Зоя понимала, что у нее с Григорием не будет второго шанса. Их последняя схватка была, в некоем извращенном смысле, очередной близостью. Она думала о нем весь день. Лежа ночью без сна, вспоминала, каково это – отдаваться ему.
Ей на ум пришел еще один пункт плана. На эту идею ее натолкнуло известие об уличных нападениях на Виссариона.
Сначала нужно посеять в головах людей мысль о том, что между Джулиано Дандоло и Григорием произошла ссора. Всего несколько слов, истинный смысл которых можно будет понять только спустя некоторое время.
Затем нужно сходить к Бардасу, оружейнику. Зоя давно его знала и прежде доверяла. Она надела свою самую теплую далматику и вышла на улицу. Дул пронизывающий ветер, моросил мелкий дождь. Зоя шла довольно быстро, как всегда, оставив Сабаса далеко позади, чтобы он никому не бросался в глаза и не услышал ничего лишнего. Нога у Зои почти не болела.
– Да, госпожа, – тотчас согласился оружейник, который был очень рад ее видеть. Только глупец забудет свою благодетельницу – и подведет женщину, которая никогда ничего не прощает. – Что я могу для вас сделать на этот раз?
– Мне нужен хороший кинжал, – ответила Зоя. – Не обязательно самый лучший, но у него на рукояти должен быть семейный герб. Я хочу, чтобы ты хранил мой заказ в тайне. Это подарок, и сюрприз будет испорчен, если об этом кто-нибудь узнает раньше времени.
– Ваши дела никого не касаются, госпожа. Чей герб должен быть на рукояти?
– Дандоло.
Как только заказ Зои был выполнен (кинжал был очень красивым – Бардас был отменным мастером), она послала письмо Джулиано Дандоло, который по-прежнему жил в венецианском квартале. Содержание письма было довольно простым: ей удалось узнать еще кое-что о его покойной матери.
Джулиано пришел, как она и предполагала. Зоя приняла его в своей любимой парадной комнате с видом на город. Хоть венецианец и чувствовал себя довольно неловко и старался скрыть нетерпение, двигался он с необыкновенной грацией, и Зоя сердито отметила для себя, что он не просто привлекателен: в нем была заметна живость ума, которую она не могла игнорировать. Будь она моложе, она непременно захотела бы оказаться в его постели. Но перед ней был Дандоло, и ни мечтательный взор, ни идеальная линия скул, ни широкие плечи, ни грациозная походка не могли смягчить ее приговор.
Они обменялись любезностями. Зоя не спешила переходить к главному. Она вела свою игру, еще не уверенная, нравится ей это или нет.
– Я кое-что узнала о твоей матери, – сказала наконец Зоя. – Она была красива, но ты, наверное, и так это знаешь. – Она увидела на лице венецианца отражение бушующих в его душе эмоций, слишком острых и болезненных, чтобы можно было их скрыть. – Возможно, тебе неизвестно, что у Маддалены была сестра, Евдоксия, тоже красивая, но с ее именем, к сожалению, связан громкий скандал. – И снова Зоя заметила на лице Дандоло всплеск эмоций. Как жаль, что она не может вернуть себе молодость! – Но я не знала прежде, что Евдоксия в зрелом возрасте искренне раскаялась и вступила в монашеский орден. Мне неизвестно, в какой именно. Но, вероятно, в будущем я смогу это выяснить. Возможно, она по-прежнему жива.
– Жива? – Глаза венецианца широко распахнулись.
– Пожалуйста, предоставь это мне. У меня есть способы, недоступные тебе, и я могу сделать это тайно. Я дам тебе знать, как только выясню что-нибудь конкретное.
– Спасибо.
Джулиано улыбнулся ей – красивый, уверенный в себе человек с врожденным обаянием.
– Мне было три года, когда умерла моя мать, – сказала ему Зоя, зная, что у нее дрожит голос, но не в состоянии с собой справиться.
– Сожалею, – ответил он.
Глаза венецианца были полны сочувствия. Но она не нуждалась в его сочувствии.
– Ее изнасиловали и убили. – Зоя тотчас же пожалела о сказанном. Это было ее слабостью – и тактической ошибкой. Джулиано может сопоставить даты и обстоятельства и понять, что ей доверять не следует. – У меня есть кое-что для тебя, – поспешно добавила она, пытаясь скрыть свою оплошность. – Я наткнулась на это случайно, поэтому ты не должен чувствовать себя обязанным.
