Легионер

Сапог больно врезался в ребра. Такой способ пробуждения стал недоброй традицией за последние дни. Пулий попытался уцепиться за обрывки сна. Ему снилась Лора, одетая лишь в цепочку с кулончиком в форме слезы. Неизвестно, когда в следующий раз сон окажется таким чудесным…

Фап!

Еще один пинок под ребра разорвал прекрасную картинку на мелкие клочки.

– Да встаю я, встаю! – рыкнул Пулий, нехотя приоткрыв глаза.

Фап!

– Уф-ф! – Особенно сильный удар заставил выпустить воздух из легких. Пулий зашелся болезненным кашлем.

– А сейчас-то за что? – спросил он.

Надсмотрщик ухмыльнулся растрескавшимися губами с запекшимися в трещинках комочками гноя. Вместо ответа он плюнул с высоты своего роста и пошел к следующему пленнику.

Около сотни легионеров уцелело в той резне. Но меньше половины из них оставались в живых сейчас. Некоторые погибли от ран, большинство же пленных проклятые дикари принесли в жертву своим кровожадным богам. Пулий не сомневался, что и остальных ждет такая же участь.

– Шлюший сын… – как можно тише прошипел Пулий, вытирая со щеки плевок.

Кряхтя и насылая проклятия на своего мучителя, он перекатился на бок и кое-как встал. Со сломанной рукой и веревочными путами на лодыжках это было не так уж и легко. В глазах потемнело. То ли от постоянного голода, то ли еще сказывался удар по голове. Иногда Пулий жалел, что тот варвар не раскроил ему череп, а ударил мечом плашмя. Каждый новый день был разочарованием.

Каждый новый день был мукой.

Пулий изучил раздробленную кисть. Ничего нового. Конечность опухла и стала темно-фиолетовой. Лишь два пальца на правой руке более-менее нормально слушались, остальные висели скрюченные, похожие на поджаренные на костре колбаски.

Проглотив утренний паек (если можно считать таковым жидкую похлебку из не до конца обглоданной кости, с кусками жира и подгнивших овощей), Пулий коротенькими шажками посеменил к месту ежедневных работ.

Копание.

Проклятое, к эльфам, копание…

С рассвета до самого заката заключенных заставляли рыть землю у основания возвышенности, на которой стоял каструм. Теперь холм напоминал уродливый гигантский гриб. А вчера земляной навес с одной стороны обвалился, заживо похоронив троих легионеров. Их приглушенные крики еще долго доносились до ушей живых товарищей, но к тому времени как парней удалось откопать, они были уже мертвы. И чего только хотят найти дикари? Чем чаще Пулий задавал себе этот вопрос, тем более укреплялась в нем уверенность, что нападение на заставу служило лишь прелюдией к настоящим событиям.

– Копай! – Бесс-надсмотрщик протянул примитивную деревянную лопату.

Пулий поднял свою изуродованную десницу. Каждый день одно и то же. Как будто этот ублюдок не знал, что для того, чтобы копать, нужно две руки.

Бесс схватил покалеченную кисть и сильно сжал своей лапищей.

– Тва-а-арь!.. – прорычал Пулий, опускаясь на колени и безуспешно пытаясь разжать хватку дикаря левой рукой.

Бесс прыснул смехом. Так смеялся, что из пасти потекла слюна и осталась на его густой бороде. Каждый день одно и то же. Проклятого ублюдка забавляло причинять страдания.

Варвар отпустил руку и указал на носилки-волокушу с ременной упряжью, уже нагруженные землей. Пулий кряхтя встал на ноги. Может, стоит попытаться убить гада в следующий раз? Что толку терпеть побои, унижения, издевательства, заранее зная, чем все закончится? Не лучше ли умереть мужчиной?

Пулий поднял упряжь, перекинул через плечо и потащил носилки. Кого он обманывает? Остатки мужества сгорели в пожаре, а трусливая сущность продолжала цепляться за бесполезную и мучительную жизнь. Он остановился, перевернул носилки, вытряхнул землю и потащил их обратно. Каждый день одно и то же.

