суйжэнь, что означает «человек, добывший огонь».

 

Великий правитель Хуан-ди

Властителем юга Поднебесной был бог солнца и огня Янь-ди. Долго и счастливо правил народом государь. А когда ушел на покой, его сменил брат по имени Хуан-ди, что означало «желтый владыка». Он продолжил благодеяния Божественного земледельца и научил людей многим ремеслам. Жена Хуан-ди по имени Лэй-цзу («богиня грома») научила людей выращивать тутовых шелкопрядов, производить шелковую нить и ткать. Именно с тех пор в Поднебесной появился шелк.

Жил Хуан-ди на горе Куньлунь в великолепном дворце, окруженном пятью стенами и двенадцатью башнями. Росли там удивительные растения, жили невиданные птицы и животные. Были там огромный рисовый колос, жемчужное и нефритовое деревья, гнездились фениксы и птицы луань с головами, обвитыми змеями и прикрытыми щитами. Там же росло древо бессмертия. Каждый вкусивший его плоды становился подобным богам.

У обитателей дворца Хуан-ди не было заботы о пище, ибо там жил Шижоу – поразительное животное, лишенное костей и конечностей, по сути, огромный кусок мяса, правда, с парой маленьких глаз. Стоило отрезать от Шижоу кусок, как мясо снова нарастало и животное обретало прежний вид.

Хуан-ди постоянно путешествовал по Куньлуню, расчищая горные склоны, прокладывая дороги. Он окружил себя талантливыми людьми, оказывая им неизменное покровительство. Среди его сподвижников был четырехглазый Цан-цзе.

Наблюдая за следами, оставляемыми на земле птицами и зверями, он проникал в их тайный смысл, используя знаки для повседневной жизни.

Любимая жена Хуан-ди Лэй-цзу родила ему двух сыновей. Всего же у Хуан-ди от разных жен было двадцать пять сыновей, четырнадцать из них стали в Поднебесной основателями многих родов.

 

Свержение Чи Ю

Однажды на юге Поднебесной прошел слух, что невдалеке появился разбойник Чи Ю. Туловище у него было человеческим, ноги как у быка, голова медная, а лоб железный. Если Хоу-цзи научил людей пахоте и уходу за посевами, то Чи Ю стал изобретателем смертоносного оружия, вооружив им своих братьев, коих было восемьдесят один. У каждого были звериное тело, медная голова, и все они не уступали главарю в силе и свирепости. Они убивали мирных земледельцев, сжигали хижины, вытаптывали поля и уводили скот.

В защиту земледельцев поднялся повелитель Поднебесной Хуан-ди. Он дал людям оружие, научил им владеть и повел сражаться с Чи Ю и его братьями. В открытом бою на равнине возле Чжолу враг был разбит. Однако Чи Ю удалось бежать, но и после побега он продолжил свои разбойные набеги.

Вновь собрал Хуан-ди ополчение и двинулся против разбушевавшихся негодяев. Но едва он подступил к противнику, как небо вдруг потемнело, пошел страшный ливень, задул сильный ветер. Это Чи Ю призвал на помощь духов ветра и дождя. Но Хуан-ди не отступил. Он обратился к духу засухи. Мигом прекратилась буря и на небо взошло палящее солнце.

Понимая, что в честном бою победы не одержать, Чи Ю решил испытать другое колдовство. По его повелению земля в Чжолу покрылась густым туманом, да таким, что в двух шагах ничего не было видно. Хуан-ди приказал зажечь факелы, но они не рассеяли белую мглу.

В том походе участвовал один человек со спиной, согнутой как лук, и с бородой, посеребренной словно инеем. Это был мудрец, у которого Хуан-ди, сам не обделенный мудростью, не стеснялся спрашивать совета.

– Что мне делать? – спросил Хуан-ди.

– Дай мне подумать! – ответил мудрец.

В течение нескольких дней он что-то мастерил и наконец вручил военачальнику крохотную колесницу Чжинаньчэ с железным человечком наверху. Хитрость заключалась в том, что, в отличие от созвездия Большой Медведицы, которая всегда указывает на север, этот человечек всегда указывал строго на юг.

– Что это? – спросил Хуан-ди.

– Железо показывает на железо! – ответил ученый.

Сколько ни вертел Хуан-ди колесницу, человечек все равно показывал на юг – туда, где находился Чи Ю и его братья.

Прошло несколько дней, и близ боевого расположения железнолобых появился Хуан-ди с войском. Удивился Чи Ю, не понимая, как его сумели найти. Сделав туман еще гуще, он бежал вместе со своими братьями в горы. Но как он ни хитрил, куда ни прятался, всюду за его спиною слышался звон оружия преследователей.

Войска Хуан-ди в конце концов одержали победу. Они убили всех братьев Чи Ю, его самого захватили в плен, а затем казнили. В том месте, где пролилась кровь разбойника, вырос лес из колючих зарослей, а сами капли крови превратились в багровые листья с колючками. С тех пор земледельцы не знали забот. Пригодился и железный человечек, который точно показывал путь караванам.

В конце правления Хуан-ди на земле появился чудесный и добрый зверь – единорог. Ступая, он не мял травы, не давил даже мелкой букашки, не трогал ни одну живую тварь. Этим небо ознаменовало конец кроткого и счастливого правления Желтого владыки.

Вскоре после того Хуан-ди исчез. Видели его взлетающим на драконе и, желая удержать, стреляли в чудовище из лука, но промахнулись. Удалось отыскать одеяние Хуан-ди – оно было торжественно захоронено на горе Цяошань в провинции Шэньси.

 

Истории о стрелке И

 

Десять солнечных светил

Рассказывают, что в стране сладких источников растет огромное дерево, на могучих ветвях которого дремлет солнце. Поутру, набравшись сил, оно взбирается на колесницу и гонит огненных коней по небесной колее. Но было время, когда на этом дереве размещались сразу десять солнц – шаловливых сыновей своей матери и возницы Сихэ. Они сменяли друг друга на ее колеснице, а поскольку братья были близнецами, люди думали, что им с неба всегда улыбается одно и то же солнце.

Злые духи 72 звезд. Китайская лубочная картина. Кон. XIX – нач. XX вв.

За тысячи лет этот строгий порядок братьям-солнцам надоел. Как-то все вместе они взлетели на вершину дерева и стали шептаться, чтобы не услышала мать:

– К чему нам эта колесница? Почему мы выходим на небо по одному? Зачем нам эта колея? Разве на небе негде развернуться и показать свою удаль?

Резвясь, все солнца разлетелись по небу. Напрасно мать кричала им вслед:

– Дети мои, вернитесь! Вы можете погубить мир!

Но поздно, небо уже сияло в десять солнц. Последствия были плачевны. В мире наступила засуха, какой еще не бывало. Леса, покрывавшие бо΄льшую часть земли, вспыхнули, как сухой тростник. Звери, преследуемые огнем и удушливым дымом, бежали из лесов и искали спасения в реках. Но и сами реки вскипали от солнечного неистовства. Рыба всплывала брюхом вверх, птицы, опалив крылья, падали на землю.

Толпы почерневших от нестерпимого зноя людей собирались на равнинах. Ударяя в каменные гонги, они поднимали шум, надеясь испугать небесные светила. Но солнца, заигравшись, не слышали ничего и думали, что, глядя на их проказы, люди радуются и веселятся.

Тогда верховный владыка Ди-цзюнь, обитающий на небе, послал на землю своего сына И. Он был искусным стрелком, потому что левая его рука была короче правой. Вручил Ди-цзюнь сыну красный лук и десять белых стрел с острыми наконечниками. Когда И явился на землю, многих людей уже не стало, а уцелевшие укрылись в глубоких пещерах. Услышав шаги, они вышли, чтобы приветствовать чужестранца.

Снял И из-за спины лук, наложил первую стрелу и пустил в солнце. Вначале ничего не было видно, но прошло мгновение – и огненный шар беззвучно лопнул и полетел вниз, рассыпая вокруг себя золотые перья. Люди подбежали и увидели огромную трехногую золотую ворону, пронзенную стрелой. Это было погибшее солнце.

Вновь и вновь натягивал И свой лук, и стрелы летели в солнца, которые дрожали от страха, прячась друг за друга. Но стрелы И настигали их – и они разрывались с треском, как огненные шары.

Люди с воодушевлением подбадривали меткого стрелка приветственными возгласами. И только мудрый правитель Яо, тот, у которого седая борода до земли и в каждом глазу три зрачка, понял: если не остановить стрелка, он перебьет все солнца и земля погрузится во мрак. Яо неслышно подошел к И незаметно и вытащил у него из колчана одну стрелу.

А на небе, обезумев, металось последнее солнце. Хотел убить стрелок и его, да не нашел последнюю стрелу. Спасаясь от охотника, бросилось солнце в объятия своей матери Ночи. И с тех пор оно уже не смеет сходить с предназначенной ему колеи и долго задерживаться на небе.

 

Битва с чудовищами

С гибелью девяти солнц бедствия людей не закончились. Во время лесных пожаров поля заполнили земные чудовища. К ним присоединились драконы, нападавшие на смертных. Тогда И, усмиривший девять солнц, снова решил помочь людям.

Стрелок знал, что в центре страны свирепствует красный бык-людоед Яюй с человеческим лицом и лошадиными ногами, издающий звуки, напоминающие плач ребенка. Одно появление или звук его голоса заставляли людей бежать без оглядки. Его И поразил одной стрелой.

В другой стороне на юге, в пустоши Чоу-хуа, водилось чудовище Цзочи со звериной головой, человеческим телом и громоподобным голосом. Из пасти его торчал наводивший ужас огромный клык. Стрелок И бесстрашно подошел к Цзочи, но чудовище метнуло копье, чтобы поразить героя. Пустил стрелу и могучий И, расщепив древко копья. Видя такую необыкновенную меткость, Цзочи взялся за щит, чтобы прикрыться, но был поражен стрелой.

После этого И направился на север Поднебесной империи, к реке Сюншуй, где досаждал людям Цзюин, зверь о семи головах, изрыгавший из каждой пасти пламя и воду. Поразил И семью стрелами каждую из голов Цзюина и швырнул их в реку.

Во время странствий И по странам Севера на его глазах с грохотом обрушилась гора Силушань. Зоркий взгляд стрелка обнаружил среди обломков удивительно твердый нефритовый перстень. И когда он подошел к большому пальцу его правой руки, понял, что перстень дарован ему с небес.

Вскоре перстень пригодился. У озера Зеленого холма налетел ураган такой силы, что стрелок едва удержался на ногах. В этот момент он увидел поднимавшуюся над зарослями огромную птицу Дафэн («большой ветер») с пестрым оперением, как у павлина. Птица летела так быстро, что стрела не могла ее догнать, а если бы и догнала, то запуталась бы в перьях. Но хитроумный И сплел из зеленого шелка крепкую нить и привязал ее к стреле. Когда птица пролетала над головой, И пустил стрелу и угодил ею прямо в грудь. С помощью нити стрелок стащил птицу вниз и разрубил мечом.

Прослышали о подвигах меткого стрелка и рыбаки с озера Дунтинху, страдавшие от удава-людоеда Баше. Поднимаясь со дна, чудовище опрокидывало лодки и глотало всех, кто в них находился. Сел И в лодку и отправился на поиски змея. Наконец он увидел громадную зеленую голову, поднявшуюся над водой.

Выпустил И несколько стрел одну за другой, и хотя они попали в цель, удав продолжал плыть как ни в чем не бывало. Пришлось И прыгнуть в воду, вынуть меч и сойтись с Баше в смертельном поединке. Наконец зеленая голова опустилась, а из чрева удава хлынула тошнотворная жидкость. Рыбаки, наблюдавшие за схваткой с берега, радостно приветствовали победителя.

Последним из чудовищ, вредивших людям, был кабан Фэнси, обитавший в Тутовом лесу. Чудовище было величиной с быка, но свирепостью превосходило тигра. Нашел И кабана по отметинам клыков на деревьях и сразил его стрелой. И взвалил его на плечо, пронес по всей округе, затем разрубил на мелкие куски, принеся в жертву владыке небес Ди-цзюню.

 

Жизнь стрелка на земле

Принеся жертву в честь небесного владыки, И подумал, что, вероятно, его благородную миссию оценят по достоинству. Но произошло как раз наоборот: Верховный правитель был вне себя от ярости. Всему причиной – убийство стрелком девяти сыновей-солнц. Конечно, этот подвиг был великим благодеянием для людей, но для небесного правителя гибель сыновей стала трагедией. Не желая даже видеть И, пылающий гневом Ди-цзюнь изгнал обидчика и его жену Чан-э из сонма богов.

Смиренно принял стрелок И тяжкое, хотя и не совсем справедливое наказание. Он уже готов был навсегда остаться на земле, но этому воспрепятствовала его самолюбивая и строптивая жена, считавшая мужа виновником всех несчастий. Пришлось стрелку отправиться на гору Куньлунь, где обитала повелительница Запада Сиванму. Она насылала на людей болезни и смерти, но она же обладала и зельем бессмертия.

Труден был путь к Сиванму. Ее гору окружала пучина смерти, всасывавшая в себя все, что к ней прикасалось. Тот, кто преодолевал пучину, попадал в кольцо огнедышащих гор, выбрасывавших кипящую лаву. Обойдя эти ловушки, И оказался у ворот, охраняемых чудовищным драконом по имени Закрывающий рассвет. Увидев пришельца, о подвигах которого ходили легенды, Сиванму приказала его впустить. Рассказал И богине о своих бедах, после чего она дала знак своей служанке, трехногой священной птице, принести тыкву-горлинку, наполненную зельем бессмертия. Передавая ее И, богиня объяснила, что содержимого сосуда может хватить и на двоих – тогда испившие питье станут бессмертными на земле. Если же выпьет кто-то один, то перенесется на небо и станет богом.

Вернувшись домой, И поставил сосуд на стол и, объяснив жене, что они выпьют зелье бессмертия во время ближайшего праздника, лег отдыхать. Проснувшись, И увидел сосуд опорожненным. Чан-э выпила содержимое и улетела на луну. Там предательница превратилась в огромную жабу (ее можно видеть во время полнолуния). Сам же И после случившегося уподобился людям и стал, как многие из них, очень раздражительным. Не раз от его гнева страдали слуги, не совершавшие даже малых проступков.

Впрочем, к одному из слуг, Фэнмэну, И относился так, словно тот был ему сыном, и решил завещать ему все, чем обладал. А обладал он лишь одним – искусством стрельбы из лука. Приступив к обучению Фэнмэна, И объявил:

– Сначала ты должен научиться не моргать. Научишься – возвращайся ко мне.

Отправившись домой, Фэнмэн целыми днями лежал у ткацкого станка жены. Педали крутились, а он смотрел на них, стараясь не моргать. Вскоре он, как полагал, овладел преподанным искусством, пришел к господину и попросил дать ему лук со стрелами.

– Еще рано! – сказал И, улыбаясь. – Хороший стрелок должен видеть совсем маленькую вещь как большую. А вовсе не различимую глазом – как заметную. Когда научишься этому, тогда приходи!

Фэнмэн вырвал из хвоста быка тончайший волос и кое-как привязал к нему пойманную блоху. После этого он прикрепил волос к потолку и, лежа на постели, устремил на него взгляд. Много дней он провел так без питья и еды. Жена, решив, что он свихнулся, пошла за знахарем.

– Первого, кто сюда вступит – убью! – крикнул Фэнмэн, не поворачивая головы.

Жена, остановившись, залилась слезами: ведь муж смотрел в пустоту.

Еще через день он радостно закричал:

– Смотри, теперь она стала как пуговица!

– Теперь можно принести тебе питье и еду? – спросила жена.

– Еще рано! – ответил Фэнмэн. – Я сам тебе скажу, когда смогу различить глаза и рот.

И вновь заплакала жена, ибо какие могут быть у пуговицы рот и глаза?

Прошло еще три дня, и Фэнмэн закричал:

– Теперь она как колесо, а рот больше моего! Давай мне мою еду и питье.

Чудотворные духи реки. Китайская лубочная картина. Кон. XIX – нач. XX вв.

Наелся, напился Фэнмэн и тотчас же побежал к господину, чтобы сообщить ему о своих успехах.

– Теперь я буду учить тебя стрелять! – воскликнул И.

Они отправились в поле, где претендент на высокое звание обучался до тех пор, пока по всей Поднебесной не стали говорить о нем как о лучшем стрелке. Радоваться бы Фэнмэну и благодарить учителя, но он был ревнив к чужой славе и уже считал себя лучшим, поскольку И был стар, а он молод. С каждым днем зависть разгоралась в душе Фэнмэна, как пламя в высохших кустах. В конце концов он пришел к преступной мысли о том, чтобы погубить учителя.

 

Гибель И

Долго думал Фэнмэн о том, как осуществить свой злодейский замысел. Наконец план созрел. Фэнмэн обзавелся колчаном большим, чем у И, и наполнил его стрелами. Возвращаясь домой вместе с И, ученик внезапно пустил стрелу в пустое небо. Схватив лук, И послал стрелу вдогонку. Раздался треск. Стрелы столкнулись в воздухе. То же произошло со второй, третьей, четвертой стрелами.

Но вскоре стрелы у И иссякли, а у Фэнмэна их осталось более дюжины. Не успел И пошевелиться, как Фэнмэн отбежал в сторону и натянул лук. Стрела угодила И прямо в рот. Стрелок И пошатнулся и упал навзничь. Полагая, что И мертв, Фэнмэн приблизился к нему, но как только он оказался рядом, И поднялся как ни в чем не бывало.

Пот выступил на лбу предателя. Руки его затряслись, и он уронил лук на землю.

– Рано ты решил меня убить! – проговорил И, выплевывая наконечник стрелы. – Я не успел тебя обучить, как ловить ртом и перекусывать стрелы.

Упав на колени, Фэнмэн обхватил ноги господина.

– Прости меня! – бормотал он. – Мною овладел злой дух зависти!

Но И оттолкнул Фэнмэна, поднял его лук и, переломив, сказал:

– Предатель никогда не будет хорошим стрелком!

Между тем Фэнмэн, продолживший жить в доме хозяина, не оставил мысли о мятеже, подговорив не самых надежных слуг. Те принесли из леса большую дубину из персикового дерева, подстерегли И во время охоты, нанесли ему удар дубиной и тотчас бросили тело в кипящий котел. Так погиб герой, избавивший Поднебесную от многих бед. После смерти его стали почитать как божество Цзунбу.

 

Усмирение потопа Гунем

В несчастливые для человечества дни на землю обрушился великий потоп. Бушующие реки разлились по суше, заливая все пространство, кроме священных Пяти гор. Свист ветра и рев волн заглушали вопли отчаявшихся людей. Но никто из богов и не подумал о несчастных.

Тогда на небо поднялся божественный герой Гунь. Он обратился к Повелителю Неба с такими словами.

– Смотри! – Он показал на людей, настигаемых волнами. – Они гибнут из-за твоих вод, а ты не слышишь их стонов. Разреши мне построить плотину и преградить путь смертельным водам.

– Строй, если хочешь! – с хитрой усмешкой ответил Повелитель Неба.

В душе он откровенно смеялся над героем, так как знал, что мягкая земля, из которой Гунь может соорудить плотину, не выдержит натиска бурлящего потока – для этого пригодна лишь небесная земля Сижан. Такая земля может увеличиваться беспредельно, хотя по виду не больше обычного комочка. Но если бросить его на землю, он тотчас вырастает, образуя горы и дамбы. Все дело лишь в том, что драгоценный Сижан хранился в тайном недоступном месте у небесного правителя и охранялся свирепыми духами.

Спустился Гунь к людям и стал рыть землю, воздвигая на пути вод плотину. Воды ее подмывали, но упорный Гунь рыл и рыл, пока не понял, что труды его напрасны. Тогда Гунь снова поднялся на небо, но не стал больше просить Повелителя Неба о помощи. Когда тот спал, он нарыл мешок небесной земли и спустил его на землю.

Проснувшись, Повелитель Неба взглянул вниз и замер. Вода, заливавшая горы, стала отступать, и люди на склонах гор и холмов принялись сеять зерна и заново строить дома и хижины. И понял Повелитель Неба, что Гунь обманул его, похитив небесную землю ради людей. Разгневанный Повелитель Неба тут же послал на землю бога огня Чжу-жуна, который на Горе птичьих перьев убил бескорыстного Гуня. Погиб герой, но память о нем еще долго жила в сердцах людей.

 

Неутомимый строитель Юй

Гибель благородного Гуня не была напрасной. В его чреве возникла новая жизнь – это был его сын Юй. Гунь взрастил его в себе, чтобы добрый и смелый наследник мог продолжить и завершить его дело. И спустя три года он уже превосходил Гуня своей чудесной силой.

Трудолюбивый Юй обошел всю землю, освобожденную от потопа Гунем. По суше он ездил на четырехколесной повозке, запряженной конями, по болотистым местам ходил в высоких сапогах, на неприступные горы взбирался в обуви с шипами. Работал Юй без отдыха: рубил лес и кустарники, рыл канавы, отводя воду, сооружал плотины и запруды, прорывал русла рек. Помощниками Юя были желтый дракон и огромная черепаха. Дракон полз впереди, намечая хвостом направление каналов. Черепаха двигалась сзади, неся на своей широкой спине волшебную глину.

Как-то во время строительных работ мимо Юя пробежала белая лисица, дразня девятью пушистыми хвостами. Вспомнил тогда сын Гуня предание о том, что каждый увидевший такое редкое животное будет счастлив, найдет хорошую жену и станет правителем. А так как Юй был человеком, дорожившим временем и не любившим откладывать дела, то не стал искать невесту по всей Поднебесной. Тут же, на горе Тушань, он объявил первой встретившейся девушке, что хочет взять ее в жены. Едва дождавшись ее согласия, Юй ушел, ибо нельзя было дать водам Юга разлиться.

Девушка полюбила Юя с первого взгляда, и хотя она не успела рассказать суженому о своей любви, стала терпеливо ждать героя и даже послала на гору служанку, чтобы та возвестила о возвращении жениха.

Юй действительно вскоре вернулся на гору Тушань. Выслушав от служанки сказанные госпожой слова любви, герой встретился с невестой и заключил с ней законный брак. Однако брачная церемония не состоялась, так как Юй торопился – теперь уже на Север, где вновь разлились речные воды. Видя, как занят супруг, жена попросила взять ее с собой. У Юя были сомнения на этот счет, но времени для объяснений не оставалось, и он согласился.

Однажды супруги пришли к высокой, круто поднимавшейся вверх горе. Из нее, журча между камнями, вытекал маленький ручеек. Юй тотчас решил, что следует пробить через гору широкий проход для потока. Поэтому он попросил жену удалиться, объяснив, что ему предстоит трудная работа, о завершении которой он известит ударами барабана.

Работа и впрямь была тяжелой. Человеку, даже такому сильному, как Юй, было не под силу с ней справиться. Поэтому Юй превратился в огромного черного медведя и, рыча, стал пробивать гору. Отвалившийся сверху камень упал на барабан. Женщина, наскоро собравшись, поспешила к мужу. Он же не услышал сигнала, продолжая напряженно вгрызаться в гору.

Основатель даосизма Лао-цзы верхом на буйволе покидает пределы Китая. Старинная китайская книжная гравюра

Выйдя из-за поворота тропинки, женщина увидела медведя и, не догадавшись, что это Юй, помчалась прочь. Он же, оставив работу и совершенно забыв о том, что принял облик медведя, бросился за ней вдогонку. Слыша рев и топот, женщина припустила что есть духу. Когда силы иссякли, она упала и превратилась в камень, сохранивший ее облик.

Случившееся очень расстроило Юя. Из его пасти раздался такой оглушительный рев, что камень раскололся и оттуда выскочил мальчик, которого нарекли Ци («осколок»). Так у великого строителя, несмотря на несчастье, наконец-то появился наследник.

 

Путешествия и смерть Юя

Со своей миссией Юй побывал во многих странах, правда, не везде ему удавалось следовать местным обычаям. Так, в стране безголовых он пребывал вместе со своей головой, что вызвало немалое изумление туземцев, ходивших за пришельцем толпами. Посетил Юй также страну великанов – огромных и злобных существ. Одного из них он победил, втащил на гору и там убил. Сам великан был такого роста, что на колеснице Юя едва уместилась одна кость гиганта.

Однажды Юй заблудился и, вместо того чтобы идти на юг, отправился на север. Там он набрел на плоскую равнину без единого деревца. Не слышалось ни щебетания птиц, ни голосов зверей. Вся местность была изрезана реками и впадавшими в них небольшими речками и ручьями. На берегах сидели, лежали или прогуливались люди.

Сколько ни вглядывался Юй, ему не удалось увидеть каких-либо хижин или домов. Земля не была засеяна, не пасся скот. Оказалось, что в этом не было необходимости. Людям служила пищей вода: она была сытной, сладкой, ароматной и вдобавок хмельной. Выпив, люди начинали петь и плясать, а утомившись, сразу засыпали, чтобы, проснувшись, снова нежиться, пить и развлекаться.

Юй мог бы остаться жить в этой удивительнейшей из стран, но жизнь без преодоления преград, без труда и забот казалась ему бессмысленной и скучной. Кроме того, на родине, в Поднебесной империи, у него еще осталось много невыполненных дел.

После усмирения потопа люди зажили радостно и спокойно благодаря Юю и его подвигам. А правитель Шунь намеревался даже уступить великому императорский престол.

Перед своим уходом он подарил Юю в награду за его усердие кусок черного нефрита. Его верхняя часть была квадратной, а нижняя – круглой, и назывался нефрит юань-гуй. Еще Юй обзавелся волшебным конем по имени Фэйту. Он мог за один день проскакать тридцать тысяч ли.

Став правителем, Юй сделал много полезного для людей. Однажды он отправился на юг осматривать свои владения. Дойдя до Гуйцзи (место, где он собирал на совет богов Поднебесной), он заболел и умер. Похоронили его там же. Но некоторые утверждали, что Юй вовсе не умер, а вознесся на небо и, как прежде, почитался важнейшим божеством.

 

Мэн Цзян и Великая стена

Давным-давно жили муж и жена по фамилии Цзян. Посадили они тыквенное семечко, и поднялась из него тыква-горлянка, перекинувшая свою ботву через изгородь к соседям по фамилии Мэн. Так у соседей завязалась большая тыква. Разрезав ее, они увидели сидящую на корточках девочку. Ее так и назвали – Мэн Цзян. Прошли годы, и девочка превратилась в очаровательную девушку.

В то время правил император Цинь Шихуан. Во всей Поднебесной не было клочка земли, которым бы он не владел, или города, который бы не платил ему дань. И даже пастухи, бродившие со своими стадами по пустыне, склонялись перед его величием.

Из всех правителей, которых называли Сыновьями Неба, Шихуан был самым могущественным. На западе он приказал построить дворец Уфан, на востоке – осушить бескрайние болота, на севере – возвести стену, длиннее которой не знал мир. Людей сгоняли для строительства стены из окрестных мест. А поскольку многие из них умирали, требовались все новые и новые строители.

В то время жил благородный юноша Си-Лян. Когда за ним пришли стражники, чтобы угнать на стройку, он сбежал, перепрыгнув через садовую ограду и спрятавшись за невысоким холмиком. И вдруг он увидел, как по дорожке к пруду идет девушка неземной красоты. Заметив бабочку, которая села на цветок, девушка решила ее поймать. Она вытащила платок, чтобы накрыть мотылька, но ветер унес его в пруд.

– Что я вижу?! Что это?! – закричала девушка, заметив отражение юноши в воде.

Растерялся и Си-Лян, не зная, как поступить: бежать – стражники поймают, остаться с незнакомой девушкой – неловко. Наконец он решился. Вышел вперед и поклонился красавице:

– Спаси меня, умоляю!

Девушка (а это и была Мэн Цзян) смутилась, не зная, что ответить. В это время подбежала служанка, которой было поручено наблюдать за прогулкой своей госпожи.

– Кто ты такой?! – закричала служанка. – Откуда взялся?

– Я прячусь от стражников, вот и забежал сюда.

Мэн Цзян приглянулся незнакомец. Был он и статен, и пригож лицом.

– Пойдем к отцу, – сказала она.

Отцу тоже понравился юноша. Расспросив о его родных, старый Мэн сделал юношу своим зятем и приказал в тот же день провести свадебную церемонию.

Но не успел Си-Лян поблагодарить будущего тестя, как в дом ворвались стражники. Они увели юношу, опечалив всю семью. Мэн Цзян уединилась в спальне и запела грустную песню:

С того дня тосковала Мэн Цзян, все ночи напролет думая о женихе. А время шло, и наступил первый день десятого месяца, когда принято женам относить мужьям теплую одежду. Мэн Цзян собрала узелок с зимними вещами, простилась с родителями и ушла. Идет Мэн Цзян по размытой дождями дороге и поет свою песню:

Безбрежная белизна снега сливается с небом. Голодные коршуны парят в вышине, высматривая добычу. В занесенных снегом оврагах воют волки.

Ведет любовь Мэн Цзян через леса и горы. Отступают перед ней пропасти, мелеют реки, не трогают ее звери, птицы указывают путь. Вот и стена, нет которой ни конца ни краю. Под стеной как тени бродят люди с лопатами и кирками. Свистит бич стражника.

– Моего мужа зовут Си-Лян, – сказала Мэн Цзян стражнику. – Я принесла ему теплую одежду.

Расхохотался стражник и показал на груду белых костей под стеной.

Лэй-гун, бог грома, в облике полуптицы. XIX в.

Упала Мэн Цзян на землю и зарыдала. В то же мгновение налетел ветер. Черный туман окутал стену, и она обрушилась от плача и слез.

 

Яо и его дочери

У государя Яо было две дочери: старшая Эхуан – приемная, а младшая Нюйин – родная. Обе сестры были и красивы, и умны, потому Яо очень их любил и всегда брал с собой при осмотре своих владений. Собравшись уступить престол Шуню, Яо решил выдать своих дочерей в жены будущему правителю. Недаром после говорили: «Две дочери Яо – две жены Шуня».

Узнали девушки, что их отдадут за Шуня замуж, и очень обрадовались. Только жена Яо опечалилась. Она все думала, как бы сделать так, чтобы ее родная дочь Нюйин стала старшей женой, а приемная Эхуан – наложницей.

Но Яо никак на это не соглашался и, чтобы помирить всех, предложил дочерям выполнить три дела: которая из них победит, та и будет старшей женой. Первое дело – сварить бобы. Дал Яо каждой дочери по десять зерен бобов, по пять охапок хвороста и сказал:

– Посмотрим, кто из вас быстрее справится с этой задачей.

Старшей Эхуан уже приходилось готовить. Она плеснула в котел немного воды и положила бобы. Прошло время и вышло так, что бобы сварились, а хворост еще и остался.

Младшая Нюйин, наоборот, воды в котел налила так много, что дров не хватило для полного приготовления бобов. С трудом перенесла эту неловкость жена Яо, да сказать было нечего.

Вторая задача – прошить подошвы. Велел Яо своей жене принести две подошвы и дратву. Дал каждой дочери по подошве и по куску дратвы. Кто скорее простегает, та и победит.

Старшей Эхуан часто приходилось туфли шить, дело для нее было привычное. Разрезала она дратву на короткие отрезки: один кусок использует – берет другой. И полдня не прошло, как подошва была прошита, да так ровно, прочно, просто залюбуешься. А Нюйин стала предлинной дратвой прошивать. Хлопотное дело, да и дратва все время в узелки завязывалась. За полдня и полподошвы не прошила, да и то, что получилось, глаз не радовало. Государь Яо ничего не сказал, а жена разозлилась и стала втайне прикидывать, что бы такое придумать.

А между тем Яо третью задачу задал: кто из дочерей добежит быстрее до горы Лишань, где жил будущий муж Шунь, та и победит.

Но тут вмешалась жена Яо:

– Эхуан – старшая, ей приличествует на колеснице ехать, трех коней запряжем, красивее будет. А Нюйин – младшая, ей достаточно и на муле верхом ехать, пусть одна отправляется.

Государь Яо, конечно, понял, в чем тут дело, хотел было поспорить, да пришло время отправлять дочерей.

Спешит Нюйин на самке мула, а сестра Эхуан медленно на колеснице едет. Да вот незадача: проехала Нюйин только полпути, и вдруг мулица жеребиться надумала.

– Чтоб тебе! – рассердилась Нюйин. – Не вовремя жеребишься, такое важное дело из-за тебя расстраивается, не будет больше у тебя детенышей!

С тех пор у мулов и не бывает детенышей. А в это время Эхуан на своей колеснице подоспела. Эхуан увидела, что с младшей сестрой такое дело приключилось, тотчас же сошла с колесницы, взяла Нюйин за руку и к себе посадила. Так они вместе к Шуню и приехали. А Шунь их обеих в жены взял, но не стал одну старшей женой звать, другую – младшей, одну – женой, другую – наложницей. Сестры дружно всеми силами ему помогали Поднебесной управлять и много добра людям сделали.

 

Мать драконов

Жила в уезде Тэн провинции Гуанси девушка Вэнь Ши – одна из трех дочерей местного жителя Вэнь Тяньжуя. Вэнь Ши часто ходила на реку стирать белье или удить рыбу. Однажды на берегу она нашла большой белый камень. Как оказалось, на самом деле камень был яйцом, из которого вскоре вылупились пять змеенышей. И хотя семья Вэнь Ши была бедной, девушка все же умудрялась откладывать лучшую пищу для детенышей и кормила их с рук. Когда змеи подросли, стали помогать Вэнь Ши ловить рыбу, ведь известно, что змеи прекрасно плавают.

Но вот детеныши выросли и превратились в пятерых могущественных драконов – духов воды, имеющих власть над погодой. И когда случилась засуха, Вэнь Ши попросила своих детей-драконов вызвать дождь на ее деревню. Дождь пролился благодатной влагой, засуха миновала, а благодарные крестьяне дали Вэнь Ши имя Лунму – Мать драконов, при этом назвав ее «божественной».

В Китае тем временем к власти пришел первый государь Цинь, объединивший страну и ставший императором. До него дошли слухи о Вэнь Ши и ее драконах. Отправив Лунму богатые дары из золота и нефрита, правитель повелел ей приехать в Сяньян, столицу империи, что недалеко от Хуанхэ. К этому времени Вэнь Ши была уже пожилой женщиной со слабым здоровьем, а потому сыновья-драконы испугались, что мать не выдержит такого долгого путешествия. Беспокоились они и за безопасность матери в столице. Но императора нельзя было ослушаться.

Подчиняясь приказу, Вэнь Ши собралась в путь. Когда она взошла в лодку, драконы тут же поднырнули под днище. Лодка сначала тронулась, но затем стала снова отплывать к берегу: это драконы не давали ей двинуться с места. Как ни старались матросы, так и не смогли пересечь Гуйлинь. В конце концов чиновники, сопровождавшие Вэнь Ши в столицу, смягчились и позволили женщине вернуться домой.

Когда Вэнь Ши умерла, драконы долго оплакивали ее, а затем приняли человеческий облик и достойно похоронили Вэнь Ши на северном склоне гор Чжуншань. Впоследствии драконы обрели человеческий облик и даже стали знаменитыми учеными.

 

Рождение озера Сиху

Некогда к востоку от Небесной реки жил в каменной пещере белоснежный Нефритовый Дракон. А в большом лесу к западу от Небесной реки пребывал пестрый Золотой Феникс. Оба были соседями. В один прекрасный день Нефритовый Дракон и Золотой Феникс нашли на острове камень, переливавшийся всеми цветами радуги. Находка так понравилась счастливцам, что они решили выточить из него жемчужину. Для этого Нефритовый Дракон наточил когти, а Золотой Феникс заострил клюв, и работа закипела.

Долго они трудились – может, год, а может, два – и наконец выточили из камня идеально круглую жемчужину. Не хватало ей только яркого блеска. Тогда Золотой Феникс принес с горы Небожителей росу, а Нефритовый Дракон добыл со дна Небесной реки чистейшую родниковую воду. Окропили они жемчужину, и тотчас она засверкала неотразимым блеском.

Лишь только сияние коснулось Нефритового Дракона и Золотого Феникса, как оба тотчас преобразились: Нефритовый Дракон превратился в красивого юношу, а Золотой Феникс – в прекрасную девушку. И сразу между ними вспыхнула любовь – и друг к другу, и к своему творению в образе сверкающей жемчужины. Без долгих раздумий влюбленные поселились на острове посредине Небесной реки.

Очень скоро выяснилось, что жемчужина была волшебной: под ее сиянием зеленели леса, распускались цветы, созревали урожаи. И однажды ее небесный блеск достиг глаз самой Сиванму – Матери-императрицы Запада. Всем сердцем возжелала Сиванму обладать драгоценной жемчужиной. Для этого она отправила своего доверенного выкрасть дар небес. Посланец ночью пробрался к влюбленным, завладел жемчужиной и принес хозяйке. Спрятала ее Сиванму в золотой шкатулке в самых дальних покоях, запертых на девять дверей девятью замками, а ключи спрятала в свой пояс.

Утром Нефритовый Дракон и Золотой Феникс встали и не обнаружили своей прекрасной жемчужины. Опечаленный Нефритовый Дракон спустился на самое дно Небесной реки, Золотой Феникс поднялась на гору Небожителей – все тщетно.

И вот однажды Сиванму устроила в своем дворце грандиозный праздник. Все небожители съехались к императрице Запада. Самые изысканные яства, прекрасные вина были на столах. Сиванму, захмелев, обратилась к своим гостям:

– Небожители! У меня спрятана прекрасная жемчужина, и сегодня я вам ее покажу. Ни на земле, ни на небе подобной не сыскать!

Сняв с пояса связку из девяти ключей, Сиванму отперла ими девять замков от девяти дверей, открыла шкатулку, выложила сверкающую жемчужину на золотую тарелку и понесла показывать ее гостям.

Блеск и великолепие жемчужины ослепили присутствующих. Увидев свой бесценный талисман, Нефритовый Дракон и Золотой Феникс ринулись в небесные чертоги, восклицая:

– Это наша жемчужина!

Разгневалась Сиванму и закричала:

– Ложь! Все сокровища мира должны принадлежать мне, ибо я – мать самого небесного владыки!

Тогда Дракон и Феникс рассказали, как они день за днем, год за годом вытачивали жемчужину, стирая в кровь когти и клюв. Но Сиванму позвала стражу и поспешила спрятать жемчужину.

Зеленый дракон (символ востока). Рельеф на каменном гробе, найденном у горы Лушань в провинции Сычуань. Рубеж нашей эры

Крепко ухватились за золотую тарелку Нефритовый Дракон, Золотой Феникс и Сиванму, и каждый тянул ее на себя. В пылу борьбы жемчужина скатилась с тарелки и полетела вниз, на землю. Запричитала Сиванму, опешили гости, застыла стража. А Нефритовый Дракон и Золотой Феникс ринулись вниз за своей жемчужиной. В полете юноша снова превратился в Дракона, а девушка – в Феникса. Так они и летели, охраняя сокровище.

Едва коснувшись земли, жемчужина превратилась в прозрачное Западное озеро. Не в силах расстаться со своей драгоценной жемчужиной, Нефритовый Дракон и Золотой Феникс превратились в гору Нефритового Дракона у берега озера и гору Феникс, покрытую изумрудной зеленью. С тех пор эти две горы надежно охраняют драгоценное озеро Сиху.

 

Когда и как зародились первые предания Древней Греции, сказать сложно. Возможно, это наследие критской цивилизации (3000–1200 гг. до н. э.) либо же отголоски микенской культуры (до 1550 г. до н. э.) Во всяком случае, уже в них встречаются имена Зевса и Геры, Афины и Артемиды. Эти легенды передавались из поколения в поколение певцами-аэдами, которые аккомпанировали себе на лирах или кифарах. Как полагали греки, народные исполнители вдохновлялись самими богами.

Арес (т. н. Арес Боргезе). V в. до н. э.

В тех песнопениях о богах и приключениях божественных детей, которых называли героями, угадывались следы и других, более древних сказаний – либо вавилонских, либо египетских. Примечательно, что у многих героев были общие признаки солнечного божества, а подробности их приключений напоминали борьбу бога солнца со своими недругами. Однако были очевидны и различия: у греков деяния богов и героев происходили в совершенно конкретных греческих городах или островах.

Первыми записанными произведениями, донесшими божественные образы и запечатлевшими памятные события, были поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея» (примерно VIII в. до н. э., хотя есть попытки отнести их к IX или к VII вв. до н. э.). По мнению Геродота, Гомер мог жить около IX–VIII вв. до н. э. Но, будучи сам аэдом, он использовал творчество еще более древних певцов, самый ранний из которых, Орфей, жил приблизительно во второй половине II тыс. до н. э.

Собственно, гомеровские поэмы завершали развитие догомеровских, давно исчезнувших песен, а Гесиод лишь закрепил эту традицию, представив в своей «Теогонии» полную родословную богов. Великие творцы расширили характеры и образы олимпийцев, которые с того времени существенно не менялись. Беспорядочной массе богов они придали определенный порядок, который опирался на вполне понятные родословные и родственные отношения.

Гомеровская религия была настоящим переворотом в мифотворчестве. Она существенно отличалась не только от самой древнейшей греческой религии, но и от верований греков послегомеровского времени. Это произошло потому, что поэзия Гомера была аристократической, светской. Поэт пытался максимально отойти от народных суеверий. Как представитель высшей цивилизации, он отбросил первобытные страхи, демонизм и слепую жестокость. Его неизбывная фантазия создала ясные, осмысленные и прежде всего человечные образы.

Эти боги отличались друг от друга полом, возрастом, характером и границами власти. Но все вместе они представляли одну большую семью или, скорее, государство во главе с «монархом» Зевсом, которое правит всеми «провинциями»: небом, землей, морем, раем и адом. Так Гомер навсегда закрепил вселенский характер греческой религии.

Со времени создания первых устных и письменных преданий Древней Греции прошло много веков. Их неизменная популярность объясняется просто: ни одно другое человеческое творение не отличается таким драматизмом и полнотой образов, богатством сюжетных линий и подлинным психологизмом.

Более того, понимание древнегреческой мифологии стало своеобразным мерилом знания и эрудиции. Не случайно еще А. С. Пушкин писал: «Не считаю за нужное говорить о поэзии греков и римлян: кажется, каждый образованный человек должен иметь достаточное понятие о созданиях величавой древности». Да и сегодня к древнегреческой мифологии постоянно обращаются историки и философы, поэты и художники, скульпторы и писатели, черпая в бескрайнем море легендарных сюжетов идеи собственных произведений.

 

Сотворение мира и богов

В незапамятные времена во Вселенной существовал лишь Хаос. Он представлял собой расплавленную энергию, в которой нет ни пустот, ни пространства, ни тьмы или света. Но в Хаосе уже дремала вся мировая материя, вечное творение, до поры до времени не имеющее формы. Сам по себе Хаос всемогущ, и хотя он не различим, однако был материалом, из которого все на Земле произошло, происходит и будет происходить.

Повинуясь неведомой силе, Хаос породил самое древнее, что было в юной Вселенной – Время, или Кронос (Крон). И теперь уже все происходило во времени, поскольку пространство еще только зарождалось. Крон породил три стихии – Огонь, Воздух и Воду. Но это уже после того, как появилась Земля – могучая и бессмертная богиня, мать и кормилица всего живущего.

А под землей, в немыслимой глубине, возник мрачный Тартар. Это была сама пустота, черная дыра, бездна. На протяжении всей истории боги отправляли в Тартар тех, кто был за что-то наказан. Никто не мог вырваться из бездны по собственной воле и желанию. Тартар огорожен медной стеной в три ряда, и ночь царствует там вечно. Этот зловещий мир так страшен, что его боятся даже боги.

Остатки первобытного Хаоса, вращаясь с огромной скоростью, превратились в яйцо, которое раскололось на две части: верхняя половина скорлупы стала звездным Небом – Ураном, нижняя – Землей – Геей, которая дает жизнь всему, что на ней существует. Из того же Хаоса родилось и другое божество – самая чистая живительная сила Любовь под именем Эрос. Благодаря Эросу начал создаваться животворящий мир. Еще из Хаоса вышел Вечный Мрак – Эреб и темная Ночь – Никта, от Ночи и Мрака произошли Свет – Эфир и солнечный День – Гемера. Свет разлился по миру, после чего ночь стала сменяться днем, а день – ночью.

«Как небо и земля», – говорили древние греки, когда хотели обозначить какие-то различия или противоположности. Но в пору сотворения мира именно единение Геи и Урана порождало невиданные плоды – живую планету со всеми ее обитателями, флорой и фауной. Небо-Уран и Земля-Гея стали первыми богами: звездное Небо лежало на широкой Земле и соединялось с ней, благодаря чему появлялись все новые и новые порождения богов – будущие мифические персонажи, воспетые в поэмах и героических сказаниях.

Первые дети Геи и Урана были хоть и могучи, но безобразны и жестоки. Среди этих детей-чудовищ невероятной силой и свирепостью отличались два поколения великанов. Вначале родились циклопы – Бронт, Стероп, Арг («гром», «блеск», «молния»). Циклопов еще называли круглоглазыми: высоко посреди лба сиял их единственный глаз, превращая подземный огонь в небесный.

Другими детьми Урана и Геи стали великаны-гекатонхейры по прозвищу Сторукие – Котт, Бриарей и Гиес («гнев», «сила», «пашня»). У них было по пятьдесят голов и сотне рук, и сражаться с ними было почти невозможно.

Гера и Ирида. Фрагмент фрески. I в. до н. э.

Все эти боги вместе с Хаосом, Ураном и Геей назывались древними. Следующее поколение богов, старшие боги, стало именоваться титанами. Их было двенадцать, и все они произошли от Геи-Земли и Урана-Неба: шесть братьев (Океан, Кой, Крий, Гиперион, Иапет, Крон) и шесть сестер-титанид (Тефида, Феба, Мнемосина, Тейя, Фемида, Рея). Между собой они заключали брачные союзы, благодаря которым на свет появлялись новые поколения богов, стихий, героев и природных явлений.

Несмотря на огромную власть, данную Ураном, титаны лишь управляли стихиями природы и полагались исключительно на грубую силу. Неудивительно, что впоследствии в борьбе за первенство они уступили следующему поколению богов, которые были и хитрее, и умнее, хотя и не обладали такими необъятными размерами, могучей силой и сверхъестественными способностями.

 

Зевс – победитель титанов

В самом начале царствования одному из богов Крону было предсказано: он, как и его отец Уран, будет свергнут одним из своих детей. С этого момента страх охватил правителя. И тогда он решился на невероятную жестокость.

Едва дети появлялись на свет, ненасытный Крон глотал их одного за другим, боясь, что кому-нибудь из них достанется власть над богами. Так оказались в утробе повелителя титанов три дочери – Гестия, Деметра и Гера и два сына – Аид и Посейдон. И лишь к самому младшему, Зевсу, будущему громовержцу, «отцу смертных и бессмертных» судьба была благосклонна. Благодаря хитрости матери Реи он выжил, возмужал и почувствовал, что может на равных сражаться с Кроном. Восстал отважный Зевс и во исполнение древнего пророчества одержал полную победу над жестоким родителем. Пришлось Крону смириться со своей участью, ибо сила Зевса уже превосходила его собственную.

Одолев Крона, Зевс заставил его вернуть к жизни всех поглощенных братьев и сестер и смириться с поражением. После этого, сойдя в земной мир, шестеро детей Крона во главе с Зевсом воцарились на Олимпе, положив начало новому поколению богов, получивших наименование младших.

Однако такой поворот событий не устраивал титанов, которые считали, что именно они, как старшие боги, должны править миром. Это означало, что война между богами неизбежна. И она началась: дети Урана сошлись в жестокой битве с детьми Крона. Не все титаны восстали против олимпийцев. На сторону Зевса, его братьев и сестер перешли титан Океан, дочь его Стикс с детьми, а также сын титана Иапета Прометей.

Долго длилась битва. Наконец могучие титаны были сломлены. Олимпийцы сковали их и низвергли в мрачный Тартар, в вековечную тьму. Не было им выхода из подземного царства, ведь ворота Тартара охраняют трое сторуких великанов.

Там же пребывают и сыновья Ночи со Смертью, никогда не видевшие солнца. Правят подземным царством брат Зевса Аид вместе со своей супругой Персефоной и дочь Океана Стикс. Рядом с ними сторожевой пес Цербер – чудовище с тремя головами и туловищем, покрытым ядовитыми змеями.

 

Свержение Тифона

Одержанная победа громовержца не привела к завершению великой битвы. Пришлось Зевсу сразиться еще и с чудовищем Тифоном – порождением Геи-Земли и самой бездны Тартара. И быть Тифону повелителем над людьми и богами Олимпа, если бы не отвага и мощь Зевса. Лишь только он поднялся во весь могучий рост, содрогнулась земля, вспенились моря и океаны, задрожал подземный Тартар вместе с его обитателями – Кроном, титанами и Аидом. Громы и молнии обрушились на Тифона, ослабляя его силу. И как только Тифон дрогнул, Зевс навалил на него огромную гору Этну.

Так был низвергнут в Тартар еще один опасный враг олимпийцев. Однако и в Тартаре он все еще грозит богам и всему живому, вызывая бури, ураганы и землетрясения, в ярости изрыгает ядовитые пары и расплавленную лаву.

После полной победы Зевса над титанами оба мира – земной и божественный изменились самым чудесным образом, словно рожденные заново. На земле и в небесах воцарился закон и порядок, стали развиваться науки, искусства и ремесла, устанавливаться законы морали и права.

Зевс стал попечителем общности людей, городской и деревенской жизни, защищал обиженных и благоволил молящимся, покровительствовал дружеским союзам и следил за исполнением клятв. К его титулу «громовержец» добавляются и другие – «дарователь жизни», «спаситель», «владетель государства». Зевс – отец многих героев, которые выполняют его божественную волю и благие замыслы.

 

Олимпийцы

Есть в греческой Фессалии легендарная гора Олимп, на которой обитают боги. Там находятся дворцы Зевса и других богов, построенные сыном громовержца, искусным кузнецом Гефестом. Когда боги выезжают на золотых колесницах, ворота Олимпа открывают и закрывают высокие горы.

На этой горе собрались боги после славной победы и стали держать совет, как распорядиться обретенной властью. Право главенствовать над миром, небом и землей было отдано громовержцу Зевсу. Его брату Посейдону досталось господство над морем, другой брат, Аид, стал править подземным миром Тартаром и царством мертвых. Сестра Гестия стала богиней жертвенного огня и домашнего очага, Деметра – богиней плодородия. Самый счастливый жребий выпал третьей сестре, Гере, – она стала женой главного олимпийца Зевса.

Посейдон взял в супруги одну из нереид – дочь бога Нерея и Дориды прекрасную Амфитриту и зажил с ней в чудесном подводном дворце. Их сын Тритон с чертами человека, коня и рыбы, трубя в морскую раковину, вызывает грозные бури.

Младший брат Зевса, чернокудрый Аид, властвует в подземном мире. Царство Аида окружено рекой Стикс, через которую души умерших перевозит суровый старик Харон. Вход охраняет грозный трехголовый пес Цербер, не выпускающий назад никого.

Зевс, почитаемый за старшего и «царя богов», получил при разделе небо и землю. Женившись на Гере, ставшей покровительницей семьи и брака, он произвел на свет прекрасных дочерей: Илифию – покровительницу рожениц, Гебу – богиню юности и сыновей – мастера Гефеста и мужественного Ареса – бога войны.

Сами боги определили священный пантеон, или двенадцать олимпийских богов. Это было мудрое решение. Ведь число 12 получается при умножении 3 на 4. При этом 3 символизирует деление мира по вертикали (небо, земля и подземный мир), а 4 означает стороны света. Таким образом, в священный пантеон вошли Зевс, Гера, Афина, Аполлон, Артемида, Афродита, Деметра, Гестия, Арес, Гермес, Гефест, Дионис. А вот Посейдон и Аид к сонму олимпийцев не причислены, поскольку обитают в собственных владениях – один в океане, другой – в подземном царстве.

Воинственная дочь Зевса Афина – одна из главных олимпийских богинь, равная чуть ли не самому громовержцу. Она является хранительницей его молний, а во время героической битвы с титанами направляет на великанов всю свою силу и блеск оружия. Афина требует к себе священного почитания, кроме того, ни один смертный не может увидеть ее в полном облачении.

В отличие от Афины, Арес – бог коварной и вероломной войны. Его спутницы – богиня раздора Эрида и кровожадная сестра Энио; кони бога носят имена Блеск, Пламя, Шум и Ужас, а его атрибуты – копье, горящий факел, собаки и коршун. Не зря Зевс называл Ареса самым ненавистным из богов. Не будь он его сыном, непременно отправил бы в Тартар, дальше всех потомков Урана.

Посейдон. IV в. до н. э.

Второй женой Зевса была дочь Урана и Геи Фемида, наделенная священным правом богини правосудия и правопорядка. От матери Геи Фемида получила Дельфийский оракул, который затем перешел по наследству к ее внуку Аполлону.

Другая дочь Урана и Геи, богиня памяти Мнемосина, родила Зевсу девять прекрасных золотоволосых муз – покровительниц поэзии, искусств и наук. Обитают они на горе Геликон, воспевая все поколения богов – Гею, Крона, Океана, Ночь, самого Зевса и его потомков. Богиням ведомо прошлое, настоящее и будущее, они вдохновляют и утешают людей, наделяют их словом, передают свой дар поэтам, певцам и музыкантам.

Еще одна любовная история Зевса связана с Майей – одной из семи дочерей титана Атланта и океаниды Плейоны. Царь богов встретил ее в гроте аркадской горы Киллена и не смог устоять перед неземной красотой. От этого союза впоследствии родился бог Гермес – вестник олимпийцев, помощник путников, торговцев, а также проводник душ умерших, бог красноречия и покровитель гимнастических состязаний.

Последним по времени рождения стал Дионис, сын Зевса и Семелы – смертной женщины. Коварная Гера уговорила Семелу попросить Зевса явиться перед ней во всем своем божественном величии. Но от молний и огня бога смертная женщина погибла. Новорожденного Диониса Зевс подхватил и зашил в бедро, из которого тот как бы родился заново.

Со временем Дионис стал великим богом плодоносящих сил земли, вина и неистового веселья, во время которого слабели узы, наложенные на человека древними обычаями. В этом отношении он был противоположностью гармоничному Аполлону. Символ Диониса – тирс (жезл), увитый плющом; божество сопровождают козлоногие сатиры и дикие звери.

Самой прекрасной богиней была златокудрая Афродита (от греческого слова «афрос» – пена), названная так по цвету волос. Богиню окружали лесные звери, птицы и хариты – богини красоты и грации. Предназначение Афродиты – будить в сердцах людей и богов великое чувство любви. Она обладала волшебным поясом, делающим ее неотразимой. Мужем Афродиты стал бог-кузнец Гефест, рожденный Герой в отместку за многочисленные измены Зевса. Он некрасив и хром, но благороден и обладал великим талантом создавать удивительные вещи.

 

Супруга для Аида

Особая история связана с сестрой Зевса богиней плодородия Деметрой, точнее, с их дочерью Персефоной.

В погожий солнечный день Персефона вместе с дочерьми Океана собирала цветы на лугу. Вокруг цвели розы, лилии, шафраны, фиалки, ирисы и гиацинты, но самым красивым был нарцисс.

Когда Персефона собралась сорвать этот необыкновенной красоты цветок, земля разверзлась под ее ногами и из бездны стремительно вылетела колесница царя подземного мира Аида. Он схватил Персефону и, несмотря на ее слезы и крики, увлек в свое царство. Лишь одна богиня Геката слышала крик девушки, и только бог солнца Гелиос видел похищение.

Едва Персефона ушла из мира света, горы и скалы заглушили ее крики о помощи, обращенные к матери Деметре. Охваченная горем и печалью Деметра сбросила с головы вуаль и девять дней искала свою дочь по всей земле, не останавливаясь ни на минуту, чтобы отдохнуть. Тогда Гелиос поведал ей о случившемся, заодно сообщив, что на то было желание Зевса – выдать Персефону замуж за его брата Аида.

В глубокой печали покинула Деметра гору Олимп. Приняв облик пожилой женщины, долго блуждала она по земле среди смертных людей, пока не достигла Элевсина, жители которого сразу узнали богиню. Преданные ей горожане возвели храм для Деметры, где она, наложив на себя траур, тихо тосковала по своей дочери.

Наконец Зевс сжалился над Деметрой и попросил ее вернуться к прежней жизни. Но Деметра категорически отказалась возвратиться на Олимп и заботиться о плодородии земли до тех пор, пока не увидит дочь. Тогда Зевс отправил в подземное царство своего посыльного Гермеса, велев привезти Персефону домой. Хитрый Аид исполнил повеление брата и согласился отпустить Персефону в верхний мир, но, прежде чем проститься с женой, уговорил ее съесть гранатовое зернышко.

Этого было достаточно, чтобы Персефона оказалась обречена на возвращение в царство Аида. И все же две трети года она проводит на Олимпе, а треть – в царстве Аида. Так жизнь Персефоны разделилась на два периода – земной, в котором все оживает, и подземный, когда все умирает.

Дионис на пантере. Мозаика. Конец IV в. до н. э.

Ежегодно Персефона покидает свою мать, и каждый раз Деметра погружается в печаль и снова облекается в темные одежды. И вся природа горюет об ушедшей богине. На деревьях желтеют и осыпаются листья, отцветают цветы, нивы пустеют, наступает зима. Спит природа, чтобы проснуться в радостном блеске весны тогда, когда вернется к своей матери из безрадостного царства Аида Персефона. Когда же возвращается к Деметре ее дочь, великая богиня плодородия щедрой рукой сыплет свои дары людям и благословляет труд земледельца богатым урожаем.

 

Дети богини Лето

Прекрасная богиня Лето происходила из древнейшего рода старших богов – Коя и Фебы. И жить ей без печали и забот, если бы однажды в нее не влюбился сам громовержец Зевс.

Любовь оказалась взаимной, что, конечно же, не могло укрыться от взора ревнивой Геры. И когда пришла пора юной богине рожать, супруга Зевса сделала все, чтобы соперница не могла найти места для родов. Она запретила Лето вступать на твердую землю и даже приставила к ней тайного соглядатая – страшного дракона по прозвищу Пифон.

Долго скиталась по земле Лето, не зная, где найти пристанище. Ни один ручей, ни одна река не давали ей напиться: утолять жажду приходилось из луж, оставшихся после дождя. Ни одно дерево не защищало ее от палящих лучей, отступая, как только богиня к нему приближалась. Да и люди при виде Лето тут же запирали за собой двери, не желая впустить изгнанницу.

Так добралась страдалица до морского берега, где разглядела вдали гонимый ветрами скалистый островок. Это был плавучий клочок суши Астерия, который носился в те времена по волнам бурного моря и случайно пристал к берегу. Но вот появились на свет сначала дочь Артемида, а затем сын Аполлон, и сразу вокруг разлились потоки солнечного света. Все засияло, зацвело и засверкало: и прибрежные скалы, и гора Кинт, и долина, и море. Громко славили младенцев пришедшие на остров богини. Фемида, Рея и Амфитрита вскормили детей нектаром и амброзией, а Гефест подарил маленькому Аполлону лук и стрелы.

Каждому из близнецов Лето боги даровали свое предназначение. Артемида стала заботиться обо всем живущем на земле, помогать диким зверям, беспокоиться о стадах домашнего скота и о людях. Она способствует росту трав, цветов и деревьев, благословляет рождение и брак.

Под стать своей сестре и рано повзрослевший Аполлон. С самого рождения в облике юного бога была такая завораживающая красота, что никто не мог отвести от него глаз. Но было в этой красоте что-то вызывающее тревогу. Прекрасный, как один из белых лебедей, оплывавших Делос в день разрешения матери от бремени, Аполлон мог быть жестоким, как волк.

Поэтому его называли «Волчьим» и приносили ему в жертву животных, которых предпочитают эти губители стад. Аполлон – и волк, и волкодав. И вместе с тем он солнечное божество, изображается в виде пастуха с ягненком на плечах.

 

Сражение Аполлона с Пифоном

Еще юношей отправился Аполлон в поход против дракона Пифона, который когда-то был злобным стражем его матери. Бесстрашно проник он в мрачное ущелье, где обитало грозное чудовище. Вокруг вздымались скалы, уходя высоко в небо, мрак царил в глубоком ущелье. Внизу бежал седой от пены горный поток, а над ним клубился черный туман.

Дождался Аполлон, когда Пифон выберется из своего логова, и наконец увидел чудовище. Его огромное тело, покрытое чешуей, извивалось между скалами сверкающими кольцами, долины и горы дрожали от тяжести змеиной плоти. Почуяв опасность, поднялся Пифон, раскрыл свою ужасную пасть и уже готов был поглотить златокудрого Аполлона. Но в этот момент раздался звон тетивы, вспыхнула золотая стрела, за ней другая, третья – и Пифон бездыханный рухнул на землю.

В память о победе над гигантским змеем Аполлон учредил Пифийские игры и основал в Дельфах святилище и оракул, чтобы предсказывать людям волю отца своего Зевса. А в честь самого Аполлона в Греции был построен первый храм. Для его возведения чудесные пчелы принесли слепленный из воска образец, и он долго витал в воздухе, пока люди не поняли главный замысел: красоту должны были создавать стройные колонны с прекрасными капителями в коринфском стиле.

По другой легенде, храм сначала возник из перьев и пуха лебедей Аполлона и парил он в воздухе, такой же легкий, как пух. Затем, опустившись на землю, лебединое оперение стало мрамором, сверкающим под лучами бога солнца Гелиоса.

Тысячи людей стекались в Дельфы, к подножию горы Парнас, месту обитания Аполлона, чтобы спросить бога о будущем городов-государств, расположенных в Элладе. Жрица-пифия – так она называлась по имени змея Пифона, останки которого тлели в ущелье, – вступала во внутреннюю часть храма Аполлона, садилась на треножник и впадала в забытье от паров газа, который вырывался из расщелины скалы. Жрец подходил к затвору, за которым находилась пифия, и передавал вопрос очередного паломника. Слова едва доносились до сознания пифии. Она отвечала отрывистыми бессвязными фразами, жрец слушал их, записывал и объявлял паломникам судьбоносное решение.

Аполлон Бельведерский. IV в. до н. э.

Привлекали греков и радостные службы солнечному богу. Огромное количество гимнов слагали и исполняли кифареды, хоры мальчиков и юношей. Вокруг храма росла красивая лавровая роща. Лавровым венком был увенчан и сам Аполлон.

 

Царство солнечного бога

Как у всех богов, у Аполлона были любимые народы, и среди них – обитатели той северной страны, откуда прилетели лебеди приветствовать его рождение. Этот народ называли гипербореями, то есть живущими «за Бореем» – богом северного ветра. Земля гипербореев необычайно плодородна, а реки несут золотой песок. Они живут, не зная ни болезней, ни губительной старости, ни иных несчастий, и умирают без страданий, достигнув тысячелетия.

Разумеется, не только среди гипербореев Аполлон чувствовал себя легко и свободно. И в других землях находил он любимцев среди смертных, с которыми охотно проводил время, играя на лире или состязаясь в ловкости и силе. Особенно дороги были богу прекрасные юноши Гиацинт и Кипарис, но – увы! – оба они стали для него причиной безутешного горя.

Как-то Кипарис случайно поразил своего любимого ручного оленя. И такая тоска охватила юношу, что взмолился он перед Аполлоном с просьбой лишить его жизни. Сжалился Аполлон и превратил друга в прекрасное стройное дерево с таким же волшебным названием – «кипарис».

Не менее трогательна история еще об одном друге Аполлона – юном Гиацинте. Однажды в жаркий полдень Аполлон и Гиацинт состязались в метании бронзового диска. На свою беду не рассчитал сын Зевса свои силы, упал диск на землю, отскочил от удара и попал в голову подбежавшему Гиацинту. Со стоном упал он на землю. Потоком хлынула алая кровь из раны и окрасила темные кудри юноши.

Подбежал испуганный Аполлон, склонился над своим другом, приподнял его, положил окровавленную голову на колени, пытаясь остановить льющуюся из раны кровь, но все напрасно: погиб Гиацинт. И тогда по слову Аполлона возник на земле нежный ароматный цветок гиацинт, на лепестках которого запечатлелся стон скорби Аполлона.

Как и многие молодые боги, Аполлон никогда не связывал себя узами брака. Он не был особенно влюбчив, поскольку видел перед собой более высокие цели. И все же романтические истории с сыном Зевса случались, хотя нередко заканчивались печально.

Первой любовью Аполлона была нимфа Дафна – дочь Геи и речного бога Пенея. Однако из-за бога любви Эрота влечение это не принесло счастья златокудрому сыну Зевса. Как-то он высмеял Эрота, сказав, что тот не умеет стрелять из лука так же метко, как он сам. Тогда обиженный бог любви пустил золотую стрелу прямо в сердце Аполлону, а нелюбовь в виде свинцовой стрелы – в сердце Дафны.

Охваченный страстью Аполлон стал преследовать юную нимфу. Он уже почти настиг ее, но дева, давшая когда-то обет целомудрия, воззвала к своему отцу с мольбой о помощи. И тот, жалея дочь, превратил ее в лавровое дерево. Напрасно обнимал Аполлон потемневший ствол, а когда понял, что любовь не вернуть, сделал лавровое дерево своим священным символом. Отныне ветви благородного лавра неизменно украшают голову Аполлона.

