На следующее утро Скайлер, держа в одной руке чашку горячего, с огня, чая, а в другой — газету «Сен-Луи пост диспэтч», шла по ворсистой дорожке в направлении редакционных помещений журнала «Голая суть», умудряясь ни пролить ни капли. Подойдя к кабинету Алисон, она услышала голоса. Пластмассовая чашка дернулась влево, и ее пришлось подхватить правой рукой.

Алисон уже на работе? Нет, сестра раньше девяти никогда не приходит.

Скайлер просунула голову в открытую дверь. Там, у заваленного бумагами стола, стояла Алисон.

— Что ты тут делаешь так рано?

— Работаю, а ты что подумала?

— Ну, значит, ты еще не совсем безнадежна.

— Обе мы не безнадежны. Давай, заходи. Хочу, чтобы ты поглядела на одну вещь.

Скайлер перешагнула через порог и столкнулась нос к носу с мужчиной в камуфляжной куртке, карманы которой оттягивали торчащие объективы. Фотограф? Уточнение. Мускулистый экземпляр, глядящий в лицо Скайлер, определенно соответствовал критериям Алисон для нордического бога. Блондин. Крепко сбитый. И…

— Сестренка, это Фил. Фил, это моя сестра.

— Фил?

Фил кивнул, не сводя глаз со Скайлер.

— Ты никогда мне не говорила, что у тебя есть сестра-близнец.

— Нет, говорила. Помнишь, когда мы были у «Рили»? — И Алисон махнула в его сторону рукой.

Значит, она встретилась с этим Филом в баре, подумала Скай. Встретилась? Точнее будет сказать, подцепила его там.

— Фил снимает календарь, — продолжила Алисон, запустив руку в ворох отглянцованных снимков восемь на десять, разбросанных по всему столу. — Он привез мне эти снимки на выбор. Так сказать, из его творческого портфеля. — И она протянула Скай один из них.

Скайлер посмотрела на мужчину, изображенного на фотографии. Широкие плечи. Гладкая грудь. В голове завертелось имя «Логан Вульф». Она моргнула и поглядела в сторону.

— Ну, как, сестричка, мило? Тебе бы хотелось походить босыми ногами по этим холмикам, а?

— Алисон…

— Знаю, знаю. Нам надо было бы обговорить все это заранее, но Фил сказал, что работает только за комиссионные, так что я поторопилась его зацапать, правда, детка моя?

— Ага, правда, — подтвердил Фил.

Скайлер съежилась и поглядела на сестру. И это будущий исполняющий обязанности главного редактора журнала, пусть даже только на неделю?

— Мы решили отснять весь календарь на природе. На пленке «Кодахром», — как бы между делом заметила Алисон.

— Слайды? — спросила Скайлер.

— Точно-точнехонько, прямо, как в журнале «Нэшнл джиогрэфикс». Для наших веселеньких пейзажиков — только самое лучшее, верно, сестричка?

Тут Скайлер съежилась в очередной раз, поскольку Алисон сунула ей еще один черно-белый снимок с глянцевым накатом. Мужчина в плавках, сплетенных из ремешков, заставил бы любую женщину поглядеть на него еще раз.

— Представь его себе в естественных цветах, — покрутила в руках этот снимок Алисон. — Тебе бы захотелось оставить отпечатки пальцев на самых интересных местах?

— А-ли-сон! — Скайлер допила чай до дна и выбросила пустую чашку в мусорную корзину.

— Фил, ты не мог бы смыться? По-моему, Скай хочет со мной поговорить. — И Алисон слегка потрепала его по затылку. — Иногда наши деловые совещания бывают довольно кровопролитными.

Фил дернулся вместе со всеми своими объективами, пожав плечами.

— Увидимся как-нибудь, Скайлер. Приятно познакомиться.

— Мне тоже приятно. — «А, может быть, точнее было бы сказать, моей сестре?» Ибо увидев, как рука нордического бога по-хозяйски держится за корму Алисон, Скайлер поняла, что нордический бог и ее сестра уже довольно близко знакомы.

Фил направился к двери.

— Увидимся за ланчем, Алли.

— А как же! У «Рили», в двенадцать. — И Алисон кинула обратно на стол очередной снимок размером восемь на десять.

