– А сейчас на сцену приглашается обворожительная Анжела! – сонно пробубнил ведущий.
Обворожительная Анжела – это не я. На это объявление откликнулась девушка в бикини и шапочке Санта-Клауса, которая со скучающим лицом принялась тереться о шест. Со стороны это напоминало скорее сдачу школьных нормативов, а не эротический танец, но кто я такая, чтобы судить?
Я в это время находилась в другом конце зала и пыталась понять, почему блюдо, которое в меню значилось как «бараньи ребрышки», в реальности представляло ритуальный вигвам из костей на тарелке. Сцена с шестом, которую зачем-то объединили с рестораном, меня волновала куда меньше.
Ситуация требует пояснений, правда? Вот так экзотично заканчивался очередной рабочий день – двадцать девятое декабря. В то время, когда нормальные люди готовятся к празднику и украшают елки, я ухватилась за выгодное задание.
Оно свалилось на меня внезапно… потому что свалился предыдущий исполнитель этой работы. В буквальном смысле. В Россию для украшения собой корпоративов прибыла четверка бодрых пенсионерок, изображающих собой ветеранов диско, а приставленная к ним переводчица неудачно поскользнулась на лестнице. И хоть теперь она пребывала в добром здравии, со сломанной ногой по клубам не побегаешь.
Так в коллектив попала я, еще студентка, переполненная энтузиазмом и азартом. Это было самое крупное из моих заданий на тот момент, да и любопытно оказалось хотя бы так заглянуть в обрамленный пайетками мир шоу-бизнеса.
Мир оказался не таким уж гламурным. На сцене для народа устраивали праздник. В гримерке шли кровавые бои за места у зеркала, кто-то разливал пиво кому-то на наряд, туфли на шпильке использовались как метательное оружие. Конечно, занимались этим не сами исполнители, а подтанцовка и обворожительные Анжелы, но поле боя у всех одно.
Тем не менее это не убило мою увлеченность. Во-первых, я чувствовала себя абсолютно самостоятельной – мне посулили неплохой заработок, от меня зависело, не потеряется ли какая-нибудь представительница страны с кленовым листком на флаге в Москве, на меня, студентку по факту, смотрели как на большого босса. Во-вторых, это был новый опыт.
До этого Новый год и Рождество у нас всегда были семейными праздниками, так уж повелось. День рождения можно отмечать хоть в Сомали, где ты находишься на 8 Марта – никто и не спросит, но в Новый год – чтобы все обязательно дома.
И, впервые нарушая эту традицию, я даже чувствовала себя немного виноватой. Будто я готовилась выкинуть что-то очень важное… Но я не собиралась поддаваться сентиментальности. Новый год – он каждый год. В следующий раз отмечу со всеми, невелика потеря! Родня приняла мое решение, приправив свое смирение осуждающими взглядами. Я влилась в яркий и блестящий, как новогодний фейерверк, мир корпоративных развлечений. Вместо елки и мандаринов мой Новый год был наполнен запахами лака для волос и чужих сигарет.
– Выезжаем завтра в два! – заявил Рудик, рассекая воздух куриной ножкой, в которой ему явно виделся скипетр. – Вечером будем там, дадим концерт, переночуем, поедем на базу отдыха и отгремим Новый год!
Рудик был идейным вдохновителем и организатором всего, что здесь происходило. Он промышлял мелкими корпоративными вечеринками, но все равно гордо именовал себя продюсером. Это был примечательный мужчина лет тридцати пяти с внешностью лысого утконоса и жизненными принципами Остапа Бендера.
– В два? – удивилась я. – А не поздновато ли?
– Нормально! – Рудик отмахнулся от меня куриной ножкой. Я едва увернулась от капелек соуса, часть которых осела на Аманде – одной из наших звезд.
Аманда ничего не заметила. Они с подругами провели трехчасовой концерт и хотели не объясняться с Рудиком, а спать.
– У нас завтра концерт в восемь, – напомнила я.
– Как раз к нему и приедем! Там дыра такая, что ждать скучно, все организуем вовремя! Я туда за четыре часа стабильно доезжаю.
– Как знаешь. Но если я услышу фразу «Мы опаздываем» – стукну!
Предстоящие концерты были далеко не поездкой в Монте-Карло. На тридцатое декабря Рудик договорился о выступлении в ночном клубе уездного города N, а тридцать первого звуки диско должны были зажечь публику на базе отдыха в Подмосковье. Именно там мне и предстояло послушать, как бьют куранты.
