Благо той армии, в которой часто проявляется несвоевременная отвага, это — буйная растительность, она — признак могучей почвы. {119}Клаузевиц
По возвращении в лагерь Монтрёй, которым с 28 декабря 1803 года он командовал, маршал Ней готовит свои полки к высадке в Англии. Наполеон решил вернуться к старому плану Директории. На французской стороне словно проводится генеральная репетиция накануне премьеры, которая должна стать триумфом. Первые роли отданы известным актёрам, все артисты заняты подготовкой. Солдаты размещены в саманных бараках, покрашенных известью. Ряды бараков образуют улицы, названные в честь героев или побед. Ней с супругой расположились в замке Рек, частично реставрированном по этому случаю. Маршальская чета с подобающей пышностью приняла в замке Гортензию де Богарне. Все стараются воспользоваться пребыванием в Монтрёе, чтобы получше узнать историю самых знаменитых войн; изучаются книги и карты, ведутся споры по поводу результатов поисков и сделанных открытий, «учиться никогда не стыдно». Пока что Ней разыгрывает сражения только на бумаге. Он строит военные гипотезы и перемещает войска с помощью карандаша, резинки и костей домино, имитируя радикальное изменение фронта или испытывая систему расположения войск амфитеатром. «Легко, но методично упражняясь», Ней быстро овладевает наукой военного маневра. У него в подчинении армейский корпус, состоящий из трех пехотных дивизий и бригады лёгкой кавалерии. Когда люди смотрят на внушительную фигуру маршала, его продолговатое лицо, широкие плечи, они ждут, что этот человек заговорит сильным глубоким голосом. Действительно, если верить свидетельству очевидца, его «серебристый тембр» разносится очень далеко, он мобилизует солдат, вовлекает даже самых робких в героические свершения. Наполеон может быть доволен: голова нашла надёжную руку.
В августе 1805 года император теряет интерес к побережью в районе Булони. В конце концов всё будет решено на европейских равнинах. «Всё» — это либо покорение Европы, либо возвращение Франции в её старые границы. «Уверена, что ты расстроена новым назначением твоего супруга, — пишет Гортензия Эгле Ней, — однако, несмотря на горечь долгой разлуки, мне кажется, опасность на суше всё же гораздо меньше, чем на море, если бы эта экспедиция состоялась, так как море — это дикая стихия».
Вскоре Наполеон, в соответствии с традицией, диктует Дарю план компании: приказ о марше к Рейну от 27 августа 1805 года. 1 -м армейским корпусом назначен командовать Берна дот, 2-м — Мармон, 3-м — Даву 4-м — Сульт, 5-м — Ланн, 6-м — Ней, 7-м — Ожеро, во главе кавалерийского резерва поставлен Мюрат. В жестокой конкуренции каждый из помощников Наполеона во главе с Иоахимом Мюратом, зятем императора, стремится извлечь пользу для себя. В силу своего особого положения Мюрат считает, что он выше других маршалов. Не лишенный нарциссизма, будущий король Неаполитанский не забывает о своих реальных физических козырях: высокий рост, длинные чёрные вьющиеся волосы, спадающие на плечи, тонкие черты лица, как будто выписанные китайской тушью, пронзительный взгляд, изящные манеры и исключительная активность, которую признают все, кроме Нея. Бой двух петухов не заставит себя долго ждать.
27 сентября 1805 года, с шести утра до полудня, под ласковым осенним солнцем, которое неожиданно выглянуло как будто для того чтобы полюбоваться происходящим, колонны Нея форсировали Рейн в районе Лотербурга. У реки, на берегах которой Мишель Ней не раз оказывался во время своих кампаний, им вдруг овладело неукротимое желание броситься в воду. Солдаты в парадной форме пели и скандировали: «Да здравствует Император!» У каждого на головном уборе дубовая ветвь — символ победы. В армейский корпус Нея входили дивизии Дюпона, Луазона, Малера, кавалерия генерала Тилли, артиллерия генерала Серу и инженерные войска под командованием полковника Казаля, всего около семнадцати тысяч человек. «Мы не ездим на поклон к фортуне», — провозглашает генерал Дюпон, который вместе с маршалом переправляется в лодке на разведку на правый берег. Австрийцам дан приказ не открывать огонь первыми. «Особая форма вежливости», — замечает Дюпон.
Сгорая от нетерпения быстрее выйти на сцену, Ней приказывает ускорить движение. «Есть опасение, что из-за отданного Вами приказа об увеличении скорости марша войска устанут раньше времени, что войдёт в противоречие с планами Императора», — пишет Нею Мюрат, которому доверено командование правым флангом Великой Армии. Так красавец-муж Каролины Бонапарт старается указать маршалам Ланну и Нею их место. Последний, задетый за живое, жалуется начальнику главного штаба Бертье, известному своими собственными методами, которые позволяют избегать уныния или ослабления армии: «Отказ от части причитающейся мне славы был бы для меня слишком большой жертвой, но именно это и произойдёт, если я попаду под непосредственное командование принца Мюрата; подобная беда погубила бы все мои способности». Не раз во время наполеоновских войн слышится голос жалующегося Нея.
Маршал, который не признает за Мюратом никаких военных талантов, во время кампании 1805 года сам совершает серьёзные ошибки, допускает неправильные оценки, причём первый промах он совершает вместе с Наполеоном. Наполеон оставляет за собой общее руководство, но при этом для исполнителей он предусматривает определённую свободу в выборе средств. Так у подчинённого всегда есть возможность отличиться.