Скайлер поглядела вслед уходящему Филу и прикинула, что рост у него, должно быть, максимум метр семьдесят пять.

— Он не слишком высок.

— Зато большой везде, где надо.

— Алисон! — О чем Алисон думает, всем всегда сразу становилось ясно. Что у нее на уме, тотчас же было и на языке.

— Только не говори мне, что не заметила, какое у Фила бревно. Возможно, что касается мужчин, ты завязала себя на веревочку с бантиком, но ты же еще не умерла.

Скайлер прочистила горло и подумала, что ей надо было заказать огромную чашку чая, а не среднюю, с которой она уже разделалась. С другой стороны, раз уж день начался именно так, она могла бы пойти вместе с Алисон и Филом к «Рили». Еще какой-нибудь сюрприз, и она будет готова выпить днем чего-нибудь крепкого.

— Значит, ты выбрала именно Фила, — заявила Алисон. — Я так и подумала. Разве он не нечто?

Скайлер любила сестру. Они были не просто сестры. А самые лучшие подруги. И передавали друг другу секреты, как будто брали друг у друга одежду, что им очень нравилось. Скайлер завидовала свободным отношениям Алисон с жизнью. С давних-давних пор самой серьезной из них считалась Скай, еще в детстве стало очевидно, что у Алисон, как правило, в течение длительного времени в голове не заводится ни одной серьезной мысли.

— Да, Фил, конечно, нечто, — согласилась Скайлер. — А вот кто он для тебя кроме, как фотограф, я пока что не уверена. Не просветишь ли на этот счет.

Алисон взяла в руки снимок и стала внимательно его разглядывать.

— Выше пояса этот парень великолепен, но у него слишком худощавые ноги. Положим его в стопку действующего резерва?

И Алисон кинула снимок в дальний угол стола. Он замер прямо перед взором Скайлер. Как могла Скай отвести взгляд в сторону? В конце концов, это бизнес. Она бросила беглый взгляд. Что касается мужчин, Алисон была знатоком и ценителем. Мужчина, завернутый в полотенце, был таковым наверняка.

— Ты права. Положи этот снимок, куда надо.

Алисон схватила снимок и аккуратно поместила его в кучку «действующий резерв».

— Расскажи мне про Фила, — попросила Скайлер.

— Про Фила? Он отснял «Бурю в пустыне» для «Квиллера». Ты знаешь, журнала во Фриско.

— Это для какого «Квиллера»: лауреата Национальной премии прессы?

— Того самого. Теперь ты знаешь, почему я так быстро зацапала Фила. — Алисон отложила в сторону еще два снимка. — Какая женщина не повиснет на этих широких плечах? А видела ли ты у кого-нибудь еще более голубые глаза? А такое торчащее, как клык? Да за одно это умереть можно! Я использую Фила в качестве «мистера Июль», разве что от этого будет попахивать фаворитизмом. Правда, когда ты уговоришь Логана позировать…

— А кто сказал, что я буду просить Логана позировать?

— Без этого не обойтись. Помнишь тему «Голой сути»: врач, адвокат, индейский вождь?

Скайлер улыбнулась. Идея снимать для календаря конкретных лиц, а не мужчин-моделей, казалась захватывающей. Логан, безусловно, выглядел столь же великолепно, как любой из мужчин на фотографиях, которые сортировала Алисон. Боже мой, да что же это такое лезет ей в голову? Надо соблюдать осторожность, а то Алисон отправит ее прочесывать «Рили» в поисках перспективных кандидатур для календаря.

— Логан никогда не захочет позировать для нас.

Губы Алисон сложились в кружочек.

— Ну, так он будет позировать для тебя. — Вернувшись к фотографиям, она заметила: — Как бы мне не хотелось отказываться от Фила в качестве «мистера Июль»! Ведь он такой вну-ши-и-тельный!

— А мы не могли бы поговорить о чем-нибудь более серьезном?

— А как же! Как прошла твоя встреча с Логаном?

Скайлер завозилась с газетой, которую она до этого засунула под мышку.

— Отлично.

Забыв про остальные фотографии, Алисон вспрыгнула на краешек стола.

