Паладин

Ночь глубокая.

Лишь уличные фонари да редкие яркие оконца разгоняют тьму. Холодный дождь стучит крупными каплями по крышам домов, камням мостовых, плюхает по разросшимся лужам. Переполненные водостоки, превратившиеся в бурные реки, несут в своих мутных водах опавшие листья, объедки и прочий городской мусор.

Ивейн плотнее укутался в старый плащ.

Не лучшее время для прогулки он выбрал. Дождь уже справился с одеждой. Вода, найдя проходы в грубых швах неладно скроенной ткани, стекала тонкими ручейками по спине. Рубаха пристала к телу холодной тряпкой. Спутанные волосы прилипли ко лбу. Но в ответ непогоде Ивейну хотелось смеяться. Вне стен Храма каждый раз он чувствовал себя едва ли не родившимся заново.

Ивейн поразился тому, как сильно последние несколько дней изменили его взгляды. Храм – цитадель порядка – превратился в тюрьму. Мастера-халду из героев его юности стали воплощением несправедливости и тирании. Собственная жизнь, которую еще неделю назад он не представлял без служения Ордену, теперь…

Что теперь?

Кто он теперь?

Ивейн задумался. Ответа он пока не знал. Но одно знал точно: лучше погибнуть на свободе живым человеком, чем продолжать притворяться бездушным деревянным болваном. Каждую ночь он тайком выбирался из своей тесной кельи, бесшумным призраком крался мимо часовых в саду, одним движением перемахивал через храмовую стену.

Жаль, что к утру придется возвращаться обратно. Пока он не готов к побегу. Ошибки допустить нельзя.

По уже знакомым улицам Ивейн шел в порт. Проходя под мостом, возле которого они с Кассандрой расправились с громилами, он вспомнил о девушке. Девушке, с которой ему не быть.

Глупец! Возомнил себя героем тайком прочитанного в детстве романа. Кассандра лишь использовала его в своих целях. Это стоило ему руки – он мельком бросил косой взгляд на висящий рукав плаща – и едва не стоило жизни. Ивейн разозлился. Вернее, хотел разозлиться, но быстро понял, что не может подумать о ней ничего дурного. Ее образ по-прежнему заставлял сердце стучать быстрее, а щеки – гореть.

– Проклятье!.. – Он угодил ногой в глубокую лужу, зачерпнув ледяной воды через отворот сапога.

Ивейн остановился, стянул с ноги сапог и вылил воду.

Выругался еще раз, нацепил мокрый сапог обратно и двинулся в сторону ближайшей таверны.

Ржавые петли жалобно скрипнули.

После сырости мокрых улиц внутри было жарко и душно. Ивейн вдохнул спертый воздух с желто-сизыми клубами дыма и едва не закашлялся – так запершило в горле. Глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к полумраку, который безуспешно пытались разогнать тусклым светом закопченные фонарики.

Типичная харчевня этого района.

Обшарпанные, кое-где покрытые черными пятнами стены, затертый до неузнаваемого цвета деревянный пол. Обрюзгший трактирщик в заляпанном фартуке, стоя за облезлой стойкой, протирал грязной тряпкой грязные мутно-белесые стаканы. Люди с хмурыми исхудалыми лицами и одетые чуть лучше чем в лохмотья, сидели за стойкой и дюжиной дряхлых столиков. Отчаявшиеся люди: такие же, как и сам Ивейн.

Никто не обратил ни малейшего внимания на еще одного неудачника, что стряхнул с насквозь промокшего плаща капли дождя и направился к барной стойке, оставляя на полу мокрые следы.

Ивейн сел на свободный стул.

– Пива, – сказал он.

Трактирщик, словно только и ждал такого заказа, мгновенно поставил на стойку огромный стакан, на две трети заполненный коричневатым напитком и на треть – пузыристой белой пеной. Когда Ивейн попал в подобное место в первый раз, то попросил воды, чем вызвал усмешку завсегдатаев заведения и ненужное внимание. К тому же вода, которую ему налили тогда, была такого цвета, что, скорее всего, была зачерпнута в ближайшей канаве.

Ивейн сделал маленький глоток. Пиво приятной горчинкой ополоснуло небо, спустилось по пищеводу, слегка согрело желудок. В ногах тут же появилась легкость, а голова немного закружилась. Неплохая штука, если не пить больше одного бокала за посещение. Ивейн сделал еще один глоток, побольше, и вытер рукавом усы от пены.

