Дождь прекратился; экипаж вез их вниз по склону Маунда на север, обратно в Новый город. Симпсон уткнулся в книгу, оставив Рейвена размышлять над его словами. Тот начал спрашивать себя, не вообразил ли он себе преступление, совершенное неким воображаемым злодеем, чтобы избавиться от чувства вины по отношению к Иви. Ему вдруг стало страшно, что, движимый желанием сделать что-то для нее после смерти, он соткал фантазию, приплетая все новые вполне реальные детали, сражаясь с ветряными мельницами, будто Дон Кихот. Но что гораздо хуже, он впутал в это дело и Сару.

Брум замедлил ход, свернув на знакомую Рейвену улицу, с которой были связаны самые неприятные воспоминания. И уж конечно, кучер остановил экипаж перед зданием приятных пропорций, зданием, на которое Уилл не мог смотреть без выворачивающего наизнанку чувства вины.

Особняк Грейсби.

Усилием воли Рейвен согнал с лица тревогу: его беспокоило, с какой легкостью Симпсон заглядывал ему в душу. Когда брум остановился, профессор поднял глаза от книги. Лицо его на короткий миг приняло вопросительное выражение, как бывало, когда он искал очередной пункт в своем мысленном списке, пытаясь понять, что привело его в это конкретное место. Потом доктор помрачнел.

– Боюсь, мистер Рейвен, здесь нам надо будет расстаться. Меня вызвали по этому адресу по крайне деликатному делу с условием строжайшей конфиденциальности. Я ни с кем не должен обсуждать причину моего визита.

Уилла захлестнуло тошнотворным ужасом. Все было так, как опасался Битти. Кто-то упомянул, что в комнате после смерти миссис Грейсби пахло эфиром, вот и решили вызвать признанного эксперта. Повезло ему единственно в том, что из-за щекотливости ситуации семья настояла на конфиденциальности, иначе он уже входил бы в дом вместе с Симпсоном и, конечно, был бы немедленно узнан.

Но, конечно, теперь это только вопрос времени.

– Мне пока побыть здесь? – спросил он.

– Нет. Мне нужно, чтобы вы выполнили для меня одно поручение. Помните нашу встречу с мистером Уолди, когда он рассказал нам о сиропе, содержащем перхлорид формила? Он еще обещал прислать мне образец.

– Помню, как вы сказали, что он с равным успехом способен как взорвать лабораторию, так и найти что-то новое.

– Еще одно доказательство тому, что в каждой шутке есть доля правды. Образец он так и не отправил, поскольку в Аптекарском зале Ливерпуля случился пожар. Пока неясно, насколько сам Уолди несет ответственность за это происшествие, но рассказ его меня заинтриговал. И поскольку в ближайшее время он вряд ли сможет выполнить свое обещание, я попросил Дункана и Флокхарта изготовить пробную партию. Нужно, чтобы вы ее забрали.

– Хорошо, сэр.

Рейвен спешил вниз по улице, прочь от экипажа, пригнув голову, хотя дождя уже не было. Ему не хотелось, чтобы его заметил кто-то из слуг, – вдруг в этот момент они как раз вспоминают о смерти своей госпожи…

Он рад был снова очутиться на свежем воздухе: стенки брума давили на него, словно стены тюрьмы, с тех пор как он услышал, зачем они сюда приехали. Но ноги словно налились свинцом. Расспросы Симпсона неизбежно приведут его к Битти, а у того нет никаких причин выгораживать соучастника. Шагая на восток по Джордж-стрит, Уилл думал, что в этот момент механизм, который приведет к окончанию его медицинской карьеры, скорее всего, уже запущен.

Когда он только подходил к аптекарской лавке, у него защипало в носу от резких запахов химикалий. Сквозь стеклянную дверь Рейвен увидел, как молодой подмастерье скатывает пилюли на мраморном прилавке, а мистер Флокхарт, элегантно одетый, в очках, разливает какую-то прозрачную жидкость по маленьким склянкам. Все чувства Уилла словно обострились: он упивался этой милой его сердцу обстановкой словно в последний раз.

Заведение Дункана и Флокхарта завораживало его гораздо сильнее, чем любая булочная или кондитерская во времена его детства. В застекленных витринах аккуратными рядами стояли жестянки с зубным порошком, коробочки с мылом, притирания и лосьоны, а на полках переливались всеми цветами радуги сотни бутылочек и склянок. Пол всегда был чисто выметен и сиял полировкой: в этом месте не терпели грязи и беспорядка. Но главная притягательность этого места для Рейвена состояла в том, что здесь делались лекарства. Здесь измельчали, смешивали, настаивали и разводили вещества, составляя микстуры, пилюли и эликсиры из корней, трав, минералов и других самых разнообразных субстанций. Здесь вершился прогресс.