В другой раз Аполлон соблазнил нимфу Дриопу, превратившись в безобидную черепашку. Добрая девушка положила ее себе за пазуху, но тут бог превратился в шипящего змея, чем до смерти напугал юную нимфу. И все же Аполлон добился своего, и вскоре Дриопа родила сына Амфисса, который основал город и построил храм в честь отца, а мать стала его жрицей.

Самой известной женщиной, отвергшей любовь Аполлона, была Кассандра – дочь троянского царя Приама и царицы Гекубы. Аполлон научил Кассандру искусству прорицания, взяв обещание подарить свою любовь. Кассандра дала слово, но не сдержала его и отвергла ухаживания бога. Отнять у нее дар пророчества Аполлон уже не мог, а потому в отместку за обман сделал так, что прорицаниям Кассандры никто не верил. Так, с самого начала Троянской войны Кассандре являлись видения о бедствиях, грозящих городу, но троянцы не верили пророчице, считая ее безумной.

Аполлон невероятно честолюбив, он не терпит соперников, считая, что никто не может быть лучше его хоть в стрельбе из лука, хоть в пении, хоть в игре на музыкальных инструментах. Доля правды в этом есть, ведь музыка Аполлона – сама ясность, чистота и необыкновенная мелодичность. Свою лиру Аполлон выменял у Гермеса, который сделал инструмент из панциря черепахи и золотых струн.

Как прекрасный врачеватель, Аполлон вместе с мудрым кентавром Хироном передал это искусство своему сыну Асклепию (Эскулапу). Став богом врачевания, Асклепий достиг таких вершин, что мог не только спасать от смерти, но и воскрешать умерших. Это вызвало недовольство Зевса, который опасался, что люди могут стать бессмертными, а значит, подобными богам. Чтобы пресечь такие намерения, Зевс метнул молнию и поразил Асклепия. Впрочем, по просьбе Лето великий врачеватель вскоре вернулся в лоно бессмертных богов, но уже в ином обличье и образе.

Атлант и Прометей, которого терзает орел. Фрагмент росписи чернофигурного лаконского килика. Ок. 550 до н. э.

И все же, какие бы поступки или благие деяния ни совершал Аполлон, его подлинное царство – мир красоты и искусств. Его вряд ли можно представить героем, скорее он – служитель муз, владыка Парнаса. Его стихия – звуки высших сфер, наслаждение возвышенным. Как и бог Дионис, Аполлон – вдохновитель поэтов, но вдохновение, посылаемое им, иное: в нем заключено не дионисийское неистовство пьянящей виноградной лозы, а гармония и разум.

 

Первые люди на земле

В начале правления олимпийцев на земле не было людей. Но вот однажды сын титана Иапета, двоюродный брат громовержца Зевса Прометей, спустился на дикую, покрытую буйной зеленью землю. Он знал, что в почве скрыты дремлющие «семена неба», и ему захотелось их оживить. Из куска сырой глины Прометей создал форму, похожую на образы прекрасных богов. Чтобы оживить этот пока еще безжизненный комок, он вложил злые и добрые чувства животных в свои творения. Правда, эти существа были лишены чувств, эмоций и мыслей, но тут на помощь пришла богиня Афина. Она наделила существа душой, которую греки представляли в виде легкой, почти невесомой бабочки.

Так появились первые люди. Долгое время они были жалки и слабы, не умели хорошо двигаться, божественная искра лишь слабо тлела, не одухотворяя пространство. Эти существа открывали глаза, но не могли ничего разглядеть, звуки достигали их уха, но ничего не говорили им, и жили они, словно погруженные в глубокий сон.

Первым людям были неизвестны ремесла и искусства: они не могли обтесать палку или камень, не умели построить хижину или обжечь посуду. Для них не существовало ни весны, ни зимы, ибо не умели они отличить одну от другой, и не было никакого порядка и смысла в том, что они делали.

Казалось, что боги, и прежде всего их предводитель Зевс, сознательно не стали наделять людей знаниями и умениями, которыми владели сами. Человеку суждено было пребывать во тьме невежества либо исчезнуть без следа. Но Прометей полюбил людей любовью творца к своему созданию и дал себе слово не оставить их без поддержки. Он постепенно научил людей строить жилища, запрягать животных, переплывать на лодках моря и реки. Единственное, чего не дал Прометей людям – возможности предвидеть свою судьбу. Правда, он научил их искусству гадания, но оно было далеко от божественных пророчеств. Зато люди стали более деятельными, надеясь больше на себя, не отчаиваясь даже в самых безнадежных ситуациях.

Говорят, что Прометей создал людей не сам, а вместе со своим не очень умным братом Эпиметеем. Люди должны были получиться совершенными существами, но бестолковый Эпиметей, который создавал животных, извел на них всю глину, и Прометею пришлось создавать человечество, отщипывая по кусочку от разных тварей. Поэтому люди приобрели такие качества, как ослиное упрямство, лисью хитрость, заячью трусость и другие черты в самых неожиданных сочетаниях.

С другой стороны, они лишены того, чем обладают животные: острые зубы и когти, быстрые ноги и тонкое чутье. Поэтому люди от природы слабы и плохо приспособлены к жизни. Зато Прометей вложил в людей гораздо более важные качества – умение обрабатывать землю и выращивать хлеб, строить дома и изготавливать полезные в хозяйстве вещи, читать и писать, различать времена года, наблюдать за движением небесных светил и лечить болезни.

Так или иначе, человечество было создано трудами Прометея. Молодые боги с удивлением и любопытством смотрели на вновь появившихся обитателей земли. Они стали покровительствовать им, но за это потребовали, чтобы те воздавали им почести и строили храмы в их честь.

Чтобы точно определить права и обязанности людей, боги собрались на совет, на котором должны были присутствовать и смертные. Пришел на совет и Прометей, боявшийся, что боги возложат на слабый человеческий род слишком тяжелый труд и дадут ему слишком мало радостей. И он решил весь свой ум употребить на то, чтобы перехитрить богов и оградить людей от чрезмерных претензий со стороны бессмертных.

Перед олимпийским кланом Прометей произнес пространную речь в защиту человечества, став таким образом первым оратором на земле. Он пообещал научить людей поклоняться богам и приносить им жертвы. В доказательство был приведен бык, чтобы боги выбрали те части его, которые человек должен был приносить им в жертву.

Прометей заколол быка и, разделив на части, сложил их в две кучи. Одна, меньшая, заключала в себе мясо и съедобные внутренности; сверху же она была прикрыта кожей и непригодными частями. В другую кучу, большую, Прометей сложил кости, красиво покрыв их слоем жира. Всевидящий Зевс тут же обнаружил обман и со смехом сказал Прометею, что тот разделил быка на неравные части.

– Всемогущий Зевс! – возразил Прометей. – Выбирай ту часть, которая наиболее угодна твоему сердцу!

Зевс был разгневан такой хитростью, но умышленно выбрал большую кучу. Сняв слой жира и найдя под ним кости, он грозно взглянул на Прометея и в гневе произнес:

– Однако, сын Иапета, теперь я хорошо вижу, что ты большой искусник обманывать и хитрить!

Это были роковые слова!

 

Огонь Прометея

Месть громовержца оказалась более чем суровой: он отказал людям в самом необходимом даре – не дал им огня. На земле воцарился холод, а за ним наступил и голод. Прометей чувствовал себя невольным виновником бедствия, постигшего созданное им человечество, и поклялся водами Стикса, что добудет для людей неугасимый небесный огонь, пылающий в очаге самого Зевса.

Зевс из Отриколи. IV в. до н. э.

На следующий день Прометей явился к Афине, попросив разрешения посетить жилище Зевса, якобы для того, чтобы полюбоваться удивительными золотыми изделиями, которые выковал бог-кузнец Гефест. Афина тайно провела Прометея в дом своего отца. Проходя мимо очага, Прометей сунул в огонь стебель тростника. Сердцевина его загорелась, и Прометей в полом стебле принес божественный огонь на землю.

С тех пор на земле запылал огонь, давший людям новую жизнь. Гнев охватил Зевса, когда он увидел подымающийся с очагов огонь и дым. Понял громовержец, что Прометей нарушил высочайший запрет, и тут же придумал новую кару для людей и их защитника.

Призвал Зевс искусного Гефеста и повелел выковать статую прекрасной девушки. Афродита наделила ее красотой и очарованием, Афина сделала искусной в рукоделии, бог хитрости и обмана Гермес научил говорить льстивые речи. Девушку назвали Пандора – «одаренная всеми богами». Ее-то и отправили к Прометею вместе с дорогим подарком – плотно закрытым золотым ларцом. Прометей, однако, не доверяя Зевсу, отказался принять красавицу.

Тогда, захватив с собой ларец, Пандора пришла к жилищу Эпиметея, брата Прометея. И хотя, опасаясь мести богов, Прометей запретил ему принимать какие-либо дары от богов, Эпиметей, увидев юную красавицу, тут же забыл все наставления брата. Особенно заинтересовал его таинственный ларец, принесенный Пандорой. Но едва она раскрыла злополучный подарок, как сонм заключенных там несчастий мгновенно развеялся по всей земле. Пандора в испуге захлопнула крышку, оставив на дне лишь один дар – надежду, согревающую сердца людей в минуты скорби.

Очень скоро бедствия и горести охватили землю. Болезни днем и ночью носились среди людей, поражая их. И никто не знал об их приближении, ибо Зевс не дал им голоса, а потому они беззвучно и невидимо приходили к людям.

Жестокие, изнуряющие тело лихорадки появились повсюду, и смерть стала уносить тысячи жертв. С глубокой горечью и болью глядел на эти бедствия сын титана, и его гордое непокорное сердце восставало против жестокости богов.

Но Зевс не успокоился. Задумав все же истребить человечество, он решил послать на него потоп. Узнав о замысле Зевса, Прометей предупредил об этом сына Девкалиона, который был женат на Пирре – дочери Эпиметея и Пандоры. Тот построил корабль и спасся вместе со своей женой.

Когда воды потопа схлынули, Девкалион и Пирра оказались одни на пустынной земле. Корабль вынес их к храму Фемиды, матери Прометея. Фемида явилась Девкалиону и Пирре, велела им набрать камней и не медля бросать их себе за спину. По слову Фемиды камни превратились в людей: брошенные Девкалионом – в мужчин, брошенные Пиррой – в женщин. Так возродился человеческий род. Позже у Девкалиона и Пирры родился сын Эллин, родоначальник племени эллинов, основавший Элладу.

 

Судьба Прометея

Увидев, что род человеческий неистребим, Зевс обрушил весь свой гнев на Прометея. Он призвал своих верных слуг Кратоса и Бию – Власть и Силу, приказал им отвести Прометея на самый край света, в дикую Скифию, а Гефесту – приковать цепями к скале. С неохотой и против своей воли выполнял Гефест поручение Зевса, но ослушаться всемогущего бога не посмел.

В гордом молчании выносил Прометей мучительную боль, и только когда удалился Гефест, громкие стоны огласили воздух. Его мать, Фемида, пришла к страдальцу и, утешая его, советовала смириться перед всемогущим Зевсом. Но Прометей с гордостью отверг ее предложение.

Казалось бы, Зевс победил, однако Прометей знал, что власть самого громовержца не вечна. Мойры, богини судьбы, открыли сыну титана, что от брака с нимфой Фетидой у Зевса родится сын, который будет сильнее своего отца и свергнет его с престола. Мойры также поведали, что Зевс может избежать такой судьбы, если Фетида выйдет замуж за смертного человека. Тогда рожденный ею сын станет величайшим героем, но не будет соперничать с Зевсом.

Шли века. Бессмертный Прометей томился, прикованный к скале. Его мучили зной и холод, терзали голод и жажда. Но вот Зевс наконец проведал, что Прометей владеет тайной его собственной судьбы, и послал к нему своего сына, вестника богов Гермеса, с предложением освобождения в обмен на эту тайну. Но Прометей потребовал, чтобы Зевс признал несправедливость назначенного им наказания и освободил его без всяких условий.

Неуступчив был повелитель богов. Больше того, желая сломить Прометея, Зевс подверг его новым мучениям. Он вверг бессмертного в Тартар, в непроглядную тьму, где скитаются души умерших, а затем поднял на поверхность земли. Там он снова приковал его к скале в горах Кавказа и послал к нему священного орла. Когтями и клювом страшная птица раздирала живот Прометея и клевала его печень. На следующий день рана затягивалась, и орел прилетал вновь.

Горгона Медуза. VII в. до н. э.

Эхо далеко разносило стоны Прометея, им вторили горы и моря, реки и долины. Нимфы-океаниды плакали от жалости к Прометею, умоляли его смириться, открыть Зевсу тайну и тем облегчить свои муки. О том же просили Прометея его братья и мать, богиня Фемида. Но он отвечал, что откроет тайну только в том случае, если Зевс признает, что наказал его безвинно, и восстановит справедливость.

Наконец воля Зевса была сломлена. Он послал в горы Кавказа своего сына Геракла. Герой убил орла и разбил оковы Прометея. Одно звено цепи с осколком камня Прометей сохранил на память, и с тех пор люди, чтобы не забывать о страданиях, которые претерпел Прометей за человеческий род, стали носить кольца с камнями.

Освобожденный Прометей открыл Зевсу тайну, и тот, вняв предостережению мойр, выдал нимфу Фетиду замуж за царя Пелея. От этого брака родился Ахилл – герой Троянской войны. А сам Прометей после своей победы стал единственным героем, который открыто противостоял Зевсу и в конце концов одержал над ним моральную победу.

 

Юность Персея

Правил когда-то в Аргосе знатный царь Акрисий – сын морского бога Посейдона и нимфы Аретусы – спутницы богини Артемиды. И славен был государь не столько древним родом, идущим от титанов, сколько тем, что имел дочь необычайной красоты по имени Даная. В полном довольстве жил Акрисий в своем великолепном дворце, наслаждаясь миром, благоденствием семьи и уважением подданных. Но мало было царю прекрасного настоящего, захотелось ему узнать, таким ли благополучным будет его дальнейшее правление.

И вот по высочайшему повелению явился во дворец оракул, предсказатель будущего, счастливого или несчастливого – как на роду написано.

В случае с Акрисием пророчество оказалось роковым. Оракул предсказал, что в обозримом будущем погибнет царь Аргоса от руки собственного внука, то есть будущего сына дочери Данаи.

Надо ли говорить, как опечалило Акрисия это неожиданное известие. Но с другой стороны, всякое пророчество есть лишь вероятная возможность какого-то события. А это значит, что опасность можно предупредить, если вовремя принять необходимые меры. Такой мерой, не совсем, правда, справедливой, явилось заточение Данаи в подземные покои – подальше от тех, кто мог бы претендовать на руку и сердце красавицы, а следовательно, стать ее мужем и отцом детей.

Но разве кто-нибудь, тем более несравненная дева, может укрыться от всевидящего ока громовержца Зевса, большого ценителя женской красоты! Разумеется, повелитель проник к дочери Акрисия не в своем подлинном облике. Он превратился в брызги золотого дождя, озарив покои солнечным светом любви и наслаждения.

Так сбылась первая часть пророчества оракула: от союза Зевса и Данаи родился сын, названный Персеем. Но недолго радовалась Даная материнскому счастью. Однажды Акрисий услышал веселый детский смех. Он спустился к дочери и, к своему ужасу, увидел на коленях Данаи прелестного ребенка. Узнав, что это сын самого Зевса, Акрисий не на шутку испугался, вспомнив о зловещем предсказании. Беспокоясь больше о собственной судьбе, чем о судьбе дочери и внука, Акрисий решился на невиданную жестокость. Он приказал слугам соорудить большой деревянный ящик, заточить в него мать и сына и бросить в открытое море.

Однако мать и дитя не остались без помощи Зевса. Ящик был выброшен волной на берег острова Серифа, где в это время рыбак по имени Диктис ловил рыбу. Он открыл ящик и, к своему удивлению, увидел в нем поразительной красоты женщину и ее маленького сына. Оказав потерпевшим первую помощь, Диктис отвел их к своему брату, царю Серифа, Полидекту. Царь дружелюбно встретил отвергнутую царицу и ввел ее и ребенка в свой дом. Более того, Даная так приглянулась Полидекту, что он предложил ей стать его женой. Но Даная была непреклонна: к царю Серифа она не испытывала чувств.

Тем временем Персей рос во дворце Полидекта, все еще надеявшегося на благосклонность Данаи. А чтобы юноша ненароком не встал между ним и матерью, решил царь отправить его подальше от дома.

 

Персей и горгона Медуза

Как-то прослышал Полидект, что в дальней стороне, на крайнем западе, есть земля, на которой властвует сын Геи, морское божество по имени Форкис. От его брака с сестрой Кето родилось множество чудовищ, среди которых горгона Медуза, одноглазые сестры Граи и полудева-полузмея Ехидна.

Персей. Скульптура Б. Челлини. 1545—1554

Сказал Полидект Персею:

– Если хочешь испытать себя в трудном деле, отправляйся в ту страну, срази горгону Медузу, принеси ее голову и тем докажешь, что ты настоящий сын великого Зевса.

Ответил гордый Персей:

– Будь по-твоему, добуду я тебе голову Медузы.

Не теряя времени, отправился юный Персей в путь и вскоре прибыл на остров, который издавна называли проклятым. Казалось, столько отвратительных существ еще не собиралось в одном месте.

Первыми, кого встретил Персей, были дочери Форкиса, три сестры Граи, что означает «старухи», ибо от рождения они были седыми. На всех троих они имели один глаз, которым делились друг с дружкой, чтобы хоть как-то смотреть на мир. Персей отобрал у сестер их сокровище и пообещал отдать лишь после того, как они укажут дорогу к нимфам.

Явившись к морским девам, герой получил в подарок крылатые сандалии, сумку для головы Медузы и шлем из собачьей шкуры, который делал человека невидимым. Присоединив ко всем этим трофеям острый серп, подаренный Гермесом, Персей на своих воздушных сандалиях полетел через океан в страну, где жила еще одна дочь Форкиса, горгона Медуза – та самая, головы которой так жаждал мстительный Полидект.

Все тело ее покрывала блестящая и крепкая как сталь чешуя, которую не мог разрубить самый острый меч. Огромные медные руки увенчивались острыми стальными когтями. На голове вместо волос вились, шипя, ядовитые змеи. Лицо горгоны с острыми клыками и пылающими глазами было исполнено такой ярости, что его не мог вынести человек. А тот, кто все же неосторожно посмотрел бы на горгону, тут же превращался в камень.

Но Персей не зря был сыном бога. Выставив вперед блестящий щит, чтобы смотреть не на чудовище, а на его отражение, герой тихо подкрался к спящей горгоне. Но змеи на ее голове сразу учуяли врага и уже начали было подниматься с грозным шипением. Быстрой птицей метнулся Персей к смертельному клубку, сверкнул в воздухе острый меч, и покатилась голова, на которую не смотрел еще ни один смертный. Черная кровь потоком хлынула на скалу, а из ее капель чудесным образом появился на свет легендарный крылатый конь Пегас – будущий посланник Зевса, доставлявший ему громы и молнии.

Схватив голову горгоны Медузы и сунув ее в сумку, Персей воспарил над пустынями Ливии, пока не добрался до царства короля-великана Атласа (Атланта), где собирался остановиться для отдыха.

Богато жил сын титана Ипета, брат Прометея Атлас. Тысячи стад овец, коров и быков паслись на его полях. Чудесные сады росли в его владениях, но самым красивым было дерево с золотыми ветвями, золотой листвой и такими же золотыми яблоками.

Некогда богиня Фемида предсказала, что наступит день, когда придет сын Зевса и похитит золотые яблоки. В страхе Атлас окружил сад высокой стеной, а на страже поставил дракона, извергающего пламя. Никто из чужеземцев не мог проникнуть в волшебный сад – так надежна была его охрана.

И вот к Атласу прилетел на своих крылатых сандалиях Персей. Поприветствовав великана, он сказал:

– Прими меня, Атлас, в твоем доме как гостя. Я – сын Зевса, Персей, убивший горгону. Дай мне отдохнуть у тебя после трудного дела!

Но стоило Атласу услышать, что Персей – сын Зевса, он тотчас же вспомнил предсказание богини Фемиды и не на шутку переполошился:

– Убирайся отсюда! Тебе не поможет твоя ложь о великом подвиге и о том, что ты сын громовержца.

Напрасно просил Персей о пристанище. Царь, боявшийся, что похитят золотые плоды, отказал ему в приюте. Гнев овладел героем:

– Раз ты не хочешь ничего дать мне, так прими же подарок от меня!

С этими словами Персей поднял голову горгоны и явил ее трусливому Атласу. В тот же миг великан превратился в огромную скалу. Безжизненный и холодный встал он на самом краю земли. Его борода и волосы превратились в густые леса, руки и плечи – в высокие скалы, голова – в вершину горы, ушедшую в самое небо. С тех пор поддерживает гора Атлас весь небесный свод, со всеми его созвездиями.

 

Персей и Андромеда

Расправившись с великаном, Персей продолжил путешествие: снова надел волшебные сандалии и взлетел к облакам. После долгого пути достиг он царства Кефея на крайнем юге земли. И вдруг на высокой, повисшей над морем скале он увидел девушку чудной красоты, прикованную железными цепями.

– О прекрасная дева, – обратился к ней Персей, – почему ты прикована к скале? Кто ты и кто твой мучитель?

– Я – Андромеда, – отвечала красавица, – дочь эфиопского царя Кефея. Моя мать, царица Кассиопея, однажды похвалялась перед морскими нереидами своей красотой, чем разгневала Посейдона и олимпийских богинь. По их просьбе отец нереид Нерей наслал на царство наводнение и чудовищную акулу. Тогда Кефей обратился к оракулу Аполлона, и тот предсказал, что только тогда страна освободится от бедствий, когда царская дочь будет отдана на съедение хищной рыбе. Так я оказалась прикованной к этой скале.

Едва закончила рассказ Андромеда, как вспенился океан и среди бушующих волн показалось огромное чудовище. Высоко подняв голову с разинутой пастью, оно тут же бросилось к своей жертве. Вскрикнула от ужаса Андромеда. Обезумев от горя, прибежали на берег Кефей и Кассиопея. Горько оплакивали они свою дочь, не будучи в силах спасти ее. Подойдя к безутешным родителям, Персей сказал с твердостью:

– Перестаньте горевать! Я – Персей, сын Зевса, я отрубил голову горгоны и теперь спасу вашу дочь, если вы отдадите мне ее в жены.

Ободренный Кефей тотчас пообещал герою не только дочь, но и все царство в придачу. Высоко взлетел Персей в воздух, лишь его тень скользнула по воде. В ту же минуту на смельчака со всей яростью ринулось огромное чудовище. Точно дикий орел бросился бесстрашный юноша на спину чудовища и по самую рукоятку вонзил в нее острый меч. Раненое животное сначала высоко подпрыгнуло в воздухе, затем тяжело опустилось на глубину. Когда же снова появилось на поверхности, Персей стал наносить ему рану за раной, пока темная кровь не хлынула из пасти.

Вовремя кончилась битва: сандалии героя пропитались водой и кровью, и он уже с трудом держался в воздухе, рискуя погибнуть. Одержав еще одну, может быть, самую трудную победу, Персей вспрыгнул на скалу, освободил девушку от оков и передал обрадованным родителям. Царский дворец радостно принял обрученную пару.

Уже начался свадебный пир и гости собирались сесть за столы, как вдруг двор царского дворца заполнился вооруженными людьми. Это явился Финей, брат царя, который был раньше обручен с племянницей, но покинул невесту именно тогда, когда она попала в беду. С поднятым копьем вошел он в залу и с угрожающим видом воскликнул, обращаясь к изумленному Персею:

– Смотри, вот кто настоящий жених Андромеды! Ни твои крылья, ни твой отец Зевс не помогут тебе, презренному искателю приключений, отнять у меня невесту!

Схватил Финей копье и изо всех сил метнул его в Персея, но герой легко уклонился от удара и тоже метнул копье. Он наверняка проткнул бы Финея, если бы тот не спрятался за высокий алтарь. Завязалась всеобщая битва. Персей, увидев, что ему не одолеть нападавших, решил прибегнуть к последнему спасительному средству. Вынув из мешка голову горгоны, смельчак явил ее неприятелям. И в то же мгновение все они окаменели. Руки, мечи, копья застыли в движении, превратившись в бледно-розовый мрамор.

Битва Геракла с амазонками. V–VI вв. до н. э.

Ужас охватил Финея при виде этого, и гордое упрямство сменилось жалкой мольбой о пощаде. Но Персей не знал жалости и снова вынул ужасную голову горгоны. Шея и тело Финея вытянулись, он окаменел. Так и остался он навеки в этой унизительной позе.

Недолго оставался Персей в царстве Кефея. Взяв с собой прекрасную супругу Андромеду, он вернулся на Сериф, к царю Полидекту. Там он застал свою мать Данаю в великой печали. Спасаясь от жесткого правителя, она искала защиты в храме Зевса. Разгневанный Персей пришел во дворец Полидекта и застал его с друзьями за пиршественным столом. Полидект не ожидал, что Персей вернется, он был уверен, что герой погиб в борьбе с Медузой.

Представ перед царем, Персей спокойно сказал:

– Твое приказание исполнено, я принес тебе голову Медузы.

Полидект не поверил, что Персей мог совершить такой подвиг. Он стал издеваться над героем, обзывая его трусом и лжецом. Смеялись и друзья Полидекта. Грозно посмотрел Персей на своих обидчиков, вынул голову Медузы и сказал:

– Так вот вам доказательство!

Полидект взглянул на голову горгоны и, как многие до него, мгновенно обратился в камень. Даная же получила наконец счастливое освобождение от преследований ненавистного царя.

Вернемся теперь к началу повествования о Персее, чтобы проследить за исполнением последней части пророчества оракула. Вспомним об Акрисии, царе Аргоса, изгнавшего когда-то дочь Данаю и маленького Персея.

Поседевший правитель давно уже жил в стране пеласгов, куда спешно отправился, чтобы избежать страшного прорицания. Теперь его любимое занятие – праздничные игры и молодецкие состязания.

Однажды, попав в эту страну, принял участие в играх и Персей. И надо же так случиться, что, бросая диск, герой случайно попал в неузнанного участника состязаний. С глубокой печалью узнал метатель, что это был сам Акрисий, его дед. Преисполненный скорби, Персей похоронил Акрисия, сетуя, что стал невольным убийцей деда и не смог предотвратить пророчество оракула.

Править в Аргосе, на земле убитого им Акрисия, Персей не захотел. Вместо этого он отправился в Тиринф, где благополучно царствовал много лет.

 

Геракл, сын Зевса

Влюбился однажды Зевс в царственную красавицу Алкмену, жену воинственного правителя Микен Амфитриона. Но любовь громовержца оказалась безответной: Алкмена не хотела изменять мужу. Напрасно царь богов являлся ей в сновидениях и нашептывал льстивые речи – Алкмена ни за что не уступала.

Тогда Зевс решил добиться взаимности красавицы обманом. В лес, где охотился ее муж Амфитрион, он согнал дичь со всей Греции. Страстный охотник так увлекся погоней, что не успел вернуться домой до наступления темноты и заночевал в лесу. А Зевс, приняв облик Амфитриона, явился к его жене и соблазнил красавицу. Алкмена, не заметившая подмены, провела с Зевсом ночь, во время которой солнце не поднималось над горизонтом в течение трех суток.

В день, когда Гераклу предстояло появиться на свет, Зевс поклялся в присутствии богов, что младенец станет властвовать над городом Микены и всеми соседними народами. Ревнивая Гера догадалась, что ее неверный супруг печется о своем собственном сыне, и возненавидела еще не родившегося ребенка. Как покровительница будущих матерей, она задержала роды Алкмены и сделала так, что в указанный Зевсом день на свет появился сын микенского царя Эврисфей.

Когда же родился Геракл, Гера подослала к колыбели новорожденного двух змей, но мальчик, проявив необыкновенную для младенца силу, задушил ползучих гадов. Амфитрион понял, что в его семье родился необычный ребенок, и обратился к прорицателям с вопросом о его судьбе. Те ответили, что Гераклу суждено стать великим героем и прославить олимпийских богов.

Детство Геракла прошло под наблюдением лучших учителей, которые научили его боевым искусствам, наукам и музыке. Но главными наставниками Геракла были мудрый кентавр Хирон, сын Гермеса Автолик, один из внебрачных сыновей Зевса Кастор, а также искусный музыкант Лин.

Когда Геракл возмужал, Амфитрион, напуганный его силой и необузданным нравом, отослал пасынка к пастухам на гору Киферон недалеко от Фив. Однажды на город напали враги, и Гераклу пришлось самому спасать Фивы от завоевателей. В благодарность фиванский царь отдал ему в жены свою дочь Мегару. Вскоре у Геракла и Мегары родилось двое сыновей.

Геракл в борьбе со львом. IV в. до н. э.

Время шло, однако у Геры не пропало желание извести Геракла. Она обратилась к богине безумия Aтe, и та помрачила разум героя, да так, что, когда Геракл играл со своими сыновьями, ему вдруг померещились вместо детей страшные чудовища. В припадке ярости он убил всех своих детей и детей своего родственника Ификла.

Когда разум Геракла прояснился, он пришел в ужас от содеянного, в отчаянии бежал из города и стал искать для себя какое-нибудь трудное и опасное дело, чтобы, совершив его, искупить невольное преступление. Он узнал, что отряд храбрецов на корабле «Арго» отправляется в далекую Колхиду за золотым руном, и присоединился к аргонавтам. Но едва они отплыли от берегов Греции, Гераклу явился Гермес и передал повеление Аполлона вернуться. На этот раз боги пожелали, чтобы будущий герой по-другому искупил свою вину: смирив гордость, поступил на службу к трусливому и глупому микенскому царю Эврисфею. Тому самому, который, родившись раньше Геракла, получил над Пелопоннесом власть, предназначенную Зевсом для своего могучего сына.

Ревнивая Гера и здесь сыграла свою роль. Она вступила в сговор с Эврисфеем и посоветовала ему приказать Гераклу совершить двенадцать подвигов, которые, как всем казалось, совершенно невыполнимы.

 

Двенадцать подвигов Геракла

Немейский лев. Первое поручение Эврисфея состояло в том, чтобы расправиться с немейским львом – жутким порождением дракона Тифона и змеи Ехидны. И не только убить чудовище, но и снять с него шкуру, которая была так прочна, что об нее ломались мечи и тупились стрелы. И бесстрашный герой смело отправился на опасную охоту.

Поскольку зверь был неуязвим для стрел, Геракл задушил его руками. Когда он справился с заданием и принес трофей в Микены, Эврисфей так испугался, что приказал отважному охотнику впредь не входить в город, а показывать добычу лишь перед городскими воротами. Эврисфей даже соорудил себе бронзовый пифос, куда прятался от Геракла и общался с ним только через глашатая Копрея.

Лернейская гидра. Тем временем Гера придумала новое испытание. Она посоветовала Эврисфею послать Геракла в ядовитое Лернейское болото, где обитала девятиглавая гидра, сестра немейского льва, – чудовище с телом водяной змеи и девятью головами дракона. Жила гидра в болоте около города Лерны, где находился вход в подземный мир, и, выползая из своего логовища, уничтожала целые стада и опустошала окрестности. Борьба с многоголовой гидрой была опасна еще и потому, что одна из голов была бессмертна.

Надев на себя шкуру немейского льва, Геракл отправился выполнять второе распоряжение Эврисфея. Как только он прибыл на место, на помощь гидре выполз Каркин – огромный рак и вцепился Гераклу в ногу. Но Геракл растоптал его и призвал на помощь Иолая – племянника, своего верного спутника. Тот прижигал свежие раны гидры горящими головнями, так что новые головы уже не отрастали. Отрубив последнюю голову, бессмертную, Геракл закопал ее в землю и привалил тяжелым камнем.

Керинейская лань. Эту необыкновенную лань первыми увидели пастухи. Она стояла на утесе Керинейских гор с высоко поднятой головой. Животное напоминало сказочное существо: шкура под солнечными лучами слепила огненными отблесками, рога сверкали, словно были из чистого золота, а копыта отливали начищенной медью.

Вскоре об удивительной лани узнала вся Аркадия. Оказалось, что это не обычная лань, за какими охотятся в горах. Это животное было сотворено богиней охоты, дочерью Зевса Артемидой, как бы в укор людям за безжалостное истребление богатейшей флоры и фауны.

Проведал о керинейской лани и царь Эврисфей. Не сомневаясь в поражении героя, он повелел привести ее живой под стены Микен. Услышав царский приказ, Геракл содрогнулся. Он не испугался: дело было в том, что лань принадлежала богине Артемиде. Зная, как ревниво относится богиня к своим животным, Геракл вполне мог представить всю силу ее гнева. Но отступать было поздно.

Целый год преследовал герой керинейскую лань – и все безуспешно. Наконец, отчаявшись поймать ее, Геракл вытащил лук и направил стрелу прямо в ногу животного. Лань захромала, и только тогда герою удалось поймать ее сетью и доставить Эврисфею. Артемида же простила Геракла, ибо знала, что приказания исходили от самих богов.

Эриманфский вепрь. Оправившись от потрясения, вызванного выполнением вроде бы невыполнимого задания, Эврисфей приказал Гераклу изловить живьем свирепого вепря, обитавшего на горе Эриманф в Аркадии. По пути Геракл остановился у кентавра Фола, который радушно угостил гостя, выставив на стол большой сосуд с вином. И тогда, привлеченные дивным ароматом, к пещере ринулись другие кентавры, вооруженные камнями и стволами деревьев. Их возмущению не было предела: как мог Фол открыть сосуд с драгоценным питьем, которое было достоянием всей общины!

Но Геракл не растерялся. Он вскочил, схватился за лук, и тут же в кентавров полетели огненные стрелы. Тем временем подоспел мудрый кентавр Хирон. Он попытался остановить разгоревшуюся схватку, и тут одна из стрел, пропитанная ядом гидры, угодила ему в ногу. Хирон был бессмертен, но яд, проникнув в кровь, причинял ему такие ужасные муки, что мудрый кентавр предпочел отказаться от своего бессмертия и добровольно сошел в Аид.

Геракл и керинейская лань. IV в. до н. э.

Эриманфского вепря Геракл поймал, загнав в глубокий снег, затем связал и отнес в Микены. Вышедшие навстречу горожане радостно приветствовали героя.

Очищение Авгиевых конюшен. У царя Авгия было огромное стадо быков, которыми он очень дорожил. Все бы ничего, если бы не столкнулся правитель с большой проблемой. Спустя какое-то время скопившиеся в огромном количестве нечистоты заполнили все пространство дворца. И что самое неприятное – запахи от гниющих куч распространялись по всей окрестности.

Узнал об Авгиевых конюшнях и Эврисфей. «Вот задание для Геракла и, скорее всего, совершенно невыполнимое», – подумал царь и порадовался, представив себе, как сын Зевса будет мучиться, выгребая залежи навоза.

Понятно, что этот подвиг требовал от Геракла не силы или храбрости, а обычной смекалки. Он поступил просто: сломал с двух сторон окружавшую скотный двор изгородь и с помощью канавы направил туда воду горной реки Пенея. Водный поток за полдня вынес навоз. После этого Геракл принес обильные жертвы речному богу, восстановил изгородь, а затем отправился во дворец, чтобы доложить об очередном выполнении «невозможного» задания.

Изгнание стимфалийских птиц. Однажды на лесное болото около города Стимфала в Аркадии опустилась пара чудовищных птиц с острыми бронзовыми перьями, медными когтями и клювами. Размножившись с необычайной быстротой, они превратились в огромную стаю, которая наносила вред пастухам, истребляя их скот. Узнав об этой беде аркадийцев, Эврисфей послал к ним Геракла, надеясь, что уж на этот раз спастись ему не удастся.

Трудно пришлось бы Гераклу, но на помощь пришла воительница Афина Паллада. Она дала герою две медные трещотки, выкованные богом-кузнецом Гефестом, велела встать на высоком холме у леса, где гнездились птицы, и ударить в тимпаны; когда же птицы взлетят – перестрелять их из лука.

Воодушевленный герой выбежал на открытое место и, ударив в тимпаны, поднял ужасающий грохот. Услышав небывалый звон, птицы взлетели над лесом и бешено закружились в воздухе. И тогда Геракл стал разить их смертоносными стрелами. Часть хищников упала на землю. Другие, в страхе взвившись к облакам, скрылись вдали, улетев за пределы Греции, к далеким берегам Понта Эвксинского. В Аркадию они больше они не возвращались.

Укрощение критского быка. После этого Эврисфей повелел Гераклу отправиться на остров Крит и привести в Микены бешеного быка Посейдона. Не сомневаясь в том, что Геракл одолеет быка, Эврисфей не представлял себе, как герой сумеет доставить его живым, да еще не по суше, а по морю. Геракл выслушал новый приказ спокойно, ибо знал, что, если бык обезумел, Посейдон ни в коем случае не будет ему помогать.

Даже на расстояние полета стрелы ни один из жителей острова не решался подойти к яростному животному, но только не Геракл. Он смело вышел ему навстречу, схватил за рога и пригнул могучую голову к земле. Ощутив невероятную силу, бык смирился и стал кроток как ягненок. Затем герой сел быку на спину и погнал его в море. И пока он плыл, укрощенное животное ни разу не попыталось сбросить седока в морскую пучину. Даже на суше бык оставался таким же послушным и спокойно дал завести себя в стойло.

Не спавший несколько ночей Геракл отправился отдыхать. Эврисфей же, побоявшись держать у себя свирепое животное, выпустил его на волю. Это было опрометчивое решение. Оказавшись на свободе, бык причинил людям немало бедствий, пока его окончательно не победил другой герой – сын афинского царя Эгея Тесей.

Кони Диомеда. Согласно новому заданию Гераклу было велено привести свирепых коней фракийского царя Диомеда, который держал их прикованными железными цепями к медным стойлам и кормил человеческим мясом. Суровый ветер Борей дул в корму корабля, словно желая отвратить неизбежную гибель героя и его спутников, среди которых был сын бога Гермеса Абдер.

Сойдя на берег, Геракл с друзьями двинулся в глубь страны и вскоре услышал громкое ржание. Распахнув ворота, сын Зевса ворвался в стойло и увидел коней невиданной мощи и красоты. Они рыли копытами землю, а из раскрытых пастей вылетала кровавая пена.

Подняв кулак, Геракл опустил его на голову первого животного, и когда конь закачался, набросил на шею узду, протянутую Абдером. Так были взнузданы все кони, после чего Геракл погнал их к морю. После недолгого путешествия кони Диомеда были доставлены в Микены, где Эврисфей приказал их отпустить. С громким ржанием бросились животные в лес, где были растерзаны дикими зверями.

Битва за пояс Ипполиты. Следующий подвиг Геракл совершил по требованию дочери Эврисфея Адметы. Ей захотелось получить пояс, который бог войны Арес подарил царице амазонок Ипполите. Правительница носила этот пояс как знак своей власти над всеми амазонками – воинственным племенем женщин, не знавшим поражений.

Дедал и Икар. Скульптурная группа А. Кановы. 1777—1779

И вот корабль прибыл на остров. Каково же было удивление спутников Геракла, когда они увидели, что амазонки вовсе не собираются на них нападать. Более того, дикарки были очень дружелюбны, с восхищением окидывали взглядом мощную фигуру прославленного героя. Вскоре послышался конский топот и перед толпой предстала полуобнаженная наездница с золотой тиарой на голове и поясом, змеившимся вокруг талии. Это была сама царица Ипполита. Она первая приветствовала гостя.

– Молва о твоих деяниях, Геракл, – сказала воительница, – достигла и наших мест. Куда же ты держишь путь теперь? Кого ты еще не покорил?

– Не покорять я приехал к вам, а просить то, чем ты обладаешь, – знаменитым поясом Ипполиты. Таково было желание царя Эврисфея, а я должен его исполнить, дабы искупить вину перед богами.

– Что ж, – сказала Ипполита, – у нас в обычае дарить гостю все, что ему по душе! Можешь считать этот пояс своим.

Геракл уже протянул руку, чтобы взять дар, как вдруг одна из женщин (а это была сама богиня Гера, принявшая облик амазонки) закричала:

– Не верь ему, Ипполита! Он хочет захватить вместе с поясом и тебя, увезти на чужбину и сделать рабыней.

Поверив подруге, амазонки вытащили луки и стрелы. Скрепя сердце взялся Геракл за свою палицу и начал разить воинственных дев. Ипполита пала одной из первых. Наклонившись, Геракл снял с окровавленного тела девы пояс.

– Будь ты проклят, Эврисфей! – прошептал он. – Ты заставил меня сражаться с женщинами! – И не теряя времени поспешил к берегам Арголиды, чтобы вручить царю злосчастный пояс Ипполиты.

Похищение коров Гериона. «И Крит, и царство Диомеда слишком близки к Аргосу, – размышлял между тем Эврисфей. – Надо послать Геракла еще дальше». И тут царь вспомнил, что где-то на крайнем западе лежит остров Эрифия, на зеленых лугах которого пасутся обдуваемые западным ветром стада трехголового великана Гериона. Пришлось снова подчиниться царскому приказу.

После множества приключений Геракл переправился на Эрифию, остров, на который не ступала нога смертного. Здесь, на широком лугу, он увидел тучных коров, охраняемых огромным двухголовым псом. В считаные минуты Геракл уложил зверя огромной палицей. Но вдруг коровы замычали так громко, что проснулся Герион и предстал перед героем во всем своем устрашающем облике. Чудовище бросило в Геракла сразу три копья, но промахнулось. Геракл в свою очередь метнул не дающую промаха стрелу и пронзил ею глаз одной из голов Гериона. Взвыл великан от боли и бросился на Геракла, размахивая руками.

Не совладать бы Гераклу с Герионом, если бы не помощь Афины Паллады. Богиня укрепила силы героя, и он несколькими ударами палицы уложил великана наземь.

После этого победитель отправился в обратный путь, огибая Ионийское море. Так он провел стадо через весь полуостров в Арголиду. Эврисфей, принимая коров, сделал вид, что радуется победе Геракла. Однако тайно он принес животных в жертву богине Гере, надеясь с ее помощью все-таки погубить героя.

Золотые яблоки Гесперид. Не успел Геракл отдохнуть с дороги, как царь снова отправил его на край света, туда, где землю омывает река Океан и великан Атлант удерживает на своих плечах небесный свод. Там в чудесном саду росла яблоня с золотыми яблоками, которую охраняли прекрасноголосые нимфы Геспериды. Их божественное пение слышали лишь Атлант, державший на плечах небесный свод, да души мертвых, печально сходившие в подземный мир.

В поисках пути к чудесному саду Геракл пережил много приключений и совершил много подвигов. В горах Кавказа он освободил прикованного к скале Прометея, а в Лидии подвергся нападению великана Антея, сына богини земли Геи. Антей был непобедим, потому что стоило ему прикоснуться к матери-земле, как ему передавалась ее великая сила. Сражаясь с Антеем, Геракл оторвал его от земли и так победил могучего великана.

Наконец Геракл достиг края света. Он увидел Атланта, поприветствовал его и поведал о цели своего путешествия. Атлант согласился помочь герою и сам собрал волшебные яблоки, с которыми Геракл возвратился в Микены.

Похищение Цербера из царства мертвых было двенадцатым и последним подвигом Геракла на службе у Эврисфея. Пришлось Гераклу спуститься в Аид, откуда никто никогда не возвращается. Сам же Цербер, кроме трех отвратительных голов, имел хвост в виде змеи с огромной пастью. Этого зверя надо было не только одолеть, но и живым вывести из подземного мира.

Едва Геракл появился у ворот Аида, Цербер набросился на него со злобным рычанием. Геракл обхватил руками две головы Цербера, а по третьей нанес мощный удар. Цербер обвил своим хвостом ноги и туловище героя, разрывая тело зубами. Но пальцы Геракла продолжали сжиматься, и вскоре полузадушенный пес обмяк и захрипел.

Не давая Церберу прийти в себя, Геракл потащил его к выходу. Когда стало светать, пес ожил и, вскинув голову, страшно завыл на солнце, которое видел впервые. Никогда еще земля не слышала таких душераздирающих звуков. Из его пастей капала ядовитая пена.

Геракл отвел Цербера к стенам Микен. Эврисфей, взглянув на Цербера в щелку ворот, закричал:

– Отпусти его! Отпусти!

Геракл не стал медлить. Он спустил цепь, на которой вел Цербера, и верный пес Аида огромными прыжками помчался к своему хозяину. На этом служба Геракла у Эврисфея закончилась, и он вернулся на родину, как всегда, никем не побежденный.

 

Крылья Дедала

Само имя Дедал – «искусный» – указывало на необычайный талант молодого афинянина. Он был изобретателем, архитектором и одаренным скульптором, перенявшим мастерство от самой Афины. Здания, которые он строил, поражали красотой и величием, а созданные им статуи казались живыми, так что их приковывали цепями к стенам, опасаясь, как бы они не убежали.

Впрочем, сам Дедал скрывал секреты своего мастерства и даже отказывался брать учеников. Лишь однажды он сделал исключение и взялся обучить Талоса – сына своей сестры. Юноша оказался очень способным. Он быстро выучился всему, чему мог научить его Дедал, и пошел дальше учителя, изобретя пилу, токарный станок и гончарный круг.

Испугавшись, что слава ученика превзойдет собственную, Дедал во время прогулки по крепостной стене столкнул даровитого племянника вниз, лишив жизни. По народному поверью, Талос после смерти превратился в куропатку. Этим объясняли тот факт, что куропатки боятся высоты и вьют свои гнезда на земле.

Преступление стало известно властям, и Дедалу пришлось покинуть Афины. Он нашел приют у критского царя Миноса. На острове Крит Дедал провел долгие годы. Он построил для Миноса Лабиринт, в котором царь заключил чудовищного получеловека-полубыка Минотавра. В мифе о Тесее, проникшем в Лабиринт и победившем Минотавра, рассказывается, что Дедал научил героя и его спутников священному танцу, имеющему очень сложный рисунок: танцующие двигались по круговым и расходящимся линиям, что символизировало поиски выхода из Лабиринта. Впоследствии этот танец стал популярен в Греции под названием «Журавль», его исполняли вместе мужчины и женщины.

Со временем жизнь на Крите стала тяготить Дедала, но Минос, дорожа замечательным мастером, не хотел его отпускать. Тогда Дедал решил бежать необычным путем – по воздуху. Для себя и для своего сына Икара, родившегося на Крите, он сделал крылья из птичьих перьев, скрепив их воском. Приладив эти крылья к плечам, отец и сын взмыли в небо и полетели над морем. Дедал указывал дорогу, Икар летел следом. Словно чувствуя неладное, Дедал заранее предостерег сына, чтобы тот не опускался слишком низко, поскольку крылья, намокнув от морских брызг, станут тяжелыми. С другой стороны, нельзя было подниматься слишком высоко, чтобы солнце не растопило воск, скрепляющий перья.

Но юноша пренебрег предостережениями отца и, увлеченный полетом, поднялся к самому солнцу. От солнечного жара воск растаял, крылья Икара рассыпались, он упал в море и утонул. Дедал отыскал тело сына по перьям, плававшим по воде. Он похоронил Икара на пустынном острове, который с тех пор стал называться Икарией, а окружающее его море – Икарийским.

Оплакав погибшего сына, Дедал продолжил полет, благополучно достиг берега и поселился на Сицилии. Но царь Минос не примирился с бегством Дедала и приказал его отыскать. Поиски искусного мастера оказались безуспешными, и тогда критский царь Минос прибегнул к хитрости: он объявил, что невозможно протянуть шелковую нить через все внутренние изгибы морской раковины, предложив желающим опровергнуть его утверждение. Царь не сомневался, что Дедал придумает какой-нибудь хитроумный способ и, обнародовав его, обнаружит свое местопребывание.

Расчет был верный: Дедал не смог отказать себе в удовольствии подумать над сложной задачей. В конце концов он нашел решение: привязал нитку к муравью и пустил его внутрь раковины. Муравей прополз по ее изгибам и протащил за собой нить. Дедал послал раковину с протянутой через нее нитью Миносу, и тот, выяснив, откуда она пришла, двинулся на Сицилию во главе своего флота. Но поход закончился для Миноса плачевно: все его корабли потерпели крушение. А Дедал дожил до глубокой старости, восхищая сограждан своими великолепными творениями.

 

Орфей и Эвридика

Матерью поэта, певца и музыканта Орфея была муза эпической поэзии Каллиопа, а отцом – сам Аполлон. В представлении древних греков искусство поэзии, способное вселять в души людей печаль или радость, гнев или умиротворенность, было сродни чародейству. Поэта окружали особым мистическим ореолом, а в стихах видели отражение древних тайных знаний, современную мудрость и зашифрованные предсказания будущего.

Согласно преданию, Орфей был изобретателем кифары – струнного музыкального инструмента. Когда он пел свои стихи, заслушивались боги, люди и даже дикие звери; камни сдвигались с мест, чтобы быть ближе к поэту, а водные потоки останавливались, боясь помешать певцу своим шумом.

Счастливо жил Орфей со своей женой – прекрасной нимфой Эвридикой, которую горячо любил. Однажды нимфа со своими сестрами весело танцевала на лесной поляне среди ярких цветов. Вдруг из травы выползла ядовитая змея и ужалила прелестную танцовщицу. Укус был смертельным, и нимфа умерла. И тогда отчаявшийся Орфей решился проникнуть в царство мертвых, чего еще никому никогда не удавалось, ведь живым не было доступа в подземное царство, вход в которое охранял свирепый пес Цербер. Но Орфей своим пением так зачаровал грозного сторожа, что тот пропустил его беспрепятственно.

Голова Одиссея. Фрагмент скульптурной группы из грота в Сперлонге. Кон. II тыс. до н. э.

Вскоре певец предстал перед суровым владыкой царства мертвых, мрачным богом Аидом. Ничего не стал говорить ему Орфей, а тронул струны кифары и запел о своей любви к Эвридике, о горе, которое он терпит в разлуке с любимой. Песня была так печальна и прекрасна, что Персефона залилась слезами, а сам Аид согласился отпустить Эвридику, но лишь с одним условием: Орфей не должен смотреть на свою жену, пока не выведет ее на землю, в мир живых.

Пошел Орфей вперед, а Эвридика последовала за ним. Но, находясь еще в царстве мертвых, она оставалась бесплотной тенью и ее шаги не были слышны. Орфей не удержался и оглянулся, чтобы посмотреть, здесь ли она. Запрет был нарушен, и Эвридика уже не могла покинуть подземное царство. Орфей вернулся на землю один.

С тех пор радость ушла из жизни певца. Он искал уединения, его песни были печальны, и вся природа горевала вместе с ним. Это разгневало бога вина и веселья Диониса, и он наслал на страдальца своих верных спутниц – пьяных вакханок. Их вопли и крики заглушили голос Орфея и звуки его кифары. Певец, которому покорялись дикие звери и бесчувственные камни, был растерзан толпой обезумевших от вина вакханок.

Музы похоронили тело Орфея, а его дух сошел в царство Аида и навеки соединился с Эвридикой. Но дух певца продолжал жить на земле. Орфею приписывается создание одной из наиболее значительных предфилософских школ Древней Греции – орфизма. Эта школа была по сути религиозной, а орфизм можно назвать своего рода «ересью» на основе традиционной греческой религии. Тем не менее Орфей и орфизм сыграли определенную роль в развитии философского мышления, предопределив некоторые принципы ранней греческой науки.

 

Покорение Трои

Начало событий, повлекших за собой Троянскую войну, связано с именем богини Афродиты. Некогда собрались боги на Олимпе на пир, но при этом забыли пригласить Эриду – богиню раздора. Тогда мстительная Эрида достала золотое яблоко из садов Гесперид, написав на нем лишь одно слово: «Прекраснейшей». Это яблоко она незаметно подбросила на пиршественый стол.

Тут же возник спор между Герой, Афиной и Афродитой, кому из них должен принадлежать чудесный плод. Зевс отказался решить этот спор и посоветовал обратиться к Парису, сыну царя Приама. Явились богини перед царевичем, и каждая сулила ему богатые дары. Афина обещала наделить Париса воинской славой. Гера говорила, что сделает сына Приама владыкой Азии. Однако Парис назвал прекраснейшей из богинь Афродиту. В благодарность та пообещала царскому сыну любовь самой красивой женщины среди всех смертных.

К несчастью, этой женщиной была Елена, супруга могущественного царя Спарты Менелая. Афродита сумела заставить красавицу полюбить Париса и бежать с ним в Трою, город в Малой Азии. Оскорбленный супруг призвал своих родственников и союзников со всей Греции и отправился сражаться с троянцами. Десять лет шла эта война. Много славных подвигов было совершено с обеих сторон. Наконец благодаря хитрости Одиссея, царя острова Итака, придумавшего деревянного коня, удалось взять неприступный город. Троянцы, увидев чудесное изваяние, втащили его в городские ворота. Внутри коня были спрятаны самые могучие из греческих воинов. Ночью они перебили городскую стражу и впустили в город все свое войско. Так была взята могущественная Троя.

Менелай пощадил прекрасную Елену, и они вернулись в Спарту, где мирно прожили свою жизнь. Но не такой счастливой оказалась судьба других греческих героев, особенно царя Итаки Одиссея, пережившего множество испытаний, прежде чем он достиг берегов родной земли.

 

Приключения Одиссея

Отплывшие от стен Трои корабли Одиссея прибило бурей к острову свирепых циклопов-людоедов. Не ведая опасности, Одиссей и двенадцать его спутников сошли на берег. Там они попали в плен к циклопу по имени Полифем. Тот держал их в своей пещере, завалив выход огромным камнем. Каждый день он съедал двоих пленников. Наконец Одиссей придумал хитроумный план спасения. Оставшимся вином он напоил и заостренным бревном ослепил великана. Затем, когда Полифем выгонял своих баранов из пещеры, греки спрятались у животных под брюхом и выбрались на свободу.

Избежав гибели, греки направились в родную Итаку. Но, покарав Полифема, они не ведали, что навлекли на себя гнев Посейдона, который покровительствовал циклопу. Отныне опасности подстерегали мореплавателей на всем пути. Однажды проплывали Одиссей и его спутники мимо страны, где жили великаны лестригоны. Те начали отламывать огромные куски скал и швырять их в корабли. Одиннадцать греческих кораблей погибли. Лишь Одиссею удалось спастись.

Через некоторое время достиг царь Итаки острова, где жила коварная волшебница Кирка, дочь бога солнца Гелиоса. Та, угостив спутников Одиссея колдовским вином, обернула их свиньями. Но сам хитроумный герой благодаря совету Гермеса избежал чар. Обнажив меч, он заставил Кирку вернуть своим друзьям человеческий облик. Устрашенная волшебница отпустила греков и поведала Одиссею, что, если он хочет достичь родных берегов, ему следует вначале посетить царство Аида и спросить о своей судьбе знаменитого прорицателя Тиресия. Все исполнил герой, и открыл ему Тиресий, что неладно в его родной Итаке. Отовсюду понаехали в царский дворец знатные мужи и сватаются к жене Одиссея Пенелопе.

Быстрее ветра помчался корабль греков. Путь его пролегал мимо острова сирен – птиц с человеческими головами. Сладостным пением завлекали они проплывавших моряков, а затем когтями разрывали их и поедали. Но Одиссей, наученный Киркой, велел своим товарищам залепить уши воском, чтобы не слышать колдовское пение.

Далее путникам пришлось миновать пролив, по одну сторону которого корабли подстерегала ужасная Харибда, а по другую – чудовищная Сцилла. Харибда представляла собой водоворот, втягивавший воду вместе с кораблями. Сцилла же была некогда прекрасной девой, но злая и завистливая Кирка превратила ее в чудовище с шестью собачьими головами и двенадцатью ногами. Одиссей направил корабль мимо Сциллы, решив пожертвовать шестью спутниками, так как понимал, что Харибда проглотит корабль целиком.

Затем путешественники достигли острова Гелиоса. Там они, несмотря на уговоры Одиссея, зарезали и съели нескольких священных быков. Разгневанный Гелиос обратился к Зевсу, и тот молнией покарал греков. В живых остался только Одиссей. После долгих странствий герой попал на остров Огигию, где правила дочь Атланта нимфа Калипсо. Она семь лет держала у себя героя, не разрешая ему вернуться на родину. Наконец Гермес от имени совета богов повелел ей отпустить Одиссея.

Вернувшись на родину, странник увидел свой дворец разграбленным женихами Пенелопы, пирующими в ожидании ее решения. Сама же царица была вынуждена дать им обещание, что выйдет замуж за одного из них, лишь только изготовит саван для умершего отца Одиссея. Днем она ткала погребальный наряд, а ночью снова его распускала.

Годы войны и странствий очень изменили героя внешне. Когда Одиссей вернулся домой, только старый пес, который появился на свет незадолго до ухода царя на Троянскую войну, признал хозяина и умер у его ног. Затем Одиссей открылся своему сыну Телемаху, и они решили покарать дерзких женихов. Пенелопа устроила состязание: вынесла лук супруга и сказала, что станет женой лишь того, кто натянет его. Эта задача оказалась женихам не под силу. Одиссей же легко натянул тетиву и расправился со всеми претендентами. В этом ему помогала сама богиня Афина.

Принеся жертвы богам, Одиссей примирился с Пенелопой, и они счастливо прожили остаток своих дней. Когда же супруги умерли, их души перенеслись на Острова блаженных.

 

Время создания римских мифов совпало с периодом серьезных перемен, когда под контроль Вечного города попала вся Италия, а вскоре и западное Средиземноморье. Грандиозные военные и экономические успехи рождали у римлян уверенность в своей божественной избранности и превосходстве над другими народами. С этой имперской идеей римляне оглядывались в свое прошлое и создавали историю, которая, конечно же, нуждалась и в собственной мифологии. И здесь важную роль сыграли не столько уже известные греческие мифы или собственные примитивные предания, сколько известные римские писатели, поэты и любители древности. В их числе были Фабий Пиктор, Катон Старший, «старшие» анналисты, а также поэты – родоначальник римского эпоса Квинт Энний, и позже Вергилий.

Результатом творчества прославленных авторов стал «римский миф» – представление о Риме как об избранном богами, самом справедливом и богобоязненном городе, которому уготована великая миссия. Опорными моментами сюжетной линии стали важные вехи истории: возникновение Рима, свержение монархии и становление республики. И это не было плодом воображения или романтических фантазий. Реальность и предания переплелись вполне органично, включив в мифоэпическую традицию легенды об Энее, греко-латинских контактах на рубеже II–I тыс. до н. э., сведения о первых римских правителях.

В ходе великих завоеваний римляне знакомились с богами соседних италийских областей. Диана, охотница, почитавшаяся в посвященной ей роще к югу от Рима, была отождествлена с греческой Артемидой. Минерва, богиня ремесел, приняла на себя функции Афины. Венера, в чьем ведении находилось цветение и плодоношение садов, была отождествлена с Афродитой. Благодаря своему сыну, троянцу Энею, она играла исключительно важную роль в легендах, призванных связать происхождение римлян с героической эпохой греков.

Меркурий унаследовал от Гермеса интерес к торговым занятиям, а Вулкан, бог вулканов, был отождествлен с Гефестом. Аполлон и Эскулап (греческий Асклепий) были заимствованы практически без изменений. Относительно Диониса римляне сомневались, так как характер его культа противоречил древнеримским идеалам. Однако со временем, вопреки противодействию властей, его культ утвердился в качестве культа Бахуса, или Либера, и в эпоху Римской империи его мистерии приобрели чрезвычайную популярность.

В ритуалах, посвященных фригийской Великой матери – Кибеле, римляне также начали участвовать не раньше эпохи Империи. И поскольку на греческую культуру сильнейшее влияние оказал гомеровский эпос, Рим не мог воспринять эту традицию, не отыскав своего собственного места в героическом прошлом и не породив своего Гомера – поэта Вергилия, жившего в начале эпохи Империи. Однако римляне не желали считать себя потомками завоеванных ими греков, поэтому искали свои корни среди древних соперников греков – троянцев. «Энеида» Вергилия не только воплотила в себе представления о связи Рима с Троей, но и стала самым значительным вкладом Рима в национальный эпос.

С другой стороны, римский миф обладал многими чертами, не присущими чужеземным влияниям. Дело в том, что свои политические цели римляне зачастую выводили из моральных идеалов. Не случайно подлинному римлянину Цицерону, веровавшему в торжество высоких этических принципов даже в большой политике, принадлежала сентенция о том, что «история – учительница жизни». Главный морализатор среди авторов римского мифа – Тит Ливий персонифицировал наиболее значимые этические качества, такие как доблесть, благочестивость, верность, скромность, умеренность. Этим качествам соответствовали герои римской старины: Сцевола, Манлий, Цинциннат, Брут, Камилл, Сципион Старший и др.

Надо сказать, что после Вергилия к героической мифологии было добавлено немного. Изложение древнейшей истории Рима у Тита Ливия основано преимущественно на чисто легендарном материале, однако в нем отсутствует та тесная связь между миром героев и миром богов, которая была характерна для героических преданий греков.

Вместе с тем к этим легендам в течение долгого времени относились как к подлинной истории. По-прежнему создавались трагедии и поэмы на мифологические темы, однако они представляли собой лишь переработки устоявшихся мотивов. Латинские авторы постепенно стали отдавать предпочтение другим жанрам: риторической прозе, сатире, романам и современной истории. Так заканчивалась мифология и начиналась имперская литература, представители которой исповедовали уже совсем иные идеалы и ценности.

 

Бегство Энея

Матерью героя Энея была богиня Венера, а отцом – троянец Анхис, потомок фригийского царя Дардана, сына самого Зевса. До пяти лет Энея воспитывали нимфы, а затем отослали в Трою к отцу. Здесь и застала его трагедия, разыгравшаяся под стенами родного города.

Греки глубокой ночью ворвались в Трою и жестоко расправились с ее жителями, подожгли прекрасные здания, которыми так гордился царь Приам. В ужасе метались по улицам женщины и дети, один за другим гибли защитники крепости. И тогда Эней с отчаянием осознал, что остался едва ли не единственным из некогда могущественной армии троянцев.

Герой был в смятении. Конечно, можно было броситься на меч врага и умереть, чтобы не стать презренным рабом. Но Энею явился образ погибшего друга Гектора. Он возвестил:

– Обращается в прах и пепел гордая Троя. Беги отсюда, Эней! Возьми семью, домашних богов и святыни, они помогут тебе в трудном пути. А когда завершатся твои странствия, построишь для них великий город.

Но отважный герой не внял совету, а собрал уцелевших воинов и бросился в битву. Вновь гибли его соратники, сам же Эней чудом оставался невредимым. Внезапно ему встретилась дрожащая от страха Прекрасная Елена. Эней занес было меч, чтобы расправиться с виновницей кровавой войны, но тут предстала перед ним мать, богиня Венера, и удержала разящую руку:

– Остановись! Нет вины этой женщины в случившемся. Великие боги решили погубить город. Видишь вдали огонь и пыль? Это Нептун своим трезубцем выворачивает город до основания. Ты же позаботься о своей семье: о престарелом отце, жене и малолетнем сыне. Беги!

Подчиняясь воле богов, Эней посадил на плечи престарелого отца Анхиса, взял за руку сына Аскания, вслед за ними ушла и супруга Креуса. Долго блуждал Эней со своим семейством по улицам города, а когда оглянулся, то увидел, что Креуса исчезла. Скорее всего, она отстала и заблудилась в лабиринтах Трои. Укрыв отца и сына, Эней вернулся на поиски жены и вскоре нашел – но не ее, а лишь призрачную тень Креусы. Он хотел обнять любимую, но она ускользнула подобно белесой дымке.

– Не угодно было богам, чтобы я ушла с тобой, – сказал призрак, – я уже умерла. Но ты, Эней, после долгих странствий обретешь новую родину и там найдешь свое счастье.

Еще она попросила не горевать о ней и предрекла:

– Тебе предназначено богами царство на чужбине, а супруга твоя будет царского рода.

В последний раз Креуса взглянула с нежностью на Энея, завещая ему заботиться об отце и маленьком сыне. Тщетно пытался герой удержать супругу в объятиях – она тихо растаяла в воздухе.

Вернувшись к Анхису и Асканию, Эней с удивлением обнаружил, что возле родных собралось немало троянцев, которым удалось бежать из города. Все они пожелали отправиться вместе с Энеем на поиски новой родины.

Троянцы дружно взялись за постройку двадцати кораблей. Когда работа была закончена, изгнанники, бросив печальный взгляд на лежащую в развалинах Трою, отчалили от родных берегов и пустились в далекий путь. По совету мудрого Анхиса Эней вверился судьбе и поплыл туда, куда нес попутный ветер корабли героев-троянцев, потерявших в одночасье и родину, и царственную власть.

 

Пророчество Аполлона

Семь лет скитались по морям Эней и его спутники. Когда корабли миновали острова Эгейского моря, их с попутным ветром принесло к берегам острова Делоса, где находилось святилище Аполлона. Там Эней обратился к светлому богу, умоляя даровать троянцам новую родину, город и святилища, где они могли бы закончить тяжкие странствия.

В ответ разверзлись завесы пред статуей Аполлона, и голос его провещал, что обретут троянцы ту землю, откуда ведут свой род, воздвигнут город, где будут властителями Эней и его потомки, и городу этому покорятся все народы и земли.