Он пристальнее осмотрел посетителей.

Внимание привлекли четверо мужчин с обветренными лицами. Матросы; те, кого он искал.

– Друг, нет ли среди них капитана корабля? – дружелюбно спросил Ивейн трактирщика, указывая на столик с моряками.

Море было самым верным способом удрать из Столицы. Только так он мог исчезнуть достаточно быстро, чтобы халду не смогли устроить погоню за своим заблудшим отпрыском. Север, юг – Ивейну было все равно, куда отправиться, лишь бы подальше от Храма.

А еще – подальше от Кассандры.

Трактирщик желтозубо усмехнулся:

– Капитаны кораблей не ходят в такие дерьмовые заведения, как мое. Но ты можешь обратиться к старине Филу. – Трактирщик указал пухлым пальцем на мужчину с обгоревшей лысиной и клочковатой бородой. – А если найдешь солид-другой, я могу замолвить за тебя словечко. – Хозяин заведения лукаво подмигнул.

– Боюсь, у меня не слишком хорошо с финансами, – смутился Ивейн.

В кармане болталось всего с десяток мелких монет – остатки от скудной награды за ночную разгрузку баркаса. Честный заработок, от которого до сих пор ныла спина. Трактирщик мгновенно потерял интерес к дальнейшему общению и продолжил увлеченно размазывать жирные пятна по стаканам.

Ивейн сделал еще один глоток пива – для храбрости – и прошел к столику с мореплавателями.

– Гхм, – прочистил он горло, – доброй вам ночи, господа.

Четверо моряков посмотрели на него как на собачье дерьмо, откуда ни возьмись появившееся на подошве только что вымытого ботинка.

– Проваливай, – прохрипел лысый, – нам не нужно то, что ты продаешь.

Ивейн еще раз прочистил горло. Как же здесь дымно…

– Боюсь, вы неверно истолковали мои намерения. Вижу, вы зарабатываете на жизнь морским делом. Возможно, на вашем корабле найдется одно место. Денег у меня нет, но я сполна отработаю свой проезд.

Моряки переглянулись, не скрывая усмешек. Лысый презрительно указал на пустой рукав Ивейна.

– С одной-то рукой? Ха. Да сожрут меня осьминоги, мертвый моряк и тот лучше калеки. Он хотя бы не сможет навредить своим товарищам.

Остальные хохотнули.

– Позвольте показать, на что я способен. – Ивейн не сдавался. – Клянусь…

– Послушай, парень, – грубо оборвал его лысый, – вали-ка отсюда. Не то надаю тебе по ребрам и не посмотрю, что ты ущербный. Ну? Что вылупился? Проваливай, говорю тебе!

Снова неудача.

Ивейн сосредоточился на том, чтобы унять злобу, пытающуюся выплеснуться из бездонного источника внутри него. Он прикрыл глаза и постарался выкинуть из головы картинку того, как четырех моряков разрывает на части… Ничего. Он продолжит попытки найти корабль. Рано или поздно все получится. Ивейн вернулся к своему месту у стойки и сделал большой глоток из кружки.

Чья-то теплая ладонь легла на его руку. От неожиданности он вздрогнул и подскочил с места, едва не опрокинув пиво.

– Прости, красавчик, не хотела тебя пугать, – улыбнулась ему миловидная девушка с темными кудрявыми волосами, собранными в высокую прическу. Несколько прядей выбились из-под блестящих заколок и обрамляли молоденькое личико чудным ореолом. Ярко-алые губы сложились в трубочку, а длинные-предлинные ресницы захлопали, как крылья пойманной бабочки.

Ивейн почувствовал, как горят щеки.

– Не стоит извинений… – выдавил он из себя.

– Можно? – спросила она и, не дожидаясь ответа, придвинулась ближе, взяла его полупустую кружку и сделала жадный глоток.

Она находилась так близко, что Ивейн чувствовал ее тепло. Его дыхание участилось. Не желая выглядеть еще большим дураком, он шагнул назад. Ноги казались слабыми, едва способными держать вес собственного тела.

Девушка сделала второй глоток.

