Капли дождя барабанили по мостовой в переулке неподалеку от Королевской биржи, где остановился брум. Как объяснил Уиллу между делом Кит, Симпсон не держал у себя такие банальности, как книга записи пациентов, уверяя, что вся необходимая информация хранится у него в голове. Как следствие, Рейвен редко заранее знал, куда они направляются или каким будет следующий случай.

Он знал, однако, что сегодня утром во время приема за доктором прислали; отсюда их первый визит в дом на Кэннонмиллз, где Симпсон извлек на свет младенца с помощью щипцов. Роды могли бы быть намного легче, но в дом уже успела проникнуть зараза в виде листовок преподобного Гриссома, и от эфира здесь отказались. На обратном пути Уилл все еще настолько кипел гневом, что даже не спросил Симпсона о следующем пункте в его мысленном списке.

Он взглянул вверх, на затянутые пленкой копоти окна, и задумался о том, какие виды и запахи ожидают их в этом ветхом и запущенном с виду жилище. На первом этаже находилось заведение, совмещавшее в себе таверну и постоялый двор, и он не раз проходил мимо, но самого здания совершенно не помнил. Это заставило его задуматься о том, как редко он поднимал глаза, когда ходил по улицам. Да, долгий взгляд в небеса на улицах Старого города мог служить лишь приглашением для карманников.

Симпсон выглянул на улицу, под проливной дождь, и помахал каким-то людям, жавшимся в подворотне. Рейвен тут же узнал Маклеви, полицейского детектива, и одного из его дюжих помощников.

Профессор повернулся к Уиллу; на лице у него было какое-то странное выражение.

– Мы здесь для того, чтобы помочь полиции с расследованием, – сказал он, несколько смущенный, по всей видимости, этим обстоятельством. – Всегда неплохо, когда полиция у тебя в долгу.

Рейвен подумал, что Симпсон пережидает ливень, чтобы выйти наружу, но тут увидел, что Маклеви сам направляется к экипажу. Когда тот забрался внутрь, с полей его шляпы так и лило, хотя пройти ему пришлось всего несколько ярдов.

Симпсон представил их друг другу. После этого, как правило, все важные персоны забывали о существовании Уилла, но Маклеви окинул его внимательным, цепким взглядом, будто прикидывая, что он собой представляет.

– Могу я предложить вам одну головоломку? – спросил он.

– Прошу вас, – ответил Рейвен.

– Вы, может, уже слыхали о том, что в сточной трубе нашли ножку младенца – совсем недалеко отсюда?

Ну конечно. Это же случилось неподалеку от Королевской биржи.

– В самом деле, слыхал. А еще мне довелось наслушаться самых жутких объяснений этому случаю. Начиная с человеческих жертвоприношений сатане и заканчивая ирландцами-каннибалами.

– А что думаете вы сами, мистер Рейвен?

– Я предположил бы гораздо более прозаичную причину. Нежеланный ребенок, от которого избавились в спешке, что говорит о панике и отчаянии. Тот, кто это сделал, явно был не в состоянии ясно мыслить.

– Верно, – сказал Маклеви и кивнул, отчего с его шляпы опять полило. – Нога была найдена в основной трубе, куда поступают отбросы изо всех окрестных домов, включая таверну мистера Уайта, где проживает несколько особ женского пола. По соседству живет также немало особ с положением в обществе, и посему мне приходится вести расследование исключительно деликатно. Быть может, чересчур деликатно, поскольку я до сих пор не добился успеха. Но одни только вопросы, которые мне приходится задавать, способны навеки разрушить репутацию женщины.

Уилл невольно отметил, что полицейский готов проявлять деликатность, только если дело касается принадлежащих к обществу дам. Трудно было себе представить, что он вот так же ходил бы на цыпочках вокруг дома, где жила Иви. Ему к тому же не понравилось, как Маклеви произносил «особы женского пола». Будто он говорил об иной расе существ: экзотических и, безусловно, интересных, но не принадлежащих к числу людей. И даже стоящих ниже их.

Рейвену вдруг стало любопытно, что бы произошло, столкнись Маклеви с Ригби. Она уж точно представляла собой совершенно новый вид, но никак не низший.

– Пока мои расспросы ни к чему не привели, но недавно я получил сведения, что мистер Уайт, кабатчик, по слухам, навязывает свое общество юным барышням, находящимся у него в услужении. Часть прислуги живет и питается в таверне – это входит в жалованье, – и это могло привести к осложнениям.

Навязывает свое общество.

Осложнения.

Уиллу пришло в голову, что вежливость порой бывает особенно непристойна.