Воодушевленные благим предсказанием, троянцы стали гадать, какую же землю предназначил им Аполлон. Мудрый Анхис, зная, что основателем священной Трои считался критянин Тевкр, решил направить троянские корабли к берегам Крита. Но по прибытии на остров путники застали там свирепствующую чуму. Пришлось спешно поднимать паруса и снова выходить в открытое море.

Весна. Фреска из Стабий. I в.

Расстроенный Анхис решил вернуться на Делос и еще раз обратиться к Аполлону. Однако во сне боги открыли Энею, что истинная прародина троянцев находится в Италии, которую греки называли Гесперией, и что именно туда следует направить корабли.

И вновь троянцы доверились морским волнам. Много чудес они видели, многих опасностей удалось им избежать. С трудом миновали они коварную ловушку Сциллы и водовороты Харибды, пробрались мимо опасного берега, населенного злобными циклопами, избежали кровожадности чудовищных гарпий и наконец видели страшное извержение вулкана Этны.

У берегов Сицилии Эней понес тяжкую утрату: не пережив всех тягот долгих странствий, умер старец Анхис. Похоронив отца на сицилийской земле, Эней решил продолжить путь в Италию. Но вместо этого судьбой и стараниями злокозненной богини Юноны он был заброшен к далеким берегам Африки.

 

Месть Юноны

Могущественная супруга громовержца Юпитера, богиня Юнона, издавна ненавидела троянцев за нанесенное ей царевичем Парисом оскорбление: он присудил золотое яблоко не ей, а богине Венере, матери Энея. Кроме этой обиды, знала Юнона о предсказании, сулившем городу Карфагену, которому она покровительствовала, гибель от потомков троянцев.

Обуреваемая желанием отомстить за старые обиды и предотвратить грядущие, Юнона ринулась к острову Эолии, родине туч и туманов. Там, в необъятной пещере, царь ветров Эол держал закованными в тяжкие цепи «междоусобные ветры и громоподобные бури». Стала она просить Эола, чтобы он выпустил на волю все земные стихии и потопил корабли троянцев.

В тот же миг Эол ударил трезубцем в стену пещеры ветров, и все они с ревом и воем рванулись на морской простор, высоко вздымая волны, нагоняя грозные тучи, кружа и разбрасывая корабли троянцев, как жалкие щепки.

Объятый ужасом Эней смотрел, как погибают его товарищи, как в клокочущей пучине исчезают один за другим корабли. Изредка появлялись на поверхности волн тонущие пловцы, сорванные паруса и обломки кораблей. Три судна были выброшены огромной волной на отмель и затянуты песком, а три корабля брошены на прибрежные скалы.

На помощь путешественникам пришел Нептун. Он утихомирил ветры и велел волнам погнать остатки флота к берегам Ливии, где среди сооружений строившегося города возвышался храм заступницы Венеры.

Новый город построила юная вдова царица Дидона. Она прибыла в эти места, спасаясь от отнявшего у нее власть брата. Здесь купила она у местного царька клочок земли, равный бычьей шкуре. Но затем хитроумная Дидона разрезала эту шкуру на ремни и разложила их так, что земли оказалось в шестьдесят раз больше. Установив свою власть над обретенной землей, Дидона возвела новый город – прекрасный Карфаген.

 

Эней и Дидона

Радушно встретила Дидона прибывших троянцев. Особенно обрадовалась герою Энею, который поразил царицу гордой статью и мужественной красотой. Она пригласила гостей во дворец и после пышного пира попросила сына богини рассказать о его родине, о друзьях-воинах, обо всем, что пришлось им пережить.

С волнением внимала царица Дидона рассказу Энея. И когда гости ушли отдыхать, все ее мысли были о прибывшем чужестранце. В ушах звучал его голос, виделись высокое чело и твердый взор знатного родом и знаменитого доблестью героя. Никто из вождей, предлагавших ей вступить в брак после смерти мужа, не вызывал в душе красавицы такого восторга.

Не в силах бороться с нахлынувшими чувствами, Дидона решила признаться во всем своей сестре. Добрая родственница стала убеждать царицу не противиться любви, не увядать в одиночестве, а вступить в брак со своим избранником. Ведь не случайно боги пригнали корабли троянцев к Карфагену – видать, такова их воля.

Влюбленная Дидона то водила Энея по Карфагену, показывая ему богатства города, то устраивала пышные игрища и охоту. В эти счастливые дни Юнона, не желавшая, чтобы Эней основал новое царство в Италии, задумала удержать его в Карфагене, обручив с Дидоной. Богиня обратилась к Венере с предложением закончить вражду Карфагена с Италией путем соединения брачными узами Энея и Дидоны. Венера, распознав хитрость Юноны, согласилась, но лишь для виду, поскольку знала, что предсказание оракула неизбежно сбудется и Эней рано или поздно попадет в Италию.

Однажды во время очередной охоты началась страшная гроза. Дидона и Эней укрылись в пещере и там при покровительстве Юноны вступили в брак. Повсюду разнеслась молва, что неприступная царица Карфагена назвала себя супругой троянца Энея и что оба, забыв о делах своих царств, думают только о любовных утехах.

Тогда по воле Юпитера Меркурий примчался в Африку и, застав Энея за достраиванием карфагенской крепости, стал упрекать его о забвении указаний оракула, об ответственности перед будущими поколениями латинян. Долго терзался Эней, выбирая между любовью к Дидоне и чувством долга перед троянцами, терпеливо ожидавшими прибытия на обещанную им родину.

И все же любовь отступила перед чувством долга. По приказу Энея троянцы стали тайно готовить корабли к отплытию. Узнала об этих приготовлениях и царица. Как безумная металась она по городу, упрекая Энея в черной неблагодарности. Пылая от гнева, Дидона предрекала суженому страшную гибель на море и на суше, предвещала горькое сожаление о покинутой женщине.

Эней отвечал ей спокойно, хотя и с душевной болью. Говорил, что не может противиться воле богов, его родная земля там, за морем, и туда ему предначертано отвести свой народ, чтобы избежать бесчестья. И если здесь, в Карфагене, живет его любовь, то там, в Италии, решается доля его отчизны.

Но горе окончательно помутило рассудок Дидоны. Она велела воздвигнуть огромный костер из гигантских деревьев и положить сверху оружие Энея. Своими руками украсила костер цветами, словно погребальный холм. Сам же Эней, опасаясь, что страдания царицы поколеблют принятое решение, провел ночь на корабле. Но едва он уснул, как снова явился Меркурий и предупредил, что царица задумала помешать отплытию троянцев, поэтому следует с первой зарей отчалить и выйти в море.

Эней перерубил канаты, дал команду гребцам и вывел корабли из гавани Карфагена. А Дидона, не сомкнувшая глаз, метавшаяся всю ночь на роскошном ложе, подошла к окну и в свете утренней зари увидела вдали белеющие паруса. В бессильной ярости стала она раздирать на себе одежды, рвать пряди золотистых волос, выкрикивать проклятия Энею, его роду и земле, к которой он стремился. Она призывала Юнону, Гекату, фурий в свидетельницы ее горя и молила безжалостно отомстить неверному любовнику.

В полубезумии Дидона поднялась на костер и вонзила себе в грудь меч Энея. Страшный вопль пронесся по дворцу, зарыдали служанки, город охватило смятение. В этот миг Эней бросил последний взгляд на карфагенский берег, на пылающие стены дворца Дидоны. Только тогда он понял, что царица совершила нечто страшное, непоправимое, равное по силе ее отвергнутой любви и уязвленной гордыне.

…Эта трагедия еще отзовется не менее страшным эхом. Пройдет время, и огонь, зажженный Дидоной у городских стен, перерастет в невиданное пламя ненависти между двумя столицами – Карфагеном и Римом.

 

Сивилла и подземное царство

И снова, рассекая морские волны, шли корабли Энея к неведомым берегам. Впереди появилась Сицилия. Сойдя на берег, Эней прежде всего решил почтить гробницу Анхиса в память о годовщине со дня его смерти. А затем, повинуясь воле богов, направился в город Кумы, где в роще богини колдовства и призраков Гекаты обитала старейшая из прорицательниц, жрица Аполлона седовласая Сивилла.

Принеся жертвы богам, пришельцы затаив дыхание слушали пророчества, звучавшие из пещеры, где пребывала великая провидица. Когда Сивилла вышла к путникам, Эней попросил ее указать ему путь в подземное царство, чтобы встретиться с отцом.

– Царство Аида открыто для всех, – отвечала жрица, – а вот возвратиться оттуда живым для смертного невозможно. Но если ты очень хочешь, твое желание сбудется. Надо отыскать в лесной чаще ветвь с золотыми листьями, только тогда примет тебя владыка преисподней. А отпустить на землю может его супруга Прозерпина, для которой сияющие во мраке золотые листья станут напоминанием о солнечном свете.

Добыв священную золотую ветвь, Эней совершил все обряды и жертвоприношения и, сопровождаемый Сивиллой, вступил в обитель подземного царства. Послышались леденящие душу звуки – загудела земля, завыли зловещие псы богини Гекаты. Прокладывая себе дорогу среди гидр, химер и горгон, Эней хотел было обратить против них свой меч, но Сивилла разъяснила, что это лишь призраки чудищ.

Так добрались они до того места, где подземная река Ахеронт впадает в реку Коцит. Здесь увидел Эней перевозчика душ умерших – Харона, который одних принимал в свою ладью, а других оставлял на берегу, несмотря на их рыдания и мольбы. И вновь разъяснила Энею вещая Сивилла, что вся эта толпа – души непогребенных мертвецов, чьи кости на земле не получили вечного упокоения.

Увидев золотую ветвь в руках Энея, Харон беспрекословно принял гостей в свою лодку. В это время на другом берегу трехглавый пес Цербер, вздыбив висящих на его шеях змей, свирепым лаем оглашал берега мрачной реки. Но Сивилла бросила ему пучки волшебных растений, смешанных с медом. С жадностью проглотили лакомство все три пасти адского пса, и, сраженный сном, он распростерся на земле.

Венера Таврическая. III в. до н. э.

Выйдя на берег, Эней и Сивилла услышали громкие стенания невинно казненных и плач умерших младенцев. А в миртовой роще Эней увидел тени погибших от несчастной любви. Неожиданно встретил он и Дидону со свежей раной в груди. Тщетно молил Эней простить ему невольную измену, к которой его вынудили боги. Молча отошла прекрасная тень, ничто не дрогнуло в ее бледном лице.

В отчаянии благородный Эней чуть не забыл о цели своего прихода. Но Сивилла твердо повела его мимо кованых дверей Тартара, из-за которых неслись стоны, душераздирающие вопли и звуки страшных ударов. Там в чудовищных муках терзались злодеи, виновные в тяжких преступлениях перед богами и людьми. Следуя за Сивиллой, Эней подошел к порогу дворца владыки подземного царства и по совету вещуньи совершил обряд приношения золотой ветви Прозерпине.

 

На берегах Эридана

Как будто в неведомый чарующий мир попал Эней после совершенных таинств. Ему открылась прекрасная страна с лавровыми рощами, зелеными лужайками. Звуки, наполнявшие ее, говорили о блаженстве, разлитом в воздухе, окутывавшем холмы и луга этой светлой земли. Здесь, в Элизиуме, царили покой и радость. Щебетали птицы, журча, бежали прозрачные ручьи, слышались чудные песни и звучные струны лиры Орфея.

На берегах полноводного Эридана, среди благоухающих трав и цветов, проводили свои дни души тех, кто оставил после себя на земле добрую славу. Среди них были павшие в честном бою за отечество, художники, поэты, музыканты, творившие добро и красоту. В одной из зеленых лощин увидел Эней своего отца Анхиса. Старец встретил сына счастливой улыбкой и приветливыми речами. Но как ни пытался Эней обнять любимого отца, тот ускользал от его рук, подобно легкому сновидению. Только ласковый взгляд и мудрые речи были доступны для восприятия.

Затем увидел Эней медленно несущую свои воды реку Лету. На ее берегах теснились души героев, которые еще раз должны были появиться в мире живых. Но чтобы очистить память обо всем, что они видели в прежней жизни, воины утоляли жажду чистой водой забвения.

Показал Анхис и гудящий рой теней за рекой. Это были души еще не рожденных потомков, которые явятся на землю. Был здесь сын Энея от незнакомой пока Лавинии, будущей жены. От нее пойдет славный род Энея.

Ожидал в Элизиуме своего часа и Ромул, который в будущем даст новой Трое свое имя – Рома (Рим). Были среди теней и многие славные мужья, слава и гордость новой родины – Цезарь и весь род Юлиев, который возьмет начало от сына Аскания, названного затем Юлом.

На прощание Анхис дал Энею наставления, где лучше высадиться в Италии, как бороться с враждебными племенами, чтобы достичь безоговорочной победы. Так, мирно беседуя, провел сына мудрый старец Анхис до выточенных из слоновой кости дверей Элизиума. Сопровождаемый Сивиллой, возвратился Эней в мир живых навстречу новым испытаниям.

 

Сражение в Лациуме

Отправившись в очередное плавание, Эней и его спутники вскоре достигли устья реки Тибр, поднялись вверх по течению и оказались у берегов Лациума. Здесь троянцы высадились на берег и, как люди, долго скитавшиеся по морям и давно не видевшие здоровой пищи, захватили местный скот. Это не понравилось правителю провинции царю Латину, и он не замедлил предстать перед чужеземцами с вооруженными воинами.

Для начала правитель вызвал вождя пришельцев для переговоров. Выслушав повествование о злоключениях знатного гостя и его спутников, царь Латин предложил Энею свое гостеприимство, а затем заключил дружеский союз между латинами и троянцами. Более того, он пожелал скрепить этот союз браком Энея со своей дочерью Лавинией (так исполнилось предсказание несчастной Креусы, первой жены Энея). Правда, Лавиния уже была просватана за вождя племени рутулов могучего Турна, на браке с которым настаивала и мать Лавинии, царица Амата. Это существенно осложнило положение троянцев.

Подстрекаемый богиней Юноной, разгневанной тем, что Эней вопреки ее воле достиг Италии, Турн поднял рутулов на борьбу с чужестранцами. Ему удалось привлечь на свою сторону и многих латинов. Царь Латин, пораженный враждебным отношением соплеменников к Энею, предпочел отгородиться от распри в своем дворце.

И вновь боги приняли участие в неожиданном противоборстве. Силы были примерно равными: на стороне Турна была Юнона, а Энея поддерживала Венера. Долго шла война, погибли многие троянские и италийские герои, среди которых и юный Паллант, выступавший в защиту Энея.

В решающем сражении перевес был на стороне Энея. И когда к нему явились послы от латинов с просьбой выдать тела павших в битве для погребения, Эней, исполненный самых дружелюбных намерений, предложил прекратить всеобщее кровопролитие, решив спор единоборством с Турном. Выслушав это честное предложение, переданное послами, Турн, убедившись в слабости своего войска, согласился на поединок.

На следующий день в долине собрались войска рутулов и латинов с одной стороны и троянцы с союзниками Энея – с другой. Блистая на солнце оружием, воины окружили стеной поле битвы. На колеснице, запряженной четверкой коней, прибыл царь Латин, нарушивший свое затворничество ради столь важного события.

И вот появился Турн в сверкающем вооружении с двумя тяжелыми копьями в руках. Еще блистательнее выглядел Эней, облаченный в новые доспехи, выкованные по просьбе Венеры самим богом Вулканом. Не успели опомниться многочисленные зрители, как оба вождя устремились навстречу друг другу. Зазвенели мечи, засверкали щиты, которыми умелые воины отражали выпады противника.

И вот Турн высоко поднял свой огромный меч для решающего удара. Но сломался меч о несокрушимый щит, выкованный Вулканом, и Турн, оставшись безоружным, пустился бежать от настигавшего его Энея. Пять раз обежали они поле битвы, после чего Турн в отчаянии схватил огромный камень и с силой швырнул его в Энея. Но камень не долетел до вождя троянцев. Эней же метко бросил тяжелое копье, которое пробило щит и вонзилось в бедро вождя рутулов.

Подкосились колени могучего Турна, и он склонился к земле. Приблизившись к поверженному сопернику, Эней готов был пощадить его, но внезапно увидел на плече Турна блеснувшую знакомым узором перевязь, которую тот снял с убитого Палланта, друга Энея. Гнев охватил Энея, и, не внимая мольбам о пощаде, он вонзил меч в грудь поверженного Турна.

 

Последний подвиг Энея

Выйдя победителем в честном поединке, Эней получил полное право вступить в брак с Лавинией и основать новый город, назвав его именем своей супруги. Однако спокойной семейной жизни не получилось. После смерти царя Латина Энею, ставшему во главе царства, пришлось отражать нападения могущественных этрусков, не желавших терпеть чужеземных пришельцев. Заключив союз с племенем рутулов, этруски решили покончить с дерзкими троянцами и их вождем. Но воины, вдохновляемые мужественным царем, одержали верх в решительной битве с врагами.

Битва оказалась последней для Энея и последним его подвигом. В одном из сражений Эней внезапно исчез, но после долгих поисков его не нашли ни среди мертвых, ни среди живых. Очевидцы утверждали, что среди ясного дня на землю вдруг опустился мрак, после чего боги забрали славного сына Венеры к себе на Олимп. Наверное, радостно и горько было наблюдать Энею с вершины Олимпа, как Лавиния в положенный час родила сына – наследника славы отца.

После исчезновения Энея царством управляла Лавиния, женщина умная и дальновидная. А сын героя Асканий, возмужав, вместе со своими сподвижниками переселился к подножию Альбанской горы, основав город, названный Альба-Лонга. Несмотря на юность, Асканий сумел добиться признания соседних племен, после чего граница между латинами и этрусками была обозначена по течению реки Тибр.

Асканию наследовал его сын Сильвий, царство которого переходило от одного потомка Энея к другому. После власти Тиберина и Авентина страну возглавил царь Нумитор, в правление которого и произошли все события, связанные с историей основания Рима.

 

Ромул и Рем

Милостиво и справедливо правил в Альба-Лонге потомок троянского героя Энея Нумитор. Не было у него врагов, кроме одного тайного – брата Амулия, одолеваемого низменной завистью к славе правителя. Выбрав удачный момент, властолюбец подкупил приближенных царя, сверг его с престола и отправил жить в отдаленное поместье.

Но и этого самозванцу показалось мало. Чтобы закрепить царскую власть, он убил на охоте сына Нумитора, а дочь Рею Сильвию сделал жрицей богини домашнего очага Весты. Замысел состоял в том, чтобы лишить ее вероятных наследников, ведь жрицы Весты давали обет безбрачия. Если же весталка нарушала обет чистоты, ее подвергали страшной казни.

Но боги рассудили иначе. Пленившись красотой Реи Сильвии, сам Марс разделил с ней ложе любви, и в положенный срок у дочери свергнутого царя родились мальчики-близнецы. Страшась появления возможных претендентов на престол, Амулий приказал бросить новорожденных в воды Тибра, а мать казнить за нарушение обета.

И снова на помощь пришел бог Марс, не допускавший мысли о гибели своих детей и их возлюбленной матери. Царский раб, принесший корзину с плачущими младенцами на берег Тибра, увидел, что вода поднялась слишком высоко и бушующие волны накатывают на берег. Испуганный раб бросил корзину и убежал. Разбушевавшиеся волны угрожали унести детей по течению, но ветви смоковницы удержали корзину на берегу. И тут как по волшебству вода стала убывать, буря прекратилась, и близнецы, выпавшие из корзины, подняли громкий крик.

Встреча Менелая с Еленой. Фрагмент росписи краснофигурного скифоса Макрона. V в. до н. э.

В это время к реке подошла волчица, у которой недавно родились щенки. Она согрела близнецов, и те с жадностью припали к ее сосцам. Приняв младенцев, волчица принесла их в свое логово.

Окрепнув, близнецы вместе со своими молочными «братьями» стали выбираться наружу, играя и забавляясь на лесном воздухе. Тут-то их и нашел царский пастух Фаустул. Он отнес детей домой и отдал на воспитание жене. Та назвала одного из них Ромулом, а другого – Ремом.

Мальчики росли не по дням, а по часам. Молоко волчицы сделало юных Ромула и Рема смелыми и дерзкими перед лицом любой опасности. Оба были вспыльчивы и упрямы, но Ромул все же отличался бо΄льшим спокойствием и рассудительностью. На общинных сходках, когда речь шла об охоте или выпасе скота, Ромул не только выступал с мудрыми советами, но и давал окружавшим понять, что он скорее рожден повелевать, нежели находиться в подчинении у других.

Братьев любили все – за силу и ловкость настоящих охотников. Не раз Ромул и Рем вставали на защиту поселян от разбойников, опустошавших поля и нивы. Вступались они и за несправедливо обиженных, среди которых были не только пастухи, но и бродяги, даже беглые рабы.

В одной из таких потасовок пастухи свергнутого царя Нумитора силой захватили Рема и привели к своему господину. Тот был поражен красотой и благородством юноши. На вопрос, кто он и какого рода, Рем рассказал немногое, что знал о себе. Он поведал, что ранее они с братом считали себя сыновьями пастуха, но затем узнали, что их нашла и выкормила волчица. Словом, заключил Рем, их появление на свет связано с какой-то тайной, которую они разгадать не могут.

Слушая рассказ юноши, Нумитор мысленно прикинул, что по возрасту, таинственному появлению на свет и чудесному спасению близнецы вполне могли быть его внуками, которых все считали погибшими.

Пока Рем рассказывал свою историю, пастух Фаустул, узнав о том, что Рем захвачен слугами царя, попросил помощи у Ромула. Спешно собрав отряд, тот двинулся к городу. По пути к Ромулу присоединились местные жители, ненавидевшие алчного и вероломного Амулия. Под предводительством Ромула они освободили Рема и свергли коварного царя с престола. Так Нумитор благодаря внукам вернул себе незаконно отнятую власть.

 

Гибель Рема

Как и следовало ожидать, мирная благополучная жизнь братьям оказалась не по душе, даже под благосклонным правлением мудрого деда. Они мечтали о великих делах, которые бы увековечили их древний род и новое царство. Они уже видели в своих мечтах прекрасный, заново построенный город, который будет прославлен во все грядущие времена. Дело было за малым – наладить совместные действия.

И прежде, случалось, братья не находили общего языка друг с другом. Теперь же спор разгорелся о том, откуда начинать постройку, чьим именем будет называться город и кто станет в нем царствовать. Так и не договорившись, братья поднялись каждый на свой холм и стали ждать знамения от богов. Вскоре над Ремом закружили шесть коршунов. Несказанно обрадовавшись, он сразу заявил, что ему предначертано заложить город и дать ему свое имя. Но в это время над головой Ромула появилось двенадцать птиц.

Братья вновь стали спорить. Рем, которому первому явились вестники воли богов, считал, что царем должен быть он. Ромул же, поскольку коршунов мимо него пролетело вдвое больше, настаивал на том, что решение богов было вынесено в его пользу.

Желая утвердить свою правоту, Ромул запряг в плуг белоснежного быка, чтобы бороздой очертить контуры будущего города. При этом заявил, что никто не имеет права переступить эту границу. Раздосадованный упорством брата, Рем стал перескакивать через ров и насыпанный вал, с издевкой приговаривая, что эту «великую стену» перепрыгнет даже младенец. Взбешенный Ромул, не помня себя от гнева, вскричал: «Так будет с каждым, кто осмелится переступить стены моего города!» – и нанес Рему удар такой силы, что тот упал замертво.

 

Основание Рима

Похоронив брата с великими почестями, Ромул в точности выполнил предписанный богами обряд основания города.

Прежде всего будущие горожане прошли очищение священным огнем. Каждый из них перепрыгнул через пылающий костер, чтобы с чистыми помыслами приступить к закладке города. Затем Ромул вырыл яму, куда бросил комок земли, принесенный им из Альба-Лонги, где жили его предки. Точно так же поступили и все остальные жители. Это было сделано для того, чтобы для каждого поселенца земля, на которой он собирался жить, стала родной и благословенной.

Затем Ромул провел священную борозду, очертившую границы города. Переступить ее не имел права ни местный житель, ни чужестранец. В тех местах, где должен был находиться вход и выход из города, борозда прерывалась – так обозначалось местонахождение городских ворот. Стены, воздвигнутые на этой борозде, также считались священными. Совершив обряд, Ромул назвал новый город Римом и провозгласил свое первое царство.

 

Ромул против Тита Тация

Ромул оказался дальновидным и разумным правителем. Желая укрепить основанный им город, он разделил всех жителей, которые могли носить оружие, на отряды, состоявшие из трех тысяч пехотинцев и трехсот всадников. Каждый такой отряд назывался легионом. Из ста наиболее авторитетных граждан Ромул составил совет старейшин, который был назван сенатом, а члены сената именовались патрициями, в отличие от простого народа.

Для укрепления связей с соседними племенами Ромул направил посольства с предложениями заключить обоюдные брачные союзы. Однако соседи, считая римлян неимущими беглецами, отказывались выдавать за них своих девушек. Тогда хитроумный Ромул решил заманить женщин под предлогом грандиозного празднества, повелев распустить слух о том, что на его земле найден зарытый алтарь бога Посейдона.

Самая многочисленная свита гостей состояла из сабинян, которые привели на праздник своих жен и дочерей. Ромул, сидевший в пурпурном одеянии, должен был подать условный знак воинам, свернув плащ и снова набросив его на плечи. По сигналу царя римляне бросились на сабинянок, забирая их с собой. Гости попытались договориться о возвращении похищенных дочерей, взамен же Ромул предлагал им переселиться в Рим. Тогда возмущенные сабиняне стали готовиться к походу на город.

Двинулись воины под предводительством Тита Тация. Но с ходу овладеть городом у сабинян не получилось: путь преградили укрепления на Капитолийском холме, где размещался караул, выставленный римлянами. Взять его удалось лишь путем подкупа дочери начальника караула – Тарпеи.

После того как сабиняне овладели укреплением, Ромул в ярости вызвал Тита Тация на поединок. Завязалась ожесточенная битва. Ромул был ранен камнем в голову и едва не рухнул на землю. Увидев это, римляне дрогнули и бросились бежать к Палатинскому холму. Напрасно Ромул бежал наперерез отступающим воинам, пытаясь вернуть их на передовую. В отчаянии он простер руки к небу и воззвал к Юпитеру, моля его вернуть римлянам мужество и спасти Рим от гибели.

Помощь с небес пришла вовремя: воины остановились, сомкнули ряды и отбросили сабинян. После этого стало ясно, что борьба предстоит яростная, долгая и с непредсказуемыми последствиями.

 

Примирение Ромула и Тита Тация

В это время произошло нечто неожиданное как для римлян, так и для их противников. Словно вдохновленные божеством, с мольбами о помощи, прижимая к груди младенцев, с холмов ринулись сабинянки, похищенные римлянами.

Они остановились между сражающимися, умоляя их пощадить детей, которые неизбежно осиротеют, если жестокая битва будет продолжена. И произошло чудо: отважным женщинам удалось остановить кровопролитие, мир был заключен. Более того, римляне и сабиняне приняли решение о совместном правлении войсками под командованием Ромула и Тита Тация.

После переселения сабинян в Рим число жителей города, патрициев и легионеров сразу удвоилось. Особым уважением пользовались женщины – им уступали дорогу, никто не смел в их присутствии говорить непристойности, их нельзя было привлекать к суду, даже по обвинению в убийстве. В честь женщин, столь героически положивших конец войне, был устроен особый праздник – матроналии.

Оба вождя – Ромул и Тит Таций правили в полном согласии. За время их совместного царствования Рим одержал немало славных побед над соседними племенами. Сам Ромул, проявивший себя как выдающийся военачальник, превращал занятые города в римские поселения, отправляя туда на жительство своих подданных.

После смерти Тита Тация Ромул стал управлять Римом единолично. Однако осознание своего могущества обернулось против самого царя: его гордыня стала непереносимой не только для народа, но и для сенаторов, с мнением которых Ромул перестал считаться.

Юнона Соспита, 2-я пол. II в. до н. э.

Когда в Альба-Лонге скончался его дед, царь Нумитор, Ромул, который должен был ему наследовать, предоставил жителям право самим распоряжаться своими делами, лишь назначая им наместника. Тогда сенаторы Рима решили, что они могут обойтись без единовластия правителя. Кроме того, Ромул оскорбил их самоуправством, самолично разделив между воинами земли, захваченные в войне с этрусками. Это вызвало такое возмущение в сенате, что, когда Ромул таинственно исчез, возникли подозрения, что именно сенаторы причастны к его убийству.

Поскольку исчезновение Ромула произошло во время внезапно налетевший бури, один из сенаторов явился на форум и клятвенно заявил, что встретил живого Ромула в блистающем вооружении. Царь объявил, что по воле бессмертных богов он, Ромул, основав величественный город, возвращается на небеса. Отныне он будет милостивым божеством Квирином – богом-двойником Марса, под покровительством которого Рим достигнет небывалого могущества. После такого известия Ромул был обожествлен и удостоен такой славы, какой еще не знал великий Рим.

 

Благочестивый Нума Помпилий

После того как первый царь Рима вознесся на небо и стал богом-покровителем Квирином, римляне некоторое время оставались без правителя. Все были согласны, что правитель нужен – только кто это должен быть? Люди, пришедшие вместе с Ромулом, настаивали, чтобы царя избрали из их числа, а сабиняне хотели участвовать в выборах на равных. После долгих споров было наконец решено: пусть царя выбирают римляне, но из числа сабинян.

Жил в то время в одном из сабинянских городов человек по имени Нума Помпилий. И хотя город был далеко от Рима, все хорошо знали мудрого Нуму. Он жил в небольшом домике, не стремился к богатству и удовольствиям, предпочитая одинокую созерцательную жизнь под сенью священных рощ на берегу ручья.

Нимфа этого источника, Эгерия, полюбила одинокого человека, искавшего покоя и мудрости в общении с природой. Ее близость с Нумой сделала будущего римского царя еще более мудрым и человечным. К нему-то и пришли послы от римлян, сказав: «Нума, тебя уважают и римляне, и сабиняне, будь нашим царем!»

Ответ достойного сабинянина смутил посланцев. Нума сказал, что не пристало ему, человеку, ставящему мир и справедливость превыше всего, получить власть в государстве, которое живет войнами, смутой и нуждается скорее в царе-военачальнике, нежели в наставнике, который не приемлет насилие.

Но послы были настойчивы. Они стали просить Нуму не ввергать народ в новые междоусобные раздоры. К их просьбам присоединились и люди, считавшие, что народ, пресыщенный победами и триумфами, утомлен бесконечными кровопролитиями и ищет пути к миру и спокойной жизни под руководством разумного царя. При этом сказали, что, возможно, сами боги направили послов к Нуме для того, чтобы он обратил силы римлян не на завоевания, а на процветание государства.

После долгих сомнений Нума внял настояниям сограждан и согласился отправиться в Рим. Навстречу Нуме вышли народ и сенаторы, приветствуя избранного царя. Вместе со жрецами и прорицателями Нума поднялся на Капитолийский холм. Тысячная толпа стояла внизу и затаив дыхание ожидала божественного знамения. Лишь когда в небе появились вещие птицы, стало ясно, что боги посылают благоприятный знак. Нума был облачен в царские одежды и спустился с холма к народу, приветствовавшему «благочестивейшего из смертных» и «любимца богов».

Прежде всего Нума велел распустить отряд из трехсот телохранителей, состоявших при Ромуле, заявив, что он доверяет народу. Далее к двум жрецам богов Юпитера и Марса он причислил жреца Квирина. Таким образом, он возвысил дух римлян, официально признав их царя Ромула божеством. В то же время Нума попытался смягчить воинственный и буйный нрав людей, стекавшихся в Рим, направляя их энергию на благоустройство города, обработку земли и развитие ремесел.

По повелению Нумы был воздвигнут круглый храм Весты, храм Верности и храм бога границ Термина. Царь также стремился внушить своим подданным, что клятва верности – величайшая из клятв.

Построив храм бога рубежей Термина, Нума убедил своих сограждан, что этот бог в то же время является стражем мира и блюстителем справедливости. Соблюдение границы служит сдерживанию силы, а нарушение ее указывает на стремление к насилию.

За время долгого правления Нумы Помпилия в стране не возникало ни мятежей, ни войн. Ворота храма бога Януса, стоявшие открытыми в период войны, при Нуме были закрыты в течение сорока трех лет. Подданные мудрого царя считали, что боги ему покровительствуют и что всякий злой умысел бессилен перед их защитой.

Рассказывали также о многих чудесных явлениях, происходивших с Нумой. Так, однажды, собрав народ на пир, он принял всех за скромно убранными столами, уставленными простой пищей. Когда трапеза началась, царь объявил, что пир удостоила своим посещением сама богиня в образе возлюбленной. Как по мановению руки, на столах тут же появились богатая утварь и роскошные яства.

Почитаемый и уважаемый не только теми, кем он управлял, но и многими соседними народами, Нума дожил до восьмидесяти лет. На его торжественное погребение собрались все, кто чтил престарелого царя, принесшего мир и благоденствие на истерзанную беспрерывными войнами землю.

 

Тулл Гостилий

После смерти Нумы Помпилия выбор народа пал на отважного Тулла Гостилия, который благодаря победам над Альба-Лонгой способствовал возвышению Рима. Тем не менее неприязнь между метрополией и городом сохранялась, что часто приводило к взаимному противостоянию. В итоге такое неприятие переросло в открытую вражду.

Уже войска готовы были вступить в бой, когда по древнему обычаю вожди предложили решить спор единоборством воинов с обеих сторон. Для поединка были выбраны из римского войска три брата из семьи Горациев, а из альбанского – три брата из рода Куриациев. Жреческая коллегия (фециалы) утвердила договор священными обрядами, после чего оба войска окружили избранных соперников.

При первом столкновении пали один римлянин и один альбанец. При втором столкновении был сражен второй римлянин, тогда как два альбанца были только ранены.

Альбанцы воспрянули духом. Но оставшийся в живых римлянин Гораций использовал простую военную хитрость. Он обратился в бегство, предвидя, что альбанцы не в состоянии следовать за ним так же быстро, поскольку один был ранен легко, а другой – тяжело. Гораций, заметив, что противники находятся на достаточном расстоянии друг от друга, неожиданно повернул назад и сразил обоих альбанцев со словами: «Приношу в жертву, чтобы римляне повелевали альбанцами!»

Римское войско, а затем и горожане приветствовали Горация радостными возгласами, особенно оживившись при виде доспехов поверженных Куриациев.

Лишь одна душа печалилась среди этого всеобщего ликования – сестра Горация, которая была помолвлена с одним из Куриациев. При известии о смерти жениха и при виде его одежды, которую она сама ему сшила, она пришла в отчаяние, распустила волосы и, рыдая, произносила имя жениха. Неуместные стенания сестры, омрачавшие радость победы, привели Горация в бешенство. Выхватив меч, он на месте заколол сестру, воскликнув:

– Отправляйся к своему возлюбленному и пусть все знают – так будет со всякой римлянкой, которая станет оплакивать врага своего отечества!

Поступок Горация смутил многих римлян. Наказать спасителя страны представлялось не слишком справедливым, но и оставить безнаказанным убийцу собственной сестры не было никакой возможности. Однако когда судьи приговорили Горация к смерти, народ, к которому он обратился, отверг этот приговор и объявил виновного свободным, ведь отечество следует ценить выше всяких семейных уз. Особое сочувствие было выказано престарелому отцу Горация, который в один день потерял троих детей.

Чтобы умилостивить богов и очистить город от греха, были совершены умилостивительные жертвы. Сам виновный с покрытым лицом был проведен под бревном, лежащим на двух столбах, символизирующих виселицу. Такой обряд унижения обычно совершался во время войны над сдавшимся неприятелем.

 

Покорение Альба-Лонги

Еще со времен римских побед альбанцы тяготились своим зависимым положением. Но неожиданно им представился случай расправиться с римлянами. Согласно обязательствам, они должны были давать в их распоряжение вспомогательное войско для помощи в войнах. По совету своего предводителя Меттия они решили воспользоваться этим случаем, с тем чтобы во время сражения перейти на сторону неприятеля.

Однако Меттий решился на этот ход с большой осторожностью. Чтобы обезопасить себя, он стал выжидать, пытаясь понять, на чьей стороне будет победа. В худшем случае он рассчитывал представить свой поступок военной хитростью и объяснить, что хотел зайти в тыл неприятелю. Но такое решение отнюдь не прибавило мужества противнику, а римляне, растерянные вначале, скоро оправились от замешательства.

Тулл Гостилий, узнав об уходе Меттия, воскликнул: «Так надо, это я ему приказал: они окружают противника!» И римляне, сражавшиеся смело и решительно, победили.

Так избежали римляне уготованной им участи. Но ее не избежал сам Меттий. Увидев, что римляне побеждают и замысел его потерпел крах, он стал преследовать бежавших врагов. После сражения как ни в чем не бывало он явился к Туллу, поздравил его с победой, рассчитывая получить благодарность за преданность. Но Тулл понял его хитрость и, внешне сохраняя прежние дружеские отношения с Меттием, использовал вернейшее средство для наказания альбанцев и их вероломного предводителя. Он тайно послал Горация с отборным отрядом в Альба-Лонгу с поручением завладеть городом, не причиняя вреда его жителям. После этого велел объявить альбанцам, чтобы они со всеми своими семействами переселились в Рим.

В то время как приказ приводился в исполнение, Тулл Гостилий призвал к себе альбанское войско, как бы желая поблагодарить храбрейших за оказанную ими в сражении службу, и приказал римлянам, каждый из которых имел скрытый под плащом меч, окружить собравшуюся толпу. Затем Тулл Гостилий взошел на трибуну и объявил альбанцам, что знает об измене. Всякая попытка к сопротивлению уже была невозможна.

Голова Нептуна. Фрагмент скульптурной группы «Нептун и Тритон» Л. Бернини. 1620

В то же время Тулл Гостилий объявил, что город Альба-Лонга практически уничтожен Горацием. Беднейшему люду были обещаны земельные наделы при условии поселения в Риме. Некоторым из знатнейших горожан Тулл обещал, что примет их в число патрициев и в сенат. Для собраний он даже приказал построить на площади огромное здание – Гостилиевы курии.

Благодаря переселению альбанцев, для местожительства которых был определен Целийский холм, население Рима снова удвоилось. А вот сам Меттий не избежал жестокого наказания. Он был привязан к двум лошадям, пущенным в разные стороны, и они разорвали его тело как бы в знак того, что он хотел разорвать два государства, связанные отныне навсегда.

В конце жизни ослабевший телом и душой Тулл Гостилий решил умилостивить богов, недовольных правлением Рима и его царем. Он понял, что, казнив Меттия, прогневил Юпитера, который сам должен был покарать клятвопреступника. Вычитав в записях, оставшихся после Нумы Помпилия, о существовании таинственных священнодействий в честь Юпитера, царь отправился совершать жертвоприношения. Но это ему не помогло: разгневанный нарушением установленного обряда, Юпитер метнул молнию в дом царя и испепелил его. Так погиб Тулл Гостилий, царствовавший над римлянами тридцать два года.

 

Практичный Анк Марций

После решительного Тулла Гостилия на престол вступил Анк Марций, имя которого означало «служитель Марса». Однако внук Нумы Помпилия во многом унаследовал благочестивый и миролюбивый образ мыслей своего деда. Почти забытое в течение предшествующего правления богослужение было восстановлено, а самое главное, стали возрождаться господствовавшие при Нуме занятия земледелием и пчеловодством.

С другой стороны, Рим уже настолько погряз в распрях с соседями, что миролюбивыми наклонностями нередко приходилось жертвовать в пользу неизбежных военных действий. Сабиняне, латиняне и другие племена вынуждали царя браться за оружие, чтобы обеспечить своему государству более достойное существование.

Так, двинувшись с войском на земли латинян, Анк Марций после многих кровопролитных сражений захватил их укрепленные города и разрушил, как некогда была разрушена Альба-Лонга. Все жители покоренных земель были переселены в Рим с местожительством на Авентинском холме.

Остерегаясь гнева богов, особенно раздражительного и быстрого на расправу Юпитера, Анк Марций в знак благодарности за блестящие военные успехи римлян велел расширить и украсить храм Юпитера.

Следуя примеру славного деда Нумы Помпилия – устроителя мирных торжеств и обрядов, Анк Марций ввел специальную воинскую церемонию. Она заключалась в порядке объявления войны – ритуале, которому с этого времени стали неуклонно следовать римляне.

Согласно этому ритуалу специальный посол, обвязав голову шерстяной лентой, должен был приблизиться к границе народа, которому предъявлялись претензии римлян, и произнести следующее: «Услышь, Юпитер, услышь, народ (здесь называлось имя племени), услышь, священное право! Я вестник, явившийся от лица всего римского народа. Согласно божественным и человеческим законам я являюсь послом, и да будут выслушаны мои слова с доверием».

После этого излагались требования. Заключалась тирада такой фразой: «Если я против законов божественных и человеческих требую все перечисленное, то не дай мне, Юпитер, никогда больше видеть отечества!»

Введение торжественного ритуала помогло Анку Марцию снискать у римского народа уважение, поскольку видимость законности снимала с римлян тяготившее их со дня основания города клеймо народа с разбойничьими наклонностями, племени буйного и беззаконного.

Помимо прочего, Анк Марций покровительствовал развитию судоходства, что обеспечивало продуктами питания все возрастающее население Рима. Благодаря успешным войнам с Вейями он завладел устьем Тибра и основал на нем город Остию, который со временем стал крупнейшей торговой гаванью римлян.

Важно и то, что при Анке Марции был укреплен находившийся на противоположной стороне Тибра Яникульский холм, призванный обезопасить город от нападения этрусков. Для удобства этот холм был соединен с городом свайным мостом, который поражал своим техническим совершенством еще многие столетия.

Анк Марций умер, процарствовав двадцать четыре года. Он снискал славу властителя, способного разумно править и в мирные, и в военные времена.

 

Восхождение Тарквиния Древнего

Богатый вельможа Тарквиний был сыном простого горожанина из греческого города Коринфа и мужем женщины по имени Танаквиль, происходившей из знатного этрусского рода. Жизнь в небольшом городке совершенно не устраивала честолюбивого Тарквиния и его супругу, считавшую, что с его умом и доблестью можно добиться большего. Она и настояла на переезде в Рим, где, по ее убеждению, Тарквиний сможет легко добиться достойной должности и высоких почестей.

Подтверждение своим замыслам Танаквиль увидела в знамении богов, ниспосланном на пути в Рим. Орел, паривший в воздухе, спустился над Тарквинием и взмыл вверх, унося в когтях его дорожную шапку. Не успели муж и жена опомниться, как орел с громким клекотом вновь спустился вниз и возложил шапку на голову путника, словно увенчивая его будущей властью. Обрадованная Танаквиль тут же увидела в знамении знак блестящего будущего супруга.

Вскоре ее надежды оправдались в полной мере. По приезде в Рим Тарквиний вошел в доверие к царю Анку Марцию и вскоре стал наставником двоих его сыновей. Своим добрым участием и умелым обхождением Тарквиний привлек к себе симпатии и знатных римлян, и простого народа. Под руководством Анка Марция Тарквиний хорошо изучил римские законы и обычаи, что способствовало активному участию в гражданской и военной жизни Рима. Тогда же он принял имя Тарквиния Древнего.

После смерти Анка Марция настойчивая Танаквиль, храня в памяти знамение, полученное на пути в Рим, стала еще энергичнее разжигать в Тарквинии честолюбивые замыслы. Поддавшись уговорам жены, отвечавшим, впрочем, его собственным устремлениям, Тарквиний на время избрания нового правителя предусмотрительно отослал сыновей Анка Марция на охоту, а сам выступил перед народом с речью. Он рассказал о своих заслугах перед покойным царем и Римом, напомнив, что он не первый иноземец, который в случае избрания станет у власти. Речь Тарквиния была настолько убедительной, что народ единодушно предложил ему принять властные полномочия.

Одержав несколько побед в войнах с сабинянами и латинянами, Тарквиний Древний присоединил их области к Риму, захватив немало богатой добычи. По возвращении в Рим царь с не меньшей энергией приступил к мирным делам. Он считал, что народ всегда должен быть занят полезным делом – будь то отпор врагам или укрепление собственного жилища. По приказу Тарквиния началась достройка каменных стен там, где были лишь земляные укрепления, возобновились работы по осушению болотистых мест в равнинах, между холмами. Были проведены специальные каналы, спускавшие воду в Тибр, построен большой цирк для конских бегов и кулачных боев во время ежегодных Великих или Римских игр.

Позаботился Тарквиний Древний и об устройстве своих детей. Так, единственную дочь он выдал замуж за своего воспитанника Сервия Туллия, выросшего в семье Тарквиния после смерти матери, взятой в плен при захвате одного из городов, принадлежавших латинянам.

Однажды, когда мальчик спал, все увидели вокруг его головы пламя. Испуганные слуги принесли воду, чтобы затушить огонь, но Танаквиль велела не будить ребенка, пока он сам не проснется. И действительно, огонь пылал, не обжигая, и исчез, когда маленький Сервий открыл глаза.

Мудрая Танаквиль, уведя мужа в сторону, объяснила, что этот огонь – знамение, посланное богами. Оно свидетельствует о том, что мальчик в минуту грозной опасности может стать их спасителем. А посему следует дать ему лучшее воспитание, которое бы развивало ум, доблесть и умение преодолевать все тяготы жизни. Сервий Туллий стал юношей царственного ума и высоких достоинств. Именно ему было отдано предпочтение перед остальными знатными юношами Рима, которые могли претендовать на руку царской дочери.

 

Преемник Тарквиния

Долгие тридцать восемь лет Рим процветал под мудрым правлением Тарквиния. Величайшим уважением пользовался у народа и любимец царя Сервий Туллий. Но сыновья Анка Марция, давно ненавидевшие Тарквиния, лишившего их отцовского трона, хорошо понимали, что после смерти царя безродный пришелец вполне способен захватить власть.

И все же, злобствуя против Сервия Туллия, которого они называли не иначе как сыном рабыни и раба, сыновья Анка Марция больше опасались Тарквиния. Они точно знали, что если убьют Сервия Туллия, то жестокой мести им не миновать. Кроме того, убийство Сервия привело бы лишь к появлению другого преемника, назначенного Тарквинием. Все это означало, что устранять следовало прежде всего царя.

Для совершения злодеяния были выбраны два отчаянных пастуха. Взяв с собой обычные орудия труда, они спровоцировали драку у самого царского дома, взывая к царю, чтобы тот разрешил их спор.

Юпитер. I в. н. э.

Переполошившиеся слуги сообщили об этом Тарквинию, и он велел позвать пастухов в дом. Во время перебранки один из пастухов отвлек внимание царя, а другой, улучив удобный момент, нанес Тарквинию удар секирой. Оба бросились бежать, но были схвачены ликторами (охранниками).

На отчаянные вопли слуг сбежался народ. Однако мужественная Танаквиль велела запереть дом и удалить из него всех свидетелей происшествия. Увидев, что рана, нанесенная Тарквинию, смертельна, она послала за Сервием Туллием. Когда тот явился, царица напомнила о знамении, посланном богами, когда Сервий был еще ребенком, и заклинала взять власть в свои руки, чтобы не оставить семью царя и римский народ на произвол убийц, свершивших злодеяние чужими руками. Сервий отвечал, что сделает все, что в его силах.

Так вышло, что в нужный момент Сервий Туллий оказался, по сути, единственным претендентом на престол. Популярный в народе и среди знати, он сумел проявить себя как достойный последователь дел Тарквиния, что и предопределило ход дальнейших событий. С полного одобрения и согласия сенаторов Сервий Туллий принял царскую власть.

 

Деяния Сервия Туллия

Боясь новых покушений, Сервий окружил себя надежной стражей, тем более что сыновья Анка Марция не были схвачены, а бежали в одну из отдаленных областей. Для того чтобы избежать измены теперь уже со стороны сыновей Тарквиния – Луция и Аррунса, осторожный царь ввел их в семью, женив на своих дочерях. Однако, как позже выяснилось, такое решение было ошибочным, ибо известно, что стремление властвовать порой сильнее самых прочных семейных уз.

Начало правления Сервия Туллия было успешным. Благодаря победам над этрусскими городами с немалой добычей правитель завоевал любовь народа, а заодно обезопасил границы собственных владений. Помимо этого Сервий продумал и провел в жизнь новое устройство римского общества, разделив граждан на пять классов, куда входило все мужское население города в зависимости от имущественного положения.

К первому классу относились самые богатые люди, обладавшие наибольшими правами и почетом. В соответствии с классом налагались и военные обязанности. Наиболее состоятельные обязаны были иметь дорогостоящее вооружение. Пятый класс, самый многочисленный и бедный, был вооружен только пращами. Права граждан находились в зависимости от получаемых доходов, хотя, казалось, никто из римлян не был лишен их полностью. Лишь жители неимущие не имели никаких прав, поэтому их называли пролетариями.

Единственное, что беспокоило царя, чтившего законы государства, – это то, что он, по сути дела, отстранил сыновей Тарквиния от власти, а сам был выдвинут не народным собранием, а всего лишь сенаторами. Поэтому, зная, что Луций распускает слухи о незаконности его власти и рабском происхождении, Сервий обратился к народу с вопросом, желают ли граждане Рима продолжения его царствования. И он снова единодушно был провозглашен царем.

 

Преступление на форуме

Триумф Сервия не отрезвил коварного Луция Тарквиния. Он нашел поддержку у дочери царя Туллии, жены своего брата Аррунса. В противоположность спокойному и кроткому мужу горделивую Туллию снедали честолюбивые мечты.

В тайных беседах с Луцием она выказывала бесконечное презрение к малодушию Аррунса и к жене Луция, своей собственной сестре, которая не в состоянии была оценить смелость и истинно царственные достоинства своего мужа.

Этот тайный сговор двух честолюбцев привел к страшному злодеянию. Тайно были убиты Аррунс и старшая сестра Туллии, а убийцы, Луций и Туллия, вступили в брак. И здесь безрассудная жажда власти и почестей была поставлена выше всяких правил игры. Туллия, видя, что престарелый отец не в силах ей противостоять, неустанно твердила Луцию, что следует скорее двигаться к цели, иначе все преступления могут оказаться напрасными. Сын Тарквиния, говорила Туллия, не должен смиренно надеяться на милость старого царя, а взять власть в свои руки.

И тогда Луций во главе вооруженной толпы ворвался на форум. Он сел на царский трон и приказал созвать сенаторов. Ошеломленный народ, полагая, что Сервий Туллий умер, собрался на площади, внимая злословию Тарквиния, который поносил Сервия Туллия как раба и сына рабыни, незаконно присвоившего себе царскую власть. Он обвинил его в покровительстве людям низшего сословия в ущерб богатым и достойным.

Во время яростной речи Тарквиния внезапно появился старый царь и потребовал, чтобы дерзкий юноша немедленно покинул царский трон и удалился с форума. Луций отказался, после чего между его вооруженными сторонниками и народом начались столкновения. Луций, для которого успех решался минутами, неожиданно схватил старого царя, поднял и с размаху бросил вниз по ступеням.

Когда слуги Сервия Туллия подбежали к нему, он был уже мертв, ибо посланные вдогонку убийцы были проворнее – они закололи оглушенного старика. Рассказывали даже, что убийцы были посланы самой Туллией, которая, вопреки обычаям, на колеснице примчалась на форум, чтобы первой приветствовать мужа как царя Рима.

Когда Тарквиний, недовольный ее появлением, приказал ей возвратиться домой, возница, перед тем как подняться на Эсквилинский холм, придержал храпящих коней, объятых ужасом, поскольку на дороге лежало тело Сервия Туллия. Со злорадным торжеством дочь погнала лошадей через труп отца, забрызгав кровью одежду и колесницу. Тем самым она осквернилась сама и осквернила домашних богов, чем предопределила дурное начало нового царствования и его трагический конец.

 

Злодеяние Секста Тарквиния

Получив царскую власть преступным путем, Луций Тарквиний окружил себя многочисленным отрядом телохранителей. Бояться было чего – ведь он сам показал, как можно занять царский трон. Кроме того, Луций расправился с сенаторами – сторонниками Сервия Туллия. Отступать было некуда, и, не рассчитывая после содеянного на уважение сограждан, Сервий выбрал тиранию.

Вопреки законам, он стал сам творить суд, приговаривая граждан к казням и изгнанию, лишая жизни, имущества и отечества всех тех, кто был ему неугоден или подозрителен. Независимо от совета сенаторов он объявлял и заканчивал военные действия, по своему усмотрению заключал договоры и нарушал их. С волей сената и народа не считался, ища опоры не в Риме, а за его пределами. Даже свою дочь он выдал за богатого и знатного тускуланца, чтобы укрепить союз с богатой родней.

За коварство и непомерную гордость Луций Тарквиний получил прозвище Гордый. Ему, например, ничего не стоило казнить ни в чем не повинного человека, имевшего дерзость укорить римского царя в неуважении к собравшимся вождям.

Капитолийская волчица, кормящая Ромула и Рема. V в. до н. э.

Желая возвеличить Рим, Тарквиний приступил к сооружению храма Юпитера на Капитолийском холме. В постройке принимали участие прославленные мастера из Этрурии, а знаменитый скульптор Вулка создавал украшавшие храм статуи. Торопясь с сооружением храма, тиран заставил и простой народ заниматься строительными работами. Кроме храма, велось сооружение лож для знати вокруг цирка, под землей прокладывалась огромная труба для стока городских нечистот.

Однако вся эта бурная деятельность не могла заглушить в сердце царя дурных предчувствий. И когда в его собственном дворце из деревянной колонны выползла змея, царь, не доверяя разъяснениям этрусских прорицателей, решил получить толкование этого страшного знамения у Дельфийского оракула. С этой целью он послал в Дельфы двух своих сыновей и племянника Луция Юния, прозванного Брутом (тупицей) за медлительность и слабость ума. Да и Тарквиний относился к Бруту с пренебрежением, даже не подозревая, что в душе этого юноши таятся великие замыслы.

Прибыв в Дельфы, царские сыновья поднесли богу Аполлону драгоценные дары и пожелали узнать свое будущее. На что таинственный голос пифии из глубины расщелины изрек, что тот, кто первым поцелует свою мать, получит верховную власть в Риме. Сыновья царя поняли это прорицание буквально и отложили его решение до возвращения домой, правда, договорившись не извещать об этом младшего брата Секста. Но догадливый Брут истолковал слова пифии совсем по-другому и, сделав вид, что споткнулся, коснулся губами земли – матери всех людей.

Вернувшись из Дельф, сыновья застали Тарквиния Гордого в разгар подготовки войны с племенем рутулов из-за богатого города Ардеи. С ходу его взять не удалось, и войска римлян осадили город. Собравшись на пирушку в палатке Секста Тарквиния, молодые воины стали восхвалять высокие достоинства своих жен.

Разгоряченные вином спорщики вскочили на коней и помчались в Рим, чтобы лично увидеть, чем заняты в их отсутствие истинно добродетельные римские жены. И увидели, что они либо развлекались болтовней с подругами, либо были на пиру у царских невесток. Лишь одна Лукреция, прекрасная и скромная жена Коллатина, участвовавшего в споре, сидела со служанками, занимаясь пряжей. Она приветливо приняла нежданных гостей, и в сердце Секста, плененного ее красотой, зародился коварный замысел.

Спустя несколько дней Секст без ведома Коллатина снова отправился в дом приглянувшейся хозяйки. Ничего не подозревавшая Лукреция, оказав гостеприимство, велела слугам с наступлением ночи отвести приезжего в спальню для гостей.

Убедившись, что все в доме спят, Секст с обнаженным мечом прокрался в покои Лукреции и, разбудив испуганную женщину, попытался склонить ее к прелюбодеянию. Но ни угрозы, ни мольбы не могли поколебать ее добродетель. И лишь когда Секст поклялся, что, убив ее, он положит к ней на ложе задушенного раба и сама память о ней будет обесчещена в глазах ее близких, несчастная уступила насильнику.

 

Падение царской власти

Вне себя от горя и унижения, Лукреция послала вестника к отцу и мужу в лагерь, чтобы сообщить о несчастье. Коллатин приехал вместе с Луцием Юнием Брутом, которого встретил по дороге. Лукреция, рассказав все, что произошло, стала умолять об отмщении негодяю, опозорившему ее непорочное имя. Молча внимали друзья несчастной женщине, задыхавшейся от рыданий. Не слушая утешений, она промолвила:

– Я не признаю за собой вины, но не освобождаю себя от казни, – и твердой рукой вонзила себе в грудь кинжал.

Потрясенные свершившимся, отец и муж молча стояли у постели Лукреции. А Брут, вынув из груди кинжал, обагренный кровью, поклялся, что отныне будет преследовать царя Тарквиния и его преступную жену, где бы они ни были. Такую же клятву потребовал он и от друзей, пораженных тем, что за внешним слабоумием скрывается такая сила духа и благородство.

Вынеся тело несчастной жертвы на форум, соратники призвали жителей города идти в Рим, чтобы положить конец злодействам и насилию. Толпа вооруженных жителей Коллации под предводительством Брута вошла в Рим и призвала на свою сторону народ, собравшийся на форуме. Брут, потрясая кинжалом, напомнил о злодее Тарквинии, убившем престарелого Сервия Туллия на глазах у всех, и о чудовищном святотатстве его жены, растоптавшей конями тело собственного отца; припомнил и все унижения, которым царь подвергал бедняков.

Справедливый гнев Брута, его грозное красноречие вызвало в народе столь сильное возмущение, что здесь же было решено лишить Тарквиния Гордого власти и изгнать из города вместе с женой и детьми. Напрасно царица Туллия в смятении металась по городу. Все, кто видел ее, слали ей проклятия и призывали фурий-мстительниц отомстить за убитых родителей. Потрясенный неожиданным поворотом событий, Тарквиний был вынужден искать убежища в Этрурии вместе со своими сыновьями.

При общем согласии во главе римского государства должны были стоять два консула, избиравшиеся народным собранием сроком на один год. Первыми консулами Римской республики были избраны Луций Юний Брут и Коллатин. Править они должны были по очереди, сменяя друг друга каждый месяц.

Несмотря на бегство Тарквиния, Брут, хорошо знавший его коварную натуру, не сомневался, что изгнанник будет пытаться склонить хотя бы часть римлян на свою сторону. Поэтому, желая уберечь трудно доставшуюся свободу, Брут потребовал от сената и всего народа торжественной клятвы, что никогда не допустят единоличной царской власти. Народ такую клятву дал, потребовав изгнания из города всех, кто по любой линии принадлежал к семье Тарквиниев.

Как и опасался Брут, Тарквиний Гордый не сложил оружия, занявшись подкупом и уговорами своих сторонников. В результате организовался настоящий заговор с целью восстановить власть Тарквиния в Риме. Лишь благодаря счастливой случайности (один из рабов знатного римлянина Вителлия сообщил консулам об измене) заговорщики были схвачены во время трапезы с послами Тарквиния. При них обнаружили письма, в которых Тарквинию были даны заверения о готовности свергнуть республику в Риме и восстановить царскую власть.

Наступил день казни. В полном молчании оба консула вышли, сели на свои места и приказали ликторам приступить к исполнению приговора. С заговорщиков были сорваны одежды, их долго секли прутьями, а затем отрубили головы. После свершения казни консулы отличили раба, раскрывшего заговор против Римской республики. Он получил освобождение, ему также было даровано римское гражданство.

 

Война с этрусками

Узнав, что надежды на заговор рухнули, Тарквиний Гордый решил собрать войско этрусков и двинуться на Рим, обещая воинам богатую добычу. Едва отряд под предводительством Тарквиния вступил в римские владения, консулы двинулись им навстречу. Впереди с обеих сторон выступала конная разведка. Брут, окруженный ликторами, ехал в первых рядах отряда. Аррунс, сын Тарквиния, увидев его, с воплем «Боги, отомстите за царей!» ринулся навстречу римской коннице. Брут с юношеским пылом бросился навстречу врагу. Соперники с такой силой вонзили свои копья друг в друга, что насквозь пробили щиты, получив смертельные раны. Оба рухнули с коней.

Победа римлян была решена богом Сильваном, наведшим ужас на войско Тарквиния. Громовой голос бога провещал из леса: «В битве пало одним этруском больше – в сражении верх взяли римляне».

После битвы погибшего Брута почтили пышной погребальной церемонией. Весь Рим скорбел о мужественном и благородном воине, который превыше всего ценил свободу отечества. Но еще более почетным было объявление годичного траура, в течение которого римские женщины оплакивали Брута как сурового мстителя за поруганное женское достоинство.

Тем временем Тарквиний нашел поддержку в лице этруска Порсенны, царя города Клузия, которого он склонил на свою сторону обещанием союза с Римом, если снова воцарится на престоле. Вступив в обширные римские пределы, Порсенна занял Яникульский холм, который был соединен с остальными холмами мостом через Тибр. Охранявшие мост римские воины, увидев, что с занятого неприятелем Яникульского холма на них наступает враг, в смятении бросили оружие и обратились в бегство.

Напрасно воин по имени Гораций Коклес пытался сдержать отступающих. Он приказал воинам разрушить мост, чтобы враг не смог по нему пройти, сам же остался один, прикрывшись щитом перед лицом неприятеля, ожидая рукопашной схватки. За его спиной пылал рухнувший мост, с грохотом обрушивались в воды Тибра бревна и доски, и даже двое воинов, которые остались, чтобы прикрыть Коклеса, были вынуждены отступить.

Подошедшие на близкое расстояние этруски остановились, глядя в изумлении на могучего и совершенно одинокого защитника моста. Римлянин, окинув суровым взором знатных этрусков, невольно замешкавшихся с нападением, бросил им в лицо оскорбительные слова, назвав их царскими рабами, которые, не имея собственной свободы, идут отнимать чужую.

После таких дерзких речей на Коклеса обрушился дождь стрел, вонзившихся в щит храбреца. Тесня друг друга, этрусские воины ринулись на отважного римлянина, но в это время за спиной Коклеса со страшным треском обрушились в Тибр остатки моста, а сам Коклес, призвав на помощь бога реки, не снимая доспехов, бросился в воду и переплыл на свой берег под радостные возгласы товарищей по оружию. За отвагу он был удостоен высокой награды.

Потерпев первую неудачу в наступлении на Рим, царь этрусков Порсенна решил взять его осадой. Он стал лагерем на берегу Тибра, а его воинам было поручено следить, чтобы в Рим не подвозили припасы. Положение в городе осложнилось, что угрожало жителям болезнями и голодом. Тогда юноша по имени Гай Муций, происходивший из знатной семьи, по согласованию с сенаторами принял смелое решение покончить с Порсенной, пробравшись в его лагерь.

Спрятав оружие под одеждой, он проник во вражеский лагерь и, оценив ситуацию, нанес смертельный удар человеку, похожему на Порсенну. Смельчака тут же схватили царские телохранители, и Гай Муций с ужасом понял, что им убит не Порсенна, а его секретарь; сам же царь остался невредим.

Разгневанный Порсенна немедленно потребовал, чтобы пленник назвал тех, кто послал его на убийство. Римлянин молчал. Тогда царь приказал развести костер, угрожая сожжением заживо, если тот не назовет имен заговорщиков. Муций сделал шаг к алтарю, на котором пылал огонь, и спокойно опустил руку в пламя. Словно не замечая, что горит его живая плоть, спокойно сказал, обращаясь к оцепеневшему царю: «Вот тебе доказательство, чтобы ты понял, как мало ценят свое тело те, кто провидит великую славу!»

Восхищенный мужеством пленника, Порсенна приказал оттащить его от огня и предложил уйти с миром. На прощание воин открыл царю, что триста доблестных римских юношей поставили себе целью убить правителя.

Встревоженный такими словами, Порсенна понял, что с этой поры его жизнь находится под угрозой. Тут же, вслед за Муцием, царь направил посольство в Рим с предложением мирных переговоров. Вскоре осада была снята и войско Порсенны удалилось из пределов римской земли. За великую доблесть Гай Муций, прозванный Сцеволой, получил во владение поле за Тибром, которое стало называться Муциевыми лугами.

Так безуспешно закончилась попытка Тарквиния Гордого вновь воцариться в Риме. После этого само слово «царь» стало ненавистным для свободного римлянина, ибо с этим понятием было связано представление о неограниченном произволе и деспотизме. Был даже издан специальный закон о тех, кого подозревали в стремлении к царскому венцу. Если подобное намерение было доказуемо, то таким честолюбцам грозила смертная казнь.

 

Германо-скандинавский эпос хорошо известен благодаря своду древнеисландских песен о богах и героях «Старшая Эдда» и книге «Младшая Эдда», созданной скальдом Снорри Стурлусоном в XIII в. К тому же ряду принадлежат хроники Стурлусона, которые обычно воспринимаются как своего рода историческая аллегория.

Мир скандинавской мифологии составляют две проекции.

Горизонтальная построена на противопоставлении освоенного и обитаемого людьми Митгарда и каменистой и холодной окраины земли Утгарда, а также находящемуся вокруг земли океану, где живет змей Ёрмунганд.

Вертикальная проекция представлена мировым древом – ясенем Иггдрасиль. Оно связывает землю людей с небом – жилищем богов. Ниже расположен рай для павших воинов – Вальхалла и подземное царство мертвых богини Хель.

