На следующее утро Волк проснулся первым.

Скай угнездилась сбоку от него, перебросив ногу через его бедро жестом, интимным, как сама ласка. Она была рядом всю ночь. Мысли его поднимались, как горячий пар от облитых водой раскаленных камней. Этой ночью она желала его. Так же сильно, как он ее. Он уткнулся лицом ей в волосы, вбирая в себя запах жасминного шампуня и осеннего солнца.

Если бы он не дал слово исполнить сегодня танец, он бы поцеловал ее, как только она проснется. Как он обычно это делал. Брал ее руку и клал туда, где от нее было лучше всего, где ее пальцы с его помощью обнимали восставшую плоть. Он улыбнулся, вспомнив, как она тогда сжимала кулачок, из чего он заключал, что она тоже не спит. В эту любовную игру они играли по выходным, когда знали, что им не надо спешить и они могут наслаждаться друг другом и доставлять радость друг другу сколько угодно времени.

Настанут ли опять такие времена? Он знал, что, в конце концов, она смирится с фактом смерти Фэйт. Похоже, она уже обрела покой. На этот раз он с нею. Он чувствовал себя ближе к ней, чем это было долгое, долгое время.

И он поцеловал ее в макушку.

Если бы ему не предстояло исполнять танец… Он бы тогда разбудил ее поцелуями. Если бы.

Он убрал свои перья подальше, надежно их упаковав, когда ему исполнилось семнадцать. Волк тогда решил, что он уже слишком взрослый. Танцуют только мальчики и старики, убеждал он сам себя. Время от времени он демонстрировал свой стиль тем, кто никогда не видел его танцующим, но танцевать на глазах у Скай? В животе закололо.

Племя уже много лет уговаривало его надеть перья и нанести на себя краску. Они пытались убедить его в том, что если он вернется в священный круг, возможно, его примеру последуют и другие. Тита все время давила на него, пока он, пребывая в полнейшем отчаянии, не уступил.

Танец сегодня был его даром племени. Будут и другие дары на пау-вау, для каждого из племени Осаге: широкие суконные одеяла, пояса и художественные изделия из бисера. А больше всего он любил делать подарки детям. Они с тетей Титой раздадут подарки в воскресенье, перед разъездом.

Он еще раз вдохнул нежный запах, исходящий от волос Скай. Захочет ли она принять участие в раздаче подарков? В конце концов, она все еще была его женой и неофициальной хозяйкой на пау-вау. Он ее спросит. А еще лучше, если об этом спросит ее Тита.

Скай прижалась сильнее. Он расслабился, почувствовав, как напряглась ее рука, лежащая у него на груди, а потом стала мягкой. Когда он сегодня вечером вернется в типи, будет ли она там? Если да, то это явится знаком того, что ей хочется попробовать начать все сначала. Он не мог сейчас думать об этом. Ему надо было сосредоточиться на самом себе и совершить последние приготовления к танцу.

Золотой Початок направил добровольцев в дом Вулфа в Сен-Луи, чтобы забрать оттуда краску и перья. Тетя Тита дала им свой ключ и точно указала молодым людям, где лежит его наряд. Черт, они даже воспользовались его «Харлеем» и в рекордный срок вернулись на пау-вау. Все, что ему требовалось для танца, было аккуратно сложено по ту сторону типи.

Через несколько часов он будет стоять на коленях перед глиняными горшочками и наносить на себя краску. Скай никогда не видела его настоящим Осаге. Как она отреагирует на вертящегося незнакомца, на Крадущегося За Добычей Волка, совершающего движения, умело действующего ногами, под бой барабана? Она увидит его таким, каков он на самом деле, увидит самую потаенную его суть. Не отвернется ли она?

Он сглотнул, поняв, насколько сухо во рту.

Волк стиснул зубы. Если отвернется, так тому и быть. Он выскользнул из-под одеяла и аккуратно укрыл ей руки. Она лежала на мягких одеялах такая бледная, такая «англо». Волосы, как золотистая радуга, разметались по меху, служившему для них подушкой. Она сияла, как солнце на безоблачном небе. Светилась. Завораживала. Волк моргнул. Глядя на нее, мужчина может ослепнуть.

