Уилл почувствовал на плечах огромные руки, которые, сжавшись, вздернули его, будто тушу на бойне.

– Мистер Рейвен, – сказал Хорек; его голос так и сочился злобной радостью. – Какой приятный сюрприз. Знаете ли вы, который теперь час?

Театральным жестом он извлек из кармана часы, принадлежавшие отцу Рейвена, и качнул их на цепочке.

– Час сразу за часом расплаты. Ну, чем будем расплачиваться – деньгами или… Помнится, я упомянул глаз, не так ли?

Положив часы обратно в карман, Хорек извлек оттуда все тот же нож, которым рассек Уиллу щеку в последнюю встречу.

При виде ножа Рейвен рванулся в сторону, но Гаргантюа держал его крепко.

Уилла замутило от страха. Он не мог думать ни о чем, кроме боли, которую ему предстояло испытать, но краешком сознания пытался просчитать возможные последствия. Можно ли продолжать карьеру с одним глазом? Он вдруг понял, что этот вопрос был излишним. То, что его здесь задержат и изувечат, означало одно – ему не удастся никого спасти. Симпсон будет мертв, и ученичеству Уилла придет конец. Еще немного – и для него все будет кончено: такова была цена попытки помочь Иви.

Горше всего было сознавать то, что он даже не смог ей помочь. Нет, хуже: весьма вероятно, он дал ей те деньги, на которые она приобрела свою смерть.

Мысли лихорадочно метались от страха, события сегодняшнего вечера крутились в голове, будто он переживал их все заново и одновременно. Образы, запахи, ощущения и эмоции мелькали в мозгу – и вдруг он вспомнил.

Гаргантюа держал его за плечи, но руки оставались свободны.

– Нет, они у меня, – умоляющим тоном сказал Рейвен. – Деньги мистера Флинта здесь, со мной. Пожалуйста, умоляю вас. Я только что продал одну ценную вещь, семейную драгоценность… Деньги у меня в кармане.

Осторожно, стараясь не пораниться об осколки, он сунул руку в карман и зачерпнул пригоршню красного порошка. Потом закрыл глаза и швырнул порошок назад, прямо в лицо великана.

Тот немедленно выпустил его и, взвыв, схватился за лицо. А Рейвен выхватил из кармана еще горсть и, раскрыв ладонь, дунул. Облако красной пыли окутало Хорька, попав ему в нос, в рот, в глаза. Тот упал, скорчившись, на землю, и его вопли эхом разнеслись по переулку, в то время как Гаргантюа, согнувшись в три погибели, издавал низкие стоны и бормотал, будто его ослепили горящими углями.

Нагнувшись к Хорьку, Уилл быстро выхватил у него из кармана отцовские часы. Хотелось бы ему, чтобы украденное время можно было бы вернуть с такой же легкостью…

Он вновь бросился бежать вниз по темному травянистому склону Маунда, не отрывая глаз от огней Принсес-стрит, светивших ему впереди. Сердце неистово трепыхалось в груди, как от усталости, так и от страха, но ему казалось, будто в жилах циркулирует некий чудесный анальгетик, утоляя боль в ногах и в груди.

Действие этого воображаемого средства внезапно кончилось, когда Рейвен мчался, не разбирая дороги, вниз по Фредерик-стрит, но тут ему помогла сила земного тяготения. Заворачивая за последний угол, он чуть не сбил с ног джентльмена, который как раз выходил из экипажа, и тут наконец перед ним показалась дверь номера пятьдесят два. Он не смел даже думать о том, что ждало его за этой дверью.

Уилл ворвался в прихожую, пробежав мимо удивленного Джарвиса. Его бедра стонали от усилий, и он задыхался так, что боялся, что не сможет сказать ни слова. Но, ворвавшись в столовую, обнаружил, что это уже неважно.

Он опоздал.

Комната была в беспорядке. Кружевная скатерть съехала со стола, на полу валялись разбитые рюмки, а несколько кресел лежали, опрокинутые, на боку. Среди осколков на полу, под столом красного дерева, лежали три безжизненных тела: Симпсон, Кит и еще один человек, которого Рейвен не узнал. Четвертый – Дункан – сидел, уронив голову на стол. Перед ним стояла открытая склянка и лежала сложенная салфетка.

Рейвен мысленно проклял его. Стремясь завоевать свое чертово место в истории, Дункан убил их всех.