По временной шкале все истории можно подразделить на мифы творения и конца мира. Мир возникает из воды и огня и погибает от пожара и наводнения, являя собой свеобразную космогоническую и эсхатологическую симметрию.

Скандинавские мифы – это, по сути, одно большое эпическое повествование, что в какой-то мере роднит его со многими другими мифологиями мира, и это вполне естественно, ведь вначале мифы существуют в рассказах и пересказах, а затем находится автор, который берет на себя труд запечатлеть все эти сказания с возможным их переосмыслением.

Как бы то ни было, скандинавские мифы до нас дошли в относительной цельности, что дает возможность лучше понять жизнь и верования легендарных северных племен, созидавших свою страну согласно традициям, завещанным древними творцами-основателями.

 

Рожденные из бездны

Что было в начале времен, не ведомо никому, ибо не было ни одной живой души, которая смогла бы о том поведать. Известно только, что простиралась одна огромная бездна, именуемая Гинунгагап. Солнце еще не ведало, где его дом, звезды не ведали, где им сиять, месяц еще не ведал своей подлинной силы.

Но Гинунгагап не был пуст. Где-то на юге простиралась жаркая местность Муспельхейм («огненная страна»), где властвовал великан Сурт, вооруженный пламенным мечом. На севере лежала холодная пустынная страна под названием Нифльхейм («темный мир»), посреди нее спал великий источник всех рек Хвёргельмир. Северная часть Нифльхейма представляла собой ледяные поля и горы, возникшие из ядовитых вод Эливагара – реки, которая протекала там с незапамятных времен.

Но вот в царстве туманов вспенились воды Хвёргельмира. Двенадцать мощных потоков Эливагара стремительно потекли к югу, низвергаясь в бездну Гинунгагап. Жестокий мороз царства туманов превращал родниковую влагу в лед, но источник Хвёргельмир бил не переставая, и ледяные глыбы все ближе подвигались к Муспельхейму.

Наконец лед подошел так близко к царству огня, что стал таять. Искры, вылетавшие из Муспельхейма, смешались с растаявшим льдом и вдохнули в него жизнь. И тогда над бескрайними ледяными просторами из бездны Гинунгагап поднялась исполинская фигура великана Имира, всем своим обликом напоминавшего человека. В тот же день из-под левой руки Имира появились мальчик и девочка, а из его ног родился шестиголовый великан Трудгельмир. Так было положено начало роду великанов хримтурсов – жестоких и коварных, как создавшие их холодный лед и жаркое пламя.

В одно время с великанами возникла гигантская корова Аудумла. Четыре молочные реки потекли из сосков ее вымени, давая пищу Имиру и его детям. А поскольку зеленых пастбищ еще не было, Аудумла паслась на льду, облизывая ледяные глыбы.

К концу первого дня на вершине одного из валунов появились волосы, на следующий день – целая голова, к исходу же третьего дня из глыбы вышел могучий гигант Бури. Его сын Бор («рожденный») взял себе в жены великаншу Бестлу, дочь доброго Бёльторна. От этого брака родились трое сыновей-богов – Один, Вили и Be.

Немало пришлось потрудиться сынам Бора, прежде чем устроился мир, рожденный из бездны. Но прежде всего надо было сразиться со злобным Имиром, который вовсе не был рад появлению богов. После кровопролитной битвы братьям удалось покончить с первым из великанов. Нелегким было это сражение, множество гигантов утонуло в крови Имира, прежде чем наступило освобождение от страшного повелителя тьмы.

 

Девять миров

После свержения Имира братья принялись за устройство земного мира. Они создали из тела великана округлую землю, поместив ее посреди огромного моря, заполненного кровью поверженного гиганта. Созданная земля получила название Митгард («средняя страна»). Из черепа Имира был сотворен небесный свод, из костей получились горы, из волос – деревья, из зубов – камни, а из мозга – облака.

Каждый из четырех углов небесного свода боги свернули в форме рога, посадив в них по ветру: в северный – Нордри, в южный – Судри, в западный – Вестри и в восточный – Аустри. Из искр, вылетавших из Муспельхейма, боги создали звезды и украсили ими небесный свод.

Закончив работу, Один, Вили и Ве присели отдохнуть на пустынном берегу и вдруг увидели вдали два дерева – могучий ясень и гибкую иву.

– Слышите, братья, как шумят они на ветру? – задумчиво произнес Один. – По-моему, этим двоим скучно стоять среди камней. Вот бы им еще дыхание да счастливую судьбу!

– А когда они станут нам поклоняться, мы станем еще сильнее, – поддержал брата Ве.

Недолго думая, братья срубили деревья, вырезали из них людей и оживили своими дыханиями. Один дал им душу и жизнь, Вили – разум и движение, а Ве наделил ясным обликом, речью, слухом и зрением. Мужчине дали имя Аск, что означало «ясень», а женщину назвали Эмбла – «ива».

Далее юные боги взяли веки Имира и огородили ими середину земли, чтобы защитить людей от живущих в неприступных горах великанов. Таким образом был огорожен срединный мир Митгард. Великанов назвали турсами, хримтурсами, или иотунами, поэтому их мир зовется Ётунхейм, а иногда еще Утгард – «то, что за оградой». Там простиралась враждебная земля, никогда не знавшая ни семени, ни сохи. В той стране бродили людоеды-тролли и страшные, покрытые инеем великаны – кто в шкуре волка, кто в змеиной чешуе, а кто в оперении орла.

Себе боги отвели место на небе, назвав его Асгард – Крепость асов, поскольку асами теперь звалось племя первых богов. Другие боги из племени ванов стали жить в мире Ванахейм.

С того дня как на небе впервые зажглось солнце, жизнь на земле стала веселее и радостнее. Земля ожила, на ней появились деревья и травы, леса заселили звери и птицы, в воде завелись рыбы, а по сырым местам расползлись змеи да ящерицы.

В то благословенное время боги часто покидали Асгард и странствовали по свету. Они научили людей рыхлить землю и добывать руду, а также изобрели наковальню, молот и клещи, с помощью которых изготовили все остальные орудия и инструменты. Тогда не было ни войн, ни грабежей, ни воровства, ни клятвопреступлений. В горах добывали много золота, но его не копили, а делали из него посуду и домашнюю утварь.

Как-то раз, роясь в земле, Один, Вили и Ве нашли червей, которые завелись в мясе Имира. Глядя на этих неуклюжих членистоногих, боги задумались.

– Что нам с ними делать, братья? – спросил Ве. – Мы уже населили весь мир, и эти черви, пожалуй, никому не нужны.

– Нет, – возразил Один. – Мы населили только поверхность земли, но забыли о ее недрах. Давайте сделаем маленьких человечков-гномов или черных эльфов и дадим им во владение подземное царство, которое будет называться Свартальфахейм – «страна черных эльфов».

– А если им надоест там жить и они захотят подняться наверх, к солнцу? – спросил Вили.

– Не бойся, брат, – ответил Один. – Я сделаю так, чтобы солнечные лучи превращали их в камень. Тогда им придется жить только под землей.

– Это хорошо, – сказал Ве, – но мы забыли о воздухе. Давайте превратим одних червей в черных эльфов, или гномов, как сказал Один, а других – в светлых эльфов и поселим их в воздухе между землей и Асгардом, в Льесальфахейме, или в «стране светлых эльфов».

Так появились эльфы и гномы и две новые страны: Свартальфахейм и Льесальфахейм. Черные эльфы вскоре стали искуснейшими мастерами. Никто лучше их не умел обрабатывать драгоценные камни и металлы, и даже боги часто обращались к ним за помощью.

Еще одни существа – карлики-дверги – взяли себе холодную страну Нифльхейм: имевшие огнедышащие кузнечные горны подземные жители не боялись морозов. Карлики неплохо обжились в мглистом краю, а освоившись, прорыли подземные ходы в Митгард, нередко появляясь в самом Асгарде.

Также появились и существа, прозванные светлыми и темными альвами – те и другие тоже получили свои миры. А когда в жизнь вошло зло и начали умирать люди и боги, возник мир мертвых – Хель. Так в пространстве, которое некогда было мрачной бездной Гинунгагапом, возникли девять миров, каждый из которых был частью мироздания.

 

Дети Мундильфари

Трудно жилось первым людям. Вокруг царила вечная ночь, и лишь отражения ледяных глыб едва рассеивали темноту. Без света на полях не зеленели посевы, не росли деревья, трава и цветы. Чтобы осветить землю, Один и его братья добыли в Муспельхейме огонь и сделали из него луну и солнце. Боги были очень довольны плодами своего труда, но никак не могли придумать, кто же будет возить солнце и луну по небу.

В то время жил на земле человек по имени Мундильфари, и были у него дочь и сын необычайной красоты. Мундильфари так ими гордился, что, прослышав о замечательных творениях богов, назвал свою дочь Соль, что означает солнце, а сына Мани – луна.

«Пусть все знают, что даже боги не в состоянии создать что-либо прекраснее, чем мои дети», – думал он высокомерно.

Но вскоре гордецу и этого показалось мало. Узнав, что в одном из селений живет красивый юноша Глен, Мундильфари решил женить его на своей дочери, с тем чтобы будущим детям Глена и Соль поклонялись все люди на земле. О замысле честолюбца стало известно богам, и в тот самый день, когда он собирался выдать дочь замуж, перед ним неожиданно появился Один.

– Ты очень горд, Мундильфари, – сказал он, – так горд, что хочешь сравниться с богами, желая, чтобы люди служили и поклонялись не им, а твоим детям. Так вот, отныне Соль и Мани будут сами служить людям, провозя по небу луну и солнце, именами которых они названы. Тогда все увидят, может ли их красота затмить красоту того, что создано руками богов.

Услышав это, Мундильфари от страха не мог вымолвить ни слова. Один же взял Соль и Мани и поднялся с ними на небо. Там боги посадили Соль в запряженную парой белых коней колесницу, на переднем сиденье которой было укреплено солнце, и приказали весь день ездить по небу, останавливаясь только на ночь.

Вариант картины мира в германо-скандинавской мифологии (верхний мир – солярные знаки, средний мир – дерево, нижний – погребальная ладья). Памятный камень с острова Готланд. V–VI вв.

Мани тоже дали колесницу, на которой он должен был возить по ночам луну. С тех пор брат и сестра верно служат людям, освещая землю: она – днем, а он – ночью. На полях тучно зреют хлеба, в садах наливаются соком плоды, и никто уже не помнит тех времен, когда господствовал мрак, а вокруг простиралась ледяная пустыня.

 

Крепость асов

Когда боги только начинали возводить чертоги и палаты Асгарда, явился к ним странный пришелец из племени великанов и сказал:

– Мне ведомо, что замыслили боги. И хотя я не могу воздвигать чертоги, зато умею строить стены, которые невозможно разрушить. Позвольте мне возвести за один год стену вокруг вашего города.

В тот же день пришелец предстал перед советом богов, на котором Один дал клятву, что боги ни в чем не откажут пришельцу, если стена будет готова точно в срок.

Пришелец ушел и вернулся на следующее утро. Он не привел с собой никаких помощников, кроме могучего коня по имени Свадильфари.

Днем и ночью, при свете и в темноте трудился гигантский конь, и скоро мощная стена стала подниматься вокруг чертогов, которые строили сами боги.

Увидев, что работа подходит к концу, Один отправился к пришельцу.

– Мы восхищены работой, которую ты и твой конь делаете для нас, – сказал он. – Какой же награды ты требуешь?

Пришелец ответил:

– В награду за свой труд, Один, я прошу у тебя солнце, луну, а в жены – богиню любви и плодородия Фрейю.

Пораженный таким условием, Один пришел к богам.

– Без солнца и луны мир погибнет, – сказали асы.

– Без Фрейи Асгард погрузится в уныние, – добавили богини.

Но тут слово взял Локи.

– Пусть пришелец продолжает строить стену вокруг Асгарда, – сказал он, – а уж я исхитрюсь и заставлю его нарушить уговор. Скажите ему, что стена должна быть закончена к первому дню лета, но если к этому времени он не уложит последний камень, то не получит ничего.

Боги отправились к пришельцу и объявили ему, что если он не уложит к сроку последний камень, то не получит ни Соль-солнце, ни Мани-луну, ни богиню Фрейю.

Великан и его конь принялись работать еще быстрее. Ночью, пока великан спал, конь таскал камни, поднимая и укладывая их на стену своими могучими копытами.

На следующее утро исполинский каменщик повез из Ётунхейма в Асгард последний воз с камнями. Однако едва он добрался до небольшого леса, как из него вдруг выскочила красивая кобыла и принялась скакать вокруг жеребца. Увидев ее, Свадильфари рванулся в сторону и с такой силой дернул за постромки, что они лопнули. (Разумеется, кобылой был сам Локи, воплотившийся в животное, чтобы великан не смог закончить работу.)

– Постой, куда ты?! – закричал великан. Но конь уже мчался вслед за кобылой, которая тут же скрылась среди деревьев.

Целый день простояли боги на стенах Асгарда, с тревогой ожидая прихода исполина, но он не явился. Фрейя снова плакала, но на этот раз от счастья, радовались и все асы. Лишь к исходу второго дня, когда довольная Соль заканчивала путешествие по небу, боги снова увидели великана.

Оборванный и усталый, без своего коня, шел он к Асгарду, приправляя ругань страшными проклятьями.

– Вы меня обманули! – закричал он еще издали. – Вы нарушили клятву! Это вы подослали в Ётунхейм кобылу, которая увела моего коня. Отдайте мне Фрейю! Отдайте мне луну и солнце или вы дорого заплатите за свой обман.

Но вот на фоне предзакатного неба вдруг выросла фигура рыжебородого бога грома, с силой метнувшего в великана огромный молот. Великан, намеревавшийся бросить в богов громадную скалу, выронил ее из рук и замертво упал на землю.

После этого стены Асгарда достроили сами боги, однако еще долгое время на душе у них было невесело. Асы совершили клятвопреступление, а кому, как не им, было известно, что такое никогда не проходит даром. Зато крепость и сам город получились великолепными.

Страна богов лежала в недоступной вышине над облаками. Тонкий, но прочный мост Биврёст, подобный радуге, соединял Асгард с землей. Однако плохо тому, кто бы осмелился по нему подняться. Красная полоса, которая тянется вдоль Биврёста, – это вечное, никогда не потухающее пламя, которое может сжечь любого смертного.

Посреди самого Асгарда высился исполинский ясень Иггдрасиль. Его ветви раскинулись над всем миром, а корни лежали в трех странах – Нифльхейме, Ётунхейме и Митгарде. Из-под корней били чудесные источники. Первый, Хвергельмир, находился в Нифльхейме, второй протекал в Ётунхейме. Грозный великан Мимир зорко охранял его воды, никому не давая из него напиться.

Третий источник, прозрачный и чистый Урд, был в Митгарде. У источника в роскошном дворце жили вещие норны. Там они определяли судьбы людей с первого дня их жизни и до самой смерти.

Вершина ясеня Иггдрасиля именовалась Лерад. На ней сидел исполинский орел, а по ветвям прыгала волшебная белка Рататоск. Около Лерада, на высочайшем месте Асгарда, – трон владыки мира Одина. С этого трона он видит все, что делается и в Асгарде, и в Митгарде, и даже в далеком Ётунхейме.

 

Один

О́дин – властелин Асгарда, бог военной магии, покровитель героев и владыка «военного рая» (Вальгаллы). Он – высший дух земли, олицетворение воздуха и бог мудрости. Дворец Одина самый большой в Асгарде. Вся мебель и утварь сделаны либо из золота, либо из серебра. Во дворце пятьсот сорок просторных залов, в которых живут храбрые воины, павшие в битве с врагом. Здесь они едят мясо огромного вепря Сехримнира, которого режут и варят и который на следующее утро вновь оживает, и пьют крепкое, как старый мед, молоко козы Хёйдрун, которая пасется у вершины ясеня Иггдрасиля, обгладывая его ветви и листья. Коза дает столько молока, что его хватает на всех жителей Асгарда.

Помимо Вальгаллы, где находится престол Одина Хлидскьяльв, у верховного бога есть еще чертог Глядсхейм, где на двенадцати креслах восседают боги, участвуя в совете. Третий чертог в Асгарде располагается среди рощи Глазир, где на деревьях переливаются золотые листья.

Никто, кроме Одина и его жены богини Фригг, не имеет права восседать на престоле. Сидя на нем, они пристально глядят на юг и запад – стороны света, куда отправлялись в походы древние скандинавы.

На пальце Один носит чудесное кольцо Драупнир – символ плодородия. Когда бог восседает на престоле или облачается в доспехи перед сражением, он надевает шлем с изображением орлиной головы. А когда мирно странствует по земле в человеческом обличье, то носит широкополую шляпу, низко надвинутую на лоб, чтобы скрыть одноглазие.

Свой глаз Один потерял при посещении великана Мимира. Тот попросил правый глаз бога в обмен на мудрость. Один сначала задумался, а затем ответил:

– Что ж, Мимир, это справедливый обмен. Я согласен, ибо умный и одним глазом видит больше, чем глупый двумя.

С тех пор у Одина остался один левый глаз, но зато он испил воды из источника мудрости, а это значит, что для него нет больше тайн ни в настоящем, ни в прошедшем, ни в будущем.

Каждое утро Один посылает в мир двух воронов, по имени Хугин («думающий») и Мунин («помнящий»), а к вечеру ожидает их возвращения. Сидя на плечах Одина, вороны нашептывают все то, что видели и слышали, – так бог узнает обо всем, что происходит на земле.

У ног Одина располагаются два священных волка – Гери («жадный») и Фреки («прожорливый»), встреча с которыми является для людей хорошим знаком. Один кормит зверей мясом из стоящей рядом миски. Для себя же он не требует никакой пищи и вряд ли пробовал что-либо, кроме священного меда.

 

Боги Асгарда

Вместе с Одином землей и небом правят двенадцать богов-асов. Первенство по праву принадлежит старшему сыну Одина, богу грома Тору. Во всем мире нет равного ему по силе. Top покровительствует крестьянам-хлебопашцам, зорко охраняя их дома и поля от нападений злобных великанов хримтурсов. Не зря говорят, что, если бы не было Тора, великаны уничтожили бы весь мир.

Бог грома велик и тяжел, его не может выдержать ни одна лошадь, поэтому он или ходит пешком, или ездит по небу в своей окованной железом колеснице, запряженной двумя козлами – Тангниостром и Тангрисниром. Животные бегут так быстро, что порой обгоняют даже восьминогого жеребца Одина.

Тор владеет волшебным поясом, который вдвое увеличивает его силу. На руках богатыря железные рукавицы, а вместо копья, меча или лука он носит тяжелый железный молот Мьёлльнир, разбивающий вдребезги самые крепкие скалы.

Тор почти не бывает в Асгарде, поскольку постоянно сражается с великанами, защищая установленный миропорядок. Но когда асам угрожает опасность, стоит только произнести вслух его имя – и бог грома тут же приходит на помощь.

Младшего брата Тора, сына Одина и богини Фригг, зовут Бальдр. Он – бог весны и самый добрый среди асов. С его приходом на земле пробуждается жизнь, поля украшаются добрыми всходами.

Бог войны Тюр, сын владыки мира и сестры морского великана Хюмира, – третий из асов после Одина и храбрейший среди них. У него одна левая рука, так как правую он потерял, спасая богов от одного страшного чудовища. Впрочем, это не мешает Тюру быть искусным воином и наравне со всеми участвовать в самых важных сражениях.

Мудрый ас Хеймдалль – верный страж радужного моста. В любое время суток он видит на расстоянии ста миль и даже слышит, как растет трава в поле. Хеймдалль спит мало, но даже когда дремлет, слышит все, что происходит вокруг. У пояса мудреца висит золотой рог, звуки которого слышны во всех землях.

Браги – бог поэтов и скальдов. Никто не умеет так хорошо слагать стихи и песни, как он, и всякий, кто хочет стать поэтом, должен просить его покровительства.

Хёд, или Слепой ас, – тоже сын Одина. Он обладает огромной силой, но никогда не покидает Асгард и редко выходит из своего дворца.

Бога Видара зовут молчаливым асом, зато он очень мудр и храбр. Молчаливый ас – сын Одина и великанши Грид – почти так же могуч, как и бог грома Тор.

Бог Вали лучше всех владеет оружием и в сражениях не уступает самому Тюру, но он плохой советчик и не очень мудр. Пасынок Тора, Улль, – умелый стрелок из лука. Все его стрелы попадают в цель, как бы далека и мала она ни была. Улль также быстрее всех бегает на лыжах. От него этому способу передвижения научились и люди.

Бог Ньёрд не принадлежит к асам, а происходит из рода духов-ванов. Он покровительствует мореплаванию, кроме того, ему подвластны ветры и море. Ньёрд, как и все ваны, отличается добротой и бескорыстием.

Сын Ньёрда Фрейр, бог лета, мало уступает в красоте самому Бальдру и так же добр, как его отец. Фрейр помогает людям выращивать урожай, не любит войн и ссор, покровительствует миру между людьми и народами.

Последний из богов – властелин огня Локи. Он славится не только острым умом, но и невероятной изворотливостью и хитростью, что не раз выручало асов, хотя порой ставило их в трудное положение. Локи высок, смел, красив, порой коварен. Своими проделками он часто подвергал асов опасностям, из которых их и выручал благодаря врожденной сообразительности. На такого, как Локи, никогда нельзя положиться.

 

Пантеон богинь

Над всеми богинями Асгарда полноправно царствует жена Одина, богиня Фригг. Она столь же мудра, как и владыка мира, но никогда не говорит о том, что знает. Подобно своему мужу, Фригг нередко спускается на землю в простом платье и ходит среди людей, внимая их горестям и заботам.

Дочь Ньёрда и сестра Фрейра, богиня любви Фрейя (ее еще называют Ванадис, поскольку она из рода ванов), – первая в Асгарде после Фригг. По красоте нет ей равных ни среди богов, ни среди людей. Сердце богини отзывчиво к бедам и заботам каждого живого существа. Фрейя обладает волшебным оперением, надев которое она может летать над облаками. Еще у богини есть чудесное золотое ожерелье Брисингамен, а когда она плачет, из ее глаз капают золотые слезы.

Жена Браги, нежная и кроткая Идун – богиня вечной юности. Она скромна и тиха, но без нее жизнь асов уже давно закончилась бы. У Идун есть корзина с яблоками вечной молодости, которыми она угощает богов. Эта корзина волшебная: она никогда не пустеет, так как взамен каждого вынутого яблока в ней тотчас появляется новое.

Богиня Эйр – покровительница врачей. Она излечивает все болезни и раны.

Мать Тора, Ёрд, – богиня земли; Сив – богиня плодородия. Красотой Сив уступает лишь Фрейе, а таких золотых волос, как у нее, нет ни у кого.

Богиня Лёвн освящает браки между людьми; богиня Сюн охраняет их дома от воров, а Сьёвн помогает жить мирно и дружно.

Богиня истины Вар выслушивает и записывает клятвы людей, а богини Фулла, Сага, Хлин и Гна прислуживают Фригг, выполняя все ее поручения.

Кроме богов и богинь в Асгарде живут прекрасные девы-воительницы – валькирии. Их предводительница – богиня Фрейя. Валькирии незримо участвуют в каждой битве, даруя победу тому, кому ее присуждают боги. Затем они уносят павших воинов в Вальгаллу и там прислуживают им за пиршественным столом.

 

Дети Локи

Еще до того, как великаны начали войну с асами, бог огня Локи, странствуя по свету, забрел в Ётунхейм и прожил там три года у великанши Ангрбоды. За это время она родила ему троих детей: девочку Хель, змея Ёрмунганда и волчонка Фенрира. Вернувшись в Асгард, бог огня никому не рассказал о своем пребывании в стране великанов, но всеведущий Один вскоре узнал о детях Локи и отправился к вещим норнам узнать об их судьбе.

– Смотрите, смотрите, сам мудрый отец богов пришел к нам! Но он не услышит от нас добрых вестей, – едва увидев его, сказала норна Урд.

– Если вы знаете, зачем я к вам пришел, так ответьте мне на вопрос, который я хотел вам задать, – сказал Один.

– Мы, разумеется, ответим тебе, – ответила Урд, – но лучше бы тебе не слышать то, что мы скажем. Знай, что те, о ком ты хотел спросить, принесут богам много несчастий.

– Двое из них принесут смерть тебе и твоему старшему сыну, а третья будет царствовать после вас, и ее царство будет царством тьмы и смерти, – добавила норна Верданди.

– Да, волк убьет тебя, а змей погубит Тора. Но и они погибнут, а царство третьей будет недолгим: жизнь одержит победу над смертью, а свет – над тьмой, – провещала норна Скульд.

С печалью в сердце возвратился Один в Асгард. Созвал он всех богов и поведал им о предсказании норн, а Тора послал в Ётунхейм за детьми Локи. С тревогой выслушали асы слова Одина, но еще больше они были напуганы, когда бог грома привез с собой на своей колеснице Хель, Ёрмунганда и Фенрира.

Воины. Борьба с чудовищами. Золотые бляшки для пластин, украшавших шлемы воинов. Швеция. VIII в.

Еще совсем юная Хель была уже на две головы выше своей исполинской матери. Она исполинского роста, выше пояса она выглядела как живая женщина, но ее бедра и ноги покрыты пятнами и разлагались, как у трупа.

Змей Ёрмунганд еще не успел вырасти – в нем было не более пятидесяти шагов, однако из его пасти уже сочился смертельный яд, а холодные светло-зеленые глаза сверкали беспощадностью. По сравнению с Хель и Ёрмунгандом их младший брат, волчонок Фенрир, казался совсем безобидным. Ростом с обычного взрослого волка, веселый и ласковый, он вовсе не казался опасным.

Один внимательно оглядел всех троих.

– Слушай меня, Хель, – произнес он. – Ты так велика и сильна, что мы решили сделать тебя повелительницей целой страны. Она лежит глубоко под землей, где пребывают души умерших. Уходи туда, ибо тебе нет места на поверхности земли.

– Я согласна, – сказала Хель, склонив голову.

– Ты, Ёрмунганд, – продолжал Один, – будешь жить на дне мирового моря. Там для тебя найдется довольно места и пищи.

– Я тоже согласен, – прошипел Ёрмунганд, уставившись на богов немигающим взглядом.

– А ты, Фенрир, – промолвил Один, обращаясь к волчонку, – будешь жить у нас в Асгарде – мы воспитаем тебя сами.

Фенрир ничего не ответил: он был еще мал и не умел говорить.

В тот же день Хель отправилась в царство мертвых, где и живет до сих пор, повелевая душами умерших и зорко следя за тем, чтобы ни одна не вырвалась на свободу.

Змей Ёрмунганд опустился на дно мирового моря. Там он все рос и рос, пока не опоясал кольцом всю Землю.

 

Укрощение Фенрира

После года, прожитого в Асгарде, Фенрир превратился в такое чудовище, что уже никто из богов, кроме Тюра, не решался к нему подойти. Тогда асы решили привязать Фенрира самой толстой в мире цепью Лединг. Боги принесли ее волчонку и сказали:

– Ты уже вырос, Фенрир. Пора тебе испытать свои силы. Попробуй разорвать цепь, которую мы выковали.

Фенрир осмотрел Лединг и ответил:

– Хорошо, наденьте ее на шею.

Асы тотчас надели цепь на Фенрира.

– А теперь отойдите подальше, – сказал волчонок. С этими словами он приподнялся, встряхнул головой, и Лединг со звоном разлетелся на куски.

– Вот видите, я достоин жить в Асгарде, – гордо заявил Фенрир и лег на свое место.

– Да, Фенрир, ты достоин жить среди нас, – растерянно сказали асы и поспешили уйти, чтобы подумать о более крепкой цепи.

Выкованная цепь Дромми была в три раза толще Лединга.

Фенрир внимательно оглядел Дромми.

– Ваша новая цепь намного толще старой, – сказал он, – но и сил у меня прибавилось. – И он подставил богам крепкую шею.

Асы надели на Фенрира новую цепь, но едва волчонок повернулся, как она лопнула.

Смущенные боги снова собрались на совет.

– Надо обратиться за помощью к гномам, – сказал Один. – Может быть, им удастся то, что не удалось нам.

Чтобы ускорить исход дела, асы послали в Свартальфахейм гонца. Услышав просьбу отца богов, гномы долго спорили о том, из какого металла ковать цепь. Наконец старейший из них сказал:

– Мы сделаем ее не из металла, а из корней гор, шума кошачьих шагов, бород женщин, слюны птиц, голоса рыб и сухожилий медведей. Думаю, что такую цепь не разорвет даже Фенрир.

И только третья, волшебная цепь Глейпнир, скованная по просьбе богов гномами из шума кошачьих шагов, дыхания рыб, птичьей слюны, корней гор, жил медведя и бороды женщины, смогла удержать страшного зверя.

Увидев Глейпнир, асы удивились. Эта цепь была не толще руки и мягка как шелк, однако чем сильнее ее растягивали, тем прочнее она становилась. Теперь оставалось только надеть ее на Фенрира.

– Ты должен подвергнуться последнему и самому важному испытанию, Фенрир, – объявили они сыну Локи. – Если ты выдержишь его, твоя слава разнесется далеко по свету.

– Я готов, – согласился Фенрир.

Однако когда асы привели его на остров Лингви и хотели было накинуть на него Глейпнир, волчонок сердито оскалил зубы.

– Эта цепь так тонка, – заявил он, – что похожа на волшебную. Если так, то я могу и не разорвать ее и тогда стану вашим пленником.

– Ты ошибаешься, Фенрир, – возразил Один. – Если ты не разорвешь цепь, значит, ты настолько слаб, что нам нечего тебя бояться, – мы тут же дадим тебе свободу. Если же ты ее разорвешь, то ты и так ничего не потеряешь.

– Хорошо, я позволю вам подвергнуть себя и этому испытанию. Пусть только кто-нибудь из вас в качестве залога вложит мне в пасть правую руку.

Асы невольно опустили головы, и только один Тюр бесстрашно выступил вперед.

– Я согласен, – сказал он и сунул свою руку в пасть Фенриру.

– А теперь наденьте на меня цепь, – произнес волчонок.

Со страхом глядя на Тюра, боги накинули ему на шею Глейпнир, другой конец которого прочно прикрепили к огромной скале. Фенрир потряс головой, затем потянул сильнее, но чудесная цепь не разрывалась.

– Нет, – прохрипел полузадушенный волчонок, – я не могу ее разорвать, освободите меня!

Асы не двинулись с места.

– Ах так! Значит, вы меня обманули! – бешено зарычал Фенрир.

Одним движением челюстей он откусил руку Тюру и, скрежеща зубами, бросился на асов. Навстречу ему выступил Хеймдалль и воткнул в пасть меч с двумя клинками. Их концы вонзились в верхнюю и нижнюю челюсти волчонка, и он завыл от боли.

Пока одни боги перевязывали рану Тюру, другие во главе с Одином взяли скалу, к которой был привязан Фенрир, и опустили глубоко под землю, где этот страшный волк живет и поныне, ожидая, когда исполнится предсказание норн.

 

Волосы Сив, копье и корабль

Когда-то у богини плодородия Сив были длинные белокурые волосы, которыми она очень гордилась. Но однажды Локи из зависти к Тору прокрался в опочивальню и остриг спящую богиню. Проснувшись утром и заметив пропажу волос, Сив с громким плачем стала призывать Тора. Примчавшись на зов и увидев остриженную голову жены, бог грома пришел в ярость. Он догадался, кто сыграл с Сив злую шутку, и бросился разыскивать Локи.

Довольный своей проделкой, бог огня спокойно сидел под ветвями Лерада, когда перед ним неожиданно появилась могучая фигура сильнейшего из асов.

– Готовься к смерти, Локи, – прогремел он, – потому что сейчас я переломаю тебе все кости!

– Пощади меня, Top, – пролепетал не на шутку испуганный бог огня. – Пощади, и я искуплю свою вину.

– Ты лжешь! Как сможешь ты вернуть Сив ее волосы? – возразил Тор.

– Я сейчас же отправлюсь к гномам, – ответил Локи. – Они сумеют изготовить новые волосы, притом из чистого золота. Клянусь тебе!

Тор знал, что даже такой отъявленный лгун, как Локи, не осмелится нарушить клятву, а поэтому сдержал гнев и отпустил хитрого бога. Довольный тем, что так дешево отделался, Локи стрелой помчался в страну гномов.

Среди подземных жителей было немало замечательных мастеров, но особенно славились среди них своим искусством братья Ивальди. К ним-то и направился Локи. Услышав его просьбу, братья гномы очень обрадовались: им давно хотелось показать богам свое искусство.

Не прошло и часа, как волосы для Сив из чистого золота были готовы. Длинные и густые, они были тоньше паутины и, что удивительнее всего, могли расти. Облегченно вздохнув, бог огня уже хотел нести их Тору, но его остановил один из братьев.

– Подожди немного, – сказал он, – мы еще не закончили работу.

Гномы вновь проворно застучали молоточками и вскоре изготовили покрытое драгоценной резьбой копье Гунгнир и чудесный корабль. Копье обладало волшебным свойством поражать любую цель, пробивая самые толстые и прочные щиты.

Еще чудеснее был корабль Скидбладнир. В какую бы сторону он ни плыл, для него всегда дул попутный ветер. Это был самый большой корабль в мире, но мог складываться так, как если бы был сделан из обыкновенного холста. Тогда он становился таким маленьким, что его можно было заткнуть за пояс. Взяв корабль, копье и волосы, старший из братьев Ивальди передал все это Локи и сказал:

– Эти изделия – наши подарки богам. Отнеси их в Асгард и вручи: копье – Одину, корабль – Фрейру, а волосы – Тору.

 

Ответ Брока и Синдри

Локи поблагодарил братьев, взял подарки и отправился в обратный путь. Он уже почти дошел до границ подземного царства, как вдруг увидел в одной из пещер гнома Брока и его брата Синдри.

– Эй вы, горе-мастера! – закричал он. – Посмотрите-ка на эти прекрасные вещи – вот как надо работать!

Голова фантастического чудовища из Осебергского погребения. IX в.

Гном Синдри был опытный мастер. Он внимательно осмотрел волосы, корабль и копье и сказал:

– Спору нет, они сделаны прекрасно, но я могу смастерить и кое-что получше.

– Ты просто жалкий хвастун! – воскликнул Локи. – Чего стоит все твое умение по сравнению с искусством братьев Ивальди! Я готов биться с тобой об заклад, что тебе никогда не удастся сделать что-нибудь лучше этих вещей.

– Ладно, – отвечал Синдри, – поспорим на наши головы. Подожди немного, и ты увидишь, хвастун ли я.

С этими словами Синдри ушел в мастерскую, положил в раскаленный горн кусок золота и приказал своему брату раздувать огонь.

Между тем Локи уже начал раскаиваться в том, что так легкомысленно заложил свою голову, и решил во что бы то ни стало помешать умельцам. Он превратился в муху и, усевшись на лицо Брока, стал его щекотать. Мастер морщился, тряс головой, но работы не бросал. Вскоре в мастерскую вошел Синдри, и Локи поспешил принять свой обычный вид.

– Готово, – сказал Синдри. Он подошел к горну и вынул из него золотое кольцо, красивее которого Локи никогда не видел.

– Это кольцо Драупнир, – продолжал Синдри. – Тому, кто наденет его на палец, оно каждый девятый день будет приносить еще восемь точно таких же колец.

– Сделано неплохо, – сказал Локи, – но корабль и копье братьев Ивальди все же лучше.

Синдри ничего не ответил. Он положил в горн старую свиную кожу, и вскоре из огня выскочил огромный вепрь с шерстью из чистого золота.

– Это вепрь Гуллинбурсти, – сказал гном. – Он быстр, как восьминогий жеребец Одина, и может нести седока через леса, моря и горы так же легко и свободно, как и по гладкой дороге.

– Вепрь хорош, – сказал Локи, – но копье Гунгнир будет получше.

Синдри снова ничего не ответил, положил в горн кусок железа и через некоторое время вынул тяжелый железный молот.

– Это молот Мьёлльнир, – сказал гном, обращаясь к Локи. – Во всем мире нет ничего, что могло бы выдержать его удар, а поразив цель, он сам возвращается в руки своего хозяина. Скажи-ка теперь, какое из изделий братьев Ивальди может с ним сравниться?

– Пойдем лучше к богам, – отвечал смущенный Локи, – и пусть они решат, кто из нас выиграл спор.

 

Суд богов

Решив положиться на решение богов, Синдри взял молот, кольцо и вепря, а Локи – волосы, копье и корабль, и оба тронулись в путь. Вскоре они пришли к источнику Урд, где боги вершили свой суд. Локи выступил вперед и передал Одину копье Гунгнир, Фрейру – корабль Скидбладнир, а Тору – золотые волосы для Сив.

Затем к богам подошел Синдри. Он рассказал о своем споре с Локи и вручил Одину кольцо Драупнир, Фрейру – вепря Гуллинбурсти, а Тору – молот Мьёлльнир. Боги совещались недолго. Они единодушно признали Мьёлльнир лучшим оружием против великанов, а потому и прекраснейшим изделием гномов. Так спор решился в пользу Синдри.

– Ну, Локи, – сказал довольный гном, – прощайся со своей головой.

– Прежде чем отрезать мне голову, меня нужно поймать, – насмешливо отвечал Локи.

С этими словами он надел крылатые сандалии и вихрем унесся прочь.

– Это нечестно! – закричал Синдри. – Поймай его, Тор. Он проиграл мне свою голову!

Правда была на стороне Синдри, и Тор немедленно бросился в погоню. Не прошло и получаса, как он вернулся, таща за собой упиравшегося Локи.

– Теперь ты от меня не уйдешь! – радостно воскликнул Синдри, подбегая к беглецу.

– Стой! – закричал Локи. – Я проиграл тебе только голову, а не шею. Шея моя, и ты не имеешь права ее трогать.

Синдри задумался, а затем сказал:

– Ты очень хитер и сумел спасти свою голову, потому что отрезать ее, не тронув шеи, я не могу. Но все же ты не уйдешь безнаказанным. Сейчас я зашью твой лживый рот, чтобы ты зря не болтал.

С этими словами Синдри достал из кармана шило, проткнул губы Локи и крепко сшил их ремнями. Но увы! Не успел мастер скрыться с глаз, как Локи уже освободился от ремней, стягивающих рот, и снова принялся хвастаться.

Боги не сердились. Ведь только благодаря болтовне Локи Один получил свое замечательное кольцо, Фрейр – не менее замечательного вепря, а Top – молот, умноживший его силу. Не сердилась на Локи и Сив, ведь разве не его проделке она была обязана тем, что теперь у нее самые прекрасные волосы в мире?

 

Коварство Тьяцци

Локи вместе с Одином и Ньёрдом отправился странствовать по свету. Как-то путники забрели в дикие горы, где за несколько дней пути не встретили ни человека, ни зверя. Владыка мира не нуждался в пище и продолжал неутомимо идти вперед, а вот его друзья едва держались на ногах от голода и усталости. Лишь на пятый день богам попалось стадо диких быков. Один заколол одного из них, и обрадованные асы поспешили развести костер.

Прошел час, другой, Локи и Ньёрд неустанно подбрасывали в огонь новые охапки хвороста, но мясо быка оставалось сырым. Внезапно над головами богов раздался громкий смех. Подняв глаза, они увидели огромного черного орла, который кружился над их костром.

– Почему ты смеешься? – спросил Один. – Уж не ты ли это с помощью какого-нибудь волшебства мешаешь нам приготовить обед?

– Ты угадал, Один, – отвечал орел. – Вам не удастся зажарить этого быка, пока вы не пообещаете поделиться со мной его мясом.

– Хорошо, ты получишь четверть быка, – сказал Один.

Не успел он это сказать, как мясо было готово. Боги погасили костер, сняли тушу быка и, разрезав ее на части, предложили орлу взять его долю. Тот слетел вниз и стал быстро глотать самые лучшие куски мяса.

Увидев это, Локи в гневе схватил палку, чтобы ударить дерзкую птицу, но она увернулась, и в тот же миг другой конец палки словно прилип к рукам Локи. Пока он пытался их оторвать, орел взлетел к облакам, увлекая за собой бога огня.

– Стой, куда ты? – закричал испуганный Локи. – Сейчас же спускайся вниз! Остановись, иначе у меня оторвутся руки!

– Раньше поклянись, что ты исполнишь любое мое желание, – отвечал орел.

– Клянусь, что исполню! – простонал бог огня. – Только остановись!

– Хорошо, – рассмеялся орел. Он выпустил из когтей сук, и Локи тяжело рухнул на землю.

– А теперь послушай, чего я от тебя хочу, – сказал орел, садясь на соседнее дерево. – Ты сейчас же пойдешь в Асгард и приведешь сюда богиню Идун вместе с ее яблоками. Да поторопись, чтобы вернуться до захода солнца.

– Но кто же ты? – спросил Локи.

– Я великан Тьяцци, грозный повелитель зимних бурь, – гордо произнес орел. – Об этом ты мог бы догадаться, когда вы старались зажарить быка, которого я остужал своим ледяным дыханием. Или когда эта палка примерзла к твоим рукам. Мои братья хримтурсы – глупцы, пытающиеся победить богов в открытом бою. Я же решил лишить вас вечной юности. Тогда вы скоро одряхлеете и потеряете силу, а мы станем наконец властвовать над миром. Ступай же, Локи, и приведи ко мне Идун.

 

Похищение Идун

Опустив голову, бог огня печально побрел в Асгард. Конечно же, он боялся, что асы жестоко отомстят ему за похищение жены Браги, но не мог нарушить клятву. Поднявшись по радужному мосту, Локи поспешил во дворец бога поэтов, где жила Идун.

– Ты, наверное, пришел ко мне за яблоками, Локи? – приветливо спросила она. – Бери какое хочешь.

– Нет, Идун, – отвечал хитрый бог. – В одном лесу я видел яблоню, на которой растут яблоки лучше твоих. Вот я и пришел рассказать тебе об этом.

– Не может быть, Локи, – удивилась богиня. – Лучших яблок, чем у меня, нет во всем мире.

– Если ты мне не веришь, пойдем со мной, – сказал бог огня. – Да захвати с собой яблоки, чтобы ты смогла сравнить, какие из них лучше.

Не подозревая обмана, Идун взяла корзину с яблоками вечной молодости и пошла за Локи. Вскоре он привел ее в лес, где их уже поджидал Тьяцци. Едва юная богиня дошла до опушки, как грозный орел налетел на нее и унес вместе с корзиной в свой северный замок.

Долго оставался в лесу бог огня, пока не увидел Одина и Ньёрда, возвращавшихся в Асгард. Пришлось рассказать Локи историю о том, как орел унес его далеко в горы, однако, как он ни изворачивался, его хитрость была разоблачена. Зоркий Хеймдалль видел, как он вышел из Асгарда вместе с Идун. После этого Локи ничего не оставалось, как признаться, что это он помог Тьяцци похитить богиню.

– Ты заслуживаешь смерти! – воскликнул Браги, выслушав его рассказ. – Ты вдвойне заслуживаешь смерти, ибо не только лишил меня жены. У нас больше нет яблок, без которых мы быстро состаримся.

– Погоди, – остановил его Один. – Смерть Локи нам не поможет. Пусть лучше он загладит свою вину и вернет нам Идун. Он ведь так хитер, что сможет это сделать лучше любого из нас.

– Я и сам уже давно бы это сделал, – возразил Локи, – если бы знал, как добраться до замка Тьяцци. Ведь у меня нет такой колесницы, как у Тора.

– Послушай, Локи, – сказала Фрейя, – ты знаешь, что у меня есть волшебное соколиное оперение, с которым я летаю быстрее ветра. Я могу одолжить его тебе, только верни нам поскорее Идун.

С облегчением выслушал Локи слова богини любви и утром следующего дня, превратившись в огромного сокола, полетел на север. Ледяной замок властелина холодных бурь стоял на самом берегу Нифльхейма, меж высоких снежных гор. Подлетая к нему, Локи увидел в море лодку Тьяцци и его дочери Скади. Они удили рыбу и даже не заметили стремительно пронесшегося бога огня. Торопясь унести Идун, прежде чем великан вернется домой, Локи влетел прямо в открытое окно замка. Возле окна, печально глядя в сторону Асгарда, сидела богиня вечной юности и тихо плакала.

– Скорее, Идун! – крикнул Локи богине. – Мы должны бежать, пока Тьяцци ловит рыбу!

– Ах, это ты, Локи! – воскликнула обрадованная Идун. – Но как же ты унесешь и меня, и мою корзину?

– Ты держи корзину, а я буду держать тебя, – сказал бог огня.

– Нет, Локи, – возразила Идун. – Тебе тяжело будет лететь, и Тьяцци сможет нас догнать… Постой, я придумала! – вдруг рассмеялась она. – Ты же знаешь, что при желании я могу превратиться в орех.

Она три раза хлопнула в ладоши и в тот же миг превратилась в маленький лесной орех. Локи положил его между яблок и, схватив корзину, вылетел в окно. Тут, к своему ужасу, он увидел, что лодка с Тьяцци и его дочерью уже подплывает к берегу.

– Смотри, смотри, отец! – воскликнула Скади, показывая великану на бога огня. – Из окна нашего замка вылетел сокол, и у него в когтях корзина.

– Это кто-нибудь из асов, – проскрежетал зубами повелитель зимних бурь. – Он уносит яблоки Идун. Но не бойся, ему не удастся уйти от меня!

И, тут же превратившись в орла, он пустился в погоню за Локи.

Стоя на стене Асгарда, Хеймдалль еще издали заметил летящих богов.

– Локи летит назад! – крикнул он. – Он несет яблоки, а за ним гонится огромный орел!

– Это Тьяцци, – сказал Один. – Скажи, кто из них летит быстрее?

– Локи летит очень быстро, – ответил Хеймдалль, – но великан его уже догоняет.

– Скорее, – приказал Один богам, – разложите на стене Асгарда костер, да побольше!

Acы пока не знали, что задумал мудрейший из них, однако быстро исполнили приказание, и вскоре на стене Асгарда запылал огромный костер.

Теперь уже не только Хеймдалль, но и другие боги увидели приближающегося Локи и догоняющего его Тьяцци. Казалось, великан вот-вот схватит бога огня, но тот, увидев впереди бушующее пламя, собрал все свои силы и стрелой пролетел сквозь огонь.

Мудрый Один хорошо придумал. Огонь не тронул своего повелителя, но когда Тьяцци хотел последовать за Локи, пламя охватило его со всех сторон, и великан сгорел, как пучок соломы.

– Я вижу, ты принес только яблоки. Где же та, кому они принадлежат? – спросил Один у бога огня, когда тот сбросил соколиное оперение.

Вместо ответа Локи достал из корзины орех, бросил его на землю, и перед Одином тут же предстала Идун.

– Спасибо, Локи, – сказала она, а затем обратилась к богам: – Правда, он виноват, что меня похитили, но зато он же меня и спас.

– Мы уже его простили, – сказал владыка мира. – Он вернул тебя, и благодаря ему уничтожен и наш злейший враг, великан Тьяцци.

 

В гостях у Эгила

Тор слышал, что на востоке, в стране великанов, есть королевство Утгард, в котором живут могущественные и непобедимые волшебники. Отважному Тору очень хотелось побывать в Утгарде и на деле испытать свою силу.

Не теряя времени отважный воин собрался в дорогу, предложив богу огня стать его спутником. Локи, любивший приключения не меньше Тора, охотно согласился. Усевшись в колесницу бога грома, оба аса в приподнятом настроении отправились в путь.

Ехали целый день. Наконец, когда солнце уже село, они увидели в поле одинокую хижину, в которой жил бедный крестьянин Эгил со своей женой, сыном Тьяльви и дочерью Рёсквой. Он радушно принял асов, но пожалел, что ничем не может их угостить.

– Вот уже два дня, – сказал он, – как мы сами ничего не ели, а в доме не найдешь и крошки хлеба.

– О еде не беспокойся, – отвечал ему Top, – ее хватит на всех.

Он выпряг из колесницы обоих козлов, заколол, содрал шкуры, а туши положил вариться в большой котел. Когда мясо было готово, Тор пригласил крестьян поужинать. Голодные люди с радостью согласились и жадно набросились на еду. Насытившись, боги пошли спать, но перед тем Тор расстелил на полу козлиные шкуры и, обращаясь к крестьянам, сказал:

– Я разрешаю вам съесть сколько угодно мяса, но не трогайте костей, а сложите их в эти шкуры.

– А ведь кости-то вкуснее всего, – тихо шепнул Локи на ухо Тьяльви, прежде чем последовать за своим спутником.

Слова коварного бога запомнились сыну Эгила, и в то время как отец, мать и сестра точно выполнили приказание Тора, Тьяльви, которому захотелось полакомиться костным мозгом, расщепил ножом одну из костей.

Герой в змеином рву. Резьба на повозке из Осебергского погребения. IX в.

Утром, проснувшись, Тор первым делом подошел к козлиным шкурам и дотронулся до них своим молотом. Оба козла как ни в чем не бывало вскочили на ноги, живые и невредимые, и только один из них прихрамывал на заднюю ногу. Приметив хромоту козла, Тор понял, что кто-то из крестьян нарушил его запрет. Из-под сурово сдвинутых бровей громовержца сверкнула молния. Он уже поднял свой молот Мьёлльнир, готовясь поразить ослушника, но тут вся семья Эгила с громким плачем бросилась перед ним на колени, умоляя грозного бога простить Тьяльви.

Тор, увидев слезы бедняков и услышав их мольбы, сменил гнев на милость и сказал, что не будет их наказывать, но потребовал, чтобы за это Эгил отдал ему в услужение обоих детей, на что тот с радостью согласился.

Продолжать путешествие в колеснице, пока у козла не зажила нога, было невозможно, поэтому Тор оставил Тангниостра и Тангриснира у Эгила, а сам вместе с Локи и новыми слугами пошел дальше пешком.

Достигнув берега моря, которое отделяет землю от страны великанов, путники построили лодку и поплыли, держа курс на восток. На рассвете они уже благополучно пристали к берегу Ётунхейма. Дальше они пошли пешком и вскоре добрались до высокого дремучего леса. Путники шли целый день, но казалось, что лесу не будет конца. Наступил вечер, и Тор уже думал, что им придется ночевать под небом, как вдруг набрел на большую хижину. Все четверо наскоро поужинали и легли спать.

 

Великан Скрюмир

Ночью путники вдруг услышали громовые раскаты, после чего хижина заходила ходуном. Тор схватил свой молот, а его товарищи стали искать, куда бы спрятаться. Наконец в одной из стен хижины они обнаружили вход в небольшую пристройку, возле которой встал сам Тор. Утром он вышел наружу и увидел неподалеку спящего великана. От его могучего храпа тряслась земля вокруг. Тор тотчас надел волшебный пояс, удваивавший его силу, и уже готовился метнуть в великана молот, но тот проснулся и встал на ноги. Он был так огромен и страшен, что Тор впервые не решился пустить в ход грозное оружие, а только спросил гиганта, как его зовут.

– Меня зовут Скрюмир, – отвечал тот. – А о твоем имени мне не нужно и спрашивать: ты, конечно, Тор. Но погоди, куда девалась моя рукавица?

Он наклонился, и Тор увидел, что хижина, в которой они провели ночь, на самом деле была огромной рукавицей, а небольшая пристройка, в которой они спрятались, оказалась всего лишь пальцем той рукавицы.

– И куда же ты направляешься, Top? – спросил Скрюмир.

– Да вот, хочу побывать в королевстве Утгард, – отвечал бог грома.

– В таком случае давайте позавтракаем, а после, если ты не возражаешь, пойдем вместе. Я как раз иду в ту сторону.

Тор согласился. Скрюмир сел на землю, развязал свою котомку и спокойно принялся за еду. После завтрака великан сказал:

– Давайте сюда вашу котомку, я понесу ее вместе со своей.

Тор не стал возражать. Скрюмир вложил его котомку в свою, затянул ремнями и взвалил на спину. Затем он двинулся такими огромными шагами, что Тор и его спутники еле поспевали за двигавшейся горой. Остановился Скрюмир только под вечер. Сбросив котомку, он не спеша улегся под огромным дубом.

– Я так устал, – сказал великан, – что есть не хочу. Но если вы голодны, развяжите котомку и возьмите все, что вам нужно.

С этими словами Скрюмир оглушительно захрапел. Тор подошел к котомке великана, однако, несмотря на все попытки, не смог развязать стягивающие ремни. Целый час он пыхтел и обливался потом, но все было напрасно. Тогда, придя в ярость, Тор подошел к Скрюмиру и ударил его молотом по голове. Великан приоткрыл глаза и пробормотал:

– Кажется, на меня с дерева упал лист? Ну что, Тор, вы уже поужинали? В таком случае ложитесь спать. Завтра предстоит долгий путь.

И он опять захрапел. Голодные Тор, Локи, Тьяльви и Рёсква легли под соседним деревом, но уснуть так и не смогли. Бог грома был вне себя от ярости. В середине ночи он встал, снова подошел к Скрюмиру, с размаху ударил его молотом по темени и почувствовал, что железо глубоко ушло в голову великана. Однако тот лишь потянулся, зевнул и проговорил сонным голосом:

– На меня что-то упало. Наверное, желудь. Ты не спишь, Тор? Разве уже пора вставать?

– До утра еще далеко, – отвечал раздраженный Top, – и ты можешь спать дальше.

Скрюмир снова закрыл глаза, а Тор в недоумении сел под деревом. Впервые в жизни ему пришлось встретить великана, против которого бессилен даже молот Мьёлльнир.

На рассвете Тор все же решил сделать еще одну попытку. Он подкрался к Скрюмиру и изо всех сил ударил молотом в висок. На этот раз Мьёлльнир по рукоятку ушел в голову исполина. Тот проснулся, провел рукой по виску и воскликнул:

– Да, не совсем удачное место выбрал я для ночлега! Только что целый сучок упал мне на голову. Эй, Тор! Пора вставать! Уже совсем рассвело.

С этими словами Скрюмир поднялся, развязал свою котомку и достал из нее котомку Тора.

– Давайте завтракать, – сказал он, – а затем отправимся в путь.

Скрюмир снова пошел вперед, а за ним и Тор с друзьями. Вскоре путешественники достигли опушки леса.

– Ну, – сказал Скрюмир, – если вы все еще хотите попасть в страну Утгард к нашему королю, то вам следует идти отсюда на восток, а мой путь лежит на север. Примите же от меня на прощание благой совет. Я слышал, как вы говорили между собой, что не считаете меня маленьким. Знайте же, что в замке нашего короля есть люди еще крепче меня, так что не слишком надейтесь на свои силы.

Сказав это, Скрюмир удалился, а четверо любителей приключений еще долго смотрели ему вслед, желая никогда больше с ним не встречаться.

 

Поединок в Утгарде

Несмотря на предостережения Скрюмира, асы продолжили путь и уже около полудня увидели огромный замок, окруженный высокой оградой. Тор распахнул двери замка и вошел внутрь, сопровождаемый Тьяльви и Рёсквой. Локи из предосторожности держался поодаль. Путники оказались в огромном зале, в центре которого сидел сам король страны Утгард-Локи. Возле него, словно в почетном карауле, стояли великаны, с изумлением глядевшие на незваных пришельцев.

– Привет тебе, Тор! – проговорил Утгард-Локи. – Я рад видеть тебя и твоих друзей! Но знаешь ли ты, что по нашему закону здесь имеют право быть только те, кто проявил себя в каком-нибудь искусстве? Чем же вы можете отличиться?

– В стране асов, – сказал Локи, стоявший позади Тора, – нет никого, кто бы ел быстрее меня.

– Это большое искусство, – согласился Утгард-Локи, – и если ты сказал правду, то будешь окружен у нас большим почетом. Сейчас мы устроим тебе состязание с моим человеком, которого зовут Логи.

Утгард-Локи хлопнул в ладоши, и слуги тотчас принесли и поставили на пол огромное корыто с мясом. Локи и Логи сели друг против друга и по знаку короля начали есть. Но не успел Локи дойти и до половины, как Логи уже покончил со своей порцией.

– Не очень быстро едят боги, – с усмешкой сказал Утгард-Локи. – Но что же может делать юноша, которого, кажется, зовут Тьяльви?

– В Митгарде говорят, что я бегаю быстрее всех, – отвечал Тьяльви.

– Хорошо, – сказал Утгард-Локи. – Мы проверим и это.

Все вышли из замка. Перед бегунами расстилалось поле с широкой дорогой. Утгард-Локи вызвал из толпы приближенных юношу по имени Гуги и приказал ему бежать наперегонки с Тьяльви. Затем он махнул рукой, и бегуны устремились вперед. Тьяльви бежал очень быстро, но Гуги все же сумел обогнать его ровно на один шаг.

– Попробуем еще раз, – предложил Утгард-Локи.

Тьяльви и Гуги побежали снова, но на этот раз Тьяльви отстал от своего соперника уже на расстояние полета стрелы. Третья попытка была для Тьяльви и вовсе неудачной. Он не пробежал и половины пути, как Гуги был уже у цели.

– Видно, что у вас бегают так же, как и едят, – насмешливо сказал Утгард-Локи. – Ну а ты, Тор? Что ты умеешь делать?

– Среди асов утверждают, что никто не может пить так, как я, – отвечал Тор.

– Вот это искусство так искусство! – воскликнул Утгард-Локи. – Что ж, пойдем в замок, и ты покажешь, как пьют в Асгарде.

Все вернулись в зал. Утгард-Локи отдал приказ своему виночерпию, и тот поднес Тору длинный и узкий рог, до краев наполненный водой.

– Слушай, Тор, – сказал царь, – некоторые из нас осушают этот рог в один прием, а большинство – в два. Только самые слабые люди Утгарда выпивают мой рог в три приема, но ты, конечно, осушишь его сразу.

Хотя рог и был очень длинным, он не показался Тору непосильным. Бог грома приставил его к губам и стал тянуть изо всех сил. Наконец он остановился, чтобы перевести дух и, к своему изумлению, увидел, что количество воды в роге почти не уменьшилось.

– Плохо ты пьешь, – сказал Утгард-Локи. – Теперь, чтобы добыть славу, тебе придется проявить свое искусство в чем-нибудь другом.

Взбешенный Тор в третий раз попытался осушить рог. Он пил так долго, что у него перед глазами пошли круги, но так и не осушил рог, хотя теперь воды в нем было уже заметно меньше.

– Довольно, – сказал Утгард-Локи. – Я думаю, ты сам видишь, что у нас пьют не так, как в Асгарде. Скажи-ка лучше, что ты еще умеешь делать?

– Я бы охотно показал свою силу, – проворчал Тор.

– Пожалуйста, – отвечал Утгард-Локи. – Молодые люди моей страны обычно пробуют силу, поднимая мою кошку. Но, боюсь, она будет тебе не под силу.

В эту минуту в зал вошла большая серая кошка. Тор подошел к ней, обхватил обеими руками и попытался поднять, но, как ни старался, кошка не сдвинулась с места.

– Так я и думал, – засмеялся Утгард-Локи. – Да это и понятно: кошка большая, а Тор маленький. Где ему поднять такого зверя!

– Может быть, я и маленький, – вскричал Тор вне себя от гнева, – но я все же берусь побороться с любым из вас, несмотря на ваш рост!

– Прежде чем бороться с нами, – сказал Утгард-Локи, – я советую тебе сначала попробовать силу на моей старой кормилице Элли. Если ты ее победишь, я готов признать, что ты не так слаб.

Тут он хлопнул в ладоши и громко позвал:

– Элли!

В зал вошла дряхлая старуха.

– Я хочу, чтобы ты поборолась с моим гостем, – предложил Утгард-Локи. – Он хвалится своей силой, и мне интересно посмотреть, сможет ли он справиться с тобой.

Тор схватил Элли поперек туловища и хотел сразу же положить на обе лопатки, но она устояла и с такой силой сжала его руками, что у бога грома перехватило дыхание. Чем больше старался Тор, тем крепче становилась старуха. Вдруг она сделала ему подножку – и бог грома упал на колено.

После такого представления Утгард-Локи сказал:

– Ну, Тор, теперь ты и сам видишь, что тебе незачем мериться с нами силой; не можешь ты оставаться дольше в моем замке. Но я слишком гостеприимный хозяин, поэтому давайте обедать.

Тор молча опустил голову: ему было так стыдно, что он не мог произнести ни слова.

Культовая тележка с солнечным диском из Трунхольма. Бронзовый век

Утгард-Локи на славу угостил гостей, а после обеда сам пошел их провожать. Когда они вышли из замка, он спросил:

– Ну как, Тор, доволен ли ты своим путешествием и понравилось ли тебе у нас?

– У вас мне понравилось, – отвечал Top, – но не могу сказать, чтобы мы были довольны. Еще ни одно мое путешествие не заканчивалось так бесславно.

– А я, Тор, даже и не подозревал, что ты столь могуч, – улыбаясь, сказал Утгард-Локи, – а то не видать бы тебе моего замка! Теперь я могу открыть тебе, что с самого начала ты был обманут. Великан Скрюмир, повстречавшийся с тобой в лесу, был я сам. Мою котомку ты не открыл потому, что ремни на ней были заклепаны железом, а когда ты бил меня своим молотом, я подсунул тебе обломок скалы. Может быть, ты заметил в моем замке большой камень с тремя глубокими впадинами? Это следы твоих ударов. Локи ел очень быстро, но Логи, с которым он состязался, был сам огонь, а ты знаешь, что огонь прожорливее всех на свете. Тьяльви замечательный бегун, но перегнать Гуги он не мог, потому что Гуги – это мысль, а мысль быстрее любого бегуна. Рог, из которого ты пил, другим концом был соединен с морем. Осушить море, как ты понимаешь, невозможно, но ты выпил из него столько воды, что оно обмелело, как при сильном отливе. А поднимал ты вовсе не кошку, а змея Митгард. Он обвивает кольцом весь мир, но ты поднял его так высоко, что чудовище едва касалось земли. Однако самое трудное испытание ты выдержал тогда, когда боролся со старухой Элли. Знай же, Элли – это старость, и она любого человека кладет на обе лопатки. Ты же упал перед ней только на одно колено. Теперь, Тор, я убедился в твоей силе и от всей души желаю никогда больше тебя не видеть. Прощай!

Весь пунцовый от злости, Тор взмахнул молотом, но Утгард-Локи внезапно исчез. Вместе с ним пропал и замок, а вместо него перед глазами путешественников предстало покрытое травой бескрайнее поле.

 

Пророчество

Близнецы Бальдр и Хёд были совершенно не похожи ни по характеру, ни внешне. Хёд, бог тьмы, был мрачным, молчаливым и слепым, как сумрак, который он олицетворял. А вот его брат красавец Бальдр являл собой саму чистоту и невинность сияющего бога. Казалось, что от его белоснежного лба и золотых кудрей исходят лучи, радующие сердца богов и людей. Бальдр – бог весны и самый добрый среди асов. С его приходом на земле пробуждается жизнь и все становится светлее и краше.

Молодой Бальдр необычайно быстро возмужал и получил право присутствовать на советах богов. Его чертог, чью серебряную крышу поддерживали золотые колонны, находился в Брейдаблике. Там он жил в полном согласии со своей женой богиней Нанной.

Бог света знал науку рун, знал он и силу трав, среди которых была ромашка, называемая не иначе как «чело Бальдра». Единственное, что было неведомо Бальдру – его собственная судьба. А она оказалась немилостивой к лучезарному богу. В несчастливое время он начал видеть дурные сны, предвещавшие опасность для его жизни. И когда рассказал их асам, те не на шутку встревожились.

Для начала Один отправился в Ётунхейм, чтобы посоветоваться с Мимиром. Страшен был ответ мудрого великана.

– Да, жизнь Бальдра висит на волоске, и ничто не может ему помочь, – сказал он. – У каждого своя судьба, Один, и изменить ее не в силах даже ты.

От Мимира старейший из асов пошел к норнам, но и те его не порадовали:

– Ты скорбишь об участи сына, – сказала Урд, – а не ведаешь того, что недалек тот день, когда и сам ее разделишь. Уже половина ствола ясеня Иггдрасиля сгнила, уже дрожит мировое древо, жизнь которого окончится вместе с твоей. Мы стараемся продлить жизнь могучего ясеня, но не можем его спасти, как и ты не можешь спасти жизнь Бальдра.

С тех пор словно черная туча повисла над Асгардом. Узнав о пророчестве Мимира и норн, асы оставили пиры и забавы и погрузились в печаль. И лишь одна Фригг еще надеялась спасти сына.

Обойдя Асгард и Митгард, Нифльхейм и Ётунхейм, страны гномов и эльфов, она взяла клятву с каждого металла и камня, с каждого растения и зверя, с каждой птицы и рыбы, что никто не причинит вреда Бальдру. И только у юного побега омелы она не взяла клятвы, надеясь вернуться к нему после того, как он вырастет.

Обрадованные боги славили Фригг, а Бальдр, забыв о своих снах, попросил богов испытать, насколько он неуязвим. Выйдя в поле, боги стали бросать в бога камни, стрелять из лука, колоть копьями и рубить мечами. Бальдр в ответ лишь смеялся: и дерево, и камни, и железо твердо держали клятву.

– Тебе больше нечего бояться, брат, – сказал ему страж радужного моста Хеймдалль. – С этого дня ты можешь сражаться с любым врагом.