— Ну, давай, рассказывай. Ты же спала, когда я вчера вечером вломилась в отчий дом.

Уйти от разговора не удастся. Скайлер понимала, что этот момент столь же подходящий, как и всякий другой, для того, чтобы рассказать сестре об условиях займа.

— Деньги у нас теперь есть.

— То есть, ты заполучила заем? — Алисон придвинулась поближе, а щеки у нее разгорелись от возбуждения. — Не отрицай. Я видела, как вы с Логаном глядели вчера друг на друга. Прямо как парочка умирающих от любви…

— Наша встреча была деловой. Чисто деловой.

— Ага, само собой, а Мадонна все еще девственница.

Скайлер охотно бы посмеялась вместе с сестрой, если бы мысль о совместно проведенной с Логаном неделе не была столь эмоционально опасной.

— И какое же обеспечение ты предложила, сестричка? Свое тело?

— В определенном смысле, да.

Она сделала больше, чем просто предложила тело. Она согласилась уехать с Логаном на целую неделю. И Скайлер ринулась в спасительное укрытие находящегося по соседству собственного офиса, чтобы больше не отвечать ни на какие вопросы. Она уселась в кресло, стоявшее напротив портрета отца во весь рост.

Алисон влетела в ее кабинет буквально следом за ней.

— Свое тело? Да быть не может! — И стала ходить взад-вперед вдоль стола. — Моя праведная сестричка предлагает себя в качестве живой жертвы на алтарь любви?

— Любовь не имеет ни малейшего отношения к сделке, которую я заключила с Логаном.

Скайлер закрыла глаза. Пусть прямолинейная Алисон сама сообразит, каковы условия займа. А какой смысл отрицать очевидное? Скайлер предложила себя, как языческая принцесса, в обмен на деньги, требующиеся для того, чтобы спасти журнал. Как унизительно! Только Алисон смогла найти для этого весьма изысканную форму выражения. Скайлер согласилась на недельный «медовый месяц», а ведь все знают, чем занимаются люди во время медового месяца. Кожа у нее напряглась, а внутри все сжалось в комок.

— Не дури, сестренка. Ты совершила громадную ошибку, когда позволила Логану уйти.

— Не торопись судить и рядить о делах, про которые ты ничего не знаешь.

— У меня есть глаза. Логан Вулф изначально сексуален.

— Хочешь его?

— Ни-ни. Я знаю пределы своих возможностей. Кроме того, это не мальчишка типа тех, с кем мы встречались по очереди в старших классах ради развлечения. Вулф — мужчина, причем мужчина из мужчин, и любит он тебя, Скайлер.

Старая боль утраты начала разрывать ей грудь.

— А разве он любил меня так, чтобы быть рядом со мной, когда он больше всего был мне нужен?

Алисон мигом очутилась рядом с сестрой и стала успокаивать ее, положив руку на плечо.

— Ты говоришь о ребенке?

Скайлер кивнула.

— Но ведь через это можно было перешагнуть.

— Быть может, тогда, но не сейчас. Теперь уже слишком поздно.

Алисон, утешая, стала поглаживать плечи Скайлер.

— Скайлер, никогда не бывает слишком поздно! К черту журнал, расскажи мне о сделке, которую ты заключила с Логаном.

— Он дает мне деньги для спасения журнала при условии, что я проведу с ним неделю в Огасте.

— Какой мастерский ход! У тебя будет время привести все в порядок. Вот видишь, я же говорила тебе, что никогда не бывает слишком поздно.

Нет, нет и нет.

— Выбрось это из головы, Алисон. — Скайлер отвернулась от нее и уставилась на дальнюю стенку.

Лучи утреннего солнца высветили медную табличку под написанным маслом портретом отца, висящим по ту сторону письменного стола. В голове у нее пронеслась надпись: Камерон Крокер Маккензи, Человек 1980 года, штат Миссури.

— Хороши были добрые старые денечки, не так ли, папа? — вслух произнесла она, заметив уголком глаза, как Алисон начала отступление в направлении собственного офиса.

— Почему бы нам не перевесить портрет отца в зал заседаний? — спросила Алисон с порога. — И остальное пора вынести. — Она указала на витрину, где находилось множество фотографий и призов, полученных отцом в свое время за долгие годы издательской деятельности в Сен-Луи. — Этот офис похож на склеп.