Ее губы оставили на ободке кружки красный след. Ивейн следил, как движутся мышцы на ее на тонком алебастрово-белом горле. Он тоже сглотнул – по какой-то причине рот оказался полным слюны. Попытался отвести глаза в сторону, но взгляд сам собой зацепился за невероятной глубины вырез на платье девушки, обнажавший верх пары округлых холмиков.

Ивейн понял, что пялится на грудь незнакомки слишком откровенно, и поднял взор. На ее губах играла кривая усмешка.

– Спасибо. – Она облизнула капельку пивной пены, оставшейся на верхней губе, и поставила кружку.

Ивейн провел языком по собственным губам.

– Гхм, – снова сглотнул, – рад услужить, госпожа. К сожалению, мне нужно уходить. Всего доброго.

Он торопливо повернулся, надеясь сохранить остатки достоинства.

– Как здорово! – Рука девушки юрко прошмыгнула под мышкой его здоровой руки и крепко ухватила за бицепс. – Мне тоже давно пора быть дома, вот только на улице так темно и… страшно. Может, проводишь? Я живу совсем‑совсем рядом. – И незнакомка сама потащила его к выходу, словно он уже дал согласие.

Идти и в самом деле оказалось недалеко. Вскоре они спрятались от непрекращающегося ливня под навесом подъезда старого дома. Девушка откинула капюшон своего плаща и несколько раз мотнула головой из стороны в сторону. Ивейн почувствовал, как мелкие капли попали ему на лицо, но это было приятно.

Незнакомка открыла входную дверь.

– Идем! – скомандовала она. – Тебе нужно согреться. Я никуда тебя не отпущу, пока не выпьешь чашку горячего кофе.

Ивейн послушно пошел следом. Едва они поднялись по хлипким ступеням на второй этаж, девушка обернулась и прижалась к нему всем телом. Ивейн на мгновение оторопел, и она поцеловала его. Чувственно и проникновенно. Девушка провела рукой по его штанам. Они сразу же стали тесными в паху. Ивейн моментально позабыл обо всех опасениях.

Незнакомка засмеялась и немного отстранилась, дав ему возможность глубоко вздохнуть, затем потянула в глубину коридора.

Ивейн шел за своей спутницей, как слепой за поводырем. Узкий, почти темный коридор то сжимался, то расширялся. В голове шумело. Все кружилось. Затем девушка снова его поцеловала, этот поцелуй длился еще дольше, достала ключ, быстро отперла замок и толкнула ногой дверь в квартиру.

Они полувошли, полуввалились внутрь крохотной комнатки. Его рот был полон ее дыханием с еще не выветрившимся запахом пива. Ее длинные волосы растрепались и мешали целоваться, он попытался убрать их рукой.

– Постой, – с трудом выговорил Ивейн сквозь поцелуй, но девушка сильно толкнула его обеими руками в грудь.

От неожиданности он упал на спину – прямо на ожидавшую внизу кровать. Дверь закрылась, и незнакомка тут же взобралась на него сверху. Ее язык опять оказался у него во рту. Они оба заворчали. Ивейн с изумлением обнаружил, что сосредоточен на том, чтобы расстегнуть пуговицы на ее платье. Они оказались мелкими, как булавочные головки. Управиться с ними одной рукой оказалось для него непосильной задачей. Девушка усмехнулась и ловко пробежалась по крохотным застежкам сверху вниз. В следующий миг две крепкие груди выпрыгнули из тесного плена. Ивейн впился в них губами.

Вдруг она зажала ему рот ладонью.

– Три солида тебя устроит? – запыхавшись, прошептала она ему в ухо.

– Что? – не понял вопрос Ивейн.

Девушка шумно выдохнула и распрямилась.

– Ладно, ты мне нравишься, так что… два! Идет?

– Что? – снова переспросил Ивейн, чувствуя себя полным идиотом.

Неожиданно его новая знакомая (надо же, он даже не знал, как ее имя) встала с кровати и начала застегивать платье.

– Извини, дорогой, но, если ты хочешь продолжения, придется платить.

Ивейн растерянно таращился на прячущиеся в недрах одежды груди.

– Что? – только и смог в очередной раз сказать он.

Девушка посмотрела на него то ли с состраданием, то ли с неприязнью.

– Прости. У меня совсем нет времени. Ничего личного. – Она дернула за шнурок, что свисал с потолка у кровати.