Вслед за Маклеви они выбрались из экипажа и зашли в таверну. Остановились у подножия лестницы, ведущей в номера; справа от них, рядом с кухней, был общий зал, где хлопотало несколько молодых женщин.

Уайту не слишком подходило собственное имя, поскольку лицо у него было выразительного красного цвета. Он был не особенно рад видеть Маклеви, но быстро скрыл это под масленой подобострастной улыбочкой.

– Как я могу помочь вам, мистер Маклеви? Удалось ли вам дорыться до сути того неприятного дела, ради которого вы заглядывали к нам в прошлый раз?

– Я и в самом деле вернулся к вам из-за этого, сэр. Мне необходимо еще раз опросить прислугу женского пола.

Уайт сощурился.

– Я уже вас заверил сэр, что обязательно заметил бы, находись кто их них в подобном положении. И уж конечно, я принял бы меры, поскольку мое заведение гордится и дорожит своей репутацией.

Пока он это говорил, детектив обратил взгляд на одну из девушек и продолжал пристально ее разглядывать. Она мела пол у задней двери и слишком уж усердно опускала глаза.

– Вон та, в углу, – сказал Маклеви. – Я что-то не припомню, что видел ее в прошлый раз.

Рейвен начал подозревать почему, хотя роль Симпсона во всем происходящем ему все еще была неясна.

– Как ее имя?

– Мэри Бреннан, – ответил Уайт.

При звуке своего имени девушка вздрогнула. Она подняла глаза на хозяина, бледная от страха, и Уилл не мог понять, кого она боится больше: его или Маклеви.

– Мы хотели бы поговорить с ней с глазу на глаз.

Кабатчик вздохнул и велел остальным девушкам выйти.

– Я сказал, мы хотим поговорить с Мэри с глазу на глаз, – твердым тоном повторил Маклеви, не сводя с Уайта глаз.

Тот удалился с явной неохотой, метнув напоследок многозначительный взгляд на девушку. Рейвен сомневался, что это ускользнуло от внимания Маклеви.

Бреннан стояла перед ними, стиснув метлу так, будто боялась, что без нее упадет. Она вся дрожала.

– Мы расследуем случай с найденной ножкой младенца, которая была завернута в ткань и спущена в сточную трубу. Ты что-то об этом знаешь?

Взгляд Бреннан метался с одного лица на другое, будто она искала среди них кого-то, кто встал бы на ее сторону.

– Нет, сэр, – ответила девушка слабым голосом, в котором, однако, звучала уверенность: она знает, насколько высоки ставки, и сдаваться не собирается.

– Тебе известно, кто этот джентльмен? – спросил Маклеви.

– Нет, сэр.

– Его зовут профессор Джеймс Янг Симпсон. Тебе знакомо это имя, Мэри?

Выражение ее лица не изменилось, разве что стало еще более встревоженным из-за того, что она не понимала, зачем здесь этот именитый джентльмен.

– Профессор – один из ведущих медиков города, и занимается он помощью женщинам при беременности и при родах. – Детектив повернулся к профессору. – Доктор Симпсон, если б вы осмотрели женщину, такую вот, как присутствующая здесь Мэри, могли бы вы с уверенностью сказать, рожала она недавно или нет?

– Да, конечно, – ответил Симпсон. – Ошибки здесь быть не может.

Это решило дело. Девушка упала на колени, разразилась слезами и быстро заговорила, будто ей хотелось поскорее сбросить с себя это бремя:

– Господи Боже, прости меня, каюсь, я родила этого ребенка, но он умер еще до того, как появился на свет. С болью в сердце я разрезала его на кусочки и спустила в водосточную трубу, чтобы никто не узнал о моем стыде.

– Кто-нибудь знал о твоем состоянии?

– Нет, сэр. Я держала это в тайне, потому что боялась оказаться на улице. Мистер Уайт очень строг насчет приличий.

Говоря это, она взглянула на дверь. Там явно таилась гораздо большая угроза, чем все собравшиеся в этой комнате, вместе взятые.

– Чей это ребенок? – задал Маклеви вопрос, бывший, по мнению Рейвена, излишним.

Мэри опустила голову, так, что волосы чуть ли не мели пол.

– Злой человек соблазнил меня, – ответила она, не глядя им в глаза.

Полисмен попытался надавить на нее, но она отказывалась назвать имя.

Ей и не нужно было.

Помощник Маклеви помог ей подняться на ноги и повел прочь.

Бреннан глядела перед собой пустыми глазами, будто в трансе, но вдруг ее лицо исказилось паникой.

– Меня повесят? – спросила она в ужасе у Маклеви.

– Нет, если то, что ты сказала нам, – правда и ребенок родился мертвым. Только недолгое заключение.

Когда ее увели, Симпсон печально покачал головой.

