Фрэнсис Бэкон

(1561 г. – 1626 г.)

Английский философ, государственный деятель. Основные сочинения: «Опыты, или Наставления нравственные и политические»; трактат «Новый Органон»; утопия «Новая Атлантида».

Фрэнсис Бэкон жил и творил в тот период, который позже получил название «эпохи позднего Ренессанса». Это были годы, когда с развитием чувственного, опытного познания мира развивалось и точное, рациональное мышление. Все эти поиски были своеобразной реакцией на длительное господство схоластической философии. И Фрэнсис Бэкон одним из первых (а в Англии вообще первым) уловил дыхание Нового времени и нового способа философствования, как уловил более совершенные формы художественного творчества его современник Вильям Шекспир.

Будущий философ родился 22 января 1561 г. в Лондоне, в семье одного из высших сановников елизаветинского двора сэра Николаса Бэкона, занимавшего должность лорда-хранителя печати Англии. Мать Фрэнсиса происходила из семьи сэра Энтони Кука – воспитателя короля Эдуарда VII. Анна Кук была женщиной образованной, она переводила на английский язык теологические труды и проповеди, знала древнегреческий и латынь, дружила со многими высокопоставленными особами при дворе Елизаветы I. Кстати, юный Фрэнсис благодаря ее стараниям был представлен королеве, которая с удовольствием побеседовала со способным и любознательным мальчиком.

Весной 1573 г. Фрэнсиса определили в престижный Тринити-колледж в Кембридже, в котором доминировала схоластическая система образования. Учеба в этом колледже не удовлетворила Фрэнсиса, и он покинул его без особого сожаления. Желая подготовить сына к государственной службе, сэр Николас отправил шестнадцатилетнего юношу в Париж, где тот был зачислен в штат английского посольства. Дипломатическая работа позволила юному Бэкону ознакомиться с политической жизнью не только Франции, но и других европейских стран – Германии, Испании, Польши, Дании и Швеции.

Смерть отца в феврале 1579 г. заставила Бэкона возвратиться в Англию. Не получив богатого наследства, он был вынужден поступить в юридическую корпорацию, где на протяжении ряда лет изучал юриспруденцию и философию. В 1586 г. Бэкон был избран старейшиной юридической корпорации. Успешная практика позволила обзавестись собственным домом в Грейс-Инн и освободить часть времени для литературной деятельности. Современники отмечали, что как юрист и оратор Бэкон проявил немалое искусство. Его речи в судебных заседаниях отличались такой ясностью и сжатостью, что слушатели боялись пропустить хотя бы одно слово. Вскоре Елизавета назначила Бэкона экстраординарным советником, что давало ему право выступать в качестве адвоката на судебных процессах, касающихся финансовых дел государства. Однако молодого юриста такое положение не совсем устраивало, его привлекали более высокие государственные посты, где можно было бы рассчитывать и на солидное жалованье, и на значительное положение в свете. Наконец усилия Бэкона увенчались успехом: в 1593 г. он был избран в палату общин от Миддсекского графства.

Активно участвуя в политической жизни, Бэкон близко сошелся с фаворитом королевы Робертом Девере графом Эссексом, ставшим его покровителем. Граф не раз хлопотал перед высшими сановниками о предоставлении своему новому другу более почетных должностей, правда, без особого успеха. Чтобы как-то компенсировать свои неудачные попытки и материально поддержать Бэкона, Эссекс подарил ему свое поместье, расположенное невдалеке от Лондона.

В 1597 г. вышло в свет первое значительное произведение Бэкона – томик кратких эссе, первоначальный вариант будущей знаменитой книги «Опыты, или Наставления нравственные и политические». В сборнике содержалось около 60 небольших заметок, посвященных актуальным вопросам нравственности, эстетики, экономики, политики и философии. Критики не без основания сравнивали эту книгу с «Опытами» Монтеня, отмечая не меньшую, чем у французского моралиста, глубину мыслей, содержательность и разнообразие тем. «Опыты» Бэкона неоднократно переиздавались еще при жизни автора, став самым знаменитым его сочинением. В одних эссе этой книги чувствуется прежде всего политик, приобщающий к глубинам государственной мудрости, наставляющий в изощренной стратегии и опыте жизненной борьбы. В других к читателям обращается человек, умудренный житейским опытом, человек дела, подмечающий самые тонкие жизненные детали. В целом же в «Опытах» Бэкон проявил себя как глубокий психолог, знаток человеческих душ, придирчивый и объективный судья людских поступков.

Несмотря на относительно благополучную политическую карьеру и удачный творческий дебют, Бэкон по-прежнему считал, что для ощущения полноты жизни ему явно недостает материальных средств. Оставалось выправить это положение с помощью выгодной женитьбы. Фрэнсис сделал предложение своей кузине, известной в Лондоне леди Геттон, женщине умной, состоятельной, но крайне своенравной. Однако «дама сердца» отвергла предложение Бэкона, предпочтя ему пожилого, но богатого джентльмена по имени Кук, с которым обвенчалась тайно, поскольку не пожелала носить фамилию своего мужа. Честолюбие Фрэнсиса было, естественно, задето. Но только честолюбие, ибо в своей жизни он мало ценил любовь, считая карьеру и власть более существенными ценностями. Свидетельство тому – его отношения с графом Эссексом, который, опьяненный славой фаворита королевы, позабыл об осторожности. Не вняв благоразумным советам Фрэнсиса, граф имел смелость выступить против Ее Величества, после чего тотчас был объявлен государственным изменником и предан суду. Тут-то и проявилась предусмотрительность экстраординарного королевского адвоката Фрэнсиса Бэкона. Он выступил в суде с обвинениями против своего покровителя, после чего в феврале 1601 г. граф Эссекс был казнен.

Через два года Елизавета I скончалась и на престол вступил ее племянник Яков I, положивший начало царствованию династии Стюартов. Именно при Якове Шотландском политическая карьера Бэкона стала стремительно идти по восходящей. В день коронации Якова I ему было пожаловано рыцарское звание, затем он стал хранителем большой печати и наконец лорд-канцлером и пэром Англии, заняв вторую должность в государстве. Вскоре Бэкон женился и наконец-то разбогател, став после смерти брата единственным наследником отцовских владений.

22 января 1621 г. Фрэнсис Бэкон в кругу друзей и почитателей торжественно отпраздновал свое 60-летие, а через несколько дней к ранее полученному титулу барона Веруламского присоединил еще и титул виконта Сент-Альбанского. Однако в том же 1621 г. фортуна внезапно изменила высокое положение Бэкона: комитет нижней палаты, проверявший дела государственной канцелярии, предъявил лорд-канцлеру серьезные обвинения в интригах и взяточничестве. По решению специально созданной комиссии Бэкон предстал перед судом, на котором признал свою вину и отказался от защиты. И хотя впоследствии назначенное наказание в виде штрафа и заключения в Тауэр было смягчено и бывшего канцлера даже допустили ко двору, карьера государственного деятеля для него уже практически закончилась. Когда-то в своем эссе «О высокой должности» Бэкон писал: «На высоком месте нелегко устоять, но нет и пути назад, кроме падения или, по крайней мере, заката, – а это печальное зрелище». Слова оказались пророческими, в том числе и по отношению к судьбе их автора.

Впрочем, в этом «падении», как оказалось, был и положительный момент. Бэкон решил целиком посвятить жизнь творчеству. К этому времени большая часть работ мыслителя носила преимущественно тезисный характер.

В 1605 г. Бэкон опубликовал трактат «О значении и успехе знания, божественного и человеческого», в котором обосновал роль науки для жизни людей и предложил идею ее классификации. Этот трактат стал прообразом его труда «О достоинстве и приумножении наук» и началом воплощения плана «Великого восстановления наук».

В ряде работ, над которыми философ трудился в течение 1603–1612 гг., можно найти много идей и положений, получивших впоследствии развитие в «Новом Органоне». В 1609 г. вышел его сборник оригинальных истолкований античных мифов «О мудрости древних». А через три года Фрэнсис подготовил второе, значительно расширенное издание «Опытов, или Наставлений». Тогда же были закончены сочинения «Описание интеллектуального мира» и «Теория неба». В 1620 г. Бэкон опубликовал знаменитый «Новый Органон», содержащий его учение о методе и теорию индукции.

Уже после своей отставки Бэкон интенсивно работал над кодификацией английских законов и над историей Англии при Тюдорах; подготовил третье издание «Опытов, или Наставлений» на английском и латинском языках; цикл работ по «Естественной и экспериментальной истории». В 1623 г. он опубликовал свой самый объемистый и систематический труд «О достоинстве и приумножении наук», ставший первой частью «Великого восстановления наук». В эти же годы он работал над трактатом «О началах и истоках в соответствии с мифами о Купидоне и о небе».

Основное внимание в своих сочинениях Бэкон уделил проблемам науки, знания и познания. В мире науки он видел главное средство решения социальных задач общества. Доводы, которые вели философа к формулировке «Великого восстановления наук», четко выражены во введении к нему. Бэкон считал, что «человеческий разум сам по себе затрудняет работу и не использует должным образом необходимых вспомогательных средств (которыми располагают люди), отчего и происходят многие и разнообразные незнания вещей, а из этого незнания и вытекают неисчислимые потери». Исходя из этого, он заключил, что «следует изо всех сил стремиться к тому, чтобы обновилось или, по крайней мере, улучшилось соединение между мыслями и вещами». Основной метод, который должен был обеспечить выполнение этой задачи, изложен в «Новом Органоне». В нем дано изложение «новой логики» как главного пути к получению новых знаний и построению новой науки.

Выступив популяризатором своих научно-технических идей, Бэкон написал не совсем обычную книгу «Новая Атлантида», опубликованную, правда, уже после его смерти, в 1627 г. Это повествование об утопическом государстве, которое достигло благоденствия и справедливости благодаря науке и разумным законам. Если «Новая Атлантида» была утопией, устремленной в будущее, то история «Генриха VII» явилась идеализацией прошлого. В ней представлены те стороны правления короля, которые создали условия для процветания ремесел, торговли и предпринимательства.

В принципе, Бэкон отверг философию как предмет созерцания. Она, как считал философ, представляет собой науку о реальном мире, который постигается опытным познанием. И все же, как ни важна роль науки в развитии общества, главным источником всех существующих причин, утверждал Бэкон, является Бог.

Фрэнсис Бэкон скончался 9 апреля 1626 г. Он был похоронен в церкви Св. Михаила, где покоилась его мать. Детей у него не было, а вдова вскоре вышла замуж за состоятельного лондонца. Между прочим, свою жену Бэкон лишил большей части наследства, как было указано в его завещании, «вследствие уважительных и важных причин». А вот леди Геттон и ее двоим детям, напротив, завещал приличную сумму денег. Кроме того, он выделил немало средств для учреждения кафедр реальной философии в Оксфордском и Кембриджском университетах.

Фрэнсис Бэкон, преодолев схоластику и заложив основы научного мышления, оказал огромное влияние на последующее развитие философии. Уже в ХХ в. критики объявили его «предтечей современной интеллектуальной жизни», идеологом индустриальной эры и провозвестником культа науки. Такие определения, безусловно, сделали бы честь любому философу.

 

Томас Гоббс

(1588 г. – 1679 г.)

Английский философ. Основные сочинения: «Философские элементы учения о гражданстве»; трактат «Левиафан»; «О Человеке»; «О Теле».

При жизни английский философ Томас Гоббс не пользовался особо широким признанием. Его творчество заслонялось видными фигурами в философском мире того времени – Гассенди, Галилеем, Ф. Бэконом, – с которыми, кстати, английский мыслитель был хорошо знаком. Да и главные достижения Гоббса – развитие политической философии и концепция государственной власти – не особенно затронули фундаментальные основы западной мысли XVII в. Зато уже французские материалисты по достоинству оценили заслуги своего предшественника, не говоря о том, что спустя еще два столетия появились и «модернистские» толкования гоббсовских идей, что свидетельствует об их глубине и основательности.

Томас Гоббс родился 5 апреля 1588 г. в небольшом городке Вестпорте, расположенном на юго-востоке Англии. Сын сельского священника и крестьянки, по сообщению биографов, появился на свет преждевременно – мать была сильно напугана приближением испанских войск к Англии. Тем не менее Гоббс прожил более 90 лет, сохранив ясность ума до самой смерти: сказались крепкие крестьянские корни родителей.

Начальное образование Томас получил в приходской школе, которую начал посещать с четырехлетнего возраста. Поскольку мальчик обнаружил недюжинные способности и большой интерес к учебе, родители определили его в городскую школу, где он с успехом продолжал образование. К четырнадцати годам Гоббс уже настолько хорошо знал латынь и греческий язык, что даже перевел трагедию Еврипида «Медея».

В 15-летнем возрасте Гоббс благодаря материальной поддержке дяди, заменившего ему умершего отца, поступил в один из колледжей Оксфордского университета, где изучал традиционную аристотелевскую логику и физику. Увлекался студент и другими науками: по признанию Гоббса, он мог часами изучать географические карты, прослеживая пути известных путешественников и мореплавателей.

Получив ученую степень бакалавра искусств и право заниматься педагогической деятельностью (чтением логики), Томас, однако, не захотел остаться в университете, хотя и имел возможность сделать академическую карьеру. Его не удовлетворяла схоластическая система преподавания Оксфорда, кроме того, было предложение, которое показалось ему более интересным, чем чтение лекций. Известное английское семейство графов Кавендиш пригласило молодого выпускника стать наставником юного наследника семьи, будущего графа Девонширского. В 1608 г. Гоббс вошел в образованную аристократическую семью сначала на правах воспитателя, а затем – личного секретаря. Естественно, что у него появились связи среди правящей элиты, в том числе и придворных кругов.

В научно-философском развитии Гоббса огромную роль сыграли его четыре поездки на Европейский континент (его пребывание в Европе составило в общей сложности 20 лет). В первую заграничную поездку он отправился вместе со своим воспитанником в 1610 г. За три с лишним года учитель с учеником побывали во Франции, Италии, Швейцарии, где Гоббс не только знакомился с культурой Европы и достопримечательностями столиц, но и встречался с общественными деятелями, учеными и философами.

Результатом путешествия и многочисленных знакомств явилось его серьезное увлечение философией. Оно усилилось после выхода в 1620 г. знаменитой работы Ф. Бэкона «Новый Органон», которая, конечно же, не прошла мимо внимания Гоббса. Он тут же поспешил встретиться с известным мыслителем. Беседы с ним оказали заметное влияние на мировоззрение Гоббса, и одно время он даже работал у Бэкона секретарем, оказав существенную помощь в подготовке латинского издания «Опытов и наставлений».

После второго путешествия по Европе у Гоббса появилось достаточно свободного времени для собственного творчества, тем более что в этот период (1631–1637 гг.) он успел ознакомиться с трудами выдающихся ученых и философов, среди которых были Гассенди и Галилей (личное знакомство с Галилеем состоялось позже, во время путешествия в Италию в 1646 г.).

В первом опубликованном труде «Философские элементы» философ выступал как решительный сторонник монархии. Объясняется это тем, что Томас Гоббс, простолюдин по рождению, долгое время жил и общался в аристократических кругах Англии, среди высшей знати. И это не могло не отразиться на его политических взглядах, предполагавших безоговорочную защиту абсолютизма династии Стюартов. Но в конце 1630-х годов в Англии сложилась ситуация, которую можно назвать революционной. Предвестником приближающихся радикальных перемен стало восстание в Шотландии, направленное против стремления Карла I установить в этой стране режим единоличного правления. Король вынужден был созвать парламент, что лишь ускорило революционный процесс. Понятно, что идеи Гоббса, который защищал суверенные права верховной власти, построенные на принципах естественного права и договорного происхождения государства, никоим образом не могли быть восприняты парламентом. Трезво оценив ситуацию, Гоббс, опасавшийся, что его могут привлечь к ответственности как сторонника единовластия короля, в 1640 г. эмигрировал во Францию, где прожил 11 лет.

В Париже философ основательно занялся разработкой философской системы, которая охватывала бы три области бытия: мир неодушевленных предметов, мир человека, гражданское общество. В соответствии с этим трилогия получила названия «О Теле»; «О Человеке»; «О Гражданине». А общее название системы – «Основы философии».

Первой появилась книга «О Гражданине», опубликованная в Париже в 1642 г. на латинском языке. Сочинение вышло анонимно, малым тиражом, поскольку предназначалось для ограниченного круга читателей. Объясняя причины написания третьей книги трилогии прежде двух первых, Гоббс ссылался на события в Англии, связанные с началом революции и гражданской войной.

Второе, амстердамское издание «О Гражданине», вышедшее в 1647 г., открывалось посвящением графу Девонширскому, ученику и покровителю Гоббса, сыну его покойного друга графа Кавендиша. Затем следовало письмо за подписью философа Гассенди. В нем содержалась высокая оценка сочинения английского мыслителя и его личности. «Я не знаю среди философов никого, – писал Гассенди, – кто был бы более свободен от предрассудков и более основательно вникал в то, что он рассматривает». Произведение характеризовалось как «громадное литературное сокровище, обогащенное новыми мыслями, которые, разрешая отдельные трудности, прокладывают ровную и прямую дорогу». Совсем иного мнения, однако, придерживались богословы. Достаточно сказать, что книга «О Гражданине» была внесена в католический «Индекс запрещенных книг». Да и было за что: ведь одна из важнейших идей сочинения состояла в том, что церковь, неверно истолковывая свои прерогативы, становится одним из наиболее опасных источников гражданской смуты. Кстати, та же участь постигла немного позже и главное сочинение Гоббса «Левиафан».

В эмиграции Гоббс продолжил разработку «Основ философии», стремясь как можно быстрее завершить первые две части. Но работа продвигалась медленно, отчасти из-за ухудшившегося состояния здоровья философа. Он чувствовал себя настолько слабым и истощенным, что даже распорядился передать рукописи друзьям, чтобы те опубликовали их после его смерти. Через некоторое время болезнь все же отступила и Гоббс смог вернуться к работе. В связи с обстоятельствами внутриполитической жизни Англии (конец гражданской войны, победа парламента и свержение монархии) «Основы философии» были временно отложены в сторону, а вместо них появился труд «Левиафан» – важнейший в творчестве Гоббса.

Исходной точкой в рассуждениях философа об общественном устройстве и государстве является «естественное состояние людей, то есть склонность людей вредить себе взаимно, которую они выводят из своих страстей, но главное, из тщеславного самолюбия, права всех на все». Но в войне, согласно Гоббсу, не может быть победителей, она создает ситуацию, в которой каждому угрожают все. Выход – в повышении образованности общества. Но так как общество может покоиться лишь на согласии интересов в большинстве случаев искусственных, то необходимо, чтобы, «кроме договоров, было еще нечто иное, что усилило бы соглашение. Этим является общественная власть, держащая в узде и направляющая все действия людей к общественному благу». Единственным путем, ведущим к такой власти, Гоббс считал ее передачу одному человеку или группе людей. Такая власть должна опираться на добровольное отречение от права владеть самим собой, о чем философ писал: «Отрекаюсь от своего права владеть собой и отдаю это право такому-то мужу или такому-то собранию мужей, если ты также отдашь им свое право и так же, как я, уполномочишь их на все и признаешь их действия своими. Когда же так произойдет, называют множество, таким образом объединенное в одну особую общность, общину, государство, по латыни Civitas. Так родится этот великий Левиафан…»

Государство, по убеждению Гоббса, определяет законы общества. Гражданские права являются естественными правами, перенесенными на государство. Но если естественные права не ограничены, то не ограничены и права государства.

Гоббс всегда был сторонником сильной государственной власти, поскольку считал, что только она способна устранить все недостатки «естественного состояния». По отношению к носителю верховной власти (суверену) философ различал три вида власти: «Первый, когда власть у собрания и когда каждый гражданин имеет право голосовать, именуется демократией; второй, когда власть у собрания, где не все, но лишь некоторые имеют голос, – называем ее аристократией; третий, когда верховная власть остается только у одного, – именуется монархией». Из этих форм государства Гоббс считает наилучшей монархию. Единоличный правитель, опирающийся на разум, должен заботиться о духовном и материальном возвышении подданных, он должен следить за развитием экономики и высоким уровнем морали. В этом ему помогают законы, обязательность которых гарантируется государственной властью.

На первый взгляд, концентрация власти, по Гоббсу, может показаться не совсем демократичной. Но если присмотреться внимательнее, то окажется, что в ней присутствуют существенные элементы либерализма. Они заключаются в принципе общественного договора между государством и обществом в понимании естественного равенства всех людей, связанных договорными отношениями. Кроме того, отстаивается сам суверенитет гражданина, который на основе закона и права координирует свою деятельность с деятельностью власти.

1660 г. был переломным как для Англии, так и для самого Гоббса. После смерти Оливера Кромвеля философ получил возможность возвратиться на родину, где к тому времени уже был опубликован «Левиафан». Формально Гоббс вернулся в Англию благодаря оправданию всех, кто признавал свергнутую ранее монархию Стюартов. Появление в печати философского труда Гоббса облегчило его положение в послереволюционной Англии, однако церковники по-прежнему продолжали преследовать мыслителя. Ведь Гоббс утверждал, что государственная власть непременно должна подчинять себе церковную, что было совершенно неприемлемо для англиканского духовенства. Автор «Левиафана» был объявлен безбожником; к травле присоединились и сторонники королевской партии, находившиеся в эмиграции. Роялисты ставили Гоббсу в вину то, что он отрицал божественный характер власти монархов, и не могли ему простить призывов к повиновению республиканской власти.

Тем не менее возвращение опального философа в столицу общественность встретила с удовлетворением. Более того, король Карл II оказал Гоббсу необычайную милость, приняв его в своем дворце, и даже назначил пожизненную пенсию.

Специфика философских взглядов Гоббса, главным образом, заключалась в использовании метода, выводимого из физики его современника Галилея. Английский философ перенес геометрию и механику на исследования человеческой деятельности, посчитав, что если можно установить определенные факты о человеческой природе, то из них можно вывести и поведение людей в определенных обстоятельствах. Поэтому люди должны изучаться как один из аспектов физического мира. По Гоббсу, природа наша такова, что мы имеем ряд сил, способностей и свободу для их проявлений. Философ проводил четкое различие между случаями, когда человек свободен и когда нет, и утверждал, что все, человеком совершаемое, – необходимо. При этом мыслитель подчеркивал эгоистическую природу человека, который, как правило, действует ради пользы или славы, то есть ради любви к себе, а не к другим. Примечательно такое утверждение Гоббса из «Левиафана»: «Если бы истина, что три угла треугольника равны двум углам квадрата, противоречила чьему-либо праву на власть или интересам тех, кто уже обладает властью, то, поскольку это было бы во власти тех, чьи интересы задеты этой истиной, учение геометрии было бы если не оспариваемо, то вытеснено сожжением всех книг по геометрии».

Дружеское расположение Карла II создало своеобразную «моду на Гоббса». В лондонских салонах даже появлялись молодые люди, именовавшие себя «гоббистами». Но если в близких ко двору кругах к Гоббсу относились с уважением, то в кругах богословских его прямо провозглашали врагом морали и религии, выдвигая наиболее опасные в ту эпоху идеологические обвинения в атеизме и свободомыслии. Дело дошло до того, что ему запретили печатать книги, имеющие отношение к религии и политике. Это запрещение относилось прежде всего к произведению Гоббса «Бегемот», вышедшему в 1668 г. и посвященному истории гражданской войны в Англии.

Последние годы жизни философа прошли в интенсивной литературной деятельности. На 84 году жизни он пишет латинскими стихами автобиографию, переводит на английский и издает «Одиссею» и «Илиаду» Гомера, пишет публицистические статьи в свою защиту. До последних дней Гоббс практически не нуждался в посторонней помощи, вел умеренный образ жизни, ежедневно работал с полудня до вечера.

Умер Томас Гоббс 4 декабря 1679 г. на 92 году жизни. Его похоронили в г. Гардвиге, в семейном склепе графов Кавендишей. На могиле великого английского мыслителя была установлена мраморная плита с надписью: «Достойный муж, широко известный благодаря своей учености на родине и на чужбине».

 

Рене Декарт

(1596 г. – 1650 г.)

Французский философ, основоположник современной западной философии, математик и физик. Основные сочинения: «Рассуждение о методе»; «Метафизическое размышление»; «Начала философии»; «Правила для руководства ума».

Вот уже три с половиной века человечество живет под сенью знаменитого утверждения французского философа Рене Декарта: cogito ergo sum – «мыслю, следовательно, существую». Эти три коротких латинских слова надолго определили путь «новой философии». Выражение стало словно заклинанием, замкнувшим философскую мысль на факте субъективного сознания.

В трех простых словах было заложено решение сомневаться во всем до той поры, пока разум не представит нечто определенно доказуемое. Такой взгляд на познание означал разрыв с любым авторитетом. С Декартом (латинизированное имя Картезий) была завоевана свобода, лишиться которой философия уже не могла.

Открытие, положившее начало новому мышлению, было сделано 23-летним Декартом в 1619 г. на земле Баварии, куда молодой ученый приехал, чтобы стать свидетелем развернувшейся Тридцатилетней войны. Но прежде чем совершить этот и другие прорывы в области философских и физико-математических знаний, Декарт прошел хорошую школу овладения точными науками, такими, как математика, астрономия и физика. Потому вся последующая деятельность Декарта скорее напоминала научно-исследовательскую, чем чисто творческую.

Родился Рене Декарт 31 марта 1596 г. в туренском провинциальном Лайе в семье советника парламента Бретани Иоахима Декарта. Мать Рене умерла от болезни легких, когда мальчику исполнился всего один год. Болезнь оказалась наследственной, Декарт многие годы страдал слабыми легкими и, хотя постоянно оберегался от простуд, умер именно от воспаления легких.

В 1606 г. Рене отдали в коллеж Ла Флеш – одно из лучших учебных заведений тогдашней Франции, основанное иезуитами с согласия короля Генриха IV, предоставившего в распоряжение школы свой фамильный замок Шатонеф. Здесь юный Рене провел девять лет, усваивая латынь, древнегреческий, грамматику, риторику, богословие и схоластику. Последние три года учебы отводились философии, которая включала логику, этику, физику, математику и завершалась постижением идей аристотелевской метафизики. Объяснялось это тем, что в философской традиции католицизма господствовал аристотелизм в том виде, в каком он был преобразован крупнейшим из средневековых учителей католической церкви Фомой Аквинским. Его важнейшим элементом была теснейшая связь метафизики с теологией и даже подчинение ее теологии.

Впоследствии Декарт высоко оценивал качество образования в школе иезуитов. И тем не менее после ее окончания он, придя к мысли, что полученных знаний недостаточно, поступил в 1615 г. в университет города Пуатье с целью более углубленного изучения права и медицины. Став бакалавром права, 20-летний Декарт решил, что пора повидать мир и набраться жизненного опыта, тем более что состоятельная семья вполне обеспечивала ему подобное путешествие. Тринадцать лет длились странствия Декарта. Он успел за это время побывать в Италии, Польше, Дании, Германии, Чехии, Нидерландах, послужить в трех армиях – голландской, баварской и венгерской, – правда, так и не приняв участия ни в одном сражении. И где бы ни пребывал Декарт, он все эти годы неустанно размышлял над философскими проблемами, стремясь сформулировать собственный закон, способствующий постижению высоких истин.

В Германии Декарт серьезно заинтересовался наследием немецких мыслителей. Там же разработал основные идеи своей философии, обнародованной, правда, гораздо позже. Как же пришел Декарт к своему cogito ergo sum? Его главное сомнение заключалось в следующем: как можно убедиться на философском уровне в существовании чего-либо? По отношению к внешним вещам это препятствие казалось непреодолимым. Исходя из имеющейся философской базы, невозможно было доказать существование вещей, находящихся независимо от нас. Декарт хотел найти точку, в которой бы мышление и бытие совпадали. В формуле «мыслю, значит, существую» он и увидел такое тождество.

Понятно, что в этой максиме скрывалось немало «подводных камней». Ведь мы можем существовать, когда и не мыслим, например, во сне. Декарт же скорректировал свою формулировку утверждениями о том, что, мысля, я существую лишь определенным образом, то есть в качестве мыслящего.

Это положение Декарта комментировалось так часто и столь многими философами, что их рассуждения могли бы составить отдельный том. В них, разумеется, главенствует уже не мудрость, а чистая Философия, почувствовавшая себя царицей наук.

Величие Декарта состояло в том, что он первым высказал общую идею, согласно которой в философии следует считать истинным только то, что отчетливо и ясно можно познать. Тем самым он установил в философской науке понятие «принципа», при котором истинным считается лишь то, что описано с помощью этого принципа и выведено из него.

По существу, Декарт, опередив свою эпоху, заложил метафизические основы Нового времени. Конечно, это не означает, что вся последующая европейская мысль оказалась картезианской, но он создал фундамент свободной философии. Человек должен удостовериться в самом себе, то есть обеспечить себя возможностями для реализации намерений и представлений. Причем основа свободной философии должна быть проявлена в самом человеке, что и пытался доказать Декарт, своеобразно истолковав давнее протагоровское изречение: «Человек – мера всех вещей».

В Германии Декарт сделал еще одно важное открытие, но уже касающееся математики. Осенью 1620 г. он записал: «11 ноября я начал понимать основание чудесной науки». Речь шла об открытии основ аналитической геометрии. Позже Декарт определил приоритеты и в других отраслях знаний: в механике он указал на относительность покоя и движения, сформулировал общий закон действия и противодействия; в космогонии развил новую для науки идею естественного развития солнечной системы; в физиологии им установлена схема двигательных реакций, которая явилась одним из первых научных описаний рефлекторного акта.

Научным изысканиям Декарта во многом способствовали его связи с французскими учеными и философами. Особо важную роль сыграла завязавшаяся в конце 20-х годов дружба с известным мыслителем и общественным деятелем Мареном Мерсенном. Окончив ту же коллегию Ла Флеш (на два года раньше Декарта), Мерсенн в дальнейшем стал монахом францисканского ордена. В то же время он был преподавателем философии и теологии и публиковал не только философские труды, но и работы по математике, механике, физике, музыке. Кружок ученых, образовавшийся вокруг него, впоследствии (уже после смерти его и Декарта) превратился во Французскую академию наук.

Наилучшие условия для дальнейшего развития и литературного оформления научной и философской мысли Декарт увидел в Нидерландах, куда и переселился осенью 1628 г. Средства позволяли ему снимать квартиры и дома в различных городах и сельских местностях этой страны. Поскольку своей семьи у Декарта не было, он с головой ушел в научную работу. Радость жизни для него всегда была радостью мысли в поисках истины. В одном из последних своих писем в марте 1649 г. философ, заметив, что здоровье тела – величайшее из человеческих благ, о котором забывают, когда оно есть, писал, что «познание истины – это как бы здоровье души: когда ею овладевают, о ней больше не думают».

В Нидерландах Декарт пробыл более двадцати лет (за это время он трижды наведывался на родину, где провел в общей сложности менее года). Сразу же после своего переезда туда он начал работать и над большим конкретно-научным и философским произведением, которое собирался назвать «Мир». На основе сложившихся у него принципов механики философ задумал отразить в нем картину всего мироздания. Летом 1633 г., когда работа была почти закончена, Декарт узнал о том, что папская инквизиция в Риме осудила опубликованный в 1632 г. труд Галилея «Диалог о двух главнейших системах мира – Птолемеевой и Коперниковой». Это известие произвело на Декарта тяжелое впечатление, ибо его «Мир» был написан на основе тех же принципов, что и произведение Галилея. Хотя на Нидерланды как на страну в основном протестантскую угрозы римской курии и инквизиции не распространялись, Декарт, будучи католиком, отказался от публикации почти готового труда. Здесь проявились присущие философу осторожность и сдержанность. Правда, он мог бы издать свой труд, устранив ряд принципиальных положений, сближавших его с трактатом Галилея, но такого рода изъятия исказили бы произведение, и Декарт предпочел его не публиковать.

Естественно, Декарт не стал бы великим новатором в области философской науки, если бы не подверг сомнению все, что было достигнуто античными мудрецами. «То, чему учили древние, так незначительно и по большей части так маловероятно, что я не надеюсь приблизиться к истине иначе, как удаляясь от путей, которым они следовали».

Декарт и удалялся. Порою так далеко, что переставал быть понятным не только современникам, но и самому себе. В новой философии не было ни одного мыслителя, который бы не «прошелся» критическим пером по картезианскому наследию. Спиноза, Лейбниц, Вольф, Кант, Шеллинг и другие выдающиеся умы подвергали суждения Декарта беспощадному анализу, указывая на их путанность и противоречия. Особенно доставалось французскому мыслителю за выведение идеи Бога.

Следует заметить, что еще со времен Платона каждый философ стремился по-своему определить неопределимое, внести собственное понятие о Боге как о важнейшей трансцендентной величине. Декарт подошел к этому вопросу не по-богословски, а по-философски. Сначала он определил материю как протяженность, в которой нет пустот. Бог является первичной причиной движения тел в протяженности. Он же и создатель всей этой материи. Движение также происходит благодаря божественной силе. Таким образом, Декарт был первым философом, допустившим существование движущегося первоначала, которое затем стало движущей силой материи.

Далее: все наши представления о мире человек получает непосредственно от Бога как творца движения и покоя, благодаря которым мы воспринимаем мир. В подобном духе Декарт выводил не менее известное доказательство бытия Бога, получившее впоследствии название «онтологического»: «Я мыслю о Боге, значит, он существует».

Следующее по важности понятие, рассмотренное Декартом, – соотношение души и тела. Душа, по Декарту, оказалась мыслящей, но не материальной. Сама по себе она недоступна материальным воздействиям, лишь при посредстве Бога в душе возникают представления о телесном.

По сути, Декарт ввел в философию идею абсолютной противоположности духа и тела, что затем было названо дуализмом. Как указывали критики, введя свое понятие Бога, Декарт отказался от его познания, видя в Боге нечто предполагаемое, но не понятое.

В 30-х и 40-х годах Декарт продолжал разработку своей методологии физики и философии. Итогом этой работы стал труд «Рассуждение о методе», опубликованный в 1637 г. Это произведение представляет собой программный документ, в котором автор сформулировал все основные вопросы своей философии, как и направление естественно-научных исследований. Заключая в себе автобиографические моменты, оно формулировало и правила морали, которых Декарт твердо решил придерживаться в жизни.

В 1645–1648 гг., кроме активной переписки, в которой уточнялись и развивались многие философские и научные идеи, Декарт работал над сочинением «Описание человеческого тела. Об образовании животного». В нем он сделал попытку применить принципы своей физики к объяснению животного и человеческого организмов. Антропологическая проблематика, в фокусе которой было исследование телесных качеств и духовных свойств человека, составила содержание трактата «Страсти души», напечатанного в Нидерландах в конце 1649 г.

В это время Декарт находился уже в Стокгольме, куда выехал по приглашению королевы Христины, которая с его помощью намеревалась учредить в Швеции Академию наук (и даже сама пыталась овладеть принципами картезианства). Но пребывание Декарта в Стокгольме продлилось лишь несколько месяцев. Он скончался 11 февраля 1650 г. от сильной простуды, перешедшей в воспаление легких.

У Декарта и сегодня есть чему поучиться. Он был магом теорий и гипотез, философом, избиравшим нехоженые дороги, больше похожие на запутанные тропинки. Его интуиция была поразительной, а мужество достойно не только уважения, но и подражания. Да и как можно не восхищаться человеком, сказавшим: «Дайте мне материю и движение, и я построю вам из этого Вселенную».

 

Блез Паскаль

(1623 г. – 1662 г.)

Французский философ, физик и математик. Основное философское сочинение: «Мысли».

Блез Паскаль принадлежал к тому редкому типу мыслителей, которые сочетали в своем творчестве гений ученого и изобретателя, глубину философских открытий и дарование великолепного писателя. Правда, сам он считал себя только ученым и к современной ему философии относился весьма скептически. Но в европейской истории немного найдется ученых, оставивших столь же глубокий след в философской мысли. Влияние идей Паскаля испытали Лейбниц и Руссо, Гельвеций и Якоби, Шопенгауэр и Фейербах, Ницше и Бергсон. На протяжении трех веков Паскаля возвеличивали и опровергали, чтили как мудреца и обвиняли в серьезных ошибках. Одно оставалось неизменным: об этом французском философе невозможно было умолчать, скрыть свое мнение о нем – так глубоко его идеи проникли в умы людей.

Блез Паскаль родился 19 июня 1623 г. во французском городе Клермон-Ферране, расположенном в живописной области Овернь. Его предки получили дворянское звание еще в XV в. Многие из них занимали высокие государственные должности и пользовались почетом и уважением. Отец будущего философа Этьен Паскаль был человеком образованным и даровитым. Он исполнял обязанности выборного королевского советника финансово-податного округа Овернь, а затем, будучи человеком состоятельным, купил еще и должность второго президента палаты сборов в соседнем городе Монферране. Мать Блеза, дочь судьи Антуанетта Бегонь, скончалась в 1625 г., оставив сиротами шестилетнюю Жильберту, двухлетнего Блеза и крошку Жаклин, которой исполнилось всего несколько месяцев.

После смерти Антуанетты 38-летний Этьен Паскаль решил больше не жениться, а полностью посвятить себя воспитанию детей. Обладая незаурядными педагогическими способностями, он сумел дать дочерям и сыну прекрасное образование. Этьен занимался с ними классическими языками, грамматикой, математикой, историей и географией, то есть теми науками, которым обучали детей из образованных дворянских семей того времени.

Биографы единодушно отмечают одаренность и даже гениальность, проявленные Паскалем в раннем детстве. Причем с возрастом эти качества личности не исчезли, как нередко бывает с маленькими вундеркиндами, а, наоборот, закрепились и развились необычайно. Обладая феноменальной памятью, юный Блез мог с легкостью производить в уме сложные математические вычисления, а в десять лет он написал «Трактат о звуках», в котором приходил к отнюдь не детским выводам, верно фиксируя природу колебаний частиц звучащего тела.

Научные наблюдения Блез продолжил и в Париже, куда Этьен Паскаль переехал, посчитав, что в столице у детей будет больше возможностей для основательного изучения наук. И действительно, там Блез значительно углубил свои знания, особенно в математике, приняв участие в научном кружке францисканского монаха Марено Марсенно, одного из самых образованных людей XVII в. Результаты не замедлили сказаться. В 16 лет Блез написал сочинение под названием «Опыт о конических сечениях», вошедшее в золотой фонд математической науки и названное впоследствии «Великой Паскалевой теоремой». Это открытие сделало Блеза Паскаля знаменитым среди французских ученых. Вместе со своей сестрой Жаклин он был даже представлен самому кардиналу Ришелье. Кстати, эта высокая аудиенция спасла Этьена Паскаля от разорения, которое ему грозило в связи с экономическими санкциями для Франции, вступившей в Тридцатилетнюю войну. А сам Этьен, благодаря своему гениальному сыну, был удостоен высокой должности в провинции – интенданта Руанского генеральства.