Наполеон прекрасно сознавал, что в долине Дуная должны были сойтись войска коалиции. Корпуса Ланна, Нея и кавалерия Мюрата должны были окружить Уаьм с восьмидесятитысячным гарнизоном, с тем чтобы отрезать всякую возможность для отступления. Дело при Хаслахе 11 октября 1805 года оказалось не самым удачным для Нея. Он оставил дивизию Дюпона один на один с неприятелем в деревне, где более слабая французская артиллерия была частично уничтожена. Ней пытался переложить ответственность на генерала Барагэ д Илье, которого невзлюбил. Позже Ней постарается оправдаться: «Из-за того, что этот офицер не выполнил мои приказы, я оказался в затруднительном положении; тем не менее я его не обвиняю». В действительности же, чтобы объяснить непоследовательность своих действий, он заявил Бертье: «Барагэ д'Илье должен был поддержать дивизию Дюпона. Почему он не выполнил столь важное задание?» Правда заключается в том, что, как только речь заходит о командовании армейским корпусом, маршал опаздывает с исполнением инструкций Императора. Бертье упрекает маршала в недостаточном количестве донесений. Из-за опасений, что главное наступление пройдёт без него, маршал покидает важные позиции. Вопреки распространённому мнению, не Ней, а Мюрат предусматривал атаку на левом берегу Дуная. Ней не выполнил приказ занять мост и возвышенность Эльхингена. Наполеон в гневе! Нужно завершить окружение Ульма, а для этого — снова закрепиться на левом берегу. Генерал Дюпон не может в одиночку сдерживать австрийцев. Эльхингенский мост, расположенный в семи километрах ниже Ульма, оставляет неприятелю путь к отступлению.
Выговор подхлёстывает наступающего Нея. Сейчас маршал покажет, на что он способен на поле боя.
Эльхинген, 14 октября 1805 года. Ранним утром солдат, отставший от своей части, обращается к маршалу. Куда его определить? «Назначьте меня в роту карабинеров, которая пойдёт на мост». Достойная храбрость, поскольку большая часть роты не доберётся до другого берега. Непрерывно идёт дождь, промокшие до костей солдаты вязнут по колено в грязи, ружейные стволы полны воды. На берегу Дуная Ней поднимает глаза и видит укрепления Эльхингенского аббатства, возвышающиеся над равниной. Мощная артиллерия надёжно защищает крепость, внутри которой укрылись в засаде пятнадцать тысяч австрийцев. Деревня амфитеатром поднимается к вершине холма. В домах и садах засели солдаты. «Высота неприступна, — пишет капитан Куанье, — но ничто не может удержать маршала Нея». Первая преграда: деревянный мост длиной 90 метров. Осторожные австрийцы разобрали настил на одном участке моста. Под обстрелом Ней восстанавливает его, каждая вновь уложенная доска обходится в три жизни. Вольтижёры и карабинеры 6-го лёгкого пехотного полка при поддержке гренадеров 39-го полка, ведомые только своей отвагой, кинулись на шатающиеся балки. Сапёры вокруг маршала падают один за другим, но он не дрогнул под градом пуль. Его присутствие удваивает храбрость французов, которым удаётся отогнать вражеских стрелков. Ней объявляет выговор одному из высших офицеров за то, что тот остался в тылу, и тут же приказывает ему сесть на коня. Ней понимает, что должен немедля развернуть веером свои элитные подразделения: первый батальон 6-го лёгкого пехотного полка перед аббатством, второй батальон — перед деревней Обер-Эльхинген, а 1-й батальон 39-го полка — лицом к часовне Святого Вольфганга. По только что — хорошо ли, плохо ли — восстановленному мосту проходит и вступает в бой кавалерия под командованием полковника Кольбера де Шабане. Ней, видя его кавалерийский задор, поручает ему командование на том уровне, который явно не соответствует его чину.
— И ты здесь, полковник? — кричит Кольбер своему другу Брюну.
— Почему бы нет? — с энтузиазмом откликается тот.
И во весь опор оба всадника мчатся в бой на своих рыжих конях. Кольбер спасает стрелков 76-го полка от сабель противника. «Он лично убил одного улана», — уточняет донесение. Австрийцы, засевшие в монастырском саду, открыли бешеную стрельбу из бойниц. Ней успевает повсюду, приказы разлетаются во всех направлениях: брать деревню в штыки, дом за домом, захватывать высоты, окружить аббатство, бросить свежие войска, не дать противнику собрать свои силы на равнине. Каждый шаг вперёд даётся с боем, отвага атакующих деморализует обороняющихся. 6-й лёгкий пехотный полк берет деревню и Эльхингенское аббатство, при этом захватывает восемьсот пленных. 69-й и 76-й полки под командованием генерала Роге получают приказ продвигаться вперёд. Кажется, враг больше не сопротивляется. «Свои планы я составляю прямо под огнём», — предупреждал маршал. Чтобы не быть отброшенным к Дунаю, нужно изменить направление фронта. Ней прибег к своему любимому маневру, уже испытанному в лагере под Булонью. Растягивая свой правый фланг на высотах, он должен занять господствующее положение и слева, в той основной точке, где противник ещё сопротивляется, устроив засаду в лесу, и откуда он мог бы попытаться отбить Эльхинген. Манёвр, выполненный с точностью упражнения на параде, вынуждает австрийцев отступить за Хаслах, их колонна разрезана на две части. Уже полдень, а сражение началось в 8 часов. Эльхинген — это прелюдия к Аустерлицу. Маршал Ней горд своими успехами ещё и потому, что перед битвой у него произошла очередная стычка с Мюратом. Таким образом, с его точки зрения, встреча в Эльхингене была вызовом, способом доказать его храбрость. В плен взят австрийский генерал Германн. Опьянённый романтизмом военного успеха, победитель снисходительно заявляет пленнику: «Сожалею о Вашей участи».
