Один месяц спустя…

Я определённо иду чуть ли не вприпрыжку, пока заношу в дом последние продукты. Сегодня утром я встал рано и поехал по магазинам, чтобы запастить любимой едой Джем. Ну, раньше она её любила. Её память по-прежнему не показывала никаких признаков возвращения, так что между нами ничего не изменилось — наши отношения всё ещё натянуты, как минимум. Я даже не уверен, что она классифицирует меня как друга, но отказываюсь позволять своим мыслям уйти в ту сторону. Это слишком больно.

Сегодня последний день Джеммы в круглосуточной реабилитации с проживанием. Она, наконец, возвращается домой. Это дом её мечты, который я построил для неё. Ей здесь нравится. Я отчаянно надеюсь, что именно приезд домой — это то, что ей нужно, чтобы разжечь память.

Рэйчел приехала вчера, чтобы помочь мне привести дом в порядок. К моему удивлению, она вернулась из Нью-Йорка на прошлой неделе. Видимо, её компания дала ей особые отгулы. Я подозреваю, что за этим кроется большее, но я так благодарен, что она рядом. Она очень помогла мне держать голову над водой.

Я хочу, чтобы к возвращению Джем всё было идеально. Дом именно такой, каким был, когда она уехала, хотя я приготовил для неё отдельную комнату. Её место в нашей кровати, рядом со мной, но я знаю, что это произойдёт не сразу. Я скучаю по ней… нет, я хочу её, но если ей нужно время, то я ей его дам. Я просто на седьмом небе от счастья, что она снова будет дома.

Как только продукты убраны, я ищу вазы в шкафчике под раковиной. По пути домой я обошёл трёх разных флористов, чтобы купить любимые цветы Джеммы, каждый стебелёк, который смог найти. Это те же цветы, которые я подарил ей на нашем первом свидании и дарил на каждом свидании с тех пор — и их она выбрала для своего свадебного букета. Она всегда любила яркий контраст цветов между глубоко-жёлтыми розами и ярко-фиолетовыми ирисами.

Как бы отчаянно мне не хотелось, чтобы она вспомнила те времена, я делаю это не поэтому. Я делаю это потому, что хочу увидеть её реакцию, как её лицо засветится, прямо как раньше. Этот взгляд; Боже. Я скучаю по этому взгляду. Это прелесть, чистая красота. Счастье, которое я вижу на её лице, заразительно.

Я закрываю глаза и вспоминаю. Мне нужно цепляться за эти воспоминания, чтобы продержаться. Однажды она снова меня полюбит, я очень верю в это. Другое представить невозможно.

* * *

Проходя через автоматические двери реабилитационного центра, я чертовски нервничаю — но по-прежнему улыбаюсь.

— Доброе утро, — говорю я Оливии, молодому секретарю за стойкой.

— Доброе утро, мистер Спенсер.

Персонал, как и в больнице, относился к Джемме замечательно. Я и просить не мог о лучших людях, чтобы заботились о моей жене.

Я всё ещё привыкаю к чувствам, которые охватывают меня каждый раз, когда я вижу её теперь: смесь любви, ликования и сковывающего страха. После аварии я сказал себе, что буду благодарен, если она вернётся в любом состоянии, и это так, но я не был готов к этому. Как она может так просто забыть связь, которая была между нами? Как она может не чувствовать этого, когда я всё ещё чувствую? Для меня эта связь как никогда сильна. Как она могла забыть, как сильно любит меня? Потому что я знаю, она любила меня так же сильно, как я люблю её. Я чувствовал её любовь каждый день своей жизни. Как это может исчезнуть за одну ночь?

— Добро утро, дамы, — говорю я, заходя в палату Джеммы. Моя взгляд кратко скользит мимо Кристин и Рэйчел, прежде чем остановиться на Джем, и моя улыбка тут же сходит с лица, когда я вижу выражение её лица. Слегка повернув голову, я снова смотрю на Кристин, затем на Рэйчел. У них обеих точно такие же серьёзные лица. Моё сердце проваливается. Что-то происходит. Они не разрешают Джемме ехать домой?

— Всё в порядке? — спрашиваю я Джемму, подходя к кровати. — Что-то случилось?

Она наклоняет голову, и я ненавижу, что она не может смотреть на меня.

— Нам нужно поговорить, — произносит она так тихо, что я едва её слышу.