Он осмотрелся, ища глазами штаны. Столько еще предстоит сделать! Близился рассвет, и ему надо будет пропеть утреннюю молитву. Горло требовало воды, но не будет ни воды, ни пищи до тех пор, пока он не исполнит танец. Он обул мокасины, а потом натянул безрукавку. Бросил на Скай последний взгляд и тотчас же позабыл о жажде, ибо испытал истинный голод.

Волк выбрался из типи и пошел по спящему лагерю. Однако в некоторых трейлерах уже горел свет. Многие хотят, чтобы этот день начался как можно скорее, подумал он. Волк знал, что вскоре ветерок принесет запах лепешек, приготовленных на открытом огне.

Горло просило воды. Живот, однако, давно уже смирился и перестал бурчать. Только упрямое сердце не смирялось. Его все еще переполняло желание. Влечение к подруге. Если сегодня вечером после танца она будет ждать его в типи, он пойдет на ее запах. Ибо голод его будет связан не с одной только едой. Он будет Альфой созвездия Волка, избирающей подругу раз и навсегда. Он ее выследит. И она станет вместилищем его желания.

Он наклонился над дымящимся костром, вынул оттуда обугленную головешку и направился на высокое место, на встречу с Прародителем-Солнцем.

Холм находился неподалеку. Он вовремя доберется до вершины, чтобы поприветствовать солнце. Волк проверил карман штанов, лежит ли там кожаная лента для головы. Она была на месте. С ним было все, что нужно. За исключением ее.

Он пробежался пальцами по обгоревшему дереву и произнес священные слова. Одним движением руки он пометил углем лоб и щеки.

И ускорил шаг. «Да настанет день!»

— Красное на синее, белое под желтое. — Пальцы Титы бегали быстро. Скай обнаружила, что уследить за сложными движениями работающих пальцев невозможно.

Тита встала с бревна и жестом подозвала девочку сесть на ее место напротив прямоугольной металлической рамы. Тита встала за спиной у девочки, склонилась через плечо и стала направлять робкие пальчики.

— Совершенно верно, — проговорила Тита. — Другие племена будут смотреть на твою работу с завистью. — И Тита захлопала в ладоши.

Группа сидящих полукругом девушек и женщин, всего десять человек, опустив головы, вернулись к работе.

— Для того, чтобы выучить самый простой узор, требуется две недели, — заявила Тита. А потом, обращаясь к девушкам, добавила: — И запомните…

— Запомним! — тотчас же хором ответили девушки.

Тита улыбнулась и отвела Скай в сторону.

— Совершенства не существует. Любая из ткачих может во время работы допустить мелкую ошибку. И бывает забавно сделать такую мелкую ошибку, чтобы у другой ткачихи на то, чтобы ее заметить, ушло как можно больше времени.

— Совершенства не существует, — повторила Скай, недоумевая, почему Волк ушел, не сказав ни единого слова. Что от нее требовалось на пау-вау? Ей необходимо было знать. Ей это нужно было знать это прямо сейчас.

— Ты найдешь его там, за деревьями, — сказала Тита. — Он молится. Возвещает молитвой начало дня.

— Я думала…

— Иди к нему, Утреннее Небо. Смотри. Учись. Пойми, что за человек, которого ты зовешь мужем, Крадущийся За Добычей Волк.

Ладони у Скай вспотели. Она хотела уяснить себе, раскрыть для себя, что это за человек, этот самый Крадущийся За Добычей Волк.

— А это можно?

— Обычно так не делают, но сейчас это не религиозная церемония. Сейчас время возрождения. Вот почему ты здесь. Вот почему Ночная Птица кружит высоко над деревьями и приветствует тебя.

— Волк говорил тебе про сову, то есть, про Ночную Птицу?

Тита лишь улыбнулась.

— Говорить не было нужды. Ночная Птица и я… читаем друг у друга в мыслях. И в сердце.

Скай знала, что Тита говорит о своем муже. О Томасе Ночной Птице.

— Ты очень сильно его любила.

— Любовь не стареет и не умирает просто так. В сердце сохраняется то, чего уже не видят наши глаза, в том числе, лицо любимого, которого нет рядом.