Когда Наполеон в синей форме пеших гренадеров нервным шагом входит в аббатство, к нему выходит Ней, и они обмениваются взглядами, которые могли бы много сказать об их грядущем славном сотрудничестве. «Среди известных военных операций эта одна из самых блестящих», — заявляет Император. Именно за действия в Эльхингене Ней получит не только титул герцога, но и официальный допуск в ближний круг военных бывшего генерала Бонапарта. Одним ударом Ней компенсировал свое неучастие в Итальянском и Египетском походах. Комо, выходец из провинциальной военной знати, отмечает, что в Эльхингене Ней постоянно находился в самом пекле: «Он поднимал войска. Мгновенно принимаемые решения, быстро исполнялись, подтверждая их правильность. <…> Вне поля битвы он груб, простоват, малоприятен, безрассуден, при этом обладает природным умом и очень деятелен. <…> Ней был одним из лучших наполеоновских полководцев именно потому, что у него не было какого-то заготовленного метода. Как в атаке, так и в обороне он действовал по обстоятельствам».
Победа под Эльхингеном окрылила Нея. Он выводит свои части к укреплениям Ульма, превратившегося в западню для загнанных туда австрийских войск. Внезапно Ланн будит задремавшего Наполеона:
— Сир, пока вы спите, Ней в одиночку сражается со всей австрийской армией.
— Почему он ввязался? Я ведь приказал ему ждать, но он, как только завидит врага, бросается на него, забывая обо всем.
Следуя своей стратегической логике «чувства локтя», т. е. необходимости учитывать действия соседних армейских корпусов, император сообщает своему пылкому маршалу, что Ланну и Мюрату нелегко приходится на его левом фланге. Тут же следует ответ Нея: «Славой не делятся. Я уже предусмотрел эту атаку с фланга». Австрийцам неоткуда ждать помощи — русские войска ещё не прошли Польшу, — поэтому они молят о перемирии. «Вложив свое красноречие в стволы орудий», маршал Ней ответил артиллерийскими залпами доказав, что он достойный наследник генерала Клебера, который обучил его штурмовать города. Сдача Ульма не заставила себя ждать. 20 октября 1805 года Нею поручена почётная миссия: он организует прохождение австрийской армии перед Императором. Такой жест со стороны Наполеона — знак признания его заслуг.
В то время как Наполеон шёл на Вену, Ней был занят усмирением Тироля, поэтому он не участвует в битве при Аустерлице. Что он мог получить в сражении, победа в котором больше, чем в любом другом, принадлежала целиком одному Императору? Ни один из маршалов не стал герцогом или князем Аустерлицким. «Кузен, я понимаю Ваше огорчение из-за того, что Вы не участвовали в этом событии, я тоже об этом сожалею, вспоминая Ваш героизм в Эльхингене. <…> Вы не можете быть повсюду. Вы хорошо проявили себя в Тироле. Дайте Вашей армии отдохнуть». С этого момента Наполеон знает, что в храбрости Ней не уступает Мюрату, хотя, может быть, тогда он ещё не понимает, что «были и другие не хуже, чем эти двое», как он выразится, находясь на острове Святой Елены.
«Эгле довольна мной», — объявляет Ней своему тестю. Сегодня это военная слава, завтра — состояние, а может, что-то ещё более важное. Разве не говорят о возникновении новой знати как о вполне реальном событии? Маршал не одобряет возврата аристократов, опасаясь их презрения. Но он готов забыть принцип равенства, если сам будет причислен к знати. Он вспоминает о своих убеждениях солдата II года Республики, когда объявляют, что Евгений де Богарне, пасынок Императора, женится на Августе Баварской из династии Виттельсбах. Мюрат, который тоже не может забыть мундир республиканского генерала, публично осуждает этот союз, резко замечая Наполеону: «Вы покажете Европе, как высоко цените то, чего нам всем не хватает — знатное происхождение». Ней не может позволить себе столь едкую ремарку, у него, в отличие от Мюрата, нет семейных привилегий. Но Евгению пришлось услышать от Нея, что титулы королевского дома Баварии на него не производят особого впечатления: «Находясь во втором ряду первой империи мира и женившись на принцессе из менее знатной семьи, Вы, тем не менее, достойны всех почестей и знаков уважения. Вам предстоит продолжительная и славная карьера, жизнь, наполненная счастьем». Женитьба Евгения заставит наполеоновский «персонал» сосредоточиться на удовлетворении своего честолюбия; Мюрату и Нею стоит набраться терпения, прежде чем им удастся прославить свои имена.
1806 год. Маршал Ней предвкушает радости семейной жизни; 22 апреля 1804 года у него родился второй сын Мишель. Воинственность, царившая в 6-м корпусе, расквартированном в Швабии, уступила место усталости и меланхолии. Генерал Маршан писал жене: «Все должны оставаться здесь, увеличивая число скучающих и бездельничающих. Маршал Ней предпринял всё возможное, чтобы провести неделю в Париже, но не преуспел. Для нас это утешение — видеть таких выдающихся людей в том же положении, что и остальные». Бертье передаёт Нею слова Наполеона: «Даже если бы Жозефина была при смерти, я бы ни на минуту не оставил свое место в армии». Несмотря на пример Императора, маршал всё же получает разрешение на краткосрочный отпуск, чтобы присутствовать при рождении третьего сына Эжена. Прибыв в Париж 13 сентября, 20 числа он уже уезжает, так как получает приказ срочно вернуться к своему армейскому корпусу в Ульм.