— Не святотатствуй даже в шутку, Алисон.

— А кто тут дурака валяет? Я серьезно. Теперь это твой офис, Скайлер. Журнал никогда не станет нашим до тех пор, пока отец будет здесь увековечен.

— Я не могу убрать его портрет. Прошло слишком мало времени.

— Год назад, возможно, так и было. Но не сейчас. Мы обе любили папу. И нам его не хватает. И всегда будет не хватать. Но нельзя стоять на месте. Как только журнал встанет на ноги, и мы разделаемся с игорными долгами отца…

— Не говори слово «игорными».

— Папа был заядлым игроком. Мы обязаны отдавать себе в этом отчет, поскольку сам он себе в этом никогда не признавался. И наш журнал находится в тяжелейшем состоянии как раз из-за того, что он погнался за быстрым выигрышем. О, Господи, ведь он вверил картам все наше будущее!

— Я рада, что папы нет рядом и он тебя не слышит.

— Возможно, ты права. Но в одном я уверена наверняка: он, безусловно, перевернулся бы в гробу, если бы узнал, что ты опять с Логаном.

Скайлер повернулась вместе с креслом.

— Я не «опять с Логаном».

— Ты будешь «опять с ним» целую неделю. И, судя по твоим прошлым делам, недели более, чем достаточно, чтобы ты опять не учуяла под собой ног.

Да, Скайлер сразу влюбилась в Логана, очертя голову, как только они встретились на озере Тахоэ. Прежде, чем она смогла прийти в себя, она уже стояла в Рино, штат Невада, и, венчаясь, говорила «Да» человеку, которого знала всего шесть дней.

— Сейчас у нас нет времени обсуждать мой брак, — заявила Скайлер. — Смотри, я для тебя составила памятку, мисс ИО.

— Исполняющая обязанности главного редактора журнала, — преувеличенно-испуганно пожала плечами Алисон и подошла поближе к столу. — Люблю слушать, когда меня так титулуют.

— Пункты, подчеркнутые красным, — первоочередные.

Алисон прищелкнула каблучками-«шпильками» и отдала честь:

— Есть мэм! Я займусь всем, начиная с Фила.

— Этого-то я больше всего и боялась.

Как всегда, Алисон умело свела серьезный разговор на легкомысленный треп с сексуальным подтекстом. И точно так же, как тогда, когда они были еще подростками, им достаточно было взглянуть друг на друга, и обе они разразились девичьим хохотом.

Через полтора дня после этого Скайлер стояла у кухонной мойки и сливала в раковину остатки черносмородинового чая из чашки тонкого фарфора. Она поглядела на древний будильник еще школьных времен, стоявший на холодильнике. Без десяти восемь. Еще десять минут уединения. Первые спокойные минуты с того момента, как Логан согласился ссудить ей деньги для спасения журнала, принадлежавшего ее отцу. И последние десять минут, остающиеся до так называемого «медового месяца».

Она покачала головой, засовывая чашку в посудомойку. К счастью, она слишком хорошо знала Логана, чтобы даже предположить, что он может силой принудить ее к интимным отношениям. Она была согласна потакать его сексуальным фантазиям, но не собиралась быть их участницей. В конце концов, этот так называемый второй медовый месяц был всего-навсего фантазией. Она четко и ясно просветит его по этому поводу еще до того, как они отбудут в Огасту.

Одержимая манией собирать всякие бумажки, она оторвала от пакета с чайными мешочками для заварки двадцатипятицентовый купон и засунула его в ящик, где уже лежала куча других таких купонов. Купонов, которые она регулярно забывала брать с собой в магазин, чтобы получить скидку. Она давно собиралась навести порядок в этом ящике, но ей хватало времени лишь на наведение порядка у себя в журнале.

Почему же так случилось, что она держала в порядке только деловую часть своей жизни, в то время, как прочие вещи, в частности, личная жизнь, пребывали в плачевном состоянии? Прежде, чем она смогла ответить на этот вопрос, послышался рев мотора.

Приехал Логан.