Тита подняла голову и стала вглядываться в облака. Она хочет увидеть лицо Ночной Птицы, поняла Скай, следя за взглядом Титы.

Деревья изгибались, точно луки, направленные на подсвеченные солнцем облака. Мужчины и женщины из племени Осаге, одетые в ярко-красное, желтое и синее, расхаживали по лагерю, деля детей на группы из шести-семи человек.

— Скоро начнется учение. Ты будешь работать с Золотым Початком, — заявила Тита.

Паника разлилась внутри Скай, точно река в половодье.

— А чем я буду заниматься? Я же ничего не знаю про Осаге.

— Рисовать умеешь?

— Когда-то умела, но это было давным-давно. Когда я училась в колледже.

Тита похлопала Скай по руке.

— Смешаешь краски. Возьмешь кисточку. А потом сделаешь несколько снимков. Понятно?

Паника охватила Скай с еще большей силой. Снимки! Она почти позабыла, зачем сюда приехала. У нее работа. Просто трудно было вспомнить об этом в окружении Осаге.

Тита наклонилась поближе.

— Насчет красок не беспокойся. Золотой Початок покажет тебе, что надо нарисовать. Теперь о другом. Ты принесла мою трубку?

Паника исчезла.

— Да. — Скай сунула руку в задний карман и достала трубку.

Тита приняла ее, осторожно пряча в ладонь.

— Можно пойти к тебе в типи и зажечь маленького красного дьявола?

— Конечно.

— А теперь иди к нему. Стой тихо и жди. Он подойдет к тебе, как только будет готов, и сердце его возрадуется.

Скай забрала из типи камеру и отправилась в сторону деревьев, в указанном Титой направлении. Когда она вышла из рощицы, то очутилась в окружении плосковерхих скальных пригорков, не зная, куда идти.

И вдруг она услышала пение.

И пошла на голос Волка, как по компасу. Из-под ног летели куски известняка, но она шла вверх, подминая траву. А когда подъем стал круче, Скай стала нагибаться и цепляться за траву, чтобы облегчить себе подъем. Он, конечно, выбрал самое высокое место, подумала она.

Может быть, ей лучше вернуться в лагерь? Она стояла, выпрямившись и глядя вниз, на ту самую рощицу, что, как стена, отделяла ее от лагеря. И даже начала спускаться. Пение не прекращалось. Она обернулась на звук его голоса и стала глядеть прямо в сторону зовущего ее солнца.

«Тита дала тебе разрешение! — кричало сердце. — Теперь нельзя идти назад. Посмотри, как далеко ты уже прошла». Скай опять ухватилась за траву и подтянулась еще выше.

Вначале показалась верхняя часть его головы, и она увидала черные волосы, развевающиеся по ветру.

Она опустилась на колени и поползла вверх. Чтобы пристроиться в тени огромной, нависающей скалы. Там она улеглась ничком, посреди колышащейся травы, и стала наблюдать.

Он стоял, как распростершийся над землей бог, широко раскинув руки, повернувшись к ней спиной, полностью обнаженный. Она много раз видела его обнаженным, но никогда таким. Никогда раньше она не видела его обнаженного тела на фоне голубого неба. Он казался частью земли, стремящейся к солнцу, а его напрягшиеся мускулы лоснились от пота.

Он воздел кулаки, и кусочки земли посыпались вниз, точно коричневый дымок. Она схватила камеру и отщелкала два кадра. Не желая уходить, она положила фотоаппарат на траву. Ей хотелось понять слова его молитвы на языке Осаге. Молитвенное пение вдруг прекратилось, и он опустил руки и сам рухнул наземь.

Она хотела подбежать к нему, удостовериться, что с ним все в порядке, но не сделала этого. Через некоторое время он встал на колени, все еще спиной к ней, и влез в красные трусы.

— Скай? Ты давно здесь?

Она поднялась на ноги.

— Недавно.

Он встал во весь рост и повернулся к ней. Она не сводила с него глаз, пока поднималась по пологому склону к тому месту, где он находился.

По лбу и щекам текли черные разводы. Широкие его плечи, резко прочерчивающиеся на фоне неба, казалось, заслоняли весь горизонт.