В Руане, куда семья перехала в 1640 г., гений Паскаля заблистал с новой силой. Пять последующих лет он отдал очередному увлечению – разработке счетной машины, которая могла бы облегчить математические расчеты. Усилия не пропали даром. Правда, прежде чем добиться успеха, молодому изобретателю пришлось создать более полусотни различных моделей. В итоге его машина хотя и медленно, но все же считала. Для XVII в. это было небывалым техническим достижением, по достоинству оцененным спустя несколько столетий самим «отцом кибернетики» Норбертом Винером. Сохранилось восемь экземпляров этой счетной машины, один из которых находится в Парижском музее искусств и ремесел.

К сожалению, изнурительный многолетний труд подорвал и без того слабое здоровье Паскаля. С этого времени он начал испытывать мучительную головную боль, от которой страдал в течение всей последующей жизни.

Счетная машина, так поразившая современников, оказалась весьма созвучна и некоторым философским идеям, в частности мысли Декарта об автоматизме определенных психических функций человека. Это звучало особенно непривычно, поскольку богословы всегда считали душевную деятельность «Божьим даром», тайной, недоступной для человеческого разумения. Декарт как раз и пытался с помощью идеи рефлекса объяснить физиологию высшей нервной деятельности, что чутко уловил Паскаль и по-своему, с чисто инженерной точки зрения, реализовал теоретическую мысль своего великого соотечественника.

В середине 1650-х гг. Блез, пережив легкое увлечение янсенизмом (учение голландского теолога XVII в. Корнелия Янсения), снова приступил к научным исследованиям, на сей раз к экспериментам с так называемой пустотой. Дело в том, что одна из догм средневековой схоластики гласила: «Природа боится пустоты». Паскаль, опираясь на собственные научные опыты, блестяще развеял это схоластическое заблуждение. В ходе своих опытов он открыл закон, носящий с тех пор его имя: жидкости передают оказываемое на них давление во все стороны одинаково. Попутно следует заметить, что Паскаль стал автором огромного количества изобретений, которые и по сей день не потеряли актуальности и продолжают совершенствоваться.

Кропотливая и напряженная работа сильно сказывалась на слабом здоровье Паскаля. Врачи не раз советовали переменить образ жизни, чаще бывать в свете, посещать модные салоны. Однако времени на развлечения катастрофически не хватало – научная деятельность поглощала все силы. К тому же вскоре в столице возникло антиабсолютистское движение, заявила о себе в полный голос парламентская Фронда. В такое тревожное время отец Блеза мечтал только об одном – вырваться с детьми из осажденного Парижа на родину. Это стало возможным в апреле 1649 г. после снятия осады, а через два с лишним года Этьен Паскаль скончался. Не успел Блез оправиться от этого горя, как случилось другое, поразившее его событие – младшая сестра Жаклин решила уйти в монастырь, чему всегда противился покойный отец.

Осенью 1652 г. Блез поселился у старшей сестры Жильберты близ Клермона. Тогда же он познакомился со своим соседом герцогом де Роанне, ставшим ему близким другом. И хотя герцог был ненамного моложе Паскаля, он сразу признал в нем наставника и сопровождал его в поездках до конца короткой и яркой жизни великого друга, которого пережил более чем на 30 лет. Внимание Блеза привлекла и сестра герцога Шарлотта, с которой у него сразу же установились дружеские отношения. Существует несколько версий относительно романа Паскаля и Шарлотты. По одной из них, это была возвышенно-романтическая и вместе с тем вполне земная любовь. Другие исследователи считают, что роман между ними так и не состоялся, более того, любовь Блеза оказалась безответной. К сожалению, письма Паскаля к Шарлотте не сохранились, и мы, возможно, уже никогда не узнаем, почему Шарлотта связала свою жизнь не с гениальным ученым и философом, а с неким герцогом де Ла Фейада, имя которого осталось в истории только благодаря дружбе Шарлотты с французским мыслителем. Правда, замуж она вышла лишь спустя пять лет после смерти Паскаля.

О чувствах Блеза к женщине, которая заслуживает большой любви, повествует его небольшое, но удивительно искреннее сочинение под названием «Рассуждение о любовной страсти» – настоящая исповедь великого ума и большого сердца. Эту работу без всякой натяжки можно отнести к любовно-философской лирике, обобщившей чувственный опыт самого автора. Написанное в духе процветавшего тогда классицизма, «Рассуждение» определяло гармонию между разумом и чувством, истиной и красотой, страстями и добродетелью. Светлая вера в обогащение разума и чувств любовью – вот основная тема Паскалевого трактата.

Вплоть до середины 1660-х годов Блез все свое время отдавал математическим исследованиям, заложив, в частности, основы теории вероятности в работе «Теория азартных игр» и написав не менее знаменитый «Трактат об арифметическом треугольнике». Но с конца 1654 г. в его жизни происходит решительный поворот. Поводом послужил несчастный случай во время прогулки в экипаже. Проезжая по мосту, лошади неожиданно упали за перила. Жизнь Паскалю спасла лишь чистая случайность: экипаж чудом удержался у самого края моста. В этом событии Блез увидел «знак Божий» обратиться к религии и вере, которой он, поглощенный науками, до тех пор не придавал особого значения. Вернуться к Богу призывала и сестра Жаклин, убеждая брата оставить суету светской жизни. Испытав глубокое религиозное чувство, Паскаль дрожащей рукой набросал текст, в котором осуждал свою прошлую жизнь и отрекался от мира с решимостью посвятить себя Богу. Приехав к Жаклин в монастырь Пор-Рояле, он уединился в монашеской келье. Правда, монашества, в отличие от сестры, не принял и время от времени посещал свою парижскую квартиру и дом сестры Жильберты. Прервав светские знакомства, Паскаль стал жить настоящим аскетом, отказывая себе во всем, что касалось материальных благ и житейских удобств. С этого времени его жизнь стала напоминать скорее житие святого, нежели ученого.

Но в творческом плане эти восемь лет, проведенные практически в затворничестве, были достаточно плодотворными. В уединении Паскаль создал «Письма к провинциалу», в которых резко критиковал ненавистный ему орден иезуитов, написал богословские произведения – «Сочинения о благодати», «Краткое описание жизни Иисуса Христа» и начал «Антологию христианской религии». С ее первым наброском друзья Паскаля познакомились осенью 1658 г. Здесь же, в монастыре Пор-Рояль, был задуман и осуществлен его главный философский труд – «Мысли», опубликованный друзьями в 1669 г., уже после смерти философа, и названный первоначально «Мысли г. Паскаля о религии и о некоторых других предметах».

«Мысли» – это, по сути, дневник идейных истин Паскаля, в котором он касался не только религиозных вопросов, но и философских. Они представляют собой оригинальное произведение в истории европейской философии и культуры, отмеченное изяществом формы, совершенством стиля, мастерством художественных средств, которые затем использовали многие выдающиеся писатели Франции – от Монтеня и Вольтера до Стендаля и Сент-Экзюпери.

В начале октября 1661 г. Паскаль испытал еще одно потрясение – в возрасте 26-ти лет умерла любимая сестра Жаклин, ставшая жертвой религиозного фанатизма. Она не смогла примириться с указом Людовика XIV о закрытии школ при монастыре Пор-Рояль. Нравственные страдания и смерть Жаклин тяжело отразились на душевном состоянии Паскаля. Он пережил сестру всего на десять месяцев. Предчувствуя близкий конец, Блез спешил оставить о себе добрую память. В январе 1662 г. он организовал в Париже движение карет «по пять су», положив тем самым начало общественному транспорту. Кроме того, он почти все свое состояние раздал голодающим беднякам, приютил в своем доме больных детей, а сам перебрался к Жильберте, где 19 августа 1662 г. скончался в возрасте 39 лет. Начав сознательную жизнь со служения научной истине, Блез Паскаль закончил ее в религиозном умиротворении. «Да не покинет меня Бог никогда!» – таковы были его последние слова.

О великом французском ученом и мыслителе выдающиеся философы и писатели оставили множество проникновенных высказываний. Но, пожалуй, всего искреннее и человечнее звучат сегодня слова Л. Толстого, сказавшего: «Паскаль – человек великого ума и великого сердца, один из тех людей, которые способны видеть через головы других людей и веков, один из тех, которых называют пророками».

 

Джон Локк

(1632 г. – 1704 г.)

Английский философ. Основные сочинения: «Опыт о человеческом разумении»; «Два трактата об управлении государством»; «Письма о веротерпимости»; «Некоторые мысли о воспитании».

Время жизни Джона Локка пришлось на период великих исторических событий в Англии. Революция, гражданская война, религиозные распри, казнь короля Карла I, провозглашение республики, диктаторство Оливера Кромвеля – вот тот исторический фон, на котором развивалась и утверждалась философия Нового времени. И первым ее провозвестником стал Джон Локк. Он раньше других английских мыслителей почувствовал необходимость внести в теорию познания человеческий опыт, сумел точно уловить проблему соотношения разума и веры, а в систему воспитания внес такие важные элементы, как психологизм и влияние окружающей среды.

Джон Локк родился 29 августа 1632 г. в небольшом городке Рингтоне графства Сомерсет на юго-западе Англии. Отец Джона, судейский чиновник, дал сыну традиционное для семьи пуританское воспитание, которое предполагало оппозицию и к королю, и к господствующей англиканской церкви. Во время гражданской войны Локк-старший решительно стал на сторону Кромвеля. В составе парламентской армии храбро сражался против короля Карла I Стюарта, а в качестве командира конного эскадрона принял непосредственное участие в боевых сражениях под Бристолем. Юному Джону в это время было 10 лет.

Политические и религиозные взгляды отца наложили глубокий отпечаток на личность Джона. Годы его юности совпали с утверждением в Англии парламентской республики, что, помимо прочего, открыло дорогу одаренным детям из небогатых семей.

Закончив в 1646 г. Вестминстерскую монастырскую школу, Джон как один из лучших ее учеников был рекомендован к поступлению в колледж Христовой церкви Оксфордского университета. В дальнейшем на протяжении более чем 30 лет судьба студента, затем бакалавра и магистра искусств Джона Локка была непосредственно связана с этим старинным учебным заведением.

Во времена студенчества Локка университет уже находился под попечительством пуритан. Тем не менее в его стенах все еще царила атмосфера догматической философии, схоластики, устаревших форм обучения. Очень скоро Локк почувствовал необходимость как-то определиться в научном плане. Поскольку он отказался принять духовный сан, путь к университетской карьере, согласно тогдашнему Оксфордскому уставу, был для него закрыт: молодого выпускника допустили только к преподаванию греческого языка, риторики и этики. Однако самого Локка гораздо больше привлекали естественные науки, в особенности медицина. Он с увлечением занялся физическими, химическими и метеорологическими опытами, что сблизило его с другим выпускником Оксфорда – Робертом Бойлем, будущим великим ученым, одним из авторов знаменитого физического закона. Бойль не только помогал Джону в научных экспериментах, но и пробудил в нем глубокий интерес к философии Декарта и Гассенди.

После непродолжительной дипломатической работы в Берлине Локк вернулся в Оксфорд, чтобы ходатайствовать о присуждении степени доктора медицины. Но университет ему отказал, и Локк вынужден был принять предложение лорда Антони Эшли Купера, будущего графа Шефстбери, занять место домашнего врача и воспитателя в его семье. В 1667 г. Локк приехал в Лондон и поселился у Эшли. Выполняя официальные обязанности доктора и наставника детей лорда, Локк в то же время получил возможность продолжить научные изыскания. Спустя год 36-летнего педагога и ученого избрали членом Королевского естественнонаучного общества и Британской академии наук. Этой чести Локк удостоился за успехи в медицине и естественных науках.

Впрочем, научные интересы Локка оказались в итоге гораздо более обширными и глубокими. Они диктовались потребностью в философском осмыслении проблем познания и, в частности, в исследовании познавательных способностей человеческого разума, т. е. того пути, который совершает ум в своем движении к знанию. В 1671 г. в кружке друзей Локк вел беседы по вопросам происхождения моральных норм, содержания естественного права и сущности религиозных догматов. По совету друзей он начал составлять заметки по этой тематике, из которых за два десятилетия сложился знаменитый трактат «Опыт о человеческом разумении». Книга писалась с большими перерывами, а заканчивалась уже в эмиграции.

В своем главном труде Локк поставил задачу исследовать происхождение, достоверность и объем человеческого познания. Философ доказывал, что все наши знания не являются врожденными, а исходят из опыта. Это означает, утверждал Локк, что «идеи и понятия не рождаются вместе с нами, так же, как искусства и науки». Человеческая душа – это своего рода чистый лист, на котором опыт записывает сведения о мире; именно на этих сведениях и строятся наши размышления обо всем сущем.

Пока писалась книга, Локк все более укреплял свое положение при лорде Эшли, ставшем к тому времени графом Шефстбери и лорд-канцлером Англии при короле Карле II. Будучи вовлеченным в большую политику, философ вскоре стал влиятельным советником своего покровителя. Отныне служебные взлеты и падения графа Шефстбери непосредственно влияли на судьбу Локка.

Вторую половину 70-х годов Локк провел во Франции, сначала в Монпелье, а затем в Париже. Там он принимал деятельное участие в философских дискуссиях с учениками Декарта и Гассенди, выполнял различные политические поручения, продолжал работу над трактатом «Опыт о человеческом разумении». В своих политических взглядах Локк исходил из естественного состояния общества, в котором вся власть и правомочность является взаимной. Один человек имеет не больше, чем другой. Он писал: «Это состояние свободы, но это не состояние произвола. Хотя человек в этом состоянии имеет неконтролируемую свободу делать с собой и своим имуществом все что угодно, он, однако, не имеет свободы погубить себя самого или какое-либо существо».

По мнению Локка, ограничивает человека естественный закон, который гласит, что «никто не имеет права ограничивать другого в его жизни, здоровье, свободе либо имуществе». Свобода человека, таким образом, не абсолютна. Поэтому власть правителя, полученная на основе договора, не может быть абсолютной. Она ограничена именно тем, что является содержанием естественного закона. Естественный закон Локка выражает основные интересы и потребности класса, от имени которого он выступал.

Значительной составной частью рассуждений Локка об упорядочении общества являются идеи о разделении власти. Они изложены в работе «Два трактата об управлении государством», где он различает власть «законодательную, исполнительную и федеративную». Его обоснование разделения законодательной и исполнительной власти во многом повлияло на идеологов французской предреволюционной буржуазии. Собственно, от теории Локка можно начинать отсчет истории юридического мировоззрения. «Естественное право» Локка формулировало новый политико-юридический идеал: идеал общества, в котором каждый человек с самого начала признается в качестве труженика-собственника.

Возвратившись в Лондон, Локк снова оказался в водовороте политических событий. Когда граф Шефстбери был в зените успеха, философ дважды, в 1672-м и в 1679 г., получал должности в высших административных учреждениях. А когда графа подвергали гонениям, Локк лишался своих постов, за ним даже устанавливался негласный надзор. В конце концов Шефстбери был заключен в Тауэр, и хотя вскоре его освободили, ему в 1682 г. пришлось все же скрываться в Амстердаме, где спустя два месяца лидер оппозиции и умер. Самому же Локку в сентябре 1683 г. также пришлось срочно покинуть Британию и бежать в Голландию, уничтожив перед этим часть личных бумаг, выдававших его как активного сторонника графа Шефстбери.

Политические последствия эмиграции не замедлили сказаться. Указом Карла II Локка навсегда уволили из Оксфордского университета, а новый король Яков II, после смерти брата окончательно разгромив оппозицию, потребовал от голландцев немедленной выдачи заговорщиков, в числе которых был и Локк. Так что и в Голландии философ не чувствовал себя в безопасности. Ему приходилось постоянно менять места проживания и даже скрываться под вымышленными именами.

Тем временем в Англии политическая ситуация приняла совершенно иной оборот. Представители крупной и средней буржуазии создали новую группировку, сделавшую ставку на Вильгельма Оранского, зятя короля Якова II Стюарта. Вильгельм со своей протестантской армией вступил в Лондон, не воспрепятствовав, правда, бегству тестя. Декларация нового короля давала свободу протестантской религии, собственности и утверждение прав парламента. Так был положен конец монархии Стюартов и провозглашена конституционная монархия, действующая в Англии и поныне.

11 февраля 1689 г. 56-летний Джон Локк вновь возвратился на родину. Он приехал на том же корабле, на котором следовала в Лондон супруга Вильгельма Оранского, будущая королева Мария II. Начинался последний и самый плодотворный период деятельности Локка как политика, публициста и философа. Он часто бывал в Королевском обществе, клубе сторонников религиозной веротерпимости, издал наконец свой трактат «Опыт о человеческом разумении», публицистические труды на религиозные темы, переписывался и встречался с физиком Исааком Ньютоном, хлопотал об издании трудов умершего в 1691 г. Роберта Бойля.

Выход в свет «Опыта…» вызвал в Англии шумный резонанс, упрочив авторитет Локка как мыслителя. Правительство предложило ему должность министра торговли и колоний, этот пост Локк занимал вплоть до ухудшения состояния здоровья. Приступы давней болезни – астмы – становились все чаще, и с лета 1692 г. он поселился в загородном доме, в усадьбе, принадлежавшей лорду Фрэнсису Мешэму, с женой которого философа связывали отношения близкой и сердечной дружбы. Локк занялся воспитанием их сына, продолжал работу над новыми трактатами. Особое место среди них занял труд, озаглавленный «Некоторые мысли о воспитании». Это сочинение, содержащее целостную педагогическую концепцию, сложилось из частных писем Локка и собственного педагогического опыта. Его отличают легкий непринужденный стиль, точность психологических наблюдений, отсутствие всякой назидательности.

Последние годы жизни Локка были наполнены покоем и безмятежностью. Он был окружен заботой близких людей, почетом и уважением современников, любовью учеников, самому способному из которых – внуку графа Шефстбери Энтони – суждено было стать выдающимся английским философом.

Джон Локк умер 28 октября 1704 г. на 73-м году жизни в загородном поместье своего друга лорда Френсиса Мешэма и был похоронен невдалеке от своего последнего жилища. Его памятник украсила эпитафия, в которой были такие слова: «Он был воспитан наукой и зашел так далеко, что мог служить одной только истине».

Джону Локку сопутствовала и посмертная слава, особенно в Англии. Его и ныне почитают как одного из великих просветителей XVII в., считавшего, что «разум, опираясь на факты, может руководить всеми начинаниями людей, победит слепую веру и произвол, искоренит невежество и утвердит науку в роли путеводителя человечества». Эти мысли великого английского философа спустя 300 лет служат самой надежной путеводной нитью для любой деятельности людей.

 

Бенедикт (Барух) Спиноза

(1632 г. – 1677 г.)

Нидерландский философ. Основные сочинения: «Трактат о Боге, человеке и его счастье»; «Трактат об усовершенствовании разума» (неоконченный); «Теолого-политический трактат»; «Этика».

В XVII в. Нидерланды как в экономическом, так и в культурном отношении были самой развитой страной в Европе. Именно тогда в Амстердаме образовалась крупная еврейская община из числа переселенцев, бежавших из Испании и Португалии от религиозных преследований. Среди тех, кто нашел пристанище в веротерпимых Нидерландах, был и дед Спинозы. Его сын Михоэл занялся торговлей и вскоре разбогател, заслужив почет и уважение сограждан. 24 ноября 1632 г. у Михоэла и его жены Деборы родился сын, которого назвали Барухом, что в переводе с еврейского означало «благословенный». Благословение действительно не обошло Спинозу, сумевшего стать одним из выдающихся философов своего времени.

Годы учебы Баруха прошли в еврейском амстердамском училище, во главе которого стояли раввины. Основными предметами в нем были изучение Священного Писания, Талмуда и толкований к ним. В старших классах еще прибавлялись богословие, схоластическая философия, риторика и политика. Все эти предметы Барух, как прилежный ученик, изучал старательно, но, кроме этого, интересовался и Каббалой – мистическим учением древности, противостоящим еврейской ортодоксии. Интерес этот сохранился вплоть до того времени, когда 20-летний Спиноза перенес свои увлечения на философию.

Критическая мысль, в том числе и по отношению к религиозным догмам, пробудилась у Спинозы довольно рано. Однако наставники видели в даровитом юноше другое – нравственную чистоту и серьезность натуры. Это давало им надежду, что в будущем их талантливый ученик станет «великим учителем», «надеждой Израиля», «знаменитым столпом синагоги».

Латынь, которая была в то время международным научным языком, Спиноза начал изучать, вероятно, еще в амстердамском училище. Для дальнейшего ее усовершенствования он обратился к Франциску ван ден Эндену, который как врач и учитель латыни пользовался большой популярностью среди почтенных граждан, охотно отдававших детей к нему в обучение. Но ван ден Энден, кроме обучения тонкостям латинской грамматики, знакомил учеников с лучшими образцами литературы Ренессанса и достижениями наук, которыми славились тогдашние Нидерланды. Занятия с ван ден Энденом оказали большое влияние на дальнейшую жизнь Спинозы. Свободомыслящий врач заронил в его душу, говоря словами богословов, «семена атеизма» и обратил внимание юноши на достижения современной научной мысли.

В философском плане на мировоззрение Спинозы наиболее заметное влияние оказали произведения Декарта. Как и знаменитый французский мыслитель, Спиноза тоже не стремился к книжной учености. Да и в античной философии не видел для себя ничего привлекательного, утверждая, что авторитет Сократа и Платона для него не имеет особого значения. Если таким было его отношение к великим умам древности, то тогда становится понятным полное отсутствие интереса у Спинозы к своим современникам. Научная литература еще только пробивала себе дорогу, а потому Спиноза предпочитал законы природы исследовать с помощью собственных опытов и наблюдений.

Но не только жажда научного познания мира одолевала юного Баруха. Он сам позже отмечал в «Трактате об усовершенствовании разума», что уже в раннюю пору жизни его интересовал вопрос, «в чем состоит истинное благо; где правда человеческой жизни». Отрицательный вывод дался Спинозе сравнительно легко: блага нет ни в славе, ни в почестях, ни в чувственных наслаждениях, ни в богатстве. А вот научному обоснованию положительного решения этих вопросов и было посвящено все творчество Спинозы. Решение для него состояло в том, что «истинное благо может быть найдено только в жизни общественной, в познании мирового порядка и общественного процесса, в сознательном и свободном слиянии с ними разумной личности».

Вместе с новым пониманием истины к Спинозе постепенно приходило осознание зыбкости и шаткости религиозных догм, которые так старательно внушали ему учителя-раввины. И если вплоть до 1652 г. Барух еще как-то следовал предписаниям Талмуда, то после своих «открытий» он уже не мог мириться с еврейскими ортодоксами. Однажды в беседе со своими товарищами 20-летний Спиноза открыто высказался против догматов о сотворении мира, вере в бессмертие души, скептически отозвался о загробной жизни и священном происхождении Библии. Подобные суждения не остались незамеченными. Барух был вызван в суд, который пригрозил «еретику» отлучением от синагоги, если он не откажется от «нечестивых убеждений». Но Спиноза, к негодованию богословов, упорно стоял на своем и ни от чего отказываться не собирался. Поскольку публичный разрыв с талантливым юношей еврейской общине был невыгоден, судьи-богословы предложили ему ежегодную пенсию в 1000 флоринов в обмен на молчание и непременное посещение синагоги. Спиноза отверг и это предложение. Тогда строптивого ученика предали так называемому малому отлучению, при котором никто из членов общины не имел права общаться с ним в течение нескольких месяцев.

Но на этом неприятности не закончились. В какой-то момент Спиноза почувствовал, что в Амстердаме ему находиться небезопасно, особенно после случая, когда один из фанатиков набросился с ножом на него, когда он выходил из театра. К счастью, Спиноза успел вовремя отстраниться от удара, отделавшись легким ранением. После этого происшествия он был вынужден переехать к своему другу из секты коллегиантов, проживавшему в пригороде. Секта коллегиантов (другими словами, общество единомышленников), отстаивавшая принципы свободы и гуманизма, выступала против ортодоксальных богословов, которые жестоко преследовали инакомыслящих. После этого поступка о примирении с общиной не могло быть и речи. И судьи ответили новым выпадом: 26 июня 1756 г. 24-летний Спиноза был отлучен от синагоги «ввиду чудовищной ереси, им исповедуемой, и ужасных поступков, им совершаемых». Не довольствуясь отлучением и желая оградить молодежь от вредного влияния Спинозы, раввины обратились к городским властям Амстердама с просьбой о высылке его из города.

Известие об отлучении Спиноза принял спокойно, но счел своим долгом протестовать против административной высылки. В записке, поданной городским властям, он доказывал, что пользовался неотъемлемым правом всякого гражданина обсуждать религиозные вопросы, даже если эти убеждения и противоречат общепринятым.

Из Амстердама Спинозу не выслали, но он сам предпочел уехать из города, после чего имя Барух в его сочинениях не упоминалось. Свои письма и труды он подписывал равнозначащим латинским именем Бенедикт.

Новая жизнь Спинозы требовал выбора занятия, которое давало бы ему средства к существованию. Еще в Амстердаме, следуя мудрому талмудическому правилу, предписывающему ученым изучить какое-нибудь ремесло, Спиноза освоил шлифовку стекол, руководствуясь при этом своим давним интересом к оптике. Переехав в небольшой деревенский домик в Римсбурге (пригороде Амстердама), где прожил более шести лет, он и занялся этим ремеслом. В шлифовке Спиноза достиг значительного мастерства и вскоре стал одним из лучших оптиков своего времени. Работал он и над философскими сочинениями, хотя и понимал, что издать их будет чрезвычайно трудно. И действительно, «трактатцы», как он их сам называл, а именно: «Трактат об усовершенствовании человеческого разума», оставшийся незавершенным, «Трактат о Боге, человеке и его счастье», как и знаменитая «Этика», были изданы друзьями уже после смерти философа. Зато совершенно неожиданно для друзей и даже для себя Спиноза в 1663 г. выступил перед публикой с «Основами философии Рене Декарта, изложенными в геометрическом порядке» – единственным прижизненным сочинением Спинозы с указанием имени автора.

В 1663 г. Спиноза переехал в г. Ворбург близ Гааги. Отношение к нему богословов и там было резко отрицательным. Дело доходило и до доносов. В одном из них говорилось, что здесь проживает «некий Спиноза, еврей по происхождению, атеист и враг всякой религии по убеждениям, и вообще, зловредная и опасная личность». И хотя отлучать Спинозу было уже не от чего, однако очернить его имя, сделать жизнь невыносимой, а произведения недоступными для читателя, – такие возможности у членов «господствующей церкви» были. И они ими пользовались в полной мере.

В течение 1665 г. Спиноза работал над «Теолого-политическим трактатом», в котором, по словам автора, «он часто смеется и еще чаще негодует». Написание этого сочинения Бенедикт объяснял, во-первых, тем, что предрассудки теологов препятствуют успехам философии; во-вторых, необходимостью выступить с защитой свободы слова и философского исследования; а в-третьих, желанием рассеять составившееся мнение, будто он является атеистом. Правда, последний пункт был довольно-таки спорным. Именно «Теолого-политический трактат» в гораздо большей степени, чем другие философские сочинения Спинозы, создал ему до конца жизни репутацию атеиста.

Значение «Трактата» не исчерпывалось проповедью в защиту свободы мысли и слова. В нем Спиноза предпринял попытку доказать, что Священное Писание ставит своей целью преподать не научные и философские истины, а нравственные; что единственная его цель – внушить людям справедливость, богобоязненность и любовь к ближним. Богословы, по мнению философа, постоянно подменяют слова Писания собственными воззрениями. Толкование Библии необходимо, но оно возможно только на основе историко-критического ее изучения. Спиноза определил и правила такого изучения, предвосхитив основные положения современного историко-критического метода. Используя обширный материал, собранный средневековыми еврейскими комментаторами, он внес в него научный метод и пришел к выводам, прямо противоположным каноническим, тем, которые толкователи не решались высказать открыто. Это сочинение Спиноза смог напечатать только в 1670 г., без имени автора и с неверным обозначением места публикации – Гамбург вместо Амстердама.

«Трактат» был воспринят резко отрицательно не только раввинами, но и протестантскими богословами. Вот лишь некоторые определения, которых удостоился философ и его сочинение: «Лжеучитель, рожденный на погибель религии и государства»; «Книга, полная рассуждений, которые могли быть почерпнуты только в аду» и т. д.

Критика «Трактата» произвела на Спинозу тягостное впечатление. Он понял, что издание «Этики», для которой он надеялся было «расчистить путь» «Теолого-политическим трактатом», встретит непреодолимые препятствия. На наиболее нелепые обвинения философ отвечал не без язвительности. В одном из писем он отмечал: «Из того, что написано в книге против меня профессором Мансфельдом, я убедился, что она не заслуживает даже прочтения, не говоря уже о возражении. Поэтому я оставляю в покое как книгу, так и ее автора, с улыбкой размышляя о том, что люди наиболее невежественные постоянно выказывают какую-то особенную смелость и готовность к писанию книг».

В обстановке травли, поднятой теологами, Спинозу крайне удивило письмо, полученное им в 1673 г. от профессора теологии Гейдельбергского университета Фабрициуса, который по поручению курфюрста пфальцского Карла-Людвига предлагал Спинозе «принять на себя должность ординарного профессора философии в знаменитом университете». Предложение представлялось заманчивым, но Спиноза решительно отказался, поскольку всегда был противником государственного университетского преподавания. Мотивы такого отношения он объяснял тем, что «государственные учебные заведения ставят перед собой задачу не столько воспитания умов, сколько дрессировку их. Науки и искусства могут процветать только в том случае, если всякому будет предоставлена свобода учить на свой страх и риск».

Письмо застало Спинозу в Гааге, где он, уступая настойчивым просьбам друзей, жил с 1669 г. Здесь, как, впрочем, и везде, философ вел уединенный образ жизни, почти не выходил из дома. Практически все дневное время он вынужден был отдавать изготовлению линз, что, вероятнее всего, ускорило его смерть, – вдыхание мелкой стекольной пыли вредно сказалось на больных легких. Большую часть своих произведений Спиноза писал ночью. Чтобы освежить ум, развлекался тем, что наблюдал под микроскопом борьбу мух и пауков, сравнивая их с человеческими страстями. Другим развлечением было рисование. Уже после его смерти было найдено немало портретов политических деятелей того времени, написанных Спинозой углем и пером.

Хотя в числе его друзей было немало состоятельных людей, считавших своей обязанностью облегчить материальное положение философа, предложения о помощи Спиноза решительно отвергал. А между тем бедность вынуждала его отказывать себе в самом необходимом. Пищу Бенедикт готовил себе сам, часто обходясь одним молочным супом и кружкой пива; одевался бедно; к женщинам испытывал полнейшее равнодушие, потому и никогда не был женат.

Бремя материальных лишений и нравственных переживаний Спиноза переносил как истинный стоик. «Никто не видел его ни сильно опечаленным, ни особенно веселым, – отмечал его современник Колерус. – Он умел удивительно господствовать над своими страстями, владеть собой в минуты досады и неприятностей, встречавшихся на его жизненном пути, и не допускать никаких внешних проявлений своего душевного настроения». Спиноза любил людей, в обращении с ними был прост и приветлив. Однако кроме простолюдинов, которые обращались к философу за советом по поводу личных неурядиц, были и люди, которые просили его разъяснить некоторые научные и философские вопросы. Так постепенно вокруг Спинозы сложился узкий кружок близких и верных друзей. Он посылал им не только законченные произведения, но и первые их наброски, отдельные главы, обстоятельные письма на философские темы.

Спиноза от природы имел слабое здоровье: более двадцати лет он страдал чахоткой, наследственной в его семье болезнью. Именно она и стала причиной смерти философа. Он скончался 21 февраля 1677 г. в 45-летнем возрасте. После смерти его ожидала незавидная участь многих бедняков. Тело покойного было арестовано аптекарем, заявившим, что пока ему не будет уплачено несколько гульденов за лекарства, взятые во время болезни, похороны не состоятся. Имущество Спинозы было описано и продано, вырученных денег едва хватило для похорон и покрытия мелких долгов.

Перед смертью Спиноза выслал ящик со своими рукописями друзьям в Амстердам. И уже в конце 1677 г. вышли в свет его «Посмертные произведения». Поскольку философ категорически запретил ставить на них свое имя, сочинения вышли в свет без имени автора, с одними его инициалами. В «Посмертные произведения» вошли «Этика», «Переписка» и три неоконченных произведения: «Трактат об усовершенствовании разума», «Политический трактат» и «Грамматика еврейского языка».

Долгое время имя Спинозы было практически неизвестно интеллектуальной публике, а знакомство с его произведениями даже считалось предосудительным. Интерес к идеям нидерландского философа возродился лишь в конце XVIII в. Достаточно было небольшого повода, чтобы равнодушие сменилось восторгом и поклонением. Этот повод дал Лессинг, заявивший, что для него «существует одна только философия – философия Спинозы», и если бы ему пришлось искать учителя, то он бы обратился именно к нему. И если столетняя годовщина со дня смерти Спинозы прошла незамеченной, то двухсотлетняя уже была торжественно отмечена в 1877 г. А еще через три года в Гааге, где философ провел большую часть своей жизни, на пожертвования, стекавшиеся из различных стран, был открыт памятник Бенедикту Спинозе, ставший, как отмечал один из его биографов Куно-Фишер, «поздней почестью, в которой из всех великих людей мира он менее всех нуждался, потому что он не дорожил славой!»

 

Готфрид Вильгельм Лейбниц

(1646 г. – 1716 г.)

Немецкий ученый, математик, философ. Основные сочинения: «Рассуждения о метафизике»; «Новые опыты о человеческом разуме»; «Теодицея»; «Монадология».

XVII век дал миру целую плеяду первооткрывателей механико-математических знаний и основателей метафизических систем. К числу «отцов» новой философии принадлежит и Готфрид Лейбниц, философские обобщения которого открыли впечатляющую картину мира как единого процесса, в котором, по словам философа, «все живое стремится к совершенству и никогда не останавливается в этом стремлении».

Готфрид Вильгельм Лейбниц родился 21 июня 1646 г. в Лейпциге в семье юриста, профессора морали Лейпцигского университета Фридриха Лейбница. Его третья жена Катерина Шмук, мать Готфрида, была дочерью видного профессора права. И ее сыну, в котором рано пробудился интерес к науке, также прочили карьеру в области юриспруденции.

К несчастью, Готфрид рано (в шесть лет) лишился отца, который возлагал большие надежды на талантливого сына. Воспитание мальчика перешло в руки матери и учителей. Не последнюю роль играло и самообразование. Удовлетворяя свою страсть к чтению, юный Лейбниц развивался не по годам и в школе Николаи, считавшейся лучшей в Лейпциге, всегда опережал класс, соответствующий его возрасту. Уже к 10 годам он самостоятельно одолел в оригинале латинскую историю Ливия. В 12 – принялся за греческий. К этому времени относится его серьезное увлечение логикой. Позже Лейбниц писал в одном из писем: «Логика, даже в том виде, как она проходится в школе, дала мне очень многое. Пока я еще не перешел в тот класс, где ее изучают, я был весь погружен в историю и поэзию, потому что историю начал читать с того времени, как выучился читать, а стихи доставляли мне большое удовольствие. Но когда я начал слушать логику, то был сильно поражен разделением и порядком мыслей, о чем узнал от нее… Поэтому, после чтения истории и стилистических упражнений в прозе и стихах, которыми я занимался с особым удовольствием, вызывая в учителях опасение, что не выйду из круга этих забав, я приступил к логике и философии, начал наконец кое-что понимать в этих вещах… Боже! Сколько зароилось тотчас же в моей голове химер, которые я переносил на бумагу, порой повергая ими в изумление учителей».

Осенью 1661 г. 15-летний Лейбниц поступил в Лейпцигский университет на юридический факультет, который успешно закончил через пять лет, получив степень доктора права. Занятия юриспруденцией он успешно сочетал с изучением логики и математики, а выпускную работу посвятил не совсем обычной для юриста теме, назвав сочинение «Диссертацией о комбинаторском искусстве». В нем будущий философ выводил идею логических исчислений – модель будущей математической логики.

От историков к поэтам, от поэтов к философам и схоластам, от философов к математикам, от математиков к юристам – так кратко можно охарактеризовать путь образования Лейбница. В конце 1666 г. он успешно защитил юридическую диссертацию. Правда, не в Лейпциге, где работа была отвергнута, а в г. Альторфе, расположенном невдалеке от Нюрнберга. Однако от предложенной должности в Альторфском университете Лейбниц все же отказался. Преподавательская карьера его не прельщала, и некоторое время он вел праздный образ жизни, обеспеченный небольшим доходом от наследства, доставшегося после смерти матери в 1664 г., мечтая о более широком поле деятельности в науке и политике. Правда, денежных средств для реализации честолюбивых замыслов оказалось недостаточно. Пришлось идти в услужение к «сильным мира сего». В течение четырех лет – с 1668-го по 1672-й – молодой ученый служил у министра Майнцкого курфюршества Иоанна Христиана фон Бойнебурга в Нюрнберге, где занимался вопросами упорядочения государственного права, публицистической и религиозно-политической деятельностью. Этот период был в целом плодотворным для Лейбница. Он много писал на различные темы, а в области философии наметил основы своей будущей системы.

В 1672 г. Лейбниц был послан с дипломатической миссией в Париж, где провел несколько лет. Это были годы насыщенной жизни, активного общения с научными авторитетами тогдашней Франции. Лейбница интересовало многое – и тайны бесконечности, которые исследовал Паскаль, и автоматическое регулирование машин, использованное в паровом котле Папена, и структура мира, о которой горячо спорили картезианцы. Знания в области логического мышления способствовали освоению достижений новейшей европейской математики. В 1675 г. Лейбниц открыл дифференциальное и интегральное исчисление, независимо от Ньютона, также сделавшего подобное открытие немного позже. А благодаря изобретению новой арифметической машины, извлекавшей корни, Лейбниц был избран иностранным членом Лондонской академии. Перед возвращением в Германию он посетил Лондон, Амстердам и Гаагу, где познакомился с Ньютоном, Бейлем, встречался со Спинозой, с которым несколько раз беседовал.

По прибытии в Ганновер в 1676 г. Лейбниц поступил на службу при Брауншвейг-Люнебургском дворе герцога Иоганна Фридриха, о котором позже говорил: «Я живу у монарха настолько добродетельного, что повиновение ему лучше всякой свободы». На службе при герцогском дворе Лейбниц провел сорок лет. Все эти годы он занимался юридическо-законодательной работой, вопросами экономики, инженерной деятельностью. Одновременно он стал и историком, сформировавшим новые идеи историографии, писал сочинения на богословские темы, обосновал необходимость воссоединения христианских церквей.