По привычке Рудика празднование удачного выступления длилось до трех ночи. Собственно, поэтому он и предложил выезд в два часа на следующий день, зная, что до этого времени он будет неадекватен и вряд ли способен понимать человеческую речь.
Как я и ожидала, это была плохая идея. И застолье до трех ночи, и поздний сбор. Рудик выглядел более побитым жизнью, чем пенсионерки – они как раз держались бодрячком. С неба лепил серый, липкий снег, смешанный с дождем. От этого холод лишь усиливался, и я лишний раз порадовалась, что выбрала для поездки утепленный красный костюм с белой оторочкой, шапочку с белым помпоном (без отсылок на стиль Анжелы, просто чтобы сберечь уши от мороза) и в целом напоминала Деда Мороза. Не Снегурочку, нет – костюм приближал мой силуэт к плюшевому мишке, да и замена кокетливой Снегуркиной юбочки брюками давала о себе знать.
Вишенкой на торте нашей встречи стали первые слова Рудика:
– Мы опаздываем!
Я же говорила, я же говорила, я же говорила… Только это и крутилось в голове. Но я решила не ныть, чтобы озлобленный утконос не отвлекался от дороги. Свое возмущение я выражала надутыми губами и угрюмым взглядом, который, впрочем, скрывала шапка с помпоном.
Пенсионерки старались зарядить окружающих хорошим настроением. Они с явным восторгом от своих лингвистических способностей снова и снова пропевали единственную фразу, которую выучили на русском:
– Ви-и-итя… Ви-и-итя-я… С Новим годм, Ви-и-итя-я!
Витя – это генеральный директор компании, которая вчера устраивала корпоратив в клубе, пухлый магнат (по его версии), который после пары (десятков) бокалов шампанского сыпал деньгами, как конфетти. В частности, за эту фразу, пропетую у елочки, коллектив с другого континента получил половину своего гонорара плюсом.
«Русская песня» им понравилась. Слово «Витя» они использовали для разминки, а вот «с Новим годм» казалось им чарующей мантрой, при которой они щурились от удовольствия. Они были уверены, что перед ними по щелчку открылись все тайны великого и могучего русского языка. Я вот даже не знаю, кого в них в этот момент было больше – канадцев или музыкантов.
Но если дамы были в прекрасном расположении духа, то я все больше вжималась в кресло, проверяя, хорошо ли закреплен ремень безопасности. Рудик гнал быстрее с каждой секундой, а пелена снега на дороге лишь нарастала. Однако нашего мужественного лидера это, похоже, не волновало. Выражение его лица в этот момент напоминало мне японских камикадзе – и, учитывая их дальнейшую судьбу, мне это совсем не нравилось.
Видно, Рудик решил не сдавать позиции и преодолеть этот путь за свои четыре часа. Он только не учел, что раньше ездил туда летом. А тридцатого декабря летняя погода, конечно, возможна, но шансы, прямо скажем, невелики. Только кто бы объяснил это продюсеру с похмелья… Говорят же, что в России две беды – дураки и дороги. Так вот, когда Рудик занялся логистикой, две беды нашли друг друга.
В какой-то момент снег за окнами стал мелькать так быстро, что казалось, будто мы тонем в сером облаке. Это нарушило благостную атмосферу в машине, и ода Вите утихла.
– Дорогая, – обратилась ко мне Аманда, – спроси у Руди, куда он нас везет? На концерт или на тот свет?
– Что им надо? – нахмурился Рудик. – В туалет не остановимся, пусть терпят!
– Они беспокоятся, что, если ты продолжишь так гнать, туалет им в этой жизни больше не понадобится.
– Пусть идут на фиг! Мы опаздываем, потому что они долго собирались! Так что пускай или горланят песенки, или молчат, я занят!
Из-за них мы опаздываем? Умение альтернативно запоминать события было одной из особенностей Рудика, которой он пользовался чаще, чем мне бы хотелось.
– Что он сказал? – уточнила Аманда.
– Что вашим мнением можно пренебречь в силу обстоятельств.
– Скажи, чтобы помедленнее ехал! Я серьезно!
Прежде чем я успела перевести, вклинился Рудик:
– Скажи, чтоб молчала!
– Скажи, что машина едет слишком быстро!
– Скажи, чтобы тихо сидели там!
– Скажи, что мы не будем выступать!
Эти двое прекрасно понимали друг друга и без моего «скажи». Тут дело не в языке даже, а в очевидном смысле. Но оба они были слишком упрямы, чтобы замолчать. И у каждого был свой козырь: у Рудика – контроль рулевого колеса, у Аманды – поставленный громкий голос. Я больше не тратила времени на перевод и обеими руками сжимала кресло, надеясь, что нам повезет.