Она подошла к окну и успела увидеть, как его ярко-красный пикап заворачивает за угол дома. Она совсем позабыла, что Логан, в отличие от всех остальных людей на свете, так и не купил легковую машину. Его представлениям о средствах передвижения великолепно соответствовал «Харлей» или этот грузовик, уже остановившийся в задах дома.

Она увидела, как он выходит из машины. Он остановился и помахал ей рукой, разглядев ее в окне. Октябрьский ветер раздувал на нем кожаную куртку. Лента из бычьей кожи придерживала волосы. Весь в черной коже, он весомо воплощал в себе облик напористого мужчины и к тому же стопроцентного индейца племени Осаге.

В другую эпоху поверх его татуированной щеки развевалось бы орлиное перо. Тогда он был свирепым воином, разъезжающим по диким и свободным пространствам. Но в те времена, напомнила она себе, он просто брал, что хотел, а не заключал бы по этому поводу меновые сделки. По спине пробежала дрожь. В те времена он бы оттащил ее куда-нибудь в свой шатер и, как любила выражаться Алисон, «получил бы от нее, что желал».

Слава Богу, теперь уже девяностые годы, подумала Скайлер. Теперь такого не может случиться.

Они уставились друг на друга через оконное стекло, точно увиделись впервые. И опять по спине у нее пробежала дрожь. На руках появилась гусиная кожа. Он и сейчас действовал на нее точно так же, как тогда, четыре года назад, когда вышел там, в Неваде, из сосновой рощицы и помог ей отыскать дорогу назад, к городку для отдыхающих. Да, теперь, на безопасном расстоянии от него, она не могла не признать, что от одного только вида Логана Вулфа сердце уходит в пятки, но таким мыслям она позволяла появляться лишь тогда, когда ее от него отделяла толща оконного стекла. Алисон была права. Как мужчина месяца, он не может не произвести впечатление.

Густые черные волосы ниспадали на воротник. Она знала, что за авиационными зеркальными очками прячутся светло-серые глаза. Глаза, которые казались скорее голубыми, чем серыми, когда он смеялся, а когда занимался с ней любовью, превращались в густо-пепельные. Кожа и дым, огонь и запах от земли — вот что он такое. Все в нем было по-настоящему мужским. Абсолютно мужским. Абсолютно чувственным.

Он еще раз помахал рукой и направился в дом.

Он шел размеренным шагом человека, который знал, чего он хочет, и знал, как этого добиться. Он недвусмысленно давал понять, что хочет именно ее. Электрический удар как бы раздирал ее пополам и парализовывал ей позвоночник. Она вздернула плечи, но было уже поздно. Как и в прошлом, одного его физического присутствия было довольно, чтобы глубочайшим образом перевернуть ее всю. Да, подумала она, Логан Вулф носит в себе смертельное сочетание опасности и сексуальной привлекательности.

Он первым прервал визуальный контакт и стал подниматься по лестнице, направляясь на кухню. И остановился прямо перед ней, уставившись дымчато-синими глазами. Он выглядел, как настоящий, хищный волк, высмотревший добычу. Точнее, подумала она, загнавший добычу в угол. Да, фамилия Вулф — волк — как раз очень подходит ему, но она не собиралась стать для него очередным кормом.

— Ну, что ж, доброе утро. — Одним взглядом он окинул ее с ног до головы, от тупых носков сапожек в стиле «дикого Запада» до девичьих косичек, в которые она собрала волосы.

— Ты мне всегда больше всего нравилась в джинсах. — И он быстренько чмокнул ее в щечку.

Слава Богу, это оказался просто поцелуй вежливости. И она расслабилась.

— Ты выглядишь до того прелестно, что можешь создать пробки на дорогах.

Ее охватило волнение, как и тогда, в первый раз, когда они встретились в невадских лесах, где она безнадежно заблудилась. На этот раз она не была уверена, чем вызвано ее состояние: поцелуем или сладкозвучным комплиментом, но она опять была в расстроенных чувствах.

— Спасибо, — произнесла она.

— Ты завтракала?

— В шесть.

— Так торопилась уехать?

Было бы правильнее сказать, подумала она, «так торопилась покончить с этим медовым месяцем». Но колкость она оставила про себя, а вместо этого улыбнулась, и проговорила:

— Мне надо было уложить вещи.