Но все же главное внимание было сосредоточено на разработке собственной философской системы. В философии Лейбница нашли отражение все главные веяния его времени. Он был хорошо знаком с трудами Декарта, Спинозы, Бейля, сочинениями представителей сенсуалистской и английской философии, в частности с работами Локка. Собственная система Лейбница изложена в двух основополагающих трудах «Новые опыты о человеческом разуме» и «Теодицея», написанных в последние годы жизни философа. К ним примыкают сочинения резюмирующего характера – «Критика основоположений отца Мальбранша» и «Монадология». Ядро философской системы Лейбница составляет учение о так называемых «монадах» – простых неделимых субстанциях, «истинных атомах природы», в каждой из которых он видел замкнутый, неповторимый мир. В отличие от атомов Декарта монада Лейбница – духовная частица бытия, «сияние божества». Монады не имеют физической характеристики, поскольку индивидуальны, самостоятельны и не влияют на внутреннюю жизнь друг друга. Разумеется, их невозможно воспринять органами чувств, доступны они только разуму. Все монады воспроизводят Вселенную благодаря «предустановленной» божественной гармонии. Как отмечал философ, «повсюду существует одна и та же вещь с различными степенями совершенства».

Человек также представляет собой совокупность монад, в которой организующую роль играют монады, наделенные сознанием: при этом в каждой из них заключена возможность развития. Это развитие универсально, оно отличается бесконечным процессом постепенных изменений, при которых не происходит возникновения или гибели монад: ведь каждая из них, по мысли философа, содержит в себе как все свое будущее, так и прошлое. Понятие «развитие» у Лейбница – это первая идея универсальности в философии Нового времени. Каждая монада – источник движения, она наделена «активной силой», утверждая тем самым через телеологию принцип универсального и абсолютного единства материи и движения. Знание истины, как считал Лейбниц, возможно только как «предустановленная» Богом гармония в движении мыслящих и телесных монад, подобно тому, как двое часов с одинаковым ходом независимо друг от друга показывают одно и то же время.

Философская система Лейбница – классический пример тесной связи теории познания с методологией наук, а философии в целом – с тайнами природы. Эта система отразила впечатляющую картину мира как единого восходящего живого процесса. В изложении Лейбница, мир бесконечен и неисчерпаем и в каждой своей точке наполнен динамизмом, смысл которого состоит в развитии познания. Он был убежден, что если одна частица мира отличается от другой, то значит, и все вещи Вселенной уникальны.

Что касается человеческого общества, то оно, в представлении философа, – гармоничный «хор» монад-людей, каждая из которых через развитие своей индивидуальности способствует развитию и благу всех. Возникает своего рода «демократическая монархия» монад, в которой каждый индивид участвует в процветании общества через науку, реализуя свое стремление к Высшему разуму.

Первые годы пребывания при герцогском дворе были счастливыми для Лейбница. Он мог полностью отдаваться творчеству и научным изысканиям. Минуты одиночества скрашивали философские беседы с 50-летней герцогиней Софией. Она поручила ученому воспитание своей 12-летней дочери Софии-Шарлотты. Через восемь лет София-Шарлотта вышла замуж за бранденбургского принца, впоследствии ставшего королем Фридрихом I. Однако мечтательную Софию-Шарлотту совсем не привлекала придворная жизнь, зато встречи со своим учителем она воспринимала как праздник. Лейбниц часто приезжал в Берлин, где пребывала прусская королева. Этот романтический союз, по сути, был самым серьезным во всей его жизни. Лейбниц так и не женился, сказав в 50-летнем возрасте: «До сих пор я воображал, что всегда успею жениться, а теперь вижу, что уже опоздал».

В 1700 г. Лейбницу исполнилось 54 года. Он находился в зените славы, его жизнь скрашивалась любовью благородной женщины, философ плодотворно работал над «Монадологией» и «Теодицеей». Литературная работа сопровождалась активной деятельностью по организации научного дела. По его инициативе было создано научное общество (академия) в Берлине, Лейбниц был избран его первым президентом, будучи к тому времени уже членом Лондонской и Парижской академий. В числе других проектов научно-исследовательских работ были и записки, поданные русскому царю Петру I, с которым ученый познакомился в 1697 г. и встречался в последующие годы. Подготовленный философом план организации Академии наук в Санкт-Петербурге был полностью реализован в 1725 г.

1705 г. для Лейбница начался с печальных событий. По дороге к матери королева София-Шарлотта простудилась и после непродолжительной болезни скончалась. Горе философа было безграничным. Романтическая связь Лейбница с прусской королевой была настолько общеизвестна, что послы иностранных государств сочли своим долгом нанести ему визиты и выразить соболезнование. Как писал Лейбниц одной из подруг скончавшейся королевы: «Все признают, что среди частных лиц я принадлежу к числу наиболее потерявших. Об этом свидетельствуют мне даже иностранные посланники».

Потеря любимой женщины и близкого друга была лишь началом дальнейших жизненных невзгод. В должности заведующего придворной библиотекой Лейбниц пребывал при трех сменявших друг друга ганноверских правителях. И каждый последующий относился к нему все сдержанней. В обстановке недоверия, недоброй славы безбожника великий философ нередко оказывался в положении человека, испытывавшего крайнюю нужду. Современники часто упрекали Лейбница в корысти и преклонении перед высочайшими особами, едко замечали, что он любил лесть, был раздражителен и упрям. Однако биограф и исследователь творчества Лейбница Куно Фишер, соглашаясь с тем, что «он искал материальных выгод и княжеских пенсий, быть может, больше, чем ему было нужно», все же замечал: «Однако необходимо добавить, что это были единственные источники, из которых он черпал средства к жизни. Ибо он имел мало, а за свои научные работы не получал ничего».

Здесь следует добавить, что Лейбниц прекрасно понимал, что без высоких покровителей нечего и думать о собственных философских и научных изысканиях. Но особенно тяжело ему пришлось при третьем правителе – курфюрсте Георге Людвиге. Лейбниц постоянно подвергался унижениям, получал выговоры «за нерадивость», подозревался в различных недобрых умыслах, ему постоянно сокращали денежное содержание. Такова была награда престарелому философу за его сорокалетнюю службу герцогскому дому.

После 50 лет Лейбница стали мучить подагра и ревматические боли. Насколько они были сильными, свидетельствует его секретарь Экгарт, первым опубликовавший биографические сведения о философе: «Он занимался постоянно и часто целыми днями не сходил со стула… На правой ноге у него открылась рана, она сильно мешала ему ходить… Для того чтобы утишить боли и сделать нервы нечувствительными, он велел изготовить деревянные тиски и приказывал завинчивать в них те места, в которых он чувствовал боли… В конце концов он почти лишился возможности ходить и лежал почти все время в постели».

Скончался Готфрид Лейбниц при странных обстоятельствах: прописанное ему якобы чудодейственное лекарство от подагрических приступов вместо облегчения лишь приблизило конец – 14 ноября 1716 г. последовала мучительная смерть.

Недоброжелательство властей Ганновера преследовало мыслителя и после кончины. В течение месяца гроб с телом Лейбница находился в подвале Нейштадской церкви. Лютеранские священники, открыто обвинившие его в безбожии, не допускали захоронения тела на христианском кладбище. Когда наконец 14 декабря немногочисленная процессия из случайных лиц направилась к могиле, оказалось, что среди тех, кто провожал Лейбница в последний путь, не было ни одного представителя от Ганноверского двора. Человека, являвшего собой славу Германии, хоронили, как никому не известную личность. И даже сегодня никто не может точно сказать, где покоятся его останки.

Слава пришла к Готфриду Лейбницу позже. Уже в XVIII в. видные философы признали огромное влияние идей Лейбница на развитие философской мысли в Европе. В XIX и ХХ вв. его учение было проанализировано во множестве монографий и исследований, крупнейшим из которых стал труд Л. Фейербаха, опубликованный в 1837 г. А в 1946 г. 300-летняя годовщина со дня рождения немецкого философа была ознаменована организацией международного лейбницевского сообщества.

 

Джордж Беркли

(1685 г. – 1753 г.)

Английский философ, епископ англиканской церкви. Основные сочинения: «Опыт новой теории зрения»; «Трактат о принципах человеческого знания»; «Три диалога между Гиласом и Филонусом»; «Алсифрон», «Аналитик»; «Сейрис».

В течение многих столетий идеалистическое учение претерпело множество трансформаций. В лице английского философа Джорджа Беркли оно нашло ревностного защитника своих основополагающих идей, приобретя дополнительное определение – субъективный идеализм, связывающий существование внешнего мира исключительно с человеческим восприятием. Чтобы прийти к такому поистине революционному выводу, Беркли потребовались не десятилетия, как это обычно бывает, а всего несколько лет. Трактат, в котором впервые был высказан упомянутый тезис, был написан Джорджем в 25-летнем возрасте, т. е. в то время, когда человек, избирающий жизненным поприщем философию, лишь начинает осмысливать контуры своей будущей системы. Хотя начинал английский студент вовсе не с философии.

Родился Джордж Беркли 12 марта 1685 г. на юге Ирландии в местечке Килкрени. Он был старшим в многодетной семье мелкопоместного дворянина Уильяма Беркли. В 1695 г. Джордж начал учиться в школе Килкрени, а через пять лет уже поступил на первый курс в известный колледж Св. Троицы Дублинского духовного университета. В колледже Беркли проявил себя талантливым и прилежным студентом. Его интересовала математика, он с увлечением изучал древние и новые языки, организовал философский кружок и завел дневник собственных заметок и рассуждений. Там Беркли подробно анализировал сочинения Декарта и Гассенди, Бэкона и Гоббса, и в особенности Локка и Мальбранша, что натолкнуло молодого исследователя на мысль о создании собственной системы.

В 1704 г. 19-летний студент получил первую ученую степень бакалавра искусств, а через три года – звание научного сотрудника с правом преподавания в колледже. Первые научные публикации Беркли, изданные анонимно, касались математических проблем. Но уже в 1709 г., в год рукоположения в сан дьякона англиканской церкви, он опубликовал «Опыт новой теории зрения» – своего рода психофизиологическое введение в свою, пока еще не вполне сформировавшуюся, теорию познания. Трактат касался в основном психологии восприятия и вплотную подводил к вопросам познания, намеченным ранее в философских дневниках. Полное изложение системы Беркли опубликовал уже через год в своем главном философском сочинении, полное название которого звучит так: «Трактат о принципах человеческого знания, в котором исследованы главные причины заблуждений и затруднений в науках, а также основания скептицизма, атеизма и безверия». Свет увидела только первая часть трактата, рукопись второй части была утеряна автором в 1717 г. во время поездки в Италию, а к написанию задуманной третьей части ему так и не удалось приступить. Но и первой части для просвещенного читателя было достаточно, чтобы получить ясное представление о взглядах молодого философа.

Именно в «Трактате о принципах человеческого знания» Беркли развил свою философскую систему субъективного идеализма. Она близка к сенсуализму Локка, но этот сенсуализм Беркли постарался последовательно очистить ото всех элементов материализма.

Все вещи, согласно Беркли, «лишь комплексы наших ощущений». Разумеется, философ не отрицал того, что реально существуют вещи, которые он видит и которых касается руками. Но он категорически отверг объективное существование материи, которое, по его мнению, приводит к атеизму. Вещи и идеи объективно не существуют, утверждал Беркли, они существуют только в нашей мысли. А это означает, что дух выше материи и древнее ее, а единственная причина бытия может быть только духовного свойства. В качестве доводов философ приводил примеры из множества известных тогда наук и отраслей знаний – математики, физики, медицины, экономики, политики и геологии. Главным источником всех бед на земле Беркли считал неверие и материалистическое представление о мире. Спасение же виделось ему в признании «души», сотворившего ее Бога и ощущений (идей), которые вкладываются в души Творцом.

Взгляды молодого ниспровергателя религиозных и схоластических догм были настолько радикальными, что не могли не вызвать у ортодоксов недоумения и даже раздражения. Один из друзей писал Беркли: «Знакомый врач, характеризуя вашу личность, уверял меня, что вы, наверное, сумасшедший и нуждаетесь в лечении. А один епископ жалеет вас из-за того, что тщеславное желание придумать что-нибудь новое побудило вас предпринять такую затею».

Ответом Беркли на критические высказывания был трактат «Три диалога между Гиласом и Филонусом», в котором философ попытался более сжато и ясно изложить суть своей идеалистической системы. В этом произведении он в популярной форме привел целый ряд аргументов, опровергающих необоснованную, по его убеждению, критику.

В 1713 г. Джордж Беркли отправился в длительную миссионерскую поездку по ряду городов Европы и Америки. Он побывал в Лондоне, на Сицилии, а по пути заехал в Париж, где встречался с философом Мальбраншем, придерживавшимся примерно тех же религиозных взглядов. После возвращения на родину неутомимый путешественник снова уехал в 1716 г. в Италию, на этот раз как гувернер сына Эша, епископа Клоферского. Все это время Беркли исподволь готовился к более дальнему путешествию за океан в Северную Америку, где Британия утверждала свое колониальное господство. Беркли мечтал о миссионерской деятельности на континенте, народ которого, по его представлению, нуждался в истинной христианской религии.

Накануне отъезда 43-летний Беркли женился на умной и начитанной девушке Анне Форстер. Это был счастливый брак. Успев испытать все блага одиночества, Беркли в то же время не отказывал себе в удовольствии насладиться семейным уютом. Как отец, Беркли вырастил семерых детей, к которым относился с большой любовью и уделял немало времени их воспитанию.

В сентябре 1725 г. Беркли с женой и друзьями, наняв корабль и запасшись огромным количеством книг, отправился в Северную Америку. Путешественники прибыли в городок Нью-Порт на острове Род-Айленд, расположенный в трехстах километрах от Нью-Йорка. Здесь Беркли намеревался основать колледж Св. Павла для обучения проповедников из числа местных жителей, а также приезжающих с континента индейцев. Около трех лет прожил английский миссионер в доме, построенном на купленной им ферме, в ожидании ассигнованных правительством средств на постройку колледжа. Обещанная денежная субсидия не поступила, и разочарованный Беркли в 1731 г. вернулся на родину.

Единственным утешением философа было осознание того, что в Нью-Порте начал свою деятельность его ученик и последователь Сэмюэль Джонсон, впоследствии президент королевского колледжа. Именно это учебное заведение, в котором занятия велись по плану, намеченному Беркли, стало прообразом будущего Колумбийского университета. Позже в память о неосуществленных мечтах английского философа-миссионера американцы назвали его именем приморский город, где расположен Калифорнийский университет.

После возвращения в Лондон Беркли опубликовал наиболее объемное свое сочинение под названием «Алсифрон, или Мелкий философ», в котором отстаивал христианское вероучение и религиозную мораль. За «Алсифроном» последовали политическая статья, направленная против критиков первой работы Беркли («Опыт новой теории зрения»), и философско-математический трактат «Аналитик». Уже в самом названии определялась главная мысль философа, выраженная фразой: «Рассуждение, адресованное неверующему математику, где исследуется, являются ли предмет, принципы и заключения современного анализа более отчетливо познаваемыми и с очевидностью выводимыми, чем религиозные таинства и положения веры». По сути же, эта работа, изложенная в безукоризненной математической форме, была направлена прежде всего против ньютоновского анализа бесконечно малых величин.

В мае 1734 г. в жизни Беркли произошел существенный поворот: он становится епископом Клойнским. 49-летний епископ вернулся в Ирландию и поселился в местечке Клойн, где провел 18 лет, практически всю оставшуюся жизнь. Лондонским друзьям он писал: «Я стал человеком, чуждым политических развлечений, визитов и всего того, что в свете называют наслаждениями. Вечер своей жизни я предпочел провести в спокойном уединении. Прежде меня забавляли честолюбивые проекты, интриги и политические столкновения. Теперь же они представляются мне пустым, мимолетным видением».

Последняя работа Беркли под названием «Сейрис» была написана и издана в 1744 г. Она посвящена необычной, на первый взгляд, для философа теме, о чем свидетельствовал подзаголовок – «Размышление и исследование, касающееся достоинств дегтярной настойки и разных других предметов, связанных друг с другом и возникающих один из другого». И тем не менее, в рекламу целебной дегтярной настойки, рецепт которой Беркли выведал у индейцев Род-Айленда, он сумел каким-то удивительным образом ввести и философское размышление. Книга была очень популярна во многих странах Европы. Правда, сами медики отнеслись к рекомендациям Беркли весьма критически. На что тот ответил шутливым стихотворением:

Между тем, в «Сейрисе», помимо прочего, был дан и сжатый очерк истории философии, написанный с позиций теории познания и выдержанный в религиозном духе. Имелось там и рассуждение о том, что атеизм как таковой – редчайшее явление в истории мысли.

В августе 1752 г. Беркли покинул свою епархию и переехал в Оксфорд, где учился его сын Джордж. 14 января 1753 г., сидя за чайным столом в кругу семьи, 68-летний Джордж Беркли скоропостижно скончался от апоплексического удара.

Философия Джорджа Беркли оказала огромное влияние на последующие поколения философов, и, прежде всего, на Юма и Спенсера. А в XIX и ХХ вв. его идеи активно использовали так называемые «позитивисты» – философы Мах и Авенариус, известные у нас не столько своими сочинениями, сколько неумелой критикой их взглядов со стороны материалистов. Впрочем, даже такая критика свидетельствует о том, что идеи Беркли продолжают жить и развиваться.

 

Эмануэль Сведенборг

(1688 г. – 1772 г.)

Шведский ученый-натуралист, теософ-мистик. Основные сочинения: «Небесные тайны»; «Толкования Апокалипсиса»; «Подлинная христианская вера»; «О небесах, о мире духов и об аде» и др.

Творчество шведского ученого и философа-мистика Эмануэля Сведенборга долгое время было почти неизвестно русскому читателю, поскольку даже в дореволюционное время большинство его книг находилось под строгим запретом. А между тем этот человек, которого называли «королем провидцев», оставил глубокий след в истории европейской религиозной мысли. Учение Сведенборга в той или иной степени оказало влияние как на умы мыслителей, ученых, поэтов, так и на целые религиозные школы и философские направления. Среди читателей и ценителей шведского мыслителя такие имена, как Гете, Бальзак, Лермонтов, Тютчев, Достоевский, Вл. Соловьев, Даниил Андреев, Борхес. Последний, кстати, называл Сведенборга «самым необыкновенным человеком в истории». Жизнь и духовные прозрения шведского мистика подтверждают, что такое определение отнюдь не является преувеличением.

Родился Эмануэль Сведенборг 29 января 1688 г. в Стокгольме. Его отец, священник Йеспер Сведберг, был профессором теологии в Упсальском университете. Получив сан епископа, он приобрел таким образом дворянское звание, после чего именным королевским указом его простонародная фамилия Сведберг была изменена на благородную Сведенборг. До одиннадцати лет юный Эмануэль учился под присмотром домашних учителей, а затем поступил в Упсальский университет, где был одним из самых юных студентов. Он изучал естественные науки, философию, право, историю и древние языки. Наделенный от рождения исключительными способностями и неутомимым стремлением к знаниям, Эмануэль очень скоро в совершенстве овладел латынью, греческим и древнееврейским языками. Лучшим отдыхом для себя он считал сочинение стихов и изучение музыкальной грамоты, иногда даже заменяя штатного органиста в церкви. Кроме того, талантливый студент интересовался практической механикой, обучился ремеслам часовщика, столяра, гравера и преуспел в изготовлении музыкальных инструментов из меди.

Окончив университет, Сведенборг отправился за границу, где в течение пяти лет изучал математику, естественные науки, а также осваивал основы изобретательства. В 1715 г. он вернулся в Стокгольм, где начал издавать первый научно-популярный шведский журнал «Дедал Гиперборей». Тут-то он и был замечен королем Карлом XII и назначен чрезвычайным асессором – советником королевской Горной коллегии. Эту должность Сведенборг занимал более тридцати лет, занимаясь, помимо горного дела, психологией, анатомией, биологией, экономикой и математикой (в 1718 г. он издал первый шведский учебник алгебры).

Но и это еще не все заслуги выдающегося ученого. Своему покровителю Карлу XII он представил чертеж механизмов для передвижения судов по суше (машины были построены и с успехом применялись в Северной войне), приспособления для разработки соляных источников, новые технологии для прокладки каналов. Кроме того, Сведенборг способствовал открытию первой в Швеции обсерватории, изобрел планер, предложил новый способ выплавки металла. Увлекали его и фантастические по тем временам проекты: подобно Леонардо да Винчи ученый рисовал схемы летательных аппаратов, подводных лодок; его можно считать одним из изобретателей парового котла и пневматического ружья.

Всю свою жизнь Сведенборг следовал правилу – осваивать все доступные технологии и делать их достоянием научного мира. И этот мир по достоинству оценил заслуги шведского ученого. Стокгольмская академия и ряд других научных обществ Европы избрали его в число своих членов. Санкт-Петербургская академия наук прислала ему диплом на звание члена-корреспондента. Особо чествовали Сведенборга по поводу опубликования в 1734 г. трехтомника «Труды по философии и минералогии».

Казалось бы, для Сведенборга творческий и жизненный путь уже приобрел ясные и определенные очертания. Но тут случилось событие, в корне изменившее всю его судьбу: 56-летний ученый пережил глубокий духовный кризис, сопровождаемый видениями, откровениями и явлениями божественных образов. О борьбе, происходившей в его душе, красноречиво свидетельствует записная книжка, обнаруженная спустя сто лет после смерти философа. Она начинается записями видений и имеет подзаголовок «Дневник снов». В «Дневнике» описывается состояние ума, который отстраняется от телесных ощущений и постепенно все больше полагается на сознательное восприятие света в глубинах души.

Ясновидец отмечал перемены в своей личности, удивляясь тому, что половое влечение, которое ранее доставляло много беспокойств, неожиданно исчезает. Он поражался полному отсутствию желания работать ради славы, отмечая, что заниматься наукой становится все труднее. Пролог книги «Животное царство», написанный Сведенборгом в это время, отражал радикальные изменения взглядов, ибо отныне им двигало одно обстоятельство – открыть дорогу к вере.

Однако еще большее потрясение Сведенборг испытал в апреле 1745 г. Он как обычно обедал в таверне, где имел свой отдельный кабинет, и мысли его по-прежнему были устремлены к предметам, скрытым от обыкновенного человеческого внимания. Затем, по словам самого Сведенборга, произошло следующее: «К концу обеда у меня потемнело в глазах… и я увидел, что в углу комнаты сидит человек. Затем видение пропало, и я поспешил домой. Ночью мне снова явился тот же человек. На этот раз я не почувствовал страха. Он сказал, что он – Господь Бог, Творец и Спаситель мира и избрал меня для того, чтобы возвестить людям духовный смысл Писания, и что он сам объявит мне, что я должен написать. Той же ночью мне были открыты со всей ясностью мир духов, небеса и ад. И с тех пор я оставил всякое писание о земных предметах и посвятил труды духовным вещам».

После еще нескольких видений в том же религиозно-мистическом духе чувства одиночества, смятения и потерянности у Сведенборга сменились ощущением уверенности и спокойствия. Ему открылся совершенно иной мир, о котором никто не догадывался. Больше не надо было думать о взглядах ученых мужей, видевших не дальше того, что показывали им их микроскопы. Сведенборг почувствовал, что ему открылось доступное немногим предназначение. Вместо беспокойных снов он теперь общался с духами и ангелами, и в видениях его вел сам Бог.

Прежде всего Сведенборг начал скрупулезно читать Библию, чтобы понять скрытый от других подлинный смысл Ветхого и Нового Заветов. Так появились несколько работ, посвященных подлинному, по мнению религиозного мыслителя, истолкованию Священного Писания. Но чтобы полностью посвятить себя новому творчеству, Сведенборгу надлежало освободиться от прежних обязанностей. Весной 1747 г. он подал королю прошение об отставке и летом того же года покинул здание Горного ведомства. С этого времени многосторонняя деятельность Сведенборга приняла исключительно религиозное направление. За оставшуюся жизнь из-под его пера вышло около 30 томов теологических сочинений, написанных по-латыни.

На протяжении шести лет главным занятием Сведенборга были комментарии к Библии и разъяснение тайны сверхчувственных восприятий. Итогом этих усилий стала книга, смысл которой давался уже в самом названии: «Небесные тайны, которые содержатся в Священном Писании или в Слове Господа, разъясненные: здесь сказано о тех, что заключены в Книге Бытия; вместе с удивительными вещами, виденными в мире духов и на небесах Ангелов».

Хотя «Небесные тайны» не произвели сенсацию, некоторые критики и читатели все же приняли новое послание с воодушевлением. Один из таких критиков по имени Стивен Пенни писал издателю: «Я давно страстно желал, чтобы Ветхий Завет был разъяснен так же блестяще и полезно для христиан, как Новый… Но просвещенный автор должен ожидать целого войска людей, которые обратят против него свои перья. Счастье, что их могущество не безгранично». Сам же писатель в анонсе первого тома «Небесных тайн» заявлял, что «автор посредством анализа Священного Писания открыл новый путь, который прежде никому не был известен. И все его мысли принадлежат ему самому».

Сведенборга не однажды называли искателем приключений в духовном мире, и эти поиски философ в конце концов решил продолжить в тихом уединении. Он приобрел участок в южном Стокгольме, разбил на нем великолепный сад и поставил в саду домик в стиле французского барокко, скрывавшийся за высоким забором с массивными резными воротами. Углубленные занятия, по замыслу ученого, требовали тишины и покоя. Но он не стал отшельником-мизантропом, отгородившимся от внешнего мира. Друзья и посетители Сведенборга описывают хозяина как приятного и веселого человека, любимца любого общества. Один из них отмечал, что «в часы досуга Сведенборг любил беседовать с умными людьми, которые всегда оказывали ему теплый прием и глубоко чтили его. Наш Сведенборг остался до конца жизни непонятым. Но ему отнюдь не было свойственно равнодушие к другому полу, ибо он ценил общество умных и приятных женщин как один из самых чистых источников наслаждения».

Последний из восьми томов «Небесных тайн» вышел из печати в 1756 г. Он был опубликован, как и почти все сочинения Сведенборга, анонимно, хотя многие уже давно знали имя автора. В нем, в частности, шла речь и о Страшном суде, который, по мысли философа, свершается не на земле, а в духовном мире, куда попадают все, кто жил в этой реальности со дня ее сотворения.

С 1749 по 1771 гг. Сведенборг написал десятки книг, среди которых, помимо «Небесных тайн», «Толкования Апокалипсиса», «Подлинной христианской веры», и нашумевшее сочинение «О небесах, о мире духов и об аде». Последнее читается почти как утопический роман и интересно настолько, насколько каждому человеку хочется знать, что его ждет после смерти. Руководствуясь собственным опытом общения с потусторонним миром, Сведенборг изложил систему необычную и в то же время простую. Она основана на предположении, что человек со смертью не теряет свободу воли, но сохраняет ее в загробном царстве. Некоторое время душа знакомится с устройством потустороннего хозяйства, затем выбирает вечность по вкусу. Характерны сами названия глав (всего их 63): «О небесном управлении», «О времени на небесах», «О богатых и бедных на небесах», «О виде, местоположении множества адов» и т. д.

Все эти представления явно расходились с трактовкой потустороннего мира, которую, да и то весьма туманно, излагали христианские богословы. Они утверждали, что пропащие души вечно мучаются в огне. Сведенборг писал о том, что нет никакого огня, кроме наших обжигающих вожделений. Бог никого не наказывает. Мучения грешников заключаются единственно в том, что они связаны своей привязанностью к злу. Им не свойственны «угрызения совести», ибо у зла совесть полностью отсутствует. Самим себе они кажутся такими же, какими были на Земле, но в глазах обитателей неба выглядят чудовищами.

Священники традиционных церквей считали, что некрещеные младенцы и язычники относятся к пропащим душам, посему торопились окрестить младенцев (особенно тех, кто слаб здоровьем и может умереть), дабы дьяволу не досталась легкая добыча. По Сведенборгу, язычники бывают даже лучше христиан и при примерном поведении легко попадают на небеса. А что касается младенцев, то они попадают на небо сразу после смерти, и там ангелы их растят и дают наставления, когда они достигают духовной зрелости.

Сведенборг также утверждал, что смерть есть просто переход с одного уровня сознания на другой; телесная оболочка сбрасывается, как изношенная одежда. Его духовный мир – это действительный мир, населенный не привидениями, а мужчинами и женщинами, которые прежде жили на земле. Уже на первых страницах книги «О небесах, о мире духов и об аде» Сведенборг рассказывает, что из себя представляет этот мир: «В другом мире духовное притяжение устраивает все в особом порядке. Все живущие там сообщаются по внутреннему подобию, а не по общности времени и пространства, как здесь. Те, кто пребывают в самой тесной гармонии с Богом, пребывают в глубочайшем, или небесном небе. Менее совершенные и более отдаленные от Бога пребывают в духовном небе. Те, кто еще менее совершенны, принадлежат природному небу. Таким образом, есть три неба, против них располагаются три уровня ада. Господь никого не отправляет в ад, а души сами тянутся к тем, с кем они хотят быть».

В Стокгольме слухи о прозрениях и визионерских способностях ясновидца вызвали огромный интерес. Новая книга лишь подогрела этот интерес, в том числе и со стороны высокопоставленных особ и ученых. Один из видных людей того времени, бывший премьер-министр Швеции Карл Густав Тессин оставил в дневнике такую запись: «Только из любопытства, желая познакомиться с необычным человеком, я навестил асессора Сведенборга 5 марта 1760 г. Я встретил старого человека лет семидесяти от роду, чрезвычайно похожего на своего покойного отца епископа Сведберга, но не такого высокого. У него были словно бы выцветшие глаза, большой рот и бледный цвет лица, но он был весел, радушен и разговорчив… Не желая тратить много времени на прелюдии, я тут же стал расспрашивать его о книге, которая озаглавлена «О небесах и об аде»… Он сказал, что ему было запрещено повторять то, что говорили ангелы и умершие, однако сообщил, что Бог дарует ему эти откровения уже в течение шестнадцати лет, чтобы он мог вывести мир из мрака невежества и заблуждений, которые в последнее время усилились настолько, что самое существование Бога уже подвергается сомнению…»

О том, насколько серьезно восприняли стокгольмцы слухи об общении Сведенборга с духами, свидетельствует и письмо известного минералога Даниэля Тиласа одному из друзей: «Весь город взбудоражен тем, что Сведенборг общается с умершими, когда того захочет, и расспрашивает их о разных вещах – находятся ли они на небесах или в аду, или же витают в каком-то третьем мире… Он сообщил, например, что у королевы Ульрики Элеоноры все в порядке. Она теперь замужем за другим благородным господином и пребывает в блаженстве. Я весь дрожу в преддверии разговора с ним, ведь он может и мне открыть, за кого вышла замуж моя покойная жена. Мне бы не хотелось, признаюсь, чтобы она стала султаншей».

Что касается Страшного суда, то Сведенборг в памфлете «Страшный суд» утверждал, что он свершается не на земле, а в духовном мире, куда попадают все, кто жил на земле со времени ее творения. Великая перемена, произведенная в духовном мире Господом, никак не скажется на внешней стороне земной жизни. Государства и войны будут существовать, как и прежде. Будет затронут умственный мир, ибо этот Суд вершится в мире человеческого духа.

В целом годы, отданные Сведенборгом осуществлению духовного призвания, были прожиты в затворничестве, за редким исключением, когда он выезжал в Голландию или в Лондон для печатания своих книг. Сведенборг рассылал их экземпляры известным людям, в том числе датскому королю, королю и королеве Швеции, дарил библиотекам и известным епископам.

Духовные труды принесли Сведенборгу как громкую славу, так и ожесточенные нападки и осуждения, особенно со стороны немецких критиков. В частности, известный ученый Йоханн Эрнести в журнале «Новая теологическая библиотека» писал: «Нетрудно видеть, что автор в столь фантастической форме пытается представить свои философские и естественнонаучные понятия, что не есть безобидной выдумкой. Извращая Священное Писание своим притязанием на некий внутренний смысл, он тем самым заслуживает самого сурового наказания».

Правда, Сведенборг на такие выпады почти никогда не обращал внимания. Он, имевший положение в обществе, талант ученого и блестящую карьеру, сознательно предпочел жизнь, которая принесла ему и скепсис многих современников, которые не понимали, зачем он тратит время и деньги на печатание никому не нужных книг, и гонения официального духовенства, и презрение некоторых друзей, называвших его «сумасшедшим». Но Сведенборг сознательно выбрал такую жизнь: он прекрасно понимал, что немедленного признания не получит, и даже написал, кто и как понимает его труды: «Существуют пять способов восприятия моих писаний. Первый – полностью опровергнуть их; таковы враги веры. Второй – принять их из любви к чему-то новому и занятному. Третий – принять умом, но ничего не изменить в своей жизни. Четвертый – принять их для того, чтобы сделать жизнь лучше. Пятый – принять их с радостью и найти в них подтверждение для себя».

В сентябре 1771 г. Сведенборг в очередной раз приехал в Лондон. Эта поездка оказалась для него последней. Великий мистик и ясновидец скончался 29 марта 1772 г., предсказав за три месяца до своей кончины ее точную дату.

Тело Эмануэля Сведенборга при большом стечении народа было захоронено 5 апреля 1772 г. в нише под алтарем в шведской церкви Ульрики Элеоноры в Лондоне. И все же не Англия стала местом его последнего упокоения. По просьбе шведского правительства в 1908 г. прах Сведенборга был перенесен в Стокгольм и ныне покоится в соборе Упсалы рядом с могилой его великого современника натуралиста Карла Линнея.

 

Шарль-Луи де Монтескье

(1689 г. – 1755 г.)

Французский философ-просветитель, политический деятель. Основные сочинения: «Персидские письма»; «О духе законов»; «Рассуждения о причинах величия и падения римлян».

Просветительская мысль во Франции XVIII в. уже имела богатые традиции. Их продолжил Шарль-Луи де Монтескье, по-новому взглянувший на сущность общества. В своем творчестве мыслитель попытался, как сказали бы сегодня, «смоделировать» такие принципы устройства человеческой жизни, которые гарантировали бы определенную социальную стабильность на основе высоких гражданских добродетелей. Да и сам Монтескье обладал такими добродетелями, в частности достоинством и мудростью, которыми всегда гордились его знатные предки.

Шарль-Луи Секонда барон де Ла-Бред родился 18 января 1689 г. в Бордо в аристократической семье. Его отец, гордившийся своим происхождением, был известен как просвещенный человек, имевший собственные взгляды и мнения, не зависящие от взглядов королевского двора. Как младший сын, он не наследовал родовых земель, но благодаря выгодному браку получил в приданое за женой замок Ла-Бред. Со стороны матери, урожденной Пенель, умной, очень религиозной женщины, Шарль-Луи имел английские корни: ее предки остались во Франции после окончания Столетней войны.

Фамилию Монтескье, под которой ныне Шарль-Луи Секонда барон де Ла-Бред известен всему миру, он добавил к своему имени в 1716 г., когда скончался бездетный дядя, завещавший племяннику все свое состояние, включающее обширные земли, дома, а кроме того, еще и должность президента Бордоского парламента.

Мать Шарль-Луи потерял рано, она скоропостижно скончалась, когда ему исполнилось всего семь лет. Отец, на которого легли все заботы о воспитании шестерых детей, определил Шарля-Луи в коллеж при монастыре в Жюльи. В этом учебном заведении, наряду с богословием, большое внимание уделялось изучению литературы, особенно классической. Как впоследствии заявлял Монтескье, хотя он и не познал в коллеже сущности религии, но классическую литературу изучил досконально, так же, как и стоическую философию, которая привила ему уважение к республиканским учреждениям и политической свободе.

Окончив коллеж, Шарль-Луи вернулся в замок отца, где начал самостоятельно изучать юриспруденцию, поскольку предполагал после смерти дяди принять должность президента парламента в Бордо. И хотя изучение права в то время было достаточно сложным делом, поскольку в действующем тогда судопроизводстве Франции наряду с указами королей действовали римское и каноническое право, а также учитывались разнообразные местные обычаи, Монтескье с этим справился достойно. И, возможно, уже в это время у него возник замысел знаменитого трактата «О духе законов».

В 1713 г. скончался барон де Ла-Бред. Дядя де Монтескье, ставший опекуном 24-летнего Шарля-Луи, решил выгодно женить племянника, подыскав ему невесту с солидным приданым. Это была Жанна Лартинг, некрасивая, хромая девушка. Правда, физические изъяны с лихвой окупались 100 тысячами ливров приданого и наследственными правами на поместье ее отца – Клерак.

К браку Монтескье относился довольно своеобразно. Позже в трактате «О духе законов» он писал, что «так как роскошь монархии делает брак дорогим и обременительным, то побуждением к нему должно служить богатство, которое могут принести с собою жены, и надежды на потомство». И поскольку богатство Жанны Лартинг удовлетворяло Монтескье, он обвенчался с ней в апреле 1715 г. Жанна оправдала и «надежды на потомство», родив троих детей – сына и двух дочерей. Как отец Монтескье был весьма суров по отношению к детям, придерживаясь патриархальных нравов, царивших в его семье с давних пор. А как муж был весьма заботлив и уважителен, что, впрочем, не мешало ему время от времени заводить любовные романы. Биографы отмечают, что Монтескье пользовался успехом у прекрасного пола, хотя всегда относился к женщинам довольно скептически, и, по-видимому, в своей жизни никого по-настоящему не любил. Практически всю жизнь Жанна де Монтескье провела в замке Ла-Бред, воспитывая детей. Она почти не бывала с мужем в свете, никогда не сопровождала его в поездках в другие города.

В 1716 г. после смерти опекуна Монтескье занял должность президента парламента Бордо, должность, связанную, в частности, и с выполнением судебных функций. И хотя из-за беспокойного характера он так и не смог стать настоящим чиновником, работа в парламенте давала ему немало юридических примеров для теоретических обобщений. Тем более, что особо трудные дела парламент поручал разбирать именно Монтескье.

Но если, по собственным признаниям Монтескье, бесконечные и бесцельные формальности парламентской службы его удручали, то участие в работе Бордоской академии, членом которой он являлся, доставляло большое удовольствие. Для академии он написал множество рефератов (практически по всем естественными наукам), которые не только поражали обилием гипотез, но и блистали остроумием и смелыми парадоксами.

Первое крупное художественное произведение Монтескье «Персидские письма» относится к 1721 г. И хотя оно было напечатано анонимно и с неверным обозначением места издания (Голландия), подлинное имя автора вскоре стало известно. Книга произвела настоящую сенсацию и вызвала самые противоречивые толки. Она сразу же разошлась в небывалом для того времени количестве экземпляров и, несмотря на последовавший вскоре цензурный запрет, выдержала за год восемь переизданий. Такой небывалый интерес объяснялся тем, что в «Персидских письмах» от Монтескье досталось всем – и королю, и министрам, да и французскому обществу в целом. В остроумных и ироничных замечаниях главных героев книги – мудрых и проницательных персов Узбека и Рики, которые покинули родину, чтобы поближе узнать французскую действительность, – вся Франция как бы предстала перед судом автора в своем подлинном, неприкрашенном виде.

