Когда Анна в следующий раз пришла к Константину, его слуга провел ее в помещение, на стенах которого висели иконы. Вероятно, он не знал, что в соседней комнате епископ увлеченно с кем-то беседует.

Анна направилась в дальний конец галереи, надеясь, что туда не долетают обрывки разговора. Потому что, о чем бы ни говорили Константин и его гость, об исповеди или организации службы или требы, она поняла, что разговор конфиденциальный.

Константин и его неизвестный собеседник медленно шли из внутреннего дворика к арке, ведущей в комнату, и Анна наконец увидела, с кем разговаривал епископ. Она знала этого человека, потому что однажды лечила его мать. Его звали Мануэль Синопулос. Около тридцати, живой, энергичный, уверенный в себе мужчина довольно заурядной внешности, происходивший из очень богатой семьи. Иногда Мануэль мог быть весьма обаятельным.

Сейчас он вытащил из кармана далматики мягкий кожаный мешок, плотно набитый монетами, и передал его Константину.

– На нужды бедняков, – сказал Мануэль тихо.

– Благодарю тебя, – мягко ответил Константин, но в его голосе чувствовалось скрытое волнение. – Ты добрый человек и принесешь пользу Церкви как великий воин Христа.

– Как капитан, – произнес Синопулос, улыбаясь.

Анна самой себе боялась признаться в том, что произошло. Неужели Константин только что продал церковную должность за деньги – даже если они предназначены «на нужды бедняков», как сказал Синопулос.

Как священник и духовное лицо, Мануэль Синопулос был ничуть не лучше, чем любой другой молодой человек, который ничему не учился. Он откупался за свои ошибки и промашки деньгами и получал удовольствие, где и когда хотел.

Его семья будет благодарна Константину, и, пока греческая Церковь сохраняет независимость, высокий чин Мануэля будет приносить им еще больше богатства. Но гораздо важнее денег почет и уважение.

Когда епископ наконец подошел к Анне, она увидела, что его лицо раскраснелось. Несомненно, он был в приподнятом настроении.

– Я только что получил пожертвование для бедняков. Мы собираем новые силы, Анастасий. Люди каются в грехах, оставляя их позади. Они не станут выступать за союз с Римом, а будут бороться за правду вместе с нами.

– Это хорошо. – Анна с трудом заставила себя улыбнуться.

Епископ уловил в ее голосе напряженность.

– Что-то случилось?

– Нет, – солгала она, зная, что он все равно ей не поверит. – Просто нам предстоит еще очень долгий путь.

– Число наших союзников постоянно растет. Теперь и Синопулосы с нами заодно. Склеросы же всегда были на нашей стороне.

Анна хотела спросить, какой ценой это было достигнуто, но решила, что еще не готова бросить Константину вызов.

– Я пришел по другой причине. Пациент, о здоровье которого я беспокоюсь… – И она объяснила цель своего визита.

Константин терпеливо выслушал ее, но Анне было ясно, что все его мысли заняты достигнутой победой.

Анна нашла Зою в спальне – женщина лежала на большой кровати. На плотном матрасе, набитом овечьей шерстью, возвышались перины из гусиного пуха, накрытые свежими вышитыми простынями. Постель была такой мягкой, что Зоя уютно утопала в ней. И все же женщина выглядела усталой – и, похоже, была в плохом настроении. В ее легких скопилась мокрота, и Зоя жаловалась, что это не дает ей спать. Она обвиняла в этом Елену, которая принесла болезнь в ее дом.

– Значит, она тоже больна, – сказала Анна. – Мне очень жаль. Может, отнести травы и ей? Или она… пользуется услугами более традиционных лекарей?

Таким образом Анна попыталась деликатно разузнать, предпочитает ли Елена лекарствам молитвы и исповедь.

Зоя засмеялась.

– Не нужно ходить вокруг да около, Анастасий! – фыркнула она, садясь на постели и опираясь спиной на высоко взбитые подушки. – Елена трусиха. Она признается в любой ерунде и будет принимать травяные отвары, если их вкус ей понравится. Уверена, ты и сам это знаешь. Разве не это ты делаешь для всех своих пациентов – успокаиваешь их нечистую совесть удобной для них доктриной, а потом даешь им лекарства, которые на самом деле лечат их болезни?

Анну пробрала дрожь. Она поняла: Зоя видит ее насквозь, и с трудом нашлась с ответом.

– Некоторые более откровенны, некоторые – менее, – уклончиво сказала она.

– Елена принадлежит ко второй группе, – холодно ответила Зоя. – В любом случае, почему ты о ней беспокоишься? Это я позвала тебя, а не она. Не потому ли, что Елена – вдова Виссариона? Ты с самого начала проявляешь к его смерти подозрительный интерес.

Ложь в общении с Зоей была бессмысленна.

– Да, это так, – прямо ответила Анна. – Я слышал, что Виссарион был категорически против союза с Римом, и именно по этой причине его убили. Меня всерьез беспокоит то, что мы можем потерять свою идентичность и все, во что верим. Нас могут обмануть и завоевать. Это было бы похоже на капитуляцию. А я бы предпочел борьбу.

Зоя оперлась на локти.