— Я молился, чтобы ты пришла сюда, но не верил, что ты придешь, — прошептал он.

— Тита сказала мне, что можно.

Он протянул к ней руки.

— Не просто можно! — произнес он.

Она с ходу вошла в его объятия. Его прогретая солнцем кожа была ей рада. А ее кожа жаждала прижаться к его обнаженной коже. Руки ее обвились вокруг него, плотно притягивая его к себе, как это было ночью. Его раздувшееся мужское естество дало о себе знать. Ее тело тотчас же ответило, увлажнившись, проникнувшись желанием… потребовав своего.

Он прижался к ней подбородком.

— Поцелуй меня, Скай. Поцелуй меня один раз, а потом мы пойдем отсюда. — На нее смотрели умоляющие глаза.

Без колебаний она подтянула его лицо к себе.

— А как насчет клятвы мужчины из племени Осаге воздержаться от…

— Поцелуй лишь мою англосаксонскую половину.

— А какая это часть тела?

Глаза его затуманились и стали дымчато-серыми.

— Я бы сказал, что тебя ждет одна дрожащая деталь, но мое англосаксонское сердце удовольствуется прикосновением твоих губ вот сюда. — Он прижал два пальца к губам, облизнул их, а затем прижал их к ее губам. Язык ее ощутил его вкус, насладился им и втянул эти пальцы в рот, чтобы они с ним стали единым целым.

— Скай! — простонал он хриплым от желания голосом.

Она вдавилась в него, ощущая исходящий от его тела жар, и поцеловала. Она таяла, как лучи солнца, на его широкой груди и слушала биение его сердца, напоминавшее бой барабана племени Осаге.

Женская суть ее ответила на барабанный зов, посылая свои первобытные песнопения движениями тела. Ей хотелось сорвать с себя одежду и ощутить своей кожей его кожу. Через миг они бы очутились на земле, приветствуя, наподобие древним, наступления дня.

— Я думала, ты не имеешь права позволять себе «наслаждения даже со своей собственной женой».

— А я и не позволяю. Это ты их мне предлагаешь. — Он отступил в сторону и стал натягивать штаны. — И думаю, что ты дала мне все, что я в состоянии сейчас принять.

В профиль было недвусмысленно видно, сколько она принесла ему радости.

— Видишь, что ты со мной сделала? — стал поддразнивать он.

— Ты прекрасный живой компас, Крадущийся За Добычей Волк!

Он с улыбкой глядел на нее, залезая в кожаные штаны.

— Ты бы не сказала этого, если бы тебе пришлось застегивать ширинку. Этот пони жаждет пуститься вскачь.

— Бедный пони!

Они рассмеялись, когда он стал картинно засовывать деликатные детали своего тела в штаны. Даже после того, как ему, наконец, удалось застегнуть ширинку, было отчетливо видно, как его восставшая плоть прижимается к бедру.

— Пойдем лучше длинной дорогой к лагерю, чтобы мое тело успело остыть.

Его тело? А как насчет ее тела? Она дважды глубоко вздохнула и лишь потом кивнула.

— Сколько снимков ты сделала? — спросил он, поравнявшись с ней.

Конечно, он слышал щелчки затвора. Ухо индейца из племени Осаге ничего не пропустит. Судя по тому, как он глядел на нее набухшие соски, нельзя было скрыть от его взора, что поцелуй подействовал и на нее.

— Снимки, Скай, те самые, для календаря. Ведь ты за этим сюда приехала, верно?

Она не позволила себе воспользоваться моментом истины, побоявшись, что если она расскажет Волку правду, он никогда не даст разрешения на публикацию материала о пау-вау.

К лагерю они шли медленно. Очень медленно. Она заверила его, что снятые ею два снимка давали лишь общие его очертания. Он, похоже, не принял близко к сердцу, что она сняла его в натуральном виде. Ему это, похоже, даже польстило. А когда она сказала, что, возможно, использует эти фотографии для журнального календаря, он и глазом не моргнул. Он обошел необходимость высказать вслух свое априорное одобрение так же ловко, как она сама ушла от рассказа относительно подготовки ею тематического материала для журнала.

— Когда ты будешь исполнять танец? — спросила она уже у подножья холма.