— Конечно, — отвечаю я, хоть мой желудок подсказывает, что мне не понравится то, что она хочет сказать. С разговорами у нас всегда всё было хорошо. Мы редко ругались. За девятнадцать лет я, наверное, могу по пальцам одной руки посчитать, сколько у нас было споров.

— Мы дадим вам двоим пару минут, — говорит Рэйчел, уводя Кристин к двери, через которую я только что зашёл. Сочувствующий взгляд Рэйчел по пути к выходу только увеличивает моё беспокойство.

Я наблюдаю, как Джемма медленно опускает ноги с края кровати и садится. Гипсовую повязку сняли и заменили на пластмассовый лангет. Она по-прежнему хромает, когда ходит, но доктора говорят, что со временем это пройдёт, когда её нога окрепнет. Она будет приезжать сюда пять дней в неделю амбулаторно. Я надеюсь вернуться на работу на следующей неделе, но договорился с Лукасом, что буду работать днём, чтобы по утрам возить её на приёмы.

— Подойди, присядь, — говорит она, хлопая по матрасу рядом с собой. То, что она просит меня сесть рядом, должно вызвать у меня улыбку, но этого нет. Я знаю её лучше, чем она знает сама себя, и то, что она собирается сказать, не будет приятным.

В тот момент, когда я сажусь, она тянется к моей руке. Хоть я храбрюсь для того, что будет, мне всё равно удаётся на мгновение закрыть глаза, чтобы насладиться её прикосновением.

Она глубоко вздыхает, прежде чем поднять взгляд и встретиться с моим.

— Я не могу поблагодарить тебя достаточно за всё, что ты сделал для меня за последние шесть недель. Я знаю, я была не самым любезным или сговорчивым пациентом, — она делает ещё один вдох, и я могу сказать, что ей неприятно говорить то, что ей нужно сказать. — Я особо не думала об этом, пока Рэйчел не упомянула, но она сказала, что ты очень ждал меня домой, — она делает краткую паузу, прежде чем продолжить. — Это больше не мой дом, Брэкстон. Я даже не знаю, где моё место, — вот так. Я чувствую, как что-то сжимается внутри меня, когда доходит смысл её слов. — Я сегодня не поеду с тобой домой. Я, эмм… — её взгляд перемещается обратно на кровать, прежде чем она продолжает, — думаю, при таких обстоятельствах, лучше, если я поеду в дом матери.

Клянусь, моё сердце разрывается пополам. Она не едет домой.

Вставая с кровати, я потираю рукой грудь, когда возвращается эта сокрушающая боль. Мне становится трудно дышать.

— Мне очень жаль, Брэкстон.

По тону её голоса очевидно, что ей тоже больно. Может, не так, как мне, но всё равно.

— Всё в порядке.

Не в порядке, но я не могу причинять ей боль дальше. Ничего из этого не в порядке.

* * *

Я складываю её одежду в чемодан и застёгиваю его. Она даже не стала приезжать в дом, чтобы собрать какие-то свои вещи. Вместо этого она прислала сюда Рэйчел. Это ещё один удар для моего сердца.

Я окидываю комнату взглядом, поднимая чемодан с кровати. Я могу забрать несколько её вещей из этой комнаты, но она всё равно будет здесь, в этой комнате, в этом доме. Её частички повсюду.

У меня тяжелеют ноги, пока я спускаюсь по лестнице в гостиную, где ждёт Рэйчел. Я не могу не чувствовать, будто сдаюсь, будто позволяю этому случиться тем, что несу этот чемодан. Но с другой стороны, что я могу сделать? Я не могу заставить её любить меня.

Рэйчел стоит спиной ко мне, глядя на цветы, которые я купил к возвращению Джеммы домой. Я стратегически поставил несколько ваз по всему дому; я хотел, чтобы она улыбалась, в какую бы комнату ни зашла. Но этого не будет, потому что она отказывается даже заходить в этот дом.

— Вот её вещи, — говорю я, ставя чемодан перед ней. В нём одежда, обувь, нижнее бельё, туалетные принадлежности и её косметика. Всё это даже не моё, чтобы оставлять себе, и всё же я колеблюсь, прежде чем позволяю Рэйчел взять чемодан. Это материальные вещи, и в великой схеме всего они незначительны, но от этого у меня не пропадает ощущение, будто я теряю ещё одну частичку своей жены. Это только вопрос времени, прежде чем она попросит больше. Прежде чем я пойму, я останусь ни с чем. Ничего, кроме воспоминаний и разбитого сердца.