В 1725 г. Монтескье, с большим трудом уговорив членов Бордоского парламента принять его отставку, переехал в Париж. Там благодаря поддержке многих влиятельных лиц он стал членом Парижской академии. Правда, заседаний академии он почти не посещал, поскольку там господствовали серость и скука. Напомнив читателям о себе двумя новыми книгами «Книдский храм» и «Путешествие в Пафос», героями которых являлись древнегреческие боги, сильно смахивавшие на кавалеров и дам французского двора, Монтескье отправился путешествовать. К тому времени он начал собирать материал для трактата «О духе законов» и хотел лично познакомиться с правовыми системами других стран. Путешествие длилось три года. Монтескье объездил всю Европу, посетил, в частности, Австрию, Венгрию, более полутора лет прожил в Англии. Как члена Парижской академии и известного писателя, его охотно принимали при дворах европейских государств. А в Англии он часто бывал на заседаниях парламента, с интересом наблюдая за бесконечными спорами правительства с оппозицией.

В апреле 1731 г. Монтескье вернулся во Францию. Попеременно живя то в Париже, то в своем родовом замке, он полностью отдался литературному труду. Через три года была издана его крупная работа «Рассуждения о причинах величия и падения римлян». В ней отмечалось: «Миром управляет не фортуна. Доказательством этому служат римляне, дела которых все время кончались благополучно, пока они управлялись по известному плану, но которые стали непрерывно терпеть поражения, когда начали поступать другим образом. Существуют общие причины как морального, так и физического порядка, которые действуют в каждой монархии, возвышают ее, поддерживают или низвергают; все случайности подчинены этим причинам».

Свой главный труд «О духе законов» Монтескье писал более пятнадцати лет. Впервые он был издан в 1748 г. небольшим тиражом в Женеве, без указания фамилия автора. Почти сразу после выхода книга появилась в Париже и долгое время была предметом яростных обсуждений в светских салонах. Едва появившись во Франции, трактат сразу же попал в «Индекс запрещенных книг».

Трактат «О духе законов» представляет собой капитальное исследование об основных условиях и гарантиях политической свободы. Лучшей гарантией политической свободы Монтескье считал разделение и уравновешение властей: законодательной, исполнительной и судебной. Он доказывал, что подобное разделение явится не только гарантией полного осуществления политической свободы, но и решающим условием успешного устранения всевозможных государственных злоупотреблений.

Кроме того, Монтескье подверг глубокой критике деспотизм, суть которого, по мнению автора, заключалась в деструктивном характере и разгуле страстей. В легкой и остроумной форме он дал такое сравнение этому «чудовищному строю»: «Когда дикари Луизианы хотят сорвать плод с дерева, они срубают дерево под корень и срывают плод. Таково деспотическое правление».

После 1750 г. Монтескье уединился в замке Ла-Бред, полностью посвящая свободное время любимым литературным занятиям. Он дополнял некоторые фрагменты в трактате «О духе законов», готовил для печати многочисленные заметки о путешествии по Европе, планировал написать историю Теодориха Остготского. Кроме того, барон много времени отдавал хозяйству, занимаясь благоустройством замка, огромного парка и цветниками. Не чурался и работы на виноградниках, которые были основным источником его доходов.

По свидетельствам современников, Монтескье имел нрав «типичного гасконца; любознательный, независимый, самолюбивый, но неизменно умеющий владеть собой. Холодный – из боязни показаться тщеславным, но при желании галантный. Иногда немного смешной – своей скупостью или небрежностью в одежде». Как истинный француз, Монтескье был чрезвычайно приятным и остроумным собеседником. Чего стоит хотя бы его знаменитая фраза: «Буря в стакане». Так он охарактеризовал политическую сумятицу в крохотной республике Сан-Марино.

И при этом Монтескье довольно часто оказывал самые различные услуги многим людям, будь то просьбы о пенсиях или ходатайства о смягчении наказания. Последним, кому он оказывал подобные услуги, был профессор Ла-Бомель, который публично одобрил «О духе законов» и встал на защиту трактата. В 1754 г. Ла-Бомель был арестован в Пруссии и выдан Франции, где его заключили в Бастилию, обвинив в политической неблагонадежности. Узнав об этом, Монтескье специально приехал в Париж и благодаря своим связям добился его освобождения.

10 февраля 1755 г. Шарль-Луи де Монтескье, находясь в Париже, скончался от воспаления легких. Он был похоронен у церкви Св. Женевьевы. Ныне точное место захоронения философа уже неизвестно. Зато сохранились мысли и чувства одного из самых образованных и умных собеседников XVIII в., чьи мысли изложены в его лучших трудах. Монтескье всегда почитали и в России, особенно в среде русских писателей, ценивших французского мыслителя за остроумие, подлинно французский юмор и афористичность высказываний, которые всегда были близки чувствительной русской душе.

 

Бенджамин Франклин

(1706 г. – 1790 г.)

Американский ученый, мыслитель, политик. Основные сочинения: «Рассуждения о свободе и необходимости, наслаждении и страдании»; «Необходимые советы тем, кто хочет стать богатым»; «Путь к изобилию…»; «Автобиография».

Один из «отцов-основателей» Соединенных Штатов Америки как государства и образованнейший человек своего времени, Бенджамин Франклин прожил жизнь, насыщенную бурными событиями. Начав жизненный путь с простого рабочего, он закончил его одним из самых уважаемых политических и общественных деятелей молодой Американской республики. Уникальность личности Франклина состоит еще и в том, что он сумел добиться выдающихся успехов, по меньшей мере, в четырех сферах человеческой деятельности – в бизнесе, науке, литературе и политике.

Бенджамин Франклин родился 17 января 1706 г. в г. Бостоне. Его отец Джозайа Франклин содержал многочисленную семью и занимался не очень приятным, но зато прибыльным ремеслом: его небольшая мыловаренная мастерская поставляла на бостонский рынок мыло и сальные свечи. Мать Бенджамина Абиа Фолгер была второй женой Джозайа, а всего в семье было семнадцать детей. Подрастая, дети обучались какому-нибудь делу, затем обзаводились собственными семьями.

Даже при самых скромных потребностях прокормить такое семейство было нелегко. Поэтому Франклин-отец трудился не покладая рук и приобщал к профессии старших сыновей. А девочки с семи лет становились помощницами матери. Все домочадцы носили самую простую одежду и были приучены к умеренности в еде и экономии на всем, на чем только можно сэкономить. Видимо, такой образ жизни и вдохновил уже зрелого Бенджамина на целый ряд блестящих афоризмов о бережливости, типа: «Прежде, чем советоваться с прихотью, посоветуйся со своим кошельком», или «Легче подавить в себе первое желание, чем удовлетворить все последующие».

Дети росли физически крепкими, жизнерадостными. Бен, как называли юного Франклина, еще в раннем детстве научился прекрасно плавать, был отличным гребцом. Отменное здоровье, унаследованное от родителей, он сохранил до глубокой старости.

Из-за скудных средств отец не мог дать Бену хорошее образование, хотя мальчик отличался незаурядными способностями и тягой к знаниям. Учеба ограничилась двумя годами грамматической школы, после чего Бен вынужден был стать помощником отца в свечном и мыловаренном деле. Но Джозайа видел, что эта работа не по душе сыну, а потому познакомил его с бостонскими ремесленниками, которые научили подростка работе в кузнице и на токарном станке, а также обжигу кирпича. Впоследствии владение этими ремеслами очень пригодилось Франклину при научных исследованиях, когда все оборудование он изготавливал собственными руками.

Читать Бенджамин научился еще в пять лет. Чуть позже он зачитывался «Жизнеописаниями» Плутарха, любил книги, популярно рассказывающие о различных изобретениях и научных опытах. Страсть к чтению определила и дальнейшую судьбу Бена. В конце концов отец пришел к выводу, что есть единственная профессия, которая понравится сыну-книголюбу, – печатание книг. Так 12-летний Франклин стал учеником своего старшего брата Джеймса, который, изучив типографское дело в Англии, оборудовал в Бостоне собственную типографию.

Целеустремленность Бена, его готовность пожертвовать всем ради знаний были поистине поразительными. Круг его интересов быстро расширялся: теперь юноша читал книги по геометрии, арифметике, риторике, логике, увлекся диалогами Сократа в изложении Платона. Особенно его привлек сократовский метод ведения полемики. Подражая древнегреческому мудрецу, Бен научился так формулировать свои вопросы, что ставил своих собеседников в тупик. Однако, приобретя опыт в споре, юный полемист вскоре почувствовал что-то неладное в своих победах. Перелом произошел после того, как к нему подошел один из друзей и сказал: «Бен, ты невозможен. Твои мнения носят оскорбительный характер для каждого, кто с тобой не согласен. Они стали обходиться так дорого, что ими уже никто не интересуется». Бенджамин проанализировал свое поведение и сделал правильный вывод. Позже в «Автобиографии» он вспоминал: «Теперь я предпочитал говорить «мне кажется» или «мне думается», «я бы сказал, что…», «если я не ошибаюсь». Вполне возможно, что именно из этих воспоминаний сложился у Франклина другой, не менее точный афоризм: «Опыт – это дорогая школа, но что делать, если для дураков нет другой школы».

Тем временем подходил к концу и срок контракта, заключенного между Бенджамином и Джеймсом, а заодно и окончание ученичества. 17-летний Франклин стал одним из лучших специалистов в типографском деле. К тому же он имел и опыт литературной работы: несколько его статей на актуальные социально-политические темы имели большой успех у жителей Бостона. К этому времени относится и начало самостоятельного изучения языков: Франклин прекрасно владел французским, испанским, итальянским, хорошо знал латынь.

Получив возможность самостоятельно распоряжаться своей судьбой, Бенджамин покинул родительский дом и уехал в Филадельфию – один из быстро развивающихся городов Северной Америки. Устроившись в местную типографию, молодой бостонец вскоре стал хорошо зарабатывать, что позволило ему безбедно существовать в новых условиях. В 1730 г. определенным образом упорядочилась и личная жизнь 24-летнего Франклина. Полутора годами раньше, уезжая в Лондон для закупки оборудования, он оставил в Америке невесту, девушку по имени Дебора Рид. Вернувшись на родину, Бенджамин узнал, что его невеста вышла замуж, но крайне неудачно. Почувствовав себя в какой-то мере ответственным за неудавшийся брачный союз, он решил жить с Деборой в гражданском браке. Избранница Бена оказалась хорошей женой, трудолюбивой и бережливой, как он сам. Она охотно помогала мужу в его делах, складывая и сшивая брошюры, скупая льняные полотнища для изготовления бумаги и присматривая за домом. Супруги не держали слуг, их стол был простым, а обстановка – самой скромной. «Дебора, – писал один из биографов Франклина, – была статной, яркой женщиной, правда, не очень образованной, а иногда резкой. Она мало интересовалась занятиями мужа и его размышлениями, но была преданна ему, бережлива и благоразумна». Преданность и благоразумие Деборы оказали благотворное влияние на Франклина, который весьма критически отзывался о своих увлечениях женщинами до женитьбы. «Неукротимые страсти юношеского возраста, – вспоминал прагматичный Франклин, – часто толкали меня на связи с женщинами легкого поведения, что влекло за собой известные расходы, большие неудобства, а также постоянные угрозы моему здоровью, хотя, к величайшему счастью, я избежал этой опасности».

Даже в старости он проявлял необычайное пристрастие к любовным приключениям. Так, в Париже предметом ухаживания 70-летнего Бенджамина стала 30-летняя Брийон де Жуи. Впрочем, флирт и плотские утехи в обществе куртизанок вполне соответствовали тогдашним нравам. Ходили слухи о том, что последней интимной связью великого американца была вдова философа Гельвеция. Франклин даже сделал ей предложение в 1779 г., но получил отказ.

Дебора Рид родила впоследствии дочь Сару и сына, умершего в четырехлетнем возрасте. Она также воспитывала незаконнорожденного сына Франклина, родившегося от связи с женщиной, имя которой осталось неизвестным.

Накопив достаточно средств, Бенджамин основал собственное издательство, которое печатало популярную в Филадельфии «Пенсильванскую газету». Газетное дело для молодого издателя оказалось прибыльным, но популярность ему принесли небольшие подборки анекдотов и афоризмов, которые публиковались под названием «Альманах бедного Ричарда». Кстати, до сих пор американцы используют устоявшиеся выражения из этого сочинения: «Лень движется так медленно, что бедность догоняет ее»; «У работающей пряхи всегда есть рубашка»; «Три переезда равны одному пожару».

Преуспев в бизнесе, Франклин в конце 1730-х годов принял активное участие в общественной деятельности. Будучи страстным проповедником взглядов французских просветителей, отстаивавших право людей на свободу и справедливость, Бенджамин призвал горожан строить жизнь «на началах разума». В результате по его инициативе в Филадельфии были вымощены дороги, построена больница, организована пожарная команда и местная милиция, проведена подписка на создание городской библиотеки.

Другая сторона деятельности Франклина в эти годы – научные исследования, которыми он занялся по примеру тех же французских энциклопедистов. Самые важные его открытия были сделаны в области электричества. Проведя ряд экспериментов, ученый доказал, что молния представляет собой разновидность электрического разряда. Люди науки восторженно приветствовали это открытие, свидетельствовавшее о настоящем научном подвиге (достаточно вспомнить, что в России при аналогичном эксперименте погиб известный ученый Рихман). Помимо этого, Франклин прославился и как талантливый изобретатель. Среди его многочисленных новшеств – громоотвод, очки с двумя линзами, кресло-качалка и, конечно же, знаменитая «франклиновская печка», известная в России под названием «буржуйка». Этот перечень мог бы быть значительно длиннее, если бы Франклин не оставил научные изыскания ради политической карьеры. Она началась с работы клерком в законодательном собрании Пенсильвании и почтмейстером Филадельфии. А знаменитым он стал как один из авторов четырех важнейших для истории Америки документов: Декларации независимости, Конституции и двух мирных договоров.

На дипломатическом поприще Франклин попробовал свои силы в 1757 г., защищая в Лондоне интересы Пенсильвании. Появление при королевском дворе посланца этой английской колонии вызвало среди придворных шквал насмешек. Действительно, новоиспеченный дипломат с его длинными неопрятными волосами и неуклюжими манерами выглядел среди чопорных англичан очень непристойно. Однако самого Франклина подобное отношение нисколько не смутило. Более того, он вскоре приобрел множество поклонников среди европейских «вольнолюбцев» и высокородных представителей науки, создавших ему репутацию одного из «корифеев» философии и естествознания.

В 1767 г. Франклин как частное лицо первый раз посетил Францию. К этому времени он уже сменил скромный костюм на модное платье и даже надел напудренный парик. «Подумайте только, – с иронией писал он, – какой у меня вид с маленькой косичкой и открытыми ушами». Правда, прибыв во Францию в 1776 г. уже в качестве посла, Франклин полностью отверг французскую моду: теперь он ходил в скромном коричневом кафтане, длинные волосы его были гладко причесаны, а парик заменила шапка из куньего меха. Но популярность Франклина во Франции была так велика, что ему не только простили «эксцентричность» в одежде, но даже сделали образцом моды. Парижские франты снимали парики и заказывали у парикмахеров прически «а-ля Франклин». Его бюсты и портреты украшали витрины модных магазинов и кафе, а его барельеф изображали на кольцах, медальонах, тросточках и табакерках.

Во Франции Франклин и другие члены американской делегации были удостоены аудиенции у Людовика XVI, который заверил заокеанских республиканцев в нерушимости заключенного договора, по которому Франция первой официально признала независимость Североамериканских колоний и установила с ними союзнические отношения.

В 1785 г. Франклин возвратился на родину, восторженно встреченный соотечественниками, а два года спустя, несмотря на преклонный возраст (Франклину в то время уже было 82 года), принял участие в подготовке Конституционного конвента, собравшегося в мае 1787 г. Ему было поручено выдвинуть предложение о принятии американской Конституции. Большинство делегатов сомневалось в необходимости такого политического решения, и лишь благодаря высокому авторитету Франклина Конституция была принята.

В основе политических воззрений Франклина лежит концепция естественных и неотъемлемых прав человека, к которым он относил жизнь, свободу, собственность. Полагая, что основой государства является общественный договор, Франклин утверждал право народа (в случае нарушения правительством этого договора) на восстание. В период выработки Конституции он отстаивал принцип федерации всех штатов с сохранением широкого местного самоуправления, выступал за установление всеобщего избирательного права, не ограниченного имущественным цензом. Кроме того, Франклин был решительным противником рабства, о чем свидетельствует памятная записка Конгрессу, в которой содержался призыв к отмене рабства.

Что касается философских взглядов Франклина, то он примыкал к деизму. Ортодоксальной церковной догме он противопоставлял идею «естественной религии», в которой роль Бога сводилась к акту сотворения мира. Его этические взгляды основывались на представлении о естественном, унитарном характере нравственности, которая должна быть освобождена от религиозного давления. Еще в 1728 г. Франклин основал Филадельфийский дискуссионный кружок ремесленников и торговцев «Клуб кожаных фартуков», который в 1743 г. превратился в Американское философское общество.

Последний год своей жизни Франклин был прикован к постели, страдая от почечнокаменной болезни. Когда боль становилась нестерпимой, он принимал значительные дозы опиума, но в перерывах между приступами был бодр и до последних дней сохранил ясность мысли: он много читал, принимал посетителей по общественным и частным вопросам. За шесть дней до смерти началась горячка, во время которой боли были настолько сильными, что Франклин терял контроль над собой. 17 апреля 1790 г. Бенджамин Франклин скончался.

Никого и никогда до этого в Америке не хоронили так торжественно и при такой всенародной скорби, как Франклина. В последний путь его провожали тысячи людей, в гавани Филадельфии в знак траура все суда приспустили флаги, а артиллерийская батарея пенсильванской милиции во время погребения отсалютовала своему создателю.

Таким был итог земного бытия великого американского философа-просветителя. И хотя его изображения нет среди гордых барельефов четырех самых знаменитых американских деятелей, увековеченных на скале Рашмор, портрет Франклина хорошо известен народам всех стран: он украшает самую престижную стодолларовую купюру. Зная беспримерное преклонение американцев перед долларом, трудно представить себе более достойное увековечение памяти их великого соотечественника. Разумеется, портрет на банкноте – лишь малая толика того уважения и почитания, которыми окружено имя Бенджамина Франклина не только в Америке, но и во всем мире. Его считают великим писатели-моралисты и изобретатели, «отцы городов» и философы, ученые и политики, но в первую очередь – все цивилизованные люди, которые признают истинную демократию и свободу высшими ценностями человеческого общества.

 

Давид Юм

(1711 г. – 1776 г.)

Английский философ, психолог, историк. Основные сочинения: «Трактат о человеческой природе» в 3-х томах; «Исследование о человеческом познании»; «Диалоги о естественной религии».

В британской истории Нового времени Давид Юм был последним из творческих философских умов. Эту историю можно разделить на два больших периода – до Юма и после него. Первый период – подъем и развитие философии, венцом которого стали труды великого британца. Во втором же периоде философская мысль в Англии испытала спад и постепенное угасание на долгие годы. Именно поэтому так ценно творческое наследие Давида Юма, повлиявшее на взгляды мыслителей Германии, Франции и других стран Европы.

Давид Юм родился 26 апреля 1711 г. в г. Эдинбурге в семье небогатого шотландского дворянина Джозефа Юма, владевшего небольшой фермой в Бервикширском графстве. Вскоре Джозеф Юм скончался, оставив на руках жены двух малолетних сыновей и дочь. Мать Давида, дочь президента юридической коллегии сэра Фолкнера, характеризовалась своими детьми и знавшими ее современниками как лучшая из матерей. Госпожа Юм была женщиной красивой, прекрасно воспитанной, обладавшей проницательным умом. Оставшись вдовой, она полностью посвятила жизнь воспитанию детей.

Когда Давиду исполнилось двенадцать лет, его отдали в греческий класс Эдинбургского университета, где он проучился около трех лет. В одном из писем Юм точно описал университетское образование в Шотландии: «Наше классическое образование в Шотландии – не идущее, впрочем, далее изучения языков – обыкновенно оканчивается на четырнадцати– или пятнадцатилетнем возрасте, а по окончании курса предоставляется полная свобода». Как бы там ни было, но Юм, по его словам, «с успехом прошел обычный курс обучения и очень рано почувствовал влечение к наукам, которое было главной страстью моей жизни и высшим источником моих удовольствий».

После окончания университетского курса Давид прожил в уединении 6 лет, проводя зимы в Эдинбурге, а летние месяцы в своем поместье. Он принялся за чтение, остановив свой выбор на древних классиках и на тех представителях философии и поэзии, какие только нашлись в домашней библиотеке Юмов. Наибольшее впечатление на него произвели римские стоики, и в частности то, как ими решались вопросы о нравственности и познании. И если исследователи считают философию Юма развившейся из учения Д. Локка, то несомненно и другое – в первоначальном виде философские взгляды Юма возникали и развивались главным образом благодаря изучению греческих и римских писателей. Влияние Цицерона, Сенеки и Плутарха сказывается не только в постановке различных философских проблем, но и в самом стиле многих произведений Юма.

Уже в юношестве Давид во всем проявлял трезвый, холодный ум. Трудно представить себе более бесстрастный темперамент и менее увлекающуюся натуру в юности. Скульптура, живопись и музыка для него почти не существовали, он редко испытывал наслаждение от истинной красоты. А в суждениях о крупнейших литературных произведениях Юм обнаруживал такое отсутствие художественного чутья и вкуса, давал такую пристрастную и несправедливую оценку, какие очень трудно понять и допустить в человеке, способном к самым остроумным и метким суждениям, когда дело касалось социальной и политической философии. Но именно эта односторонность и кажущееся несовершенство дарований Юма и составляли силу философа; именно они придали цельность и законченность его взглядам.

Занятия молодого Юма не ограничивались одним только чтением знаменитых мыслителей. Тщательно проштудировав их, он с юношеским пылом начал развенчивать все авторитеты, совершенно не считаясь ни с их славой, ни с общепризнанной высокой оценкой их сочинений. Найдя все высказанное прежними философами недостаточно определенным и плохо обоснованным, Юм сам начал писать статьи на самые разнообразные темы и даже пытался создать нечто законченное в виде «Очерков», «Опытов» и т. д. Уже в этих юношеских творениях видны зачатки тех мыслей и даже того метода, которые впоследствии составили славу Юма.

Мирные занятия юного философа, мечтавшего о создании великого литературного творения, которое произведет переворот в области философии и принесет автору мировую известность, дважды нарушались неудачными попытками родных направить энергию Давида в практичное русло. Семнадцатилетнего Юма задумали сделать законоведом, заставив его изучать юридические науки. Почти год Юм добросовестно пытался штудировать право, но настолько неудачно, что на семейном совете решили оставить его в покое и предоставить самому себе. Но в восемнадцать лет здоровье Давида, ведшего затворническую жизнь, не свойственную молодым людям, резко ухудшилось, и он решил переменить образ жизни. С этой целью Юм в 1734 г. отправился в Бристоль, надеясь устроиться на службу в конторе одного из знакомых ему коммерсантов. Как и следовало ожидать, через несколько месяцев юный коммерсант окончательно понял, что этот род деятельности ему совершенно не подходит. Юм резко порвал отношения с чуждой ему торговой средой и уехал во Францию, надеясь там без помех посвятить себя научным занятиям.

Во Франции Юм провел три года, два из которых прожил в небольшом городке Ла-Флеш. Там он вел такой образ жизни, о котором мог только мечтать. «Я стремился только к тому, чтобы сохранить свою независимость, и не обращал внимания ни на что, кроме усовершенствования моих литературных способностей», – писал он позже в своих «Воспоминаниях».

В 25 лет Давид закончил свое первое большое сочинение «Трактат о человеческой природе», над которым трудился около пяти лет. Следует отметить, что редко кому в столь раннем возрасте удавалось создать философское сочинение, поражающее зрелостью, простотой и ясностью определений. Два первых тома «Трактата» были изданы в январе 1739 г., а уже через несколько месяцев начинающему автору пришлось констатировать печальный факт – его философский труд читающая публика встретила с полным равнодушием. Лишь в издании «История трудов ученых» в ноябре 1739 г. появилась критическая статья о «Трактате о человеческой природе», в которой говорилось, «что произведение это отмечено несомненным и большим талантом; оно обнаруживает вдохновение гения, но гения еще молодого и недостаточно опытного». Кстати, Юм был очень недоволен такой оценкой своего труда и счел его оскорбительным.

Равнодушие читателей «Трактата» настолько огорчило самолюбивого Давида, что он даже решил на время переменить темы своих философских изысканий. Шесть лет (с 1739 по 1745 гг.) он прожил в уединении в родовом поместье, где занимался разработкой этических и нравственных проблем. Плодом этих исследований стал третий том «Трактата», изданный в 1740 г. В нем наиболее интересна глава, в которой Юм рассуждает о справедливости и несправедливости, выясняя при этом происхождение понятий закона и собственности.

Едва закончив издание трехтомного трактата, Юм снова выступил перед читающей публикой, теперь уже в качестве автора первого тома «Опытов нравственных и политических», изданного в 1741 г. А через год увидел свет и второй том «Опытов». На этот раз настойчивость автора была вознаграждена: «Опыты» имели большой успех, пользовались большим спросом и даже выдержали переиздание. В 1748 г. Юм дополнил их несколькими новыми главами и назвал это сочинение «Опыты нравственные, политические и литературные».

Став известным и даже модным писателем, доброжелательный и общительный Юм приобрел много друзей, среди которых было немало людей, имевших влияние в политической и литературной среде. Но в материальном плане, несмотря на успех «Опытов», положение мыслителя было весьма незавидным. Не имея постоянного дохода, о независимой жизни и свободе творчества можно было только мечтать. Хлопоты друзей о предоставлении ему вакантной кафедры нравственной философии в Эдинбургском университете закончились неудачей. Около года Юм был наставником и преподавателем юного маркиза Аннэндэля, но и здесь тоже потерпел неудачу. Ему не заплатили обещанного жалованья, и Юму пришлось вести длительный судебный процесс, чтобы получить свои деньги.

В 1746 г. Давид Юм в должности личного секретаря начальника военной экспедиции генерала Сен-Клера отправился во французскую Канаду, а через два года в составе военных миссий, уже как адъютант Сен-Клера, побывал в Голландии, Франкфурте, Вене, Турине. Во время пребывания в Италии в 1748 г. был издан его трактат, получивший название «Исследование о человеческом разуме» и ставший важнейшим философским трудом английского мыслителя. Как и большинство работ Юма, он посвящен проблемам познания. Юм размышлял примерно так: существует ли внешний мир как источник наших ощущений – этого доказать мы не можем. Наш разум оперирует лишь содержанием ощущения, а не той реальностью, что их вызывает. Наши ощущения так же мало говорят о существовании объективного мира, как и о его несуществовании. Стало быть, вопрос, поставленный таким образом, нельзя решить вообще. Основа нашего познания – впечатления, и все, что мы познаем, – содержание этих впечатлений.

По возвращении из заграничной поездки в 1749 г. в Эдинбурге Юма ожидало печальное известие о смерти матери. Друг Юма философ Карлейль вспоминал, что ее кончина привела Давида в такое угнетенное состояние, что он «проливал потоки слез». Похоронив мать, Юм два года прожил в родовом имении. Живя в деревне, он написал три значительных произведения: «Исследование о принципах нравственности», «Политические речи» и «Диалоги о естественной религии». Два первых сочинения увидели свет в 1751 г., а последнее было издано уже после смерти философа.

«Исследование о принципах нравственности» автор считал «самым лучшим из всех своих произведений исторических, философских или литературных». Труд этот не был оценен современниками Юма, они не разделяли взгляды философа на пользу как на мерило общественных занятий, а именно этому вопросу и было посвящено «Исследование…». Зато сочинение «Политические речи», напротив, получило широкую известность; было сделано несколько переводов его на французский язык, которые издавались в Амстердаме, Берлине и Париже. В Европе «Политические речи» произвели настоящую сенсацию. Критики оценивали их как «колыбель политической экономии, сочинение, содержащее первое, самое простое и самое краткое изложение принципов этой науки».

В 1751 г. Юм переехал в Эдинбург, а в следующем году общество эдинбургских адвокатов избрало его своим библиотекарем. Эту должность он занимал в течение семи лет. Особых доходов она не приносила, но зато Юм, решивший написать историю Англии, мог свободно пользоваться фондами обширной библиотеки, содержащей около 30 тыс. томов.

Окончательно обосновавшись в Эдинбурге и разделяя свои труды между занятиями, связанными с новой должностью, чтением и обработкой истории Великобритании, Юм находил время и для общения с друзьями, одним из которых был Адам Смит, ставший впоследствии знаменитым политиком и экономистом. Свою личную жизнь Юм в одном из писем к своему другу доктору Клефэну характеризовал так: «Я завел собственный очаг и организовал семью, состоящую из ее главы, то есть меня, и двух подчиненных членов – служанки и кошки. Ко мне присоединилась сестра, и теперь мы живем вместе. Будучи умеренным, я могу пользоваться чистотой, теплом и светом, достатком и удовольствиями. Чего еще желать? Независимости? Я обладаю ей в высшей степени. Славы? Но она совсем нежелательна. Жены? Это не есть необходимая жизненная потребность… Говоря короче, нет такого существенного блага, которым я не обладал бы в большей или меньшей степени…» Фундаментальный труд «История Англии» Юм писал в течение пятнадцати лет. Первый том вышел в 1754 г., через два года – второй, а всего философом было написано шесть томов, два из которых были переизданы. И если первый том «Истории Англии» читатели встретили прохладно, то по мере выхода в свет следующих томов популярность их возрастала. Тираж книг разошелся полностью, «История Англии» была переиздана во Франции.

В 1763 г. маркиз Гёртфорд, английский посланник во Франции, предложил Юму занять должность секретаря посольства. Сначала он отклонил это почетное предложение, но затем решил его принять. Это объяснялось тем, что для Юма, философа с нелестной репутацией «безбожника и вольнодумца», служба под покровительством маркиза Гёртфорда, слывшего человеком благочестивым и добродетельным, могла стать своеобразной «охранной грамотой» от нападок церковников и критиков.

В Париже Юма, которого соотечественники постоянно донимали беспощадной и несправедливой критикой, ожидал самый блестящий прием. Литераторы, аристократы, придворные буквально соперничали друг с другом в чествовании британского философа. Самые знатные дамы наперебой приглашали Юма на приемы. Однако все ухаживания парижан и парижанок оказались напрасными. Юму, с его холодным темпераментом и никогда не оставлявшей его рассудительностью, ничто не могло вскружить голову. Он писал родным: «Роскошь и развлечения, окружающие меня, доставляют мне больше неприятностей, чем удовольствия».

В 1766 г. Юму предложили занять видный административный пост в Лондоне – место помощника государственного секретаря. В этой необременительной для себя должности Юм прослужил около 2 лет. В 1769 г. он снова вернулся в Эдинбург, намереваясь провести остаток жизни в покое и умиротворении, благо, к тому времени уже обладал значительным состоянием. Юм выстроил дом, который вскоре стал центром общения самого изысканного и блестящего эдинбургского общества.

Последние годы жизни философа были счастливыми. Но в 1775 г. Юм впервые почувствовал признаки серьезного заболевания печени, которое позже стало причиной его смерти. С присущим ему самообладанием философ, составив завещание, принялся за «Автобиографию», замысел которой вынашивал уже давно. В этом сочинении сквозит такая объективность, какую редко можно встретить у автора, рассказывающего о себе. Практически Юм ограничился строгой и очень сжатой передачей фактов своей биографии, изредка лаконично объясняя их смысл, ибо, как он писал: «Почти вся моя жизнь прошла в научных трудах и занятиях».

По свидетельству А. Смита и лечащего врача Кёлена, Юм, зная о приближении смерти, говорил о ней спокойно и даже весело, не обнаружил ни малейшего страха или ропота. Скончался Давид Юм 25 августа 1776 г., а несколько дней спустя при большом стечении народа его похоронили на старом эдинбургском кладбище.

На своей могильной плите философ желал видеть, кроме имени, только надпись с датами рождения и смерти. «Предоставляю потомству, – говорилось в завещании, – прибавить остальное». Все остальное прибавили история и потомки, сохранившие на века благодарную память о великом шотландце.

 

Жан-Жак Руссо

(1712 г. – 1778 г.)

Французский мыслитель, просветитель. Основные сочинения: «Рассуждения о науках и искусствах»; «Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства между людьми»; «Об общественном договоре»; «Эмиль, или О воспитании»; автобиографическая книга «Исповедь»; роман «Юлия, или Новая Элоиза».

Век Просвещения дал миру блестящую плеяду замечательных умов, проницательных мудрецов, величайших остроумцев. Среди них почетное место занимает и французский мыслитель Жан-Жак Руссо – признанный властитель дум большинства французов второй половины XVIII в. Он был истинным сыном своего времени; но и эпоха, в которой жил знаменитый просветитель, во многом обязана ему невиданным взлетом творческой мысли и существенными переменами в общественно-политическом устройстве Франции.

Жан-Жак Руссо родился 28 июня 1712 г. в Женеве в бедной семье часовых дел мастера Исаака Руссо и его жены Сюзанны Бернар, дочери пастора. Девяти дней от роду Жан-Жак потерял мать, жизнерадостную и веселую женщину, – роды стали причиной ее смерти. Исаак Руссо, едва сводивший концы с концами, слыл человеком гордым, самолюбивым и в то же время неуживчивым и раздражительным. В 1722 г. во время очередной ссоры дело даже дошло до дуэли, на которой Руссо ранил своего соперника, французского офицера Готье. Не желая подчиняться решению суда, приговорившего его к трехмесячному тюремному заключению и внушительному штрафу, Исаак вынужден был покинуть Женеву, а 10-летний Жан-Жак остался на попечении своего дяди, брата покойной матери. Мягкий и впечатлительный от природы Жан-Жак, несмотря на доброе к нему отношение со стороны родственников, оказался в положении сироты, которого, как правило, больше жалеют, чем любят. Мсье Бернар, пытаясь дать надежное ремесло своему племяннику, определил его в обучение к нотариусу, но там непоседливый Жан-Жак долго не задержался. Тогда дядя пристроил его в граверную мастерскую Дюкомена, который не слишком церемонился с подмастерьями, постоянно браня их и награждая тумаками. Такая жизнь юному Руссо не нравилась. К тому времени он уже ясно осознал, что принадлежит не «верхнему кварталу города», а является всего лишь «жалким подмастерьем из квартала бедняков Сен-Жерве», и посему у него не раз возникали мысли о побеге.

Помог случай: 14 марта 1728 г., возвращаясь с воскресной загородной прогулки, Жан-Жак нашел городские ворота запертыми. Вначале он растерялся, а затем решил, что пришла пора начать новую жизнь. Не имея определенного плана, подросток добрался до г. Шамбери, расположенного в Савойе, католической области Швейцарии. Там он познакомился с кюре Понвером, а через него – с пансионеркой сардинского короля 28-летней Луизой-Элеонорой де Варанс, сыгравшей в его жизни значительную роль. По их настоянию Жан-Жак поселился в туринском приюте для новообращенных, где изменил своему вероисповеданию, превратившись из кальвиниста в католика. Истратив полученные при выходе из этого богоугодного заведения деньги, Руссо некоторое время служил лакеем в доме графини де Версилес, был домашним секретарем в одном аристократическом семействе, однако подолгу нигде не задерживался. В конце концов он снова вернулся в Шамбери к мадам де Варанс, которая предложила статному, пригожему юноше остаться у нее. В 1736 г. Жан-Жак поселился с ней на даче в Шарметтах близ Шамбери, где прожил (с перерывами) около семи лет. Луиза де Варанс более чем свободно толковала догматы религии и проявляла интерес ко всему на свете – от фармакологии до беллетристики. В ее доме была неплохая библиотека, где Руссо познакомился с сочинениями Монтеня, Вольтера, Ларошфуко, Лейбница, Декарта и Локка.

Считая Жан-Жака тугодумом, друзья мадам де Варанс посоветовали ей направить своего подопечного в семинарию, откуда бы он вышел сельским кюре. Но в семинарии Руссо учился плохо, его больше привлекала игра на кларнете и церковное пение, чем изучение богословия. Семинарию Руссо оставил, некоторое время он давал уроки музыки местным девицам в Лозанне, затем снова вернулся к мадам де Варанс. Но к тому времени Луиза полностью охладела к своему протеже, и почти год несостоявшийся кюре учительствовал в доме Мабли в Лионе.

Не найдя себе применения в Швейцарии, Руссо решил завоевать Париж. Он намеревался произвести «революцию в музыке», подготовив проект упрощения нотной системы: цифры вместо пяти линий и всяких значков. Музыке, как сам философ признавался позже, он «незаметно выучился, преподавая ее». А биограф Руссо Ж. Тьерсо даже считал, что, «продолжай он систематически заниматься сочинением музыки, быть может, дал бы в ней равноценное тому, что дал в литературе». Осенью 1741 г. Жан-Жак приехал в столицу Франции, однако изобретенная им нотная система не встретила понимания, и ему вновь пришлось рассчитывать только на случайные заработки. В течение двух лет он перебивался перепиской нот, уроками музыки, мелким литературным трудом.

Сочувствующие Руссо братья Мабли и Кондильяк, чьи имена вошли в историю философии, снабдили его рекомендательными письмами к известным людям Парижа. Благодаря их рекомендациям, Жан-Жак получил доступ в столичные салоны, а кроме того, французский посол в Венеции граф Монтегю предложил ему работу секретаря. С августа 1743 г. Руссо в течение года находился на дипломатической службе в Венеции. Но и дипломатическая карьера не состоялась из-за строптивого характера Жан-Жака и критического отношения к посольским интригам.

Вернувшись в Париж, Руссо поселился в гостинице, где познакомился с Терезой Левассер, которая была служанкой и белошвейкой. Жан-Жак, отнюдь не преувеличивая достоинств Терезы, увидел, тем не менее, в ней воплощение непосредственности и доброты. Вскоре она стала его любовницей, а затем и женой. Правда, непосредственность и доброта Терезы граничили с умственным убожеством. Грамоту она так и не смогла одолеть, как не сумела научиться считать до ста и определять время по часам. В придачу Тереза «навязала» Руссо свою семью: брата, весьма склонного к воровству, и мать, доставлявшую Жан-Жаку немало неприятностей сплетнями и вымогательством денег и подарков у его друзей. И все же Тереза оставалась верной спутницей Руссо в течение 34 лет, до самой его смерти.

Знакомство с политической и культурной жизнью Женевы, Франции и Венеции дали Руссо обильный материал для литературного творчества. Поэтому он с удовольствием принял в 1748 г. предложение Дидро писать для «Энциклопедии» статьи и редактировать в ней отдел музыки. Так Руссо стал одним из тех просветителей, которых позже называли энциклопедистами.

Летом 1749 г. печатание Энциклопедии было прервано арестом Дени Дидро, отправленного в Венсенскую башню, куда обычно заключали за политическую крамолу. Позже его перевели в замок, где Дидро мог встречаться с друзьями. Как-то раз, идя по лесу на свидание к своему другу, Руссо, присевший отдохнуть, случайно прочитал в газете «Меркюр де Франс» объявление о том, что ученое общество в городе Дижоне, именуемое себя, как тогда было принято, академией, выдвинуло тему для сочинения – «Способствовало ли развитие наук и искусств порче нравов или улучшению их?» Идея настолько увлекла Руссо, что он тут же, под деревом, набросал краткие тезисы к этому трактату.