Где-то вдалеке звякнул колокольчик. Ивейн сел.

– Ты продаешь любовь за деньги? – спросил он, уже зная ответ, но все же надеясь непонятно на что.

Девушка пожала плечами.

– Каждый выживает как может.

Тут в коридоре послышалась тяжелая поступь. Дверь распахнулась, и в комнатушку ввалился верзила в кожаной безрукавке, обнажающей толстые руки. Тяжелые кулаки красовались сбитыми костяшками.

– Пайк, – девушка повернулась к новому гостю, – прошу, не делай ему больно. Просто выставь на улицу, ладно?

Верзила наклонил покрытую шрамами голову в одну сторону, затем в другую. Раздался тихий щелчок.

– А вот это уже зависит от него. – Он сделал разделявший дверь и кровать шаг, схватил Ивейна за ворот одной рукой и играючи поставил на ноги. – Сам пойдешь или помочь? – дыхнул Пайк в лицо перегаром. – Калека, – презрительно добавил он, глянув на пустой рукав.

Зря он это сказал. Прежде чем Ивейн понял, что делает, он почувствовал, как Поток вливается в него мощной струей. А в следующий миг верзила уже летел по воздуху. Пайк пролетел через всю комнату – что, впрочем, было не таким уж и большим расстоянием. Его тело врезалось в стену, сбив кусок штукатурки.

Ивейн уже был рядом.

– Калека! А? Ублюдок… Как тебе такой калека?

Кулак с хрустом врезался в лицо верзилы. Раз, два, три. Кулак работал как кузнечный молот. Перед глазами стояла красная пелена. Нос. Челюсть. Губы. Зубы. Снова нос. Теперь все – лишь однородная, бесформенная красная масса. Хруст сменился чавканьем.

– Калека! – брызжа слюной, проревел Ивейн в кровавое месиво, оставшееся от лица Пайка.

Боль от нагревшегося браслета отрезвила. Ярость начала стихать. Ивейн, тяжело дыша, встал. Посмотрел на свой кулак. Кровь капала с руки тяжелыми вязкими каплями. На костяшке среднего пальца что-то белело: осколок зуба воткнулся в кожу. Ивейн сильно пнул труп верзилы ногой.

Голова слегка кружилась. Возможно, еще сказывалось действие выпитого пива. Только сейчас он вспомнил о девушке. Если она убежала, то плохи дела. Она видела его. Видела, что он может направлять Поток. Ивейн обернулся, ожидая увидеть пустую комнату, но хозяйка квартиры стояла в углу и дрожала.

Ивейн шагнул к ней.

– Прости, я… я, – начал он, но девушка, казалось, ничего не слышит: лишь вытаращила глаза и задрожала еще сильнее.

Ивейн замолчал. Он знал, что должен сделать. Однако какая-то его часть медлила. Если он сделает этот шаг – назад пути больше не будет. Одно дело – убивать из самозащиты, другое – лишить жизни ни в чем не повинную девушку, даже не сделавшую ему ничего дурного. Вряд ли она побежит в Храм рассказывать о том, чему стала свидетелем. Готов ли он дать ей шанс?

Тут девушка вышла из оцепенения, вскочила и метнулась к двери. Ивейн протянул руку – дверь захлопнулась у нее перед носом сама собой. Девушка обреченно повернулась. В больших глазах блестели слезы.

– Пожалуйста, – взмолилась она и упала на колени.

Последняя слабая бесполезная попытка спасти свою жизнь.

Слезы текли по ее щекам, размывая дешевую косметику.

– Прости, – сказал Ивейн, – ничего личного. Каждый выживает как может.

Выбор между своей жизнью и чужой – это и не выбор вовсе. Нельзя рисковать. Его рука крепко сомкнулась на горле девушки.

Ивейн отворил дверь на улицу и посмотрел по сторонам. Никого. Насколько можно было судить в такую погоду, конечно. Он накинул капюшон, выскользнул из проема, закрыл дверь и быстро зашагал прочь.

Убивать легко. Даже… интересно. Всего одно мгновение разделяет живого человека, полного забот, мечтаний и надежд, от куска медленно гниющего мяса. Ивейн шел, больше не обращая внимания на дождь. Он все вспоминал тот момент, когда человек перестает быть человеком. Что происходит с огоньком жизни? Куда он исчезает?