Он осмотрелся.

— А где твои чемоданы?

Она кивком указала на дальний угол кухни сельского типа.

— Всего один чемодан? Глазам своим не верю. Ты всегда набирала с собой вещей на месяц, даже если мы ехали на неделю. Надеюсь, ты взяла с собой достаточно сексуальных штанишек.

Половину одежды, действительно, составляло белье. В большинстве случаев, то, что купил ей он. Но на этот раз она нарочно отбирала самые простые хлопчатобумажные вещи, включая ночную рубашку в бабушкином вкусе.

— Ты будешь разочарован. Я взяла только вещи из хлопка. Чистого белого хлопка. Проще не бывает.

— Твое нижнее белье, Скай, простым быть не может. Ведь в нем ты.

Взгляд его скользнул по ее бедрам. Ей показалось, будто ему уже точно известно, какие на ней трусики. А не известно, так все равно узнает. Теперь она припомнила, что белые узенькие трусики-ленточки принадлежали к числу самых его любимых. И она едва сдержалась, чтобы не схватить с вешалки одно из кухонных полотенец и не прикрыться.

— Насколько я помню, у всех твоих штанишек кружева, даже у хлопчатобумажных.

Он уже схватил ее чемодан и направился к двери, не дав ей возможности произнести хоть слово. Она сняла со стола сумочку из гобеленовой ткани с фестончиками и перекинула через руку.

— Я же знал, что будет еще одно место багажа!

— Туалетные мелочи. — Никакого грима, только увлажнители для лица и мыло для очистки кожи, губная помада и пластиковая бутылочка загарно-защитной жидкости номер пятнадцать. Что ж, призналась себе она, там ведь лежит еще и маленький флакончик любимых духов. «Опиум». Для себя, не для него. Ему не требуется дополнительное возбуждение или гормональный стимулятор.

— Надеюсь, ты уложила свою кожаную куртку.

Подаренную им неуклюжую кожаную куртку? Штуку с фирменными харлеевскими крылышками на спине? Зачем ей брать с собой такое?

— Нет, я, по правде говоря, положила только ветровку и свитер с высоким воротом.

Он поставил чемодан на пол.

— Так ты до сих пор держишь эту куртку в коридорной кладовке?

— Подожди, Логан. Не надо… — Но прежде, чем она смогла продолжать разговор дальше, он выскочил из кухни, промчался через комнатку дворецкого и вбежал в парадную столовую. Ставшую чуть менее парадной, поскольку она продала антикварный стол красного дерева, чиппендэйлские стулья и буфет.

— Какого черта?

Она услышала, как стих звук его шагов.

— Где мебель, Скай?

— Что?

— Не играй со мной в игры. Где обеденная мебель?

Сапоги вновь застучали по Деревянному полу.

— А где «Стейнвей»? И какой дьявол унес восточные ковры? А, Скайлер?

— Орать не обязательно. Я тебя и так слышу.

Она прошла через пустую столовую и очутилась в скудно меблированной гостиной.

Он стоял посередине комнаты, где когда-то находился обитый бархатом диван с высокой спинкой, и побелевшими костяшками сжатых в кулак пальцев колотил себя по бедрам.

— Это место выглядит, как гробница.

— А это и есть гробница в своем роде.

Он нахмурился.

— Когда ты говорила о займе, то сказала, что все продала, но я решил, что ты шутишь. Ты знаешь, раз дело обстоит именно так, я ускорю выплату займа.

— Что ж, зато теперь ты все знаешь. — Она беспомощно развела руками, а потом безвольно позволила им упасть по бокам.

Он оперся об один из протертых диванчиков.

— Ты даже продала рояль. Твоя бабушка Камерон привезла этот рояль из Бостона, как часть наследства. Ты, наверное, чуть не умерла, расставаясь с ним.

— Умерла? Вовсе нет, но мне его, действительно, не достает.

Мысленно она вернулась к тому самому дню, когда такелажники грузили рояль на грузовик. Даже Алисон не знала, что Скайлер после этого помчалась наверх, бросилась на постель и проплакала до тех пор, пока не настала темнота и она не погрузилась в сон. Скай горделиво расправила плечи. «Никаких сантиментов!»