Долг прежде всего. Снова война. В этот раз зачинщиком стала Пруссия. Случилось нечто шокирующее: Йена, 14 октября 1806 года. То не был день Нея, то был день славы Даву, самого искусного из маршалов, который обессмертил своё имя при Ауэрштедте, где ему, несмотря на соотношение сил один к четырем, удалось опрокинуть армию герцога Брауншвейгского. Даву действует как стратег там, где Ней в очередной раз проявляет себя как бесшабашный и безрассудный храбрец. Генерал Кольбер подаёт принятую у них команду, которую тут же подхватывают многие солдаты Нея:
— Вперёд, а кто боится пусть пукнет! Грохот картечи доносится до Наполеона.
— Что происходит?
— Сир, это маршал Ней, со своими гренадерами и вольтижёрами вступил в схватку с кавалерией.
Наполеон шумно дышит и топчется на месте — верные признаки гнева. Ней в своем репертуаре! Он атакует слишком рано и только силами авангарда, и при этом на открытом участке. Это безумство! Ланн бросается к нему на помощь. Туман, скрывавший войска, рассеивается. Солнце освещает пятьдесят прусских батальонов, стоящих перед Неем.
— Бокалы наполнены, придётся выпить, — бросает маршал, сознавая собственную неосторожность.
Шесть грозных орудий каждым выстрелом уносят жизни трех солдат 10-го егерского полка. Ней становится впереди полка.
— Стрелки, эти орудия нам слишком мешают, нужно взять их! В ответ дружное:
— Они Ваши, господин маршал!
Трубы играют сигнал к атаке, бравые солдаты 10-го полка колонной, эскадрон за эскадроном, быстро меняют направление и захватывают зарядные артиллерийские ящики. Вдруг они окружены, ряды смешались, саблями они яростно отбивают натиск драгун и кирасиров. В сражении при Йене 10-й полк потеряет 180 человек.
С помощью Ланна Ней захватывает деревню Фирценхайлиген, Его вольтижёры, расположившись на всех крышах, держат противника под прицелом, они уже не отдадут деревню! Они тревожат прусскую пехоту, которая перемещается вокруг. Куанье сообщает, что Наполеон больше не «ворчит». При виде длинной колонны пленных он негромко замечает: «К 4 часам у короля Пруссии уже не будет армии». Так и произошло, к указанному часу Ней с другими маршалами преследовал её остатки. Атакованные с фронта и с флангов пруссаки отступали к Веймару.
Рапортуя Императору о своих дерзких действиях, Ней пишет: «6-й корпус находился в Рода. Из этого удалённого от передовой пункта было трудно выйти на позиции для атаки, закрывавший всё густой туман стал ещё одним препятствием. Я принял решение продвигаться с авангардом, составленным из элитных частей, с тем чтобы участвовать в предстоящем славном сражении». В Ватерлоо Сульт вспомнит: «Он опять нас подвёл, как при Йене».
Наполеон дунул, и грозная армия, созданная Фридрихом Великим, развалилась как карточный домик. Преследование её остатков до берегов Балтики не приносит удовлетворения маршалу Нею. Он отказывается занять предназначенную ему комнату в Веймарском дворце из-за соседства с Мюратом, которому завидует ещё больше с тех пор, как тот стал великим герцогом Берга и Клеве. Никак не способствуя разрядке обстановки, Наполеон находит возможным» ещё раз подчинить Нея Мюрату, который руководит преследованием пруссаков. Последний 21 октября направляет Нею полное упрёков письмо, которое выводит Нея из себя: «Начальник главного штаба сообщил мне, что Вы не оставили гарнизон в Эрфурте и что слабо охраняемые пленные были освобождены отрядом из двухсот гусар, и это притом, что я просил Вас принять все необходимые меры для обеспечения безопасности и города, и пленных. Я очень огорчён произошедшим». Ней относится свысока не только к приказам Мюрата, но и к советам и рекомендациям других маршалов, считая их наставления по тактике излишне поучительными. Тогда же, в октябре 1806 года, Сульт проявляет чудеса дипломатичности в письмах, обращенных к победителю при Эльхингене, понимая, что следует всячески избегать неприязни, столь вредной для координации передвижений армии: «С полным доверием сообщаю Вам, что посчитал бы разумным предпринять в данных обстоятельствах. Будьте уверены, что обращаюсь к Вам без всяких претензий, и поскольку обращаюсь именно к Вам в первую очередь, то я с удовольствием и признательностью узнал бы Ваше мнение по этому поводу. Будьте любезны сообщить мне, что Вы намерены предпринять, с тем чтобы, в случае необходимости, я мог принять соответствующие меры». Сульт знает о мрачном настроении маршала Нея, которому кажется, что он потерял расположение Императора, а благосклонность Наполеона теперь обращена к коллегам, больше преуспевшим в этой кампании. Ней с трудом переносит рассказы об их подвигах: Бернадот отличился в Галле, Лассаль с одним гусарским полком захватывает укреплённые города, а этого чёртова Мюрата «Бюллетень Великой армии» называет «неутомимым». Прусская армия больше всего похожа на остатки корабля, потерпевшего крушение во время бури. А какова во всем этом роль Нея? К великому несчастью, это не он вызвал бурю, ему досталась неблагодарная задача осаждать Магдебург. «Безропотно исполнить приказ остановиться здесь — это требовало самоотречения», — пишет историк, о событиях при Иене. Тем временем Ней не перестаёт жаловаться Бертье: «Моё положение довольно неприятно, мне, военачальнику, всегда привыкшему быть на передовых позициях, где я полезен больше всего, приходится оставаться в роли наблюдателя». Остаётся утешаться тем, что 11 ноября 1806 года Магдебург капитулирует. Ней получает конфиденциальное поручение захватить ценности принца;; Гессен-Кассельского. В банке Магдебурга обнаружены драгоценности огромной стоимости. «Эти сокровища я лично передам Его Величеству, — пишет Ней тестю. — Император отметит моё старание и бескорыстие и, надеюсь, вознаградит меня, ведь до сегодняшнего дня моя участь была вовсе не блестящей». Нам остаётся поставить под сомнение его бескорыстие. Можно сравнить Нея с Массеной, Брюном и Сультом, прославившимися в оккупированных странах систематическим мародёрством. На острове Святой Елены Наполеон обвинит Нея в безнравственности и алчности. Император имел определённые подозрения на этот счёт с того момента, когда Ней в Эрфурте конфисковал триста тысяч франков, не получив предварительного согласия начальника Генерального штаба. «Передайте маршалу Нею, — приказывает Наполеон Кларку 17 октября 1806 года, — что я не спускаю с него глаз и что категорически запрещаю любую конфискацию без распоряжения маршала Бертье».