…Вот глаза девушки бешено вращаются, пытаются выпрыгнуть из орбит, зрачки в ужасе расширены. Вдруг взор застывает, и глаза в один миг превращаются в стекло. Ее рот, только что тщетно пытавшийся схватить хотя бы глоток воздуха, замирает и остается открытым. Прекрасное лицо стало фарфоровой маской…

Странно. Он думал, что будет испытывать муки совести после содеянного. Но их не было и в помине. Никаких угрызений. Более того – дав выход копившейся внутри злости, он чувствовал невероятное облегчение. Словно очень долго хотел помочиться и наконец добрался до уборной.

Ивейн резко остановился. Кто-то наблюдал за ним. Не поворачивая головы, он погрузился в Поток.

Весь мир замер. Ночь уже не казалась такой темной. Капли дождя медленно опускались на мостовую, разбивались о камни на миллионы мелких брызг. Ивейн принялся искать признаки жизни. Парочка промокших котов спряталась под лавку и прижалась друг к другу, чтобы сохранить тепло. Голодная крыса шмыгнула в куче мусора, ища, чем поживиться. Но больше никого. Все остальные огоньки жизни поблизости прятались внутри домов.

Ивейн прислушался к своим чувствам – ощущение чужого присутствия лишь нарастало. Вдруг он услышал едва различимые шаги – настолько тихие, будто их обладатель не шел по лужам, а плыл по поверхности воды, едва касаясь ее подошвами. Незнакомец приближался сзади – но Ивейн не чувствовал его в Потоке. Он повернулся, готовясь к схватке. Холодок страха пробежал вдоль позвоночника. Но страх быстро уступил место ярости.

– Я впечатлен, – сказал незнакомец.

Он остановился в нескольких шагах. Ивейн не мог его разглядеть подробно – всего лишь смутный силуэт. Он снова попытался прощупать его с помощью Архэ, но пространство вокруг пришельца было словно прикрыто вуалью.

Незнакомец усмехнулся:

– Думаю, ты и сам не знаешь, на что способен.

Его голос был звонким и мелодичным. Самый прекрасный звук, который Ивейн когда-либо слышал: успокаивающий, умиротворяющий. Ивейн замер на месте. Вся злость испарилась. Этот незнакомец – друг; даже больше чем друг.

Вдруг правую руку обожгло горячим металлом.

– Зато сейчас узнаешь ты, ублюдок!.. – прошипел Ивейн, стряхивая наваждение.

Браслет жег плоть, но Ивейн лишь стиснул зубы.

В ярости он обрушил на незнакомца поток Архэ. Раздавить, как жука, испепелить, разорвать на части… «Вуаль» вокруг незнакомца спала. Ивейна обдало волной жара – и он почувствовал, что летит. Можно ли навредить солнцу, бросив в него горящий факел? Вряд ли. Ивейн упал в глубокую лужу и услышал шипение. Под водой охлаждался его браслет. Что это было? Кто такой этот ублюдок? Один из халду?

Его секрет раскрыт?

Ивейн вскочил на ноги.

– Если бы я хотел убить тебя, ты уже был бы мертв, поверь, – спокойно сказал незнакомец.

Ивейн не поверил. Он рванулся вперед, занося руку для удара. Без боя он не сдастся.

Воздух вылетел из легких, сердце сдавили невидимые тиски. Не преодолев и пары шагов, Ивейн упал на четвереньки.

– Ап… ап… – пытался он схватить ртом воздух, которого не было вокруг.

В висках жутко заболело. Перед глазами разрасталось черное пятно. Он скреб ногтями по камням мостовой, но не мог сдвинуться с места. Стало страшно. Ивейн чувствовал, как немеющие губы касаются друг друга, во рту ворочается распухший язык… Наверное, он пытался что-то сказать. Но не знал, что именно. На фоне черного пятна перед глазами всплыло лицо убитой девушки. Она тоже пыталась что-то ему сказать. Значит, вот он, этот момент. Сейчас он сможет лично заглянуть за завесу тайны смерти. От этой мысли стало спокойно. Боль стала отступать. Он готов умереть. Итак… Сейчас. Сейчас…

– Агх… – Воздух болью ворвался в легкие.

Ивейн стоял на коленях и кашлял. Потом его вырвало, потом он снова кашлял.