Едва Пулий разменял первый десяток ходок, как день стал еще более паршивым, чем обычно. Легионер, что нагружал землю, выронил лопату и попятился в тень нависающего обрыва. Даже надсмотрщики-бессы разом притихли и повернули головы в ту сторону.

Пулий снял с плеча упряжь и медленно обернулся.

К месту работ шли люди.

Первым шел высокий широкоплечий варвар, вождь клана; тот самый, с которым встречался предатель Кезон. За ним следом две обнаженные девушки вели скрюченную фигуру в лохмотьях. Замыкали процессию полдюжины вооруженных копьями берсерков. Пулий почувствовал, как дрожат колени. Уродец, напоминающий огородное пугало, был не кем иным, как шаманом, или прорицателем племени. А его появление могло означать лишь одно – новые жертвы!

– Всем построиться, грязные собаки! – крикнул главный надсмотрщик.

Остальные принялись сгонять пленников в кучу, словно пастухи – стадо овец. Варвары, не стесняясь, использовали пинки и древки копий. Вскоре бывшие легионеры собрались в одну группу. Пленники испуганно жались друг к другу. Рослые подгибали колени, чтобы не выделяться. Каждый старался смотреть в землю, или в сторону, или вообще не смотреть.

«Все мы просто животные на бойне, и вот пришел повар, чтобы выбрать очередную скотину для ужина, – мысленно философствовал Пулий. – Каждый надеется, что сегодня не его очередь, но стоит ли радоваться, если выберут соседа? Не лучше ли считать счастливчиками тех, чей час настал? Конец мучениям. Разве может смерть быть хуже, чем ее ожидание?»

Тем не менее он, как и все, тоже втянул голову в плечи, пытаясь стать невидимкой среди живых трупов.

В другое время Пулий не смог бы отвести глаз от прекрасных обнаженных жриц, но сейчас, как кролик на змею, смотрел на шамана. Девушки отпустили его руки. Прорицатель шаткой походкой приблизился к нестройной шеренге пленников. И замер на расстоянии меньшем, чем длина вытянутой руки. Из-под капюшона доносилось громкое сопение.

Уродец нюхал своих жертв!

Он сместился влево, и его костлявая рука с длинным изогнутым ногтем ткнула в грудь молодого легионера с бурой повязкой на голове. Новобранец, наверняка даже еще не произносивший клятву. Парень попытался отшатнуться, но те, кто стоял рядом, схватили его за руки и вытолкнули вперед, в объятия двух подоспевших берсерков.

Прямо как пауки в банке, которых в детстве ловил Пулий. Готовы сожрать друг друга, лишь бы прожить еще один день. Ничем не лучше варваров, которых они, «цивилизованные люди», так презирали. Ничем не лучше животных. Рот наполнился вязкой слюной, и захотелось сплюнуть. Но Пулий сдержался, чтобы не привлекать внимание, и проглотил плевок.

Он тоже ничем не лучше.

Прорицатель прошествовал в начало шеренги, удаляясь от Пулия. Словно камень с шеи свалился. Но не у того бородача, в которого ткнула когтистая длань. Кажется, он служил в первой когорте. Имени Пулий не помнил. «Прощай, друг! Пусть Создатель благоволит к тебе в другой жизни».

Тем временем жрец выбрал следующую жертву. Ею стал Янос, отец семерых или восьмерых дочерей. Пулий вспомнил, как сокрушался тот, что Создатель так и не послал ему сына. Бедные сиротки!.. Теперь наверняка – будущие шлюхи и воровки.

Янос попытался сопротивляться.

Ему даже удалось вырвать копье из рук одного воина. Правда, копье второго, всаженное Яносу в бок, сразу же умерило его пыл. Грузной тушей неудавшийся бунтарь вначале сел на колени, затем повалился. Если бы остальные пленники поддержали попытку мятежа, возможно, им даже удалось бы бежать.