Ему всегда хотелось быть частью всего этого, и Уилл радовался каждому визиту, даже если это было поручение от Дункана. Он начал уже верить, что это место является частью его мира, частью его будущего, но теперь страшился, что оно для него потеряно.

Флокхарт, оторвавшись от работы, поднял на него глаза.

– Мистер Рейвен. Вы здесь вот за этим, – сказал он и взял с прилавка склянку, стоявшую слева от него.

В склянке была жидкость, настолько вязкая, что в ней, наверное, могла бы стоять ложка.

– Да, сэр. Для доктора Симпсона. Насколько я понимаю, он попросил вас воспроизвести формулу, предложенную мистером Уолди из Ливерпуля.

Флокхарт грустно вздохнул.

– Мы это и сделали. В результате случился небольшой взрыв, погубивший обои и потолок и вполне способный нанести ущерб нашему зрению, не будь мы оба в очках. Полагаю, мы можем записать стоимость новых обоев на счет доктора?

Рейвен не ответил, поскольку не был уверен, что в его власти утверждать подобные расходы – или что это вообще не было шуткой. Забрав бутылку, он пошел обратно на Куин-стрит.

Когда прибыл, отправился прямиком в столовую, чтобы оставить там склянку – после ужина они наверняка опять будут испытывать новые образцы. Там он обнаружил Джеймса, стоящего на коленях около буфета. Перед ним были разложены все предыдущие образцы и еще несколько незнакомых пузырьков.

– Пытаюсь навести хоть какой-то порядок в этом хаосе; кое-что надо просто выкинуть, – сказал тот с раздражением в голосе – то ли из-за того, что Уилл ему помешал, то ли просто из-за его присутствия. – Что это у вас?

– Доктор Симпсон заказал кое-что у Дункана и Флокхарта. Полагаю, он собирается испробовать это после ужина.

– Позвольте взглянуть…

Джеймс взял в руки склянку, наклонил ее и неодобрительно нахмурился, видимо сочтя жидкость слишком вязкой. Открыв пробку, поднес склянку к носу и поморщился – явно не от самого запаха. Понюхал еще раз и, покачав головой, вручил склянку обратно Рейвену.

– Не думаю, что от этого будет какой-то толк, – заявил он.

Уилл тоже понюхал. Ему показалось, что у него немного закружилась голова, но это могло быть из-за быстрой ходьбы.

– Быть может, жидкость станет более летучей, если ее согреть, – предположил он: склянка все еще была холодной на ощупь после улицы. – Думаю, комнатного тепла будет достаточно и к концу ужина она как раз будет в нужном состоянии.

– Peut-être, – ответствовал Дункан, тоном давая понять, что особых надежд не питает.

У него была раздражающая привычка переходить время от времени на французский: манера, вне всякого сомнения, призванная напомнить присутствующим, что он совсем недавно завершил свои ученейшие занятия в Париже.

Рейвену было не по душе вот так сразу ставить крест на этой склянке, но он напомнил себе о наставлении Симпсона: не примешивать личные чувства к оценке ситуации. Доктор придавал такое значение новому веществу из-за пожара, который, вероятно, случился из-за его производства в Ливерпуле, и из-за последующего взрыва в аптекарской лаборатории, не говоря уж о том, сколько ему самому пришлось пройти ради этого пузырька.

– Вот это внушает мне гораздо большие надежды, – сказал Дункан, беря в руки другую склянку.

Вынув пробку, он сунул склянку собеседнику под нос. Запах был острый, исключительно едкий, и Уилл инстинктивно отшатнулся. Опять закружилась голова. Оптимизм Дункана был вполне понятен, но Рейвену точно так же было ясно, что назавтра его опять ждет головная боль.

Джеймс наблюдал за ним с волчьей усмешкой на лице.

– Что это такое?

– Я лично предложил формулу профессору Грегори.

– Так это ваше собственное изобретение? – спросил Рейвен. Это вполне объясняло энтузиазм Дункана.

– Да, вы правы. Хотя это лишь предварительная дистилляция. Он заверил меня, что полностью очищенный образец будет готов сегодня вечером. Кстати, можете за ним зайти, раз уж вы здесь.

– Я должен вернуться к доктору Симпсону, – возразил Рейвен. – Он еще не завершил визиты.

– А вам разве сегодня не нужно в Родильный дом?

– Да, позднее.

– Тогда вы можете зайти за образцом, как закончите. Профессор Грегори работает в лаборатории допоздна. Подозреваю, там же и ночует.