— За рояль дали баснословную цену, — продолжала она, галантно пытаясь перейти на легкий, светский тон. — Мистер Якоби мечтал о нем уже много лет.

— Якоби — это антиквар из Центрального Вест-Энда?

— Он несколько раз звонил мне и заверил меня, что я могу заходить к нему в любое время и играть на «Стейнвее».

— Этот рояль стал частью его личной коллекции?

Она кивнула.

— Поэтому мне было легче с ним расстаться. Его дочь изучает классическую музыку. Она играет. Якоби пообещал мне, что если он когда-нибудь надумает его продать, то мне будет предоставлено право первой его купить. — Она горько кашлянула. — Как будто у меня будет по углам валяться достаточно мелочи.

Она дважды моргнула, и он тотчас же очутился рядом, обнимая ее за плечи.

— Скай, я об этом и понятия не имел.

Он крепче ее обнял. Она даже не сопротивлялась. Ей очень хотелось, чтобы ее поласкали и потискали. С тех пор, как они стали жить раздельно, физического утешения ей явно не хватало. Она прильнула к нему и растворилась в его чистых, покойных объятиях. От него пахло согретой телом кожей и хвойным кремом для бритья. Знакомая смесь запахов утешала ее точно так же, как и сами объятия.

— Почему ты мне не сказала? — Его горячее дыхание обжигало макушку, раздувая в стороны волосы у самого основания и распуская мурашки по коже.

— Я хотела сама справиться. Долги, оставшиеся от отца, — дело семейное. К тебе они отношения не имеют.

— Но ты же все еще моя жена, Скай.

— Пока развод не вступит в законную силу.

Она почувствовала, как при слове «развод» напряглось все его тело. Рука его собрала ее волосы в пучок и медленно, словно это была демонстрация силы, заставила ее повернуть голову к нему и посмотреть ему прямо в глаза.

И он сказал, горячо и гневно:

— Тебе незачем было напоминать мне о разводе.

— Я полагала, что такое напоминание будет нелишним. Не хочу, чтобы этот наш «медовый месяц» с самого начала порождал ложные надежды. Что бы ни случилось за эти семь дней, я возвращаюсь в Сен-Луи и окончательно оформляю развод, Логан.

Объятия его стали еще крепче, и он буквально пришпилил ее к себе. Деревянные пуговицы куртки вдавились ей в грудь, так что она явственно ощущала, где какая. Дыхание ее стало резким, учащенным и прерывистым, он же дышал размеренно и глубоко. А в тех местах, где в его тело вдавливалась ее грудь, напряжение чувствовалось еще сильней.

— Алисон сказала мне, что тебе нужны деньги, но об этом она не говорила мне ни слова.

Вначале Скайлер испытала шок, потом, поскольку прозвучало имя Алисон, ее охватил гнев. Она рывком попыталась высвободиться из его объятий, а затем заколотила ладонями по его груди, и тогда он ее отпустил.

— Когда ты разговаривал с моей сестрой?

Глаза его, дымчато-переливчатые, глядели на нее в упор.

— Вчера.

Она поняла, что он, как это иногда бывало, говорит полуправду.

— А раньше когда ты с нею разговаривал?

Она заметила, что он вот-вот готов ей солгать. И увидела, что в нем пересилило желание высказать все, как есть.

— Ну, вот что. Я все время был в курсе дела, или мне, по крайней мере, казалось, что это так.

Он стал ходить взад и вперед вдоль камина, ударяя носком сапога о выступающие кирпичи.

— Я понял, что тебе понадобятся деньги, как только банки отказали тебе в продлении срока погашения кредита. Я знал, что у твоего отца оставались неоплаченные счета, но думал, что страховка все покроет.

Какая еще страховка, подумала она. Папа еще много лет назад превратил страховые полисы в наличные.

Он указал на пустое пространство, где раньше стоял «Стейнвей» бабушки Камерон.

— Если бы я знал, что дела обстоят до такой степени плохо, я бы ни за что не допустил, чтобы ты продала рояль.

— Я рада, что у Алисон хватило ума кое-что оставить при себе и не выбалтывать.

— А я нет.

— Означает ли это, что «медовый месяц» отменяется?