– А я и не хочу ни с кем воевать, – рассмеялся Бальдр, – и очень рад, что останусь с вами в Асгарде. Вы же, братья, испытайте мою неуязвимость еще раз.

И боги охотно приняли это предложение, предвкушая забавное зрелище.

 

Смерть Бальдра

Лишь бог огня не разделял радости асов. Пока они веселились и радовались возрождению Бальдра, Локи сердито хмурился, копя в сердце злобу и ненависть. Он давно завидовал доброму богу весны, а теперь, когда тот стал неуязвим, бог огня совсем ожесточился.

Поспешно покинув дворец Одина, он надел крылатые сандалии и помчался в Норвегию. К этому времени веточка омелы уже подросла и стала длиннее руки. Локи сорвал ее и, сделав из нее стрелу, вернулся в Асгард.

Богов он нашел в поле, где те продолжали испытывать неуязвимость Бальдра. Только Хёд стоял в стороне от своих братьев, прислушиваясь к тому, что они говорят.

– Что же ты не стреляешь в бога весны? – обратился к нему Локи.

– Но ты же знаешь, что я ничего не вижу! – ответил Хёд.

– Это не мешает тебе быть таким же хорошим воином, как и другие асы, – возразил бог огня, – не уступай им ни в чем. – И он протянул слепцу лук и стрелу, изготовленную из ветки омелы. – Не беспокойся, я поверну тебя лицом к Бальдру.

Ни о чем не подозревающий Хёд послушно натянул лук и выстрелил прямо перед собой. В тот же миг Бальдр вскрикнул и замертво упал на землю. Стрела Хёда пронзила ему сердце.

Асы в горе рвали на себе волосы, а Локи трясся от страха: он боялся, что Хёд его выдаст. Однако тот не успел этого сделать. Вали в бешенстве накинулся на слепого и поразил его, так и не спросив, кто вложил ему в руки смертоносное оружие. Коварный Локи и на этот раз избежал наказания.

На похороны Бальдра пришли все асы и ваны, валькирии и эльфы, а также великаны Ётунхейма. Даже им, потомкам жестокого Имира и злейшим врагам Асгарда и Митгарда, было жаль того, кто за всю жизнь никому не причинил зла.

В память о добром Бальдре асы возвели на ладье погребальный костер, возложили на него тела бога весны и его молодой жены Нанны, которая не перенесла горя и умерла в тот же день. Затем на корабль ввели и жеребца Бальдра в богатой, украшенной золотом сбруе. Один надел на палец мертвому сыну кольцо Драупнир и шепнул на ухо несколько слов утешения. Асы подожгли костер, и пылающая ладья, подхваченная ветром, быстро поплыла по волнам.

Вскоре она вышла в открытое море, и даже издали было видно величественное пламя погребального костра. Когда ладья достигла линии горизонта, стало казаться, что полыхают и море и небо. Боги печально смотрели вслед пылающей ладье, пока она не исчезла в волнах. Когда погасла последняя искра, весь мир в знак скорби по прекрасному Бальдру погрузился во мрак.

 

Хёрмод в стране мертвых

С тяжелыми мыслями возвратились боги в Асгард, где их уже не встречали звуки веселья или пира – все думали о неизбежном приближении конца всего. Но тут заговорила Фригг.

– А теперь выслушайте меня, асы, – промолвила она, вытирая слезы. – Кто из вас решится съездить к богине смерти Хель и предложить ей выкуп за Бальдра? Может быть, дочь Локи согласится отпустить моего сына в обмен на золото или другие драгоценности?

– Я поеду, – сказал младший сын Одина Хёрмод. – Пусть только кто-нибудь из вас даст мне на время своего коня.

– Возьми моего Слейпнира, – ответил Один. – На нем ты скорее доберешься до Хель и привезешь нам добрые вести.

Девять дней скакал Хёрмод по подземельям Свартальфахейма, пока не добрался до реки Гьёлль, отделяющей страну живых от страны мертвых. Через реку был переброшен тонкий золотой мост, который охраняла верная служанка Хель великанша Модгуд.

– Кто ты, юноша? – спросила она у Хёрмода. – Только вчера по золотому мосту проехало пятьсот воинов, но он дрожал и качался меньше, чем под тобой одним.

– Да, Модгуд, – отвечал Хёрмод, – я не тень, а посланник богов и еду к Хель, чтобы предложить ей выкуп за моего брата Бальдра.

– Бальдр вот уже два дня как проехал мимо меня, – сказала великанша. – И если ты хочешь его увидеть, поезжай на север. Там, под Нифльхеймом, стоит дворец нашей повелительницы. Но берегись – назад она тебя вряд ли отпустит.

Поскакал Хёрмод и вскоре увидел большой замок, окруженный высокой железной решеткой. Юноша спешился, подтянул подпругу на своем восьминогом жеребце, птицей взвился в воздух и, легко проскочив через решетку, опустился у входа в замок старшей дочери Локи.

Много столетий прошло с тех пор, как боги отправили Хель царствовать над тенями умерших, и за это время она стала такой огромной и могучей, что у Хёрмода, увидевшего ее впервые, сердце сжалось от ужаса. По правую руку от Хель, на почетном месте, сидел Бальдр, рядом с ним – Нанна и Хёд.

– Как зовут тебя, дерзкий, осмелившийся прийти ко мне раньше, чем огонь или земля поглотили твое тело? – грозно спросила Хель. – Или ты не знаешь, что отсюда нет возврата?

– Я Хёрмод, младший сын Одина и брат Бальдра, – ответил юноша. – Асы послали меня к тебе с просьбой отпустить назад бога весны. Они дадут за него любой выкуп.

Культовая процессия. Ковер из Осебергского погребения. IX в.

Хель рассмеялась, но от ее смеха у Хёрмода мороз прошел по коже.

– Золота у меня достаточно, – сказала владычица преисподней. – Но я не так зла, как думают обо мне боги. Пусть они обойдут весь мир, и если увидят, что все в нем, и живое и мертвое, плачет по Бальдру, я отдам тебе брата. Ступай – ты первый, кого я отпускаю из своего царства.

– Постой, Хёрмод, – остановил его Бальдр, видя, что юноша собирается уйти. – Возьми кольцо Драупнир, которое мне дал с собой Один, и верни отцу. Это будет доказательством того, что ты меня видел.

– А от меня передай Фригг вот этот платок, – сказала Нанна, снимая его с головы и вручая Хёрмоду. – Прощай. Может быть, мы не скоро увидимся.

– И скажи асам, что это не я виноват в смерти Бальдра, – тихо добавил Хёд. – Скоро его убийца сам все скажет.

Узнав от Хёрмода об условии Хель, боги разошлись в разные стороны, чтобы обойти весь мир, и чем дальше они шли, тем радостнее становилось у них на сердце, потому что все живое и мертвое плакало по Бальдру. Плакали гномы и эльфы, плакали люди и великаны, звери в лесах и птицы в небе. Плакала и земля, не согретая теплым дыханием бога весны. Один лишь Локи только и думал о том, как бы ему провести асов и навсегда оставить Бальдра у Хель.

И вот, когда довольные боги уже приближались к Асгарду, они встретили в одной из пещер Ётунхейма великаншу, которая при виде их весело засмеялась.

– Как, ты не плачешь по Бальдру? – изумленно спросили асы.

– А зачем мне по нему плакать? – засмеялась великанша. – Меня зовут Токк – «благодарность», а вы знаете, что за добро всегда платят злом. Пусть Бальдр останется у Хель. Мне он не нужен.

Долго потом разыскивали боги великаншу Токк, чтобы расправиться с ней, но так и не догадались, что это был Локи. Так Бальдр и остался в царстве мертвых.

 

Ссора во дворце Эгира

Однажды асы засиделись на пиру у морского бога Эгира. Пили пиво и слушали Браги, который рассказывал разные истории о подвигах богов. Слуги морского бога, Фимафенг и Эльдир, так умело угощали гостей, что, казалось, пиво само переливается в чаши. Искусство обоих слуг очень порадовало асов, что вызвало неистовую злобу завистливого бога огня. Охмелев от выпитого пива, Локи не смог, как обычно, сдержать себя и, придравшись к тому, что Фимафенг нечаянно задел его локтем, ударом меча убил его на месте.

Возмущенные асы в негодовании вскочили со своих мест.

– Ты заслуживаешь наказания, Локи! – воскликнул Один. – Но из уважения к нашему хозяину мы не станем проливать кровь в его доме. Уходи от нас и не смей больше сюда возвращаться.

Раздосадованный гневом повелителя богов, Локи долго бродил вокруг дворца Эгира. Когда же до его ушей долетел голос Браги, бог огня не выдержал и снова направился в пиршественный зал.

– Напрасно ты идешь туда, Локи, – остановил его Эльдир. – Боги и так сердиты на тебя, не вызывай понапрасну их гнев.

– Я ничего не боюсь! – гордо отвечал бог огня. – Посмотри, как я сейчас испорчу им собрание.

– Ох, не миновать тебе беды! – воскликнул верный слуга Эгира.

Но Локи, оттолкнув его, смело вошел в зал. При виде обидчика гости умолкли.

– Почему ты не рассказываешь дальше, Браги? – спросил Локи, дерзко подходя к столу. – Или ты меня испугался? Я знаю, что говорить ты умеешь, но ты трус и боишься сражений.

– Когда мы выйдем, я тебе покажу, какой я трус, – отвечал Браги, краснея от гнева.

– Перестаньте ссориться в чужом доме! – сурово сказал Один. – Помолчи пока, Браги. А ты, Локи, наверное, потерял рассудок, если пришел сюда, чтобы затеять с нами ссору!

– Я бы, пожалуй, послушался тебя, Один, если бы ты был действительно мудр и справедлив, – насмешливо возразил бог огня. – Но ты не лучше нас всех. Вспомни, сколько раз ты нарушал свои клятвы и обещания; вспомни, сколько раз, решая споры между людьми, ты присуждал победу не тем, кто ее достоин, а тем, кто тебе нравился. Нет, Один, больше я не буду тебя слушаться.

– Молчи, дерзкий! – закричал Тюр, поднимаясь со своего места. – Как смеешь ты разговаривать так со старейшим и мудрейшим из нас! Молчи, или ты дорого заплатишь за каждое свое слово!

– Вспомни о руке, которую тебе отгрыз мой сын, и перестань мне грозить, – ответил Локи, – а не то потеряешь и вторую.

– Успокойся, Локи, и уходи домой, – примирительно произнес бог Ньёрд. – Потом ты и сам пожалеешь обо всем, что здесь сказал.

– Никуда я не уйду, – промолвил бог огня, садясь за стол. – Ты, Ньёрд, наш заложник и не имеешь права так со мной разговаривать.

– Пусть мой муж заложник, но он не ходил целый год в образе кобылы и не рожал жеребят, – вмешалась Скади. – Уходи, Локи. Боги изгнали тебя, и здесь тебе больше нечего делать!

– Ты говоришь так, потому что из-за меня погиб твой отец, Скади, – рассмеялся Локи. – Но я не боюсь ни тебя, ни богов и останусь здесь.

– Нет, тебе придется уйти! – воскликнул Хеймдалль. – Ты слышишь вдали раскаты грома? Это возвращается Тор. Беги, пока не поздно.

– Если бы ты сопровождал нас в Ётунхейм и видел, как ваш прославленный бог грома прятался в рукавице великана Скрюмира, ты бы не стал меня им пугать, – отвечал Локи.

Но в этот момент в дверях зала показался Тор и, услышав последние слова бога огня, затрясся от гнева.

– Уходи, Локи! Ступай прочь отсюда, или мой Мьёлльнир заставит тебя замолчать навеки! – загремел он, поднимая молот.

– Хорошо, я уйду, – сказал Локи. – Я знаю, что в битве никто не может устоять против тебя, но все-таки, – добавил он, доходя до дверей, – я еще не сказал вам то, что хотел. Знайте же, что из-за меня погиб Бальдр и из-за меня он не вернулся от Хель, потому что я вложил в руки Хёду стрелу из омелы и в образе великанши Токк не стал о нем плакать. Прощайте!

С этими словами он бросился бежать и, прежде чем пораженные гневом асы успели опомниться, скрылся с глаз.

 

Наказание Локи

Добежав до реки, Локи превратился в лосося и нырнул в воду. Несколько дней он скрывался в воде, но затем задумался, что ему делать дальше.

«Вряд ли асы найдут меня здесь, – размышлял он, – но не могу же я всю свою жизнь оставаться рыбой. А что, если мне перебраться в Ётунхейм, к великанам? Они помогут мне спрятаться в какой-нибудь пещере, а я за это научу их, как победить Тора и захватить Асгард».

Решив, что ничего лучше ему не придумать, Локи вылез на берег и, вернув себе свое прежнее обличье, уже собирался отправиться в путь, но бог огня забыл об Одине. Сидя на своем троне в Асгарде, владыка мира сразу заметил беглеца и указал на него асам. Пришлось лукавому богу снова превратиться в лосося, но на этот раз бывшие друзья уже знали, где его искать.

Взяв у богини Ран сеть и перекрыв устье реки, асы повели ее вверх, против течения. Так они дошли до преграждавшего реку высокого водопада, но когда вытащили сеть на берег, в ней не оказалось ничего, кроме рыбы.

– Локи лежит на дне между камнями, и сеть прошла прямо над ним, – догадался Хеймдалль. – Мы должны привязать к нижнему краю сети какой-нибудь груз, и тогда он от нас не уйдет.

Боги вновь опустили сеть в воду, потащили ее, на этот раз вниз по течению. Сообразив, что теперь ему не удастся отлежаться на дне, Локи поплыл к морю, но вовремя вспомнил о прожорливых хищных рыбах, которым ничего не стоит его проглотить.

«Нет, лучше мне остаться в реке», – подумал он и, подождав, пока боги подошли к нему близко, перескочил через верхний край сети.

– Можете ловить меня сколько хотите, я все равно не дамся! – засмеялся он, быстро опускаясь на дно.

– Погодите, – сказал Тор асам. – Вы тащите сеть, а я пойду вброд посредине реки. Посмотрим, удастся ли ему нас обмануть.

Не подозревая о надвигающейся опасности, Локи с нетерпением ждал, когда асы снова к нему приблизятся, чтобы он мог повторить свой фокус. Однако этот прыжок оказался последним. Могучая рука бога грома перехватила Локи в воздухе.

Много скверного и неправедного сделал бог огня за свою жизнь, но еще страшнее было наказание. Асы отвели Локи на самую высокую из скал Митгарда и приковали его за руки и ноги, а Скади, мстя за своего отца, повесила над его головой ядовитую змею, из пасти которой капал яд.

Правда, верная жена Локи Сигюн день и ночь сидит около своего мужа, держа над ним большую чашу. Когда она переполняется ядом и Сигюн отходит в сторону, чтобы его выплеснуть, капли падают на лицо бога огня, и тогда он корчится в страшных мучениях. От этого содрогается весь Митгард и происходит то, что люди называют землетрясением.

 

Предсказание будущего вёльвой

В роковое для богов время появилась на земле вёльва (пророчица), глаза которой так же ясно видели будущее, как обычный человек видит то, что происходит вокруг него. Вскоре слава вёльвы достигла Асгарда, и великий Один призвал ее к себе, чтобы узнать будущее своих детей и судьбу мира.

– Многое знаю я и вижу грозно грядущий жребий богов, – так начала вёльва свой рассказ. – Я вижу, как асы много столетий подряд по-прежнему правят миром, как поклоняются им люди и как боятся их великаны. Но я вижу также, как собираются над ними черные тучи, с каждым днем приближая сумерки богов.

Вот одна за другой следуют три зимы с небывалыми морозами и ветрами. Солнца почти не видно: оно покрыто туманом. Но люди этого не замечают: они сражаются из-за золота, которое ослепило им глаза.

Я вижу, как к концу третьей зимы падают оковы с бога огня и он встает, полный злобы и мести. Из подземных недр вырывается могучий Фенрир, а из морских глубин подымается змей Митгард, уже залечивший рану.

Я вижу, как Локи собирает всех великанов из Нифльхейма и Ётунхейма и как они плывут к Митгарду на корабле Нагльфаре. Среди них и могучий повелитель Муспельхейма, великан Сурт, с огненным мечом в руках. Велик корабль Нагльфар, созданный из ногтей всех умерших, несметное войско везет он по волнам мирового моря.

Вот уже затрубил в свой золотой рог Хеймдалль, распахнулись все пятьсот сорок ворот Вальгаллы, и из каждых вышло по восемьсот воинов.

Впереди них на своем Слейпнире с копьем Гунгниром в руках, в крылатом золотом шлеме скачет Один. Остальные асы тоже вооружаются и спускаются с радужного моста навстречу врагам.

Я вижу, как они встречаются с великанами в долине Вигрид. А теперь – о горе вам всем! – я вижу, как Фенрир разрывает отца богов и как славный бог грома убивает змей Митгард, но и сам, пораженный его ядом, успевает отступить от трупа чудовища и падает мертвым. Я вижу, как Локи сражается с Хеймдаллем и как они убивают друг друга. Я вижу, как пес Гарм, которого Хель вскормила мясом мертвецов, бросается на Тюра и гибнет вместе с ним.

Уже пал прекрасный Фрейр, пораженный огненным мечом Сурта, уже повелитель Муспельхейма убивает Фригг и других богинь, сражавшихся со своими мужьями.

Но вот вперед выступает Видар. На его ногах башмаки с самыми толстыми подошвами в мире. Они сделаны из всех заплат, которые люди испокон веков клали на свою обувь. Молчаливый ас наступает ногой на нижнюю челюсть Фенрира и, вонзив свой меч ему в нёбо, убивает чудовище.

Я вижу, что великаны побеждены, но огненный меч повелителя Муспельхейма упал на ясень Иггдрасиль, и могучее дерево вспыхнуло. Его корни, источенные драконом, не в силах больше держать ствол, и он падает. Вместе с ним рушится небесный свод, а земля погружается в мировое море. А вот и волки Сколь и Хати проглотили луну и солнце, и больше я ничего не вижу.

Вёльва умолкла. Угрюмо опустив головы, молчали асы. Но тут пророчица заговорила вновь:

– Радуйтесь, боги! Я вижу: дым рассеялся, а в небе засияло новое солнце, еще ярче и красивее старого. Асгарда, Митгарда, Ётунхейма и Муспельхейма больше нет, одно мировое море с шумом катит волны с севера на юг и с востока на запад.

Но не только море и солнце я вижу высоко в небе, там, где раньше был Асгард. Вижу многих богов, что остались живы. Вместе с ними Бальдр и Хёд, которым удалось вырваться из царства Хель. Молодые боги строят для себя новую страну, а под ними из мирового моря снова поднимается земля. Она вся зеленая, покрыта чудесными лесами, садами, пастбищами и нивами.

А вот и люди. Они уже не думают о богатстве. Блеск золота их больше не ослепляет. Они не воюют друг с другом и живут безбедно и счастливо. Встречаются асы в Асгарде, о поясе мира могучем беседуют, вспоминая о славных событиях и древних рунах великого бога. Так будет, – завершила свой рассказ вёльва, и боги вслед за ней повторили эти пророческие слова.

 

Историки свидетельствуют, что первые поселенцы появились на Японских островах несколько тысячелетий назад. Как и повсюду в те времена, племена жестоко воевали между собой, а еще боролись с природой, небом, смерчами, тайфунами, морем, цунами и постоянными землетрясениями. Память об этой вечной борьбе, победах и поражениях переходила из поколения в поколение в виде легенд и мифов.

Правда, они могли и не дойти до наших дней, если бы не тонкий замысел правителя Дзимму-тэнно (VII в. н. э.). После провозглашения себя «небесным императором» (тэнно) он повелел собрать все устные предания, в которых бы четко прослеживалась прямая линия: от богов – творцов Японских островов и их потомков к царствующим особам.

Вся эта огромная работа была поручена придворному мудрецу Оно Ясумаро, который и выполнил повеление владыки, причем весьма добросовестно. Китайскими иероглифами (своей письменности еще не было) Ясумаро начертал книгу, которую назвал «Кодзики» («Записки древности»). Эта книга должна была убедить, что император Дзимму – прямой потомок земного бога Ниниги в четвертом поколении, а Ниниги, в свою очередь, – внук небесной богини солнца Аматэрасу, вечно живущей на небе.

Не менее примечателен и такой факт: вплоть до XVI в. мало кто в Европе знал о существовании Страны восходящего солнца. Впрочем, «открытие» Японии оказалось кратковременным: уже в начале XVII в. немногочисленные европейцы были изгнаны с островов, а сама Япония вступила в период «блистательной изоляции», замкнувшись в собственных границах. Географическая и культурная отдаленность страны породила уникальное японское своеобразие, которое удивляет и восхищает мир.

Одним из проявлений этого феномена является и японская мифология – не совсем обычная система восприятия мира, природы и людей. Поэтичный японский миф вовлекает в круг идей и сюжетов, принадлежащих, кажется, иному измерению, иной ментальности, тем не менее постижимых и понятных в контексте мировой культуры.

 

Явление богов

Раньше исчисления времени, когда земля еще не была устроена, на ней царствовал хаос. Земля и вода, свет и тьма, звезды и небесная твердь представляли собой одну дымящуюся, пенящуюся, не имеющую определенной формы массу. Все было перемешано так чудовищно, что в этом вселенском вареве не могло жить ни одно живое существо.

Первое божество возникло из гигантской почки копьеобразного тростника, поднимавшегося из глубины хаоса. Затем произошли другие божества, но миновали целых три поколения, прежде чем определились точные границы между небом и землей. Наконец в том месте, где поднялась вверх вершина волчьей травы, явились первые небесные духи.

Власть их не простиралась на глубоко лежащий под ними мир, в котором все еще царил беспорядок. Только четвертому поколению богов было предназначено совершить создание и устройство земли. Это были могущественный дух воздуха Идзанаги и прекрасная богиня облаков Идзанами. От них произошла и земная жизнь.

Однажды Идзанаги и Идзанами прогуливались по колеблющемуся небесному мосту, который висел над пропастью, отделявшей землю от неба. И сказал дух воздуха богине облаков:

– Под нашими стопами должно возникнуть королевство, а мы будем его посетителями.

Сказав это, Идзанаги вонзил свой украшенный драгоценными камнями жезл в самую глубину кипящей массы. Капли, сорвавшиеся с острия его жезла, окаменели, из них образовался остров Оногоро. Сошли на него создатели мира и возвели огромный гористый конус, с тем чтобы на вершине мог утвердиться небесный мост, а вокруг него мог бы вращаться в вечном круговороте весь остальной свет.

Мудрость небесных духов определила Идзанаги быть мужем Идзанами, после чего божественная пара должна была поселиться на земле. Как и надлежало ее высокому происхождению, бракосочетание должно было завершиться большим празднеством.

И вот Идзанаги пошел вокруг созданной горы слева направо, а Идзанами – справа налево. И когда богиня облаков издалека увидела духа воздуха, она в восхищении воскликнула:

– Ах, какой прекрасный и миловидный юноша!

На что Идзанаги воскликнул с не меньшим воодушевлением:

– Какая красивая девушка!

Они приблизились друг к другу, взялись за руки, и брак был заключен. Однако по неведомым причинам супружеская жизнь богов не заладилась. Сначала они создали новый остров Аавни, но он оказался мертвой пустыней. Не повезло и с сыном-первенцем Хируко – он родился слабым, а потому создатели земли положили его в челнок, сплетенный из волчьей травы, и пустили на милость волн и волю ветра.

В глубокой печали перешли Идзанаги и Идзанами по небесному мосту на небо, где духи держат свой вечный совет. Там они узнали, что Идзанаги должен был заговорить первый при обходе горы. Пришлось супругам вернуться на землю и снова повторить обход горы.

На этот раз Идзанаги воскликнул первый:

– Ах, какая красивая и миловидная девушка!

А из уст Идзанами радостно вырвалось:

– Ах, какой прекрасный юноша!

И снова взялись они за руки и с этих пор были счастливы.

 

Божественные создания

Как нельзя лучше получилось и с устройством земли. От них была рождена Оясима, великая восьмерка островов: Авадзи, Иё (впоследствии Сикоку), Оки, Цукуси (впоследствии Кюсю), Ики, Цусима, Садо, Ямато (впоследствии Хонсю). (Хоккайдо, Тисима и Окинава в древние времена не считались частью Японии.) А маленькие скалистые островки архипелага образовались из морской пены и плещущих волн, которые громоздились на морском побережье. Так образовались материки остального света.

И сказал Идзанаги своей супруге:

– Вот мы создали могущественное королевство с горами, реками и растениями. А теперь должно явиться божество, которое бы властвовало над этим прекрасным миром.

Как раз к этому времени у Идзанами родилась дочь Аматэрасу – богиня, озаряющая небо. Ее ослепительная красота и величественная осанка не оставляли сомнений в том, что трон божества должен находиться среди облаков. Родители тотчас возвели богиню на вершину горы и по чудесному мосту провели на небо. Небесные духи, завидев Аматэрасу, воскликнули в восхищении:

– Ты должна вступить в нежную синеву небосвода, где отныне будешь сиять, и твоя сердечная улыбка будет одушевлять все мироздание и землю. Белокурые облака будут твоими слугами, а сверкающие капельки росы – твоими мирными посланниками!

Следующий ребенок Идзанаги и Идзанами оказался сыном. Он был так прекрасен, что родители решили: он тоже должен обитать на небе, как соправитель Аматэрасу. Имя ему было дано Цукуёми – бог луны.

Еще один сын, родившийся у божественной пары – бог Сусаноо, в отличие от брата и сестры, неожиданно полюбил мрак и тень. Когда он плакал, от слез его выгорали на горах травы, увядали цветы, умирали люди. Мало было радости Идзанаги от такого наследника, но все же он не лишил сына власти, назначив его повелевать океаном.

Последним из явленных миру детей был бог огня – Кагуцути. Выходя из чресел Идзанами, он так обжег ее внутренности огнем, что богиня не вынесла жара и умерла. Охваченный горем, бог Идзанаги припал к телу любимой супруги, проливая безутешные слезы. Из этих слез образовалось целое озеро, в котором поселилась богиня Плача, Накисавамэ.

 

Идзанаги в царстве тьмы

Как ни велика была скорбь бога Идзанаги, вернуть богиню Идзанами к жизни было невозможно. И тогда он в отчаянии выхватил меч и снес голову богу огня. Обагрила кровь лезвие и рукоять меча, окропила скалы, и явились в мир могучие божества грома и молнии. Просочилась кровь, обагрившая меч, меж пальцев бога Идзанаги, и возникли из нее Дракон Ущелий и Бог Потоков в долинах.

А из головы бога огня произошло божество крутых горных склонов, из груди его – божество косогоров, из чрева – божество горных чащоб, из левой руки – божество непроходимых лесов, из правой руки – божество горных подножий, из левой ноги – божество плоскогорий, а из правой ноги – божество предгорий.

Но расправа с Кагуцути не заглушила боль и горечь Идзанаги. Собрался он в путь и вскоре достиг ворот царства мрака и тьмы. Вышел навстречу ему дух Идзанами, нежно умоляя не искать супругу в подземных пещерах.

Однако отважный Идзанаги ничего не хотел слышать и продолжил искать возлюбленную супругу. Жуткие призраки выступали перед ним, стоны и безнадежные сетования погибших душ звучали в его ушах, но страх был ему неведом.

После долгих поисков он нашел свою Идзанами. Она лежала на земле с безграничным отчаянием, изменившаяся от постигшего ее несчастья. Богиня была опечалена: Идзанаги напрасно не внял ее уговорам, ведь без согласия властителя подземного мира она не смеет вернуться на землю.

Идзанами и Идзанаги. Кобаяси Эйтаку, кон. XIX в.

Теперь уже Идзанаги должен был спасать свою жизнь, преследуемый восемью чудовищами подземелья. Он храбро защищался мечом и наконец сбросил свой головной убор, который превратился в пурпуровые грозди винограда. Оставил и гребень, изливавший свет и превращавшийся в нежные бамбуковые стебли. Пока чудовища жадно пожирали сладкий виноград и нежные стебли, Идзанаги достиг широких ступеней лестницы, которая вела в земной мир.

Перед Идзанаги простирался океан, на поверхности которого отражался образ любимой дочери Аматэрасу. Она, казалось, умоляла его погрузиться в волны и омыться в беспредельных водах океана.

Едва Идзанаги окунулся, как тотчас раны его закрылись, а затем пришло новое чувство – чувство бесконечного примирения со всеми. Жизнь создателя земли закончилась. Он оставил мир своим детям и перешел в последний раз тысячецветный небесный мост. И поныне живет дух воздуха с небесными духами в обширных пределах солнечного сияния.

 

Богиня солнца

Сияние божественной Аматэрасу было радостной вестью всему живущему. Орхидеи и ирис, цветы вишен и слив, рисовые поля и конопляники отвечали ей улыбкой, а озера и воды отражали богиню в тысячах сверкающих красок.

Завидовал этой славе и власти лишь один бог – Сусаноо, брат Аматэрасу, который владычествовал над океаном и теперь управлял вместо бога луны. И было чему завидовать. Довольно было одного шепота испускающей лучи богини, как он тут же воспринимался в глубине кристаллов и на дне зеркально-прозрачного озера. Ее рисовые поля приносили урожай с избытком, где бы ни находились – то ли на откосе горы, то ли в долине или возле бурлящего потока. Колосились поля, деревья склонялись под тяжестью плодов, расцветали полевые цветы.

А вот голос Сусаноо не был так чист, его улыбка не была такой светящейся. Его поля часто затопляло, рисовые посевы порой не давали обильного урожая. Это досадовало бога, но Аматэрасу была бесконечно терпелива и все прощала брату.

Однажды сидела богиня солнца во дворе своего небесного жилища и пряла пряжу. Над струями источника плыло благоухание цветов лотоса, раздавались чудные песни, вещавшие о ветре, облаках, о небесном своде. Но внезапно, прорезавшись сквозь небесную синеву, к ногам прядильщицы упал окоченевший труп пегого коня – любимца богов. Это завистливый Сусаноо убил священное животное и сбросил, чтобы явить свою силу и безнаказанность.

Аматэрасу вздрогнула, уколов себе палец веретеном, и, возмущенная жестокостью брата, удалилась в пещеру, заперев дверь небесного жилища. Весь мир погрузился во мрак. Радость и добродушие, душевная чистота и мир, надежда и любовь исчезли с угасшим светом. Злые духи, которые до тех пор таились по темным углам, теперь отважились выйти на свободу. Их ужасающий хохот и помрачающие разум крики наполняли сердца смятением и страхом.

Собрались тогда боги возле русла высохшего небесного потока. Все понимали, что только Аматэрасу может вернуть свет. Но как склонить богиню, озаряющую небеса, вступить в этот мир мрака и раздора? Восемьсот божеств было приглашено на совет, и наконец они придумали, как вывести Аматэрасу из заточения.

Сначала бог Аменако вырвал с корнями священные деревья Сакаки, что растут на небесных холмах, и рассадил их перед входом в пещеру. На верхних сучьях развесил цепи из драгоценных камней, которые подарил богине солнца дух воздуха Идзанаги. На средних ветвях бог расположил зеркало, изготовленное из благородных металлов небесных гор. Его блестящая поверхность испускала лучи, словно отражение лика солнца.

Далее боги соткали из волокна, конопли и шелковицы королевское одеяние, развесив его на нижних ветвях дерева Сакаки. Был еще выстроен дворец, окруженный садом, в котором богиня растений повелела цвести многим тысячам любимейших растений и цветов.

Когда все было готово, Аменако выступил вперед и громким голосом попросил богиню солнца показаться. Но Аматэрасу не откликнулась на зов. Тогда боги решили устроить великое торжество.

Первой вышла богиня радости Удзумэ, она громко запела и завела хоровод. Ее голову украшали листья вереска, гибкий стан опоясывал сухостебельник с небесной горы Кагу; дикий виноград обвивался вокруг развевающихся рукавов. В руке богиня держала листья дикого бамбука, увешанного мелодичными колокольчиками. Затем Удзумэ заиграла на бамбуковой флейте, и эту мелодию подхватили все божества. Одни трещали деревянными погремушками, у других были инструменты с натянутой тетивой, по которой музыканты водили стеблями волчьей травы.

Вокруг пещеры был разведен огромный костер, а когда зеркало отбросило отражение его зарева, все боги принялись восклицать так, будто забрезжило утро. Ряды богов становились все оживленнее, смех звучал так громко, что небо содрогалось, словно от раскатов грома. В своем уединении Аматэрасу невозмутимо слушала и пение, и звуки музыки, и шум танцев. Но когда небо содрогнулось от смеха, она опасливо выглянула из убежища и спросила:

– Что это значит? Я думала, что небо и земля погружены во мрак, но вижу, что откуда-то брезжит свет. Удзумэ пляшет, и все боги смеются!

На что Удзумэ отвечала:

– Я могу танцевать, и боги могут смеяться, потому что среди нас теперь находится одно божество, чья красота подобна твоей! Взгляни-ка!

Аматэрасу бросила взгляд на зеркало и очень удивилась, заметив в нем богиню необыкновенной красоты. Когда же она вышла из пещеры, тотчас исчезли тьма и мрак – мир озарился солнечным светом.

И воскликнули тогда восемьсот мириад божеств:

– О, да не покинет нас никогда богиня солнца!

 

Послы неба

Взирая с небесной высоты, боги вдруг заметили, что злые подземные духи все чаще стали появляться на земле. Тогда одному из высших небесных духов Осхи-Хоми поручили сойти на землю, чтобы навести порядок. Но едва дух вступил на «плавающий мост» и услышал шум раздоров и суматоху, как тут же вернулся назад.

– Изберите вместо меня другое божество совершить это дело, – сказал Осхи-Хоми, пораженный увиденным и услышанным.

Пришлось великому небесному духу и Аматэрасу созвать восемь сотен мириад божеств в русло небесного потока. Сказала богиня солнца:

– На земле царят неустроенность и смятение. А потому к ним должно снизойти божество, чтобы приготовить почву для нашего сына принца Ниниги, способного управлять миром. Кого же нам послать?

И восемьсот мириад божеств сказали:

– Пусть Аме-Нохо подготовит все для миссии принца Ниниги.

Спустившись на землю, Аме-Нохо, в отличие от Осхи-Хоми, почувствовал себя таким счастливым, что вскоре и вовсе забыл о данном ему поручении.

Три года ждали известий великий небесный дух и Аматэрасу, но все напрасно. Тогда они сказали:

– Пошлем Аме-Вако, юного небесного принца, он наверняка исполнит наше поручение.

В дорогу принцу дали небесный лук для дичи и небесную оперенную стрелу, которая всегда попадала в цель.

– С этим оружием ты должен начать войну против злых подземных духов и восстановить порядок в стране!

Однако едва юный принц опустился на морской берег, как ему явилась прекрасная принцесса Блеск Земли. Ее грациозность настолько очаровала Аме-Вако, что он тут же предложил красавице руку и сердце.

Миновало восемь лет. В течение всего этого времени юный принц ни разу не вспомнил о поручении, развлекаясь на веселых пирах и проводя досуг в свое удовольствие. Не говоря уже о восстановлении мира и порядка, Аме-Вако прямо пошел против воли небесных духов, возжелав править землей единолично.

Снова собрались восемь сотен мириад божеств в русле тихого небесного потока. Богиня солнца сказала:

– Наш посол слишком медлит с ответом. Кого еще послать нам, чтобы узнать причину такой медлительности?

Кликнули тогда боги верного Фазана и дали ему такой наказ:

– Ступай к Аме-Вако и скажи: «Боги неба послали тебя в страну камышей, чтобы восстановить мир и низвергнуть злых духов. Восемь лет ты хранил молчание. В чем причина такого бездействия?»

Фазан спешно слетел на землю и опустился на широко раскинутые ветви дерева, растущего у ворот перед дворцом принца. Приземлившись, он повторил от слова до слова наказ, но не получил никакого ответа. А вот супруга принца по имени Ама-но-загу возглас Фазана услышала и с этим известием явилась к своему повелителю.

– Крик Фазана предвещает бедствие! – сказала она. – Возьми лук и убей его.

Без долгих размышлений Аме-Вако натянул лук и прострелил Фазану сердце. Но небесная стрела не остановилась, а понеслась все выше и выше, пока, разорвав облака, не упала к ногам богини солнца. Увидев, что это одна из тех стрел, которыми вооружили принца, и что перья ее запятнаны кровью, Аматэрасу сказала:

– Если этой стрелой наш посол метил в злых земных духов, то она не должна ранить юного принца; но если Аме-Вако предатель – пусть стрела его и убьет.

И случилось так, что, когда принц предавался отдохновению после празднования жатвы, летучая стрела попала ему прямо в сердце. Громко вскрикнула принцесса, увидев мертвым своего юного супруга. Ее болезненные стоны достигли неба. И тогда отец Аме-Вако поднял страшный ураган, который вознес принца в голубое поднебесье.

Был выстроен огромный дом печали; восемь дней и восемь ночей раздавались в окрестностях плач и жалобные возгласы.

После этого небесные божества сказали:

– Теперь Таке-Мика должен сойти и низвергнуть эту мятежную страну.

В сопровождении Тори-Буне отправился Таке-Мика в путь и пришел на морской берег Инасо, в страну Идзумо. Друзья обнажили мечи, сели на лезвия со скрещенными ногами и с этого дня начали войну со злыми земными духами. Когда мир в стране был восстановлен и поручение исполнено, отважные воины вернулись назад, в голубые сферы высокого неба.

 

Дева Луны

На побережье моря начиналась весна. Нежная зелень оживляла заросли бамбука. Розовое облако тихо опускалось с неба на ветви зацветавших вишен. Сосновые леса струили весенний аромат. Тихо было на берегу, только рокотало море. Издалека доносились чуть слышные звуки – то ли песнь шумящей воды, то ли шум проснувшегося ветра, то ли мелодия плывущих облаков.

Небывалая нежная музыка то усиливалась, то затихала, и звуки походили на шум морского прибоя. И вдруг задушевный чистый голос запел песню, которая дышала миром и спокойствием весеннего сияния. Белое перистое облако неслось к морскому берегу. Одно мгновение застыло оно на взморье, затем растаяло.

У моря стояла юная девушка в сверкающем одеянии. В руках она держала сердцевидный инструмент, и в то время как пальцы ее касались струны, она пела небесную песнь. На ней было одеяние из перьев – белое, как грудь дикого лебедя.

Закончив петь, девушка направилась к сосновому лесу, окаймлявшему морской берег. Птицы порхали вокруг нее, садились на плечи и прислонялись головками к щекам. Юная дева повесила свое одеяние на ветви сосны и пошла окунуться в море.

В это время на берегу сидел одинокий рыбак Гай-Руко. Заметив ослепительно белое одеяние, он воскликнул:

– Наверное, это дар богов! – и подошел к белоснежному чуду.

Платье было такое душистое и нежное, что рыбак боялся к нему прикоснуться. Но любопытство взяло верх – и платье оказалось в его руках. Перья были удивительно сотканы, мягкие изогнутые крылья украшали его на плечах.

«Снесу-ка я его домой, – подумал рыбак, – и счастье посетит меня».

Но в это время юная дева вернулась с моря и рыбак услышал ее нежный голос:

– Одеяние принадлежит мне! Отдай его, прошу тебя!

Рыбак стоял молча, как пораженный громом, потому что никогда еще не видел такого грациозного создания. Девушка показалась ему вовсе не от мира сего. И сказал он:

– Как твое имя, прекрасная дева? И откуда ты?

Отвечала красавица:

– Ах, я одна из тех, кто прислуживает Луне. Я прихожу с мирным известием к океану, чтобы шепнуть ему об отливе. Но теперь должна вернуться на небо.

Гай-Руко очень не хотел, чтобы дева уходила, а потому попросил:

– Я хотел бы посмотреть, как ты танцуешь, прежде чем улетишь к небесам.

Дева Луны отвечала:

– Отдай мне одеяние из перьев, и я исполню небесный танец. Но если не отдашь, злые духи унесут тебя в свое царство. Без моего платья я не могу танцевать. Каждое перышко на нем – это подарок небесной птички. Их любовь и вера несут меня по воздуху.

Когда она произнесла эти слова, рыбак устыдился и подал ей одеяние. Дева Луны облеклась в него, поднялась от земли, тронула струны и запела.

То была песня прощания с землей и морем. После нее дева заиграла уже веселую мелодию и стала танцевать. Она слегка касалась поверхности быстро пенящегося моря, затем тронула вершину сосны высотой до поднебесья. Она летала по воздуху вокруг деревьев, между бамбуковой зарослью и под ветвями цветущей вишни, а Гай-Руко любовался ею, исполненный изумления и восхищения.

Но внезапно веселая музыка смолкла и танец прекратился. Тогда запела девушка о лунном свете и тишине вечера. Она кружила по воздуху, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока не уплыла прочь, к далеким горам.

Музыка еще звучала в ушах рыбака, а дева уносилась все выше и выше. Гай-Руко глядел ей вслед, пока еще можно было различить ее снежно-белую фигуру. А ветер все еще доносил легкие звуки песни.

Вскоре все затихло, и рыбак снова остался один рядом с плещущим морем и благоуханием сосен.

 

Принц Ниниги

Пришло время, и Аматэрасу сказала своему внуку, принцу Ниниги:

– Выйди из твоих небесных скалистых палат и отправляйся управлять тучными нивами вечнозеленых рисовых полей.

На прощание богиня щедро одарила принца драгоценными камнями из недр небесных гор, кристаллами, чистыми, как солнечный луч, и мечом, который ее брат Сусаноо выковал из хвоста дракона. Вручила богиня и зеркало, чье сияние некогда вызвало ее из пещеры. Она сказала:

– Бережно храни это зеркало. Как только ты заглянешь в него, оно покажет тебе мой образ.

Для сопровождения принца Аматэрасу избрала множество божеств, среди которых была и Удзумэ, та, которая танцевала так, что небо колебалось от смеха богов.

Прорвав оболочный покров, миссия уже готовилась спуститься на землю, как вдруг на одном из перекрестков, где небесная тропа разбивается на восемь различных тропинок, возникло божество гигантской величины с огненно-сверкающими глазами. При виде чудовища веселое расположение разом покинуло толпу посланников, и они вознамерились было вернуться назад. Лишь Удзумэ решилась выступить навстречу страшному великану:

– Кто ты такой, что отваживаешься препятствовать нашему сошествию на землю?

По душе пришлось божеству бесстрашие юной Удзумэ, однако он сказал, что вовсе не препятствует сопровождению:

– Я – бог земли, благосклонный к вам; меня называют Проселка. Я хочу выразить почтение принцу Ниниги и предложить ему быть проводником. Скажи великому богу, что земной принц Сарута желает вам здравствовать.

Отрадно было богине слышать эти слова, и она ответила:

– Сонм богов сойдет на землю, и ты сам будешь иметь возможность приветствовать принца Ниниги.

Тогда бог Проселка сказал:

– Прикажи же сонму богов спуститься на гору Такахихи в области Тсукусхи. Я буду дожидаться их прихода на вершине горы для торжественного приема.

Вернулась Удзумэ к богам и передала им поручение великана. Когда принц Ниниги услышал ее слова, он снова прорвал восьмитысячный покров облаков и по небесному мосту спустился на вершину горы Такахихи.

После приема и всеобщего согласия принцы Ниниги и Сарута отправились странствовать по землям, которыми предстояло управлять. Ниниги внимательно осмотрел цепи гор и озер, широкие поля камыша, бесконечные сосновые леса, реки и долины. Затем сказал:

– Это страна, которую целует утреннее и освещает вечернее солнце. Это счастливая, благословенная страна.

Затем он начал строить себе дворец. Его колонны и стены поднимались из глубочайших ущелий долин, а кровля исчезала в небесной синеве. В этом замке Ниниги стал жить сам. Своим же спутникам он сказал:

– Пусть бог Проселка возвращается на родину. Он был нашим проводником, и за то да будет очаровательная Удзумэ его супругой и царицей страны.

Так и решили. Удзумэ стала супругой великана, а благодаря мужеству, веселому нраву и красоте ее все стали любить и почитать.

Поселившись на земле, сын богов быстро освоился. Однажды, прогуливаясь по берегу моря, Ниниги встретил юную миловидную девушку.

– Как твое имя? – спросил принц.

– Я дочь бога – Властителя горных цепей, – отвечала девушка, – а зовут меня Конохана Сакуя-химэ, принцесса Древоцвета.

Принц сразу полюбил прекрасную принцессу. Отправившись к Властителю горных цепей, он вежливо попросил у него руки дочери. Но у Охо-Яма была старшая дочь по имени Яха-Нага, правда, не столь красивая, как ее сестра. Тем не менее горный дух пожелал, чтобы потомство принца Ниниги жило вечно и было цветущим, подобно цвету деревьев. С этой мыслью Охо-Яма послал своих дочерей к Ниниги с роскошными одеяниями и драгоценными подарками. Но принц любил только дивную принцессу Сакуя-химэ, а ее сестру будто не замечал. Заметив это, Яха-Нага воскликнула в гневе:

– Если бы ты взял меня в жены, то ты и твои дети жили бы вечно на земле! Но поскольку ты полюбил мою сестру, то твое потомство будет недолгим, как цвет деревьев!

Вот так и получилось, что человеческая жизнь гораздо короче жизни богов.

Некоторое время принц Ниниги и принцесса Сакуя-химэ жили счастливо; а затем словно темное облако налетело на их дом. Началось с того, что в один из дней Сакуя-химэ почувствовала, что скоро родит, и сказала об этом Ниниги. Тот сначала удивился, а затем без всякого повода заподозрил супругу в неверности.

Это был несправедливый упрек, ведь Сакуя-химэ была свежа, как утро, и чиста подобно белому цветку вишни. Она любила солнечное сияние и легкий западный ветерок, нежный дождик и тихие летние ночи. Не зная за собой вины, она сказала:

– Если я была неверна, то роды мои не будут благополучными. Но если на мне нет вины, я благополучно разрешусь от бремени.

Построила Сакуя-химэ хижину, вошла в нее и засыпала вход землей. А когда настала пора родить, она подожгла хижину изнутри. Зашевелились огненные языки, охватывая ярким пламенем стены хижины.

Ужаснулся Ниниги, увидев пылающую обитель. Но вдруг из огня выбежали три маленьких мальчика и окликнули отца. И когда прекрасная Сакуя-химэ вышла к нему навстречу живая и невредимая, принц несказанно обрадовался. Бросился он к ногам супруги, моля о прощении.

Своих троих детей супруги назвали так: Ходэри, Хозузери и Хоори. Спустя много лет Ниниги разделил власть между своими сыновьями, а затем вернулся в область голубой небесной высоты.

 

Морской дворец Вата-Цзу-Ми

Сын Ниниги Хоори, принц Огненная смерть, был удачливым охотником, а его старший брат Ходэри – принц Огненная Искра – больше любил ловить рыбу. Правда, нередко, когда налетал ветер и волны поднимались к небу, он возвращался домой без улова.

В один из таких ненастных дней, когда Ходэри остался дома, с гор вернулся Хоори с хорошей добычей. Ходэри сказал брату:

– Как бы я желал, чтобы ты подарил мне свой лук и стрелы и я попытал счастья, охотясь на птицу и зверя. За то я дам тебе мои удочки.

Так произошел обмен охотничьим и рыбацким снаряжением. Но принц Ходэри оказался плохим охотником. Он не умел выследить дичь, не знал, как преследовать ее быстрым бегом и как точно целиться. Та же неудача постигла и принца Хоори. Каждый день выходил он в море, забрасывал удочки, но все безрезультатно. Вдобавок ко всем неудачам он еще и потерял рыболовный крючок брата, в чем ему признался.

Вспылил старший брат от негодования и потребовал возвращения своего сокровища. Тогда принц Огненная смерть сломал свой добрый меч и сделал из него пятьсот рыболовных крючков. Но Ходэри эта замена нисколько не устроила, он по-прежнему требовал орудие лова.

Совсем сник Хоори. Пошел на берег моря, глубоко вздыхая и жалуясь на судьбу. Услышал его стенания один старый морской умелец и спросил о причине такой печали. Когда Хоори поведал ему об утрате рыболовного крючка и гневе брата, морских дел мастер сказал:

– Я могу тебе помочь.

Он сплел бамбуковые стебли и на этот плотик поставил крепкий челнок. Хоори вспрыгнул на него и поплыл в открытое море. Вскоре челн стал опускаться все глубже и глубже, пока не достиг дворца, выстроенного из сверкающей рыбьей чешуи.

Перед дворцом находился колодец в тени дикой корицы. Принц Огненная смерть опустился на ветви и вдруг увидел приближающуюся к колодцу девушку. В руках она несла чашу, украшенную драгоценными камнями. Это была прекрасная Тохо-Тама, дочь морского царя Вата-Цзу-Ми.

Хоори был зачарован блистательной красотой девушки, ее длинными ниспадающими волосами и нежными голубыми глазами.

Девушка наклонилась, чтобы наполнить чашу, и вдруг заметила в воде отражение принца; она уронила чашу, и та разлетелась вдребезги. Тохо-Тама бросилась к отцу и воскликнула:

– Юноша божественной красоты сидит на ветвях дикой корицы! Я видела отражение его лица в колодце.

Морской царь сразу понял, что это, должно быть, искусный охотник принц Огненная смерть. А потому сам отправился под дикую корицу. Вскинув глаза на Хоори, правитель предложил:

– Сойди вниз, о сын богов, и войди в мой дворец.

Затем владыка вод повел гостя во дворец и усадил на свой трон, отделанный кожей морских львов. В честь принца было устроено большое торжество; убранство состояло из ветвей коралла, а тарелки были из отливающего серебром перламутра. Прозрачное вино подавалось в чашевидных морских цветах, и Хоори казалось, что он никогда еще не пировал за таким роскошным столом.

Когда праздник закончился, гость поднялся с Тохо-Тама на кровлю дворца и сквозь голубую воду увидел горы и долины океана, колеблющиеся леса могущественных морских растений – приют морских животных.

Когда Хоори поведал Вата-Цзу-Ми об утрате рыболовного крючка, король позвал своих подданных и опросил их о пропаже.

Старый омар сказал:

– Когда я на днях сидел в моей пещере между скалами, некая рыба плыла мимо меня; рот ее распух, она была так озабочена, что даже не поприветствовала меня.

Тут же быстроплавающий курьер был послан доставить рыбу. Когда она явилась, то оказалось, что в ее несчастном распухшем рте цепко сидит рыболовный крючок. Хоори был счастлив. После такого счастливого разрешения сын Ниниги и Тохо-Тама решили пожениться, чтобы жить вместе в прохладном чешуйчатом дворце.

Во время пребывания в водном царстве принц Огненная смерть многое узнал об океане, о причинах радости и гнева водной пучины. Каждый вечер он засыпал, убаюкиваемый нежным колебанием воды.

Однажды в тишине ночи Хоори глубоко вздохнул. Сердцем ощутила Тохо-Тама печаль супруга. Она рассказала отцу, что Хоори грезит оставленной родиной, тоскуя по ней и своим близким, а супругу сказала:

– Возвращайся на землю, ведомый моим верным морским драконом, и отнеси Ходэри потерянный рыболовный крючок. Если брат и дальше будет враждовать с тобой, вынь вот этот драгоценный камень, который управляет приливом; воды поднимутся и поглотят его. Если же он станет умолять тебя о прощении – вынь второй камень, и все сложится счастливо.

Возвратившись домой, Хоори вернул рыболовный крючок брату, однако тот по-прежнему продолжал обижаться и докучать принцу. Потеряв терпение, Хоори вызвал мощный прилив. Когда море почти покрыло Ходэри с головой, он наконец попросил долгожданного прощения, после чего наступил такой же быстрый отлив.

Через некоторое время дочь морского царя прибыла к своему супругу и объявила, что собирается родить дитя. Об одном она попросила: не смотреть на нее во время родов. Но любопытный Хоори все же подсматривал за Тохо-Тама сквозь щель супружеских покоев, нарушая данное обещание. Дорого обошлось принцу такое любопытство: Тохо-Тама превратилась в морское чудовище и возвратилась в море, оставив ребенка.

Возмужав, мальчик женился, и через положенный срок у супружеской четы родился сын с двумя именами – Тоё-микэ-но и Камуямато-иварэби-ко. После смерти он стал известен под именем Дзимму-тэнно, войдя в историю как первый император Страны восходящего солнца.

 

Остров вечной юности

Далеко за туманным горизонтом, в стране неведомых людей, лежит Остров вечной юности. Жители скалистого побережья Японского моря рассказывают, что порой там можно увидеть диковинное дерево, то самое, которое несколько тысячелетий стояло на высочайшей вершине горы бессмертия Фузаноо. Если людям удается хоть на одно мгновение увидеть его ветви, они становятся счастливыми.

На острове царит вечная весна. Воздух струит незабываемый аромат, небо всегда чисто-голубое; небесная роса тихо опускается на деревья и цветы и открывает им тайну вечности. Нежная листва деревьев никогда не теряет свежести, и ярко-алые лилии не увядают. Ирисы увенчивают озеро желтыми и голубыми цветками, на поверхности которых тихо покоится цветок лотоса.

Дни за днями птицы распевают песни о любви и веселье. Горе и зло там неведомы, а смерть не имеет пристанища. Дух острова ежегодно будит своим нашептыванием спящую весну, пробуждая ее во всех странах. Многие отважные мореходы искали этот остров, но не достигали его берегов, терпя жестокие кораблекрушения.

Так вот, жил некогда жестокий император, такой тиран, что даже жизнь его придворного лекаря Иофуку постоянно находилась в опасности. Однажды Иофуку сказал владыке:

– Дай мне корабль, и я поеду на Остров вечной юности, нарву там травы бессмертия и привезу тебе, чтобы ты мог вечно управлять своей страной.

С радостью выслушав эту речь, император дал согласие на отъезд придворного эскулапа. И вот, хорошо вооружившись, Иофуку приплыл в Японию, а уже оттуда направил свой корабль к волшебному острову. Шли дни, месяцы и годы, а земли все не было видно. Наконец вдали появился ни на что не похожий расплывчатый контур холма.

Причалив к берегу, Иофуку сошел с корабля как будто во сне. Все мысли об императоре, чьи дни жизни он хотел умножить с помощью священной травы, словно испарились. Жизнь на диковинном острове была так прекрасна, что у Иофуку не было сил покинуть обетованную землю. Так и остался он жить на земле волшебства и чудес.

А вот другому путешественнику удалось возвратиться домой после посещения чудного острова. Звали его Вазобиове, жил он вблизи Нагасаки. Не было для него милее занятия, чем рыбная ловля, которой он посвящал все дни. Как-то раз во время восьмого полнолуния, которое в Японии называется месяцем бобов и по времени считается лучшим, случилось Вазобиове отправиться в дальнее странствие в небольшой лодке. Не торопясь огибал он побережье и любовался крутыми обрывами, которые вырисовывались в бледном лунном сиянии. Но внезапно собрались черные облака. Поднялась буря, хлынул ливень, и все погрузилось во мрак. Свирепо вздымались волны, бросая маленький челнок из стороны в сторону.

Три дня и три ночи бушевала буря. Когда забрезжило четвертое утро, ветер стих и море успокоилось. Вазобиове, которому было понятно расположение звезд, заметил, что его унесло далеко от родины. Вручив судьбу милосердию бога вод, он в течение нескольких месяцев жил, питаясь одной рыбой, пока его челнок не загнало в такие черные воды, в которых никакая рыба не может жить.

Он греб и греб, но силы его уже были на исходе, надежда покидала смятенную душу, как вдруг душистый ветер внезапно оживил ослабевшее тело. Он снова схватился за весла, и вскоре челнок пристал к Острову вечной юности.

Казалось, все вокруг наслаждалось здесь радостью и солнечным сиянием. Стрекотание цикад, жужжание стремительно проносящихся стрекоз, кваканье светло-зеленых древесных лягушек звучали в его ушах сладостной мелодией. Необыкновенный аромат доносился с холмов, покрытых соснами, повсюду наблюдалось буйство красок.

Внезапно к нему приблизился некий человек. То был Иофуку. Он рассказал Вазобиове, как избранные боги, которые населяют это уединенное побережье, проводят дни в праздности, занимаясь музыкой и пением.

В полном довольстве зажил Вазобиове на Острове вечной юности. Он не замечал течения времени, потому что время исчезает, когда его не ограничивает смерть. Много столетий прожил мудрый человек из Нагасаки на острове. И вот он почувствовал, что устал от благословенной жизни. Он уже стал мечтать о смерти, но черная буря не бушует над островом. С завистью и надеждой следили его глаза за птицами, когда они покидали остров. Однажды он сказал белоснежному журавлю:

– Я знаю, что только птицы могут покидать этот остров; но все же прошу тебя, отнеси меня в Японию, на мою родину, я бы хотел ее повидать еще только раз, а затем умереть.

Вазобиове проворно вскочил на распростертые крылья журавля, и тот понес его над разными странами, населенными великанами, карликами и людьми с белыми лицами. Наконец путешественник прибыл в Японию. В руке он держал апельсиновую ветвь. Дерево, которое выросло от нее, и поныне цветет в государстве Микадо.

 

Осень и весна

Красивая девушка дремала на рисовом поле. В это время один из богов смотрел на нее с небес. Он понимал, что красота девушки была отражением ее небесных грез, а когда она улыбалась, то наверняка беседовала с духами ветра и цветов.

Божество опустилось на землю и предложило девушке стать его женой. Красавица согласилась, и молодые тут же обручились.

Прошли годы. После смерти красавицы остался дивный ярко-красный драгоценный камень, спрятанный в укромном месте. Спустя какое-то время нашел этот камень один поселянин. Он сразу понял, что камень драгоценный. Часто, когда он любовался им при бледном лунном сиянии, ему казалось, что из глубины камня на него смотрят сверкающие глаза. И еще в тишине ночи ему чудилось, что какой-то голос называет его по имени.

Однажды поселянину пришлось нести обед жнецам, работавшим в поле. Он нагрузил корову чашками с рисом, кашей и бобами, а сам пошел налегке. Внезапно ему преградил дорогу принц Ама-Боко. Он был разгневан, так как ему показалось, что поселянин в чем-то провинился.

Поселянин очень испугался, но затем вынул из кармана красный драгоценный камень и подал его незнакомцу как подношение для смягчения гнева. Ама-Боко был поражен красотой камня и позволил поселянину уйти восвояси.

Вернувшись во дворец, принц вынул сокровище, чтобы еще раз им полюбоваться, как вдруг камень превратился в богиню несравненной красоты. Едва принц ее увидел, как тотчас полюбил всей душой и, прежде чем наступило новолуние, обручился с красавицей.

Замечательной помощницей стала молодая жена. Она готовила вкусные блюда, тайну которых знают только боги, выжимала вино из всевозможных трав – вино, какого смертные никогда не пробовали. Однако вскоре принц стал не в меру тщеславен и заносчив, с презрением относясь ко всем, в том числе и к супруге. Опечалило это богиню, и она сказала:

– Ты не хочешь знать о моей любви! Тогда я лучше оставлю тебя и вернусь к отцу.

Однако Ама-Боко не обратил внимания на эти слова, потому что мало верил в исполнение ее угрозы. Но прекрасная богиня слово сдержала. Она удалилась из дворца и уехала на родину в Нанива, где была почитаема как богиня света.

Когда принц узнал, что богиня его покинула, он очень рассердился и немедленно бросился в погоню за беглянкой. Но при подходе к Нанива его корабль по воле богов вынужден был повернуть назад. Только тогда принц понял, что драгоценный камень утрачен навсегда.

После такой неудачи Ама-Боко направил свой корабль к северным берегам Японии, пристав к берегу у Тай-има. Здесь его приняли весьма дружелюбно благодаря сокровищам, которые принц привез с собой. А владел он прекрасными жемчужными ожерельями, поясами из драгоценных камней и зеркалом, которому повиновались и ветер, и волны. Довольный новым местожительством, Ама-Боко решил навсегда остаться в Тай-име и завести семью.

Среди его потомков была принцесса, настолько прославившаяся красотой, что больше восьмидесяти женихов добивались ее руки. Но один за другим они печально возвращались домой, потому что никто не нравился принцессе. Наконец выступили перед ней два брата, старший – бог осени и младший – бог весны. Первым предложил руку и сердце бог осени, но тут же получил отказ. Тогда он пошел к своему младшему брату и сказал:

– Принцесса не любит меня, но и у тебя, кажется, мало надежды.

Но бог весны был настроен иначе:

– Я готов дать тебе бочку рисового вина, если не завоюю ее сердце. Но если она согласится стать моей супругой, то ты дашь мне такой же заклад.

Пришел бог весны к матери и поведал ей о своих намерениях. Та пообещала ему помочь. В одну ночь она соткала ему одеяние и сандалии из почек сирени и белого жасмина. Из нежных цветов она приготовила лук и стрелы. В таком одеянии явился бог весны к юной принцессе. Когда он выступил перед ней, все бутоны цветов распустились, и из сердцевины каждого цветка распространилось благоухание, наполняя весь окружающий мир. И счастливая принцесса протянула руку богу весны.

После такой неожиданной развязки гнев охватил бога осени. Обидевшись на брата, он отказался отдать обещанную бочку вина. Но когда богиня-мать его узнала о том, что бог осени нарушил слово, она положила камни и соль в пустой бамбуковый ствол, обернула его бамбуковыми листьями, повесила над домом и сказала:

– Как листья вянут и опадают, так же пусть будет и с тобой. Как опускается соленое озеро во время отлива, так опускайся и ты. Как камень падает, так упадешь и ты!

Все исполнилось точно так, как сказала мудрая женщина. В то время как весенний бог остается вечно юным, вечно душистым и веселым, осенний бог вечно стареет, вечно увядает и всегда печален.

 

Жених и невеста звездного неба

Шокуо, дочь солнца, жила со своим отцом на берегу серебряного небесного потока, который называют Млечным Путем. Это была прелестная девушка, грациозная, с глазами кроткими, как у голубя.

Отец-солнце очень огорчался тем, что Шокуо не желала делить девичьих радостей с другими дочерьми воздуха. Печаль порой омрачала ее лицо, хотя Шокуо никогда не уставала заботиться о других. Особенно любила она работать за ткацким станком, готовя ткани для домашних, за что получила прозвище принцесса-ткачиха.

Еще отец хотел, чтобы дочь вышла замуж. Тогда, как он думал, вся любовь, которая лишь зреет, вспыхнет и согреет все ее существо, а печаль покинет нежную душу.

Случилось, что вблизи жил добрый честный пастух Кинген, сгонявший своих быков на берег небесного потока. Его-то и приметил повелитель солнца, замыслив поженить дочь и приятного юношу.

Когда девушка выразила свое согласие, небеса охватила невероятная радость, тем более что любовь Шокуо и Кингена оказалась взаимной. Впрочем, дочь солнца недолго наслаждалась внезапно нахлынувшим чувством. Забыв о прежних занятиях и оставив ткацкий станок, принцесса с истинно женским пылом предалась веселью, танцам и пению.

Увидев такую разительную перемену в поведении и характере дочери, король солнца очень огорчился. Призвав дочь, он гневно сказал:

– Наверное, причина твоему поведению Кинген, поэтому я отправляю его на противоположный берег небесного потока.

Когда молодожены узнали о том, что они должны расстаться и что отныне могут встречаться лишь на седьмой день каждого месяца, их печаль была безмерна.

Горьким было прощание, слезы сверкали в глазах Шокуо, когда она произнесла своему возлюбленному супругу: «Прости». И вот по велению бога солнца собрались мириады сорок и, распростерши крылья, образовали мост, по которому Кинген перешел небесный поток. Когда же юноша ступил на противоположный берег, волшебные птицы с громким стрекотаньем рассеялись, оставив изгнанника один на один со своим горем. Грустно взирал он на несчастную Шокуо, которая стояла на пороге покинутого дома.

Медленно шли дни и месяцы. Кинген пас своих быков, а Шокуо снова взялась за ткацкий челнок. Когда же на землю спускалась ночь и на небе зажигались бесчисленные огоньки, любящие супруги выходили на берег небесного потока, маня друг друга. И каждый из них молился, чтобы свидание наступило как можно скорее.

Наконец долгожданный день наступил, сердца обоих несчастных исполнились страхом – как бы дождь не воспрепятствовал свиданию, ибо серебряный поток, склонный к приливу, мог смыть птичий мост. Но день выдался безоблачный и светлый; он поднялся в полдень вверх и тихо-тихо опустился к вечеру, зажигая небесные лампады.

Когда наступила ночь и собрались сороки, Шокуо перешла по птичьему мосту и бросилась в объятия возлюбленного мужа. Но ее счастье было подобно счастью расцветающего и снова увядающего цветка. Когда же приблизилась минута разлуки, Шокуо печально перешла по мосту обратно.

Годы сменяют годы, столетия – столетия, а любовники до сих пор встречаются, переходя через небесный поток, чтобы увидеть друг друга.

 

Легенды о рыцарях Круглого стола

Кельты – близкие по языку и материальной культуре племена индоевропейского происхождения, в древности занимавшие обширную территорию в Западной и Центральной Европе.

Наследие кельтской мифологии и эпических сказаний продолжало существовать позднее в фольклоре народов Ирландии, Уэльса, Корнуолла, острова Мэн и Бретани и обогатило средневековую европейскую литературу. Кельтскими в своей основе являются легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого стола, Тристане и Изольде, Граале и т. д.