Незнакомец все время стоял рядом и смотрел.

– Вот видишь, – сказал он, когда Ивейн перестал кашлять, а лишь тихо хрипел, – если бы я хотел твоей смерти – ты был бы мертв.

Ивейн зачерпнул дождевой воды из лужицы и омыл ею лицо. Зачерпнул еще немного, прополоскал рот, выплюнул.

– Ка… какого хрена тебе от меня нужно?.. – прохрипел он.

Незнакомец улыбнулся. Ивейн не видел его лица, но чувствовал, что тот улыбается. Ублюдок.

– О, ничего такого, чего ты не хотел бы сделать сам, паладин Ивейн.

Откуда этот выродок знает его имя?! Ивейн вопросительно посмотрел снизу вверх. Что за чертовщина – он находился всего в шаге, не более, но не мог разглядеть лицо чужака. Будто оно все время было в тени. Тем не менее он почувствовал, что тот снова улыбается.

– Например, уничтожить Орден халду.

От неожиданности Ивейн даже потерял дар речи. Несмотря на абсурдность заявления чужака, на короткий миг он представил мир без Ордена. Ему не нужно будет бежать и скрываться. Не нужно будет бояться. Свобода. Полная и абсолютная.

– Ты безумец? – серьезно спросил он незнакомца.

Даже с такими способностями, которые тот только что болезненно продемонстрировал, ему не совладать с сотнями халду. Никто и ничто не сможет уничтожить Орден.

– Важнее другое, – ответил чужак, – достаточно ли безумен ты, чтобы предпочесть мучительную смерть шансу изменить свою ничтожную жизнь?

Боль молнией ворвалась в позвоночник. Она обожгла все кости, все суставы. На миг показалось, что глаза иссохли. Ивейн скорчился, не в силах даже закричать. Он повалился на бок. Тут же сапог незнакомца вмял его лицо в мостовую. Но эту боль Ивейн не почувствовал – она растворилась в наступающей агонии.

– Я мог бы долго убеждать тебя в том, что ты не прав, считая халду непобедимыми, – спокойно сказал его мучитель, – но мне совершенно не хочется и дальше мокнуть здесь, под этим ливнем. Я заглянул в твою душу и знаю, чего ты хочешь. Знаю это лучше тебя самого. Тебе понадобится время, чтобы все осознать и поверить мне, но это произойдет. А сейчас меня интересует одно: повиновение.

Сапог усилил давление и Ивейн почувствовал, как его зубы в приоткрытом рту скрежещут о камень.

– Ты будешь повиноваться?

– Да… – попытался сказать Ивейн, но вышло что-то вроде: «Гха».

Однако ответ, похоже, устроил мучителя. Сапог исчез, а боль прекратилась, будто и не было ее.

Ивейн, кряхтя, встал, сплюнул кровь. Что-то твердое мешалось во рту. Вначале он подумал, что это кусочек камня, но затем язык нащупал острую зазубрину. Ивейн выплюнул обломок зуба.

– Сейчас ты вернешься в Храм. Забьешься в свою келью и будешь прилежно играть роль деревянного болванчика. Ты забудешь о своих ночных похождениях и попытках покинуть Столицу.

Ивейн кивнул. Все что угодно, лишь бы этот безумец оставил его в покое. Память о боли была еще свежа. Все что угодно, лишь бы боль больше не возвращалась…

– Я скажу тебе, что делать, когда наступит время.

Ивейн помедлил. Кивнул.

– Хорошо. – И незнакомец протянул ему маленькую колбочку с жидкостью.

– Что за…

– Выпьешь, когда почувствуешь мой зов, – перебил незнакомец.

Ивейн хотел спросить и что за «зов», но собеседник поднял руку, приказывая замолчать.

– Но прежде убедись, что рядом никого нет, – добавил он.

Ивейн снова кивнул.

– Что ж, паладин Ивейн, до скорой встречи. – Незнакомец повернулся, не дожидаясь ответа.

– Стой! – Проклятье! Зачем он его остановил?

Чужак замер.

– Скажи хотя бы, как твое имя.

Несмотря на то, что незнакомец стоял спиной, Ивейн опять почувствовал, что тот улыбается.

– Называй меня – Учитель, – сказал в ответ и зашагал прочь.