Зоя отошла к столу, на котором лежал кинжал с гербом Дандоло. Развернула синий шелк и протянула оружие гостю, рукоятью вперед, так, что герб оказался сверху. Бардас хорошо поработал: кинжал выглядел старым, но каждая деталь герба хорошо просматривалась.
Джулиано уставился на кинжал, потом перевел взгляд на Зою.
– Возьми его, – велела она. – Он должен быть твоим. И потом, что я стану делать с кинжалом, на котором изображен венецианский герб?
У Джулиано хватило такта не предлагать ей деньги. Он решил преподнести ей равноценный подарок.
Мужчина взвесил оружие в руке.
– Он идеально сбалансирован, – заметил Джулиано. – Откуда он у вас?
– Понятия не имею, – ответила Зоя. – Но, если мне удастся это выяснить, я обязательно тебе расскажу.
– Спасибо. – Венецианец не стал рассыпаться в благодарностях, но голос, глаза, поза, то, как он прикасался к кинжалу, выдавали глубину его чувств.
– Носи его, – сказала Зоя довольно небрежно. – Он очень тебе пойдет.
Она будет молиться Пресвятой Богородице, чтобы Джулиано последовал ее совету. Если никто не узнает о том, что этот кинжал принадлежит Дандоло, ее план не сработает.
– Обязательно.
Казалось, Джулиано хотел добавить что-то еще, но потом передумал и ушел.
Зоя смотрела ему вслед. У нее в боку появилась странная колющая боль. Она грызла Зою изнутри, как будто что-то важное ускользало у нее из рук. Теперь оставалось лишь ждать – как минимум две-три недели. Она должна быть уверена в том, что остальные видели этот кинжал у Джулиано и знают, что он принадлежит именно венецианцу.
Зоя ждала целый месяц. Время ползло невыносимо медленно. Дни тянулись бесконечно. В полдень жара буквально парализовала. Настроение было мрачным. Темнота, словно маска, скрывала все: скрипы, шорохи, шаги возможного злоумышленника.
Как Зоя и ожидала, Джулиано прислал ей подарок: брошь для далматики. Это украшение понравилось женщине больше, чем ей бы того хотелось. Черный оникс и топаз, оправленный в золото. Зоя не хотела носить эту брошь, но не смогла удержаться. Она то и дело поглаживала камни пальцами. Брошь оказалась не только красивой, но и приятной на ощупь. Черт бы побрал этого Джулиано!
Наконец терпение Зои лопнуло, и она послала за вором, к которому обращалась, когда у нее возникала такая необходимость. Она рассказала ему, что нож принадлежал ей, но был у нее похищен, а потом его продали Джулиано Дандоло. Она увидела его на поясе у венецианца и поняла, что тот ничего не знает о происхождении оружия. Зоя предложила ему выкупить этот кинжал, потому что на нем есть фамильный герб, но Дандоло, вполне естественно, отказался. У нее нет другого выхода, кроме как похитить этот кинжал, как кто-то ранее похитил его у самой Зои.
Вор не задал ни одного вопроса и пообещал выполнить ее просьбу за определенную плату.
Потом она написала письмо Григорию, подделав почерк Дандоло, – скопировала его с письма, в котором венецианец отвечал на ее приглашение. Зоя писала от лица Джулиано – о том, что ему якобы случайно стала известна некая тайна, компрометирующая Зою Хрисафес, и он хотел бы сообщить о ней Григорию, если тот поможет ему решить кое-какие дипломатические вопросы, которые никоим образом не повредят интересам Византии. Подпись Дандоло Зоя скопировала с особой тщательностью.
Затем она послала аналогичное письмо венецианцу от Григория. В нем говорилось, что Григорий услышал, будто Джулиано горит желанием узнать что-нибудь о Маддалене Агаллон. Он якобы знал и любил ее и будет счастлив рассказать венецианцу все, что сможет. Зоя подписалась: «Григорий Вататзес». Ей был прекрасно знаком его почерк, и она без труда его подделала.
Потом она села в большое красное кресло возле светильников и уставилась в потолок. Зоя наслаждалась этим долгожданным моментом, чувствуя, как колотится сердце в груди – так сильно, что она едва могла дышать.
В тот вечер, когда была назначена встреча Григория и Джулиано, душа мстительницы была полна сомнений. Она стояла у окна и смотрела на подернутые дымкой сумерки и медленно движущиеся огоньки фонарей на улицах. Они были похожи на копошащихся во тьме светлячков. Не поступает ли она глупо? Бедная Зоя Хрисафес! Когда-то она была самой красивой женщиной Византии, любовницей самого императора, а вскоре станет сумасшедшей старухой-бродяжкой, одетой в рубище и убивающей людей прямо на улице!