Они превосходили бессов числом. Конечно, наверняка половина остались бы лежать холодными трупами, но второй половине выпал бы шанс добраться до Изерона через лес. Маловероятно, правда, что это кому-нибудь удалось бы. Бессы знают местность куда лучше, да и передвигаются по чаще быстрее. Но все лучше, чем быть заколотым на алтаре. Почему же тогда никто из этих вчерашних солдат, поклявшихся защищать свое государство от врага ценой жизни, даже не шевельнулся, чтобы помочь товарищу? А некоторые – отшатнулись, словно Янос был заражен не меньше чем чумой. Чтобы пережить его на один хренов день?

«Животные. Все мы животные, повинующиеся одному инстинкту – выжить. Выжить любой ценой. Каждый миг собственной жизни мы ценим дороже десятка чужих смертей».

– Вместо этого я возьму двоих, – недовольно каркнул шаман.

Вождь племени нахмурился.

– Так скоро некому будет копать.

– Если боги не смилостивятся над тобою, то они никогда не укажут тебе правильное место. И ты сможешь искать его сам месяцами. Когда прибудет Херкул?

Пулию показалось, что прорицатель усмехается.

Вождь гневно махнул рукой.

– Делай что нужно, старый выродок. Но учти: если твои жертвы не помогут, я вооружу лопатой тебя. Может, тогда боги укажут тебе, где врата.

Вместо ответа уродец ткнул пальцем в ближайшего легионера.

Итак, еще одна жертва – и спектаклю конец. Какое облегчение. Можно будет вернуться к проклятым носилкам с землей и трудиться в ожидании вечерней кормежки. Потом сон… Пулий понадеялся, что ему снова приснится Лора… а потом – здравствуй еще один поганый день… Все же интересно: что за «врата» такие они ищут в этом холме? Не иначе, как в преисподнюю.

А провидец уже готовился выбрать последнюю на сегодня жертву. Он обнюхивал высокого солдата в десятке шагов от Пулия.

«Прощай, неизвестный сослуживец…»

Вдруг оракул отстранился от высокого, поднял голову, втянул воздух и боком, как краб, двинулся в сторону Пулия. Дрожь снова свела колени. Пулий хотел сделать шаг назад, но его ноги словно одеревенели. Он не мог пошевелить ни единым мускулом.

А предсказатель уже стоял рядом.

Вонь, которую источало дыхание старика, определенно была худшей из всех, что довелось вдыхать носу Пулия. Хуже, чем запах в конюшне, которую его заставляли чистить в первые недели службы. Хуже, чем пах его сапог, когда он пьяным оступился ногой в выгребную яму. Хуже, чем вонял целый воз протухшей рыбы, которую как-то привезли на заставу, а потом, невзирая на протесты легионеров, отправили на кухню. После той похлебки половина легиона провела на корточках почти всю ночь. Казалось, дыхание оракула воняло самой смертью.

– Этот, – когтистый палец безжалостно ткнул в грудь Пулию.

…Казалось, что все происходит не с ним, а с кем-то еще. Что это не его хватают под руки и тащат к остальным жертвам. Все стало расплывчатым. Звуки затихли. Когда его тащили мимо девушек, Пулию показалось знакомым лицо одной из них. В какой-то миг ему даже почудилось, что и взгляд ее серых глаз задержался на нем. Но тут сзади под колени ударили древком копья. Пулий со стоном повалился. Он едва не задохнулся от боли, когда его сломанную руку совершенно бесцеремонно заломили за спину и начали привязывать к левой.

– Встать, псы! – рявкнул бесс и дополнил слова пинком под ребра.

– Дерьмо… – Пулий послушно поднялся.

Почему же они все так любят бить ногой по ребрам?!

– Ну, чего уставились? – уже орал главный надзиратель на остальных пленников… на оставшихся в банке пауков. – Живо работать!

Итак, представлению конец. К сожалению, абсолютно неожиданно, оно получило продолжение, в котором Пулию досталась одна из главных ролей. Надо же, совершенно не страшно…

Выбранных для жертвоприношения повели прочь, а вернее сказать, погнали с помощью тычков и ударов. Но не успела процессия пройти и двух десятков шагов, как с места раскопок раздались крики.