Чудеса, творимые Наполеоном и его маршалами, держат в напряжении их супруг, страдающих от одиночества в парижских особняках. «За чашкой чая мы обсуждаем очередную победу», — пишет герцогиня д’Абрантес.
В конце 1806 года Гортензия, ставшая королевой Голландии, находится вместе с матерью, императрицей Жозефиной, в Майнце. Там они устраивают балы в честь молодых военных, отправляющихся на другой берег Рейна, чтобы догнать Великую армию, либо возвращающихся оттуда. Гортензия считает своим долгом подбодрить молодых солдат и офицеров, которые завтра, возможно, погибнут за Францию. Она никогда не забывает поделиться последними новостями с супругой маршала Нея, которая беспокоится всякий раз, когда запаздывают письма или победные сводки. Как в такие минуты избежать ужасной мысли о верховом курьере, достающем из седельной сумки мятое страшное извещение? «Дорогая Эгле, Магдебург с двадцатитысячным гарнизоном и восемьюстами пушками сдался, — сообщает Гортензия. — В следующем “Бюллетене” мы узнаем подробности. Судя по тому, что пишут сегодня, штурма не было, значит, тебе не о чем беспокоиться».
Молниеносная война, выигранная, едва начавшись, сменяется изнуряющим маршем, неопределённостью в отношениях с русскими. Наполеон увяз в Польше.
Нейденбург, январь 1807 года. Бледный и помятый Ней, недовольно ворча, шагает из утла в угол в тесной комнате, которую он занял в здании местной управы. Шум, доносящийся из соседнего зала, где расположились его адъютанты, никакие помогает успокоиться. За стеной играют в карты. Слышен смех выигрывающих, протесты проигрывающих и даже звуки военной трубы. Ней никогда не отличался мягкостью. Он, как «мелкий мстительный начальник», мысленно смакует наказание за этот шум, который донимает его уже две недели. Он терпит, чтобы объявить о санкциях в тот момент, когда подчинённые ждут наказания меньше всего. Желая поддержать престиж своего звания и избежать любой фамильярности в отношениях с подчинёнными, маршал никогда не проводит с ними часы отдыха. Последние месяцы его поведение стало ещё более высокомерным, в голосе добавилось властности. Когда он холодно и пристально смотрит на удивлённого собеседника, взгляд становится почти благородным. Не без гордости он воспринимает одиннадцать пушечных залпов, которыми в соответствии с имперским протоколом следует приветствовать появление маршала.
Но гордый и вспыльчивый Ней сейчас думает о другом, он чувствует себя почти бессильным. Победный пьянящий ветер, больше не развевает его боевые знамёна. Триумфатор Эльхингена раздражён инструкциями Императора относительно зимних квартир. Его желание стереть воспоминания о преждевременной атаке при Йене превращается в наваждение. Ему мало поздравлений Наполеона по случаю взятия Торна 6 декабря. Невелико удовлетворение от того, что 26-го того же месяца он выбил прусские войска генерала Лестока из города Зольдау, который считался неприступным по той причине, что со всех сторон защищен болотами. Выходит, что он форсировал Вислу, которая в восемь раз шире Сены, лишь для того, чтобы застрять в этом пропащем месте, отведённом его войскам. Раздражённый последнее время ещё и тем, что командующим назначен Бессьер и что он, Ней, должен отчитываться перед Бернадотом, маршал лелеет надежду первым войти в Кенигсберг и таким образом установить французское господство на берегах Балтики. Ну, а русские? Их мы раньше весны не встретим… Вперёд!
Войска Нея проходят на сто километров дальше, чем было приказано. Маршал берет на себя серьёзную ответственность и поручает Кольберу, командиру своего авангарда, предложить пруссакам перемирие, на что немедленно реагирует король Фридрих Вильгельм: «Последняя инициатива французов объясняется их затруднениями. Они хотят получить передышку на непривычное для их войск холодное время года».
Две фигуры, Наполеон и Жомини, склонились над картой. На повестке дня — беспорядочные инициативы Нея. Перечитывая прибывшие донесения Нея, Император не верит своим глазам. Он кипит от возмущения: «Он кто такой, ваш маршал Ней? Вы представляете, в какое положение он меня ставит? Вместе со своим корпусом он покидает Млаву. И мы теперь не знаем, что с ним произошло. Вот так он понимает войну! Идите и постарайтесь его найти. Скажите ему, что я не нуждаюсь в гусарах 1793 года. Пусть он со своей лёгкой бригадой идёт куда угодно! Но он мне головой отвечает за десять пехотных полков, которые я ему доверил».