Рэйчел поворачивается лицом ко мне, и грусть в её глазах видно издалека. Думаю, она чувствует, что это начало конца между Джеммой и мной, но никто из нас не может заставить себя сказать это вслух.

— Цветы красивые. Ей бы они понравились, — от измученного тона её голоса по моей спине бегут мурашки, умножая отчаяние, которое я чувствую внутри. Во мне по-прежнему есть крохотный свет. Хоть он значительно потускнел, он всё ещё есть. Я цепляюсь за этот крохотный кусочек надежды всем, что у меня есть.

Я наклоняю голову и провожу рукой по волосам. Прежней Джемме действительно понравились бы эти цветы — насчёт этой новой версии я не так уверен. Прежняя Джем вырывалась бы домой. Она ненавидела бы быть вдали от меня и страдала бы так же, как я. Как жизнь может быть так жестока? Она забрала то, что для нас обоих было важнее всего: нашу любовь друг к другу.

— Ох, Брэкстон, — произносит Рэйчел, пересекая комнату и останавливаясь передо мной. Из глубины моего горла рвутся рыдания, когда я слышу, как она плачет. Когда она крепко обвивает меня руками, вся моя сила исчезает, когда я полностью ломаюсь. Я оплакивал Джему… себя… нас.

Это действительно конец?

Я чувствую себя глупо, когда отстраняюсь и вытираю глаза тыльной стороной ладони. Я не тот, кто проявляет слабость перед кем-либо. Даже перед Джеммой. У нас у всех есть демоны, которых мы прячем от остального мира.

Я отворачиваюсь от залитого слезами лица Рэйчел, когда она смотрит на меня. Я ненавижу жалость в её глазах. Мне нужно выпить; что угодно, чтобы притупить эту боль.

Я иду на кухню и беру первую попавшуюся бутылку, тянусь за стаканом на верхней полке. Рэйчел не сходит с места, но не отрывает от меня взгляда. Я заполняю стакан практически до конца. Я уже знаю, этого не будет достаточно. Целой бутылки не будет.

Откинув голову назад, я проглатываю жидкость двумя большими глотками. Она жжёт по пути вниз, но я этому рад. Я, не колеблясь, наливаю себе ещё один стакан, но прежде чем мне удаётся поднести его к своим губам, Рэйчел появляется рядом со мной и хватает меня за запястье.

— Не надо. Это не выход.

Я хочу выхватить запястье из её хватки и сказать ей не лезть не в своё дело, но не делаю этого. Я знаю, она тоже страдает. Ни для кого из нас это не легко. Может, она и потеряла свою подругу, но моя потеря намного больше. Я потерял свою жизнь, своё всё.

— Пожалуйста, не говори мне, что ты сдаёшься насчёт неё, Брэкстон.

Я могу только выдохнуть. У меня нет слов. В данный момент я в отчаянии и погружаюсь в самобичевание, но глубоко внутри я знаю, что не сдался. Я никогда не смогу отказаться от нас. Если мне потребуется вся оставшаяся жизнь, чтобы завоевать её обратно, то пусть будет так. Я в этом надолго.

— Ты должен бороться за это, Брэкс.

Я ставлю стакан.

— Как я могу бороться за что-то, чего она даже не помнит?

— Заставь её вспомнить.

Я саркастично усмехаюсь ей в ответ. Если бы всё было так просто.

— Я серьёзно, Брэкстон. Поговори с ней. Напомни ей обо всём, что между вами было.

— Она не станет говорить со мной.

Думаю, это больнее всего — что она даже не станет говорить со мной. Нам всегда было легко найти слова, до сих пор. Мы могли говорить о чём угодно и обо всём, до сих пор. Мы были полностью посвящены в жизнь друг друга, до сих пор.

— Заставь её слушать, — давит Рэйчел. — Напомни ей, что было между вами. Напиши ей грёбаное письмо, если придётся. Только не сдавайся. Вы двое предназначены друг для друга.

— Были предназначены друг для друга, — тихо говорю я.

— Нет, ты ошибаешься, это по-прежнему так! У вас двоих такая любовь, как ни у кого другого.

Я делаю паузу и задумываюсь над её словами. Может, она права. Если Джемма не станет слушать мои слова, то может хотя бы прочитать их. Ей нужно знать, какой когда-то была наша жизнь. То, что между нами было, слишком прекрасно, чтобы это забыть.