— Вскоре.

— Ты возбужден?

Черные полосы на щеках расплылись, когда он улыбнулся и бросил взгляд на ширинку.

— Не так, как был минуту назад.

Попытка отвлечь ее внимание не удалась. Он нервничал в ожидании танца. Почему? Не связано ли это с ее пребыванием здесь? Конечно, ведь, наверное, именно поэтому он не хотел, чтобы она сюда приезжала.

— Ты не возражал против того, чтобы я была рядом, когда ты кончишь возносить молитву. Но когда ты сегодня будешь исполнять танец… все должно быть по-другому, верно?

Он ускорил шаг.

Она схватила его за руку.

— Поговори со мною, Волк. Расскажи, что у тебя на уме… на сердце.

Он старался не смотреть на нее. Рука его напряглась. Она позволила своей руке скользнуть в его ладонь и сильно стиснула ему пальцы.

— Ты видела меня обнаженным множество раз, но перед ужином…

— Я увижу настоящего Крадущегося За Добычей Волка.

— Да.

Она бежала рядом, стараясь удержать его руку в своей руке, но он все равно вырвался и обогнал ее и из рощицы выскочил уже один.

— Крадущийся За Добычей Волк! — закричали дети.

Они неслись по направлению к нему. Он раскрыл объятия и поднял с земли двоих, подкинув на бедра, как вертящихся обезьянок.

Скай встала и смотрела, как остальные дети образовали вокруг него хоровод. Священный круг любви и смеха. Она сделала снимок. Ей еще ни разу не приходилось видеть его вместе с детьми. Она даже не предполагала, как чудесно он выглядит вместе с ними. Она наблюдала за ним, прислушиваясь к биению собственного сердца, и чувствовала, как опять безоглядно в него влюбляется.

Он усадил на землю первую пару и схватил двух других, вертя их и раскачивая.

— И чем же вы занимались? — спросил Волк.

— Я делал каноэ, — похвастался самый рослый из мальчиков.

— А ты, Улыбающаяся Салли? — Он подхватил на руки девчушку с полными щечками в ярко-красном платье.

— Я рисовала вместе с Золотым Початком. Мы учились, пока ждали Утреннее Небо.

— Она уже здесь. — Волк поставил девочку на ноги. — Утреннее Небо, ты что там собираешься рисовать с Золотым Початком?

Скай вышла из-за деревьев.

— Спроси лучше Титу. Пока что я понятия не имею, что я буду делать.

— Я покажу тебе, Утреннее Небо. — Улыбающаяся Салли взяла Скай за руку и повела ее прочь. — Мы рисуем пони.

— Пони? — Скай растерянно поглядела на Волка, как бы ожидая от него помощи. Он же, смеясь, откинул назад голову и махал ей рукой.

— Когда-нибудь мы нарисуем настоящих пони, как это делают жены воинов, — продолжала Салли. — Но вначале мы должны научиться изображать особые символы. Ты знаешь, Солнце Счастья, Стрелу Быстроты? У меня круги у глаз не получаются достаточно круглыми. Ты мне поможешь, Утреннее Небо?

— Да. — Скай поглядела через плечо и заметила, как Волк направляется к ручью вместе с бегущей вслед за ним вереницей ребят.

Через двадцать минут Скай оторвала кисточку от листа бумаги и стала изучать свою очередную попытку.

— Это и есть Солнце Счастья, или нет?

— Ты забыла. — Улыбающаяся Салли быстро добавила еще одну черточку к квартету голубых линий, обрамляющих круг. — Еще три линии, по одной с каждой из сторон, Утреннее Небо.

— Похоже, ты уже усвоила это дело, но подумай, не стоит ли добавить еще и это. — Услышав голос Волка, Скай так и подпрыгнула. Опустив голову, она наблюдала за тем, как он взял кисточку Салли и обмакнул ее в горшочек с желтой краской. Быстрыми движениями он провел целый ряд похожих на ступеньки линий.

— Молнии! — закричала Салли. — Теперь твой пони полетит быстро, Крадущийся За Добычей Волк!