В свою очередь Бертье, обращаясь к Нею, повторяет, как эхо, уже сказанное Наполеоном: «Поход на Кенигсберг не входит в планы Его Величества. Император не нуждается ни в советах, ни в планах кампании; никому не известны его замыслы, наш долг — подчиняться». А Ней-то надеялся искупить свою вину за поспешный бросок под Йеной! Если его ошибки непростительны, то Император прогонит его от себя, и он снова окажется в тени и забвении, откуда Император вывел его. Ней бросается на кровать и, чтобы заглушить стоны, сжимает простыню зубами, но они всё равно слышны.
Вскоре его стенания прерывают русские войска Беннигсена, внезапно появившиеся из густого бурого тумана, постоянно стелившегося по земле в ту холодную зиму. Маршал Ней стремился действовать — он получил что хотел.
Беннигсен, талантливый немецкий генерал на русской службе, — он участвовал в убийстве царя Павла I — решил проскользнуть между озерами, по возможности оставаясь незамеченным, и остановить наступление противника на Кенигсберг. Ней, вернулся в отведённое его частям расположение, поэтому корпус Бернадота оказался основной мишенью русских сил. Боевой дух Нея был очень невысок, он почти не поддерживал Бернадота, который в одиночку должен был организовать отступление своей пехоты, не давая противнику окружить себя. Теперь наш лотарингец не намерен ничего предпринимать без согласия Бертье. Бернадот предлагает Нею соединиться, чтобы дать бой в Любаве. Маршал отказывается, ссылаясь на приказ Наполеона левому флангу продолжить отступление, чтобы завлечь русских ещё дальше. «Ваши действия противоречат планам Императора», — возражает Бернадот. Между старыми друзьями по Самбро-Маасской армии больше нет взаимопонимания, Ней завидует кня-жескому титулу коллеги, но не подражает Даву, который в последнее время называет Бернадота не иначе, как «Негодяй Понтекорво». Сразу после победы под Аустерлицем, наряду с другими маршалами, отмеченными Наполеоном, щедро награждён и Бернадот. Ней также ждёт от Императора знаков расположения и признания своих заслуг.
Сражение при Эйлау 8 февраля 1807 года станет для Нея ещё одним упущенным случаем. Он не может помешать корпусу генерала Лестока соединиться с русскими, чтобы вместе бороться против Наполеона, маршал решил, что прусские войска направились! кХайлигентайлю. По дороге в Кройцбург Нея окликнул дозорный:, — Езжайте, посмотрите: там, в Эйлау, идёт дьявольский бой, пушки палят непрерывно.
Сомневающийся Ней поднимается на холм и видит в заснеженной дали пламя артиллерийской стрельбы. Фезансак, порученец маршала, отправленный к Наполеону, тотчас возвращается с вестью о том, что Наполеон бьётся с двадцатью четырьмя тысячами солдат Беннигсена, которых поддерживают огнём пять сотен орудий, и что Нею приказано поддержать левый фланг Великой армии. Уже два часа пополудни. В Эйлау густой снегопад, всё перемешалось: земля, небеса, солдаты. По мере того как падают убитые, их укрывает снежный саван. Прибытие маршала Нея ожидается с большим нетерпением. С ужасом французы видят, как за двадцать минут погибает кавалерия и три пехотные дивизии. 7-й корпус маршала Ожеро уничтожен градом огня, «какого человек ещё не видел». Лесток, прибывший на поле битвы в 6 часов вечера с шестью или семью тысячами солдат, сдерживает силы Даву и таким образом спасает Беннигсена от полного поражения. Ну, а что делает Ней? Не зная, насколько серьёзна ситуация, и, полагая, что решающая битва не сегодня, он прибывает на передовую лишь в 8 вечера. Маршал приказывает атаковать резерв и правый фланг русских. Несмотря на позднее вступление, вмешательство Нея заставляет Беннигсена отступить., [47]Опу ошибается, когда пишет в своих мемуарах, что 6-й корпус вышел на равнину Эйлау в 4 часа (Hautpoul A.-H, d’. Mémoires du général marquis Alphonse d'Hautpoul, pair de France, 1789-1865. Paris: Perrin, 1906. P. 19)
«Если бы понадобилось, я бы спешился и пошёл вперёд с саблей в руке, думаю, войска пошли бы за мной», — заявляет Храбрейший из храбрых, который всё ещё полагает, что на рассвете сражение продолжится. Свой ужин — тощего гуся — Нею пришлось разделить со своим штабом, заночевал он на дощатой лежанке в старой лачуге.
Утром 9 числа он констатирует, что неприятель ушёл к Кенигсбергу. Перед ним разворачивается чудовищная картина — белое поле, запятнанное кровью, усеянное искалеченными телами в синих и зелёных мундирах, телами французских и русских солдат. Никогда ещё ему не приходилось видеть столько убитых, земля была покрыта их телами. Глядя на эту страшную ледяную могилу, маршал Ней пробормотал: «Такое побоище — и без результата!» Наполеон, закутанный в редингот, подбитый мехом, проходя между телами, пальцем указывает на ещё живых, но их столько, что остановиться он не может. Император говорит Нею, которому не удаётся скрыть свои переживания: «Мы остаёмся властителями мира; из Франции вот-вот прибудут четыре славных полка». Несмотря на усталость, лицо Наполеона сохраняет величие, глаза оживлены. Император объясняет Нею, как поведёт себя противник: до лета неприятель не сможет снова вступить в бой. Что нужно делать? Поведение Наполеона не характерно: в этот раз он интересуется мнением маршалов. Мюрат и Ней выступают за немедленный бросок на Кенигсберг, в то время как Сульт считает, что следует отступить за реку Пассаргу и дать возможность солдатам прийти в себя после бойни при Эйлау. Разгорается спор, который обрывает Наполеон, вставший на сторону Сульта. С этого момента огорчённый Ней будет холоден с ним, его неприязнь достигнет пароксизма во время событий на Иберийском полуострове.