Трактат «Рассуждения о науках и искусствах», в котором Руссо подверг полному осуждению ученость как таковую (при этом не утруждая себя какими-либо доказательствами, а преподнося свои суждения в виде откровения свыше), поразил современников убежденностью и страстностью тона. Результат оказался неожиданным даже для самого Руссо – он получил «Премию морали» и золотую медаль.

С другой стороны, трактат вызвал бурю негодования: против него выступили практически все члены ученых обществ Франции, им возмущались и некоторые просветители. В частности, Вольтер, называя идеи Руссо «философией бродяги», едко замечал, что «теперь остается только одно: стать на четвереньки, то есть вернуться к дикому состоянию, и убежать в лес».

Как уже отмечалось, Руссо был довольно талантливым музыкантом. Еще в юности вместе с романсами, предназначенными для исполнения в домашней обстановке, он сочинял арии, дуэты, хоры, мечтая блеснуть когда-нибудь в парижской опере. Увы, в полном объеме оценить музыкальное творчество Руссо сегодня невозможно, поскольку не сохранилось практически ни одного его сочинения в области музыки. В порыве самокритики Руссо беспощадно уничтожил все свои оперы, пощадив лишь одну – «Деревенского колдуна». На премьере этой оперы в марте 1752 г. присутствовал весь двор во главе с королем и его фавориткой мадам де Помпадур.

Публика, пресыщенная громоздкими оперными спектаклями, была очарована «непринужденной крестьянской пасторалью», где доминировали задушевные арии. Опера понравилась и Людовику, причем настолько, что впоследствии придворные не раз слышали, как он распевал арии из этой оперы. Высоко оценили ее и просвещенные умы Франции. Дидро, к примеру, говорил: «Чего только нельзя простить Жан-Жаку благодаря его «Деревенскому колдуну».

И все же не музыка составила основу творчества Руссо. Через несколько лет после написания трактата «Рассуждения о науках и искусствах» он, прочитав очередное объявление Дижонской академии, предложившей конкурсную тему «О происхождении неравенства между людьми», вскоре написал книгу на эту тему, которая, кстати, очень понравилась Дидро. Новый труд Руссо закончил в Шамбери и издал в 1755 г. в Голландии с посвящением Женевской республике. И если в «Рассуждении о науках и искусствах» мыслитель ставил прежде всего философско-моральные вопросы, то трактат «Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства между людьми» посвящен социальным проблемам. В нем Руссо представил все виды неравенства, а именно правовое, экономическое и политическое, основной причиной бед и несовершенств современного ему общества.

В 1761 г. увидел свет и ставший впоследствии знаменитым роман «Юлия, или Новая Элоиза» имевший подзаголовок «Письма двух любовников, живущих в маленьком городке у подножья Альп». Уже немолодой, робкий и мечтательный Руссо, к тому же не слишком счастливый в любви (в то время он был влюблен в Софи д’Удето, но та хранила верность, причем не мужу, а любовнику), создал в своем воображении утопическую картину счастливого мира, где царят любовь, самопожертвование, милосердие. Пожалуй, немного найдется романов, которые бы наложили такой заметный отпечаток не только на литературу, но и на реальную жизнь, на привычки и пристрастия, чувства и ощущения читателей. Его главные герои – дочь надменного швейцарского барона Юлия д’Этанж и пылкий Сен-Пре, ее наставник и возлюбленный, сразу же стали любимцами читающей публики. Само место действия романа – «райские уголки» на берегах Женевского озера – как бы возродилось для европейского читателя благодаря Руссо и стало восприниматься через призму «Новой Элоизы». Более того, путешественники осуждены были искать в Веве и Кларане «следы» Юлии и Сен-Пре, хотя Руссо не без лукавства предупредил в первом предисловии, что, будучи в этих местах, ни разу не слыхал таких фамилий.

В 1762 г. Руссо опубликовал книгу «Эмиль, или О воспитании», в которой изложил целую педагогическую систему. В соответствии с предлагаемой схемой воспитания Руссо разделил жизнь детей на четыре периода. В первый период – от рождения до двух лет – он предлагал уделять внимание главным образом физическому воспитанию; во второй – от двух до двенадцати лет – воспитанию чувств; в третий – от двенадцати до пятнадцати лет – умственному воспитанию; в четвертый период – от пятнадцати до восемнадцати лет – нравственному воспитанию. Этот последний отрезок времени он называл периодом «бурь и страстей». Таким образом, считал Руссо, сознание ребенка и отрока превращается в самосознание юноши – уже полноценного человека.

Литературная слава, однако, не принесла Руссо ни особого материального достатка, ни душевного покоя. За свободолюбие и независимые взгляды его преследовали не только французские, но и нидерландские богословы и королевские чиновники, а в 1762 г. роман «Эмиль, или О воспитании» и трактат «Об общественном договоре» (в нем Руссо развивал идеи об учреждении такого государства, которое бы обеспечивало общественную безопасность и гарантировало свободу гражданам) по решению Французского парламента были сожжены. В том же году Королевский суд издал указ об аресте Руссо. Тайно покинув Монморанси, где он жил под покровительством герцога Люксембургского, Руссо бежал в Швейцарию и поселился в Ивердоне у своего друга Рогена. Но и на родине книга об Эмиле подверглась сожжению, а власти издали постановление об аресте ее автора. Пришлось Руссо обратиться к Фридриху II за разрешением поселиться в Мотье-Травер в Невшательском графстве, входившем в его владения. Но и здесь недоброжелатели не оставили его в покое. Руссо отлучили от церкви, поскольку на церковном совете он заявил, что «отчет» о своих убеждениях «обязан давать только Богу».

В 1766 г. Руссо познакомился с шотландским философом Юмом и отправился с ним в Англию, где поселился в Чезвике, в окрестностях Лондона. Первое время Юм был буквально очарован французским мыслителем, сравнивал его с Сократом, находя при этом, что Руссо еще более гениален, чем древнегреческий мыслитель.

Но вскоре Юм понял, что Руссо, при всей его несомненной талантливости, не обладал такими качествами, как скромность, благовоспитанность и великодушие. Странным образом в нем сочетались оригинальные способности и мелочное тщеславие, тонкая проницательность и напыщенное высокомерие. Через некоторое время Руссо заявил, что близость к английской столице не удовлетворяет его. Влиятельные друзья Юма предоставили в его распоряжение замок в Дербишире. Однако и в английском замке ни Руссо, ни Тереза, переехавшая к нему, не могли найти душевного равновесия: их угнетала и подавляла необычная обстановка. Закончилось все тем, что подозрительный Руссо возложил на Юма вину за свое неудачное переселение в Англию и обвинил его не только во враждебном к себе отношении, но и в заговоре с другими лицами, будто бы составленном с целью разорения беззащитного эмигранта. Добродушный и рассудительный Юм с удивительным терпением переносил все выходки тщеславного француза, считая его скорее ненормальным, чем скверным человеком.

Вернувшись во Францию в 1767 г., Руссо под вымышленным именем скрывался вдали от Парижа у приютивших его состоятельных знакомых. Спустя четыре года он вернулся в столицу, поселившись на улице Плятриер (ныне эта улица носит его имя). Передовых людей века – энциклопедистов – он давно уже объявил своими недоброжелателями. По подсчетам Дидро («самого старого друга, почти единственного оставшегося у него»), Руссо потерял двадцать друзей только из числа философов. Одним словом, он как будто намеренно стремился представить свою жизнь в мрачном виде, изобразить ее предельно невыносимой. Это наглядно видно в «Исповеди», большой автобиографической книге, которую Руссо писал в течение пяти лет – с 1765 по 1770 г., но так и не опубликовал ее при жизни. В ней он не пощадил не только своих современников, но и самого себя. С поразительной откровенностью Руссо повествует о своей жизни, не умалчивая о самых неприглядных ее сторонах. Примером может служить эпизод, случившейся в пору его молодости, когда, будучи лакеем, он украл ленту, а вину свалили на горничную, которую из-за этого уволили.

Трудно понять и объяснить и другой факт из биографии Руссо. Оказывается, пятерых своих детей он еще младенцами отдал в дом для сирот и никогда в дальнейшем не интересовался их судьбами. Он предпочел, чтобы из его детей вышли «рабочие и крестьяне, а не авантюристы и ловцы счастья».

Правда, многие критики считали, что «Исповедь» следует рассматривать как роман – необычайно искренний, с тонким проникновением в психологию героя и не уступающий в этом смысле «Новой Элоизе». Существует даже версия, будто вся история с детьми – вымысел автора, и детей у них с Терезой не было вообще. Словом, загадок в этой истории еще немало.

Как бы там ни было, но Руссо предпочел отвечать перед Богом, а не перед людьми, предварив «Исповедь» такими словами: «…Я предстану пред Верховным Судией с этой книгой в руках… Я обнажил свою душу и показал ее такою, какою ты видел ее сам, Всемогущий. Собери вокруг меня неисчислимую толпу подобных мне: пусть они слушают мою исповедь, пусть краснеют за мою низость, пусть сокрушаются о моих злополучиях. Пусть каждый из них у подножия Твоего престола в свою очередь с такой же искренностью раскроет сердце свое, и пусть потом хоть один из них, если осмелится, скажет тебе: «Я был лучше этого человека».

Последние годы жизни Руссо занимался в основном самоанализом и оправданием своих прошлых поступков. В 1776 г. он написал книгу с интригующим названием «Диалоги: Руссо судит Жан-Жака», а в следующем году – «Прогулки одинокого мечтателя», ставшее последним его сочинением.

В конце мая 1778 г. Руссо покинул Париж и поселился в Эрменонвиле, находящемся в 30 верстах от Парижа, в парковом домике маркиза Рене Луи де Жирардена. В Эрменонвиле он ничего не писал, почти все свободное время проводил в беседах с земледельцами и играх с детьми. Еще за день до своей смерти он ходил собирать травы.

Скончался Жан-Жак Руссо 3 июля 1778 г. от сердечного приступа. Его похоронили на маленьком «Острове тополей» посреди красивого озера. И хотя в годы Французской революции прах Руссо торжественно перевезли в Пантеон, а в дни Термидора контрреволюционеры развеяли его по ветру, этот островок вот уже более трех столетий остается местом паломничества почитателей «Человека истины и природы» – такие слова высечены на могильном камне Руссо.

 

Григорий Саввич Сковорода

(1722 г. – 1794 г.)

Украинский философ, поэт, педагог. Основные сочинения: философские диалоги «Наркисс», «Асхань», «Беседа, нареченная двое», «Разлагол о древнем мире», «Разговор пяти путников о истинном щастии в жизни», «Кольцо», «Алфавит», «Жена Лотова»; сборники «Сад Божественных песен», «Басни Харьковские».

«Мир ловил меня, но не поймал». Такую эпитафию оставил по себе украинский философ Григорий Сковорода, чем поверг мир в недоумение и почти мистический транс. Как понимать эту фразу? Что это за мир, желавший поймать мудреца, и почему тот не дался ему в руки?

Чтобы ответить на эти вопросы, надо сначала разобраться в том, кем был Сковорода и в чем состоял смысл философии великого украинца. А представлял он тот редкостный случай, когда образ мыслей философа, как сейчас говорят, адекватен его образу жизни. Разве что в Древней Греции можно найти подобный тип мыслителя, совершенно равнодушного к своим материальным и телесным потребностям.

Сковорода был бродячим философом, не имевшим ни крыши над головой, ни семьи, ни имущества. В его облике было что-то от Диогена или Сократа, только Афинами ему стала вся Земля.

Философ поистине народный, Григорий Саввич Сковорода стремился облечь древнюю мудрость и христианскую мораль в общепонятную форму. Отсюда в его произведениях множество сказочных образов – птиц, животных, рыб, насекомых, растений, – обилие притч в христианском духе.

Вместе с тем это был человек образованный, эрудированный, в совершенстве владевший латынью, древнегреческим, немецким, русским и, разумеется, украинским языками, досконально изучивший сочинения Платона, Плутарха, всех стоиков, а из новых философов – Лейбница, Декарта, Прокоповича, Ломоносова.

Мыслитель глубоко христианский, Сковорода исповедовал веру в том виде, в каком ее отстаивали «отцы церкви» Тертуллиан, Климент Александрийский, Ориген, Аврелий Августин.

И, наконец, еще одна особенность философии Сковороды, о которой исследователи его творчества редко вспоминают, – склонность к мистическому созерцанию, что особенно проявилось в религиозно-философских трудах.

Родился Григорий Саввич Сковорода 3 декабря 1722 г. в с. Чернухи Лубенского округа Киевского наместничества в семье малоземельного казака. Отец и мать его были людьми набожными, отличавшимися гостеприимством, добротой и милосердием. К чтению божественных книг был приучен с детства и сам Григорий. Кроме того, он увлекался музыкой, естественными науками, языками. Эти способности проявились и в Киево-Могилянской академии, куда отец отдал Григория по его собственному желанию. Природные дарования и прекрасный голос студента не остались незамеченными. В августе 1742 г. в соответствии с царским указом «О наборе певчих в придворную капеллу» он вместе с другими музыкально одаренными студентами был отправлен в Санкт-Петербург для участия в хоре императрицы Елизаветы. Правда, в Санкт-Петербурге пробыл недолго и, возвратившись в академию, продолжил учебу. Вскоре, однако, Сковорода понял, что науки, преподаваемые в Киеве, никак не отвечают его потребностям в знаниях. В 1750 г., накануне завершения курса обучения он оставил стены академии, приняв предложение русского генерала Вишневского сопровождать его по европейским странам.

Три года длились странствия Сковороды. Он побывал сначала в Венгрии, затем в Вене и других культурных европейских центрах. Вернулся Сковорода, как писал его первый биограф М. Ковалинский, «наполнен ученостью, сведениями, знаниями, но с пустым карманом, поэтому проживал у приятелей и знакомых». С этого момента и начались скитания Сковороды по Украине и России. Исходил он немало славянских городов и деревень, останавливался же у тех, кто приглашал его просто пожить либо в качестве домашнего учителя.

Преподавательской деятельностью Сковорода занимался и в различных духовных заведениях, но без особого успеха. Один переяславский епископ, к примеру, предложил ему место учителя поэзии. Григорий Саввич добросовестно составил руководство к поэтическому искусству, познакомившись с которым епископ пришел в негодование: он нашел учебную программу Сковороды странной и полностью противоречащей общепринятым поэтическим канонам. Дело дошло даже до суда в Консистории, где Сковорода заявил, что составил свои рассуждения по всем правилам поэтики, прибавив к своей речи латинскую пословицу «Alia res sceptrum, alia plectrum», то есть «Одно дело пастырский жезл, а другое дело – пастушья свирель».

После таких слов разгневанный епископ повелел Сковороде убираться из училища. В докладе Консистории служитель церкви сделал приписку: «Да не живет среди моего дома творящий гордыню».

Это было далеко не последнее испытание твердости духа украинского мыслителя. Знал он и наветы, и клевету, и обвинения в богохульстве. Одно из самых странных обвинений касалось ересей. Духовные отцы утверждали, что Сковорода осуждает употребление мяса и вина, с презрением отзывается о золоте, серебре, драгоценностях, дорогих вещах. «Бог, – уверяли пастыри, – ничего вредного не сотворил, а потому Сковорода – самый что ни на есть последовательный манихейский ученик». Кроме того, по словам священников, «он удаляется в пустынные местности, чуждается людей, не имея любви к ближнему. А это верный признак человека мизантропического, то есть человеконенавистнического склада».

На это Сковорода с достоинством отвечал: «Несправедливо почтили меня за манихея, как и недостойно за человеконенавистника и ругателя даров Божиих. Когда Бог определил мне в низком лице быть на театре света сего, то должно уже мне и в наряде, в одеянии, в поступках и в обращении со степенными сановными, знаменитыми и почтенными людьми наблюдать благопристойность, уважение и всегда помнить мою ничтожность перед ними. Клеветники мои если бы приписывали обыкновенные слабости или пороки, то сносно было бы мне; но сии языковредные, представляя меня развращающим нравы, делают меня еще душегубителем, то есть еретиком».

Как же похожи бывают иные осуждения! Не в том ли самом, а именно в развращении молодежи, небрежении к богам обвиняли афиняне Сократа и Протагора. И все же неизмеримо больше было людей, ценивших философа за простоту обхождения, благородство души и мудрое слово. Среди почитателей его дарований были богатые помещики и монахи-схимники, ученые и хуторянские пасечники. Они охотно давали приют скитальцу, называя его не философом, не поэтом, а по-народному – учителем жизни. Последним земным пристанищем неутомимого странника стало поместье харьковского помещика Ковалевского, где философ не раз жил прежде и куда прибыл, почувствовав приближение смерти. Здесь в слободе Ивановка (ныне село Сковородиновка на Харьковщине) Григорий Саввич скончался 9 ноября 1794 г. Перед кончиной Сковорода завещал предать его тело погребению на возвышенном месте, а на могиле сделать ставшую знаменитой надпись: «Мир ловил меня, но не поймал».

Сковорода считал себя «пришельцем на земле», сегодня его назвали бы «гражданином мира», первым славянским космополитом. Смысл своего существования он разъяснил в письме к другу: «Не пашу, не сею, не торгую и не воинствую. Отвергаю же всякую житейскую печаль. Учусь, друг мой, благодарности: вот мое дело! Учусь быть довольным тем, что дано мне в жизни от промысла Божия. Ах, друг мой! Приемли и обращай все во благо, радуйся сущему и обо всем, что с тобой приключилось, не воздавай безумия Богу».

Трудно сказать, когда Сковорода определил свой жизненный путь, сделавший его судьбу такой, а не иной. Он учился в Киево-Могилянской духовной академии, очень престижном по тем временам учебном заведении, и мог сделать карьеру в своей «альма-матер», ректором которой долгое время был почитаемый им Феофан Прокопович. Была у Сковороды возможность остаться в Петербурге, где у него были влиятельные знакомые. Он мог, наконец, найти применение своей учености в швейцарском городе Лозанне, куда звали странника друзья. Или занять место преподавателя Троице-Сергиевой лавры, куда его приглашали в начале 1770-х годов.

Сковорода нашел свое призвание не на поприще богословской или общественной деятельности, а в литературе и философии. Его перу принадлежат: трактат по христианской этике «Начальная дверь ко христианскому добронравию», несколько философских диалогов («Наркисс», «Асхань», «Беседа, нареченная двое», «Разлагол о древнем мире», «Разговор пяти путников о истинном щастии в жизни», «Кольцо», «Алфавит», «Жена Лотова»), притчи, разножанровая лирика (сборник «Сад Божественных песен», басни в прозе («Басни Харьковские»), переводы с греческого, латыни, многочисленные эпистолы, написанные латынью и книжным украинским языком. Следует заметить, что сочинения Сковороды при жизни не публиковались, а распространялись среди друзей и почитателей в рукописных копиях.

В Сковороде – писателе и философе – всегда чувствуется некоторая отстраненность от мира. Мыслитель как будто наблюдает за миром из своего уединения, фиксируя то, чем занимается суетное людское сообщество. Он не ставит себя в пример и не поучает грешный мир, но лишь со скорбью отмечает все его противоречия и заблуждения. Самому же Сковороде было достаточно той малости, которую он имел от судьбы, и того несравненного счастья, которое человек испытывает благодаря общению с природой. И если в «Божественных песнях» – поэтическом переложении некоторых заповедей Священного Писания – он смотрел на мир сквозь призму собственных ощущений, своего понимания Священного Письма, то в нравственных трактатах попытался осмыслить бытие с точки зрения философа-просветителя.

Во всем, что окружает людей, Сковорода видел три мира: природа (макрокосм), человек (микрокосм) и мир символов (слово Библии, слово Бога). Каждый из трех миров, по мысли философа, состоит из двух «натур» – внешней (материальной) и внутренней (духовной). Обе они принадлежат силе божественной и неуничтожимой. В самопознании человек открывает, что сущность его не исчерпывается разумом. Существо человека в его сердце и его воле. Отвлеченное познание, считал философ, не имеет смысла: человек познает для того, чтобы истинно жить и возрастать в истине. «Если хотим измерить небо, землю и моря, должны, во-первых, измерить самих себя с Павлом собственною нашею мерою. А если наше, внутри нас, меры не сыщем, то чем измерить можем? А не измерив себя прежде, что пользы знать меру в прочих тварях?»

Чтобы как-то снять противоречия между материей и духом, Сковорода обратился к древним пантеистическим теориям о единстве Бога и природы: «Натура, которая сама собою рождает и рождается, называется и отцом и началом, ни начала, ни конца не имеющая, ни от места, ни от времени не зависящая. Ее изображают кольцом, перстнем или змеем, который держит в зубах свой хвост. Эти всемогущие и премудрые силы называются тайным законом, правлением или царством, разлитым по всему материалу бесконечно и безвременно. О натуре нельзя спросить, когда она началась, – она всегда была, всегда будет и всегда везде есть».

Понять тайны природы и натуры возможно только путем мудрости. Саму же мудрость Сковорода связывал со светом, тем самым светом, который описал Платон в притче о темной пещере, куда вдруг проник солнечный луч. Он-то и олицетворяет истину. Но в отличие от греческого мудреца, Сковорода как бы приземляет символы, делает их доступными народному сознанию. Напоминая читателю древнее изречение «Познай себя», мыслитель отмечал, что само слово «познание» почитали и египтяне, и эллины, и евреи: «Знать – это от познания себя самого. Это познание входит в душу светом ведения Божия, а с ним и путь счастья. Как компас в корабле, так Бог в человеке».

«Быть в согласии с собой» означало для философа быть всегда осмотрительным, больше доверять разуму, чем потребностям внешней натуры: «Осмотрись, зачем торопишься, куда забежит твоя необузданность? Зачем хватаешься за должность, не ведая, будешь ли в ней счастливым? Кто может подписаться, что эта пища будет в пользу твоего желудка? Справься ж сам с собою. Узнай себя. Есть в тебе царь твой, отец и наставник. Не начинай ничего без сего царя в жизни твоей».

Из трактата в трактат, из притчи в притчу Сковорода не уставал повторять о необходимости внутреннего духовного зрения, которым только и можно отличить добро от зла: «Не думай, что невидное и бессильное это одно и то же. Народ же только то почитает, что может кулак схватить. Боится там, где нет страха. И наоборот».

Обозначив главные мотивы мудрости Сковороды, можно снова вернуться к его непростой судьбе и непростым отношениям с окружающим миром. Безусловно, Сковорода был человеком цели. Ему не требовалось преодолевать «соблазны мира сего», борясь с собой и с людьми. Как истинный созерцатель философ видел только то, что ему подсказывали духовный опыт и таинственная сила космоса. Он шел по своей Малороссии, как будто она была лишь одной из многочисленных планет звездной системы, случайно попавшейся на пути. Те же ощущения он испытывал, наверное, на земле Курской и Белгородской. С подобным же чувством наверняка шел бы мимо иерусалимских святынь, греческих виноградников и египетских храмов. Он был философ на все времена и для каждого народа. Но, увы, остался невостребованным даже на своей исторической родине!

Крылатая фраза «мир ловил меня, но не поймал» многое объясняет в мироощущении Сковороды, хотя так до конца и не разгадана. Даже его лучший друг Михаил Ковалинский, которого философ называл «наилюбимейшим», в примечании к этой фразе лишь опроверг домыслы о том, будто Сковорода произнес ее из чистой гордыни.

А между тем мысль философа так же проста, как и величественна. Ее первое толкование можно встретить в его же трактате «Благородный Еродий», в притче о птице. Итак, Еродий рассказывает своему другу Пишеку притчу:

«Некий монах тысячу лет ловил прекраснейшую из птиц, хотя и знал, что поймать ее невозможно.

– Зачем же тогда попусту тратил время? – спросил Еродия Пишек.

– Просто забавлялся. Люди считают, что забавы лечат и оживляют сердце.

– Чудно! – воскликнул Пишек.

– Это верно, – согласился Еродий, – воистину чудна, дивна и прекрасна та птица, которую зовут Вечность».

Мир изменчив, словно говорил Сковорода, но более всего изменчив мир лживый, суетный, ничтожный. Истина же равнозначна вечности, прекрасной птице, парящей в небесах. Где уж суетящемуся миру угнаться за вечностью, ему бы себя не потерять!

Так, может быть, вовсе и не о себе говорил мудрый украинский философ? Как знать! Только не гордыней веет от его слов, а великой печалью, ибо не может изменчивый мир понять, что есть истинное слово, именуемое вечностью.

Как ни удивительно, но Украина так и не «поймала» своего гениального сына, что, впрочем, он и предвидел. Вот лишь два высказывания классиков украинской словесности:

Т. Шевченко: «Языковая смесь не позволила Сковороде стать действительно великим и народным поэтом».

И. Франко: «Сковорода писал довольно неуклюжим, книжным языком, чрезвычайно кудрявым и баламутным стилем».

Ну, это как читать! Если видеть мысль, энергию разума, то язык, во всяком случае, для классиков, не будет преградой. Тредиаковский и Державин тоже писали архаичным для XIX в. языком, но это не помешало Пушкину называть их своими великими учителями.

Зато другой мудрец, правда, уже русский, Л. Толстой сказал о Сковороде: «Многое в его мировоззрении есть удивительно близкое мне. Я недавно еще раз его перечитал. Мне хочется написать о нем. Его биография, наверное, лучше его произведений, но как хороши и произведения».

У Григория Сковороды всегда был свой путь, который не закончился с его незримой для мира кончиной в безвестной слободе Ивановке. И думается, что философ еще не раз напомнит о себе хотя бы предсмертными словами: «Будем помнить во всех своих приключениях, что есть свет и тьма, голова и хвост, добро и зло, вечность и время. Дух мой признал способным принять эту истину и полюбить ее».

 

Иммануил Кант

(1724 г. – 1804 г.)

Немецкий философ и ученый, родоначальник немецкой классической философии. Основные произведения: «Критика чистого разума»; «Общая естественная история и теория неба»; «Логика»; «Критика практического разума»; «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане»; «Критика способности суждения»; «Антропология».

В истории мировой философской мысли Иммануила Канта принято считать «родоначальником немецкой классической философии». Действительно, почти все виды классического и современного философствования так или иначе восходят к творчеству этого мыслителя. Его труды положили начало знаменательной традиции в европейском духовном развитии, суть которой состоит в том, что каждый дальнейший шаг вперед рассматривается как переосмысление накопленного теоретического богатства, которое бережно хранится, но не превращается в предмет безоговорочного поклонения.

Для Канта проблема человека всегда стояла на первом месте. О законах бытия и сознания он размышлял только с одной целью – чтобы человек стал человечнее; и сегодня, в период гуманизации всех отраслей знания, в том числе и философии, этот кантовский «императив» звучит особенно актуально.

В истории философии есть множество примеров несовпадения проповеди и поведения. Однако Кант-моралист и Кант-человек – понятия равнозначные. В целом его поведение полностью соответствовало тому идеалу внутренне свободной личности, который Кант изобразил в своих произведениях. Ему всегда были присущи такие качества, как осознанный долг, способность управлять своими желаниями и страстями. Как известно, природа наделяет человека темпераментом, характер же он вырабатывает сам. Иммануил Кант сделал себя сам, и в этом отношении его жизнь и творчество уникальны.

Родился Иммануил Кант 22 апреля 1724 г. в городе Кенигсберге в семье шорника Иоганна Георга Канта. В семье было пятеро детей. Детство будущего философа прошло на окраине города среди мелких торговцев и ремесленного люда. Маленького Иммануила воспитывали в обстановке уважения к труду, честности и пуританской строгости. Мать, Анна Регина, старалась укрепить слабое здоровье сына, не забывая при этом и о правилах нравственного поведения.

В 1730 г. шестилетний Иммануил поступил в начальную школу, а в 1732 г. его отдали в государственную церковную гимназию – «коллегию Фридриха», на латинское отделение. Основными предметами в гимназии были латынь и богословие. Обязательно было также изучение греческого и древнееврейского языков. Проводились факультативные занятия по математике, музыке, изучались французский и польский языки. Благодаря природным способностям и прилежанию Иммануил считался одним из лучших учеников гимназии.

Родители Канта мечтали видеть сына священником. Но под влиянием преподавателя латыни Генденрейха Иммануил увлекся античной поэзией и филологией и осенью 1740 г. в 16 лет поступил в Кенигсбергский университет. Гимназическое увлечение филологией сменилось интересом к физике и философии. Первую свою работу «Мысли об истинной оценке живых сил» Кант писал три года – с 1743-го по 1746 г. В ней он попытался выступить арбитром в споре картезианцев и лейбницианцев об измерении кинетической энергии. И хотя это сочинение не принесло Канту известности и уступает, естественно, по масштабу более поздним трудам, в нем уже проявилась характерная черта всей философии Канта – стремление к истине со склонностью к разумным компромиссам, если имеются две крайние точки зрения.

В 1747 г., не защитив магистерской диссертации, Кант впервые уехал из Кенигсберга. В провинции он служил домашним учителем последовательно в трех семьях: пастора деревни Юдшен в Литве, богатого помещика под Остероде и графа Кайзерлинга. В прусском захолустье Кант приобрел педагогические навыки, прошел школу житейского опыта. К этому периоду относится статья по астрономии «Космогония, или Попытка объяснить происхождение мироздания, образование небесных тел и причины их движения общими законами развития материи в соответствии с теорией Ньютона». Статья была написана на конкурсную тему, предложенную Прусской академией наук, но молодой ученый не решился принять участие в конкурсе, и она увидела свет только в 1754 г. после возвращения Канта в Кенигсберг. Несколько позднее, в конце лета 1754 г., Кант опубликовал вторую статью, посвященную тем же вопросам космогонии, – «Вопрос о том, стареет ли Земля с физической точки зрения». Эти две статьи стали своего рода прелюдией к космогоническому трактату «Всеобщая естественная история и теория неба, или Попытка истолковать строение и механистическое происхождение всего мироздания, исходя из принципов Ньютона». Трактат вышел анонимно в 1755 г., и вскоре в одном из гамбургских изданий появилась одобрительная рецензия на него.

К концу 1755 г. Кант, уже имея в своем активе две научные статьи, два серьезных трактата по вопросам космогонии и некоторую известность в ученых кругах Пруссии, все еще числился студентом, или, точнее, кандидатом (так в Германии именовались лица, прослушавшие курс лекций в высшем учебном заведении, но не завершившие должным образом свое образование). За годы работы домашним учителем он скопил небольшую сумму, необходимую для начала академической карьеры. 17 апреля 1755 г. Кант подал на философский факультет магистерскую диссертацию «Об огне», через месяц сдал устный магистерский экзамен, и 12 июня в Кенигсбергском университете состоялся торжественный акт возведения молодого философа в ученую степень. Но для того чтобы получить право читать лекции, Канту предстояло пройти габилитацию (так именовалась защита специальной диссертации в публичном диспуте). Очередная диссертация Канта называлась «Новое освещение первых принципов метафизического познания». Защитив ее, он получил звание приват-доцента, т. е. внештатного преподавателя, труд которого оплачивался самими студентами. В первую свою университетскую зиму Кант читал логику, математику, метафизику, естествознание. Затем к ним прибавились физическая география, этика и механика. Преподавание поглощало все время и силы философа, но безбедное существование было обеспечено.

В этот период естественнонаучные материи по-прежнему занимали доминирующее положение в духовных исканиях Канта, но наряду с этим усиливался и интерес к философии. Первой собственно философской работой была вышеупомянутая диссертация. В ней впервые возникает проблема свободы, которая в будущем станет лейтмотивом всего творчества философа.

Значительное влияние на жизнь и творчество Канта оказала война Пруссии с Францией, Австрией и Россией. В этой войне Пруссия потерпела поражение, а Кенигсберг был захвачен русскими войсками. В составе Российской империи появилась новая административная единица, и 24 января 1758 г. город присягнул на верность императрице Елизавете Петровне. Вместе с преподавателями университета принес присягу и Кант. Войны в XVIII в. почти не затрагивали мирное население, и занятия в университете не прерывались. Просто к обычным лекциям прибавились еще и занятия с русскими офицерами. Кант читал для русских слушателей фортификацию и пиротехнику. Некоторые биографы философа считают, что его слушателями в это время могли быть такие известные в российской истории лица, как будущий екатерининский вельможа Г. Орлов и А. Суворов, тогда подполковник.

1762 г. стал переломным для философа. Принято считать, что важнейшую роль в новых исканиях Канта, которые в дальнейшем привели к созданию его критической философии, сыграло знакомство с творчеством Жан-Жака Руссо. Французский мыслитель стал для Канта, по признанию последнего, «вторым Ньютоном». Помимо Руссо, Кант впоследствии называл еще и Д. Юма в качестве мыслителя, который «помог ему пробудиться от догматического сна». Руссо повлиял на Канта как человека и моралиста, Юм подтолкнул его к новым теоретико-познавательным поискам, пересмотру метафизических догм, формированию новой теории познания.

В 1764 г. Канту исполнилось сорок лет. Он уже приобрел известность, уважение коллег и студентов. Хорошо расходились и его книги, а написанные в 1762 г. «Наблюдения над чувством возвышенного и прекрасного» принесли Канту славу модного автора. Но он все еще был приват-доцентом, не получая ни гроша от университета. В Берлине понимали неестественность подобной ситуации, и наконец 31 марта 1770 г. сбылась главная мечта философа: специальным указом короля он был назначен ординарным профессором логики и метафизики. Философу предстояло выполнить еще одну формальность, без которой назначение было недействительно, а именно, защитить профессорскую диссертацию. Новая диссертация называлась «О форме и принципах чувственно воспринимаемого и интеллигибельного мира».

После защиты этой диссертации Кант почти ничего не печатал, посвящая все свободное время книге «Критика чистого разума». Этот фундаментальный труд вышел в 1781 г. и обозначил вершину не только немецкой, но и мировой философии. В основе трактата лежала самая общая идея: прежде чем пытаться что-то познать, необходимо исследовать саму нашу способность к познанию. Как строитель тщательно высчитывает количество и качество необходимого материала, так и философ, прежде чем выстроить свою систему, проверяет надежные источники духовного материала. Иными словами, прежде чем рассчитывать на какое-то познание, необходимо исследовать, обладаем ли мы способностью познавать идеи и предметы.

На первый взгляд заявление кажется непривычным: если мы познаем, значит, способны к познанию. Но в том-то и дело, чтомы познаем и насколько наше познание соответствует объективной реальности.

Согласно теории Канта, ни один из источников познания – чувственность, рассудок, разум – не может быть свидетельством достоверного знания вещей. Рассудочные понятия, или категории, не применимы к сверхчувственным вещам. А если это так, то их невозможно не только познать, но и помыслить. Так возникла «вещь в себе», недоступная нашему познанию.

В таком случае, как же все-таки воспринимается вещь? А суть в том, объяснял Кант, что между вещью в себе и разумом стоит понятие об этой вещи, или явление. Оно-то и помогает связать воедино наши представления о мире. Знание ограничено, но зато имеется вера. Вещь непознаваема, но есть ее явление. Отсюда следуют далеко идущие выводы: человек одновременно и свободен (как субъект непознаваемого мира), и несвободен (как существо в мире явлений, от них зависящее). Бог недоказуем (для знания) и в то же время существует (как источник морального закона).

Так великий диалектик создавал свою «философскую вселенную» со своими же законами. И с этих пор никто из философов не мог обойти эти законы, неважно, соглашаясь с ними или отрицая их.

Весной 1784 г. Кант отметил шестидесятилетие. Юбилей застал его в расцвете духовных сил. Одна за другой появлялись книги, статьи, рецензии. К нему наконец пришла настоящая слава. Что касается внешней жизни философа, то она протекала крайне однообразно. В своих заметках о Канте немецкий поэт Генрих Гейне отмечал: «Он жил механически размеренной, почти абстрактной жизнью холостяка в тихой, отдаленной улочке Кенигсберга… Не думаю, чтобы большие часы на тамошнем соборе бесстрастнее и равномернее исполняли свои ежедневные внешние обязанности, чем их земляк Иммануил Кант. Вставание, утренний кофе, писание, чтение лекций, обед, гуляние – все совершалось в определенный час, и соседи знали совершенно точно, что на часах половина четвертого, когда Иммануил Кант в своем сером сюртуке с камышовой тросточкой в руке выходил из дому и направлялся к маленькой липовой аллее, которая в память о нем до сих пор называется философской дорожкой».

И все же друзья философа отмечали, что это был общительный, отзывчивый человек. Он умел не только работать, но и развлекаться, отдыхать, сочетая глубокомысленную ученость со светским лоском. Кант вовсе не был затворником, отшельником, человеком «не от мира сего». По природе он был общителен, по воспитанию и образу жизни – галантен. При этом он не искал славы, не добивался власти, не знал любовных треволнений.

В 1787 г. «Критика чистого разума» была издана повторно. Тем временем Кант был избран ректором университета, а Берлинская академия наук пожизненно включила его в число своих членов. В эти годы философ уже не мог жаловаться на невнимание к своему труду, разве что на такое же, как и прежде, непонимание его идей. Одна за другой появлялись уже не статьи, а целые книги, направленные против него. Его обвиняли в скептицизме и субъективном идеализме. Сам Кант лишь в редких случаях отвечал оппонентам. Научный спор, по его мнению, интересен только тогда, когда можешь сказать что-то новое. Уличать противника в недобросовестности или глупости – занятие неблагодарное, тем более что перед Кантом открылся наконец неизведанный континент мысли, вокруг которого давно спорили великие философы и к которому он сам стремился много лет. Речь идет об этике. В этой области заслуги Канта не менее велики, чем в гносеологии.

Первое систематическое изложение этики Кант предпринял в книге «Основы метафизики нравов», которая увидела свет в 1785 г. В ней философ стремился показать единство практического и теоретического разума (т. е. нравственности и науки). В 1788 г. вышла «Критика практического разума». В этих двух трудах были изложены лишь начала кантовского учения о нравственности. Только в преклонном возрасте философу удалось создать труд, где его этика предстала в завершенном виде, – «Метафизику нравов». Кант утверждал принципиальную самостоятельность и самоценность нравственных принципов: добро есть добро, даже если никто не добр. Философский анализ нравственных понятий свидетельствовал о том, что они не выводятся из опыта, они изначально заложены в разуме человека.

Еще одно важнейшее понятие кантовской философии, которым мы пользуемся и поныне, – категорический императив, закон, можно сказать, на все времена. Слово «императив» (imperativus) с латинского переводится как «повеление». Следовательно, «категорический императив» повелевает каждому человеку действовать по правилу, которое он бы хотел сделать всеобщим, то есть обязательным для всех.

Это означает следующее: если я так поступаю, то хочу, чтобы мой поступок был правилом не только для меня, но и для всех, кто желает поступать по отношению ко мне. Еще проще: если я честен, то пусть будут честны ко мне и другие; но если я не честен, то не должен возмущаться нечестностью других, ибо таково общее правило.