***

Строго говоря, не так уж обязательно было возвращаться к Симпсону. Профессор не дал ему прямых указаний на этот счет. Скорее сам Уилл не мог дождаться, когда они увидятся вновь: его грызли тревога и чувство вины, и хотелось, чтобы неопределенность разрешилась как можно скорее.

Если предстояла расплата за его действия, пусть уж лучше это произойдет как можно скорее, хотя ему и не настолько хотелось торопить события, чтобы признаться самому. Пока оставалась надежда, что его роль в гибели Грейсби останется нераскрытой, он будет молчать, хотя молчание и становилось все более мучительным.

Рейвен быстро шагал по Глостер-лейн на север, по направлению к Даньюб-стрит. Он не знал, застанет ли еще там Симпсона, но с тех пор, как они расстались, прошло чуть больше часа. Когда Уилл добрался до перекрестка с Дун-террас, он заметил брум, запряженный обычной парой лошадей, который как раз остановился ярдах в пятидесяти от него. Симпсон, не замечая его, выбрался из экипажа и быстрым шагом пересек улицу, направляясь к двери полуособняка напротив.

Рейвен ускорил шаг, надеясь догнать его, но тут дорогу ему преградил Ангус, кучер.

– Профессор велели не беспокоить, – сказал он.

– Как, и здесь тоже? – спросил Рейвен.

– И здесь тоже, – ответил кучер, кивнув с самым серьезным видом.

Уилл поглядел в сторону дома, где за Симпсоном только что захлопнулась дверь. Быть может, ему показалось, но у Ангуса был какой-то встревоженный вид, будто его напугало внезапное появление ученика.

Он уже собирался отвернуться, как вдруг заметил движение в окне гостиной. Элегантно одетая молодая женщина поднялась с кресла и приветствовала вошедшего в комнату Симпсона. Они обнялись и с улыбкой заговорили друг с другом – о чем, Рейвену слышно не было.

Профессор наклонился, на мгновение исчезнув из виду, а когда он выпрямился, на руках у него был ребенок: младенец полутора лет от роду в розовом платьице. Симпсон прижал к себе ребенка, в то время как женщина, глядя на них, нежно улыбалась.

Это явно не был визит медицинского характера, и уж точно не экстренный вызов.

– Что за дело здесь у доктора Симпсона? – спросил Рейвен.

Прямого ответа он услышать не ожидал, но надеялся понять что-то по тому, как Ангус будет его избегать.

– Знаю только, что это частный визит, а в чем именно дело, я у доктора спрашивать не стал, меня это не касается. И вам не советую, чтобы он не подумал, что вы чересчур любопытны.

– Могу я подождать в экипаже?

Кучер сделал приглашающий жест в сторону брума. Рейвен задумался над его безрассудной верностью доктору, над тем, какие еще секреты были ему известны – в том числе те, о которых никто не подозревает.

Он вспомнил о том напряженном разговоре между Миной и Джесси, который случайно подслушал: «Он выплачивает двенадцать фунтов в год посторонней женщине. Как тут не задаться вопросом: почему? – Это благотворительность. Уж конечно, никто не станет распускать сплетни о благородных поступках. – Насколько мне известно, люди с превеликим удовольствием распускают сплетни о чем угодно, если моральная сторона дела вызывает сомнения».

Уиллу пришел на ум совет, который сам Симпсон дал ему сегодня утром, насчет того, что люди всегда склонны предполагать нечто экстраординарное. И все же эта женщина явно в благотворительности не нуждалась, а профессор наносил ей визит – наедине, зная, что ученика он отослал. И кучер явно его охраняет. Быть может, Мина старалась убедить Джесси в том, что было очевидно для нее самой?

Симпсон надолго не задержался – отсутствовал что-то около получаса. Когда он подошел к экипажу, то явно был удивлен, увидев там Рейвена. На его лице промелькнуло встревоженное выражение, которое, однако, он быстро скрыл. И все же, когда доктор уселся напротив Уилла, между ними повисло неловкое молчание, и Рейвену стало ясно, что его присутствие было нежеланным в той же мере, в какой оно было неожиданным.

– Я как раз возвращался на Даньюб-стрит, когда заметил ваш экипаж, – сказал Уилл, чтобы как-то объяснить свое появление. Он сглотнул, чтобы задать следующий вопрос ясным, твердым голосом: – Как прошел ваш тамошний визит? Я понимаю, что подробностями вы поделиться не можете, но там все в порядке?

Симпсон нахмурился, его лицо помрачнело.

– Неприятное дело, – вздохнув, сказал он, глядя в окно. Потом повернулся и посмотрел на Рейвена. – Которое к тому же далеко от завершения.