Он мгновенно замер.

— Нет, не означает. Ты согласилась эту неделю провести со мной в Огасте. И увиденное мною не дает мне оснований от этого отказываться.

Какое-то мгновение она полагала, что вид опустевшего дома заставит его изменить свои намерения. Она позабыла, сколь методично-настойчив он был, когда хотел чего-то добиться.

Логан открыл в холле дверцу стенной кладовки и выудил оттуда ее черную мотоциклетную куртку, сняв ее с плечиков, она даже не успела возразить.

— Давай, — он кинул ей куртку. — Тащи это, а я займусь вещами.

Схватив ее за локоть, он потянул ее в направлении кухни. За какие-то мгновения он подхватил ее чемодан, и вот уже они очутились во дворе. А когда она подошла к заднему борту пикапа, то так и замерла.

К кузову грузовичка был прочно привязан яркий, хромированный «Харлей-Дэвидсон». Теперь ей стало понятно, почему он так настоятельно требовал от нее, чтобы она взяла с собой подаренную им мотоциклетную куртку.

— Значит, ты повсюду таскаешь с собой этого чемпиона в тяжелом весе среди мотоциклов.

— Своего черного пони. Так ты его называла. — И он забросил чемодан на свободное пространство кузова, устроив его рядом с «Харлеем».

А она не могла отвести взгляд от серебряной волчьей лапы, нарисованной на боку мотоцикла, и знакомого девиза: «Пленных не берем». Сердце у нее заколотилось. Одного пленного он уже взял. Он взял ее. И везет в Огасту.

Тут она увидела четыре пакета с продуктами.

— Ходил по магазинам?

— Кто-то должен был об этом позаботиться, если мы намереваемся есть.

Он обо всем подумал.

— А из пакета у тебя торчит французский батон?

— Самый лучший из тех, что пекут у Маркони.

— Так значит, ты ездил на Холм? — спросила она, имея в виду район Сен-Луи, ассоциирующийся с аккуратно подстриженными газонами и огромными мисками итальянских макарон.

— Я стал прямо-таки специалистом по магазинам.

— Не сыпь мне соль на раны. Я же предупреждала тебя, что «домоседка Сьюзи» — не мой идеал.

— Я ничего никуда не сыплю. Тем более, насколько я помню, ты мне сразу же сказала, что не очень-то любишь и умеешь готовить. Я же сейчас хвастался своим умением покупать продукты. Чем весьма горжусь. Поскольку я даже не забыл напомнить, чтобы хлеб мне порезали.

Он обошел грузовик и отворил дверцу со стороны сиденья для пассажиров.

— Готова?

— Лучше не бывает.

Она кинула сумочку с деньгами и сумку с туалетными принадлежностями на широкое сплошное сиденье машины. Пусть они послужат барьером. И сама залезла в кабину. Внутри ничего не изменилось, разве что посередине приборной доски блестело новое радио.

— Когда ты поставил этот радиокассетник?

Логан пристегнулся.

— Прошу прощения, это кассетный стерео-приемник с амплитудной и частотной модуляцией.

Он включил зажигание и стал прогревать мотор.

— Пристегни ремень. — Он подождал, пока она пристегнет ремень безопасности, а затем нажал на акселератор.

Снаружи этот пыльный и потрепанный грузовик был не Бог весть что, но зато внутри сидел сильный, мощный двигатель, благодаря которому машина могла мгновенно рвануться с места. Логан никогда ничего не делал напоказ. Его всегда интересовало то, что внутри. И это ей в нем больше всего нравилось.

Причем, нравилось до сих пор.

С самого начала, когда он брал ее в объятия и внешний мир переставал для нее существовать, она воспринимала это как нечто само собой разумеющееся. Он держал ее в своих руках и Скайлер была готова позабыть обо всем на свете и отбросить все барьеры. И так случалось всегда.

Когда они были вместе, она могла расслабиться и стать самой собой.

Стоп! Подобные мысли могут довести до беды. Беды, связанной с мужчиной. Беды, связанной с Логаном Вулфом. Ибо в продолжение недели ей придется и днем, и ночью постоянно быть на страже. Особенно, тогда, когда настанет время ложиться в постель.