В апреле 1794 г. Канту исполнилось семьдесят. Юбилейных торжеств не было, поскольку в этот период философ вступил на путь конфронтации с прусскими властями. Причиной послужило написание и опубликование ряда статей, в которых автор иронизировал по поводу догматов церкви. Новый король Фридрих Вильгельм II не терпел вольнодумства. Прежний девиз «Рассуждайте, но повинуйтесь» уступил место более привычному «Повинуйтесь, не рассуждая». Тем не менее накануне юбилея Кант опубликовал статью «Конец всего сущего», которая стала последней каплей, переполнившей чашу терпения властей. Поползли слухи о готовящейся над философом расправе. Несмотря на это, в июле 1794 г. Российская Академия наук избрала Канта своим членом.

В 1795 г. между Францией и Пруссией был заключен Базельский мир. Кант откликнулся на это событие трактатом «К вечному миру», ставшим вскоре знаменитым благодаря теоретической основательности и политической злободневности, замешанной на иронии. Этот трактат стал последней работой философа. Достигнув 75-летнего возраста, он почувствовал упадок сил, значительно сократил количество лекций, последнюю из которых прочитал 23 июня 1796 г. В ноябре 1801 г. Кант окончательно расстался с университетом. Его отпустили на покой, сохранив полностью жалованье. С этого времени философ почти не выходил на улицу и не принимал посетителей.

К августу 1801 г. относится и последнее письмо, написанное рукой Канта. Теперь ему было трудно ходить без посторонней помощи. В октябре 1803 г. состояние философа резко ухудшилось, он практически полностью потерял слух. Умер Иммануил Кант 12 февраля 1804 г.

Еще в 1799 г. Кант распорядился относительно собственных похорон. Просил, чтобы состоялись они на третий день после кончины и были по возможности скромными: пусть присутствуют только близкие и друзья, а тело предадут земле на обычном кладбище. Получилось иначе. С мыслителем прощался весь город. Доступ к покойному продолжался шестнадцать дней. Гроб несли 24 студента, за гробом шел строем весь офицерский корпус гарнизона и тысячи сограждан. Похоронили Канта в профессорском склепе, примыкавшем к кафедральному собору Кенигсберга с северной стороны.

Иммануил Кант в жизни и творчестве являет собой редкий пример счастливого человека. Обладая абсолютной свободой духа, он подчинил свое физическое существование одной цели, одному идеалу – поискам бессмертной истины бытия. Да и разве мог Кант считать себя несчастливым, мог ли пожаловаться на какие-то немилости судьбы, он, вдохновенно открывший чудо небесного и земного мира: «Вечно новым и постоянно возрастающим удивлением и благоговением две вещи наполняют душу, чем чаще и постояннее ими занимается размышление: звездное небо надо мною и нравственный закон в человеке».

 

Иоганн Готлиб Фихте

(1762 г. – 1814 г.)

Немецкий философ. Основные сочинения: «Основы общего наукоучения»; «Очерк особенностей наукоучения по отношению к теоретической способности»; «Первое введение в наукоучение»; «Второе введение в наукоучение»; «Опыт нового наукоучения»; «Ясное, как солнце, сообщение широкой публике о подлинной сущности новейшей философии»; «Замкнутое торговое государство».

В истории философии Иоганн Готлиб Фихте занимает более чем заметное место: его идеи, изложенные нарочито усложненным языком в субъективно-идеалистическом духе, тем не менее были необычайно популярны и в XVIII, и в XIX веках. Уже в первых трактатах Гегеля можно обнаружить влияние Фихте. Еще большее воздействие он оказал на Шеллинга, который не отошел от идей Фихте и после того, как создал свою знаменитую «Систему трансцендентального идеализма». Да и в дальнейшем мыслители, исповедующие субъективный идеализм, так или иначе отталкивались от философии Фихте. Отвергнув кантовскую непознаваемую «вещь в себе», утвердив моральную и познавательную автономию человеческой личности, Фихте открыл дальнейший этап развития классической философии.

Иоганн Готлиб Фихте родился 19 мая 1762 г. в селении Рамменау, в Саксонском Лаузице. Он был первенцем в многодетной семье Христиана Фихте, потомственного сельского ткача. Мать будущего философа, дочь торговца полотнами, считала свой брак неравным. Чрезмерное самомнение этой женщины, по-видимому, часто омрачало супружескую жизнь. По крайней мере, из писем Фихте видно, что она была упрямой, сварливой и вспыльчивой женщиной, отравлявшей жизнь добродушному и терпеливому, но слабохарактерному супругу. Иоганн удивительно походил на мать не только фигурой и чертами лица, но и упрямством, обостренным чувством собственного достоинства, что, кстати, и привело его в дальнейшем к серьезному разладу с матерью.

Детство Иоганна было характерным для детей из бедных деревенских семей. Читать и писать он учился где придется, с юных лет помогал отцу у ткацкого станка, пас гусей. Трудно было бы рассчитывать ему на хорошее образование, если бы не помог случай: деревенский пастор заметил мальчика, отличавшегося прекрасной памятью и любовью к чтению, и стал регулярно с ним заниматься. Последовавшие за этим события похожи на сказочный сюжет. Богатый помещик из соседней деревни барон фон Мильтиц, гостя у своего друга в Рамменау, решил послушать проповедь пастора, но опоздал к службе. Тогда ему посоветовали позвать Иоганна, который на память знал все проповеди своего наставника. Прослушав юного проповедника, изумленный барон решил, что такому таланту нельзя пропасть в глуши. В 1774 г. он устроил 12-летнего Иоганна в училище в г. Шульпфорте – закрытое учебное заведение для дворянских детей. А спустя шесть лет Фихте стал студентом теологического факультета Йенского университета. К этому времени его покровитель умер, и хотя юноша и получал материальную поддержку от семейства Мильтицев, этой помощи было явно недостаточно. Нужда заставила его отказаться от карьеры сельского пастора, и с 1784 г. Фихте стал учительствовать в богатых семействах Саксонии.

К этому времени относится и серьезный конфликт Фихте с матерью, которая страстно желала видеть своего сына на церковной кафедре. Ее незаслуженные упреки и обвинения, а также постоянная нужда сделали жизнь молодого Фихте сущим адом. Спасение пришло в 1788 г.: один из друзей нашел Иоганну место домашнего учителя в Швейцарии. В сентябре молодой учитель прибыл в Цюрих, где стал воспитателем двоих детей владельца гостиницы.

Это время было для Фихте периодом интенсивного изучения языков и напряженной переводческой деятельности. Он переводил Горация, Руссо, Монтескье, писал статьи и зарисовки на литературные темы. Занявшись переводом немецкого поэта Фридриха Клопштока на французский язык, Иоганн стал частым гостем в его доме, где познакомился с племянницей поэта Иоганной Марией Ран. Иоганна завидной невестой не считалась: она была на четыре года старше Фихте, не отличалась ни красотой, ни блестящим умом, а приличное состояние, унаследованное от отца, было частично растрачено человеком, который вел финансовые дела семьи. И все же Фихте искренне полюбил эту молодую женщину, пленившись ее кротостью, мягкостью суждений, добротой и готовностью принести себя в жертву ради любимого человека. Молодые люди решили пожениться, но по разным причинам (в основном материального плана) свадьба несколько раз откладывалась, и лишь в 1793 г. Фихте и Иоганна наконец обвенчались. Этот брак был счастливым. Фихте обрел преданную и духовно близкую ему женщину, поддержка и помощь которой позволили ему до конца своих дней полностью отдаться любимому делу – философии.

В 1790 г. Фихте впервые познакомился с трактатами Канта, которые произвели настоящий переворот в мировоззрении молодого учителя. Он писал: «Я посвящу этой философии, по меньшей мере, несколько лет – и все, что я отныне буду писать, будет только о ней. Она невероятно трудна, и ее непременно надо сделать более легкой». Чтобы встретиться с Кантом, Фихте пешком отправился в Кенигсберг, где и представил великому философу свое первое сочинение «Опыт критики всяческого откровения». Тот помог изданию труда начинающего философа, а благоприятная рецензия Канта и его публичное подтверждение авторства Фихте сделали его известным. Дело в том, что на заглавном листе этого религиозно-философского сочинения в типографии случайно забыли указать имя автора, и читающая публика, ожидавшая издания кантовского учения о религии, случайную анонимность приняла за намеренную. А поскольку содержание сочинения явно носило печать кантовского духа, возникло мнение, что автором мог быть только Кант. Тогда маститый философ поместил в печати опровержение, указав настоящее имя автора. Так Фихте сразу попал в число знаменитостей. Его первый публичный труд привлек такое внимание в философских кругах, что неоднократно становился предметом словесных и письменных диспутов, а в конце 1793 г. Фихте получил приглашение занять кафедру философии в Йене.

Новый преподаватель вызвал огромный интерес у студенческой аудитории. Студенты ждали его с нетерпением, приняли с восторгом и даже устроили овацию. Публичные лекции Фихте на тему «Назначение ученого» собирали так много слушателей, что их не вмещала огромная аудитория университета. Студентов увлекали энергия и пафос Фихте, резко отзывавшегося о старых порядках и призывавшего идти дорогой разума и свободы, проложенной Великой Французской революцией. Да и как могли не взволновать свободолюбивую молодежь речи преподавателя, в которых были такие слова: «Всякий, считающий себя господином других, сам раб. Если он и не всегда является таковым, то у него все же рабская душа, и перед первым попавшимся более сильным, который его поработит, он будет гнусно ползать… Только тот свободен, кто хочет все вокруг себя сделать свободным».

Помимо публичных выступлений, Фихте читал и курс частных лекций, в которых излагал основы своей философской системы. Позднее они составили содержание его важнейшего сочинения этого периода под названием «Основа общего наукоучения». И хотя лекции были трудны для восприятия, ораторское искусство Фихте помогало лучше понять сложный материал.

Главной задачей практической философии, которая проповедовалась в «наукоучении», Фихте считал выяснение условий, при которых возможна человеческая свобода в процессе познания. По его мнению, свободная воля осуществляется лишь тогда, когда деятельность каждого опирается на строгую научную систему. Каждая наука имеет в своем основании положения, которые не являются безусловными и обосновываются другими источниками. А вот философия – это «наука о науке», она рассматривает такие положения, которые едины для всех наук.

Началом так называемой «критической философии», или «наукоучения», Фихте считал мыслящее «Я», из которого можно вывести все содержание мышления и чувственности. «В том-то и состоит сущность критической философии, – писал он, – что в ней устанавливается некоторое абсолютное «Я» как нечто совершенно безусловное и ничем высшим не определимое».

Фихте подхватил идею Канта об активности сознания. По словам Гегеля, он освободил кантовское учение от «досадной непоследовательности» – вещи самой по себе. Перед человеком всегда только процесс и результаты его деятельности. Следовательно, рассуждал Фихте, основа сущего – субъект, «Я». Для Фихте противоречие – творческое начало, источник действия и развития. «Я» с неизбежностью переходит в свою противоположность – «не-я»; затем они сливаются воедино.

Очень образно объяснил некоторые термины философа Гейне. Он писал: «Толпа полагала, что фихтевское «Я» есть «Я» Иоганна Готлиба Фихте и что это индивидуальное «Я» отрицает все прочие существования. «Какое бесстыдство! – восклицали добрые люди. – Этот человек не верит, что мы существуем, мы, которые гораздо толще его и в качестве бургомистров и судейских делопроизводителей даже приходимся ему начальством». Дамы спрашивали: «Верит ли он хотя бы в существование своей жены? Нет? И это спокойно терпит мадам Фихте!»

Но фихтевское «Я» совсем не есть индивидуальное «Я», а возвысившееся до сознания всеобщее, мировое «Я». Фихтевское мышление не есть мышление какого-то индивида, какого-то определенного человека, носящего имя Иоганн Готлиб Фихте; это, напротив, всеобщее мышление, проявляющееся в отдельной личности. Как говорят: «темнеет», «расцветает», так и Фихте должен был говорить не «я мыслю», но «мыслится», и «всеобщее мировое учение мыслит во мне».

Итак, исходное начало – не единичный человек, строго говоря, не «Я», а «Мы». Фихте недвусмысленно обращает внимание на это обстоятельство: «Речь идет не обо мне, если бы вообще дело было в моей личности, я мог бы заняться ею, не говоря об этом ни одному человеку. И вообще, для мира не имеет значения и не составляет события вопрос о том, что мыслит и чего не мыслит отдельная личность. «Мы» как всецело ушедшая в понятие и в абсолютном забвении наших индивидуальностей слившаяся в единое мышление община… вот кто желал мыслить и исследовать, и именно об этом «Мы», а отнюдь не о своем «Я» думаю я».

Иными словами, согласно Фихте, мир – это комплекс моих ощущений, и если нет ощущений, то нет и мира. Такая идея поставила философа в ряд крайних субъективных идеалистов, хотя с исторической точки зрения Фихте давал новое развитие всей классической немецкой философии. В то же время субъективный идеализм Фихте отличался от идеализма Беркли в том, что касается активного проявления «Я» (вместо пассивного у Беркли). А подобная позиция в какой-то мере сближала Фихте с объективным идеализмом.

Этика Фихте основывается на понятии свободы. Нравственный долг человека – стать свободным благодаря своей активности, уважая при этом свободу других. Свобода же состоит в добровольном следовании нравственным законам.

Йенский период творчества оказался для философа весьма насыщенным. Он издавал «Философский журнал общества немецких ученых», написал ряд исследований, в том числе «Основы естественного права» и «Систему учения о нравственности», вел активную преподавательскую работу. «Наукоучение» Фихте привлекло многих выдающихся ученых, поэтов, в числе которых Гете, Якоби, Гумбольдт, братья Шлегели, Шиллер. Значительно улучшилось и его материальное положение. Жалованье и гонорары за опубликованные работы составляли 3000 талеров в год, часть из которых он исправно отсылал родственникам в Рамменау.

Но не только друзья и единомышленники окружали Фихте: были и недоброжелатели, недовольные его бескомпромиссной позицией в некоторых философских вопросах, в частности отходом от идей Канта. Да и сам Кант замечал, что Фихте слишком далеко ушел от его основных положений, якобы их утверждая. К примеру, отказался от «вещи в себе», а разумом признал отвергнутую им способность к интуиции. Так в конце 1790-х годов возник теоретический спор «об атеизме», приведший к общественному скандалу. Фихте обвинили в ограничении религии одной лишь моральной сферой, хотя его мораль в целом имела все же религиозный характер. Кроме того, обвинения строились и на мнении некоторых противников Фихте о том, что он «демократ» и даже «якобинец». Легенда была пущена в оборот из-за статей о Французской революции, которые философ публиковал еще в 1793 г.

Попытки друзей и покровителей, в том числе и Гете, защитить философа успеха не имели, и в 1799 г. Фихте вынужден быть подать в отставку. В том же году он уехал в Берлин, где начался новый этап его жизни и творческой деятельности. Примечательно, что когда в столице Пруссии возник вопрос о благонадежности философа, король отреагировал на это таким образом: «Если Фихте такой спокойный гражданин, каким кажется по всему… то ему можно спокойно разрешить проживание в моем государстве; если правда, что он находится во враждебных отношениях с Господом Богом, то пусть это дело улаживает с ним Господь Бог, меня это не касается».

В Берлине в начале 1800-х годов были написаны сочинение «Замкнутое торговое государство», которое Фихте считал своим лучшим трудом; трактат «Ясное, как солнце, сообщение широкой публике о подлинной сущности новейшей философии». Кроме того, продолжалась и преподавательская деятельность: Фихте начал читать в Берлинском университете цикл лекций «Основные черты современной эпохи», в котором намечал разработку концепции философии истории, после чего последовали лекции по философии религии, опубликованные затем под заглавием «Наставления к блаженной жизни, или Учение о религии».

Поражение немцев в войне с Наполеоном, оккупация Берлина стали драматическими моментами в жизни философа, как и для многих его соотечественников. Не желая жить, как говорил сам Фихте, «под чужеземным владычеством», он переехал в Кенигсберг, но затем снова вернулся в Берлин, где оставалась семья. Зимой 1807–1808 г. Фихте в поверженном Берлине читал курс лекций «Речи к немецкой нации». В них он говорил о преодолении эгоизма и нравственном воспитании, о патриотизме и немецкой самобытности, но слушатели (а послушать Фихте приходили практически все образованные берлинцы) понимали: речь идет о необходимости осознать причины краха и найти силы для борьбы за национальное единство и освобождение. Естественно, Фихте понимал, какой опасности подвергается: в Берлине стоял французский гарнизон, четко отслеживая антифранцузскую деятельность и применяя карательные меры. Анализируя сложившуюся ситуацию, философ, по свойственной ему привычке, изложил свои мысли на бумаге: «То, что мне лично угрожает опасность, вовсе не идет в счет, а скорее может произвести весьма выгодное впечатление. Моя же семья и мой сын не останутся без помощи нации, а последний обретет преимущество в том, что его отец был мучеником. Это был бы самый лучший жребий».

Нервное напряжение, связанное с дальнейшей творческой работой, сказалось на физическом самочувствии Фихте. Весной 1808 г. он тяжело заболел и только через два года смог возобновить преподавательскую деятельность. Весной 1810 г. он принял приглашение занять должность декана философского факультета Берлинского университета, а вскоре был избран ректором. Для Фихте это была нелегкая ноша, если учесть его темперамент, прямой характер, неумение и нежелание идти на компромиссы. Не смирившись с порядками, царившими в университетской среде, он уже через полгода подал в отставку, которая была принята весной 1812 г.

Тем временем наполеоновские войска потерпели сокрушительное поражение в России. Это означало, что и перед Пруссией открывалась возможность освободиться от французской оккупации. Патриотический подъем, царивший в стране, благотворно повлиял и на Фихте. Он занялся переработкой наукоучения, закончил новые сочинения – «Об отношении логики и философии, или О трансцендентальной логике», «Факты сознания», «Вводные лекции в наукоучение». Но болезнь настигла философа там, где ее меньше всего ожидали. В 1814 г. после окончательного поражения Наполеона Фихте записался в ополчение, а его жена стала ухаживать за ранеными солдатами в госпитале, где заболела тифом. Болезнь приняла настолько острую форму, что врачи уже и не надеялись на спасение. Однако кризис прошел, Иоганна выздоровела, а вот Фихте, трепетно за ней ухаживавшего и заразившегося от нее тифом, спасти не удалось. Он скончался 27 января 1814 г. На могильной плите его ученики начертали библейские слова: «Учители будут сиять подобно небесному свету, а те, кто указывает путь к добродетели, – подобно звездам всегда и навеки».

 

Георг Гегель

(1770 г. – 1831 г.)

Полное имя – Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Немецкий философ. Основные сочинения: «Феноменология духа»; «Наука логики»; «Энциклопедия философских наук»; «Основы философии права»; лекции по философии истории, эстетике, философии религии, истории философии (опубликованы посмертно).

Сравнительно короткий период возникновения и развития немецкой классической философии – с 80-х годов XVIII в. по 30-е годы XIX в. – явил миру целую плеяду оригинальных мыслителей, впитавших, в то же время, идеи многих своих предшественников – от мудрецов античности до философов эпохи Возрождения. Это философское наследие по-новому осмыслил и дополнил Георг Гегель, чье творчество стало вершиной в развитии философской мысли Нового времени.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель родился 27 августа 1770 г. в столице Вюртембергского княжества г. Штутгарте, в семье высокопоставленного чиновника, секретаря казначейства Георга Людвига Гегеля и его жены Марии Магдалины. В семь лет Георга отдали в латинскую школу, затем он поступил в лучшую в городе гимназию. Кроме того, мальчик занимался с домашними учителями, поскольку отец считал, что школьного образования для его сына недостаточно. Любимым занятием Георга в школьные годы было чтение, все свои карманные деньги он тратил на книги, а свободное время проводил в герцогской библиотеке, которая была открыта для посторонних по субботам и воскресеньям. Книги он любил серьезные, с увлечением читал трагедии Софокла и Еврипида и даже переводил Эпиктета и Лонгина. Из прочитанного делал обширные выписки, которые с чисто немецкой педантичностью раскладывал по различным отраслям знаний – филология, эстетика, арифметика, геометрия, психология и т. д. Для каждого раздела была заведена специальная папка. Этими папками, постоянно пополняемыми, Гегель пользовался всю жизнь.

По существующим в гимназии правилам ее выпускникам при окончании надлежало произнести речь. Выступление Гегеля на тему «О жалком состоянии искусств и наук у турок» произвело большое впечатление на руководство гимназии и даже обеспечило ему герцогскую стипендию, которой он воспользовался при поступлении в 1788 г. на богословское отделение теологического факультета университета в Тюбингене. Будущий пастор учился прилежно, отдавая в то же время дань традиционным студенческим шалостям. Он любил выпить в веселой компании, поиграть в карты и фанты, приударял за хорошенькими девушками. Правда, неловкий, неряшливо одетый Георг у женщин успехом не пользовался. Первый университетский год Гегель закончил с блестящей аттестацией – «способности отличные, старательный, поведение отличное». Однако в последующие курсы при тех же отличных оценках его поведение будет желать лучшего.

Французская революция 1789 г. и, в частности, «Декларация прав человека и гражданина», принятая Национальным собранием, довольно быстро превратила благонравного студента и любителя студенческих застолий в человека, живо интересующегося политикой. В Тюбингене, как и в других городах Германии, возник политический клуб, где активно обсуждались революционные события во Франции и кипели страсти по поводу дальнейшей судьбы Германии. Гегель, как и его ближайшие друзья Шеллинг и Гельдерлин, стали активными членами клуба и даже, по примеру коммунаров, торжественно посадили символическое дерево свободы.

Здесь следует отметить, что именно политика связала двух великих немцев – Шеллинга и Гегеля – узами дружбы на всю жизнь, тогда как общность теоретических философских интересов возникла намного позднее. Поскольку философией Гегель в то бурное время интересовался сравнительно мало, идеям Канта он предпочитал революционные идеи Руссо. И тем не менее уже в двадцатилетнем возрасте он стал магистром философии, представив в качестве магистерской диссертации два сочинения – «О суждении обыденного человеческого рассудка по поводу объективности и субъективности представлений» и «Об изучении истории философии».

В 1793 г. Гегель закончил университет. Выпускное свидетельство гласило: «здоровье слабое; рост средний; красноречием не отличается; жестикуляция несдержанная; способности отличные; суждения здравые; физическое развитие достаточное; по теологии успевал; церковным красноречием занимался не без усердия; в филологии сведущ; в философии никаких стараний не проявил». Увы, экзаменаторы не могли распознать в своем воспитаннике будущего великого мыслителя!

После окончания университета Гегель не стал стремиться к духовной карьере. Свою роль в этом решении сыграло его увлечение идеями Руссо. В конце 1793 г. Георг отправился на родину своего кумира, в Швейцарию, правда, не в Женеву, а в Берн, где стал воспитателем троих детей патриция Карла Фридриха Штейгера. И поскольку занятия с детьми отнимали не так уж много времени, Гегель увлеченно занимался литературными занятиями, изучал философию Канта, благо, под рукой была обширная библиотека хозяина. Привлек начинающего философа и образ Христа. Летом 1795 г. была написана «Жизнь Иисуса», а через несколько месяцев Гегель завершил еще одно сочинение, которое впоследствии получило название «Позитивность христианской религии».

В начале 1797 г. Гегель переехал во Франкфурт. Здесь у него начался бурный роман со скромной модисткой Нанеттой Эндель, «маленькой черноокой голубкой», как он ее называл. Однако вскоре страсть угасла. Как позже писал Гегель, «никакая любовь не бывает столь сильна, чтобы заставить удалиться в пустыню, отказаться от удобств и жить только одной любовью». Нанетта так до самой смерти и не вышла замуж, сохранив как святыню те несколько писем, которые Гегель прислал ей из Франкфурта.

В 1800 г. скончался отец Гегеля, и хотя доля наследства была невелика, ее все же хватило для начала академической карьеры. С этой целью Гегель в следующем году переехал в Йену, поскольку Йенский университет считался лучшим в Германии. Там он поселился у Шеллинга, ему же посвятил свою первую опубликованную работу «Различие между системами Фихте и Шеллинга», в которой Гегель полностью поддерживал субъективный идеализм своего друга.

В августе 1801 г. 31-летний магистр философии Гегель получил право читать лекции на философском факультете Йенского университета. В октябре он представил к защите диссертацию «Об орбитах планет». Как лектор приват-доцент Гегель успехом не пользовался. Говорил он негромко, с трудом подыскивая слова, и совершенно не заботился о гладкости и доступности изложения. В первый семестр к нему записалось всего одиннадцать человек. Да и в дальнейшем число его студентов было невелико. Однако это была своеобразная каста. Студенты Гегеля держались особняком и свысока поглядывали на остальную публику. Гегель для них был высшим существом, оракулом, изрекавшим подчас непонятную, но всегда непреложную истину.

Один из учеников оставил описание внешности Гегеля: «Суровые черты лица и сверкающий взгляд больших глаз, выдававший мыслителя, погруженного внутрь, внушали робость и если не отпугивали, то, во всяком случае, действовали сдерживающе, но с другой стороны, покоряла и приближала мягкая и дружелюбная манера говорить. У Гегеля была необычная улыбка… Я бы сравнил эту улыбку с лучом солнца, пробивающимся сквозь тяжелые тучи и освещающим часть ландшафта, в целом покрытого мрачной тенью».

Университетское начальство Гегеля недолюбливало. Правда, у него при Веймарском дворе был могущественный покровитель – министр Гете. Великий поэт симпатизировал молодому философу и даже видел в нем наследника Шеллинга. Именно Гете выхлопотал для Гегеля профессорское звание и, хотя и мизерное, но все-таки жалованье – 100 талеров ежегодно. Кстати, уже в ХХ в. немецкие исследователи выяснили, что между Гегелем и Гете существовало отдаленное родство: бургомистр Франкенберга Иоганн Лаук, живший в XVI в., был их общим предком. Правда, они сами об этом даже не подозревали.

В январе 1802 г. Гегель совместно с Шеллингом приступил к изданию «Критического журнала философии», в котором друзья намеревались «положить конец псевдофилософскому безобразию». Гегель и Шеллинг являлись не только редакторами, но фактически и авторами всех шести увидевших свет номеров. Статьи публиковались без подписи, поэтому до сегодняшнего дня нет ясности относительно доли участия обоих философов в той или иной работе. В мае 1803 г. Шеллинг уехал в Баварию, и «Критический журнал философии» прекратил свое существование. Первые годы Гегель поддерживал с Шеллингом приятельские отношения, они активно обменивались письмами, и все же дело шло к разрыву, который наступил после появления «Феноменологии духа».

После закрытия журнала Гегель ничего не публиковал, хотя уже были готовы чистовые рукописи «Конституция Германии», «Система нравственности», записи лекционных курсов. Первое упоминание о работе над «Феноменологией духа» относится к 1805 г. В следующем году в Бамберге издатель Гебхарт начал печатать этот, еще не завершенный, труд. Однако дальнейшей публикации помешала война между Пруссией и Францией. В октябре 1806 г. французские войска заняли Йену, и Гегелю, с рукописью в кармане, пришлось укрываться в доме проректора университета. Впоследствии Гегель будет гордиться тем, что «Феноменология духа» была завершена в ночь накануне битвы под Йеной.

«Феноменология духа», с подзаголовком «Наука об опыте сознания», увидела свет в 1807 г. Грандиозен замысел этого произведения – показать сознание человека и человечества в историческом развитии. Этот труд часто сравнивают с гетевским «Фаустом». И, действительно, определенное сходство налицо. Метания Фауста в поисках смысла жизни как бы соответствуют блужданиям «главного героя» «Феноменологии» Мирового Духа, прокладывающего путь к истине. Различие только в том, что «Фауст» написан великолепным поэтическим слогом, а «Феноменология» – труднодоступной прозой. Уже на склоне лет Гегель назвал «Феноменологию духа» «путешествием за открытиями». Следует отметить, что этот фундаментальный труд и поныне является одним из краеугольных камней мировой философии.

В марте 1807 г. Гегель навсегда покинул Йену. Он уехал в Бамберг, где ему предложили занять пост редактора ежедневной «Бамбергской газеты». Главную роль в отказе от академической карьеры сыграл материальный фактор. Наследство отца было потрачено, имущество разграблено французами, на мизерное профессорское жалованье прожить не удавалось. Кроме того, было еще одно скандальное обстоятельство, заставлявшее Гегеля покинуть Йену. В феврале 1807 г. у него родился внебрачный сын, окрещенный Людвигом. Матерью ребенка была Христиана Буркхард, жена хозяина дома, в котором проживал философ. Гегель не отказывался от сына, но о преподавательской карьере в Йене, известной пуританскими нравами, можно было забыть. Христина без скандала отпустила Гегеля, взяв с него обещание жениться, если она станет вдовой.

Два года, проведенные Гегелем в Бамберге, не ознаменовались ни одной теоретической публикацией. Почти весь рабочий день отбирала у него газета. Однако именно в Бамберге был написан небольшой очерк «Кто мыслит абстрактно?», показывающий Гегеля как блестящего популяризатора собственного учения. Как правило, к абстрактному мышлению люди относятся с почтением, как к чему-то возвышенному. А между тем, Гегель показал, что и необразованный человек может мыслить так называемым абстрактно примитивным мышлением. В доказательство он приводит множество остроумных примеров, в частности, рассказывает об одной доброй старухе, говорившей: «Ну и что ж, что дурная погода, все лучше, чтоб была дурная, чем если б совсем погоды не было!»

В 1808 г. Гегель переехал в Нюрнберг, где в течение восьми лет занимал место ректора гимназии. И хотя Нюрнбергская гимназия считалась образцовой, это никак не сказывалось на жалованье ректора. Средств для достойного существования явно не хватало. Тем более, что, подходя к сорокалетнему рубежу, философ решил обзавестись собственной семьей. Его избранницей стала юная девушка Мария фон Тухер, происходившая из знатной семьи. Она была почти вдвое моложе Гегеля и благоговела перед женихом, восхищаясь его умом и знаниями. Бракосочетание состоялось в сентябре 1811 г. Гегель был несказанно рад изменениям в своей личной жизни. В письме к одному из друзей он писал: «Я достиг своей земной цели – служба и любимая жена – это все, что нужно на этом свете». Для него наступили будни супружества, с житейскими радостями и горестями. Родившаяся первой дочка умерла вскоре после рождения. Затем появились на свет сыновья Карл и Иммануил.

Гегель лично занимался домашним хозяйством, по швабскому обычаю, вел домашний календарь ежедневных трат, а жена обходилась одной служанкой. И тем не менее семья и хозяйство не отвлекали его от философских занятий. Уже через год после свадьбы, в 1812 г., увидел свет первый том «Науки логики», а еще через год появляется фундаментальный свод «Энциклопедия философских наук», в который вошли «Наука логики», «Философия природы», «Философия духа». Гегель первым пересмотрел традиционную логику, идущую от Аристотеля, и выдвинул немало смелых тезисов. Его диалектику по праву называют «гегелевской». Гегель создал не только собственную философскую систему, но и придумал для нее новый язык. «Абсолютная идея», «абсолютный дух», «отчуждение» – все это термины из словаря великого немецкого мыслителя, который возвел философию в сан высочайшей религии.

В августе 1816 г. Гегель наконец получил приглашение из Гейдельберского университета занять вакантное место ординарного профессора и уже 28 октября читал свою первую лекцию. На его курс логики летом 1817 г. записалось семьдесят человек; впечатляющая цифра, если учесть, что в университете обучалось только 35 философов и филологов. А уже в следующем году 12 марта король Пруссии подписал указ о назначении Гегеля ординарным профессором философии Берлинского университета. В конце сентября Гегель с семейством перебрался в Берлин, где и прожил до конца своих дней.

В Берлине, бывшем в то время центром немецкого Просвещения, Гегель акклиматизировался быстро. У него расширился круг знакомств, причем среди знакомых были министры, тайные советники, знаменитости из мира искусства и науки. Из воспоминаний современников известно, что Гегель любил развлекаться, охотно выслушивал городские сплетни, живо обсуждал политические новости. Ему было приятно общество женщин, в том числе и юных девушек, чьей красотой и свежестью он не уставал восхищаться. Гегель был щеголем, значительное место в бюджете занимали наряды философа и его жены, ибо, как он говорил, «борьба против моды – мальчишество».

В начале 1810-х годов Гегель интенсивно работал над «Основами философии права». Книга была закончена только в 1819 г., но понадобился еще год, чтобы добиться у цензуры разрешения на публикацию. В предисловии к «Основам философии права», датированном 25 июня 1820 г., Гегель отмечал, что непосредственным побуждением к изданию книги является потребность дать в руки слушателей пособие к лекциям. Вместе с тем, он хочет вызволить философию из позорного упадка, в котором она находится.

В октябре 1829 г. Гегель стал ректором Берлинского университета (ректор избирался из числа профессоров сроком на один год), а в январе 1831 г. был удостоен ордена Красного орла 3-й степени. 14 ноября того же 1831 г. Георг Гегель скоропостижно скончался. Врачебное заключение гласило, что причиной смерти стала холера в интенсивной форме (в Берлине в то время была эпидемия этой страшной болезни). Правда, этот диагноз сразу же поставила под сомнение жена покойного Мария. И многие исследователи творчества философа с ней согласны, считая, что скорее всего причиной смерти было желудочное заболевание, которым философ страдал последние годы. Да и хоронили Гегеля не как жертв эпидемии, тела которых немедленно закапывали на особом кладбище. Торжественное погребение философа состоялось 16 ноября. Длинная процессия студентов сопровождала гроб на кладбище, где ректор университета произнес траурную речь. Могила Гегеля находится в центре Берлина, на кладбище близ Ораниенбургских ворот. Рядом покоятся не менее знаменитые немцы – философ Иоганн Фихте и драматург Бертольд Брехт.

 

Фридрих Шеллинг

(1775 г. – 1854 г.)

Полное имя – Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг. Немецкий философ. Основные сочинения: «Идеи к философии природы»; «О мировой душе»; «Первый набросок философии природы»; «Общая дедукция динамического процесса».

В лице Фридриха Шеллинга немецкая философия получила не только достойного продолжателя идей Канта, Лейбница и Фихте, но и закрепила славу целого направления философии, получившего название «идеализм». Притягательна и личность философа. Рано обнаруживший огромные мыслительные способности, он в зрелом возрасте практически перестал печататься, а потому большинство его работ появилось в печати уже посмертно. Философы-современники относились к нему по-разному. Одни боготворили, другие недолюбливали за, как им казалось, излишнюю смелость, а третьи просто негодовали. Известен, например, отзыв математика К. Гаусса, у которого, по его словам, при чтении Шеллинга «волосы вставали дыбом». А биолог М. Шлейден даже назвал Шеллинга «философским Калиостро». Но равнодушным этот великий мыслитель не оставил никого, а со временем все отрицательные характеристики сменились чувством изумления и восхищения.

Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг родился 27 января 1775 г. в Леонберге (близ Штутгарта). У Фрица, так называли мальчика в семье, были еще младшая сестра и три брата.

Первые впечатления будущего философа были связаны с г. Бебенхаузеном, куда семья переехала в 1777 г. Переезд был связан с тем, что его отец, магистр богословия и знаток древних языков, получил там место преподавателя в монастырском училище. Это учебное заведение готовило молодых людей к поступлению на богословский факультет в Тюбингене.

Таланты юного Шеллинга проявились очень рано. В шесть лет он был отдан в начальную школу, а в восемь, с одобрения и под покровительством отца, уже начал изучение древних языков. Свободно овладев латынью, греческим, древнееврейским, арабским языками, Фриц уже в 15 лет, т. е. на три года раньше положенного срока, стал студентом Тюбингенского богословского технологического университета. В университетском интернате он близко сошелся с Гегелем и Гельдерлином, дружба с которыми стала определяющей для развития интересов юноши. Объединяла молодых людей не только совместная учеба, но и увлечение французской революцией. По преданию, Гегель и Шеллинг посадили на лугу «дерево свободы». Кроме того, Шеллинг, согласно той же молве, будучи участником революционного студенческого клуба, перевел на немецкий язык «Марсельезу».

Интерес к политике развивался параллельно с увлечением философией. Студент Шеллинг самостоятельно штудировал Канта, осваивал историю мифологии. Свою первую диссертацию, принесшую магистерскую степень в 17 лет, посвятил проблемам критического и философского истолкования некоторых положений Книги Бытия. А вот первая публикация касалась уже иной темы, статья называлась: «О мифах, исторических сказаниях и философемах древности».

После окончания университета в 1795 г. Шеллинг, отказавшись от духовной карьеры, стал домашним учителем. Вместе с двумя своими воспитанниками, выходцами из богатой семьи, он переехал в Лейпциг, где занялся естествознанием. Две его работы – «Идеи к философии природы» и «О мировой душе» – принесли молодому философу известность в научных кругах. По рекомендации Гете Йенский университет пригласил Шеллинга на должность экстраординарного профессора.

Конец XVIII и начало XIX в. ознаменовались для Шеллинга целым рядом философских трудов. Среди них трактаты «Система трансцендентального идеализма», «Изложение моей философской системы» и диалог «Бруно». Йенский период для Шеллинга вообще был богат событиями. В этом городе он сблизился с кружком немецких романтиков – Фридрихом и Августом Шлегелями, Людвигом Тиком, Новалисом. Участие в кружке пробудило интерес к искусству и заметно повлияло на становление художественных вкусов 29-летнего Шеллинга. Правда, он все же предпочел оставаться несколько в стороне от дружественного круга, по крайней мере, в плане философских воззрений на религию и мифологию.

На окончательный разрыв с романтиками повлияло увлечение Шеллинга женой поэта-романтика Фридриха Шлегеля Каролиной, женщиной интеллигентной, находившей общий язык и с философами, и с поэтами. Обаятельная и талантливая, Каролина и сама была не чужда писательства, публикуя и редактируя статьи о романтизме. В мае 1803 г. она разошлась со Шлегелем и вышла замуж за Шеллинга. Теперь Фридриха ничто не удерживало в Йене: в том же 1803 г., посетив Веймар и попрощавшись с Гете и Шиллером, супруги переехали в Вюрцбург, где Шеллингу было предоставлено место ординарного профессора. Здесь он работал над курсами «Философия искусства» и «Система всей философии». Эти публикации появились в печати уже посмертно.

С 1806 г. Шеллинг на долгие годы обосновался в Мюнхене, где был назначен штатным членом Баварской академии наук. Речь «Об отношении изобразительных искусств к природе», произнесенная по случаю именин короля, принесла ему монаршую милость, а вскоре и пост генерального секретаря Академии художеств. Отныне и до конца своей жизни Шеллинг был избавлен от материальных забот, что позволило ему полностью отдаться научно-философской деятельности.

Но судьба нанесла ему жестокий удар: в сентябре 1809 г. в расцвете сил скоропостижно скончалась от дизентерии Каролина, любимая жена, друг и помощник в работе. Через три года Шеллинг женился на юной Паулине Готтер, дочери подруги Каролины, которую девушка очень любила и даже называла второй матерью. И хотя этот союз тоже оказался счастливым, что-то как бы «сломалось» в жизни Фридриха. Как и прежде, он много работал, однако ни одного значительного произведения не опубликовал.