— Я люблю по временам скакать на быстром пони, — добавил Волк, — но стоит замолвить словечко и за мужчину, который не торопится. Когда он делает свое дело неспешно и легко. А ты как думаешь, Скай?

— Абсолютно с этим согласна. Я узнала об этом от паука. — Она откровенно глядела на него в упор. Волосы у него были мокрые, а лицо отмыто от черных угольных потеков. — Ты освежился.

— Скорее, собрался с силами и подтянулся. — Он картинно изобразил дрожь. — Бр-р-р! Вода в ручье такая холодная!

— Возьми. — Скай протянула ему лист бумаги. — Работа поможет согреться. Нарисуй что-нибудь еще.

— В другой раз.

Не говоря больше ни слова, он повернулся и пошел в направление их типи.

Возбуждение переполняло ей грудь; легкие напряглись, дыхание участилось. Скоро начнется исполнение танцев.

Тита настояла на том, чтобы Скай пришла к ней в типи. Они помыли и расчесали друг другу волосы. Скай сидела, разинув рот, когда Тита показывала ей, как она расчесывает и заплетает свои длинные черные волосы.

Скай вертела пальцами верхнюю пуговицу желтой рубашки, надетой по настоянию Титы. Она надела ее навыпуск поверх джинсов и схватила поясом Осаге. Золотой Початок одобрительно кивнул, когда Тита и Скай вышли из типи. Скай горделиво улыбалась.

— Осторожно, Утреннее Небо! — дразнил ее Золотой Початок. — Помни, что ты принадлежишь к меньшинству из меньшинств, к коренным американцам. Нахмурься. Прищурь глаза. Взгляд искоса — самый устрашающий. Мы обязаны всегда выглядеть серьезными.

Скай искоса посмотрела на него.

— Ну, как?

Золотой Початок покачал головой.

— Глаза в полном порядке. Вот только светлые волосы… — Он рассмеялся. — Многие из Осаге до сих пор неравнодушны к светловолосым женщинам. Забудь про угрожающий взгляд. Мы здесь одна семья. Гляди вольно и гордо, если тебе этого хочется.

Ярко-голубые и желтые ленты свисали с воротника и вдоль рукавов красной рубашки Золотого Початка. Голос его стал серьезнее и тише.

— Тебе идет эта рубашка.

— Я стараюсь быть похожей на Осаге в той степени, в какой у меня это получается.

Золотой Початок подскочил поближе на своем костыле.

— Важно то, что у тебя на сердце.

Если это так, значит, сегодня в ее жилах, как и у всех присутствующих, течет кровь племени Осаге. И все же, видя, в каких ярких нарядах пришли сюда индейцы, она почувствовала себя недостаточно одетой.

— Может быть, в будущем году ты наденешь одеяло, — заявил Золотой Початок.

В будущем году? Скай не бралась загадывать столь далеко. У нее и так не хватало терпения справиться с сегодняшними проблемами.

— Когда мы в будущем году поедем в Похуску на пау-вау, ты, может быть, решишься надеть суконное одеяло, хотя бы для виду. — Золотой Початок кивнул в сторону Титы, стоявшей возле огромного барабана с перекинутым через плечо темно-синим одеялом. На складке прорисовывалась сверкающая красная рука.

— Одеяла Титы славятся своими вышивками, — продолжал Золотой Початок.

— Понятно, почему. Они прекрасны.

— Пора приступать к исполнению танцев. Молодые войдут в круг первыми. — Золотой Початок поглядел на центральное типи. — А потом выступит он.

Раздался бой барабана, но сердце Скай колотилось в три раза быстрее.

— Хойя! — послышался голос одинокого певца, похожий на звуки флейты.

Казалось, что легкие Скай потеряли способность расширяться. Она с трудом вдыхала и выдыхала воздух, сидя на бревне рядом с Титой. По левую руку от себя Скай видела юных танцоров, гордившихся своим телом, расправляющих плечи, вздымающих голову. Волосы украшали иглы дикобраза. Цветастые рубашки были схвачены поясами ручной работы. На каждом из исполнителей пониже колен висел тройной ряд медных колокольчиков.

Барабанный бой участился. Другие голоса присоединились к одинокому певцу, а молодые исполнители вертелись и крутились внутри священного круга.