Она подошла к большому распятию, висящему на стене, и уставилась на него, изо всех сил стараясь вернуть былую жажду мести, чтобы преодолеть навалившуюся на нее слабость. Кантакузены были уничтожены после смерти Косьмы. Вататзесы – в лице Арсения, Дукасы – в лице Евфросиньи; остальное не имеет значения. Остался только Дандоло, и с ним тоже скоро будет покончено.
Зоя подошла к иконе Девы Марии и преклонила колени.
– Пресвятая Богородица, дай мне силы выполнить свою миссию! – взмолилась она.
Женщина подняла взгляд на строгое лицо в золотом ореоле, и ей показалось, что по губам Девы Марии скользнула улыбка. Внутри Зои словно разом открылись невидимые шлюзы, и кровь снова мощно запульсировала в венах, а мышцы налились молодой силой.
Зоя встала, перекрестилась и поспешила из дому, во тьму ночи, легко, стремительно, словно быстроногая лань. Вечер был тих, с моря дул легкий бриз, наполняя воздух запахом соли. Только в полумиле от дома Зоя осознала, что у старой нищенки, в которую она переоделась, не может быть такой походки. Завернув за угол, женщина сгорбилась и зашагала медленней. Следующую милю она преодолела с видимым трудом.
Чтобы встретиться с Джулиано, Григорий должен пройти этим путем. Именно здесь, в венецианском квартале, его и нужно застать. Зоя вычислила время, когда он будет в этом месте, – незадолго до того, как тут появится Джулиано. Следует действовать решительно. Зоя прикоснулась к кинжалу, висевшему на поясе, под складками одежды, и снова осенила себя крестным знамением. Теперь нужно ждать.
По улице, крепко обнявшись, шли два пьяных молодых человека. Они пошатывались, и их тени, нелепо дергаясь, скользили вслед за ними. Зоя услышала их голоса и смех и вжалась в тень от чьего-то крыльца.
Стоит ли напасть на Григория сзади? Нет, это будет трусостью. Он с подозрением отнесется к любому, кто будет идти следом за ним, – но не к старухе, плетущейся навстречу. Зоя еще больше наклонилась вперед, словно годы давили ей на плечи.
Вдали опять раздался смех, фонари поплыли в противоположную сторону. Здесь, у берега, ветер был еще более соленым.
Кто-то двигался ей навстречу – высокий человек с фонарем в руках. Зоя узнала его походку. Она захромала к нему и, не глядя в лицо, заныла тонким голосом, подобострастно кланяясь:
– Подайте несчастной старухе несколько монет! Да благословит вас Господь!
Мужчина остановился и сунул руку в складки своего одеяния. Что он достанет, деньги или оружие? У Зои не было времени это выяснять. Она вытащила из-под плаща нож и замахнулась им, одновременно сильно ударив мужчину в голень. От удивления он дернулся вперед, и Зоя полоснула его лезвием по горлу, приложив максимум усилий и навалившись всем телом, когда он потерял равновесие от удара по ноге. Фонарь упал на землю, разбился и потух, но глаза Зои уже привыкли к темноте. Из горла Григория хлестала кровь, теплая и липкая, и струилась по ее руке. Зоя чувствовала ее запах. Он не кричал, лишь что-то клокотало в горле, когда он захлебнулся и закашлялся. Мужчина изогнулся, стараясь ее схватить. Жизнь постепенно оставляла его. Григорий поймал Зою за плечо и сжал изо всех сил, словно пытаясь разорвать мышцы и причиняя ей мучительную боль. Но вдруг он потерял равновесие и рухнул на землю, потянув ее за собой. Зоя упала, больно ударившись локтем, и у нее перехватило дыхание.
Но вот его хватка ослабела. Зоя не хотела, чтобы он умер, так и не узнав, кто его убил.
– Григорий! Григорий! – позвала она.
На мгновение его взгляд сфокусировался на ней, и губы дрогнули, словно он силился произнести ее имя; потом его черные глаза потухли и остекленели.
Зоя медленно поднялась на ноги. Ее кости невыносимо ныли, мышцы сводило судорогой. Она повернулась и медленно побрела прочь. Взгляд Зои был мутным – глаза набухли горячими слезами, которые ручьями потекли по щекам. Она с удивлением почувствовала, что внутри ее образовалась пустота, и поняла, что ее уже ничем не заполнить.