Потеря первой жены усилила религиозность философа. И если в 1804 г. в работе «Философия и религия» он отрицал личное бессмертие, то теперь готов был поверить, что Каролина ушла не навсегда, что живут не только воспоминания о ней, но и часть ее самой. Бессмертию души Шеллинг посвятил диалог «Клара», также опубликованный посмертно, как и написанные в то же время «Штутгартские беседы», содержавшие популярное изложение всей шеллинговской философской системы.

В 1827 г. Шеллинг был избран президентом Академии наук. Его лекции по истории новейшей философии пользовались огромным успехом. А к 1832 г. он окончательно оформил идеи новой «позитивной» философии, получив в этот же год признание французской общественности – орден Почетного легиона и членство во Французской академии наук.

В 1841 г. философ по просьбе прусского короля возглавил кафедру философии в Берлине. Его курс «Философия откровения» пользовался огромным успехом. Достаточно сказать, что среди многочисленных слушателей были студенты, сами ставшие впоследствии знаменитостями, – С. Кьеркегор, М. Бакунин, А. Гумбольдт, Ф. Энгельс.

И все же королевскую миссию Шеллинг до конца не выполнил. Причиной тому послужило опубликование лекции по студенческой записи без согласия автора. Шеллинг был раздражен и обижен этим противоречащим его воле поступком и в 1846 г. прекратил чтение лекций. Все усилия он направил на завершение своих трудов и приведение их в стройную систему. Но силы были уже на исходе. Болезни окончательно сломили философа. 20 августа 1854 г. на восьмидесятом году жизни Фридрих Шеллинг скончался в швейцарском городе Регац, где и был похоронен. На его могиле был установлен памятник с надписью «Первому мыслителю Германии». Через два года его сын Фридрих начал выпуск собрания сочинений отца в 14 томах, более половины которых составляли неопубликованные произведения.

Если определить одной фразой идеи Шеллинга, то их можно выразить древней формулой «всеединое». Впервые он процитировал ее 19-летним молодым человеком в своем первом философском опусе. А спустя 60 лет, за несколько месяцев до смерти повторил в письме к сыну: «Всеединое. Я и сейчас не знаю ничего лучшего». В творческой эволюции Шеллинга не раз менялись авторитеты и подходы к философии, но пантеизм – учение о всеединстве природы и Бога – никогда не уходил из его поля зрения, даже когда он писал о «чистом искусстве».

«Унитарная идея» (от лат. unitas – единый, всеобщий) легла в основу первого принципа философской системы Шеллинга. Развивая эту идею, немецкий мыслитель отмечал, что в природе нет разобщенных субстанций, какими с древних времен считались воздух, вода, огонь, а в начале XIX в. даже такой первоэлемент, как теплород – особое вещество теплоты.

Следующий принцип натурфилософии Шеллинга – изменение и развитие природы. Всей материи присуще изначальное движение. Она в принципе не может находиться в состоянии покоя, а любое устойчивое состояние всегда относительно. Из такого заключения естественно вытекает следующее важное положение системы Шеллинга – единство противоположного. Все в мире двойственно, а значит, в каждом явлении можно увидеть противоположную силу. Не исключение и сама жизнь, которая представляет собой единство двух процессов – распада и восстановления.

Что касается самой материи, то по отношению к ней Шеллинг довольно скоро пришел к откровенному идеализму, чего и следовало ожидать при его пантеистических увлечениях. В работе «Описание природного процесса» им была изложена именно идеалистическая система натурфилософии. Шеллинг утверждал ясно и четко: «Материю нельзя, как у Аристотеля, полагать в качестве начала. Она сама есть нечто ставшее».

Знаменательно здесь как само признание Шеллинга о вторичности материального, так и ссылка на Аристотеля. По сути, им опровергалась знаменитая, классическая формула древнегреческого мыслителя. Как известно, Аристотель выразил ее одной фразой: «Не потому предмет бел, что мы правильно считаем его белым, а потому, что он бел, мы, утверждающие это, правы».

Создав предварительный эскиз своей будущей системы, Шеллинг обратился к неизбежно следовавшему за первыми выводами вопросу: как соотнести философию природы с философией духа? И здесь мыслитель впервые в истории познания ввел такое понятие, как историзм, сказав: «Философия является историей самосознания, проходящего различные эпохи».

Путь познания представлялся Шеллингу в неизменном развитии, переходе от низшего к высшему. Вначале образуются ощущения. От них сознание переходит к созерцанию. От созерцания – к рефлексии. От рефлексии – к акту воли.

Такова теория. А вот «практическая» философия проходит все ступени морали, права, религии, искусства. Последнее возвращает нас к природе, где и смыкается изначальное единство объекта и субъекта. Рассудив таким образом, Шеллинг посчитал, что контуры его системы намечены: всеединое охватывало теперь не только природу (объект), но и человека (субъект).

Попутно Шеллинг разрешал и проблему идеала. Кант ввел это понятие для обозначения недосягаемого образца (истины, добра, красоты). Поэт Шиллер говорил об осуществленном идеале в искусстве. Продолжая эту тему, Шеллинг заговорил об идеале в истории. В создании идеала должен, по мысли философа, участвовать весь человеческий род. Воображение Шеллинга рисовало социальный идеал в виде всеобщего правопорядка, союза народов и мирового государства. Любопытно, что вечный оппонент Шеллинга философ Гегель, видимо, не без причин, тут же подверг сомнению реализацию подобного идеала, хотя саму концепцию принял безоговорочно.

Скептицизм Гегеля понятен: это был философ чистой логики. Логикой начиналась гегелевская система и ею же она и заканчивалась. Иное дело Шеллинг! Для него интуиция, созерцание, которое одновременно и познает предмет, и создает его, – главный инструмент познания. Поэтому искусство для Шеллинга – высшая духовная форма существования человека.

Еще в 26-летнем возрасте Шеллинг заявил о создании собственной системы философии, в которой натурфилософия и трансцендентальный идеализм составили одно целое. Трактат так и назывался «Изложение моей системы философии».

Название выглядело многообещающим. Но, как выяснилось, до системы как таковой было еще далеко. Была идея – тождество реального и идеального. Идея требовала более тщательной разработки. И философ, не жалея усилий, принялся за этот труд. В 1804 г. он обобщил свои рассуждения в лекционном курсе. В нем три части – «всеобщая философия», «натурфилософия», «конструкция идеального мира». О темах первых двух частей было уже сказано. А вот к «идеальному миру» стоит присмотреться внимательнее. Для его реализации Шеллинг наметил три «потенции». Первая – знание; вторая – поведение человека; третья – искусство. Религию вместе с моралью он отнес в раздел «поведение». А искусство выступило в качестве синтеза знания и поступков. Венчало это триединство нечто выходящее за пределы «потенции» – «философия как гармоническое наслаждение и участие в полноте добра и красоты общественной жизни».

В чем можно увидеть торжество философизма? Шеллинг, верный своим идеалистическим взглядам, полагал, что объективно эту идею может реализовать не что иное, как государство.

В полном соответствии со своей системой немецкий философ рассматривал и проблему Бога (трактат «Штутгартские беседы»). Бог для него – «единство противоположностей», т. е. единство личности и всего мира: в Боге слиты воедино две «первосилы» – эгоизм и любовь. Эгоизм является реальным началом, а любовь – идеальным. Любовь есть преодоление эгоизма, а божественная любовь, преодолевая божественный эгоизм, создает мир: «Материя есть не что иное, как бессознательная часть Бога».

Бог Шеллинга изначально бессознателен. Сознание существует в нем лишь как возможность, которая проявляется в процессе саморазвития, восхождения к самопознанию. Познавая себя, человек должен реализовать три духовные потенции: нрав, дух и душу.

Далее Шеллинг приходит к совершенно немыслимому для прежней философии выводу – к бессмертию души и тела: «Смерть не приводит к полному отрыву духовного от физического. Последнее уходит вместе с первым, поскольку оно сформировано самим человеком. Следовательно, бессмертен весь человек».

Если Бог был для Шеллинга лишь возможностью для реализации человеческих потенций, то искусство в его учении выступило главной движущей силой сознания.

В искусстве Шеллинг увидел того самого непостижимого Бога, за тенью которого безуспешно гонялись философы прошлого. Наверное, к философским истинам такие представления отнести трудно. Но ведь и сама истина принадлежит не только философии, особенно тогда, когда она рассматривается сквозь призму древнейшего вида познания – искусства.

Одно из самых замечательных прозрений Шеллинга – его идея о «сотворенности мифа», то есть принадлежности мира к тому же искусству. Философ пришел к выводу, что материалом греческой мифологии была природа, а христианская мифология обратилась к истории и духовности. Первая была реалистической, вторая – идеалистической. Новая мифология должна осуществить синтез того и другого.

Шеллинг первый посмотрел на мифологию как на всемирно историческое явление и увидел в ней необходимую ступень развития сознания. Его основная идея – совпадение идеального и реального – нашла применение в теории мифа, который представляет собой всеобщую изначальную форму мысли, целиком погруженную в бытие.

Трудно переоценить важность этого тезиса. Сколько мифов бродит в человеческих головах со дня сотворения мира! Увлечение одними приводит к открытиям. Фанатичная вера в другие – к трагедиям. Среди последних – миф о якобы легко достижимом счастье и благоденствии при изменении некоторых политических и социальных схем. Искренне верующим в такое счастье стоит перечитать великого Шеллинга, чтобы осознать всю драму мифологизированного сознания. Впрочем, даже не всего Шеллинга, а лишь одну его фразу: «Человек, живущий во власти мифа, не способен выделить себя из окружающего мира. Свои мысли и чувства он принимает за подлинную, единственно возможную реальность».

Со всей определенностью можно говорить и о неверии Шеллинга в так называемый «прогресс»: «Бесконечный прогресс невозможен. Он ведет в тупик. Нужна остановка, вернее «перестановка», переориентация. Ибо наступит конец того мира, в котором живет человек».

Каким образом осуществить эту перестановку, Шеллинг не знал, но он был уверен, что первое слово в ней будет принадлежать философии. Именно она должна воспитать человека, наделив его не только разумом, но и высокой нравственной ответственностью, чтобы актом свободной воли он смог преобразовать мир для истинного добра и красоты.

Фридрих Шеллинг верил в свою философию, не связанную ни с «прогрессом», ни с наукой, ни с природой, но, несомненно, связанную с человеческим сознанием: «Невидимо парящий над всем дух в должное время и в надлежащий час, при каждом препятствии вызовет убеждения, которые усилят способность к преодолению и сделают наши души открытыми для всего мира».

 

Артур Шопенгауэр

(1788 г. – 1860 г.)

Немецкий философ. Основные сочинения: «Мир как воля и представление»; «О свободе воли»; «Об основе морали»; «О религии»; «Метафизика любви»; «Афоризмы житейской мудрости».

Купеческому сыну Артуру Шопенгауэру, казалось, самой судьбой была уготована стезя коммерсанта. А он стал философом, к тому же великим. Трудно сказать, что потеряла экономика Германии в особе Шопенгауэра-коммерсанта, но вот мировая наука обогатилась высочайшим разумом, по которому и сегодня философы сверяют свои суждения.

Правда, и учился Шопенгауэр далеко не в худшем заведении – в самом Геттингене, где овладевал знаниями по медицине, физике, естественной истории, логике, в совершенстве изучил английский, французский, итальянский, испанский языки. Слушал лекции по философии Фихте, а преподавал в Берлинском университете вместе с самим Гегелем. После таких университетов да с такими способностями сам Бог позволил Шопенгауэру быть накоротке с «царицей всех наук» философией. Собственно, и сама судьба постоянно вела Шопенгауэра по одной-единственной дороге, не позволявшей отклоняться ни на шаг в сторону от избранной цели. И о том, что эта цель достижима, сам философ узнал довольно скоро.

Шопенгауэр всегда считался «певцом пессимизма» (кстати, сам термин «пессимизм» им же и придуман). «Жизнь, – писал он, – весьма сомнительная вещь. И я решил посвятить свое творчество размышлениям о ней». Однако философия Шопенгауэра оказалась выше его собственных определений, включая и термин «пессимизм».

По отцовской линии Шопенгауэр был наследником известного данцигского семейства. Его прадед Андрей Шопенгауэр как самый зажиточный и уважаемый гражданин Данцига (ныне польский город Гданьск) даже принимал у себя в доме русского царя Петра I с супругой Екатериной во время их путешествия по Германии. Дед Артура приумножил благосостояние семейства, передав сыну Генриху-Флорису (отцу будущего философа) большую часть накопленных средств. Наследство, как оказалось, попало в надежные руки. Однако Генрих-Флорис унаследовал от предков не только коммерческий талант, но и стремление к просвещенности. Во время деловых поездок в Англию и Францию он основательно знакомился с европейской литературой, а его любимым писателем был Вольтер.

В 38 лет Генрих-Флорис женился на 18-летней Анне-Генриетте Трозинер, дочери хотя и уважаемого, но не очень состоятельного торговца. 22 февраля 1788 г. у супругов родился первенец, которому при крещении дали имя Артур. Отец страстно желал, чтобы сын согласно семейной традиции стал купцом. Но, к его великому огорчению, Артур уже в ранние годы не обнаружил ни малейшей склонности к торговому делу, зато проявил огромный интерес к отвлеченным наукам. Генрих-Флорис, как только мог, стремился занять сына серьезным, по его мнению, делом. С этой целью он несколько раз путешествовал с женой и Артуром по Европе, стремясь приобщить наследника к коммерции. Впоследствии Шопенгауэр не раз высказывал сожаление о напрасно потерянном времени в этих интересных, но чуждых его наклонностям поездках.

В конце концов отцу все же пришлось уступить желанию сына получить классическое образование. Правда, учился Артур не в Германии, а в Англии, где его принял под покровительство уимблдонский пастор Рунге, руководивший гимназией. В этой школе, наряду с общеобразовательными предметами, преподавались рисование, верховая езда, фехтование, танцы и музыка.

В январе 1805 г. Артур, окончив гимназию, по желанию отца поступил в торговую контору гамбургского коммерсанта и сенатора Иениша. Но через несколько месяцев Генрих-Флорис неожиданно умер в результате несчастного случая. Смерть отца была воспринята семнадцатилетним Артуром как личная трагедия. Через много лет во втором издании знаменитого труда «Мир как воля и представление» появилось посвящение отцу, в котором были такие строки: «Пусть же всякий, кто в моем творении найдет для себя радость, утешение и поучение, услышит твое имя и узнает, что если бы Генрих-Флорис Шопенгауэр был не тем человеком, каким он был в действительности, то Артур Шопенгауэр успел бы сто раз погибнуть. Итак, да сделает моя благодарность то единственное, что в состоянии сделать для тебя я, которого ты создал: да разнесется имя твое так далеко, как только в состоянии будет разнестись мое имя».

Потрясенный кончиной отца, Артур из уважения к памяти покойного родителя некоторое время еще продолжал работать в торговой конторе. Но рядом с бухгалтерскими книгами на его столе всегда лежала и философская литература. Наконец мать сжалилась над сыном, предоставив ему полную свободу действий в выборе жизненного пути. Артур переселился в Веймар, чтобы подготовиться к поступлению в университет. Тем временем фрау Шопенгауэр, ставшая к тому времени довольно известной писательницей, открыла литературный салон. В ее доме часто бывали такие знаменитости, как Гете, Виланд Гримм, братья Шеллинги.

В 1809 г. Шопенгауэр поступил в Геттингенский университет. Сначала он записался на медицинский факультет, но затем, увлекшись Кантом и Платоном, перешел на философский. Будучи по характеру человеком замкнутым, Артур никогда не принимал участия в шумной студенческой жизни, и круг его знакомств ограничивался лишь несколькими близкими по духу студентами. Его кумиром стал отнюдь не Наполеон, бывший тогда в зените славы, а великий Гете, который при знакомстве с Артуром в салоне матери благосклонно отнесся к молодому философу. С тех пор благоговение перед поэтом сохранялось у Шопенгауэра до конца жизни.

В 1811 г. Шопенгауэр переехал в Берлин, куда его привлекла высокая философская репутация Фихте. Помимо философии, Артур продолжал усердно изучать естественные науки – физику, химию, астрономию, физиологию, анатомию, уделяя в то же время серьезное внимание классическим языкам. Правда, смутные времена не особенно способствовали научным занятиям. Чтобы быть подальше от шумных военно-политических кампаний, Шопенгауэр переехал в Саксонию, где невдалеке от городка Рудольштадта начал составлять план сочинения «О четверояком корне закона достаточного основания». В начале октября 1812 г. Йенский университет на основании присланной Шопенгауэром диссертации заочно объявил соискателя доктором философии.

Зиму 24-летний Шопенгауэр провел в Веймаре, где окончательно обозначились его разногласия с матерью. Надо отметить, что еще в юности в характере Артура развились задатки пессимизма, которые наложили отпечаток на его жизнь и философские взгляды. Кроме того, ему были свойственны и другие черты, не встречавшие понимания у родных, – вера в свою непогрешимость, угрюмость, замкнутость, мания величия. Не последнюю роль здесь сыграли врожденные расстройства нервной системы. Однако можно лишь сожалеть, что рядом с Шопенгауэром не оказалось ни одного близкого человека, который бы понял особенности его душевного состояния и поддержал его. Не стала ему другом и сестра Адель, которая по характеру и поведению была полной противоположностью брату.

В те же 1810-е годы могла решиться и личная жизнь Артура. Он познакомился с известной в то время актрисой Ягеман и серьезно ею увлекся. Были даже определенные виды на женитьбу. Но этим намерениям не суждено было сбыться. По-видимому, в силу своего характера Шопенгауэр так и не решился связать свою судьбу пусть даже и с понравившейся ему женщиной. Как не решился и в дальнейшем обзавестись семьей, оставшись до конца жизни холостяком.

Весной 1814 г. Шопенгауэр переехал из Веймара в Дрезден. Здесь он написал свое главное сочинение «Мир как воля и представление», появившееся на книжных прилавках города в 1818 г. К сожалению, судьба первого издания этой книги оказалась плачевной. Из восьмисот экземпляров за полтора года было продано всего сто. Оставив в книжных лавках еще несколько десятков экземпляров, издатели вынуждены были оставшиеся превратить в макулатуру. Собственно, с книгой Шопенгауэра произошло то же, что и с некоторыми другими великими сочинениями: они обретали славу с годами, а становились бессмертными чаще всего после кончины их создателя.

Чем же удивлял философ своих современников и что актуального можно найти в его творениях сегодня?

Главное положение в философии Шопенгауэра о том, что воля представляет собой образ абсолютного, родилось под влиянием Канта и Фихте. Теорией идей, или «ступенями волевого феномена», Шопенгауэр обязан Платону, а общим, трезво-пессимистическим взглядом на мир – буддизму. Так родился жизненный идеал философа – буддийский отшельник, ищущий истину в созерцании.

По мнению Шопенгауэра, мир является таким, каким мы его себе представляем. Следует только различать «мир в себе», независимый от чувств (о нем судить невозможно), и тот, который мы видим и познаем, то есть феноменальный.

Следовательно, существует два мира. Один – как представление, другой отделен от него непреодолимой границей. Это мир реальностей, мир-воля. В первом царит причинность, то есть все, что относится к пространству и времени. Второй мир не связан с этими категориями, он свободен от пределов и никем не создан. По Шопенгауэру, провести различия между этими двумя мирами – первая задача философа.

Труд немецкого мыслителя так и начинается: «Мир – мое представление». Как считал Шопенгауэр, все, что мы видим, – нам только кажется реальным. Если бы человек был устроен по-другому, ему все представлялось бы совершенно иным. И вот то, чего мы не видим, не постигаем и не относим к представлению, – и есть воля. Но не та житейская воля, присущая каждой личности, а сущность скрытого бытия. Воля – это «абсолютное хотение, не имеющее ни причины, ни основания».

Казалось бы, из такого туманного определения трудно извлечь какое-нибудь конкретное следствие. Но Шопенгауэр так не считал. Он уверенно заявлял, что его философские положения способны изменить сам способ мышления и привести человека к переосмыслению жизненной позиции. И далее философ приводил в пример музыку как образец чистой гармонии. Она не связана с реальностью, а имеет отношение к интуиции и мистике. В качестве абсолютных элементов у Шопенгауэра выступали интуиция, созерцание, рефлекс. Они, по его мнению, являются духовно-художественным опытом человечества, именуемым «воплощенной музыкой». Тот, кто способен дать музыке полное определение, в состоянии выразить и суть философии. Это означало, что рационализм следовало заменить другими компонентами культуры.

Способность различать понятия воли и познания составляет важнейшую особенность философии Шопенгауэра. Он двигался не от бытия к человеку, а от человека к бытию. По мнению философа, воля многолика и вездесуща, она проявляется во всяком стремлении и желании. Верхушка дерева тянется к свету, а корень ищет влагу. Гриб выталкивает камень, а цветок пробивается сквозь асфальт. Животное ищет пищу, а человек стремится к прекрасному или самореализации. Все это проявления воли.

Люди говорят: «вода кипит» или «костер не хочет разгораться». По утверждению философа, подобные выражения – не образы, а реальные побуждения стихий или материи: «Воля – это неизменное вожделение бытия. Пока она существует, сохраняется и Вселенная».

Волю Шопенгауэр наделил тремя главными свойствами: тождественностью, неизменностью и свободой. Обнаруживается она и в человеке, и в его сознании.

Несмотря на то, что философский трактат «Мир как воля и представление» не привлек читательского внимания, среди ученых и философов он приобрел некоторую известность. В частности, немецкий писатель Ж.-П. Рихтер писал по поводу труда Шопенгауэра: «Это гениально философское, смелое, многостороннее произведение, полное остроумия и глубокомыслия, но часто безнадежно и бездонно-глубокое, напоминающее собою те обрамленные высокими отвесными скалами норвежские озера, в которых никогда не отражается солнце, над которыми никогда не пронесется птица и которые никогда не подернутся игривой рябью».

Но все же философия Шопенгауэра оказалась чуждой тогдашним философским взглядам, которые царили в Германии. В этом философ убедился довольно скоро, после года неудачной преподавательской деятельности в Берлинском университете. Весной 1822 г. он, прекратив работу в университете, отправился в путешествие по излюбленным южным странам. По возвращении, разочарованный полным невниманием к своей философии, Шопенгауэр задумал перевести творения замечательных, но малоизвестных мыслителей прошлого, надеясь тем самым подготовить читателей к усвоению собственных идей. Начал он с популярного изложения философских сочинений Юма, написав к нему обширное предисловие. Но этот перевод так и не был закончен.

В 1831 г. Шопенгауэр из-за эпидемии холеры окончательно покинул Берлин и переселился в Южную Германию, избрав своим местожительством Франкфурт-на-Майне. В этом городе он прожил около 30 лет, почти никуда не выезжая. Здесь философ вел размеренный образ жизни, напоминая этим Канта, сторонился участия в местной жизни и основное время проводил за чтением или за письменным столом.

В эти же годы из-под его пера вышла одна из самых умных и светлых философских книг – «Афоризмы житейской мудрости». Это сочинение не является сборником крылатых выражений, а представляет собой изложение именно этической системы, позволяющей, по замыслу автора, свободно ориентироваться в мире материальном и духовном. Тем более что в «Афоризмах» философ постоянно возвращался к своему основному труду «Мир как воля и представление», разъясняя те или иные идеи.

В «Афоризмах житейской мудрости» нет и намека на безысходность человеческого существования. Наоборот, трактат проникнут глубоким интересом к жизни, стремлением дать верное ее понимание и соответствующим образом строить свое поведение. Опираясь на этику Аристотеля, который разделил блага человека на три группы: внешние, духовные и телесные, Шопенгауэр предложил собственную концепцию, ставшую основой для всех последующих, в том числе и современных истолкований нашего бытия:

«1) Что такое человек: то есть его личность в самом широком смысле слова. Сюда следует отнести здоровье, силу, красоту, темперамент, ум и степень его развития.

2) Что человек имеет: то есть каким имуществом он владеет.

3) Что представляет собой человек: здесь подразумевается то, каким человек является в представлении других людей, каким он окружен почетом, славой, каково его общественное положение».

Если бы нашелся человек, в точности придерживающийся описанных Шопенгауэром правил, то он обладал бы, по-видимому, почти идеальной цельностью. И все же кое-что из сказанного можно взять на вооружение и нам, простым смертным, особенно в условиях нынешних социальных отношений. Это – самокритичность, терпение, сдержанность, осторожность. Во всяком случае, они еще никому и никогда не навредили.

Вообще, следует заметить, что мудрость Шопенгауэра настолько же обширна, насколько и щадяща, так сказать, «интеллигентна». Для нормального, то есть разумного, человека в ней нет ничего сверхъестественного, невыполнимого. Хотя если точно соблюдать все житейские правила, описанные философом, то, пожалуй, не останется времени для «милых сумасбродств», которые оживляют наше скудное существование.

С детства и до старости Шопенгауэр обладал завидным здоровьем и почти никогда не болел. Но весной 1860 г. у него участились сердечные приступы, а к осени философ уже почти не вставал с постели. 21 сентября лечащий врач, зайдя в его кабинет, обнаружил Шопенгауэра без признаков жизни и констатировал смерть от паралича легких.

Согласно завещанию тело Артура Шопенгауэра не вскрывали. Он был похоронен на франкфуртском кладбище, а позже на его могиле была установлена плита, на которой высечено лишь имя философа – Артур Шопенгауэр, безо всяких дат и указаний на личность покойного.

Спустя десятилетия наследие великого философа получило-таки должное признание. Его произведения, не оцененные по достоинству современниками, в ХХ в. превзошли по популярности труды многих известных мыслителей. Впрочем, признание своей философии предсказал и сам Шопенгауэр: «Когда наконец наступит время, что меня станут читать, тогда увидят, что моя философия подобна стовратным Фивам: в нее можно проникнуть со всех сторон и через каждые ворота дойти до центра».

 

Людвиг Фейербах

(1804 г. – 1872 г.)

Немецкий философ. Основные сочинения: «Основные положения философии будущего»; «К критике философии Гегеля»; «Сущность христианства»; «Предварительные тезисы к реформе философии».

По воле истории и судьбы Людвиг Фейербах оказался последним представителем немецкой классической философии и в то же время решительным реформатором идей своих предшественников. Начинал он как философ-идеалист, приверженец и ученик Гегеля, но в итоге пришел к материализму и атеизму, правда, своеобразно им понятому и истолкованному. Маркс всемерно восхищался последним классиком немецкой философии, некоторые современники иначе оценивали направленность его мысли. К примеру, философ Виндельбанд считал Фейербаха не столько материалистом, сколько «заблудшим сыном немецкого идеализма». А Гейне обобщал: «Германия искони проявляла нерасположенность к материализму».

Разумеется, противоречивость оценок творчества Фейербаха нисколько не умаляет его достижений и вклада в немецкую классическую философию.

Людвиг Андреас Фейербах родился в г. Ландсгуте (Бавария) 28 мая 1804 г. в семье видного юриста Ансельма Фейербаха; он всегда чтил память отца и увековечил его имя посмертным изданием его писем и неопубликованных рукописей. Братья Людвига избрали различные сферы деятельности: один стал математиком, другой, как и отец, юристом, третий – известным археологом и искусствоведом. И тем не менее, судьбы их оказались весьма схожими. Как впоследствии писала жена одного из братьев Генриетта: «Удивительное явление представляла эта семья, такая необыкновенно одаренная, и все-все несчастливы… Во всяком случае, к Людвигу такое определение подошло вполне».

Окончив Ландсгутскую гимназию в 1822 г., Людвиг решил изучать богословие, для чего поступил в Гейдельбергский университет. На первом курсе он с огромным интересом прослушал лекции профессора Карла Дауба, чье изложение философии было явно навеяно учением Гегеля. Увлекшись гегельянством, Людвиг решил, что лучше всего продолжить обучение у самого Гегеля, который в те годы, находясь на вершине славы, преподавал в Берлине. В 1824 г. Фейербах переехал в столицу Пруссии и сразу же очутился в непривычной обстановке. Он писал отцу: «Студенческие пакости, дуэли, пикники здесь абсолютно немыслимы». Действительно, отношение берлинских студентов к учебе, стремление к совершенствованию знаний резко контрастировали с вольной атмосферой Гейдельберга. Но более всего Людвига восхищали лекции Гегеля. За два года он прослушал все курсы своего кумира, среди которых были логика, метафизика и философия религии. Поражали студента ясность изложения, точность оценок и доступность многих положений, которые в книгах великого философа выглядели гораздо менее понятными. Кроме того, Гегель учил слушателей мыслить самостоятельно, развивая у них способность к теоретическим построениям.

Окончив университет в декабре 1828 г. и защитив диссертацию на тему «О едином, всеобщем и бесконечном разуме», Фейербах в качестве доцента философии приступил к чтению лекций в Эрлангенском университете. К этому времени он попытался определить свои взгляды на гегельянство. Фейербах писал: «Я бесконечно рад гегелевским лекциям, из чего, однако, еще совсем не следует, что я решил сделаться гегельянцем… Гегеля можно слушать, притом с усердием, вниманием и сосредоточенностью… не становясь приверженцем его школы».

Преподавательская деятельность Фейербаха длилась три года. Он читал лекции по логике и метафизике, придерживаясь в основном гегелевских воззрений, однако постоянно подчеркивал, что не рассматривает философию своего учителя как истину в последней инстанции, поскольку существует немало других возможностей для дальнейшего развития философской мысли.

Карьера молодого ученого прервалась неожиданно. В начале 1830-х годов в Нюрнберге вышло анонимное сочинение под названием «Мысли о смерти и бессмертии», в котором содержались острые выпады против церковного богословия. Автор, опровергая одну из основных догм христианства – веру в бессмертие и существование загробной жизни, делал вывод, что такая вера обесценивает земную жизнь, делает бессмысленными все человеческие заботы и устремления.

Реакция на книгу со стороны церковников была негодующей. Тайна авторства вскоре раскрылась, и сочинение подверглось конфискации. После такого поворота событий путь к профессуре для Фейербаха был закрыт. Его, как человека с репутацией безбожника и критика христианских догм, лишили права преподавания не только в Эрлангенском университете, но и в других учебных заведениях Германии. Впрочем, Фейербах ни разу не пожалел о своем поступке. Уже на склоне лет он писал одному из своих учеников: «Я и теперь не жалею о том шаге, который предопределил мой жизненный путь, хотя этот шаг отнюдь не способствовал блестящей карьере».

Жизненная драма усугубилась еще и смертью отца в 1833 г., после чего перед Фейербахом встала нелегкая проблема выбора жизненного пути. Оставался один выход – писательство, которое хотя и сулило неясные перспективы, но зато обеспечивало полную свободу творчества. Размышления по поводу своего призвания Фейербах изложил в 1834 г. в небольшом сочинении «Абеляр и Элоиза, или Писатель и человек», в котором писал о единстве писателя и личности, ее слиянии с собственным творчеством. Результатом напряженного и интенсивного труда в эти годы стали второй и третий тома «Истории новой философии», увидевшие свет в 1837–1838 гг. (первый том был издан в 1833 г.).

Произошли изменения и в личной жизни Фейербаха. Он женился на Берте Лев, ставшей ему преданным другом и верной спутницей жизни, которая делила с мужем все радости и трудности. После женитьбы 33-летний Фейербах поселился в поместье жены во франконской деревушке Брукберг, где находилась небольшая фарфоровая фабрика, совладелицей которой была Берта. Фабрика давала хотя и скромный, но все же стабильный доход, позволявший Фейербаху полностью отдаться творчеству. В Брукберге философ прожил почти 25 лет, посвятив себя созданию учения, которое он называл «новой» реалистической философией.

Об образе жизни философа в те годы Генриетта Фейербах писала: «Этот Людвиг годами сидит в своем гнезде, удалившись от Бога и всего света, так как жизнь там очень дешевая, а на фабрике у него бесплатная квартира. Он никуда не выезжает, никаких развлечений…»

В Брукберге Фейербах чувствовал себя счастливым, ибо никто не мешал ему заниматься любимым делом. Рабочий день философа начинался с раннего утра и заканчивался в 8 часов вечера. Он ничего не делал наспех, тщательно изучал первоисточники, делая бесчисленные выписки. Литературная работа была для него не только трудом, требующим знаний и воли, но и творческим порывом, озаряемым художническим вдохновением. Говоря о своей манере писать, Фейербах замечал, что авторы бывают двух видов: одни создают свои работы сразу, как Бог свои творения; другие, к которым он сам принадлежит, свои духовные детища рождают в муках и долгих трудах, потому «мысли созревают, как растения в поле или дети во чреве матери». При этом он и читателя рассматривал как соучастника творчества, утверждая, что остроумная манера писать состоит в том, что предполагает ум также и у читателя.

Начав с пересмотра своих прежних взглядов, «франконский отшельник» пришел к переоценке всех ценностей философской мысли, и, в первую очередь, учения Гегеля. Результатом этого стала большая статья «К критике философии Гегеля». Фейербаху импонировала идея «реального чувствующего человека». В человеке он видел высший продукт природы, неразрывно связанный с ней. Природа – основа духа; она же должна стать основой новой философии, призванной раскрыть земную сущность человека, которого природа наделила чувствами и разумом и психика которого зависит от его телесной организации, обладая, вместе с тем, качественной спецификой, не сводимой к физиологическим процессам.

Из всех человеческих чувств Фейербах выделял чувство любви, имея в виду любовь нравственную. Не вникая в тонкости теории познания, он сосредоточился на проблеме нравственной сути религии, что нашло выражение в его основном труде «Сущность христианства».

Исходным пунктом воззрений Фейербаха является идея, выраженная в концептуальном афоризме: «Не Бог создал человека, а человек создал Бога». По Фейербаху, религия не есть продукт человеческого невежества, как полагали некоторые авторы. Она обладает множеством достоинств: в религии нельзя не увидеть благоговейного отношения человека к человеку, и, в первую очередь, к идеальному, возвышенному чувству взаимной любви.

А идеализм, с точки зрения Фейербаха, есть не что иное, как рационализированная религия; поэтому философия и религия по самому их существу противоположны друг другу. В основе религии лежит вера в догматы, в основе философии – знание, стремление раскрыть действительную природу вещей. Следовательно, первейшая задача философии – критика религии, разоблачение тех иллюзий, которые составляют сущность религиозного сознания. Религия и близкая к ней по духу идеалистическая философия возникают, как считал мыслитель, из отчуждения человеческой сущности посредством приписывания Богу тех атрибутов, которые в действительности принадлежат самому человеку. Так возникла иллюзия: подлинный творец Бога – человек – рассматривается как творение Бога, но ставится в зависимость от последнего и таким образом лишается свободы. По Фейербаху, для освобождения от религиозных заблуждений необходимо понять, что человек – не творение Бога, а часть – и притом наиболее совершенная – вечной природы. В центре внимания философа – не отвлеченное понятие материи, как, например, у большинства французских материалистов, а человек как психофизическое единство души и тела.

Критикуя идеалистическую трактовку познания, Фейербах апеллировал к чувственному созерцанию, полагая, что ощущение составляет единственный источник познания. Только то, что дано нам через органы чувств – зрение, слух, осязание, обоняние, – обладает подлинной реальностью. Только с помощью органов чувств мы познаем как физические объекты, так и психические состояния других людей. Не признавая никакой сверхчувственной реальности, Фейербах отвергал и возможность чисто отвлеченного познания с помощью разума. Антропологический принцип Фейербаха в теории познания выражается в том, что по-новому интерпретируется само понятие «объект». По Фейербаху, понятие объекта первоначально формируется в опыте человеческого общения, поэтому первый объект для человека – это другой человек. Любовь к другому человеку есть путь к признанию его объективного существования, а тем самым, к признанию существования вообще внешних вещей. Из внутренней связи людей, основанной на чувстве любви, возникает альтруистическая мораль, которая, по Фейербаху, должна занять место иллюзорной связи с Богом. Природа, реальность дают лишь материал для идеи Бога, но форма, преобразующая этот материал в божественную сущность, порождается фантазией. Потому фантазия есть источник и теоретическая причина религии.

Свою философию Фейербах именовал философией будущего. Одну из работ он так и озаглавил: «Основные положения философии будущего».

Революционные события 1848–1849 гг. на некоторое время прервали отшельничество Фейербаха. Он с огромным успехом прочитал перед многочисленной аудиторией в Гейдельбергской ратуше трехмесячный курс публичных лекций «Чтения о религии». В 1849 г. философ принял участие в демократическом конгрессе во Франкфурте. Затем наступили годы реакции, и Фейербах снова вернулся к кабинетной работе, но это была уже полоса упадка творческой энергии. Потеряв интерес к дальнейшему развитию своего учения, он почти всецело отдался популяризации и снабжению обильным фактическим материалом философии религии.

Последние годы Фейербаха были омрачены невзгодами и лишениями. В 1859 г. его зять обанкротился, и фабрику пришлось продать на аукционе буквально за гроши. Семья лишилась основных средств к существованию и вынуждена была переселиться в городок Рехенберг невдалеке от Нюрнберга. «Меня выгнали из храма моих муз, – с горечью писал философ, – моя разлука с Брукбергом подобна разлуке души с телом».

Немногочисленные друзья, зная о тяжелом положении Фейербаха, хлопотали перед Шиллеровским фондом в Веймаре о назначении ему хотя бы минимальной пенсии. После долгих дебатов фонд все-таки предоставил денежное содержание в 300 талеров, которые позволили Фейербаху с женой и дочерью хоть как-то существовать. Правда, имя почти забытого на родине философа стало известным за границей, где появились переводы его главных сочинений. В Австрии почитатели творчества Фейербаха организовали сбор денег для него; в Лондоне такую же подписку провел комитет Карла Бинда.

Последний объемный труд Фейербаха под заглавием «Теогония» вышел в 1857 г. В 1860-е годы творческая деятельность мыслителя ограничивалась лишь отрывочными набросками по вопросам этики и частной перепиской с небольшой группой давних друзей и почитателей. После нескольких апоплексических ударов Людвиг Фейербах скончался 13 сентября 1872 г.

Похороны были более чем скромными: прах великого мыслителя сопровождала лишь немногочисленная процессия нюрнбергских рабочих. Только через 60 лет немецкая общественность вспомнила о своем выдающемся соотечественнике. На могиле Фейербаха был воздвигнут памятник с двумя эпитафиями: «Человек создал Бога по своему образу и подобию» и «Твори добро из любви к человеку».

 

Сёрен Кьеркегор

(1813 г. – 1855 г.)

Датский философ, теолог, писатель. Основные сочинения: «Либо – либо»; «Страх и трепет»; «Понятие страха»; «Болезнь к смерти»; «Повторение»; «Дневник обольстителя»; «Виновен? Не виновен».