Через несколько дней Сульт упрекнёт Нея за задержку кавалерии генерала Гюйо, из-за чего подверглись риску некоторые позиции французов. Ней обвинит людей Сульта в том, что они забрали 10 000 порций водки и хлеба, предназначенных его солдатам.
Наполеон приказывает Нею отбить Гуттштадт, с тем чтобы враг не мог воспользоваться соседней речкой Алле, чтобы скрыть свои передвижения. Задание выполнено 3 марта после кровопролитного боя. Маршал принимает необходимые меры предосторожности, чтобы его не захватили врасплох в этой стратегической точке, откуда до позиции русских войск было рукой подать.
Остро ощущается нехватка продовольствия. 6-й корпус, разместившийся в Гуттштадте, в июне 1807 года получает половинный паёк хлеба и вынужден обходиться без мяса. Лошадей кормят соломой с крыш. Перед передовыми позициями Нея казаки вывешивают плакаты, обращенные к пьемонтцам: «Уходите из французской армии, не то помрёте с голоду». Пятьдесят молодых солдат поддаются уговорам. Взбешённый маршал заявляет, что, если дезертирство не прекратится, полк будет отправлен в тыл. Подобная перспектива не нравится храбрецам. Французские солдаты решают осушить пруд, чтобы собрать карпов. Оголодавшие русские с другой стороны тоже пытаются поживиться рыбой. Разгорается перестрелка. Подумав, что это начало серьёзного сражения, Ней спешит на шум, но спокойно улыбается, когда ему объясняют, в чем дело. Маршал просит, чтобы при дележе улова не забыли и про него.
Два французских офицера передают Нею слова, сказанные в их присутствии князем Багратионом, командующим русским авангардом: «Хотелось бы, чтобы между нашими народами установилось доброе взаимопонимание, чтобы наши императоры могли поделить Европу». Тем не менее маршал Ней готов к продолжению военных действий, непосредственно от русских дезертиров ему известно, что царь Александр лично возглавляет армию и что он отдал распоряжение о подготовке наступления.
Гуттштадт, вечер 4 июня 1807 года. Пятьдесят тысяч русских под командованием Беннигсена и великого князя Константина готовы начать атаку. В распоряжении Нея — от двенадцати до пятнадцати тысяч человек. Враг может нагрянуть с минуты на минуту. Несмотря на огромную опасность, маршал укладывается на земле и спокойно засыпает, в то время как обеспокоенные солдаты следят за обстановкой. На рассвете он совершенно спокойно отдаёт приказ: «По коням! Сегодня будет жаркий денёк!» В сопровождении нескольких офицеров Ней поднимается на небольшую высоту, чтобы рассмотреть передвижения противника и — что особенно важно — увидеть войска маршала Даву, которым дан приказ помочь Нею в случае русского наступления. Нею кажется, что он различил императора Александра, на самом деле это его брат Константин. Но как маршал ни вглядывается вдаль, он не находит и следа французской колонны. В конце концов ему приходится рассчитывать только на себя — замечательное испытание, как раз в его вкусе.
Невозмутимый маршал осматривает передовую линию. Он спокойно разговаривает с офицерами, не обращая внимания на свист пуль. Ядро оторвало руку генералу Дютайи, другое ядро убивает штабного полковника Маллеро, но Ней продолжает изучать позицию. Всем видно, как он расстелил карту и разглядывает её под ураганным огнём противника. Маршал обращается к полковнику Жирару:
— Вы считаете, что мы полностью окружены?
— Сомнений нет, мы в кольце.
— Значит, придётся поработать штыками. За мной!
Он напоминает величественного оленя, который выскакивает из последнего убежища, чтобы броситься на охотника в приступе отчаянной и безысходной храбрости.
Хладнокровно, внимательно и умело маршал Ней отводит свои войска до реки Пассарги без потерь, изматывая при этом русских. Здесь маршал проявил нехарактерный для него стратегический талант. Оборонительные операции его 6-го корпуса 4,5,6 и 7 июня 1807 года войдут в историю как битва при Гуттштадте. «Мои части сегодня действовали лучше, чем вчера, сила их огня просто удивительна, поддержка артиллерии оставалась чрезвычайно эффективной и нанесла страшный урон врагу», — пишет Ней Наполеону 6 июня. Когда слова Нея — «… придётся поработать штыками!» — дошли до Императора, тот с удовлетворением воскликнул: «Узнаю Нея, он весь в этом!» Беннигсен, начавший наступление, когда Великая армия ещё была рассредоточена на огромной территории и не могла вести бои большого масштаба, ничего не добился. Ней расстроил его планы, продемонстрировав ещё более высокое мастерство по сравнению с тем, что он показал при Эльхингене и Ушме. Наполеон не счёл возможным открыто признать подвиг Нея, так как отдавал себе отчёт, что в ключевой момент кампании его собственные действия не были безупречны. Наполеону не хотелось, чтобы весь мир понял, что он, непобедимый воитель, был застигнут врасплох русским наступлением! Поэтому он хвалил Нея лишь иносказательно. По этой же причине Император сделал маршала Нея герцогом Эльхингенским, а не Гуттштадтским.
Маршал, бросивший две-три тысячи пленных, полон энтузиазма: «Уверяю, что с тридцатью тысячами французов можно легко разбить шестьдесят тысяч русских. Медлительность и осторожность маневров неприятеля 5 и 6 июня давали мне возможность предугадать их действия, увидеть недостатки, чтобы тут же ими воспользоваться. Было бы у меня достаточно кавалерии, я мог бы перейти в атаку и оттеснить противника. Солдаты требуют реванша». Реванш состоялся 14 июня 1807 года, в годовщину сражения при Маренго.