Как яркие бабочки в лучах солнца, двигались они в круге. Они притаптывали и махали перьями в ритм, под звон колокольчиков.

Скай узнала в лицо многих из мальчиков. Глаза их смотрели под ноги, точно они считали шаги. Золотой Початок стоял сбоку, аккуратно поправляя танцоров, когда они поворачивались спиной к барабану.

— Смотри, как быстро они учатся, — заметила Тита. — Скоро у племени Осаге будет много высококлассных танцоров.

Барабан бил все чаще и чаще, затем умолк. Танцоры собрались на краю круга и, поджав ноги, уселись на землю. Тут барабан забил медленно и ровно, затем удар стал резче, а потом последовало три более глухих удара, и эта последовательность ударов повторялась и повторялась.

Тут вступил певец:

— Хойя, хойя…

— Наконец-то, — прошептала Тита. — Как я ждала этого! Теперь он и на самом деле один из нас.

Взгляд Скай сосредоточился на лице воина, поднимавшего руки и выворачивавшего ладони. Под красно-бело-черным султаном из перьев Волк истекал потом.

Без одежды, если не считать убора из перьев и набедренной повязки, он помахал опахалом из перьев в направлении толпы, словно отгонял злых духов. Тита подалась вперед.

Остальные замерли.

На мгновение прекратился даже ветер.

С громким воем Волк подпрыгнул высоко в воздухе и повел свой танец в направлении круга уже оттанцевавших исполнителей, вращаясь вокруг своей оси, подскакивая и низко приседая по ходу движения. Медные колокольчики, прикрепленные ремешками пониже колен, позванивали, заполняя паузы между ударами барабана. Свисающие кожаные ремешки шлепались о мускулистые икры.

Столь же земной, каким он был, когда пел утреннюю молитву, Крадущийся За Добычей Волк плыл между небом и землей. Раскрашенное тело стягивало рельефные, прорисовывающиеся под кожей мускулы. Подергивающаяся набедренная повязка напомнила Скай, что Волк — мужчина. Целиком и полностью мужчина.

Ей захотелось подбежать к нему, погладить раскрашенную грудь, потереться щекой о его раскрашенную ладонь, чтобы ощутить исходящий от него жар.

Барабанный бой участился, и он пошел по кругу, поднимаясь то на носках, то на пятках и одновременно выворачивая лодыжку, из-за чего колокольчики звенели в два тона.

Скай сидела и смотрела, как завороженная. Три торчком стоящих пера отбрасывали тень на расшитую бисером ленту и прекрасное лицо — лицо Крадущегося За Добычей Волка, раскрашенное черной и белой красками. Поначалу она не заметила краски ни на лице, ни на груди. Тогда глаза ее в упор глядели на венцеподобный султан. Он был похож на летящую высоко в небе птицу, решившую спланировать на землю. Мускулистую птицу с бронзовой кожей, вобравшей в себя лучи солнца и спрятавшей их в капельки пота.

Дыхание у Скай перехватило. Сердце стало биться в такт барабану. Быстрее. Быстрее. Грудь напряглась, ей стало не хватать воздуха. Руки у нее дрожали, желая ощутить легкость венценосного танцора, все еще двигающегося внутри священного круга.

Крутящийся и напевающий Волк был самим воплощением дикой свободы. Напоминанием о том, каким был мир племени Осаге, — в незапамятные времена.

Чувства ее притупились, и каждое его движение порождало растерянность. Она была в угаре. В угаре от любви к нему. В угаре от того, как он вел себя с детьми. В угаре от того, как он исполнил данную им, как танцором, клятву. Если бы он танцевал перед ней, коснулся бы ее своим опахалом из перьев, она бы ему ни в чем не отказала. Ни в чем.

Волк высоко подпрыгнул в воздухе. На мгновение ей показалось, что он полетит вслед за Ночной Птицей в тайный заоблачный заповедный край.

Бой барабана смолк.

Зрители ринулись вперед. Скай потеряла Волка из виду. Она видела единственное: возвышающийся над толпой кончик султана из перьев. Она поднялась на ноги и ринулась к центру круга.

— Волк?

Никакого ответа.

Он исчез.