Предания и легенды о короле Артуре – одно из самых известных повествований в литературе Средневековья, а сам король прославлен в романах и хрониках, в стихах и прозе на всех основных европейских языках той эпохи. Предполагается, что историческим прототипом легендарного монарха послужил военный вождь бриттов по имени Артур, живший в конце V в. и возглавивший их борьбу против саксов. Он участвовал в нескольких крупных сражениях, завершившихся победой при горе Бадон на юге Британии. И хотя в конце концов саксы одержали верх, слава мифического Артура не померкла.

Латинская хроника «История бриттов», составленная валлийским священником Неннием, приводит список двенадцати побед Артура над саксами – свидетельство того, что местные легенды в это время уже ассоциировались с его именем. Другая латинская хроника, созданная в Уэльсе, упоминает не только победу у Бадона, но и битву при Камблане, в которой пали Артур и его племянник Мордред.

Однако слава Артура выходила далеко за границы Уэльса. Жители Корнуолла и Бретани, родственные валлийцам по языку и культуре, тоже отдавали дань восхищения британскому герою. Бретонцы распространили артуровскую легенду, вывезенную с Британских островов, по всему европейскому континенту. А не позднее 1138 г. Гальфрид Монмутский в своей «Истории королей Британии» еще раз обосновал роль Артура как победителя саксов.

«История» Гальфрида начинается с основания Британского королевства Брутом, прямым потомком Энея, через которого британская старина оказывается связанной со славным прошлым Трои и Рима. В повествовании о жизни и деяниях Артура важную роль играет волшебник Мерлин. Сам Артур изображается не только как победитель саксов, но и как покоритель многих европейских народов. В войне, которая началась после его отказа платить дань римлянам, Артур со своими союзниками победил врага и завоевал бы Рим, если бы не Мордред, который предательски завладел его троном и королевой. Гальфрид описывает гибель Артура в битве с Мордредом и затем постепенный распад некогда созданной им империи вплоть до окончательного ее разрушения в VІІ в.

В 1155 г. «История» была переведена в стихах на французский язык норманнским поэтом Васом, получив название «Роман о Бруте». Вас первым из авторов, которые нам известны, упомянул в своей поэме Круглый стол, сооруженный по распоряжению Артура для того, чтобы избежать споров о старшинстве. Он сообщает также о вере бретонцев в то, что Артур жив и находится на острове Авалон.

Легенда о великом короле стала настолько популярной, что его образ был включен в самые разные сюжеты. Одним из них, и наиболее ранним, оказалось печальное повествование о Тристане, имевшее хождение во Франции около 1160 г. Историческим прототипом Тристана был некий пиктский царь конца VІІІ в., легенды о котором, как и легенды об Артуре, хранил один из разгромленных кельтских народов.

Артуровский прозаический цикл ХІІІ в. оказал сильное воздействие на более поздние рыцарские романы во Франции, Италии, Испании, Нидерландах, Ирландии, Уэльсе и Англии. Его влияние особенно сказалось на самой знаменитой английской артуровской книге – «Смерть Артура» Т. Мэлори. Авторское название книги неизвестно: «Смертью Артура» назвал ее печатник У. Кэкстон. Выпущенный им в 1485 г. том оставался единственным текстом Мэлори на протяжении столетий, пока в 1934 г. не был обнаружен Уинчестерский манускрипт.

В целом Мэлори точно следует своим источникам – как английским, так и французским, но его роль не ограничивается переводом. Как и его предшественники, он переосмысливает артуровские легенды в духе своего времени. Его версия выделяет богатырские черты эпоса, в то время как вкусам французов была ближе утонченная духовность. В Англии артуровские легенды остались жить и после Средневековья, а романтическое Возрождение оживило интерес не только к творению Мэлори, но и к другим артуровским текстам.

Роман «Смерть Артура» ожидала долгая и счастливая литературная жизнь. Трудно назвать какое-нибудь другое литературное произведение, издававшееся столь часто и такими огромными тиражами. Мэлори завершил дело, начатое анонимными бардами-составителями, благодаря чему история превратилась в миф, которому суждено было обрести общемировую известность.

 

Вертижье

Некогда правил в Англии король Констан, и было у него три сына: Муан, Пендрагон и Утер. Делами короля управлял сенешаль (доверенное лицо) по имени Вертижье – человек хитрый и коварный. После смерти Констана королем стал юный Муан, не отмеченный ни мудростью, ни отвагой, ни военными доблестями покойного короля. А между тем эти качества очень бы сгодились, поскольку на королевство постоянно нападали то саксы, то римляне.

Тем временем Вертижье успел захватить в свои руки множество земель и обманным путем завоевать доверие подданных Муана. После этого можно уже было подумать и о королевском престоле. Путем грязных интриг, шантажа и обмана Вертижье сумел устроить так, что Муан был убит своими приближенными. Правда, на престол вполне законно могли претендовать двое других сыновей Констана – Пендрагон и Утер. Но они, убоявшись властолюбца, бежали в восточные страны.

Заполучив незаконно корону, Вертижье стал думать о том, как обезопасить свою власть от возможного возвращения младших братьев Муана. Для начала он расправился с убийцами короля, представив дело так, что он лишь восстанавливает справедливость, карая настоящих преступников. Затем пошел войной на их родственников. Противостояние длилось до тех пор, пока Вертижье не разрушил замки обозленных рыцарей и не разграбил их имущество.

С тех пор Вертижье не знал покоя: все чудилось ему, что рыцари замышляют против него что-то недоброе, а народ хочет лишить короны. Страшась мести за неправедные дела, он стал так притеснять подданных, что те возненавидели жестокого правителя.

Особенно боялся Вертижье бежавших сыновей Констана, поскольку знал: рано или поздно они вернутся на родину и потребуют свои владения. Тогда задумал он выстроить крепкую башню, которая защитила бы его от любого неприятеля. Но когда возвели постройку, стены внезапно рухнули, рассыпавшись в прах.

Король Артур. Чарльз Эрнест Батлер. XIX в.

Увидев это, король велел созвать со всего царства мудрецов. Когда они пришли, Вертижье рассказал им о чуде со стенами и попросил совета. Подивились мудрецы, но объяснения так и не нашли.

Тогда во дворец были вызваны известные астрологи. Посмотрев на звезды, они сказали, что ничего о башне узнать им не довелось, но есть знаки, что мальчик с клюкой, сын дьявола, угрожает королю и его подданным. Затем заявили, что стены башни будут рушиться до тех пор, пока не смешают кровь сына дьявола с известью.

 

Волшебник Мерлин

Обдумав сказанное астрологами, король послал во все концы света гонцов с повелением найти опасного ребенка и покончить с ним. И вот, проходя предместьем одного города, увидали посланцы толпу игравших в бабки детей. Мерлин, так звали одного из игравших мальчиков, задел клюкой другого ребенка, и тот заплакал, назвав обидчика сыном дьявола. Послы подбежали к плакавшему ребенку, но тут сам Мерлин подошел к ним и сказал:

– Я тот, за кем вы посланы и чью кровь должны отнести королю Вертижье. Я знаю, что вы поклялись убить меня, но если поверите мне, я расскажу королю, почему не держатся стены его башни.

– Что ж, тогда в путь, – согласились посланники.

Простился Мерлин с матерью и родными и отправился с послами в путь, взяв с собой своего доброго учителя Блеза.

Представ перед королем, Мерлин сказал, что может сообщить ему, почему рушатся стены башни. Ведь на самом деле то, что говорили звездочеты, – не более чем хитрая уловка обманщиков.

– Так знайте, – продолжал Мерлин, – что под этой башней есть подземное озеро, под водой лежат два дракона – белый и красный. Когда воздвигаются стены башни, драконы поворачиваются, колебля землю, и стены разрушаются.

Созвал король людей и приказал им рыть под башней землю. Вскоре работники обнаружили подземное озеро.

– Правду сказал ты, Мерлин, что под башней было подземное озеро, но не знаю, правду ли говорил о драконах.

– Ты сейчас увидишь, – отвечал Мерлин. – Прикажи прокопать от озера канавы и спустить воду на соседние луга.

Когда люди отвели воду, стали видны камни, лежавшие на драконах.

– Видишь, государь, эти камни? – сказал Мерлин. – Под ними лежат два дракона. Но они не пошевельнутся, пока не прикоснутся друг к другу. Почувствовав прикосновение, они начнут биться и не прекратят боя, пока один из них не убьет другого.

– А который из них победит? – спросил король.

– Знай, государь, – сказал Мерлин, – что белый дракон убьет красного. Но прежде ему самому придется плохо. И победа его будет нам знамением. Но до конца поединка я больше ничего не скажу.

Множество людей собралось посмотреть на удивительную битву. Работники отвалили камни, под которыми лежали два дракона, такие страшные, что все в ужасе попятились.

Почувствовав прикосновение, драконы повернулись, вцепились друг в друга зубами и когтями, и началась драка, продолжавшаяся целых три дня. Собравшиеся думали, что красный дракон победит белого, однако кончилось тем, что белый дракон убил красного, но и сам прожил после того недолго.

– Теперь, Вертижье, ты можешь строить свою башню, – сказал Мерлин.

Но Вертижье непременно хотел знать, что означала победа белого дракона над красным. Мерлин согласился объяснить, но прежде попросил собрать лучших людей королевства и привести на совет клириков, которые замышляли погубить его. И сказал им Мерлин:

– Безрассудно и недостойно поступили вы, задумав хитростью погубить меня. А объяснение знамения такое. Красный дракон – это ты сам, Вертижье, а белый – сыновья Констана. Ты сам знаешь, что тебе следовало защищать их и быть им добрым советником. Но ты хитростью и коварством добился смерти короля Муана и сам же предательски казнил его убийц. Ты захватил все принадлежавшие ему земли, а также земли младших сыновей, сбежавших в чужие страны. Однако ты не находил покоя, чувствуя себя окруженным врагами, и, чтобы спастись, задумал построить башню. Но никакая башня тебя не спасет… А теперь скажу, от кого ты умрешь. Знай же, что большой и надменный дракон – это ты и твое высокомерие. Белый же дракон – наследство бежавших детей. То, что бились они так долго, значит, что долго ты не по праву владел их землями. А то, что белый дракон убил красного, означает твою гибель от детей Констана.

Рассердился Вертижье и спросил, где же эти дети.

– Теперь они в море, – отвечал юный провидец, – но их корабли уже плывут сюда и через три месяца будут в Уинчестере.

После такого предсказания Мерлин удалился вместе с Блезом, а перепуганный Вертижье стал готовиться к предстоящей битве. Ровно через три месяца в море появились чужеземные корабли. Стали спрашивать, кто они такие, и сказали пришельцы, что пришли с детьми Констана, чтобы прогнать Вертижье.

Великая радость охватила жителей царства. Вертижье защищался, но его рыцари быстро перешли на сторону сыновей законного короля. Не ожидавший такого развития событий Вертижье с приближенными заперся в замке на берегу моря. Тогда воины сыновей Констана подожгли королевскую крепость и она сгорела вместе с ненавистным королем и его слугами.

 

Король Пендрагон

После победы над Вертижье старший из братьев, Пендрагон, был провозглашен королем. Однако долго еще пришлось ему воевать с саксами, не желавшими отказаться от захваченных земель и замков. Дольше всех сопротивлялся вождь саксов Гангус, скрывшийся в своем огромном замке. Наконец Пендрагон собрал совет и стал решать, как захватить замок.

На совете присутствовали рыцари, знавшие когда-то Мерлина, предсказавшего возвращение королевской власти к сыновьям Констана. Об этом знал и Пендрагон, а потому разослал гонцов, чтобы те нашли волшебника. Долгие поиски ни к чему не привели, однако к гонцам то и дело подходили какие-то люди (а это был сам Мерлин в разных обличьях) и сообщали те или иные сведения о человеке, которого они искали.

Тогда король сам решил разыскать Мерлина. В одном городе к нему и его спутникам подошел некий состоятельный с виду человек и сказал:

– Государь, Мерлин кланяется тебе. И еще он велел сообщить одну новость: давний враг Гангус погиб, и убил его ваш брат Утер.

– Возможно ли это? – спросил пораженный король и велел послам скорее принести ему вести о Гангусе. Но уже по дороге рыцари встретились с гонцами Утера, скакавшими к Пендрагону с известием о смерти Гангуса.

«Последняя встреча Ланселота и Гвиневры над гробницей Артура». Данте Габриэль Россетти. XIX в.

Удивился король, как это Мерлин мог узнать об этом, но вскоре волшебник явился к нему в подлинном обличье и сказал:

– Государь, я желаю добра как вам, так и вашему брату. Знайте же, что я тот самый Мерлин. Чего вы от меня хотите?

Обрадовался король и спросил:

– Скажи мне, Мерлин, как узнал ты о смерти Гангуса?

Мерлин отвечал:

– Я давно знал, что Гангус задумал убить вашего брата, поэтому заранее предупредил Утера о том, что Гангус замышляет ночью пробраться в палатку и убить его во время сна. Но благодаря предупреждению Утер напал первым и покончил со злодеем.

– Истинный друг мой, Мерлин, – сказал король, – не останешься ли ты при мне? Мне очень необходимо твое присутствие и помощь!

– Государь, я всегда готов помочь, но не могу быть постоянно при вас. Зато обещаю время от времени появляться при дворе.

Мерлин сдержал слово и всегда помогал королю Пендрагону. Советы волшебника помогли Пендрагону окончательно изгнать саксов за море и восстановить в стране мир и порядок.

Большинство людей, живших при дворе, искренне уважали Мерлина, признавая за ним великую мудрость, и всегда радовались его появлению. Но было и немало завистников, стремившихся унизить советника перед королем. Три раза они испытывали Мерлина, но каждый раз его пророчества оказывались верными. После этого Мерлин решил, что будет пророчествовать только в иносказательной форме, чтобы люди могли понять их истинный смысл лишь после того, как они оправдаются.

Тем временем саксы, изгнанные Пендрагоном и Утером, успели вернуться в свою землю и рассказать о гибели Гангуса. Тогда многочисленные родичи решили отомстить за смерть своего властителя и с огромным войском высадились на берегах Англии.

На каждого из воинов Утера и Пендрагона у саксов приходилось по крайней мере по два неприятеля. Тем не менее благодаря мудрости Мерлина саксы были разбиты. К большому горю кельтов погиб и Пендрагон. После церемонии короля с почестями похоронили на Солсберийском кладбище.

 

Рыцари Круглого стола

После смерти Пендрагона Утер был провозглашен королем и в память брата принял имя Утера Пендрагона. Мерлин по-прежнему время от времени появлялся при дворе, помогая правителю советами, и однажды сказал Утеру:

– Пришло время утвердить могущество рода твоего. Надобно тебе создать Круглый стол, за которым было бы место лишь самым мудрым и храбрым рыцарям. Пусть они заключат между собой вечный союз, чтобы помогать тебе и твоим наследникам, и пусть этот стол станет залогом бессмертия рода. Стол должен быть круглым, чтобы все рыцари были равны между собою, понимая, что служат одному господину – Спасителю нашему, и совершают подвиги во имя Христа, защищая слабых и угнетенных.

Обрадовался Утер такому предложению и поручил Мерлину все устроить. После недолгих приготовлений стол изготовили и установили в Корнуолле. Затем избрали пятьдесят самых доблестных рыцарей, каждому из которых Мерлин назначил место. Угощал и обносил кушаньем сам король и только после всеобщего насыщения садился за стол. Так пировали рыцари всю неделю Святой Троицы, и веселье было великое.

Когда гости разъехались, король обратился к рыцарям и спросил, что они намерены делать. И сказали все, что хотят остаться жить в этом городе, охранять Круглый стол и совершать отсюда подвиги во имя Христа.

Подивился король, что так легко исполнилось его тайное желание. Каждый рыцарь получил за столом свое место, после чего осталось лишь одно незанятое. Мерлин сказал, что оно будет занято лишь после смерти Утера и что тот из его потомков, который займет это место, будет рыцарем чистым душой и телом. Однако прежде должен он будет совершить подвиги, связанные с поисками святого Грааля.

После этого Мерлин ушел в Нортумберленд к Блезу, а король уехал из Галльской земли в свою столицу и зажил там шумно и весело: турниры и поединки, на которые собирались дамы и рыцари, занимали все его время. А на Пасху ездил он в Корнуолл к рыцарям Круглого стола. Так прошло полных два года.

 

Король Утер и герцог Тинтагель

В канун Рождества король Утер Пендрагон устроил пышное торжество в Корнуолле, пригласив ко двору баронов, герцогов и других вассалов с женами и дочерьми. Приехал и герцог Тинтагель со своей женой, славившейся необыкновенной красотой. Увидев Игрейну, король с первого взгляда влюбился в нее. В продолжение всего вечера он оказывал жене герцога знаки внимания. Это не понравилось ни самому герцогу, ни его жене, а потому они спешно собрались и уехали из дворца, не сказав никому ни слова.

Узнав о самовольном отъезде, Утер так разгневался, что дело дошло до военных действий. Пришлось герцогу Тинтагелю готовиться к обороне. Жену свою он оставил в родовом замке, а сам со своими людьми разбил лагерь в стороне.

Пока длилась осада, Утер не переставал думать о том, как заполучить в жены прекрасную Игрейну. Но как это осуществить? Казалось, ему не обойтись без помощи и совета мудрого Мерлина. В скором времени их встреча состоялась. Мерлин сказал:

– Знаю, государь, что больны вы от любви к Игрейне, и я готов помочь вам, но при одном условии.

Король поклялся выполнить любое его желание, если это будет возможно.

– Тогда сегодня ночью, – сказал Мерлин, – возляжете вы с Игрейной, после чего будет вами зачато дитя. А когда младенец родится, вы отдадите его мне на воспитание во славу государства.

Немало удивившись такому условию, Утер охотно на него согласился. Дождавшись ночи, Мерлин вместе с королем и его советником Ульфиусом тайно выбрался из лагеря, приняв образ одного из слуг герцога Тинтагеля. Королю он придал облик самого герцога, Ульфиусу – облик другого его слуги, и таким образом вся троица пробралась к замку Тинтагель.

Между тем герцог, заметив, что с наступлением ночи Утер покинул лагерь, решил напасть на войско короля, рассчитывая застать его врасплох. Но он ошибся: в войске Утера все было готово к бою. Произошла кровопролитная схватка, в которой сам герцог Тинтагель был убит, а замок взят приступом. Весть о смерти герцога разнеслась быстрее, чем Утер успел вернуться домой. Той же ночью был зачат король Артур.

После смерти герцога приближенные короля посоветовали ему помириться с Игрейной. Обрадовался Утер и приказал советнику Ульфиусу уладить дело. Долго совещались обе стороны и наконец решили, что король Утер женится на Игрейне и тем будет положен конец спорам и распрям.

 

Избранный

Торжественно и радостно отпраздновали свадьбу короля Утера Пендрагона с Игрейной. Тут же выдали замуж и двух дочерей герцога Тинтагеля. А ровно через год к Утеру явился Мерлин и потребовал, чтобы тот отдал ему родившееся у Игрейны дитя. Огорчился Утер, но не мог отказать, поскольку поклялся Мерлину, что отдаст ему все, что тот попросит.

– Не бойся, – сказал ему Мерлин, – твой сын вырастет могучим и славным, а его воспитание вдали от двора угодно Богу.

Жене же своей Игрейне Утер сказал с печалью, что во искупление грехов они должны посвятить свое дитя Богу, расставшись с мальчиком навсегда. Долго плакала королева, но наконец согласилась. Король же по совету Мерлина вызвал барона Эктора, человека глубоко преданного, и выразил свою волю: Эктор должен отдать своего новорожденного сына Кэя в другую семью, а сам воспитать малыша Утера как родного. В ту же ночь Мерлин тайно унес ребенка из замка и передал его барону. Так сын Утера Артур попал в семью своего приемного отца Эктора.

Недолго жил в счастье и благополучии король Утер: после тяжелой болезни он совсем ослаб, чем не преминули воспользоваться его недруги. Послал король против них войско, но оно было разбито, после чего больной Утер совсем пал духом. Тогда явился Мерлин и сказал королю:

– Веди сам свое войско: теперь все бароны, рыцари и вассалы, думая, что ты умираешь, не имея наследника, тянут каждый в свою сторону. А когда ты сам пойдешь во главе рыцарей, пойдут и они.

– Как пойду я во главе своего войска, – возразил Утер, – когда я не могу двинуть ни одним членом?

– Вели поднять себя на носилки и нести впереди наступающих – уверяю, ты победишь, хотя и недолго проживешь после победы.

Созвал король войско и велел нести себя впереди на носилках. Обрадовались рыцари и воины, что Утер снова с ними, пошли на врагов с ожесточением и положили их немало.

После победы Утер прожил недолго. Чувствуя приближение смерти, простился он со своими близкими, с женой, с рыцарями и пажами, долго говорил с Мерлином и священником. Ночью короля не стало – и в тот же миг звезда Утера погасла.

После похорон Утера собрался совет, на котором все стали просить Мерлина выбрать им короля.

– Мы знаем, что ты мудр, правил нами при Утере, помоги же нам теперь выбрать достойного короля.

– Не дано мне от Бога избирать королей, – отвечал Мерлин, – но если хотите, послушайтесь моего совета: никого не выбирайте до Рождества, и тогда Господь укажет вам своего избранника.

Накануне Рождества Эктор пошел в город, где все горожане собрались у церкви. Не пошли только по своей молодости Кэй и Артур.

И сказал епископ народу:

– Собрал я вас сюда для того, чтобы увидеть, кого Господь выберет вам в правители.

Тут он указал на глыбу мрамора с плотно всаженным в нее мечом и объявил, что Господь повелел избрать в короли того, кто вынет этот меч. Многие желали попытать счастья, но никому так и не удалось вынуть клинок. Ежедневно от Рождества до самого Крещения приходили новые желающие и возвращались ни с чем.

«Мерлин похищает новорожденного Артура». Н. К. Уайет. XX в.

Как-то Кэй, собираясь за город на военные игры, послал Артура разыскать свой пропавший меч. Юноша долго ходил по городу, но меч Кэя все не попадался на глаза. Проходя мимо церкви, увидел он другой меч, зачем-то воткнутый в камень. Подумав, что меч этот ничей, он вынул его и отдал Кэю вместо пропавшего. Тот мигом прибежал к отцу и стал хвастаться, что вынул меч из мраморного камня. Не поверил отец и заставил сына сказать правду. Узнав, как было дело, Эктор велел Артуру отнести меч назад. Когда юноша исполнил приказание, меч тотчас словно врос в огромную глыбу. Тогда Эктор открыл Артуру, что он лишь его приемный сын и избранник Божий на царство.

Поутру на Крещение повел Эктор Артура к епископу и просил посвятить юношу в рыцари. Собрал священник баронов, герцогов и рыцарей и, подозвав к себе Артура, велел стать на колени и подать свой меч для благословения. Артур же, не имея меча, пошел к мраморной глыбе и, вынув меч из камня, подал епископу. Удивились бароны и рыцари:

– Немыслимо, чтобы такой мальчик правил нами! Мы, конечно, не хотим противиться выбору Божьему, но только дивимся, что подросток предназначен нам в государи! Давайте отсрочим дело до Пасхи.

На Пасху собрался народ, но снова никто, кроме Артура, не смог вынуть меч. Тогда сказал епископ, что по воле Господней Артур отныне их король.

Стали бароны и рыцари просить Артура снова повременить с коронованием, желая испытать его. Он согласился, выказав при этом такой ум и такую щедрость, что они решили не противиться его избранию. Накануне Троицы, вечером в субботу, епископ посвятил Артура в рыцари, а на Троицу возложил на его голову королевский венец.

Через месяц после коронования явился к Артуру Мерлин в образе четырехлетнего мальчика и открыл королю, что тот сын его друга, умершего короля Утера. Долго Артур не мог поверить в это, но Мерлин рассказал ему все как было. Еще Мерлин посоветовал устроить большой праздник и пригласить на него короля Лота с женой и вдову короля Утера Игрейну, жившую у своей дочери. Сам Мерлин предупредил обо всем советника Ульфиуса и Эктора.

Во время пира встал Ульфиус и, обратясь к Игрейне, спросил, куда дела она своего сына, родившегося на следующий год после ее свадьбы. В зале поднялся шум, и все стали обвинять королеву в сокрытии ребенка. Но она лишь горько плакала, уверяя, что во всем виноват Мерлин, уговоривший короля тайно отдать ему своего сына. С тех пор она не знает покоя и готова пожертвовать жизнью за то, чтобы кто-нибудь указал ей, где находится теперь ее дитя.

В эту минуту явился в зал Мерлин и подтвердил слова королевы, прибавив, что он отдал ребенка на воспитание благочестивому сэру Эктору, поскольку не надеялся, что наследник престола мог сохранить чистоту души и сделаться истинным христианином, живя при дворе, где царят вражда и зло.

Позвали сэра Эктора, и он подтвердил слова Мерлина. Велика была радость всего народа при известии, что их король оказался сыном Утера, а радость королевы и описать невозможно.

Став королем, Артур задумался над тем, как обзавестись оружием, достойным правителя, ибо свой меч он разбил в поединке с одним из приезжих рыцарей. Да и Мерлин как-то заметил:

– Не годится быть безоружным! Рыцарь без доброго меча – все равно что воин без чести. Но не печалься, знаю я один чудесный меч, но лежит он в озере, которым владеют феи. Если хочешь, я поеду с тобой и постараюсь помочь в этом деле.

Вскоре путники подъехали к озеру, посредине которого увидели меч – но как до него добраться? Артур спросил:

– Что же мы будем делать?

– Подождем немного, – отвечал Мерлин.

Через время к озеру подъехала дама на черном коне – то была Владычица Озера. Поклонилась она королю, и Мерлин рассказал ей о цели приезда. Засмеялась дама.

– Не достать вам этот меч без меня, – сказала она.

– А мы затем и пришли, чтобы просить тебя отдать его нам, – сказал Мерлин. – Проси за него что хочешь!

– Хорошо, – отвечала дама, – я отдам вам меч, но с условием, что король когда-нибудь мне услужит.

С этими словами дама прошла по воде как посуху и вынула меч. Взял его Артур в руки и невольно залюбовался драгоценным оружием и богатыми ножнами.

На обратном пути король спросил, как могла дама пройти по озеру, не замочив ног. Засмеялся Мерлин и сказал, что она прошла по невидимому мосту. В свою очередь Мерлин спросил Артура, что ему нравится больше – меч или ножны.

– Меч, – отвечал Артур.

– Вот ты и не прав, – засмеялся Мерлин, – ибо пока ножны будут при тебе, не сможет никто причинить тебе вреда оружием.

И было имя тому мечу Экскалибур – разрубающий сталь и железо.

 

Клятва рыцарей

Прошло несколько лет со времени начала правления короля Артура. Собрались как-то придворные и сказали королю, что пора бы ему наконец выбрать себе жену, – дескать, что за царство без наследника и что за пиры и турниры без королевы! И выбрал себе Артур в жены Гвиневру, дочь короля Лодегранса, владевшего в то время Круглым столом. Однако Мерлин предупредил: Гвиневра неподходящая для него жена, ибо влюбится в нее сэр Ланселот, а она в него, и будет от этого беда. Однако Артур был непреклонен.

Но на все воля короля, и Мерлин сам пошел сватать Гвиневру, потребовав за нее в приданое Круглый стол, за которым насчитывалось уже сто рыцарей, хотя по правилам их должно было быть сто пятьдесят. Таким образом, у короля Лодегранса недоставало пятидесяти рыцарей, потому он и согласился передать Круглый стол королю Артуру.

Артур поручил Мерлину найти еще пятьдесят самых храбрых рыцарей, чтобы Круглый стол навсегда остался в его роду. Выбрал Мерлин сорок шесть воинов и не знал, кого еще пригласить.

В это время явился к Артуру его племянник Гавейн и попросил дядю в день свадьбы посвятить его в рыцари. Вслед за ним пришел крестьянин и привел с собой своего сына Тора, прося и его посвятить в рыцари. Как объяснил крестьянин, сын ни работать с братьями, ни добывать деньги торговлей не хочет, а бредит лишь подвигами да приключениями.

Наконец в самый день свадьбы приехал ко двору король Пелинор и попросил позволения навсегда остаться в числе рыцарей самого храброго короля на свете, тем более что выяснилось важное обстоятельство: сэр Тор – его незаконнорожденный сын, которого Пелинор тут же признал.

Имена всех трех рыцарей оказались написанными на трех незанятых местах за Круглым столом, и таким образом оставалось еще одно пустое место: его Мерлин никому не мог отдать, так как было оно предназначено не родившемуся еще на свет рыцарю Ланселоту. Именно ему суждено было в будущем спасти от бедствий потомков Утера. Пока же это незанятое место должно было напоминать королю Артуру, что бедствия его рода еще не закончились.

Свободным оставалось и еще одно место, названное Погибельным местом. Но на нем, по предсказанию Мерлина, должен будет сидеть лишь самый лучший и чистый рыцарь в мире, тот, кто отыщет святой Грааль.

«Артур получил Экскалибур от Девы Озера». Ньюэлл Конверс Уайет. XX в.

Все рыцари Круглого стола не должны были поднимать оружие для несправедливой войны, не совершать грабежей и убийств, избегать измены и даровать пощаду тому, кто попросит, заступаться за дам, девиц, благородных женщин и вдов и никогда не учинять над ними насилия. В том поклялись все рыцари, подтверждая свою клятву каждую Пятидесятницу и в тот же день избирая новых рыцарей взамен умерших или погибших.

 

Сэр Ланселот Озерный

Сэру Ланселоту, родившемуся в семье короля Бана, в детстве предсказали, что будет он величайшим героем и славным рыцарем. Воспитывался Ланселот у Девы Озера, за что получил прозвание Озерный. После совершеннолетия он прибыл ко двору короля Артура, где стал одним из самых доблестных его рыцарей.

За решительность и мужество полюбила Ланселота королева Гвиневра, и любовь эта была обоюдной. Во имя своей прекрасной дамы совершил Ланселот немало подвигов. В поисках приключений он объездил немало ближних и дальних земель и везде одерживал победы, отстаивая в поединках честь и рыцарское достоинство.

Однажды сэра Ланселота нашли спящим под яблоней четыре знатные дамы, одной из которых была сама королева Фея Моргана. Затеяли они между собой спор, кому рыцарь достанется в любовники. После долгих споров Фея Моргана предложила навести на спящего чары, перевезти в ее замок Чэриот, а там уж пусть он сам выбирает, которая из четырех королев станет его возлюбленной.

Очнувшись во дворце Феи Морганы, сэр Ланселот не мог понять, как здесь оказался. Но тут явилась сама Фея Моргана и предложила Ланселоту выбрать из четырех королев ту, что по душе. Но Ланселот решительно отказался от выбора, ибо дал слово хранить верность королеве Гвиневре. К вечеру прекрасная лицом дева вошла в его комнату с приготовленными кушаньями и сказала, что она дочь короля Багдемагуса и что готова освободить сэра Ланселота, если он согласится сражаться на турнире за честь ее отца.

С радостью согласился Ланселот, ибо был король Багдемагус славным и честным рыцарем. Освободила тогда девица Ланселота, а он за это выступил на турнире и поразил всех противников короля. Благодарили Ланселота и король Багдемагус, и его дочь.

После этого поехал Ланселот дальше и к вечеру остановился на богатом дворе у одной старушки, которая отвела ему одну из комнат. Снял рыцарь с себя доспехи и крепко уснул. Ночью его разбудило бряцание оружия у ворот. Выглянул он в окно и увидел, что трое рыцарей нападают на одного, тесня его мечами. Возмутился Ланселот, бросился на помощь рыцарю и победил всех троих. Оказалось, что нападали они на сэра Кэя, который после всего случившегося от души благодарил Ланселота за свое спасение.

В другой раз встретилась Ланселоту сестра сэра Мелиота Логрского, рыцаря Круглого стола, который сражался с Гилбертом Бастардом и был жестоко ранен. Лежал он в своем замке и истекал кровью, пока одна волшебница не сказала его сестре, что заживут раны лишь после прикосновения к ним куска окровавленного полотнища и меча, скрытых в Гиблой часовне. Отправилась сестра сэра Мелиота на поиски рыцаря, который согласился бы поехать в Гиблую часовню, и по пути встретила Ланселота.

Выслушал рыцарь эту печальную историю и согласился помочь раненому. Отправился он в Гиблую часовню и, подъехав, привязал коня у ограды. На стенах часовни висело множество щитов, и многие из них принадлежали славным рыцарям, которых раньше знал Ланселот. Оглянулся он и увидел тридцать могучих рыцарей в черных доспехах, с обнаженными мечами и страшными гримасами на лицах.

Обнажил Ланселот свой меч, но расступились рыцари и пропустили его в часовню, внутри которой горела одна-единственная лампада. Увидел Ланселот мертвое тело, завернутое в шелковое полотнище, от которого спешно отрезал небольшой лоскут. Затем он отыскал меч мертвого рыцаря и, прихватив его, вышел из часовни. Но едва он вышел, как все тридцать черных рыцарей разом заговорили с ним, приказывая оставить меч, не то придется рыцарю умереть. Не испугался сэр Ланселот и пошел прямо на незнакомцев. При виде такой решительности рыцари тут же расступились.

У ограды часовни встретила Ланселота прекрасная дева и попросила оставить меч в часовне, но и на эту просьбу ответил рыцарь отказом.

– Правильно поступаешь, – ответствовала дева (а была то волшебница Хелависа из Негрского замка), ибо, если бы уважил ты мою просьбу, никогда бы уже не видать тебе королевы Гвиневры. Ну хоть поцелуй меня на прощание.

И в этом ей отказал Ланселот, а дева сказала:

– Знай же, сэр рыцарь, если бы поцеловал ты меня, то пришел бы тебе конец, ибо только ради тебя выстроила я эту часовню, хотела хранить там твое мертвое тело, целовать и день и ночь.

– Господь спасет меня от ваших чар! – ответил ей сэр Ланселот, вскочил на коня и ускакал прочь. После того волшебница Хелависа стала чахнуть от любви к нему и вскоре умерла. Ланселот же вернулся к сестре сэра Мелиота, и они вместе поспешили в замок, где лежал раненый рыцарь.

Обтер Ланселот кровоточащие раны Мелиота окровавленным лоскутом полотнища, прикоснулся к ним мечом, и славный рыцарь тут же выздоровел.

 

Ланселот и Элейна

Однажды в праздник Троицы явился ко двору Артура некий святой отшельник и, увидев, что Погибельное место пусто, спросил у короля, почему на нем никто не сидит. Отшельнику объяснили, что еще не родился тот рыцарь на свет, на что отшельник провещал:

– Так знайте: имя тому рыцарю – Галахад, но он еще не зачат и не рожден, а появится на свет не позднее чем через год.

И предсказание это сбылось самым удивительным образом. После встречи с волшебницей Хелависой отправился сэр Ланселот на поиски новых приключений. По пути заехал в город Корбеник, жители которого умоляли Ланселота спасти их госпожу.

Дело в том, что пять лет назад злая сестра короля Артура Фея Моргана из зависти к красоте госпожи подвергла ее жестоким мукам – вариться в котле живой до тех пор, пока лучший рыцарь не возьмет ее за руку. Вот о том и просили Ланселота жители Корбеника.

Отважного рыцаря провели в одну из комнат башни. Он взял прекрасную деву за руку и освободил от страшных мучений.

После свершения чуда стали дамы просить сэра Ланселота избавить их и от страшного змея, который обитал в одной из гробниц часовни. Рыцаря отвели к гробнице, на которой золотыми буквами было написано: «Сюда явится леопард королевской крови и победит этого змея, а сам породит льва, равного которому по чистоте и силе не будет среди рыцарей».

Поднял Ланселот плиту, а оттуда, изрыгая пламень, выполз громадный змей и бросился на него. Воин обнажил меч и после недолгого сражения победил дракона.

Узнав о том, явился в часовню король Пелес, отец красавицы Элейны, и пригласил Ланселота погостить в своем дворце.

Не успели они войти в зал, как в окно влетела голубица с золотой курильницей в клюве, и разлился вокруг такой аромат, точно все благовония и благоухания мира сошли с небес. Затем в зале появилась прекрасная дева с золотой чашей в ладонях. Все присутствующие преклонили колена и горячо помолились перед чудесным сосудом. Стол в тот же миг был уставлен всевозможными яствами и напитками.

Сказал тогда король Пелес Ланселоту, что ныне он узрел чашу святого Грааля, самое ценное из сокровищ, которым может владеть смертный. И еще сказал он, что как только оно будет утрачено, Круглый стол прекратит свое существование.

«Битва Мордреда и Артура на Каммланском поле». Ньюэлл Конверс Уайет. XX в.

Весь день король и Ланселот провели вместе. Но более всего желал Пелес, чтобы славный рыцарь согласился возлюбить его дочь, прекрасную Элейну, ибо знал он, что будет зачат от них Галахад – самый смелый и чистый рыцарь, который достигнет святого Грааля. Но Ланселот сразу отказался, ибо любил только одну женщину – королеву Гвиневру.

Тогда Брузена, искусная придворная волшебница, сделала так, что Ланселот возлег с Элейной, будучи уверенным, что она – королева Гвиневра. Когда же Ланселот узнал об обмане, страдание его было велико. Но было поздно: Элейна уже понесла от него дитя и после положенного срока родила чудесного младенца, назвав его Галахадом. Спустя время Ланселот уехал, пообещав навещать Элейну.

В один из дней в замок заехал сэр Борс, племянник сэра Ланселота, которого приняли с большим почетом. Увидев Галахада, он сразу сказал, что тот очень похож на дядю, а Элейна призналась, что Ланселот Озерный – отец ее сына. Заплакал тогда Борс от радости и помолился за мальчика и отца его.

В эту минуту в зал снова влетела голубица с золотой курильницей, и разлилось чудесное благоухание, а на столе появились изысканные яства и напитки. Затем вышла дева, несшая чашу Грааля, и произнесла:

– Знай же, сэр Борс, что этот младенец займет Погибельное место и достигнет святого Грааля. И превзойдет он во всем отца своего сэра Ланселота.

Преклонили тогда все колена и помолились Богу.

Далее предстало перед Борсом еще более дивное видение: увидел он четверых прекрасных юношей, несших четыре свечи, а за ними шел старец, у которого в одной руке была чаша, а в другой – Копье Расплаты. Поведал старец, что полагается теперь сэру Борсу отбыть ко двору короля Артура и поведать всем о своих приключениях.

Узнав о рождении сына Ланселота, вознегодовала королева Гвиневра, обвинив рыцаря в измене. Но благородный воин тут же рассказал об обмане придворной дамы Брузены, и королева простила своего верного рыцаря.

В один из теплых летних дней герольды возвестили о великом празднестве при дворе короля Артура. Отправиться во дворец пожелала и леди Элейна. На пиру была она столь хороша, что все единодушно признали в ней настоящую красавицу.

Лишь сэр Ланселот стыдливо отворачивался, помня о ночи, которую любовники провели вместе. Горько было Элейне видеть такое невнимание, и, чтобы как-то утешить ее, придворная дама Брузена сделала так, что к Элейне вновь пришел сэр Ланселот Озерный, думая, что она – королева Гвиневра.

Узнав об очередной измене, Гвиневра так опечалилась, что не захотела видеть Ланселота, и он чуть не сошел с ума от горя. Два года он скитался в таком помрачении, что никто не узнавал в нем славного рыцаря.

Позже Гвиневра раскаялась в своем жестокосердии, повелев рыцарям отправиться на поиски благородного Ланселота.

 

Возвращение рыцаря

Долго искали Ланселота подданные короля Артура, но нигде не могли найти. Сам рыцарь в это время скитался по стране, пока не пришел неузнанным в город Корбеник. Смилостивились над несчастным жители города и разрешили ночевать под стенами замка.

В ту пору король Пелес праздновал посвящение в рыцари своего племянника по имени Кастор с вручением даров жителям замка. Получил в подарок плащ и пришлый полусумасшедший, каковым считали сэра Ланселота. Облачившись в одежду, отправился он на берег ручья, протекавшего в саду замка, и там уснул.

Вскоре в сад вышла леди Элейна и сразу узнала своего возлюбленного. Слуги внесли Ланселота в дворцовые покои – те самые, где хранилась святая чаша Грааля. И вошел туда святой человек, снял с чаши покров, и чудесною силою Грааля Ланселот был исцелен.

Проснулся выздоровевший рыцарь, но ему было стыдно идти ко двору короля Артура, и он попросил леди Элейну поговорить с королем о назначении места, где он мог бы поселиться. Так Ланселот по воле короля Пелеса стал владельцем замка на острове, которому дали название Остров Радости. Жил там сэр Ланселот вместе с леди Элейной, двадцатью прекрасными юными дамами из знатных семейств и двадцатью храбрыми рыцарями короля Пелеса. А умельцам замка Ланселот заказал чудный щит с серебряной фигурой королевы и вооруженным рыцарем, преклоненным перед своей дамой.

Однажды на турнире, который проходил возле замка Блиант, встретился Ланселот с Эктором Окраинным и сэром Персивалем, те сразу узнали пропавшего героя и позвали ко двору Артура. Однако Ланселот предпочел пока остаться в своем замке. Но однажды, когда Галахаду было уже четырнадцать лет, снова приехали в замок Персиваль с Эктором и попросили Ланселота поехать с ними в Камелот, ибо совсем исстрадалась королева Гвиневра, да и король Артур не находит себе места. Оба они хотели бы знать, что случилось с сэром Ланселотом.

На этот раз предложение было принято и Ланселот тут же отправился в Камелот, где встретил самый радушный прием. Но больше всего радовалась королева Гвиневра, по-прежнему любившая своего верного рыцаря. И вновь они стали тайно встречаться и днем, и по ночам, пока об этом не заговорили все обитатели дворца. Особенно усердствовали в распространении слухов сэр Мордред и сэр Агравейн – брат сэра Гавейна.

Узнав об этих сплетнях, Ланселот стал вести себя осторожнее, предпочитая защищать честь других дам, что очень не нравилось ревнивой королеве Гвиневре. Как ни пытался Ланселот убедить ее вести себя осмотрительнее, она ничего не хотела слышать. А однажды так разгневалась, что прогнала Ланселота прочь со своих глаз, в который раз назвав его изменником.

Опечаленный рыцарь призвал сэра Борса, сэра Эктора и сэра Лионеля и поведал им о своем несчастье. Благородные рыцари посоветовали ему не печалиться, а переждать у одного отшельника, пока не успокоится королева. Сэр Борс обещал прислать гонца к Ланселоту с новостями.

После отъезда сэра Ланселота задумала королева Гвиневра дать рыцарям Круглого стола пир, чтобы доказать, что все они ей равно дороги и любезны и она никак не отличает сэра Ланселота перед другими.

И тут произошло совсем уж неожиданное. Рыцарь Лионель, брата которого сэр Гавейн убил в честном поединке, задумал подло отомстить кровному врагу. Он напитал ядом несколько любимых Гавейном яблок, которые были приготовлены к пиру. Но случилось так, что отравленное яблоко надкусил не Гавейн, а славный сэр Патрис. Сразу после этого стал он пухнуть, пока не упал замертво.

Вскочили тут рыцари Круглого стола со своих мест, поднялся крик, и тогда в пылу раздора сэр Мадор обвинил королеву в измене, ибо именно она устраивала пир. На шум явился король Артур. Узнав о случившемся, он повелел назначить день поединка, чтобы кто-нибудь из рыцарей смог защитить честь королевы Гвиневры, сразившись с Мадором. Однако никто из рыцарей не решился бросить вызов сопернику, ибо неясно было, кто приготовил отравленное яблоко.

Накануне поединка послала королева за сэром Борсом, умоляя его защитить ее честь. Но Борс поступил иначе: он послал гонца к сэру Ланселоту с сообщением о случившемся. Верный рыцарь тут же собрался в дорогу, приехал на поединок и в честном бою одолел Мадора, тем самым оправдав королеву. А вскоре ко двору прибыла и Дева Озера, которая раскрыла тайну отравителя и указала на убийцу. Но тот, испугавшись, сбежал в свои владения. После того, где бы он ни появлялся, всюду от него отворачивались благородные дамы и лорды.

Проявил себя Ланселот и в другом приключении. Однажды королеву Гвиневру похитил сэр Мелегант, который давно ее любил, но боялся Ланселота. В его отсутствие перебил он всех ее рыцарей и увез ее в свой замок. И вновь удалось королеве тайно послать своего пажа к сэру Ланселоту с просьбой о помощи.

Однако Мелегант заметил отъезд слуги и выставил засаду из тридцати лучников. Получив известие, Ланселот бросился на помощь и тут же попал в засаду. Пустив стрелы, лучники попали лишь в коня, но и это посчитали удачей, надеясь, что не сможет Ланселот пешком добраться до замка Мелеганта.

Тогда Ланселот остановил дровосека с телегой и на ней добрался до замка. А надо сказать, что в те времена такое передвижение было для рыцаря большим позором, ибо на телеге обычно возили преступников, осужденных на казнь. Но благородный Ланселот не побоялся унижения ради своей прекрасной дамы.

Едва Ланселот подъехал к воротам замка, Мелегант испугался и попросил пощады у королевы. Добрая Гвиневра его простила, тем более что влюбленный рыцарь не причинил ей вреда. Да и не хотелось королеве, чтобы кто-то узнал о ее похищении.

 

В поисках святого Грааля

При дворе короля Артура был обычай: перед Пасхой рыцари должны услышать весть о каком-нибудь чуде. В канун праздника придворные ушли к обедне, а когда после службы вернулись в зал Круглого стола, увидели, что на каждом сиденье золотыми буквами написано: «Это место такого-то рыцаря». А на Погибельном месте была надпись: «Когда сравняется четыреста пятьдесят лет и еще четыре года со дня Страстей Господних, тогда будет занято это место».

Подивились все такой надписи и стали ждать чуда, ибо именно в тот день исполнилось четыреста пятьдесят четыре года со дня Страстей Господних.

В это время рыцарь Кэй заметил, что по реке, протекавшей у стен замка, плывет глыба красного мрамора, а из нее торчит меч. Отправился король Артур с рыцарями к реке, и они увидели, что на рукояти меча сверкают золотом буквы: «Лишь тот извлечет меня из камня, у кого на боку назначено мне быть, и будет это лучший из рыцарей».

Сказал Артур, что, скорее всего, меч этот должен по праву принадлежать Ланселоту. Но рыцарь ответил:

– Не мне, сэр, носить его, ибо нельзя считать меня лучшим рыцарем. И да будет вам известно: каждый, кто попытается извлечь меч из камня не по праву, будет жестоко им ранен, а когда извлечет его лучший из лучших, начнутся приключения во имя святого Грааля.

Тогда король Артур настоял, чтобы Гавейн вытащил сей меч, но у него тоже ничего не получилось. Бесславно закончилась и попытка сэра Персиваля.

«Акколада» («Гвиневра и Ланселот»). Эдмунд Лейтон. XX в.

После этого рыцари вернулись за Круглый стол. Когда все было готово к пиру, в зал вошел старец в белых одеждах, ведя за собой юного рыцаря в красных доспехах, но без щита и меча с пустыми ножнами на боку. И сказал старец:

– Вот, славный король Артур, привел я к вашему двору юного рыцаря из рода Иосифа Аримафейского, которому суждено совершить чудеса.

Помог старец рыцарю снять красные доспехи, повел его к Погибельному месту, снял с него покров, и все увидели надпись золотыми буквами: «Это место сэра Галахада». На это место и сел юный рыцарь, чему были несказанно рады все рыцари Круглого стола. Юный рыцарь попрощался со старцем и попросил его передать привет своему деду королю Пелесу. Тогда все поняли, что Галахад – сын сэра Ланселота и леди Элейны.

После обеда король решил показать Галахаду тот самый меч. Положил рыцарь руку на клинок, легко его вынул и вложил в ножны. После этого сэр Галахад объявил, что предназначено ему отправиться на подвиг обретения святого Грааля. Вслед за ним все рыцари Круглого стола поклялись обрести легендарную чашу, из которой вкушал Иисус Христос на Тайной вечере и в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь из ран распятого на кресте Спасителя.

Между собой рыцари решили, что каждому из них надо отправиться своей дорогой. Первым отправился Галахад, а за ним и другие рыцари. Долго скакал Галахад по лесу, пока к исходу четвертого дня не подъехал к белому аббатству. Здесь он узнал, что в том же аббатстве остановились еще два рыцаря – сэр Овэйн и сэр Багдемагус. Они рассказали Галахаду, что хранится в том аббатстве щит, и если кто наденет его себе на шею, то быть беде.

Сэр Багдемагус вызвался первым испробовать силу щита и сказал Галахаду, что если с ним что случится, то он должен быть следующим владельцем щита.

– Сэр, – ответствовал Галахад, – я согласен, ибо нет пока у меня щита.

На следующее утро после обедни проводил монах рыцарей в алтарь, где хранился особый щит – был он белый как снег, с красным крестом посредине. Навесил сэр Багдемагус его на шею и отправился на поиски приключений, но не успел отъехать от замка, как оказался в долине, где стояла хижина отшельника. И вдруг навстречу выехал рыцарь весь в белом, выставил копье, понесся во весь опор на Багдемагуса и поверг его наземь. Затем спешился, снял с шеи рыцаря белый щит и сказал:

– Поступил ты весьма неразумно, ибо лишь лучший рыцарь в мире имеет право повесить его на шею. И щит этот предназначено носить одному Галахаду.

Велел он пажу сэра Багдемагуса отвезти господина обратно в белый монастырь и передать щит Галахаду. Получив белый щит, Галахад отправился дальше. Вскоре очутился он возле хижины отшельника, где его ждал белый рыцарь. Учтиво поприветствовали они друг друга, после чего Галахад попросил рассказать об опасном щите.

И поведал отшельник Галахаду, что связан этот щит с именем Иосифа Аримафейского, который снял Иисуса Христа со святого Креста и выехал из Иерусалима.

И было так, что Иосифа захватил язычник и заточил в темницу. Но король Эвелак, принявший крещение, освободил его, а весь народ страны обратил в христианство. Вскоре после тех событий пришла пора Иосифу умирать, и король Эвелак попросил святого отца оставить ему что-нибудь на память.

Но тут хлынула у Иосифа кровь носом и никак не останавливалась. Тогда Иосиф попросил подать ему белый щит и начертал на нем своей кровью крест. И предрек, что знак креста всегда будет оставаться свежим, а после Эвелака носить его будет лишь сэр Галахад, последний из его рода рыцарь, который совершит немало подвигов. И еще сказал Иосиф, что храниться щит должен в монастыре, где покоится прах отшельника Насьёна, а Галахад должен прибыть туда на пятнадцатый день после посвящения в рыцари.

Закончив рассказ, рыцарь исчез, а Галахад решил вернуться в белое аббатство и поклониться могиле отшельника Насьёна.

По прибытии Галахада в святую обитель вышел ему навстречу аббат и попросил пройти к старой гробнице, откуда доносились такие ужасные крики, которые могут издавать лишь прислужники дьявола. Подошел к гробнице доблестный рыцарь, и тотчас из могилы донесся жалобный голос:

– Сэр Галахад, слуга Иисуса, не подходи, ибо придется мне тогда отправиться в ад!

Но Галахад все же отодвинул плиту, после чего вырвался из могилы зловонный дым, а затем выпрыгнуло мерзкое существо – отродье дьявола. Увидев Галахада, существо бежало, ибо рыцарь был чист душой и телом. Но в могиле еще оставался погибший рыцарь, тело которого Галахад посоветовал перенести за церковную ограду, ибо не мог тот рыцарь быть истинным христианином.

В ту же пору Гавейн, выехав из Камелота, тоже добрался до белого аббатства, где Галахад добыл свой белый щит. Там он исповедался монаху и сказал, что очень хотел бы отправиться на подвиги вместе с Галахадом. Но монах отвечал, что это невозможно, ибо все рыцари Круглого стола порочны и грешны, потому лишь троим суждено увидеть святой Грааль, и один из них – сэр Галахад.

Сэр Ланселот тоже отправился на поиски Грааля. Но и ему был голос, повелевший рыцарю, погрязшему в грехах, удалиться прочь от святых мест. И понял сэр Ланселот, что подвиг его не угоден Богу, ибо всегда он сражался не во имя Господа, а во имя королевы Гвиневры, своей прекрасной дамы.

Покаявшись в прегрешениях, Ланселот снова отправился в долгие странствия, пока однажды ему не было послано еще одно видение. В нем ясно обозначалось, что принадлежит рыцарь к древнему роду, а сыну его, Галахаду, суждено совершить множество подвигов и достичь святого Грааля.

Отправившись на подвиг святого Грааля, сэр Персиваль заехал к одной святой затворнице, которая рассказала о сотворении Мерлином Круглого стола и том, что было сказано: «Рыцари Круглого стола познают истину святого Грааля. И сподобятся достичь священной чаши три белых быка. Двое будут непорочны, а третий чист. И один из трех превзойдет отца своего силой и мужеством, как лев превосходит леопарда».

Понял Персиваль, что и ему не удалась святая миссия, потому после посещения монастыря отправился дальше, и немало послал ему Господь испытаний и искушений во имя обретения святого Грааля.

Сэр Борс, покинув Камелот, вскоре встретил святого человека и исповедался ему в грехах. Отшельник пригласил рыцаря разделить с ним трапезу, и ели они лишь хлеб и пили только чистую воду. Как сказал святой отец, не полагается сэру Борсу принимать другой пищи, пока не будет сидеть он за столом, где окажется святой Грааль. А носить он должен алую рубаху до тех пор, пока не обретет святую чашу.

Был сэр Борс чист, всего один только раз познал он женщину, когда от него родился Элин Белый. Много было послано сэру Борсу испытаний и искушений, и все их он выдержал с честью. И вышло так, что в какое-то время оказались они с сэром Персивалем на одном корабле, чтобы вместе отправиться на поиски святого Грааля. Оставалось только дождаться сэра Галахада.

Сам Галахад в это время жил у одного старца. И вот ночью в его одинокую хижину пришла таинственная дама и сказала, что не позднее чем через три дня его ждет необыкновенное приключение. А пока он должен примкнуть к давним друзьям.

Отправились они к морю, где в одной из гаваней их ждал корабль, на котором уже пребывали сэр Персиваль и сэр Борс. Отплыли путешественники и вскоре оказались у двух огромных скал, между которыми бурлило море.

«Королева турнира» («Ланселот и Гвиневра»). Герберт Джеймс Дрейпер. XX в.

Тут приблизился к ним богато убранный корабль, на котором не было ни души. На носу судна сверкала золотыми буквами надпись: «Не ступай на палубу корабля, если не тверд ты в вере, а кто не тверд, тому не будет от меня помощи».

И тогда только призналась дева, что она сестра сэра Персиваля, дочь короля Пелинора. Взошли они вчетвером на корабль и увидели богатое ложе с шелковым венцом в изголовье. В его изножье лежал меч, на рукоятке которого красовалась надпись: «Будет владеть мною лишь тот, кто всех достойнее. Лишь тот обнажит меня, и не будет тому поражения в битве». Попытки Персиваля и Борса взять тот меч ни к чему не привели, а вот Галахад поднял его с легкостью.

Оказалось, меч был не простым. Как поведала сестра сэра Персиваля, принадлежал он Насьёну, который нашел его когда-то у входа в загадочную пещеру. Но когда в поединке с великаном он попытался им воспользоваться, меч разломался пополам, ибо грешен был Насьён. Но через некоторое время соединились те половинки и стал меч целым, будто и не ломался.

Долго еще странствовали рыцари, пока не прибыли в аббатство, где жил слепой король Эвелак. И когда старец встретил Галахада, сразу прозрел и затянулись все его раны. Обнял он своего сына в девятом колене, благословил, и в тот же миг душа его рассталась с телом.

После этого Галахад, Борс и Персиваль отправились в замок города Корбеник. Там был явлен им святой Грааль, наделивший их высоким духом и вдохновением. И было еще явлено им копье; капли крови падали с него в шкатулку, которую держал ангел. После обретения святой чаши рыцари приплыли в город Саррас. Снесли они престол с чашей Грааля на берег и прошли в городские ворота.

Ровно год пробыл Галахад королем Сарраса, и каждый день возносили молитвы рыцари Круглого стола. Но вот в одно из воскресений призвал Господь к себе Галахада и послал за ним Иосифа Аримафейского, ибо оба они были чисты, и оба сподобились увидеть святой Грааль. И увидели рыцари Круглого стола, как в минуту смерти Галахада пришли за его душой ангелы, с небес опустилась рука и унесла на небо Грааль и копье.

 

Смерть Артура

Фея Моргана, причинившая столько зла королю Артуру, была его сестрой по материнской линии. Впервые она прибыла ко двору вместе с матерью, поразив всех своей красотой.

Другой сестрой Артура по матери была королева Оркнейская, с мужем которой часто воевал Артур, не раз побеждая его в сражениях. Однажды, когда рыцари короля Артура разбили одиннадцать королей со всем их войском, послана была супруга короля Оркнейского ко двору Артура будто бы с вестями, а на самом деле для того, чтобы приглядывать за королем. В то время еще никто не знал, что она родная сестра Артура, ибо не открыл пока Мерлин, что Артур – сын Утера Пендрагона и Игрейны.

Королева была так прекрасна, что возжелал ее король Артур, возлег с ней, и зачала она от него сына – сэра Мордреда. С тех пор король Лот Оркнейский неизменно выступал против короля Артура, ибо не мог простить ему измены жены. Когда Мордреду исполнилось четырнадцать лет, его привезли ко двору Артура как королевского сына. Кто мог тогда знать, сколько бед принесет тот приезд королю и всем рыцарям Круглого стола!

Мордред и злая Моргана замыслили погубить Артура. Но король, не подозревая о том, по-прежнему относился к Фее Моргане с братской любовью и в знак доверия даже отдал ей на хранение ножны от волшебного меча Экскалибура и сам клинок. Но Фея, замыслив недоброе, приказала сделать поддельные меч и ножны и отдала их Артуру, а настоящие подарила своему возлюбленному, сэру Акколону, которого любила больше, чем своего мужа Уриенса.

План у Морганы был такой: околдовать Артура и Акколона с тем, чтобы, не узнав друг друга, они сошлись в смертельном поединке. И этот план удался. Король и любовник Морганы, не ведая обмана, долго бились сначала конными, а затем пешими. Однако, несмотря на то что Акколон владел подлинным Экскалибуром, а Артур – подменным, король победил соперника. Но когда рыцари сняли шлемы и колдовская пелена спала с глаз, рыцари ужаснулись тому, что сражались друг против друга.

Однако было поздно: от полученных ран Акколон умер. После этой трагедии Артур поклялся отомстить Моргане, а та, в свою очередь, затаила еще большую ненависть к брату.

Не раз и не два пыталась Фея Моргана погубить Артура, но безуспешно. Тогда волшебница решила испытать другой способ – поссорить славного Ланселота и короля Артура с помощью сэра Мордреда. И повод был изобретен самый коварный.

Во дворце многие знали о любви Ланселота и королевы Гвиневры, но больше всего говорили о том родной брат Гавейна сэр Агравейн и сэр Мордред.

Сначала они предложили Гавейну рассказать об измене королевы Гвиневры самому Артуру. Но благородный рыцарь отказался, более того, предостерег сплетников не делать подлости, ибо разрушится тогда братство Круглого стола.

Заговорщики совету не вняли и сами рассказали обо всем Артуру. Тот опечалился, но все же потребовал доказательств. Тогда Мордред и Агравейн сделали так, чтобы Артур уехал на ночную охоту, а королева в это время послала за Ланселотом.

Едва в покоях Гвиневры появился Ланселот, тут же вошли Агравейн и Мордред с двенадцатью рыцарями и потребовали, чтобы королева впустила их в опочивальню. Как ни пытался Ланселот предотвратить ссору, мир не был достигнут. После недолгого поединка Агравейн и все его спутники были убиты. Спасся только раненый Мордред, убежавший во дворец к королю Артуру.

Последствия этого несчастья были еще более трагичны. В результате противостояния образовались два враждующих лагеря: по одну сторону – рыцари, верные королю Артуру, по другую – те, кто поддерживал Ланселота. И почти не было благородных лордов, которые радовались бы распре между рыцарями Круглого стола.

Сам же Артур, несмотря на доводы Гавейна, поверил в измену супруги. Он же и принял решение сжечь королеву-преступницу на костре. Но когда король попросил Гавейна сопровождать ее на казнь, тот отказался, ибо считал Гвиневру невиновной. Зато не отказались от приказа братья Гавейна сэр Гахерис и сэр Гарет, хотя и любили Ланселота Озерного и тоже считали его и королеву невиновными.

Сэр же Гавейн вообще отказался смотреть, как будут сжигать столь славную и благородную даму, как прекрасная королева Гвиневра, а лишь горько заплакал и удалился из дворца.

И вот вывезли из замка королеву, привезли на место казни, сорвали с нее одежду и подвели духовного отца.

Узнав о приговоре, верный рыцарь королевы Ланселот оседлал коня и вместе с соратниками поскакал к месту ужасного события. Как ураган налетели всадники на обидчиков королевы и стали разить тех, кто пытался им помешать проехать. И пало в той сече немало невинных рыцарей, а среди них – Гарет и Гахерис, которые даже мечей с собой не брали. Рыцари во главе с Ланселотом спасли королеву и ускакали с ней в Замок Веселой Стражи, которым владел Ланселот по праву, ибо завоевал его в честном поединке.

Разгневанный Артур наскоро снарядил войско и отправился к замку. Завязалось великое сражение, и много полегло рыцарей в той жестокой битве, хотя Ланселот и старался щадить людей короля Артура.

«Спасение Гвиневры». Уильям Хатэрелл. XX в.

Между тем весть о войне между двумя славными рыцарями распространилась по всем христианским землям и дошла до папы римского. В то время в Риме находился епископ Рочестерский, которому папа дал буллу с повелением королю Артуру принять назад свою королеву и помириться с сэром Ланселотом Озерным.

Согласился король Артур принять назад Гвиневру, дав слово никогда не поминать о случившемся. Однако по настоянию сэра Гавейна, чьи братья пали в бою, не стал мириться с Ланселотом, хотя тот и хотел просить прощения у короля и Гавейна. Вернул Ланселот королю королеву, а сам в сопровождении рыцарей отправился за море и там завоевал себе обширные земли, сражаясь против язычников. Но Гавейн, не простивший кровной обиды, все же уговорил короля идти войной против Ланселота.

И снова повелел король Артур собрать большое войско. Вместе с Гавейном пересекли они море и напали на земли Ланселота. Тот пытался заключить мир с Артуром, но уязвленный Гавейн не допустил этого.

Пока рыцари сражались, прибыл к королю Артуру гонец из Британии с сообщением, что сын его сэр Мордред, на которого были оставлены королевство и королева Гвиневра, объявил отца погибшим, короновался в Кентербери и теперь хочет жениться на королеве. Гвиневра сделала вид, что согласна выйти за него замуж, но затем заперлась со своими рыцарями, дамами и слугами в Тауэре, запасшись провиантом.

А епископа Кентерберийского, который увещевал заговорщиков, Мордред приказал предать смерти, ибо тот посмел пригрозить самозванцу книгой, колоколом и свечой – самыми ужасными проклятиями.

Узнав, что король Артур возвращается для великой мести, Мордред собрал все свое воинство. Немало полегло в той битве славных рыцарей, и немало высокомерных баронов было повержено в жестокой битве. Смертельно ранен был и сэр Гавейн, но перед смертью успел сказать Артуру, что жестоко раскаивается в своей вражде с Ланселотом и в подстрекательстве к войне, ибо, если бы Ланселот был тогда с ними, не разразилась бы злосчастная распря.

После очередной битвы король Артур одержал победу, а Мордред со своим войском бежал в Кентербери. Многие в тот день перешли на сторону Артура, говоря, что война Мордреда против Артура несправедливая. В ночь на Троицу привиделся Артуру сон, в котором явился ему сэр Гавейн и сказал, что должен Артур заключить на месяц перемирие с Мордредом, ибо тогда явится Ланселот и спасет Британию. А если допустит Артур сражение на следующий день, то и сам погибнет, и полягут многие его рыцари.

На следующий день повелел Артур вступить в переговоры с Мордредом, обещая ему всякие богатства и земли, лишь бы наконец воцарился мир. Но поскольку предводители не доверяли друг другу, то договорились, что никто не должен поднимать оружие. А если блеснет где-нибудь меч, то мир будет нарушен и войска вступят в бой.

Так и решили. Но случилось непредвиденное: во время отдыха воинов Мордреда из-за кустов выползла гадюка и ужалила одного из рыцарей.

Выхватил он меч и зарубил ползучую гадину. Заметив блеск оружия, противники всполошились и пошли в атаку. Лишь к концу дня закончилось кровавое сражение.

В тот день полегло на тех холмах сто тысяч воинов с обеих сторон. А из рыцарей короля Артура остались в живых только двое – сэр Лукан Дворецкий и брат его сэр Бедивер, да и те были серьезно ранены. Ожесточился Артур и, оглянувшись, увидел сэра Мордреда, из воинов которого никого в живых не осталось. Схватил король копье и побежал на сына с громким криком:

– Предатель, пришел твой последний час!

Пронзил он копьем изменника, но в последний момент тот изловчился и нанес отцу смертельный удар, раскроив шлем, а затем и сам рухнул замертво.