Но теория вероятностей решила не делать нам поблажек. Машину повело, и тут даже с «удалью и легким матерком» Рудик не сумел удержать автомобиль на дороге. Хорошо еще, что рядом не было других машин! Думаю, судьба решила пощадить нас из любопытства: какую глупость мы еще выкинем?
Тяжелый минивэн кружился на дороге волчком. Из-за метели не было видно ничего, только серый мир, в котором небо сливалось с землей через снег. Не в силах повлиять на ситуацию, я прижалась к сиденью и зажмурилась, ожидая, когда все это кончится.
Говорят, что в момент опасности вся жизнь проходит перед глазами. Не так все это… Сомнительная радость – просматривать снова, как я расшибала коленки или училась читать! Память подбрасывает только самое важное, причем как прошлое, так и будущее.
Я думала о том, что если бы я не влезла в эту авантюру, то сейчас сидела бы дома и вешала шарики на елку. Что будет, если я разобьюсь? Я навсегда испорчу Новый год всем, кого знаю, с кем должна была его встретить. А все ради чего? Чтобы побольше денег в свинку-копилку припрятать? Смешно!
Машина все-таки остановилась, увязла в снегу на обочине, и роль разрушителя Нового года отступила от меня. Я была жива, как и все в салоне, никто даже шишек не набил. Но застряли мы глубоко и надолго. О том, чтобы добраться до клуба вовремя, и речи не шло. А пары часов в запасе у нас не имелось, мы же выехали так, чтобы «тютелька в тютельку» приехать. Лишняя тютелька нам бы сейчас не помешала!
Рудик вызвал вторую машину, на которой везли наряды и оборудование, чтобы нам помогли выбраться. В ожидании спасения он и Аманда устроили королевскую битву – правда, пока только на словах. И снова им не нужен был переводчик, хватало экспрессивных жестов и повышенных тонов.
Остальные три звезды были настроены не так воинственно, но тоже моментом не наслаждались. Они с непередаваемой тоской оглядывали заснеженные дали, лишенные намека на цивилизацию, и наверняка понимали, что чувствовал Наполеон в 1812-м.
– Ви-и-итя… – тоскливо напевала одна из них. – Ви-и-тя… С Новим факин годм… Факин Ви-и-ит-я-я…
Конечно, это «чертов Витя» во всем виноват. Логично.
Я отошла на пару шагов от них и наблюдала, как с неба падает мелкий колючий снег. Он прямо в воздухе над шоссе становился серым. Как будто грязь на нас летела… Мне хотелось разреветься. И от страха, пережитого только что, и от понимания того, насколько глупо я влезла в проблемы, которых можно было избежать. Но теперь назад не отмотаешь, надо справляться с последствиями.
Вторая машина все-таки вытащила нас, но два часа времени были потеряны. И это стало серьезной проблемой.
Иногда кажется, что «бандитские девяностые» вдруг взяли и закончились. Сменилась цифра на календаре, и все плохие ребята по мановению волшебной палочки превратились в тыкву. Но так ведь не бывает… И в «спокойных нулевых» в уездном городе N еще ощущались отголоски бурного прошлого.
Таким отголоскам принадлежал и клуб, в который мы явились. Не берусь утверждать, что его хозяин занимался чем-то незаконным хоть раз в жизни. Но те, кто рискнул бы на него наезжать, имели все шансы украсить собой фундамент клуба. Такой вот кекс с изюмом. Этот джентльмен напоминал шкаф и размерами, и повадками. Причем солидный такой шкаф, встроенный.
– Вы опоздали, – донеслось откуда-то с верхних полок.
– Все будет! – заверил его Рудик, дополнив обещание своей лучшей улыбкой.
Улыбка не подействовала.
– Будут штрафные санкции.
– Нам нужно подготовиться к концерту, обсудим это позже!
– У вас пять минут!
Но если Рудик расслабился и поверил, что все закончилось, то зря. Потому что Аманда решила проявить женскую мстительность и канадскую принципиальность в одном флаконе. Она заявила, что выступать они не будут. После того как их везли как дрова, они не способны явить миру зажигательные звуки диско.
Она слабо представляла, где мы оказались и что будет, если хозяева клуба не получат ностальгических песенок. А вот Рудик это осознавал полностью. Да и я была не рада: я сомневалась, что у меня получится уйти отсюда сквозь снега партизанской тропой. Поэтому мне нужно было разрулить ситуацию как можно быстрее, для сохранности моей бренной шкурки и шапки с помпоном.