– Ну надо же! Какая сила духа! Уверяю, Виссарион разочаровал бы тебя. – В ее голосе сквозило отвращение. – В нем было гораздо меньше мужественности, чем в тебе, Анастасий, да поможет тебе Бог!

– Тогда зачем было его убивать? – удивленно спросила Анна. – Или его собирались кем-то заменить?

Зоя замерла в неудобной позе.

– Кем например? – с подозрением уточнила она.

Анна, собравшись с духом, ответила:

– Антонином? Или Юстинианом Ласкарисом? Некоторые говорят, он идеально подходил на эту роль. Неужели и он лишен мужества?

Она постаралась, чтобы ее слова звучали обыденно, в то время как тело окаменело, а руки онемели. Анна сказала все это только для того, чтобы выудить из Зои чуть больше информации. Но теперь это предположение показалось ей вполне логичным.

– Ты думаешь, мне об этом известно? – требовательно спросила Зоя резким тоном.

Анна выдержала ее взгляд.

– Я был бы очень удивлен, если бы это было не так.

Зоя снова откинулась на подушки. Ее роскошные волосы рассыпались веером вокруг головы.

– Конечно известно. Виссарион был глупцом. Он всем доверял – и вот к чему это привело! Исайя Глабас очарователен, но он игрок, манипулятор. Только глупец нуждается в любви. Это, конечно, приятно и полезно – но без этого можно обойтись. Антонин же был преданным, прекрасным помощником. Да, Юстиниан единственный из них, у кого была голова на плечах, и у него хватило духа это сделать. Жаль, что Виссарион уронил в катакомбах свой амулет. Одному богу известно, что он там делал! Хотела бы я это знать.

– В катакомбах? – повторила Анна, чтобы потянуть время. – Но я думал, что Виссарион утонул в море. Может, кто-то украл его амулет?

Зоя пожала плечами:

– Кто знает? Его нашли лишь несколькими днями позже. Возможно, его подбросил вор.

– А что это за амулет? – спросила Анна.

– О, он, несомненно, принадлежал Виссариону, – заверила ее Зоя. – Православный оберег, но очень простой, незамысловатый. У Юстиниана был гораздо более изысканный оберег, и он все время носил его с собой. Даже когда беднягу забирали стражники, он по-прежнему был на владельце.

– Неужели? – с трудом выдавила из себя Анна, не в силах справиться с дрожью в голосе. – А что на нем было изображено?

Зоя внимательно посмотрела на нее.

– Святой Петр идет по волнам, а Христос протягивает к нему руки, – ответила она, и на мгновение в ее голосе тоже послышались эмоции – боль и удивление.

Анне был знаком этот оберег: Каталина подарила его мужу. Он был полон глубокого, понятного только им смысла, символизировал полное доверие, способное преодолеть слабость и вселить в душу безграничную любовь. Значит, Юстиниан по-прежнему носит подарок покойной жены. Анна с трудом сдерживала подступившие к горлу слезы, понимая, что ей нельзя разрыдаться в присутствии Зои.

– Юстиниан обедал с друзьями в полумиле оттуда. Полагаю, именно поэтому они заподозрили его в соучастии. А также потому, что в сетях именно его лодки нашли запутавшееся тело Виссариона.

– Но оберег Виссариона мог оказаться в катакомбах в любое время, – возразила Анна. – Когда его украли?

Зоя пошевелилась на подушках.

– В ночь убийства, – ответила она. – В тот день оберег был на Виссарионе – это утверждает не только Елена, но и слуги. Моя дочь могла бы солгать, но слугам незачем это делать, а их слова совпадают.

– Юстиниан! Я думал… – Анна замолчала, не зная, что сказать. Так она себя выдаст. Ее интересует совсем другое. – А что это был за человек?

Она не могла не спросить об этом. Анна помнила, каким был ее брат. Они столько пережили вместе, так похоже мыслили и чувствовали!

– Юстиниан? – Зоя перекатывала это имя на языке. – Иногда он заставлял меня смеяться. Он мог быть резким и упрямым, но слабым не был. – Ее широкий рот напрягся. – Ненавижу слабость! Никогда не доверяй слабым людям, Анастасий, будь то мужчина или женщина – или даже евнух. Никогда не доверяй тому, кому требуется чужое одобрение. В трудную минуту он переметнется на сторону победителя. И еще не доверяй тем, кто нуждается в похвале. Они готовы купить ее любой ценой. – Она подняла длинный тонкий палец. – И прежде всего не доверяй тем, чья вера зиждется на страхе одиночества. Такой продаст свою душу ради имитации любви, чем бы она ни была на самом деле. – В свете факелов лицо старухи исказило страдание, словно она вспоминала свое первое разочарование.

– Так кому же мне доверять? – спросила Анна, стараясь говорить с таким же сарказмом.

Зоя посмотрела на нее, вглядываясь в черты ее лица, в глаза, рот, щеки и мягкую гладкую шею.

– Доверяй своим врагам, если знаешь, кто они. По крайней мере, они предсказуемы. И не смотри на меня так! Я тебе не враг – но и не друг. Ты никогда не сможешь предугадать мои действия, потому что я буду поступать, как мне нужно, праведно это или грешно, чтобы получить то, чего хочу.

Анна поверила ей, но ничего не сказала.

Зоя догадалась об этом по ее лицу и рассмеялась.