Оба рыцаря подхватили под руки короля Артура, а тот, забыв о своих ранах, приказал Бедиверу поспешить на берег моря с мечом Экскалибуром и бросить его в воду. Но Бедивер пожалел Экскалибур и спрятал по дороге. Сам же вернулся к Артуру и сказал, что бросил меч в воду и сам видел, как разошлись волны. Но Артур обо всем догадался и велел Бедиверу снова идти к морю. Но и во второй раз не поднялась рука у Бедивера выбросить волшебное оружие, и он схоронил его на берегу.

– Предатель своего короля! – воскликнул Артур. – Мое время уходит, а ты все боишься расстаться с Экскалибуром! Твое промедление грозит мне гибелью, ибо холод смерти уже охватывает мое тело. Поторопись и выполни наконец мое приказание!

Помчался тут к морю Бедивер и бросил в воду Экскалибур, но не успел он долететь до ее поверхности, как показалась из глубин морских таинственная рука, поймала меч и трижды потрясла им в воздухе.

Вернулся сэр Бедивер к королю и рассказал о том, что произошло. Артур попросил рыцаря помочь встать и дойти до моря. У самого берега ждала короля барка, а в ней сидели несколько дам во главе с королевой – все в черных плащах с капюшонами.

Бедивер отнес короля в барку и уложил на ложе, и королева грустно промолвила:

– Брат, по какой причине ты так долго медлил, ибо чувствую я, что уходит твое время?

Король все понял и сказал Бедиверу на прощанье, что уплывает на остров Авалон, где постарается залечить свою рану, и если о нем больше никто и никогда не услышит, значит, к нему пришла смерть. После этого долго еще бродил Бедивер по лесу, пока не вышел на поляну к часовне епископа Кентерберийского.

Отшельник был в часовне и молился у свежего надгробного камня. Когда же Бедивер спросил, чья это могила, святой отец рассказал, что прошедшей ночью, ровно в полночь, пришли к нему дамы в черных плащах, принесли мертвое тело и просили похоронить его. И понял Бедивер, что это и есть захоронение короля Артура.

После этого прошел слух, что король не умер, а залечивает свои раны на волшебном острове Авалоне и еще вернется, чтобы завоевать святой Крест. И будто бы на могиле его написано по-латыни: «Здесь лежит король Артур, король в прошлом и король в будущем».

Королева Гвиневра, узнав о гибели Артура и всех его благородных рыцарей, ушла в монастырь, стала там аббатисой, приняла суровое покаяние и стала вести жизнь строгую и праведную.

Сэр же Ланселот, прибыв в Англию спустя месяц после того сражения, долго горевал, а затем поехал на могилу сэра Гавейна и помолился за его душу. Нашел он и королеву Гвиневру, а когда узнал, что стала она аббатисой, поклялся провести остаток дней в покаянии и молитве.

 

Славянская мифология и религия формировались на протяжении долгого периода в процессе выделения древних славян из индоевропейской общности народов во II–I тыс. до н. э. и во взаимодействии с мифологией и религией соседних народов. Поэтому, естественно, в славянской мифологии имеется значительный индоевропейский пласт.

Предполагается, что к нему относятся образы бога грозы и боевой дружины (Перун), бога скота и потустороннего мира (Велес), элементы образов близнечного божества (Ярило и Ярилиха, Иван-да-Марья) и божества Неба-Отца (Стрибог). Также индоевропейскими по сути являются такие образы, как Мать Сыра Земля, связанная с ней богиня ткачества и прядения (Макошь), солнечное божество (Даждьбог) и некоторые другие.

В первой половине I тыс. н. э. на религию славян оказали значительное влияние кельты и степное ираноязычное население (скифы, сарматы и аланы). Некоторые исследователи предполагают кельто-славянские параллели между божествами Дагда и Даждьбог, а также Маха и Макошь. У ираноязычного населения славяне, видимо, заимствовали само слово «бог» (которое также имело значение «доля», ср. «богатство», «убогий»).

Очень близки были верования славян и балтов. Это касается таких божеств, как Перун (Перкунас), Велес (Вельняс), и, возможно, других. Немало общего также с германо-скандинавской мифологией: мотив мирового древа, наличие драконов и пр.

При разделении праславянской общности стали формироваться племенные верования славян, имевшие значительные региональные отличия. В частности, религия западных славян перед началом христианизации, очевидно, значительно отличалась от всех прочих.

Как известно, язычество на Руси просуществовало вплоть до Х в., когда князь Владимир принял решение о крещении Руси. Однако и после этого многие сюжеты и образы народной мифологии сохранялись в народном творчестве – обрядах, поверьях, сказках, загадках и т. д.

В отличие от древнегреческой мифологии, которую уже с VII в. до н. э. творчески обрабатывали мифографы и поэты, славянская жизнь «богов и героев», к сожалению, осталась либо недописанной, либо не написанной вовсе. Ученые реконструируют славянскую мифологию по различным источникам.

В первую очередь это письменные источники византийских, западноевропейских и арабских авторов. Более достоверны, но и более трудночитаемы археологические источники: сведения раскопок культовых мест, находки идолов, ритуальных предметов, украшений, языческих символов, надписей с упоминанием о языческих богах или язычниках, остатки жертвоприношений и ритуальных действ.

 

Родитель Род и Сварожичи

Все в мире произошло от Золотого яйца, которое явил Всевышний. В нем был заключен Род – родитель всего сущего. Род родил Любовь, Ладу-матушку и, силой любви разрушив свою темницу, породил Вселенную – бесчисленное множество звездных миров. Так Род породил все, что мы видим вокруг, и все, что при Роде стало Природой. Род отделил мир видимый, явленный – Явь, от мира невидимого, духовного – Навь. Род также отделил Правду от Кривды.

В огненной колеснице Род утвердил Гром гремящий. Бог солнца Ра, вышедший из лица Рода, был утвержден в золотой лодочке, а месяц – в лодочке серебряной. Род испустил из своих уст Дух Божий – птицу Матерь Сва. Этим духом был рожден Сварог – небесный Отец. Сварог и завершил миротворение, став хозяином земного мира, владыкой Божьего царства.

Помимо этого Сварог утвердил двенадцать столпов, подпирающих небосвод. Из Слова Всевышнего Род сотворил бога Барму, который стал бормотать молитвы, прославления, рассказывать все, о чем ведает. Также он родил дух Бармы – его супругу Тарусу.

Был также явлен на свет Дый, сын Рода и козы Седунь, брат Сварога, владыка Пекельного царства и верховный бог Лунной династии вместе с Вием, владыкой преисподней.

Род стал небесным родником и породил воды Великого океана. Из пены его вод явилась Мировая Уточка, породившая многих богов – ясуней и демонов-дасуней. Род родил корову Земун и козу Седунь, из их сосцов разлилось молоко и стало Млечным Путем. Затем он создал камень Алатырь, которым принялся сбивать это молоко. Из полученного после пахтанья масла была сотворена Мать Сыра Земля.

Сварог по своему рождению от Рода был мужским началом, а богиня Лада – женским. Она – старшая из рожаниц, а младшей была ее дочь Леля. От Лады произошли все слова, связанные с порядком между людьми – «ладить», «налаживать», «ладно», «ладушки». Кроме того, Лада стала матерью двенадцати месяцев, на которые делится год.

А вот младшая рожаница Леля заботится о только что появившихся всходах. Поэтому бережное отношение к чему-то или к кому-то передается словом «лелеять». Лелю-весну торжественно приглашают в гости, выходя встречать с подарками, песнями и угощениями.

Сварог и Лада родили Перуна-громовержца, бога войны и храбрых воинов. Еще один Сварожич по имени Стрибог – бог бурь и ветров. Он древнейшее божество пространства, властитель воздушной стихии и времени. Стрибог является в облике гусляра, с луком за спиной и стрелами в сагайдаке. Ветер играет струями-струнами дождя и лучами-стрелами света.

Среди других Сварожичей и бог Хорс, имя которого означает «солнце, круг». Он воплощает движущееся по небу светило. С Хорсом связан ритуальный весенний хоровод.

Особое поклонение богу Велесу. Он бог волшебства, мудрости и искусства, покровитель ремесел, скотоводства и повелитель мертвых. Велес следит за выполнением всех договоров и благословляет путешественников.

В священном пантеоне пребывает и Ярило – бог ярой весенней силы, зарождения всего живого. Он предстает перед людьми весной юношей на горячем коне, а вечером – стариком на едва плетущейся лошаденке.

Женское божество Макошь – богиня судьбы, вечная пряха. После появления человека она прядет ему нить жизни, а ее помощницы Доля и Недоля в это время вяжут узелки судьбы. Правда, у человека всегда есть выбор, и он сам может решать, за какую ниточку лучше всего тянуть.

 

Камень Алатырь

Бел-горюч камень Алатырь был явлен уже в начале времен. Его подняла со дна молочного океана Мировая Уточка. Сначала Алатырь был настолько маленьким, что Уточка захотела скрыть его в своем клюве. Но Сварог произнес волшебное слово, и камень стал расти. Уточка не смогла его удержать и уронила. Там, где упал бел-горюч камень Алатырь, поднялась Алатырская гора.

Бел-горюч камень Алатырь священный, он – средоточие знания-ве́дения, посредник между человеком и Богом. Он и «мал и весьма студен», он и «велик, как гора», и легок, и тяжел. Он непознаваем: «и не мог тот камень никто познать, и не смог никто от земли поднять». Когда Сварог ударял по Алатырю своим волшебным молотом, из искр являлись боги. На Алатыре был построен полуконем Китоврасом храм Всевышнего. Потому Алатырь именуется камнем-жертвенником Всевышнему. На нем Всевышний сам приносит в жертву себя и обращается в камень Алатырь.

Согласно древним легендам, Алатырь упал с неба и на нем были высечены законы Сварога. Так Алатырь связал миры – горний и небесный, явленный и дольний. Посредником между мирами была также книга Вед, упавшая с неба, и волшебная птица Гамаюн. И книга, и птица – тоже Алатырь.

В земном мире Алатырь явлен горой Эльбрус. Она еще называлась Бел-Алабыр, Белая гора, Белица. С Эльбруса-Алатыря стекает Белая река. Близ Эльбруса был в древности Белый город, здесь жило славянское племя белогоров. Алатырь связан с небесным миром Ирием, Беловодьем – раем, в котором текут молочные реки.

С Эльбруса также стекает река Баксан. Когда-то она именовалась рекой Альтуд, или Алатыркой. Эти названия содержат корень «альт», что значит «золото» (отсюда – «алтын»). Потому Алатырь – это и волшебный камень: если он к чему-то прикоснется, то станет золотым.

Есть также камень Алатырь на Урале, на Ирийских горах, откуда берет исток священная Ра-река. У ее устья на острове Буяне тоже есть камень Алатырь, излечивающий от болезней и дающий бессмертие. Алатырь-горами именовались ранее Алтайские горы, островом Алатырь называли и Золотой остров солнца в Северном океане.

Алатырь не только гора или камень, он – священный центр мира. Он триедин, поэтому означает путь Прави между Явью и Навью, между дольним и горним мирами. Алатырь един, ибо в нем объединены все миры, и он непознаваем, подобно Прави. Алатырь есть камень изначальный.

 

Сварог, Семаргл и Колесо Сварога

В начале времен, когда Сварог ударил молотом по бел-горюч камню Алатырь, из искры родился огненный бог Семаргл и все небесные ратичи – воины Сварога. Светозарный огнебог Семаргл явился в огненном вихре, очищающем от всякой скверны и, словно солнце, озарил всю Вселенную. Под Семарглом был огонь в обличье златогривого коня с серебряной шерстью, а его знаменем стал дым. Там, где Семаргл проезжал на своем коне, оставался черный выжженный след.

От великого огня Сварога однажды поднялся ветер, после чего родился бог ветров Стрибог. Он стал раздувать великое пламя Сварога и Сварожича-Семаргла. Но великому Черному Змею, рожденному Мировой Уточкой, вздумалось подражать Сварогу. Он подполз к Алатырю и ударил по нему молотом. От этого удара разлетелись по миру черные искры, породив темные силы – демонов-дасуней. И тогда Семаргл вступил в борьбу с великим Черным Змеем и его воинством. Но не хватило сил у Сварожича. Померкло красное солнце, и Черный Змей затопил непроглядной мглой всю землю.

Тогда поднялся Сварожич в небесную кузницу к своему отцу Сварогу, но за ним прилетел и Черный Змей. Он языком пролизал три небесных свода и влез в небесную кузницу. А Сварог с Семарглом ухватили раскаленными клещами язык Черного Змея, укротили его и впрягли в плуг. После этого боги плугом разделили землю на царство Яви и царство Нави. В Яви стали править Сварог и Семаргл, а в Нави – Черный Змей.

После битвы богов с Черным Змеем Сварог и Сварожичи опустились на землю. И увидели они, что вся она смешана с кровью. Тогда разрезали они матушку-землю и она поглотила кровь.

Стали Сварог и Сварожичи обустраивать мир. Где Змей, впряженный в плуг, проложил борозды, там протекли реки Дон, Дунай и Днепр. На месте битвы со Змеем появились Рипейские горы. Там, над Белой Алатырской горой, от которой течет Белая река, Сварогом была учреждена Сварга – небесное царство богов. На этой горе поднялся росток, который вырос в священный Вяз, связующий мир. К самому небу протянул Мировой Вяз ветви, а в корнях Змей шевелился. У ствола же ходит небесный царь – сам Сварог, а с ним Лада-матушка.

Были еще там всякие птицы волшебные. На восточных ветках свил гнездо Алконост, на западных – птица Сирин. Небесной красотой радовали птицы в ярком оперенье. Перья у одних были подобны золоту, у других багряные, у третьих – красные, у иных синие и зеленые.

Другие птицы, белые как снег, щебетали друг перед другом, пели разные песни. Одни пели громким голосом, другие голосом тихим, третьи – тонким, а иные – нежным, ибо каждая птица пела согласно, в лад. Песни те являли собой такое великолепие, какого никто и никогда не слыхивал.

Еще в Рипейских горах близ Алатырской горы выросли многие волшебные деревья. На горе Хвангуре поднялся кипарис, древо смерти. На горе Березани поднялась береза, древо поэзии, посвященное богу Карме. А на горе Алатырской Сварогом был посажен Ирийский сад. Здесь поднялось вишневое дерево, посвященное Вышню, куда прилетает птица Гамаюн – глашатай и посланница богов. Рядом зеленел солнечный дуб, вверх кореньями, а вниз ветвями. Корни его у солнца, а двенадцать ветвей – суть двенадцать Вед.

Поднялась на Алатырской горе и яблоня с золотыми яблоками. Кто эти золотые яблочки попробует, тот получит вечную молодость и власть над Вселенной. Все подходы к саду стерегут грифоны, василиски, змеи и горные великаны. А саму яблоню с золотыми яблоками оберегает дракон Ладон. Ни пешему, ни конному нет сюда хода.

Еще Cварга обозначает и звездное небо, именуемое Колесом Сварога. Оно укреплено у Полярной звезды, или Седава-звезды. Проворачивается Колесо вокруг Стожара за одни сутки и делает оборот за год. Самое же медленное, ведомое только мудрецам вращение, длится около двадцати семи тысяч лет.

И приводит это вращение к тому, что медленно сменяют друг друга зодиакальные созвездия, видимые в момент весеннего равноденствия на Севере. Это время именуют Сутками Сварога. Они делятся на двенадцать зодиакальных эпох, каждая из которых продолжается чуть более двух тысяч лет.

Вычисляет длительность эпох и дней Сварога бог времени и звездочетов Числобог. Он же считает и наши дни, сказывая числа богам – быть ли Дню Сварожьему либо быть Ночи.

Медленно вращается Колесо Сварога. Его движет сам громовержец Перун Сварожич. Числобог говорит ему числа, а люди молят Перуна, чтобы он не переставал следить за миропорядком и вращением звездных Колес, при этом приговаривая: «Ты, оживляющий явленное, не прекращай Колесо вращать!»

 

Макошь

Великая богиня Макошь обладает тайной Прави и тайной Сварога. Ее велениям подчиняются и боги, и люди. Она также следит за соблюдением обычаев и обрядов. Милует и награждает она тех, кто крепко стоит за праведность и добро.

Высоко в небесном чертоге она сидит с помощницами Долей и Недолей и прядет нити судеб. Она нити прядет, в клубок сматывает, но не простые нити, а волшебные. Из тех нитей сплетается наша жизнь – от завязки-рожденья и до последней развязки-смерти.

Макошь – небесная Мать, небесный Закон, Правь, третий лик Бога. Первый лик – Отец, второй – Сын, третий – Мать. Ибо Мать – это и есть дух Бога, приводящий в движение Мир. Именно Мать дает жизнь Сыну. И это значит – Мир изменяется, после Отца является Сын, затем Сын сам становится Отцом и вновь рождает Сына.

Макошь знает тайну судеб, тайну прежних жизней и новых воплощений. Она желает, чтобы человек следовал предначертанному пути, и дает свободу выбора между добром и злом. Где добро – там суть следование пути Прави, а зло есть отклонение от него. Тех, кто уходит в сторону, губит себя и свою душу, Макошь карает нещадно. Те снова воплощаются на земле, но уже не людьми.

Макошь – женщина, и потому изменчива – может принести и радость, и горе. Милует и награждает она только сильных духом, борющихся за счастье. Она дает выход из самых безнадежных положений, если человек не отчаялся, идет из последних сил, не изменяя себе и мечте. И тогда Макошь посылает человеку богиню счастья и удачи – Сречу. Тогда человек открывает дверь, делает шаг, и Среча встречает его.

Но если человек опустился, разуверился, предал мечту, устал и махнул на все рукой, его ждет горькое разочарование. Макошь отвернет свой лик, и отверженного поведут по жизни чудовищные старухи – Лихо Одноглазое, Кривая, Нелегкая, Неделя, Несреча. Они отправят туда, где уже причитают над могилами богини обрядов и погребальных костров Карна и Желя.

От Макоши зависела и судьба, которая решает, какой жребий – кошь тебе выпадет. Позже ее образ постепенно вытеснился Параскевой Пятницей, принявшей на свои плечи многие дела, присущие древней языческой богине.

 

Перун и Скипер-зверь

Славный бог Перун – властелин туч, стихий и всякого воинства. За буйный нрав и крепкий дух княжьи дружины избрали громовержца Перуна своим небесным предводителем. По преданию, Перуна родили Сварог и Матерь Сва. При первом же божественном появлении на свет загремели громы, зашаталась земля, обрушились горы и засверкали молнии.

Когда Перун был еще младенцем, на землю Русскую пришел Скипер-зверь. Неистовый и злобный по природе, он спрятал Перуна в глубокий погреб и унес его сестер Живу, Марену и Лелю. Триста лет просидел Перун в подземелье. Но затем забила крылами птица Матерь Сва и позвала Сварожичей. Собрались братья, обернулись в волшебных птиц. Велес обратился в птицу Сирина, Хорс – в Алконоста, Стрибог – в птицу Стратим. И пошли они искать Перуна.

Едва Скипер-зверь увидел братьев, тотчас пустился наутек. С помощью Бури-коня Сварожичи нашли подземелье, где Перун спал мертвым сном. Чтобы его разбудить, нужна была живая вода Сурья. И тогда Сварожичи попросили волшебную птицу Гамаюн:

– Ты слетай, Гамаюн, ко Рипейским горам за Восточное море широкое. В тех горных кряжах Рипейских на горе на той Березани ты отыщешь колодец с Сурьей, что обвит дурманящим хмелем. Принеси из колодца живой воды!

Гамаюн принесла живой воды, и Сварожичи обмыли ею Перуна, а затем напоили его медовой Сурьей. Поднялся Перун, расправил плечи. Обогрело его красно солнышко, дождь размочил его сахарные уста. Усмехнулся Перун, расправил золотые усы, пышущие жаром, тряхнул серебряной бородой, золотыми кудрями и сказал Сварожичам:

– Отправляюсь я теперь к Скиперу-зверю, отплачу ему за дружбу прежнюю.

Попросил Перун у Лады-матушки благословения и отправился в Темное царство. Непросто было туда попасть, ибо на пути стояли грозные заставы. Подъехал Перун к первой из них. Путь ему преградили дремучие непролазные леса, где коренье с кореньем свились да сплелись колючка с колючкой.

Но Перун пригрозил, что разломает леса в мелкие щепки, и сразу леса расступились. После путь преградили быстрые реки, там волна с волною сходились, с берегов крутых камни сыпались – ни пройти ни проехать! Но Перун приказал рекам расступиться, и они расступились. Затем путник наехал на толкучие горы, но и горам он приказал раздвинуться.

А вскоре явилось новое препятствие – птица Магур. Она сидела на двенадцати дубах, а в когтях держала чудо-юдо рыбу кита. Она рычала по-звериному, свистела по-змеиному – все травы-муравы заплетались, лазоревы цветы осыпались, а темные леса к земле приклонялись. Однако не испугался Перун птицу Магур, снял с плеча лук, пустил стрелу и угодил птице в правое крыло. Тотчас птица выпала из гнезда и убралась с дороги.

Поехал Перун дальше и наехал на чудовищных змей. Они палили Перуна огнем, из ушей у них валил дым столбом. Пасли тех змей три сестры Перуна – Жива, Марена и Леля, когда-то похищенные Скипер-зверем и превращенные в чудовищ. Перун приказал сестрам идти к Рипейским горам и окунуться в молочную реку, дабы очиститься от скверны, а сам направился ко дворцу Скипера. Подъехал к его палатам: стены из костей людских, вокруг палат стоит плетень с черепами. Скипер встретил его надменной речью:

– Я всей подвселенной царь! Как дойду до столба небесного, ухвачу колечко булатное, поверну всю землю на синее небо и смешаю всех земных с небесными!

Но Перун не устрашился Скипера-зверя, наехал на него и стал колоть копьем. Удивился Скипер-зверь, выпучил на Перуна глазищи:

– Это что за чудо чудное? Ты витязь или небесный бог? Мне смерть на роду писана только от Перуна Сварожича, да тот Перун – во земле сырой!

А Перун ответил ему:

– Я и есть твоя смерть скорая!

Стали сражаться. Одолел Перун Скипер-зверя, поднял его высоко, а затем уронил на матушку-землю. Расступилась земля и поглотила Скипера. А ущелье то Перун завалил Кавказскими горами.

 

Богиня Дива-Додола

Пошел Перун дальше и встретил в Ирийском саду Диву-Додолу, дочь бога ночного неба Дыя и богини луны Дивии. Хороша была Дива, но столь же и неприступна. Когда Перун предложил ей руку и сердце, она убежала. И все же Перун решил: свадьбе непременно быть! Он отправился к батюшке несговорчивой невесты, чтобы подарками задобрить старика и таки добиться своего.

Пока Перун был у Дыя, Диву приметил Черноморский Змей, которого Дива уже давно привлекала. Сел Змей в золотую колесницу, запряженную восемью вороными конями, и пошел свататься.

Но и с ним Дива была непреклонна:

– Я бы рада была по морю гулять, да только я по небу гуляю, громом в тучах гремучих играю!

Разобиделся Черноморец, тьмою надвинулся на Ирийский сад, обернувшись Трехглавым Змеем. Из одной пасти его сыпали искры, из другой – ледяной ветер, а третья кричала на весь мир:

– Отдайте за меня Диву-Додолу!

На крик чудища прилетели Дый и Перун. Обернувшись орлами, они стали метать в Черноморского Змея молнии. На такое торжище сбежались все Сварожичи, а с ними и небесная рать. Углядев силу, Черноморский Змей сразу присмирел и убрался восвояси, нырнув на самое дно Черного моря.

Начали играть свадьбу, но тут случилось новое приключение. Разглядев, как прекрасна Дива, в нее влюбился сын Рода Велес. И стал он подговаривать Диву сбежать с ним. Но Дива была непреклонна.

– Не гневи Рода! – сказала она решительно.

И тогда за первыми ударами грома стал лить дождь на страждущую землю. Это в сполохах зарниц загремела-загудела свадьба Перуна и Дивы Перуницы.

 

Своенравная Девана

Вскоре у Перуна и Дивы-Додолы родилась дочь Девана. Гордым характером и красой Девана пошла в матушку Диву, а мощью – в батюшку Перуна. Обучилась она разным премудростям: оборачиваться зверем лесным, рыбой плавать в реках и морях, а в небесах летать грозной птицей Магур. И стала Девана великой охотницей, ибо умела завораживать зверей, птиц и рыб.

Ехала как-то Девана чистым полем. Одной рукой метала в поднебесье копье, а другой рукой – булаву. Затем ловко подхватывала их за сотни верст от того места, где подбрасывала. Впереди Деваны бежали два волка, на правом ее плече сидел сокол, на левом – белый кречет. Вслед за Деваной ехал Велес. Он кричал ей по-звериному, свистел по-соловьиному, но охотница не откликалась на зов.

– Да, Деванушка не мне чета! – сокрушался Велес.

В другой раз встретил Девану Даждьбог, заехал к ней с белого лица, спешился, раскланялся и вежливо спросил:

– Ты куда, Деванушка, держишь путь?

– Да вот еду я в светлый Ирий. Хочу съесть яблочки волшебные и на трон Сварога усесться!

Вскочил Даждьбог на коня и молнией метнулся в Сварогу. Примчался в Ирийский сад и сразу к Перуну: так и так, что-то расшалилась дочка твоя, играет в ней Дыева кровь.

Разыгралось сердце Перуново. Поехал он навстречу дочке. Рыкнул по-звериному – и разбежались волки, бежавшие перед Деваной. Свистнул по-соловьиному – и улетели сокол и кречет. Поначалу хотел Перун дочку словами урезонить, но Девана и слышать ничего не хотела.

И тогда съехались Перун и Девана в чистом поле. Бились копьями и палицами, секлись мечами. Но поломались у них и копья, и мечи, и палицы. Обернулась Девана львицей, а Перун – львом, и поборол лев соперницу.

Тогда Девана обернулась птицей Магур, а Перун – орлом. И вновь поборол орел птицу Магур.

Тогда Девана обернулась белорыбицей. Призвал Перун на помощь богиню судьбы Макошь, и та вместе с Долей и Недолей связали частый невод, которым и поймали Девану. Тут дева судьбе и Перуну покорилась.

 

Велес

Велес был рожден небесной коровой Земун от бога Рода и явился в мир раньше Вышня. Позже, когда Велес пришел к людям, он воплотился как сын Сварога и Матери Сва, призванный готовить мир и людей к приходу Вышня.

Сразу после рождения младенца похитил бог Пан, сын Вия – царя подземного мира. Он поднял его люльку и понес над океаном. Но тут Велес стал расти и тяжелеть. Пан не удержал дитя и уронил вместе с люлькой. Приплыла она затем к берегам большого острова, который в память о том событии назвали Тавридой («тавр» значит «бык»). Здесь юный Велес сразился с коршуном и спас царевну Лебедь, которую звали Азовушкой.

Велес и Азовушка полюбили друг друга и вскоре сыграли свадьбу. Стали они жить вместе, а волшебной обителью избрали остров Буян в Азовском и Черном море. На том острове стоял дворец, перед дворцом возвышались волшебные дуб и ель.

Когда Дый обложил людей тяжкой данью, они перестали давать ему жертвы и за это были жестоко наказаны. Тогда люди обратились за помощью к Велесу. Сын Сварога откликнулся и одолел Дыя, разрушив его небесный дворец, сложенный из орлиных крыльев. После этого Велес сбросил Дыя с неба в обитель смертоносного царя Вия, владевшего губительным взглядом.

Однажды Велес обратился к Сварогу с просьбой сковать ему плуг и под стать ему железного коня. Сварог просьбу выполнил. И стал Велес обучать людей землепашеству, учил сеять и жать, варить пшеничное пиво. Еще Велес наставлял, как правильно делать жертвоприношения, как понимать звездную мудрость и грамоту и пользоваться календарем.

Он же разделил людей на сословия и дал первые законы. А кто не хотел учиться и работать, тех Велес наказывал: встретит лентяя, ухватит за руку или за ногу, и хорошо, если только прочь отшвырнет, а то может и строже наказать.

Как-то собрал Велес воинов и явился на пир-братчину в ближайшее село. Стала дружина пить-гулять, а затем захотела состязаться силою. Сначала в шутку, а как разошлись, устроили настоящее побоище. Думал Велес разнять дерущихся, да тут какой-то мужик зашел с носка да и оплел Велеса по уху. Ох он и рассердился! Созвал свою дружинушку – лошаков и прочих лесных жителей – и пошел бить всех, кто под руку попадется.

Мужики побежали к Амелфе просить защиты, и та послала утихомирить Велеса младшую свою дочку – Алтынку. Прибежала Алтынушка к Велесу и потащила его к матушке родной на суд, а та заперла сынка в погреб. Вот так братчики остались без предводителя.

Увидела такое Алтынка и решила выпустить Велеса из погреба. Выскочил Велес на широкий двор, вырвал с корнями столетний вяз и побежал на помощь дружине. Стал он широко помахивать своим вязом, и покорились ему люди. Приносили Велесу золото и серебро да с приговорками:

После такого славословия Велес пошел с мужиками на мировую, выпил с ними круговую чару и принял подношения. Так установилось на Руси почитание бога Велеса.

Крышень и Рада

Pада – дочь владычицы моря и бога солнца, жила на солнечном острове. К ней настойчиво сватался Тритон, сын морского царя, но Рада не хотела выходить за него замуж и все думала, как отвадить назойливого ухажера. На помощь пришел рак-отшельник. Он дал Раде траву-отсушку, которую Тритон не переносил, и вскоре горе-жених убрался восвояси.

Рада была так прекрасна, что поговаривали, будто она пригожее самого ясна солнышка. Узнав об этом, бог солнца Ра устроил состязание со своей дочерью: кто сияет ярче? После состязания все решили, что на небе ярче всех сияет солнце, а на земле – обворожительная Рада.

О красоте солнечной невесты узнал и Крышень – сын Вышня и Златы Майи. Недолго думая, он снарядил летучий корабль и полетел на остров солнца.

Прилетев, он явился к богу и стал просить отдать ему в жены прекрасную Раду. Бог Ра согласился, но поставил условие: Крышень должен пройти три испытания.

Испытание первое состояло в том, что Крышень должен был показать богатырский скок – долететь верхом на коне до Рады, когда она будет сидеть в высокой башне, которая упирается в небо. Долетев до окошка, надо было снять с ее пальца кольцо и поцеловать Раду в алые губы. С этим испытанием Крышень справился легко – до самого неба взлетел его крылатый белогривый конь.

Чтобы пройти второе испытание, Крышень должен был за один день укротить златорогого тура, запрячь его в плуг, вспахать поле, засеять рожь, вырастить и собрать урожай, сварить пиво и угостить гостей. И это испытание Крышень прошел без особого труда.

По третьему испытанию Крышень должен был найти ключ, потерянный будущей невестой в чистом поле.

Только этим ключом можно было открыть замо΄к, запирающий косу Рады, и ту косу надо было непременно расплести. (Расплетание косы означало замужество.)

Нашел Крышень и ключ, оказавшийся первоцветом, и замок. Тогда и пришел черед свадьбы с принятием золотых венцов. На торжестве гости славили молодых:

 

Купала и Кострома

Бог луны и огня, бог огненных жертвоприношений и домашнего очага Семаргл Сварожич ночью стоял в небесах на страже с огненным мечом и не пускал в мир зло. Он так отвечал богине ночи Купальнице, которая звала его к Ра-реке на Русалии – любовные игры:

Лишь раз в году, в день осеннего равноденствия, он сходит со своего поста, откликаясь на зов Купальницы. И тогда ночь становится длиннее дня и в мир черным облачком проникает зло.

А в день летнего солнцестояния, через девять месяцев, у Семаргла и Купальницы родились дети – Кострома и Купала. В этот день начинались Купальские праздники. По преданию, в день Купалы к Ра-реке прилетает птица смерти – Сирин. Она поет чудесные песни. Но кто слушает птицу – забывает обо всем на свете и следует за Сирином в царство Нави.

Не послушались Купала и Кострома предостережений своей матери Купальницы, тайком от нее побежали в чисто полюшко послушать птицу Сирина, и от того приключилось несчастье. Судьба разлучила брата и сестру. Младенца Купалу по велению повелителя тьмы гуси-лебеди и птица Сирин унесли за тридевять земель.

Прошло много лет. И вот Кострома, гуляя по берегу реки, сплела венок. Она хвалилась, что ветру не сорвать с ее головы венок. По поверью, это означало, что она не выйдет замуж. За похвальбу боги ее наказали. Ветер сорвал венок и унес на воду, там его подобрал Купала, проплывавший мимо в лодке.

Кострома не узнала родного брата, и по обычаю им следовало пожениться. Была сыграна свадьба, и только после торжества молодые узнали о том, что они брат и сестра. Убоявшись кары небесной, решили они больше не жить на белом свете, пошли к реке и утопились. Так Кострома стала мавкой. Но боги сжалились над несчастными влюбленными, превратив Купалу и Кострому в цветок Купала-да-Мавка (Иван-да-Марья). А люди с тех пор приговаривают:

 

Бог ветров Стрибог

В старину древние русы-мореплаватели почитали бога ветров Стрибога, который, обратившись в птицу Стратим, мог вызвать или укротить бурю. Главные храмы Стрибогу стояли на морских островах, близ устьев рек, где часто останавливались купеческие корабли, перед выходом в открытое море приносившие богу богатые дары.

По преданию, Стрибог родился в начале времен из дыхания бога Рода. Он ярился по земле ветрами, а также вместе с Перуном повелевал громами и молниями. Он же при содействии Сварожичей победил Черного Змея, помогал Перуну в его борьбе со Скипер-зверем, а Хорсу – в соперничестве с Месяцем.

Много сыновей и внуков имел Стрибог. Ими были ветры – Посвист, Подага и Погода. Посвист – старший ветер, бог бури, живет в горах на севере. Подага – жаркий, иссушающий ветер – живет в пустынях на юге. Погода – теплый легкий ветерок, бог приятной погоды. Иные ветры зовутся Сиверко, Южный, Западный и Восточный.

Сиверко несет холод от Ледовитого океана. Он очень суров и только к лету немного добреет. Южный имеет горячий нрав, несет с собой тепло и запахи юга. Западный ветер – настоящий европеец, немного суховат, бывает и сердит, но, впрочем, добрый малый. А у Восточного ветра, как у азиата, характер неожиданный, загадочный и коварный.

В полдень и полночь часто резвятся внучата Стрибога – ветры Полуденник и Полуночник. Да и в каждом крае, чуть ли не на каждой горке живет многочисленное потомство бога ветров.

Обращались к Перуну и Стрибогу так:

– На востоке есть океан-море, на том океан-море лежит колода дубовая, на той на колоде сидит Страх-Рах. Я тому Страху-Раху покорюсь и помолюсь: «Создай мне, Страх-Рах, семьдесят семь ветров, семьдесят семь вихрев; ветер полуденный, ветер полуночный, ветер суходушный, которые леса сушили, крошили темные леса, зеленые травы, быстрые реки. И так бы все сушилось, крушилось обо мне, рабе…»

 

Садко и морской царь

Жил в славном Царьграде купец Садко. Терема Царьграда были из белого камня, стояли в городе высокие храмы, радовали глаз широкие площади. Как-то пошел Садко к Ильмень-озеру, что близ моря Черного, и стал из душевной радости играть на яровчатых гуслях. Услышал игру весельную бог Ильм Озерный и вышел навстречу гостю знатному.

– Ты, Садко, – сказал Ильм, – распотешил меня. За это я тебя награжу. Побейся о великий заклад с купцами цареградскими, что выловишь в Ильмене Рыбу – золотое перо, и я помогу тебе.

Вернулся Садко в Царьград и побился с купцами об заклад, да обо все лавки и товары Царьграда. А когда поймал Рыбу – золотое перо, стал самым богатым купцом в городе. Затеял Садко торговлю, и помогал ему в его делах сам бог Велес, за что купец построил Велесу богатый храм.

В один из дней снарядил Садко тридцать кораблей и поплыл торговать в заморские страны. Сначала пошел по морю Черному, затем заехал на Белый остров, что у самого устья Дуная. Побывал и на Березани, острове Стрибога, что в устье Днепра. После остановился на острове Лиха Одноглазого, затем – на острове Буяне близ устья Ра-реки. От острова Буяна Садко поднялся к Белому городу, где выгодно продал товары и построил еще один храм Велесу. По пути в Царьград по Черному морю его корабли застала буря. Понял Садко в чем тут дело:

– Много мы по морюшку ездили, дани Черноморцу не плачивали! Ныне царь морской дани требует!

И тут корабельщики увидели чудо чудное – огненную лодочку, в которой приехали слуги Черноморца. Потребовали вместо дани самого Садко. Так отправился мореплаватель на огненной лодочке к самому морскому царю. Явился – и в самый раз поспел на царский пир. Приказал царь заезжему купцу играть на своих волшебных гуслях. Делать нечего – начал играть Садко, а морской царь стал приплясывать.

Тут явился перед Садко Велес и сказал:

– Видишь ты, что скачет в палатах царь – так он же скачет по морю синему! И от пляски той ветры ярятся и волны пенятся! Тонут в морюшке корабли, гибнут душеньки неповинные!

Услыхав такое известие, Садко сломал свои гусли, и Черноморец перестал плясать. Но после этого сказал гусляру, что в награду за свою игру он получит в жены его дочь Ильмару.

Сыграли свадьбу. После веселья Садко лег спать с Ильмарой, а когда проснулся – оказался на берегу Ильмары-реки, что течет у стен Царьграда. И увидел он, что по реке плывут его корабли. Вот уж дивились его друзья-корабельщики – как это Садко оказался в Царьграде впереди их? С тех пор Садко из века в век весь люд прославляет.

 

Чернобог и его родня

После поражения в битве со Сварогом и Сварожичами воины Черного Змея рассеялись по всей земле. Улетела тогда Правда на небеса к самому Небесному Пращуру, оставив на сырой земле одну лишь Кривду. И понесло ее повсюду, по всему поднебесному царству-мытарству. Сам Черный Бог, повелитель Тьмы, Нави и Пекельного царства, сидит на троне в Черном замке. Рядом с ним восседают богиня смерти Марена и львиноголовый судья Радогост. Богу холода и смерти служат черные колдуны, у его чертогов ползают змеи, лешие бродят по черным лесам.

Воеводой в войске Чернобога служит Вий, брат бога неба Дыя. В мирное время Вий служит тюремщиком в пекле. Он держит в руке огненный бич, коим потчует грешников. У него тяжкие веки, их держат вилами приспешники соглядатая. Если Вий откроет очи и взглянет на человека – тот сразу умирает. Вий не выносит солнечного света, потому всегда предпочитает пребывать под землей.

Служат Черному Богу и демоны-дасуни: сын Вия – козлоногий Пан, черный аист Бака, дракон Яга, колдуны Маргаст, сестрица Мага – Мазата, колдунья Путана и демоница Черная Кали. Власть Чернобога велика, ему подчинена вся темная сторона бытия, отчего все вокруг окутано холодом и космической тьмой.

Черный Бог любит надевать черную сутану и перебирать четки. Так он насмехается над верой, ибо отрицает и бытие Бога, и даже свое существование; воюет со всеми богами. Бывает и так, что он встает на сторону одного из богов, но делает это с одной целью – поколебать веру в иных богов. Он разрушает храмы, сжигает книги. В своих же писаниях пытается извратить или уничтожить истинную веру.

Заледенить души людей, заковать весь мир льдами – вот цель Черного Бога. Потому и считает он себя Владыкой Севера. Супруга его – богиня смерти Мара. Чернобог и Мара произвели на свет многих демонов и демониц – Мороку, Мора, Черную Помочь, а также дочерей Лихоманок, которые вызывают у людей болезни: Трясею, Глядею, Храпушу, Пухлею, Немею, Глухею, Ломею, Желтею, Дряхлею, Смутницу, Зябуху, Каркушу и иных.

Было время, когда воины Чернобога – Черного Змея захватили почти весь мир. Великие льды покрыли большую часть земли, и переполнилась земля злом. Чтобы побороть зло и вернуть в мир Правду, Всевышний снизошел в нашу Вселенную. Тем самым он благостью небесной выделил наш мир среди иных, неведомых нам миров.

 

Святогор и Пленка

Святогор был рожден Родом еще в начале времен, дабы охранять путь к столбу, который поддерживает небесный свод. От Макоши он узнал, что ему суждено жениться на змеиной твари, которая живет за морем. Делать нечего, и, опечалившись от такой вести, Святогор отправился к далеким островам.

На одном из них он нашел обезлюдевший бедный городок с обветшавшими домиками. А на развалинах городского замка он увидел змею – свою суженую.

Ужаснувшись тому, что ему было явлено, Святогор ударил змеиное существо волшебным мечом, а затем, дабы замолить грех, оставил на алтаре полуразрушенного храма золотой алтын.

Но случилось невероятное: от прикосновения волшебного меча змея превратилась в прекрасную царицу Пленку. Когда-то давно Пленку заколдовал Черноморский Змей из-за того, что красавица отказалась выйти за него замуж. И вот теперь колдовство было снято и змея сбросила свою кожу.

Заодно произошло и другое чудо: волшебный алтын Святогора, пущенный Пленкой в оборот, принес городу неисчислимые богатства. Город вновь стал многолюдным, в нем были построены прекрасные дворцы и храмы.

Пленка снарядила караван кораблей, нагруженных золотом и драгоценными камнями, и отправилась торговать за море к Царьграду, где правил Святогор. В Царьграде они встретились и поженились. У Святогора и Пленки родилось много дочерей Пленкинь. Так чудесным образом исполнилось предсказание Макоши.

 

Даждьбог и Перун

Бог грозы Перун проезжал по берегу Дона. А на другом берегу девы-русалки водили хоровод. Одна русалка – Рось, дочь Дона и Аси Святогоровны, пустила свой венок по волнам и спела Перуну:

– Если б милый осмелился, Дон переплыл, поборол бы течение быстрой реки, то герою тому я бы любовь подарила.

Загорелась кровь в огненных жилах Перуна, обернулся он птицей гоголем и бросился в воды Дона. Но Дон (а это был сам Велес) взволновался и выбросил его на крутой берег.

– Ты, Перун Громовержец, Сварога сын! – вскричал Дон. – Ты не плавай, Перун, по моим волнам! Не гневи, Перун, Рода-батюшку, Ладу-матушку – богородицу и жену грозную!

Видя такое, Рось пропела Перуну:

– Видно, мне с тобою не встретиться. Видно, мне, рябинушке тонкой, век качаться одной у речки, далеко от высокого дуба!

Но Перун не угомонился: пустил через реку молнию. Ударила она в камень, за которым спряталась Рось, и в камне том появился Перунов огневой образ.

Рось отнесла этот камень к небесному кузнецу Сварогу. Тот ладно обтесал камень, а затем ударил по нему молотом. Так из камня родился Даждьбог. И по сию пору волхвы спорят, чей сын Даждьбог – Перуна ли, пустившего в камень молнию, либо же Сварога, бившего по камню молотом.

Так или нет, но стал Даждьбог сыном Перуна и Сварога, вторым нисхождением Вышня.

Потому его еще называли Вышнем Даждьбогом, сыном Роси, а через нее внуком Велеса.

Могучим витязем стал Даждьбог Перунович, на весь мир прославился силой и удалью. Узнал о том Перун, оседлал Бурю-коня и отправился проведать – правду ли говорят о Даждьбоге. Съехались родственнички в чистом поле, решили помериться силушкой. Когда они бились, мать-земля колебалась, дубравы приклонялись, по морям и океанам расходились великие волны.

Не выявив сильнейшего, они сошли с коней и стали биться врукопашную. Обернулся Перун орлом, а Даждьбог – львом. Стал лев когтить орла, после чего Перун ослаб и упал на землю. Спросил Даждьбог имя поверженного и узнал, что победил своего отца. Тогда Перун и Даждьбог помирились-побратались, а затем отправились к Сварогу к Алатырским горам.

 

Даждьбог и Златогорка

Даждьбог Перунович по праву гордился своей мощью, будучи уверенным, что никто не может быть сильнее его. Каково же было его смущение, когда он изведал силу поболее своей.

Как-то он летел ясным соколом в поднебесье и увидел, что в чистом поле едет спящая поляница-наездница Майя Златогорка. Шлем ее в облака упирается, златы косы огнем разливаются.

Сошел Даждьбог на землю, обернулся витязем и недолго думая ударил палицей Златогорку. И хотя удар был могучий, наездница даже не пошевельнулась.

Удивился Даждьбог, снова подступился, нанес второй удар, а затем и третий – теперь уже изо всех сил. Тут наконец Златогорка проснулась, подняла Даждьбога вместе с конем и положила в ларчик, тот ларчик заперла ключиком и сунула в карман. После чуть было не забыла об этом, а как вспомнила, вынула Даждьбога из ларца и потребовала:

– Ты возьми-ка меня в замужество. Коль откажешься – знай, тебе не жить: на ладонь положу, а другой прижму, только мокрое место останется.

Тогда признался Даждьбог Майе Златогорке, что она давно ему люба и он согласен принять золотой венец.

Поженились Даждьбог и Златогорка и поехали по Святым горам. На одной из полян они увидели большой каменный гроб. Златогорка захотела его примерить, залезла в гробницу и закрылась. А после не смогла выйти, ибо был заколдован тот гроб Чернобогом. Даждьбог хотел разбить его мечом-кладенцом, но после каждого удара гроб охватывал железный обруч.

Тогда Даждьбог отправился к Вию, дабы просить волшебное кольцо, которое может снять заклятие. Вий кольцо пожаловал, и Даждьбог расколдовал Майю. Но жизнь Майе была возвращена только на время, пока она не родит сына Коляду. Затем Майя Златогорка ушла в Навь. Там дух ее слился с духом богини смерти – Марены.

 

Даждьбог и Марена

После гибели жены Златогорки Даждьбог стал жить в одиночестве. Но долго не кручинился, ибо приглянулась сыну Перуна богиня смерти Марена, да так, что он решил на ней жениться.

В то время к Марене сватался Кощей, но Даждьбог так распалился страстью, что решил отбить у соперника прелестницу. Однако сама Марена вовсе не собиралась становиться женой Даждьбога. Замуж она хотела только за Кощея, ибо он был знатного рода – шутка ли, сын Вия и Матери Сырой Земли, внук самого Черного Змея! А Даждьбог, хоть и сын Перунов, но рожден от какой-то русалки-великанши.

Когда Даждьбог стал уж слишком настойчив, Марена предложила ему выпить заговоренный мед. Но едва Перунович выпил зелье, у него на голове заветвились рога, и Даждьбог превратился в златорогого оленя. Об этом событии люди вспоминают летом, в день Медового Спаса.

Вновь обратила Марена златорогого оленя в Даждьбога только после того, как Перун пригрозил испепелить ее молнией. И лишь тогда Марена вышла замуж за влюбленного в нее Даждьбога.

Но Кощею такой выбор был не по душе, и, не придумав ничего лучшего, оскорбленный соперник похитил Марену. Пустился Даждьбог в погоню за злодеем, но Марена и Кощей всякий раз то сбрасывали его в пекло, то обращали в камень, то распинали на Алатырской горе. Но ничего они не смогли сделать Даждьбогу.

Со смертью Кощея и Марены Явь восторжествовала над Навью. Но в Прави нарушилось равновесие Яви и Нави, ибо без смерти нет и жизни. Для возвращения мира на путь Прави Род, родитель Вселенной, должен был наслать на землю огонь и воды, а затем очистить ее.

 

Коляда

Как много тысяч лет тому назад, в своих прошлых нисхождениях Злата Майя и Вышень родили Крышня, так Майя и Даждьбог родили бога Коляду и его брата бога Овсеня. Рождение Коляды и Овсеня приветствовали все небесные боги и все жители земли. Услышал об этом и сам Сварог. Он послал с небес огнебога Семаргла, дабы тот поклонился Коляде.

Семаргл сошел с небосвода, прилетел к Сарачинской горе и увидел, что в глубокой пещере укрывается Златогорка, которая держит младенца Коляду с книгой Вед в руках. Майя и Коляда хотели пить, поэтому Семаргл ударил золотой секирой по Сарачинской горе. Из-за этого гора озолотилась и в ней раскрылась златая криница. Из той криницы истекла живая вода, ту воду и стали пить Златогорка и младенец Коляда.

Тут к горе съехались от сорока народов волхвы-колежане. Они видели, как Семаргл сошел с небосвода, видели младенца Божича и книгу Вед, и они также припали к источнику живой воды.

Коляда пришел в мир, чтобы вновь дать людям ведическое знание, которое уже давал Крышень, но которое они не уберегли. Потому, когда настал вечер дня Сварога, Всевышний воплотился на земле богом Колядой. И настала эра Коляды.

Коляда явился как карающий лик Всевышнего. И явился он уже не у Алатырской горы, а у горы Сарачинской, чтобы покарать демонов и принести свет ведического знания. Тогда книга Вед стала учить царей и волхвов, собравшихся вокруг Сарачинской горы:

Узнав о рождении Коляды, Чернобог очень расстроился, ибо ему были предсказаны большие беды от сына Даждьбога. Тогда задумал он сделать так, чтобы Даждьбог потерял магическое кольцо и лишился сил.

Чтобы наверняка осуществить задуманное, Черный Бог остудил сердце Даждьбога и заточил его во льдах. А Майя вновь ушла в Навь, как и было предначертано, ибо она вернулась из царства смерти лишь для того, чтобы родить бога Коляду. Чтобы сберечь Коляде жизнь, она отправила его в корзине по водам Смородины в Ирий к богу Хорсу и Заре-Зарянице.

В тот день Хорс поднялся рано-ранешенько и пошел к речке Смородине, чтобы омыться чистой водой и помолиться Всевышнему. Там, у берега, и нашел Хорс корзину, сиявшую небесным светом. Не было в той корзине ни золота, ни серебра, но был в ней златовласый ребенок.

После такого чуда пришла радость на небо и на землю. Нашелся Крышень-Коляда, вновь его нашли волхвы-колежане. Они пришли ведомые путеводной звездой, а ворота в Ирий открыл путникам Небесный Олень. И они вошли, славя Коляду, Хорса, Зарю, Майю и Даждьбога. Потому и ныне во время празднования Коляды колядники, подобно волхвам, следовавшим за звездой, ходят по дворам, ищут Коляду, а найдя его, поют:

Колежане увидели, что младенец Коляда покоится на руках у Зари-Заряницы, а рядом на серебряной скамеечке – Хорс. У него золотая борода и усы, а у Зари-Заряницы – кудри русые, рассыпающиеся серебром по плечам.

Хорс и Заря усадили колежан за богато убранный стол, на нем три кубка – первый с медом Сурьей, второй – с пивом Хомой, а третий – с Абритой. Сурью пил из кубка Хорс, Хому – Заря-Заряница, а Абриту – Коляда.

В тереме у Хорса было три окна. В одно вошло красное Солнце, во второе – светлый Месяц, а в третье – частый Дождик. Стали гости спорить, кто из них важнее. Солнце сказало, что оно всех выше, так как оно освещает горы, долины и моря. Месяц сказал, что он важнее, так как светит ночью, когда ничего не видно. А Дождь сказал, что он важнее, ибо он окропляет жито и пашни, и потому растет хлеб и люди варят пиво.

– Не так, – возразили колежане, – над всеми вами – великий бог! Коляда – сын Вышня-Даждьбога! Скажет Солнцу: «Свети!» – светит солнце. Скажет Месяцу – тот сияет. Скажет Дождику: «Дождь, смочи землю-мать, чтоб родилась рожь и пшеница!» – и пойдет с небес благодатный дождь! Будь прославлен бог Коляда!

А в это время в Темном царстве лютовал Чернобог. Он собрал всех демонов-дасуней, чтобы обдумать, как погубить молодого бога Коляду. Обдумав, сказал Чернобог старухе Путане:

– Обернись молодою девой, лети в Ирий и изведи молодого Коляду! Его кости пусть станут прахом, пусть развеет их черный ветер!

Лютая ведьма Путана слила вино в золотую чашу и подмешала в нее отраву. Прилетела в Ирий и встала с чашей на трапезе:

– Я пришла, принесла вина молодому сыну Даждьбога! Пусть он выпьет вино из чаши.

– Коляда, наш бог, молоденек! – ответили ей колежане. – Пить вино ему рановато. Грудь в вино обмакни, Путана, и дай-ка грудь молодому богу!

Путана обмакнула грудь в вино, взяла на руки Коляду и поднесла ему грудь с отравой. Коляда приложился к груди Путаны, высосал все молоко, а вместе с ядом выпил и жизнь Путаны. Та вдруг обернулась старухой и упала, раскинув ноги и раскрыв клыкастую пасть. И все ужаснулись, увидев страшное тело ведьмы.

Тут Заря подхватила Коляду, а Хорс низверг Путану на землю. И содрогнулось царство Кощея. Тогда Кощей послал в Ирий демона Босоркуна, обратившегося в черного аиста. Был тот аист огромен, своими крыльями он закрыл весь свет. Налетел аист на Коляду и проглотил его. Но, почувствовав жжение в глотке, он выплюнул Коляду и попробовал заклевать. Коляда схватил аиста за клюв и разорвал так легко, будто травинку. Вот какая сила была у юного Коляды!

 

Освобождение Даждьбога Колядой

Однажды Коляда оказался на берегу моря, по которому плавала белая лебедь. Закружилась она вокруг сына Перунова, затем остановилась возле него и пропела печально:

– Ты послушай меня, Коляда! Далеко-далеко на Севере стоит корабль, во льды закованный. Эти льды Кощей сотворил, путь по морюшку затворил. И на том корабле замороженном спит Даждьбог мертвым сном вот уж триста лет.

Только услышал эту мольбу Коляда, тотчас снарядил летучий корабль, хорошо его изукрасил и построил на нем три храма: первый храм – Перуна великого, второй – Семаргла Сварожича, ну а третий храм – Коляды. Как только закончил, полетел на том корабле над морями и океанами.

Вот прилетел он к Белому морю, подул на великие льды и растопил их. Освободился корабль Даждьбога и поплыл, подгоняемый попутным ветром.

Вернулись Коляда и Даждьбог из Белого моря в море Черное. Но тут путешественников заметил из-за Хвангурских гор лютый разбойник Кощей. Хотел было послать своих слуг потопить корабли Даждьбога и Коляды, но все помощники в страхе разбежались.

А Коляда натянул разрывчатый лук и пустил калёну стрелу прямо в Хвангурскую гору. Ох и сотряслось царство Кощеево!

Тогда Кощей обернулся пятиглавым драконом и полетел к Коляде. А Коляда сказал ему:

– Ты лети ко мне, Чернобог-Кощей, пятиглавым змеем! Мне же пора подняться к Всевышнему, а тебя, дракон, я оседлаю!

Покорил Коляда пятиглавого змея, затем оседлал и полетел к трону Всевышнего.

 

Внуки Даждьбога

После потопа, который был устроен Родом за колебания Яви и Нави, Даждьбог и Жива начали возрождать мир. После его преображения изменился и сам Даждьбог. Все, что связывало его с миром дольним, исчезло вместе с самим миром, а дух слился с духом Вышня. После этого Даждьбог стал неотличим от Всевышнего. Как сказано в книге Коляды: «Отделил Даждьбог Явь от Нави, и стал он богом Прави и Яви».

Лада соединила браком Даждьбога и Живу, и в ней возродилась Злата Майя, великая Мать мира.

Весной, в день Даждьбога, люди радовались, что Даждьбог отверг Марену и обручился с Живой. Это означало конец зимы, начало весны и лета. В это время в храмах и на вспаханных полях славили Даждьбога:

– Славим Даждьбога! Да будет он нашим покровителем и заступником от Коляды и до Коляды и покровителем плодов на полях! Он траву дает скоту нашему во все дни. И коровы умножаются, и умножаются зерна в житницах. И меду он не дает отвердеть. Он бог Света. Славьте Сварожича, отрекающегося от зимы и текущего к лету. Ему мы славу поем на полях, поскольку он – отец наш.

После себя Даждьбог оставил великое потомство и на земле, и в небесах. От этих потомков произошли все славянские роды, потому славян именуют по имени Даждьбожьими внуками. Родословие их такое.

Даждьбог и Майя Златогорка родили Коляду. Коляда и Радуница родили Радогоста. А от Радогоста произошли многие западнославянские роды. От потомков Радогоста Радима и Вятки вели свой род радимичи и вятичи.

У Даждьбога и Марены был сын Богумир. Он и другой сын Славуня родили дочерей Древу, Полеву и Скреву (от них идут древляне, поляне и кривичи), а также сыновей Севу, Руса, Словена (от них – северяне, русы и словене), а также Кимра, Хазара и Скифа (от них – киммерийцы, хазары и скифы).

У Словена был сын Венд, от которого произошли венеды. Венедами также почитают себя вятичи (они происходят от Вятки, что можно понять и как Вятка, и как Венд).

У Даждьбога и Живы были сыновья Кисек и Арий. От Кисека (он же по кавказским преданиям Гисаней) произошли гессенцы – западные немцы. Восточные немцы произошли от венедов-вандалов.

Арий родил сыновей Кия, Щека и Хорива. От них вели род киевские поляне, чехи и сербохорваты. От потомков Ария произошли Крака и Леха, а от них – поляне ляшские и жители Кракова.

Прародителю Арию и всем внукам Даждьбога был дан завет от Бога. Этот завет именуют «Законами Сварога» либо «Заветом отца Ария». По этому завету внукам Даждьбога следует убегать от Кривды и следовать Правде, чтить Рода небесного и свой род. Почитать друзей и свою семью. Женам иметь только одного мужа.

Разводы и многоженство допускались в случае крайней нужды. Жениться можно было не более трех раз (по примеру Даждьбога). Верующему полагалось праздновать великие праздники и соблюдать посты.

Говорилось в «Законах Сварога» и об устройстве людей, освященном вечевой властью. Согласно закону высшая княжеская власть передавалась по наследству, поскольку князья почитались потомками богов. Князь, выбранный вечем, имел неограниченную власть, однако лишь на время войны. В мирное время власть князя держалась на народном доверии. Вече могло отлучить князя от власти в пользу его родича или сына, если дела князя были неугодны людям. Так завещали «Законы Сварога».

 

История ацтеков уходит в глубину веков. Как явствует из сказаний, около 1068 г. ацтеки покинули свою родину – мифический остров Астлан, который и дал название племени. После этого в течение почти 300 лет они кочевали по американскому континенту, пока не обосновались на территории современной Центральной Мексики.

Основными мотивами мифологии ацтеков стали вечная борьба двух начал – света и тьмы, солнца и влаги, жизни и смерти и т. д. В этом контексте воспринималось и развитие Вселенной по определенным этапам или циклам, а также зависимость человека от воли божеств.

О том, какую роль играл культ богов в жизни ацтеков, можно судить хотя бы по тому, что в начале XVI в. (ко времени прихода испанцев) в империи ацтеков насчитывалось более сорока тысяч храмов (теокалли). В одном только храме Теночтитлана служило около пяти тысяч жрецов.

Впечатляет и ацтекский пантеон – более тысячи богов. Верховным божеством считался непостижимый Тлоке Науаке («тот, кто содержит все в себе»). Большинство богов имели антропоморфный (человекоподобный) облик, за исключением нескольких – со звериными и змеевидными чертами.

Еще одна яркая и загадочная цивилизация доколумбовой Америки – майя, сумевшие создать точный солнечный календарь, сложнейшую письменность, использовавшие понятие «нуль» раньше арабов и индусов, предсказывавшие солнечные и лунные затмения, вычислившие траекторию движения Венеры, достигшие совершенства в архитектуре, скульптуре, живописи. Поклоняясь своим богам, они в то же время подчинялись царям и жрецам, строили удивительные города, храмы и дворцы (к сожалению, полностью разрушенные).

Как и многие древние народы, майя не отделяли истинное знание от религии. Это в полной мере относится и к мифологии. Майя полагали, что Вселенная состоит из тринадцати небес и девяти подземных миров, а в центре земли находится дерево, которое проходит сквозь все небесные сферы. В каждой из четырех сторон земли стоит еще по одному дереву, символизируя стороны света: востоку соответствовало красное дерево, югу – желтое, западу – черное и северу – белое. У каждой стороны света было несколько богов (ветра, дождя и держателей небес), имевших соответствующий цвет.

Одним из самых сложных мифологических образов в пантеоне майя был, несомненно, Кукулькан. У поздних майя Кукулькан (как и Кетцалькоатль у ацтеков) почитался как бог ветра, планеты Венеры и др. Помимо главных божеств реальными считались местные, а также родовые боги, в число которых включались обожествленные предки и герои.

 

Мифология ацтеков

 

По воле богов

Первые боги появились на бесконечно высоком Тринадцатом Небе, в Западном Раю. Там, среди тумана, из полного безмолвия Вселенной родилось двойное божественное начало Ометеотль – союз Ометекутли и Омесиуатль в образе мужской и женской стихии. Кроме них ничего не существовало и не было сотворено: ни земли, ни людей, ни животных, ни растений. И только с появлением богов начала зарождаться жизнь, а вместе с ней и другие боги.

Четверо из них почитались самыми могущественными. Первый назывался Красный Тескатлипока («дымящееся зеркало»), он – бог Востока. Второй – Черный Тескатлипока, бог Севера и ночного неба, мстительный и вызывающий страх. Он был наделен способностью читать мысли и быть вездесущим. Третий бог – Кетцалькоатль («пернатый змей»), белый бог Запада, благородный защитник. Четвертый бог – молодой воин Уицилопочтли («волшебный колибри»), синий бог Юга, не имевший тела.

После того как четверо главных богов были явлены в мир, они в течение долгих шестисот лет пребывали в полной бездеятельности. По прошествии этого времени Красный Тескатлипока, Черный Тескатлипока, Кетцалькоатль и Уицилопочтли собрались, чтобы решить, что же делать дальше. Все четверо согласились, что надо создать то, без чего невозможна жизнь – огонь, воду, землю и календарь.

Уицилопочтли. Рисунок из «Кодекса Борбоникус». XVI в.

Братьям Кетцалькоатлю и Уицилопочтли было дано задание сотворить огонь. Попутно боги создали полусолнце, которое пока светило так слабо, что Вселенная пребывала словно в сумерках. Затем боги сотворили мужчину и женщину и дали им имена Ошомоко и Сипактональ; мужчину послали обрабатывать землю, а женщину – прясть и ткать. Кроме того, женщине дали зерна маиса, благодаря которым надлежало совершать обряды.

Как и было решено, сотворили календарь, для того чтобы измерять время года; он состоял из восемнадцати месяцев по двадцать дней в каждом.

Настала очередь Правителя и Правительницы подземного мира. Они должны были править в Миктлане – Мире Мертвых. Затем создали Тринадцать Небес, воду и рыбу Сипактли, определив ей для жилища речную и морскую стихию.

Богами воды стали Тлалок и его сестра Чальчиуитликуэ, чье имя означает «та, что в юбке из зеленого камня». Они жили в доме с четырьмя комнатами и двором, где находились четыре больших сосуда с водой, с помощью которой на землю мог литься дождь. В помощники Тлалоку дали множество маленьких божеств – тлалоков.

После этого снова собрались четверо братьев-богов, чтобы из рыбы Сипактли сделать землю. Ее они назвали Тлальтекутли.

Вскоре от брака первого мужчины и первой женщины родился сын, которому дали имя Пильцинтекутли. А поскольку у него не было жены, боги сделали ее из волос богини Шочикетцаль. От этого брака родились все остальные люди. И наконец, увидев, что сотворенное ранее полусолнце почти не давало света, боги решили сделать настоящее солнце.

 

Четыре солнца – четыре эпохи

Первое солнце – солнце Тигра (Оцелотонатиу). Бог ночного неба Тескатлипока был первым, кто превратился в солнце. Так началась первая эпоха. Другие боги сотворили ленивых людей-гигантов, которые не работали и не возделывали землю, а только использовали ее плоды.

Все бы ничего, но солнце двигалось на небе не так, как положено: в полдень уже наступала ночь. Холод и темнота окутывали землю, и ненасытные тигры выходили на охоту, безжалостно пожирая людей.

Бог Запада Кетцалькоатль ударил Тескатлипоку своим посохом, и тот упал с неба в воду. В студеной влаге он превратился в тигра, вышел на землю и пожрал всех гигантских людей. И снова земля стала необитаемой, а Вселенная осталась без солнца. Так продолжалось шестьсот семьдесят шесть лет, пока не закончилась первая эпоха в истории человечества – эпоха Первого солнца. Это произошло в год Оцелота, или Тигра (Оцелотль).

Второе солнце – солнце Ветра (Эхекатонатиу). Когда Кетцалькоатль, бог Запада, сделался солнцем, началась вторая эпоха. Землю вновь населили люди, и было им до поры до времени спокойно и благостно.

Однако эти люди оказались непочтительными: они рассердили богов, и те решили снова их погубить. Тогда Тескатлипока превратился в тигра и одним ударом сбросил солнце на землю, и снова земля осталась без солнца.

После этого все, что было на земле, унес небывалый ветер. Погибло множество людей, а те, кто остался в живых, превратились в первобытных обезьян. Так продолжалось шестьсот семьдесят шесть лет, пока не закончилась вторая эпоха солнца Ветра.