«…Не только мои сочинения, но также и моя жизнь, причудливая интимность всего ее механизма, станет предметом бесчисленных исследований». Эти слова принадлежат датскому теологу и философу Сёрену Кьеркегору. В них он словно предвидел судьбу своего творчества и поразительный интерес к его жизни, возникший у потомков. Это и не удивительно, поскольку все воззрения датского мыслителя настолько сопряжены с его духовной внутренней жизнью, что, кажется, нет ни одного момента жизненных переживаний, который бы не отразился в его сочинениях. Да и сам философ признавался: «Во всем, что я написал, речь идет единственно и исключительно обо мне самом». Такого о себе наверняка не могли бы сказать ни Платон, ни Аристотель, тем более Кант или Гегель. Причина столь откровенного эгоцентризма лежит прежде всего в одиночестве Кьеркегора, для которого весь мир действительно сосредоточивался исключительно на собственных ощущениях и беспокойствах. Для мыслителя это было естественным состоянием, которое не мешало писать глубоко, искренне и необычайно тонко.

В отличие от философов-рационалистов Кьеркегор никогда не стремился к созданию определенных философских систем. В предисловии к своему первому крупному произведению «Страх и трепет» он с некоторой долей иронии писал: «Создатель данного произведения никоим образом не является философом, он не понял настоящей философской системы, он не знает, есть ли тут какая-нибудь система и завершена ли она; для его слабой головы уже достаточно одной самой этой мысли, а такую несчастную голову должен в наше время иметь всякий, поскольку у всякого есть эти несчастные мысли». Именно таким «несчастным мыслям» и посвящено творчество знаменитого датского философа.

Родился Сёрен Аби Кьеркегор 5 мая 1813 г. в Копенгагене. Он был седьмым и последним ребенком в семье состоятельного торговца Микаэля Кьеркегора, который жил на доходы от своего солидного капитала. Даже когда в Дании произошел финансовый кризис, это никак не отразилось на делах главы семейства, хранившего деньги в устойчивых акциях.

Воспитание юного Сёрена находилось под жестким контролем отца, человека мрачного, сурового, отличавшегося религиозным фанатизмом. В шесть лет Сёрен пошел учиться в школу, где хилому болезненному мальчику, к тому же с искривленным позвоночником, на первых порах пришлось нелегко. Правда, очень скоро он научился давать словесную отповедь насмешникам и обидчикам, за что получил от отца прозвище Вилка.

Окончив школу, 17-летний Сёрен по настоянию отца поступил на теологический факультет Копенгагенского университета. По правилам этого учебного заведения, его, как студента, должны были сразу же зачислить и в королевскую лейб-гвардию, но состояние здоровья юноши так и не позволило послужить королю в качестве офицера. Да и теология не очень-то интересовала студента. Возможно, потому он и проучился в университете целых десять лет, так и не сумев пробудить в себе «искру вдохновения» к теологии.

Нрав этого «вечного студента» совершенно не соответствовал его суровому воспитанию и будущей профессии. Сёрен вел довольно беспорядочный, разгульный образ жизни, более свойственный молодежной богеме, чем теологу. Попойки в ресторанах сменялись посещениями оперного театра, дружеские вечеринки чередовались с бесплодным ничегонеделанием. Но, видимо, отец все же надеялся, что беспутный сын-повеса все-таки образумится и примется наконец за серьезное дело, потому и оплачивал все его долги.

И перемена действительно произошла. После непродолжительного периода депрессии Сёрена вдруг посетило настоящее любовное вдохновение. Объектом его внимания стала 14-летняя Регина Ольсен, с которой 24-летний Кьеркегор познакомился в мае 1837 г. Как ни странно, они были по характеру совершенными антиподами: Регина – жизнерадостная, непосредственная оптимистка; Сёрен – нервно-ироничный, претенциозный и самовлюбленный. Однако крайности, хотя и редко, но сходятся: молодые люди испытали подлинное влечение друг к другу. Как писал Кьеркегор в дневнике: «Я пережил в самом себе за полтора года больше поэзии, чем во всех романах, вместе взятых». Увы, это была первая и последняя любовь философа. Через три года после знакомства Сёрен и Регина наконец объявили о своей помолвке. Но спустя день после обручения жених уже сожалел об этом, а еще через год Регина получила обратно обручальное кольцо с прощальным письмом, в котором была и такая фраза: «Прости человека, который если и способен на что-нибудь, не способен, однако, сделать девушку счастливой». С какой стороны ни смотреть на этот шаг Кьеркегора, он должен выглядеть в глазах обывателя странным. Исследователи жизни мыслителя высказали множество гипотез и домыслов, вплоть до того, что он был импотентом или (по другой версии) принес любовь в жертву, как библейский Авраам своего единственного сына. Объяснение самого Кьеркегора, пожалуй, самое искреннее и точное: «Если бы я женился на Регине, я никогда не стал бы самим собой».

Несмотря на разрыв, Кьеркегор до конца жизни сохранил любовь к женщине, так и не ставшей ему женой. Он встречался с ней и позже, писал письма, посвящал свои философские труды. А когда Регина спустя шесть лет вышла замуж, Кьеркегор записал в «Дневнике»: «Она вышла замуж. Когда я прочел об этом в газете, меня словно хватил удар». Сама же Регина, в замужестве Шлегель, пережила своего первого возлюбленного почти на полвека. «Он пожертвовал мною во имя Бога», – написала она перед смертью.

Разлука с Региной произошла незадолго до того, как Кьеркегор защитил магистерскую диссертацию «О понятии иронии с особым вниманием к Сократу» (впоследствии он назвал себя «магистром иронии»). Уже в этом, первом его серьезном труде обнаружилось глубокое знание диалогов Платона, философии Гегеля, европейских антигегельянцев.

В 1838 г. умер отец Кьеркегора. Еще раньше Сёрен лишился матери, сестры и двух братьев. По наследству он получил крупную сумму денег, размещенную в ценных бумагах. Это позволило начинающему философу жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Он поселился в просторном доме, нанял слугу и секретаря. Отныне и до конца своих дней Кьеркегор жил настоящим отшельником, для которого существовала одна страсть – писательство. «Я живу, – отмечал философ в «Дневнике», – как в осаде, не желая никого видеть и постоянно опасаясь нашествия противника, то есть какого-нибудь визита, и не желая выходить». Правда, Кьеркегор все же изредка выходил из своего добровольного заточения, медленно прогуливался по улицам Копенгагена в широкополом цилиндре, с зонтом в руках и неизменной сигарой. Вернувшись в свою «крепость», он принимался за работу. За исключением нескольких месяцев преподавания латинского языка и кратковременных занятий в пасторской семинарии, Кьеркегор никогда не занимал какой-либо должности. Зато работоспособностью он отличался поразительной: писал днем и ночью, при свечах до рассвета, ценя больше всего на свете «тишину духовного часа», когда никакой человеческий голос не нарушает «бесконечность раздумья и мыслей».

Через четыре года после «самозаточения» увидел свет крупнейший труд философа – двухтомная этико-эстетическая работа «Либо – либо». А в последующие 12 лет (вплоть до смерти) были напечатаны 15 томов Собрания сочинений, куда вошли этические, эстетические, философские и религиозные сочинения, составившие основу мировоззрения Кьеркегора.

Работа «Либо – либо», опубликованная под псевдонимом Виктор Эремита, имела большой успех у читательской публики: в 1849 г. даже вышло второе издание. Кьеркегор стал копенгагенской знаменитостью, ибо ни для кого не было секретом, кто скрывался под псевдонимом автора этой книги, как и других книг, тоже изданных под разными псевдонимами. Однако вскоре слава Сёрена начала приобретать скандальный оттенок. Произошло это после опубликования его литературных произведений «Повторение», «Дневник обольстителя» и «Виновен? Не виновен», в которых описывались отношения Кьеркегора с Региной Ольсен, приведшие к разрыву влюбленных. Эти признания вызвали небывалое возмущение датских обывателей, а местную прессу «украсили» язвительные карикатуры на Кьеркегора, который вдруг стал предметом насмешек и издевательств. На улицах его появление сопровождалось бранью прохожих и толпами мальчишек, которые с возгласами «либо – либо» дразнили опрометчивого автора и бросали в него камни. Все это еще более усилило в Кьеркегоре чувство одиночества и горечи: «Если Копенгаген вообще когда-нибудь был единого мнения о ком-нибудь, то я должен сказать, что он единодушен обо мне: я – тунеядец, праздношатающийся бездельник, легковесная птичка… Для целого слоя населения я действительно существую как полупомешанный».

В эти годы, казалось бы, полностью заполненные любимым делом, Кьеркегор чувствовал себя беспомощным и несчастным. Его постоянно одолевали меланхолия, депрессии, всевозможные страхи. В дальнейшем исследователи исписали горы книг о психопатологии философа, обнаружив у него немыслимое число аномалий. Среди них и шизофрения, и эпилепсия, и «эдипов комплекс», и мазохизм, и маниакально-депрессивный психоз, и даже бессознательный гомосексуализм. Вероятно, какие-то из этих отклонений Кьеркегору были действительно присущи. Но с тем же успехом определенные психические расстройства можно обнаружить у любой гениальной личности, да еще испытавшей в детстве всю суровость отцовской опеки. Важно другое: Кьеркегор был философом огромной одаренности, обладавшим высочайшим литературным мастерством и изобретательностью. Этого не понимали современники, и Сёрен не без основания замечал: «Казалось бы, я пишу такие вещи, от которых должны рыдать камни, но читатели лишь слышат моих современников». Пренебрежение и даже презрение были его жизненным уделом. Главное философское произведение – «Заключительное ненаучное послесловие» не вызвало ни малейшего интереса и разошлось тиражом всего в 50 экземпляров. Не замеченными в течение десятилетий оставались и многие другие его сочинения.

Между тем Кьеркегор исследовал важнейшие вопросы человеческого существования, касающиеся жизни, смерти, тревог, взлетов духа и упадка разума. Он первым выдвинул идею «экзистенциального мышления», связанного с внутренней духовной жизнью личности, ее самыми интимными переживаниями. Чрезвычайно сложная и полная противоречий человеческая жизнь не поддается усилиям рассудка понять ее, результатом чего является «бессилие мысли», настоящий «скандал для рассудка».

Относясь к человеку как к смыслу и цели мировой эволюции, Кьеркегор критиковал предшествующих философов, и прежде всего Гегеля, за слишком абстрактный подход к человеку. Мыслители, утверждал Кьеркегор, превыше всего ставят всеобщее, дух, материю, Бога, прогресс, истину, тем самым умаляя значение индивидуума. Они ищут в человеке только его сущность, теряя из виду живое, уникальное своеобразие.

Не приняв общение как форму выхода из одиночества, Кьеркегор обратился к христианской религии, в которой у него Бог обрел личностные качества. Философ противопоставил понятия веры и разума, восприняв веру как иррациональное начало, в глубине которого первенствует воля – корень жизни. Он одним из первых подверг философскому анализу такое чувство, как страх. Философ проводил парадоксальную мысль: самое большое несчастье человека – безусловное доверие разуму. Во всех произведениях он не уставал повторять, что задача философии – вырваться из сетей разумного мышления и найти в себе смелость искать истину в том, что считается абсурдом, бессмыслицей, парадоксом. Видимо, не случайно много лет спустя Кьеркегором так восхищались экзистенциалисты Гуссерль, Сартр, Камю, Ясперс, Хайдеггер, считавшие своего великого предшественника «Коперником философии», положившим начало новой эре в истории философии.

Последние годы жизни Кьеркегора отмечены неудержимым бунтом против протестантской церкви и царящих в ней нравов и обычаев, лицемерия и декоративной обрядности. На страницах разоблачительного листка «Мгновение», издававшегося на последние оставшиеся от отцовского наследства деньги, Кьеркегор с негодованием восставал против клерикалов, предавших заветы Христа.

Последний номер этого издания так и не вышел из печати. Переживания и нервное потрясение привели к роковому исходу: во время очередной прогулки Кьеркегор потерял сознание прямо на улице, а через несколько дней, отказавшись от причастия, скончался в возрасте 42 лет. Смерть наступила 11 ноября 1855 г.

На надгробном памятнике Сёрена Кьеркегора высечена странная эпитафия, избранная им задолго до смерти, – «Тот Единичный». От этих двух слов веет какой-то необъяснимой загадочностью и мистикой. Впрочем, эпитафия вполне согласуется с жизнью и творчеством великого датчанина, считавшего, что именно в человеке заключены все земные и небесные тайны Бытия.

 

Рамакришна

(1836 г. – 1886 г.)

Настоящее имя – Гададхар Чаттерджи. Индийский мыслитель и религиозный реформатор. Основные сочинения: учение Рамакришны известно в изложении его последователей, в том числе его ближайшего ученика Вивеканды.

Жизнь Рамакришны пришлась на сложный период индийской истории. В эти годы ломались феодальные отношения, пробуждалось национальное самосознание, в колониальной стране росло освободительное движение. И все это сопровождалось религиозной революцией, горячим проповедником которой и был Рамакришна. Его роль в обновлении философии индуизма необычайно велика, а само учение имело огромную популярность. Правда, оно не было систематизировано Рамакришной – это сделали его ученики. Что касается жизни мыслителя, то внешне она мало отличалась от жизни типичного средневекового проповедника. А вот его интересы и мысли уже далеко выходили за рамки тех религиозных проблем, которые разрабатывались в Индии множеством философов, йогов и гуру.

Рамакришна родился 18 февраля 1836 г. в Бенгалии, в деревне Камарпукур, в семье правоверных браминов. 60-летний Кудирам и его жена Чандрамани нарекли своего четвертого ребенка Гедадхаром. Кудирам был человеком редкой честности и в молодости обрек себя на полное разорение, отказавшись дать ложное показание в пользу крупного помещика. Он умер, когда Гедадхару исполнилось семь лет. Семья, оставшаяся без средств, пережила тяжелые годы. Старший сын Рамкумар переселился в Калькутту и, открыв там школу, пригласил к себе младшего брата. Однако Гедадхар, который в детстве был впечатлительным, эмоциональным, тонко чувствующим природу ребенком, став подростком, предпочитал жить исключительно своей внутренней жизнью и учиться не захотел. В это время одна из женщин низшей касты Рани Расмани основала невдалеке от Калькутты храм, посвященный богине Матери Кали, пригласив исполнять обязанности жреца Рамкумара. Тот согласился, хотя и понимал, что для брамина его уровня служить в храме, основанном женщиной низшей касты, было не совсем к лицу. Гедадхар с неодобрением относился к выбору брата, однако со временем его неприязнь ослабла; более того, когда брат скончался, Гедадхар согласился его заменить, приняв имя Рамакришна.

Молодому жрецу Кали исполнилось всего 20 лет, но он уже пытался проникнуть в таинства высших начал духовного мира, рискуя потерять всякое ощущение реальности. Не раз он входил в транс, его посещали странные видения, а однажды, пытаясь постичь Абсолют, Рамакришна чуть не покончил жизнь самоубийством. В 1865 г. с ним произошел еще один, не менее драматичный случай. В течение шести месяцев Рамакришна, по его же утверждению, находился в каталептическом состоянии экстаза, в каком пребывали, судя по описаниям, древние индийские факиры. Тело, покинутое духом, словно заброшенный дом, было предоставлено разрушительным силам. Если бы не племянник, постоянно бодрствовавший над этим телом и насильно его кормивший, Рамакришна умер бы. Впоследствии мыслитель признавался, что он искушал бога и чудом вернулся обратно. Он также утверждал, что никоим образом не предложил бы ни одному из своих учеников, даже самому преданному Вивекананде, проделать подобный опыт.

«Странности» молодого жреца не на шутку встревожили его родственников. Они обратились к врачам, но те, осмотрев Рамакришну, признали его совершенно здоровым. Тогда было решено женить Гедадхара, чтобы он вновь ощутил смысл реальной жизни. В соответствии с индуистской традицией невеста была определена ему давно, когда девочке по имени Сарададеви исполнилось всего пять лет. В мае 1867 г. Рамакришна, ослабленный физически и духовно, приехал в родной Камарпукур, чтобы отдохнуть и встретиться с 14-летней Сарададеви. Она жила у родителей, но в селение явилась как законная супруга жреца. Девушка с чистой душой и развитым не по годам умом сразу же поняла, в чем состоит настоящее призвание ее мужа. Она оказалась достаточно великодушной и согласилась на чисто платонические отношения, поощряя Гедадхара идти по избранному им пути. И тот, тронутый невинностью и самоотверженностью, строго исполнял по отношению к Сарададеви долг старшего брата. В те моменты, когда они были вместе, Рамакришна терпеливо обучал ее обязанностям заботливой хозяйки. Здесь следует отметить, что у него был достаточно практичный ум, впрочем, каким-то образом органично сочетавшийся с его мистической натурой.

В конце 1867 г. Рамакришна предпринял ряд паломничеств вместе со своим покровителем, впоследствии хозяином храма Матуром Бабу. Он побывал в городе бога Шивы Бенаресе, посетил священное место слияния рек Ганга и Джамны, города Аллахабад и Брандабан. При переправе через Ганг открывшийся его взору Бенарес показался жрецу не городом, построенным из камней, а подобно небесному Иерусалиму, «сгустком божественного духа». Но не только пейзажи священных мест потрясли Рамакришну. В Деогаре он увидел и другое – крайнюю нищету простых людей, их изможденный и измученный вид. Узнав, что в этой местности свирепствует голод, Рамакришна сказал своему богатому спутнику, что несчастных надо накормить и одеть. Матур Бабу возразил, что никаких богатств не хватит, чтобы облегчить участь всех нуждающихся. Тогда Рамакришна сел среди голодающих, заплакал и заявил, что никуда не двинется с места и разделит участь бедствующих людей. Пришлось Матуру исполнить желание друга и дать деньги голодающим. Такие поступки были весьма характерными для Рамакришны, всегда остро воспринимавшего чужую беду.

Общение с людьми находило выражение в символах, полных благочестия и высокой страсти. Когда в 1872 г. жена Рамакришны в первый раз приехала к нему в г. Дакшинесвар, он, проникнувшись к ней уважением и нежностью, признал в Сарададеви божество и оказал подобающие почести. Усадив ее на трон Кали и совершив ритуальный обряд поклонения женщине, Рамакришна впал в экстатическое, сверхсознательное состояние, а придя в себя, приветствовал в лице своей супруги святую Мать, которая, по его убеждению, воплотилась в живой символ непорочной человечности. Впоследствии Сарададеви не раз приезжала навещать Рамакришну, а с 1884 г. уже больше не покидала его.

Постепенно все возвышеннее становилось понимание Рамакришной бога: от идеи бога, который пребывает во всех, до ощущения всех, пребывающих в боге. Закончив цикл своих религиозных опытов, Рамакришна, по его выражению, обрел «три благодатных плода познания – Сострадание, Благочестие и Самоотречение». Тогда же он осознал, что, не прекращая учиться у всех учителей Индии, должен и сам передать свои знания другим. Вскоре к нему стали приходить как ученики, так и свободные слушатели. Большинство молодых и уже зрелых посетителей Рамакришны принадлежало к браминской аристократии или к богатой бенгальской буржуазии. Люди всех классов и каст осаждали получившего известность мыслителя. Они смешивались вместе – махараджи и нищие, журналисты и учителя, артисты и брамины, христиане и магометане, старики, женщины и дети. Приходили издалека, чтобы нередко задать Рамакришне всего несколько вопросов. Он отвечал всем по двадцать часов в сутки, несмотря на слабое здоровье, относясь с уважением ко всем искренне верующим людям.

Рамакришна в отличие от других учителей говорил языком разговорным, даже простонародным, в котором проявилась неожиданная черта его характера – народный юмор. Часто высказывания были шутливыми или саркастичными и почти всегда облачались в афористичную форму.

Полуграмотный индийский йог острым умом, неиссякаемой фантазией, глубиной мысли, живостью, образностью своих сказок, притч и поучений поражал даже умудренных знаниями западных философов. Устами этого индуса говорила сама древняя мудрость, одинаково доступная и ученому, и простому крестьянину.

Темы притч Рамакришны были самыми разнообразными. К примеру, глубокая мысль о бесплодных трудах выражена в такой сказке:

Мудрец встретил отшельника и спросил, чему он научился за долгие годы уединения. Йог сказал: «Я умею ходить по воде». Мудрец вздохнул: «Ты потратил годы на то, чего достигнет каждый, заплатив один грош перевозчику».

Еще одна притча – о ветре и деревьях. В саду хозяйничал ветер, но лишь одно дерево сильно раскачивалось и шумело: его ветви не были отягощены плодами. Такова логика жизни, – говорит Рамакришна, – тяжелее стоишь – легче выстоять.

А удивительная интуиция, сочетавшаяся с присущим только ему одному тайным поворотом мысли, помогла Рамакришне ободрить актера-пьяницу: «Возможно, бог тоже иногда пьет – иначе б он не создал столько несуразного в этом мире».

Вообще, у Рамакришны сложились странные отношения с богом. У него было особое миропонимание. Есть нечто, охватывающее весь мир, – гармония Вселенной, как бы ее ни называли: божественным порядком или всеобщим законом природы. Но временами в этой гармонии местами появляются диссонансы, врывается хаос. Оказывается, «бог тоже бывает пьян!»

Рамакришна считал, что бог – един, но люди называют его разными именами: и Магомет, и Иисус, и Будда, и Кришна воплощают одно и то же божественное начало. Как воду, которую черпают из колодца, индусы, мусульмане и христиане называют по-разному, так и бог почитается одними как Аллах, другими как Рама, третьими как Брахман, а в действительности он один. Бог разлит во всем. Он скрыт от глаз человека, хотя и пребывает в его сердце. Между человеком и богом – майя, которая искажает восприятие мира и бога, смешивает понятия реального и нереального. Майя (иллюзия) – это соблазны внешнего мира и личного «я», или, по выражению Рамакришны, «женщины и золото с одной стороны, и человеческое «эго» – с другой». Проповедник часто говорил о своем пренебрежении к богатству; легенда гласит, что даже от прикосновения к деньгам Рамакришна получал ожоги и терял сознание.

«Эго» в представлении философа является причиной тщеславия и самодовольства, оно заставляет человека думать, будто он является субъектом действия, хотя на самом деле каждый из нас лишь выполняет божью волю.

Помимо майи, Рамакришна ввел понятие «дайя». И то, и другое дано богом, но майя скрывает его, а дайя приводит к богу; первое – избирательность в любви, второе – любовь ко всем людям. В этом случае любить, например, только индусов – майя, а всех людей – дайя.

В теоретическом плане Рамакришна считал истинными все «пути к богу», но в советах и наставлениях отдавал предпочтение «бхакти» (путь любви), считая его универсальным. «Бхакти-йога, – учил мыслитель, – религия нашего века. Бог, любя верующего, может даровать ему любые знания, надо только прийти к нему. Так, человек, добравшийся до Калькутты, может увидеть и музеи, и красивые площади, и святые места, – дело только в том, чтобы добраться до Калькутты. Знание бога и любовь к нему – одно и то же. Между чистым знанием и чистой любовью разницы нет».

Свое учение Рамакришна старался облечь в форму практических советов. Многочисленные его наставления обращены к «домохозяевам», мирянам. По мнению мыслителя, нет ничего особенно греховного в мирской жизни, надо только отречься от соблазнов. Вовсе не обязательно при этом становиться аскетом и отрекаться от мира, достаточно просто вести благочестивый образ жизни. В целом идея равенства людей перед богом или возможность познания его всеми без исключения была выдвинута Рамакришной с целью стереть глубоко укоренившиеся грани между индийскими кастами. Многие черты его учения можно считать традиционными, другие – реформаторскими. Он допускал компромисс между новым и старым, причем без необходимости отказа от тех или иных черт индуизма. Достаточно сказать, что философ стремился примирить между собой не только веданту, культ Кали и учение об аватарах, но и объявил не противоречащими друг другу различные школы внутри самой веданты.

Начиная с 1881 г., Рамакришна жил в Дакшинесваре, постоянно окруженный многочисленными учениками. Его беседы с ними не напоминали назидания, но являлись практикой, приспособленной к каждому уму и каждому случаю жизни, чтобы полностью раскрепостился дух. Учитель, сидя на маленькой кровати, слушал признания учеников, принимал участие в личных заботах, напоминал о практической жизни и скромных деталях быта. Он не переносил безделья, нечистоплотности и беспорядка; показывая пример сыновьям крупнейших буржуа, сам готовил еду, подметал пол, работал в саду.

В 1884 г. здоровье Рамакришны серьезно ухудшилось: немощное тело уступало в силе высокому духу. В апреле 1885 г. началось воспаление горла, после чего врачи запретили ему входить в экстаз. Рамакришна не обращал на советы врачей внимания, тратя силы на религиозных праздниках сверх своих физических возможностей. Из города учителя пришлось перевезти в деревню, где он провел последние восемь месяцев жизни.

15 августа 1886 г., несмотря на мучительную боль в горле, у Рамакришны хватило сил проговорить два часа с учениками, давая им последние наставления. К ночи его не стало. Согласно словам его веры, он «перешел из одной комнаты в другую».

Тотчас после смерти Рамакришны возникла община его учеников – новый орден, соединивший изучение научных дисциплин и религиозную медитацию, связавший созерцание с идеалом служения человечеству. Ближайший ученик Рамакришны Вивекананда в своем обращении к единомышленникам так сказал об учителе: «Он жил без всякой книжной науки. Этот гениальный ум едва мог написать свое имя, но самые известные ученые признали его гигантом ума. Это был мыслитель, завершивший тысячелетнее дело индусских мудрецов».

 

Свами Вивекананда

(1863 г. – 1902 г.)

Настоящее имя – Нарендранатх Датт. Индийский мыслитель-гуманист, религиозный реформатор и общественный деятель. Основные сочинения: трактаты «Раджа-йога» «Кхарма-йога» «Бхатхи-йога», «Джняна-йога».

Индийского мыслителя-гуманиста Свами Вивекананду последователи Рамакришны называли самым умным, самым властным и самым гордым из великих религиозных умов XIX в. Он был «Святым Павлом» Бенгалии, основавшим церковь и ее доктрину; он обошел весь мир, распространяя учение из Индии в Европу и Америку, соединяя научный разум с верой веданты, прошлое с будущим.

Вивекананда принадлежал к знатной аристократической семье из касты так называемых кшатриев. Согласно индийской традиции кастовая принадлежность накладывает отпечаток на всю жизнь человека. Не стал исключением и Вивекананда, настоящее имя которого было Нарендранатх Датт . Он родился 12 января 1863 г. в Калькутте. Его мать была образованной, царственно-величавой женщиной, воспитанной на героических сказаниях индусского эпоса. Отец, калькуттский адвокат Вишванатха Датт, вел жизнь бурную, роскошную, напоминавшую жизнь французского вельможи XVIII в. Он открыто проявлял свободомыслие, в частности равнодушие к кастам, основанное как на развитом чувстве гуманности, так и на осознании собственного превосходства.

При рождении мальчик получил имя Нарендранатх, но дома его все называли просто Нарен. Природа щедро одарила его и телесно, и духовно: он был высок, красив собой, сложен как атлет. Проучившись семь лет в школе, основанной известным учителем Ишвар Чандра Видьясачарой, 16-летний Нарен поступил в Калькуттский колледж, где очень быстро завоевал авторитет среди молодежи. Он обладал хорошим вкусом и благородными манерами, ценил искусство и литературу, кроме того, у Нарена был прекрасный голос, и на протяжении нескольких лет юноша изучал вокальную и инструментальную музыку и даже написал серьезное «Исследование» о науке и философии индусской музыки.

Первые признаки душевного смятения посетили Нарена в 17-летнем возрасте. Они становились все острее и мучительнее, пока не нашли свое разрешение и успокоение в религии. Но прежде чем примкнуть к радикальному брахмаистскому движению, Нарен основательно проштудировал европейскую философию. Вначале его потрясло сочинение английского мыслителя XIX в. Стюарта Милля «Исследование о религии». Первоначальный теизм Нарена был основательно подорван, и обличье мирового зла предстало во всей своей объемности. Вскоре пришел черед и других философов: между первым экзаменом в 1881 г. и дипломным в 1884 г. Нарен штудировал Декарта, Спинозу, Юма, Канта, Фихте, Гегеля, Шопенгауэра и Дарвина. Кроме того, он прослушал курс медицины, физиологии мозга и нервной системы. Аналитический и научный метод Запада покорил пытливого студента, у которого возникло непреодолимое желание применить его к изучению религиозной индусской мысли. В эти же годы Нарен сблизился со своим учителем Рамакришной, которому оставался предан до конца жизни. Именно Рамакришна первым указал талантливому ученику на обязанности духовного служения, которому тот должен был посвятить свою жизнь, и распознал его роль между «провидцами» Индии.

Впоследствии сам Рамакришна о встречах и беседах с Нареном так рассказывал другим ученикам: «Когда он впал в состояние экстаза, я задал ему несколько вопросов о его предках, его происхождении, о его назначении в мире, о продолжительности его земной жизни. Он погрузился в глубины самого себя и принес мне ответ, который только подтвердил то, что я видел в нем. Это останется тайной. Но таким образом я узнал, что он мудрец, опытный в медитации, достигший в ней наибольших высот, и что в день, когда он придет к познанию своей настоящей природы, он сбросит с себя свое тело действием силы воли».

Нарен, однако, не торопился принять звание ученика. Ему не хотелось быть чьим бы то ни было учеником. И хотя он был поражен притягательной, но в то же время непонятной силой Рамакришны, его разум не признавал этой власти.

В начале 1884 г. смерть беззаботного и расточительного Вишванатхи Датта от сердечного приступа привела семью к разорению. В поисках заработка Нарен тщетно стремился найти хоть какое-то место, испытав и нищету, и равнодушие чиновников, и отступничество бывших друзей. Позже он поведал о своих горестях в мучительной исповеди, где есть такие строки: «Я умирал с голоду. Босой, я ходил из конторы в контору, и повсюду мне отказывали… Это было мое первое соприкосновение с действительной жизнью. Я открыл, что в ней нет места слабым, бедным, покинутым. Те, кто несколько дней тому назад гордились бы возможностью помочь мне, отворачивались, хотя вполне могли прийти на помощь. Мир казался мне порождением дьявола».

Испытав все горести и лишения, которые переживает нуждающийся человек, Нарен пришел к убеждению: то, что казалось ранее такими важными ценностями – диплом юриста, карьера, положение в обществе, теряет всякий смысл в свете учения, которое проповедовал Рамакришна. Для его души и тела наступило время успокоения. После недолгих размышлений Нарен решил отказаться от сомнительных благ светского общества, приняв традиционный в таких случаях обет воздержания. С этого времени его союз с учителем, духовная связь с ним были нерасторжимы даже тогда, когда Рамакришны не стало. Да и потом никто не мог представить его на вторых ролях: где бы он ни был, Вивекананда всюду был первым – и в суждениях, и в действиях.

Вместе с другими учениками Рамакришны Нарен поселился в ветхом доме в г. Баранагора. Все свое время он посвящал беседам и бесконечным спорам, причем не только о религии, но и об искусстве, литературе, истории и философии. Это был период монастырского сосредоточения мысли, высшая школа духа. Он стал завершением обета – выполнить миссию любви, завещанную Рамакришной, который всегда незримо присутствовал при диспутах.

Затем пришло время странствий. Два года Нарен готовился к путешествию. Наконец стремление к скитаниям пересилило прежнюю тягу к уединенной жизни. Он покинул Баранагору и, побывав в Калькутте, в 1891 г. один, без спутников, под вымышленным именем, с посохом в руках, как неведомый нищий, словно растворился на целые годы в безбрежной Индии.

В том, что на него будет возложена миссия свыше, Нарен нисколько не сомневался. Порукой тому были сила его дарования и благословение Учителя. Правда, Рамакришна умер, не определив этой миссии, а это означало, что теперь следует положиться только на собственный разум и божественную волю.

Уже первое путешествие возродило перед взором Нарена древнюю Индию, живую страну Вед с ее богами и героями, легендами и мифами. Из второго путешествия в Гхазипур он вынес идею вселенского Евангелия, которое писали молодые демократы Запада. Он рассказывал своим баранагорским братьям, как «на Западе древний идеал божественного права стал признаваться собственностью всех людей, приводя человеческий ум к пониманию божественности Природы и Единства». Вивекананда говорил о необходимости перенесения в Индию этих идей, успешно распространившихся в Европе и Америке. Так мыслитель приближался к синтезу индийской религии и науки, идеалов Веданты и социальных завоеваний Запада. В нем бушевал такой избыток сил, который позволял без всяких философских тонкостей сказать: «Я уйду, но я не вернусь прежде, чем не разорвусь над обществом, как бомба, а оно последует за мной, как пес».

Двухлетнее странствие по Индии, а затем трехлетнее путешествие вокруг света явились откликом инстинкта на двоякую потребность натуры Вивекананды: потребность в независимости и в служении. Он шел не связанный с каким-либо орденом или кастой, один на один с богом, как вечный пилигрим. Странник прошел всю Индию от Гималаев до мыса Коморин, сменяя имена и приобретая познания в этнографии, лингвистике, фольклоре, истории древней культуры. В какие-то дни он был нищим без куска хлеба, а назавтра гостил у князей, беседуя с министрами и магараджами как равный.

В начале осени 1893 г. Вивекананда узнал о том, что вскоре в Чикаго открывается Всемирный Парламент религий, имевший целью привлечь внимание общественности к бедствиям миллионов индийцев. Он решает принять участие в мировом форуме. Местные набобы и банкиры предложили ему деньги для поездки, но Вивекананда отказался, предпочтя организовать подписку на сбор средств. Испросив благословения у «Святой Матери», вдовы Рамакришны, путешественник отправился в Новый Свет. 11 сентября 1893 г. Вивекананда выступил на открытии Парламента с речью, посвященной социальным проблемам своей страны – положению женщин, массовому голоду, нищете индийцев. Речь сделала его имя известным всей стране. Вивекананду называли «раджей», «буддистским жрецом» и даже «теософом», к чему последователь Рамакришны не имел никакого отношения. Газеты именовали его не иначе как «оратором божьей милостью» и «индийским профессором».

Но были и другие отклики. Католическим богословам не понравились некоторые критические высказывания по поводу догм христианского вероучения, в частности касающихся сотворения мира, первородного греха и т. д. Как позже отмечал Вивекананда, «падре были взбешены», а он сам получил десятки писем с угрозами и требованиями «немедленно прекратить проповедь индуизма».

После окончания форума Вивекананда совершил ряд поездок по США, выступая с лекциями в Нью-Йорке, Бостоне, Детройте, Вашингтоне. И хотя популярность проповедника была огромной, он вскоре понял, что ему не удастся собрать денежный фонд для индийцев. Его разочарованию не было предела.

Современники так описывали состояние Вивекананды в те дни: «О мать, – стонал он у себя в комнате, – что мне делать с моей славой, когда мой народ пребывает в нищете!» Чтобы избавиться от опеки богатых покровителей, он принял предложение одного лекционного бюро снова совершить поездку по крупнейшим городам Америки. Но в этом турне его лекции приобрели совсем иную тональность: Вивекананда выступал не как культурный миссионер, но как обличитель пороков западной цивилизации и ложного понимания христианства. К чести Америки, его нравственная неподкупность, мужественный идеализм и бесстрашная честность привлекли избранный круг почитателей, из которых образовалась община первых западных учеников, ставящих целью возрождение Индии.

Вивекананда всегда подчеркивал, что исходной точкой его учения являются рассуждения Рамакришны. В этом смысле религиозное реформаторство калькуттского проповедника во многом подготовлено идеями его учителя. Но между ними было гораздо больше различий, чем сходства. Рамакришна был прежде всего религиозным деятелем, тогда как его любимый ученик – деятелем общественным. Рамакришна практиковал индивидуальные беседы и поучения в форме притч, Вивекананда – участие в тысячных митингах, ежедневных лекциях, интервью, в том числе и на религиозные темы. Для рационалиста Вивекананды религия была сходна с наукой, он предпочитал не принцип спасения верой, а веру в разум: «Верить во что-то потому, что организованный класс священников призывает верить, потому что так написано в каких-то книгах, для современного человека неприемлемо. Неправильно верить слепо, вы должны упражнять свой разум и развивать способности к рассуждению».

И все же не случайно в сознании индийцев имена Рамакришны и Вивекананды стоят рядом. Большинство положений в проповедях последнего берут свое начало в притчах и беседах учителя. Их соединяет глубокая внутренняя и духовная связь, сформировавшаяся в годы ученичества Вивекананды.

В июне 1895 г. индийский миссионер закончил свой знаменитый трактат о Раджа-йоге, продиктовав его одной из учениц. Этот труд привлек внимание американских физиологов, а позднее восхитил Л. Толстого, внимательно изучившего не только этот трактат, но и другое сочинение Вивекананды, посвященное Рамакришне.

Особенно восторженный прием мыслитель встретил в Лондоне, куда направился после трехлетнего пребывания в Америке. Здесь он познакомился с виднейшими учеными и философами, встретился с многочисленными почитателями. Среди них была и 28-летняя Маргарет Нобль. В дальнейшем история навсегда соединит имя, которое она приняла при посвящении (Sister Niveadita), с именем ее возлюбленного учителя. Она была начальницей школы в Лондоне, где читал свои лекции Вивекананда, и представляла собой одну из тех английских девушек, которых трудно покорить, но если уж они покорены, то навсегда. Маргарет вручила свою судьбу в руки Свами, и он послал ее в Индию, чтобы преданная ученица посвятила себя воспитанию индийских женщин, причем поставил условие: «Завоевать их доверие, самой стать индусской, забыть даже память о своем прошлом». Маргарет приняла обет и стала первой европейской женщиной, допущенной в монашеский орден Индии.

Возвращение Вивекананды в Индию в январе 1897 г. было поистине триумфальным. На Цейлонской пристани, куда прибывал корабль, собралось множество народа. Когда Вивекананда ступил на землю, толпы людей бросились к его ногам, образовалась процессия во главе со знаменосцами, под ноги кумиру бросали цветы, его кропили розовой водой, у порогов домов курился ладан, сотни бедняков и богачей несли свои дары. Вивекананда был человеком, который никогда не уклонялся ни от боя, ни от триумфа. Он приписал всю честь не себе, человеку, лишенному титулов и состояния, а той идее, которую он исповедовал. И как человек действия сразу принялся за работу: основал миссию Рамакришны, обитель в Белуре, выпустил ряд газет, создал общество «Миссия Рамакришны».

В декабре 1900 г. после очередного путешествия по Европе и США Вивекананда окончательно обосновался в Белуре, вернувшись в монастырь, который освятил два года назад. Здоровье его стремительно ухудшалось, он переживал сильнейшие приступы и как провидец предвидел приближение смерти, дату которой, кстати, сам предсказал еще несколько лет назад. Но в последний день своей жизни, 4 июля 1902 г., Вивекананда был бодр и весел, полон жизни и энергии. Вечером учитель призвал всех монахов монастыря, попросил открыть все окна, спокойно лег на пол и после глубокого вздоха тихо отошел в иной мир. Ему было всего лишь 39 лет. На другой день Свами Вивекананду, как и некогда Рамакришну, ученики отнесли на погребальный костер, провозглашая победную песнь учителю, приобщавшемуся отныне к бессмертию и славе Индии.