– Это саботаж! – верещал Рудик. – У нас договор! Я вас под суд отдам!
– Я понимаю, что вы расстроены, но давайте останемся профессионалами, – дипломатично перевела я.
– Скандальные бабы!
– Дорогие друзья!
– Марш на сцену, а то останетесь без денег!
– Давайте забудем о трудностях и подарим публике радость Нового года, ведь ваш добрый зритель ни в чем не виноват!
Аманда косилась на меня с явным подозрением. Мой перевод слабо сочетался с брызжущим слюной Рудиком. Но я и глазом не моргнула, очень уж мне жить хотелось.
Аргумент с добрым зрителем сработал. Женский коллектив, облачившись в пух, перья и чувство собственной значимости, отправился на сцену. И если сначала зал, прождавший два часа, встречал их сухо, то пары знакомых ритмов хватило, чтобы послышались радостные аплодисменты.
Я надеялась, что теперь-то можно выдыхать. У меня и так коленки колотились после всего, что произошло! Но Рудик не собирался упрощать мне жизнь. Он достал из сумки сверток: нечто было наспех замотано в старые промасленные газеты. Нечто подозрительно напоминавшее пачку банкнот, и не одну. Как сказали бы в криминальных новостях, «предмет, похожий на деньги».
Он протянул сверток мне, но я поспешно отдернула руки. Этому трюку меня научили встречи с религиозными фанатиками, распространяющими сомнительную литературу на улицах: не бери то, что тебе дают, инстинктивно.
– Это что? – спросила я, всем своим видом показывая, что я ему не верю.
– Это нужно отнести в машину и спрятать там. Я дам тебе ключи…
«Я дам вам „парабеллум“», ага.
– Нет.
– Что значит – нет?! – возмутился Рудик. Вид у него был шокированный и оскорбленный, как у английской королевы, которую стукнули по шляпке баклажаном.
– Нет – значит нет. И это не то женское «нет», которое означает «да». Сам неси свою контрабанду.
До машины метров пятьсот, вокруг клуба шатаются пьяные ценители диско, а фонари работают через раз. Я только что чуть не попала в аварию, обрела просветление относительно ценности жизни и не собиралась с ней расставаться.
Рудик решил сделать ход конем и сыграть на женской ревности:
– А вот Инга бы это сделала!
Предыдущую переводчицу вспомнил к ночи…
– Инга Васильевна – заслуженный преподаватель и женщина тонкой душевной организации, – указала я. – Она от одного такого предложения в обморок бы упала.
– Ты не командный игрок!
– Хоть в чем-то мы сошлись…
Судя по хищному взгляду, Рудик намеревался всучить мне сверток и ключи и просто убежать. Я опередила его: сбежала первой. Оставив его в гримерке, я направилась ближе к сцене. Зал уже был заполнен сигаретным дымом и заметно увеличившейся толпой. Я осталась в пустом светлом коридоре, мне почему-то казалось, что это гарантия безопасности.
Но нет, не в этом месте. Засмотревшись на пляски на сцене, я не заметила, как ко мне подошел один из «шкафчиков» – сотрудников клуба. Видно, хозяин этого заведения подбирал команду под себя, но меньшего размера. Чтобы сразу было видно, кто лидер в этом мебельном коллективе.
Однако в сравнении с моими небойцовскими параметрами даже этот «шкафчик» впечатлял. К тому же он явно был нетрезв, а это превращало меня не только в новое завоевание, какого в этом городе еще не водилось, но и в редкую красавицу. Судя по тому, что он едва стоял на ногах, моя привлекательность была на уровне «богиня».
– Ты ж с этими… – Он нахмурился, пытаясь вспомнить название группы. Но словарный запас подвел, и он просто указал на сцену. – Вон!
– Да, – подтвердила я. – Мы все вместе.
– А они еще долго будут петь… Давай это… Город тебе покажу!
Ну конечно. Предложение из серии «Поехали ко мне домой, полистаем фотоальбомы».
– Мне нужно быть здесь, работа такая…
– Здесь – не страшно, – проявил находчивость «шкафчик». – Я тут тихие комнаты знаю… Хочешь, покажу?
Только с моим везением… В пухлом костюме, без косметики я выглядела не многим сексуальней новогодней елки. Но мне нужно было пересечься с единственным человеком, который и на елку бы позарился! Бежать тут было некуда, полутемный танцпол скорее в его интересах, чем в моих, а желающих помогать поблизости нет, Рудик наверняка сейчас завершает свой квест к машине.