Третье солнце – солнце Огненного дождя (Киауитонатиу). После этого боги сделали солнцем Тлалока, бога дождя и небесного огня. Это положило начало эре Третьего солнца, продолжавшейся триста шестьдесят четыре года.

Но люди снова оказались несовершенными. И тогда Кетцалькоатль сделал так, чтобы с неба падал огненный дождь.

Огонь падал с неба в виде ужасных молний. Вулканы открыли кратеры, и огонь пожрал землю. С неба падал песок и раскаленные камни. Множество людей погибло, а те, кто сумел выжить, превратились в птиц. Так закончилась третья эпоха солнца Огненного дождя.

Четвертое солнце – солнце Воды (Атонатиу). После буйства небесного огня и раскаленной магмы Кетцалькоатль сделал солнцем сестру Тлалока, богиню воды Чальчиуитликуэ. Так началась эпоха Четвертого солнца, которая продолжалась триста двенадцать лет.

По воле Тескатлипоки хлынул сплошной ливень такой мощи, что вскоре затопил всю землю. Вода унесла и растения, и животных, и незрелое потомство людей. Те же из них, что остались в живых, превратились в рыб. Так закончилась эпоха Четвертого солнца.

Много дней не прекращался дождь, пока небо не обрушилось на землю. В любой момент земная твердь могла развалиться на куски. Тогда четверо главных богов снова собрались, чтобы поднять небо. Тескатлипока и Кетцалькоатль превратились в большие деревья, другие же боги помогали им ставить небо на место.

Тескатлипока. Рисунок из «Кодекса Борбоникус». XVI в.

Четыре раза боги пытались сотворить человечество, и четыре раза мир был разрушен – то по причине несовершенства людей, то из-за вражды между Тескатлипокой и Кетцалькоатлем. Снова было холодно и темно, и не нигде не было видно солнца.

 

Кетцалькоатль отправляется в Миктлан

И снова собрались боги, обеспокоенные судьбой мира. Они спрашивали друг у друга, кто же теперь будет жить на земле. И наконец приняли решение. Требовалось принести кости мертвых людей из Миктлана – Мира Мертвых – и из этих костей сотворить новых людей. Деяние было опасным, поэтому боги решили, что только Кетцалькоатлю под силу справиться с трудным делом.

Многое пришлось испытать посланцу богов во время путешествия в подземный мир. Но отважный герой все преодолел: перешел непроходимые горы и пустыни, победил чудовищ, охранявших путь, – Большую Змею и Коварную Ящерицу. На спине собаки он переплыл темную реку, отделяющую землю от подземного мира. И наконец, после четырех лет странствий, прибыл в Миктлан – мрачное царство мертвых, место, откуда никому нет выхода. Там его ожидало последнее испытание – встреча с Правителем Миктлана по имени Миктлантекутли.

Увидев его восседающим на троне, Кетцалькоатль сказал:

– Я пришел забрать у тебя кости, которые ты хранишь.

– И что ты собираешься с ними сделать, Кетцалькоатль? – спросил Миктлантекутли.

Пернатый Змей ответил ему:

– Мы сделаем из них новых людей.

Лживый и злой Миктлантекутли кивнул ему головой, как будто соглашаясь. Но на уме у него было совсем другое. Он сказал:

– Хорошо. Я отдам тебе кости, если ты заставишь звучать мою раковину.

Кетцалькоатль согласился. Но когда он взял в руки раковину и собрался подуть в нее, то обнаружил, что вещь эта обманная: в ней не было отверстия.

И все же Кетцалькоатль нашел выход, призвав на помощь земляных червей и пчел. Черви проделали отверстия в раковине, пчелы влетели в нее, и раковина зазвучала.

Когда господин мертвых услышал звучание раковины, его охватила ярость. Но лживый повелитель для виду согласился и позволил забрать кости. Тогда увидел Кетцалькоатль, что с одной стороны лежат кости мужчин, а с другой – кости женщин. Он поднял их и завернул в свой плащ. В этот момент Правитель Миктлана закричал:

– Боги Миктлана! Он уносит драгоценные кости! Немедленно выкопайте яму у него на пути, чтобы он не смог унести сокровища!

Боги, населявшие Миктлан, спешно вырыли яму, и когда Кетцалькоатль побежал, преследуемый жуткими подземными птицами, он споткнулся и выпустил кости из рук. А когда поднялся, то увидел, что кости рассыпались по земле. Многих не хватало, а остальные либо были сломаны, либо поклеваны птицами. Тогда он сказал себе: «Увы, я не справился с заданием. Но если я принесу оставшиеся кости, может быть, еще удастся исправить содеянное». Подняв кости, Кетцалькоатль отправился в обратный путь.

По приходе Кетцалькоатля богиня Сиуакоатль – женщина-змея – измельчила кости и положила их в сосуд, а сам путешественник окропил их своей кровью. Так появились новые люди.

 

Пятое солнце – солнце Движения

(Оллитонатиу)

Хотя люди уже заселили землю, они еще не видели солнца. И снова боги собрались вместе, чтобы избрать того, кто будет солнцем. Однако становиться солнцем ни у одного из богов не было желания, поскольку тогда пришлось бы пожертвовать собственной жизнью. Наконец поднялся один богато одетый бессмертный и сказал:

– Я согласен стать солнцем!

Снова спросили боги, не хотел ли кто-нибудь стать солнцем. И вышел еще один бог. Он был беден, из одежды на нем была только набедренная повязка, а тело было покрыто язвами. Он тоже выразил готовность выполнить тяжкую миссию. Богатого бога звали Текусистекатль, а бедного – Нанауацин.

После утверждения оба соискателя удалились, для того чтобы подготовиться к священной церемонии. В течение четырех дней они должны были поститься и приносить дары богам.

Текусистекатль принес в дар драгоценные перья птицы кетцаль, золотые слитки и украшения из нефрита и коралла. Его как никого другого согревала мысль о том, что, когда он станет солнцем, все будут ему поклоняться.

Нанауацин же принес в дар сосновые ветки, орехи и колючки агавы, смоченные его собственной кровью. Это было все, что он мог пожертвовать. В отличие от Текусистекатля, у него было чистое сердце, и бедный бог искренне желал помочь людям. Но больше всего он хотел оправдать благосклонность богов, которые позволили ему стать солнцем.

Кетцалькоатль. Рисунок из «Кодекса Борбоникус». XVI в.

По прошествии четырех дней и четырех ночей боги разожгли на вершине горы большой костер и встали по обе стороны. В костер должен был броситься бог, пожелавший стать солнцем, чтобы пройти очищение пламенем и взойти на небо. Текусистекатль, одетый в богатые одежды, с украшениями из белых перьев на голове, надменно прохаживался перед богами в ожидании начала церемонии. Нанауацин же скромно стоял в стороне.

Наконец церемония началась. Открывать ее выпало Текусистекатлю. Он приблизился к костру, чтобы броситься в него, но жар был такой силы, что бог не смог преодолеть свой страх. Он отступил и приблизился вновь – и снова ему не хватило решимости. Четыре раза он пытался прыгнуть в костер и четыре раза терпел неудачу.

Настала очередь Нанауацина. Не колеблясь, он закрыл глаза и бросился в костер. В тот же миг языки пламени взметнулись до самого неба. Устыдившись своего малодушия, Текусистекатль тоже бросился в костер. Огонь поглотил и его.

Преклонив колени, боги молча ожидали выхода солнца. Вдруг один из наблюдателей воскликнул: «Смотрите! Смотрите!» Все повернули головы на восток. Небо окрасилось в багровый цвет. Оно было таким ярким и горячим, что никто не мог на него смотреть, не прикрывшись ладонью. С этой минуты на землю пришли свет и тепло.

Когда же солнце проделало свой путь и закатилось за горизонт, к удивлению богов, взошло второе солнце. Это был Текусистекатль, который бросился в костер вслед за Нанауацином. Второе солнце уже не светило так ярко, как первое, но все же давало свет.

Отныне на земле больше не было ночи. Один из богов поймал пробегавшего мимо кролика и бросил его в солнце-Текусистекатля. Это уменьшило его блеск, сделало светило более холодным и тусклым. Так появилась луна. Поэтому лунные пятна иногда напоминают кролика. А когда луна и солнце остановились, боги решили принести в жертву собственную кровь. И солнце и луна вновь пришли в движение. Эта эпоха должна была окончиться в год четвертый Движения (Оллитонатиу).

 

Мифология майя

 

Деревянные люди

Однажды могучий ветер бог Хуракан, пролетая по еще окутанной мраком Вселенной, воскликнул: «Земля!» – и появилась твердая почва. Затем главные боги Хуракан, Кукулькан, Шпийякок и Шмукане, богиня-мать и бог-отец стали держать совет между собой, что же делать дальше. Сначала они договорились, что надо создать животных. Когда это было сделано, они решили создать человека.

Первые люди были сделаны из дерева, но они оказались такими непочтительными и так рассердили богов, что те решили их истребить. Хуракан (Сердце неба) сделал так, что воды вспучились и мощный потоп обрушился на деревянных людей. Хлынул на них непроглядный ливень, птица Щекотковач вырвала им глаза, птица Камулац снесла им головы, птица Коцбалам пожрала их плоть, птица Текумбалам поломала им кости и мускулы и растерла в порошок.

Но не все деревянные люди погибли. Некоторые остались, однако все существа обращались с ними очень плохо. Домашняя утварь и домашние животные насмехались над ними и зло подшучивали. Куры говорили: «Вы поедали нас. Теперь мы будем поедать вас». Жернова говорили: «Вы нам очень досаждали, и каждый день, днем и ночью, мы скрипели и трудились для вас. Теперь вы почувствуете нашу силу, мы перемелем вашу плоть и сделаем пищу из ваших тел».

Собаки рычали на несчастных истуканов и рвали их зубами, потому что их когда-то не покормили.

Чашки и блюдца говорили: «Вы причиняли нам боль и страдания, ставя нас на огонь, обжигая нас и причиняя нам вред, как будто мы не можем чувствовать. Теперь настала ваша очередь, гореть будете вы».

Несчастные деревянные люди метались в отчаянии. Они взбирались на крыши своих домов, но дома рушились под тяжестью их тел. Они пытались вскарабкаться на вершины деревьев, но деревья сбрасывали их вниз. Даже пещеры закрывали перед ними свои входы. Так в конце концов был низвергнут и уничтожен этот несчастливый народ. Единственное, что осталось от деревянного народа, – это их потомки, маленькие обезьянки, живущие в лесах.

 

Великий Вукуб-Какиш

Вскоре после того как земля оправилась от последствий обрушившегося на нее бурлящего потопа, поселилось на ней гордое существо – попугай-великан по имени Вукуб-Какиш. Он был очень красив благодаря пышному красно-зелено-голубому оперению.

– Мои глаза из серебра, – хвастался огромный попугай. – Они сверкают как изумруды. Мои зубы – драгоценные камни. Лик земли освещается, когда я прохожу перед своим роскошным троном. Я – солнце и луна для всего мира!

Тлалок. Рисунок из «Кодекса Ватиканус 3773». XV в.

Так кичился своим величием Вукуб-Какиш перед богами. Его бахвальство так разозлило бессмертных, что, не выдержав, они решили проучить хвастуна. Тем более что двое его сыновей, Ципакна и Кабракан («петушиная шпора» и «осыпающий землю, или землетрясение»), тоже были заносчивыми гордецами. Чтобы покарать их, боги послали на землю небесных близнецов Хун-Апу и Шбаланкэ.

Сам Вукуб-Какиш очень гордился тем, что имел в своем саду удивительное дерево с ароматными плодами, которыми он завтракал каждое утро. Однажды он решил забраться на его верхушку, откуда мог лучше разглядеть отборнейшие плоды, но, к своему негодованию, увидел двух незнакомцев, которые сорвали почти все спелые плоды.

При виде Вукуб-Какиша Хун-Апу приложил ко рту духовую трубку, выпустил ему в рот тонкий дротик, и великан рухнул с вершины дерева прямо на землю. Хун-Апу прыгнул на Вукуб-Какиша и сцепился с ним не на жизнь, а на смерть. Разозлившись, великан схватил бога за руку и оторвал ее.

После этого Вукуб вернулся в свой дом, где его встретила жена Чималмат. Она спросила, почему он ревет от боли. В ответ Вукуб показал на свой рот, а затем от злости на Хун-Апу. Далее он повесил руку Хун-Апу над пылающим огнем, утешаясь лишь тем, что отомстил нарушителям его спокойствия.

Пока Вукуб-Какиш завывал от боли в челюсти и зубах (дротик был, вероятно, отравленным), рука Хун-Апу висела над огнем. Жена Вукуб-Какиша Чималмат все поворачивала и поворачивала ее и сбрызгивала жиром. А Вукуб-Какиш, мнивший себя солнцем и луной, осыпал проклятиями тех, кто проник в его рай, суля страшную месть незваным гостям.

В это время Хун-Апу и Шбаланкэ были озабочены не столько тем, что Вукуб-Какишу удалось так легко скрыться, сколько восстановлением руки. Решили они посоветоваться с двумя великими волшебниками, богами-создателями Шпийякоком и Шмукане. Те предложили близнецам, переодевшись, отправиться в жилище Вукуб-Какиша. Сами волшебники решили притвориться лекарями, а Хун-Апу и Шбаланкэ одели так, чтобы они были похожи на их сыновей.

Прибыв ко дворцу Вукуб-Какиша, они приветствовали его в дверях и сказали, будто услышали, как кто-то кричит от боли, и, будучи знаменитыми лекарями, посчитали своим долгом спросить, кто здесь так страдает.

Казалось, Вукуб довольствовался этими словами, тем не менее он подробно расспросил, кем приходятся лекарям два молодых человека, которые их сопровождают.

– Это наши сыновья, – ответили гости.

– Хорошо, – сказал Вукуб. – Как вы думаете меня вылечить?

– У нас нет никаких сомнений в том, что вы получили серьезные раны рта и глаз, – ответил Шпийякок.

– Причина моих страданий – демоны, которые выпустили в меня дротик из духовой трубки, – сказал Вукуб. – Если вы сможете вылечить меня, я щедро награжу вас.

– У вашего высочества много плохих зубов, которые надо удалить, – сказал лукавый старец, – и ваши глаза, мне кажется, тоже поражены болезнью. Необходимо, чтобы мы удалили ваши зубы, но мы позаботимся о том, чтобы вставить вместо них кукурузные зерна. Они вам покажутся гораздо лучше во всех отношениях.

Ничего не подозревающий великан согласился на эту операцию, и очень быстро Шпийякок удалил его изумрудные зубы и заменил их белыми зернами кукурузы. Тотчас с великаном произошла разительная перемена. Его блеск исчез, а когда они вынули из его глазниц глазные яблоки, он потерял сознание и умер.

В это время жена Вукуб-Какиша по-злодейски решила сжечь в огне руку Хун-Апу. Однако ловкий Хун-Апу выхватил ее из жаровни и с помощью волшебников присоединил к своему плечу. После этого они покинули жилище великана с чувством полного удовлетворения.

 

Земные великаны

На самом деле задача была выполнена лишь частично, поскольку у Вукуб-Какиша было двое сыновей, Ципакна и Кабракан, с которыми еще предстояло сразиться. Ежедневно Ципакна занимался тем, что вздымал горы, а его брат Кабракан тряс их землетрясениями. Свою энергию Хун-Апу и Шбаланкэ сначала направили против Ципакны, сговорившись с группой юнцов покончить с разрушителем гор.

Четыреста добровольных помощников сделали вид, что заняты строительством дома. Они срубили большое дерево, которое должно было стать коньковым прогоном, и стали ждать Ципакну.

Вскоре они услышали треск сучьев, а через несколько мгновений появился и сам великан. Выйдя из чащи и увидев отряд, стоящий вокруг неподъемного древесного ствола, он развеселился.

– Что это тут у вас, коротконогие? – спросил он с издевкой.

– Всего лишь дерево, ваша милость, которое мы срубили, чтобы сделать коньковый прогон для нового дома.

– И вы не можете его унести? – насмешливо спросил великан.

– Нет, – ответили смельчаки, – оно слишком тяжелое, чтобы мы могли даже поднять его.

Со снисходительной улыбкой великан наклонился, поднял огромный ствол и взвалил на плечо. Попросив указать путь, он пошел по лесу, нисколько не тяготясь своей немалой ношей. Но заговорщики по совету Хун-Апу и Шбаланкэ уже вырыли огромную яму, которая якобы была предназначена для фундамента нового дома. В нее и попросили спуститься Ципакну.

Не подозревая подвоха, великан охотно выполнил просьбу мнимых строителей. Но когда он спустился на дно ямы, вероломные незнакомцы начали сбрасывать вниз огромные стволы деревьев. Догадливый великан тут же поспешил укрыться в небольшом проходе, предназначенном для будущего погреба.

Тласольтеотль. Рисунок из «Кодекса Борбоникус». XVI в.

Решив, что великан убит, победители огласили местность радостным пением и громкими криками. Ципакна же, чтобы хитрая уловка выглядела более убедительно, отправил наверх нескольких муравьев с прядями своих волос. Это должно было убедить противников в том, что великан мертв.

Получив ложные доказательства гибели Ципакны, строители продолжили возведение дома на стволах деревьев, под которыми, как им казалось, лежало погибшее тело. Приготовив достаточное количество пенистого вина пульке, они стали шумно веселиться и пировать, отмечая гибель своего врага.

Все это время Ципакна, тихо сидевший внизу, прислушивался к шуму наверху и ждал подходящей минуты, чтобы отомстить тем, кто заманил его в ловушку. Улучив момент, он внезапно поднялся во весь гигантский рост и подбросил и дом, и всех его обитателей высоко в небо. Там, среди звезд, компания и нашла свое пристанище. С тех пор люди называют их собрание Плеядами. И поныне можно видеть, как, утомленные, они все еще надеются возвратиться на землю.

 

Гибель Ципакны

Опечаленные тем, что их товарищи погибли такой нелепой смертью, Хун-Апу и Шбаланкэ решили, что Ципакна должен понести наказание. Близнецы знали, что днем великан обычно приходит на берег реки поохотиться на крабов. После недолгих раздумий небесные братья сотворили большого искусственного краба и положили в углубление на дне лощины. Затем сделали искусный подкоп под огромной горой и стали ждать. Вскоре они увидели Ципакну, бродящего вдоль берега реки, и спросили, куда он идет.

– Ищу себе пропитание, – сказал великан.

– А какую пищу ты предпочитаешь?

– Только рыбу и крабов, – ответил Ципакна.

– Тогда тебе повезло. Там, внизу, кажется, есть огромный краб, – сказали коварные братья, указывая на дно лощины. – Он может быть превосходным завтраком.

– Отлично! – вскричал Ципакна, и глаза его заблестели. – Я должен немедленно его добыть.

Один прыжок – и Ципакна уже возле ложбины, где лежал хитро замаскированный краб. Не успел он до него добраться, как Хун-Апу и Шбаланкэ сбросили вниз огромную гору. Ципакна взревел и начал яростно отталкивать навалившийся груз, пытаясь сбросить его с могучих плеч.

Братья испугались: как бы он не освободился от огромной массы земли и щебня. И чтобы окончательно закрепить победу, они превратили Ципакну в камень. Так у подножия горы Меахуан у Верапас погиб гордый создатель и передвигатель гор.

 

Поражение Кабракана

После гибели Ципакны грозную силу семьи мог представлять лишь великан Кабракан, называвший себя Ниспровергателем гор. Но Хун-Апу и Шбаланкэ твердо решили, что никто из рода Вукуба не должен остаться в живых.

В те дни, когда они строили заговор, Кабракан, по своему обычаю, двигал огромные горы. Он хватал их у основания и изо всей силы разбрасывал по окрестностям. Во время отдыха великана братья подошли и поприветствовали его.

– Здравствуй, Кабракан! – сказали они. – Что это ты делаешь?

– Да ничего особенного, – отвечал великан. – Разве вы не видите, что я разбрасываю горы? Это привычное для меня дело. А кто вы такие, что задаете глупые вопросы? Как вас зовут?

– У нас нет имен, – сказали близнецы. – Мы всего лишь охотники, и у нас есть духовые трубки, с помощью которых мы охотимся на птиц. Да и не нужны нам имена, потому что обычно мы ни с кем не встречаемся на пути.

Кабракан с презрением посмотрел на братьев и уже собрался уходить, когда они предложили:

– Останься, нам хотелось бы посмотреть, можешь ли ты бросать горы.

Миктлантекутли. Рисунок из «Кодекса Борджиа». XV в.

Это задело самолюбие Кабракана.

– Что ж, если хотите, – ответил он, – я покажу вам. Выбирайте любую гору, и, прежде чем вы опомнитесь, я обращу ее в пыль.

Хун-Апу огляделся вокруг и, заметив огромную горную вершину, указал на нее.

– Сможешь ли обрушить эту гору? – спросил он.

– Проще простого, – рассмеялся Кабракан. – Начнем?

– Нам кажется, что сначала ты должен основательно подкрепиться, – сказал Хун-Апу. – Ты с утра не ел, а такое великое дело нельзя довести до конца на голодный желудок.

Великан причмокнул губами.

– И то правда, – сказал он. – Но что у вас есть для утоления моего голода?

– С собой у нас ничего нет, – сказал Хун-Апу.

– Хороши же кормильцы! – прорычал Кабракан. – Спрашиваете, что я буду есть, а затем говорите, что у вас ничего нет.

В гневе он схватил одну из небольших гор и бросил ее в море, да так, что волны поднялись до самого неба.

– Ладно, – сказал Хун-Апу, – не сердись. У нас с собой наши духовые трубки, и мы подстрелим тебе птицу на обед.

Услышав такие слова, Кабракан поубавил свой гнев.

– Что же вы сразу об этом не сказали? – пробурчал он. – Давайте, да поживее, а то я ужасно голоден.

Как раз в этот момент над их головой пролетала огромная птица, и Хун-Апу и Шбаланкэ подняли вверх свои духовые трубки. Дротики взвились вверх, и добыча, кувыркаясь в воздухе, упала к ногам Кабракана.

– Замечательно! – воскликнул великан. – А вы и впрямь ловкие охотники!

И, схватив убитую птицу, собрался было съесть ее сырой, но Хун-Апу остановил его.

– Погоди-ка, – сказал он. – Птица будет гораздо вкуснее, если ее как следует приготовить.

И Хун-Апу начал тереть две зажигательные палочки одну о другую, а Шбаланкэ велел собрать немного сухого хвороста.

Запылал огонь. Хун-Апу смазал перья птицы толстым слоем глины и подвесил ее. Вскоре аппетитный запах защекотал ноздри великана. Но, на свою беду, он не знал одной хитрости: глина, которой Хун-Апу обмазал перья птицы, была отравленной.

Когда аппетитное блюдо было готово, он отдал его Кабракану, который в один миг его проглотил.

– А теперь, – сказал Хун-Апу, – пойдем к той высокой горе и посмотрим, сможешь ли ты, как похвалялся, поднять ее.

Но Кабракана уже согнуло пополам от острой боли.

– Что это? – спросил он, проводя рукой по лбу. – Кажется, я не вижу горы, о которой ты говоришь.

– Протри глаза, – обиженно сказал Хун-Апу. – Она там, к востоку отсюда.

– Что-то мои глаза сегодня затуманены, – пожаловался великан.

– Да не в этом дело, – сказал Хун-Апу. – Ты обещал, что сможешь поднять эту гору, а теперь испугался?

– Говорю же тебе, – с трудом проговорил Кабракан, – я стал плохо видеть. Ты можешь отвести меня к горе?

– Конечно, – сказал Хун-Апу, протягивая ему руку, и через несколько шагов они уже были у ее подножия.

– Ну а теперь, – сказал Хун-Апу, – посмотрим, как ты это сделаешь, великий силач!

Кабракан остановил взгляд на громаде, высившейся перед ним. Его колени тряслись, пот лился со лба и ручьями сбегал по склону горы.

– Ну, давай же! – насмешливо крикнул Хун-Апу. – Ты будешь поднимать гору или нет?

– Он не может, – презрительно сказал Шбаланкэ. – Так я и знал, что это пустые слова.

Кабракан встряхнулся, пытаясь собраться с силами, но напрасно. Яд быстро распространился по его телу, и он со стоном упал перед братьями замертво. Так погиб последний из земных великанов, уничтожить которых были посланы Хун-Апу и Шбаланкэ.

 

Легенды Австралии

 

Легенды и сказки Австралии представляют особый интерес. В свое время предки австралийцев через острова Индонезии и Новую Гвинею прибывали на практически никем не освоенный материк. На краю света, в условиях полной изоляции и особой природной среды, народ сумел приспособиться к местным условиям, сохранив древние формы материальной и духовной культуры.

Что касается словесного творчества, то главное место в нем занимают мифы, в которых действие героев отнесено к некоему правремени. У австралийских племен эта эпоха обозначается тем же словом, что и сновидения. Иными словами, речь идет о времени не только доисторическом, но и внеисторическом. Оно может воссоздаваться лишь в определенных снах и обрядах, где исполнители отождествляются с мифическими предками. Последние мыслятся как вечные и никем не созданные. Они совершили свой жизненный цикл, превратившись в священные скалы, деревья или каменные (деревянные) чуринги. Эти предметы (естественные или рукотворные), по представлениям австралийских племен, и сейчас сохраняют творческую силу мифического предка и служат вместилищем душ их родственников.

И еще одно наблюдение. Своеобразие природного и животного царства аборигенов Австралии таково, что порой трудно понять, кто перед нами – зверь, птица, оборотень или воплощение человека. Все это слито воедино, а потому персонажи преданий воспринимаются как живое отражение стихий первобытных эпох.

 

Создание солнца

До того как появились люди, на земле жили огромные птицы и звери. На небе же светили только луна и звезды. Однажды эму Диневан и журавль Бролга поссорились на обширной равнине около реки. Рассерженный Бролга бросился к гнезду Диневана, схватил большое яйцо и что было сил бросил его в небо. Там оно разбилось о вязанку дров, желток разлился, дрова загорелись, и этот огонь, к удивлению всех живых существ, осветил мир.

Живший на небе добрый дух увидел, как красива земля, и подумал, что было бы хорошо каждый день зажигать такой огонь. Всю ночь он и его помощники-духи собирали и складывали дрова. Когда куча становилась достаточно большой, они посылали утреннюю звезду предупредить живущих на земле о том, что скоро будет зажжен огонь.

Но спящие земные существа не замечали утренней звезды. Тогда духи решили возвещать о восходе солнца каким-нибудь звуком и будить спящих. Долгое время они не могли придумать, кому это можно поручить, пока однажды не услышали крик пересмешника Гу-гур-гаги. «Вот звук, который нам нужен», – решили они.

Духи сказали Гу-гур-гаге, что отныне, как только погаснет утренняя звезда, он должен смеяться как можно громче, чтобы перед восходом солнца будить спящих. Если же он не согласится, то они не будут зажигать солнце-огонь и навсегда оставят землю в потемках. Конечно же, Гу-гур-гага согласился и с тех пор каждое утро оглашает воздух громкими звуками: «Гу-гур-гага, гу-гур-гага!»

Когда духи разжигают огонь, он не дает много тепла. Но в середине дня, когда все сучья и поленья охвачены пламенем, жар становится сильнее. Затем он постепенно спадает, и при заходе солнца от костра остаются только красные угли.

Они тоже быстро гаснут, кроме тех, что сохраняют духи. Они прикрывают угольки облаком, чтобы затем разжечь дрова, приготовленные на завтра.

 

Созвездие Южный Крест

В самом начале, когда небесный владыка Байаме еще ходил по земле, из красной глины гор он сотворил двух мужчин и одну женщину. Увидев, что они живые, владыка показал им растения, которыми надо питаться, и отправился дальше.

Некоторое время люди кормилась растениями, на которые указал Байаме. Но затем наступила засуха, растений стало мало, и один из мужчин убил сумчатую крысу. Он ел ее вместе с женщиной, а второй мужчина не стал есть, хотя и был очень голоден. Несмотря на уговоры принять пищу, он отказался, уйдя в сторону заката.

Насытившись, мужчина и женщина увидели, что их спутник отошел на некоторое расстояние, и последовали за ним. Они шли через дюны и покрытые галькой хребты, временами теряя соплеменника из виду. Подойдя к краю долины, они увидели ушедшего на другой стороне реки. Мужчина и женщина закричали, чтобы он остановился, но товарищ продолжал идти, пока не подошел к большому белому эвкалипту. Здесь мужчина замертво упал на землю, и тут же рядом с ним показалось черное существо с двумя огненными глазами. Оно подняло мертвеца на дерево и бросило в дупло. И тогда послышался такой удар грома, что, пораженные, люди упали на землю.

Поднявшись, они с удивлением увидели, что гигантский эвкалипт вырван из земли с корнем и несется по воздуху в южную сторону неба. Были видны только сверкающие глаза. Внезапно тишину нарушил хриплый крик. Он исходил от двух желтогрудых какаду, летевших за исчезающим деревом; люди назвали этих какаду Муйи.

Все дальше улетало дерево-дух, а за ним, громко крича, летели Муйи. Наконец дерево остановилось около Варрамбула, или Млечного Пути, который ведет туда, где живут небесные боги. Постепенно дерево скрылось из виду, были видны только четыре сверкающих огненных глаза. Два принадлежали духу смерти Йови, два других были глазами первого умершего человека. С тех пор Муйи вечно летят за деревом, пытаясь добраться до своего гнезда.

Когда стало понятно, что гибель человека означает приход в мир самой смерти, равнина наполнилась рыданиями. Стонали болотные дубы, проливали кровавые слезы эвкалипты, застывавшие красной смолой. С тех пор Южный Крест называют Яраан-ду – место белого эвкалипта, а созвездие Гончих Псов именуется Муйи, или Белые Какаду.

 

Озеро Нарран

Старый Байаме сказал своим молодым женам Бирре-нулу и Каннан-бейли:

– Я воткнул белое перышко между задними лапками пчелы. Выпустив ее, я пойду за ней к гнезду, чтоб добыть меда. А вы пока принесите лягушек и батат и встречайте меня у источника Куриджил. Там самая вкусная и чистая вода.

Взяв плетеные мешки и палки-копалки, жены ушли. Они долго ходили, накопали много батата, собрали лягушек и наконец, уставшие, подошли к источнику Куриджил. Увидев прохладную свежую воду, они захотели искупаться. Построили навес из ветвей и оставили под ним мешки с пищей, лягушек и батат.

Сняв набедренные повязки гумилла, женщины бросились в воду. Не успели их разгоряченные тела насладиться прохладой, как откуда ни возьмись появились крокодилы Курриа и проглотили неосторожных купальщиц. Скрывшись в пещере, служившей входом в подземное русло реки Нарран, Курриа поплыли по проходу, унося с собой всю воду источника в реку Нарран.

В это время Байаме искал мед. Он шел за пчелой с белым пером, но вскоре она села на цветок и не захотела лететь дальше. Тогда Байаме сказал:

– Наверняка что-то случилось, иначе пчела не остановилась бы. Я должен вернуться.

Подойдя к источнику, Байаме громко позвал жен, но ответа не услышал. Тогда он взглянул на источник и, увидев, что он высох, сказал:

– Это дело Курриа, они открыли подземный проход и уплыли с моими женами к реке, осушив источник. Я знаю, где проход соединяется с рекой Нарран, и поспешу туда.

Вооружившись копьями и боевыми топорами воггара, Байаме пустился вслед за крокодилами. Вскоре он достиг глубокого водоема, где подземный канал источника Куриджил соединялся с рекой Нарран, и увидел то, чего раньше никогда не случалось: глубокий водоем высох!

Байаме сказал себе:

– Они осушили водоемы, забрав с собой воду. Я пойду напрямик, от одного большого водоема к другому, и смогу опередить Курриа.

Байаме быстро пошел, сокращая расстояние от одного большого водоема к другому, и его след до сих пор отмечен покрытыми галькой хребтами, простирающимися вдоль реки Нарран.

Вскоре он достиг конца реки, где водоем уже был слегка влажным. Тогда он понял, что враги его близко. Незаметно Байаме опередил Курриа и спрятался за священным деревом зил.

Приблизившись к дереву, Курриа замерли на месте. Изо всей силы бросил Байаме копья, ранив обоих чудовищ. Завыли крокодилы от боли, бешено забили хвостами, выбивая в земле огромные углубления, которые заполнялись водой. Опасаясь, что они могут снова ускользнуть, Байаме вытащил их из воды и прикончил топором воггара. С тех пор река Нарран, разливаясь, затопляет углубления, которые, извиваясь от боли, вырыли Курриа.

Убедившись, что чудовища мертвы, Байаме разрезал их и вынул тела своих жен, покрытые липкой слизью и казавшиеся мертвыми. Тогда небесный владыка положил их на гнезда красных муравьев и стал наблюдать. Муравьи мгновенно покрыли тела, очистили их от слизи, и, к радости Байаме, они начали оживать.

– Да, они живы, они чувствуют укусы муравьев, – сказал Байаме.

И только он произнес эти слова, раздался звук, похожий на удар грома. Когда эхо затихло, женщины медленно поднялись. Некоторое время они стояли изумленные, затем прильнули друг к другу, еще дрожа от страха. Байаме успокоил их и, указывая на разлившиеся воды, сказал:

– Скоро здесь появятся черные лебеди, пеликаны и утки. Река Нарран при разливе заполнит это углубление и образует большое озеро.

Свершилось так, как сказал Байаме: озеро Нарран, простирающееся на многие мили, служит пристанищем для тысяч диких птиц.

 

Игуана и черная змея

Среди первых живых существ животного царства самой ядовитой была гигантская игуана Мангун-гали, внушавшая ужас всем обитателям земли. Ее любимой пищей было мясо даенов (аборигенов), которых она истребляла без жалости и пощады. Обеспокоенные жестокостью Мангун-гали, собрались племена на совет. Долго решали, как быть, но план спасения так и не придумали.

Но вот на водопой пришел Ую-бу-луи – черный змей – и спросил, о чем спор. Диневан-эму рассказал, что Мангун-гали так беспощаден к даенам, что, вероятно, вскоре будет истреблен весь их род.

Бора-кенгуру сказал:

– Многие из нас так же сильны, как Мангун-гали, и даже более могучи, но мы не можем сражаться с ним, поскольку нет никакого спасения от яда.

– Я спасу даенов от Мангун-гали, – сказал Ую-бу-луи.

– Но как? – спросили все хором.

– Вот этого я пока не скажу. Но обещаю: я добуду ядовитый мешок Мангун-гали прежде, чем солнце Йи уйдет завтра на покой!

С этими словами Ую-бу-луи скрылся между деревьями. Он знал, что только хитрость приведет к победе, ведь Мангун-гали был сильнее его, лучше слышал и быстрее двигался. Кроме того, у него был мешок с ядом. Правда, у Ую-бу-луи было одно преимущество: Мангун-гали так долго не знал поражений, что это могло сделать его беспечным и менее подозрительным.

Ую-бу-луи решил действовать так. Он подождет, пока Мангун-гали насытится, и будет следовать за ним до тех пор, пока тот не ляжет спать.

И вот утром он увидел, как Мангун-гали вышел на охоту, а вскоре внезапно напал на троих даенов, убил их и, съев лакомые куски, захватил остальное мясо с собой. Ую-бу-луи отправился за ним и дождался, когда неприятель, как обычно после еды, ляжет отдыхать.

«Вот благоприятный момент», – подумал Ую-бу-луи, пробираясь в стойбище. Он уже приготовился занести дубинку бунди, чтобы размозжить череп врага, но вдруг остановился: «Нет, сначала я должен узнать, где он хранит яд. А когда отрава окажется у меня, все племена станут бояться меня так же, как и его».

Он сел и начал ждать, когда проснется Мангун-гали. Спал жестокий охотник беспокойно. Наконец проснулся, огляделся вокруг и увидел Ую-бу-луи. Когда Мангун-гали бросился к нему, Ую-бу-луи воскликнул:

– Стой! Если ты убьешь меня, то ничего не узнаешь о заговоре, который замышляют против тебя племена.

– Какой заговор? Что они могут мне сделать? Разве я не убил многих из самого большого племени, – стоит ли бояться других?

– Да, если бы не знал о заговоре, ты бы не боялся. Но сейчас твоя жизнь в опасности.

– Тогда расскажи мне о заговоре.

– Я и собирался это сделать, но ты хотел убить меня, хотя я не причинил тебе вреда.

– Расскажи мне о заговоре, и я сохраню твою жизнь и жизнь людей твоего рода.

– Откуда мне знать, что ты сдержишь слово?

– Проси что хочешь, и я дам тебе все – лишь бы ты поверил.

– Тогда дай мне подержать твой мешок с ядом. Только тогда я буду чувствовать себя в безопасности. За это я расскажу о том, что замышлялось у водоема и где собираются племена. На этом собрании все говорили, что твой конец неизбежен и даены будут спасены.

Но Мангун-гали уговорить было трудно. Он сказал:

– Нет, проси что хочешь, но мешок с ядом я не отдам.

– Ну что ж, пусть у тебя останется мешок с ядом, а у меня – тайна заговора. – И змей сделал вид, что собирается уползти прочь.

– Постой! – вскричал Мангун-гали, решив во что бы то ни стало узнать о заговоре.

– Тогда дай мне подержать мешок с ядом.

Пришлось Мангун-гали достать изо рта мешок с ядом и отдать Ую-бу-луи.

Приняв безразличный вид, тот взял мешок и отошел на край стойбища.

– Теперь расскажи подробнее о тайне заговора! – воскликнул Мангун-гали.

– Вот она, – сказал Ую-бу-луи и запихнул мешок с ядом себе в рот. – Кто-то же должен был забрать у тебя этот мешок, чтобы ты не мог больше причинять вреда даенам. Я поклялся сделать это до того, как солнце Йи уйдет сегодня вечером отдыхать. Теперь я пойду и расскажу об этом племенам.

Прежде чем Мангун-гали понял, как он был обманут, Ую-бу-луи скрылся.

Узнав о приключении, даены сказали Ую-бу-луи:

– Отдай нам мешок с ядом, чтобы мы могли его уничтожить.

– Нет, – отвечал Ую-бу-луи, – никто из вас не получит его, он принадлежит только мне.

И ушел прочь, захватив мешок с ядом. С тех пор не игуаны, а змеи стали ядовитыми. Между ними до сих пор идет вражда; встречаясь, они всегда сражаются. Но даже имея ядовитый мешок, змеи не могут причинить вред игуанам. Дело в том, что Мангун-гали знал растение, которое обезвреживает яд. Как только змей укусит игуану, та бежит к этому растению, съедает его и спасается. Это противоядие – секрет рода игуаны. Его оставил роду Мангун-гали, потерявший свой ядовитый мешок из-за хитростей черного змея Ую-бу-луи.

 

Гуду из Виррибиллы

Как-то Байаме с одним из своих сыновей поймали в водоеме Виррибилла огромную Гуду-треску. Вытащили ее на берег, выпотрошили и развели огонь. Когда рыбья печень поджарилась, Байаме начал ее есть, а сына почему-то обделил кушаньем. Обиженный сын виду не подал, а лишь сказал:

– Я пойду выпью воды.

Ответа не последовало, и рассерженный сын спустился по крутому берегу реки. Прошло немало времени, но, к удивлению Байаме, сын не возвращался. Он пошел по берегу реки, но сына нигде не было видно. Зато стало заметно, что вода течет быстрее, чем прежде, а рыба мечется в ней, словно перепуганная.

Байаме сразу понял, что происходит. Его сын был разгневан и, будучи сам великим виринуном (шаманом, заклинателем), решил опустошить бассейн, заставив всю воду, а вместе с ней и рыбу уйти подземным протоком.

Байаме очень рассердился и последовал за сыном. Он шел по излучинам реки, стараясь, чтобы вода была впереди него, – ведь он знал, что его сын должен быть там, где вода. Вскоре Байаме увидел, что вода течет по-прежнему быстро. Он знал, что ниже есть подземный канал, и, подойдя к нему, крикнул:

– Иди под землю вместе с водой!

Сын ответил:

– Ты превратишься в камень.

Хотя сын Байаме и был великим виринуном, он был не в силах противостоять отцу, и, когда вошел в подземный ход, Байаме ослепил его, чтобы он не мог найти выход. Когда юноша оказался в подземелье, Байаме надавил на землю, навсегда заточив сына. Затем он остановил воду и вернулся в Виррибиллу.

Треска продолжала висеть там, где он ее оставил. И по сей день там есть огромный темный кусок коры дерева, на котором она висела. Он имеет форму рыбы и известен племенам как Гуду из Виррибиллы. Рассказывая эту легенду, люди говорят:

– Сын Байаме заслужил смерть, он смеялся над своим отцом. Но его последние слова оправдались, так как Байаме в его небесном стойбище Буллима частично был превращен в камень.

 

Легенда о цветах

Пришло время, и Байаме покинул землю, отправившись жить в далекую страну покоя Буллима, которая находилась выше священной горы Уби-Уби. После его ухода на земле завяли и умерли все цветы, а на их месте не росли новые. Вслед за цветами исчезли пчелы. Напрасно женщины искали мед – его нигде не было. Правда, на земле оставалось три дерева, где жили и трудились пчелы, но Байаме наложил на них печать «ма», объявив их навсегда своими.

Дети со слезами просили меда, и матери ворчали, ведь виринуны не позволяли им трогать священные деревья Байаме. Когда всевидящий дух обнаружил, что племя не трогало священные деревья, он рассказал Байаме об их послушании.

Байаме обрадовался и сказал, что пошлет им нечто такое же сладкое, как мед. И вот, когда земля изнемогала от засухи, на листьях эвкалиптов появились белые крупинки сахара (дети даенов назвали их гунбин), а затем прозрачный сок, стекавший по стволу, как мед. Сок застывал на коре комочками, они падали на землю, и там их собирали дети.

Сердца людей радовались, и они с благодарностью ели ниспосланную им сладкую пищу. Однако виринуны страстно хотели видеть землю снова покрытой цветами, как это было до ухода Байаме. Это желание стало таким сильным, что они решили идти к нему и просить, чтобы он снова сделал землю прекрасной. Ничего не сказав племенам о том, куда они идут, виринуны поспешили на северо-восток.

Долго шли они, пока не достигли подножия великой горы Уби-Уби, вершина которой терялась высоко в небе, а крутые склоны казались неприступными. Но вот они заметили высеченную в скале ступеньку и, взглянув вверх, увидели лестницу. Люди начали подниматься выше, но к концу первого дня вершина горы все еще казалась неприступной. Лишь на четвертый день они достигли вершины.

Там они увидели углубление в скале, из которого бил ключ. Неподалеку они увидели груды камней. Подойдя к одной из них, они услышали звук гайанди – священного инструмента, и голос Валла-гарун-бу-ана – посланца Байаме. Он спросил виринунов, чего они хотят, ведь сюда приходят только те, кто хочет познать священное учение Байаме.

Тогда виринуны рассказали Валла-гарун-бу-ану, как печально выглядит земля после того, как ее покинул Байаме. И хотя Байаме послал им вместо меда сок эвкалипта, они хотели бы увидеть, как цветы снова украсят землю.

Тогда Валла-гарун-бу-ан приказал духам священной горы поднять виринунов в небесное стойбище Буллима, где растут никогда не увядающие цветы. Там их можно собрать столько, сколько поместится в руках. После этого духи перенесут их обратно на гору Уби-Уби, откуда они смогут вернуться к своим племенам.

Попав через отверстие в небе в прекрасное место, путники увидели целые поляны ярких, словно сотни радуг, цветов. Виринуны быстро набрали охапки цветов, и духи вновь опустили их в каменный круг на вершине горы Уби-Уби.

Снова послышался звук гайанди, и Валла-гарун-бу-ан сказал:

– Когда вы принесете эти цветы своим племенам, скажите, что на земле они теперь будут всегда. Восточный ветер Яррага Мейра принесет дождь к каждому дереву и кусту; на равнинах и в горах будет столько же цветов, сколько волосков на шкуре опоссума. Когда же душистый ветер не будет дуть, принося сначала дождь, а затем цветы, и пчелы смогут собирать мед только для себя, снова будет капать с деревьев сладкий сок. И так будет до тех пор, пока Яррага Мейра вновь не принесет с гор дожди и не откроет цветы для пчел. Теперь поспешите к своему народу с этими неувядающими цветами.

Голос умолк, и виринуны отправились к своим племенам с цветами из Буллима. Они спустились по каменной лестнице, вырубленной духами для Байаме, прошли через равнины и горы, обратно к стойбищам своих племен. Народ изумленно смотрел на свежие ароматные цветы, которые несли путешественники.

Когда племена налюбовались цветами, виринуны разбросали повсюду дары из Буллима. Некоторые цветы упали на вершины деревьев, другие – на равнины и хребты. Там они и растут до сих пор. Место, где виринуны показывали и разбрасывали цветы, до сих пор называется Гирравин, или «место цветов». Когда пчелы Байаме заставляют восточный ветер Яррага приносить дождь с горы Уби-Уби, чтобы смягчить скованную морозом землю, появляется зеленая трава и яркие душистые цветы. Деревья и кустарники снова покрываются цветами, а земля – зеленой травой, как в те времена, когда по ней ходил Байаме.

А пчелы Байаме заставляют Яррага приносить с горы дождь, чтобы деревья могли цвести и земные пчелы собирать мед. Яррага охотно выполняет волю пчел, освещая лик земли улыбкой дождевой воды, – не потому ли, что пчелы его родичи? А во время засухи черные муравьи и маленькие серые птички по имени даллура приносят на деревья жидкую сахарную пасту.

Когда она появляется, даены говорят:

– Настало время великой засухи по всей земле. Мало цветов, исчезли семена трав. Но пройдет засуха, пропадет сладкий сок на деревьях, и снова появятся цветы и пчелы. А все это благодаря тому, что виринуны когда-то принесли цветы из Буллима.

 

Илианба Ванда

В поисках песчаных крыс один человек по имени Билба копал нору так глубоко, что достиг другого мира. Он посмотрел через сделанное им отверстие и увидел отвратительных чудовищ с двумя пальцами на ногах. Они были такие страшные, что он уронил палку и поспешил обратно. Когда он вылез из норы, то увидел Муллиана-сокола и рассказал ему о своем приключении. Муллиан попросил его показать, где находятся эти чудовища. Достигнув отверстия, Муллиан расширил его и велел своему спутнику следовать за ним.

Подойдя к чудовищам, смелый Муллиан спросил, какого они рода, – ведь он еще не видывал таких. Те, назвав Муллиана по имени, что его удивило, сказали, что они Илианба Ванда и распоряжаются духами, которые наказывают за зло. Духи заставляют тех, кто зол, непрерывно двигаться и не позволяют пользоваться правой рукой. Приход Муллиана так удивил тех, кто подвергался наказанию, что некоторые из них на мгновение перестали двигаться. Тогда Илианба Ванда схватили их и бросили в огонь, горевший с обеих сторон пещеры.

Испугался спутник Муллиана, на что один из Илианба Ванда сказал:

– Не бойся, так обращаются только с теми, кто заслуживает наказания. Если сюда попадает добрый дух, мы посылаем его на небо Буллима, ибо только совершившие зло находятся здесь. Вы – первые живые люди, прибывшие сюда. В вашей стране сейчас ночь, бродят только духи, поэтому оставайтесь с нами, пока не рассветет.

Илианба Ванда предложили путешественникам пищу и отдых. В течение ночи они наблюдали, как злых духов заставляли двигаться. Некоторые духи были посланы на землю и возвратились с новыми духами, похищенными из тел недавно умерших. Тех из них, что творили зло, присоединяли к вечно двигавшимся духам. Их били по правой руке, если они поднимали ее или даже шевелили ею.

На следующее утро гости сообщили, что должны уходить. Илианба Ванда их не удерживали. Сойдя на землю, спутник Муллиана разжег огонь и окурил себя и Муллиана, чтобы отогнать всякую нечисть подземного мира. Так один из храбрейших воинов Муллиан открыл место наказания тех, кто творит зло.

 

Создатели огня

В те дни, когда Бутулга-журавль женился на кенгуру-древолазе Гунар, в их стране еще не знали огня: ели сырую пищу или сушили ее на солнце. Однажды, когда Бутулга тер один кусок дерева о другой, появилась искорка, а за ней и небольшой дымок.

– Посмотри, – сказал он Гунар, – что получилось, когда я тер один кусок дерева о другой. Вот было бы хорошо, если бы мы могли добыть огонь и варить пищу, не ожидая, пока ее высушит солнце.

Увидев дым, Гунар сказала:

– Велик будет тот день, когда мы сможем зажечь огонь. Расколи свою палочку, Бутулга, и положи в отверстие кору и траву, чтобы искра могла их зажечь.

Это был мудрый совет. После недолгого трения в отверстии появился огонек. Как и говорила Гунар, искра зажгла траву, кора вспыхнула, и таким образом Бутулга-журавль и Гунар открыли искусство добывания огня.

– Это мы сохраним в секрете от всех племен, – решили они. – Когда надо будет разжечь костер, чтобы поджарить рыбу, мы уйдем в хвойный кустарник. Там мы разведем огонь и втайне сварим пищу. Наши палочки для получения огня мы спрячем в шишках хвойных деревьев, а одну будем носить с собой, спрятав в сумке из шкуры кенгуру – камби.

Бутулга и Гунар поджарили первую пойманную рыбу и нашли ее очень вкусной. Возвращаясь в стойбище, они взяли с собой часть поджаренной рыбы. Когда даены заметили, что рыба выглядит иначе, они спросили:

– Что вы сделали с этой рыбой?

– Она высушена на солнце, – ответили им.

– Это не так, – возразили те, но Бутулга и Гунар стояли на своем.

Шли дни, все питались по-прежнему, а эти двое после недолгого исчезновения всегда возвращались с едой более вкусной, чем у других. Тогда племя решило понаблюдать за ними. Ночной сове Балурал и попугаю Уя поручили выяснить, чем занимаются их соплеменники.

В очередной раз, когда Бутулга и Гунар направились в заросли, Балурал и Уя последовали за ними. Когда те скрылись в хвойных зарослях, наблюдатели вскарабкались на высокое дерево и увидели, как Бутулга и Гунар открыли камби, вынули палочки, потерли их, положили в середину пучки травы и листья – и вот появилось пламя, в которое они добавляли крупные ветки. Когда пламя угасло, они положили рыбу на угли.

Поспешив в стойбище, Балурал и Уя сообщили о своем открытии. Даены задумались о том, как завладеть камби с огневой палочкой. В конце концов было решено устроить такое корробори (празднество), какое редко бывает и какого еще не видела молодежь племени. Старики предложили удивить Бутулгу и Гунар, с тем чтобы они забыли о своей драгоценной камби: как только они засмотрятся на корробори и забудут о палочке, кто-нибудь схватит камби, похитит огневую палочку и зажжет огонь для всех.

Составив план, все стали готовиться к большому корробори. Известили все соседние роды, но особенно просили прийти тех, кто славился чудесными танцами. Вскоре все занялись грандиозными приготовлениями. Каждый решил превзойти других в причудливости и яркости раскраски для корробори. Очередной прибывавший род вызывал восхищение. Никогда еще молодежь не видела такого разнообразия расцветок и узоров.

Била – род черных какаду пришел с яркими красно-оранжевыми пятнами на черной коже. Пеликаны явились белыми, лишь местами просвечивала черная кожа. Затем явились Миллиа, красавицы из рода кенгуру-древолазов, жившие в скалистых горах Морилла. После них пришел род кошек Бакканди, разрисованных причудливыми красками. Прибыли также Мейpa, спеша принять участие в великом корробори. За ними, медленно выступая, явились Бролга. Они выглядели очень важными и высоко держали свои красные головы, выкрашенные в противоположность серым телам, которые они считали слишком тусклыми для такого веселого события.

Среди многих родов были раскрашенные в розовый и серый цвета какаду Гала, в зеленый и малиновый – попугаи Биллам; они были раскрашены ярче всех – тела цвета зеленой травы и ярко-малиновые бока. За это они получили имя Малиновые Крылья.

Уже собралось много народу, когда пришли журавль Бутулга и кенгуру-древолаз Гунар. Бутулга предупредил Гунар, что они должны только смотреть и не принимать участия в корробори, чтобы охранять свою камби. Поэтому Гунар села с ним рядом и перебросила сумку через руку. Бутулга ее еще раз попросил быть осторожнее и не забывать, что у нее сумка. Но во время праздника она так увлеклась, что забыла о камби, и та соскользнула с ее руки. Заметив оплошность, Бутулга положил сумку на место. Это помешало Биаге-соколу схватить сумку, хотя на него и не обращали внимания, считая смертельно больным.

Между тем наступила очередь танцев Бролга. Все глаза, кроме глаз Биаги, были прикованы к ним, когда они медленно вошли в круг. Сначала они выступили вперед, поклонились и отступили. Затем повторили это несколько раз, и с каждым разом их движения становились все быстрее.

Танцоры склоняли длинные шеи и исполняли такие фигуры, что заставляли всех сотрясаться от смеха. И вот наступил удобный момент для сокола Биаги. Увлекшись танцами, Гунар и Бутулга забыли о камби. Они принялись хлопать вместе со всеми, Гунар откинулась на спину, обессиленная смехом, и сумка соскользнула с ее руки. Больной Биага вскочил, схватил сумку, разрезал ее каменным топором, выхватил огневую палочку и зажег приготовленную кучу травы.

Увидев, что бесценная камби пропала, Бутулга и Гунар вскочили. Бутулга бросился за Биагой, но тот опередил своего преследователя. Убегая, он поджигал траву огневой палочкой. Убедившись, что ему не удастся поймать Биагу, и видя повсюду огонь, Бутулга оставил преследование. Он понял, что бесполезно сохранять дальше секрет, ставший достоянием всех.

 

Муллиан-га – утренняя звезда

Свой дом Муллиан-сокол построил на высоком белом эвкалипте Яраан. Он жил отдельно от племени со своей женой Мудеи-опоссумом. С ними жила Баттерга из рода летающих белок Баггу. Баттерга была подругой жены Муллиана и родственницей рода Myдеи.

Муллиан-сокол был людоедом, а потому он жил отдельно от других даенов. Чтобы удовлетворить свою страсть, он отправлялся на охоту с огромным копьем. Выследив даена, охотящегося в одиночку, он убивал его и приносил домой. Здесь Мудеи и Баттерга варили его, и все им питались – ведь женщины, как и Муллиан, тоже были людоедами.

Так продолжалось некоторое время, пока в племени не забили тревогу, обнаружив пропажу одного из даенов. Для начала пошли по следам того, кто пропал последним. Они дошли до места, где он был убит, а затем по следам убийцы пришли к эвкалипту, на котором находился дом Муллиана. Даены попытались взобраться на дерево, но оно оказалось таким высоким, что после многих попыток им пришлось отказаться от этой затеи. Поразмыслив, они вспомнили о тех, кто славился умением лазить по деревьям. На помощь позвали молодых Бибби и Мурра-ванду из рода крыс-древолазов.

Знаменитые лазуны подошли к эвкалипту и начали подниматься. Однако в первую ночь из-за наступившей темноты они смогли добраться только до середины дерева. Здесь они остановились, а утром увидели, как улетел Муллиан, и продолжили путь наверх. Добравшись до дома Муллиана, они прокрались внутрь хижины. Оказавшись внутри, они позаботились о том, чтобы их не заметили женщины, спрятали в одном углу тлеющую палочку и тихонько спустились вниз.

Днем Мудеи и Баттерга временами слышали потрескивание, осматривались, но ничего не видели. Очаг горел спокойно, и они решили, что это трещит трава, упавшая в их огонь.

Между тем Бибби и Мурра-ванда, спустившись вниз, рассказали даенам о том, что сделали. Узнав, что друзья подожгли дом Муллиана, и опасаясь падения дерева, все отошли на некоторое расстояние и стали ждать.

После обеда вернулся Муллиан. У входа в дом он оставил свое огромное копье, вошел и лег отдыхать. Через несколько минут он услыхал, как упало его копье, вскочил и поднял его. Не успел он лечь, как снова услышал звук падения. Он поднялся, поставил копье, и в углу хижины вспыхнул огонь.

Муллиан позвал трех женщин, варивших пищу, и те бросились помогать гасить пламя. Но, несмотря на все их усилия, пламя только разгоралось. Рука Муллиана была сожжена, Мудеи обожгла себе ноги, и Баттерга тоже получила ожоги.

Видя, что огонь нельзя потушить, они решили бросить хижину и спасаться, но было уже поздно. Когда жильцы захотели спуститься с дерева, крыша хижины рухнула. Все, что осталось после пожара, – обуглившиеся кости людоедов.

Легенды рассказывают, что Муллиан-сокол с тех пор живет на небе в виде утренней звезды Муллиан-га. С одной стороны от него находится маленькая звездочка – его единственная рука, а с другой – большая звезда, его жена Мудеи-опоссум.

 

Бора-кенгуру

Давным-давно было время, когда ночь, как черное облако, окутывала мир темнотой, закрывая свет луны и звезд. Но именно ночью Бора-кенгуру любил плотно поесть, а потому был недоволен наступлением темноты. Будучи великим виринуном, он решил положить этому конец: свернул темноту, как ковер, и оставил лежать на краю мира. После этого звезды сияли всегда, а иногда появлялась луна. Он был очень доволен тем, что все видел ночью и мог есть и ходить куда вздумается.

Однажды ночью он увидел огни и услышал звуки песен. Незаметно подкравшись к этому месту, он увидел вереницу причудливо разрисованных фигур, выходящих из темноты и медленно вступающих в освещенный огнем круг. Они кружились в танце, ускоряя шаги в такт музыке и звучанию бумерангов.

Наконец, прокричав: «Ух! Ух! Ух!» – голоса замолкли. Звуки замерли, танцы кончились, и люди исчезли в кустарнике. Затем в костры подбросили дров, снова застучали бумеранги, загремели свернутые шкуры опоссумов и запел хор женщин. Из темноты показалась длинная цепь разрисованных мужчин, и все началось сначала.

Наблюдая празднество, Бора вдруг сам ощутил желание танцевать. Он поднялся на задние лапы и, опираясь на хвост, начал прыгать позади круга людей. Тотчас пение прекратилось, а женщины закричали в испуге. Мужчины оглянулись и увидели стоящего на задних лапах кенгуру, который с удивлением смотрел на кричащих женщин.

Все заговорили одновременно. Одни кричали: «Убить его!», другие: «Нет, посмотрим, как он танцует!» Женщинам велели снова бить в шкуры из опоссума и петь, а мужчины начали танцевать. За ними шел Бора, пытаясь подражать певцам и плясунам. Это показалось им таким смешным, что гнев сменился весельем. Они долго и громко смеялись, когда Бора с застенчивым видом торжественно выступал и прыгал, балансируя хвостом, оставлявшим змеевидный след. Вскоре, оставив кенгуру одного, мужчины ушли.

Прошло время, и мужчины вернулись. Выглядели они очень странно. Сзади к их поясам были привязаны хвосты, грубо сплетенные из травы. Они прыгали по кругу, как Бора, а их длинные хвосты покачивались сзади. Руки они держали так же, как кенгуру свои передние лапы, и женщины громко пели.

Когда мужчины остановились, старый виринун сказал:

– Этот Бора пришел к нам на танцы непрошеным. Но мы его не убьем, так как он показал нам новый танец. Его род теперь будет ходить так, как сегодня ночью он танцевал, подражая нашим мужчинам. Его передние лапы станут как руки, а хвост будет служить для равновесия. Но перед тем как отпустить его, мы сделаем его одним из нас. Он и весь его род станут нашими братьями и будут молчать, увидев наши священные обряды.

Уведя Бору в кусты, они выбили ему клыки. Даены говорят, что род Боры уже не имеет этих зубов. С тех пор на священных корробори люди рода Боры привязывают фальшивые хвосты и танцуют танец кенгуру так же, как в то время, когда Бора ходил на двух ногах. С этого времени все кенгуру должны были ходить так же. Вот как кенгуру научились прыгать.

 

Меа-мей – семь сестер

После долгой охоты даен Варрунна вернулся в стойбище усталый и голодный и попросил у матери дарри – лепешек из семян травы. Та ответила, что их уже не осталось. Тогда он попросил зерен дунбар, чтобы испечь себе лепешек. И снова услышал отказ.

Рассердившись, Варрунна сказал:

– Я уйду в далекую страну и буду жить с чужеземцами, ведь мой народ хочет уморить меня голодом.

Взяв оружие, он отправился искать народ в новой стране. Вскоре он заметил старика, вырубавшего гнезда пчел. Подойдя к старику, он с удивлением заметил, что у того нет глаз, хотя, по-видимому, тот давно следил за ним. Варрунна решил не показывать виду, что испугался, и подошел прямо к старику. Слепец сказал, что его имя Муруну-мил-да и что его племя так называется потому, что у них нет глаз, а видят они носами.

Варрунна нашел это странным, хотя сам Муруну-мил-да казался ему гостеприимным и добрым. Он дал ему миску из коры вирри, наполненную медом, рассказал, где находится его стойбище, и разрешил Варрунне поселиться рядом.

Варрунна взял мед и сделал вид, что идет к стойбищу, но повернул в другом направлении. Чтобы дать возможность телу отдохнуть, он подошел к большой лагуне, где устроил ночлег. Проснувшись утром и оглядевшись, вместо лагуны он увидел большую равнину. Варрунна подумал, что это сон, протер глаза и снова осмотрелся.

– Удивительная страна! – воскликнул он. – Сначала я встречаю человека без глаз, который все видит. Затем ночью я вижу большую лагуну, полную воды, просыпаюсь утром и не вижу ее.

Пока он размышлял о том, как вода могла так быстро исчезнуть, он увидел, что надвигается буря, и поспешил укрыться в густом кустарнике. Здесь он заметил срезанную кору, лежащую на земле.

– Вот и хорошо, – сказал он. – С помощью коры я сделаю укрытие дардур, чтобы спрятаться от бури.

Срубив шесты и воткнув их в землю, Варрунна пошел за корой. Подняв кусок коры, он увидел, что это вовсе не древесный материал, а странное существо, какого никогда раньше не встречал.

– Я Балга-нанну! – закричало существо таким страшным голосом, что Варрунна поспешил прочь, забыв о надвигающейся буре. Оглянувшись, он увидел стаю эму, идущих на водопой. Половина эму была покрыта перьями, другая – без перьев. Варрунна решил убить одного эму и съесть. Для этого он залез на дерево, нацелил копье и без промедления поразил животное.

Подбежав к убитому эму, он увидел, что это были вовсе не эму, а даены странного племени. Они окружили убитого товарища и обменивались свирепыми знаками, которые говорили о намерении отомстить. Варрунна понял, что ему мало помогут слова о том, что он убил темнокожего по ошибке, приняв за эму. Он снова побежал, боясь оглянуться назад и увидеть за собой врагов. Наконец он остановился и только тогда заметил, что оказался в каком-то стойбище, где жили семь молодых девушек. Узнав, что Варрунна голоден, они предложили ему поесть и разрешили остаться на ночь.

Освоившись, Варрунна спросил, где остальные их соплеменники и как их зовут. Девушки ответили, что зовут их Меа-мей и что их племя находится в далекой стране. Они пришли сюда познакомиться со страной, а после вернутся домой.

На следующий день Варрунна сказал, что покидает стойбище Меамей. На самом деле он не ушел, а решил спрятаться, чтобы, улучив момент, похитить одну из девушек и сделать ее своей женой. Он видел, как семь сестер пошли, держа в руках палки для копания батата. Девушки остановились у гнезд летающих муравьев, раскопали муравейник и с удовольствием полакомились добычей.

В это время Варрунна подкрался к ним и похитил двух из них. Поняв, что им не вырваться, девушки затихли, поскольку похититель сказал, чтобы они не боялись и что он позаботится о них. Он одинок и хочет иметь двух жен.

Прошло несколько недель, и обе Меа-мей, казалось, привыкли к новой жизни и были ею довольны. Но оставаясь одни, они часто вспоминали о сестрах и гадали, что те чувствовали, когда узнали о похищении.

Однажды, когда путники разбили стойбище, Варрунна сказал:

– Этот огонь не согреет нас. Принесите коры вон с тех двух сосен.

– Нет, – возразили сестры, – нам нельзя рубить кору сосны. Если мы это сделаем, ты нас больше не увидишь.

– Что вы спорите, разве кто-нибудь видел, чтобы разговор разжег костер? Идите, делайте то, что я велю. А если убежите, я вас поймаю и побью.

Меа-мей взяли каменные топоры камбу и пошли рубить кору. Подойдя к деревьям, они вонзили топоры в кору и увидели, что деревья вдруг начали расти, поднимая их за собой. Выше и выше росли сосны, и все выше поднимались с ними девушки.

Не слыша больше ударов топора, Варрунна пошел к соснам, чтобы узнать, что случилось. Подойдя ближе, он увидел, как сосны растут у него на глазах, а высоко в воздухе парят его жены, прижавшиеся к стволам.

Он приказал им спускаться, но они не ответили. Он звал их, но женщины поднимались вместе с деревьями все выше. Обе сосны росли до тех пор, пока их верхушки не коснулись неба.

В это время с неба выглянули пять остальных сестер Меа-мей и позвали их. Услышав голоса сестер, обе девушки устремились ввысь и достигли вершин. Сестры протянули им руки и взяли на небо, чтобы всегда быть вместе.

На небе и сейчас можно увидеть семь сестер. Это Плеяды, но даены называют их Меа-мей.