– Что это?

– Камень??Похоже на сталь!

Вождь замер. Остановились и другие. Пулий обернулся. Четверо пленников тыкали лопатами в основание земляного гриба.

– Я же говорил, что боги помогут, – скрипнул из-под своего капюшона прорицатель.

Пулий перевернулся на другой бок – на тот, с которого меньше болели ребра. Помогло не очень. Вряд ли сегодня вообще удастся заснуть. Возможно, это последняя ночь в его жизни. Скорее всего, уже завтра всех оставшихся легионеров Тринадцатого ждет смерть. Бессы нашли что искали. Пленники им теперь не нужны. Зачем кормить бездельников?

…До самой ночи длились раскопки. Лишь когда совсем стемнело, варвары позволили передохнуть. Только тогда Пулий смог оценить величественность сооружения. Огромные врата, высотой в три человеческих роста, не меньше; такой ширины, что в них могла проехать повозка, запряженная парой быков.

Но выглядели эти врата совсем не так, как положено выглядеть древним руинам. Когда с них счистили грязь, металл янтарным блеском замерцал в свете множества горящих факелов. Не было заметно и следа ржавчины или гниения. Будто их засыпали землей вчера, а не столетия назад. Еще более странным было то, что на покрытых старинными рунами створках напрочь отсутствовали ручки и какое-либо подобие замочной скважины.

Несмотря на то что ворота оставались закрытыми – створки примыкали друг к другу так плотно, что между ними и кинжал нельзя всунуть, Пулию показалось, что изнутри веет сквозняком. Только это был не ветер. Пулий не знал, что это. Он лишь чувствовал, как нечто, неописуемое словами, пытается вырваться наружу, бьется в огромные ворота мощными волнами. Что-то, что невозможно увидеть или потрогать, но от этого не ставшее менее реальным. Невидимое, но вызывающее непреодолимое желание прикоснуться, звало его. Этот беззвучный зов звенел в ушах, кружил голову и подталкивал вперед. Пулий сглотнул – его рот наполнился слюной, как у голодающего при виде шкворчащего на костре жирного куска мяса. Он протянул руку, чувствуя нестерпимый зуд в ладони.

Затем охранник огрел его древком копья…

Даже теперь, лежа в развалинах барака и пытаясь заснуть, Пулий до сих пор чувствовал тот странный зов. Как же хотелось пойти к воротам, провести рукой по завиткам рун, ощутить кожей тот самый ветерок. «Идиот! – обругал Пулий себя мысленно. – Завтра тебя выпотрошат, как свинью, а ты думаешь о какой-то эльфийской развалине». Ведь наверняка их эльфы построили.

Кто еще мог создать такое чудо?

Дерьмо… Лучше попытаться уснуть. Может, напоследок приснится Лора. Он снова поменял бок. Постепенно усталость все же брала свое. Мысли и образы сплетались в один водоворот. Пулий попытался ухватиться за образ Лоры…

Вдруг чья-то ладонь зажала рот. Что?! Решили прирезать во сне? Сейчас в бок вонзится клинок и…

– Молчи, если хочешь жить!.. – прошептал в ухо женский голос. – Ты меня понимаешь?..

Девушка говорила на языке бессов.

Пулий осторожно кивнул. Ладонь, мешающая говорить, исчезла. Раздалось тихое шуршание: кто-то резал веревку на его руках.

– Я ослаблю твои путы, – шепнула из-за спины незнакомка, – так, чтобы ты мог разорвать их, когда будет нужно. Не двигайся.

Она принялась за веревки на ногах.

Холодок стали коснулся живота, заставив вздрогнуть. Девушка засунула нож ему за пояс и прикрыла сверху туникой.

– Охранник будет всего один. Я подам знак. А теперь – лежи тихо.

Пулий повернулся. Обнаженная девушка уже стояла в дверном проеме. Лунный свет выхватил из тьмы ее силуэт. Девушка на миг обернулась, приложила палец к губам и исчезла.