Пришлось надеяться, что светлый дух праздника пробьется даже в пьяное сознание. Я подняла повыше пушистый белый шарф, который мог сойти за бороду, надвинула на глаза шапочку и самым хриплым голосом, на какой была способна, поинтересовалась:
– Что, хочешь дедушку, внучок? А расскажи сперва стишок!
«Шкафчик» замер с открытым ртом, не зная, что на такое ответить. Видимо, сцена соблазнения Снегурочки представлялась ему не такой. В нем еще был жив мальчик-зайчик с детских утренников, который точно не представлял Дедушку Мороза в роли сексуального приключения!
Пользуясь его замешательством, я прошла обратно в гримерку, а оттуда – за сцену. Я решила, что при очередном поползновении на меня ходячей мебели я просто выскочу к микрофону. К тому же отсюда было удобней наблюдать за концертом.
Оставшаяся программа прошла без рискованных событий, пока не дошло дело до прощания. Звезды переглянулись и дружно затянули:
– С Новим годм…
Только не Витя. Ради светлого духа Нового года, умоляю, не приплетайте Витю, ему и так сегодня икалось! Да и неизвестно, как местный «шкаф» отреагирует на это, если только сам он не Витя.
Но в коллективе я сомневалась зря. Вместо отсылки к щедрому Вите дамы второй раз пропели:
– С Новим годм!
Сказать, что зал пребывал в восторге, – не сказать ничего. Два часа опоздания были прощены и забыты. Никому не хотелось скандалить, всем хотелось торжества. Вот что с людьми простое «С Новым годом» делает!
Однако мы свою индульгенцию еще не получили. Когда концерт закончился, в гримерку заявился «шкаф» собственной персоной в окружении своих верных «тумбочек». При его появлении замерли все, включая Рудика, которому дорога была целостность костей, и Аманду, которая наконец сообразила, где находится.
Беспокоились мы зря. На вершине «шкафа» сияла довольная улыбка. Видимо, человеку, которому стереотипы велели любить шансон, были дороги совсем другие мелодии. И теперь он мысленно бегал по одуванчиковым полям своего детства, когда эти песни из каждого утюга неслись.
– Ладно. – «Шкаф» сменил гнев на милость. – Обойдемся без штрафа. Считайте, что это подарок!
Звезды как по команде затянули:
– С Новим годм!
Предполагаемая ночевка в этом городе все же отменилась. Рудик хотел убраться отсюда поскорее, пока шкаф не передумал, и в этом я была с ним солидарна. А поющие дамы жаждали теплого номера в отеле и моря городских огней за окном.
Решающий удар настиг Рудика уже в пути, когда Аманда заявила, что петь в новогоднюю ночь они не намерены. Потому что они устали, перенервничали, а кто-то еще и простыл. Рудик, мгновенно подсчитавший убытки, дрался за этот концерт до последнего, но его попытки ни к чему не привели. Может, потому что что-то не так было с переводом, кто знает?
Так что мой опыт «бунтарского и молодежного» Нового года сорвался сам собой. Тут я могла бы сказать, что это жизнь решила преподать мне урок и ничто не происходит без причины, но… Иногда причина на поверхности: я принимаю дурацкие решения, которые приводят к дурацким последствиям. Мистика и карма тут ни при чем. Зато и шанс все исправить тоже остается за мной.
Тридцать первого декабря мы с родными прогуливались по улице. Почти «как всегда», но это было не как всегда. Мне было не скучно, и не возникало больше сомнений, что нужно бежать к неоновым огням и ревущей музыке из колонок. Я находилась на своем месте, там, где должна быть. Нам повезло с безветренной погодой, и от этого создавалось впечатление, что крупные хлопья снега не падают на землю, а поднимаются обратно к небу. Бывает такая погода, когда даже посреди метели кажется, что тепло… Глядя на этот снег, золотой, пушистый и уютный, я вспоминала тот колючий и серый на шоссе. День назад всего было, а кажется, что вечность прошла!
Новый год – он каждый год, это факт. Но их ведь не так много, этих «каждых лет», если подсчитать. И не все время рядом будут одни и те же люди. В этот Новый год могло не быть меня… И ради чего, ради пары лишних банкнот! Теперь и думать об этом не хотелось. В жизни хватает праздников, и способов заработать тоже много. А волшебная ночь из детства, когда время хотя бы ненадолго можно отмотать назад, – она одна такая.
Снег из-под наших ног улетал в небо, и я не хотела ничего – только быть здесь и радоваться тому, что получила, несмотря на свои ошибки, настоящий Новый год…