Фридланд — маленький городок в Восточной Пруссии, на левом берегу реки Алле, там, где она делает крутой поворот. Наполеон спешивается и, глядя в подзорную трубу, положенную на спину молодого пажа, изучает обстановку. Он удовлетворён: шестьдесят тысяч солдат Беннигсена расположились спиной к реке, лишая себя всякой возможности к отступлению. Они у меня в кулаке! Император составляет план сражения: он атакует противника на стыке центра и левого фланга, захватит Фридланд и оттеснит русские войска к Алле, заходя с тыла. Против сил Беннигсена Наполеон выставляет армейский корпус Нея, который размещает справа, войска Ланна будут действовать в центре, слева — Мортье, на левом фланге его будет поддерживать кавалерия Груши и генерала Эспаня. Дивизии Виктора и Императорская гвардия останутся в резерве.
Наполеон собирает маршалов, устно даёт последние инструкции и кивком головы отпускает всех, кроме Нея. Придерживая его за рукав, он указывает главную точку, занятую русскими отборными частями: «Вот наша цель! Продвигайтесь к ней, не оглядываясь по сторонам; чего бы это вам не стоило, углубляйтесь в эту плотную массу, займите Фридланд, захватите мосты. И пусть вас не беспокоит то, что будет происходить справа, слева или позади. Всё остальное я и армия берём на себя».
Кажется, к четырем часам пополудни всё готово. В двух шагах от противника Наполеон и Ней последний раз изучают позиции.
Чтобы замаскировать награды и золотое шитьё мундиров, они накинули шинели, так они не привлекают внимания русских. Лицо маршала светится от счастья: в этом большом сражении Император доверяет ему главную роль. Это справедливая награда за его блестящие действия при отступлении, позволившие заманить Беннигсена в ловушку. Восхищенный энтузиазмом и воинским пылом Нея, который спешит к своим войскам в лес Сортлак, Наполеон замечает: «Посмотрите на него! Это не человек, это лев!» Хищник готовится бросить четырнадцать тысяч своих людей против двадцати пяти тысяч солдат Багратиона. С лесной опушки Ней может видеть только шпиль колокольни Фридланда. Приказ выступать задерживается. В нетерпении он спешивается и сердито ворчит: «Сегодня сражения не будет, слишком поздно». В крайнем раздражении маршал растягивается на земле.
5 часов. Со стороны бивуака Наполеона последовательно раздаются три залпа из двадцати орудий. Это сигнал, на который Ней уже не рассчитывал. Впереди солдат с ружьями наперевес он мгновенно выскакивает из леса под общий клич «На Фридланд!» Первые ряды неприятеля смяты в штыковой атаке, но казаки сопротивляются. Позади капитан объясняет происходящее молоденькому солдату Рави: «Вы сейчас увидите, что такое организованный бой. Наступательная инициатива у маршала Нея, мы идём тремя колоннами: дивизия Маршана и дивизия Биссона в две колонны. Нас поддерживают драгуны Латур-Мобура. Пушки на передовой прикрывают атакующих. Ориентир — колокольня Фридланда». Сердце Рави разрывается от волнения, он не сводит с Нея глаз. Необычайно активный, он, казалось, «был сразу повсюду, он мог бы вмиг обуздать дикую лошадь, его бившая через край энергия даже пугала, губы маршала были в пене». Вдруг фигура Нея и солдаты вокруг исчезли в густом дыму, их накрыл разрыв картечи. Несмотря ни на что, офицеры продолжали призывать солдат: «Вперёд, в атаку!»
Остановленный артиллерией Багратиона и атакованный с фланга, 6-й корпус нёс тяжёлые потери. Дивизии Биссона и Маршана в беспорядке отступили, по солдатским рядам пошёл слух, что Ней убит. Ничего подобного! Вот он, живой и невредимый, страшный и прекрасный, как молодой бог, с маршальским жезлом в руке он призывает: «Вперёд, за мной!» Всюду, где он появляется, к солдатам возвращается храбрость, борьба становится ещё ожесточённее. Дивизии Виктора восстанавливают ситуацию, и артиллерия генерала Сенармона подавляет русские пушки. Весь армейский корпус Нея может продолжить наступление. Опоздай они на пять минут, и силы Беннигсена прорвали бы правый фланг французов. А теперь солдаты Нея входят в Фридланд через ворота Эйлау, части генерала Дюпона — через Кёнигсбергские ворота.
Город охвачен пламенем, русские оттеснены к реке, французы победили. Обессиленные, но вне себя от радости. Ней и Дюпон обнимаются под ликующие крики солдат. Никогда ещё Наполеон не готовил свою победу так предусмотрительно и тщательно. Никогда ещё армия, начиная с маршала Нея, не была так уверена в триумфе. Император поздравляет его:
— Браво, господин маршал, я очень рад, что вы выиграли нам это сражение.
— Сир, мы французы, мы побеждаем всегда.
Героическая атака Нея при Фридланде, страсть, с которой он бросился на русских, поражают воображение. В глазах своего адъютанта Беше де Леокура он есть воплощение бога войны. В 1853 году капитан Бекинг, погрузившись в ностальгические воспоминания, преувеличивает роль командующего 6-м корпусом. Якобы перед началом сражения Наполеон спросил у Нея, чего он намерен добиться в бою?
— Немедленно завладеть ею, — ответил тот, указывая рукой на городскую колокольню.
И тут же маршал даёт необходимые распоряжения, не оставляя Императору времени для составления плана сражения.
Сначала титул Храбрейшего из храбрых носил Ланн, но благодаря легенде в истории таковым остался Ней.