– Какая трагедия, что эта юная женщина должна будет понести помимо того, что уже пережила, – сказал он.

– И какая страшная несправедливость, что для кабатчика последствий не будет никаких, – добавил Уилл, стараясь, чтобы это не прозвучало горько.

– Я с ним серьезно поговорю, – заверил Маклеви. – Он будет знать, что я за ним приглядываю; но что еще я могу сделать?

Рейвен подумал о том, что еще мог бы сделать он сам, но потом вспомнил о судьбе миссис Галлахер, которой из-за его стремления к справедливости теперь грозил работный дом.

Детектив поблагодарил Симпсона за помощь, пусть она и заключалась лишь в его сиятельном присутствии. Уилла восхитило, что полицейский заранее знал, что этого будет достаточно.

– Не за что, как всегда, – ответил Симпсон.

– Если я вам когда-либо понадоблюсь, только скажите.

– Ну конечно. Но пока, мне кажется, мистеру Рейвену было бы любопытно узнать у вас о другом деле, которое вы ведете.

Уилл удивленно поглядел на доктора: он и не думал, что его интерес столь очевиден.

– Что за дело?

– Роуз Кэмпбелл, – ответил Рейвен. – Она была горничной в доме мистера Шилдрейка, дантиста. Ее тело вытащили из воды в Лите.

– Ах да. Доктор Ренфрю, наш полицейский хирург, провел полное обследование останков. Заключил, что она утонула.

– И он не нашел следов яда?

– А разве должен был?

– Поза тела свидетельствовала об агонии. Насколько я понимаю, это может быть симптомом отравления стрихнином.

Тут Уилл заметил, что Симпсон разглядывает его с пристальным интересом, но у него не было выбора: нужно было расспросить детектива, пока имелась такая возможность.

– Как я и говорил, – продолжал тем временем Маклеви, – никаких признаков, указывающих на отравление, найдено не было. Когда тела утопленников вылавливают из воды, у них часто бывает такая поза, будто случилась судорога – свидетельство последних страданий. Мышцы остаются напряженными из-за оцепенения, которое наступает после смерти.

Действительно, может быть и так, подумал Рейвен. Но Иви-то не утонула.

– Эта смерть была случайной, – заключил полисмен таким тоном, что стало понятно: последующие вопросы будут излишними.

Однако Рейвен оставил это без внимания.

– Вы же вроде предполагали, что она покончила с собой?

Маклеви кинул на него настороженный и удивленный взгляд.

– Действительно, предполагал, поскольку мне сообщили, что она была беременна, на пятом или шестом месяце. Но вот что странно: экспертиза показала, что она вовсе не ждала ребенка.

Уилл был потрясен; показалось, что вокруг закачались стены.

– Вы уверены?

Маклеви позволил себе ухмыльнуться.

– Откровенно говоря, доктор Ренфрю не самый великий медицинский ум, с которым мне доводилось сталкиваться, – даже в тех редких случаях, когда трезв. Но я уверен: даже он не сможет ошибиться относительно подобных вещей.

***

Рейвен был в таком смятении, что плохо соображал. Мир продолжал вертеться вокруг него, дождь барабанил по крыше экипажа.

– Вы не получили ответ, который надеялись услышать, – отметил Симпсон.

Это было еще мягко сказано. Уверенность в том, что между Иви и Роуз существовала связь, оказалась беспочвенной. У Уилла не было никаких реальных доказательств того, они были отравлены, а Маклеви предоставил вполне разумное объяснение, почему тело Роуз находилось в подобном состоянии: трупное окоченение наступило еще до того, как ее выловили из воды. Теперь, когда оказалось, что Роуз не была беременна, ему пришлось признать: мысль о том, что Иви ждала ребенка, была лишь догадкой с его стороны.

– Я, конечно, не дерзну спросить, почему вас так волнует смерть мисс Кэмпбелл. Но хочу поделиться одним соображением, которое может сослужить вам добрую службу, когда вы станете доктором.

Рейвен поднял глаза, надеясь услышать что-нибудь мудрое и утешительное.

– Всегда помните, что болен пациент, а не вы.

Уилл ничего не понял, и это отразилось у него на лице.

– Так легко оказаться погребенным под грузом ответственности. Когда слишком много думаешь о какой-то проблеме, теряешь перспективу. Бывает, симптомы сбивают с толку, бывает, случаются немыслимые совпадения и перевозбужденный разум делает неверные заключения. Вспомните, как разумно вы рассуждали, когда детектив спросил, как вы объясните найденную ножку младенца. В этом случае беспристрастность сыграла вам на руку. Люди часто предполагают нечто экстраординарное и не замечают очевидных вещей прямо у себя под носом.